– Твоя кровь тебе еще пригодится, дружище, – сказал он. – А этих мы не потеряем, пока фонарь того парня горит. Только… Тарра! Ты уверен, что нам – туда?
      – Да! – прозвучал твердый ответ.
      Они двинулись вперед с быстротой, какую только допускало ранение масаи. И догнали девушку и ее добычу шагах в двухстах от западного берега. А через несколько минут увидели, как пятнышко света исчезло под землей.
      – Пещера, – сказал Таррарафе и опустился на траву.
      Они находились на прогалине, с четырех сторон окруженной кустарником. Со стороны океана заросли были пореже, и сквозь них можно было без труда наблюдать за берегом. И за площадкой перед входом в пещеру.
      – Ждать, – проговорил Таррарафе.
      – Как ты, старина? – спросил Жилов.
      – Пока жив, – в темноте блеснули белые зубы масаи.
      – И ты, сынок, молодец! – Жилов дружески пихнул Тенгиза в плечо. – Действительно молодец! Я – сейчас!
      И нырнул в заросли. Тенгиз услышал негромкий шорох раздвигаемых ветвей – и они остались вдвоем.
      Ненадолго. Жилов вернулся минут через пятнадцать и принес три кокосовых ореха.
      – Заметил по дороге, – сообщил
      он, срезая ножом верхушку одного из орехов и протягивая его Таррарафе.
      Затем ловко очистил второй орех от кожуры, надрезал и передал Тенгизу.
      Только глотая кокосовое молоко, молодой человек понял, насколько он голоден.
      – Таррарафе, – спросил он, когда с едой было покончено. – Кто она?
      – Я не знаю, – ответил масаи.
      – А мне показалось…– Молодой человек был уверен, что чернокожий знал, что делает.
      – Я не знаю, но думаю: эта – из лесных духов. Мой отец, – добавил он не без гордости, – умел говорить с ними. Он был господином лесных духов. Только…– проговорил он с сомнением, – я не слышал, чтобы лесные духи жили под землей.
      – Но ты уже видел таких? – возбужденно спросил Тенгиз.
      – Видел, – спокойно ответил масаи. – Других. Но, – Таррарафе слегка понизил голос, – сила этой очень велика.
      – Пожалуй, я принесу еще по ореху, – сказал Жилов, ни к кому не обращаясь. И, не дожидаясь ответа, нырнул в заросли.
      – А что могут те, кого ты видел? – возбужденно проговорил Тенгиз.
      – Многое могут. Заманить в чащу. Отвести дичь. Или – привести, если ты им по нраву. Могут повелеть тяжелой ветви упасть тебе на голову. Могут внушить любовь к себе или напугать так, что потеряешь память. Духи деревьев, духи вод, духи земли и ветра, они сильны…– Масаи замолк.
      – И что же? – нетерпеливо спросил Тенгиз.
      – Но духи предков и дух-покровитель племени – защита охотникам. А хорошая жертва умилостивит самых сильных.
      – Твой отец приносил жертвы? – спросил Тенгиз. – Он был шаман, да?
      – Мой отец, – ответил масаи, гладя на луну, – великий колдун!
      – Он что, Вуду?
      – Он повелитель духов! – отрезал масаи.
      Похоже, вопрос обидел его.
      Вернулся Жилов. С орехами. Бросил их на землю, посмотрел вниз и вдруг подтолкнул масаи.
      – Гляди, – прошептал он.
      На террасе, десятью футами ниже их прогалины, двигалась еще одна белокожая фея. Тенгиз не слишком удивился, когда увидел бредущего за ней солдата в пятнистой форме. Спустя минуту оба скрылись в пещере.
      – Сегодня у них неплохой урожай, – пробормотал Жилов.
      И, опустившись на траву, занялся кокосовым орехом.
      Прошло меньше минуты, когда за спиной Жилова раздался шорох.
      Тенгиз, который сидел лицом к нему, увидел, как над кустами поднялось белое прекрасное лицо. Вытянутая вперед рука, словно высеченная из белого мрамора, указала прямо на молодого человека.
      – Ты…
      …Жилов, в этот момент как раз срезавший верхушку с очередного ореха, не оборачиваясь, но с поразительной точностью метнул нож.
      Рука девушки небрежно отбросила его в сторону.
      Жилов, оценивший точность и быстроту движения ночной феи, невольно прищелкнул языком от восхищения.
      – Не тронь нас, дух земли, злой дух! – произнес Таррарафе на суахили высоким вибрирующим голосом, с восходящей интонацией.
      – Не надо противиться, – звонко произнес прекрасный дух тоже на суахили.
      Звук был – как удар гонга.
      – Оставь нас! – повторил Таррарафе. – прочь!
      Но из его голоса исчезли обертона. И уверенность.
