СВОБОДНОЕ МЕСТО
      Внутренние области обширного Евразийского континента принципиально отличаются от прибрежных характером увлажнения. Западная Европа, по существу, большой полуостров, и омывающие ее моря делают ее климат стабильным. Конечно, и здесь наблюдаются вариации с повышением или понижением уровня увлажнения, но они невелики и значение их для хозяйства народов Западной Европы исчерпывается отдельными эпизодическими засухами или наводнениями. Те и другие быстро компенсируются со временем, но даже в этом случае последствия их отмечаются в хрониках (летописях). Так, в дождливые периоды в них фиксируются ясные дни или месяцы, и наоборот. Особенно важно учитывать смены повышенных увлажнений и атмосферных фронтов. Как установлено, пути циклонов постоянно смещаются с юга на север и обратно. Эти смещения происходят от колебаний солнечной активности и соотношений между полярным, стабильным, и затропическим, подвижным, антициклонами, причем ложбины низкого давления, по которым циклоны и муссоны несут океаническую влагу на континент, создают метеорологические режимы, оптимальные или для леса, или для степи, или для пустыни. И если даже в прибрежных регионах эти смещения заметны, то внутри континента они ведут к изменениям границ между климатическими поясами и зонами растительности. Последние же определяют распространение животных и народов, хозяйство коих всегда тесно связано с окружающей средой.
      Смены зон повышенного увлажнения наглядно выявляются при изучении уровней Каспия, получающего 81 процент влаги через Волгу из лесной зоны, и Арала, которые питают реки степной зоны. Уровни эти смещаются гетерохронно, то есть при трансгрессии Каспия идет регрессия Арала, и наоборот. Возможен и третий вариант: когда циклоны проходят по арктическим широтам, севернее водосбора Волги, снижаются уровни обоих внутренних морей. Тогда расширяется пустыня, отступает на север тайга, влажные степи становятся сухими и тает Ледовитый океан. Именно этот вариант имел место в конце II и особенно в III веке. Кончился он только в середине IV века.
      Хунны уходили на запад по степи, ибо только там они могли кормить своих коней. С юга их поджимала пустыня, с севера манила окраина лесостепи. Там были дрова - высшее благо в континентальном климате. Там в пролесках паслись зубры, олени и косули, значит, было мясо. Но углубиться на север хунны не могли, так как влажные лесные травы были непривычны для хуннских коней, привыкших к сухой траве, пропитанной солнцем, а не водой. Местное же население, предки вогулов (манси) [32], отступало на север, под тень берез и осин, кедров, елей и пихт, где водились привычные для них звери, а реки изобиловали рыбой. Им не из-за чего было ссориться с хуннами. Наоборот, они, видимо, понравились друг другу. Во всяком случае в конце V и в VI веке, когда гуннская трагедия закончилась и гуннов как этноса не стало, угорские этносы выступают в греческих источниках с двойным названием: "гунны-савиры", "гунны-утигуры", "гунны-кутригуры", "хунугуры" [33].
      Если даже приуральские угры не смешивались с хуннами, то очевидно, что они установили контакт на основе симбиоза, а отнюдь не химеры. Такой контакт позволил им объединить силы, когда они понадобились. Симбиоз - близкое сосуществование двух и более этносов, каждый из которых имеет свою экологическую нишу. Химера - сосуществование в одной экологической нише. Отношения между этносами могут быть и дружелюбными и враждебными, метисация возможна, но не обязательна, культурный обмен иногда бывает интенсивным, иногда - слабым, заменяясь терпимостью, переходящей в безразличие. Все зависит от величины разности уровней пассионарного напряжения контактирующих этносистем.
      Иногда имеет значение характер социального строя, но в нашем случае этого не было. Южносибирские и приуральские финно-угры в III веке имели свою организацию, которую китайские географы называли Уи-Бейго - Угорское Северное государство [34]. Оно было расположено на окраине лесной зоны, примерно около современного Омска. У хуннов тоже была военная организация и вожди отрядов, без которых любая армия небоеспособна. Но и те и другие находились еще в родовом строе, что исключало классовые конфликты между этносами. Двести лет прожили они в соседстве, и когда наступила пора дальних походов в Европу, туда двинулись не хунны и угры, а потомки и тех и других - гунны, превратившиеся в особый этнос. Хунны стали ядром его, угры - скорлупой, а вместе - особой системой, возникшей между Востоком и Западом вследствие уникальной судьбы носителей хуннской пассионарности.
