Удача возникла у ворот Сэллери Тенгу Дайна в виде нового красного «ягуара» и обошлась ему в три четверти суммы гонорара от экранизации «Кровавых игрищ».
      Удача была двусмысленной, как улыбка сутенера. Тот сорт удачи, который еще встречался в жизни Сэллери с тех пор, как он имел глупость поселиться в Голливуде.
      «Козий Танец» — так звали Удачу. А человек, известивший о ней преуспевающего мастера пера Сэллери Дейна, именовал себя Винченцо Винченца и тоже был своего рода сутенером. Только не улыбался. Одет был мистер Винченца как француз. Говорил как итальянец, держался как английский мажордом, а налоги платил на родине африканского дедушки Сэллери, хотя и был белым. В отличие от потомка славного клана О'Дейнов, в жилах которого текла четверть посторонней крови. Или три четверти. Смотря с какой точки зрения взглянуть.
      — Сэр! — едва переступив порог, сказал элегантный Винченца. — Я предлагаю вам купить остров!
      — Хоть целый архипелаг! — откликнулся Сэллери.
      Но гость не шутил. Да, он действительно предлагает господину Дейну остров. И цена этого острова просто смехотворна.
      — Почему же тогда остров еще не продан? — поинтересовался Сэллери.
      Потому что, согласно завещанию покойного владельца, покупатель должен быть… Одним словом, Дейн — самый вероятный из кандидатов. Цена действительно оказалась смешной.
      — И где же он расположен, этот остров? — поинтересовался Сэллери, все еще относясь к предложению как к недурному розыгрышу.
      Ответ поразил его в самое сердце. Что не осталось незамеченным.
      — Не желаете ли взглянуть? — спросил гость-посредник.
      — Почему нет?
      — Когда вам будет угодно?
      — Сейчас! — заявил Сэллери, желая сразу открыть карты.
      — Превосходно! — кивнул Винченца. — Я полагаю, двадцати минут вам хватит, чтобы собрать вещи?
      — Хватит десяти! — сказал Сэллери Дейн.
      Через двадцать шесть часов после этого десятиминутного разговора Сэллери уже глядел из окна гидроплана на крохотное зеленое пятнышко в бесконечной сини.
      — Он не так мал, как кажется сверху! — заметил Винченца. — Две с половиной мили в поперечнике, триста футов над высшей точкой прилива, благоустроенный дом, никаких…
      — Довольно! — поднял руку Сэллери Дейн. — Я покупаю его! Если только… «Это не шутка!» — добавил он мысленно.
      — Если — что? — Посредник являл собой внимание и терпение.
      — Ничего! — сказал Дейн. — Нельзя ли взглянуть поближе?
      — Разумеется. Мы сейчас сядем!
      «Я назову тебя „Грин Квин“! — подумал Сэллери. — „Зеленая Королева“! „Козий Танец“ — не для тебя, красавица! Отдает „трагедией“!
      Через полтора месяца Дейн вступил в права владения.

      Сине-белый, смахивающий на дирижабль катер Винченцы быстро превратился в точку, но треск мотора еще долго доносился до Сэллери Дейна.
      Дейн потряс цепь, которой был пришвартован к пирсу его собственный катер.
      — Класс! — громко произнес он и пронзительно засвистел.
      Птичья мелочь в зарослях, обступивших лагуну, ответила возмущенным бедламом.
      — Класс! — повторил Сэллери и потрепал Эбигайль по черной голове.
      Зеленый курчавый склон полого поднимался вверх за белой полосой пляжа. Снизу Двину было хорошо видно место, где заросли прорезала козья тропа.
      — Класс! — в третий раз произнес он. — Эби, вперед! Марш!
      Эби, сука-ньюфаундленд, поглядела на хозяина укоризненно. Ее розовый в черных пятнах язык свешивался из пасти на целый фут: жарко!
      — Ну как хочешь! — сказал Сэллери и зашагал к деревьям.
      Эби фыркнула, вскочила и, обогнав хозяина, затрусила впереди. Лохматый хвост ее, победно задранный вверх, почему-то вызвал в памяти Дейна слово «тотем».
      Подъем занял минут пятнадцать. Просторное бунгало обосновалось на каменном фундаменте точнехонько на макушке острова. С трех сторон дом окружал буйный тропический лес. С четвертой деревья были срублены и можно было увидеть сверкающую в лучах утреннего солнца поверхность океана.
      «Я должен видеть восход!» — заявил Сэллери посреднику. И теперь с востока тропическое солнце било прямо в стеклянную стену бунгало.
      «Возможно, я был не прав! — подумал Дейн. — Впрочем, здесь все растет быстро!»
      Ящики с имуществом громоздились в холле. Едва взглянув на них, Сэллери понял, что у него нет ни малейшего желания к ним притрагиваться.
      — Почему бы вам не подождать до вечера? — пробормотал он и огляделся.
      Деревья подступали к самому дому. Стены его недавно чистили от растительности, но упрямые ползуны уже карабкались обратно. На дверях и окнах не было москитных сеток. Лощеный Винченца утверждал: ни ядовитых змей, ни кусачих насекомых! Рай, одним словом!
      Шесть троп расходились от вершины вниз. Возможно, их было больше, но одну или две скрыла мешанина поваленных деревьев.
      Ни ядовитых змей, ни хищников. Самые крупные животные — козы. Говорят, они размножаются как саранча? Похоже, прежний владелец не давал им особенно расплодиться: до сих пор Дейн не встретил ни одной. Жаль! Зря, что ли, он привез винтовку?
      — Пошли, подруга! — сказал Дейн вертящейся вокруг суке и, прихватив из коробки пару банок пива, двинул к западному берегу Королевы.
      Через полмили он подумал: зря не взял мачете. Вокруг были сплошные заросли. Однако тропка была вполне проходима, и возвращаться Сэллери не стал.
      Прямо на тропу перед ним с дерева слетел попугай. В точности такой, какой летал по квартире Джоан и орал: «Встать! Все! Встать!» И жидко, и омерзительно гадил на головы гостям.
      — Привет, ублюдок! — сказал ему Сэллери. — Давно не виделись!
      Попугай изучил человека по очереди сначала правым, потом левым глазом, пробормотал что-то невежливое и с шумом взлетел.
      Сэллери поглядел на Эбигайль и расхохотался.
      — Можно! — сказал он, трепля ее по холке. — Здесь все можно!
      Западный берег Королевы ниспадал двумя отвесными террасами. Широкий пляж был совершенно открыт безжалостному солнцу. Голубая, пронизанная белым огнем толща воды откатывалась, густея, к затуманенному горизонту. Линия прибоя изгибалась подобием натянутого лука. Футах в пятистах от песчаного пляжа, разрывая стеклянную пленку и гася инерцию океанских валов, скалились каменные зубцы — белые клыки утонувшего чудовища.
      Тропа упиралась прямо в край обрыва. До плоского, поросшего травой карниза было футов семь-восемь.
      «Назад?» — мелькнула мысль.
      Но Дейн уже прыгнул с откоса. Эбигайль наверху жалобно заскулила.
      — Марш, марш, малышка! — крикнул снизу Сэллери.
      И собака, решившись, неуклюже соскочила вниз. Дейн стиснул ее слюнявую морду и поцеловал черный нос. Трава под ногами была Мягкая, как ковер. Сэллери снял сандалии. Эби, вспахивая носом сухие теплые стебли, трусила впереди. Солнечные лучи, разбиваясь о шапку курчавых волос Сэллери, согревали щеку.
      Вдруг сука оглушительно залаяла. Дейн увидел, как она прыжками мчится назад.
      — Ну, тихо, тихо! — проворчал он, когда псина заплясала вокруг, захлебываясь от возбуждения.
      Дейн насторожился. Поднимать шум — совсем не в характере Эби.
      Собака прихватила зубами кисть хозяина, потянула за собой.
      Через минуту Дейн обнаружил причину ее беспокойства. В белой стене обрыва, полуприкрытая его тенью, зияла огромная дыра.
      Пещера!
      Эби остановилась и истерически залаяла прямо в черный зев. «Черт возьми! — подумал Сэллери. — Да она поджала хвост!»
      — Эби, Эби, успокойся! — ласково проговорил Дейн. — Вот уж не думал, что у тебя клауст…
      И тут Дейн увидел, как шерсть на загривке собаки встает дыбом, а глаза загораются рубиновым огнем.
      — О черт! — пробормотал Дейн, непроизвольно напрягаясь. — Кого ты учуяла, девочка?
      Но она так же неожиданно успокоилась, подняла морду к Дейну, часто и шумно дыша.
      — Не пойдем! — пообещал ей Сэллери. — По крайней мере без фонаря и «Гаранда».
      Он сделал шаг и оказался в тени. Из пещеры пахло прохладой, камнем и, совсем слабо, каким-то животным, даже не животным, а непонятно чем. Дейн шагнул еще раз и оказался под сводом. Он мог стоять, выпрямившись, и оставалось еще около двух футов свободного пространства над головой. После ослепительного дня глубина пещеры была кромешным мраком.
      Дейну не хотелось идти дальше!
      Он попятился. И ощутил облегчение, когда оказался снаружи.
      Трава перед входом была вытоптана, и Дейн с удивлением признал в следах отпечатки козьих копыт. Козы, которые живут в пещерах? Ха! Отличная шутка!
      Океан лежал внизу, гладкий, как шелковая простыня.
      «Мой бассейн!» — подумал Сэллери, глядя на цепь скал.
      Элегантный Винченца сказал: сюда никогда не заплывают акулы.
      Не то чтобы Сэллери боялся акул, но мысль о том, что где-то рядом плавает нечто, способное отхватить тебе яйца вместе с ногами, была неприятна.
      Еще через сто футов они с Эби наткнулись на вполне приличный спуск. Дейну пришлось снова надеть сандалии: песок был горячий.
      Сэллери выкупался, выпил банку пива и улегся на живот, глядя на собаку, прыгающую на мелководье. Брызги взлетали фонтанами: Эби охотилась за рыбой.
      «Куплю акваланг! — подумал Сэллери. — Завтра же съезжу и куплю! Нет, послезавтра!»
      Он перекатился поближе к полосе прибоя. Становилось жарко.
      Возвратились они часа через три. Сэллери вскрыл для собаки банку тушенки, а сам удовольствовался холодной пиццей и пивом. Потом отправился в ванную — смыть соль.
      Для такого бунгало ванна была просто роскошная. Вот только вода из бака на крыше — слишком теплая.
      «Надо будет включить дизель и накачать холодной», — подумал Сэллери, вытираясь.
      Прямо напротив в стену было встроено зеркало. Оно отражало смуглого мускулистого мужчину, выглядевшего моложе своих тридцати девяти. Сэллери Дейн старался быть в форме. И весил всего 192 фунта. Совсем неплохо для его сложения и роста.
      На соседней стене, над раковиной, висело еще одно зеркало, поменьше. Дейн брился, одновременно изучая собственную физиономию. Многие находили ее привлекательной. Но на вкус самого Сэллери, в чертах его было слишком мало от отца-ирландца и слишком много от деда по матери, в честь которого Дейн получил второе имя — Тенгу.
      Зеркало висело криво. Сэллери поправил его, взяв двумя руками, и в раковину упал лист бумаги. Дейн поднял его, стряхнув капли воды.
      На листе жирными красными буквами было написано единственное слово:
      БЕРЕГИСЬ
      Дейн расхохотался и прижал бумагу нижним краем зеркала. Так, чтобы надпись оставалась на виду. Он любил шутки.
      Но веселость его тут же развеялась: Сэллери вспомнил, что сейчас придется разбирать ящики.
      К вечеру комнаты бунгало приобрели вполне жилой вид. Дейн даже не поленился развесить фотографии: родителей, сестры, свои собственные — от военных до той, где запечатлено было вручение ему «Оскара» за лучший сценарий. В окружении знакомых лиц Сэллери чувствовал себя веселей. Дейн запустил дизель и зажег электрический свет. Он бродил по дому в старых вылинявших шортах и перекладывал с места на место вынутые из ящиков вещи. Эби валялась на просторном диване и внимательно следила за хозяином. Иногда она вскакивала и пыталась оказать ему помощь. Птицы за окнами перестали горланить, и за дело принялись ночные насекомые. Впрочем, шум этот был приятнее, чем визг разгулявшихся гостей на вечеринке у соседа.
      Стало прохладно, и Сэллери закрыл окна в спальне, кроме выходящего на крышу, включил музыку — медленный-медленный джаз, — растянулся на кровати с последним бестселлером своего собутыльника Уэстлчи. От его прозы Сэллери всегда клонило в сон, а Дейн дал себе обет вставать рано и до завтрака делать не меньше страницы. Хотя он и не слишком обольщался на сей счет, отступить в первый же день было позором.
      Однако читать Дейн не смог. Потому что вдруг в полной мере ощутил себя единственным человеком на десятки миль вокруг.
      Дейн прошелся по дому, выключил свет везде, кроме ванной, и встал у окна. Там была тьма…
      Захлебывающийся собачий лай ударил в уши Сэллери. Он вздрогнул, мгновенно обернулся… Но Эби уже выскочила из комнаты. В холле раздался треск, лай сменился таким свирепым рычанием, какого Дейн еще не слышал у своей собаки. Вскрик. Удар. Визг. Снова удар… Дейн стряхнул с себя оцепенение, схватил первое, что попалось под руку, и бросился в холл. Больше всего он боялся услышать выстрел!
      Выстрела не было. Гулко хлопнула дверь. Дейн щелкнул выключателем.
      Эби лежала на боку. Глаза ее были закрыты, голова окровавлена. В холле было пусто. Входная дверь, поскрипывая, раскачивалась на петлях. В стекле ее отражался прыгающий электрический свет.
      Отбросив то, что сжимал в руке (прут для раздвигания штор),Сэллери опустился рядом с собакой. И с радостью обнаружил, что она жива.
      Он раздвинул окровавленную шерсть (Эби заскулила и дернулась). Рана была своеобразная: с головы собаки был сорван кожаный лоскут в два дюйма длиной. Но череп остался цел. Сэллери никогда прежде не приходилось лечить собачьи раны, но он предположил, что человеческое лечение вполне подойдет. Эби стойко перенесла обработку. Теперь можно было заняться остальным. Первым делом Дейн запер дверь: стекла — не слишком надежная защита, но преодоление их создает много шума. Так, значит, он не одинок на Грин Квин! Ну-ну! Губы Двина искривила усмешка: незваный гость очень пожалеет, что покалечил его собаку! Это е г о остров! И Дейн вправе прикончить всякого, кто вторгается без спроса на его землю!
      Ящик с оружием стоял тут же, в холле. Дейн днем не успел до него добраться.
      Все еще усмехаясь, Сэллери сорвал пломбы и, открыв замок, откинул крышку.
      Улыбка сползла с его лица.
      Сэллери тупо глядел внутрь. Там не было ничего.
      Пусто! Абсолютно пусто! Его «Гаранд». «Кольт-Коммандо». Оба мачете. И запас патронов. Черное дно и толстые стальные стенки. Его подставили! Чертов Винченца! Наверняка без него не обошлось!
      Дейна охватила ярость. Тут он вспомнил, что никак не мог отыскать среди кухонной утвари большого ножа.
      О черт! Он был голым, как червяк. Тот, кто это устроил, неплохо потрудился!
      Дейн ударил кулаком в стену, едва не проломив ее. Боль потушила ярость.
      Сэллери вернулся в спальню и пораскинул мозгами.
      Непонятно. Если его хотели прикончить, это можно было запросто сделать, пока он валялся на пляже. Один хороший выстрел…
      И тут Дейн вспомнил о бумажке в ванной.
      Все встало на места. Так! Значит, кто-то решил над ним подшутить? И позаботился о том, чтобы обида Дейна не приняла серьезные формы! Ладно! Сэллери Дейн и сам по себе — неплохое оружие! Сэллери Дейн любит шутки! И тоже любит пошутить! Завтра он точно встанет рано! Очень рано! Возьмет Эби и выследит шутника! Они пошутят вместе!
      С этой мыслью Сэллери уснул.

      Дейн проснулся от звона разбитого стекла. Он скатился с кровати на поп и прижался к холодной полированной стенке. Это был рефлекс.
      В комнату вбежала Эби. Ткнулась мокрой мордой в лицо.
      Дейн поднялся. Зажег лампу.
      Эби, расставив ноги, обнюхивала что-то лежавшее среди длинных осколков.
      Сэллери сунул ноги в сандалии (у него не было ни малейшего желания ходить по стеклу босиком) и подошел к собаке. Эби звонко гавкнула. То, что она обнюхивала, лежало у ног Сэллери. Мертвая птица.
      Яркий комок окровавленных перьев. Побольше голубя. Головка серая, с черным хохолком и красным изогнутым клювом. Крохотный черный глаз подернут мутной пленкой.
      «Козы живут в пещерах, а дневные птицы летают по ночам! — подумал Сэллери. — И разбивают окна!»
      Он взглянул на свою руку: ладонь была в крови. Что-то странное было во всем этом… Что-то несообразное…
      Дейн еще раз осмотрел птицу, и его осенило! Тельце было холодным! И длинный разрез, пересекавший зеленую спинку, — не кровоточил. А ведь кровь на перьях была свежей!
      Дейн выругался, вышвырнул трупик в разбитое окно и поспешил в ванную: эта кровь жгла его кожу!
      «Берегись!» — было написано на листе, прижатом краем зеркала к черной кафельной плитке.
      Из комнаты донесся оглушительный лай. И снова — звон стекла.
      Дейн выбежал из ванной… Не успел! Собака была уже снаружи.
      Бросившись к окну, Сэллери услышал удаляющийся лай.
      — Эби, назад! Ко мне! — закричал он. Но голос собаки уже потерялся во тьме.
      Сэллери тяжело опустился на край кровати, положил подбородок на мокрую ладонь: «Скверно! Очень скверно!»
      Он постарался успокоиться, шаг за шагом прокрутил в уме происшедшее, подробность за подробностью. Ничего, за что можно уцепиться.
      Дейн осторожно поднял с пола длинный осколок. Стекло было в четверть дюйма толщиной. Какой силой нужно обладать, чтобы разбить его птичьим трупиком, весящим меньше фунта?
      Сэллери стащил с подушки наволочку, обмотал ею широкий конец осколка. Не Бог весть что, но…
      Снова подошел к окну. На торчавших из рамы стеклянных зазубринах остались клочки черной шерсти.
      — Эби! Эби!
      Сука-ньюфаундленд появилась у него четыре года назад. Подарок. С тех пор они почти не расставались. Если Дейн и любил кого-нибудь в этом мире, то это — Эбигайль Грант.
      Сэллери посмотрел на осколок стекла в своей руке, осколок, похожий на римский гладий.
      Подарок…
      О черт! Как же он не вспомнил раньше!
      Дейн бросился в холл. Из груды не разобранных еще ящиков выволок один, тяжелый, из толстого картона, стеклом вспорол крышку.
      Слава Богу! Все на месте. Аккуратно упакованные свертки: призы, награды, подарки читателей и почитателей…
      Запустив руку поглубже. Дейн нащупал самый длинный сверток, вытащил, освободил от обертки… Трость!
      Сэллери секунду глядел на нее, не узнавая, потом сообразил, положил на пол. Трость тоже подарок. Но Дейн искал не ее.
      То, что нужно, как всегда, оказалось на самом дне. Он разорвал бумагу, осторожно размотал черную ткань…
      Есть!
      Сэллери взялся за шершавую рукоять и медленно потянул, извлекая из ножен голубоватый, слегка изогнутый клинок.
      Этот меч подарил ему отец. Привез из одной экспедиции. Сэллери тогда прямо обалдел. В ту пору он всерьез занимался боевыми искусствами. До службы в морской пехоте это казалось Сэллери стоящим занятием.
      Меч был лучшим, что отец мог подарить тогда сыну.
      Рохан Дейн дарил только лучшее. Он умер, когда Сэллери кормил москитов в джунглях. Солдат Ю. Эс. Эй. Даже не смог приехать на похороны.
