Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Поэтические сборники

ModernLib.Net / Поэзия / Гумилев Николай / Поэтические сборники - Чтение (стр. 5)
Автор: Гумилев Николай
Жанр: Поэзия

 

 


      Спугнув безмолвие ночное, Рождает головокруженье Твое крылатое, слепое, Неудержимое стремленье.
      В твоем безумно-светлом взгляде Смеется что-то, пламенея, И наши тени мчатся сзади, Поспеть за нами не умея.
      240. РОЗА
      Цветов и песен благодатный хмель Нам запрещен, как ветхие мечтанья. Лишь девственные наименованья Поэтам разрешаются отсель.
      Но роза, принесенная в отель, Забытая нарочно в час прощанья На томике старинного изданья Канцон, которые слагал Рюдель,
      Ее ведь смею я почтить сонетом: Мне книга скажет, что любовь одна В тринадцатом столетии, как в этом,
      Печальней смерти и пьяней вина, И, бархатные лепестки целуя, Быть может, преступленья не свершу я?
      241. ТЕЛЕФОН
      Неожиданный и смелый Женский голос в телефоне, Сколько сладостных гармоний В этом голосе без тела!
      Счастье, шаг твой благосклонный Не всегда проходит мимо: Звонче лютни серафима Ты и в трубке телефонной!
      242. ЮГ
      За то, что я теперь спокойный, И умерла моя свобода, О самой светлой, о самой стройной Со мной беседует природа.
      В дали, от зноя помертвелой, Себе и солнцу буйно рада, О самой стройной, о самой белой Звенит немолчная цикада.
      Увижу ль пены побережной Серебряное колыханье, О самой белой, о самой нежной Поет мое воспоминанье.
      Вот ставит ночь свои ветрила И тихо по небу струится, О самой нежной, о самой милой Мне пестрокрылый сон приснится.
      243. РАССЫПАЮЩАЯ ЗВЕЗДЫ
      Не всегда чужда ты и горда И меня не хочешь не всегда,
      Тихо, тихо, нежно, как во сне, Иногда приходишь ты ко мне.
      Надо лбом твоим густая прядь, Мне нельзя ее поцеловать,
      И глаза большие зажжены Светами магической луны.
      Нежный друг мой, беспощадный враг Так благословен твой каждый шаг,
      Словно по сердцу ступаешь ты, Рассыпая звезды и цветы.
      Я не знаю, где ты их взяла, Только отчего ты так светла,
      И тому, кто мог с тобой побыть, На земле уж нечего любить?
      244. О ТЕБЕ
      О тебе, о тебе, о тебе, Ничего, ничего обо мне! В человеческой, темной судьбе Ты - крылатый призыв к вышине.
      Благородное сердце твое Словно герб отошедших времен. Освящается им бытие Всех земных, всех бескрылых племен.
      Если звезды, ясны и горды, Отвернутся от нашей земли, У йее есть две лучших звезды: Это - смелые очи твои.
      И когда золотой серафим Протрубит, что исполнился срок, Мы поднимем тогда перед ним, Как защиту, твой белый платок.
      Звук замрет в задрожавшей трубе, Серафим пропадет в вышине... ... О тебе, о тебе, о тебе, Ничего, ничего обо мне!
      245. СОН
      Застонал я от сна дурного И проснулся, тяжко скорбя; Снилось мне - ты любишь другого, И что он обидел тебя.
      Я бежал от моей постели, Как убийца от плахи своей, И смотрел, как тускло блестели Фонари глазами зверей.
      Ах, наверно таким бездомным Не блуждал ни один человек В эту ночь по улицам темным, Как по руслам высохших рек.
      Вот стою перед дверью твоею, Не дано мне иного пути, Хоть и знаю, что не посмею Никогда в эту дверь войти.
      Он обидел тебя, я знаю, Хоть и было это лишь сном, Но я всь-таки умираю Пред твоим закрытым окном.
      246. ЭЗБЕКИЕ
      Как странно - ровно десять лет прошло С тех пор, как я увидел Эзбекие, Большой каирский сад, луною полной Торжественно в тот вечер освещенный.
      Я женщиною был тогда измучен, И ни соленый, свежий ветер моря, Ни грохот экзотических базаров, Ничто меня утешить не могло. О смерти я тогда молился Богу И сам ее приблизить был готов.