      ВЕЛИКАЯ ПУСТЫНЯ И СЕВЕР
      И все-таки хунны не смогли бы уцелеть, если бы в ход событий не вмешалась природа. Степь, которая была для их хозяйства вмещающим ландшафтом, в начале новой эры была не пустой равниной, покрытой только ковылем и типчаком. В ней были разбросаны островки (колки) березового и осинового леса, встречались сосновые боры. Там паслись стада сайгаков; лисицы-корсаки охотились на сурков и сусликов. Дрофы и журавли подвергались нападениям степных орлов и удавов. Степь могла кормить даже такого хищника, как человек. Почему же финно-угры так легко отказались от принадлежавших им степных угодий?
      Во II веке атлантические циклоны сместили путь своего прохождения. В I веке они несли влагу через южные степи и выливали ее на горные хребты Тарбагатая, Саура и Тяньшаня, откуда они текли в Балхаш и Арал. Степи при этом зимой увлажнялись оптимально. Снега выпадало достаточно (свыше 259 мм в год), чтобы пропитать землю и обеспечить растительности возможность накормить травоядных, а телами их - хищников, в том числе людей. В середине II века путь циклонов сдвинулся в лесную зону, что вызвало обмеление Арала и подъем уровня Каспия на 3 метра [35]. Но спустя столетие вековая засуха развернулась с невиданной мощью. Северная аридная степь сдвинулась еще к северу, заменившись экстрааридной пустыней. Количество осадков снизилось до 100-200 мм в год. Полынь вытеснила ковыль, куланы заменили сайгаков, ящерицы, гюрза, варан удавов.
      Тогда угры покинули изменившую им природу и двинулись на севере по Оби, а самодийцы - по Енисею [36]. Самодийцам повезло больше. Они достигли северного аналога Великой степи - тундры, научились приручать северного оленя и сделали его местопребывание ареалом своего развития. От берегов Хатанги и Дудыпты до Кольского полуострова распространились кочевники-оленеводы, о которых мы, к сожалению, ничего не знаем, как и о судьбе прочих бесписьменных народов. Угры, продвигавшиеся по Оби, встретили племя, а может быть, целый народ, имени которого история не сохранила. Открыли его археологи и свою находку назвали устьполуйской культурой [37]. Название же, которое они ему попытались дать, исходя из мансийских преданий, - "сииртя", означает неупокоенный дух убитого, приходящий по ночам для отмщения своим погубителям [38]. Манси считали, что последние "сииртя" прячутся в пещерах Северного Урала и Новой Земли и, являясь невидимками, очень опасны. Что же, может быть, так оно и было.
      Правильнее всего предположить, что миграция угров на север произошла вследствие великой засухи III века или сразу после нее, а пассионарность, необходимую для столь грандиозных свершений, угры получили от метисации с хуннами, у которых пассионарность была в избытке, а все остальное потеряно. Но метисация всегда бывает взаимной, и, как уже было сказано, хунны превратились в гуннов.
      Встает, однако, вопрос: как скотоводческий и конный этнос мог преодолеть таежный барьер, отделяющий южную степь от северной, то есть тундры? Зимой в тайге глубокий снег, через который лошадей не провести, а летом - болота с тучами гнуса. По Лене предки якутов в XI веке спускались на плотах, но по Енисею и через перекаты и мели Оби этот способ передвижения слишком рискован. А кроме того, угры и сами гунны распространились на север по Волге, а в этой реке течение сильное. Тем не менее большинство северных народов Восточной Европы имеют два раздела: финнский - древний и угорский - пришлый. Мордва: эрзя - финны, мокша - угры. Мари: горные черемисы - финны, луговые - угры. "Чудь белоглазая" - финны, "Чудь Заволоцкая" - угры (Чудь Заволоцкая, или Великая Пермь, Биармия скандинавских саг).
      Видимо, южным этносом были лопари, сменившие свой древний язык на финнский. Язык, поскольку он является средством общения, бесписьменные этносы меняют легко и часто. Передвигаться же по тундре с востока на запад, на Кольский полуостров и в Северную Норвегию, было и тогда несложно. И наконец, чуваши состоит из двух компонентов: местного и тюркского, даже не угорского. Поскольку чувашский принадлежит к наиболее архаичным тюркским языкам, сопоставление его с гуннским правдоподобно [39].
