- Человечество веками борется со взяточниками, ворами и жуликами и никак не искоренит это зло, - Вася ходил по комнате и нервно размахивал руками. - Только у меня есть действенное средство! Я, я, я и только я! Только мне дано самой судьбой право поставить их на колени! Слышишь меня, червяк, тебе повезло, как никому на этой грешной земле, что ты знал самого Кукушкина.
      Курочкин не поднимался, и Кукушкин наконец встревожился. Он принес стакан воды и вылил на его лицо. Когда гость открыл глаза, хозяин с облегчением вздохнул и потухшим голосом сказал:
      - Вставай, не придуривайся. Меня в туалете двое так молотили полчаса, и - ничего...
      - Каждому свое, - простонал Курочкин.
      Кукушкин помог ему сесть в кресло. Чтобы как-то сгладить свой поступок, решил позвонить домой Хитроумову. Из трубки послышалось, как Всеволод Львович в гневе с кем-то разговаривал:
      - ...Распустился народ, дальше некуда! Ишь, клиент недоволен, что в ресторане нет нормальной колбасы. А если ее нет даже в магазинах! Может, икру ему еще подавай ложками?! А кильку в томате не хочешь? Жуй ставриду в масле и благодари Бога, что это еще есть. Ишь, жалобы он пишет...
      - Алло, алло, Всеволод Львович! Всеволод Львович!
      - Слушаю вас, - наконец ответил Хитроумов Кукушкину.
      - Здравствуйте. Это я, Василий Васильевич.
      - Ага, вы уже пришли в чувство? Вы не забыли, о чем я вас просил?
      - Не забыл, но и помочь ничем пока не могу.
      - Василий Васильевич, что-то я ничего не пойму. Это вы или не вы?
      - Да я это, я, Всеволод Львович! - Вася немного повысил тон.
      - А почему у вас какой-то другой голос? И почему вы на меня кричите? Учтите, Василий Васильевич, со мной шутки плохи. Не дай Бог, выяснится, что вы со мной играете в кошки-мышки...
      - Всеволод Львович, ну не могу я найти этот проклятый телефон! Хоть убейте, я же его из себя не сделаю, - Кукушкин удачно разыграл огорчение.
      - Ладно, слушайте меня внимательно. С завтрашнего дня вы мне будете нужны каждое утро с девяти до половины двенадцатого. Жду вас. До завтра!
      Курочкин попросил воды. Кукушкин почувствовал, что и ему захотелось пить.
      14
      Уже третьи сутки Фердинанд Калистратович не мог подняться с постели паралич его не отпускал. Он запретил Люсе сообщать кому-нибудь о том, где он и что с ним случилось. В ход пошли угрозы и обещания озолотить. Но Люся жила сейчас только одним желанием: быстрее избавиться от старикашки. Третьи сутки ей показались каторжными. Она ухаживала за Клопом, как за маленьким больным ребенком, и ругала Кукушкина на чем свет стоит.
      Утром Вася ей позвонил:
      - Здравствуй, Люсенька! Привет тебе от голубоглазого Василечка.
      - А, это ты! - она была в отчаянии. - Как же я тебя сразу не узнала под гримом! Чтоб ты сдох, чтоб тебя парализовало прямо на унитазе, чтоб тебе...
      - Люсенька, разве ты не благодарна? - удивился Вася. - Подбросил такого богатого фраера...
      - Слушай, я тебя умоляю, - заплакала она. - Я тебе заплачу в десять, в пятнадцать раз больше, только, пожалуйста, забери его! Слышишь, забери! Или я его выброшу с девятого этажа!
      - А в чем дело? Треснула любовь, испарились деньги?
      Люся еще долго ругалась сквозь слезы. Затем высморкалась в подол итальянского велюрового халата и заговорила дипломатичным голосом:
      - Василечек, мой ты цветочек, я тебе заплачу штраф любой валютой: долларами, франками, фунтами, только выручай.
      - Люсенька, да в чем дело?
      - Понимаешь, эту жирную свинью с перепуга парализовало. Я кормлю ее из ложечки, утку подставляю, чтобы мне не провоняла всю квартиру...