      Но этот сад, он был во всем подобен Священным рощам молодого мира: Там пальмы тонкие взносили ветви, Как девушки, к которым Бог нисходит; На холмах, словно вещие друиды, Толпились величавые платаны,
      И водопад белел во мраке, точно Встающий на дыбы единорог; Ночные бабочки перелетали Среди цветов, поднявшихся высоко, Иль между звезд, - так низко были звезды, Похожие на спелый барбарис.
      И, помню, я воскликнул: "Выше горя И глубже смерти - жизнь! Прими, Господь, Обет мой вольный: что бы ни случилось, Какие бы печали, униженья * Ни выпали на долю мне, не раньше Задумаюсь о легкой смерти я, Чем вновь войду такой же лунной ночью Под пальмы и платаны Эзбекие".
      Как странно - ровно десять лет прошло, И не могу не думать я о пальмах, И о платанах, и о водопаде, Во мгле белевшем, как единорог. И вдруг оглядываюсь я, заслыша В гуденьи ветра, в шуме дальней речи И в ужасающем молчаньи ночи Таинственное слово - Эзбекие.
      Да, только десять лет, но, хмурый странник, Я снова должен ехать, должен видеть Моря, и тучи, и чужие лица, Всь, что меня уже не обольщает, Войти в тот сад и повторить обет Или сказать, что я его исполнил И что теперь свободен...
      * Романтические цветы *
      20. СОНЕТ
      Как конквистадор в панцыре железном, Я вышел в путь и весело иду, То отдыхая в радостном саду, То наклоняясь к пропастям и безднам.
      Порою в небе смутном и беззвездном Растет туман... но я смеюсь и жду, И верю, как всегда, в мою звезду, Я, конквистадор в панцыре железном.
      И если в этом мире не дано Нам расковать последнее звено, Пусть смерть приходит я зову любую!
      Я с нею буду биться до конца И, может быть, рукою мертвеца Я лилию добуду голубую.
      21. БАЛЛАДА
      Пять коней подарил мне мой друг Люцифер И одно золотое с рубином кольцо, Чтобы мог я спускаться в глубины пещер И увидел небес молодое лицо.
      Кони фыркали, били копытом, ман Понестись на широком пространстве земном, И я верил, что солнце зажглось для меня, Просияв, как рубин на кольце золотом.
      Много звездных ночей, много огненных дней Я скитался, не зная скитанью конца, Я смеялся порывам могучих коней И игре моего золотого кольца.
      Там, на высях сознанья - безумье и снег, Но коней я ударил свистящим бичем, Я на выси сознанья направил их бег И увидел там деву с печальным лицом.
      В тихом голосе слышались звоны струны, В странном взоре сливался с ответом вопрос, И я отдал кольцо этой деве луны Да неверный оттенок разбросанных кос.
      И, смеясь надо мной, презирая меня, Люцифер распахнул мне ворота во тьму, Люцифер подарил мне шестого коня И Отчаянье было названье ему.
      22. ОССИАН
      По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи, Меж них багровела луна, как смертельная рана. Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий Упал под мечем короля океана, Сварана.
      Зловеще рыдали сивиллы седой заклинанья, Вспененное море вставало и вновь опадало, И встретил Сваран исступленный, в грозе ликованья, Героя героев, владыку пустыни, Фингала.
      Схватились и ходят, скользя на росистых утесах, Друг другу ломая медвежьи упругие спины, И слушают вести от ветров протяжноголосых О битве великой в великом испуге равнины.
      Когда я устану от ласковых слов и объятий, Когда я устану от мыслей и дел повседневных, Я слышу, как воздух трепещет от грозных проклятий, Я вижу на холме героев суровых и гневных.
      23. КРЫСА
      Вздрагивает огонек лампадки, В полутемной детской тихо, жутко, В кружевной и розовой кроватке Притаилась робкая малютка.
      Что там? Будто кашель домового? Там живет он, маленький и лысый... Горе! Из-за шкафа платяного Медленно выходит злая крыса.
      В красноватом отблеске лампадки, Поводя колючими усами, Смотрит, есть ли девочка в кроватке, Девочка с огромными глазами.
