Римский орёл (Варвары - 2)

      Остальные караульщики моментально заткнулись, и здоровяк с достоинством удалился.
      Врезавшийся в клетку Геннадия квеман пытался встать, цепляясь за прутья. Черепанов взял его за локоть, помог. Квеман зыркнул злобно, выдернул руку и, пошатываясь, двинулся к своим... Не заметив, что одна из железных бляшек с его куртки осталась между пальцами узника.
      "Медосмотр" закончился. Молодежи позволили одеться. Подручные расстелили на траве оленью шкуру. Шаманы уселись на нее. Главному вручили мешочек, который архижрец долго и сосредоточенно тряс, затем высыпал его содержимое на шкуру. Что именно было в мешочке, подполковнику разглядеть не удалось: все трое служителей культа наклонились, изучая результат действий старшего. Затем последовало короткое совещание, после которого от общей группы отделили юношу и девушку. Двое с замотанными копьями увели избранников наверх, за частокол. Остальные нестройной гурьбой отправились к берегу. Похоже, они были разочарованы. И Черепанов очень скоро узнал почему.
      Глава пятая,
      В КОТОРОЙ ПОДПОЛКОВНИК ЧЕРЕПАНОВ ПОЛУЧАЕТ ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ УДАР
      - Вы оба - великие воины, - заявил шаман-куратор подполковнику.
      Это случилось на следующий день.
      - Что он говорит? - забеспокоился Гонорий.
      - Говорит, что мы великие воины.
      - Мозги у него варят, - одобрительно пробормотал кентурион. - Что дальше?
      - Вам оказана великая честь, - продолжал квеманский жрец. - Одного из вас ждет великий путь!
      Верховный шаман торжественно кивнул. Костяные бубенчики на его невообразимой шляпе звякнули.
      - Не позднее чем солнце коснется края земли, - продолжал "опекун" Геннадия, - боги благословят одного из вас на великое дело. Переведи ему.
      Черепанов перевел, насколько позволяли знания латыни.
      - Звучит неплохо, - буркнул римлянин. - Пусть скажет, кого надо убить.
      - Вы пришли из разных мест. Ты, - кивок на римлянина, - великий воин из великой империи. Ты, - жест в сторону подполковника, - великий герой из небесной страны.
      "Надо же, - подумал Черепанов. - Работает разведка!"
      - Сегодня, раньше, чем Даритель Жизни коснется Матери-Земли, будет зачат великий герой. Переведи ему.
      Черепанов перевел. Менее цветисто и опустив насчет "небесного героя".
      Кентурион ухмыльнулся.
      - Еще лучше, - заявил он. - Зачать - это я с удовольствием! - И похлопал себя по мужскому достоинству.
      Жест не остался незамеченным.
      - Великий герой будет зачат, - торжественно проговорил шаман. - Но не тобой, чужеземец! Зато дух одного из вас войдет в чрево его матери, и рожденный из этого чрева будет повелевать племенами и править там, откуда вы, чужеземцы, родом. Он поведет за собой тысячи, и они пойдут за ним, и земли, где жили ваши предки, лягут под ноги наших воинов!
      "Очень поэтично, - подумал Черепанов. - Только долгонько вам, ребята, придется идти!"
      - Переведи ему! - повелительно произнес шаман.
      Подполковник перевел.
      Кентурион задумался. Было с чего.
      А шаман продолжил. И хотя речь его дышала религиозным восторгом, Черепанов этого восторга не разделял. Равно как и Гонорий. Потому что суть сказанного сводилась к следующему.
      Нынче великий день. День, в который, как уже сказано, будет зачат великий герой квеманского народа. Легендарный (в будущем) завоеватель. Отцом и матерью его станут безупречные во всех отношениях юные соплеменники шамана, прошедшие аттестацию и получившие сертификат качества от верховной шаманской коллегии во главе с самим Древом Мудрости (патриарх опять звякнул бубенчиками), и посему плоть героя будет такой же идеально безупречной и при этом - плоть от плоти квеманского народа.
