Третий дубль

В тоне колониста чувствовались горечь и раздражение.

— Сколько вы уже тут?

— Второй год… Мортон — не просто старательная артель, как вы поняли. И дело не только в мерлите, хотя местные власти от него не отказываются. Здесь без следа исчезают неугодные Гридосу люди. Те, кто знают что-то такое, что ему не положено знать, или просто внушают подозрение.

— Вот так просто исчезают, и все? — Роману показалось, что он ослышался.

Штурман невесело усмехнулся.

— А вам кажется, нескольких сот лет новой социальной среды достаточно, чтобы полностью изменить человека? Залезть к нему в самое нутро и все там переделать? Нет, мой новый друг. Меняются условия, меняется и человек. На Гридосе условия изменились. Я не знаю, почему это произошло, но кому-то понадобилось, чтобы все у нас покатилось к чертовой матери. Поверьте, они очень старались, чтобы все так и было.

Штурман неожиданно остановился и прислушался, жестом попросив Романа помолчать.

Со стороны терриконов от заброшенных выработок донесся пронзительный, жалобный вой. Казалось, ктото трет друг о друга два куска железа и одновременио плачет. Когда вой стих, штурман плюнул и пошел к бараку.

— Что там было?

— Еще узнаете. Не торопитесь…

Отведенная Роману комнатка оказалась, к его удивлению, чистой.

— Капитан велел поселиться вам вместе со мной, но, я думаю, сойдет и так. Никуда вы не денетесь. Я живу через стену, если что-нибудь понадобится — стукнете.

Кжан вышел. Роман лег на топчан, забросил руки за голову и задумался над тем, почему оказался на острове. Документы не могли вызвать ни малейшего подозрения. Тогда почему они решили изолировать его?.. Кажется, ему не удастся выполнить задание Райкова. Можно сколько угодно наблюдать за жизнью местной колонии, только пользы от этой информации немного. Здесь долго оставаться нельзя, но и бежать, видимо, непросто. Дурацкое положение…

Утро опять выдалось серым, с неба клубами опускалась мелкая водяная пыль, больше похожая на туман. Кжан Крестов разбудил Романа в шесть утра. После незамысловатого завтрака в комнате Крестова они стали собираться на работу.

— А где остальные? — спросил Роман, не видя на улице никакого движения.

— Они в шахте с пяти утра. Здесь каждая пара сама решает, во сколько начинать работу и когда ее заканчивать. Поскольку мы теперь будем работать вместе, вместе все и решим. Пища, одежда, снаряжение — за все полагается платить горнорудной компании, Все стоит очень дорого, все оценивается в каратах мерлита и рассчитано так, чтобы у нас не оставалось ни свободных средств, ни свободного времени.

Роману нравился этот спокойный, неторопливый человек, сумевший сохранить чувство собственного достоинства даже здесь, на Мортоне.

Крестов извлек из кладовой, респираторы, пластиковые защитные робы, легкие кирки из титанового сплава, и вслед за этим обычным для горняков снаряжением на свет появились два коротких копья о остро отточенными обоюдоострыми наконечниками.

Несколько секунд Роман недоуменно рассматривал это странное оружие.

— Это мы тоже берем с собой?

— Придется. С этим чувствуешь себя уверенней.

— Я бы почувствовал себя уверенней с лазерным пистолетом.

— Не думаю. Крысоид обладает одним удивительным свойством. Он терпеть не может никакого электронного оборудования. Механизмы он тоже не жалует, но главным образом его внимание привлекают работающие микросхемы, транзисторы и тому подобное. Похоже, его мозг способен улавливать микроизлучения этих приборов. Возможно, оно приводит его в ярость — не знаю, в чем тут дело. Но как бы там ни было, именно из-за этой особенности крысоидов механизированные разработки мерлита пришлось прекратить, и богатейшее месторождение отдали в руки старателям. Теперь здесь в ходу средневековые методы. Мы не можем использовать даже электрические отбойники. Так что работать придется вручную.

