— Я буду рад вести себя так, чтобы оказать честь моему господину Хантеру, — сказал Кирха. — Но откуда я могу знать, что это как раз то, чего он хочет, если его здесь нет и он не может сам мне это приказать?

— Извини, парнишка, мы оставим тебя на минутку, — сказал Паладин, и они вдвоем с землянкой отошли от Кирхи поближе к закрытой двери камеры.

— Что ты думаешь об этом, девочка? —донеслись до Кирхи слова Паладина, произнесенные таким тихим шепотом, что он едва их расслышал.

— Мы знаем, что килратхи очень серьезно относятся к вопросам чести, — ответила она. — Мне кажется, он вполне искренен. Это первый случай, когда килратх заявляет о своей абсолютной верности землянину. Для разведывательной службы это просто находка.

— Ты думаешь, он захочет помочь нам? — спросил землянин.

Кирха едва сдерживал возмущение. Как могли они сомневаться и его верности?

— Стоит попробовать, — шепотом ответила землянка. — Правда, следователям не удалось получить от него никакой полезной информации.

Обернувшись к Кирхе, Паладин громко сказал:

— Расскажи мне подробнее об этой клятве верности твоему… э-э… господину Хантеру. Что это конкретно значит?

Кирхе не удалось скрыть своего крайнего удивления. Всем, даже самому последнему несмышленышу в любом храи известно, что значит клятва верности! Он на минуту задумался, прежде чем заговорить. Да и потом, ведь эти двое — не килратхи. Их не обучали с детства законам чести и верности. Чему их обучали, он не знает, но, может быть, на его счастье, эти понятия не чужды и им. Возможно, если ему удастся доходчиво все объяснить, они найдут Хантера и приведут его сюда.

— Это значит, что я дал ему и его храи клятву на всю свою жизнь, а также на всю жизнь моих потомков. Я поклялся в том, что полностью буду находиться в его распоряжении и защищать его честь и жизнь своей собственной жизнью и честью и буду беспрекословно подчиняться любым его приказам.

— Но ведь… раньше твоим господином… был Ралгха? И когда он приказал тебе сдаться землянам, ты так и сделал? — Казалось, это занимало Паладина более всего.

— Конечно, — сказал Кирха, удивляясь такому вопросу.

— И это ты воспринимаешь как должное? — настойчиво продолжал он. — А воспринимаешь ли ты как должное то, что разговариваешь с двумя землянами?

— Я бы предпочел скорее разорвать тебе горло, — оскалился Кирха, — чем говорить с тобой, землянин, но это, наверное, не понравилось бы моему господину Хантеру.

— Надеюсь, все это записывается на пленку, — пробормотала Гвен так тихо, что Кирха с трудом разобрал ее слова. — Но всей видимости, военным от этого парня будет мало пользы, но зато у пас есть пленник, который может рассказать о социальном устройстве.

— Возможно, ты и нрава. Но тогда продолжим… Что ты знаешь о Гхорах Кхар, парень? — громко спросил Паладин, его взгляд вдруг стал очень внимательным.

— Эта красивая планета, одна из самых прекрасных колоний Империи, сказал Кирха с ностальгическими нотками и голосе.

— Что ты знаешь о восстании на Гхорах Кхар? — на этот раз вопрос задала землянка. Это понятно — душой восстания были жрицы. И ей хотелось знать, чем занимаются другие особи женского пола.

— Только то, что рассказал мне лорд Ралгха нар Ххаллас, — сказал Кирха, пожав плечами. — Очень немного.

— Но ты ведь знаешь Гхорах Кхар? — настаивал Паладин. — Знаешь, где находятся города, космодром, все это ты знаешь, правда?

— Конечно, — сказал Кирха, начиная раздражаться от всех этих глупых вопросов. — «Рас Ник'хра» много раз совершала там посадку.

— Итак, мы можем сопоставить его информацию с информацией, полученной от Ралгхи, — тихо сказала Гвен.

