Серебряный браслет лежал у ног светлорожденного. Данил поднял его и надел на запястье.
      - Благодарю тебя, богиня! - проговорил Рудж.
      Голос его дрожал.
      - Да, - сказал Данил. - Это было неприятно. И обед наш сожрал, паршивец! Парды то, умницы, сразу его раскусили. Как ты разбил чары?
      - Не я, Морская богиня, - Рудж коснулся серьги. - Мы, Владыки морей, хранимы от магии. По счастью, не только на море, как выяснилось. Но это тайна, Данил!
      - Я понимаю, - он покачал головой. - Алчущий из Тайдуана. Ну и ну!
      - Почему из Тайдуана?
      - Акцент. Седлай-ка парда, Мореход. Пообедаем мы где-нибудь в другом месте. Чует мое сердце, отсюда надо убираться!
      * * *
      - Ушли четыре часа назад, - доложил следопыт и отшатнулся от зарычавшего на него пса.
      - Придержи зверя ты, крыса! - рявкнул на ловчего Дорманож. И следопыту: - Продолжай!
      - Ушли быстро, но не поспешно. Вон туда.
      - Кто-то их спугнул? - предположил брат Хар.
      - Кто? - Дорманож, Брат-Хранитель Риганского монастыря глядел на выжженное пятно по среди поляны. Вчерашнее кострище. Сегодня огня не разводили.
      Брат Хар промолчал. Дорманожу это понравилось. Не знаешь - не болтай. Толковый юноша. Среди нынешних Слуг Величайшего таких совсем мало. "Богу угодно, когда дух веселится!" Но от вина и дурмана человек тупеет. А угодна ли Величайшему тупость?
      - Жаль, смиренник удрал, - сокрушенно пробормотал брат Опос, неизменный спутник и правая рука Дорманожа. Рука, слабеющая с каждым годом.
      - Был бы ты повнимательней, не удрал бы, - напомнил Брат-Хранитель.
      - Просто у нас скверные псы, - буркнул Опос.
      - Надо было взять гурамца!
      - Там следа не было, вовсе не было, - обиженно пробормотал ловчий.
      - Это как же? - язвительно спросил Опос.
      - А я почем знаю? Не было - и все.
      - У этих - есть, - отрезал Дорманож.
      - Спускай собак. Надо догнать их раньше, чем они доберутся до тракта. Возьми следопыта, брат Хар.
      - Марш!
      Следопыт вскарабкался на круп парда позади монаха и изо всех сил вцепился в луку седла. Нельзя сказать, что он был рад такой верховой езде. Ловчий спустил свору и погнал парда через кустарник. Стая синих ящериц, поднятых собаками, кинулась врассыпную. Но у людей была добыча поинтереснее. Самая интересная добыча для человека - его сородич!
      Охотничий пард Дорманожа с легкостью поспевал за собаками. Брат-Хранитель припал к его холке. Он не сомневался, что еще засветло догонит чужаков. Трудность в том, чтобы взять их живыми.
      Данил придержал парда, привстал на стременах, огляделся.
      - Нас преследуют, - спокойно сказал он.
      - Почему ты так решил? - спросил Рудж.
      И тут же услышал отдаленный лай.
      - Может, просто охотники? - неуверенно предположил он.
      - Нет. Я чувствую.
      И пустил парда легкой рысью.
      - Вот как? - кормчий с уважением поглядел на светлорожденного.
      Дар предвидения - куда большая редкость, чем, скажем, умение взглядом зажечь огонь. Большинство провидцев не предугадывало будущее, а узнавало волю богов. Что, впрочем, тоже встречалось не часто.
      Данил угадал его мысли и рассмеялся.
      - Это не магия, Мореход! Это чутье воина. "Если ты не замечаешь лучника раньше, чем он выстрелит, то закончишь путь со стрелой в затылке". Мангхел-Сёрк.
      - Ах да, - ухмыльнулся Рудж. - Чародей же сказал, что ты Асенар, а про союз Асенаров с Малым Народом знает даже такая морская крыса, как я!