      Кукушкин так рассмеялся, что разбудил Курочкина, спавшего в кресле. Люся от обиды снова начала Васю проклинать, плеваться в трубку. Но остановить его смех так и не смогла. Наконец она и сама не удержалась от хохота.
      - Люсенька, потерпи до вечера, я что-нибудь придумаю, - пообещал Вася и повесил трубку.
      Кукушкин заторопился. Нужно было срочно съездить к Вите и привести себя в боевую готовность. Перед уходом он виновато посмотрел на Курочкина:
      - Прости, друг, за вчерашнее. Мне тоже досталось. Теперь мне ничего не страшно. Раньше ведь меня никогда не били. Теперь я знаю, что мне делать. Теперь ты можешь тоже делать все, что тебе захочется.
      Курочкин молча отвернул голову, хотя обиды на него не держал. Сейчас он думал о том, что с Кукушкиным Оля будет очень несчастна.
      Через час, в парике и загримированный до неузнаваемости, Кукушкин уже стоял возле дома Клопа. С плеча свисала довольно вместительная спортивная сумка. Перекрестившись, он зашел в телефонную будку и набрал домашний номер телефона Фердинанда Калистратовича.
      - Алло, слушаю вас, - обреченно-скорбным голосом отозвалась Дора Абрамовна.
      Вася прокашлялся и хрипящим басом спросил:
      - Хотите знать, где сейчас ваш супруг?
      - Где он? Кто это говорит? Почему вы молчите? Алло, алло!..
      - Вопросы задаю я, - предупредил он. - Да или нет?
      - А сколько вы просите за эту услугу?
      - Послушайте, еще один вопрос, и я брошу трубку!
      - А вы меня не пугайте! Все мужчины подлецы и негодники! - Дора Абрамовна заплакала. - Вы думаете, что у меня нет своей гордости?
      Вася положил трубку и закурил. Во рту у него была отвратительно горькая пилюля, которую он сосал, чтобы раздражать голосовые связки. Через пять минут он снова позвонил.
      - Что же вы бросили трубку, родненький? - мгновенно послышался голос Доры Абрамовны. - Простите меня, старую дуру, это я от горя. Я уже приготовила ручку и бумагу...
      - Пишите.
      Продиктовав адрес Люси, Кукушкин сразу же оставил кабину телефона-автомата и перешел на другую сторону улицы. Он волновался, но желание "совершенствовать жизнь" было сильнее.
      Дора Абрамовна не спешила искать квартиру по указанному адресу. Сначала выяснила через справочное, есть ли там телефон. Но, даже узнав номер телефона, долго не решалась позвонить. Но делать было нечего...
      - Говорите! - гаркнула раздраженная Люся.
      - Простите, у меня, собственно, только просьба. Передайте моему мужу, пусть он идет домой. Его ждут внуки, дети, жена.
      - Ну наконец-то! - вздохнула с облегчением Люся. - Послушайте, как вас там, черт побери...
      - Дора Абрамовна!.
      - Федора Абрамовна, если вы в течение получаса не заберете свое сокровище, я его сдам в больницу или в милицию.
      - Не надо в милицию, родненькая! - умоляющим голосом заговорила Дора Абрамовна. - Сейчас я приду. Здесь рядом.
      Дора Абрамовна выбежала в коридор в домашнем халате. Затем вернулась, чтобы надеть кофту. Спустившись в лифте на первый этаж, она вспомнила, что забыла возле телефона блокнот с адресом. В спешке нажала не на ту кнопку и поднялась на два этажа выше. Растерянность женщины уже переросла в панику, когда она обнаружила, что где-то оставила ключ от квартиры.
      Перед дверью своей квартиры она истерично заплакала. Затем прислонилась к лифту и начала вспоминать адрес, который продиктовал ей по телефону неизвестный. И, к своему удивлению, быстро вспомнила...
      Кукушкин в ожидании Доры Абрамовны уже выкурил третью сигарету. Он улыбнулся, когда увидел, как Дора Абрамовна торопливо перебегала улицу. Казалось, она вот-вот покатится, как колобок. Смешно было смотреть, как на ней все тряслось. Было ясно, что исстрадавшаяся супруга шла в сторону нового микрорайона, где жила Люся. Посчитав до тридцати, Вася трижды сплюнул для удачи и отправился выполнять намеченный план.