      - Мама, мама! - Но у мамы гости, В кухне хохот няни Василисы, И горят от радости и злости, Словно уголечки, .глазки крысы.
      Страшно ждать, но встать еще страшнее. Где он, где он, ангел светлокрылый? - Милый ангел, приходи скорее, Защити от крысы и помилуй!
      24. РАССВЕТ
      Змей взглянул, и огненные звень Потянулись, медленно бледнея, Но горели яркие камень На груди властительного Змея.
      Как он дивно светел, дивно страшен! Но Павлин и строг и непонятен, Золотистый хвост его украшен Тысячею многоцветных пятен.
      Молчаливо ждали у преддверья; Только ангел шевельнул крылами, И посыпались из рая перь Легкими, сквозными облаками.
      Сколько их насыпалось, белея, Словно снег над неокрепшей нивой! И погасли изумруды Зме И Павлина веерное диво.
      Что нам в бледном утреннем обмане? И Павлин, и Змей - чужие людям. Вот они растаяли в тумане, И мы больше видеть их не будем.
      Мы дрожим, как маленькие дети, Нас пугают времени налеты, Мы пойдем молиться на рассвете В ласковые мраморные гроты.
      25. СМЕРТЬ
      Нежной, бледной, в пепельной одежде Ты явилась б ласкою очей. Не такой тебя встречал я прежде В трубном вое, в лязганьи мечей.
      Ты казалась золотисто-пьяной, Обнажив сверкающую грудь. Ты среди кровавого тумана К небесам прорезывала путь.
      Как у вечно-жаждущей Астреи, Взоры были дивно глубоки, И неслась по жилам кровь быстрее, И крепчали мускулы руки.
      Но тебя, хоть ты теперь иная, Я мечтою прежней узнаю. Ты меня манила песней рая, И с тобой мы встретимся в раю.
      26. В НЕБЕСАХ
      Ярче золота вспыхнули дни, И бежала Медведица-ночь. Догони ее, князь, догони, Зааркань и к седлу приторочь!
      Зааркань и к седлу приторочь, А потом в голубом терему Укажи на Медведицу-ночь Богатырскому Псу своему.
      Мертвой хваткой вцепляется Пес, Он отважен, силен и хитер, Он звериную злобу донес К медведям с незапамятных пор.
      Никуда ей тогда не спастись, И издохнет она наконец, Чтобы в небе спокойно паслись Козерог, и Овен, и Телец.
      27. ДУМЫ
      Зачем они ко мне собрались, думы, Как воры ночью в тихий мрак предместий? Как коршуны, зловещи и угрюмы, Зачем жестокой требовали мести?
      Ушла надежда, и мечты бежали, Глаза мои открылись от волненья, И я читал на призрачной скрижали Свои слова, дела и помышленья.
      За то, что я спокойными очами Смотрел на уплывающих к победам, За то, что я горячими губами Касался губ, которым грех неведом,
      За то, что эти руки, эти пальцы Не знали плуга, были слишком тонки, За то, что песни, вечные скитальцы, Томили только, горестны и звонки,
      За все теперь настало время мести. Обманный, нежный храм слепцы разрушат, И думы, воры в тишине предместий, Как нищего во тьме, меня задушат.
      28. КРЕСТ
      Так долго лгала мне за картою карта, Что я уж не мог опьяниться вином. Холодные звезды тревожного марта Бледнели одна за другой за окном.
      В холодном безумьи. в тревожном азарте Я чувствовал, будто игра эта - сон. "Весь банк - закричал - покрываю я в карте!" И карта убита, и я побежден.
      Я вышел на воздух. Рассветные тени Бродили так нежно по нежным снегам. Не помню я сам, как я пал на колени, Мой крест золотой прижимая к губам.
      - Стать вольным и чистым, как звездное небо, Твой посох принять, Сестра Нищета, Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба, Людей заклиная святыней креста!
      Мгновенье... и в зале веселой и шумной Все стихли и встали испуганно с мест, Когда я вошел, воспаленный, безумный, И молча на карту поставил мой крест.
      29. МАСКАРАД
      В глухих коридорах и в залах пустынных Сегодня собрались веселые маски, Сегодня в увитых цветами гостиных Прошли ураганом безумные пляски.