      - Я Асенар только по матери. По праву я - Рус, а Мангхел-Сёрк меня учил Нил Биоркит. Знает ли морская крыса, кто это такой? (Рудж фыркнул.) Не полному искусству, - тут же не без сожаления уточнил светлорожденный, - но достаточно, чтобы сохранить жизнь. Я рассказывал тебе о пятнистых аффах? Ты нервничаешь, Мореход? В чем дело?
      - Мне крайне интересно все, что ты говоришь, - произнес кормчий. - Но если за нами погоня, может быть, поторопимся?
      - Пожалей животных, сударь. И не тревожься, я обо всем позабочусь.
      Данил с полной невозмутимостью покачивался в седле. Даже что-то напевал.
      По расчетам Руджа, они уже должны были вот-вот выехать на тракт. А собачий лай раздавался все ближе. Может быть, в полумиле.
      Рудж часто оглядывался. Ему казалось: преследователи вот-вот появятся между деревьев.
      - Что делать, если они нас догонят? - нервно спросил кормчий.
      Данил перестал петь. Он заставил своего пар да принять вправо, так, что тот оказался рядом со зверем Руджа.
      - Взгляни, - Данил указал на землю.
      Рудж недоуменно посмотрел вниз.
      - Ну и что? - спросил он.
      - Извини, - Данил смутился, что с ним случалось редко. - Видишь, здесь сдвинута старая листва. Это наш собственный след. Мы уже два часа рисуем узоры для тех, кто так жаждет с нами пообщаться. Если у парней нет пса-следопыта с верхним чутьем, им придется здорово попотеть. А на тракт мы выедем у них за спиной и попозже. Хотя сначала я хочу взглянуть, кто пристраивается нам на хвост.
      - А если у них есть гурамский следопыт?
      - Тогда будем драться. Еще пара петель - и мы заляжем. Веселей, Мореход! Разве тебе не хочется посмотреть, кто тебя так полюбил?
      - Представь себе, не хочется, - честно ответил Рудж. - У меня нет склонности к мужчинам, не говоря уже о вонючих монахах.
      Спустя полчаса, накрыв плащами морды пардов, северяне залегли в зарослях с подветренной стороны от собственного следа. И Данил получил возможность удовлетворить свое любопытство.
      Первыми появились собаки. Белые мускулистые гончаки, молча трусившие по следу. Затем всадники. Первый - рослый мужчина на желтом охотничьем нарде с явной примесью крови хасца [Хасцы - порода пардов, считающаяся самой быстрой]. Данил хорошо рассмотрел лицо всадника, безбородое, с чеканным профилем, - и решил, что этот человек не из тех, кому приказывают. Тем более что вооружение всадника - явно конгайского происхождения. И дорогое. Если бы не серый плащ с пятиконечным крестом Братства, светлорожденный мог бы усомниться, что перед ним хуридит.
      Рядом с монахом, держась за стремя, бежал человек в зеленой одежде простолюдина. По его повадке Данил понял, что "зеленый" - следопыт. Причем псам он не очень-то доверяет.
      Данил и сам не стал бы им доверять. Гончак - не гурамец с верхним чутьем.
      Следом за первым выехали еще два монаха. Оба - в коричневых плащах и тоже в конгайских доспехах. Но похуже. Одного из них светлорожденный сразу вычеркнул из числа противников. Старый, толстый, невнимательный. Четвертый всадник не принадлежал к Братству, но был вооружен. Луком и пикой. Итак, четверо против двоих. Следопыта можно в расчет не принимать. Если Данилу удастся сразу свалить первого монаха, с остальными проблем не будет. Но первый всадник выглядел достаточно серьезным противником. Эх, будь с Данилой не славный кормчий, а кто-нибудь из северян-побратимов, они через полчаса сменили бы своих заморышей на порядочных пардов! Но сейчас риск несоразмерен. У монахов - арбалеты. Да и псы полезут в драку. Жаль, но прямо сейчас сменить пардов не удастся.
      Вскоре фигуры всадников затерялись среди деревьев. Только белые тела гончих еще долго мелькали между черных стволов.
      - Не заметили, - облегченно проговорил кормчий.
      - Теперь на дорогу?
      - Нет, - покачал головой Данил.
      - Мы поедем за ними. Так... безопасней.
