3. Что вы испытываете в мгновения полного счастья (восторг, тихое блаженство, спокойное удовлетворение, экстаз, прилив энергии, творческий подъем)?

4. Как вы выражаете радость (песни, хохот, танцы, бурные телодвижения, не выражаете внешне)?

Привожу также вопросы из последнего раздела анкеты:

1. Ваша творческая деятельность (находится в активной фазе, в латентной, скрытой фазе, получила признание, признана частично, не получила признания).

2. Вашу творческую деятельность подготовили (отличные успехи в учёбе, любознательность, мечтательность, склонность к фантазии, независимость суждений, самоуверенность, находчивость, богатое воображение, другое — что?).

3. Наиболее важные результаты у вас получаются (в итоге целеустремлённых действий, при размышлении, случайно, по аналогии, в спорах, интуитивно, другим способом — каким?).

4. Наилучшие идеи приходят к вам (в рабочие часы, на отдыхе, при сильной радости, в опасные минуты, в подавленном состоянии, во сне, в момент пробуждения, при опьянении, в других условиях — каких?) и т.д. и т.д. Не будем переписывать 24 страницы.

Анкетой обследование не исчерпывалось. Ласах считал, что анкета только черновик истины. Говорил: “Не каждый знает о себе правду, не каждый пишет правду. Кое-что скрывает, грешки оправдывает, себя приукрашивает, нередко переоценивает”. Поэтому за анкетой следовали собеседования с глазу на глаз, с вызовом на откровенность. Последняя беседа проводилась под гипнозом. Из протоколов известно, что не все соглашались на гипноз, особенно неблагонадёжные дляки. Видимо, боялись выдать свои симпатии к Гвингу. Женщины шли охотно, легко поддавались гипнозу, подробнейшим образом выкладывали самые интимные тайны. Возможно, пресловутая женская стыдливость утомляла уроженок Вдага, как утомляют нарядные, но слишком тесные туфли. И примерно каждая третья девушка под гипнозом объяснялась Ласаху в любви. Тот был крайне смущён, он совсем не добивался массового успеха. Но, видимо, тут играла роль его должность. Девушки Вдага с детства мечтают о прекрасных принцах. Прекрасным Ласах не был, но по положению — выше принца. Его возлюбленная стала бы первой дамой Астреллы.

После анкет, бесед и гипноза писалось психологическое заключение: “Путь к личному счастью гражданина Астреллы”. Многие из заключений писал сам Ласах. Любопытно отметить, что этот доброжелатель становился беспощадным в своих психомедицинских выводах. Насмешливый циник Бонгр не мог бы писать жёстче. Например:

I. Скульптор Г. 34 года. Женат. Двое детей.

Жалобы: пишет, что ему мешают прославить освобождённую Астреллу небывалыми произведениями искусства. Предлагает все горы и утёсы превратить в портреты и аллегорические фигуры, изображающие подвиги независимых талантов. Пишет о талантах и Здарге, думает о личной славе, о том, что на веки веков останется в космосе планета, облик которой сформирован скульптором Г.

Анамнез: действительно погружён в творчество, других интересов не имеет. К семье равнодушен, о детях заботится мало, друзей не нашёл. Сходится туго, в обществе молчит, замыкается в себе. Малообразован, слова подыскивает с трудом, за пределами специальности ничего не знает, разговор поддержать не может. В мире искусства авторитетом не пользуется, считается середняком.

Диагноз: по-видимому, гигантомания — подсознательный реванш за поражения в главном русле искусства. Не сумел превзойти в качестве, надеется выделиться размахом, масштабом. Если не самая художественная скульптура, пусть будет самая грандиозная!

Разрешить ему уродовать Астреллу?

Вообще будет ли это красиво, если у гор появятся носы, уши и усы? Будут ли способствовать уважению к Здаргу шоссе, проложенное по переносице, и туристские костры в ноздре?

Терапия: путь к счастью скульптора Г.