      Все перечисленные этносы живут около Волги и ее притоков или поблизости от них. Значит, именно Волга, замерзающая зимой, могла быть дорогой угров и гуннов на север. Ту же роль в Зауралье играли Обь и Енисей. Угро-самодийцы обрели новую родину, заменив собой древние циркумполярные этносы [40], от которых сохранился только один реликт - кеты.
      В предлагаемой реконструкции гипотетична только дата переселения - III-IV века. Она предлагается на базе изучения всей климатической и этнической истории. Действительно, ни до, ни после этой даты не было ни мотивов, ни возможностей для столь большой миграции.
      И последнее: финны и угры с гуннами не ассимилировали друг друга, а жили на основе симбиоза. Это снижало необходимость межплеменных войн. Только несчастные "устьполуйцы" превратились в страшных духов - "сииртя", а в прочих местах миграция прошла относительно благополучно.
      ВЕЛИКАЯ ПУСТЫНЯ И ЮГО-ЗАПАД
      Скифы и сменившие их сарматы жили полуоседлым бытом, совмещая земледелие с отгонным скотоводством. Скот их нуждался в сене, потому что в их степях снеговой покров превышал 30 см, что исключает тебеневку (добычу скотом корма из-под снега). Сухие степи их не привлекали, а пустыня отпугивала. Зато луга и лесостепь сарматы умели осваивать, чуждаясь только дубрав и березово-осиновых лесов; там им нечего было делать. Поэтому, сопоставив карту распространения сарматских племен I века и разнотравно-дерновинно-злаковых степей, нетрудно определить размеры Сарматии: от среднего Дуная на западе до Яика и даже Эмбы на востоке.
      Однако зауральская Сарматия была периферией их ареала, ибо Причерноморье получает дополнительное увлажнение от меридиональных токов черноморского воздуха. Каспий же в то время стоял на абсолютной отметке минус 36 м, и его северный берег был расположен южнее параллели 45 градусов 39 минут северной широты, хотя Узбой в то время впадал в Каспий. При столь малом зеркале испарение было слабым и не влияло заметно на климат северного берега Каспия.
      Когда же наступила великая засуха, сарматы стали покидать восточные степи и берега Каспийского моря. Они передвинулись за Волгу, а сокращение пастбищных угодий компенсировали расширением запашки зерновых, ибо Римская империя охотно покупала у них хлеб. Таким образом, восточнее Волги образовались свободные от населения пространства, и они стали пристанищем для хуннов, привыкших на своей родине к еще более засушливым степям, нежели полынные опустыненные степи северного Прикаспия.
      Но подлинная пустыня надвигалась на степь с юга. Полынь уступала место саксаулу и солянкам. Тот ландшафт, который ныне бытует в Кызылкумах и Каракумах, окружил с севера Аральское море, которое высохло настолько, что превратилось в "болото Оксийское" [41]. И эта местность в III веке была даже хуже, так как бурые суглинки, в отличие от песков, не впитывают дождевую воду, а дают ей испариться, оставляя равнину гладкой, как стол. Засуха не пощадила и Балхаш, который высох так, что дно его было занесено эоловыми отложениями, перекрывшими соленые почвы. После засухи, закончившейся в IV веке, Балхаш не успел осолониться [42]. Обитавшие вокруг него усуни отошли в горы Тянь-Шаня, а их земли заняли потомки "малосильных" хуннов, сменившие свое имя на "чуйские племена".
      ВЕЛИКАЯ ПУСТЫНЯ И ЮГ
      Все населявшие степи племена в III веке были слабы. Политическое значение они обрели лишь во второй половине IV века, когда атмосферная влага вновь излилась на континентальные пустыни.
      Все силы народов Приаралья и Припамирья были скованы тогда войнами с Ираном [43]. Его внешнеполитическое положение в середине III века было весьма напряженным. Борьба с Римской империей была делом нелегким. После первых удач, закончившихся пленением императора Валериана в 260 г., персам пришлось перейти к обороне. Римляне вели контрнаступление планомерно и последовательно: в 283 г. они отняли у персов контроль над Арменией, а в 298-м навязали Ирану невыгодный Нисибинский мир. Шах Шапур II был вынужден в первую половину своего царствования тратить средства и силы на отражение наступления хионитов, но к 356 г. они стали союзниками Ирана, и под их натиском пала Амида, форпост римлян в Месопотамии.