      Бродили с драконами под руку луны, Китайские вазы метались меж ними, Был факел горящий и лютня, где струны Твердили одно непонятное имя.
      Мазурки стремительный зов раздавался, И я танцевал с куртизанкой Содома, О чем-то грустил я, чему-то смеялся, И что-то казалось мне странно-знакомо.
      Молил я подругу: "Сними эту маску, Ужели во мне не узнала ты брата? Ты так мне напомнила древнюю сказку, Которую раз я услышал когда-то.
      Для всех ты останешься вечно-чужою И лишь для меня бесконечно-знакома, И верь, от людей и от масок я скрою, Что знаю тебя я, царица Содома".
      Под маской мне слышался смех ее юный, Но взоры ее не встречались с моими, Бродили с драконами под руку луны, Китайские вазы метались меж ними.
      Как вдруг под окном, где угрозой пустою Темнело лицо проплывающей ночи, Она от меня ускользнула змеею, И сдернула маску, и глянула в очи.
      Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни, Такую же дикую дрожь сладострасть И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни, Воскресни для жизни, для боли и счастья!"
      Я многое понял в тот миг сокровенный, Но страшную клятву мою не нарушу. Царица, царица, ты видишь, я пленный, Возьми мое тело, возьми мою душу!
      30. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ
      Солнце катится, кудри мои золотя, Я срываю цветы, с ветерком говорю. Почему же не счастлив я, словно дитя, Почему не спокоен, подобно царю?
      На испытанном луке дрожит тетива, И все шепчет, и шепчет сверкающий меч. Он, безумный, еще не забыл острова, Голубые моря нескончаемых сеч.
      Для кого же теперь вы готовите смерть, Сильный меч и далеко-стреляющий лук? Иль не знаете вы: завоевана твердь, К нам склонилась земля, как союзник и друг;
      Все моря целовали мои корабли, Мы почтили сраженьями все берега. Неужели за гранью широкой земли И за гранью небес вы узнали врага?
      31. ВЫБОР
      Созидающий башню сорвется, Будет страшен стремительный лет, И на дне мирового колодца Он безумье свое проклянет.
      Разрушающий будет раздавлен, Опрокинут обломками плит, И, Всевидящим Богом оставлен, Он о муке своей возопит.
      А ушедший в ночные пещеры Или к заводям тихой реки Повстречает свирепой пантеры Наводящие ужас зрачки.
      Не спасешься от доли кровавой, Что земным предназначила твердь. Но молчи: несравненное право Самому выбирать свою смерть.
      32. УМНЫЙ ДЬЯВОЛ
      Мой старый друг, мой верный Дьявол, Пропел мне песенку одну: - Всю ночь моряк в пучине плавал, А на заре пошел ко дну.
      Кругом вставали волны-стены, Спадали, вспенивались вновь, Пред ним неслась, белее пены, Его великая любовь.
      Он слышал зов, когда он плавал: "О, верь мне, я не обману"... Но помни, - молвил умный Дьявол, Он на заре пошел ко дну.
      33. ОТКАЗ
      Царица - иль, может быть, только печальный ребенок, Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем, И стан ее стройный и гибкий казался так тонок, Он тайно стремился навстречу серебряным зорям.
      Сбегающий сумрак. Какая-то крикнула птица, И вот перед ней замелькали на влаге дельфины; Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюбленного принца, Они предлагали свои глянцевитые спины.
      Но голос хрустальный казался особенно звонок, Когда он упрямо сказал роковое "не надо"... Царица - иль, может быть, только капризный ребенок, Усталый ребенок с бессильною мукою взгляда.
      34. ВОСПОМИНАНИЕ
      Над пучиной в полуденный час Пляшут искры, и солнце лучится, И рыдает молчанием глаз Далеко залетевшая птица.
      Заманила зеленая сеть И окутала взоры туманом, Ей осталось лететь и лететь До конца над немым океаном.
      Прихотливые вихри влекут, Бесполезны мольбы и усилья, И на землю ее не вернут Утомленные белые крылья.
      И когда я увидел твой взор, Где печальные скрылись зарницы, Я заметил в нем тот же укор, Тот же ужас измученной птицы.
