- Расскажи мне о печальной участи Шинона! - попросил он.
      - О да! - Лицо Наместника изобразило скорбь. - Он был убит! Предательски убит!
      - Разве? - удивился Тилод. - А мне сказали: он погиб в поединке.
      - Кто сказал? - быстро спросил Наместник.
      - Кто? - Тилод не стал выдавать Лэна. - Мне сказал так один из людей достойного Ганга!
      Наместник не сумел скрыть недовольства.
      - Может, и так, - согласился он. - Только история эта во многом еще не ясна! Убил его некий шпион из Империи! Отважный Шинон раскусил его и решил сам схватить северянина! Он не знал страха, Шинон! И я ничего не успел сделать! - воскликнул Алан трагическим голосом. А потом добавил, уже с меньшим пафосом:
      - Почтеннейший Даг слег за день до трагедии! Ходили слухи, - он прищурил один глаз, - что и тут не обошлось без того имперского шпиона!
      - Что он сказал перед казнью? - спросил Тилод. - Ведь его казнили, верно?
      - Кого?
      - Шпиона!
      - Увы! - произнес Наместник. - Негодяю удалось скрыться!
      Тилод удивленно поднял брови.
      - Но справедливость Великого Ангана настигнет убийцу! - напыщенно заявил Алан. - По моим сведениям, он все еще в Конге!
      Тилод кивнул.
      - А кто назначен Начальником Гавани? - поинтересовался зодчий.
      - Пока никто! - ответил Наместник, и брови зодчего поднялись еще выше.
      - Столько времени без Начальника Гавани? - воскликнул он в изумлении.
      - Ну, у нас есть начальники фортов, начальник таможни... Командующий эскадрой... Мною предложен начальник Кимонской крепости, но Великий Анган... не одобрил! В общем... пока я сам присматриваю за Гаванью! заключил он. - А почему ты спросил, зодчий Тилод?
      - Из любопытства!
      - Может, ты хотел бы еще что-то услышать? - Наместник явно чего-то ждал от него. Но именно поэтому зодчий ничего больше спрашивать не стал. Ему нужно было кое-что узнать самому.
      - Нет! Благодарю, почтенный Алан!
      - Тогда вы свободны! Приятно увидеть тебя, госпожа Эйрис! Жду вечером! И помни, зодчий, мое внимание всегда обращено к тебе! - Это было предупреждением.
      Тилод еще раз поклонился. Наместник подмигнул и, кликнув собак, удалился.
      - Мы придем к нему вечером? - спросила Эйрис, когда они оказались за пределами дворца.
      - У меня было огромное желание свернуть старикашке шею! - пробормотал Тилод.
      - Что же тебя остановило? - удивилась Эйрис. - Неужели пара неповоротливых псов и еще более неповоротливых солдат?
      Тилод погладил возвращенный ему клинок.
      - Нет! - Зодчий улыбнулся. - Наверное, я еще не привык так просто относиться к своим желаниям!
      - При чем тут желания? Поверь, этот лысый коротышка опасней кугурра! Он же ненавидит людей!
      - А мне показалось, что на тебя он смотрел отнюдь не с ненавистью! заметил Тилод.
      - То же самое! - возразила Эйрис. - Любовь лианы-ползуна к тому, кого она душит!
      - Мы придем к нему вечером! - твердо сказал Тилод. - Нужно выжать из него все, что он знает! Даже если придется - силой!
      Эйрис покачала головой, но спорить не стала.
      - Куда мы сейчас? - спросила она.
      - На рынок! Купим нам пардов. А потом - к моей сестре. Хочу вас познакомить! И она, может быть, знает, куда подевался Сантан!
      Разнообразием фарангский звериный рынок уступал сарбурскому. Здесь не торговали экзотическими животными джунглей Юга, да и тех диких зверей, что водились в лесах Междуречья, тоже было немного. Зато в том, что касается домашних животных, Фаранг явно превосходил своего южного соперника.
      Горбатые быки, могучие, длиннорогие, ревели, привязанные накоротко к вкопанным в землю столбам. Рыжие, черные, пятнистые коровы с влажными сонными глазами неторопливо пережевывали траву. Их круглые бока лоснились, а рядом с каждой пенилось в кувшинах густое молоко - на пробу.