      После долгих раздумий Хитроумов все же решил отдать дочь за Виктора. Это решение пришло после того, как он понял; Кукушкина ему не приручить. Уж слишком он свободолюбив, а Всеволод Львович любил послушных. Вот и сегодня... Уже около десяти утра, а Кукушкин еще не пришел. Вчерашний телефонный разговор с ним Хитроумова насторожил. Не хитрит ли этот телепат?! Ведь он специально пригласил Васю, чтобы поделиться приятным событием в своей жизни: его назначили директором ресторана...
      Наконец прозвучал долгожданный звонок. Но вместо ожидаемого Кукушкина в квартиру вошел Виктор.
      - А, это ты, плебей!
      Из спальни вышла жена Хитроумова, поправляя на себе бархатный халат. Увидев Виктора, она пошла на кухню, сделав вид, будто его не заметила.
      - Дорогая, принеси нам чего-нибудь освежающего, - попросил ее Хитроумов.
      - Всеволод Львович, отец родной, сегодня я сдал последний экзамен, Виктор взял со стола сигареты и закурил. - Я так рад вас видеть, что не нахожу нужных слов.
      - Врешь, мерзавец. - Хозяин тоже закурил и сел в уголок отдыха. Нужные слова ты находить умеешь. Другое дело, можешь ли ты нужную сумму в нужный момент находить...
      Виктор не успел ответить, потому что Виктория Леопардовна принесла маленький комнатный вентилятор и поставила перед мужем на стол.
      - Дорогая, а зачем это? - поинтересовался муж. - Ведь в гостиной открыто окно.
      - Ну ты же сам просил что-нибудь освежающее, - улыбнулась она и щелкнула выключателем.
      В лицо Хитроумову повеяло прохладой, что было очень кстати. К тому же он получил маленькое наслаждение от того, что жена еще не потеряла чувства юмора.
      - Здравствуйте, многоуважаемая Виктория Леопардовна! - подчеркнуто вежливо поздоровался Виктор. - Как ваше драгоценное здоровьице?
      - Хорошо, сейчас я принесу кофе и "что-нибудь", - сказала она небрежно и снова ушла на кухню.
      Всеволод Львович заржал. Затем, потянувшись, как бы между прочим сообщил:
      - Мой шеф написал заявление. Наверное, он сошел с ума. В результате он на пенсии, а я директор ресторана. И зачем мне это нужно...
      - Это же отлично! - обрадовался Виктор. - Значит, у меня появилась надежда стать вашим заместителем.
      - Я же сказал, что с ума сошел мой шеф, а не я.
      - Жаль, а я уже почти защитил диплом.
      - Кретин, я не желаю из-за тебя погореть.
      - Почему? Неужели вы действительно считаете, что я настолько?..
      - Я знаю, что ты, к примеру, в котлеты "Метро" будешь класть гвозди вместо докторской колбасы. Угадал? - Хитроумов хитровато прищурился.
      - Ничего подобного, - возразил гость. - Я знаю, что в котлетах "Метро" должно быть куриное мясо.
      - Вот именно, - усмехнулся иронично Хитроумов. - А вместо подливы твои куриные мозги.
      - Отец родной, чем я вас опять прогневил? - Виктор сел напротив него и сделал грустное лицо.
      - Прогневить ты меня никак не можешь, - хмыкнул презрительно хозяин и, вспомнив, что сегодня еще не кормил рыбок, пересел на карниз фонтана и начал подсыпать подкормку. - Ладно, вот тебе еще вопрос. Представь себе, что ты нашел десять тысяч...
      - Где? - у без пяти минут инженера появилась насмешливая улыбка.
      - Ну хорошо, представь себе, что ты их украл! - с некоторым раздражением повторил хозяин. - Куда ты их понесешь?
      Виктор молчал: он боялся ответить неправильно.
      - Понятно, - презрительно сказал хозяин. - Развиваю вопрос. Деньги оказываются государственными. И от того, вернешь ты их или нет, зависит судьба человека. Может, даже твоего хорошего знакомого. Как ты поступишь?