      А вот дух героя будет двойственным. Внутренностью его станет один из квеманских богов, чье имя не будет названо. Оболочкой же - воинственная душа одного из уважаемых пленников. Того, кто окажется круче. Поскольку мнения относительно того, кто из двоих круче, разделились, задачу следует разрешить здоровым соревнованием. То бишь - поединком. Который предполагается устроить немедленно. Когда же выяснится, кто есть божественный избранник, его бренное тело будет отдано могучим квеманским богам, а освободившаяся от плоти душа войдет в чрево юной квеманки, и через положенное богами время выйдет на свет во плоти будущего завоевателя.
      - Ну как тебе перспектива, нравится? - желчно осведомился Черепанов. Римлянин сплюнул.
      - Только варварам могла прийти в голову мысль, будто, зачиная героя, боги нуждаются в помощи смертных. Ха! Хочу увидеть, как этот старый пердун подсовывает Юпитеру выбранную им девку! Ладно. Одного из нас собираются прирезать. А второго? Спроси его!
      Черепанов спросил.
      Ответ был уклончивый, но, похоже, второму выпускать кишки не собирались.
      - Я бы не стал им верить, - заметил римлянин.
      - А у нас есть выбор?
      - Поглядим. Пусть только они выпустят нас наружу и дадут в руки оружие.
      К сожалению, оружия им не дали. Более того, даже связали руки. Чтобы великие герои в священной ярости не убили друг друга до смерти.
      В общем, их выпустили из клеток со связанными за спиной руками и поставили друг против друга.
      - И что теперь? - спросил Черепанов. - Будем драться?
      Римлянин мотнул головой и выругался.
      - Я драться не собираюсь! - заявил он. - Потянем время. Сколько там еще до захода осталось?
      Подполковник глянул вверх, на солнце...
      И в этот миг кентурион прыгнул вперед и нанес Геннадию, не ожидавшему подобного коварства, страшный удар головой в подбородок.
      Очнулся подполковник уже в клетке.
      Римлянин располагался в соседнем "помещении".
      - Ты что сделал, сучий сын? - яростно прохрипел Черепанов.
      Кентурион засмеялся.
      - Ты мне понравился, Череп, - сказал он. - На опциона моего первого похож. Так что живи. Принеси потом в жертву теленка, чтоб моя душа порадовалась.
      Час спустя им принесли обед: по большому горшку рагу с изрядным количеством мяса и по кувшину такого же отменного эля. Вот только рагу, в отличие от прежней пищи, было здорово пересолено. Возможно, это было проявлением щедрости (соль представляла изрядную ценность), но у Черепанова родились нехорошие подозрения.
      - Постой, Плавт! - сказал он соседу, энергично зачерпнувшему из горшка. - Думаю, сейчас нам лучше попоститься.
      - Хочешь лишить меня последнего в жизни пира? - возмутился кентурион. - Ну уж нет!
      - Идиот! Уверен, они туда что-то подмешали!
      - Ну и что? Значит, я умру в хорошем настроении! - Римлянин опять сунул пятерню в горшок.
      - Погоди, говорю! Глянь сюда! - Черепанов осторожно показал ему кончик сорванной с квеманской куртки бляхи. - Видишь? Еще не вечер, кентурион! И раньше, чем он наступит, нам понадобится все, на что ты способен. А способен ты, я думаю, на многое. - Подполковник погладил обросшую светлой бородкой челюсть. Она все еще ныла, черт побери этого латинянина!
      При виде железной чешуйки глаза Плавта вспыхнули. Кентурион соображал с похвальной быстротой. Примерно так же, как действовал.
      - Ты еще увидишь, на что способен примипил Гонорий Плавт Аптус [Аптус - меткий.]! - заверил он и принялся опорожнять горшок в ближайшие кусты. Потом выплеснул туда же и содержимое кувшина. И вдобавок помочился на это место, чтобы ни у кого не возникло желания шарить под кустами.
      Черепанов последовал его примеру. Но сначала потратил минут десять, чтобы до бритвенной остроты наточить железную чешуйку о горшок.
