Общеизвестно, что рост количества потребителей вчетверо диктует увеличение промышленной продукции в шесть-восемь раз. И этот восьмикратный рост позволяет всего лишь поддерживать потребление на существующем весьма низком уровне. Согласны, возможны и более высокие темпы. Но согласитесь и вы, что бессмысленно при любых темпах основную долю, продукции отдавать на поддержание низкого уровня жизни, вместо того чтобы тратить усилия на развитие культуры, науки, искусства.
      2. Но допустим, мы примем для руководства вашу демографическую статистику. Учетверение населения через сто лет, за два века — увеличение в шестнадцать раз, через пятьсот лет — в тысячу раз, через тысячу лет — в миллион раз, через три тысячи — в миллиард миллиардов. И тогда всей нашей Галактики с ее 1011 звезд не хватит для создания новых домов. За три тысячи лет предстоит перестроить всю галактику с ее диаметром в сто тысяч световых лет, не расселяться, а строить быстрее света.
      Но ясно ли из этого примитивного арифметического расчета, что населению Вдага волей-неволей понадобится приостановить количественный рост? Так не разумнее ли это сделать сейчас, немедленно, вместо того чтобы заниматься поддержанием скудного послевоенного уровня?
      3. Обращаем ваше внимание также и на то, что приливные акватории не сыграют никакой роли в демографических расчетах. Проектируемая зона затопления составляет не более 0,5 процента площади Вдага. Полпроцента не обеспечат даже годичного прироста.
      4. Напоминаем также, что Астрелла является единственной в своем роде базой, специально подготовленной для ведения исследовательских работ в космосе. На астероиде создан ряд специальных лабораторий, смонтировано уникальное оборудование, сконцентрированы тщательно подобранные кадры. Все сооружения и оборудование будут уничтожены сверхгравитацией, возникающей в процессе атак, кадры окажутся ненужными, они будут эвакуированы и распылены. Опять-таки вы ведете нас к бессмысленному уничтожению передовой науки во имя животного размножения.
      5. И, наконец, чисто юридическое обстоятельство. Согласно акту от… (дата), «астероид 4432 передан в пожизненное и бесконтрольное владение таланту I ранга Здаргу лично и может быть использован им в любом месте космоса по собственному усмотрению для любых целей, не противоречащих законам Южной Федерации и не угрожающих жизни ее граждан». Таким образом, данный астероид не является инвентарным имуществом АЮВ и вы как президент Академии не можете им распоряжаться.
      Ввиду изложенного выше мы считаем нецелесообразными ваши рекомендации и предлагаем, со своей стороны, обсудить варианты развития цивилизации на специальной конференции. Местом ее может быть Астрелла или любой город Вдага по вашему усмотрению, подходящим сроком нам представляется середина будущего года, когда произойдет ранее запланированное сближение Вдага и Астреллы.
      По поручению сотрудников Здарг, Ридда, Ласах».
      Напоминаем рассказанное в повести «Здарг».
      За три года до этого обмена нотами, когда Здарг находился в санатории после одиннадцатой трагической и героической атаки, к нему явилась делегация от Академии.
      — Мы ценим твои заслуги, Здарг… твои теории… твою деятельность. Народ Южной Федерации хотел бы наградить тебя… Есть у тебя личные пожелания? Может быть, звание прижизненного гения?
      — Отдайте мне Астреллу в полное распоряжение, — сказал Здарг.
      Просьбу сочли умеренной, и по выходе из санатория Здарг получил дарственную на сорок тысяч кубических километров базальта и оливина, носящихся где-то в околосолнечном пространстве. Академия предполагала, что Здарг устроит там космическую усадьбу, возможно, с лабораторией, будет опыты ставить.
      Но замысел Здарга был обширнее серии опытов.
      Здарг решил устроить на Астрелле городок ученых, поселить там несколько тысяч самых талантливых, предоставить им все возможности для творчества.
      Он кинул клич. Призвал в космос жаждущих уединения и жаждущих спорить о формулах и рифмах, всех, вынашивающих идеи, многообещающих и обещающих.