      - Всеволод Львович, зачем же мне представлять то, чего никогда не будет! Вы так говорите, будто эти десять тысяч могут лежать в парке под скамейкой, - с досадой ответил гость.
      - Может, ты и прав, но... это не ответ. Скучный ты какой-то. Нет у тебя никакой фантазии. В одном я тебя никак не пойму: ты действительно плебей или у тебя дьявольское терпение? - Хитроумову надоело кормить рыбок, и он начал подсыпать пшено канарейкам.
      - Не знаю, отец мой, вам виднее, - угодливо ответил Виктор. - Я знаю только одно: чтобы не наживать себе мозолей, не носи тесную обувь. И не скучный я, а просто преданный.
      - Что? Преданный, говоришь?! - Всеволод Львович быстро зашел в спальню и вернулся через несколько секунд. В руке у него была пачка сторублевых купюр. - Вот что, сейчас ты разденешься... полностью, одежду оставишь на балконе, а сам заберешь деньги и покинешь мой дом навсегда. Если ты любишь мою дочь, ты это сделаешь!
      - Не понял!.. - попытался возмутиться Виктор.
      Не сказав больше ни слова, хозяин гордо бросил пачку денег на стол и подошел к телефону, чтобы позвонить Кукушкину. Домашний телефон Кукушкина не отвечал. На работе его не было. Хитроумов заволновался. Он даже не услышал, как в гостиную вошла Виктория Леонардовна и принесла коктейли со льдом. В гостиной ни Виктора, ни денег на столе уже не была. В кресле валялся только его костюм.
      Всеволод Львович брезгливо взял его одежду и вынес на балкон. Вдали, по другую сторону проспекта, он заметил обнаженного человека, который пытался остановить такси, плюнул, засмеялся, довольный проверкой, и вернулся в комнату. Ему надо было снова позвонить...
      Когда в квартире Клопа раздался телефонный звонок, Кукушкин уже заканчивал укладывать последние иконки. Драгоценности и антиквариат едва уместились в большой спортивной сумке. Сумка не застегивалась, и пришлось сверху положить халат хозяина, висевший на спинке кресла.
      Вася торопился. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Уходя, он даже забыл закрыть книжный шкаф. Только на улице, отойдя от дома Клопа на несколько кварталов, он остановился, чтобы закурить. За эту минуту или две пришло решение, что делать дальше.
      Вася отправился на железнодорожный вокзал и спрятал сумку в автоматическую камеру хранения. А еще через полчаса он позвонил в милицию:
      - Алло, милиция?
      - Дежурный слушает...
      - С вами говорит инкогнито. На вокзале в камере хранения в двадцать пятой ячейке находятся деньги и драгоценности на очень крупную сумму. Я их реквизировал у крупного взяточника и мошенника, которого вы не смогли обезвредить. Причитающееся мне вознаграждение передайте в детский дом. Записывайте код...
      - А кто это говорит?
      - Я же сказал - инкогнито! Не задавайте глупых вопросов. Скоро я вам позвоню снова...
      15
      Кукушкин не появится в доме Хитроумова и на следующее утро. Не придет он и на работу, а отправит заказным письмом заявление с просьбой продлить его отпуск по семейным обстоятельствам.
      Вася спешил закончить свою тайную операцию в кратчайший срок, ошеломив противника внезапным ударом. Шибчикова он обчистил довольно легко и быстро. Деньги и золотые вещи, изъятые из тайника на чердаке его дачи, Кукушкин оставил в чемодане на квартире Оли. Оставшиеся деньги, реквизированные в рабочем кабинете Клопа, также хранились там. Затем он принялся за Ивана Хамло. С этим гробокопателем ему пришлось повозиться. Вася знал, что его деньги и ценности закопаны на кладбище. Только неизвестно было, в каком именно месте.
      Два дня Кукушкин выслеживал Хамло. На третий день наконец повезло. Иван принес цветы на могилу своего брата, погибшего в автомобильной аварии. Его воспоминание о брате подогревались памятью о девяноста тысячах, которые лежали в металлическом ящике под надгробной плитой.