— Конечно, девочка, конечно. — Глаза землянина заблестели. — Мы собираемся задать тебе несколько вопросов, дружок. Ответь на них, и твой господин Хантер будет очень доволен.

Его господин-землянин… от этой смены сеньоров у Кирхи до сих пор голова шла кругом. Раньше, когда он присягал лорду Ралгхе и клялся в верности Императору, все было гораздо проще. Теперь же он знал только, что существует единый центр его мира… и он находится где-то в другом месте, несомненно далеко от Кирхи. Даже лорд Ралгха, чьим приказам ему было разрешено подчиняться, если они не противоречат приказам Хантера, далеко от него. Кирха никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.

— Я хочу… я хочу видеть моего сеньора, — повторил Кирха упрямо. — Я хочу лично услышать от моего господина Хантера, что должен помочь вам в этом.

Паладин согласно кивнул головой:

— Я могу организовать это. Хантер сейчас в отпуске на Земле, поехал навестить свою семью в Сиднее. Я видел его неделю назад, когда он останавливался на станции перед тем, как отправиться на планету. Но скоро он снова будет здесь, на станции «Сол», ждать попутного корабля, который подбросит его в тот сектор, где сейчас находится «Тигриный коготь». Я попрошу его навестить тебя.

Кирха подавил импульсивное желание пасть ниц перед землянином, настолько он был переполнен чувством облегчения и благодарности.

— Я благодарю вас, Джеймс Таггарт. Спасибо.

— Не за что, малыш, — сказал землянин, показывая зубы в широкой улыбке. — Но если ты хочешь отблагодарить меня, то мы могли бы прямо сейчас приступить к этим вопросам…

— Я отвечу на ваши вопросы, когда вы приведете ко мне моего сеньора и он даст мне разрешение сделать это, — ответил Кирха упрямо. — Это мое право и мой долг.

— Договорились, — сказал землянин, протягивая Кирхе свою гладкокожую руку; тот в недоумении уставился на него. — Земляне пожимают руки, чтобы скрепить клятву, — объяснил Паладин.

Кирха нерешительно пожал протянутую руку, втянув когти, чтобы не оцарапать тонкую кожу землянина.

— Клянусь честью, — сказал он.

— Хорошо, — сказал Паладин. — Оч-чень хорошо. Ну а пока, в ожидании Хантера, ты, может быть, соберешься с мыслями и постараешься припомнить все, что знаешь о космодроме на Гхорах Кхар…

К'Каи шла по странным металлическим коридорам космической станции «Сол-Центральная», даже не стараясь скрыть своего негодования. Попадавшиеся ей навстречу земляне и представители других цивилизаций предпочитали уступать ей дорогу. Что было весьма разумно с их стороны; она настолько расстроилась, что у нее могла начаться линька. 

По совету Хантера она изложила свою проблему Высшему командованию Конфедерации, требуя, чтобы они предприняли что— нибудь для освобождения заложников, захваченных килратхами. Угрожая им в противном случае аннулированием договора. Предупреждая, что если даже договор и не будет аннулирован, то все равно действия фирекканцев нельзя предугадать, пока вожакам их стай угрожает опасность.

Земляне из Высшего командования издавали успокаивающие звуки, но она не желала, чтобы ее успокаивали. Они давали ей неопределенные обещания, но она, проявив незаурядную настойчивость, заставила их конкретизировать свои намерения.

А сейчас складывалось впечатление, что они вообще не собираются выполнять свои обещания. Проходили дни, но не появлялось никаких признаков того, что операцию по спасению ее соплеменников хотя бы начали разрабатывать. Ее отчаяние росло день ото дня, ее не покидала мысль о бедняжке Рикик, попавшей в лапы этих хищников. Сегодняшняя встреча ничем не отличалась от предыдущих — ей заявили, что в связи с вторжением килратхов в контролируемые землянами районы сектора Энигма нет возможности выделить какие-либо силы для проведения спасательной операции. Если в ближайшее время ничего не произойдет, она вынуждена будет подумать об осуществлении собственной операции, пусть даже с минимальными шансами на успех. Ну а сейчас… сейчас ей остается только бродить по коридорам, давая выход своему отчаянию; бродить до изнеможения, чтобы потом забыться тяжелым сном.