— Неужели гридяне не пытались справиться с этой нечистью?

— Конечно, пытались. Теперь уже никто не знает точно, как все было, слишком много легенд и досужих выдумок связано с крысоидами. Бесспорно лишь одно — они приходят и уходят, когда хотят. Нет их здесь, понимаете? Нет! Прочешите хоть все штольни с огнеметами и лазерными пушками — не встретите ни одного. Они чрезвычайно осторожны, коварны, возможно, даже разумны по-своему. Как только вы потеряете бдительность, не сомневайтесь — они этим воспользуются и нанесут удар в спину.

— Как они выглядят?

— Те, кто повстречались с крысоидами один на один, никогда уже этого не расскажут. Ладно, перед входом в штольни не стоит говорить о них. Нам уже пора…

Роман взял копье. Оно оказалось легким, почти невесомым.

— Титанит и перекристаллизированный кварцит, — пояснил Крестов. — Вы можете раскалывать им камни. Прежде всего это рабочий инструмент и лишь потом оружие.

Штольни, вопреки, опасениям Романа, оказались чистыми и сухими. Использовать электрические фонари Крестов не разрешил, пришлось обходиться старинными карбидными лампами на катализаторах. Они давали ровный, но недостаточно мощный свет.

После того как Крестов нашел первый кристалл мерлита, наполненный изнутри неестественным фиолетовым светом, Роман постепенно увлекся поиском, а когда и сам нашел первый маленький кристаллик, сразу забыл об опасности, и Крестову пришлось напомнить ему о необходимости соблюдать тишину. Кжан сделал это довольно оригинальным способом. Взяв Романа за руку, он повел его в соседний штрек, остановился у забойной стенки и поднял лампу.

— Смотрите внимательней. Мы приводим сюда всех новичков.

Сначала он не увидел ничего особенного, кроме глубоких борозд на камне, проведенных каким-то мощным инструментом. Борозды заканчивались рядами углублений совершенно правильной формы, расположенных почти на равном расстоянии друг от друга. В каждое такое углубление без труда входила его рука вместе с лампой.

— Что это?

— Это следы зубов. Крысоид здесь промахнулся, когда напал на Джонсона. Мы нашли только лампу, копье и вот этот след. С тех пор мы ходим только парами, но боюсь это мало что изменит, если он вздумает напасть снова.

— Откуда все-таки они приходят? Если допустить, что это гость из другого мира, тогда должен существовать какой-то способ доставки сюда этих тварей. Но кому это надо, кому и зачем?

— Способ или проход…

До Романа не сразу дошел смысл этих слов. Работу они закончили поздно. Наверху уже стемнело. Нехитрый ужин, сон, каким обычно засыпает смертельно усталый человек, снова ранний подъем… Примерно на пятый день Роман втянулся в этот изнурительный ритм, решив, прежде чем что-то предпринимать, рассчитаться с Крестовым, который из своего небольшого запаса мерлита оплатил снаряжение и питание Романа за неделю.

На Мортоне все было рассчитано предельно точно, с учетом человеческой психологии. Отними у «артельных каторжан», как они сами себя окрестили, последнюю надежду — и жизнь на острове стала бы невыносимой. Но в том-то и дело, что надежда была. Почти недостижимая, невероятная, и все же… Набравший восемьсот карат мерлита получал право купить билет на рейсовый глайдер, раз в год навещавший остров. Набрать такое количество мерлита было практически невозможно — слишком дорого стоили пища и снаряжение, но иногда, чрезвычайно редко, попадались богатые гнезда. Рассказывали, что удачливый Браков лет десять назад нашел уникальное гнездо и покинул остров. Надеяться на такую же удачу было нелепо. Роман вообще не поверил в легенду о Бракове, его больше интересовали крысоиды…

