Не успела закрыться за ними дверь, как в коридор крадущейся походкой проник профессор Файнберг. Врачебный долг гнал его на работу. Хотя Виктория Борисовна настоятельно не рекомендовала ему показываться в клинике, в целях конспирации. Понимал в ней профессор мало. Если не сказать — вообще ничего. А потому, прежде чем оказаться в отделении целиком, он осторожно просунул голову в приоткрытую дверь. Ничего подозрительного за ней не было. Не прятались по углам люди в темных очках. Не дежурили у каждой двери автоматчики в черных масках. Не сверкали объективами камеры слежения... Лишь посередине стояла совсем не страшная заляпанная цементом стремянка. Нигде ни души. Даже дежурная сестра отлучилась с поста. Воспользовавшись безлюдьем, Виктор Робертович юркнул в свой кабинет.

В родных стенах он слегка расслабился. Любимое кресло приняло профессора в свои объятья. На столе аккуратной стопкой лежали анализы пациентов. В том числе и прооперированного по поводу геморроя Тенькова Владимира Сергеевича. Файнберг внимательно их просмотрел, покачал головой и подошел к шкафу, собираясь переодеться.

В это время в люксе номер тринадцать, забыв про боль и слабость, от окна к двери метался Паук. Он отчетливо понимал: «Вычислили!» Появление Спеца могло означать только одно — будут брать! Пахан не сомневался, что попади он в руки Мозга, тот как из тюбика выдавит из него власть и общак, а потом убьет. Терять чудом обретенную жизнь совсем не хотелось. Оставалось бежать. То, что Спец беззаботно дрыхнет, давало пусть маленький, но шанс. Паук лихорадочно искал выход. Нужно было спасать общак. Деньги лежали в банке. Кроме него, номер счета и пароль знал только он один. В способности Мозга развязать язык кому угодно Теньков не сомневался.

— Суки! — сказал пахан с ненавистью.

Мананга непонимающе поднял брови;

— Не кипешись, Мишка, нас на фуфло не схаваешь! — Он подошел к окну. Внизу лежал пустынный больничный двор. Пока ничего подозрительного там не было. Пошатываясь от слабости, авторитет присел на стул.

— Надо сваливать, — он сурово посмотрел на своего «кровника». Уходить надо было одному, но кидать кента — западло по-любому. Осознав, что с загипсованным негром много не набегаешь, он издал приглушенный стон.

— Как уаше доровье? — тут же отозвался Мананга.

— Ништяк, а толку? Приколют нас скоро, Мишка, как бабочек.

После недолгого раздумья Паук поднялся.

— Соскакиваем оба. Я тебя подставил, с меня и ответка.

Негромкое гудение моторов заставило его выглянуть сквозь щель между шторами.

— Каюк! — прошептал он.

Из двух машин выгружались суровые плечистые ребята. Некоторые держали руки за отворотами курток. По масти — настоящие «торпеды», ошибиться было невозможно. Авторитет схватил телефонный аппарат и в спешке набрал номер:

— Банк «Строй-инвест», — ответил приятный женский голос.

— Смена пароля, — резко сказал Паук.

— Соединяю с дежурным оператором.

Через несколько секунд уже мужской голос приветствовал подрагивающего от возбуждения пахана.

— Здравствуйте, дежурный оператор...

— Смена пароля! — перебил Паук.

— Назовите номер вашего счета, — бесстрастно-вежливо сказал клерк.

Код авторитет подбирал сам. Запомнить шестнадцатизначное число просто так было невозможно, поэтому он закодировал даты своих первых четырех ходок.

— Один девять шесть ноль, один девять...

— Ждите. Запрашиваю.

В трубке было слышно, как звонкой капелью щелкали клавиши компьютера.

— Мишка, — звенящим шепотом сказал Паук, — скажешь сюда, — он ткнул пальцем в микрофон, — одно слово.

— Какое? — приоткрыв рот от непонятной сложности задачи, спросил Мананга.

— Секретное, блин! — раздраженно рявкнул пахан. — Короче, которое не забудешь. Усек?

«Теперь пусть подергается! — Злорадно подумал он, представив себе холеное лицо Мозга. — От лома уши ему, а не общак!»

— Назовите старый пароль, — попросил оператор.

— Марвихер, — ответил Паук. Вряд ли кто-то, кроме него, помнил старое блатное название карманника.

— Повторите еще раз, — после небольшой паузы сказали на другом конце провода.