      "Бдительная" стража ничего не заметила: четверо квеманов азартно играли в некую игру вроде "ножичков" , остальные столь же азартно болели. В общем, им было не до каких-то там пленников. И напрасно.
      Глава шестая,
      В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ТОМ, КАК ПОДПОЛКОВНИК ЧЕРЕПАНОВ И КЕНТУРИОН ПЛАВТ ПРИНИМАЮТ УЧАСТИЕ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИИ
      Выглядели они примерно так, как и представлял Геннадий. Здоровенные, черные, блестящие от жира. Все пространство внутри частокола было разделено невысокими глиняными стенами. Похоже на лабиринт для детишек. Только игры в этом "лабиринте" были не детские. И дым курений не мог перебить запах мертвечины. Идолов было четыре. Два кумира изображали мужчин, два - женщин. Рядом с каждым идолом - некое подобие алтаря. Четыре каменные плиты, положенные горизонтально у женских идолов и установленные вертикально - у мужских. В трех плитах были пробиты сквозные отверстия, сквозь которые были пропущены ремни. На четвертой стоял горшок с ручкой, очень похожий на "ночную вазу". Золотой.
      Клетки с узниками заблаговременно подняли на холм. Римлянина водрузили на возвышение. Черепанов такого почтения не удостоился - его просто засунули в угол, образованный глиняными стенами "лабиринта". Геннадий не расстроился: во-первых, и отсюда все было прекрасно видно, во-вторых, о стены было удобно подтачивать режущую кромку чешуйки - поганая железка тупилась с невероятной быстротой.
      На торжественной церемонии помимо римлянина и космонавта присутствовали: шестеро шаманов во главе с престарелым Древом Мудрости, восседавшим на камне напротив самого крупного идола; пара личных телохранителей Древа, тех самых здоровяков; двое незнакомых, немолодых уже квеманских вождей в "цивильном", то бишь без доспехов и боевого оружия, если не считать "традиционных" шлемов, увенчанных здоровенными бычьими рогами.
      - Этого я знаю! - заявил Плавт, ткнув пальцем в одного из "рогатых". Это он меня у аланов перекупил.
      До заката оставалось часа три, и солнышко светило ярко. Тем не менее вид у собравшихся был достаточно зловещий. Вкупе со злобными идолами вид сей мог привести в трепет даже не слишком пугливого человека.
      Но римский кентурион Гонорий Плавт, похоже, был начисто лишен страха, а у Черепанова просто не было времени пугаться: он пилил ремни, которыми была скреплена клетка. Задубевшая кожа поддавались слишком медленно. Одно хорошо: на Геннадия никто не обращал внимания - взгляды присутствующих сосредоточились на том, что происходило у подножия идолов. А происходило там нехорошее.
      Из сарайчика, прилепившегося к частоколу, вывели девушку. Бедняжка почти не сопротивлялась, когда с нее сорвали лохмотья, которые язык не повернулся бы назвать одеждой, и поволокли к подножию одного из кумиров. Быстрое движение серпа с черным гладким лезвием - и хлынувшая из перерезанного горла кровь залила каменную плиту.
      А из сарайчика уже тащили такого же ошеломленного парнишку.
      Еще один взмах черного серпа - и алая кровь плеснула на толстый живот деревянной "богини" с ощеренной, как у драконихи, пастью.
      Снова запрыгали, завыли шаманы. В небо пополз желтый липкий дым. Тела жертв бросили на каменные плиты, привязали ремнями... Словно они могли сбежать.
      Черепанов вполголоса выругался: мордовороты Древа Мудрости направлялись к клетке Плавта. А Геннадий еще не закончил!
      Здоровяки ухватились за прутья, напряглись (подполковник увидел, как набухли жилы на бычьих шеях)... Хруст, треск - и жерди вывернулись из гнезд. Прежде чем римлянин успел что-либо предпринять, квеманские богатыри схватили его и потащили к третьему, самому крупному идолу. Между двумя гигантами кентурион казался малышом. Здоровяки опрокинули римлянина на плиту-алтарь площадью с четверть боксерского ринга, прижали к камню.