      Он покривил душой. Не хотел заранее пугать друга. Но очевидно же, что хорошего парда в Хуриде можно раздобыть, только выдернув из-под зада монаха. А хорошие парды - половина успеха.
      Как и надеялся Данил, хуридиты след не бросили. Распутывали петли до темноты, а потом встали лагерем. Северяне расположились в лощинке, с подветренной стороны. С помощью кормчего Данил соорудил два наклонных навеса из веток. Между навесами установил пару сухих стволов, надколов их клиньями, а щели набив лохмами черного мха. При здешней сырости такая штуковина - получше костра.
      - А если хуридские псы учуют дым? - спросил Рудж.
      - Не учуют. А вот кугурр или муруг - наверняка. Этой ночью нам хватит забот и без здешних хищников. Хорошие парды у монахов, сударь. Думаю, мы будем на них смотреться лучше, чем братья-монахи.
      - Увести пардов? - изумился Рудж. - Боевых пардов?
      - Охотничьих, а не боевых, - уточнил светлорожденный. - Я, друг Мореход, весь последний год службы выслеживал парней, промышлявших по этой части. И кое-чему научился.
      Воровской "арсенал" оказался невелик. Сумка с вяленым мясом, несколько арканов. Напоследок, задрав парде хвост, Данил поелозил под ним холщовыми рукавицами. Парда была возмущена.
      - Пойдешь со мной? - спросил светлорожденный.
      - А ты рассчитывал повеселиться без меня? - удивился Рудж.
      - А вдруг ты, сударь, не желаешь заниматься столь предосудительным делом?
      - Угу. А как насчет кодекса воина?
      Данил засмеялся:
      - Все в порядке. На поединок меня никто не вызывал, если только в Хурида не считается вызовом травля собаками. А раз так, это война. И все, что в мирное время называется украденным, сейчас - трофей.
      - Ну, ты законник, - проворчал Рудж. - Будешь платить мне откупное, если хуридский пард отхватит мне руку?
      - Если правую - да. Без левой ты вполне сможешь держать кормило. Главное не откуси язык, когда будешь скакать без седла.
      - Без седла? - перспектива кормчему не понравилась. Но он, верный себе, сострил: - Если ты, благородный Данил, отобьешь яйца о пардов хребет, останешься без наследника. Тогда усыновишь меня, идет?
      - Обойдешься. Я лучше поймаю того тайского мага, и пусть делает мне новые. А вот с тобой как?
      - Я моряк! - гордо ответил Рудж. - У меня есть запасные.
      - Спят как младенцы, - прошептал Рудж.
      - Даже не выставили часового.
      - Они - дома, - отозвался светлорожденный. - И у них собаки.
      - Если здешних псов кормят так же, как кормили наших пардов, они сожрут нас живьем, - пробормотал Рудж, разглядывая поджарых, ребра наперечет, собак, устроившихся поближе к костру.
      - Не здешние, - поправил Данил, - а настоящие гурамские гончаки. У меня дома есть пара. У них хороший голос, быстрые ноги, неплохой слух, но чутье - так себе. Видишь пардов?
      - Да.
      - На, - Данил сунул кормчему рукавицу. - Ткнешь в нос. Сейчас я отвлеку собак. У тебя будет минут пять. Если ветер не переменится. А переменится - беги. Я тебя найду.
      И растаял в темноте.
      - Вот так всегда, - проворчал Рудж. - Самое противное всегда достается мне.
      И двинулся в обход поляны.
      Данил отбежал от хуридского лагеря шагов на пятьдесят, выбрал дерево потолще и издал негромкий кашляющий звук. Он не знал, водятся ли в Хуриде рогатые прыгуны, но его собственные псы с ума сходили, учуяв или услышав эту ящерицу. Светлорожденный еще раз повторил звук и резко оборвал его, прижав ладонь ко рту.
      Данил порадовался бы, увидев, как встали торчком подрезанные уши гончих. Люди, естественно, ничего не услышали. Но когда оба зверя разом вскочили на ноги и зарычали, Дорманож мгновенно проснулся и пнул ловчего. А пока ловчий соображал, что к чему, псы сорвались с места и ринулись в темноту.
      Дорманож взялся за рукоять меча и, напрягая зрение, вглядывался туда, откуда доносился лай гончих. Но не видел ничего.