      Двойной кожаный ремень был обмотан вокруг черных ножен.
      Дейн освободил клинок, взялся правой рукой за эфес у гарды, а конец рукояти, упер в ладонь левой. Меч со свистом рассек воздух. Сэллери засмеялся.
      «Когда пошучу я, ты обгадишься до самого подбородка!» — посулил он своему недругу.
      Теперь Дейн не хотел ждать рассвета. С мечом в руке он чувствовал себя так же уверенно, как с винтовкой.
      Из трех фонарей Дейн выбрал самый большой, длинный, тяжелый, с зарядом на три часа. В случае чего такой фонарь сам мог послужить неплохим оружием.
      Сэллери проследил, куда убежала собака. Теперь он уверенно двинулся по тропе, ведущей к западному берегу. Мощный пучок белого света выхватывал из темноты футов двадцать живого коридора. В этом свете зелень листьев приобретала странный «бумажный» оттенок. Пронизанная сетью лиан крыша листвы над головой Сэллери лишь кое-где прорывалась, чтобы пропустить лучик одинокой звезды.
      Все чувства Дейна были напряжены. Слух его ловил и исследовал шорохи, пытаясь выделить из них звук человеческих шагов. Свет фонаря прыгал с одного места на другое, и привлеченные им ночные насекомые шуршащей метелью вились внутри электрического «цилиндра».
      Меч Сэллери держал в левой руке. Злость его утихла, и Дейн надеялся, что ему не придется пустить оружие в ход по-настоящему. Если только с Эби все в порядке…
      Дейн остановился.
      Поперек тропы лежало дерево. Обрывки лиан свисали с соседних стволов там, где крона упавшего дерева была вырвана из общей растительной массы. Дейн совершенно точно помнил: днем тропа была свободна. Кто-то здорово потрудился, преграждая ему путь.
      Сэллери перехватил меч в правую руку, осторожно приблизился. Чутье говорило: там кто-то прячется, но разглядеть что-либо в мешанине смятых ветвей было невозможно.
      Дейн остановился в двух шагах и направил луч туда, где чувствовал живое.
      — Ну! — рявкнул он. — Ты вылезешь сам или я выну тебя по частям?
      Ветви зашевелились. Сэллери сделал полшага назад, приготовился…
      Челюсть его отвалилась. Меньше всего он ожидал увидеть подобное.
      Прикрыв ладонью глаза, скрытая по пояс в зелени упавшего дерева, на Сэллери смотрела… фея!
      По крайней мере, Сэллери Дейн именно так представлял себе фею. Или гурию, если считаться с верованиями его африканского деда, за пять лет до смерти принявшего ислам.
      Верхняя часть ее лица была закрыта ладонью, но то, что оставалось, затмило бы любую из голkивудских знакомых Дейна.
      К тому же фея была совершенно нагая. Прямые плечи с великолепной молочно-белой кожей, восхитительная грудь, золотистые вьющиеся волосы, распущенные, доходящие почти до пояса…
      Рука, державшая меч, опустилась. Дейну следовало бы отвести луч фонаря, но он растерялся, не мог заставить себя оторвать взгляд от красотки. Лоб Сэллери покрылся испариной.
      — Простите, мисс… — пробормотал он. — То есть простите, леди…
      Отсутствие одежды не уменьшало, а, наоборот, прибавляло ей величия.
      Сэллери шагнул вперед, протягивая руку, в которой держал фонарь.
      — Позвольте мне помочь вам… — проговорил он, — леди…
      Потом, сообразив, наклонился, чтобы положить меч на землю…
      . И боковым зрением поймал совершенно невероятное: тело девушки вертикально взлетело вверх, словно подброшенное трамплином… — Дейн дернулся, распрямляясь… — … и обрушилось на него!
      Что-то острое вонзилось Сэллери в стопу, и он завопил от боли. Толчок в грудь отбросил Дейна назад. Фонарь вылетел из пальцев, крутясь, выхватывая из тьмы куски зеленых лесных стен, ударился (Дейн отчетливо услышал этот звук), но не погас… Дейн, опрокидываясь на спину, взмахнул руками (в правой все еще был меч) и плашмя грохнулся навзничь. За миг до удара его уши резанул короткий вскрик. Дейн на какое-то время потерял сознание.
      Очнулся Сэллери, вероятно, через несколько минут. Спина ныла. Никто его не трогал, и вокруг, если не считать цвирканья насекомых и скрежещущих звуков неизвестного происхождения, было тихо. Сэллери сел, прислушиваясь к собственному телу. Кости, похоже, целы. Отделался парой синяков.
      Фонарь по-прежнему выбрасывал сноп света. Девушка?
      Дейн подхватил фонарь, огляделся… Нет, она не убежала.
      Она была здесь. Сэллери сразу увидел ее, едва направил луч на тропу.
      Она тоже лежала на спине, как Сэллери — минуту назад. Но ей было уже не подняться. Меч Дейна вошел чуть выше подвздошной кости, прочертил глубокую борозду в живой плоти и вышел под левой грудью, оставив алую черту снизу, на безупречном полушарии. Острый, как бритвенное лезвие, клинок вошел в брюшную полость не меньше чем на шесть дюймов. Только мгновенный перенос в хорошо оснащенную клинику мог бы спасти девушку.
      Дейн достаточно разбирался в подобных ранах, чтобы понять это.
      И тут, к ужасу своему, он обнаружил, что раненая — в сознании.
      Огромные прекрасные глаза, полные муки, глядели прямо на Сэллери. И он мог бы поклясться: девушка его не видит.
      «О, черт! — подумал он. — Ведь я ее убил!»
      Острая боль в собственной ноге отвлекла Сэллери. Он посветил вниз.
      На подъеме его правой ноги — рваная, обильно кровоточащая рана! Чем это она?
      Круг света сместился, и Дейн понял, чем нанесена рана.
      Бедра девушки, длинные, гладкие, с округлыми выпуклостями мышц, плавно сужались к коленям, а от колен…
      Кожу покрывал нежный светлый пух. Как у двухнедельного котенка. На икрах, более подошедших мужчине-атлету, пух был гуще, чем на голенях. Пуховый покров обрывался над лодыжками, и пятка была вполне человеческой, но дальше вместо человеческой стопы Сэллери увидел копыта!
      Цвета слоновой кости, раздвоенные, заостренные, они глянцево блестели в луче фонаря. На конце одного из них была кровь. Скорее всего кровь Сэллери.
      Световой круг скользнул вверх, от колен к безупречному телу, изуродованному ударом меча. Трава под ним покраснела от крови, но кровотечение было совсем слабым, если учесть размер и глубину раны. Сознание Дейна механически отметило этот факт. Будь рядом больница…
      Но здесь это только продлит агонию.
      — Прости, малышка, — с раскаянием пробормотал Сэллери. — Я не хотел!
      «Козы, которые живут в пещерах! — подумал он. — Чертов Винченца! Он должен был меня предупредить!»
      — Что же я могу сделать для тебя, малышка? — проговорил он, наклоняясь над ней.
      Только теперь Дейн заметил, что остановившиеся зрачки девушки не круглые, а больше напоминают удлиненный ромб.
      «Можно попробовать обезболить… — подумал он, пытаясь вспомнить полученные в Корее „уроки“. — Это должно быть адски…»
      Дейн взял кисть раненой…
      — Не трогать!!!
      Дейн подскочил. Меч будто сам собой оказался снова в его руке. Развернувшись так быстро, что едва не потерял равновесие, Дейн направил фонарь… и увидел еще одну женщину!
      У нее было такое же прекрасное лицо и белая кожа. Только волосы не вьющиеся, с золотом, а прямые и почти белые. И она так же прикрывала ладонью глаза. Как и первая, она была совершенно обнаженной, и в теле ее чувствовалась сила.
      — Убери свет! — повелительно произнесла она.
      — Ты говоришь по-английски? — удивился Сэллери.
      Хотя трава скрывала ноги женщины почти до колен, он заметил тот же мягкий пух и мог бы поклясться, что эти длинные сильные ноги оканчиваются острыми копытами.
      — Мне ведом язык всего живого! — В голосе были повелительные интонации. Настолько сильные, что Дейну захотелось встать по стойке «смирно». «Выглядело бы это забавно, — подумал он, на миг отвлекшись от серьезности ситуации. — Известный американский писатель Сэллери Дейн встает во фрунт перед голой дикаркой с копытами козы!»
      Но он отвел фонарь в сторону. Простая вежливость. Женщина сделала несколько шагов. Походка у нее была как у стоящей на пуантах балерины. Она глядела на раненую.
      — Это произошло случайно, — сказал Сэллери. Женщина молчала.
      — Ей можно помочь?
      — Ты не должен противиться! — сказала та, что слева. — Ты повредишь себя!
      «Для начала мне придется повредить тебя!» — подумал Сэллери, изготавливаясь к прорыву.
      Женщины дружно шагнули вперед.
      Сэллери притворно подался назад, потом, пригнувшись, бросился в прорыв, обходя правую.
      Ее ногти содрали кожу с плеча Дейна, но его локоть врезался в скулу козоногой, отшвырнув ее в сторону, Сэллери метнулся вправо и, подхватив меч, повернулся к ним лицом.
      Вот теперь он чувствовал себя уверенно. Женщины не пытались его схватить. Они просто глядели на Сэллери, державшего меч острием к земле. Та, которую он ударил, потерла лицо.
      «Вот крепкая стерва! — подумал Дейн не без восхищения. — Меня бы такой удар уложил на полчаса!»
      — Ты не должен противиться! — властно произнесла одна из женщин.
      — Еще как! — весело сказал Сэллери. — Не надо глупить! Я хочу только попробовать помочь вашей сестренке!
      Женщины перебросились несколькими словами.
      — Ну как, договорились? — спросил Дейн.
      Черт! Ему совсем не хотелось использовать меч. Тем более против таких красоток!
      Одна из них поднесла ладони рупором ко рту.
      — Зови кого хочешь! — предложил Сэллери. — Против этой игрушки…
      Низкий пульсирующий звук заставил его содрогнуться.
      Женщина вскрикнула еще раз, и сердце Сэллери буквально остановилось от необъяснимого ужаса. Третий вопль — и Дейн оцепенел.
      Вторая женщина спокойно подошла и вынула из руки Дейна меч. Он не мог произнести ни звука.
      От женщины исходил мускусный аромат. Рука ее легла на голую спину Дейна, и он почему-то покрылся холодным потом. Рук он по-прежнему не ощущал, а ноги стали резиновыми.
      Приблизилась и та, что кричала. Она толкнула Сэллери в грудь, и он, как кукла, повалился на спину. Вторая поймала его у самой земли, мягко опустила на траву.
      Фонарь Дейна лежал в нескольких шагах. Свет его упирался в блестящие генетики круглого куста.
      Сэллери ощутил, что чувствительность понемногу возвращается к нему, попробовал повернуть голову… и увидел на расстоянии двух шагов глаза раненой девушки.
      Он шевельнул правой рукой, и пальцы коснулись чего-то гладкого и твердого, а потом зарылись в мягкое и теплое…
      Нога одной из женщин!
      Дейн поспешно отдернул руку и увидел над собой короткий взблеск стали. Меч!
      Он не пытался сопротивляться. Бессмысленно. Будь что будет!
      Сэллери не стали расчленять на куски. Он почувствовал прикосновение холодного металла к бедру: с него срезали одежду.
      На Дейне были только шорты, поэтому процесс не отнял много времени.
      Пальцы одной из женщин впились в его курчавые волосы и оттянули голову назад. Клинок Меча лег плашмя на горло Сэллери. Достаточно легкого движения кисти — и конец.
      Поэтому Дейн не шевелился, пока вторая козоногая занималась его телом.
      Спустя некоторое время меч был убран и та, что держала Сэллери за волосы, заняла место своей подруги.
      Сэллери Дейн не стал бы утверждать, что происходящее ему неприятно. Хотя он предпочел бы несколько большее разнообразие, но не мог отрицать, что взявшие его в плен знают толк в сексе.
      Они снова поменялись. И еще раз. Сэллери, и прежде полагавший себя темпераментным мужчиной, в эту ночь дважды превзошел себя. Несмотря на маловозбуждающий меч у горла и несмотря на то, что его прекрасные насильницы совершенно не пользовались обычными приемами, чтобы привести его в форму. Они просто время от времени садились рядом и выжидали. Зато все остальное у них было великолепно. И Сэллери вновь и вновь чувствовал свою готовность. Он не мог этого объяснить. Может быть, причина была в запахе? Или в их нечеловеческой природе? Но так или иначе, забавы их продолжались, пока клок неба в разрыве крон там, где были прежде ветви упавшего дерева, не начал сереть.
      И все это время раненная Дейном девушка была жива и неотрывно смотрела на него огромными блестящими глазами. И она была жива, когда две ее соплеменницы, ничуть не утомленные любовными играми, с легкостью подняли двухсотфунтовое тело Сэллери и потрусили вниз по тропе, неся его как некий предмет, не способный к самостоятельному движению.
      «Должно быть, теперь они меня съедят», — мысленно сострил Сэллери, глядя на белую большую грудь, мерно подрагивающую у самого его носа.
      Дейн нисколько не удивился, когда женщины принесли его к обрыву над пещерой, которую он обнаружил днем. Одна из козоногих спрыгнула вниз, а вторая бросила ей Сэллери. Как мешок с мукой. Дейн не пытался им мешать. И только раз вспомнил о мече, оставленном рядом с умирающей. «Жаль, если пропадет такое чудо!» Мысль эта равно относилась и к мечу, и к девушке.
      Сэллери не испытывал никакого страха. И никакого побуждения противиться будущему. Он наблюдал за происходящим, как наблюдал прежде за героями своих романов. Дейн давно знал это чувство. Когда-то с тем же ощущением Сэллери глядел на развороченную осколками грудь своего армейского друга Ввели. Кровь никогда не пугала Дейна. Наоборот, словно напоминала о чем-то забытом. Даже своя собственная кровь…
      Сэллери чувствовал еще легкость и возбуждение, словно распирающее его изнутри. Хотя мышцы дрожали от перенапряжения. Да, Сэллери Дейн готов к любому будущему!
      Женщины вновь подхватили его и внесли в горло пещеры. Спустя несколько секунд Сэллери Дейна окутала полная темнота.

      Тьма окружала Дейна. Она была полна звуков, запахов, ощущений. Большинство ощущений приносили руки. Ловкие руки вкладывали ему в рот пищу, отводили к ручью (вскоре Сэллери сам научился находить его — по звуку), укладывали на мягкое ложе из свежей травы, которую меняли каждый день. Эти же руки натирали его пахучими маслами и разминали мускулы. Временами Сэллери ощущал себя новорожденным. Довольно активным новорожденным: сексуальные игры его «хозяек» занимали немало времени. Странно, но Сэллери не чувствовал себя изнуренным. Поразительный факт: мужественность его возросла под стать требованиям соложниц. Их было две.
      Но в самой пещере, где теперь жил Дейн, было, как он полагал, не меньше дюжины обитателей. Со временем Сэллери научился различать «своих», хотя фигуры, лица и привычки обеих были очень похожи.
      Нет, жилось Дейну не так уж плохо. Все его потребности были с лихвой удовлетворены. Кормили его вкусно, разнообразно и много. Причем такой пищей, которую он никогда прежде не пробовал. Кое-что Дейн узнавал: фрукты в сладком молоке, шарики из тертых орехов с медом, сырую рыбу с побегами папоротника… Но это были только компоненты сложных блюд, которые подносили Сэллери женские руки.
      Поначалу в пещере было холодновато. Но едва Сэллери начинал дрожать от холода, рядом оказывалось горячее тело козоногой. Но прошло время, и Дейн перестал мерзнуть. И научился по запаху находить свое место в пещере. Слух его обострился, а темнота перестала пугать. Он с восторгом воспринимал и запоминал каждое свое ощущение (привычка писателя), а его решительность и свободолюбие выразились в том, что он стал бродить по пещере, обследуя ее.
      Он больше не опасался за свою жизнь. Если бы его собирались убить, то вряд ли обслуживали бы так тщательно. Правда, Дейн помнил и о читанных прежде описаниях ритуалов жертвоприношений, где пленников, перед тем как отправить в лучший мир, жаловали по-царски. Утешало Дейна то, что «хозяйки» удовлетворяли скорее не его, а собственные потребности. В любую минуту та или другая могли увлечь Сэллери к ложу. И, как ни странно, он всегда был способен на то, что требовалось. Гордость пополам с удивлением — вот что испытывал Дейн, анализируя свою возросшую мощь.
      А что было особенно прекрасно — в пещере совсем не было насекомых!
      Судя по отросшей щетине, Сэллери провел в заточении уже больше недели. Он уже знал, что обитательницы подземелья приходят и уходят, но, сколько он не искал, выхода найти не мог. Много раз обходил он пещеру по периметру. Единственным обнаруженным отростком был ход к отхожему месту, который Дейну показали в первый же день. Но ход оканчивался ничем: узкой щелью, куда сбегала вода ручья.
      Бродя во тьме по пещере, казавшейся огромной, Дейн натыкался на ее обитателей, вернее, обитательниц. К его изумлению, здесь были одни только женщины. Молодые, чуть постарше, как его «хозяйки», и совсем девочки. Стоило Дейну прикоснуться к одной из них, как козоногая замирала и ждала, пока он не отойдет от нее. Сэллери выяснил, что может ощупывать их без всякого стеснения, и по ряду признаков определил: многие были бы не прочь познакомиться с ним поближе. Но ни одна не тронула его и пальцем, а стоило его собственным движениям стать слишком вольными, откуда-то появлялась одна из соложниц Дейна и уводила «собственность» подальше от соблазна. Сэллери был почти уверен: «хозяйки» по очереди караулят его.
      Дейн долго и безуспешно размышлял о том, куда делись их мужчины. Может, они в другой пещере? Партеногенез, судя по поведению его соложниц, не был популярен среди обитательниц пещеры.
      Вскоре Дейн по запаху не только узнавал своих «владелиц», но, более того, мог сказать, зачем они приближаются к нему: покормить, поухаживать или порезвиться. Огорчало, что они не желают с ним разговаривать. Но от отсутствия собеседников Сэллери не очень страдал. Он и прежде подолгу находился лишь в обществе самого себя и не испытывал от этого неудобств. Но Дейн был бы совсем не прочь узнать, о чем говорят вокруг. Увы, язык козоногих не был похож ни на один из известных Сэллери.
      А вот интонации говоривших он научился различать очень хорошо. И убедился, что, несмотря на ангельскую красоту, нрав у обитательниц пещеры далеко не ангельский. По крайней мере четыре раза за время пребывания в пещере Дейн слышал звуки, в которых можно было безошибочно признать шум драки. И два раза это происходило совсем рядом. Возможно, из-за него? Получить ответ на этот вопрос было не от кого.
      Стены пещеры были сухими и гладкими. Пол каменный, но повсюду валялись охапки свежей и уже подсохшей травы. Дейн был единственным, кому готовили особое ложе. В центре пещеры высилось несколько колонн неправильной формы. Они наталкивали Сэллери на предположение, что пещера — искусственная. Вот только стены были слишком гладкими: никаких следов инструмента.
      В первые дни Сэллери очень много спал. Просыпался, лишь когда «владелицы» будили его. Позже сонливость прошла, и все свободное время Сэллери мог предаваться собственным мыслям. А времени было вдоволь. Понемногу Дейна начало раздражать собственное положение. Восставать было бессмысленно: он слеп, а обитательницы пещеры каким-то образом неплохо видели в темноте. Впрочем, он пытался бороться: отказал в близости своим соложницам!
      Те, однако, не стали применять силу. Просто оставили Дейна в покое. На некоторое время. И «крепость» Дейна пала. Вернее, наоборот. Собственная плоть Сэллери потребовала прекращения бунта.
      Дейн уже вовсю ломал голову над тем, как вырваться на свободу, когда произошло чудо. Он прозрел!
      Сначала в окружавшей тьме появились тени, потом — смутные движущиеся фигуры, и наконец однажды, проснувшись, Дейн убедился, что отчетливо видит все вокруг. Правда, в то время глаз Сэллери не различал красок, они появились позже.