Поручить ему представить макет пластического оформления Астреллы: для начала метровую, потом трехметровую, потом десятиметровую модель. Макеты выставить, обсудить. Вне зависимости от обсуждения разрешить Г. испортить одну из гор, снабдив его необходимой техникой. Думаю, что этой деятельности Г. хватит на всю жизнь, если он не остынет к своему проекту.

Так личность за личностью. У каждой как бы история болезни: жалобы, анамнез, диагноз и предписания.

II. А. С. Хранитель склада. 37 лет. Женат. Трое детей.

По происхождению — крестьянин среднего достатка. Работал грузчиком на складе, стал кладовщиком. Оказался рачительным, бережливым работником. Со складов Академии Вдага перешёл на Астреллу. Необразован, но сметлив. Управляется с вычислительной машиной, не зная алгебры.

В анкете пишет, что мечтает об исследовательской работе, хочет получить образование, стать психологом, пробуждать дремлющие таланты. Как выяснилось в собеседовании, на самом деле не интересуется наукой, просто подлаживается к общему веянию. Уверен, что отлично разбирается в характерах, хотя всех одинаково считает выжигами и жуликами. Учиться вовсе не хочет, учение и всякий труд считает вынужденной платой за снабжение, научные занятия — платой за самое щедрое снабжение.

Основная черта характера — жадность. Скопидом по натуре. Именно поэтому был рачительным кладовщиком. Вещи уважает и понимает, о вещах говорит с упоением, знаток мебели и фурнитуры, тканей и одежды: летней, зимней, демисезонной, расцветки, фасона, покроя, подкладки, бортовки. Все свободное время проводит дома: благоустраивает, красит, мастерит шкафчики, вешалки, полочки для книг, книги переплетает, но не читает. Говорит: “Некогда!”

Путь к личному счастью:

Поручить А. С. отделку жилья талантов. Объявить его собственный дом образцово-показательным жильём, разрешить ему брать со складов любые предметы обстановки “для обкатки”. Уверить, что это и есть научно-исследовательская работа по психологии быта. Пусть даже пишет диссертацию: “Взаимоотношения личности с предметами домашнего обихода”.

III. Лаборантка В. 23 года. Незамужняя.

В анкете пишет, что мечтает стать киноактрисой, играть классические роли, раскрывающие творческие возможности женского сердца. Перечисляет образы молоденьких героинь-любовниц.

Держится кокетливо, даже вызывающе, как будто каждого мужчину приглашает вступить в любовную игру. В действительности нечувственна, отличительная черта — любовное тщеславие. Хочет, чтобы мужчины соперничали, стараясь привлечь её внимание, ссорились, ещё лучше — дрались на дуэли, даже кончали бы из-за неё самоубийством. О платьях думает больше, чем о поцелуях. По-видимому, кино для неё — возможность показывать себя в разных платьях, позах и ракурсах. Обладая нормальной дозой женского притворства, сумеет на сцене удовлетворительно притворяться равнодушной, ласковой, ревнующей, несчастной, но чувства при этом не выразит, потому что сама В. не способна на чувства, может хорошо сыграть только саму себя: тщеславную притворщицу.

Рекомендация: написать специально для В. сценарий и дать ей главную роль. Сюжет примерно такой: первая красавица мира, или наследница престола, или наследница миллиардов окружена всеобщим вниманием. Но она всех отвергает, потому что нет среди мужчины, достойного её, или же (по желанию В.) выбирает идиллического пастушка, ничего не слыхавшего о её величии и проявившего подлинную любовь.

Трудно пришлось Ласаху. Всем, не нашедшим себя в творчестве, он обещал счастье для вдохновения. Но как это выполнить практически? Бонгру Ласах говорил с полнейшей откровенностью: “На Астрелле у меня громаднейшие возможности, а результаты меньше, чем за колючей проволокой. Чем богаче сапиенс, тем труднее его осчастливить. Для изголодавшегося корка хлеба — радость, для униженного уважительное слово — благодеяние. А что избалованному астреллиту вежливые слова? Видимо, таковы законы восприятия. От нуля до единицы — громаднейший скачок, от тысячи до миллиона — куда ближе”.

