Волосы Данила белели в темноте. Он специально снял головную повязку, чтобы Рудж не потерял его из виду. Светлорожденный шел первым, легко, бесшумно, непонятно как в полной темноте выбирая самый удобный маршрут. А кормчий ковылял следом, прощупывая дорогу посохом, посох то и дело цеплялся за корни, и Рудж ругался шепотом, многословно и витиевато. Загонял его светлорожденный. Два дня и две ночи без сна. Только прошлым утром сжалился, позволил поспать до темноты. А то Рудж уж и жалеть начал, что не сгорел вместе с «Баловнем». Миль сорок отмахали, не меньше. А сколько еще до благословенного Конга?
      Это Данил решил идти в Конг. Рудж предпочел бы захватить лодку и попытать счастья на море. Но светлорожденный отверг эту идею. Слишком большой риск, сказал. Сезон плохой, и сторожевые шекки шарят вдоль побережья. Мол, хуридский лес лучше хуридского моря.
      За два дня Рудж накушался хуридского леса досыта. Мокрые чавкающие под ногами мхи, грибы, будто опухоли. Кричаще-яркие и ядовитые, разумеется. Черная листва, черные стволы. На некоторых – следы когтей. На высоте, до которой Руджу и с плеч Данила не дотянуться. Одичавшие собаки, с заката сопровождавшие северян и только полчаса назад отставшие неизвестно почему.
      – Стой,– негромко сказал Данил, и кормчий послушно замер.
      – Что? – шепотом спросил он, тщетно пытаясь разглядеть что-то в темноте.
      – Пахнет большой кошкой.
      – Леопард?
      – Или кугурр.
      Отлично. Вот только кугурра им не хватало. Меч Данила выскользнул из ножен. Беззвучно. Узкий длинный клинок работы вагаров еле заметно светился. Как след лунного луча.
      Рудж вынул собственный меч, короткий, расширяющийся к жалу, удобный в рукопашной на палубе, но совершенно непригодный для схватки с хищником.
      – Иди за мной,– прошептал светлорожденный. А через дюжину шагов: – Кугурр. Я его вижу.
      Рудж не видел ничего. Но очень хорошо представлял себе кугурра: гигантскую кошку в семь локтей длиной, в пасти которой без труда уместилась бы голова кормчего.
      – Если прыгнет – уходи вправо,– сказал Данил.
      «Интересно, как я узнаю, что он прыгнул?» – подумал Рудж.
      Как ни странно, он не испытывал страха.
      – Великий Повелитель Судеб! – произнес Данил чистым звонким голосом.– Отведи от нас беду или дай встретить ее достойно!
      Басовитый рык наполнил ночь. От этого звука у Руджа мгновенно взмокла спина.
      – Зверь Ночи, уйди с нашего пути! Или мы попробуем твоей крови! – Данил сделал еще пару шагов навстречу хищнику. Кормчий напрягся и приготовился отпрыгнуть вправо при малейшем звуке.
      Но все было тихо.
      – Он ушел,– сказал светлорожденный и вложил меч в ножны.
      – Хвала богам! Я уж решил, что стану ужином!
      – Я охотно поиграл бы с ним,– произнес Данил.– Но днем.– И после паузы добавил: – Скверно живут хуридиты. Кугурр-охотник – в миле от человеческого жилья.
      – Жилья? – удивился Рудж.
      – Запах дыма.
      – А-а-а…
      – И мы пойдем туда,– сказал Данил.– Может, удастся купить пардов.
      «Или нарваться на меч,– подумал Рудж и по привычке потрогал золотую сережку-значок Братства.– Охрани меня, Морская богиня!»
      Только вот сумеет ли защитить Покровительница здесь, на суше?
      Спустя четверть часа они вышли из леса на озаренное лунным светом вспаханное поле. Сапоги Руджа по щиколотку утонули в грязи. Северяне пересекли поле и оказались перед частоколом, не способным остановить даже ребенка. Перелезли через хилый тын и замерли, прислушиваясь. Справа забрехал пес, но, вроде, сам по себе, а не потому что учуял чужих. Крохотная деревушка, грязная улочка. Шагах в сорока, над входом одного из домов – горящий фонарь. И в окошке тоже свет. Единственные огни во всем поселке.
      Начал накрапывать дождь.
      Справа от входа, под навесом спал пард. Данил показал на него и поднял палец. Затем толкнул дверь.
      За столом сидели три монаха и играли в кости. Пахло кислым вином и еще какой-то дрянью. Скорее всего, самими монахами.
      Дверь заскрипела, и играющие разом повернулись на звук.