      К счастью, с ходу резать кентуриона не стали. Древо Мудрости издал каркающий звук, и из хижины вполне самостоятельно, в обнимку, появились юные избранники. В чем мать родила.
      Двое шаманов рангом пониже бросили на алтарь охапку шкур - сбоку от распластанного на плите кентуриона.
      Девушка улеглась на спину. Она действительно была очень хорошенькая. Юноша неловко взобрался на нее. Древо Мудрости бросил молодоженам что-то подбадривающее... Но дело не ладилось. Возможно, столь представительная аудитория мешала пацану сосредоточиться.
      Шаманы наперебой подавали советы. Один из вождей шепнул что-то другому. Тот заржал.
      Там временем Черепанов одолел последний ремень.
      Пока все внимание участников церемонии сосредоточилось на оплошавшем юнце, подполковник очень осторожно, безо всяких шума и треска, вынул две жерди и выбрался из клетки. Пригибаясь, он проскользнул между стенами "лабиринта" и оказался позади Древа Мудрости. Его никто не заметил - кроме идолов, которые, естественно, промолчали.
      Черепанов очень осторожно снял с головы старца засаленный шляпуган, взялся за волосатую голову и свернул квеманскому "епископу" шею. Аккуратно уложив безвременно усопшего, подполковник неслышно переместился к вождям. Те оживленно беседовали и не заметили, что к ним присоединился третий. То есть заметили, но слишком поздно: когда Черепанов одновременно выдернул их ножи из чехлов и полоснул по загорелым шеям. Один хрюкнул и осел, безуспешно пытаясь остановить ладонью хлещущую кровь. Зато второй - тот самый "покупатель" Плавта - успел оттолкнуть руку подполковника, и нож лишь оцарапал горло. Вождь издал рев, достойный быка... но тут же оборвавшийся, когда тяжелая рукоятка второго ножа пришла в соприкосновение с квеманским затылком.
      Но рык вождя сделал свое: на Черепанова обратили внимание.
      Все дружно завопили. Один из здоровяков тигром прыгнул на подполковника. Тот ускользнул и ловко пихнул в объятья богатыря кстати подвернувшегося шамана.
      Тем временем кентурион, тоже парень не промах, времени не терял: врезал по помидорам второму гиганту, подхватил черный серп...
      И пошла потеха.
      Собственно, Геннадий был уже не нужен. Ему осталось только наблюдать, как действует настоящий специалист.
      Один здоровяк тут же свалился с перерезанными поджилками. Троих вопящих шаманов римлянин прикончил походя. И со страшной силой вогнал изогнутый конец серпа второму гиганту в лоб. Серп сломался, а квеман рухнул навзничь с обломком черного камня, блестевшего на манер третьего глаза.
      Весь процесс занял от силы пару секунд. Ровно столько, чтобы из хижины, сдирая чехлы с наконечников копий, выскочили еще двое квеманов.
      Черепанов бросился на перехват, но кентурион успел раньше.
      Один из квеманов перекувырнулся в воздухе и приземлился затылком о камень: ему между ног попало древко копья второго. Но не просто так, а с помощью Плавта, перехватившего это копье и всадившего обломок серпа в живот его прежнего хозяина.
      - Извини, приятель, некогда с тобой возиться, - пробормотал подполковник, перерезав горло оглушенному вождю.
      С момента, когда Черепанов свернул шею кровожадному дедугану, прошло максимум полминуты, а поле боя уже очистилось от врага. Приятно все же работать с хорошим напарником.
      Таким образом внутри частокола остались лишь двое квеманов. Самых юных. Как только парнишке прекратили мешать глупыми советами, он прекрасно справился с задачей и так увлекся, что вышел на второй круг, не замечая, что обстановка существенно изменилась.
      Зато подружка его пронзительно закричала, увидав над собой заросшее черным волосом лицо римлянина.
      - Хочешь быть вторым? - спросил Плавт Черепанова.
      Подполковник мотнул головой. Он решил, что римлянин спятил. Снаружи, по ту сторону частокола толпился народ. И этот народ уже наверняка заподозрил недоброе.