      Поодаль волновалось живое море: овцы, белые, желтые, голубые, розовые, не только конгайские, но и завезенные с Белого и Красного материков. Надменные бараны, гордо вздымающие тяжелые закрученные рога.
      На другом конце рынка хрипло рычали друг на друга огромные боевые псы; вертелись, не в силах устоять на месте, длинноногие охотничьи; выпуклогрудые упряжные с небольшими головами и пушистыми метлами хвостов, белые, черные, желтые тянулись добродушными мордами к покупателям, норовя лизнуть в лицо.
      На крытых рядах спали, привязанные к кольцам, пушистые гурамские следопыты. Иногда из мехового комка выглядывал черный нос, и раздавалось звонкое отрывистое тявканье. Кое-кого хозяева даже держали на руках: настоящий породистый, хорошо обученный следопыт стоит почти столько же, сколько сильный пард.
      На руках держали и подросших котят, пушистых и гладких, одноцветных и расписанных природой причудливыми узорами четырех цветов.
      Отдельно продавались коротконогие и короткохвостые охотницы на крыс из Хуриды, совершенно черные, остроухие, недоверчивые. Их покупали в основном приезжие; в самом Фаранге крыс не водилось.
      Глаза у Эйрис загорелись: в Городе-на-Берегу никогда не было домашних кошек. Но Тилод увлек ее к пардам.
      Выбор и здесь был велик. От маленьких, двух с половиной локтей в холке, "детских" пардов до огромных, мощных, широколапых "боевых тяжелых", с могучими шеями и хвостами толщиной в руку взрослого мужчины. Большинство - из двух конгских пород, горной и равнинной; последние, большей частью черные, иногда - с подпалинами. С конгскими соперничали гурамские хомети, такие же огромные, с гривами жестких волос вокруг широкой головы, гривами, которые спускались до груди, закрывая все горло. Крепкие ноги их обросли густой жесткой щетиной, но туловище покрыто обычной короткой шерстью. Менее подвижные, чем "конгаи", хомети тем не менее ценились дорого: жесткая шерсть в бою отлично защищала от стали и клыков. В неуязвимости они почти равнялись "хольдцам", сплошь заросшим шерстью. Но для "хольдцев" Конг слишком жарок. Здесь же продавались и аркисские "беговые", "боевые легкие" из Междуречья, неутомимые гурамские хуши и великолепные эдзамские хасцы, самые стремительные из всех.
      Тилод выбрал себе черную конгскую парду боевой породы, молодую и злобную, с мощными задними лапами и широким крупом. А Эйрис купила (втрое дороже) легконогого желтого хасца, послушного и выносливого, четырех лет от роду. Хасец сразу же признал Эйрис, а вот черная парда встретила нового хозяина оскаленной пастью. Тилод дал продавцу купленную тут же упряжь, и тот надел ее на рычащего зверя, не забыв потуже затянуть намордник.
      - Сними! - приказал Тилод. - А ее отпусти: я справлюсь!
      Продавец пожал плечами; парду звали Тьмой, и свое имя она оправдывала: тут же попыталась цапнуть Тилода за плечо. Зодчий, не церемонясь, треснул парду кулаком по лбу и, схватив за мохнатые уши, резко пригнул ее голову к земле, выворачивая и толкая назад. Парда попыталась достать зодчего лапой, но, получив коленом по носу, жалобно замяукала. Тилод тут же отпустил уши и, схватив за длинную шерсть под нижней челюстью, вложил в пасть кусок вяленого мяса. Челюсти захлопнулись с лязгом скрестившихся мечей. Тилод поскреб парде шею и, не коснувшись стремян, прыгнул в высокое седло. Парда покосилась на него желтым глазом, но даже не рявкнула: колено Тилода хорошо запомнилось ей. Зодчий бросил еще один кусочек мяса, пойманный и тут же проглоченный.
      - Ловко! - восхитился прежний хозяин. - Знал бы - больше запросил! А то ведь сбросил за норов треть цены!
      Тилод только усмехнулся.