      Кладбище находилось недалеко от автовокзала. Одевшись под туриста и с лопатой в рюкзаке, Вася сидел на автовокзале в зале ожидания до темноты. Около двенадцати ночи он отправился на операцию.
      На кладбище ночью Вася никогда не бывал. Не сразу он отыскал в этом городе мертвецов могилу брата Хамло. Еще труднее было делать подкоп под надгробную плиту. Но самым трудным было преодолевать страх, сковывающий руки и ноги, парализующий волю.
      Чтобы не думать о страхе, Кукушкин шепотом повторял первые пришедшие на ум слова: "Всех хамлов - в гробы! Всех хамлов - в гробы!"
      Над кладбищем раздался крик совы. Вася вздрогнул: ему показалось, что сейчас появятся привидения. Но ненависть к клопам, шибчиковым и хамлам была сильнее, и он продолжал копать. Даже сам себе поражался: откуда у него берутся силы. И вот под лопатой что-то заблестело. Он быстро разгреб руками грунт. Металлический ящик был завернут в несколько слоев целлофановой пленки. Подковырнув лопаткой, Вася вытащил его, быстренько уложил в рюкзак и был таков.
      В эту ночь Ивану Хамло приснился ужасный сон. Все покойники, которых он похоронил за всю свою жизнь, поднялись из своих могил. Они окружили его со всех сторон и в один голос кричали: "Ты наживался на нашей смерти? Мы за тобой пришли! Ты нам все вернешь! Все вернешь!.."
      Иван понял, что это был бунт мертвецов, обвинявших гробокопателя в том, что он слишком дорого брал с их родных и близких за место на кладбище.
      Потом возмущенные покойники раздели Ивана донага и насильно положили его живого в гроб. Крышку гроба специально не закрывали, чтобы он мог видеть белый свет и, мучаясь, прощаться с ним. Над кладбищем звучал хор мертвецов. Это были собственные похороны Ивана Хамло.
      Гроб его опустили в яму, которую он собственноручно выкопал вчера. Покойники были цивилизованным народом и пользовались автокраном. Но засыпали его не землей, а серебряной мелочью и драгоценными камнями. На Ивана посыпался град драгоценностей, больно ударяя его по обнаженному телу. Когда ему стало душно, он попытался подняться из гроба, но, придавленный тяжестью, не смог сдвинуться с места. Затем хотел закричать, но боялся открыть рот, чтобы туда не посыпалась мелочь. К тому же, решил он, кто его услышит на кладбище?
      Проснулся Иван с тяжелым стоном. В его однокомнатной квартире было жарко и душно. Хамло жил на первом этаже и на ночь всегда закрывал форточку. Он боялся, что его обворуют, хотя в комнате, кроме трех аквариумов и раскладушки, ничего не было. На кухне стоял сгоревший чайник, который он поставил еще с вечера. Выпив вечером бутылку водки и закусив двумя банками кильки, Хамло забыл про чай и уснул.
      Похмелившись, Иван решил проведать своего покойного брата. Раз ему такой сон приснился, значит, плохо брату лежится в могиле.
      Прихватив с собой две бутылки водки, банку кильки и буханку хлеба, он вышел из дому, как только начал ходить транспорт. Возле кладбища купил у старушки несколько цветочков и через дырку в заборе пошел напрямик к брату.
      Его сумасшедший крик, казалось, услышал весь город. Старушка, продавшая ему цветы, тут же перекрестилась и засеменила прочь от греха подальше.
      Иван лежал без сознания около часа. Очнувшись, он долго не мог понять, где находится. Потом узнал могилу своего брата, надгробную надпись, которую сам выбил на граните, и горько заплакал.
      Убитый горем, Хамло хлестал водку из бутылки, как воду. Его мучила жажда. Потом у него начались головные боли. Иван даже не догадывался, что доживает последние минуты. Допив последние капли водки и занюхав цветочком, он захотел прилечь и отдохнуть. Но кровоизлияние в мозг никого не щадит...
      16
      После того как Дора Абрамовна, вызвав скорую помощь, отвезла из Люсиной квартиры мужа в больницу, она слегла в постель. Нет, не супружеская неверность Фердинанда Калистратовича стала этому причиной. Конечно, она обиделась, узнав об измене мужа. Но так как считать себя ангелом тоже никак не могла, восприняла это в порядке вещей.