Несмотря на строгие инструкции капитана, требовавшего, чтобы пары поисковиков держались на расстоянии прямой видимости друг от друга, никто этого правила не соблюдал. Вот и Роман оказался вскоре предоставленным самому себе, и это его вполне устраивало. Вместо того чтобы целыми днями обшаривать трещины в породе, он искал на полу заброшенных штолен следы существ, приходивших неведомо откуда и исчезавших неведомо куда. Вернее, даже не следы, а место, откуда они появлялись и куда уходили в случае опасности…

Роман не нуждался в карте заброшенных штолен, он составлял ее в своей памяти. Достаточно было лишь один раз пройти по слабоосвещенному горизонту

— большего не требовалось. Иногда, если возникала необходимость, он мог, сосредоточившись, «просветить» не слишком толстую стену — узнать, есть ли за ней проход.

Шаги он услышал на пятнадцатый день целенаправленных поисков. Вначале он уловил лишь легкое сотрясение почвы и удивился, потому что все горизонты рудника прожигали плазменными резаками в монолитной скале. Здесь не было ни обвалов, ни землетрясений, и, чтобы задрожал скальный монолит, требовался некто чрезвычайно тяжелый. И этот «некто» проходил сейчас под ним в четвертом штреке.

Сжимая копье в одной руке и фонарь в другой, он бросился к шахтному стволу, но у подъемника лицом к лицу столкнулся с Крестовым.

— То-то, я смотрю, У тебя камней с каждым разом все меньше. Надоело жить? Спешишь испытать судьбу?

— Я должен его видеть.

— Зачем?

— Пока не знаю. Мне нужен проход, из которого они появляются. Да и сами крысоиды, они же не хищники. Здесь нет никакой дичи. Зачем они приходят в эти штольни?

— Что-то ты много вопросов задаешь, парень! И не занимаешься делом. Мне надоело оплачипать твои харчи!

— Пропусти меня, Кжан, я рассчитаюсь с тобой и, кроме того, обещаю: если мне удастся найти выход, я не уйду без тебя.

Секунду они молча смотрели в глаза друг другу, потом Кжан посторонился, пропуская Романа и пробормотал:

— Впервые встречаю человека, который добровольно решил погибнуть от этой твари.

Подъемник представлял собой простую веревку с узлами, перекинутую через блок. Любые механизмы, но сложнее этого находились здесь под запретом. Когда Роман уже скользил вниз по стволу, Кжан нагнулся и проговорил ему вслед:

— В шестом штреке — он идет параллельно четвертому — есть узкий пролом. Попробуй затаиться там. Может быть, повезет. Но если он тебя учует, его не остановит никакая скала.

Роман спешил — шаги неведомого существа становились все слабее, содрогание почвы ощущалось едва заметно. И все же он еще надеялся успеть, срезав путь и выйдя наперехват зверю. Если это был зверь…

Человек и существо иного мира медленно шли навстречу друг другу. Человек шел безоружным, крепко сжимая фонарь, желая лишь одного — видеть. Видеть бугорчатую громаду, заполнившую трехметровую трубу забоя до самого потолка. Видеть лапы, заканчивающиеся не когтями, а мягкими кожаными подушками. Вот отчего так долго не встречались ему следы диковинного зверя, похожего скорее на огромного разгневанного гиппопотама, а не на крысу. Видеть два огромных немигающих глаза, губы, с присвистом всасывающие воздух сквозь лезвия желтоватых полуметровых клыков, нелепо торчащих из пасти.

Роман даже не успел испугаться, а крысоид был уже рядом. Бежать было поздно, а паника и слепой смертный ужас не могли так быстро справиться с тренированным сознанием Романа. Он бросил на землю бесполезное перед этой громадиной жалкое копьецо и спокойно, с достоинством шагнул навстречу зверю. И крысоид остановился, пораженный дерзостью жалкой букашки. Тогда Роман сделал еще один шаг вперед и стоял теперь под самой мордой зверя, и тому пришлось повернуть голову, чтобы лучше видеть нахальную козявку. Так они и стояли минуту-две, может, больше, кто их считал? А потом внутри необъятного зверя зародился не то стон, не то клекот. Словно он хотел рассказать о том, как нелегко быть пугалом для всего живого сразу в двух параллельных мирах. Тоска и безмерное одиночество почудились Роману в этом стоне, и тогда совершенно неожиданно для себя он протянул руку и погладил морду зверя, как привык это делать у себя дома, повстречав на зеленом лугу заблудившуюся лошадь.

