Помощник Управителя Гладиаторского Двора и новый царский раб остановились у высоких бронзовых ворот, которые подпирали два стражника.
      При виде человека с браслетом один из них вяло салютовал и без спешки отодвинул засов.
      В глазах новоиспеченного раба на миг вспыхнул интерес: не так часто встретишь ворота, которые запираются снаружи.
      – Заходи! – Помощник Управителя подтолкнул юношу в спину.
      За воротами оказался просторный двор, вымощенный булыжником.
      Пустой, если не считать раба, шаркающего метлой по камню, и мальчишки, драящего медный котел у сточной канавы.
      Бронзовые ворота с хорошо смазанными петлями бесшумно сомкнулись позади. Помощник Управителя решительно зашагал к строению у дальней стены. Подойдя, он толчком распахнул окованную железом дверь и знаком приказал своему подопечному: входи!
      Они оказались в небольшой светлой комнате с овальными окнами. Мужчина достал ключ из кармана на поясе и снял с юноши цепь.
      – Меня зовут Хар-Руд! – сообщил он.– И ты можешь звать меня: Хар-Руд. Наедине. В иное время: господин Хар-Руд! Кстати,– он усмехнулся,– я до сих пор не знаю, умеешь ли ты говорить?
      – Умею.
      – Хорошо. Может, у тебя и имя есть?
      – Да,– сказал юноша гордо.– Кэр мое имя!
      – Кэр? – удивленно переспросил помощник Управителя.– А я думал, ты – эгерини .
      – Почему? – спросил юноша.
      – Время твоих вопросов еще не настало! – строго произнес помощник Управителя.– Есть хочешь?
      – Да. Очень!
      «Нет, ему не больше пятнадцати!» – подумал Хар-Руд.
      Он приоткрыл дверь, что вела внутрь дома.
      – Мукэ! – рявкнул он.– Подай мне еды на двоих! И пива! Нет! Принеси-ка лучше два кувшина розового вина, того, что осталось с ночи! И упаси Ашшур, чтоб вина стало меньше!
      – Ясно, хозяин! – отозвались изнутри.
      – Садись, Кэр! – Помощник Управителя положил на плечо юноши ладонь и вынудил опуститься на скамью.– Это – Царский Гладиаторский Двор! Судьбу, которая тебя ожидает, многие сочли бы незавидной. Но не все!
      Серые глаза юноши, не мигая, смотрели на помощника Управителя. Угадать по ним, что творится у парня внутри, было невозможно.
      – Конечно,– продолжал Хар-Руд,– на Арене умирают чаще, чем на рынке! Но зато и к славе от нее поближе! Ты, Кэр,– добрый клинок! Я сразу понял! Болит? – Он указал на вспухшее клеймо.
      Кэр пренебрежительно передернул плечами.
      – Знаю, что болит! – сказал Хар-Руд.– Помню!
      Он приподнял рукав туники. На наружной стороне плеча помощника Управителя был вытатуирован Коронованный Лев Карнагрии.
      Его молодой собеседник никак не прореагировал.
      – Скажу больше,– доверительно произнес бывший гладиатор.– Сам царь Фаргал – ты видел его сегодня – когда-то сражался на Арене! Отсюда – к Кедровому Трону! Недурно, а?
      И вновь лицо юноши осталось невозмутимым.
      «Что за парень,– подумал Хар-Руд.– Никогда не видел подобного!»
      – Царь мог бы тебя помиловать! – сказал помощник Управителя.– Но не помиловал! Поэтому я выкупил тебя! Грех, если такой, как ты, закончит путь, болтаясь на грязной веревке!
      – Почему?
      – Ты спрашиваешь? – воскликнул Хар-Руд.
      В этот момент вошел слуга. С огромным подносом.
      – Помоги ему! – приказал помощник Управителя.
      И Кэр принялся переставлять на покрытый скатертью круглый стол блюда, плошки, кувшины с вином…
      – Потрапезничаем! – с чувством произнес Хар-Руд.
      И, слуге:
      – Что лыбишься? Пошел вон!
      Кэра не потребовалось приглашать дважды. И набросился на еду он с такой скоростью, что Хар-Руд усмехнулся. Еще помощник Управителя заметил: юноша ест не руками, как это принято у простонародья Карнагрии, а пользуясь двумя ножами, как самериец или кушога.
      Когда первый голод был утолен, Хар-Руд подлил Кэру вина и сказал:
      – А теперь, парень, выкладывай, как ты угодил к законнику! С самого начала, парень!