      Главной причиной ее недуга было то, что она застала квартиру ограбленной. Чуть было в панике не обратилась в милицию. Но вовремя опомнилась - и затаилась. В тот день она просидела в своей комнате почти до самого вечера. Боялась даже выйти на кухню. А наутро решила о своем несчастье сообщить Хитроумову:
      - Всеволод, миленький, поздравьте меня... - заговорила она прискорбно-заискивающим голосом.
      - Ну и с чем же тебя поздравить? - переспросил Всеволод Львович, хотя не понял, кто ему звонит. - А кто это?
      - Дора Абрамовна, кто же еще. Преданная жена вашего лепшего друга Фердинанда Калистратовича...
      - Ага, значит, появился наш гусар! - обрадовался магнат. - Ну как, еще прыгает, старый ловелас?
      - О чем вы? Он... в параличе, - она хотела заплакать, но на это у нее не хватило сил.
      - Где?! А что случилось? Алло! Алло! Я сейчас приеду...
      Минут через двадцать Дора Абрамовна уже встречала Хитроумова как человека, которому можно доверить не только ключи от квартиры.
      - Дора Абрамовна, вы настоящая Вирсавия! - Хитроумов начал с ухаживаний и сравнил ее с портретом женщины древнего неизвестного живописца. Это уникальное полотно он приобрел когда-то за две тысячи, а продал за десять.
      - А кто это такая? - спросила хозяйка недоверчиво.
      - Это жена самого царя Давида, мать царя Соломона, - подчеркнул он с хитроватой улыбкой. - О, это настоящее произведение искусства...
      - О Господи! - вздохнула она. - Проходите, Всеволод Львович.
      - Нет, Дора Абрамовна, вы современная Феврония! - войдя в гостиную, он вспомнил старинный портрет крестьянской девушки, ставшей, благодаря своей женской мудрости, женой князя Петра. Эта картина досталась ему почти даром, но продал он ее за двенадцать тысяч. - Да, не спорьте со мной, вы настоящее произведение искусства.
      Доре Абрамовне было не до комплиментов, но она стояла и слушала его, разинув рот.
      - А вы знаете, Дора Абрамовна, в чем ценность живописи как искусства? Нет. А я знаю. Ценность каждой картины заключается в том, чтобы как можно дешевле оценить ее при покупке и как можно дороже ее загнать. Вот в чем искусство! А знаете, в чем сила живописи? А я знаю. При продаже силы живописи измеряется платежеспособностью покупателя. Да, да, не смейтесь.
      - Ну что вы, Всеволод Львович, мне не до смеха.
      - Если человек живет на одну зарплату, портрет крымского хана, к примеру, ему и даром не надо. И правильно, зачем дуракам ханы. Но есть отдельные люди, которым, ха-ха, денег девать некуда! А человек, как и всякая Божья тварь, тоже не без слабостей. Я имею в виду хобби, пристрастия, прихоти. И вот за эт-ти хобби и прихоти каждый дает свою цену. А цену он устанавливает в зависимости от своих возможностей. Короче, все в жизни относительно. Вы меня поняли, бесценная Феврония?
      - А кто же вы тогда? - с грустной иронией спросила Дора Абрамовна.
      - Я летающий змей, оборотень! Нет, я потомок крымского хана. И будь моя воля, я бы бросил к вашим ногам все Крымское ханство! - Хитроумов поцеловал ей руку.
      - Спасибо, что не хамство. Вы знаете, Всеволод, мне так нужно ваше сочувствие, мне так нужно с вами посоветоваться. Ох-ох, если б вы знали, как мне плохо, - она заговорила жалобным голосом, ей искренне хотелось поделиться с ним своими бедами. - Муж в больнице, дочь и внуки на море, а я одна. Я могу сойти с ума.
      - Как в больнице? Что с ним?
      - Да говорю же вам - паралич. Мне так нужно ваше сочувствие...
      - До или после того, как вы сойдете с ума? - переспросил он, от скуки желая попаясничать. Иконка интересовала его гораздо больше, чем здоровье Клопа.
