Капитан Курт Штабб привык к Африке. Он мог воевать в пустыне и в джунглях, в саванне и в буше. В джунглях было хуже всего. Слизняки, ядовитые жабы, змеи и прочая мерзость заползали в каждую щель, в вещмешок, в сапоги, за шиворот. Но Курт Штабб умел воевать и в джунглях. Даже в таких джунглях, где за каждым деревом мог спрятаться черномазый с отравленной стрелой на тетиве. Или с русским автоматом.
      Более того, Курт Штабб не только умел воевать сам, но еще мог заставить драться ленивых черномазых макак, которых давали ему в подчинение.
      За эти умения капитана ценили и давали ему много денег. Гораздо больше, чем он получал в армии родной Германии.
      Не то чтобы капитан Штабб не любил свою родину… Но деньги он любил больше.
      А еще больше он любил ту абсолютную власть, которую имел над подчиненными ему чернозадыми. Хотя в этом капитан никогда бы не признался. Даже сам себе.
      Полковника Ленарта Реймана Штабб знал уже лет десять. У полковника тоже был изрядный стаж африканских войн. Только, в отличие от Штабба, который уже очень давно воевал за тех, кто больше платит, Рейман сначала воевал за интересы великой державы. Поэтому он и Курт Штабб то и дело оказывались по разные стороны фронта. Когда великая держава приказала долго жить, а маленькая родина Реймана превратилась в самостоятельное пятнышко на карте и объявила Ленарта Реймана «наймитом оккупантов», полковник решил, что пришло время немного поработать на себя. И когда ему понадобился надежный офицер, он предложил капитану Штаббу очень хороший контракт. Остров, на котором нынче протекала служба капитана, был поистине райским местом. Идеальный климат, никаких насекомых, никаких грязных туземцев. Обеспечение – на высшем уровне. Даже черные обезьяны, которые были у него в подчинении, были неплохо обучены. Для обезьян.
      Вот только с бабами – беда. Вернее – без баб. Курт дважды обращался к полковнику с просьбой решить вопрос, но – безрезультатно. Чертов работодатель отказался завезти на остров девок. Сказал, что за те деньги, что он платит, можно полгодика и собственными ладошками обойтись.
      Обезьяна – она и есть обезьяна.
      Курт Штабб в сердцах смял в кулаке пустую банку из-под пива и метнул ее в корзинку для бумаг.
      «Пойти проверить посты, – подумал он. – И заодно отлить».
      Сегодня в карауле была рота капитана Мубарика, но Курт Штабб считал себя ответственным за все, что происходит на острове. Он ведь второй по старшинству офицер в гарнизоне.
      Ночь, как всегда, была великолепна. Свежайший морской воздух, приятное тепло… Капитан потянулся, хрустнув суставами, и направился в воротам.
      Там было все в порядке.
      А вот как обстоят дела на наружных постах?
      Не то чтобы Штабб опасался, что кто-то может тайком пробраться на остров… Системы наблюдения тут такие, что со стороны моря даже летучая рыбка не проскочит. Но порядок должен быть.
      Так и есть. Часовой, которому было положено бдить, широко раскрыв глаза и растопырив уши, бубнил какую-то свою обезьянью песню и, разумеется, прохлопал подобравшегося к нему сзади капитана.
      – Как дела, приятель? – гаркнул Курт Штабб, с размаху хлопнув часового по плечу.
      И с удовольствием хрюкнул, увидев, как дернулся черномазый.
      – Ну, ну! – заржал он, отводя в сторону направленный на него ствол. – Раньше надо было шевелиться, Чап!
      «Если это лучшие головорезы нашего фюрера, не быть ему президентом!» – подумал Штабб, глядя, как часовой тщетно пытается унять дрожь.
      – А, это вы, капитан, сэр…– Английский часового был таким же скверным, как и у самого Штабба. Но друг друга они понимали.
      – А кого ты ждал, Чап? Кинг-Конга?