Он повторил, сдержавшись, чтобы не заорать.

Время ускользало песком сквозь пальцы, унося драгоценные секунды.

— Назовите новый пароль.

— Слушай, кореш. Скажу не я. Записывай куда надо. Я отвечаю.

— Вам придется подтвердить передачу...

— Не баклань, давай работай.

Оператор растерянно промолчал. Такого в его практике еще не было. Но что-то подсказывало — на этом счету не жалкие трудовые копейки, а деньги. В таких случаях слово клиента — закон, а возражения — верное увольнение.

Трубка перешла в руки Мананге. Паук влетел в туалет, нажал на смыв и крикнул из-за закрытой двери, зажав уши ладонями:

— Давай!

Из всего причудливого словарного запаса африканца не было другого, более секретного и одновременно незабываемого слова. Он сказал, по примеру соседа четко выговаривая буквы:

— Тампук.

Оператор про себя чертыхнулся и елейно попросил:

— Повторите, пожалуйста, еще раз.

— Тампук.

— Прошу подтверждения, — твердо сказал дежурный.

— Все? — заорал Паук из туалета.

— Тики-так, — прошептал негр.

Под шум воды из санузла выбежал авторитет и рявкнул в трубку, перешедшую из рук в руки:

— Ну! Ты все понял?

Из «Строй-инвеста» ответили:

— Пароль принят.

— Бывай, кореш, — пахан нажал «отбой» и без сил опустился на койку. — Все, Мишка. Главное, про слово молчи! Я тебя отмажу. Если спрыгнем — ты в доле. Мы ж с тобой — кровники.

В коридоре раздались негромкие голоса и осторожные шаги.

— Не соскочили, — с тоской сказал Паук.

Разом обессилев, он затравленно оглянулся, но люкс превратился в мышеловку. В том, что пришли за ним, он был уверен.

Москвичи работали профессионально. Четко следуя плану операции, они импровизировали с учетом обстановки, оставаясь спокойными и хладнокровными бойцами. Старший подошел к вахтеру, которого уже держали на мушке двое боевиков, и спросил:

— Где строители?

Дедок хоть и не сразу, но сообразил, о чем речь:

— Сегодня, сказали, к обеду подойдут.

— Где они переодеваются?

Вахтер кивнул в сторону подсобки:

— Там.

Через пять минут бандиты уже поднимались по лестнице. На первый взгляд, людей в синих спецовках с кистями и ведрами отличить от рабочих-отделочников было невозможно. Самый молодой остался внизу контролировать лифт, парадный вход и вахтера.

Спец очнулся в тишине. Он лежал на чем-то мягком. Сознание вернулось внезапно, так же, как и ушло. Игнат открыл глаза. Прямо у изголовья, из стены торчал вентиль с надписью: «Кислород». Он с трудом оторвался от подушки и сел. Рядом с его кроватью стояла еще одна, аккуратно застеленная. «Больница...» — подытожил Спец. Голова трещала, во рту ощущалась противная сухость. Перед глазами все плыло. «Я болен», — решил он. Пока все было ясно и логично. Дело оставалось за малым — вспомнить, что же случилось.

Спец спустил ноги с кровати. Движение отозвалось ломотой в затылке. Он осторожно ощупал огромную шишку под волосами. Картина прояснялась. Нужно было уходить, не дожидаясь появления гостеприимных хозяев, заманивающих в гости ударами по голове.

Игнат встал. Шаги давались с трудом. Спец подошел к шкафу и подергал дверцу. Как и ожидалось, та была заперта на ключ. Хлипкий мебельный замок жалобно хрустнул, дверцы распахнулись. Весь гардероб оказался на месте, за исключением подмышечной кобуры с пистолетом. Ножа тоже не было. Как, впрочем, и бумажника.

Он уже застегивал пиджак, когда в коридоре послышался шум. Звуки были негромкими. Скорее наоборот, будто специально приглушенными. Он приник к замочной скважине, стараясь рассмотреть, что происходит. Увидеть удалось немного. Но и того, что попало в поле зрения, оказалось достаточно. Несколько человек с пистолетами, одетые в рабочие спецовки, осторожно передвигались от палаты к палате. Сомнений не оставалось — пришли за ним!

Негромкий голос прозвучал совсем близко:

— Это суперпрофи. Если что, сразу стреляем на поражение.