— Не вернуться ли к нулю? — ехидно улыбался Бонгр.

Да, у Ласаха были громадные возможности, но какие? Вещи имелись в его распоряжении. Он мог осчастливить тех, кто мечтал о вещах, вроде кладовщика А. С. Но таких уже немного осталось на обеспеченной Астрелле. Большинство насытилось вещами, искало счастья в духовной сфере: хотело признания, власти, любви, славы. Кто-то любил без взаимности, кто-то вздыхал о нежных поцелуях, хотя возраст уже прошёл. Кто-то мечтал о победах. А. хотел нокаутировать Б. на ринге, X. хотел нокаутировать У. на конкурсе поэтов. Их победа означала чьё-то поражение, их счастье — отказ другого от счастья.

Как быть? Ласах чувствовал, что он выдаёт псевдорецепты: не заказ на оформление планеты, а заказ на макет скульптору Г., не признание, а равнодушие к признанию художнику Дв., а тщеславной В. не поклонников, а артистов, играющих поклонение. К видимости счастья склонялся Ласах, и на путь видимости толкал его Бонгр.

Пожалуй, надо подробнее рассказать о Бонгре — этом сапиенсе, сыгравшем такую важную, по мнению некоторых историков, роковую роль в судьбе Астреллы.

Как изобразил его анапод? Ничего рокового. Бледное удлинённое лицо, тонкий нос, тонкие губы с лёгкой усмешкой. Пристальный, проницательный взгляд холодноватых глаз, редкие волосы с белой ниткой пробора, накрахмаленный воротничок, манжеты с запонками, узкие ладони с удлинёнными пальцами музыканта. Что сказал бы я на Земле, познакомившись с похожим человеком. Сказал бы, что это сноб, личность равнодушная, очень занятая своей внешностью и своими желаниями, что он никого не любит и не способен к сильной любви, ценит наслаждения, но изысканные, гурман, а не обжора. Тонкие ломтики тонких кушаний на стильных тарелках, тонкий юмор собеседников — вот его стихия, его идеал.

На Вдаге он был адвокатом, даже преуспевающим. Старался выгородить, избавить от заслуженного наказания разных воров, мошенников, грабителей, убийц, растратчиков и растлителей, если они могли внести хорошую плату, конечно. Выгораживал словом, умным, впечатляющим. “И Бонгр верил в слово, прикрывающее суть, искажающее суть, обеляющее суть. А суть ему представлялась всегда одинаковой: противной и грязной.

Он владел искусством воздействия словом. Отсюда его интерес ко всякому воздействию искусством: красками, звуками, мелодиями, формами, размерами, позами, жестами, телодвижениями, намёками, тоном, мимикой. Как любитель психологии искусства попал на Астреллу, занимался там психологией искусства, благодаря красноречию начал оказывать влияние, потом заведовал искусствами. Историки отмечают, что Бонгр поддерживал не все направления. Форма занимала его больше содержания. Симфонию он предпочитал опере, балет — драме, архитектуру — скульптуре. А литературу Бонгр вообще не жаловал, ценил только звучные стихи изощрённой формы с богатыми аллитерациями и ассонансами, акростихи, буриме, словотворчество. Бонгр отворачивался от изображения жизни. Ибо он верил в слово, но не верил словам.

Именно он поддержал и распространил на Астрелле квази.

Что такое квази? Мы бы сказали, что это кино с эффектом присутствия и педалированием сопереживания. Благодаря совершенной стереоскопичности зрителю квази казалось, что он сидит за одним столом с героями, может вступить с ними в спор, может дотронуться до них, чокнуться, тарелку передать. Что касается сопереживания, оно есть и в обычном кино. В квази сопереживание усиливалось особыми химическими таблетками с тем самым ферментом, которого так не хватает шизофреникам. Таблетки эти подавляли критичность зрителя, и он легко верил голосам, уверявшим, что он и есть герой фильма, это он дерётся на шпагах, обнимает красавицу, забивает голы под верхнюю планку, надевает лавровый венок.