      – Не нужно шутить так, капитан, сэр! – попросил африканец. – У этого острова дурная слава! Здешним духам может очень не понравиться такая шутка, сэр!
      – А мне не нравится, Чап, что ты – разиня! – рявкнул Штабб. – Будь ты моим человеком – спустил бы с тебя шкуру! Сам! Но ты – не мой человек, – добавил он потише. – Так что шкуру с тебя спустит господин полковник.
      Страх часового перешел в ужас. Штабб именно этого и добивался. Черномазые должны бояться белых командиров больше, чем своих дурацких суеверий. И намного больше, чем других черномазых. Штабб оч-чень хорошо знал, что нужно делать, если не хочешь оказаться мясом в туземной похлебке!
      – Не говорите полковнику, капитан, сэр! Пожалуйста! – Голос солдата стал тонким и дрожащим. – Я не слышал вас! Я не ждал, что кто-то придет со стороны базы!
      – Ты лопухнулся! – жестко произнес Штабб. – А лопухнулся потому, что болтал, вместо того чтобы слушать, потому что больше думал о своих сраных духах, чем о парне, который подползет к тебе сзади, чтобы перерезать горло! Тебе, а потом – всем нам! Не спорить!!! – гаркнул он, заметив, что африканец собирается что-то сказать. – Ты – ублюдок! Из-за тебя твоего господина могли зарезать, как свинью! Ты понял?!
      – Да, сэр!
      Лицо часового стало серым.
      – Если твой большой черный вождь узнает, как ты его охраняешь, он заставит тебя сожрать твой собственный член!
      – Да, сэр!!!
      – Вот так, Чап, – проворчал Курт Штабб, смягчаясь. – Надеюсь, ты все понял и будешь теперь держать настороже свои большие черные уши?
      – Да, капитан, сэр!!!
      По выкаченным глазам часового видно было, что ему пришлось пережить. Он не верил своему счастью: гнев белого прошел!
      – Хорошо, Чап! Работай.
      Курт хлопнул часового по широкой спине и ухмыльнулся.
      Ответить на его улыбку солдат не рискнул.
      – Я еще проверю тебя! – пообещал Штабб.
      И, выйдя из освещенной прожектором полосы, нырнул в заросли. По правде говоря, Штабб нисколько не сомневался, что часовой остался таким же разиней и болваном, как до их разговора.
      – Духи, – пробормотал он с презрением. – Духи…
      Тропа, расчищенная три дня назад, вела к лагуне.
      Спустя десять минут залитая лунным светом водная поверхность мелькнула в просвете между деревьями.
      Курт вышел из зарослей и поглядел сверху на ровную, как ртутное зеркало, гладь залива.
      – Недурно повозиться с девчушкой в этой парной водичке! – сказал он сам себе.
      И, расстегнув ширинку, помочился с края обрыва на песок внизу. Застегнул молнию, постоял еще пару минут, размышляя: не выкупаться ли? Конечно, к этой части берега акулы не подходят. Камни мешают. Но кроме акул в этих южных водах до хрена всякой сраной сволочи!
      «Нет! – решил наконец Штабб.-
      Лучше приму душ!»
      И повернулся спиной к обрыву.
      Рука его выхватила пистолет раньше, чем он осознал, что увидели его глаза.
      Шагах в двадцати, сразу же за полосой кустарника, растущего на едва прикрытых почвой камнях, Штабб увидел белую человеческую фигуру.
      К счастью, человек не двигался и обе руки его были на виду. Поэтому палец капитана, уже выбравший слабину спускового крючка, остановился.
      – Вот срань! – пробормотал Курт Штабб, приглядевшись, и опустил пистолет. – Я же тебя чуть не ухлопал, красотка!
      Пистолет отправился обратно в кобуру, тонкие губы Штабба растянулись по-волчьи: капитан улыбнулся. И шагнул вперед.
      – Так значит вот что было в этом ящике, который вчера приволок на остров Али, – пробормотал он по-немецки. – Так я и знал, что наш черномазый фюрер не захочет долго обходиться без сладенького.