      Теперь, когда вся внутренность пещеры открылась Дейну, он понял, отчего не смог найти выхода. Отверстия в стенах были. Даже несколько. Но располагались на семифутовой высоте. Сама же пещера, хотя и была достаточно велика, вовсе не была такой грандиозно-огромной, как казалось слепому Сэллери. Впрочем, многие вещи он представлял правильно. Родник, бивший из расселины в стене в круглую чашу, колонны, даже число обитательниц он почти угадал: немногим больше двадцати. Половину времени козоногие проводили под землей, спали, ели, общались, занимались приготовлением пищи. С наступлением же ночи большинство уходило наверх. Взрослые и дети без помощи рук, кузнечиками вспрыгивали в один из проходов и исчезали в тоннеле. Сэллери тоже мог бы взобраться наверх. Но решил повременить. Его бы догнали и вернули: козоногие двигались куда быстрее. Чем он сам.
      У Дейна хватило ума скрыть свое прозрение. Ему нужно было вырваться на свободу. Этим оружием должно было стать знание. Потому что другого орудия у Сэллери не было.
      Вскоре после прозрения Дейна одна из соложниц потеряла к нему интерес. Сэллери попробовал выяснить причину охлаждения у второй, но ответа не удостоился. Ничего. Со временем он узнает.
      Зрячему, ему было куда легче изучать обитательниц пещеры. Теперь Дейн знал наверняка: к нему проявляют интерес. А сдерживает этот интерес, судя по всему, сила двух его хозяек. Кое-кто из козоногих вел себя наиболее вольно. Например, сознательно оказывался на пути Сэллери, когда тот, изображая слепого, бродил по пещере. Но это происходило лишь, когда одна «хозяек» отсутствовала. Небезынтересным было и то, что союз его соложниц был единственным союзом в пещере. Среди остальных Дейн не заметил постоянных симпатий. Кроме двух матерей, чьи девочки были относительно малы и требовали заботы. Еда, которую приносили козоногие, принадлежала той, кто ее принес. Сэллери ни разу не видел,чтобы пищей делились. А его самого кормили исключительно «хозяйки».
      При детальном рассмотрении Дейн обнаружил немало различий между обитательницами пещеры. Любая из них украсила бы обложку мужского журнала, но у каждой был свой «имидж». И не было двух, чья мимика была бы одинакова. Кроме того, более старшие были крупнее: больше груди, шире бедра, рельефнее мышцы. Именно к таким, старшим, относились «хозяйки» Дейна.
      Слово «старшие», впрочем, было достаточно условно. Встреть их Дейн в Лос-Анджелесе — не дал бы больше тридцати-тридцати двух.
      Время шло. Сэллери осваивался. Наконец он решил, что пора действовать.
      Выбор Сэллери пал на одну из «тайных почитательниц», чье сложение, возраст и внешность примерно соответствовали тому же у соложниц Дейна. Расчет! Впрочем, была одна деталь, которая волновала самого Сэллери и определила его предпочтение. От пупка к лону козоногой тянулась полоска мягкого пуха. Особенность, приятно возбуждающая Дейна.
      Выбрав время, когда из «хозяек» в пещере осталась лишь одна, та, которую он больше не интересовал как мужчина, Сэллери приступил к делу.
      «Наткнуться» на свою избранницу было совсем нетрудно. Тем более что это происходило уже не раз и не вызвало особенного беспокойства у «хозяйки» Дейна. Она лишь бросила на женщину предупреждающий взгляд, когда та застыла на месте, подставляя себя рукам Сэллери.
      Сэллери Дейн был нежен. Он прикасался к ней бережно и умело: лицо, шея, спина, грудь. Никогда руки Сэллери не были так чутки. Когда его указательный палец нажал на твердый сосок, женщина закрыла глаза и вздохнула. Ладони Сэплери прошлись по горячему животу, и он ощутил дрожь.
      Краем глаза Сэллери заметил: его «караульщица» пристально следит за разворачивающейся сценой.
      Пальцы Сэллери двигались по гладкой коже живота, пока не коснулись полоски мягкого пуха. Он провел, едва касаясь, пальцем по вожделенному пушку, сначала вверх, потом — от пупка к лону. Женщина содрогнулась, глаза ее открылись, обратились вниз, и она увидела возбуждение самого Дейна. Миг — и руки ее обвились вокруг Сэллери.
      И в следующий миг Дейн был буквально выдран из объятий разъяренной фурией. Его «хозяйка» отшвырнула свою «собственность» прочь и отвесила нарушительнице такую оплеуху, что эхо ее достигло самых дальних уголков пещеры. Та не осталась в долгу. Издали Дейн наблюдал, как они вертятся на месте под сухой цокот раздвоенных копыт и резкие хлесты ударов. Драка была стремительной и жестокой, но, к удивлению Сэллери, ни та ни другая не пользовались ногами. А ведь удары острых копыт были бы сокрушительны.
      Пятеро оставшихся в пещере козоногих с явным интересом наблюдали за схваткой. А вот шестая смотрела на Сэллери. Очень внимательно смотрела. Внешне она была так похожа на ту, что умерла от удара меча Дейна, что Сэллери стало не по себе.
      Девушка, скрытая от дерущихся спинами своих сестер, приблизилась к Сэллери, улыбнулась совсем по-человечески и протянула ему руку. Дейн с трудом удержался от ответного жеста. Он ведь слеп! Но рука по-прежнему висела в воздухе, и Сэллери ничего не оставалось, как принять ее и улыбнуться в ответ. Девушка раскусила его. Теперь все зависело от того, сохранит ли козоногая тайну. Они обменялись взглядами, и Дейн понял: не выдаст!
      Сэллери закрепил их союз, сжав тонкие пальчики. Наклонясь и прикоснувшись губами к маленькой ушной раковине, он шепнул:
      — Меня зовут — Сэллери!
      — Я знаю! — Голос был как дуновение лесного ветра.
      — А тебя?
      — Шествующая-По-Ночной-Тропе!
      Первое из имен Древних, которое услышал Сэллери Дейн.
      — Шествующая! — прошептал Дейн, и в груди у него разлилось тепло.
      Драка окончилась победой «хозяйки». Торжествуя, она взяла Сэллери за руку. Лицо победительницы украшал здоровенный кровоподтек, лоб пересекли две длинные царапины.
      Побежденная выглядела похуже, но взгляд, который она искоса бросила на Сэллери, говорил: от своих притязаний козоногая не отказалась.
      Победительница отвела Дейна к ложу, потом окунула лицо в холодную воду источника. Ее соперница сделала то же самое. Дейн знал: все их раны заживут буквально через несколько часов.
      «Сколько же времени я здесь?» — думал Дейн на следующий день, вернее, в следующую ночь, растянувшись на колкой соломе.
      Он потрогал отросшую бороду. Вполне приличных размеров! И куда гуще, чем три года назад, когда Сэллери по прихоти Джоан перестал бриться. Слегка озадаченный, Сэллери ощупал голову и обнаружил настоящую львиную гриву. Такая же была у Дейна, когда он, юношей, не стригся больше двух лет. Но Дейн не мог провести здесь больше двух месяцев!
      Сэллери уселся на своей постилке и задумался.
      Определенно с его телом что-то произошло! Это видение в темноте… А сексуальная неистощимость? Да не было дня, чтобы он не трахнулся меньше четырех раз!
      Дейн ощупал гениталии. Яички определенно увеличились! Сэллери глубоко вздохнул и обнаружил, что не испытывает потребности дышать. Желание выпустить воздух возникло только через сто двадцать ударов пульса. Очень редких ударов, черт возьми!
      Дюйм за дюймом Сэллери обследовал свое тело, удивляясь, почему он не сделал этого раньше. Все мышцы увеличились и стали твердыми, как самшит. Дейн должен был потерять форму без обычных тренировок, а произошло обратное. Грудь его покрылась курчавой шерстью (прежде это были реденькие волоски), и похоже, что живот скоро станет таким же волосатым. Дейн постучал по нему кулаком. Пресс просто каменный. Даже перед армией у Сэллери не было такого крепкого брюха. А тогда он спокойно принимал любой удар. Правда, оказалось, что на войне куда важнее успеть вовремя зарыться в землю: пуля — не палка, никакие мышцы ее не остановят. И все-таки Сэллери испытал некоторое удовольствие. Но тут же ужасная мысль пришла ему в голову…
      Но — слава Богу!
      Ноги его остались прежними. Никаких пугающих изменений, если не считать огрубевших подошв.
      Что еще? Со времени его заточения ни разу не напомнил о себе чертов желудок. И Дейн больше не страдал от холода. Даже мытье родниковой водой превратилось в удовольствие.
      Сэллери поднялся и сделал несколько осторожных движений ката. До сих пор он старался не демонстрировать свои навыки. Тело работало, как морской хронометр. «Пора!» — решил Дейн.
      В эту ночь с ним опять оставалась козоногая, не претендующая на близость. Вторая отсутствовала. Зато в пещере были та, которую Сэллери спровоцировал на драку, и Шествующая. Последняя уже собиралась уходить, и Сэллери сделал ей незаметный знак: останься.
      Он не особенно надеялся, что девушка послушается (Дейн начал разбираться в психологии обитательниц пещеры), но Шествующая-По-Ночной-Тропе осталась.
      Улучив момент, когда сторожившая его направилась в боковой коридор (там было отхожее место), Дейн поманил Шествующую.
      — Ты останешься со мной! — сказал ей Сэллери, когда девушка подошла.
      — Земноликая! — Девушка бросила взгляд туда, куда ушла «хозяйка» Сэллери.
      — Ну и что?
      — Земноликая не позволит мне быть рядом с тобой! — тихо возразила девушка. — Она — сильней меня! Сильней всех, кроме Дающей Плод!
      — Дающая Плод — это вторая? — сообразил Дейн.
      — Да! Она ушла в мир Светлой Луны. Ей нужно много пищи!
      — Ты боишься? — Рука Сэллери обвилась вокруг талии Шествующей.
      — Я не могу сделать тебя моим! — Шествующая-По-Ночной-Тропе с опаской посмотрела туда, куда ушла Земноликая. —Они могут убить меня так же, как убили Жертвующую Ветру! И ОНА не отомстила им!
      — Шествующая! — Сэллери обнял ее покрепче. — Это я убил ту девушку! Случайно!
      Козоногая рассмеялась. Сэллери впервые слышал, как она смеется. Это было чудесно.
      —Ты из Детей Дыма! — проговорила она. — Как ты мог убить Древнюю?
      — Мечом, — ответил Сэллери. — Случайно! — повторил он. — И девушка выжила бы (тут Дейн слегка покривил душой), если бы твои соплеменницы позволили мне ей помочь!
      — Тебя обманули! — убежденно проговорила Шествующая-По-Ночной-Тропе. — Дитя Дыма может убить Древнюю только огнем. Тебя обманули, Дающая Плод и Земноликая! Даже меча у тебя не могло быть! Тот, кто приводит к нам Дающих Семя, знает: у вас не должно быть оружия. Даже больших ножей. Чтобы вы не убивали сами себя от страха.
      — Ваш слуга недоглядел! — сказал Сэллери. — Увы, это сделал я! И сожалею! Почему она подстерегала меня?
      — Жребий! — В голосе Шествующей послышалась зависть. — Нерожавшие бросили жребий, и он указал на Жертвующую Ветру! И она пошла, чтобы взять тебя.
      Так решила ОНА.
      Второй раз Шествующая-По-Ночной-Тропе упомянула это имя (выделив более низким тембром голоса). Но Сэллери пока решил не уточнять, кто это — ОНА. Есть более неотложные вопросы.
      — Послушай, — сказал он. — А если бы жребий указал на тебя?
      Шествующая погладила его плечо.
      — Ты был бы моим! — сказала она с нежностью. — Ты — странный. И приятный. И по-прежнему крепок, хотя живешь здесь так долго! Хотела бы, чтоб ты принадлежал мне, а не им!
      — У тебя есть шанс! — сказал Дейн. — Возможно, я буду принадлежать тебе, а ты — мне!
      Шествующая снова засмеялась.
      — Я — тебе? Какой ты веселый, ты…
      — Она идет! — оборвал девушку Сэллери.
      — Ох! — выдохнула Шествующая и невольно отстранилась.
      Но Земноликая уже увидела их. И выражение ее лица не сулило доброго. Сэллери заметил: следы царапин больше не видны на белой коже Земноликой.
      Сэллери встал слева от Шествующей. Земноликая не обращала на него внимания: он был вещью.
      Шествующая-По-Ночной-Тропе оскалила зубы. Она боялась, но готова была принять бой. Даже гримаса вызова не могла испортить ее красоты.
      Дейн ждал, подобравшись для атаки. Он знал: ему удастся только один удар. Его тело, боевая выучка дают шанс. Но только один. Его физические данные — ничто в сравнении с быстротой и силой козоногих.
      Земноликая ударила без предупреждения. Будь удар направлен на него, Сэллери уже валялся бы на земле. Но Шествующая отпрянула назад.
      Вот он, шанс Сэллери Дейна!
      Он толкнулся правой ногой и вогнал ребро левой стопы в солнечное сплетение Земноликой. Удар прошел полностью. В самую масть. Земноликая, отброшенная на несколько шагов, жадно ловила ртом воздух.
      Шествующая снова оказалась рядом с Дейном и с изумлением смотрела на соплеменницу, прижимавшую руки к животу.
      Земноликая с трудом выдавила пару слов. Шествующая отрицательно качнула головой.
      Одна из обитательниц пещеры что-то сказала.
      — О чем они? — спросил Сэллери Шествующую.
      — Земноликая говорит: я ударила ее ногой! — оскорбленным тоном заявила девушка. — А Ранняя Зрелость говорит: т ыударил ее! — Теперь в голосе козоногой было искреннее удивление. — Она не лжет?
      — Нет, — признал Сэллери, хотя и опасался, что табу на удары ногами может распространяться и на него.
      Земноликая отняла руки от живота и убедилась, что кожа не повреждена. Она перевела взгляд на Шествующую, потом — на Дейна. Казалось, она не верит своим глазам.
      — Ты — удивителен, — проговорила Шествующая. — Может, ты — не Дитя Дыма?
      Подобная мысль явно появилась не у нее одной.
      Обитательницы пещеры обступили Сэллери, оттеснив Шествующую-По-Ночной-Тропе в сторону. Дейн испытал что-то вроде облегчения, когда понял, что с ним не собираются расправиться. И он больше не был — табу.
      Козоногие трогали его голову, грудь, плечи. Дейн не знал, как реагировать, но прикосновения этих пальцев возбуждали…
      И вдруг словно вихрь разметал обступивших его.
      Вернулась вторая «хозяйка». Дающая Плод. Обитательницы пещеры подались назад. Вокруг Дейна мгновенно образовалось пустое пространство.
      Дающая Плод обменялась несколькими быстрыми репликами с Земноликой, бросила взгляд на Сэллери (оценивающий) и, отыскав в толпе Шествующую, сделала ей знак.
      Девушка вышла в пустое пространство. Она нервничала, но явно решила не уступать. Дающая Плод что-то сказала ей с явной угрозой. «Теперь или никогда!» — подумал Дейн и, шагнув вперед, оказался между Шествующей и ее противницей.
      — Я, — заявил он твердо. — Выбрал ее! — кивнув в сторону Шествующей. — Ты, убирайся!
      Если бы стена пещеры вдруг заговорила, наверняка это меньше удивило бы Дающую Плод. За то время, что Сэллери был с ними, и она, и Земноликая привыкли к его покорности.
      Это было на руку Дейну. Теперь, зная, что удары его кое-что значат для обитательниц пещеры, Сэллери чувствовал себя более уверенно.
      Дающая Плод, даже не посмотрев на него (ее глаза были обращены на Шествующую), протянула руку, чтобы отбросить Дейна в сторону.
      Сэллери отбил руку жестким блоком и ответил мощным свингом в челюсть. Такой удар оглушил бы быка, но голова козоногой лишь отдернулась назад. Удар произвел на нее впечатление, но не привел в замешательство.
      Она рассердилась не на шутку. Дейн понял: сейчас ему достанется!
      Но тут выступила Шествующая.
      — Он — мой! — заявила девушка по-английски, чтобы Сэллери тоже понял.
      Дающая Плод поглядела на соперницу. Похоже, ей пришелся по вкусу новый вариант.
      И еще Дейн увидел Земноликую, которая встала позади Дающей Плод и, похоже, не собиралась остаться в стороне.
      Дейн и его «подружка» явно уступали по гандикапу.
      Сэллери огляделся в поисках подходящего орудия. Хорошая дубина могла уравнять шансы. Но на каменном полу пещеры не было ничего, кроме разбросанных пучков высохшей травы. И вдруг у Дейна явился неожиданный союзник!
      Из толпы козоногих выпрыгнула женщина и не долго думая вцепилась в волосы Земноликой. Миг — и та уже на земле, а напавшая упирается коленом ей в спину.
      Земноликая вскрикнула, и Дающая Плод оглянулась. Дейн никогда не был джентльменом в подобных ситуациях. Он тут же врезал козоногой по затылку.
      Кисть у него онемела, а Дающая Плод вместо того, чтобы упасть, взвилась в воздух на добрых шесть футов, развернулась и обрушилась бы сверху на Сэллери Дейна, если б Шествующая не совершила такой же великолепный прыжок.
      Они столкнулись в воздухе и упали на поп пещеры.
      Копыта их ударили в камень одновременно, с оглушительностью выстрела. Шествующая схватила противницу за руки. Вряд ли она сумела бы удержать Дающую Плод больше секунды. Но секунда — достаточно длинный промежуток времени. Дейн провел серию из трех ударов: в живот, горло и переносицу.
      Черт возьми! Дающая Плод выдержала! И отшвырнула свою соперницу с такой силой, что та упала на спину.
      Дружный крик вырвался из уст окруживших дерущихся женщин. Дейн приготовился к худшему…
      Но прошла секунда, еще одна… Дающая Плод не нападала, она пятилась от него. На лице козоногой была растерянность.
      Дейн кинул взгляд на лежавшую на полу Шествующую и понял!
      Бедро девушки рассекала глубокая, обильно кровоточащая рана. След раздвоенного копыта!
      Вокруг медленно нарастал ропот.
      Дающая Плод все еще пятилась. Между нею и Дейном было уже больше двенадцати футов. Он боковым зрением увидел, как напавшая на Земноликую женщина отпустила ее, обе они поднялись и глядят на Дающую Плод.
      Козоногие разом двинулись вперед. Дейн испытал мгновенный страх: сомкнутая стена козоногих надвигалась на Дающую Плод, а он оказался посредине.
      На лице Дающей Плод, прекрасном лице античной Геры, была Смерть.
      И Смерть была на божественных лицах движущихся мимо него женщин. Каждая из них была чудом, и Сэллери осознал: он должен их остановить!
      — Нет! — закричал он, вскидывая руки.
      Но как брошенный камень может остановить волну?
      Слитный звук накатился на Сэллери, и, хотя удар был направлен не на Дейна, нервы его превратились в стебли замерзшей травы. Разъяренная толпа пронеслась мимо него, не задев.
      Боковым зрением Сэллери видел, как скорчилась Дающая Плод.
      Козоногие окружили ее. Сколько их было? Двенадцать? Двадцать? Эти создания чужды жалости. И жалость чужда им. Дейн понял это, но разве из жалости встал он на защиту Дающей Плод?
      А — зачем? Вот именно: зачем?
      «Слишком красива, чтобы умереть!»
      «Эй, Сэллери Дейн! Почему ты так уверен, что не тронут тебя?» — поинтересовался кто-то внутри.
      Звук поднимался, как океанская волна. Он пронизывал плоть Сэллери тысячей ледяных пружин, сокращающихся, стягивающих, разрывающих внутренности…
      — Нет! — взревел он в ярости. И ринулся в свалку.
      Но его собственный голос был как удар кулака в мокрую шерсть. Он угас, не оставив даже эха.
      Стена отбросила Двина.