      Хасец Эйрис уже скреб землю тонкими передними лапами. Тилод ударил пятками по животу Тьмы. Та мигом выскочила из загородки. И тут же решила укусить ближайшего конгая. Хлыст Тилода огрел ее по носу и остался тут же, перед глазами, чтобы парда не вздумала повторить попытку. Зато когда они выбрались на площадь, Тилод дал парде свободу, и Тьма огромными прыжками устремилась по поднимающейся мостовой. Легконогий хасец тут же обошел ее и, взмахивая хвостом, помчался впереди. Парда сердито рыкнула, попыталась догнать, но не преуспела.
      Эйрис, приподнявшись на стременах, оглянулась и помахала Тилоду рукой.
      - Шестой проулок слева! - крикнул зодчий.
      Дом, в котором жила сестра Тилода, был не бедным и не богатым. Обычный дом рыбака, у которого есть двое взрослых сыновей и нет пагубных привычек. Тилод много раз предлагал сестре выстроить для нее что-нибудь получше, но та отказывалась, не желая обижать мужа. Тот, хотя и гордился высоко поднявшимся родичем, никакой помощи от него принимать не хотел. В его роду такое было не принято.
      Привязав пардов к столбу ворот, Тилод крикнул:
      - Селани! Рон! Никто не откликнулся.
      Тилод позвал еще раз. Снова - молчание.
      Из-за деревянной оградки, отделявшей один двор от другого, выглянуло смуглое личико девочки лет шести.
      - Их никого нету! - сообщила она. - Зря кричишь!
      - А где же они?
      - Тетя Селани уехала! - поведала девочка, явно гордясь своей осведомленностью. - А остальные - в море!
      - А почему уехала тетя? - мягко спросила Эйрис.
      - Ее племянника и брата сцапали, и дядя Рон сказал: ей надо убраться, пока цела! Вот! Я не подслушивала! - тут же заявила она. - Они просто так громко кричали!
      - Спасибо, малышка! - сказал зодчий. - Когда мы встретимся еще раз, я подарю тебе бусы!
      - Ой, правда? - обрадовалась его собеседница.
      Но зодчий был уже в седле. Эйрис поехала за ним. Она встревожилась меньше Тилода, потому что знала: сын ее жив. А значит, они найдут его. Никто и никогда не мог удержать Эйрис-Харрок, когда она устремлялась к цели.
      Покосившуюся хижину, прилепившуюся к стене склада на южной окраине порта, трудно было назвать жилищем. Но там определенно кто-то обитал.
      - Постой снаружи! - Тилод протянул Эйрис повод своего парда и решительно толкнул скособочившуюся дверь.
      Внутри висела застоялая вонь. К запахам немытого тела примешивался кислый аромат скверного вина и дурманной "травки". Трое мужчин играли в кости. На скрип дверных петель они обернулись. Тусклый свет пыльной масляной лампы косо падал на лица игроков. Это был единственный свет в хижине, не считая того, что пробивался сквозь щели между плохо пригнанными досками. Одна из игральных костей, упав, с сухим перестуком покатилась под ноги Тилоду. Зодчий не двигался. Трое за столом сипло дышали.
      Наконец один из них прохрипел:
      - Что нужно?
      Тилод шагнул вперед и неожиданно пнул ногой стол, за которым сидели игроки. Стол с грохотом опрокинулся, придавив одного из мужчин, взвизгнувшего, как крыса.
      Двое других одновременно прыгнули на Тилода, но тот даже не удосужился вынуть из ножен меч. Его правый кулак с треском врезался в лоб одного, а левая рука сдавила запястье другого. Нож выпал из разжавшихся пальцев, и Тилод отпустил запястье.
      Третий выбрался из-под стола. Но не напал, а, напротив, покряхтывая, согнулся в поклоне.
      - Наша вина, господин! - прохрипел он. - Не признали! Кланяйтесь, черви! - рявкнул он. - Это ж сам господин Тилод, славный наш зодчий!
      - Ну, ты рубишь, хозяин! - пробормотал тот, кого кулак Тилода отшвырнул на кучу тряпья.
      - Виноваты, господин! - буркнул второй, подбирая нож. - Не признали!
      Тилод развязал кошель и бросил на пол монету.
      - Ваше! - сказал он. И заметив, как алчно блеснули три пары глаз: - А это - мое! - И встряхнул кошель.