Зверь медленно попятился, словно боясь неосторожным движением причинить вред стоящему перед ним существу. И через какое-то мгновение Роман остался один.

Глава 11

С утра снова лил дождь и наползал с моря ядовитый туман. Жесточайший приступ астмы не позволил Крестову подняться с кровати. Но Роман был только рад тому, что капитан отказался взять его в свою группу третьим. Наконец-то впервые после его появления на острове выдался по-настоящему свободный день.

В аптечке не нашлось ничего дельного, и ему пришлось лечить Кжана дедовскими способами — дыхательной гимнастикой, ингаляцией горячего пара. Укутав ему ноги теплым одеялом и убедившись, что тот заснул, Роман вышел из барака. Он получил возможность без помех осмотреть остров, на который его занесла судьба.

Поселок словно вымер. Здесь не было обслуживающего персонала, все старатели с раннего утра спускались в штольню. Но кто-то должен обменивать мерлит на продукты, получать необходимое снаряжение, медикаменты, и этот кто-то — наверняка капитан. Но тогда у него должен быть канал экстренной связи с материком, на случай крайней необходимости. Вполне возможно, что этот человек играет здесь двойную роль. Трудно представить подобную колонию без надсмотрщика, пусть даже тайного, играющего роль обычного старателя…

Роман решительно направился к бараку капитана. До возвращения старателей у него было верных полчаса, и все же, проходя мимо шахтного террикона, он на всякий случай сосчитал оставленные возле подъемника вещи, чтобы лишний раз убедиться в том, что в поселке, кроме него и Крестова, никого не осталось.

Рация… Если бы удалось обнаружить рацию! Ради этого стоило рисковать.

Открыть замок импровизированной отмычкой не удалось. Пришлось его попросту взломать. Капитан легко догадается обо всем, но такой случай может больше не представиться.

В комнате стоял крепкий запах духов, и это поразило Романа больше всего. Он не замечал за капитаном особой страсти к парфюмерии. Внимательный осмотр полупустой комнаты ничего не дал. У него оставалось еще минут двадцать, искать надо было скорее всего в нежилой части барака.

Здесь оказалось еще шесть комнат, заваленных старой рухлядью, кладовка, запертая на внутренний замок. Роману нечего было терять, он взломал и его.

В кладовке обнаружился изрядный запас провианта, причем такого, какого они и в глаза не видели. Универсальные консервированные завтраки, обеды и ужины из натуральной пищи с витаминами. Неплохо живет капитан…

На всякий случай следовало подготовить отступление. Какое-то время, если даже удастся найти передатчик, ему придется отсиживаться в штольне, поэтому нужно было позаботиться о пище и снаряжении. Он нашел рюкзак, бросил в него объемистую флягу с очищенной кристаллизованной водой, четыре упаковки с консервированной пищей, патроны к респиратору… Сверху он положил моток прочной веревки, нож и компас.

У него оставалось в запасе не больше пятнадцати минут. Скорее всего рацию нужно было искать в каком-то тайнике…

Скрип двери он услышал за секунду до выстрела в успел броситься на пол. Лазерный луч спалил волосы у него на голове, в стене дымилась черная дыра. Капитан совершенно хладнокровно с двух метров собирался всадить следующий заряд в голову Романа, не тратя время на лишние разговоры.