      Успокоение на восточной границе дало персам возможность отразить наступление императора Юлиана в 361 г., в результате чего персы снова смогли вмешаться в армянские дела. В Армении шла упорная борьба короны со знатью. Царь Аршак, державшийся римской ориентации, истреблением одного из знатных родов вызвал восстание нахараров; к восстанию присоединились даже бывшие сторонники Рима. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, персы вторглись в Армению, но армяне сплотились перед лицом врага. К 368 г. персам удалось взять оплот армян - Артагерс, но в 369 г. наследник Аршака, Пап, явился в Армению с римскими войсками и изгнал персов. В 371 г. Шапур попытался снова ворваться в Армению, но был отбит, после чего нажим персов на запад ослабел. Почему?
      Оказывается, в 368-374 гг. восстал наместник восточной границы Ирана, Аршакид, сидевший в Балхе. В 375-378 гг. персы потерпели поражение настолько сильное, что Шапур даже снял войска с западной границы и прекратил войну с Римом; хонны, то есть хиониты, поддержали восстание, разорвав союз с Ираном; восстание погасло при совершенно не описанных в источниках обстоятельствах, но сразу же вслед за подавлением Аршакида в персидских войсках в 384 году появляются эфталиты как союзники шаха. Это не может быть случайным совпадением. В самом деле, Балх лежит на границе Иранского плоскогорья и горной области Памира. Задачей персидского наместника было наблюдение за соседними горцами, и, можно думать, до восстания ему удавалось препятствовать их объединению. Но как только это воздействие прекратилось, горные племена объединились и покончили со своим врагом, чем и объясняется их союз с шахом.
      С середины IV века эфталитское царство стало преградой между оседлым Ираном и кочевыми племенами евразийской степи, в том числе среднеазиатскими хуннами. Этим объясняется, почему Иран больше беспокоился об укреплении кавказских проходов, нежели о восточной границе, лишенной естественных преград. Эфталиты - народ воинственный, но немногочисленный. Успехи их объясняются глубоким разложением захваченных ими областей. Эфталиты совершали губительные набеги, главным образом на Индию, а для стран восточнее Памира и Тянь-Шаня их вмешательство было только эпизодом.
      В III веке китайцы утеряли влияние к северу от Великой китайской стены. Крайним пунктом распространения Китая на запад стал Дуньхуан. Династия Цзинь вернула часть застенных владений, а именно низовья реки Эдзин-Гол и Турфанскую котловину, которая в 345 г. была переименована в "область Гаочан Гюнь" [44]. Управление этой отдаленной областью было для китайского правительства затруднительно, и она, естественно, вошла в сферу влияния правителей Хэси. Прочие владения в III веке имели тенденцию к укрупнению: на юго-западе создалось государство Сулэ (Кашгар), на юге оно включило Яркенд [45], а на северо-западе - Тянь-Шань. Хотан усилился и остался единственным владением, продолжавшим тяготеть к Китаю. Но это была не политическая зависимость, а культурная близость, выражавшаяся в регулярных посольствах из Хотана в Китай.
      На северо-западе распространилось по северным склонам Тянь-Шаня княжество Чеши, от озера Баркуль на востоке до верховьев реки Или на западе; на юге Шаньшань объединила все владения от стен Дуньхуана до берегов Лобнора. В центре страны захватил гегемонию Карашар (Яньки), около 280 г. подчинивший себе Кучу и ее вассалов Аксу и Уш [46]. Однако можно думать, что Карашар стал столицей не монолитной державы, а конфедерации, так как на карте Западного края эпохи Цзинь помечена граница между Кучей и Карашаром, и в дальнейшем оба эти государства имеют разных правителей, хотя и выступают в тесном союзе. Местный народ охарактеризован как "тихий и мирный", избегающий общения с чужеземцами [47]. Обитателей Западного края обогащала только посредническая торговля, так как культура шелка была введена в Хотане лишь во второй половине IV века, откуда перешла в Согдиану в V веке [48]. Все сведения о Западном крае, или "Серике", получены античными авторами не из первых рук, потому что парфяне не допускали прямых сношений между Римом и Китаем [49].
      Итак, грандиозная засуха III века так ослабила степные этносы Турана, что они проиграли войну с Ираном [50] и стали жертвой своих восточных соседей: сначала гуннов, а потом тюркютов.