Квази распространились повсеместно, сразу же стали любимейшим развлечением астреллитов. Снять квази было легче лёгкого, тут внушение заменяло качество, маскировало все огрехи артистов и декораторов. Изготовлялись фильмы на все вкусы. “Дочь богини красоты” — фильм по сюжету, предложенному Ласахом, для лаборантки В. брали нарасхват все молоденькие женщины Астреллы. Так приятно было воображать и чувствовать себя желанной, снисходительно дарить мелкие знаки внимания этим “несносным мужчинам”. Тому руку дала поцеловать, тому цветок кинула, вот они и счастливы, глупые.

Пожилые одинокие женщины вроде секретарши Т. предпочитали квази “Вечерняя песня”. Героиня его — хозяйка придорожной гостиницы. В голове её одни житейские мелочи: заботы о постельном бельё, жуликоватые служанки, пьяные гости. Но вот в гостинице проездом останавливается друг детства хозяйки — ныне пожилой профессор с молоденькой женой из студенток. Жена красива, жадна, расчётлива и развратна, ждёт только смерти неразумного учёного. Он заболевает в гостинице, жена его тут же убегает, прихватив все деньги. Но хозяйка самоотверженно выхаживает больного, учёный понимает, кого надо ценить в этой жизни. И последние годы они проводят вместе в увитом плющом домике на склоне горы. Он пишет свои важные книги, она трогательно следит за его диетой.

Пользовалась популярностью серия “Чемпион мира” по каждому виду спорта — о чемпионах. Смотрелись квази о знаменитых учёных или художниках, в молодости не признанных и осмеянных, к концу фильма увенчанных лаврами. И женщины охотно брали эти квази, если в них вплеталась романтическая история: героя нежно и верно любит школьная подруга (невеста, соседка, бедная родственница, служанка), верит в его талант, поддерживает в минуты уныния. Но первые же успехи кружат ему голову, к перспективному жениху присасывается хищница — “вамп”. Однако за удачей следует неудача, недальновидная хищница предаёт героя, он возвращается к любящей подруге (невесте, соседке, служанке), чья вера и поддержка обеспечивают окончательную победу таланту, он становится первым музыкантом (математиком, медиком, медиумом) планеты, получает премию из рук короля, представляя ему свою жену (бывшую подругу, соседку, служанку).

— С такой спутницей и я стал бы великим, — изволит шутить король.

Года через три квазифильмы стали повальным увлечением и повальным бедствием. Увлечённые таланты смотрели по два, по три, по четыре фильма подряд, смотрели все больше, работали все меньше. Жизнь в квази была куда приятнее и несравненно легче подлинной. В самом деле, зачем спортсмену тренироваться с мешком и прыгалкой, зачем изнурять себя режимом и кроссами, если победить так легко… в воображении. Зачем терзаться в муках творчества, через силу усаживать себя за стол, искать по ночам “слово, величием равное богу”, если квази “Поэт века” сделает тебя признанным гением к концу сеанса?

И поэты Астреллы забросили свои лиры, музыканты оставили партитуры, высохли мокрые тряпки на глиняных моделях незавершённых статуй, пылью покрылись письменные и лабораторные столы. Таланты бездействовали, воображая себя талантами. Бездействовали, воображая себя талантами, их помощники: печатники, чертёжники, секретари. Бездействовали транспортники, снабженцы, садовники. И продукты плесневели на складах, осыпалась в поле неубранная пшеница, гнили опавшие плоды в садах. Все плесневело, осыпалось, дохло, а одуревшие от видений работники смаковали несуществующие яства на квазипирах.