Лазерный пистолет стрелял короткими вспышками, и после каждого выстрела требовалось примерно полсекунды для того, чтобы вновь зарядились накопители. Капитан подошел слишком близко, и Роман своего шанса не упустил. Он ударил противника в солнечное сплетение, ударил на расстоянии, не прикасаясь, вложив в этот удар все, что приобрел за время изнурительных тренировок по накоплению КЖИэнергии. Никогда раньше он не использовал своих способностей против живого существа, даже там, в штольне, когда стоял перед крысоидом, ему не пришло в голову такое. Но сейчас его собирались хладнокровно и расчетливо убить.

Капитан выронил пистолет, схватился за живот и, согнувшись, рухнул на пол. Кажется, удар оказался слишком сильным. Роман взял безжизненную руку капитана, нащупал пульс. Хоть и редкий, он все же был.

Роман поднял с пола пистолет, мельком взглянул на индикатор. Батарея почти полностью заряжена. С таким оружием здесь ему никто не страшен.

Откуда же появился капитан? Преодолеть даже бегом расстояние от шахты до барака за десять минут он не мог. Да и вошел он не в дверь, а появился из коридора, ведущего в глубь барака, Роман надел рюкзак и, не торопясь, нетодично стал осматривать коридор. Искать долго не пришлось. В глухом угловом помещении оказалась еще одна кладовка, дверь ее была распахнута, а на полу зиял неприкрытый люк. Капитан не предполагая, что этим путем воспользуется кто-нибудь другой.

Роман зажег катализаторный фонарь и спустился в подвал. Отсюда, углубляясь и поворачивая к шахтам, шел подземный ход. Собственно, это был не ход, а заброшенная поисковая штольня, очевидно, соединенная где-то в бесконечном лабиринте подземных горизонтов с остальными выработками. Ему следовало предусмотреть такую возможность, за свою недогадливость он едва не заплатил жизнью. Дальше он не пошел.

Теперь, пока не вернулись остальные старатели, надо было поговорить с Крестовым. Роман знал, как сильно рискует, и все же не мог поступить иначе, не мог бросить здесь того, кто помог ему в первые, самые трудные дни.

Роман затащил бесчувственное тело капитана в кладовку с продовольствием и накинул на дужку сломанный замок. Изнутри открыть дверь будет не такто просто.

Крестов чувствовал себя значительно лучше, однако, выслушав рассказ о том, что произошло, лезть в штольни наотрез отказался.

— Это твои проблемы, малыш. Ты их сам создавал, сам и решай. Если тебе действительно удастся найти выход отсюда — с Богом. Доберешься до людей, вспомнишь обо мне и о других, кто здесь медленно подыхает. Желаю тебе удачи, я слишком стар для таких дорог.

— Кжан, капитан был вооружен вот этим. — Он показал ему лазерный пистолет. — У него должна быть связь с материком. Мне не удалось найти рацию, но я уверен — связь у него есть. А раз так, что-то здесь не сходится со старательной артелью.

— Возможно, ты прав. Я давно догадывался… Слишком много сил уходит на то, чтобы выжить, на большее меня не хватало…

— Я нашел у капитана аптечку, оставь ее себе, — Роман протянул ему комплект универсальной аптечки, но Кжан отрицательно покачал головой.

— Если ее найдут, мне несдобровать. Я лучше тебя знаю, что собой представляет капитан. Удачи тебе, малыш…

С моря по-прежнему дул холодный ветер, несущий туман. Роман шел сквозь этот туман к дому капитана, в двух шагах от себя не видя ничего.

Он вновь спустился в подвал, тщательно закрыв за собой двери и крышку люка. Если капитан пользовался этим ходом в одиночку, вряд ли он захочет раскрывать его существование своим подручным.