      – Мир вам! – на аркинно произнес светлорожденный.
      Монахи тупо глядели на него.
      – Мир вам,– повторил Данил.– Нам нужен кров, почтенные хозяева!
      Тупые ленивые хуридиты. Как раз такими их представляют в Империи. Рудж расслабился. Как оказалось – рановато.
      С неожиданном проворством один из монахов выскочил из-за стола. И в руках у него обнаружился здоровенный меч.
      – Мир вам! – в третий раз повторил Данил и поднял пустые руки.
      Монаха это не смутило. Меч мелькнул в воздухе и с хрустом врубился в стену, потому что светлорожденный вовремя убрался с пути клинка.
      Двое других монахов тоже вскочили, а светлорожденный, отпрыгнув назад, выхватил меч.
      – Твой – правый! – крикнул он кормчему.
      Противник Руджа, широкоплечий, жилистый, держал меч двумя руками. Солидный меч, раза в полтора длиннее, чем у Руджа. И орудовал им хуридит довольно ловко. Рудж подпрыгнул, увернувшись от удара по ногам, скользнул под руку монаха и кинжалом полоснул его по левой руке. Пустяк, царапина. Монах не мог использовать свой длинный меч на такой дистанции, поэтому он локтем отбросил кормчего и обрушил на него тяжелый клинок. Парировать Рудж не рискнул – и отскочил в сторону. И еще раз. Здоров хуридит! Машет такой махиной, словно она из дерева.
      Монах ощерился: почувствовал, что сильнее. Рано, друг!
      Рудж поддел ногой табурет и отправил его в физиономию хуридита. Могучий клинок разнес табурет в щепы… и брошенный кормчим кинжал вонзился в живот противника. Как и предполагал Рудж, кольчуги на хуридите не было.
      Монах удивленно посмотрел вниз, на рукоять кинжала, открыл рот, но так ничего и не сказал, просто повалился на земляной пол.
      Рудж обернулся.
      Данил стоял у стены, наблюдая. Оба его противника валялись без признаков жизни.
      Рудж улыбнулся и салютовал мечом. Затем вытащил кинжал из монахова брюха, добил раненого ударом в сердце, вытер кинжал и спрятал в ножны.
      В горле у кормчего пересохло, но когда он взял со стола кувшин с вином, Данил сказал:
      – Не стоит. Желудок испортишь. Там в углу, в бочонке, кажется, вода.
      В бочонке оказалось пиво. И не такое уж плохое.
      Они сволокли убитых монахов в угол и поужинали тем, что осталось от их трапезы.
      – Скоро рассвет,– заметил Данил.– Ты сыт?
      – Вполне. Теперь бы еще чистую постель без пауков и прочей дряни, приятную молодую хуридскую девушку…
      – Кривоногую. Пузатую. С отвратительной кожей и таким же запахом,– усмехнулся светлорожденный.– Обойдешься без девушки. А вот поспать можешь. Думаю, спешить некуда. Готов поспорить – эти парни привыкли дрыхнуть до полудня. А значит, нас никто не побеспокоит. Укладывайся, друг Мореход, а я покараулю.
      Рудж не заставил себя уговаривать. Сдвинул скамьи, стащил сапоги и улегся.
      – Жестковато, зато сухо,– пробормотал он.– Эх, где моя подвесная коечка?
      – Там же, где и все остальное,– буркнул Данил. Сгоревший корабль не давал ему покоя.
      Рудж проснулся первым. Данил спал сидя, даже не спал, дремал. Караулил. Обнаженный меч – рядом, на столе. Железный человек. Рудж выглянул в окно: пустая улочка, покосившиеся заборы, дождь. Посреди улицы, в раскисшей земле – дохлая крыса.
      Кормчий вышел наружу, помочился у крыльца. Бедняга-пард завозился под своим навесом – голодный. Рудж подставил ладони под струйку стекавшей с крыши воды, умылся. Когда он вошел в дом, Данил уже вложил меч в ножны.
      – Все тихо? – спросил он.
      – Как на кладбище. Надо парда покормить.
      Данил кивнул, принялся откидывать крышки ларей, нашел мешок с сушеными грибами. Рудж тем временем обшарил пояса и кошели убитых и отправил их содержимое в свой собственный привязанный к поясу кошель. Затем столкнул трупы в подпол и захлопнул люк.
      – Пошарь здесь как следует, Мореход,– посоветовал светлорожденный.– У нас дальний путь.– И, накинув монашеский плащ с капюшоном, взял мешок с грибами и вышел за дверь.