      - Но, может, и вам кое-что перепадет, если ты, Краб, ответишь на мои вопросы!
      - Спрашивай! - заявил обладатель хриплого голоса. - Или не спрашивай! Все твои вопросы я уже знаю! Знаю и кое-какие ответы! Я видел в твоем мешочке что-то желтое!
      - Пока ты не наговорил и на медяк! - заметил Тилод.
      - Погоди, хозяин! Ну, знаю, ты не обидишь! А больше, чем я, тебе никто не скажет! Клянусь гузном Тура!
      - Так говори, разорви тебя демон! - начиная сердиться, потребовал зодчий.
      - Когда достойного господина зодчего и его славного сына сцапали какие-то ублюдки, наш добрый начальник Шинон, чья щедрость была равна доблести, призвал меня к себе! Он знал, что на меня можно положиться! Хитрый зырк в сторону зодчего. - "Краб! - сказал мне Шинон. - Какие-то гнусные ублюдки схватили моего друга и его любимого сынка! Только ты, Краб, можешь вызнать, кто это сделал! На тебе, Краб, два, нет, обещаю тебе четыре золотых дракона""...
      - Если ты не перестанешь врать, - предупредил Тилод, - вместо денег получишь это!
      И показал кулак.
      - Я вру? - фальшиво обиделся Краурх. Кулак приблизился вплотную к его носу.
      - Говорю, говорю, господин! - поспешно затараторил соглядатай. - Я узнал, узнал! Шинон думал о Дате, но разве мог столь достойный господин, как ты, совершить преступление против нашего Великого Ангана? Нет, ты не мог! Но тебя похитили! И я узнал, кто это сделал, клянусь теми четырьмя золотыми, что обещал мне Шинон! Это очень опасный враг, господин! Но я был чуток, как гурамский следопыт, и отважен, как леопард! И я узнал, кто похитил твоего сына, господин! Его зовут Хуран! Хуран, старший чиновник самого Наместника! Я рисковал, господин! Он похитил твоего сына, чтобы продать соххоггою! Я узнал это, когда Хуран велел схватить девушку твоего сына, сладкую Нини! Я узнал все это, но так и не успел получить свои четыре "дракона"! - Краб попытался изобразить печаль. - Умер отважный Шинон! Беловолосый северянин приплыл на военном корабле и убил моего доброго господина Шинона! Убил волшебным клинком из бивня хармшарка! А потом скрылся! Я знаю, куда он уплыл, но никому не сказал: ждал тебя, господин! Ждал тебя, чтобы рассказать! Ведь ты наверняка захочешь отомстить убийце Шинона Отважного? Его увез Хихарра, купец, увез вверх по реке! Жаль Шинона, что говорить! Да и мои четыре золотых "дракона" тоже пропали...
      - Хуран, ты сказал? - произнес зодчий, пытаясь вспомнить, знаком ли ему этот человек.
      - Хуран! - Краурх подобрался поближе и заглянул снизу в глаза Тилода.
      - Я много тебе рассказал! - напомнил он.
      - Да. - Зодчий развязал кошель и вынул оттуда золотой.
      Краурх принял монету с достоинством.
      - Этот Хихарра, где он теперь?
      - Ушел в Гурам в прошлом месяце! И, боюсь, вернется нескоро, господин!
      - Ладно! Что еще о моем сыне ты знаешь?
      - Его увез Сарк, господин! У Сарка - речная баржа он, я не могу тебе сказать. Его не видно уже три сезона, с тех пор, как он увез твоего Санти!
      - Санти?
      - Так звали... зовут твоего сына у нас! Его хорошо знают в Фаранге, господин! Ты можешь гордиться!
      - Пока я хотел бы его найти! - проворчал Тилод. Что еще тебе известно?
      - Это все, господин, но я...
      Тилод повернулся и, не прощаясь, вышел из хижины
      - Если что нужно, господин зодчий, я - здесь! - крикнул вдогонку соглядатай.
      - Не такие уж плохие сведения! - сказал зодчий своей подруге. - О соххоггое подлец наверняка соврал а вот что схватили нас не по воле Великого Ангана, уверен - правда! Раз так - похититель сам становится преступником! Вечером мы пойдем к Наместнику и потребуем расследования!