      - Ты прав, - сказал кентурион. - Я тоже не люблю быть вторым, но иногда приходится.
      С этими словами он ухватил неудавшегося отца будущего завоевателя и скинул его с алтаря.
      - Пригляди тут, - бросил он Геннадию, занимая место юного квемана. Не бойся, детка, папа Гонорий умеет делать таких солдатиков, что твоему сопляку и не снилось.
      В сарае нашлась пара круглых щитов. Остальное они содрали с убитых. В живых оставили только перепуганную бедняжку ("Дал бы тебе пару динариев, да твои соплеменники все вытрясли", - сказал ей на прощание Гонорий) и ее "жениха". Последнего - исключительно по настоянию Черепанова. Кентурион собирался прирезать сопляка.
      Снаружи чувствовалось шевеление, но войти никто не решался, хотя ворота и не были заперты.
      Плавт взял золотой кувшин с четвертого алтаря, понюхал, пригубил:
      - Ба! Череп, хочешь молока?
      Черепанов был занят: пытался поджечь смоченную маслом тряпку с помощью кремня и кресала.
      - До утра провозишься! - Римлянин отобрал у него инструмент и в два счета добыл огонь. Возможно, он не стал бы помогать, если бы знал, что собирается делать Геннадий.
      Пока римлянин набивал мешки добычей и найденной жратвой, подполковник довел дело до конца.
      - Эй! Ты что! - заорал кентурион, когда увидел, что его новый друг поджигает квеманских идолов. - Они же отомстят!
      - Спокойно, - отозвался подполковник. - С местью разберемся! Зато как красиво горит.
      Плавт пожал плечами и обломил древко копья, оставив кусок в две ладони длиной и превратив оружие в подобие короткого меча.
      - Так привычней, - пояснил он. - А теперь - вперед!
      Закинув мешки за спину, друзья подхватили щиты и бросились к воротам.
      Створки они распахнули разом.
      - Бар-pa! - страшно заревел римский кентурион, огромными прыжками устремляясь по склону.
      - Ур-ра! - вторил ему летчик-космонавт Черепанов, не отстававший ни на шаг.
      Народ, столпившийся у подножия холма, порскнул в стороны: два зверовидных воина на фоне пылающих богов (дерево, пропитанное маслом, горит отменно!) - зрелище не для слабонервных. Наверняка никто из квеманов и не вспомнил, что на их стороне двадцатикратный численный перевес. Каждый думал: как бы унести ноги.
      На пути чужеземцев оказался один-единственный квеманский молодец, который от страха впал в ступор.
      Кентурион сшиб его щитом, перепрыгнул через тело и побежал дальше. К лодкам.
      На берегу их оказалось аж пять. Пока Черепанов спихивал одну на воду, Плавт ловко продырявил днища остальным.
      Через минуту они были уже в ста метрах от берега.
      Вопли осиротевших квеманов разносились над водой.
      - Не забудь, - напомнил Плавт, налегая на свое весло. - Ты обещал отвести от нас гнев варварских богов.
      - С богами я разберусь, - заверил подполковник. - Меня больше люди беспокоят.
      - С людьми разберусь я, - заявил кентурион. - Второй раз меня эти пожиратели желудей не возьмут, это точно!
      Друзья переглянулись, ухмыльнулись и еще энергичнее налегли на весла.
      Над покинутым островом поднимался жирный черный дым.
      Глава седьмая,
      В КОТОРОЙ ВОПЛОЩАЕТСЯ В ЖИЗНЬ СТАРИННАЯ РИМСКАЯ ПОСЛОВИЦА
      - И куда мы теперь, друг Череп? - спросил Плавт, останавливаясь у развилки.
      - Меня зовут Геннадий, - напомнил Черепанов.
      - Хорошее имя, - отозвался кентурион. - Эллинское. Означает: благородный. Верно? Но ведь ты не эллин. Кто дал тебе такое имя, варвар?
      - Родители. Тебе что-то не по вкусу, Гонорий?
      Спору нет, этот римлянин - крутой парень. Но именно таким крутым парням надо время от времени напоминать, с кем они имеют дело.