Сном, в котором она будет видеть только бедную маленькую Рикик…

Ее внимание привлек странный шум в конце коридора; среди топота сапог слышался звук царапающих пол когтей. Когтей?

Охваченная любопытством, она ускорила шаг и вскоре догнала очень странную группу: охранники-земляне сопровождали… не может быть!.. молодого килратха.

Она замерла на месте, остолбенев от изумления, а необычная компания скрылась за очередным поворотом коридора. Она же продолжала стоять, не обращая внимания на удивленные взгляды тех, кому приходилось обходить ее, и пыталась понять, что все это означает.

Кажется, Хантер говорил что-то о пленных килратхах. Нет, не о пленных, а о перебежчиках. Один из них каким-то образом оказался связанным клятвой с Хантером, который находил эту ситуацию далеко не веселой.

Она слегка пощелкала клювом, вспомнив лицо Хантера, когда он рассказывал об этой свалившейся на его голову ответственности. Он был далеко не в восторге от своей роли килратхского лорда.

Да, для него все это достаточно обременительно. Но она задумалась над тем, нельзя ли как-нибудь использовать этого молодого килратха. Возможно, он мог бы чем-нибудь помочь ей или хотя бы рассказать что-нибудь такое, что наконец заставило бы Конфедерацию действовать либо сделало ее собственную спасательную экспедицию не столь безнадежной.

Был лишь один способ выяснить все это: самой побеседовать с этим килратхом, если только она сумеет добиться встречи с ним.

Она круто повернула назад, напугав какого-то клерка— землянина, не ожидавшего от нее столь резкого движения. Он издал странный визгливый звук и отпрыгнул назад. Не обратив на него никакого внимания, она прямиком направилась в свои апартаменты, где находился пульт с компьютером.

Что ж, пришла пора проверить, даст ли какой-нибудь результат весь ее опыт общения с землянами; ее сестра всегда утверждала, что она способна находить правильные решения в любой ситуации, так что, возможно, сейчас самое время посмотреть, насколько ее дар убеждения действует на землян.

А также действует ли он и на килратхов.

К'Каи осторожно заняла свое место за столом напротив Кирхи, более молодого из двух килратхских перебежчиков и являющегося причиной головной боли Хантера. Похоже, он нервничал, хотя при их встрече охранники не присутствовали. Килратх поклялся, что не причинит вреда К'Каи, и похоже, что земляне поверили его слову.

Интересно. Может, он даже боится ее. «Естественно», — цинично подумала она, — «охраняющие его земляне не слишком-то поспешат вмешаться, напади она на него».

Уши килратха были прижаты, а усы слегка подергивались. Это могло быть как признаком нервозности, так и свидетельством того, что он старается сдержаться, чтобы не попробовать отобедать ею. И то и другое было вполне вероятно. К'Каи от нетерпения слегка прищелкнула языком.

— Знаешь, я вовсе не собираюсь долбануть тебя клювом, — сказала вдруг она на языке землян.

Уши кота еще сильнее прижались к голове, затем медленно распрямились.

— Ты хочешь сказать, что осмелилась бы схватиться со мной, — сказал он презрительно со своеобразным акцентом на том же языке. — Я так не думаю. Ты относишься к разряду дичи и уже в силу этого являешься низшим существом по отношению к килратху.

— Понятно, значит, именно поэтому твои соплеменники были настолько самоуверенны, что распорядились лишить мой народ способности летать, — возразила К'Каи. — Или они это сделали просто потому, что ленивы и не любят, когда обед вдруг ускользает у них из лап?