Характеристика Спецу польстила, и он хищно оскалился. От появления врагов его отделяли доли секунды. Игнат беззвучно метнулся к санузлу, включил воду в душевой и бросился обратно. Он еле успел юркнуть в промежуток между дверью палаты и кроватью...

Вошедший первым держал пистолет перед собой. При виде измятой постели он тихо свистнул, подзывая напарника. Тот молча встал у порога. Переступая легким, почти кошачьим шагом, первый двинулся на шум льющейся воды. Его напарник тоже проник в палату, поводя в разные стороны стволом пистолета. Побелевший палец на спусковом крючке был готов согнуться в любое мгновение. От резкого рывка дверь туалета распахнулась. Плеск падающей воды на секунду заглушил все звуки.

В этот момент Спец выскочил из-за двери. Взгляд страхующего был направлен куда-то в сторону умывальника. Одной рукой Игнат обхватил его запястье, а другой сдавил кисть с пистолетом. Точным движением палец Спеца лег на спусковой крючок и нажал, не встретив сопротивления. За шумом воды тихий хлопок был неразличим. Кровь веером разлетелась по голубоватому кафелю. Продолжая движение, локоть Игната врезался в гортань незадачливого страховщика. Потянув оседающее тело на себя, он перехватил голову падающего и резким поворотом сломал ему шею.

В коридоре оставалось пятеро. С двумя трофейными пистолетами Спец выскочил на открытое пространство, смещаясь вдоль стены. Неожиданность и одинаковое владение обеими руками почти уровняли шансы. Почти. Если бы не готовность бригады к встрече с профессионалом, у него могло бы получиться. Дважды выстрелив навскидку в ближайших боевиков, он попал, куда целил. Двое упали на пол с дырками в голове.

Москвичи тоже всю жизнь не компьютер изучали... Следующий выстрел Спеца, прозвучал одновременно с ответным. Перемещался он быстро, поэтому пуля лишь опалила плечо. А Игнат попал. Схватившись за шею, стрелявший рухнул на пол. Дальше игра пошла на равных. Два пистолета — на два. Оставшиеся в живых дружно открыли огонь... Спец получил две пули в грудь, одну в живот и одну в бедро. Но и боевики оказались нафаршированы свинцом, как подбитая на охоте утка — дробью. Двухминутная перестрелка закончилась вничью. Коридор превратился в этюд очень багровых тонов, написанный жестоким реалистом новорусского периода. Отзвучали чьи-то хриплые булькающие стоны, затем все стихло.

Виктор Робертович облачился в накрахмаленный халат и белоснежную шапочку. Затем, вспомнив о конспирации, натянул хирургическую маску. Для его широкого лица она оказалась чуть маловата, и уши несколько оттопырились. Профессор закатал рукава халата и деловито направился к люксу номер тринадцать. Выходя из кабинета, он неожиданно споткнулся обо что-то большое и мягкое. От столкновения очки спрыгнули на самый кончик носа. Виктор Робертович элегантным движением вернул их на место и посмотрел вниз. Под ногами неподвижно лежал человек в рабочей одежде. Оторопев от неожиданности, профессор поднял голову и огляделся. Вокруг в причудливых позах валялось еще несколько тел. Кроме синей униформы их объединяло то, что все они не дышали и вокруг каждого была лужа крови.

Разглядев новые детали интерьера, несколько необычные для лечебного учреждения, Файнберг тихо охнул. Он опустился на корточки и попытался нащупать пульс на сонной артерии человека, лежавшего под ногами. Из черной дыры в области подбородка кровь толчком выплеснулась ему на руки. На осмотр всех участников драмы много времени не потребовалось. Из всех медработников здесь нужен был только судмедэксперт. Виктор Робертович остановился в задумчивости.

В совпадения он не верил последние лет сорок. Появление людей с оружием наверняка было связано с необычными пациентами. В состоянии прострации он дошел до люкса и заглянул внутрь, заранее настроившись на худшее. Палата была пуста. Растерянно остановившись на пороге, Файнберг замер. Вдруг сзади кто-то сдавленно ахнул, хлопнула дверь. Профессор успел заметить движение в районе процедурного кабинета и направился туда.

Сестричка в ужасе дергала оконный шпингалет, вероятно, собираясь десантироваться с третьего этажа. Зрелище человека в белом халате со следами крови на руках повергло ее в шок. Виктор Робертович стянул на подбородок зеленоватый прямоугольник маски, оставляя на нем красные отпечатки:

— Что здесь происходит? — голос профессора звучал строго и удивленно.