      - Они что, взбесились? - спросил проснувшийся брат Хар.
      - Учуяли кого или услышали, - пояснил ловчий. - Зверя, какого, может, хуруга. Не любят они хуруга, ваша святость. Только вдруг он их зажрет?
      - Иди за ними, - скомандовал Дорманож.
      - Господин!
      - Ты оглох? - Брат-Хранитель холодно посмотрел на ловчего.
      И тот не посмел возражать: боялся Дорманожа больше, чем дюжины хуругов. Взяв пику - от лука в такой темнотище пользы никакой, - ловчий побежал вслед за собаками.
      - А если это действительно хуруг? - спросил брат Хар.
      - Пусть тогда жрет этого дурня, а не псов, - буркнул брат Опос, страшно недовольный тем, что его разбудили.
      - Почему он собак не привязал?
      - Кто же в лесу собак привязывает? - удивился брат Хар. - Глупость.
      - Непочтителен ты, - обиделся брат Опос.
      - А знаешь, что гончие эти целой деревни смердов стоят, знаешь?
      - Тихо, - перебил Дорманож. - Догнали.
      Лай сменился рычанием. Затем наступила тишина.
      - Догнали! - проворчал брат Опос. - Прощай наши собачки!
      - Облачайтесь! - скомандовал Дорманож.
      - Это не зверь. Зверь не управился бы так быстро.
      Увидев белые тени гончих, Данил шагнул за ствол и еще раз кашлянул, подражая рогатому прыгуну. И буквально через мгновение гончая пронеслась мимо, ловко развернулась - и увидела человека.
      Меч сверкнул в воздухе и плашмя опустился на голову пса. Один есть. Вторая псина уже не замешкалась - с набега, с рычанием прыгнула на северянина. Ее учили брать не только зверя. Но есть разница между простолюдином и воином. И разница эта вспыхнула снопом искр в собачьей голове.
      Данил мысленно похвалил себя. Оба гончака живы (жаль убивать таких прекрасных животных!), но очухаются не скоро.
      Звук шагов со стороны лагеря. Светлорожденный прижался к стволу. Спустя полминуты он разглядел силуэт человека. Тот шел прямо к северянину. Данил не сразу сообразил, что хуридит просто идет за собаками. Светлорожденный бесшумно переместился вправо. Человек миновал его, не заметив. И оглушенного пса он тоже не заметил, хотя сам Данил прекрасно видел белый собачий бок. От хуридита несло страхом. Хорошо. Ночью страх превращает во врага любую тень. И превращает в тень настоящего врага. Второго пса хуридит заметил. Потому что споткнулся об него. Вскрикнув, ловчий тут же осекся и завертел головой. Затем присел и ощупал тело собаки. Но тут он почувствовал прикосновение металла к шее - и обмочился от страха.
      - Кричи, - негромко произнес Данил. - Кричи - или умрешь.
      - Снарядить арбалеты, - распорядился Дорманож.
      - Пардов берем? - спросил брат Хар.
      - Нет.
      - Черные повязки? - понизив голос, спросил Опос.
      - В лесу? - язвительно бросил Дорманож.
      - Кто бы ни был - его следует проучить! - заявил брат Хар. - Мы воинствующие монахи! И это наш лес!
      - Э, кричал кто-кто? - перебил его Опос.
      - Наш ловчий, - сказал Брат-Хранитель.
      - Хар, затуши костер.
      Ловчий попытался крикнуть, но сдавленное ужасом горло только булькнуло. Данил убрал меч.
      - Делай, что скажу, - и останешься в живых. Понял?
      Хуридит кивнул.
      - Брось пику.
      Ловчий отшвырнул оружие.
      - Теперь зови остальных.
      - Господин... - хрюкнул хуридит.
      - Я...
      - Кричи, - меч снова коснулся шеи ловчего.
      - Ваша святость! - хрипло выкрикнул тот.
      - Громче!
      - Ваша святость! - истошно завопил лов чий. - Ваша святость! Скорей сюды! Тута собаки побитый! Ваша святость!
      Услышав второй, отчетливый, вопль ловчего, брат Хар бросился на крик.
      - Стоять! - рявкнул Дорманож.