Конец квазифильма приносил похмельную боль в голове, усталость, опустошение. Квазипища не насыщала, а квазижизнь требовала усиленного расхода нервной энергии. И очнувшемуся зрителю мир казался таким серым, таким невыразительным. Наскоро закусив, если было чем, потребитель квази спешил вернуться к грёзам. А если закуски не было в доме, возвращался к грёзам натощак. В результате голодные обмороки. Были и случаи голодной смерти. И трупы по неделям гнили в запертых комнатах, потому что соседи перестали посещать соседей, не искали общества, чтобы выяснять истину в спорах. Каждый сидел в своей келье, наслаждался в одиночку персональной квазиистиной.

И кто знает, может быть, вся Астрелла вымерла бы через несколько лет, искушённая сновидениями, если бы не нашлась в ней здоровая жизнелюбивая прослойка граждан… маленькие дети.

Для детей редко делали квази, самых младших мнимые существа только пугали, вызывали неудержимый рёв. Дошкольников (применяя наш термин) удовлетворяли книжные картинки, воображаемые баталии с подлинными игрушками. А насмотревшись и наигравшись, детишки настырно горланили, требуя каши и молока четыре раза в день.

И матери, оторвавшись от своих женских квази, с почтительной, возвышенной и сентиментально-красивой любовью слышали этот настырный рёв. Материнский инстинкт просыпался, женщины спешили накормить горлопанов натуральной кашкой и подлинным молоком. При этом нередко выяснялось, что в доме нет ни крупинки. И ближайший склад заперт, а муж витает в неких джунглях, геройски спасая от тигра постороннюю красавицу. В результате в самый патетический момент красавица исчезала вместе с тигром, потому что законная супруга вдребезги разносила “распроклятую забаву”, из-за которой ребёнку есть нечего. “Ребёнок надрывается, а этот сонный бездельник между тем!..”

Выслушав хорошую нотацию, “сонный бездельник” отправлялся на розыски пищи; с каждым днём это становилось все труднее. И нередко не возращался. В процессе выпрашивания и обмена завязывались новые знакомства, заключались союзы против “этих глупых баб”. Разбитые аппараты чинились втихомолку и… слаба мужская натура, новые друзья удирали в горы, чтобы в какой-нибудь укромной пещере без помех добить тигра и доосвободить бездетную красавицу. Попробуй разыщи блудного кормильца на необжитой Астрелле. Мало ли пещер на четырех тысячах квадратных километров!

И, проклиная квазифильмы с их изобретателями, изготовителями, распространителями и потребителями, матери сами отправлялись одалживать, выпрашивать, собирать, выменивать и выкрадывать съедобное. Заводили огородики у себя под окнами, поросят откармливали остатками синтетической барды Гвинга, объединялись, помогали друг другу…

Так сложилось содружество заботливых матерей — Общество пчёл-работниц.

Возглавила его Хитта, директор педологического центра талантов младшего возраста (детского сада, проще говоря) — женщина выдающейся энергии.

Грудастая великанша (такой нарисовал её анапод), толстая, но подвижная, даже стремительная, Хитта была возмущена шестнадцать часов в сутки, с перерывом на сон, но без перерыва на обед. Шестнадцать часов в сутки она отчитывала детишек за мокрые штаны и недоеденную кашу, поварих за пережаренные котлеты, нянек за пыль в углах, отчитывала истопников, шофёров, огородников, родителей, бабушек, дедушек, всех, кто имел касательство к детскому саду (то есть к педологическому центру). Её ядовитого языка боялись все дети, все взрослые, боялся Ласах и даже Бонгр немножко. Но зато ребятишки были умыты, накормлены, здоровы и розовощёки. И обруганные родители благословляли и благодарили ругательницу.

Но вот с некоторых пор ругань перестала быть эффективной. Шофёры доставляют молоко с опозданием или не доставляют вообще. Детям неделю не меняют белья, потому что сломалась стиральная машина, а механик в какой-то пещере смакует свои квазипобеды на квазистадионе. И самое страшное: у близнецов из малышовой группы расстроен желудочек, но два часа нельзя доискаться педиатра. Хорошо, что простая клизма помогла. А если бы дизентерия?