      – Мой наставник привез меня сюда! – сказал юноша, проглотив очередной кусок дымящегося пряного мяса, и запил вином из чаши.– Наставник сказал: тот не жил, кто не видел Града Чудес!
      – Неглупая мысль!
      Юноша пожал плечами:
      – Говорят, был еще какой-то обет. Мой наставник привел меня в этот город, чтобы его исполнить.
      – Что ж за обет? – спросил Хар-Руд.
      – Не знаю,– с полным безразличием ответил юноша.– Наставник сказал, что я должен быть в Великондаре в условленный день, вот и все.
      – И где же теперь твой наставник? – спросил помощник Управителя.– Почему он не проследил за тобой?
      – Его убили.
      Сказано было так, словно речь шла о кувшине вина.
      – Вот как? Похоже, тебя это не огорчает?
      – Он умер достойно! – Лицо юноши на миг потемнело: из-под маски выглянул человек.– Он умер сражаясь! – с ожесточением.– Чего ж еще?
      – Еще,– сказал Хар-Руд,– можно победить! Ты бился вместе с ним?
      – Нет! – Губы Кэра сжались.– Меня не было там. Но я сражался бы, если б он мне позволил!
      – То есть как – если бы позволил?
      – Я еще не закончил учения. Дома я еще не начал изучать мастерство боя – время не подошло. А в пути этого делать не положено.
      – Допустим,– кивнул Хар-Руд, мысленно откладывая на потом целый ворох вопросов.– А где же ты все-таки был?
      – Одна девушка пригласила меня! – Кэр приложился к чаше и разом проглотил ее содержимое.
      Он пил вино, как воду.
      – Одна девушка… Наставник сказал: теперь, когда он привез меня в Великондар, главное сделано. И напоследок он хочет сделать мне подарок. Наставник дал девушке денег, а мне сказал: иди с ней и делай, что она велит!
      – И как? – заинтересовался Хар-Руд.
      – О! – Лицо юноши расплылось в улыбке.– Я бы не прочь снова найти эту девушку! Скажи, обязательно давать ей деньги? А то у меня – нет…
      – Скажу тебе, парень,– в свою очередь улыбнулся Хар-Руд,– совсем не обязательно искать тудевушку! Покажи себя воином, и мигом найдутся другие.
      «Покарай меня Ашшур, если я не прав! У него такое лицо, что девки сами будут вешаться ему на шею».
      – Так что же все-таки произошло с твоим наставником? – спросил Хар-Руд.
      – Его убили воины в красных доспехах!
      – Откуда ты знаешь?
      – Когда я вернулся, мне сказала об этом женщина, что торговала лепешками. Она сказала: наставник не поклонился им. Она сказала: надо было поклониться. Но мой наставник – он никому не кланялся! Воин клана Мечей никому не кланяется!
      Кэр опорожнил еще одну чашу и потянулся к кувшину.
      – Их было трое,– сказал он.– Их было трое, и они бились с наставником. И убили его в конце концов. Значит,– заключил он,– они были хорошие воины!
      – Не сомневаюсь! – сказал Хар-Руд.– Скажи, а ты не хотел бы им… отомстить?
      – Отомстить? За что? Они – хорошие воины. Наставник… Его смерть была хороша! Я и сам, да, не прочь так умереть!
      – Допустим,– проговорил помощник Управителя.
      За всем, что говорил этот юноша, чувствовалась традиция.
      И Хар-Руд, чья выучка проходила на палубе пиратского корабля и в основном сводилась к пинкам и зуботычинам, ему позавидовал. Все, что знал и умел помощник Управителя, было вылущено им самим из сотен схваток и смертей, которые он видел в горах, на море и здесь, на Гладиаторском Дворе.
      – Продолжай! – приказал он.– Что случилось дальше?
      – Дальше? Я проголодался! И увидел место, где люди брали еду. Я пошел туда и тоже взял.
      – У тебя не было денег? – догадался Хар-Руд.
      – Конечно. Деньги были у наставника. И пропали вместе с ним! Вместе с его телом! – поправился юноша.– Но неужели из-за нескольких кусочков металла я должен умирать от голода?
      Хар-Руд был восхищен.
      – Однако,– заметил он,– здесь, в Великондаре, за воровство отрубают руку. Ты знал?
      – Нет. Но, если бы и знал, все равно взял бы еду! Только не стал бы дожидаться, пока меня схватят!
      Он поднял кувшин, потряс его: вина осталось немного.