      Он сделал еще один шаг. Между ним и девушкой оставалось шагов двадцать. И еще – взъерошенный шар куста, закрывавший красотку до пупка. Но выше пупка на ней не было даже намека на одежду.
      А девчушка и впрямь была красавица. И она была белая. Лунный свет придавал оттенок экзотической голубизны ее коже. Пряди длинных волос падали на ее лицо, закрывая его подобием шелковистой вуали, из-под которой за капитаном наблюдали глаза, словно наделенные собственным светом. Плечи незнакомки были немного широковаты для девушки, но – именно той ширины, которую предпочитал Курт Штабб. А груди свежестью и формой превосходили все сиськи, каких когда-либо касался Курт Штабб своими цепкими мозолистыми лапами.
      А перепробовал он немало.
      Во рту у капитана стало сухо, как днем в Калахари.
      – А ты – милашка! – хрипло произнес капитан и сделал еще несколько шагов. Теперь их разделял только куст в четыре фута шириной. Кожа у девушки была гладкая и блестящая, как шелк.
      – Я… Я могу арестовать тебя! – проговорил Штабб по-английски срывающимся голосом.
      Девушка медленно покачала головой.
      – Тебя привез этот черномазый слизняк Али?
      Красавица вновь качнула головой и, чуть наклонив ее в сторону, глядела на капитана.
      – Чья же ты, сучонка? – пробормотал Штабб, переходя с английского на немецкий.
      Гром и дьяволы, она глядела на него так, словно не она, а он был диковиной в этом чертовом лесу! Будь она черной, капитан решил бы, что малышка – дикая аборигенка. Но девчушка была белее сметаны!
      Рот Штабба, только что сухой, как пески пустыни, вдруг наполнился слюной.
      – Ну ладно, – пробормотал он вновь на родном языке. – Чья бы ты ни была, вряд ли кто посмеет меня обвинить! Чтобы Штабб встретил в лесу голую девку и не отодрал ее? Да мне все равно никто не поверит!
      И шагнул в сторону, обходя куст.
      Девушка не двинулась с места, только чуть повернула голову,
      – Готов спорить на месячное жалованье, – громко сказал капитан. – Ты, моя гладкая телочка, прибежала купаться, позабыв надеть трусики!
      Штабб подбадривал сам себя. Честно говоря, он был немного смущен.
      Кто бы поверил, что такая встреча смутит Быка-Штабба? И все-таки он чувствовал неловкость.
      Может, оттого, что девчонка так ненормально красива?
      Что-то похожее испытывает человек, сунув руку в карман за мелочью и обнаружив там тысячедолларовую банкноту.
      Но у капитана так давно не было женщины! После этакого сексуального поста Курт Штабб мог бы трахнуть собственную сестру!
      Лунный свет падал прямо на красотку, следовательно, сам Штабб оставался в тени.
      «Тем лучше, – подумал он. – Если девке придет в голову на меня настучать, она даже не запомнит моего лица».
      Он наконец обогнул куст. Точно! Девка была совершенно голая! В чем мать родила! Когда капитан обошел куст, она повернулась ему навстречу. Тень от куста косой линией пересекала ее бедра. И она продолжала улыбаться!
      – Похоже, ты, шлюшка, совсем не против, чтобы я тебя вздрючил? – пробормотал Штабб по-немецки и тоже улыбнулся.
      Черт! Ему все еще не хватало решимости, чтобы схватить ее! Ноздри капитана раздулись. Он учуял ее запах, и жаркая волна прошла по его телу. Он решительно протянул руки…
      – Ты не хочешь снять с себя одежду?
      Штабб открыл и закрыл рот. Это сказала девушка. Сказала по-немецки. Причем с тем же отчетливым баварским акцентом, какой был у самого Штабба! У капитана возникло такое ощущение, словно его ударили в челюсть.
      Немка? Вот дерьмо!
      – Ты что, передумал? – В нежном певучем голоске девушки слышалось огорчение.