      - А вдруг он сам замешан? - предположила Эйрис.
      - Вряд ли! Зачем ему? Но, если он станет укрывать своего чиновника, я обращусь к Дагу, как ни противен мне этот блюститель помыслов!
      - Сейчас мы едем к твоему дому?
      - Да! До захода солнца дел у нас нет!
      Когда они подъехали к дому, старый слуга зодчего уже окапывал плодовые деревья в саду. Еще утром Тилод послал мальчишку-бегуна за ним и за женщиной, что прежде убирала в доме.
      - Покорми их! - Зодчий передал слуге пардов.
      За время отсутствия Тилода дом обрел жилой вид. С мебели и шелка была стерта мелкая желтая пыль, проникавшая даже сквозь паутинную кисею. Комнатные цветы, спрыснутые свежей водой, задышали неясным ароматом. Посуда вымыта, в подвале - две корзины свежих продуктов. Служанка купила их на собственные деньги, зная, что хозяин возместит вдвое.
      Они поели и поднялись в сад на крыше. Здесь, под сенью широких листьев, улегшись на шелковые подушки, Эйрис и зодчий предались тому, о чем мечтали с самого утра, а потом погрузились в полдневную дрему, необязательную на севере, но необходимую на юге, где на это время приходилось слишком много солнечного огня.
      Разбудил Тилода раздавшийся снизу удар бронзового гонга. Зодчий сел, мгновенно сбросив с себя сонную расслабленность. Эйрис приподнялась на подушках.
      Кто? - шепотом спросила она.
      Тилод приблизился к самому краю крыши и заглянул вниз. У дверей стоял человек. Сверху видны только черная макушка и бронзовые плечи. Человек был один и, ударив в гонг, терпеливо ждал.
      Знаком, показав Эйрис, что опасности нет, зодчий по деревянной лестнице сбежал вниз, на ходу наматывая набедренник. Оружия он брать не стал.
      За дверью стоял юноша года на два моложе Сантана. Увидев зодчего, он искательно улыбнулся, и только тогда Тилод его узнал.
      - Соан! Как ты вырос! Входи же, мой мальчик!
      Юноша, поклонился, поднялся по ступеням и, обтерев о придверный коврик босые ноги, все еще смущенный, вошел в гостиную.
      - Ты стал совсем мужчиной! - одобрительно произнес зодчий. - Когда я видел тебя в последний раз, ты не доставал макушкой до моего плеча! А сейчас у тебя самого плечи - не уже моих!
      Это было преувеличением. Юноша был на треть локтя ниже Тилода и по меньшей мере в полтора раза легче. Но перемена и впрямь разительная. Из тщедушного подростка он превратился в высокого, хотя и худого, парня с треугольным торсом, обещавшим в будущем обрасти крепкими мышцами.
      - Мне помогли! - сказал Соан.
      - Налей себе вина, возьми фрукты! Угощайся! Как ты узнал, что я вернулся?
      - У меня есть глаза, - улыбнулся юноша. - Когда я увидел в саду твоего слугу...
      Сверху спустилась Эйрис. На ней была косая конгайская юбка из синего шелка и короткая безрукавка мехом внутрь, сколотая на груди серебряной брошью.
      Глаза Соана округлились. Он вскочил и поклонился с такой поспешностью, что едва не перевернул столик
      - Моя жена, госпожа Эйрис! - сказал Тилод.
      - Эйрис, это Соан! Мой ученик! Он - неплохой художник и прекрасно режет по дереву. Если будет упорен, то имя Соан еще прозвучит в Конге!
      Юноша покраснел от похвалы, но по-прежнему сводил глаз с Эйрис. А потом у него возникла новая мысль, и он, не задумавшись о приличиях, спросил
      - Где я мог видеть тебя, госпожа? Эйрис покачала головой.
      - Ты видел ее сына! - улыбнулся Тилод. - Это мать Сантана, ученик. Соан и наш сын - большие приятели, - пояснил зодчий Эйрис.
      Женщина кивнула.
      - Что я могу сделать для тебя?
      На языке народа Вечного Лона это выражение означало просто приязнь, но Соан этого не знал.
      - Я... Я хотел бы нарисовать твой портрет, госпожа... - волнуясь, проговорил юноша.