      – Человек, тот, что раздавал еду, подошел ко мне. Но я не стал с ним разговаривать! Потом пришел воин. Воин достал меч и сказал, что убьет меня. Хотя он мог видеть, что я еще не ношу меча!
      – Здесь большинство не носит меча! – сказал Хар-Руд.
      – Да, теперь я знаю. У нас без оружия ходят только женщины и пленники. И те, кто еще не обучен мастерству. Тот воин видел: у меня нет меча, и все равно заявил, что убьет меня. Я же сказал ему: я – сын вождя клана! А он оскорбил моего отца!
      Кэр покачал головой.
      – Разве такое достойно воина?
      – Зато вполне достойно стражника! – усмехнулся Хар-Руд.– Что ты сделал потом?
      – О! Он размахивал мечом прямо перед моим носом! Я отнял меч и воткнул ему в живот!
      Кэр расхохотался.
      – Знаешь, это было легче, чем заколоть свинью!
      И, схватив чашу, поднес ко рту.
      Хар-Руд слышал, как громко булькает вино у него в горле.
      «Насыщенный денек у парнишки! – подумал он.– Сначала он стал мужчиной, потом – убийцей. И едва не стал трупом. Вдобавок смотрел в глаза царя Карнагрии, а чуть позже заимел рабское клеймо на плечо!»
      – Сколько тебе лет, Кэр? – спросил помощник Управителя.
      – Говорят, мне было два, когда меня принесли в дом моего отца! – Язык юноши заметно отяжелел.– И в этом году я встретил двенадцатую весну в его доме!
      «Четырнадцать!» – довершил несложную операцию Хар-Руд.
      То, что паренек оказался в доме отца только в два года, его не удивило. У дикарей, варваров, да и в самих Четырех Империях тысячи обычаев!
      – Ты так и не сказал, как называют твою страну,– произнес Хар-Руд.
      – Самери! – Юноша выплеснул последние капли из кувшина и отправил себе в рот.– Какое хорошее у тебя вино, Хар-Руд! Дома я пил только пиво! Ох, устал! Ты не против, если я немного посплю?
      И, не дожидаясь ответа, уронил голову на стол.
      – Ты напился, малыш! – пробормотал помощник Управителя.– Жаль! Но иначе ты не выложил бы и десятой доли того, что наболтал! И сожри меня демоны Джехи, если ты, малыш, похож на самерийца!
      С этими словами он перенес уснувшего Кэра в спальню, на собственную кровать.
      – Надеюсь, ты не сочтешь мою постель слишком жесткой, сын вождя? – сказал он.
      Задернув балдахин, помощник Управителя вернулся обратно и, попивая вино, размышлял о превратностях судьбы.

      Прихрамывая, Фаргал, Император Карнагрии, пересек Зал Приемов, через услужливо распахнутую дверь прошел в следующую комнату и опустился в красное обитое бархатом кресло.
      Один из придворных немедленно бросился снимать с царя сандалии, а второй поспешил за теплой водой.
      Люг, который вошел следом, остановился рядом с царем. Ему немедленно пододвинули кресло.
      – Одиннадцатый день нет дождя! – проворчал Фаргал, поворачиваясь к Люгу.– А этот старый попугай молит Ашшура о ясной погоде!
      – Ты же знаешь, о царь,– так положено! – отозвался вождь соктов.– Да и какая разница? Последний раз, если верить летописям, Верховный бог проявил себя восемьсот лет назад!
      – Засуха подорвет нашу торговлю! – сказал царь.
      Придворный опустил разутые ноги Фаргала в ароматную воду, и вертикальная морщина на лбу царя разгладилась.
      – Ты всегда можешь поправить дела, взяв в руки меч! – пошутил сокт.
      – Как бы не так! – покачал головой Фаргал, но глаза его блеснули. Война была неутоленной страстью Императора Карнагрии. Но слово «Справедливость», которое царь начертал на собственном гербе, помогало ему бороться с искушением прогуляться по землям соседей.
      В начале царствования было веселее. За последние пять лет только мятеж Андасана, командующего Черной пехотой, отчасти развеял «пресную» жизнь Царя царей. Отчасти, потому что самому бунтовщику удалось ускользнуть. Поговаривали, что не обошлось без помощи кое-кого из Владык. Упоминали даже имя Хонт-Хурзака, племянника свергнутого Фаргалом императора Йорганкеша. Но доказать ничего не удалось, а карать без доказательств вины было бы нарушением той самой справедливости, которая была так дорога Фаргалу.