      - Костер гаси!
      - Ваша святость! Скорей! - донеслось из чащи.
      Хар свирепо растоптал последние угольки. Теперь только свет молодой луны разгонял темноту.
      - Останешься здесь, - приказал Брат-Хранитель следопыту. - Позовем откликнешься. Хар, Опос, разойдитесь на тридцать шагов и обогните крикуна.
      - Ловушка? - спросил брат Опос.
      Ловчий продолжал надрываться.
      - Возможно. Вперед!
      Сам Брат-Хранитель выждал несколько минут, а затем двинулся прямо на голос. Страха он не испытывал. Хар прав: воинствующему монаху дюжина разбойников - тьфу! Но есть еще вчерашний старикашка и день безуспешного преследования неизвестно кого, - нет, Дорманожу все это определенно не нравилось.
      Трое хуридитов двинулись в лес. Один остался. Рудж понял: пора. Успокаивая себя тем, что охотничьи парды не бросаются на людей без повода, кормчий двинулся к цели. Парды не спали. При приближении Руджа звери зарычали. Один потянулся вперед, насколько позволяла привязь, навис над кормчим.
      - Спокойно, спокойно, малыш, - забормотал Рудж и поспешно сунул парду рукавицу.
      Зверь ткнулся носом и заурчал. Жесткий язык с шорохом прошелся по холстине. Еще один пард подошел сбоку, пихнул, фыркнул в ухо, потянулся к рукавице. Первый щелкнул зубами: не лезь!
      Осмелевший Рудж похлопал парда по спине и - удача! - рука его наткнулась на луку седла.
      И второй - тоже оседлан!
      Кормчий набросил ремень на шею второго парда, перерезал привязь и прыгнул на спину первого зверя. Наклонился, нащупывая вторую привязь... услышал щелчок тетивы и тупой удар попавшей в цель стрелы. Пард завизжал, взвился в высоком прыжке. Кормчий полетел вниз, а пард с жалобным воем умчался прочь. Прежде чем оглушенный кормчий пришел в себя, стрелявший прыгнул на него и ударил ножом в грудь.
      Светлорожденный увидел Дорманожа шагов за двадцать. Брат-Хранитель северянина не заметил, поскольку тот сливался со стволом. И дыхания его хуридит тоже не услышал: при приближении монаха Данил перестал дышать. Но одну ошибку светлорожденный совершил. Воспитание не позволило Данилу убить хуридита внезапным ударом. Кроме того, Дорманож оставил шлем на поляне и в темноте Данил принял монаха-воина за слугу. И, коснувшись клинком его шеи, скомандовал:
      - Стой!
      Светлорожденный понял свою ошибку, когда его меч звякнул о металл шейного выступа кирасы.
      Дорманож отшиб оружие северянина латной рукавицей и рубанул собственным мечом. Данил успел защититься боевым браслетом, но левая рука его онемела - так силен оказался удар. Дорманож, выхватив кривой кинжал, попытался вспороть северянину живот. Данил отпрыгнул и, выигрывая время, веером раскрутил клинок. Затем - выпад, восходящее движение и резкий мах клинком вниз, к колену. Дорманож успел убрать ногу.
      "Тысяча демонов! - изумился Данил. - Какой боец! Откуда он взялся?"
      Точно такой же вопрос задал себе и Дорманож.
      В темноте Данил не мог определить возраст противника, но по тому, как тот дышал, предположил: не так уж молод.
      Вниз - поворот - прямой укол - скользящий отвод - прыжок с режущим слева. Выкованный вагарами клинок пел негромкую песню и весело звенел, встречаясь с конгской сталью.
      Данил поворотом кисти отвел встречный выпад, свободной рукой поймал запястье хуридита, резко повернул. Монах, вскрикнув, упал на колено... и ударил светлорожденного кинжалом, целясь в пах. Данил, не успевая парировать, выпустил руку противника, упал на спину, перекатился и встал на ноги. Кинжал хуридита распорол его штанину. По счастью, только ее. Но Данил понял: хуридита надо класть сейчас. Еще одна ошибка может оказаться необратимой. Светлорожденный отступил, и хуридит, разумеется, ринулся вперед. Шаг в сторону, меч Данила упал на траву, пальцы сомкнулись на правом запястье Дорманожа, поворот, рывок... Ноги хуридита оторвались от земли, миг - и он зарылся головой в мокрую листву. Светлорожденный вышиб у него меч (кинжал монах выронил) и придавил к земле. Теперь жизнь хуридита принадлежала Данилу.