Хитта собирает мам. “Ваши чада на краю пропасти! — восклицает она. — Я не ручаюсь за их жизнь. Спасайте потомство, пчелы-работницы, не надейтесь на трутней!”

Для начала пчелы, избрав делегацию, жужжа, пошли к Ласаху. Хитта требовала полицейских мер. Пусть военная охрана, делать ей всё равно нечего, разыщет блудных отцов и под конвоем доставит их в лоно семейства. И пусть квази будут уничтожены, а тайный просмотр фильмов карается принудительными работами на мусорной свалке.

Ласах, однако, не удовлетворил пчёл. Он призывал к терпению. Уверял, что поклонники квази пресытятся, им надоест псевдожизнь (“Как надоела вам всем”, — сказал он.) Ласах был противником насильственных мер, а может, понимал, что его никто не послушает. Бонгр же отшутился. Семья, дескать, испокон веков держалась на любви, на ласке, на привлекательности женщины. Не может быть, чтобы такие очаровательные дамы не сумели удержать при себе мужа. Просто им нужно успокоиться, обрести форму, перед зеркалом посидеть, приодеться к лицу. Он лично верит в их обаяние…

Наслушавшись комплиментов, женщины удалились умиротворённые. Детишки, однако, продолжали реветь, их надо было кормить. И пчелы, Хитта первая, поняли, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Был задуман День избиения трутней.

Хитта проявила редкостный организаторский талант. Операция была подготовлена тщательно. С помощью детей были выслежены все убежища беглых отцов, нанесены на карту, составлена диспозиция. И трутней захватили врасплох. Не потому, что удалось сохранить тайну, нет. Каждая пчела выдала секреты операции своему мужу или возлюбленному. Но мужчины в своём мужском самомнении не обратили внимания на предупреждение, сочли все бабьими сплетнями, пустой брехнёй. Однако ударные отряды обиженных жён были подготовлены, вооружены и однажды вечером подняты по тревоге. Одуревшие от видений, разморённые и истощённые, квазигерои не смогли оказать сопротивления. Свирепые пчелы оттаскивали их за руки и за ноги, награждая тычками и пощёчинами, а совершенные квазиаппараты с помощью палок и скалок превращались в груду стеклянных осколков и проволочек.

Историки не считают, что это женское восстание было действительно задумано как день избиения. Конечно, женщины хотели не уничтожить, а образумить мужской пол, вернуть супругов к семейному очагу. Но, видимо, в разгаре разрушения мстительницы перенесли свою ярость с одуряющих аппаратов на одуревших потребителей.

И нескольких искалечили, троих забили насмерть, Бонгра в том числе.

Жестокий день избиения трутней знаменовал начало новой эпохи в истории Астреллы. Эпохой Чистых радостей окрестили её современники. Естественно, в первые же дни после победы пчелы собрали общее собрание жительниц и приняли поправку к многострадальному параграфу третьему. После слов: “…целью истинных талантов является прогресс… качественный, а не количественный” — было добавлено: “И всестороннее развитие искусства, отражающего жизнь, а не подменяющего её”.

И в силу той же удивительной логики астреллитов маленькая добавка, часть придаточного предложения, стала главным содержанием их борьбы на многие годы. Борьба шла за искоренение искусства, подменяющего жизнь, прежде всего против рецидивов увлечения квази.

Рецидивы были, конечно, но исключительно у мужчин — этой слабохарактерной половины человечества, непрактичной и увлекающейся, склонной жить только чувством. Не раз бывало, что, заскучав от здоровой и правильной жизни в семье, безвольные отцы тайком удирали в горы, собирали кустарные квазиаппараты и в укромных пещерах пробовали предаваться воображаемым оргиям. Но стоило хотя бы одному отцу исчезнуть на ночь, колокол поднимал пчёл по тревоге, ударные отряды разыскивали убежища падших мужчин, аппараты уничтожались. Восстановить их было все труднее.