      Его подхватило, закрутило, перевернуло и вышвырнуло наружу, ударив головой о каменный пол.
      Последнее, что отпечаталось в гаснущем сознании Сэллери: тугой комок голых тел и отвратительные звуки, похожие на те, что издает трясина, когда у нее отнимают пойманную добычу.

      Когда Сэллери пришел в себя, то по каким-то неуловимым приметам понял: снаружи уже вечер. То есть он провел в беспамятстве больше десяти часов.
      Он сел, застонав от вспыхнувшей в затылке боли. Но боль быстро ушла.
      Гибкая грациозная фигура тут же оказалась рядом с Сэллери.
      Шествующая-По-Ночной-Тропе. Ее руки обняли Дейна, горячее бедро прижалось к его бедру.
      Сэллери посмотрел вниз и увидел на гладкой коже розовый затянувшийся рубец.
      Маленькие руки обежали все тело Сэллери, обследовали его бережно и дотошно, а потом с ласковой настойчивостью уперлись в грудь, опрокидывая навзничь.
      Сэллери помотал головой. Тело его освобождалось от сонной немощи с поразительной быстротой.
      Маленькая богиня нажала сильнее и Сэллери пришлось опереться на руку, чтобы не оказаться лежащим на спине.
      — Ну-ка полегче, детка! — сказал он, снимая руки Шествующей со своей груди.
      — О! — удивилась она. — Но я хочу…
      Сэллери притянул ее к себе и закрыл рот поцелуем. Ее губы были неумелыми, но Дейн был уверен: она быстро научится.
      — Принеси мне воды! — велел он, отпустив ее.
      — Воды? Тебе? — Ее изумление возросло. — Но если ты хочешь пить, то…
      — Шэ! — произнес Сэллери очень серьезно. — Ты будешь делать то, что я прошу!
      Дейну потребовалось сделать усилие, чтобы не добавить привычное: «моя крошка».
      — Шэ? — Бровки девушки поднялись.
      — Я буду звать тебя так! — пояснил Сэллери.
      — Тебе не нравится мое имя?
      — Мне нравится звать тебя: Шэ! Не возражай! — добавил он мягко.
      Не следовало забывать, что эта сногсшибательная красавица вдвое сильнее его.
      — А теперь принеси мне воды!
      Она все еще колебалась.
      — Ты не должен отказывать мне! — проговорила Шествующая. — Мы, Древние, говорили о тебе, пока ты странствовал в мире Туманной Луны! И мы решили: ты будешь принадлежать мне и Той-Что-Пляшет. Раз уж ты показал, что можешь принадлежать сразу двоим. Но сначала — мне! К чему говорить пустые слова, когда я вижу: ты готов соединиться со мной?
      Насчет готовности Шествующая была права.
      — Принеси мне воды! — спокойно сказал Дейн. — И забудь о том, что вы решили! Иначе я пойду развлекаться вон к той женщине!
      Он кивнул в сторону ближайшей козоногой. В конце концов, все они были достаточно красивы, а Сэллери мог быть уверенным: ни одна ему не откажет. Черт возьми! Он обзавелся гаремом! И каким!
      — К Рожденной-В-Ручье? — Шествующая была ошеломлена. — Но она трижды имела Дающего Семя, и ее дочь, Стерегущая Воды, уже имела Дающего Семя. Разве она лучше меня? — В вопросе не было и тени кокетства.
      — Ты — лучше! — охотно признал Сэллери. — Но она будет делать то, о чем я попрошу!
      — Ты полагаешь? — усомнилась девушка.
      — В таком случае я пойду к другой!
      Шествующая была шокирована.
      — Но мы решили…
      — Я решил иначе!
      Они все еще обнимали друг друга, и Сэллери позволил себе кое-какие вольности. Но остановил девушку, попытавшуюся ответить тем же.
      — Вода! — напомнил он.
      — Но как я это сделаю? — озадаченно спросила Шествующая.
      Сэллери взял ее руки, соединил их лодочкой:
      — Вот так! Поплотнее! Зачерпни и неси! Неужели ты никогда не делала так?
      — Никогда. Ты же не напьешься таким количеством?
      Может… — она задумалась на секунду, — мне взять раковину?
      Дейн мысленно зааплодировал.
      — Нет, — сказал он. — В твоих руках. Идешь и пьешь, да? А если не можешь идти?
      — Тогда умрешь, — с полнейшим равнодушием ответила козоногая. — Те, кто не может добыть себе необходимое в мире Светлой Луны, идут в мир Темной.
      — То есть умирают?
      — Да, вы зовете это так.
      — Но меня — кормили? — напомнил Сэллери.
      — Ты — Дающий Семя! — торжественно произнесла Шествующая. — ОНА велит тебя кормить и поить. И каждая из нас знает, как и чем возместить твои силы. И я знаю, не сомневайся. Хотя, — призналась девушка с некоторым смущением, — я никогда не кормила Дающего Семя. Мне ведь еще только шестьсот двенадцать полных лун!
      —Сколько?
      — Шестьсот двенадцать полных лун! Я участвовала в восемнадцати жребиях, но ОНА не благословила меня!
      «ОНА — это, вероятно, местный божок», — подумал Сэллери. В отличие от своего отца, он был глубоко безразличен к суевериям не цивилизованных племен.
      Даже столь удивительных, как это.
      — Ты будешь меня кормить! — заявил он.
      —О да! —с готовностью согласилась Шествующая и снова попыталась повалить Сэллери на пол.
      — И ты принесешь воду, как я сказал! Разве это неприятно для тебя?
      — О нет! Но…
      — Тебе не придется жалеть о том, что выполняешь мои просьбы! — многозначительно произнес Сэллери.
      Шествующая подумала еще немного и вскочила на ноги.
      — Хорошо! Я принесу!
      Через мгновение она вернулась и, опустившись на колени, протянула Сэллери сомкнутые ладони.
      Дейн наклонился к ним, медленно выпил принесенную воду.
      Тебе ведь не было неприятно? — спросил он, улыбаясь и вытирая рот тыльной стороной ладони.
      — О нет! Это… необычно! Хочешь, я принесу еще?
      Но Дейн поймал ее за руку:
      — Постой! Воды довольно! Запомни: многое из того, что я буду делать, — необычно. И приятно для тебя!
      Ты сказала: я удивителен. И ты не ошиблась. Шэ! А теперь ляг на спину!
      Глаза девушки округлились.
      — Я? Зачем?
      — Шэ!
      — Хорошо. Я лягу! Но когда ты соединишься со мной?
      — Скоро! Вот умница! Соедини ноги и закрой глаза.
      Девушка послушалась. Сэллери некоторое время разглядывал ее, вытянувшуюся на каменном полу, потом коснулся пальцами ее горла. Грудь Шествующей быстро поднялась и опустилась. Сэллери кончиками пальцев провел по сторонам ее шеи, а от шеи — вниз. Руки его накрыли полушария грудей, слегка стиснули их, снова заскользили вниз, прошлись по натянувшейся коже живота девушки.
      Шествующая еще раз судорожно вздохнула, потянулась…
      — Лежи! — властно бросил Сэллери Дейн.
      Обогнув выпуклость лобка, руки Сэллери коснулись гладких бедер. Мышцы их были округлыми, далеко не такими развитыми, как у более старших обитательниц пещеры.
      Указательным пальцем правой руки Дейн провел по свежему шраму. Девушка вздрогнула, но не пыталась помешать.
      Золотистый пуховый покров начинался сразу от коленной чашечки. Он был не так густ, как у Земноликой или Дающей Плод. У Шэ сквозь него легко прощупывалась кожа. Икроножная мышца была твердой, как железо. А лодыжка — гладкой и тонкой. Тоньше, чем запястье Сэллери. Но с крепчайшими жгутами сухожилий. Кожа на почти человеческой пятке — нежной, как у младенца. Но там, где стопа округлялась, переходя в копыто, кожа была жесткой и шероховатой примерно на ширину полудюйма. Там же Сэллери нащупал два крохотных отростка, слева и справа — рудиментарные пальчики.
      Твердая поверхность самого копыта на ощупь напоминала отлично отполированный бильярдный шар. Но кромки были очень острыми. Едва коснувшись их, Сэллери вспомнил сходное ощущение: будто потрогал клык собаки.
      — Ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к тебе? — спросил Сэллери, поглаживая изнутри образованную двумя расходящимися концами вилочку.
      —Да! —по тону было ясно, что испытывает Шествующая.
      Как и прежде, нечеловеческая нога не вызывала у Сэллери ни отвращения, ни даже брезгливости. Она выглядела естественно. И была естественной. Не меньше, чем его собственная. Внезапно девушка открыла глаза:
      — Ты медлишь? — Голос был полой скрытого смысла и звучал иначе, чем прежде. — Зачем?
      Сэллери положил руку на ее живот, и у него тотчас возникло ощущение: упругая плоть этого безукоризненного живота обняла его пальцы и они погрузились в нее…
      Хотя он отлично видел свою темную руку, лежащую на поверхности этой великолепной чаши.
      — Закрой глаза!
      Сэллери не собирался отвечать на вопросы. Светлые волоски на лобке девушки не имели сходства с шелковистым пухом, покрывавшим ее икры.
      «А жаль!» — подумал Сэллери.
      Под его ладонью, под приятной теплой бархатной кожей, под твердыми мускулами живота Шэ возникло движение. Сэллери угадал эту пульсацию за мгновение до того, как она началась. По изменившемуся аромату, острому запаху жаждущей близости козоногой, так хорошо знакомому Сэллери. Больше ничто не говорило о растущим желании. Кисти рук Шествующей свободно лежали ладонями вверх, губы слегка раздвинуты, веки опущены.
      Но Дейн увидел, как чуть согнулись и прижались друг к другу колени ее сомкнутых ног. Рука его дрогнула, пальцы невольно впились в мякоть под нежной кожей внизу живота Шэ.
      Глаза девушки распахнулись. Руки потянулись к чреслам Сэллери. Но он накрыл их собственными руками и, подняв, соединил над головой Шэ. Груди девушки приподнялись, и соски коснулись волос на груди Дейна. Он бедром оттолкнулся от пола и всей тяжестью упал на девушку сверху. Сэллери ощутил себя легким и твердым, будто сделанным из крепкого, хорошо высушенного дерева. Хотя вес его перевалил за две сотни фунтов, Шествующая будто не почувствовала тяжести. Ноги ее разошлись, икры легли сверху на икры Сэллери, заскользили вверх, щекоча кожу пуховым покровом.
      Тело ее было готово принять плоть Сэллери Дейна и знало, что нужно делать. Хотя с тех пор, как Сэллери оказался на острове, он никогда не развлекался с женщиной в столь излюбленном у его белых предков положении.
      Однако ж Сэллери испытал короткий шок: это умное великолепное тело оказалось девственным!
      «Шестьсот двенадцать лун, восемнадцать жребиев… « — вспомнилось Дейну, когда он почувствовал сопротивление…
      Больше он ничего не успел подумать. Пальцы Шествующей вонзились ему в ягодицы, и он охнул от боли, когда его плоть одним могучим толчком была вдавлена в девственное лоно.
      Вскрик его слился с воплем Шэ, тепа их забились в слитном ритме, содрогнулись и через несколько секунд распались.
      Сэллери скатился на пол, упал на спину и остался лежать, раскинувшись на копкой соломе со сгустком пульсирующей, нарастающей боли вместо сердца, почти не чувствуя тела и совершенно не ощущая собственных гениталий. Словно их не было — только режущая боль внизу живота, соперничающая с болью в груди. Уже догадываясь, что с ним произошло, Сэллери попытался вздохнуть, но не смог и провалился во тьму.

      Сэллери пришел в себя от горечи, льющейся ему в рот. Он закашлялся, поперхнувшись.
      Сильная рука обнимала его за плечи. Он подумал:
      Шэ! Но это оказалась другая.
      — Пей! — велела козоногая. — Пей! Как ты силен, человек!
      Это показалось Дейну издевкой.
      Внезапно вернулась память. И то, что он чувствовал, проваливаясь в беспамятство. Слабой рукой Дейн ощупал себя, с облегчением убедившись: все на месте. Хотя прикосновения собственной руки он не почувствовал.
      — Это пройдет! — Козоногая угадала его мысли. — Я помогу!
      Рука козоногой отодвинула руку Дейна, заняв ее место, и через минуту Сэллери ощутил слабое, но неприятное покалывание, перешедшее в ноющую боль.
      — Ты очень силен! — повторила женщина, вкладывая ему в рот сладкий пищевой комок.
      — Не нахожу! — отозвался Сэллери, вяло шевеля челюстями.
      К нему вернулось и чувство юмора.
      — ОНА была с вами! — проговорила козоногая.
      Теперь Дейн вспомнил: та, что вмешалась в драку, свалив Земноликую. Сэллери узнал ее по пуховой «дорожке» от пупка вниз.
      — Как твое имя? — спросил он машинально. Ее слова повернули мысли Двина в другое русло.
      — След Прошлого!
      — Ты говоришь: ОНА?
      — Первая жертва — ОНЕ! — сказала козоногая. — Из трех Дающих Семя один отдает ей не только Семя, но и жизнь! А твоей жизни ОНА особенно добивалась!
      — Почему? — чувствуя холодок в позвоночнике, спросил Сэллери. Он уже жалел, что так невнимательно отнесся к таинственной ОНЕ.
      — Ты сам избрал форму соединения: положение, оскорбительное для нее!
      — Теперь она будет мстить? — спросил обеспокоенный Сэллери.
      Кто бы ни была эта ОНА, ею нельзя было пренебрегать. Сэллери испытал это на собственной шкуре.
      — С ней можно договориться?
      — Нет! — След Прошлого засмеялась. — С ОНОЙ не договариваются! Но ты можешь не тревожиться. Ты оказался так силен, человек, что ОНА полюбила тебя!
      — Откуда ты знаешь?
      — О! Я знаю! ОНА ничего не скрывает от нас, Древних!
      — Ты все время твердишь, что я силен! — сказал Сэллери. — С чего ты взяла!
      — Еще не взошла луна, а ты уже бодрствуешь! Так силен, что в тебе, верно, кровь Древних!
      Это была шутка, понял Сэллери.
      — А как Шествующая?
      — Еще в краю Туманной Луны. Возвратится в свой час. Хочешь соединиться со мной?
      — Ты с ума сошла! — убежденно произнес Сэллери. — Да я еще…
      — ОНА любит тебя! — возразила След Прошлого. — Если ты согласен…
      — А нужно мое согласие? — с иронией спросил Дейн. — Сейчас я не сильнее младенца! Во всех смыслах, имей в виду!
      — Шествующая-По-Ночной-Тропе не может сказать: нет. Но я думаю, что мне нужно и твое согласие.
      — Рад слышать! Дам я согласие или не дам — тебе не выжать из меня и капли спермы! — Дейн рассмеялся и туг же закашлялся.
      — Принимать Семя — наивысшая сладость) — Голос козоногой был очень серьезен. — И не думай, что мы только берем! Мы отдаем куда больше тому, кто умеет взять! Я думаю, ты умеешь…
      — Не знаю.
      — Соединись со мной!
      — Вряд ли я в состоянии…
      — Об этом не беспокойся, — уверенно заявила След Прошлого.
      И оказалась права.
      Когда наступила ночь, Сэллери Дейн вместе с Шествующей выбрались на поверхность.
      Свет узкого серпика луны показался Сэллери таким же ярким, как сияние полуденного солнца.
      «Теперь твое солнце — не для тебя», — сказала девушка, когда Сэллери поделился с ней своими ощущениями. В ее голосе было одобрение. «Солнце ослепляет Древних. Прежде было не так. Но теперь солнце — для Детей Дыма. А ты не из Детей Дыма…»
      Сэллери Дейн лежал на горячем песке и глядел в сияющее фиолетовое звездное небо. И Шествующая-По-Ночной-Тропе, Древняя, лежала рядом, и кожа ее была перламутровой в огне уходящей луны. У нее были золотистые волосы, которые со временем, через тысячи лун, станут белыми. И тонкие пальчики, способные разорвать живую плоть, как ломтик сыра. А глаза ее напоминали Сэллери ту, что умерла. Длинная черная борозда, рассекавшая чрево, которому выпало принять семя Сэллери Дейна… Но приняли другие.
      «Ты — не из Детей Дыма».
      «Понимай: ты не человек!» — подумал Сэллери.
      Мысли прыгали, как подхваченные ветром перекати-поле на шоссе, проходившем в полумиле от дома, где он родился.
      «Ты — не из Детей Дыма», — сказала небесноглазая Шэ, никогда не видевшая утреннего неба. Может, поэтому последние десять лет женщины, с жадностью вцеплявшиеся в него и плакавшие от счастья в первые ночи, спустя месяц уходили, непонятые или не понявшие. Тогда Дейн думал — это от его профессии. Писатель, черт побери! А двадцать лет назад? Когда он не был писателем? Он считался неплохим парнем, Сэллери Тенгу Дейн.
      Да только те, кто охотно шел с ним в заваруху, почему-то старались держаться подальше, когда наступало время расслабиться. И лишь два человека были по-настоящему близки Сэллери: Дин Джибс, его учитель-сэнсей, и отец. Но Дина он потерял, взяв в руки пулемет, а Рохан Дейн умер много лет назад от дурацкой болезни в дурацкой деревушке где-то в дурацкой Бразилии. Тоже — один. Тогда-то Дейн и перебрался поближе к Голливуду. Только там, среди «наплевать-на-все-кроме-успеха», Дейна считали чужаком. Потому что все — чужаки!
      В особенности те, кто убивает людей. Пулей или враньем, какая, к черту, разница? «Козий Танец»! Верно, тот, кто тасует карты судеб, пометил колоду! Ты — не из «Детей Дыма», Сэллери Тенгу Дейн!
      Рука Шествующей лежала на его спине.
      — Ты говоришь, раньше вы не прятались, когда всходило солнце? — спросил Сэллери.
      — Очень давно! — Голос был таким же размеренным, как шум прибоя. — Когда были живы наши мужи. Когда были живы те, кто пил нашу силу, как мы пьем Семя Детей Дыма. Когда Тот-Кого-Изгнали был с нами!
      Голос Древней пресекся, и Сэллери, повернув голову, увидел, как побелели ее губы, сравнявшись цветом с кожей щек.
      — Ты… — прошептала она, убирая руку со спины Сэллери и отодвигаясь. —Ты-из Гонителей?
      — Не понимаю, о чем ты, — сказал Дейн, садясь и стряхивая с себя песок.
      — Твоя кровь — сильнее крови Древних?
      Сэллери увидел, как напряглись мышцы козоногой, готовясь к прыжку.
      — Тебе лучше знать! — ответил он с деланной небрежностью — Расскажи мне о Том-Кого-Изгнали!
      — Нет!
      — Как хочешь! — И Сэллери снова лег на песок.
      Он физически ощущал, как Шествующая борется с недоверием. Но больше не думал о ней как об угрозе. Кровь не кровь, а он, Сэллери Тенгу Дейн, сильнее этой малютки с острыми копытцами и голосом падшего ангела.
      «Тот-Кого-Изгнали» … Века назад. Вдруг Дейн понял, почему Древние не делятся друг с другом. Ни пищей, ни мужчинами, ни знаниями. Когда сотню лет живешь, не зная новизны, все слова уже сказаны. И все, что можно испытать, — испытано. Как ни привык Дейн к одиночеству, а не стал бы мечтать о такой жизни.
      «Ты — не из Детей Дыма!»
      Сэллери почувствовал, как Шэ придвинулась к нему.
      Да, он был сильнее.
      — Попробуй узнать, кто я! — сказал Дейн, укрепляя свою власть.
      — Я узнаю! — твердо сказала Шествующая. — Когда родится ребенок, ребенок Земноликой, через четыре луны! И если ты — от крови Гонителей, ты умрешь!
      «Посмотрим!» — подумал Дейн. Ни один мускул его не дрогнул. Мысль о возможной смерти Сэллери должна тревожить девушку — не его!
      — Как же ты узнаешь? — небрежно уронил он.