Тяжелый рюкзак мешал Роману спускаться по узким лестницам, но как только он достиг пола штрека, положение изменилось. Все туннели в горизонтах рудника имели арочный свод трехметровой высоты. Роман вспомнил крысоида. Ему нужно решить, что делать с лазерным пистолетом. Скорее всего рассказы о злобности крысоидов сильно преувеличены. Вполне возможно, это сделано специально, чтобы путь, по которому он шел, стал недоступным для непосвященных. Опасаться ему следовало людей, а не крысоидов. Если кто-нибудь, кроме капитана, пользуется этим проходом, он может столкнуться с ним лицом к лицу. Роман потушил фонарь и долго прислушивался: ни звука, ни отблеска. Пока что путь был свободен.

Он осторожно двинулся дальше, стараясь как можно реже зажигать фонарь. Поворот, еще поворот… А вот и первый перекресток. Теперь нужно решать, куда сворачивать. Он выбрал туннель, идущий с наклоном вниз.

Осторожно пробираясь в темноте, он едва не свалился в шахтный колодец, которым закончился штрек. Отполированные кое-где до блеска ступени вели вниз. Он насчитал не меньше пяти горизонтов, прежде чем вновь оказался в туннеле, ведущем к побережью. По его расчетам, этот глубокий туннель шел примерно на уровне моря, если не ниже. Вообще-то более глубокие горизонты должны были за долгие годы без надзора заполниться грунтовыми водами. Вскоре он убедился, что его предположение верно. Туннель закончился, озером черной неподвижной воды, от которой веяло холодом и вековым покоем.

Дальше дороги не было, но едва заметная тропинка уходила под воду. В свете фонаря он ясно видел свежие царапины перед обрывом с большой глубиной. Но у него не было водолазного снаряжения, только патроны от обыкновенного респиратора. Впрочем, не совсем обыкновенного. Маска с полной регенерацией воздуха — вот что собой представлял этот стандартный респиратор. Если не погружаться слишком глубоко, можно использовать его как легководолазное снаряжение. Вот только вода… Он не знал, насколько опасен ее прямой контакт с кожей. Впрочем, до моря еще далеко. Грунтовые воды вряд ли насыщены ядом, можно попробовать, хоть это и рискованно. А что не рискованно в его положении?

Его притягивал и одновременно пугал темный провал в неподвижной воде. Он не знал, хватит ли у него мужества и умения нырнуть под скалу. Есть ли под ней проход? Куда ведет этот путь? Придется проверить. Нет у него иного выхода.

В том, что проход под скалой должен быть, он почти не сомневался. Туннели, пройденные автоматами с плазменными горелками, заканчивались характерной нашлепкой оплавленной породы. Здесь же не было ничего похожего. Туннель постепенно и плавно уходил под воду. Конечно, он мог уйти вниз на недоступную для него глубину или вновь выйти за скалой на поверхность.

Ледяная вода обожгла кожу, перехватила дыхание, и через несколько секунд он понял, что у него будет гораздо меньше времени, чем он надеялся. Peзкими взмахами рук, стараясь хоть немного разогнано кровь, он перемахнул озерцо и, крепко стиснув зубами мундштук респиратора, нырнул.

Фонарь остался на берегу, здесь, под водой, царил полный мрак, и ориентироваться он мог только на ощупь. Он шел в глубину, а скале все не было конца… Неужели он ошибся? Давление воды уже стиснуло грудь, в ушах звенело, а он погружался все глубже. Ну еще метр, еще… Все, предел. Теперь придется возвращаться… И вдруг его рука нащупала впереди пустоту! Слабое течение уже подхватило его и понесло в глубь подводного туннеля.

Роман почти задохнулся, когда давление постепенно стало разжимать свои коварные мягкие лапы. На какое-то время сознание все же отключилось, потому что он вдруг понял, что лежит на спине, на поверхности круглого водоема. Высоко над ним горел ослепительно яркий свет. Он рванулся к берегу, уходя в темноту, спасаясь от резких предательских лучей. На его счастье, в подземном ангаре никого не оказалось.