      - Всеволод Львович, голубчик, будьте ко мне справедливы! - умоляла Дора Абрамовна, сложив руки на груди. - Вы же друг нашей семьи...
      - Э-э, бесценная, любить справедливость к себе гораздо легче, чем жить по справедливости с другими, - с намеком сказал он и погладил ее по спине.
      - О чем это вы? - не поняла она его.
      - Продайте мне одну иконку из коллекции вашего мужа, и вы от меня получите столько сочувствия... - он постучал в раздвижную дверь домашнего кабинета Клопа и шутливо прислушался: - Да-да, кто там?
      - Ой-йой-йой! - разрыдалась Дора Абрамовна. - Возьмите ее даром, если найдете. Господи, мы же люди, к чему эти собачьи отношения! Говорила я мужу не раз: зачем тебе витрина, если ты ее прячешь от людей. Вот и допрятался!
      Хитроумов мгновенно посерьезнел и быстро открыл дверь в кабинет Клопа. Книжный шкаф был демонстративно открыт. Витрина, где еще недавно висела иконка, которой он бредил даже во сне, была пуста. При всем своем состоянии Всеволод Львович считал себя невезучим. Но чтобы до такой степени! Это был первый случай в его жизни, когда он не достиг цели. Он не завладел нужной ему вещью! "Ты Марфа! - мысленно обозвал он хозяйку именем постриженной монахини, изображенной на картине неизвестного древнего живописца, которую вот уже несколько лет он не мог продать. - Ты не стоишь даже рубля!"
      - Вы что-то сказали? - она увидела его шевелящиеся губы.
      - Ну и ворье пошло, даже следы не считают нужным замести! - возмутился Хитроумов и озабоченно спросил: - Как это случилось?
      - Как это случилось - знает один Бог, - ответила Дора Абрамовна, вытирая глаза. - Вчера мне позвонил мужчина - такой молодой приятный голос. Он назвал адрес, где находился мой Фердинанд. Я нашла его, отвезла в больницу, а когда вернулась...
      - Можно было и не возвращаться, - прошипел он.
      - Что вы сказали? - не расслышала она его.
      - Я спрашиваю, адрес не потеряли? - заорал Хитроумов.
      - Что? Ах, да, - Дора Абрамовна суетливо достала из кармана халата смятый блокнотный листочек. - Здесь даже телефончик имеется. В справочном узнала. Там живет профессиональная проститутка. Люсей, кажется, зовут. По-моему, она только под трамваем не бывала...
      - Как вы сказали - Люся?!
      - Кажется, да, а что?
      Всеволод Львович рванулся к телефону. Ковер скользнул под его ногами, и он едва не упал. Набрав номер, он уселся в кресло и с тревожным нетерпением стал ждать ответа. Ему ответил женский голос.
      - Здравствуйте, Люся! - поздоровался Хитроумов деловым тоном. - Вам привет от Василия Васильевича...
      - От какого Василия Васильевича, от Кукушки? - уточнил голос из трубки.
      - Естественно...
      - В таком случае иди ты... вместе с его протеже! - послышался настолько резкий ответ, что у Всеволода Львовича зазвенело в ухе. Тряхнув головой, он спросил у внимательно наблюдавшей за ним хозяйки:
      - Угадайте, Дора Абрамовна, в каком ухе у меня звенит?
      - Откуда мне знать, родненький, - развела руками она.
      - Представьте себе, я тоже не знаю, - загадочно сказал он и медленно положил трубку. Потом долго и нервно шевелил скулами, задумчиво глядя в потолок. Наконец, покачав головой, вздохнул и спросил у самого себя: - А может, это звенит сигнал тревоги?..
      17
      Перед тем как дать бой Хитроумову, Кукушкин решил день-два передохнуть. Накупив дорогих подарков и накрыв богатый стол, Вася встретил Олю, как настоящий любящий муж. В двухкомнатной квартире появились две роскошные хрустальные вазы, полные цветов. В их комнате ее ждали такие яства и такие вещи, о которых она и не мечтала.
      - А какой у нас сегодня праздник? - спросила Оля в ожидании еще какого-то чуда.