       
      ЦИВИЛИЗАЦИИ II-IV ВЕКОВ
      Древние историки охотно и подробно описывали события, им известные, причем их осведомленность была довольно велика. Но если событий не было, то они и не писали. О появлении хуннов в прикаспийских степях упомянули два древних географа, а потом целых 200 лет о них в письменных источниках нет ни слова, а в конце IV века целый фонтан сведений и сомнительных подробностей, ибо гунны начали воевать. Но коль скоро так, то, значит, с 160 по 360 г. они жили мирно, хотя это и не вяжется с привычным представлением о гуннах как о грабителях.
      Растущая пустыня III века избавила гуннов от южных соседей: аланов, хионитов, абаров и готов, а самое главное - от римлян, пребывавших в фазе обскурации. Солдатские императоры зависели от своих легионеров и приближенных, а те предпочитали свои интересы, корыстные или карьерные, государственным. Вот поэтому-то война в империи не затихала. Она шла иногда на границах с иноплеменниками, иногда с собственным населением - восставшим и подавляемым, но чаще всего легионеры бились друг с другом. Страшная это штука субпассионарность!
      Но не все обитатели Римской империи были субпассионариями. Пассионариев, и весьма активных, в III веке стало появляться очень много, но они меняли стереотип поведения и тем самым выпадали из римского суперэтноса. Эти люди, происходившие от разных предков, разрывали и семейные традиции, и культурные связи с современниками, и даже некоторые взаимоотношения с законностью в том виде, как она понималась в античном обществе. Например, Римская республика могла возбудить дело о преступлении, только получив донос от римского гражданина. А вот люди нового типа, те, которые становились членами христианских, митраистских и манихейских общин, объявили предательство худшим из возможных грехов. Взаимовыручка стала поведенческим императивом христиан.
      Это было особенно существенно для военной службы, потому что исключало предательство боевого товарища или полководца, что языческие легионеры превратили в привычку или доходный промысел, ибо, по обычаю, новый император давал воинам денежный подарок. Из-за этого менять власть стало выгодно. Но митраисты, создавшие тайные группы именно в армии, категорически возбраняли своим членам "обман доверившегося". Митраисты были в милости у начальства. Культ "Непобедимого Солнца" исповедовали все солдатские императоры, включая Константина Великого.
      Учение манихеев о том, что в основе лежит не вера, а знание, было одновременно и мистическим и атеистическим. Оно разрешало ложь, что крайне облегчало им жизнь, потому что первое время на них смотрели как на безобидных болтунов. Правда, Диоклетиан воздвиг на них гонение, но вскоре оно загасло. А вот на христиан обрушились девять жестоких гонений. И тем не менее число их росло, и в легионах они составили самую боеспособную часть воинов, дисциплинированных и верных. Но христианские легионеры категорически отказывались сражаться против единоверцев. В 286 г. Максимин послал в Галлию Десятый фиванский легион на подавление восстания багаудов, но он отказался от проведения экзекуций над христианами. Две децимации оказались безрезультатными, и тогда убили всех остальных солдат этого легиона [51].
      Зато Константину христианские легионеры доставили престол и спасли жизнь. За это он дал эдиктом 313 г. веротерпимость христианам, а в 315-м отменил распятие как позорную казнь и приказал сжигать тех евреев, которые возбуждают мятежи язычников против христиан [52]. Так в Римской империи возникло из одного суперэтноса два, а это уже химера. Химера - образование хищное, но не устойчивое. Существует она до тех пор, пока не растратит всех богатств, накопленных минувшими этносами, жившими либо порознь, либо в симбиозе. Италики, эллины, галлы, иберы и пунийцы оставили такое наследство, что его хватило на 100 лет, но оно тоже кончилось. Ведь страну надо было защищать от соседей, более пассионарных, чем римляне. Эти последние вообще не хотели воевать; им больше нравилось интриговать и предаваться излишествам. Поэтому к V веку армия Римской империи состояла из наемных германцев, арабов и берберов, а римлянами в ней были лишь редкие офицеры, поставленные по связям в сенате, или фавориты императора.
      Так же как от внешних, они не могли защищаться от внутренних врагов: манихеев, митраистов и христиан, но те, пренебрегая антипатией язычников, боролись между собой крайне активно. Особенно христиане! В истории церкви фаза этнического подъема просматривается очень четко. В Африке знаменем этнического подъема стал донатизм, в Испании в 384 г. был сожжен гностик-епископ Присциллиан, в Египте заспорили Арий с Афанасием. Ариане победили и крестили многих германцев, для которых арианство после торжества православия в 381 г. стало символом противопоставления римлянам.