      — Если родится девочка, ты — из Детей Дыма!
      Необычное Дитя! — Шэ погладила его, словно смягчая возможную обиду. — Если родится мальчик… Значит, ты от крови Древних, быть может, ты — Тот-Кого-Изгнали! — Последние слова она произнесла с благоговением.
      — А разве может быть — третье? — спросил Сэллери.
      — Может! — сухо ответила Шествующая. — ОНА укажет.
      — Хотелось бы мне посмотреть, как это будет выглядеть? — пошутил Сэллери.
      — Ты не увидишь.
      — Почему же?
      — Потому что умрешь!
      Это был приговор, не подлежащий обсуждению.
      «Ну нет! — подумал Сэллери Дейн. — Скорее умрете вы все!»
      И, посмотрев на озаренное светом тело Шествующей:
      «Может быть, не все! Тебя я оставлю, моя малышка!
      Чтобы не умереть от тоски по невозможному!»
      Но это была бравада. Дейн понимал: ему не управиться и с двумя Древними, не говоря о двадцати.
      Впрочем, за четыре месяца, если сила его будет расти так же… Посмотрим!
      Огрызок луны коснулся горизонта, и Дейн понял, что проголодался.
      В конце следующего дня, когда свет сумерек был еще слишком ярок для обитательниц пещеры, Сэллери выбрался на поверхность один. Его зрение было менее чувствительным, чем у козоногих, но все-таки и Дейну приходилось щуриться. Даже этот, разбавленный темнотой свет резал глаза.
      «Не хотелось бы становиться совой», — подумал Сэллери, прикидывая, как справиться с проблемой.
      Зато ноги были великолепно легки, а тело казалось совершенно невесомым, когда он взбегал вверх по заросшему лесом склону. Вчерашний разговор натолкнул его на мысль, реализовать которую нужно было без участия козоногих. Дейн понятия не имел, как Древние отнесутся к его действиям.
      Упавшее поперек тропы дерево было сдвинуто в сторону: кто-то позаботился освободить тропу. Из неровно обломанного пня жадно рвались вверх тонкие побеги. Живучесть здешней растительности была потрясающей. А вот об останках козоногой не позаботился никто, кроме падальщиков. Кости Жертвующей Ветру лежали прямо на тропе. Длинные волосы, все еще обрамлявшие череп, почернели от пыли.
      Кости не интересовали Дэйна. Он искал меч. И сразу нашел его. Древние не потрудились забрать оружия.
      На гладкой поверхности клинка не было и пятнышка ржавчины, хотя не меньше двух месяцев прошло с тех пор, как меч швырнули в траву. На коже рукояти отпечатались следы зубов какого-то грызуна. Крысы, наверное.
      Дейн поднял меч. Оружие показалось непривычно легким. И эта незнакомость мешала Сэллери, когда он выполнял первые девять движений ката.
      Ножны остались в доме. Поэтому, когда Сэллери побежал дальше, ему пришлось держать меч в руке.
      Бег Дейна был бегом зверя, легким, быстрым, бесшумным. Его ноздри мерно втягивали воздух, густой от тысяч запахов. Уши ловили множество звуков, удивительно отчетливых, как будто разделенных во времени и пространстве. Сэллери мог абсолютно точно определить, где шуршит ящерица, а где птичий клюв трудится над ореховой скорлупой. После тишины пещеры это был бурлящий котел звуков.
      Бунгало возвышалось на прежнем месте, никак не изменившееся. Свет не горел: за два месяца дизель успел «выпить» все горючее. Стены заросли лианами. И на вырубке поднялась молодая поросль. «Еще полгода — и лес проглотит его!» — подумал Сэллери о доме.
      Дверь была открыта. Но едва Дейн сделал несколько шагов по открытому пространству, большой черный ком выметнулся из дома и полетел на него.
      Эби!
      Черт возьми!
      Сэллери засмеялся, протягивая руки…
      Только обострившаяся реакция спасла ему жизнь. Клыки собаки ляскнули в каком-то дюйме от горла Дейна.
      — Эби! — повелительно закричал он и увидел, как сука, изготовившаяся ко второму прыжку, замерла, недоумевая.
      Это существо говорит голосом хозяина, выглядит, как хозяин… Но пахнет чужим!
      Но колебалась собака недолго. Угрожающее рычание перешло в хриплый рык, и черный зверь ринулся в атаку.
      Дейн ударил суку плашмя мечом, который держал в руке. Эбигайль взвизгнула, но решимость ее не поколебалась. И второй удар не охладил ее пыла.
      Дейну ничего не стоило ее убить, но не поднялась рука. Вместо этого он повернулся и помчался вниз по тропе. Сука преследовала его шагов сто, потом отстала и вернулась к дому. Но Сэллери Дейн продолжал мчаться с быстротой оленя, пока не оказался на краю обрыва.
      Спрыгнув на первую террасу, он отыскал подходящую расселину и спрятал в нее меч. Еще не настало время демонстрировать его Древним. Кроме того, таскать с собой такой меч без ножен неудобно и опасно.
      Песчаный берег был пуст: слишком светло. Перепрыгнув через надломленный ветром ствол можжевельника, Сэллери сбежал вниз и нырнул в теплую воду. Он медленно уходил в глубину, наслаждаясь тем, что совсем не чувствует недостатка воздуха. Рыбы, проскальзывая мимо, оставляли сияющий след.
      Минут через пять Сэллери вынырнул и брассом поплыл к берегу. Каждый толчок ногами продвигал его метра на три. Дейн и прежде был превосходным пловцом, но теперь чувствовал себя просто акулой. Вот только воде не мешало бы быть чуть похолодней.
      С помощью Шэ и козоногой, которую звали Мраморная, Сэллери набрал тонких и очень гибких лиан и сплел сеть. Древние помогали ему вязать узлы и делали это довольно ловко. Но, похоже, их совершенно не интересовало, для чего делается работа. Закончив, Сэллери опустил сеть в ручей (чтобы лианы не потеряли гибкости) и придавил камнями. Потом «расплатился» за помощь единственной валютой, которую ценили козоногие. Это не было ему в тягость.
      С приближением следующей ночи он, один, как и в прошлый раз, выбрался на поверхность и зашагал к дому. Теперь он не торопился. Тропинка была ему знакома, и окружающий лес из единой зеленой массы распался на отдельные деревья.
      Шагах в сороках от берега Дейн обнаружил несколько кокосовых пальм, а дальше — еще десяток деревьев, плоды которых, он знал, были съедобными. В мясе тоже не чувствовалось недостатка: оно прыгало и летало вокруг. Плюс рыба, крабы, устрицы, птичьи яйца… Грин Квин могла прокормить добрую сотню человек. «Почему же такой чудный остров необитаем?» — подумал Сэллери. Но тут же сообразил — почему.
      Сеть была довольно тяжелой, и прежнему Дейну пришлось бы попотеть, поднимая ее наверх. За две сотни шагов от бунгало Сэллери с помощью камня обломил два бамбуковых ствола и укрепил на них сеть. Теперь он был готов.
      Эбигайль выбежала из дома, как только он показался на открытом пространстве. И так же, не раздумывая, бросилась в атаку. Дейн в прыжке накрыл ее сетью и опрокинул на землю, прижав шестом. Собака рычала, как взбесившийся демон. Но все попытки вырваться привели к тому, что Эби запуталась настолько, что почти не могла пошевельнуться.
      — Ну вот, девочка! — ласково проговорил Дейн, опускаясь рядом. — Скажи на милость, зачем ты хочешь меня сожрать?
      В горле собаки клокотало, как в гейзере.
      — Эбигайль. — Сэллери опустил ей на голову руку и потрепал по голове.
      Собака дернулась, попыталась схватить его, но морда ее прочно застряла в ячейке сети.
      Сэллери поглаживал ее, приговаривая обычные бессмысленные слова, и чувствовал, что собака успокаивается, понемногу привыкая к его новому запаху.
      Оставив ее, он вошел в дом. Только затем, чтобы открыть банку собачьих консервов. Эби не выглядела истощенной, но потеряла фунтов десять. Ее пища теперь стала очень подвижной.
      Сэллери вывалил содержимое двухфунтовой банки на траву и не без труда освободил собаку.
      Эби тут же отпрыгнула назад и оскалилась. Но больше не нападала. Она была чертовски умная сука.
      Запах консервов коснулся ее носа. Эбигайль скосила глаза на Двина. Тот пожал плечами и двинулся к дому, прихватив с собой сеть.
      Эби снова ощетинилась, но ветер дул от нее к Сэллери, ослабляя ненавистный запах.
      — Ешь, крошка, ешь! — крикнул Дейн, и собака смирилась.
      Два фунта тушенки исчезли в мгновение ока, а Сэллери поднялся по ступенькам и вошел в холл, прикрыв за собой дверь.
      Если не считать пыли, внутри все было в порядке. Эбигайль не пускала внутрь непрошеных гостей.
      Сэллери разглядывал собственные вещи, как чужие. Он словно бы вернулся из другого мира. Или очутился в другом мире. Компьютер, мишень для стрелок, унитаз, постельные принадлежности… Все это казалось далеким прошлым.
      Сэллери открыл шкаф, отыскал самые просторные шорты и бросил их на кровать. Он собирался принять душ, но вдруг понял, что совершенно не чувствует себя грязным.
      Эби заскулила под дверью. Дейн впустил ее. Собака сначала отпрянула, но, когда Сэллери отошел, вбежала внутрь и неотступно следовала за ним из комнаты в комнату, сдержанно рыча. Спустя час Сэллери покинул дом, кроме шорт, прихватив с собой только одну вещь — зажигалку.

      Зеленая птица с длинных переливчатым хвостом выпорхнула из кустов прямо перед Сэллери. Дейн подпрыгнул вверх, поймал ее левой рукой и мягко приземлился на траву.
      Птица заорала и клюнула его в предплечье. Дейн свернул ей шею, прокусил кожу на зеленом, лишенном перьев горле и высосал немного крови.
      Нет! Сырое мясо — не для него! Интересно, что проделывает с мясом Шэ, чтобы сделать таким вкусным? Пищу для Сэллери готовили всегда вдали от него. Его желание познакомиться с этим процессом разбилось о каменное упорство козоногой. Иногда, из-за своей привязанности правилам. Древние напоминали ему кое-кого из европейцев.
      А все-таки он неплохо устроился! Какой шейх может похвастать подобным гаремом? И такими возможностями?
      Сэллери засмеялся. И потряс в воздухе убитой птицей. Когда стемнеет, он запечет ее на углях и угостит Шэ. И может быть, ту девчушку с длинным именем, чья фигурка чем-то напоминает ему Салли. Салли была первой подружкой Дейна.
      Прыгая козлом с террасы на террасу, Сэллери спустился к морю. Перед тем как выкупаться, он зарыл птицу в песок. Чтобы не попортили вездесущие крабы.
      Когда, наплававшись, Дейн выбрался на берег, то увидел силуэты двух женщин, сидевших на корточках в тени террасы.
      «Одна — Шэ. А вторая?» — подумал Сэллери.
      Женщины явно ждали его.
      Дейн ошибся. Та, кого он принял за Шествующую, была Ранняя Зрелость, самая бойкая из Древних. По крайней мере, в отношении Сэллери. Второй была Охотница. Постарше, но, в отличие от других козоногих, сохранившая изящное сложение.
      Сэллери натянул шорты на мокрое тело, огорчив этим двух Древних. Это так явно читалось на их лицах, что Сэллери усмехнулся.
      Ему ничего не стоило поразвлечься с обеими. Тем более что и Охотница, и Ранняя Зрелость возбуждали его, каждая по-своему. Но секс был валютой, которой он укреплял собственное положение. Не следовало разбрасываться ею просто так.
      Дейн выкопал из песка птицу и принялся ощипывать.
      — Мне нужны сухие сучья! — проговорил он, подчеркнуто не глядя на козоногих. Те исчезли в мгновение ока.
      Пальцами Дейн разорвал брюшко птицы, выпотрошил ее и вымыл в морской воде. Стая рыбок тут же набросилась на птичьи внутренности. Женщины принесли хворост. И отошли подальше.
      Древние недолюбливали огонь, хотя свет костра не ослеплял их так, как свет солнца.
      Неслышно подошла Шэ. Остановилась позади, гладя, как Сэллери переворачивает птицу, надетую на деревянный вертел. Шествующую Сэллери всегда узнавал не глядя. По запаху.
      Прикрывая глаза от пламени, девушка протянула ему комок ритуальной пищи. Дейн поймал ее руку.
      — Сегодня и я угощу тебя! — сказал он ласково. — Узнай, на что рассчитывают твои подружки?
      — Я спрошу, — обещала козоногая.
      Хотя она прекрасно знала, чего хотят другие. И знала, что для Сэллери это тоже не секрет.
      — Охотница уже пол-луны дает мне рыбу для тебя. И мясо, — произнесла она. — И никогда ничего не просит!
      — Зато вторая просит за троих! — заметил Дейн, —Скажи Ранней — пусть уйдет! А вторая пусть останется.
      —Она и впрямь ничего не просит. Я соединюсь с ней, если ты настаиваешь!
      На лице Шествующей появилась гримаска: она вовсе не настаивала! Более того, она с удовольствием сделала бы Сэллери своей безраздельной собственностью. Но Шэ знала его желания и понимала, что не стоит настаивать на монополии. Сэллери научил ее дипломатии. Главное, что она, Шествующая-По-Ночной-Тропе, кормила его!
      — Я соединюсь с ней, когда выйдет луна! — проговорил Дейн, поворачивая вертел. — Сначала — с ней, а потом — с тобой! Чтобы у нас было побольше времени! — добавил он после паузы. Дейн вовсе не хотел обижать лучшую из своих возлюбленных.
      Птица оказалась совсем неважной на вкус. После тех лакомств, которыми баловала его Шэ. Сама козоногая съела несколько кусочков. Из вежливости. Пахнущее дымом мясо было ей неприятно.
      Оставив птицу наполовину недоеденной, Сэллери поманил рукой Охотницу. Древняя подошла и опустилась рядом на песок. Она молчала. Но в каждом ее жесте была врожденная гордость. Ростом она была меньше Шэ. И намного меньше своих сверстниц-козоногих. Но в худощавом теле чувствовалась гибкость и стремительная сила. Впечатление не обманывало. Дейн был уверен: Охотница может побить даже След Прошлого, самую сильную из Древних. Но не станет этого делать.
      — Я соединюсь с тобой! — сказал Сэллери.
      Охотница кивнула. Выглядело так, словно не она, а Дейн получает милость. Сэллери это понравилось. Определенно, у этой Древней особый шарм.
      — Шэ, — велел он. — Найди ту маленькую девушку с ямочкой на подбородке!
      — Рожденную-В-Радость?
      — Да. Найди и приведи сюда!
      — Ты хочешь… — Шествующая заколебалась.
      — Нет! — Дейн мысленно рассмеялся ее беспокойству. — Я только хочу, чтобы она была рядом, когда мы с тобой соединимся, моя прелесть!
      — Я сделаю, — согласилась Шествующая и убежала.
      «Как легко управлять ими!» — подумал Сэллери. И повернулся к Охотнице.
      Первую подружку Сэллери звали Салли Рид. Она была белая. Еще у Салли были прямые желтые волосы, маленькое лицо и заостренный, хищно изогнутый носик. Пожалуй, ее можно было назвать занятной. Но назвать ее красивой не решился бы никто. Росту в Салли было чуть больше пяти футов. И отличные ноги, которые она щедро демонстрировала окружающим. На вечеринке, где Сэллери познакомился с ней, у Салли была такая короткая юбка, что казалось удивительным, как подобное украшение может прикрывать трусики.
      «А ты пошел бы со мной, если б я была в брюках?» —спросила она Дейна несколькими днями позже.
      — Не знаю! — честно признался он.
      Маленькая Салли, похожая на подвижную птичку. С точеными ножками и хрипловатым смехом. Она многому научила Дейна. Но за одно Сэллери был ей особенно благодарен: Салли Рид избавила его от постыдного вожделения к собственной сестре.
      Сэллери откинулся —в кресле и посмотрел на печатную машинку со вставленным чистым листом. Почему его вдруг потянуло в прошлое? Сколько лет он вспоминал о сестре лишь для того, чтобы послать рождественскую открытку.
      Элис была старше на десять лет и совершенно не желала замечать, что ее младший братец начинает превращаться в мужчину. Она была рыжая и белокожая, в отца. Сэллери, кожа которого была цвета кофе с молоком, а волосы черные и вьющиеся, был мало похож на ее брата.
      Для Элис он был чем-то вроде щенка. Или обезьянки. Она загорала на лужайке позади дома в одних крохотных трусиках, из-под которых выбивались темные волоски. Подставив солнцу крупные груди с плоскими коричневыми сосками и закрыв глаза, она бесцельно поглаживала рукой бедро сидящего рядом брата, рот которого был полон слюны, а плавки — готовы лопнуть. Вряд ли она задумывалась над тем, что делает. Вроде щенка или обезьянки. Нет, Сэллери был очень благодарен Салли, сделавшей его мужчиной.
      Элис вышла замуж, когда Дейн был в Корее. Вышла удачно. Так говорила мать. Сам Сэллери никогда не видел ее мужа, нефтепромышленника со стремительно растущим состоянием. Почему-то Дейн представлял его низеньким и жирным. Может быть, из-за фамилии: Хамстер. Сэллери был удивлен, увидев на фотографии атлетически сложенного верзилу с римским носом и высоким, с залысинами, лбом. Рослая Элис была по меньшей мере на пять дюймов ниже мужа. Она похудела, медно-рыжие волосы коротко пострижены. Сестра улыбалась широко и уверенно, вполне довольная жизнью. Дейн должен был признать: они были эффектной парой. Кажется, у сестры родился сын? Или — два?
      Салли Рид убили в год, когда Элис вышла замуж. Выбросили из машины. Она разбилась насмерть.
      Начав копаться в собственных воспоминаниях, Сэллери никак не мог остановиться. И еще он пытался отыскать ответ на самый важный вопрос: почему он, Сэллери Тенгу Дейн, оказался не таким, как другие. Насколько он понял из разговоров с Древними, мужчины появлялись на острове не так уж редко. Большую часть привозил «посредник», некоторые оказывались здесь случайно. Среди случайных были и женщины, но о них козоногие никогда не говорили. А вот с мужчинами вначале было так же, как и с самим Сэллери. С той только разницей, что они не убивали Древних. И даже самые крепкие не могли продержаться больше одной луны. Что происходило с ними потом? Дейн так и не понял, но, похоже, они попросту умирали от истощения. Ни один не проявил феноменальных способностей Сэллери. Зато добрая треть гибла в первом же соитии. Сэллери был нисколько не удивлен. Он хорошо помнил то, что испытал во время первой близости с Шэ. И Мысленно поклялся, что не совершит больше ни одной дефлорации здесь, на острове. Как бы ни мила ему была крошка Рожденная!
      Вспоминая и размышляя, Сэллери не заметил, как наступило утро. Окна в бунгало были зашторены, и свет мало беспокоил Дейна. Выйдя на кухню, он приготовил себе поесть и как раз кончал с пудингом, когда до ушей его донесся Треск мотора. Катер!
      Волнение охватило Сэллери. Как удачно, что он здесь, в доме, а не в пещере!
      Дейн нацепил темные очки, а сверху еще одни, зеркальные, закрывающие половину лица. Натянул на голову шапочку с длинными козырьком и закрепил все резинкой. Получилось несколько экстравагантно, но за глаза можно было не беспокоиться.
      Выскочив из дому, он посвистел, призывая Эби. Но собака не отозвалась. Примирившись с его существованием, Эбигайль все же не пожелала признать в новом существе прежнего хозяина. И держалась от Сэллери подальше.
      Наплевать!
      Дейн отыскал самое высокое дерево и с ловкостью гиббона вскарабкался на верхушку. Подъем на двадцатиметровую высоту занял у него меньше минуты.
      Большой бело-голубой катер подходил к бухте. Чертовски знакомый катер! Челюсти Дейна сжались: похоже, пришло время возвращать долги.