      - Не сейчас! - возразил Тилод. - Эйрис, милая! Ты не хочешь взглянуть на мой сад? Мне надо поговорить с этим парнем, а пока ты здесь, говорить с ним невозможно! - Он улыбнулся.
      - Но... - пробормотал Соан.
      - Конечно, милый. - Эйрис вышла из гостиной.
      - Сантан! - произнес Тилод. - Что ты о нем знаешь?
      - Не много, господин зодчий. Как я рад, что ты вернулся! - воскликнул он с энтузиазмом. - Теперь я верю, что увижу Санти! Даже если у северян ничего не вышло!
      - У каких северян? - насторожился Тилод.
      - Я расскажу, мой господин! Вскоре после того, как вы, как вас... забрали, в Фаранг приехали четверо из Империи. Разве ты не слышал о них?
      - Немногое. Мы в Фаранге лишь с сегодняшнего утра. Не один ли из этих северян убил Шинона Отважного?
      - Да, один из них, - с огорчением согласился Соан. - Но Шинон, говорят, сам хотел поединка. Тот аристократ жил у него в доме. А в день, когда Шинон погиб, северянин выехал оттуда поутру в сопровождении людей Начальника Гавани. Выехал с эскортом, а вернулся один. Мне говорили: на них напали в Комаровой Теснине! Непонятная история, господин зодчий! Светлорождённый прискакал назад на чужом парде, весь в крови, порубил стражу, убил Шинона, девушку-служанку и покалечил Морона, управителя! Только про девушку и Морона - это вранье! Так сказал сам Морон, а слуги говорили: Шинон не велел никому входить! Что бы ни случилось. Тот северянин прямо на парде влетел в дом, и они дрались наверху, а потом все стихло. Тогда туда и пошел Морон, а следом за ним - Дайна, девушка, которую убили. Она была очень смелая, эта Дайна. И оба были там, когда пришел Нил!
      - Кто такой Нил?
      - Он вроде телохранителя у того аристократа! Сильнее его я в жизни не видел человека! Даже ты, господин, не можешь сравниться с ним! И он добрый! Для воина, конечно. И он не мог убить Дайну! - с жаром воскликнул Соан. - И этот аристократ не мог! Нил вынес его на руках, как мертвого! А может, он и впрямь умер! Этот Нил, он умеет оживить и мертвого.
      - Да ну?
      - Верь мне, мой господин! - Соан прижал руки к груди. - Он сказал: "Болезнь уйдет от тебя, Соан, и ты вырастешь сильным!" Правда, господин! Ты ведь помнишь, каким я был? А сейчас я на ладонь выше своего отца и совсем здоров! Все, как он сказал! И еще, - проговорил юноша очень быстро, боясь, что его перебьют. - В порту говорили: Нил схватился с Тороном, телохранителем Дага...
      - Ого! - удивился зодчий.
      - Да! Он убил Торона! А потом оживил! - с гордостью заявил Соан. Колдунья Герема говорила: ему нельзя убивать! Такое бывает, если боги дают человеку особую силу! Об этом даже сказка есть!
      - Может быть. Но я бы Торона оживлять не стал! - сказал зодчий. - Нет таких богов, что сочли бы злом смерть Торона! Хотя история и впрямь запутанная! Кстати, спросил я тебя о Сантане! Ты не забыл?
      - Нет, мой господин! Так вышло, что я пел его песни. Сам для себя, мой господин! Я тогда принес продавать фигурки в "Добрый Приют", гостиницу. Раскладывал их и пел песню Санти. А меня услышал воин-северянин, тот самый, благородный! И захотел узнать, чью песню я пою! Собственно, он думал, что это моя песня, но я сказал ему: нет. И он заявил, что найдет твоего сына, потому что таково его желание. А потом у них начались неприятности после... после гибели Шинона. Но не из-за Шинона, я думаю! Тут такое было, мой господин! В порту моряки устроили настоящее сражение со стражей! Один дурак-сотник ворвался со стражниками Наместника на подворье храма Тура! Народ едва не разорвал их в клочья. А другие солдаты, те, что поклоняются Туру, стали рубить тех, кто не поклоняется. К счастью, прискакал Ганг и самолично убил сотника! А стражникам велел убираться прочь! И те ушли, хотя были людьми не его, а Наместника! И он был так зол, ты знаешь Ганга, господин, он самый яростный почитатель Тура в Фаранге! Ганг отовсюду отозвал своих воинов, и моряки так всыпали страже, что на следующий день наместниковы командиры объявили новый набор!