      – Не надо противиться! – повторила белокожая по-русски.
      Рука Жилова незаметно подобралась к автомату.
      У него были самые серьезные намерения…
      Но они не осуществились.
      Фея вытянула вперед обе руки, простерла их над мужчинами и пропела ту самую ноту, что слышал Тенгиз полчаса назад. И точно так же в животе у него стало пусто. Он попытался сопротивляться, но вдруг обнаружил, что уже стоит на ногах. Краем глаза молодой человек заметил, что и друзья его тоже встали. Даже Таррарафе больше не противился магической силе.
      Тенгиз сделал шаг по направлению к обрыву, прошел прямо через кустарник (ветви царапали кожу, но Тенгиз ничего не мог поделать) и продолжал идти, пока земля не ушла у него из-под ног. Упав на песок, Тенгиз сильно ударился коленями и локтем. Но тело его, невзирая на боль, тут же начало подниматься. Тенгиз уже встал на колено, когда в шаге от него сверху промелькнули ноги девушки. Упруго коснувшись террасы, они распрямились и грациозным прыжком перенесли тело белокожей на несколько футов в сторону. То, что ноги эти оканчивались острыми раздвоенными копытами, совершенно не удивило Тенгиза. Он даже ощутил что-то вроде удовлетворения. Словно уже догадывался об этом и убедился в собственной правоте.
      Дух леса, лесная женщина, женщина-сатир… все вставало на свои места. Если руководствоваться не реальностью, а мифологией.
      «А что есть реальность?» – подумал молодой человек, пока его тело само поворачивалось по направлению к входу в пещеру.
      Рядом упал Данила.
      «Этой одного мало!» – мелькнула мысль в голове Тенгиза.
      Потом он увидел, как падает Таррарафе.
      Но ему фея не дала коснуться земли. Быстрое движение – и она поймала его на руки. Как ребенка.
      Зрелище было невероятное: Таррарафе был в полтора раза крупнее белокожей. И тем не менее фея двинулась к пещере, неся его на руках. При этом стройное тело лишь немного откидывалось назад, а шаг был грациозен, как у балерины на пуантах. Но – легче, шире, свободней. Тенгиз, который еще помнил тяжесть руки охотника на своем плече, был потрясен. Однако важнее было то, что белокожая явно заботилась о раненом. Значит, чудесному созданию не чуждо милосердие? Значит, и он, Тенгиз, может надеяться на лучшее?
      Пока молодой человек размышлял, ноги сами по себе преодолели расстояние до пещеры. Ночная фея уже исчезла в ее темном зеве. И Тенгиз последовал за ней. Позади, утратив обычную мягкость поступи, топал Данила Жилов.
      Темнота окружила Тенгиза со всех сторон. Будто его завернули в одеяло. Воздух был суше и прохладней, чем снаружи. Слабый ветерок дул в спину, принося запах океана. Тенгиз двигался, механически перебирая ногами. Все чувства его были напряжены, как и должно быть у человека, идущего в абсолютной темноте. Тенгиз был уверен, что рано или поздно споткнется или ударится о что-нибудь. И не слишком удивился, когда твердый каменный пол кончился и он полетел в пустоту.
      Тенгиз весь сжался, ожидая удара… Но удара не было.
      Несколько рук подхватили его и поставили на ноги.
      Вокруг по-прежнему была непроглядная тьма. Но по неуловимым признакам молодой человек понял, что вокруг довольно много живых существ.
      Несколько женских голосов заговорили одновременно. Голоса были так красивы, что слышать их доставляло чувственное удовольствие. Но Тенгиз не только не узнал язык, на котором они говорили, он даже не смог соотнести его с любым из ему известных. А самое примечательное, что в этой дивной речи полностью отсутствовали шипящие и свистящие звуки.
      Тенгиз настолько увлекся, что позабыл о своем положении. Но вспомнил о нем, когда тело его вновь пришло в движение. Сделав около десяти шагов, Тенгиз остановился. До его слуха донеслось журчание воды.
      А потом среди женских голосов прорезался мужской. Властный певучий баритон, произнесший короткую фразу, после которой вокруг воцарилась тишина.
      Стало слышно, как шагах в десяти плещет вода.
      И еще – чье-то дыхание.
      Легкая рука коснулась лба Тенгиза. И мужской голос произнес одно-единственное слово, от которого мир вокруг Тенгиза взвихрился и зеленая пелена накрыла его до сих пор свободный ум. Но, уже проваливаясь в воронку беспамятства, Тенгиз успел осознать, что понял то единственное слово, последним пришедшее из тьмы. Слово это было:
      «БРАТ»

Глава пятая
НЕСЧАСТНАЯ ПЛЕННИЦА ЛОРА КОСТРОВА

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.