      Катер вошел в бухту, и Сэллери увидел, как закачался на волне его собственный катерок.
      Спустился он еще быстрее, чем поднимался. Еще минута потребовалась, чтобы, вернувшись в дом, прицепить меч.
      Дейн оказался внизу как раз тогда, когда двое мужчин выбрались на пирс.
      Один из них был Дейну совершенно незнаком. Белый. В светлом, отлично сшитом костюме. Лет тридцати.
      А вот второй был ему прекрасно известен. Винченцо Винченца. Посредник.
      Сэллери бесшумно нырнул в чащу и двинулся вдоль тропы, выбирая место для засады.
      Сначала он слышал голоса.
      —…совсем недорого! — говорил посредник. — Но таково условие завещания! Чудеснейшее место, сами видите!
      — А как насчет охоты? — спросил человек в костюме.
      У него был звучный голос теледиктора.
      — Да! Но только вы не должны забывать: остров не слишком большой. Зато подводная охота — никаких ограничений! — Винченца прищелкнул языком. — И полный набор удобств! Клянусь, вы не заметите разницы между здешним бунгало и вашим домом в Сан-Диего! Вы будете вполне… О!
      Дейн выпрыгнул на тропу прямо перед ним. И меч его коснулся горла посредника раньше, чем тот успел мигнуть. Его спутник отпрянул с похвальной быстротой. Судя по лицу, оружия у него не было.
      — Удивлен? — поинтересовался Сэллери, глядя в выкатившиеся от ужаса глаза Винченцы. — А теперь вынь из кармана пистолет и дай его мне!
      — У меня… нет оружия! — прерывающимся голосом просипел посредник.
      — Да?
      Но, похоже, Винченца не врал. Сэллери отнял острие меча от его горла и перевел взгляд на человека в светлом костюме.
      — Мы не знакомы, сэр! Я — владелец этого острова!
      — Но… Но мне сказали: вы умерли! — проговорил человек в светлом костюме.
      Для своего положения он держался совсем неплохо.
      — Сожалею, сэр! — Дейн слегка поклонился. — Считайте, что я — зомби! Вы умеете водить катер?
      —Да, но…
      — Вы немедленно спуститесь вниз, возьмете катер и уберетесь туда, откуда приехали!
      — Сэр! — с достоинством произнес человек в белом костюме. — Я никуда не уеду без этого господина! — Он указал на Винченцу.
      Определенно этот парень умел себя держать. При других обстоятельствах Сэллери охотно познакомился бы с ним поближе, но — при других обстоятельствах!
      — Ты! — гаркнул он. — Это моя земля! И я тебя сюда не звал! Или ты уберешься, или… — Он сделал недвусмысленный жест.
      Человек в костюме побледнел и сделал шаг назад.
      — Сэр! — промямлил посредник. — Вы же не бросите меня?
      — Нет! — пообещал тот. — Я… — и осекся, увидев перед носом блестящий клинок.
      — За каких-нибудь два часа крабы и крысы очистят твой скелет от всего остального! — заверил Сэллери. — А ты, — он повернул голову к Винченце, — если еще раз откроешь пасть, останешься без языка. Проваливай, парень! — велел он человеку в костюме. — Надеюсь, ты еще не заплатил?
      Упоминание о деньгах произвело едва ли не больший эффект, чем меч. Господин в костюме бросил недовольный взгляд на Винченцу.
      — Нет, — сказал он. — Я должен заплатить, когда мы вернемся!
      — Уже не должен! — заверил Сэллери. — Уезжай и радуйся, что сохранил свои полмиллиона!
      — Миллион двести! — с достоинством произнес человек в костюме.
      — Ого! — Дейн расхохотался. — Ставки растут!
      — Франков! — жалобно произнес Винченца.
      — Ну, тогда падают! Ты еще здесь? — Он поднял меч.
      Человек в костюме попятился, потом повернулся и бегом припустил вниз.
      — Вот так, приятель! — сказал Сэллери посреднику. — А мы с тобой поднимемся в дом и поговорим! Уверен нам есть о чем поговорить!
      Винченца исподлобья посмотрел на него.
      — Было бы лучше, если бы я тоже уехал! — проговорил он. — Синьор! Клянусь Богом, я никогда…
      В этот момент они услышали, как заработал двигатель катера.
      — Слышишь? — спросил Сэллери. — Никогда больше! И я об этом позабочусь!
      И, заметив опасный блеск, появившийся в глазах Винченцы, коснулся мечом его щеки, оставив красную метку.
      — Можешь умереть прямо сейчас, если тебе лень идти со мной!
      — Я пойду! — согласился Винченца.
      — Так сколько же лет ты возишь сюда людей? — спросил Сэллери.
      — Двадцать два года. С тех пор, как отец передал мне семейное депо!
      — Семейное дело? Так ты это называешь? — Сэллери усмехнулся.
      Винченца тоже подхихикнул. Но его подобострастный вид не обманывал Дейна.
      — И за все это время тебя ни разу не взяли за задницу?
      — Мой отец научил меня правильно выбирать! — не без гордости ответил «посредник».
      — Но остаются же документы, наследники…
      — Никаких документов! — Винченца хитро прищурился. — Пока наследники начнут интересоваться, никаких бумаг не останется. До сих пор не нашлось умника, который обеспечил бы их сохранность как надо. А если что — я только посредник.
      — Ты, должно быть, очень богат?
      — Да. — согласился Винченца. — Я обеспеченный человек. Хорошо обеспеченный. Хотя большая часть денег все равно уходит. Налоги, издержки, взятки…— Лицо его приняло скорбное выражение.
      — Да, — согласился Дейн. — И еще ты немного задолжал. Мне.
      — Я верну вам все деньги, мистер Дейн! — пообещал Винченца.
      Сэллери расхохотался.
      — Я дам вам… миллион долларов! — У посредника начала дергаться щека. — И этот прекрасный остров! Остров, который…
      — Рано или поздно меня прикончит! Так ты думаешь? — Дейн свирепо уставился на скорчившегося в кресле Винченцу.
      — Три миллиона…— неуверенно промямлил посредник. — Все, что у меня есть!
      Сэллери не ошибся в своем предположении.
      — Кстати, старина! Ты знаешь, куда пропадают твои покупатели?
      Винченца покачал головой.
      — Ты уверен, что не знаешь? — Меч снова оказался у глаз посредника.
      — Мой отец говорил…— произнес Винченца, не сводя глаз с отполированной стали, — на острове живет древняя богиня. И она пожирает мужчин.
      — А ты не боишься, что она пожрет и тебя!
      — Нет. Она выходит только ночью. Я никогда не остаюсь здесь на ночь.
      — А он был неглуп, твой отец! — заметил Сэллери. — Вставай, старина! Пойдем прогуляемся!
      — Куда? — насторожился Винченца.
      — Разве сейчас — ночь? — ухмыльнулся Дейн. — Впрочем, если у тебя есть настроение умереть, ты только скажи!
      Скелет девушки все еще лежал на тропе. Винченца остановился как вкопанный. Дейн подтолкнул его в спину.
      — Кто это? — нервно спросил Винченца.
      — Не твое дело! — отрезал Дейн, размышляя: смог ли его пленник разглядеть нечеловеческие особенности скелета? Вряд ли!
      Когда они достигли края обрыва, Сэллери схватил Винченцу за руку и прыгнул вниз. Спустя две минуты они были у входа в пещеру.
      — Вперед! — велел Сэллери, подталкивая Винченцу.
      — Но здесь совсем темно! — возразил тот, упираясь. И ощутил прикосновение металла к шее.
      — Вперед! — негромко повторил Сэллери, и пленник содрогнулся от его ледяного голоса.
      Сэллери Дейн не любил причинять боль. Но не испытывал угрызений совести, если ему приходилось это делать. Он очень хорошо усвоил разницу между садизмом и необходимостью. И не на войне, а намного раньше.
      Первый тренер Сэллери был именно садистом. Обучая Дейна уходить от подсечки, он раз за разом бил его по лодыжке, прямо по косточке. Это было правильно. Но, ведя, как вспыхивают глаза тренера каждый раз, когда Дейн сжимает зубы от резкой боли, Сэллери испытывал бешенство. Тренер не был жесток сверх необходимости. Ни с Дейном, ни с другими пацанами. Ученики платили деньги. Кто будет платить, если они откажутся от занятий?
      Пока мальчикам нравилось. Пусть их сэнсэй явно наслаждался, причиняя боль, но он был чемпионом штата (такая честь для их захолустного городка), и потом, все же знают, что каратэ — жестокий спорт!
      Так продолжалось, пока в жизни Сэллери не появился Дин Джибс.
      Этим, как и большинством, что было в его жизни стоящего, Сэллери был обязан отцу. Рохан Дейн познакомился с Дином в Найроби и пригласил в гости.
      Дин Джибс был американцем по происхождению, но покинул Штаты в двенадцатилетнем возрасте. Он был невысокий, подвижный, ловкий и верткий, как ртутный шарик.
      В первый же день он выразил желание взглянуть на тренировку Сэллери. Тот, не без гордости, согласился. Он немного переживал оттого, что Рохан относится к его занятиям, мягко говоря, без интереса. Тренер же ничего не имел против зрителей.
      Всю тренировку Джибс просидел с каменным лицом, а когда они вместе с Сэллери возвращались домой, сказал:
      — Ты не должен учиться у этого человека!
      — Он — чемпион! — с легким пренебрежением к собеседнику, не оценившему тренера по достоинству, ответил Сэллери. — Он — настоящий мастер!
      — Он — садист! — спокойно отозвался Джибс.
      — Каратэ — жестокий спорт! — важно заметил Сэллери. И надулся от гордости.
      Джибс внимательно посмотрел на мальчика.
      — Каратэ — не спорт! — возразил он. И этот парень — не мастер!
      — Попробовал бы кто его побить! — воскликнул Сэллери.
      — Хорошо, — спокойно произнес Джибс. — Я побью его, если ты настаиваешь.
      — Вы? — Сэллери с удивлением уставился на Дина.
      Среднего роста, плотный, но не слишком, с добродушным улыбчивым лицом. Дин Джибс не выглядел воинственно. В то время отец еще не осведомил Сэллери о своем госте, и мальчик воспринял Джибса как одного из ученых коллег Рохана Дейна.
      — Он вас — покалечит! — убежденно сказал Сэллери.
      — Не думаю! — И сменил тему разговора.
      Сэллери подумал: Джибс испугался, но на следующий вечер он снова сопровождал Сэллери.
      И до начала занятий подошел к тренеру и что-то негромко сказал. Тот отрицательно покачал головой. Джибс настаивал. В руке у него появились деньги. Тренер еще некоторое время отказывался, но в конце концов взял деньги.
      Дин Джибс разделся, снял обувь. Мальчишки с интересом взирали на эти приготовления.
      Противники вышли на татами. Джибс был фунтов на двадцать легче. Но по тому, как уверенно он принял стойку, Сэллери сообразил: Дин кое-что понимает в рукопашном бое.
      Так оно и оказалось. Через четверть минуты чемпион штата лежал на татами. А еще через четверть минуты он упал еще раз. И подняться уже не смог.
      — Одевайся! — сказал Сэллери победитель. — Я сам займусь тобой!
      Так у Сэллери Дейна появился Учитель.
      Временами Дейн даже не знал, кто для него важнее: отец или Дин.
      Пять лет Сэллери рос под его опекой. А потом была Корея. И работа писателя. Дин Джибс никогда не выказывал своей обиды. И даже прочитал все его романы, хотя, Дейн мог бы поклясться, Джибс не взял в руки ни одной художественной книги с тех пор, как ушел из колледжа. Если Дейн, в своей нынешней ситуации, и хотел бы спросить у кого-нибудь совета, то — у отца или Дина.
      Но отец был мертв. А Дин Джибс потерялся где-то на африканском континенте. Через год после смерти Рохана. Так что, если Сэллери сделал ошибку, ему предстояло узнать об этом самому. И расплатиться тоже самому.
      Дейн снял очки. После света дня в подземелье было темновато. Его пленник то и дело спотыкался, хотя пол в коридоре был ровный.
      Когда они достигли пещеры, Дейн схватил Винченцу за шиворот и спустил вниз.
      Винченца бессмысленно таращился в обступившую его тьму. Он был на грани безумия. На грани того, чтобы завопить от ужаса. Единственное, что удерживало его, — еще больший страх. Страх, который внушал ему этот мускулистый убийца с мечом. Сам Сатана подсунул Винченце такого покупателя! Куда он его привел?
      Винченца чувствовал движение вокруг, слышал непонятные звуки, кажется голоса… Может, это логово Богини-пожирательницы, о которой говорил отец?
      Если так, то здесь не одна богиня! Он чувствовал: вокруг живые существа. И их много! Но никакая богиня не внушала ему такого ужаса, как тот, кто привел Винченцу в это подземелье. Еще там, на тропе, при одном звуке голоса этого чернокожего в нелепых солнцезащитных очках и безвкусной шапочке Винченцу прошиб холодный пот. И вся его храбрость улетучилась. Винченца стоял на ослабевших ногах, слушая и обоняя. «Должно быть, я уже спятил? — подумал он. — Откуда эти женские голоса? Может, я умер и уже в раю?»
      Нет, это мало похоже на рай…
      Козоногие обступили пленника со всех сторон. Их запах пробудил в Дейне желание. Но он потерпит еще немного!
      Ранняя Зрелость дотронулась до щеки пленника. Винченца отпрянул назад и, взмахнув руками, задел грудь Танцующей-В-Листве. Сэллери видел, как переменилось его лицо.
      «Жаль, что он не видит моих подружек!» — подумал Сэллери.
      — Как ты его находишь? — спросил он Шествующую.
      — Этого человека следует вернуть в мир Детей Дыма! — заявила козоногая.
      — Да? — удивился Дейн. — Чем он плох?
      — Древние знают его! — вмешалась След Прошлого. — Он — тот, кто добывает нам Семя! Отведи его назад!
      — Да! Да! — поддержали другие.
      — Какая вам разница? — возразил Сэллери. — Он — мужчина, не хуже прочих! Я отдаю его вам!
      — Если мы возьмем его, кто приведет нам Дающих Семя? — воскликнула Ранняя Зрелость.
      — Довольно! — оборвал ее Дейн. — Где Рожденная-В-Радость? Пропустите ее!
      Старшие неохотно расступились. Рожденная прошла между ними, маленькая, легкая девочка-подросток. Прошла и остановилась, поглядывая то на Сэллери, то на его пленника, на лице которого страх смешался с жадным
      Дейн оглядел Рожденную, гибкую, с обозначившимися выпуклостями грудей.
      — Дай мне руку!
      Взяв ее кисть, казавшуюся больше из-за тонкости предплечья, Сэллери задержал в руке длинные горячие пальцы, заглянул в огромные синив глаза:
      — Хочешь соединиться с этим человеком?
      Она не решилась сказать «да».
      — Если жребий укажет мне…
      — Я — твой жребий! — произнес Дейн куда резче, чем хотел.
      Но ему вовсе не нравилось отдавать эту крошку Винченце. Да он никому не хотел ее отдавать! Он жаждал ее! Сейчас! Немедленно! Но страх сдерживал желание. Страх вновь оказаться во власти ОНЫ.
      — Ты возьмешь этого человека, — медленно, пересиливая себя, произнес Дейн. — И соединишься с ним! След Прошлого… — Сэллери в упор посмотрел на Древнюю, — поможет тебе, если необходимо!
      — О нет! — живо запротестовала Рожденная. — Я справлюсь сама!
      Дейн посмотрел на запястье шириной в два его больших пальца, но ничего не сказал: эта крошка была Древней!
      Он молча вложил в ее руку Винченцы. Три козоногие одновременно шагнули вперед: След Прошлого, Полная Всадница и Тяжелая Роса.
      Дейн нахмурил брови. Он не должен им уступать! И не уступит!
      — Если она возьмет его, кто даст Древним Семя? — с вызовом спросила Тяжелая Роса.
      — Я! — отрезал Дейн. Повернулся и прыгнул в проем коридора.
      Двадцать лет назад командовать озверевшими от крови, грязи и насекомых солдатами было потруднее. Но Дейн справился. И у него был неплохой опыт по подчинению себе тех, кто в любой момент мог выпустить ему кишки: пулей из М16 или ударом копыта — какая, к черту, разница?
      Ножны меча холодили ногу. Когда впереди забрезжил дневной свет, Сэллери надел очки. Все-таки он допустил ошибку: следовало остаться и посмотреть, как малышка возьмет ублюдка.
      Сэллери сидел на пляже, позволяя океану накатываться на свои ноги, когда за его спиной послышались шаги.
      — Он ушел в мир Темной Луны! — тихо сказала девушка, опускаясь рядом на песок. — Возьми, ты голоден!
      И вложила ему в рот пищевой комок. Еда пахла травами, а вкусом напоминала мясо краба в соусе шин.
      — Я поел рыбы, — сказал Сэллери, жуя. — Но то, что приносишь ты, куда вкуснее жареной рыбы!
      —Это твоя пища!
      Козоногая смотрела, как Сэллери ест. В глазах ее была нежность.
      — Голоден не только твой желудок! — заметила она.
      — Да, ты права!
      — Ты не должен себя сдерживать! — озабоченно проговорила Шествующая. — ОНЕ это не угодно!
      — Может быть, стоит рассказать Мне, что ей угодно, а что — нет? — произнес Дейн. — Полагаю, это избавило бы кое-кого от многих неприятностей?
      — Рассказать? — Шествующая быта удивлена. — Но о ней не рассказывают! ОHA сама позволяет узнать себя. Нам, Древним.
      — Вот это ты мне и расскажешь! — сказал Сэллери, проглотив последний кусок. — Но не сейчас. Позже! И, вскочив, подхватил Ше на руки.
      — Мы соединимся в море! — прошептал он в маленькое ухо. — ОНА не рассердится?
      — Нет!
      Девушка была не такой уж легкой. Но Сэллери ничего не стоило поднять ее на вытянутых руках. Он с силой прижал грудь Шэ к своей: как приятно чувствовать удары ее сердца!
      Час спустя они снова были на берегу.
      — ОНА, — проговорил Сэллери, — позволяет узнать себя… Как?
      — ОНА появляется внутри. — Шествующая устроилась на груди Дейна и принялась играть колечками волос, теперь сплошь покрывавших его живот. — ОНА растет вместе со мной! ОНА принимает Семя, то Семя, из которого вырастают Древние. Я не помню времени, когда ОНА не была со мной! Без нее из Семены Детей Дыма не могли бы рождаться Древние. Я помню ее с тех самых пор, как осознала себя в чреве моей матери!
      — Ты помнишь, как была плодом? — изумился Сэллери.
      — Конечно! А ты — нет?
      — Нет!
      — Шутишь? — Девушка приподнялась, чтобы увидеть его лицо. — Ты помнишь! Я вижу это в тебе!
      — В таком случае ты видишь во мне больше, чем я есть! — развеселился Дейн. — Но продолжай, моя радость!
      — ОНА… — задумчиво проговорила Шэ, — помогает расти Древней. Потому мы рождаемся раньше, чем Дети Дыма. И быстрей достигаем зрелости!
      — Но ты как-то сказала, что тебе больше сорока лет! — напомнил Дейн. — А выглядишь семнадцатилетней!
      — Мне шестьсот тринадцать лун! Мы не меряем время годами — солнце не властелин нам!
      — Пусть так, — не стал спорить Дейн. — И как долго вы живете?
      — Пока ОНА не позовет!
      — Позовет?
      Сэллери резко сел. Девушка сползла с живота ему на колени и мимоходом куснула Дейна за самое сокровенное. Играючи, но чувствительно Сэллери шлепнул ее по затылку.
      — Продолжай!
      — Я не знаю, как ОНА позовет! — беззаботно проговорила Шэ. — Меня ведь она еще не звала. И не скоро позовет. Но когда это случится, я уйду в море и больше не вернусь в мир Светлой Луны! Только до той поры у меня тысячи лун!