      Но во всех случаях на востоке империи шел быстрый процесс создания из конфессиональных общин сначала субэтноса, потом этноса, а потом суперэтноса Византии, так как там появился избыток пассионарности. А на западе, где его не было, при тех же экономических, социальных и политических условиях химера разваливалась на части, которые быстро теряли силу сопротивления. Безразличие и равнодушие оказались более патогенными факторами, чем фанатизм, авантюризм и драчливость. Поэтому Византия пережила многие беды, а Западная Римская империя погибла.
      ВАРВАРЫ II-IV ВЕКОВ
      В те годы, когда цивилизация разлагалась, к северо-востоку от римской рейнско-дунайской границы тоже шло брожение, но с другой доминантой. В середине II века готы пересекли Балтийское море и погнали перед собой ругов и вандалов до самой дельты Дуная. Это был типичный пассионарный толчок, ось которого тянулась от южной Швеции, через Карпаты, Малую Азию, Сирию, до горной страны Аксума. Начиная с I века народы, охваченные пассионарностью, вспыхивали и сгорали в войнах с еще неразложившимся Римом. Две войны вынесли даки, три евреи, одну маркоманы и одну - квады.
      Но готы, опоздавшие на старте, вышли победителями. Механизм этого процесса прост: римская суперэтническая система разлагалась неуклонно, но медленно. Траян и Андриан еще могли побеждать, ибо у них были послушные и умелые воины; Марк Аврелий мог только удержать границу; Деций и Валериан терпели поражения от готов (251 г.) и от персов (260 г.). И дело было не в силах врагов, а в слабости римлян. Ведь Оденат, араб из Пальмиры, выгнал персов из Сирии, страны, через которую прошел пассионарный толчок. А до этого Сирия была наиболее развращенной и слабой из провинций империи. Откуда же взялась здесь такая сила? У Одената были толковые помощники и народ, обретший храбрость. Пассионарность - признак, переносимый генетически и потому распространяющийся на широкие ареалы [53].
      К середине III века германские племена между Эльбой и Рейном, до того бессильные и спивавшиеся, стали образовывать военные союзы. Так на базе древних племен, уже превратившихся в реликты и неспособных отразить наступление римской армии Германика даже после удачного истребления трех легионов Вара в Тевтобургском лесу, возникли новые этнические образования с условными названиями: франки - свободные, саксы - ножовщики, алеманны - сброд, свевы - бродяги [54]. Это были организации, созданные исключительно для войны, то есть военная демократия, уживавшаяся в Европе с родовым строем, так как некоторые племена сохранили родовой строй.
      Тем же толчком была задета территория, населенная предками славян: лугиями и венедами [55]. Они не уступали германцам в энергии, а иногда превосходили их. За короткое время они распространились до Балтийского моря, а в последующие века овладели Балканским полуостровом и добрались до Днепра, где встретились с племенем росомонов [56]. Позднее восточные славяне и росомоны слились в единый древнерусский этнос [57]. Но в III-IV веках они были только союзниками, ибо их общими врагами были готы, победившие римлян и отторгшие у них в 271 г. целую провинцию - Дакию. Кровь лилась в фазе этнического подъема не менее обильно, чем в фазе обскурации.
      Но где же в эту эпоху - 160-360 гг. - царил мир? Какой этнос избегал столкновений, потрясавших Европу, Ближний Восток и Среднюю Азию? Кто умел избегнуть кровопролитий? Только те, о ком не вспоминают историки тех лет: это гунны. Можно подумать, что античные географы просто не уделяли внимания кочевым народам. Но это не так. Об аланах сообщают Иосиф Флавий, Лукиан и Птолемей, а о гуннах подробно рассказывает только Аммиан Марцеллин, да и то с чужих слов, которые стали актуальными лишь в конце IV века.
      Аланы были одним из сарматских племен. Аммиан Марцеллин писал о них: "Постепенно ослабив соседние племена частыми над ними победами, они стянули их под одно родовое имя" [58]. Об этом же сообщают китайские географы эпохи Младшей Хань, называя вновь образовавшееся государство - "Аланья" [59]. Территория аланов включала Северный Кавказ и Доно-Волжское междуречье. Хозяйство их было основано на сочетании скотоводства с земледелием, а ремесла и искусство были на очень высоком уровне. Культура их была продолжением скифской, хотя царских скифов и скифов-кочевников сарматы истребили так, что тех вообще не осталось, кроме как в степном Крыму. Последних прикончили готы.