      - Северяне! - напомнил Тилод.
      - В тот день они уехали, мой господин! Жаль! Они очень сильны и очень отважны! - Парнишка говорил очень быстро, словно боялся, что его перебьют. - А светлорожденный так богат, что за перстень, который он мне подарил, можно было бы купить небольшое судно! Только я не стану продавать этот перстень!
      - А ты ничего не слышал о том, куда увезли Сантана? - спросил Тилод.
      - Я - нет! Но узнала Мара, его подруга! И сказала женщине, что была с северянами! Только ей! А та женщина отправила Мару на Белый материк, потому что здесь ее оставить было нельзя! Она уже раз попала в лапы Имха, наместникова палача! Тогда третий из северян вызволил ее. Третий, тот, которого я не видел! И Мару я тоже не видел с тех пор. Это Хихарра, кормчий, рассказал все моему отцу. А отец - братьям и мне!
      - Хихарра? А куда он увез этих северян, твой отец не сказал?
      - Выходит, я зря рассказываю тебе, господин? - удивился юноша. - Тебе уже все известно?
      - Далеко не все! Продолжай, мой мальчик!
      - Хихарра оставил их у ворот соххоггойского Владения! Они сами так попросили!
      Тилод кивнул. Нити понемногу сплетались в ткань.
      - Что ты еще знаешь?
      - Это почти все, господин! Если я забыл что-то, так не слишком важное!
      - Я благодарен, ученик! - очень серьезно произнес Тилод. - Ты останешься с нами поужинать?
      - Если можно...
      - Конечно! Побудь немного один! Я пошлю слугу в харчевню!
      - Я мог бы...
      - Не надо! - Тилод похлопал юношу по плечу и вышел в сад.
      Эйрис раскачивалась на качелях, привязанных к толстой горизонтальной ветви старого боука. Увидев Тилода, она спрыгнула на траву и подошла к зодчему.
      Тот вкратце передал услышанное от Соана.
      - Думаю, - заключил он, - слова о соххоггое могут оказаться правдой! И это очень плохо!
      - Он жив! - уверила его Эйрис. - И ему не так уж тяжело! Остальное мы узнаем у Наместника, так?
      - Попытаемся! - куда менее уверенно, чем утром, сказал зодчий.
      Глава вторая
      Воину не следует иметь любимое оружие.
      Привязанность к одному - ошибочна.
      И стоит жизни.
      Мангхел-Сёрк. Правило восемнадцатое.
      Фаранг.
      Весна тысяча двенадцатого года по исчислению Империи.
      Тилод ждал, что на вечернем приеме у Наместника будет множество гостей.
      Не было никого.
      Безмолвные слуги со светильниками, проводили зодчего и его подругу, через темные анфилады залов в небольшую пиршественную на втором этаже дворца. Там встретил их скромно одетый человек с коротким мечом на поясе. Тилод, у которого, как и прежде, отобрали оружие при входе во дворец, понял, что перед ним - не гость.
      Человек поклонился и предложил им занять места за небольшим, под стать самой пиршественной, столом.
      - Наместник скоро будет! - любезным голосом сообщил человек с мечом. Прошу вас, пейте и ешьте без стеснения! - И, еще раз поклонившись, вышел.
      Молчаливые слуги, двигавшиеся бесшумно и грациозно, поставили блюда с яствами и наполнили бокалы подобающим первой перемене вином.
      Но ни Тилод, ни Эйрис к еде не притронулись. Из вежливости и из осторожности одновременно. Небольшие дозы ядов не могли причинить им вреда. Но только - небольшие.
      Вскоре раздался цокот собачьих когтей, возвестивший приход Наместника Алана.
      Растянув рот в любезнейшей из улыбок, хозяин сделал рукой знак: "Не вставать!" - и сам опустился в кресло напротив Эйрис.
      Слуга тотчас поставил перед ним еду, а другой слуга полил ее горячим, пряно пахнущим соусом.