Позже он сообразил, что здесь вообще редко бывают люди. Несколько закрытых боксов у подводных пирсов на противоположной стороне заполняла сплошная автоматика. Они стояли вдоль стен с причальными кольцами, и от воды за пирсом шел характерный резковатый запах океана. Только ощутив этот запах, он понял, что все же нашел то, что искал, — дорогу, ведущую с острова Мортон на материк. Теперь оставалось лишь ждать прибытия одного из тех таинственных подводных кораблей, для которых предназначался причал, и надеяться, что удача и впредь будет сопутствовать в его отчаянном предприятии. Обратного пути все равно не было. Во второй раз без специального снаряжения ему не пройти коварный подводный туннель…

Впереди, за причалом, ворочалась живая дышащая масса ядовитой воды. С каждым приливом она поднималась на метр и через шесть часов вновь опускалась до прежней отметки. Иногда неожиданно, по подземной лагуне проходили странные кольцевые волны, возникало и гасло свечение каких-то микроорганизмов, способных жить в этом растворе фтористого водорода с солидной примесью цианидов, Приходилось признать, что он сам загнал себя в ловушку, из которой не было выхода. Вода во фляге почта кончилась. Продукты тоже подходили и концу. Угнетающе действовало на Романа однообразие обстановки: неменяющееся освещение и почти полная тишина, нарушаемая лишь монотонными громкими шлепками крупных капель воды, сочившихся из какой-то трещины в потолке грота. Эти шлепки раздражали Романа больше всего. Иногда они казались ему мятником гигантских часов, отсчитывающих секунды его жизни, иногда ударами молота по наковальне, вместо которой он все чаще и чаще ощущал свою собственную голову. И если, забывшись. Роман на несколько минут отдавался этому ритму, он уводил его.. в сторону весьма странного состояния. Ему начинало казаться, что стены грота становятся непрочными, что они слегка деформируются, постепенно и незаметно уменьшая его жизненное пространство.

Капли все падали. Они падали так, наверно, не одну сотню лет и будут падать еще столько же, выращивая на потолке пещеры каменные сосульки сталактита. Его прах истлеет, кости превратятся в пыль, а вода все так же будет падать с потолка, и не умолкнут эти шлепки или удары. Тяжелые удары молота словно пытались разрушить стену у него за спиной.

В который раз он обернулся. За спиной кто-то, конечно, стоял. Кто-то невидимый и огромный… Впрочем, не совсем невидимый. Тусклой линией обозначился едва заметный контур, обрисовался ярче. Постепенно линия стала наливаться синим огнем, одновременно она становилась тоньше, а все, что попадало в нарисованную ею ослепительную замкнутую кривую, исчезало из поля врения, наполняясь изнутри непроглядной тьмой. Роман сидел слишком близко и не мог видеть всей фигуры. Зато хорошо разбирал детали. Когтистую лапу, абрис крыла, контуры огромной головы, подпиравшей потолок. Фигура оставалась совершенно плоской. Все внутри светового контура поглощала непроницаемая плотная тьма.

Роман воспринимал появление светящейся фигуры как нечто вполне естественное — его состояние в зтой полной изоляции рано или поздно должно было разрешиться какой-нибудь галлюцинацией. Однако существо выглядело слишком уж реально, слишком подробные детали воспринимались сознанием.

— Кто ты? — спросил Роман, и существо, к его удивлению, ответило, хотя звука голоса он так и не услышал:

— Я тот, кого ты хорошо знаешь.

— Я тебя не знаю.

— Не помнить и не знать — не одно и то же.

— Я тебя не знаю, — упрямо, с возрастающим беспокойством повторил Роман.

— Да полно! Так ли это? А впрочем, как хочешь. Для нашей беседы это несущественно. Вспомни хотя бы шар.

— Шар?

— Да, да, шар! Полый металлический шар, так часто снившийся тебе в ночных кошмарах.

— Откуда знаешь о моих кошмарах?

— Может быть, я и сам оттуда. Кусок тьмы, из мира тьмы. Часть твоих кошмаров.

— Тогда уходи, откуда пришел. Я не нуждаюсь в кошмарах, ставших реальностью.