      И к нему, обеспечивающему условия для творчества, потянулись тысячи и тысячи желающих творить… и желающих обеспеченных условий.
      Шли изобретатели, намеренные прокормить и облагодетельствовать все население Вдага. Шли медики, обещавшие лекарство от всех болезней и вечную молодость заодно. Шли физики, угадавшие новые свойства веществ, и химики, угадавшие новые вещества. Шли непризнанные поэты и признанные переводчики, конструкторы, режиссеры, математики, селекционеры, изголодавшиеся по творческому труду… и просто изголодавшиеся.
      Здарг сам отбирал кандидатов. С прошлыми заслугами и званиями не считался: сказалась его давнишняя неприязнь к обрядовой защите рефератов. Требовал обширных знаний — можешь отвергать и опровергать корифеев, пожалуйста, но знать опровергаемое обязан. Требовал масштабности, размашистых идей.
      — Ты пригреваешь нахалов и пустозвонов, — говорила Ридда. — Болтунов берешь, честным работягам указываешь на дверь.
      — Скромность — украшение девушки, а не ученого, — смеялся Здарг. — Мне не нужны робкие крохоборы, верные последователи авторитетов. Да, скромники не подведут, выполнят обещанное, но они обещают так мало.
      — А нахалы обещают так много, но не сделают и сотой доли.
      — Этого вполне достаточно, Ридда. Если мы один процент обещанного выдадим на-гора, Астрелла оправдала себя.
      И он продолжал набирать непризнанных гениев… а также прожектеров и обманщиков.
      Здарг утешал себя тем, что в дальнейшем всех, не оправдавших надежд, он переведет в сферу обслуживания. Обслуживающих требовалось немало на Астрелле. Ведь вдохновенных творцов надо было вкусно накормить, одеть, согреть, умыть, обеспечить светом, столом, бумагой для записи гениальных мыслей. А исследователям нужны были и помощники: лаборанты, вычислители, чертежники. В общем по два обслуживающих на каждого сочиняющего.
      Среди обслуги много было и женщин, преимущественно молоденьких, хорошеньких. Семейных Здарг не хотел брать; это означало бы привозить детей, «умножать несамодеятельное население». Все равно дети появились. Не думаю, что молодые уроженки Вдага намеренно рвались на Астреллу, «чтобы устроить свое счастье». Девушки Вдага не склонны к циничному расчету, просто их тянуло в общество знаменитостей. Они вертелись на глазах у прославленных, старались привлечь их внимание… и счастье устраивалось само собой. В результате уже через год на Астрелле оказалось несамодеятельное население ясельного возраста. Здарг был несколько смущен процентом демографического прироста, но высылать матерей с младенцами не решился. Примирился с голосом природы, объявил о создании на Астрелле экспериментального центра педиатрии и педагогики.
      Но это было позже, когда Астрелла уже плавала между планетами.
      За год с небольшим Астреллу удалось превратить в заповедный сад творчества. Жаждущие уединения получили уединенные усадьбы с гротами, беседками, говорливыми ручейками, задумчивыми прудами. Жаждущие выяснять истину в споре получили помещение в пансионате, где в многочисленных залах поэты нараспев читали стихи, а математики щелкали мелом, выписывая формулы на досках. И архитекторы соревновались, рисуя «интерьеры, обеспечивающие сосредоточенность; врачи-диетологи составляли идеальные диеты для мозговой деятельности, врачи-психологи вели наблюдения, искали закономерности вдохновения, заполняли истории талантов.