      Два хуридита появились на другом конце улицы. Данил наклонил голову, скрывая лицо. Но предосторожность оказалась излишней. Едва завидев его, местные тут же развернулись и засеменили в противоположном направлении. Глядя на их согнутые мокрые спины, светлорожденный испытал нечто вроде сострадания. Невозможно было поверить, что предки их пришли на Черный материк из Аркиса или вольного Хольда.
      Некрупный, холка всего на ладонь выше плеча Данила, пард громко заурчал. Грибы учуял. Светлорожденный развязал мешок и высыпал часть грибов в кормушку. Пард набросился на еду, словно голодал неделю. Ребра так и ходили под грязной желтой шкурой. И едва грибы захрустели в его челюстях, из соседнего сарайчика послышался жалобный вой.
      Данил заглянул внутрь – и обнаружил еще двух пардов: тощую, недавно окотившуюся, судя по набухшим соскам, парду и облезшего старого самца. Последний с трудом поднялся. Лапы у него дрожали, а вонял он хуже мороса . Данил накормил обоих, затем осмотрел сарай и обнаружил три комплекта упряжи. В полном порядке, даже с седельными сумами, помеченными пятиконечным крестом Святого Братства монахов-воинов. Сумы Данил прихватил в дом.
      Изыскания Руджа тоже оказались плодотворными. Вяленое мясо, лепешки, варенные в сахаре комки черного хуридского винограда, сушеные фрукты и прочая снедь, не слишком изысканная, но вполне съедобная. Главное – много. Одежда, всякая мелочь, вроде игл и веревок. И, главное,– карта!
      Кормчий как раз изучал ее, когда Данил вошел в дом.
      – Смотри,– сказал моряк, ткнув пальцем в засаленный пергамент.– Мы – здесь. А здесь – тракт, который ведет точно на юг. До границы миль шестьсот, если я верно понял масштаб. Это – напрямую, а так – раза в два больше. Но все равно верхами за месяц доберемся. Как там пард?
      – Под седло годен,– без особого воодушевления ответил светлорожденный.– Там еще двое, но один – совсем развалина.
      – Можно навьючить на него провизию,– предложил кормчий.
      – Не искушай Судьбу, Мореход! – засмеялся Данил.– Мы пришли сюда пешком, а уедем в седлах и даже с картой. Пардов я накормил, давай-ка и мы позавтракаем.
      Когда поели, Рудж выбрал из вороха одежды две рясы покрепче и почище остальных и пару коричневых плащей из паутинной ткани.
      Они натянули все это поверх собственных курток и кольчуг.
      – Ну, благородный Данил, мы с тобой точь-в-точь два здешних держиморды! – одобрительно заметил кормчий.– Теперь если кто и рискнет преградить нам дорогу, так только такие же монахи. И тогда у тебя будет шанс получить удовольствие!
      – Будь спокоен, я его не упущу! – заверил Данил.– Седлаемся и в путь.
      Пока ехали по деревеньке, дважды попадались навстречу местные. Но убирались с дороги быстрей, чем крысы, завидевшие охотничьего пса. Данила это не столько радовало, сколько раздражало.
      – В Хольде нас давно бы взяли на клинки,– проворчал он брезгливо.
      – В Хольде, благородный Данил, гостю не приходится добывать пищу силой. И, заметь, в наших гаванях не сжигают мирные суда.
      – Не уверен, что это хуридиты,– мрачно произнес светлорожденный.
      – А кто?
      Данил не ответил.
      Они выехали на тракт, скользкую от грязи грунтовую дорогу между черноствольных хуридских деревьев с кирпичного цвета листвой, как в осеннем хольдском лесу. Но эти листья круглый год не меняли цвета. Между черными стволами тянулись к свету тощие сосенки с красными хвойными метелками на макушках.
      Сытые звери бежали совсем даже неплохо.
      «Маленькая выносливая животинка»,– подумал о своей парде Рудж.
      Высокое седло мерно поскрипывало. Кормчий не считал себя хорошим наездником, но ему нравилась верховая езда. Во всяком случае, куда приятней, чем брести по раскисшей дороге. Струйки дождя сбегали с капюшона. Изредка из серой мути впереди возникала запряженная волами телега. Но никто из встречных не осмеливался поднять глаза на «монахов». Не ровен час – разгневаются и порубят. Руджа и Данила это вполне устраивало.