      35. МЕЧТЫ
      За покинутым, бедным жилищем, Где чернеют остатки забора, Старый ворон с оборванным нищим О восторгах вели разговоры.
      Старый ворон в тревоге всегдашней Говорил, трепеща от волненья, Что ему на развалинах башни Небывалые снились виденья.
      Что в полете воздушном и смелом Он не помнил тоски их жилища И был лебедем нежным и белым, Принцем был отвратительный нищий.
      Нищий плакал бессильно и глухо, Ночь тяжелая с неба спустилась, Проходившая мимо старуха Учащенно и робко крестилась.
      36. ПЕРЧАТКА
      На руке моей перчатка, И ее я не сниму, Под перчаткою загадка, О которой вспомнить сладко И которая уводит мысль во тьму.
      На руке прикосновенье Тонких пальцев милых рук, И как слух мой помнит пенье, Так хранит их впечатленье Эластичная перчатка, верный друг.
      Есть у каждого загадка, Уводящая во тьму, У меня - моя перчатка, И о ней мне вспомнить сладко, И ее до новой встречи не сниму.
      37. МНЕ СНИЛОСЬ
      Мне снилось: мы умерли оба, Лежим с успокоенным взглядом, Два белые, белые гроба Поставлены радом.
      Когда мы сказали - довольно? Давно ли, и что это значит? Но странно, что сердцу не больно, Что сердце не плачет.
      Бессильные чувства так странны, Застывшие мысли так ясны, И губы твои не желанны, Хоть вечно прекрасны.
      Свершилось: мы умерли оба, Лежим с успокоенным взглядом, Два белые, белые гроба Поставлены рядом.
      38. САДА-ЯККО
      В полутемном строгом зале Пели скрипки, вы плясали. Группы бабочек и лилий На шелку зеленоватом, Как живые, говорили С электрическим закатом, И ложилась тень акаций На полотна декораций.
      Вы казались бонбоньеркой Над изящной этажеркой, И, кмс беленькие кошки, Как играющие дети, Ваши маленькие нажки Трепетали на паркете, И жуками золотыми Нам сияло ваше имя.
      И когда вы говорили, Мы далекое любили, Вы бросали в нас цветами Незнакомого искусства, Непонятными словами Опьяняя наши чувства, И мы верили, что солнце Только вымысел японца.
      39. САМОУБИЙСТВО
      Улыбнулась и вздохнула, Догадавшись о покое, И последний раз взглянула На ковры и на обои.
      Красный шарик уронила На вино в узорный кубок И капризно помочила В нем кораллы нежных губок
      И живая тень румянца Заменилась тенью белой, И, как. в странной позе танца, Искривясь, поникло тело.
      И чужие миру звуки Издалека набегают, И незримый бисер руки, Задрожав, перебирают.
      На ковре она трепещет, Словно белая голубка, А отравленная блещет Золотая влага кубка.
      40. ПРИНЦЕССА
      В темных покрывалах летней ночи Заблудилась юная принцесса. Плачущей нашел ее рабочий, Что работал в самой чаще леса.
      Он отвел ее в свою избушку, Угостил лепешкой с горьким салом, Подложил под голову подушку И закутал ноги одеялом.
      Сам заснул в углу далеком сладко, Стала тихо тишиной виденья, Пламенем мелькающим лампадка Освещала только часть строенья.
      Неужели это только тряпки, Жалкие, ненужные отбросы, Кроличьи засушенные лапки, Брошенные на пол папиросы?
      Почему же ей ее томленье Кажется мучительно знакомо, И ей шепчут грязные поленья, Что она теперь лишь вправду дома?
      ... Ранним утром заспанный рабочий Проводил принцессу до опушки, Но не раз потом в глухие ночи Проливались слезы об избушке,
      41. ПЕЩЕРА СНА
      Там, где похоронен старый маг, Где зияет в мраморе пещера, Мы услышим робкий, тайный шаг, Мы с тобой увидим Люцифера.
      Подожди, погаснет скучный день, В мире будет тихо, как во храме, Люцифер прокрадется, как тень, С тихими вечерними тенями.
      Скрытые, незримые для всех, Сохраним мы нежное молчанье, Будем слушать серебристый смех И бессильно-горькое рыданье.