      Царь задумчиво играл алмазным кулоном, оправой которого служила золотая вязь букв императорского титула.
      – Никак не выходит из головы тот… преступник,– проговорил он.– Которого должны были повесить!
      – Я помню о нем, мой царь! – кивнул Люг.
      – Он,– продолжал царь,– показался мне… знакомым.
      – Мне тоже, мой царь! – отозвался сокт.
      Он извлек из кошелька золотую монету:
      – Взгляни!
      На золотом диске был вычеканен профиль Фаргала, жесткий профиль правителя-воина.
      – Это ответ,– сказал вождь соктов.– На то, почему лицо мальчишки-висельника показалось тебе знакомым.
      – Ашшур…– пробормотал Фаргал.– А ведь ты прав!
      Люг усмехнулся:
      – Нет ли у тебя сына, мой царь? Вернее, не было ли у тебя сына?
      Лица придворных окаменели. Вопрос – вольный даже для лучшего друга Царя царей. Ведь у Фаргала до сих пор нет наследника! И то, что у Царя царей нет ни жен, ни наложниц… Впрочем, в склонности к тем, кто одного с ним пола, Фаргала тоже нельзя было заподозрить – во дворце такого не скроешь. Но слухи ходили разные. Говорили, что в покоях царя бывает некая женщина… И, бывало, постель царя была смята не так, как всегда, и запах в его покоях был – какой-то особенный. Но никто не видел, как царская возлюбленная приходит к нему, и как она уходит, тоже никто не видел. Поговаривали, она пользуется скрытыми в стенах дворца лабиринтами. Так же, как и сам царь, время от времени покидавший дворец в одиночку, по ночам, и возвращавшийся только под утро. Непонятно было, зачем Повелителю Карнагрии скрывать свою возлюбленную… Разумеется, никто не посмел бы спросить об этом Царя царей. Придворным царя положено быть глухими и слепыми. Чтоб не лишиться глаз и ушей.
      – Так что же, мой царь? Не твой ли это сын?
      Губы Фаргала сжались в бесцветную нить. Но…
      Кулак царя врезался в плечо сокта с силой, достаточной, чтобы сбить с ног менее крепкого мужчину.
      – Нет, старина! – воскликнул Император и рассмеялся.– Будь у меня сын, он не был бы городским воришкой, убившим нерадивого стражника. Будь у меня сын…
      – …он грабил бы целые государства! – подхватил Люг.– А уж убивал не сотнями, а тысячами, мой царь! Как ты!
      – Точно! – Фаргал хлопнул себя по колену больной ноги и поморщился: – Тысяча демонов! Где этот бездельник лекарь?
      – Здесь, мой государь.
      Царский врач, ожидавший, когда его призовут, поспешно опустился на колени у ног царя, откинул край одеяния Фаргала и принялся разматывать бинты.
      – Я не жалею о том, что преступник повешен! – заявил Фаргал.– Справедливость превыше всего!
      И погрузился в молчание.
      Лекарь копался в ране, что-то негромко бормоча.
      Люг внимательно посмотрел на царя. И нарушил его раздумье.
      – Знаешь,– проговорил он,– я тоже не могу забыть того мальчишку! Может, тебе поговорить с твоими магами? Или – с астрологом?
      – Если тебя беспокоит, не мой ли это сын, то – нет! – отрезал Фаргал.– Мои маги единодушно утверждают, что детей у меня нет!
      – Маги? – пробормотал Люг скептически.– Нам ли не знать, как они иногда ошибаются?
      – Есть более надежное свидетельство! – сказал царь.
      – Чье же?
      – Мое!
      – А все-таки с мальчишкой не так просто! – сказал сокт.– Клянусь Ашшуром, здесь замешана Судьба!
      – С каких пор ты стал верить в Судьбу, Люг Смертный Бой? – Бровь царя поползла вверх.
      Сокт не ответил.
      Император Карнагрии поднялся. Лекарь, не успевший толком закрепить повязку, попытался протестовать, но Фаргал не обратил на него внимания. Он шагнул к сидящему сокту, возвышаясь над ним, широкий, могучий, как крепостная башня. Ласково потрепал по плечу.
      – Пока я – Владыка Карнагрии,– произнес он с нежностью.– Я – твоя Судьба, Люг Смертный Бой!
      – Да, мой царь,– проговорил сокт, не поднимая головы. Лицо Люга оставалось нахмуренным.
      Когда процессия возвращалась из храма во дворец, три из пяти виселиц Судной площади были заняты. Но парнишки, о котором шла речь, среди повешенных не было.