Несколько секунд явно озадаченный килратх внимательно ее разглядывал, а затем начал издавать какие-то булькающие звуки, которые, решила она, изображали смех.

— У тебя острый ум, пернатая, — сказал он. — Тебе следует осторожнее с ним обращаться, а то порежешься.

— Да, но те из нас, у кого есть когти и клювы, не говоря уже о зубах, гораздо лучше подготовлены к встрече со всем острым, не так ли? — игриво сказала К'Каи. — Не то что эти несчастные земляне. Они вынуждены сами оттачивать свое оружие и свой ум.

Бульканье усилилось, уши кота. поднялись и расправились.

— Что правда, то правда, — сказал он. — Глава моего клана находит их игры и рассказы занимательными, но их самих я считаю скучными созданиями.

К'Каи в ответ выразила подобающую случаю солидарность и затем добавила:

— Возможно, отчасти причина состоит в том, что они не являются стайными существами, как фирекканцы или килратхи. Им не дано понять, насколько важно сохранять гармонию во взаимоотношениях внутри родового сообщества. Они не понимают, как эта гармония помогает стае выжить в борьбе с внешними врагами и предотвратить распад стаи изнутри.

— Абсолютно верно. — Килратх опустил голову и уставился на крышку стола. — Я пытаюсь понять этих существ, но понимание как-то ускользает от меня. У меня с тобой гораздо больше общего, пернатая, чем с ними.

— Неужели? — простодушно удивилась К'Каи. «Даже несмотря на то, что я дичь, килратх?» И, быстро проведя в уме сопоставительный анализ, продолжила: — Возможно, ты и прав. У нас с тобой есть когти. У меня клюв — ну а у тебя клыки, и все это может стать оружием. Наше тело покрыто перьями или шерстью, чего нет у землян. Общественный строй почти один и тот же. Возможно, в твоих словах больше истины, чем ты сам предполагаешь, килратх…

— Перестань щебетать о ерунде, фирекканка, — заворчал кот, но в его голосе не было гнева или враждебности. — Ты хотела встретиться со мной. Несомненно, у тебя для этого есть какая— то причина, а не просто любопытство.

К'Каи показалось, что он раздумывает, стоит ли ему говорить дальше или подождать, когда она раскроет свои карты. Сейчас ее задачей было подогреть его любопытство. Не дождавшись ее ответа, он откинулся на стуле, помахивая хвостом позади себя.

— Ты не похожа на трусливых землян, которые держат меня здесь взаперти, — продолжил он наконец. — И ты не такая, какими я представлял себе твоих соплеменников. Я не уверен, что могу точно определить, к какой из категорий отнести тебя. Хотел бы я знать, понимаешь ли ты то, что не могут понять эти земляне.

— Что именно? — спросила она, принимая вызов. — Подожди, посмотрим, угадаю ли я сама? Ты хочешь, чтобы я сказала или сделала что-то, что позволило бы тебе судить, понимаю ли я или нет, что такое честь в самом прямом смысле этого слова.

Она распушила перья на груди, довольная тем, что проштудировала дополнительный курс языка с помощью представленных Конфедерацией кассет, позволивший ей со знанием дела говорить на темы, выходящие за пределы круга интересов гнездовий.

— Понимаю ли я, что такое честь? — спросила она, увидев, как округлились от изумления его глаза. — Разве ты не об этом хотел спросить меня? Я не виню тебя за это; у землян другое представление о чести, чем у тебя и у меня. Они очень часто дают обещания, надеясь, что им не придется их выполнять, они стараются пользоваться словами, которые их ли к чему не обязывают. У них даже есть особая категория работников, которые только и делают, что ищут способы, как заставить выполнять обещания или, наоборот, уклониться от их выполнения. В то время как среди твоих и моих сородичей произнесенная клятва обязывает тебя до конца твоей жизни. — Она фыркнула. — Точно так же и у нас есть категория соплеменников, которые занимаются только тем, что ограждают нас от соблазна давать обещания, которые трудно выполнить. Я думаю, такие представители найдутся и среди килратхов.