      Западные сарматы, роксоланы и язиги постоянно воевали с римлянами на берегах Дуная [60], восточные, проходя через "Аланские ворота" - Дарьяльское ущелье, вторгались в Армению и Медию [61]. Короче говоря, аланы 200 лет постоянно воевали, а вот о гуннах, их соседях, даже успели позабыть. Это не может быть случайностью. Скорее это историческая загадка.
      СМЕНА ЦВЕТА И ВРЕМЕНИ
      Изменения начались с природы Великой степи. В середине IV века муссоны понесли тихоокеанскую влагу в пустыню Гоби, а циклоны - атлантическую влагу в Заволжье и к горам Тянь-Шаня и Тарбагатая. Река Или наполнила водой впадину Балхаша; Сырдарья подняла уровень "болота Оксийского", снова превратив его в Аральское море. Лесостепь поползла на юг, за ней туда же двинулась тайга. Сухие степи, бывшие доселе ареалом почти 200-летнего обитания гуннов, стали сокращаться, и их скоту стало тесновато. Однако давние мирные отношения между немногочисленными пришельцами (гуннами) и редким коренным населением Западной Сибири, видимо, повели не к конфликтам, а скорее наоборот - к углублению контактов и установлению политических союзов. Это видно из того, что много лет спустя племена болгар и сабир носят приставку - "гунно". Причислять себя к гуннам в VI веке было гордо.
      Зато по-иному восприняли эти изменения аланы. Во II веке они покидали прикаспийские равнины, усыхавшие у них на глазах. Но это были их земли. И когда разнотравные злаковые степи поползли на восток, аланам должно было показаться, что выходцы с берегов Орхона и Селенги не должны жить на берегах Волги и Яика. Конфликт аланов с гуннами был подсказан самой природой, меняющейся вечно и даже быстрее, чем жизнь этноса или существование социальной системы.
      Известно, что гунно-аланская война началась, по устарелым данным, в 350 г., а по уточненным - в 360 г. [62], и закончилась победой гуннов в 370 году. И это несмотря на то, что аланы были гораздо сильнее гуннов. Подобно юэчжам (согдам) и парфянам они применяли сарматскую тактику ближнего боя. Всадники в чешуйчатой броне, с длинными копьями на цепочках, прикрепленных к шее коня, так что в их удар вкладывалась вся сила движения коня и всадника, бросались в атаку и сокрушали даже римские легионы - лучшую пехоту III века.
      За спиной у алан было громадное готское царство, созданное Германарихом из рода Аманов. Оно простиралось от берегов Балтийского моря до Азовского, от Тисы до Дона [63]. Остроготы стояли во главе державы; визиготы, гепиды, язиги [64], часть вандалов, оставшаяся в Дакии [65], тайфалы, карпы, герулы [66], их южные соседи - скиры и северные - росомоны, венеды [67], морденс (мордва), мерене (меря), тьюдо (чудь), вас (весь) и другие были их подданными. Готам принадлежал и степной Крым, Черноморское побережье Северного Кавказа. При этом они были надежными союзниками алан. Так что последние считали, что их тыл обеспечен. Наконец у алан имелись крепости. Гунны же брать крепости не умели. Так почему же гунны победили и алан, и готов, чего не смогли сделать ни римляне, ни персы?
      Источники, то есть соображения людей IV века, ничего путного не сообщают. Они только констатируют некоторые факты, отнюдь не достаточные для решения задачи.
      В поисках ответа на вопрос вернемся к географии. Циклоны, проходившие в III веке по полярной зоне, в середине IV века вернулись в аридную. Следовательно, в начале IV века они обильно оросили гумидную, то есть лесную, зону. Там постоянные летние дожди и зимние заносы снега, весной таявшего быстро и заболачивающего лесные поляны, были крайне неблагоприятны для хозяйства лесных этносов. Потому готам, успевшим продвинуться в степи, к берегам Черного моря, удалось установить гегемонию на большей части юга Восточной Европы [68]. Балтские (литовские) этносы оставили следы своего пребывания по всей лесостепной и лесной зоне вплоть до Пензы. Венеды заняли область между Вислой и Лабой (Эльбой). Но возможно, что, сохраняя автономию, оба эти этноса находились в сфере готской гегемонии, ибо в неблагоприятных климатических условиях им было трудно собрать силы для борьбы за независимость.