      «Ах ты шлюха! – подумал капитан. – Нет, наш черномазый хозяин все-таки умеет выбирать девок!»
      И с невероятной скоростью принялся срывать с себя одежду.
      Красавица глядела на него с прежней чарующей улыбкой из-под рассыпавшихся по лицу волос.
      Пояс с кобурой последним упал на кучку одежды. С оружием капитан расставался очень неохотно.
      Голый, широкий, вспотевший от волнения, Штабб шагнул к девушке. Он был готов к тому, что она отпрянет и бросится бежать. Но она, наоборот, сделала движение навстречу, и ее горячие руки коснулись костлявых бедер капитана раньше, чем его собственные лапищи легли на гибкую талию. Бык-Штабб притянул красотку к себе, прижал ее животом к своему животу и повалил в густую траву. Острые ноготки впились в волосатые ягодицы Штабба, тело девушки под ним выгнулось, и быстрым рывком, как заправский борец, она заставила капитана перекатиться на спину, оказавшись сверху. Капитан не сопротивлялся, только засмеялся хрипло и, накрыв ладонью ее затылок, притянул поближе к себе прелестное личико. Однако девушка вывернулась, мотнув головой. Курт Штабб поймал толстыми пальцами длинную шелковистую прядь, дернул… и отпустил, ощутив, как пальчики девушки сомкнулись на его сокровенном. Красотка привстала, упираясь второй рукой в живот капитана, и с нежнейшей улыбкой медленно начала опускаться вниз. Капитан Штабб испустил сдавленный стон. Его желание достигло предела. И преодолело его. Бычье сердце бравого капитана Штабба затрепетало от нестерпимого наслаждения…
      И остановилось.

      Солдат трясся как осиновый лист.
      – Значит, он просто прошел мимо тебя? – процедил полковник Рейман. – Просто прошел и все?
      Страх солдата превратился в животный ужас.
      «Не обмочился бы! – подумал Ленарт Рейман. – Врет! Точно – врет! Чтоб Курт прошел мимо часового без своих обычных шуточек…»
      – Ам… ам… ам…– попытался что-то сказать солдат.
      – Сэр, позвольте мне, – попросил полковника командир второй роты капитан Мубарик, египетский араб, приглашенный на остров лично господином Еджавом Вулбари без согласования с Рейманом. Впрочем, Рейман не возражал. Мубарик – неплохой офицер. Конечно, не такой, как капитан Штабб… Как покойный капитан Штабб.
      Мубарик двумя пальцами взял солдата за подбородок.
      – Если ты всё расскажешь, всё, всю правду, – произнес капитан мягко, – я обещаю, что ты не будешь наказан. Если будешь молчать, я тебе шкуру спущу. Ты понял?
      Это был верный путь. Через несколько минут Рейман получил точное описание разговора капитана с последним, кто видел его живым. И это описание полностью соответствовало натуре Курта Штабба.
      Лейтенант Рихард Веерховен, стоявший позади полковника и с брезгливостью наблюдавший всю сцену, поджал губы и отвернулся.
      Специалист по оборонным электронным системам, двадцативосьмилетний лейтенант Рихард Веерховен со скучающим видом изучал внутренность казармы. Иногда он искоса взглядывал на перепуганного, поднятого с постели чернокожего, вытянувшегося перед полковником. Рихард Веерховен был уверен, что допрос не даст ничего нового.
      – Больше ты ничего не видел? – спросил Рейман.
      – Нет, полковник, сэр!
      – Свободен! Можешь спать дальше. Капитан, вы тоже свободны! – И, развернувшись на каблуках, двинулся к выходу из барака-казармы.
      Лейтенант поспешил за ним.
      – Так вы не накажете его, сэр? – спросил он по-немецки, зная, что полковник неплохо владеет этим языком, а солдаты Еджава Вулбари – нет.
      Рейман, уже шагнувший наружу, резко обернулся, взявшись рукой за косяк:
      – Вы не слышали, что сказал капитан, лейтенант?