      - Прошу отведать! - добродушно предложил Наместник и без лишних слов набросился на свою порцию.
      Тилод подхватил вилкой ломтик нежного мяса, окунул его во фруктовое желе. Положив на язык, подержал некоторое время во рту, наслаждаясь вкусом и заодно проверяя, нет ли в пище нежелательной начинки. Похоже - нет. Но полной уверенности у него быть не могло: чиновники Конга, перенявшие у соххоггоев некоторые из их "искусств", весьма наловчились в отравительстве. Даже не опасное для жизни снотворное, действующее через час после приема пищи, после дополнения, примешанного, скажем, к вину, могло оказать гостям скверную услугу...
      Тилод попробовал и вино. Это оказалось очень старое орэлейское, красное, удивительного букета. Зодчий покачал согретый в руке конический бокал из розового хрусталя и улыбнулся Наместнику, дав понять, что оценил и вкус хозяина, и его щедрость. Наместник улыбнулся в ответ и, точно таким же движением покачав собственный бокал, пригубил драгоценное вино.
      "Безопасно!" - знаком показал Тилод своей спутнице. Нужно быть варваром-омбамту, чтобы подмешать что-либо в такое вино. Не говоря уж о том, что любая добавка, самая ничтожная, тотчас разрушит музыкальное единство вкуса и аромата. Зодчий Тилод, не спеша пил орэлейское, каждый глоток которого был дороже, чем земля и имущество его покойных родителей, и пытался угадать, замешан Наместник в похищении или нет.
      Ужин, как принято в Конге, протекал в молчании. В соседнем зале негромко играл оркестр.
      Наместник отодвинул от себя третье блюдо и, откинувшись на спинку обитого зеленым шелком кресла, показал слугам: десерт!
      Со стола было мгновенно убрано все, вплоть до скатерти, а стол с молниеносной быстротой сервировали вновь.
      Слуга с поклоном продемонстрировал сначала Тилоду, потом Эйрис покрытый пылью и паутиной кувшин. Зодчий взглянул на печать: тоже орэлейское, но на пятьдесят лет старше. Кроме года сбора, на печати значилось время, когда был отжат сок, имя давно умершего винодела и родословная винограда. Крохотные буковки с каллиграфическим мастерством вырезаны на черной поверхности отвердевшей смолы.
      - Не желают ли гости певца? - спросил Наместник.
      - Милость почтенного Алана безгранична! - отказался Тилод.
      Но Эйрис, улыбнувшись, сказала:
      - Пожалуй! Я не знакома с песнями Фаранга!
      И, будто кто-то уже отдал распоряжение, музыканты гурьбой вошли в трапезную, а следом появился певец, стройный, немолодой уже человек в серебристо-сером одеянии. На лбу его синей краской был нарисован знак профессии.
      Откинув назад длинные, иссиня-черные волосы, он взял несколько нот и вопросительно взглянул на Наместника.
      Тот еле заметно кивнул.
      Певец сделал знак музыкантам, и тут нечто в лице Эйрис заставило певца переменить выбранную песню. Он быстро наклонился к музыкантам и что-то прошептал. Тилод был удивлен: этого певца он никогда прежде не видел. А Наместник ничего не заметил: прикрыв глаза и расслабившись, он постукивал ладонью в такт рокоту маленького барабана.
      Певец качнул головой. Две ситры присоединились к воркотне барабанчика, размеренной, как голос прибоя. Потом вступила винна [Винна двухрезонаторный музыкальный инструмент] и только после нее - певец, сразу наполнивший пиршественную силой низкого проникновенного голоса:
      - Останься сегодня со мной!
      В стране, где не знают о лишних!
      Где полночь сиренево дышит
      В раскрытое настежь окно.
      Останься сегодня со мной!
      Здесь тени бегучие рыжи!
      А сколько мерцает над крышей
      Сквозящих в небесное дно!
      В страну опьяняющих снов
      Кораблик - лимонная долька,
      Умчит нас по небу, ты только
      Останься сегодня со мной!
      Певец умолк. Трижды вскрикнула флейта, и постепенно стихли остальные инструменты. Только барабан продолжал рокотать еще целую длинную минуту.