      Рудж услышал скрежет стали о сталь, ощутил боль в груди. Враг, прижав кормчего коленом к земле, долбил ножом, пытаясь продырявить кольчугу. Похоже, он не соображал, что делает, иначе уже давно перерезал бы северянину горло. Боль изгнала туман из головы кормчего, и Рудж врезал противнику коленом между ног. Попал! Кинжал в последний раз царапнул по кольчуге - и хуридит повалился на бок. Рудж поднялся, зашипев от боли в ушибленной спине. Вынул меч... Никто на него не нападал. Пардов схватка людей не заинтересовала. Они обнюхивали сброшенную кормчим рукавицу.
      Рудж возблагодарил Повелителя Судеб, зацепил ремень, болтавшийся на шее одного парда, за седельную пружину второго и вскарабкался в седло. Пард рявкнул, щелкнул зубами, но получил по носу и успокоился. Рудж хлопнул его между ушей: пошел, приятель. Оставались еще два парда, но кормчий решил: им с Данилой хватит и двух. Светлорожденный, конечно, забрал бы всех, но моряк не знал правил сухопутной войны, одно из которых гласило: ничего не оставляй врагу.
      - Кто ты и почему преследуешь нас? - на аркинно спросил Данил.
      - А ты, имперец, что ты делаешь на землях Братства? - задыхаясь (светлорожденный крепко приложил его оземь), проговорил Дорманож.
      Дерзость спасла Брату-Хранителю жизнь. Перерезать горло столь умелому и отважному воину? Все равно, что выпить залпом тридцатилетнее вино. Светлорожденный охотно вернул бы хуридиту меч и продолжил поединок. Но это удовольствие придется отложить. В конце концов, он затеял игру не ради истребления монахов, а о пардах Рудж наверняка уже позаботился. Один удар кулаком - и монах обмяк.
      Лучше бы Данил его убил. Но светлорожденный не знал, кому оставляет жизнь. И он не был бы Данилой Русом, если бы поступил иначе.
      На полпути к лагерю северянин наткнулся еще на одного монаха. Этот оказался попроще. Первым же выпадом светлорожденный проткнул хуридиту икру, надолго лишив возможности бегать.
      В лагере хуридитов Данил обнаружил следопыта - скулящего на четвереньках - и пару оставленных Руджем пардов.
      Светлорожденный посвистел, сунул каждому по куску вяленого мяса - и они поладили.
      Итак, набег завершился успехом. В одном только светлорожденный сильно сомневался: найдет ли его друг дорогу к их собственной стоянке? Впрочем, последнее не так уж важно. Данил отыщет его сам.
      Светлорожденный в очередной раз оказался прав. Отъехав от лагеря монахов на порядочное расстояние, Рудж понял, что понятия не имеет, куда держать путь. Поэтому поступил просто: расседлал пардов, а когда звери улеглись, втиснулся между ними и тут же заснул.
      Разбудил его Данил. Он прибыл со всей их поклажей и пардами. Ругать кормчего за беспечность светлорожденный не стал: бесполезно.
      Трех пардов, взятых в деревне, и одного из похищенных ночью отпустили. Два под седлом и один вьючный - вполне достаточно для путешествия в несколько сотен миль. В отличном настроении друзья отправились в путь. А вот для Дорманожа и его подначальных утро оказалось куда менее приятным.
      Глава третья
      Отпущенный Данилой пард вернулся к прежним хозяевам. И хвала Величайшему, иначе пришлось бы нести брата Хара на руках. Дорманож собственноручно, с подобающими молитвами, зашил рану, однако встать на проколотую ногу брат Хар не мог. Что-то важное перерезал в ноге проклятый имперский меч. В общем, взгромоздили бедного Хара на спину парда и тронулись. Прошли с милю. И решили дальше не идти. Следопыт скулил, что яйца распухли, ловчий дважды блевать ходил, да и самого Брата-Хранителя крепко отделал имперец. Ах, как он сражался! Чудо, что всех не прикончил. Воистину чудо!