      Все это происходило в самые первые годы после мировой войны на Вдаге. Война та была кратковременной. Но угроза полного уничтожения цивилизации Вдага стала реальной, и угроза эта заставила, наконец, сапиенсов взяться за ум. Силы мира победили, пока еще не во всех странах и не окончательно, но самые воинственные генералы были смещены, взяты под стражу жадные любители чужих акваторий и территорий. Начались переговоры о всеобщем мире. Кто-то еще интриговал, саботировал, разрушал и составлял коалиции, кто-то грозил, намекая на некое тайное оружие. Но это были разрозненные реликты старого мира. Многие таланты и знатоки всех категорий были сожжены, отравлены, похоронены под развалинами, бежали из Южной Федерации в Северо-Западную, из Северо-Западной в Южную, томились за колючей проволокой в лагерях для военнопленных: или перемещенных, рыли гнилую картошку, корки выпрашивали. И даже те, кто сохранил дом и жилье, разве занимались творчеством? Проводили ночи в очередях, чтобы получить похлебку, собирали щепки для (самодельных печурок, меняли мебель на старые штаны,а штаны на кулек муки. Какая тут наука? Инженеры чинили керосинки, химики торговали кустарным сахарином. И тут, представьте себе, внезапно является с неба громогласный космический архангел с курчавой бородой, приглашает в астрономический рай, где сытно, тепло, светло, бумаги дают без счета, энергию отпускают не по лимиту: профессору — на одну электрическую лампочку, академику — на две, за особые заслуги.
      В ту пору и пришла на Астреллу вторая, главная волна поселенцев, в том числе и Ласах, чье имя стоит третьим под меморандумом Астреллы, а также Гвинг и Бонгр, о них речь впереди.
      Приняв на борт тысячи три талантов разных категорий, космическая яхта Здарга ушла в новый рейс. Глобус с мазками облаков снова стал красноватой звездой, страдания его — радиосообщениями. Новых поселенцев надо было устроить, предоставить всем уютные каюты и уголки для вдохновения, оборудовать им лаборатории, прикрепить обслуживающих. И эти женились, находя свое счастье, и эти радовались покою и сытости, рождали детей, отдавали их в педологический центр… Наконец все разобрались, надели белые или синие халаты, уселись за свои столы, взяли стило и скальпели в руки. И тут как снежная лавина на голову:
      «…Академия поздравляет вас и предлагает все бросить, Астреллу освободить от пассажиров, изготовиться к гравитационной атаке на Луну…»
      Пассажиры единодушно поддержали протестующий меморандум, тот, что подписали Здарг, Ридда и Ласах.
      На сцене появилось новое действующее лицо. Ласаха надо представить.
      Как изобразил его анапод? Удлиненное лицо, выпяченные толстые, губы, полуоткрытый рот, выпуклые грустные глаза — облик наивного философа и добряка. Пожалуй, наивным Ласах не был в подлинной жизни. Но добряком был. Ведущей чертой характера была у него доброта.
      В юности Ласах хотел стать священником, поскольку религия Вдага, как и христианская, прокламировала всепрощение, утешение, милосердие. Но на самом деле и там все сводилось к словам: несчастным выдавались векселя, подлежащие оплате на том свете. Ласах же хотел любить ближних всерьез, делать добро живым, а не мертвецам. Разобравшись в пустословии церкви, он перешел с богословского факультета на безбожный медицинский: Возложил надежды на психиатрию, точнее, на психотерапию — лечение словом,
      — Доброе слово дороже денег, — говорил он Бонгру, своему другу-однокашнику и антиподу.
      — Был ты попом, попом и остался, — язвил тот.
      Во время войны Ласах, этот безобиднейший из жителей Вдага, оказался за колючей проволокой. Дело в том, что родной его город был оккупирован. Проходя по улице, Ласах увидел, что солдаты обижают какую-то женщину. Он попробовал воздействовать на них словом, объяснить насильникам, что они поступают нехорошо. Конечно, непрошеного наставника сочли бунтовщиком, выбив несколько зубов, заключили в лагерь. И в неволе Ласах нашел истинное свое призвание. Вооруженный утешающим словом, он бродил среди голодных, больных, умирающих, обездоленных, лишенных родных и родины, отчаявшихся и бодрящихся, сохраняющих и потерявших достоинство, раздавал им ложечки лекарства, раздобывал ломтики хлеба, вручал крошки бодрости.