      Секунд десять Черепанов и Плавт играли в "кто кого переглядит".
      Римлянин первым отвел глаза, засмеялся:
      - Все в порядке, Геннадий. Хорошее имя. И ты тоже хорош. Так куда бы ты хотел направиться?
      - Туда, откуда меня увели.
      - Что за место? Твоя родина? - Римлянин был заинтересован.
      - Нет. Селение. Примерно в двадцати переходах отсюда. Там остался мой друг, и я беспокоюсь, как бы с ним не случилось худого.
      - Как называется это место?
      Черепанов пожал плечами:
      - Понятия не имею. Мы... прибыли издалека. В общем, случайно. И даже толком языка здешнего не знали.
      - Случайно? - Кентурион одарил Геннадия долгим взглядом, приподнял бровь. Но понял, что его товарищ не склонен давать объяснения.
      - Твой друг похож на тебя? - спросил римлянин.
      - Отчасти.
      - Вряд ли он пропадет, - уверенно произнес кентурион. - Не думай об этом. Ты не можешь ничего сделать. Сейчас. Поэтому мы пойдем туда, куда хочу идти я. А я хочу вернуться домой.
      - В Иллирию? - Черепанов помнил, в какой из римских провинций родился его товарищ.
      - Дом легионера - его легион. Но для начала нужно выйти к границам империи. Это - там. - Кентурион махнул рукой. - Пойдем со мной, Череп. Мой легат [Легат - военный или гражданский чиновник высокого ранга. В данном случае - командир легиона.] Максимин - великий человек. Понравишься ему поможет отыскать твоего друга. Он знает варваров, и они знают его. Думаю, твой земляк не останется незамеченным среди варваров, если он и впрямь похож на тебя.
      - Пожалуй, - согласился Черепанов.
      "Уж Леха-то, с его темпераментом и с охапкой артефактов двадцать первого века, внимание на себя наверняка обратит, - подумал подполковник. Лишь бы только не грохнули его из-за этого темперамента и ценного имущества".
      Но римлянин прав: Геннадий не в состоянии помочь Алексею. Даже дороги в тот поселок не отыщет - заплутает в здешних чащах и болотах.
      - Я пойду с тобой. Куда?
      - На юг. - Кентурион вскинул на плечо мешок и решительно двинулся по левой тропинке.
      Геннадий последовал за ним. В конце концов, он с самого начала собирался добраться до Рима. Даже Леху в этом убедил. И решительный кентурион - именно тот человек, которого стоит иметь рядом, когда оказываешься в чужой стране. С первого взгляда видно, что Плавт - из тех, на кого можно положиться. Из тех, у кого на лбу написано: "Хочешь со мной поссориться? Давай! Увидишь, что будет!"
      В любом случае выбора у Геннадия нет.
      "Volentem fata ducunt, nolentem trahunt" [Volentem fata ducunt, nolentem trahunt (лат.) - желающего судьба ведет, нежелающего - тащит.] как говорят земляки Плавта.
      Глава восьмая,
      В КОТОРОЙ ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ СОВЕРШАЮТ РАЗБОЙНИЧИЙ НАЛЕТ
      Если сравнить этот лес с азиатскими джунглями или южноамериканской сельвой - нет, никакого сравнения. Нормальная растительность юга России. Первосортный лиственный лес. Старый. С кучей грибов и ягод. С великолепными дубовыми рощами на возвышенностях, с бесчисленным зверьем. Пуганым, к сожалению.
      Тем не менее Черепанов чувствовал себя в этом лесу как дома. Куда лучше, чем его римский приятель. Который, впрочем, не жаловался.
      В первый день они отмахали километров сорок. Форсированным маршем. Черепанов слегка запарился (не мальчик, чай), а кентуриону - хоть бы что. Пер по лесу, как лось. Причем волок на горбу килограммов тридцать всякого барахла, не считая оружия. Когда Черепанов посетовал: жаль, лошадей нет римлянин только фыркнул:
      - Сразу видать, ты не легионер! Знаешь, как нас зовут? Мулы!
      - Что? - не понял Черепанов.