      Только собаки чувствовали себя прекрасно. Однако на охотничьих псах не поедешь. Это не упряжные.
      - Опос, - скомандовал Дорманож. - Садись в седло и давай на тракт. Сколько до него?
      - Миль шесть, - ответил следопыт. - Или пять.
      - За час обернешься. А ты проводишь, - бросил он следопыту.
      Тот заскулил было, но под тяжелым взглядом Брата-Хранителя сник. Дорманожу только повод дай - враз без передних зубов останешься.
      Опос взгромоздился в седло, несчастный следопыт взялся за стремя - и отправились.
      Вернулись, конечно, не через час, но до полудня. С пардами, взятыми именем Братства у проезжих купчишек. На тракте смахнули с пары возов купеческое барахло и с удобством доехали до монастыря. Засветло.
      Риганское обиталище Братства - самое крупное в Хуриде. И самое значительное. Земель - за полмесяца верхом не объедешь. Одних рабов, бывало, до тридцати тысяч числилось. В лучшие годы. А сколько нынче людишек - никто не знал. Теперь подать по деревням собирали, а не по головам.
      Сам монастырь невелик. Но крепок. Стены в тридцать локтей, башни, ворота, железом окованные. Твердыня веры.
      Дорманож занимал в обиталище дом, лишь немногим уступавший дому Отца-Настоятеля. Сам строил. На собственные средства. А прежний дом снес. Слева от Дорманожевых хором - Настоятелевы. Эти чуток повыше, ибо по уставу положено, чтоб над ними только храм возвышался. Справа от Дорманожа казармы воинствующих монахов. С фасада - малое ристалище. Единственное открытое место в монастыре.
      Жил Дорманож с удобствами. После одиннадцати лет, проведенных в столичном дворце Братства, и еще трех - во дворце Наисвятейшего, Дорманож привык к роскоши. Правилами, впрочем, роскошь не возбраняется. Если средства есть.
      Хранительство в Ригане для Дорманожа - опала. Кабы не интриги, быть бы ему в числе Отцов-Управителей. Но опала - не казнь. Все еще может перемениться.
      После вечерней службы Дорманож отправился к Отцу-Настоятелю. Тот весь истомился - так хотелось узнать, что же произошло. Но посылать за Дорманожем, чтоб явился с отчетом, не стал. Сам придет. Отношения у Брата-Хранителя и Отца-Настоятеля - трудные. А ладить надо. Для общей пользы.
      Расположившись с удобством на ложах, предназначенных для глубокомыслия, приступили к делу. То есть Дорманож рассказывал, а Отец-Настоятель слушал, запивая неприятные вести черным сладким вином.
      Начал же Брат-Хранитель с того, что встретили они человека в облачении странствующего монаха. И сказал им тот человек, что бродят в Риганском лесу люди нехорошие. И в доказательство своих слов показал стоянку. Пока же Дорманож с Харом, спешившись, осматривали следы, монах пропал. И брат Опос, коему поручено было за смиренником приглядывать, только руками разводил. Монах пропал, даже следа не оставив, но след чужаков остался. А посему решил Дорманож пренебречь охотничьим весельем ради долга и пустил собак по человечьему следу...
      - Нехорошо вышло, - дослушав, пробормотал Отец-Настоятель. - Что будешь делать, Брат-Хранитель?
      - Прошу твоего совета, - с деланным смирением проговорил Дорманож.
      Настоятель знал: смирение фальшивое. И Дорманож знал, что Настоятель знает. Однако же ладить надо.
      - Молиться следует, - поучающе изрек Отец-Настоятель. - Величайшему молиться. И святому Дихгиму, покровителю Риганского обиталища.
      - Уверен ли ты, что не простые то разбойники, а проклятые имперцы?
      Дорманож пожал плечами.
      - Можно выяснить, - сказал он. - Помолившись.