      «С этим следует разобраться,– подумал Люг.– Странные вещи происходят сегодня в Великондаре. Утром какой-то бродяга прикончил трех Алых… Жаль, что тупица-сотник бросил его труп в Великон! Потом этот мальчишка… Чье тело тоже пропало…»
      Фаргал, прихрамывая, вернулся на свое место и позволил лекарю закончить дело. А потом еще с четверть часа просидел молча, погруженный в собственные мысли.
      Царю недавно исполнилось сорок лет, но выглядел он тридцатилетним. И был так же силен, как в день, когда впервые сел на Кедровый Трон. Вот уже четыре года ни внешние, ни внутренние враги не осмеливались тревожить Фаргала. Воины его были лучшими в Империях, флот не уступал флоту соктов… Ну почти не уступал. А дружба последних делала Императора Карнагрии еще сильнее. Прислужники Аша, едва не погубившие Фаргала в первый год царствования и трижды угрожавшие его жизни в последующие пять лет, более не объявлялись в пределах Карнагрии. Не было и серьезных мятежей. И это – в Империи, где склонность к бунту – фамильная черта почти всех благородных Владык. Время шло, и даже тысячелетний свод законов и традиций Карнагрии обрел наконец некое равновесие с деятельной натурой Фаргала. Царь больше не сокрушал устои, а народ, в свою очередь, прощал царю некоторые отступления от Древности.
      Видимый порядок воцарился в Империи, и беззаконию приходилось ютиться в грязи и тьме, не смея выйти не только на улицы Верхнего города, но и на площади Нижнего. Фаргал любил свою страну и обращался с ней так, как сильный мужчина обращается со своенравной женой.
      Рана, полученная несколько дней назад на охоте, была его единственной раной за последние четыре года. И тревожно было царю, потому что он не доверял покою. То была не его стихия.
      Два десятка слуг и придворных сдерживали дыхание, чтобы не потревожить высоких мыслей Императора. Только Люг, знаком подозвав к себе церемониймейстера, шепнул тому на ухо:
      – Вели подавать обед в Большом Посольском Зале. И оповести приглашенных, чтоб были через час.
      – Старший Советник Саконнин… уже распорядился! – так же тихо ответил церемониймейстер.
      – А-а…
      И вождь соктов, поглаживая священный браслет с изображением летящего сокола, украшавший его правую руку, принялся терпеливо ждать, пока Фаргал очнется от царственных дум.
      Царь же размышлял о справедливости. И о величии. Годы спокойного царствования притупили его чутье, и Фаргал, случайно(!) задевший еще одну нить паутины, не почувствовал, как вокруг него сплетается сеть…
      Кавалерия втянулась внутрь крепости. Следом за ней, черным ручейком,– тяжелая пехота. Колеблющаяся полоса тумана скрывала эти маневры от демона, играющего за Старого Императора, но не от второго игрока. Поэтому когда он увидел, как туман рассеялся и из крепости в сторону Столицы ушла кавалькада крохотных всадников, то, использовав Право на магию, придал дюжине опытных воинов облик торговцев и, со своей стороны, тоже двинул их к Столице.
      Первый игрок одобрительно кивнул. Он играл намного лучше. И не только потому, что был магом, а второй игрок – всего лишь его собственным слугой. За несколько сотен лет постоянной практики становишься виртуозом в любой игре, а маг впервые коснулся игрового поля «Пути Императора» четыре века назад, когда он еще не был одним из преданнейших слуг Мудрого, а всего лишь подающим надежды учеником Лосанской магической школы. Игра «Путь Императора» тогда еще не была под запретом в Фетисе для всех, кроме членов Императорского Дома. Ее запретили потом, когда стала очевидна связь между Игрой и Промыслом. Но тогдашний Повелитель Фетиса опоздал. «Путь Императора» уже стал известен вне пределов его страны, хотя вне ее пределов усилиями не искушенных в Искусстве великая Игра превратилась в обычное развлечение просвещенной аристократии. И только последователи Мудрого бога сумели не только сохранить, но и умножить силу Игры, ведь именно Мудрость творит будущее. Первый же игрок по праву считал себя лучшим из мастеров «Пути Императора». И всегда достигал успеха. В Игре. В жизни это получалось не всегда…
      Приманка сработала. Демон клюнул. Из ворот Столицы выползла длинная разноцветная гусеница. Войско Старого Императора. С ним самим – во главе.