      Данил, сын Волода, взял в руки меч, когда ему исполнилось четыре года, а убил первого врага – в пятнадцать. Это был магхар, пробравшийся из Проклятых земель на западе Белой Тверди. В двадцать два года светлорожденный стал сотником и получил свой нагрудный знак лично из рук Стража Севера Нила Биоркита. Высокая честь. Правда, Нил, давний друг отца, сам учил Данила владеть оружием. Но ученик не посрамил учителя.
      Когда на морях, которые оставались безопасными почти полвека после побоища у берегов Конга, снова появились шекки под красными парусами, Данил пошел в воины-моряки. И не в Южную эскадру, а на вольный хог. Меньше силы – больше славы. Спокойные времена, похоже, заканчивались. В Гураме Алчущие Силы прибрали к рукам Владыку владык и, похоже, подбивали его вторгнуться в Эдзам. В благословенном Конге тоже множились люди, желавшие войны «во имя объединения Черной Тверди». Правда, Тилод Зодчий все еще крепко сжимал кормило власти, но он был стар, а единственный сын Тилода, Сантан-Освободитель,– сгинул где-то в горах Хох. Конг, Урнгур, Хурида. Урнгриа Данил видел в деле. Натасканных Биорком наемников эдзамского правителя. Говорят, стоило сотне их появиться на эдзамском берегу Зуры, и бур-чаданну на соседнем берегу немедленно сворачивали шатры. И тут же, не без злорадства, Данил вспомнил, как десять лет назад хуридские «ночные братья» набезобразничали в урнгурском открытом городе Чагуне. Тогдашний Наисвятейший отказался выдать преступников, и три тысячи всадников урнгриа смерчем пронеслись по юго-западу Хуриды, вырезая всех «ночных братьев» и вообще любого, кто осмеливался поднять меч. Говорили, когда урнгриа повернули обратно, тогдашний Наисвятейший умер от счастья. И освободил место для нынешнего, тут же заверившего Урнгур в своей полной лояльности. Лояльность Хуриды! Данил усмехнулся. Отец его весь последний год занимался именно Хуридой. Главным образом пытаясь помешать возникновению союза Наисвятейшего и Алчущих. Трудно сказать, насколько удачно. Конечно, волшба в Хуриде по-прежнему была запрещена. И в день их прибытия повешенный за ноги труп колдуна украшал портовую площадь в Воркаре. Но есть же разница между деревенским колдуном и настоящим чародеем…
      Справа лес сменился болотом. В черном тростнике трубно орали лягушки.
      – Эй! – окликнул светлорожденного Рудж.– Побереги пардов!
      Задумавшийся Данил пустил своего зверя крупной рысью.
      – Когда кончится болото, устроим привал,– сказал светлорожденный.
      Впереди появился всадник в коричневом плаще воина-монаха. Поднял руки в ритуальном приветствии. Северяне ответили тем же. Разминулись. Хуридит ничего не заподозрил.
      Болото кончилось.

      Прошло пять дней. За это время Данил и Рудж преодолели изрядный кусок пути. Двигались в основном по ночам, днем отсиживались в лесу. Встречавшиеся городки обходили, через деревни ехали напрямик. Парды отъелись на подножном корму – дождь выгнал из земли несметное количество грибов, вдоль болот росли кусты, усыпанные гроздьями тусклых сизых ягод. Парды пожирали их с невероятной жадностью. Рудж рискнул, попробовал – оказалось ничуть не хуже винограда. Если бы не дожди, кормчий счел бы путешествие вполне терпимым.
      Спокойная жизнь кончилась в полдень шестого дня. Северяне проснулись от тревожного ворчания пардов.
      Данил прислушался.
      – Пеший,– негромко произнес он.– Один.
      Но едва разбудивший их человек появился на поляне, светлорожденный убрал руку с меча. Сутулый старик ростом по плечо Руджу, тощий, лысый, как выяснилось, когда пришелец откинул капюшон. Остатки волос старикашка заплел в косицу и свернул на манер жителя Тайдуана, но одет по-здешнему.
      Парды зарычали. Пришелец им не нравился. Но Данил не счел его опасным.
      – Есть хочешь? – на аркинно спросил светлорожденный, верный обычаям.
      – Благодарю… благородный воин! – ответил старичок… На хорошем хольдском.
      Рудж недоверчиво оглядел пришельца от оловянного цвета косицы до коричневых сапог.
      – Ты кто? – напрямик и довольно недружелюбно спросил он.
      Данил никогда не позволил бы себе такой бестактности.
      Но старичок ничуть не обиделся.
      – Усик меня зовут,– ответил он добродушно.– Не осмеливаюсь спросить, что делают светлорожденный Империи и его друг в хуридском лесу.