      Какие-то крохи доставались и талантам. И в дальнейшем, когда Здарг в поисках голодающих ученых проник в этот лагерь, ему настойчиво рекомендовали взять к себе Ласаха.
      На Астрелле Ласах как психолог занимался психологией вдохновения. Он считал, что взлет таланта порождается радостью, ему и поручили обеспечивать радость: выслушивать желания пассажиров Астреллы и удовлетворять их.
      А кто удовлетворяет желания? Обслуга. И постепенно все обслуживающие оказались в ведении Ласаха. Он сделался третьим лицом на Астрелле, и подпись его стоит третьей в полемике с Вдагом.
      Три подписи от имени всех жителей Астреллы, но три отношения к жителям.
      Здаргу некогда было думать о подчиненных, хотя он и неплохо разбирался в них: умел отыскивать искру таланта, умел зажечь огонь творчества. Но со слабостями Здарг не желал считаться. Сам он был ненасытно трудолюбив, невероятно трудоспособен, больше всего на свете ценил свободное время, покой и хорошую библиотеку. И предполагал, что прочие, получив время, покой и книги (или лабораторию, или мастерскую), начнут самозабвенно творить и будут счастливы. К сожалению, на Астреллу попали разные работники: и не столь трудолюбивые, и не столь способные, и даже вовсе бездарные. Но в бездарности ни один уроженец Вдага не признается даже себе. Неуспех он будет оправдывать отсутствием подходящих условий. Именно пустоцветы докучали Здаргу все новыми и новыми просьбами, именно лодыри мешали трудиться трудолюбцу. Ридда первая заметила это и ринулась на защиту своего кумира.
      Для Ридды вселенная была устроена просто: есть Солнце, и есть спутники, светящие отраженным светом. Солнцем, конечно, был Здарг, прочие — в лучшем случае спутниками. Солнце Ридда боготворила, всех остальных делила на полезных Здаргу, бесполезных, упрямо невосприимчивых и вредных. В характерах Ридда разбиралась не хуже Здарга, но совсем иначе. Здарг видел искры таланта, Ридда — только слабости. Легко замечала слабости и умела играть на них. Интересно, что и Ласах, прежде всего, замечал слабости. Но он был целителем по натуре, хотел бальзам проливать на раны, а не бередить.
      Итак, три подписи, три позиции, три отношения к окружающим.
      Здарг: «Талантлив каждый. Освободите его от забот, он проявит себя».
      Ридда: «Таланты — исключение. Остальные должны служить лучшему, единственно одаренному, от него получать свет и счастье».
      Ласах: «Талантлив каждый, и каждый слаб. Излечите слабость, талант развернется».
      Разные позиции, разные мотивы, а подписи стоят рядом. По разным мотивам Здаргу, Ридде и Ласаху не хотелось ликвидировать летающую колонию. А всем остальным не хотелось покидать ее, возвращаться к неустройству послевоенного Вдага., Не хотелось! Но уроженцам Вдага, тут Ласах был прав отчасти, свойственна некоторая слабость. Они никогда не ссылаются на «хочется — не хочется». Это считается у них неприличным. Предпочтительнее доказать, что ты поступаешь разумно, справедливо и даже благородно. Хочется остаться на Астрелле… и доказываешь, что ты избранник, особенный, что от тебя зависит культура и цивилизация, что для счастья будущих поколений ты обязан жить в башне из слоновой кости.