— Не зна-аю, — со всхлипом прошептала сестра.

— Где пациенты из люкса? — он заглянул девушке в глаза.

— Были на месте...

Файнберг решительно снял со столика банку с надписью «спирт». Плеснув в стакан щедрую порцию, он разбавил ее водой и сунул сестре в руку:

— Пейте!

Та покорно опрокинула стакан в рот и закашлялась.

— Сидите здесь! Я — за милицией. И запомните — вы меня не видели.

Виктор Робертович решительно вышел, совершенно не представляя, что делать дальше.

Самому молодому члену московской бригады выпал счастливый билет. Он остался жив. Не подозревая, что остальные в этот момент делают последние в жизни шаги и выстрелы, он спокойно сидел за стойкой возле вахтера, держа в руках пистолет. Дед, поначалу робевший от вида направленного в грудь ствола, понемногу пришел в себя.

— Ты стрелять-то в меня не будешь, голубь?

Парень в расстегнутой спецовке ответил, равнодушно цедя слова сквозь зубы:

— Сам ты голубь. Не будешь чудить — будешь жить... дятел.

Вдруг человек с пистолетом прижал рукой наушник оперативной связи, пытаясь разобраться в происхождении доносящихся оттуда звуков.

— Шеф, что у вас там? — громко спросил он в микрофон.

Ему никто не ответил. Старший группы в этот момент уже видел перед собой длинный белый туннель, уходящий в вечность. Молчание в микрофоне не могло означать ничего хорошего, и парень несколько растерялся. От неприятных мыслей его отвлекла открывшаяся входная дверь «Панацеи». Вскочив с места, он начал поднимать пистолет но, увидев пожилую женщину, остановился. Та осмотрелась и, не обращая внимания на вооруженного человека, направилась прямиком к вахтеру.

— На ремонте мы, женщина, — громко сказал тот.

— Не ори, милок, — прошамкала она. По мере приближения ее шажки делались все более неуверенными и медлительными, а спина сгорбленной. Как будто прожитые годы наваливались на плечи с каждым пройденным метром.

— Мне к прохвессору вашему...

— Нету никого, бабуля! — крикнул вахтер. — И профессора нет. Ремонт у нас.

В это время налетчик услышал в наушнике чей-то сдавленный хрип. От самоуверенного спокойствия не осталось и следа. Направив пистолет вахтеру в грудь, он жестко сказал, указывая кивком на дверь туалета:

— Иди туда, живо!

Подперев дверную ручку стулом, он оборвал телефонный провод и сунул его в карман. На старушку он обратил внимания не больше, чем на кучу стройматериалов, сложенных в углу.

— Значит, нету прохвессора? — промямлила бабуля ему вслед.

— Пошла вон, старая! — рявкнул на бегу последний из москвичей. Его топот, стихая, раздался со стороны лестницы.

Файнберг набрал ноль-два, сообщил об убийствах. Он назвал адрес, но представляться не стал, конспиративно-мудро сохранив инкогнито. Повесив трубку телефона, профессор поднял голову.

Дверь отделения медленно открывалась. Сначала появилась небольшая щель. Потом в нее просунулось нечто, похожее на толстый железный карандаш с дырой вместо грифеля. После этого дверь распахнулась...

В доли секунды человек с пистолетом оценил ситуацию. Увидев трупы и стоящего над ними старика с окровавленными руками и красными пятнами на опущенной маске, он все понял. Картину довершали страшные оттопыренные уши. Несмотря на маску, лицо, виденное на фотографии, москвич узнал сразу. В голове погребальным звоном прозвучали слова Мозга: «Го-лы-ми руками...» Ствол пистолета с глушителем начал движение. Файнберг зажмурился...

Неожиданно раздалось отчетливое «хрясь!», сходное со звуком вхождения топора в старое дерево. Выстрел не прозвучал. Вместо этого москвич рухнул на колени, а потом мягко завалился набок, безвольно раскинув руки.

Хана поставила в сторону снятый со стены огнетушитель и обтерла его ручку полой пальто.

— Быстрый такой. — Она перешагнула через неудавшегося истребителя научной медицинской мысли и оттолкнула ногой пистолет. — Еле успела. Сам понимаешь, я же не пожарный — бегать по лестницам с таким баллоном. Это тебе не носки дома вязать.