      Синий блеск нам взор заворожит, Фея Маб свои расскажет сказки, И спугнет, блуждая, Вечный Жид Бабочек оранжевой окраски.
      Но когда воздушный лунный знак Побледнеет, шествуя к паденью, Снова станет трупом старый маг, Люцифер - блуждающею тенью.
      Фея Маб на лунном лепестке Улетит к далекому чертогу, И, угрюмо посох сжав в руке Вечный Жид отправится в дорогу.
      И, взойдя на плиты алтаря, Мы заглянем в узкое оконце, Чтобы встретить песнею царя, Золотисто-огненное солнце.
      42. ВЛЮБЛЕННАЯ В ДЬЯВОЛА
      Что за бледный и красивый рыцарь Проскакал на вороном коне, И какая сказочная птица Кружилась над ним в вышине?
      И какой печальный взгляд он бросил На мое цветное окно, И зачем мне сделался несносен Мир родной и знакомый давно?
      И зачем мой старший брат в испуге При дрожащем мерцаньи свечи Вынимал из погребов кольчуги И натачивал копья и мечи?
      И зачем сегодня в капелле Все сходились, читали псалмы, И монахи угрюмые пели Заклинанья против мрака и тьмы?
      И спускался сумрачный астролог С заклинательной башни в дом, И зачем был так странно долог Его спор с моим старым отцом?
      Я не знаю, ничего не знаю, Я еще так молода, Но я все же плачу, и рыдаю, И мечтаю всегда.
      43. ЛЮБОВНИКИ
      Любовь их душ родилась возле моря, В священных рощах девственных наяд, Чьи песни вечно-радостно звучат, С напевом струн, с игрою ветра споря.
      Великий жрец... страннее и суровей Едва ль была людская красота, Спокойный взгляд, сомкнутые уста И на кудрях повязка цвета крови.
      Когда вставал туман над водной степью, Великий жрец творил святой обряд, И танцы гибких, трепетных наяд По берегу вились жемчужной цепью.
      Средь них одной, пленительней, чем сказка, Великий жрец оказывал почет. Он позабыл, что красота влечет, Что опьяняет красная повязка.
      И звезды предрассветные мерцали, Когда забыл великий жрец обет, Ее уста не говорили "нет", Ее глаза ему не отказали.
      И, преданы клеймящему злословью, Они ушли из тьмы священных рощ Туда, где их сердец исчезла мощь, Где их сердца живут одной любовью.
      44. ЗАКЛИНАНИЕ
      Юный маг в пурпуровом хитоне Говорил нездешние слова, Перед ней, царицей беззаконий, Расточал рубины волшебства.
      Аромат сжигаемых растений Открывал пространства без границ, Где носились сумрачные тени, То на рыб похожи, то на птиц.
      Плакали невидимые струны, Огненные плавали столбы, Гордые военные трибуны Опускали взоры, как рабы.
      А царица, тайное тревожа, Мировой играла крутизной, И ее атласистая кожа Опьяняла снежной белизной.
      Отданный во власть ее причуде, Юный маг забыл про все вокруг, Он смотрел на маленькие груди, На браслеты вытянутых рук.
      Юный маг в пурпуровом хитоне Говорил, как мертвый, не дыша, Отдал все царице беззаконий, Чем была жива его душа.
      А когда на изумрудах Нила Месяц закачался и поблек, Бледная царица уронила Для него алеющий цветок.
      45. ГИЕНА
      Над тростником медлительного Нила, Где носятся лишь бабочки да птицы, Скрывается забытая могила Преступной, но пленительной царицы.
      Ночная мгла несет свои обманы, Встает луна, как грешная сирена, Бегут белесоватые туманы, И из пещеры крадется гиена.
      Ее стенанья яростны и грубы, Ее глаза зловещи и унылы, И страшны угрожающие зубы На розоватом мраморе могилы.
      "Смотри, луна, влюбленная в безумных, Смотрите, звезды, стройные виденья, И темный Нил, владыка вод бесшумных, И бабочки, и птицы, и растенья.
      Смотрите все, как шерсть моя дыбится, Как блещут взоры злыми огоньками. Неправда ль, я такая же царица, Как та, что спит под этими камнями?