      — Недурно! — пробормотал Сэллери. А скажи, моя радость, от обычных причин, естественных, Древние умирают?
      — Естественных? Как это?
      — Болезней, например, старости…
      — Болезней у нас нет! А диких животных, опасных для нас, мы истребили десятки тысяч лун назад! За тысячи, лун первой, кто ушел в мир Темной Луны не по зову ОНЫ, была та, чьим жребием был ты сам! Но был ли зов, или его не было — могла бы сказать лишь Жертвующая Ветру! Сказать, не захотела она себя исцелить или не смогла.
      Сэллери уловил подтекст:
      — Выходит, ей можно было помочь?
      — Да, конечно! Любая из нас исцелила бы ее!
      — Но почему тогда ни Дающая Плод, ни Земноликая этого не сделали?
      —:,А зачем? — Недоумение Шествующей было совершенно искренним.
      — Тогда, может, рука ОНЫ была в том, что Дающая Плод тоже погибла? За то, что не спасла Жертвующую?
      — Ты странно мыслишь! — возразила девушка. — Дающая Плод нарушила закон! И жизнь ее кончилась! Древние не терпят нарушения ее законов. И не нарушают их. Она перестала быть Древней, когда ранила меня! Мы взяли только тело!
      Сэллери понадобилось время, чтобы переварить услышанное.
      — Ты голоден! — заявила козоногая, прислушавшись к звукам у него в животе. — Ты должен много есть! Больше, чем Древние!
      И умчалась с легкостью и быстротой морской пены, подхваченной ветром.
      Облако затмило серп луны, и границы вещей утратили четкость, окутались красноватым облаком, развеявшимся, когда глаза Дейна приспособились к перемене освещенности.
      «Они живут века! — думал он. — Целые века — на этом острове. И целые века кто-то привозил сюда мужчин. Или те сами приставали к берегу — перед подобным чудом невозможно устоять!»
      Сэллери представил, каким выглядит остров с борта каравеллы. И каким он должен казаться морякам, месяцы не видевшим земли…
      Век за веком козоногие отнимали жизни людей, чтобы продолжить цепь собственных… Такова воля ОНЫ. Воля той, кто приказывает им умереть или позволяет жить хоть тысячу лет! «Интересно, — подумал Сэллери, — если вывезти Древнюю отсюда, станет ли она бессмертной?»
      В этом было нечто завораживающее. «А я, — подумал Сэллери с трепетом, — я ведь становлюсь таким же. Как они? Буду ли я тоже жить века… Пока ОНА не позовет?.. А послушаюсь ли я в таком случае?»
      ОНА… Дейн тщетно искал ее присутствие в себе, но не находил. Ничего мистического. И не похоже, чтобы его мозги стали работать как-то иначе. А вот физиология…
      С точки зрения логики то, что с ним происходит, — полный абсурд. А сами козоногие — нонсенс. Дейн измерял собственную температуру — 102* по Фаренгейту! А он чувствует себя прекрасно. И морская вода кажется ему горячей! А температура тела малютки Шэ наверняка еще выше. Быстрее обмен — короче жизнь. Но, с другой стороны, ворон или попугай живут подольше, чем собака. И дышит он теперь три-четыре раза в минуту. А может вообще не дышать минут десять. Только ли физиология? И насколько, с точки зрения Бога, справедливо такое неравенство?
      «Не стоит тебе думать о подобном, Сэллери Тенгу Дейн! — приказал он сам себе. — Ты не философ. Ты писатель. Вот и записывай все, что происходит. Глядишь, лет через двести поумнеешь настолько, что сможешь развязать узелок!»
      Сэллери рассмеялся. Идея ему понравилась. Рядом возникла тень. Не Шэ — След Прошлого.
      — Не прогонишь меня?
      Дейн покачал головой, провел рукой по животу Древней, коснувшись пуховой дорожки. При общем сходстве козоногих начинаешь ценить любое проявление индивидуальности. В телах. Но След Прошлого отличалась от других не только внешне. Дейн чувствовал: что-то — изнутри. Может, именно так проявляется присутствие ОНЫ…
      Эта мысль еще больше возбудила Дейна. Он закрыл глаза, и тотчас руки Древней обняли его.
      Сэллери позволил козоногой воспользоваться его телом. И получил свою долю удовольствия. Но мысли его при этом были далеко.
      Когда он открыл глаза, то увидел стоящую над ними Шествующую. Она принесла пищу.
      След Прошлого поспешно отошла, а Шэ, опустившись рядом, принялась кормить Сэллери, отщипывая от комка маленькие кусочки и вкладывая их прямо в рот Дейна. Теперь у пищи был вкус фруктового салата.
      След Прошлого с благоговением, издали смотрела, как Сэллери насыщается. Шествующая бросила на нее ревнивый взгляд. Кормление было куда более интимным процессом, чем секс. Может, поэтому Древние никогда не делились пищей?
      — Как себя чувствует маленькая Рожденная? — спросил Сэллери.
      — Она спит! — ответила Шэ. — И не проснется до следующего восхода (имелся в виду восход луны).
      Сэллери был удивлен тем, что козоногая употребила слово «спит», обычно она говорила «в мире Туманной Луны».
      — Шэ, — спросил он. — Всегда ли вы, Древние, жили на этом острове?
      — Нет! — это сказала След Прошлого.
      Шествующая покосилась на нее, но смолчала, признавая авторитет старшей.
      — Много тысяч лун назад весь мир принадлежал нам, — сказано было без всяких эмоций. Как говорят о прошедшем дожде. — Тогда живы были наши мужи и Тот-Кого-Изгнали был с нами. Он повелевал, и многие живые умирали, когда он сердился. Но потом пришли Гонители. И они были такими.. что Древние покинули своих мужей. И рождали чудовищ, которых множились. И Тот-Кого-Изгнали был изгнан! И ОНА возненавидела чудовищ и вселила ненависть к ним в сердца Древних.
      Но Древние не отличали чудовищ от своих. ОНА гневалась. Мы оскорбили ее, предпочли Гонителей нашим мужьям. Но я не осуждаю моих кровниц! — След Прошлого тихо засмеялась. — Гонители были великолепны!
      — Ты помнишь? — удивился Дейн. — Ты что же… жила в те времена?
      — Ее имя — След Прошлого! — заметила Шэ таким тоном, будто это все объясняло.
      — Выходит, — проговорил Дейн. — Мы, люди, оказались сильнее Древних?
      — Враг был с вами! А среди нас жили чудовища! — ответила След Прошлого. — Наши мужи гибли от голода, лишенные нашей Силы. Но со времен Гнева ни одно чудовище не остается не узнанным. (ОНА указывает на зло. И по рождению Чудовища Древние узнавали, с кем соединились — с истинным мужем или с Гонителем!
      — Но не осталось истинных мужей! — сказала Шэ.
      — Да!
      Обе они так пристально посмотрели на Двина, что у того по спине пробежал холодок.
      — А что же Дети Дыма? — спросил он, чтобы переменить тему.
      — Мы берем их. А ОНА принимает их Семя вместе с нами, чтобы мы могли зачать! Только кровь Детей Дыма слаба, и рождаются лишь девочки!
      — Я говорила тебе! — напомнила Шествующая.
      «Ты говорила и еще кое-что!» — подумал Сэллери.
      Шэ вложила ему в рот еще один кусочек пищи.
      Девушка сидела рядом, подогнув под себя ноги. Кожа на ее плечах и груди отливала золотом.
      «Она — не человек, парень! — вынужден был напомнить себе Сэллери. — А ты не один из них!»
      Древние, казалось, забыли о том, кто он на самом деле. Но Дейн подозревал: это только вид, игры. Они — хищники. И уважают право, только чувствуя силу. Или обманывая себя иллюзией его силы? Древние, подумал он, жаждут его силы. Не люди, но женщины. Львицы, кровожадные могучие твари, приносящие пищу льву и позволяющие помыкать собой… Льву!
      Но была еще ОНА!
      — Я хочу соединиться с Рожденной! — заявил Дейн.
      — С Рожденной-В-Ручье? — Шэ была удивлена. — Хорошо, я позову ее!
      — Нет! С Рожденной-В-Радость!
      — Но она спит!
      Сэллери услышал смешок второй козоногой.
      — Я соединюсь с ней спящей!
      — Но…
      — Я принесу ее, если ты желаешь! — вмешалась След Прошлого.
      — Хорошо!
      По лицу Шэ было видно: она рассердилась. Но Сэллери сказал «хорошо», и она смолчала.
      — Поторопись! — приказал он, видя, что След Прошлого не двигается с места. Она что, шутила?
      Шествующая вскочила, фыркнула и умчалась, осыпав их песком. След Прошлого засмеялась.
      Сэллери ждал, что она что-нибудь скажет, но козоногая не сказала ничего. И не пошевельнулась.
      — Я жду! — напомнил он.
      — Не слишком ли много для тебя… — Она запнулась, не зная, как назвать Сэллери, и не решаясь произнести неподобающие слова, что вертелись у нее на языке.
      Дейн встал и устремил на козоногую жесткий взгляд. Они были одни на пустынном берегу. Мускулы Дейна напряглись, губы растянулись в холодной улыбке.
      И он добился того, чего хотел: увидел испуг на прекрасном и надменном лице Древней.
      След Прошлого прыгнула назад, вскинула руки ко рту.
      Рокочущий стон прокатился над лагуной.
      Звук наполнил Сэллери… и не овладел им! Прошел насквозь, волнуя, щекоча кости, — и угас. Магия Древних была бессильна, когда дело касалось нового Сэллери Дейна.
      — Нет, — размеренно произнес он. — Не слишком много!
      — Не забывай, мы сделали тебя таким! — След Прошлого пятилась, хотя сам Дейн не сдвинулся с места.
      — Я жду! — повторил он с угрозой.
      Древняя повернулась и побежала. Сэллери слышал, как шуршат ее копыта, отбрасывая мелкий песок.
      Слова козоногой не затронули его, но запомнились. Позднее он будет размышлять над ними: «Мы сделали тебя таким!»
      След Прошлого бережно опустила свою ношу у ног Сэллери. Малышка и впрямь спала как убитая. На внутренних сторонах ее бедер была кровь. Ее собственная или кровь Винченцы?
      — Где тело Давшего Семя? — спросил Дейн.
      — Укрыто.
      — Что с ним сделают?
      — Оно послужит пищей! — сказано было как само собой разумеющееся.
      «Еще и это!» — подумал Сэллери.
      Хотя вряд ли подобное можно было назвать каннибализмом.
      — Не для меня! — предостерег он.
      Сказанное одной из Древних так или иначе становилось известным и другим.
      — Я учту то, что ты сказал, если позволишь мне давать тебе пищу!
      — Не беспокойся об этом! Вымой ее! — Он указал на кровь, запекшуюся на ногах Рожденной.
      — Ты удивляешь меня! — сказала След Прошлого.
      И, взяв на руки девушку, отнесла ее к морю.
      Сэллери слышал плеск воды и даже то, как скользят руки козоногой по телу Рожденной.
      Она принесла девушку обратно и хотела опустить на песок.
      — Нет! — сказал Дейн. — Сядь и положи ее себе на колени! Нет, не так, на живот и приподними!
      Двину очень не нравилась улыбка Древней, но он не мог запретить ей улыбаться. И не хотел тратить на нее время.
      Мокрые круглые ягодицы Рожденной притягивали его взгляд. Золотистые волосы падали на песок. Лунный свет скользил по худой спине к тонкой шейке девушки.
      Сэллери опустился на колени, немного раздвинул ноги спящей. Тело ее было теплое и совершенно расслабленное. Словно неживое.
      У Дейна ничего не получилось. Он чувствовал, как След Прошлого беззвучно смеется над его попытками проникнуть в тело Рожденной.
      Вход был заперт. В самом прямом смысле этого слова.
      И как Сэллери ни старался, он ничего не мог сделать. Все равно что пытаться возбудить куклу. Единственное, в чем он преуспел: След Прошлого перестала улыбаться.
      — Соединись со мной! — попросила она слегка задыхающимся голосом.
      — Нет! — мстительно отрезал Сэллери.
      Он поднялся, чувствуя на себе жадный взгляд козоногой. Это слегка ослабило огорчение от фиаско, которое он потерпел.
      Унеси ее обратно? Я сам решу, кого осчастливить!
      «Вот подходящее слово! — подумал Дейн с удовольствием. — Осчастливить!» Если кто-то из Древних думает, что Сэллери Дейн может кому-то принадлежать, он сумеет доказать обратное» Нет, это они. Древне, принадлежат Сэллери Дейну!

      Прошло три луны.
      Сэллери Дейн ел, спал, охотился, совокуплялся. Но в ящике стола, его письменного стола в бунгало, накопилась уже порядочная стопка бумаги.
      Его дневник.
      Верный принятому решению, Сэллери старался записывать лишь опыт, а не собственные рассуждения. Хотя полностью избежать этого не мог. В его библиотеке оказалось несколько книг по мифологии, но, как ни пытался Дейн провести параллели между Древними и существами вроде эллинских сатиров, аналогии оказывались чисто внешними.
      Сами Древние уже не казались Сэллери такими загадочными. Он слишком много времени провел с ними и был близок почти с каждой. Дейн мог заранее угадать, как любая из них отреагирует на его слова. То, что сейчас интересовало Сэллери по-настоящему, — это ОНА. Он чувствовал: в ней заключена суть существования козоногих. Но ничего нового о повелевающей племенем Древних Сэллери выяснить не мог. Любая из козоногих отвечала то же, что и Шэ: ОНА сама «говорит» каждой из них, лично, с самого рождения, нет, раньше рождения… Но Сэллери ОНА не «говорила» ничего.
      Может, будь у Дейна побольше времени, он и сумел бы найти подходящий ключ, но времени у него уже не осталось.
      Было около трех часов ночи. До рассветных сумерек — немногим более часа. Сэллери, Шэ и Охотница высматривали спящих птиц. Копыта козоногих тонули в густой траве, и человеку-наблюдателю они могли бы показаться прекрасными девушками, странствующими в ночном лесу. Только на Зеленой Королеве не могло быть человека-наблюдателя. А Дейн никогда бы не спутал движения Древних с движениями людей. Хотя его босые ноги ступали так же легко и беззвучно.
      Охотница увидела птицу. Попугая. Прыжок! Тело ее оторвалось от земли… Дейну вспомнилось зрелище выпрыгнувшего из воды дельфина. Охотница взлетела почти на девять футов вверх, и руки ее с идеальной точностью сомкнулись на тельце дремлющей птицы. На миг она словно зависла в воздухе со вскинутыми руками. Попугай не издал ни звука. Пальцы Охотницы свернули ему шею раньше, чем ее ноги коснулись земли.
      Она оглянулась, и Сэллери помахал рукой. Он искренне восхищался ее ловкостью.
      Охотница бросила убитую птицу Шэ. Третью по счету. Шествующая не возражала против роли носильщицы. Охотница была мастером. Совершенством. И она была единственной, кто в соединении искал новых ощущений. Кроме, может быть, Шэ. Зато у Охотницы не было той изысканности в мелочах, что была у Шествующей. Остальные Древние стремились лишь к оргазму семяизвержения. Правда, была еще малышка — Рожденная…
      Сэллери не раз задумывался о том, почему любое своеобразие козоногой, замеченное им, порождает желание. И мог бы придумать сотню объяснений. Но точного ответа не знал. Скорее всего это был один из механизмов, наполнявший его тело энергией, достаточной, чтобы «управиться» с жаждущими близости Древними.
      И, надо сказать, с каждым днем его силы увеличивались. И не только сексуальная мощь. Нет, все складывалось очень недурно для Сэллери Дайна!
      Еще один великолепный бросок Охотницы… Но на сей раз жертве удалось ускользнуть. Маленькая сова. Сэллери проследил полет, пока сова не скрылась за кроной высокого дерева.
      Они уже были почти на в вершине острова. Метрах в ста от бунгало.
      Сэллери уловил движение в траве и быстро наступил на пробегавшую ящерицу. Оглушив добычу щелчком, он передал ящерицу Шествующей.
      Девушка взяла и… и вдруг застыла с окаменевшим лицом, будто прислушиваясь.
      Дейн насторожился, но не воспринял от своих органов чувств ничего, заслуживающего особого внимания.
      Рука Шествующей разжалась, ящерица упала на траву и осталась лежать, слабо подергиваясь.
      Сэллери взглянул на Охотницу и увидел, что она — в таком же столбняке.
      — Что? — спросил он шепотом.
      И не получил ответа.
      Сэллери переводил взгляд с одной на другую, пытаясь угадать, что же произошло. Обе напряженные, с «пустыми» глазами, ни на что не реагирующие… Прошло несколько мгновений.
      Охотница сорвалась с места и стрелой ринулась вниз. Тело ее белой тенью мелькнуло между деревьями и пропало. Шествующая бросилась бежать, лишь на миг отстав от Охотницы. Еще какое-то время Дейн слышал хруст ветвей, когда, проламывались сквозь заросли, обе кратчайшим путем помчались к пещере.
      Тревожное чувство овладело Сэллери. Чувство растущей опасности. Он огляделся. Ничего. Но беспокойство нарастало. Изнутри. Дейн коснулся рукояти меча. Он всегда брал его на ночную охоту. И ни разу не воспользовался. На острове не было животных крупнее лесной крысы. Если не считать желтых толстых питонов, которых Древние никогда не трогали. Но даже питона Сэллери мог бы прикончить голыми руками.
      Дейн выбрался на тропу и побежал к морю. Ступни его негромко ударяли в землю. Ветер бил в лицо.
      Каждым прыжком он покрывал не меньше шести футов. Дейн мог бы бежать и быстрее. Больше того, тревога подстегивала его бежать быстрее. Но он не хотел ей потакать.
      Берег моря был пуст. Ни одной Древней на белой полосе песка. Инстинкт подсказал Сэллери: все они — в пещере. Ночью?
      Через полминуты Дейн был в подземном убежище. Никто из козоногих не обратил на него внимания. Все двадцать шесть Древних стопились в дальнем углу, где пещерный свод образовывал подобие купола.
      Оттуда доносились непонятные всхлипывающие звуки. Обнаженные спины женщин — тесно, одна к другой, в несколько рядов, — напомнили Дейну день, когда была убита Дающая Плод.
      Сэллери подошел ближе, но ничего не сумел разглядеть через головы Древних, хотя ростом превосходил любую из них.
      Он втянул носом воздух. Пахло кровью. И еще чем-то. Знакомым. И в воздухе не было вражды.
      Младшие стояли во внешнем круге и среди них — Рожденная-В-Радость.
      Дейн коснулся ее плеча. Девушка стремительно обернулась.
      — Что? — одними губами спросил Сэллери.
      — Земноликая! — прошептала девушка и отодвинулась.
      Дейн уловил ее неприязнь. Вернее, отчуждение.
      — Ребенок? — спросил он. — Уже?
      — Еще нет, — ответила Рожденная с явной неохотой.
      И отодвинулась еще дальше.
      «Четыре луны!» — вспомнил он.
      Земноликая была первой. Но еще шесть по меньшей мере понесли от него. Сэллери, у которого до сего времени не было детей, испытал что-то вроде гордости.
      И даже забыл о мрачных предупреждениях Шэ.
      Тонкий вскрик заставил его вздрогнуть.
      Наступила тишина. Слышалось только слитное дыхание Древних.
      Сэллери почувствовал сильное желание оказаться наверху. И подальше от пещеры.
      Будто волна пробежала по телам. Ближайшие Древние разом повернулись.
      Дейн, еще не понимая, обратил внимание на одинаковость поз и выражений лиц. Он сам был словно в каком-то трансе.
      Боковым зрением Сэллери уловил, как пятится от него малышка-Рожденная. И сам попятился. Будто толкнула в грудь волна ярости, исходящая от его недавних подруг.
      «Чудовище! — понял он. — Земноликая родила Чудовище!»
      Ум Сэллери еще осмысливал происходящее, а тело уже отреагировало, мотнувшись к выходу из пещеры.
      Мощный крик вырвался из двух десятков уст. Но голоса Древних не имели власти над Дейном. Козоногие волной хлынули на него.