      И пишется меморандум с доводами демографическими, историческими, юридическими. Причины для неповиновения найдены веские. Пожалуй, возражения Астреллы выглядят очень логично. И вполне разумным представляется предложение обсудить спорный вопрос на конференции. Правда, срок назван невежливый: Вдаг предлагает поворачивать немедленно, Астрелла же отвечает: «Там посмотрим, поговорим будущим летом, после дождичка в четверг…»
      И в Академии обиделись, ответили резко и безапелляционно: «…мы удивлены, что вместо рапорта о выполнении вы прислали уклончивый ответ. Предлагаем рассматривать предыдущую радиограмму как предписание. Ждем немедленного сообщения о точных сроках исполнения…»
      Позднейшие биографы единогласно отмечают и вызывающий тон, и неоправданную торопливость этого послания. Ведь участие Астреллы в передвижке Их-Луны действительно уничтожило бы все труды ее жителей. Почему бы не приспособить для буксировки небесных тел другой астероид, ненаселенный, незастроенный? В предписании нет никаких доводов. Можно только гадать, были ли веские причины. Некоторые историки по-
      дозревают, что на Вдаге снова назревала война, и Астреллу хотели использовать как оружие или хотя бы как козырь в переговорах. Именно так и поняли астреллиты. В их личных дневниках мы находим обсуждение слухов о войне.
      Мне представляется правдоподобной также гипотеза того биографа, который обратил внимание на подписи. Президент Академии был болен, вместо него резкую радиограмму подписал исполняющий обязанности… по имени Льерль. Конечно, бывший руководитель Здарга с раздражением относился к успехам взбунтовавшегося ученика. Завидовал? Не то слово. Льерль недоумевал. Он считал взлет Здарга недоразумением, все еще был убежден, что все открытия в области гравитации должен был делать он — Льерль. Его несправедливо отодвинули, в обход порядка поручали Здаргу, а не Льерлю описывать, изучать, конструировать и строить гравистанции. Льерль считал, что это его законная слава, его законные награды достались Здаргу, в том числе и самая почетная из наград — космическая яхта, личный астероид. А теперь Здарг, этот выскочка, превознесенный выше всякой меры, еще смеет своевольничать. Поставить его на место!
      Конечно, Здарг разъярился. Кому предписывают? Ему? Кто предписывает? Кабинетные старички, протоколописатели, прозвавшие все открытия последнего столетия. И Здарг отрубил в ответ: «Подарки не отбирают. Астрелла — моя, куда хочу, туда верчу».
      Тон делает музыку. Здарга задели, он ответил грубо. Грубостей Академия не могла стерпеть. Последовали репрессии.
       «…Начальник космического филиала АЮВ талант I ранга Здарг с сего числа отстраняется от занимаемой должности с привлечением к ответственности за самоуправство…»
      Приказ был зачитан на общем собрании астреллитов (все население умещалось на площадке стадиона) и встречен возмущенными возгласами: «Долой!», «Позор!» Затем на судейскую трибуну взошла Ридда и срывающимся голосом зачитала Декларацию:
       «§ 1. Астрелла выходит из подчинения Академии Южного Вдага, перестает быть космическим филиалом, объявляет себя Независимым Сообществом Талантов — НСТ (Здарг отверг льстивое название «Здаргия»).
       § 2. Народ Астреллы сам определяет орбиту.
       § 3. Таланту доступно все. Целью истинных талантов является всестороннее развитие личности, прогресс науки, искусства и культуры».
       И т. д., вплоть до последнего параграфа:
       «§… Пожизненным президентом НСТ является Здарг».
      Декларация была принята единогласно простым поднятием рук. Впрочем, и при тайном голосовании результат был бы таким же. Здарга любили все, на Вдаг возвращаться не хотел никто.
      Возмущенный Льерль обратился в правительство Южной Федерации, требуя решительных мер:
       «…Необходимо немедленно приступить к подготовке эскадры из четырех кораблей, вооруженных ульда-бомбами. Четыре корабля — обязательный минимум, чтобы атаковать Астреллу с четырех сторон одновременно. Бунтовщики небеззащитны: в их распоряжении имеется гравистанция, которая может быть использована, как источник сжигающих ульда-лучей, но только в одном направлении. Маневрируя, наступающие легко уйдут из зоны поражения. В худшем случае ульда-лучи уничтожат два корабля на подходе, тогда как остальные два сумеют выполнить свое назначение: привести к повиновению мятежников или уничтожить их ядерным обстрелом».