Сдержанное бульканье килратха переросло в громогласное довольное подвывание.

— Ты самое занятное существо, которое переступало порог этой камеры за все время моего пребывания здесь. Ты мне положительно правиться. Как ты себя называешь?

— К'Каи, — ответила она с некоторой осторожностью. — А ты?

— Кирха, — ответил килратх. — Я даю тебе разрешение употреблять мое имя.

Его последние слова показались ей частью ритуала, и она ответила ему точно так же.

— Я даю тебе разрешение употреблять мое имя. — Затем лукаво добавила: — И кое-что еще.

Она специально проконсультировалась с медиками на этот счет; они участвовали в допросах Кирхи достаточно часто и знали, что на него действует, а что пет, и что доставляет ему удовольствие. «Фирекканское Наилучшее» значилось среди того, что «способно доставить ему удовольствие». Организм килратхов легко переносил алкоголь, к тому же они предпочитали сырую, но приправленную специями пищу. Поэтому она прихватила с собой несколько бутылочек своего любимого напитка. Так, на всякий случай.

Она осторожно поставила на стол между ними первую зеленую стеклянную бутыль, а также фирекканскую питьевую вазу из переливающегося голубого стекла и килратхскую фарфоровую чашку, покрытую красной эмалью, больше похожую на глубокое блюдце, чем на чашку, поскольку представители кошачьих лакают свои напитки языком. Он посмотрел на бутыль со смешанным чувством любопытства и подозрительности.

— Можешь проверить чашку или возьми одну из своих, — предложила она. — В любом случае бутылка у нас общая. Мы называем этот напиток «Фирекканское Наилучшее». Я справлялась у медиков, и они заверили меня, что в нем нет ничего такого, что повредило бы твоему организму. Даже наоборот, оно окажет благотворное воздействие на твой желудок. — Поскольку он все еще колебался, она, наклонив голову набок, добавила: — Хантеру он очень понравился. Или среди килратхов не принято делить с кем-нибудь напитки и общие интересы?

Она открыла бутылку, налила себе напитка и, сунув клюв в длинное узкое горлышко вазы, сделала один быстрый глоток. Кирха заворчал и плеснул себе в чашку, затем поднес ее ко рту, взглядом приглашая ее посмеяться над тем, как осторожно он пробует содержимое чашки.

Глаза его округлились, зрачки расширились. Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее.

— Что, не нравится? — спросила она, несколько разочарованно.

Он закашлялся и заморгал глазами.

— Совсем… наоборот, — выговорил он. —А я удивлялся, почему это принц выбрал вашу систему для своего «Сивар— Есхрада». Теперь-то я понимаю. Захватив Фирекку в свои лапы, он смог бы привлечь к этому своих агентов и сколотить хороший капитал, — он слегка приподнял чашку, — и все это абсолютно без ведома Императора!

— Да, твоего принца ждало бы несколько сюрпризов, — сказала К'Каи гордо. — Фирекканцы хоть и выглядят мирно, но знают, как за себя постоять.

— Если вы умеете готовить такое питье, то тебе нельзя не поверить. Это действительно напиток, достойный воинов! — Кирха снова склонился над своей чашкой, его язык быстро собрал все, до единой капли. Он поднял голову от чашки, чтобы перевести дыхание, всем своим видом показывая, что не отказался бы еще от одной порции.

Довольно кудахтнув про себя, К'Каи удовлетворила его желание, не забыв и себя. Разливая питье но сосудам, она заметила, что усы Кирхи поднялись вверх, а глаза сузились, что, как ей сказали, у килратхов было признаком большого удовлетворения.

— Клянусь Сиваром, К'Каи, этот твой эликсир действительно оказал благотворное воздействие на мой желудок! Я уже было подумал, что затея моего господина обернется для меня лишь бесконечной цепью этих чертовых допросов и болей в желудке!