И распущенность была вытравлена. Не без удивления читал я об этой победе женского здравомыслия над мужской мечтательностью. Усмехался про себя: “У нас на Земле мужчины поставили бы на своём”. Но если вдуматься, поклонники квази ни при каких условиях не могли одержать верх. Они вычёркивали себя из деятельности, были дезертирами, даже духовными самоубийцами. Полк самоубийц не может одержать конечную победу, как бы ни был он силён вначале. Ведь каждое самоубийство уменьшает его живую силу.

Пчелы изменили и структуру управления. Президента у них не было, а делами заправлял триумвират из Главного Воспитателя, Главного Учителя и Главного Врача.

Воспитателем выдвинули Ридду. Тут преемственность играла роль. Пчелы хотели подчеркнуть, что они ничего не меняют, только восстанавливают справедливый порядок. Но Ридда возглавляла правление формально. После смерти Здарга она как-то осела, потеряла апломб, даже внешне опустилась, одевалась неряшливо и говорила невнятно, все о Здарге, о принципах Здарга, о чистоте настоящего здаргизма. После неё обычно брала слово Хитта — её заместитель — и простыми, доходчивыми словами поясняла, как понимать принципы в данном конкретном вопросе.

Как же она толковала, как понимала Здарга?

— Здарг вёл нас в будущее, — говорила она. — А что такое наше будущее? Это дети, развитые духовно и физически, умные, нравственно чистые, красивые, здоровые. Здоровье прежде всего, потому что красота — это здоровое тело, нравственность — здоровое поведение, ум — здравый смысл. Что же нужно для здоровья? Естественность в первую очередь: чистый воздух, чистая вода, простая сытная пища, физический труд на чистом воздухе. Астрелла достаточно просторна, чтобы прокормить всех своих детей естественными продуктами. Нужно только не лениться, спину гнуть от зари до зари. И не требуются нам фабрики, загрязняющие лёгкие ядовитой копотью, а желудок — анилиновыми приправами. Меньше химии и больше зёрна! Да здравствует простая жизнь, простая пища, простые отношения, простые радости!

Упрощение стало главным лозунгом при Хитте и её преемниках, не только лозунгом, я бы сказал, религией. Труд физический, труд с напряжением мускулов считался почётным, умственный труд — блажью, работёнкой для ленивых и слабосильных. О закрытии фабрик, ликвидации лаборатории сообщали как о славном достижении. Утончённое называли извращённым, философские споры — пустословием, чтение — потерей времени, сибаритством. И поэты воспевали опрощение простыми словами, их стихи твердили наизусть, пели на простые мотивы. Гирдл-Простак был самым знаменитым из поэтов той эпохи. Приведу несколько его сонетов в прозаическом переводе. Рифмовать не берусь, хотя рифмы в школе Опростителей были простейшие: чёткие, точные и привычные типа “день — тень”, “кровь — любовь”.

Итак, стихи:

1. “В лаборатории, затхло прокисшей, заплесневелой, как могила, в запаянных колбах, наполненных удушливым дымом, ветхий старец слезящимися глазами пытается подсмотреть тайну рождения жизни.

Но жизнь рождается не в стеклянной банке, она рождается в поле, когда солнце припекает чернозём, свежий ветер обдувает, говорливые ручейки омывают комочки почвы. Открой глаза пошире, в крыльях бабочки ты увидишь блики солнца; увидишь свежесть ветра в прыжках козочки, в мелькании рыбки — проворство ручейка. Посмотри, старец, на свою внучку, посмотри, мужчина, на жену-хлопотунью. Разве ты не замечаешь в ней порывы ветра, резвость ручья, не чувствуешь жар солнца в её крови?

А подслеповатый мудрец что-то ищет в мутной колбе”.

2. “На стене картина. Роворят, чудо искусства. Девушка на ней словно живая. Словно, да не совсем. Молчит, не дышит, не смеётся. Тронул пальцем — заскорузлый холст с буграми липкой краски. Пальцы запачкал, не отмываются. Вот тебе и красавица, “словно живая”!