      К записке были приложены расчеты выгодных орбит, схемы расположения ракет в бою, тактические варианты, смета… Вся операция должна была стоить около шести миллиардов на наши земные деньги.
      Доклад Льерля обсуждался на секретном совещании два дня. Штабисты, скучавшие без дела, с увлечением уточняли тактику космической войны. Но потом слово взял престарелый Ксатр, глава делегации южан на Конференции вечного мира и полного разоружения. Осторожный и неторопливый, старик считался образцом предусмотрительной рассудительности. «Рассудил, как Ксатр», - говорят на Вдаге и ныне. Это означает: вдумчиво, толково и справедливо.
      — Шесть миллиардов? — переспросил он дребезжащим голосом. — Я не ослышался? Нам предлагают потратить шесть миллиардов, чтобы привести к повиновению тысячу упрямых ученых. По шесть миллионов на ученую голову? Стоят они столько? И даже если стоят, все равно деньги будут выброшены в вакуум, ведь бунтовщиков-то казнить придется. И это не считая двух космических кораблей с экипажем, которые нам испепелят за ту же цену. Тут говорили, что необходимые жертвы нужны, чтобы другим неповадно было. Кому именно? Потомкам, очевидно. Что именно «неповадно»? Я прошу вас припомнить исходные положения спора. Вдаг растет численно, склонен расти в пространстве, покоряя и переделывая природу дома и в космосе. Астрелла возражает против роста и против переделки. Идет дискуссия о принципах будущего. И, на мой взгляд, ульда-бомбы не лучший аргумент в этой дискуссии, не самый убедительный для потомков. Для них, для потомков, убедительнее эксперимент, моделирование вариантов развития. Так не оставить ли нам Астреллу в покое? Пусть она будет экспериментальной моделью. Вдаг — модель неограниченного роста, Астрелла — модель с четкими граничными условиями. Потомки увидят, у кого получится лучше. Лично я вношу предложение: шесть миллиардов оставить в бюджете, записку сдать в архив, Академии же заняться своим прямым делом: составлять планы увеличения урожайности, не подменять генеральные штабы. И всем это решение показалось единственно разумным. В самом деле, думали-думали, как дешевле всего подавить ослушников. А дешевле всего не подавлять. Предоставить решение времени. Может быть, Астрелла сама себя накажет. А может быть, окажется права, тогда тоже карать незачем.
      В космос была послана радиограмма:
       «Вдаг осуждает группу ученых, эгоистически отказавшихся принять участие в срочных заботах населения планеты. Вдаг лишает гражданства научных дезертиров, но полагает, что со временем они осознают свою ошибку, раскаются и будут просить о прощении. Прошения будут рассмотрены в индивидуальном порядке».
      Итак, Астрелла настояла на своем. По этому случаю был устроен всеастероидиый праздник. Музыканты исполняли праздничные симфонии, поэты читали стихи о раскрепощенном таланте, художники изображали этот талант на полотнах и утесах в манере реалистической, символической и абстрактной… А затем «раскрепощенные» с Удовольствием отправились в свои кабинеты и лаборатории, взялись за справочники, словари, чертежи и колбы, чтобы довести до конца свои замыслы, которые не сумел сорвать Льерль.
      И Здарг занялся своим замыслом. Персональное светило задумал он сделать для Астреллы. Искусственное солнце! С ним Астрелла могла бы посещать все далекие холодные планеты, даже покинуть планетную систему, уйти в темные межзвездные просторы.
      Собственное солнце зажечь! Для нас, жителей Земли, идея фантастическая и поэтическая, для Здарга — естественный этап.
      Здарг умел управлять гравитацией. Отнимая миллиардные доли массы, изготовлял Грави-Вдаги всевозрастающих размеров. Отнимая миллионные доли массы, изготовлял Грави-Солнца и, балансируя на критической грани, зажигал их, словно настоящие.
      Дециметровые Грави-Солнца служили плавильными печами, метровые обеспечивали энергией электростанции, десятиметровые могли кипятить воду для опреснителей, стометровые — изгонять зиму из целых городов, в полярных странах создавать тропические оазисы.