      - Помесь лошади и осла! Потому что не всякий осел унесет столько, сколько воин великого Рима.
      - И что же он несет? - поинтересовался Черепанов.
      - Во-первых, оружие. Гладий, кинжал, пилум, пила...
      - Пила - это что? - спросил Черепанов. Что такое пилум, он знал.
      - Тоже копье, но поменьше. Метать. Затем скутум. Это большой щит. Потом шлем, составной доспех (лорика сегментата). [Кожаная рубаха с нашитыми на нее металлическими пластинами: лорика заменила распространенную ранее кольчугу-безрукавку, поскольку обеспечивала большую свободу движений.] Это оружие. Во-вторых: сундучок для личных вещей, фляга, миска и котелок, запас пищи дней на пять, сагум... [Сагум - шерстяной плащ.] Когда сухой, он весит немного, но если намокнет... Дальше: строительный инструмент - кирка, мотыга или лопата...
      - Слушай, - перебил Геннадий, - как же можно унести такую прорву?
      - Еще как можно! - с удовольствием заявил кентурион. - Это вы, варвары, как обезьяны: все в руках тащите (Черепанов решил на "варваров" не обижаться). А у нас для того фурка есть.
      - Это что?
      - Такая палка. С поперечиной. И с веревкой. - Плавт изобразил руками нечто вроде подобия небольшого лука, привязанного к шесту. - Очень удобно. Но это еще не все. Если местность голая, то каждый еще два кола несет. Для лагерного частокола. Ну и кошель, конечно, который у хорошего легионера никогда не бывает легким.
      Черепанов представил себе навьюченного подобным образом солдатика...
      - И со всем этим барахлом он еще ходит!
      - Еще как! - гордо заявил Плавт. - Тридцать миль [Римская миля тысяча двойных шагов, примерно 1, 5 - 1, 6 км.] в день. Римский сол...
      - Стой! - оборвал его Геннадий.
      Кентурион мгновенно заткнулся и остановился тоже мгновенно: замер с поднятой ногой.
      Черепанов осторожно обогнул его, наклонился: точно. Тоненькая бечевка, выкрашенная в зеленый цвет, натянута поперек тропы. Ни хрена себе! Неужели мина на растяжке? Здесь? Сердце екнуло.
      Подполковник осторожно снял со спины мешок, сложил на землю оружие. Другой конец бечевки прятался в кустарнике. Черепанов проследил его... И ощутил мгновенное разочарование. Самострел. Причем настороженный на зверя, а не на человека: слишком низкий прицел. Но ногу вполне могло продырявить.
      - Ага. - Гонорий протиснулся сквозь кусты, увидел самострел. - На кабана. Молодец, Череп. Глазастый.
      Последнего слова Геннадий не понял, но догадался.
      - А ведь это хорошая новость, - продолжал между тем римлянин. Значит, где-то поблизости люди.
      - Считаешь, это хорошо?
      - Ну да! - Кентурион даже удивился. - Запасы пополним. Сориентируемся. Может, там и женщины найдутся. Мой маленький приап, - Гонорий похлопал по соответствующему месту, - без женщин очень скучает.
      Черепанов хмыкнул:
      - И как ты собираешься их искать?
      - Я бы подождал здесь, - ответил римлянин, - но не думаю, что это хорошая мысль.
      - Плохая, - согласился Черепанов. - Август кончается. Если уже не кончился.
      - Август [Август - титулование римского императора. Впервые принят "наследником" Юлия Цезаря (Кесаря, но для имен будет сохранено более привычное для нас произношение) Юнием Октавианом и означает "священный". Наш месяц август, соответственно, сохранил римское название. Кстати, июль также назван в честь первого римского императора, Юлия Цезаря. Вообще в русском языке на удивление много латинских слов, что и позволяет герою кое-как изъясняться с римлянином. Здесь нет особой натяжки и нет нарушения принципа, которого я придерживался и придерживаюсь при создании романов историко-приключенческой серии: во всем, кроме первой посылки (попадание наших современников в мир прошлого) - никакой фантастики: голый реализм и историческая достоверность. Но разумеется, латинское произношение и грамматика Черепанова поначалу оставляют желать... Например, следующая фраза: "Я предпочитаю идти, когда тепло и сухо, чем когда мокро и холодно" в варианте Черепанова (опирающемся на его словарный запас) звучит на латыни примерно так: "Мой приоритет ходить в сухой и теплый погода, не водный и холодный". Но для удобства чтения я "адаптирую" реплики героя в соответствии с правилами русского языка.] умер? - удивился Плавт. - А, ты говоришь о месяце.