      – Позволь узнать, почему ты предположил, что я – светлорожденный? – осведомился Данил.
      Он уже жалел, что предложил пришельцу пищу.
      – В благородном господине – кровь Асенаров! – Старичок усмехнулся, обнаружив полный рот отличных зубов.– Я видел твоего родича однажды. А если б и не видел – твоя кольчуга, меч… Вагарова работа, верно?
      И, усевшись на бревно подле костра, с невероятной быстротой принялся уплетать холодную грибную похлебку собственной, извлеченной из-за голенища ложкой. Через пару минут котелок опустел.
      Рудж и Данил: один – с удивлением, второй – восхищенно,– наблюдали за исчезновением собственного обеда.
      Старичок докушал, с сожалением поглядел на донышко и тщательно облизал ложку.
      – Я не всегда так ем,– пояснил он.– Но когда нервничаю, мне надо кушать.
      – И что же тебя, сударь, обеспокоило? – поинтересовался Данил.
      – У меня серьезная встреча здесь, в этом лесу,– важно сообщил старичок.– Кстати, он принадлежит Риганскому монастырю. Монахи называют его Мокрым, чернь – Могилой. Потому что пойманных тут бродяг святые братья обычно живьем закапывают в землю.
      Все это было поведано доброжелательным дребезжащим тенорком. Словно дедок рассказывал о прихотях любимой внучки.
      – И с кем же у тебя назначена встреча, сударь? – спросил Данил.– Уж не с монахами ли?
      Усик прижмурил глаз, поглядел сначала на светлорожденного, потом на хмурого кормчего.
      – С вами, благородный Данил и достойный Рудж!
      И наклонил голову набок: ни дать ни взять – стервятник ург, приглядывающийся к падали.
      – Ты встретился,– Данилу совсем не понравилось, что старикашка знает их имена: тут уже не прикроешься болтовней о фамильном сходстве.– Говори!
      – Мне нужна твоя помощь, благородный господин! – Усик склонил голову к другому плечу и обозрел светлорожденного другим глазом.
      – Мы – беглецы во враждебной стране,– сказал Данил.– Мы можем вместо помощи принести тебе смерть.
      – Не беспокойся об этом. У тебя есть некая вещь, которая тебе не принадлежит. Верни ее мне, и я буду вечно тебе признателен.
      – Что ты имеешь в виду? – спросил светлорожденный.
      – Он имеет в виду браслет, который ты носишь на руке,– вмешался Рудж.– Я думаю, нам следует его убить!
      – Уж не думаешь ли ты, морячок, что сможешь меня убить? – осведомился старичок.
      – Уходи! – резко бросил Данил.– Ты ел мою пищу, и я не хочу применять силу!
      – О! Мой господин чтит старинные обычаи! – Усик захихикал.– Что ж, я тоже не стану тебя убивать.
      Он вскинул руку:
      – Гаваом лхац…
      – Ни слова, маг! – Меч светлорожденного мгновенно оказался у груди Усика.– Ни звука – или я забуду о старинных обычаях…
      – …атм! – закончил чародей.
      И Данил окаменел.
      – Богиня,– прошептал Рудж, коснувшись своей серьги.– Богиня, укрой нас!
      Чародей захихикал, схватил светлорожденного за руку и дернул застежку браслета. Руджа он явно и в грош не ставил. Металлический щелчок – и браслет с посланием – в руке мага…
      В этот момент ветер хлестнул по кронам, сорвав черные хлопья листьев. Солнечный луч ударил прямо в глаза светлорожденному,– и он очнулся. И, не раздумывая, полоснул мечом.
      Чародей взвизгнул, взмахнул руками… и пропал.
      Серебряный браслет лежал у ног светлорожденного. Данил поднял его и надел на запястье.
      – Благодарю тебя, Богиня! – проговорил Рудж.
      Голос его дрожал.
      – Да,– сказал Данил.– Это было неприятно. И обед наш сожрал, паршивец! Парды-то, умницы, сразу его раскусили. Как ты разбил чары?
      – Не я, Морская богиня,– Рудж коснулся серьги.– Мы, Владыки морей, хранимы от магии. По счастью, не только на море, как выяснилось. Но это тайна, Данил!
      – Я понимаю,– он покачал головой.– Алчущий из Тайдуана. Ну и ну!
      – Почему из Тайдуана?
      – Акцент. Седлай-ка парда, Мореход. Пообедаем мы где-нибудь в другом месте. Чует мое сердце – отсюда надо убираться!

* * *

      – Ушли четыре часа назад,– доложил следопыт и отшатнулся от зарычавшего на него пса.