Где, у нас в стране? Но, позвольте, скажет читатель, ведь организованная преступность давно ликвидирована и об этом не раз писали. Да, писали. Но никто из авторов и трибунов не задавался простым вопросом: а была ли она вообще в нашей стране? Ведь даже сейчас, когда факт ее существования признан официально на Съезде народных депутатов СССР, когда в органах внутренних дел созданы подразделения по борьбе с ней и, наконец, когда обнародованы вопиющие факты связи уголовных элементов с представителями высших эшелонов власти, некоторые ученые и даже практики (как правило, из числа крупных руководителей) все же пытаются отрицать это явление, причем не прибегая к научным аргументам.

Для того чтобы подойти к пониманию и объяснению столь сложного феномена, возникшего в условиях нашего общества, нужно прежде всего объективно оценивать социальную и криминологическую ситуацию в стране. Наличие преступных организаций и кооперации «воров в законе», многомиллионных хищений государственного имущества, распространение рэкета, наркомании и проституции со всей очевидностью указывает на то, что общество столкнулось с чем-то большим и опасным, нежели профессиональная преступность. Уже сам термин «организованная преступность» предполагает такие преступления, которые совершаются устойчивыми объединениями лиц, носят планомерный характер. Сообществ такого типа правоохранительные органы разоблачают ежегодно не одну сотню. Однако этого недостаточно для признания организованной преступности в качестве самостоятельного вида преступности. Необходим еще один признак – коррупция, под которой понимаются не просто дача или получение взятки за оказание какой-либо услуги, а постоянная связь должностных лиц с организованными преступниками. Именно данный признак лежит в основе отграничения профессиональной преступности от организованной. Очевидно, не случайно и то обстоятельство, что удельный вес служащих среди участников организованных групп, по результатам нашего исследования, составил 26%. Как видим, общество столкнулось с еще одной проблемой – так называемыми «белыми воротничками» в преступности. Долгое время считалось, что это удел стран капитализма. К сожалению, коррупция, распространившаяся в нашем обществе, существенно изменила не только нравственные начала, но и саму преступность.

Надо заметить, что организованные преступники теперь редко используют случайные обстоятельства для установления коррумпированных связей, а чаще создают их сами, применяя не только подкуп, но и изощренные приемы шантажа и провокаций. Выявлены случаи, когда они с помощью проституток и наркотиков втягивали в притоны детей некоторых крупных должностных лиц, обыгрывали их там в карты, а затем, заставляя платить долг, склоняли к совершению преступлений, после чего шантажировали родителей. Действовало это безотказно.

Но было бы не совсем верно видеть в организованной преступности только непосредственную связь преступных групп с работниками административных органов. В последнее время обозначилась тенденция опосредованной связи, когда представители элитарной части уголовной среды, имея определенные контакты с должностными лицами, выступали посредниками в противоправных сделках. Это дает возможность организаторам групп не затрачивать усилий на поиск нужных им представителей власти, а решать возникшие вопросы через специальных лиц.

При оценке организованной преступности нужно принимать во внимание и такой факультативный признак, как виды преступной деятельности. Именно для нее типичны рэкет, похищение людей в корыстных целях, обогащение от проституции и сбыта наркотических веществ. Поэтому, не претендуя на бесспорность, можно дать следующее рабочее определение организованной преступности, под которой понимается относительно массовая распространенность устойчивых управляемых сообществ преступников, создающих систему своей безопасности с помощью коррумпированных связей и занимающихся преступлениями как профессией (бизнесом).

Очень важно различать уровни этого явления. Их три. Первый включает устойчивые организованные группы, совершающие хищения государственного имущества в сфере экономики, а также занимающиеся мошенничеством, вымогательством, разбоями, грабежами и кражами. Второй уровень предполагает те же сообщества, но имеющие коррумпированные связи с представителями хозяйственных или административных органов. Третий уровень специфичен и выводит нас на прообраз мафии. Речь здесь идет об объединении ряда групп в одну преступную организацию, имеющую функционально-иерархическую систему управления. В западной литературе это получило название сетевой структуры организованной преступности. Как правило, руководят такой организацией несколько человек, образующих нечто вроде совета. Подобные структурные объединения имеют межрегиональные связи, объединяют как профессиональных преступников, так и «белых воротничков», создают свои денежные фонды и системы безопасности.

Как вид преступности это явление целостное, но применительно к нашим социальным условиям оно имеет определенные особенности, поскольку включает две сферы приложения – экономическую и общеуголовную (блатную). Дифференциация сферы необходима для практики, так как в одном случае действуют органы БХСС, в другом – аппараты уголовного розыска. Надо сказать, что эти две сферы все более сужаются из-за происходящего сращивания экономических преступников и традиционно профессиональных. Процесс сращивания оказался довольно длительным и достаточно сложным для обеих категорий уголовных элементов. Но он был закономерен. В начале 60-х годов крупными расхитителями государственного имущества являлись, как правило, потенциальные жертвы блатных. Поэтому дельцов-расхитителей обыгрывали в карты, грабили, похищали у них детей, назначая огромные суммы выкупа. Но так бесконечно продолжаться не могло. Преступники от экономики стали привлекать блатных к выполнению отдельных поручений, например, для расправы над конкурентами, охраны и сбыта неучтенной продукции. Некоторые «авторитеты» стали переходить к ним на постоянную службу. Со временем была достигнута взаимовыгодная договоренность: «цеховики» обязывались отчислять блатным 10-15% от суммы противоправного дохода, а те, в свою очередь, должны были не только воздерживаться от каких-либо посягательств на их личность и имущество, но и охранять от нападений других групп. Так утвердился в нашей стране западный образец рэкета.