      – Но…– не слишком уверенно произнес Рихард. – Его следует… необходимо наложить взыскание… В конце концов, он – только черномазый! – закончил лейтенант с ожесточением.
      – Выбирайте выражения, лейтенант! – жестко произнес Рейман. – И не забывайте, что наш работодатель – тоже черномазый!
      Рейман шагнул наружу и прищурился, когда солнце ударило ему в глаза.
      Веерховен воздержался от продолжения спора. Он полагал, что человек с дипломом доктора международного права – чуть больше, чем просто черномазый.
      У лейтенанта были своеобразные расовые взгляды.
      Лидер оппозиции шейх Еджав Вулбари выглядел почти по-европейски. Кроме того, он был очень богат. Отказ от верований предков отпугнул от Вулбари треть сторонников, зато принес достаточно денег, чтобы сделать этот островок практически неприступным. И иметь возможность вербовать профессиональных наемников вместо сбежавших в родные джунгли диких охотников за головами.
      – Куда мы теперь, сэр? – спросил Веерховен, механически отвечая на приветствие часового у входа.
      – В лазарет, – полковник широким шагом двинулся через плац.
      Лазарет представлял собой такой же приземистый, собранный из деревянных щитов барак, как и остальные строения базы. Если не считать дома, построенного здесь, на макушке острова, еще до прихода на Козий Танец сторонников Вулбари.
      У входа в лазарет полковник остановился и некоторое время наблюдал, как шагах в сорока коренастый чернокожий сержант муштрует два десятка солдат. Веерховен, который три недели провозился с аппаратурой и не знал никого из гарнизона, кроме четверых парней его собственной команды, с интересом присматривался к точным движениям сержанта.
      – Неплохо, а? – с удовольствием проговорил полковник.
      – Вы имеете в виду сержанта, сэр? – спросил Рихард.
      – Нет. Сержант – мой парень. Я знаю, на что он способен! Я имею в виду этих. Они уже немного похожи на солдат. А, лейтенант?
      – Я не видел их в деле, сэр.
      Полковник взглянул с любопытством на своего подчиненного:
      – Вас, лейтенант, я тоже не видел в деле.
      – Разве, сэр? – усмехнулся Веерховен. – Может быть, у нас проблемы с системами обнаружения?
      – Да, верно. Раунд – за вами! – И, подмигнув Веерховену, толкнул дверь лазарета.
      Этот молодой заносчивый немец нравился Рейману. Но ему не нравилось, что Рихард Веерховен совершенно равнодушно отнесся к смерти своего соотечественника.
      Войдя, Рейман снял с головы легкий пробковый шлем, делавший его немного похожим на плантатора с картинки девятнадцатого века, и положил его на белый, с пластиковым покрытием стол.
      – Как дела, Матиуш? – спросил он у врача, невысокого, быстрого в движениях мужчины откуда-то из славянской части Европы.
      Веерховену Матиуш больше напоминал отставного боксера-легковеса, чем доктора. Но Матиуш тоже был человеком Реймана, а значит, дело свое знал блестяще. Кроме того, видно было, что врач и полковник знакомы не первый год. И он, Рихард Веерховен, чувствовал себя в их компании чужаком.
      Одетый в белый халат помощник доктора при появлении полковника оторвался от окуляра микроскопа и собрался встать. Но начальник не дал санитару подняться, положив руку ему на плечо.
      – Если ты имеешь в виду старину Курта – дела неважные! – сказал доктор.
      У него был очень высокий голос. «Писклявый», – мысленно окрестил его Рихард.
      – Я сделал вскрытие, – продолжал врач. – Смерть наступила вследствие остановки сердца.
      Левая бровь полковника поползла вверх.
      – Совершенно определенно! – сердито сказал доктор. – Коронарный…
      – Избавь меня, Матиуш! – Полковник поднял руку. – Если ты говоришь, что у Быка-Штабба оказался дрянной мотор, значит, так и есть.