— Не стесняйся; там, откуда я взяла эту бутылочку, их осталось еще немало, — обнадеживающе сказала К'Каи. — И я могу принести для тебя еще. Думаю, чашка напитка к обеду будет полезна, особенно после всех этих дурацких медикаментов, которые подорвали твое здоровье.

Кирха заворчал. Или замурлыкал, а может, и то и другое:

— А сейчас, раз уже пришла пора откровения, я бы не прочь напиться.

К'Каи раскудахталась, испугав его столь неожиданной реакцией.

— Это именно то, чего хотела и я, — сказала она ему. — Я, так же как и ты, разочарована тем, как складываются дела, ради которых прилетела сюда, а поскольку причиной всему являются земляне, у меня не было ни малейшего желания напиваться в компании с кем-нибудь из них.

— И поэтому ты выбрала в собутыльники меня? — покачал головой Кирха, язык его уже слегка заплетался. — Боюсь, ты не говоришь и десятой доли правды.

К этому времени они выпили с К'Каи уже по три чашки, а бутылка опустела лишь наполовину. Она разлила еще по одной.

— Правда заключается в том, что у нас с тобой гораздо больше общего, чем с голокожими двуногими со станции «Сол», — сказала она. — Мы оба понимаем, что такое честь. Ты находишься в тюрьме, хотя и дал слово служить Хантеру, а я тоже попала в положение пленницы, поскольку не могу покинуть эту станцию, пока не получу ответа от Высшего командования, а они и не собираются давать мне ответ.

Его глаза слегка остекленели от усилия понять столь мудрено закрученную фразу.

— Мы — два чужака в море вероломных бесшерстных обезьян, — согласился он. — За дружбу!

Он поднял свою чашку, она подняла свою вазу — и они разом осушили сосуды. Она налила снова. В ушах у нее начало шуметь, и К'Каи ощутила приятное тепло и расслабленность, словно без всяких усилий парила в восходящих потоках горячего воздуха.

— А что тебе, собственно, нужно от этих обезьян? — спросил он наконец.

Она сощурила глаза и уставилась на дно своей вазы.

— Когда килратхский принц покинул мою планету, он забрал с собой в качестве заложников несколько моих сородичей, — горько сказала она; его глаза расширились, а уши прижались к голове. — Среди них была моя племянница. Я хочу, чтобы все они вернулись домой. Но Высшее командование продолжает твердить, что они ничего не могут поделать! — Она сделала большой глоток «Наилучшего». — Не хотят, так будет вернее.

— Теперь я начинаю понимать, почему лорд Ралгха решился на такой шаг, — сказал он, последовав ее примеру. — Принц не должен был так поступать. Это бесчестно, это противоречит Кодексу воина — прятаться за спинами заложников! Гнев Сивара падет на его голову и на головы его потомков до восьмого колена!

— Я бы хотела, чтобы гнев Сивара подпалил задницы и этих бескрылых болванов-землян из Высшего командования, — ответила К'Каи. Она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и на какое— то мгновение ей вдруг показалось, что килратхов стало как бы двое. Что и говорить, им попалось особо крепкое «Наилучшее». — Какая польза от договора, если он не обеспечивает равноправия сторон?

— Для представительницы женского пола ты судишь слишком категорично. Но это верно: С тобой обошлись далеко не по чести, — согласился он.

Он произносил слова почти что слитно, слегка пришепетывая на свистящих согласных. Глаза его стали сходиться к переносице, и К'Каи подумала, что он, наверное, так же пьян, как и она сама. Быть может даже еще больше.

— Со мной обошлись далеко не по чести. Нам надо как следует напиться.

Он икнул, глаза его закосили еще больше.

— Поправка. Мы уже напились. И нам нужно продолжить это занятие.

К'Каи осторожно наполнила протянутую ей чашку.

— За это я выпью, — сказала она, — Ох, и выпью же я за это!