Рядом ценительница искусства, знаток, художественная натура. Восхитилась, глазки горят, волнение колышет грудь. Тронул пальцем ручку — не бугристая и не липкая, тёплый атлас. И сразу все пришло в движение: щеки зарделись, глазки мечут молнии. Если в гневе так хороша, какова же в любви?

А ту, на холсте, хоть ножницами режь. Ничего в ней нет, кроме серых волокон и липкой краски”.

3. “Сладка вода для того, кто спину гнул над плугом. Отдых сладок тому, кто потрудился на славу. Вон старик сидит на завалинке, вокруг галдят внучата. Галдят, а он дремлет, подставив лицо солнышку. На лице покой и довольство. Звенит многочисленное потомство. Не зря гнул спину, жизнь прожита недаром”.

Таких стихов от Гирдла остались сотни. Их декламировали на свадьбах и крестинах, пели на простые мотивы. И выпало Гирдлу счастье быть знаменитым при жизни, уважаемым и популярным. Его почитали, не потому что Гирдл вёл за собой, а потому что шёл за почитателями, выражал их точку зрения на жизнь: “Человек живёт для будущего, а будущее — это дети. В детях — счастье, много детей — много счастья”.

Результат нетрудно угадать. Прирост населения на Астрелле был завидный. Число жителей увеличивалось вдвое в каждом поколении. Удвоение за четверть века, за столетие народонаселение выросло в 16 раз, за полтора века — в 64 раза, через два перевалило за триста тысяч.

И тут встала перед астреллитами проблема, которая у нас на Земле находится в ведении географии: проблема природных ресурсов, их учёта, подсчёта и расчёта. При Здарге Астрелла была просторным вольным парком, но на крошечном астероиде циклы развития завершались быстрее: всего полтора века понадобилось, чтобы плотно заселить просторный парк. Появился обычай, позже он стал правилом, а затем и законом: не жениться, пока не приготовил участок для своей семьи. Земледелие, как известно, требует пологих полей. Некогда, при Здарге, площадки выравнивали плавителями. Но пчелы искоренили технику. За полтора века она была начисто забыта. Ныне астреллиты долбили скалы киркой. Чтобы создать огород, надо было трудиться много лет. Младенец ещё чмокал соской, а отец его уже долбил камни, чтобы не задерживать свадьбу сына.

Там, где три тысячи терялись на просторе, триста тысяч толкали друг друга.

Времена Гирдла ушли в прошлое. Сам он давно смежил очи, окружённый многочисленными внуками. Гирдла чтили и потомки, но больше по традиции. Властительницей же дум поколения стала поэтесса Нонна. Самопожертвование было её излюбленной темой. Например: друзья любят одну девушку, она выбрала безземельного, благородный соперник желает ей счастья и отдаёт свой наследственный участок избраннику. Сестра отдаёт участок сестре, подруга — подруге, родители убивают себя, чтобы не оттягивать счастье детей. Длинные и сентиментальные поэмы Нонны вызывали восторг и слезы умиления, влюблённые девушки заучивали их наизусть. Едва ли кто-нибудь из них собирался жертвовать своим приданым, вероятнее, они мечтали, чтобы жертву принесли им.

Горькая нужда и тут изображалась доблестью. Врачи уверяли, что раннее супружество расшатывает неокрепший организм, высасывает соки мозга и пресекает умственную деятельность (как будто она остро необходима для долбёжки камней). Воспитатели предостерегали против чрезмерного увлечения телесными радостями, хулили невоздержанных, призывали к радостям духовным. Был даже создан Орден Чистой Духовности. Члены его давали обет безбрачия, отказывались от своего надела в пользу неимущих сирот.

От культа многодетности к культу безбрачия — любопытный разворот. Полная переоценка ценностей!

Возможно, переоценка эта прошла бы плавно и незаметно, если бы не впутался тут доктор Дэнтр с его потрясающим открытием.