      – Я этого не говорил, – возразил врач. – Картина такова, что поначалу, из косвенных данных, я склонен был думать, что он умер от шока. Но теперь склоняюсь к тому, что это был шок на фоне полного истощения. Анализ крови показывает…
      – Избавь меня, Матиуш! – еще раз повторил полковник. – Только выводы.
      – Он перенапрягся, – лаконично произнес врач.
      – Вот как? А что у него с половым членом?
      – Ничего.
      – Черт! Но он же был весь в крови!
      – Это не кровь Курта.
      – То есть?
      – Это не его кровь, Ленарт. Вернее, в основном не его кровь.
      – В основном – это как понимать?
      – Незначительный разрыв уздечки. Такое бывает.
      – Но, – задумчиво проговорил полковник, – если это не кровь Курта, то это кровь кого-то другого.
      – Блестящий анализ ситуации! – Доктор улыбнулся.
      – И чья же она?
      – Человеческая, насколько я могу судить, – Матиуш осклабился. – Есть кое-какие вопросы, но у меня здесь не исследовательский центр.
      – Женщин на острове нет, – изрек полковник.
      Доктор открыл рот, чтобы что-то сказать, но полковник не обратил на это внимания.
      – Выходит, Бык-Штабб засандалил кому-то из этих парней, – сделал вывод полковник. – И надорвался. Собачье дерьмо! Раньше за ним такого не замечалось! А потом этот засранец бросил своего капитана…– Рейман сжал челюсти с такой силой, что на щеках его надулись желваки. – Я найду мерзавца! – пообещал он. – Найду и…
      – Ленарт! – Фальцет доктора резанул по ушам Веерховена. – Вынужден тебя огорчить. Нет нужды проверять солдатские задницы. Это была женщина. Или, что вернее, – девушка. Так что старина Курт неплохо провел последние минуты своей жизни. И умер в полном кайфе, можешь мне поверить!
      – Откуда на острове девушка,
      черт возьми? – изумился Рейман.
      – Тебе лучше знать, Ленарт.
      Полковник повернулся к Рихарду.
      – Лейтенант! – жестко бросил он. – Откуда на острове девушка?
      Веерховен спокойно выдержал буравящий взгляд начальника.
      – Ни одно судно не подходило к острову, сэр! – сказал он. – Ни одно чужое судно! Даже если кто-то ухитрился бы незаметно высадиться ночью, то утром его непременно бы засекли. Я сам просматриваю записи, сэр!
      – А днем? – перебил Рейман.
      – Днем то же, сэр. А акваланг засекли бы металлодетекторы. Может быть, девушка уже была здесь, когда мы прибыли на остров? Кстати, сам Штабб говорил: здесь есть несколько пещер… Я собирался заняться ими через пару недель. Это удобное место, чтобы оборудовать запасные позиции!
      – Матиуш, старина, – полковник повернулся к доктору. – Ты уверен? Насчет девушки?
      – Абсолютно. Я шесть лет работал криминальным экспертом, Ленарт.
      – Есть еще какие-нибудь повреждения?
      – Несколько царапин на спине!
      – Ногти?
      – Нет. Колючки. Ищи девушку, Ленарт! Она расскажет тебе, как Бык-Штабб провел последние минуты.
      – Что еще можешь выяснить ты?
      – Здесь – ничего. Можно отправить тело на материк. Можно подготовить срезы тканей…
      «Кто бы она ни была, – подумал Рихард, – мне жаль ее, бедняжку. Эта скотина Штабб изнасиловал ее, а потом еще и загнулся, подлец!»
      Веерховен представил себе юную девушку, извивающуюся под тушей мертвого капитана, и содрогнулся. У лейтенанта было живое воображение. И в некоторых вопросах он был весьма чувствителен.
      – Какие мысли, лейтенант?
      – Что? – Вопрос застал Веерховена врасплох.
      – Что вы об этом думаете? – Рейман испытующе глядел на него.
      «Наверняка у старика уже есть что-то на уме!» – подумал Веерховен.
      – Вашему следопыту-зулусу можно доверять? – спросил он.