      Километровое Грави-Солнце могло стать светилом для небольшого бессолнечного мира, такого, как Астрелла.
      Но у Астреллы был собственный спутник — гравибуксир. На нем стояла гравистанция, буксирная. Подтягивала и доворачивала Астреллу, меняя орбиту по разумению Здарга. Та же станция при увеличенной мощности могла и зажечь этот спутник, превратив его в сияющее солнышко.
      Такова общая идея. Всем читающим она приходит в голову. А далее следуют «технические трудности», занимавшие Здарга не один год. Нарочно напоминаю о них. В литературном повествовании как-то выпадают из поля зрения эти технические трудности, все кажется, о чем тут размышлять, собственно говоря.
      Во-первых, есть разница между Грави-Солнцем и настоящим Солнцем. Грави-Солнце меньше и притягивает не так надежно. Раскаленные газы удирают с его поверхности. Нужно еще удержать их. Грави-Солнце склонно таять само собой.
      Во-вторых, Грави-Солнце, зажигается гравистанцией, а гравистанции строятся из металла и керамики, они могут расплавиться при солнечных температурах.
      В-третьих, Грави-Солнце служит, кроме того, и буксиром, а для буксира нужны одни параметры, для солнца — другие. Переставлять надо было с места на место единственный спутник Астреллы. И рассчитать все изменения орбиты при изменении гравитации на этом капризном Грави-Солнце.
      Были еще «в-четвертых», «в-пятых», «в-шестых»… «в-сотых». Хватало головоломок Здаргу. Но, в конце концов, дело было сделано. К годовщине объявления независимости таланты Астреллы получили подарок — свое собственное солнце.
      Это действительно был торжественный момент, когда на ночном небе бледный круг зажегся ярким огнем. Свет разгорался постепенно, наливаясь алой кровью, спутник-солнышко как бы осветился изнутри, пожелтел, поголубел, раскалился и засиял, насыщая звонким цветом каждый предмет. И травы Астреллы стали зелеными, небо — темно-синим, скалы приобрели все оттенки — от песочно-желтого до черного, прорисовались колонны и капители во всей узорности, лица зарумянились, блондинки стали светлее, брюнетки — чернее. Впрочем, к чему перечислять краски? Мы на Земле видим это чудо каждое утро, когда серый предрассветный сумрак сменяется пестрой палитрой дня. Но астреллитам после полугодового блуждания в поясе вечной прохлады, в отдалении от собственного солнца, возрождение лета казалось счастьем, если не чудом.
      Мерзли, мерзли! И вдруг по мановению Здарга — грейтесь, загорайте!
      Позже художники написали сотни картин с обнаженной натурой под названиями: «Праздник нового Солнца», «Солнце подарено», «Первая ласка Солнца», «Обручение Астреллы с Солнцем»…
      И скульпторы высекли сотни фигур, изображающих Здарга с солнцем в руке.
      И поэты написали тысячи стихов о свете разума, разгоняющего тьму, о солнце, жарком и страстном, как возлюбленная, о солнце, подобном верной жене и даже… верному псу, бегущему за хозяином на край света, в данном случае — на край планетной системы.
      Славная была победа. И время самое славное в истории Астреллы — время покорения вершин. К сожалению, таково правило альпинизма — после покорения вершины следует спускаться.
      И на Астрелле начался спад — возникли раздоры. Раздоры возникли в связи с обсуждением устава талантов. Здарг все откладывал это обсуждение: ему организационные дела представлялись маловажными. Предоставили тебе возможности — твори, работай! И Ридда не спешила: к чему устав, к чему свод законов Астреллы, когда сам Здарг — свод законов. Но многие таланты напоминали, даже настаивали на дискуссии. В конце концов, Ридда зачитала составленный ею же текст на празднике Рождения Солнца. Думала про себя, что в обстановке всеобщего ликования ненужная ей дискуссия смажется сама собой.