      В ней билось сердце, полное изменой, Носили смерть изогнутые брови, Она была такою же гиеной, Она, как я, любила запах крови".
      По деревням собаки воют в страхе, В домах рыдают маленькие дети, И хмурые хватаются феллахи За длинные, безжалостные плети.
      46. КОРАБЛЬ
      - Что ты видишь во взоре моем, В этом бледно-мерцающем взоре? Я в нем вижу глубокое море С потонувшим большим кораблем.
      Тот корабль... величавей, смелее Не видали над бездной морской. Колыхались высокие реи, Трепетала вода за кормой.
      И летучие странные рыбы Покидали подводный предел И бросали на воздух изгибы Изумрудно-блистающих тел.
      Ты стояла на дальнем утесе, Ты смотрела, звала и ждала, Ты в последнем веселом матросе Огневое стремленье зажгла.
      И никто никогда не узнает О безумной, предсмертной борьбе И о том, где теперь отдыхает Тот корабль, что стремился к тебе.
      И зачем эти тонкие руки Жемчугами прорезали тьму, Точно ласточки с песней разлуки, Точно сны, улетая к нему.
      Только тот, кто с тобою, царица, Только тот вспоминает о нем, И его голубая гробница В затуманенном взоре твоем.
      47. ЯГУАР
      Странный сон увидел я сегодня: Снилось мне, что я сверкал на небе, Но что жизнь, чудовищная сводня, Выкинула мне недобрый жребий.
      Превращен внезапно в ягуара, Я сгорал от бешеных желаний, В сердце - пламя грозного пожара, В мускулах - безумье содроганий.
      И к людскому крался я жилищу По пустому сумрачному полю Добывать полуночную пищу, Богом мне назначенную долю.
      Но нежданно в темном перелеске Я увидел нежный образ девы И запомнил яркие подвески, Поступь лани, взоры королевы.
      "Призрак Счастья, Белая Невеста"... Думал я, дрожащий и смущенный, А она промолвила: "Ни с места!" И смотрела тихо и влюбленно.
      Я молчал, ее покорный кличу, Я лежал, ее окован знаком, И достался, как шакал, в добычу Набежавшим яростным собакам.
      А она прошла за перелеском Тихими и легкими шагами, Лунный луч кружился по подвескам, Звезды говорили с жемчугами.
      48. УЖАС
      Я долго шел по коридорам, Кругом, как враг, таилась тишь. На пришлеца враждебным взором Смотрели статуи из ниш.
      В угрюмом сне застыли вещи, Был странен серый полумрак, И точно маятник зловещий, Звучал мой одинокий шаг.
      И там, где глубже сумрак хмурый, Мой взор горящий был смущен Едва заметною фигурой В тени столпившихся колонн.
      Я подошел, и вот мгновенный, Как зверь, в меня вцепился страх: Я встретил голову гиены На стройных девичьих плечах.
      На острой морде кровь налипла, Глаза зияли пустотой, И мерзко крался шопот хриплый: "Ты сам пришел сюда, ты мой!"
      Мгновенья страшные бежали, И наплывала полумгла, И бледный ужас повторяли Бесчисленные зеркала.
      49. ЗА ГРОБОМ
      Под землей есть тайная пещера, Там стоят высокие гробницы, Огненные грезы Люцифера, Там блуждают стройные блудницы.
      Ты умрешь бесславно иль со славой, Но придет и властно глянет в очи Смерть, старик угрюмый и костлявый, Нудный и медлительный рабочий.
      Понесет тебя по коридорам, Понесет от башни и до башни. Со стеклянным, выпученным взором Ты поймешь, что это сон всегдашний.
      И когда, упав в твою гробницу, Ты загрезишь о небесном храме, Ты увидишь пред собой блудницу С острыми жемчужными зубами.
      Сладко будет ей к тебе приникнуть, Целовать со злобой бескон0чной. Ты не сможешь двинуться и крикнуть... Это все. И это будет вечно.
      50. НЕВЕСТА ЛЬВА
      Жрец решил. Народ, согласный С ним, зарезал мать мою: Лев пустынный, бог прекрасный, Ждет меня в степном раю.
      Мне не страшно, я ли скроюсь От грозящего врага? Я надела алый пояс, Янтари и жемчуга.