      – М'Батту? Да!
      – Вспомните, он ведь не обнаружил на месте происшествия никаких следов. Если не считать ботинок самого Штабба.
      – Здесь нет змей, – сказал полковник. – Если девушка идет купаться босиком… много ли останется следов?
      «Он принял версию о девушке», – подумал Веерховен.
      – Если откинуть в сторону предположение, что Штабб совокупился с одной из здешних неуловимых антилоп, – сказал Веерховен, – есть лишь одно место, где можно скрыть девушку от наших глаз! И лишь один человек, который может это сделать. И я думаю, что если пойти к этому человеку и все выяснить…
      – Нет! – отрезал полковник.
      – Почему нет, сэр? Позвольте узнать?
      – Потому, лейтенант, что я всегда неплохо относился к старине Курту. И хочу, чтобы его похоронили по-человечески. Надругательство над телом офицера, белого офицера, лейтенант, может дурно повлиять на моих солдат!
      – Вот это точно! – поддержал доктор.
      – Не понимаю вас, сэр.
      – Как ты думаешь, какова будет реакция нашего работодателя, узнай он, что Штабб изнасиловал его подружку? Будущую подружку, если верить словам дока. Пока сама она молчит, мы тоже будем молчать!
      – Не уверен, что имело место насилие, – пробормотал врач.
      Но его не услышали.
      – Так, – заключил полковник. – Мы не будем тревожить господина Еджава Вулбари непроверенными предположениями.
      – Что же ему сказать?
      – А вот это – моя забота, лейтенант. Матиуш! Ты тоже меня понял, верно?
      – Да, Ленарт.
      – Разрешите идти, сэр? – спросил Веерховен.
      – Минуту, лейтенант!
      Рейман подошел к Рихарду, приблизил почти вплотную свое длинное лицо.
      – Штабб мертв, лейтенант, – сказал он. – Он был моим старым другом, но это для вас не так важно! А важно то, что теперь вы – единственный офицер, которому я могу полностью доверять.
      – А капитан Мубарик, сэр?
      – Мубарик – человек Вулбари. А вы – мой. И я надеюсь на вас, лейтенант!
      – Я не подведу вас, сэр! – сухо ответил Beepxoвен. – Это всё, сэр?
      – Да, – со скрытым неудовольствием произнес Рейман, отодвигаясь. – Да. Можете идти.
      Веерховен козырнул и покинул лазарет.
      За истекшие полчаса снаружи стало еще жарче. Больше всего Рихарду хотелось спуститься вниз к морю и выкупаться. Он отчетливо представил себе шелковую серебрящуюся поверхность океана, прохладную воду, обнимающую тело… Но никто, кроме патрулей, не имеет права покидать территорию базы. Это приказ полковника. Возможно, лейтенанта Веерховена он и не касается, но как отнесется Рейман к тому, что его офицер, вместо того чтобы заниматься делом, отправился купаться? А работы у Рихарда – непочатый край. Кому, как не ему самому, об этом знать!
      Лейтенант вздохнул и зашагал мимо второго солдатского барака к своему домику. Сбоку от казармы трое поваров под навесом из пальмовых листьев жарили на открытом огне мясо. Рядом, в полностью автоматизированном армейском котле, варился суп. Веерховена позабавило сочетание этих двух способов приготовления пищи. Первому было по меньшей мере десять тысяч лет. Второму – чуть больше десятилетия.
      – Хорошие финики, лейтенант! – Один из поваров стоял рядом и протягивал Веерховену кулек, свернутый из листа дынного дерева.
      – Спасибо!
      Сплевывая на землю косточки, Веерховен обогнул элегантное бунгало, стеклянная стена которого так и сияла на солнце, ответил на приветствие часового, истекающего потом у двери резиденции Вулбари, и подошел к собственному домику.
      Построенный из таких же сборных конструкций, как и все остальное в лагере, трехкомнатный домик Веерховена выглядел все же приятнее, чем солдатская казарма. Он смотрелся бы еще лучше, если бы не ядовито-зеленый цвет деревянных стен и крыши. Но главной частью дома было не то, что располагалось над землей.