— Даже если я уйду, я все равно останусь. Не как данная сущность, так в чем-то другом. Мы многолики и вездесущи, мы умеем просачиваться, проникать и затем становиться из малого великим. Даже если не мы сами — наши мысли, желания, планы остаются вместо нас. Вселяются в ваши мысли. Искажают ваши планы. Вчера еще у вас был друг — сегодня он позавидует вам и уйдет. Ему покажется, что это вы позавидовали ему или, того хуже, обидели, не проявили должного почтения… Причин множество, результат один: все это работает на нас. Помогает увеличиваться нашей сущности и уменьшаться вашей.

— Но ведь есть же способ остановить вас, если каждый, где бы он ни находился, сделает хотя бы самую малость, ведь нас так много! Если каждый вставит хотя бы крохотное звено, получится преграда, которую вы не сможете преодолеть.

— Никогда вы этого не сделаете. Вы не способны даже осмотреться. Никто из вас, людей, не знает, где проходит граница между реальностью и сном. Вы всю жизнь живете в полудреме, некоторые из вас не просыпаются никогда. Вы ленивы, глупы и к тому же настырны. Вы не знаете пределов своим честолюбивым устремлениям, вы не знаете даже, где проходит граница, у которой следует остановиться. Тем хуже для вас.

— Ты пришел специально, чтобы сказать мне все это?

— Я пришел для того, чтобы напомнить тебе о шаре.

Чем дольше длилась эта необычная беседа, тем больше удавалось Роману взять себя в руки, сосредоточиться, загнать в дальние уголки сознания тот первобытный ужас, который охватил его в первые минуты появления этого кошмарного существа, словно раскаленным углем нарисованного на темной стене.

— Я вижу тебя насквозь, человек. Слишком хорошо знаю твои помыслы и затаенные страхи. — Он сказал слово «человек» с нескрываемым презрением.

— А кто ты сам?

— Я — дейм. Деймы самые совершенные существа в этой части Вселенной. Избранный народ, призванный управлять всеми остальными формами жизни.

— Кто вас избрал? Вы сами, конечно? В нашей истории появлялись иногда такие «избранные» народы, но, мне помнится, все они плохо кончали.

— Хватит болтать, ты, смердящее порождение кучи бацилл и слизи! У меня мало времени. Как только ты останешься один, немедленно возвращайся на рудник. Ты слишком много бегаешь, слишком часто забываешь о своем задании!

— О задании?..

Дейм говорил слишком уверенно, и Роман вновь почувствовал страх и растерянность.

— Как только вернешься на рудник, сиди тихо, жди прилета корабля землян. Мы сделаем так, чтобы тебя взяли на этот корабль. Твоя задача — вовремя оказаться в нужном месте. Любой ценой до старта ты должен быть на корабле. Об остальном узнаешь позже.

— Да кто ты такой, чтобы диктовать мне приказы, с чего ты взял, что я буду им подчиняться?

— Будешь. Вспомни о шаре. О том, что в твоей голове.

И Роман его ощутил. Стальную круглую болванку, втиснутую ему в мозг. От нее сейчас волнами шла нестерпимая острая боль, она ломала его волю, уничтожала всякое желание сопротивляться. Судоржные спазмы сжали легкие, сердце. Он задыхался, терял сознание, потом боль отпустила, исчезла совсем.

— Когда-то ты был человеком. А теперь ты ничто, нуль, козявка, не обладающая собственной волей. Мы нашли твое изуродованное тело в поясе астероидов, ты еще не успел остыть — и это было все, что нужно. Такие вещи, как ты, мы конструируем десятками. Это очень просто: немного слизи, чужая память, управляющий шар. Вещь, имеющая смысл лишь в пределах отведенного ей задания и исчезающая вместе с ним.

Он замолчал, давая Роману возможность осмыслить услышанное.

— Но у меня же есть имя, я чувствую себя человеком. Это ложь, чудовищная ложь!