      - Ты разве не знаешь? - обнял ее Вася. - Сегодня - десять дней, как мы поженились.
      - О, это круглая дата! - рассмеялась она, чувствуя себя невероятно счастливой. - Прости, что забыла. Мне так редко устраивали подобные праздники, что я даже не знаю, как они выглядят.
      Она говорила чистую правду, и Кукушкин был тронут ее искренностью.
      - Закрой глаза, - тихо попросил он.
      - Но на жизнь нельзя закрывать глаза, - шутя возразила она.
      - Закрой, закрой, - Вася поцеловал ее в глаза и подвел к трельяжу, на котором лежали подарки. Открыв все коробки с украшениями, он сложил их на подносе и торжественно произнес: - А теперь открой, королева.
      Оля медленно открыла глаза и долго смотрела на драгоценности. Любая другая женщина обомлела бы от восторга, увидев такое множество перстней, золотых цепочек с кулонами и сережек. Но на ее лице не было радости. Все эти подарки она расценила как джентльменский жест с его стороны и как плату за те несколько счастливых ночей, которые она провела с ним...
      - Оля, ты не права, - сказал Вася.
      - В чем?
      - В том, о чем ты только что подумала, - улыбнулся Вася, поцеловал ее пальчик на левой руке, затем надел на него перстень. - Ты знаешь, сначала меня мучила зависть к этим хитроумным клопам. Невероятная зависть! А сейчас я страдаю щедростью. Щедростью, слышишь! Хотя, чтобы быть последовательным, я должен быть жадным...
      - Василечек, - тихо сказала Оля и посмотрела на него любящими глазами, - если бы я была хорошим врачом, я бы поставила тебе такой диагноз: сошел с ума от безделия.
      - Понятно, истина рождается в споре, но только не в споре с женой, махнул рукой Вася: ему стало обидно и скучно.
      Она поняла, что может испортить ему настроение, и сразу же начала надевать на пальцы все перстни подряд. На шею повесила несколько цепочек. Затем виновато посмотрела на него и спросила:
      - Ну что, я лучше стала? Присмотрись внимательно... Василечек, ты меня еще не понял. Ты меня прости, но у тебя обывательский, потребительский подход к женщинам. Для тебя все покупается и все продается. А я не вещь, я человек. Ты просто не знаешь, что среди женщин тоже иногда бывают люди... То есть личности.
      Кукушкин молчал. Он настолько был удивлен, что даже забыл проверить, говорит ли она то, о чем думает.
      - Я считаю, лучшее украшение для женщины - это обручальное кольцо. А если ее наряжают, как новогоднюю елку, это уже не женщина, а витрина. Да, да, витрина для рекламы мужчины.
      Кукушкин был сражен. Как он хотел сегодня "озолотить" свою Олю! Но, оказывается, она видит свое счастье совсем в другом...
      Оля, разумеется, была в душе очень признательна Васе за огромное к ней внимание, которое оценивалось в несколько тысяч. Но она дала ему понять, что ей нужен прежде всего он. И любящий! А потом, естественно, и эти украшения не помешали бы...
      "Ну что, ж, ты мне дала пощечину. Моральную пощечину! - подумал Кукушкин, терпеливо подождал, пока она снимет с себя все украшения, вздохнул, когда она положила На поднос в кучку последний перстень, собрал в горсть все драгоценности и быстро подошел к окну. Затем резко раздвинул шторы и в открытую форточку выбросил все, что было у него в руке.
      Раздался испуганный Олин крик. Он обернулся к ней и увидел побледневшее лицо, услышал ее кричащие мысли. С большим трудом она удержалась, чтобы не обозвать его дураком вслух...
      А Вася так и не понял, победителем он был или побежденным.
      18
      К схватке с Хитроумовым Кукушкин готовился основательно. Свой замысел по обезвреживанию подпольного миллионера он назвал "Операцией века". В задачу входило не только отобрать у Хитроумова все ценности, нажитые нетрудовым путем. Вася считал, что его необходимо упрятать за решетку как особо опасного типа и тем самим хоть немного усовершенствовать жизнь, выполняя одну из заповедей Гринко.