      Споры мог вызвать только параграф третий: «Целью истинных талантов является всестороннее развитие личности, прогресс науки, искусства и культуры…»
      К этому Ридда предлагала добавить разъяснение:
      «…Прогресс качественный, а не количественный, совершенствование чувств и разума сапиенса как высшего достижения природы, создание оптимальных условий для духовного роста».
      Ридде казалось, что возражений не будет. Формулировка широкая, неопределенная и лестная. Кто же против прогресса, культуры и науки? Кто же откажется считать себя высшим достижением природы? Кто не захочет оптимальных условий для развития собственного духа? И кто же, наконец, захочет отложить праздничное угощение ради уточнения каких-то параграфов? Проголосуют, утвердят, предоставят Ридде самой решать, кто есть талант истинный и что такое оптимальные условия.
      Но отыскался оппонент. Нашелся рьяный спорщик с возражениями: некто Гвинг, изобретатель, инженер-химик. Промышленной генетикой занимался он, живя и на Астрелле.
      «Нескладный», - говорили о нем сдержанные историки. «Уродиной» называли недруги. Мне анапод нарисовал могучий торс на кривых ногах, длинные волосатые руки, широкое бугристое лицо, черную повязку на поврежденном глазу. Гвинг был земляком Ласаха, даже
      ровесником, они учились в одном институте. Судьба почти одинаковая… но в одинаковых условиях вели себя по-разному Ласах и Гвинг.
      Ласах отлично ладил с окружающими, каждому умел сказать и сделать приятное. Гвинг всех раздражал своей непримиримостью, его считали сварливым скандалистом, ругателем и циником, не знающим ничего святого. На самом деле был у Гвинга свой кумир: Святая Справедливость; не задумываясь, приносил он вжертву этому кумиру и близких и себя.
      От рождения Гвинг был здоров и даже благообразен. Его изуродовал, сделал одноглазым взрыв в лаборатории. Неловкая и бестолковая уборщица уронилабутыль с химикалиями. Гвинг кинулся и заслонил женщину от осколков. По его понятиям о справедливости, женщину полагалось заслонять.
      В дальнейшем он работал фармацевтом, аптекарем. На нищем и безграмотном Вдаге эта работа давала некоторый достаток. Семья Гвинга была сыта, одета, девочки учились в школе. Но когда голодающие штурмовали хлебные склады спекулянтов, Гвинг оказался во главе, был схвачен и заключен в тюрьму на долгий срок. Испуганные власти пошли на уступки, несколько ограничили жадность спекулянтов, миллионы голодающих получили хлеб. Но семья Гвинга пошла по миру, его собственные дочери умерли от дистрофии.
      В тюрьме было достаточно времени для размышлений. Сидя в камере, Гвинг написал трактат о производстве синтетической пищи. Синтез мог бы решить проблему прокормления Вдага. Позже, узнав о летающей космической Академии Здарга, Гвинг переслал туда свой трактат, настаивая на том, чтобы ученые астероида энергично продолжали работу по синтезу. Но Здарг верил в головы, а не в формулы. Он сумел вызволить Гвинга из тюрьмы, взял его на свою космическую яхту. Ридда отнесла его к привилегированной группе «самых перспективных». Гвингу отвели просторный участок; он превратил его в хлев в прямом смысле и в переносном заставил смрадными свинарниками и еще более вонючими чанами, где варились эрзац-амины, эрзац-углеводы, синтетическое пойло, которое свиньи затем превращали в качественную ветчину. Опыты были в самом разгаре, когда пришло распоряжение Льерля сворачивать работу, перегонять Астреллу к Их-Луне. Тогда Гвинг возмущался громче всех, кричал, что в Академии Южного Вдага засели людоеды, только людоеды могут срывать самую важную из задач науки во имя проблематической погони за жалкими приливными акваториями, что, если он, Гвинг, не завершит свое исследование, вообще никаких сапиенсов не будет на Вдаге. В ту пору Гвинга называли «большой дубинкой Ридды».