      Войдя, Рихард пересек первую комнату и по узкому коридору прошел в крохотное помещение без окон. Наклонившись, он откинул крышку люка. Под ней была стальная плита с тусклым красным глазком в углу. Веерховен прижал к опознавателю большой палец, и плита с негромким жужжанием отползла в сторону, открыв винтовую лестницу, огибающую железный столб.
      Стальная плита встала на место раньше, чем нога Веерховена коснулась последней ступеньки. И сразу же скрытая пружина вернула на место деревянную крышку люка. Это были естественные меры предосторожности: здесь, под зеленым домиком, размещался Контрольный Центр Управления всеми системами слежения и огня на острове.
      Чернокожий охранник, вскочивший на ноги, едва сдвинулась стальная плита наверху, коснулся пальцем края каски и опустился на стул.
      – Здравствуйте, лейтенант! – Один из операторов Веерховена, М'Танна, одарил начальника сверкающей улыбкой. Второго оператора не было: с двумя специалистами он устанавливал еще одну телекамеру на западном берегу острова.
      – Привет!
      Веерховен опустился в собственное кресло и ввел код. Один большой и три малых экрана могли дать «картинку» с любой из ста тридцати шести камер явного наблюдения и шестнадцати, допуск к которым открывался специальным паролем. Кроме того, со своего пульта он мог активизировать любую из огневых точек: от пулеметов на периметре базы до самонаводящихся ракет «поверхность» – «воздух» и «поверхность» – «поверхность», размещенных в шахтах по всему периметру острова.
      Информация с камер открытого наблюдения поступала на шестнадцать дисплеев дежурного оператора. Каждую минуту изображения автоматически менялись. Вся информация записывалась и хранилась в течение шести дней. На седьмой девяносто шесть процентов ее уничтожались, если не поступало отменяющей команды.
      К сегодняшнему вечеру, когда будут закончены работы на западном берегу острова, система войдет в автоматический режим слежения. То есть любое судно или самолет, оказавшиеся ближе чем в полумиле от острова и при этом ниже чем в тысяче футов над уровнем моря, будут уничтожены, если на них не установлен кодовый передатчик. Или если команда на уничтожение не будет отменена отсюда, из КЦ.
      Веерховен вывел на дисплей «общее наблюдение» и «полет бабочки». Выяснив, что в пределах мили от острова нет ни одного судна с работающим двигателем, Рихард ввел данные проверочного теста. Через три минуты вторая из выпущенных ракет поразила условную цель – приближающийся «крейсер». Первая была уничтожена в соответствии с параметрами, заданными самим Веерховеном. Всё это была виртуальная «игрушка». Но «игрушка», полезная и для оператора, и для компьютера. То же произойдет и с настоящим крейсером, если он подойдет к Козьему Танцу.
      Стоимость установленного на острове оборудования превышала триста миллионов долларов. Немалая сумма. Но и не слишком большая, если сравнить, например, со стоимостью стратегического бомбардировщика. И совсем незначительная, если сопоставить с предполагаемой стоимостью нефтеносных пластов, хозяином которых станет Вулбари, сменив титул шейха на должность Господина Президента. Что ж, и те восемь с половиной тысяч долларов, что переводятся ежемесячно на его, Веерховена, банковский счет, станут только каплей в денежном потоке, который устремится туда при благоприятном обороте событий. Да здравствует Президент Вулбари!
      Рихард покосился на охранника – тот глядел в потолок – и ввел дополнительный пароль, открывающий доступ к скрытым телекамерам в резиденции шейха.
      Господин Еджав Вулбари, именуемый последователями Шейх, а особо приближенными – «ата», недовольно разглядывал толстенького пожилого негра с тремя шрамами на лбу. Такими же, как у него самого…

* * *

      – Не будь ты моим родственником, – сердито заявил Вулбари, – я лишил бы тебя никчемной жизни!