      Сэллери прыгнул назад и вверх. Не поворачиваясь. И оказался стоящим в горле коридора, над головами козоногих. Он еще не успел оценить невероятность прыжка, когда из толпы выметнулось гибкое тело. Переворачиваясь в воздухе, нацеливаясь в него, как живой снаряд.
      Сдвоенный удар копыт прошел над головой Сэллери. Рефлексы прежнего Дейна соединились с возможностями нового, и он упал на руки, пропуская изогнувшееся тело Охотницы над собой.
      Острые копыта с визгом проехались по камню. Восстанавливая равновесие, козоногая сделала полный оборот, коснулась коленом каменного пола…
      Меч Дейна со свистом рассек воздух.
      Охотница вскочила с невероятной быстротой. Она была проворнее, намного проворнее Дейна. Она могла убежать. Она могла убить его в схватке один на один.
      Пусть сила Сэллери сейчас была почти равна силе Древних, но в этот, последний миг своей жизни Охотница двигалась намного быстрее Сэллери. Она не стала убегать, она бросилась на Дейна. И убила бы его, если бы понимала, что такое меч. Да, Охотница знала: меч — оружие. Да, она знала: одна из Древних убита этим оружием. Но для нее меч оставался чем-то вроде удлиненного клыка. А ведь любую рану потом можно залечить.
      Охотница допустила единственную ошибку. Она вскинула руку, надеясь остановить, поймать взлетевший клинок.
      Меч отсек эту руку напрочь, не замедлив движения, и прочертил глубокую полосу через лицо Охотницы, сверху вниз.
      Так Сэллери Дейн второй раз пропил кровь Древней.
      Первым.
      Но, оставь он Охотницу за спиной, ему не уцелеть. Перескочив через падающее тело, Дейн развернулся, встречая волну нападающих.
      Коридор был узок. Древние теснились: каждая старалась первой добраться до Сэллери. И ни одна не обращала внимания на Смерть в его руке. И ни одна не имела ни возможности, ни желания отступить.
      Спустя полминуты все было кончено. Два десятка мертвых тел вповалку лежали на каменном полу коридора. Жмых не было: Дейн не пощадил никого. Он перешагивал через тела, узнавая: Та, Что Пляшет. Тяжелая Роса, Одетая-В-Туман, Шэ… Он не ощутил боли, гладя на широкую рану, пересекшую горло Шествующей. По крайней мере, умерла она быстро, не так, как Жертвующая ветру!
      Последней, у самого конца коридора, лежала Земноликая. Измученная родами, она все же нашла силы, чтобы попытаться прикончить отца своего ребенка. Чудовища…
      Внутри Сэллери все онемело, остался только холодный собранный ум.
      Он спрыгнул в пещеру. Взгляд уловил несколько маленьких, жмущихся к стенам фигурок. Девочки. Слава Богу, хоть этими не овладело безумие!
      Ребенок лежал на полу, в шаге от места, где родился. Из ошметка пуповины еще сочилась кровь. Младенец был мертв. Убит. Скрюченное тельце, испачканное смазкой, крохотные копытца. Мальчик. Чудовище. Обычный младенец, какой и должен был родиться у козоногой. Мой сын…» — равнодушно подумал Сэллери.
      Уловив сбоку тень, Дейн обернулся, занося меч…
      Удержал руку. Рожденная-В-Радость! Застыла в ужасе, не в силах шевельнуться
      — Не бойся! — хрипло проговорил Сэллери, опуская руку. — Если ты не нападешь, я тебя не трону! Не нападешь?
      Девушка быстро замотала головой.
      — Оставайся здесь. И они пусть останутся! — велел Дейн. Ему не хотелось, чтобы дети видели изуродованные тела старших. Дейн все время забывал: Древние — не люди. И дети их — не дети людей. Впрочем, может быть, так было правильней.
      Погребение отняло у Сэллери Двина весь следующий день.
      Он перенес тела на дальний конец пляжа, обложил валежником и поджег. Так, показалось ему, лучше, чем зарыть их в землю или бросить в море. Вместе с убитыми козоногими сгорел и крохотный трупик его сына. Шэ оказалась права: Сэллери так и не узнал, в чем «чудовищность» ребенка.
      Глядя на копоть, пятнающую голубизну неба, он подумал о том, как ОНЕ понравилось то, что он сделал.
      Если ОНА существует…
      Песок вокруг был таким же белым, лес — радостно-зеленым, а море — голубыми теплым. Солнце жгло спину. Горящий костер казался маленьким и ненастоящим, когда Сэллери смотрел на него с края обрыва. Тем более что ветер дул в сторону моря.
      «Это было необходимо, — размышлял он. — Если это — было…»
      Костер догорел.
      В живых остались четыре девочки и Рожденная. Они не проявляли враждебности. Только страх.
      «Это пройдет», — думал Сэллери. Солдат из джунглей, поселившийся внутри, настаивал: их надо убить! Всех!
      Но Сэллери Дейн стал слишком цивилизован, чтобы по велению рассудка убивать детей.
      «Я уеду, — думал он ночью в своем бунгало. — Уеду, и пусть эти дети живут по собственным законам. Пока остров принадлежит мне, их никто не потревожит!»
      О да, он не хотел, чтобы их тревожили: коэоногие растут быстро!
      Прошла еще одна ночь. Новое утро было ясным и светлым.
      Дейн поел консервов, показавшихся ему грубыми и безвкусными. Однако больше не было никого, кто мог приготовить Сэллери ту, особую пищу.
      Занавесив окна, он до вечера просидел за машинкой и исписал двадцать шесть листов. Но закончить не смог. Когда наступил вечер, организм Дейна властно напомнил: он — мужчина.
      Прошлые сутки это его не тревожно. Потрясение, физическое и психологическое, сыграло свою роль. Зато теперь стоило Сэллери чуть расслабиться, и вместо клавиатуры машинки перед глазами мелькали обнаженные тела козоногих. Когда зашло солнце. Дейна уже бросало то в жар, то в холод. Он пробовал изнурить себя упражнениями, но его новое тело без всякого напряжения переносило любые физические нагрузки. А мысли упорно возвращались к девочкам, оставшимся в пещере. Нет, они слишком малы! — останавливал себя Дейн. Ты не должен!
      И тут словно кто-то отдернул шторку в его мозгу: Рожденная!
      Никогда Сэллери Дейн не бегал так быстро!
      Когда он ворвался в пещеру, девочки прыснули в разные стороны. Только старшая осталась на месте: она догадалась — Сэллери пришел к ней.
      Древняя не испугалась. Они уже не раз соединялись с Дейном, и она знала: он придет.
      Сэллери положил руки на ее плечи и ощутил под гладкой кожей восхитительно хрупкие косточки. Ладони его опустились, обхватив бедра девушки, и поднятая ее вверх. Сэллери держал Рожденную перед собой на вытянутых руках, пожирая глазами плавные изгибы ее тела и чувствуя, как сила вибрирует внутри.
      Потом взгляд его коснулся желтых стен пещеры, и он содрогнулся от отвращения: они напомнили ему склеп. Нет! Он не соединится с малюткой здесь, в этой могиле!
      Сэллери усадил девушку на плечо и прыгнул в тоннель.
      Рожденная не проронила ни звука. Только пригнулась, чтобы не удариться головой о свод коридора.
      Дейн опустил ее на песок у кромки воды. Зрачки девушки сузились, когда сеет полной луны упал на ее лицо. От теплой кожи шел восхитительный запах. Тонкие руки расслабленно лежали вдоль тела, остроконечные груди смотрели прямо в звездное небо.
      Глаза Сэллери остановились на впадине ее живота, и по лунной белизны коже прошел трепет, будто не взгляд, а пальцы мужчины коснулись ее.
      Глаза Сэллери скользнули вниз, и, повинуясь его воле, колени девушки разошлись, а тело слегка выгнулось ему навстречу.
      Пальцы Сэллери зарылись в песок рядом с рассыпавшимися золотыми волосами. Рожденная приняла его, и тело Дейна содрогнулось. Это было скорее облегчение, чем оргазм, но Сэллери так глубоко погрузился в себя, что закрыл глаза и не увидел выражения лица девушки.
      Ни следа безудержного восторга, каким загорались лица Древних, принявших Семя. Тонкие черты безупречного лица были неподвижны. Только глаза оставались живыми и глядели прямо на парящий над островом шар луны.
      Сэллери Дейн не заметил ничего потому, что тело Рожденной отвечало ему всей полнотой инстинктивного чувства. Но — одно лишь тело. Не будь Сэллери таким изголодавшимся, он уловил бы, что в их соитии чего-то не хватает…
      Рожденная-В-Радость отрешилась от своего тела. Чтобы устоять. Она видела над собой обрамленное курчавой гривой лицо мужчины, и оно казалось таким крохотным в сравнении с Великолепной Луной!
      «ТЫ ВЫПЬЕШЬ ЕГО! — требовала ОНА. — ТЫ ПОВИНУЕШЬСЯ МНЕ"»
      «Повинуюсь», — соглашалась Рожденная, но не делала необходимого.
      «ОН НЕ ТАКОВ. КАКИМ ЕГО ВИДИШЬ ТЫ! — настаивала ОНА. — Я ПОКАЖУ ТЕБЕ. КАКОВ ОН НА САМОМ ДЕЛЕ!»
      Но Рожденная не хотела смотреть. Она помнила безумие, охватившее всех, кто покинул мир Светлой Луны. ОНА обманула их всех! ОНА коснулась их всех — младенец не был Чудовищем! На нем не было никакого знака! Он был таким же, как Древние! ОНА внушила им то, что пожелала. Только она, Рожденная-В-Радость, — не поддалась. Потому что она — в Радость, и власть Властвующей действенна, лишь когда сама Рожденная слитна с ОНОЙ.
      «ЭТО Я, МОЯ ВОЛЯ УДЕРЖАЛА ТЕБЯ! — пришел ответ. — ТЫ МНЕ ДОРОЖЕ МЕСТИ! СМОТРИ!»
      Обрывки прежних памятей содрогались внутри Рожденной, пока тело ее содрогалось в объятиях Сэллери Дейна.
      «Ты хочешь его смерти? Но кто останется со мной?»
      «Я! Я ОСТАНУСЬ!»
      Нет! Рожденная не отдаст этого мужчину! ОНА хочет оставить Древних без Семени! ОНА хочет погубить их всех! ОНА отняла жизнь того, кто привозил Дающих Семя. ОНА! ОНА уже пыталась взять жизнь Сэллери Дейна. Через Шествующую-По-Ночной-Тропе. Теперь Шествующая в мире Темной Луны. А она. Рожденная, будет жить! И этот мужчина будет жить! Он силен, его Семя останется в Древней. И даст плод без помощи ОНЫ! И родится Муж!
      От осознания этого Рожденная испытала высочайший экстаз.
      И ОНА разделила его. Как разделяла и радость неповиновения. Иллюзию неповиновения. Это ОНА хотела того, в ком кровь Гонителя, слившаяся с кровью Того-Кто-Изгнан!
      ОНА, а не Древняя, тень ее, — настоящая! Сейчас, в этом соитии!..
      Сознание Рожденной заволокла багровая дымка. Тело ее забилось, как рыба, выброшенная на раскаленные камни. Сэллери стиснул ее изо всех сил, и оба, подпрыгивая и извиваясь, покатились по песку, пока Семя извергалось из Сэллери Дейна мощными быстрыми толчками.
      Он визжал, и визг его эхом отражался от обступивших бухту скал. И в нем терялся, тонул тонкий крик девушки.
      Они докатились до места, где песок твердеет, пропитавшись морской водой. Докатились и распались.
      Рожденная лежала на спине под фиолетовым шатром неба, вышитым драгоценностями звезд. Лежала, часто и быстро дыша, и волна шелестела у самого ее уха. Она чувствовала звонкую легкость внутри и приятное тепло вытекающего из лона Семени. Но внутри оставалось довольно, чтобы зачать.
      Рожденная-В-Радость слушала тихое воркование волн и таяла от счастья, недоступного Детям Дыма.
      Сэллери Дейн не слышал плеска прибоя. Хотя соленые волны океана раз за разом накатывались на него.
      Сэллери Дейн был мертв.
 

Прошло десять лет.

      Большая яхта под флагом Эфиопии со скоростью восемь узлов рассекала сапфировую плоть океана.
      Держась справа и позади от нее, рыская время от времени из стороны в сторону, прощупывая пространство вокруг и вверху решетчатыми ушами локаторов, за яхтой спешил зеленый военный катер. Без всякого флага.
      Впереди из чистой синевы воды поднималась полукруглая правильной формы зеленая гора.
      — Выглядит неплохо! — проворчал чернокожий человек в зеленой чалме и в легком костюме из светло-серого шелка. — Вы осмотрели его, Раххам?
      — Да, ата!
      Тот, кого спросили, почтительно следовал за человеком в чалме, ходившим взад-вперед по надраенной палубе яхты. Четверо охранников, в защитного цвета комбинезонах, с автоматами на груди, были похожи на статуи. Только блестки пота на черной коже окаменевших лиц говорили о том, что они — живые. Еще один человек, худощавый, лет сорока, с соломенными, выгоревшими на солнце волосами, развалился в шезлонге, уложив ноги на поручни. В морской бинокль он разглядывал изумрудную зелень острова.
      — Команда Ниги осмотрела его три дня назад! — доложил Раххам. — Обнаружен пустой дом наверху. Вполне пригодный для жилья.
      — Развалюха? — Человек в зеленой чалме прищурился. Выпуклый лоб его пересекали три вертикальных шрама.
      — Нет, ата! Вполне подходящий дом. С удобствами.
      — Ты выяснил, кому он принадлежит?
      — Да. Десять лет назад его купил один американец. Но те документы, что были в архивах, — исчезли. Не обошлось без мзды!
      — Знаешь или предполагаешь?
      — Знаю. Мои братья поговорим с клерком, который изымал бумаги.
      — Для кого?
      — Пропал без вести, ата. Давно.
      — А американец?
      — На острове его нет. На родине числится пропавшим. Это выяснялось через связи Бронсона.
      — Им интересовалось Налоговое Управление! — сказал белый, не отрывая глаз от бинокля. — Полагаю, если парнишка объявится, мы с ним договоримся!
      — Братья нашли обожженные человеческие кости на побережье! — сказал Раххам. — Старые!
      — Как вам, полковник? — спросил человек в чалме у сидящего.
      — Недурно, сэр! Бухта узкая, глубокая, подходы удобны, но заминировать не составит труда. Западный берег полностью огражден скалами. И само основание острова — скальное. Это хорошо! Можно разместить до тысячи человек. После доведения работ.
      — Неплохо! — кивнул человек в зеленой чалме. — У меня есть деньги, чтобы сделать его неприступным. С вашей помощью, полковник! Все самое современное. Не считаясь с затратами. Я обязан исправить политическую ошибку моего народа!
      — Как насчет тех двух немцев, сэр?
      — Вам решать, полковник! — ответил человек в зеленой чалме. — Это будут ваши офицеры!
      — С западной стороны — отличная бухта, ата! — вмешался Раххам. — Изолированная. Ни одной акулы!
      Человек в чалме резко повернулся к нему.
      — Это не курорт! — сказал он жестко.
      Молодой человек смутился. Тот, кого назвали полковником, ухмыльнулся, продемонстрировав крупные желтые зубы.
      — Акул нет. Хозяина нет. Документов тоже нет! — произнес человек в зеленой чалме. — А название у него есть?
      — Да, ата, — ответил Раххам. — «Козий Танец?»!
      Конец первой части

      — Ай донтспиг ингла! — сказал чиновник и уставился в засиженный мухами потолок. Толстые черные щеки его лоснились от пота.
      — Пойдем, Рохан! — сказала своему спутнику длинноволосая девушка в алой майке и черных, неровно обрезанных шортах.
      — Ну нет! — мотнул головой тот, кого назвали Роханом. — Этот мерзавец, сын шлюхи и мула (чиновник мигнул), нагло врет!
      Опершись загорелыми мускулистыми руками в край разделявшего их барьера, Рохан навис над жирным африканцем.
      Тот с прежней невозмутимостью разглядывал потолок, по которому ползали длинные тени от лопастей вентилятора.
      — Это ничего! — сказал белый на суахили. — Думаю, свой собственный язык ты понимаешь!
      — Да, — ерзнув в кресле, согласился чиновник. — Да, конечно, я понимаю, мистер! Что тебя интересует?
      Белый убрал руки со стола и выпрямился. Росту в нем было за шесть футов, но плечи не слишком широки, а ноги тощие и жилистые. На суахили он говорил с северным акцентом. И не похоже, чтобы очень страдал от жары. Вот девушка — да. Чиновник, его звали Куто Тенгу Туруме, украдкой покосился на длинные гладкие ноги белой девушки и сглотнул. Туруме нравились белые девушки. Он всегда брал именно белых девушек. А эта, без сомнения, стала бы жемчужиной любого борделя.
      Опытным глазом чиновник прошелся по фигуре белого. Не вооружен. (Жаль, у охраны появился бы повод взять парня в оборот.) Североамериканец или немец, судя по наглости.
      — Я ищу моего дядю! — заявил белый. — Bот! На стойку легла фотография.
      Чиновник взглянул. На фото был снят мужчина под сорок. Цветной.
      — Это ваш дядя? — с некоторым удивлением поинтересовался чиновник.
      — Брат моей матери! — ответил белый, использовав особое слово.
      Туруме понял правильно. В его племени брат матери почитался больше отца.
      Чиновник почувствовал, что начинает уважать этого белого. Он еще раз взглянул на фото. Нет, ни с дядей, ни с племянником ссориться не стоило.
      Туруме поднял взгляд. У стоявшего перед ним были светлые, слегка вьющиеся волосы, гладкая кожа, покрытая ровным золотистым загаром. Ногти большой ухоженной руки, которой белый опирался на стойку, были аккуратно подстрижены. И на них не было каймы, говорившей о примеси негритянской крови. Прямой нос с узкими ноздрями, серо-зеленые глаза.
      — Вы хотите сказать, что это ваш родственник?
      Рохан нахмурился. И сразу же стал похож на того, на фотографии.
      — Его зовут Сэллери Тенгу Дейн!
      — Как?
      — Сэллери Тенгу Дейн! — повторил белый, четко выговорив второе имя.
      «О великий! — Туруме был поражен. — Может быть, это человек моей крови!»
      — Я не знаю его! — сказал Куто Туруме очень вежливо. И подтолкнул фото обратно. — Но буду рад, если смогу помочь! — Он говорил искренне.
      — Вот! — Рохан положил на стойку еще одну фотографию.
      Снятый сверху, со всех сторон окруженный синевой океана, круглый кусочек земли. Зеленый островок, обведенный белой полоской песка в веночке прибоя.
      Туруме опустил лицо, чтобы скрыть свои чувства. Он узнал остров. Делая вид, что разглядывает фото, Куто Туруме старался взять себя в руки.
      — Что это? — спросил он, не поднимая глаз. — Это остров в сотне миль от вашего побережья!
      — Немало островов, находится у нашего побережья. И многие — куда ближе. Может быть, вам стоит обратиться в картографический отдел?
      И посмотрел на белого.
      «Спокойно!»
      «Картографический отдел» Туруме произнес по-английски. Чисто, что не осталось незамеченным его собеседником.
      — Остров называется — «Козий Танец», — сказал Рохан. — И он должен быть зарегистрирован в вашем департаменте…
      Туруме ждал.
      — Мой дядя приобрел этот остров у прежнего владельца, и сделка была оформлена здесь.
      — Когда? — деловито спросил чиновник.
      — Десять лет назад!
      Туруме постарался скрыть облегчение.
      — Десять лет назад, — сказал он, — не было даже этого здания! У вас есть документы, подтверждающие сделку? Нет? В таком случае вы не можете претендовать на собственность!
      Легкость, с которой чиновник употреблял английские термины, заставила Рохана улыбнуться.
      Туруме неправильно истолковал его улыбку и занервничал:
      — Может быть, какие-то дополнительные сведения?