      Вот в пустыне я и кличу: "Солнце-зверь, я заждалась, Приходи терзать добычу Человеческую, князь!
      Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах, Пасть и не подняться вновь, Дай услышать страшный запах, Темный, пьяный, как любовь".
      Как куренья, пахнут травы, Как невеста, я тиха, Надо мною взор кровавый Золотого жениха.
      51. САДЫ ДУШИ
      Сады моей души всегда узорны, В них ветры так свежи и тиховейны, В них золотой песок и мрамор черный, Глубокие, прозрачные бассейны.
      Растенья в них, как сны, необычайны, Как воды утром, розовеют птицы, И - кто поймет намек старинной тайны? В них девушка в венке великой жрицы.
      Глаза, как отблеск чистой серой стали, Изящный лоб, белей восточных лилий, Уста, что никого не целовали И никогда ни с кем не говорили.
      И щеки - розоватый жемчуг юга, Сокровище немыслимых фантазий, И руки, что ласкали лишь друг друга, Переплетясь в молитвенном экстазе.
      У ног ее - две черные пантеры С отливом металлическим на шкуре. Взлетев от роз таинственной пещеры, Ее фламинго плавает в лазури.
      Я не смотрю на мир бегущих линий, Мои мечты лишь вечному покорны. Пускай сирокко бесится в пустыне, Сады моей души всегда узорны.
      52. ЗАРАЗА
      Приближается к Каиру судно С длинными знаменами Пророка. По матросам угадать нетрудно, Что они с востока.
      Капитан кричит и суетится, Слышен голос гортанный и резкий, Меж снастей видны смуглые лица, И мелькают красные фески.
      На пристани толпятся дети, Забавны их тонкие тельца, Они сошлись еще на рассвете Посмотреть, где станут пришельцы.
      Аисты сидят на крыше И вытягивают шеи. Они всех выше, И им виднее.
      Аисты - воздушные маги, Им многое тайное понятно: Почему у одного бродяги На щеках багровые пятна.
      Аисты кричат над домами, Но никто не слышит их рассказа, Что вместе с духами и шелками Пробирается в город зараза.
      53. ОРЕЛ СИНДБАДА
      Следом за Синдбадом-Мореходом В чуждых странах я сбирал червонцы И блуждал по незнакомым водам, Где, дробясь, пылали блики солнца.
      Сколько раз я думал о Синдбаде И в душе лелеял мысли те же... Было сладко грезить о Багдаде, Проходя у чуждых побережий.
      Но орел, чьи перья - красный пламень, Что носил богатого Синдбада, Поднял и швырнул меня на камень, Где морская веяла прохлада.
      Пусть халат мой залит свежей кровью, В сердце гибель загорелась снами. Я - как мальчик, схваченный любовью К девушке, окутанной шелками.
      Тишина над дальним кругозором, В мыслях праздник светлого бессилья, И орел, моим смущенным взором, Отлетая, распускает крылья.
      54. ЖИРАФ
      Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
      Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
      Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот.
      Я знаю веселые сказки таинственных стран Про черную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
      И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав... - Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
      55. НОСОРОГ
      Видишь, мчатся обезьяны С диким криком на лианы, Что свисают низко, низко, Слышишь шорох многих ног? Это значит - близко, близко От твоей лесной поляны Разъяренный носорог.
      Видишь общее смятенье, Слышишь топот? Нет сомненья, Если даже буйвол сонный Отступает глубже в грязь. Но, в нездешнее влюбленный, Не ищи себе спасенья, Убегая и таясь.
      Подними высоко руки С песней счастья и разлуки, Взоры в розовых туманах Мысль далеко уведут, И из стран обетованных Нам незримые фелуки За тобою приплывут.
      56. ОЗЕРО ЧАД
      На таинственном озере Чад Посреди вековых баобабов Вырезные фелуки стремят На заре величавых арабов. По лесистым его берегам И в горах, у зеленых подножий, Поклоняются страшным богам Девы-жрицы с эбеновой кожей.
      Я была женой могучего вождя, Дочерью властительного Чада, Я одна во время зимнего дождя Совершала таинство обряда. Говорили - на сто миль вокруг Женщин не было меня светлее, Я браслетов не снимала с рук. И янтарь всегда висел на шее.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7