      - Да. На носу осень. Не знаю, как ты, а я предпочитаю идти, когда тепло и сухо, а не когда мокро и холодно.
      Поэтому они перешагнули через веревочку и двинулись дальше. Но вскоре после полудня им улыбнулась удача.
      Плавт остановился и потянул носом воздух:
      - Чуешь?
      - Что?
      - Дым. Дымом пахнет.
      - Пожар? - насторожился Черепанов. Римлянин принюхался еще разок, и узкие губы его растянулись в улыбке.
      - Не-ет... Пожар по-другому пахнет. Ну-ка, пойдем! - и решительно свернул в чащу.
      Спустя четверть часа Черепанов убедился, что кентурион был прав: то был не лесной пожар, а расчистка под поле. Горели обложенные хворостом пни на вырубке.
      - Ну у тебя нюх! - восхитился Геннадий. Гонорий ухмыльнулся... Но как-то криво.
      - Ты меня обманул! - воскликнул подполковник.
      - Но ведь это не пожар! - возразил Плавт. - Пошли, нечего время терять! - И вытянул из петли на поясе импровизированный меч. На первой же после побега стоянке кентурион подрезал древко квеманской рогатины по руке, обмотал куском кожи, а края наконечника отточил поострее. Получилось вполне приличное оружие: нечто среднее между длинным кинжалом и коротким мечом.
      По хорошо заметной тропинке они вышли к дому - нет, домом это называть не стоило. Халупа, отличавшаяся от соседнего сарая только размерами.
      Кентурион скинул мешок и огромными прыжками устремился к избушке.
      Подполковник за ним не побежал. Поэтому у него хватило времени увидеть на земле свежие следы раздвоенных копыт. Относительно свежие. И менее заметные, но все же различимые на взрытой почве отпечатки чуней. Большие и маленькие. Да, можно было не торопиться. Обитатели халупы, кем-то предупрежденные, успели сделать ноги. Геннадий их понимал. Наверняка слух о "подвигах" двух чужеземцев уже успел широко разойтись. Ни один разумный человек не стал бы рисковать и встречаться с парой кровожадных отморозков, если у него за спиной нет небольшой армии. Тем более слухи склонны преувеличивать все, в том числе боевые возможности чужеземцев.
      Так что подполковник никуда торопиться не стал. Подобрал мешок римлянина и без лишней спешки двинулся к избе, полагая, что в ней уже никого нет.
      Существовала, конечно, вероятность засады, но Черепанов не мог представить здесь такой засады, которая бесшумно взяла бы Гонория Плавта Аптуса.
      Геннадий ошибся. Изба не была пуста. В ней обнаружился один из местных жителей, не ударившийся в бега, вероятно, по причине преклонного возраста.
      Замшелый дедок с грязно-желтой бородой до колен, который в настоящий момент беседовал с разочарованным римлянином.
      Беседа не складывалась. Вообще-то кентурион не был профаном в языкознании. Как успел выяснить Геннадий, Плавт свободно говорил по-гречески и по-сирийски; немного знал парфянское наречие (на уровне армейского разговорника: "стоять!", "бросить оружие!", "где стоит ваша часть?", "нам нужен провиант!" - и далее). А вот в местном языке кентурион ничего не смыслил: не пожелал гордый римлянин изучать язык своих "хозяев". Дедок, как и следовало ожидать, латыни не ведал. Но в старческий маразм не впал и охотно отозвался на приветствие Черепанова.
      Подполковник с облегчением скинул на лавку мешки.
      - Спроси, где его родичи? - потребовал кентурион.