      Следующим ходом второй игрок ввел свою группу воинов-торговцев внутрь Столицы, а затем, вторично использовав Право на магию, создал дюжины обращенных воинов двух полных оборотней и, воспользовавшись тем, что охрана временно ослаблена, ввел оборотней внутрь Императорского дворца.
      Первый игрок усмехнулся. Его соперник точно оценил силы, укрытые в мятежной крепости. Армия Старого Императора вполне способна справиться с ними. В противном случае он наверняка послал бы крысу-шпиона – предупредить их общего противника о засаде. Он все оценил верно, второй игрок. На уровне своего понимания. Старый Император захватит крепость, вернется в Столицу и… Там, прямо в собственном дворце…
      Первый игрок щелкнул пальцами, и все, что было на игровом поле, окаменело. Демон Игры высунулся из своей щели, сердито залопотал – и тут же растворился в воздухе. Второй игрок удивленно посмотрел на своего хозяина.
      – Время,– сказал тот, качнув красивой светловолосой головой.– Не будем его дразнить.

      Кэр, проснувшись, не сразу понял, где находится.
      Над собой он увидел цветную ткань полога, под головой обнаружил подушку, набитую пухом. Сын вождя клана Мечей спит на подушке!
      Кэр повернулся, и боль обожгла руку. На правом плече воспаленным узором отпечатался Коронованный Лев Карнагрии.
      Сон окончательно ушел, и в памяти Кэра возник вчерашний день. В мельчайших подробностях.
      Юноша подавил волнение, успокоил сердце и, как его учили, шаг за шагом пересек прошлое. Он вел себя как подобает. Если не считать последнего часа.
      – Я вижу, ты проснулся! – раздался знакомый бас.
      Юноша открыл глаза и холодно посмотрел на гладко выбритое лицо с синими глазами, расплющенным носом и широким выступом подбородка.
      Хар-Руд! Хозяин!
      Усилием воли Кэр удержался от презрительной улыбки.
      Хозяин!
      Что может сделать свободного – рабом? Путь Смерти всегда открыт. Но нет, Кэр не будет торопить Освободительницу!
      Хар-Руд отодвинулся, и юноша спрыгнул на пол. Паркет под босыми ногами был неожиданно теплым.
      Хозяин смотрел на него взглядом, каким сам юноша дома смотрел на любимого пса.
      – Нужду справишь во дворе. И умоешься. Увидишь где! – сказал помощник Управителя.– Да поторопись: нам есть чем заняться.
      Кэр ничего не сказал. Он вышел наружу и огляделся.
      Мощеный двор, окруженный с трех сторон дворцовыми постройками. С четвертой – каменная стена в два человеческих роста. В стене – ворота, через которые Кэра вчера ввели на Гладиаторский Двор. За ними – город.
      Три здания смыкаются углами, два – прорезаны арками. Но маловероятно, что это путь к свободе.
      Во дворе Кэр увидел около десятка мужчин. Воины, судя по внешности. У каждого на руке – царское клеймо, а кожа буквально испещрена шрамами.
      Нужник представлял собой широкую доску с дырками, переброшенную через канаву с бегущей водой. Десятью шагами выше канал расширялся, образуя что-то вроде маленького бассейна. Кэр помочился, сошел с доски и, подойдя к расширению, зачерпнул ладонью воду. Понюхал. Потом, скинув одежду, прыгнул в канаву. Было мелко, по пояс. А вода жгла холодом, словно в горном ручье. Кэр с наслаждением окунулся с головой.
      – Эй, парень! Здесь не купальня для поросят! – раздалось сверху.
      Кэр не спеша окунулся еще пару раз и выбрался на берег. Поднял хитон.
      – Ты слышал, что я сказал, сопляк?
      Мужчина ростом чуть повыше Кэра, коротконогий, короткорукий, смуглый, в упор глядел на юношу. Глаза у коротышки были – густой синевы.
      Кэр равнодушно посмотрел на мужчину и принялся растираться хитоном.
      – Глухой, да? – Короткие волосатые пальцы схватили его за плечо. Там, где багровело клеймо.
      Кэр резким ударом сбросил руку…
      И оказался на камнях. Голова его шла кругом, подбородок онемел.
      Коротышка стоял над ним, наклонясь, расставив мускулистые ноги.
      – Будь вежливым, щенок! – проговорил он.– Будь вежливым – и тебе сразу станет легче!
      Голова Кэра перестала кружиться, и юноша приподнялся на локте. Коротконогий глядел на него сверху немигающими глазами. Как сова.