— Вика, ты откуда? — Файнберг поймал себя на том, что начинает привыкать к поочередному появлению бандитов и Виктории Борисовны с трансформацией первых в не очень одушевленные тела.

— Некогда, — отрывисто бросила она, прислушиваясь и одновременно осматривая поле боя. Кроме судорожного шумного дыхания последнего боевика, других звуков не было. — Где Тампук?

— Исчез, — Виктор Робертович развел руками.

— Разберусь, переодевайся. И сними ты эту дурацкую маску. — Хана быстрым шагом направилась к люксу.

Негромкие хлопки выстрелов в коридоре, сопровождающиеся шумом падения тел, Паук прослушал внимательно, как сообщение об очередной амнистии. Когда все стихло, он осторожно выглянул из люкса. Отшатнувшись, пахан повернул к Мананге бледное лицо. Сквозь сжатые зубы с присвистом вылетели слова:

— Хватай костыли, срываемся! — на лице у него застыло выражение отчаянной лихой решимости.

При виде бездыханных тел нигериец пришел в состояние, близкое к панике. Паук, утвердившийся в худших подозрениях, тоже с трудом держал себя в руках. Увидев приоткрытую дверь черного хода, они устремились туда. Авторитет мчался по мере сил. Из-за широко расставленных ног он напоминал жука-водомерку. Следом, прыгая на костылях, одноногой пулей летел негр, выставив вперед конечность в раскрошенном гипсе.

Двое пациентов «Панацеи», одетые только в пижамы, бинты и гипсы, покинули лечебное учреждение через неприметную дверь, ведущую в тихий заброшенный проулок. Немолодой мужчина, покрытый татуировками с ног до головы, шел первым. Его покачивало от слабости, но по-матросски расставленные ноги не давали упасть. По пятам скакал чернокожий на костылях. Загипсованная нога качалась между ними подобно кривому грязно-белому маятнику Странная парочка торопилась изо всех сил. Выходило здорово — что-то среднее между «Формулой-2» и ростом кукурузы в Заполярье, правда, ближе к последней. Зато упорству их могли бы позавидовать даже фанатики марафона.

— Надо помылить колеса, — тяжело отдуваясь, сказал пожилой, остановившись возле припаркованного у тротуара «Запорожца».

— Ноу бабки, ноу такси, — отозвался негр, с отчетливо-нерусским акцентом в речи и мыслях. Но глядя на машину с надеждой.

Его спутник не согласился, поэтому из переулка они уехали на машине. Паук сидел за рулем. Сзади лежал Мананга, накрытый сорванным с сиденья чехлом.

— Секи, Мишка, так на этой лайбе нас ни один бобик не зацепит. А будешь торчать, срисуют на раз, — бормотал авторитет.

— Секу, — глухо отвечал нигериец откуда-то снизу, трясясь от холода.

Дребезжащее чудо прошлого века выползло на просторы города, со скоростью хорошего велосипеда мчась прочь от больниц, убийц и проблем. В салоне работала печка, пытаясь нагреть несчастный кубометр плохо замкнутого пространства. Хриплый приемник шипел: «По тундре, по железной дороге...» А из дырки, проделанной в заднем стекле с целью угона, торчал, нимало не обеспечивая теплоизоляции, рукав от пижамы.

Долгий путь завершился в непостижимых глубинах Лиговки. Паук устало отер пот со лба и вышел из транспортного средства.

— Пойдем, Мишка. Нам сюда, в шхеру.

Мананга с трудом расправил окоченелое тело. От открывшейся панорамы района он ошалел. Подходящих случаю слов в разговорнике не было. Пришлось употребить выученное в общежитии мединститута:

— Джопа!

Так называемый «старый фонд» нависал над ними мрачными громадинами облупленных домов, скалился навстречу беззубыми черными ртами подворотен, капал на головы грязной водой с уродливых коричневатых сосулек и нестерпимо вонял.

Паук тронул замершего «кровника» за плечо:

— Не киксуй. Шхера законная, притрешься.

Дверцы «Запорожца» остались широко распахнутыми.

— Гегемон похмелится, приберет, — пояснил старый вор в ответ на недоумение, крупными буквами написанное на простодушной черной физиономии.

Мананга покрутил головой в поисках неведомого гегемона, но никого не увидел. Хотя чьи-то мутные, пронзительные глаза скрытыми локаторами уже обследовали остающуюся бесхозной машину.