Нередко можно слышать, что организованная преступность – явление, возродившееся в недрах застойного периода. Конечно, самое легкое объяснение – это списать ее на застой в обществе. Думается, что будет правильнее говорить не о реставрации организованной преступности, а о ее рождении в период с 1966—1982 гг.

Разумеется, отрицать существование крупных шаек преступников в дореволюционной России и первые годы Советской власти никто не собирается. Может быть, для тех времен они и являли собой нечто вроде организованной преступности. Но можно ли шайки воров и грабителей, даже отдельные факты коррупции, отнести к организованной преступности, в понятие которой криминологи многих стран вкладывают совершенно определенный смысл? Очевидно, нет. Старая организованная преступность (назовем ее так условно), формируемая из шаек профессиональных уголовников, приобрела в современных социальных условиях совершенно иное качественное состояние, весьма схожее с аналогичным явлением развитых буржуазных стран. Во-первых, появилась сетевая структура организации, при которой стал возможен и даже неизбежен раздел сфер и территорий между группами. Во-вторых, произошло сращивание преступников общеуголовного профиля с расхитителями, тех и других – с представителями государственного аппарата. После того как в газете «Известия» в статье «Коррупция» рассказано о связи высших эшелонов власти с преступными группами, участников которых амнистировали за взятку, отрицать это попросту бессмысленно. Такое трудно найти даже во времена Гришки Распутина. В-третьих, организованные группы преступников проникли в экономику и даже политику. Последнее характерно только для организованной преступности.

Было бы неверно говорить об идентичности этих видов преступности, поскольку разные общественные отношения лежат в их основе. Организованная преступность в нашем государстве сравнительно молода, а потому имеет менее прочные связи. В отличие от буржуазных стран она не является формой полулегального бизнеса. Правда, случаи отмывания денег уже стали появляться с развитием кооперативного движения. Не имеет наша организованная преступность и транснациональных связей. В отличие от мафии она замкнута в рамках границ нашего государства. Но это пока и в целом. А в частности, уже появляются уголовные дела, в которых такая связь установлена, правда, на уровне отдельных участников групп.

Немаловажной проблемой является определение массовости и географии этого опасного явления. По данным проведенного исследования, удельный вес разноуровневых организованных групп колеблется в зависимости от региона от 4% до 26% к числу всех разоблаченных. Но это показатель видимый, он не отражает реальной картины, поскольку организованная преступность имеет высокую степень латентное™. Говоря образно, проценты отражают лишь верхнюю часть айсберга. В этой связи нельзя признать обоснованными установки, требующие, причем без соответствующей статистики и системы борьбы с организованной преступностью, математической точности ее измерения. Пока что поднят ее верхний пласт, нижние слои предстоит вскрыть специализированным подразделениям. Данные же предварительного исследования позволяют констатировать, что организованная преступность сформировалась в большинстве республиканских, краевых и областных центров, в Москве, Ленинграде.

Организованная преступность прежде всего угрожает государственному аппарату. Способствуя и порождая коррупцию, она подрывает экономику, активизирует уголовные элементы, вызывает у населения неверие в возможность создания правового государства. При этом к одной из наиболее опасных тенденций можно отнести вовлечение в ее орбиту молодежных группировок отрицательной направленности. Например, в г. Казани, Чебоксарах, Люберцах Московской области и др. выявлена определенная связь бандитствующих группировок молодежи (преимущественно несовершеннолетних) с организованными преступниками из так называемой высшей лиги. По указке лидеров уголовной среды члены молодежных группировок г. Казани, например, занимались рэкетом, сбором денежных средств для общих воровских касс, устраивали массовые беспорядки, отвлекали на себя силы правоохранительных органов.

В целом анализ практики и проводимые исследования указывают на то, что в ближайшие годы в развитии организованной преступности можно ожидать еще ряд негативных тенденций, которые необходимо учитывать при определении уголовной и правоприменительной политики в условиях демократизации общественных процессов. К основным из них относятся: 1) активное установление контроля над многими видами индивидуальной трудовой и кооперативной деятельности, особенно связанной с общественным питанием, бытовым обслуживанием населения, производством товаров народного потребления; 2) использование в целях личной наживы новых форм прямых договорных связей советских предприятий и организаций с зарубежными партнерами на основе валютного хозрасчета, что может привести к установлению транснациональных связей организованных преступников; 3) дальнейшее сплочение общеуголовной и хозяйственно-корыстной преступности, монополизация на базе подавления крупными преступными сообществами мелких групп, дальнейшее распространение рэкета, увеличение бандитских формирований; 4) разделение сфер влияния между организованными преступными сообществами, приводящее к осложнению криминологической обстановки в стране; 5) усиление противодействия правоохранительным органам, связь с националистическими элементами; 6) специализация преступных сообществ на бизнесе от азартных игр, проституции, сбыта наркотиков, рэкета и др.

Эти явления в преступности имеют самые серьезные социальные последствия для экономической и правовой ситуации в стране.

В настоящее время наметился процесс отрыва верхних звеньев организованной преступности, успевших «отмыть» деньги, и переход их в легальные сферы. В условиях перестройки хозяйственного механизма это можно сравнить со своеобразной диверсией, подрывающей базис общественных отношений. Ведь по существу происходит насильственное изъятие из государственной казны материальных фондов, укрепление позиций «теневой экономики».

Организованная преступность стимулирует, активизирует уголовные элементы, объединяя и контролируя их деятельность. В силу этих и иных обстоятельств она блокируется с «механизмом торможения» перестройки. Не случайно на Съезде народных депутатов СССР многие народные избранники с большой озабоченностью говорили о разрастающейся в стране организованной преступности, а в качестве опаснейших проявлений противопорядка называли коррупцию, мафию, вымогательство и взяточничество.