      Иначе говоря, послать к "лесным братьям" человечка. И спросить. Но прямо об этом не скажешь. Что "лесные", что "ночные братья", иначе именовавшиеся "черными повязками", перед Наисвятейшим - преступники. Но помнил Дорманож, и Отец-Настоятель тоже помнил: те из облеченных властью, кто вознамеривался с этими преступниками покончить, - кончали плохо. А кто с разбойниками ладил - извлекал немалую пользу. Для Братства. И для себя. Тем более и овцы послушней, ежели дикие псы поблизости.
      Помолчали ради солидности. Затем Отец-Настоятель сообщил, что должен подготовиться к святой службе. А потому Брат-Хранитель может удалиться. Что Дорманож и сделал.
      Репутация Дорманожа требовала возмездия. Да и как ревностный представитель Братства он должен отыскать и покарать имперских шпионов. В первую очередь отыскать. Брат-Хранитель потянулся к гонгу... и почувствовал: кто-то есть за спиной. Он резко обернулся, готовый излить гнев на бестолкового раба... Но увидел не раба, а незнакомого тщедушного человечка. Человечек лежал, развалившись на любимом ложе Брата-Хранителя.
      От подобной наглости Дорманож потерял дар речи.
      - Пустое, - усмехнулся человечек. - Не гневись - от злобы кровь портится.
      И по скрипучему голосу Брат-Хранитель признал в нем вчерашнего монаха.
      Незваный гость щелкнул перстами - и прямо из воздуха возникла серебряная курильница с гибкой трубкой. В покоях потянуло дурманным дымком.
      - Не желаешь, святой брат? - осведомился маг.
      - Нет!
      Маг, раздери его демоны! По закону Наисвятейшего за колдовство полагалась немедленная смерть - посредством вздергивания за ноги над монастырскими воротами. Проклятого следовало оставить висеть, пока душа его - вместе с чарами - не истечет в землю. Однако дураку, который пожелал бы проделать подобное с магом, следовало только посочувствовать. Дорманож дураком не был. К тому же краем уха он слышал: у Отцов-Управителей в последние годы даже дела какие-то завелись с тайдуанскими Алчущими Силы.
      - Значит, не хочешь, - чародей выпустил струйку пряного дыма. - Зря. Хур освобождает дух постижения.
      Дорманож снял со стены меч в ножнах. Пристегнул к поясу. Маг не препятствовал.
      - Тебе не место здесь, - проворчал Брат-Хранитель.
      Чародей ухмыльнулся. На редкость гнусная рожа.
      - Хочешь знать, где твои враги?
      Дорманож молчал. Сам скажет, иначе не спрашивал бы.
      - Хочешь знать, откуда взялись в Риганском лесу имперцы?
      - Говори, - буркнул Брат-Хранитель.
      Тройное проклятье! Ему стало неуютно в собственных покоях.
      - Слыхал ли ты о корабле, что сгорел недавно в Воркарской гавани?
      - Да.
      - Я его сжег! - с видимым удовольствием сообщил чародей.
      - Зачем?
      Незваный гость проигнорировал вопрос.
      - Те двое, - сказал он, - удрали с того корабля. Они тебе понравились?
      - Дерутся хорошо, - признал Дорманож.
      - По крайней мере, один из них.
      - Еще бы! Ты скрестил клинок с потомком Асенаров. Гордись!
      Дорманож чуть шевельнул плечами. В имперских родословных он не разбирался.
      - Когда я его поймаю, вздерну на три локтя выше, чем обычного бродягу. Понравится твоему благородному такой почет?
      - Он не мой, - покачал головой чародей. - Делай с ним, что пожелаешь. Но есть одна вещь, которая принадлежит мне. Я помогу тебе, святой брат, а ты, когда схватишь северянина, отдашь мне эту вещь.
      - Если не сочту ее полезной для Братства! - отрезал Дорманож.
      - Братству будет очень полезно, если эта вещь не попадет в Империю, с нажимом произнес маг.
      - Что за вещь?
      - Тебе, святой брат, о том знать не обязательно. Схвати имперца - и я приду за ней.
      - Если не опоздаешь!
      - Не беспокойся. Я не опоздаю. Хуже будет, если опоздаешь ты.
      - Где они?
      - На пути в Кариомер. Через четыре дня будут там.
      - Я возьму их. И спрошу, какого демона им надо в Кариомере.
      - В Кариомере - никакого. Они идут в Конг.