Сегодня Леони Мэри Коринт, которая обычно уделяла хотя бы немного внимания знакам ограничения скорости и предупредительным знакам, явно недоставало привычной собранности, сосредоточенности, пожалуй, даже прагматичности – словом, она была непохожа сама на себя. Но из кассетника лился голос Альберты Хантер, и, вслушиваясь в текст песни «Всегда», Леони качала головой и хмурилась. Если верить певице, любовь вечна. Очень может быть, размышляла Леони, для Альберты Хантер, поэта, композитора, но только не для Леони Коринт. Прежние представления о любви теперь казались ей неудачной шуткой. Она любила, потеряла любовь и больше не собиралась повторять свою ошибку.
      А еще ее отвлекала роскошная весенняя погода, недавно установившаяся в долине реки Гудзон. По лазурному небу величаво плыли белоснежные пухлые ватные комья облаков. Неужели и небо над Манхэттеном может быть таким прекрасным, а воздух таким свежим и чистым? Неужели свет, тот самый свет, который так нравится художникам, способен так же озарять каньоны нью-йоркских улиц? Вряд ли. Разумеется, Манхэттен по-своему очарователен, но чтобы до такой степени!.. Леони предстал совершенно незнакомый мир земных услад, переполненный небесными оттенками, запахами и зрелищами.
      На скорости по меньшей мере пятьдесят миль в час Леони резко свернула с Таконик-Стейт-паркуэй на дорогу, ведущую к Чатему, радуясь чудесному весеннему дню, безупречным интонациям, фразировке и чарующе-изысканному голосу Альберты Хантер, а также собственному неслыханному везению. Появление прямо перед ней темно-зеленого «рейнджровера», заслонившего весь обзор, застало Леони врасплох.
      Боже!
      С быстротой, достойной Ричарда Петти, Леони, ахнув, ударила по завизжавшим тормозам, резко выкрутила руль вправо и до боли стиснула зубы, почувствовав, что машину заносит. Она вцепилась в руль, словно надеясь одной силой воли остановить свой древний микроавтобус «вольво» за миг до столкновения.
      Увы!
      «Вольво» с глухим стуком врезался в «рейнджровер», и Леони с ужасом увидела, как последний бросило вперед, прежде чем он замер на месте. Справившись с минутным параличом, Леони наконец отпустила руль и шумно вздохнула.
      «Господи, только не это! – отчаянно молила она. – Что же будет дальше? Я ведь опоздаю, опоздаю!»
      Водитель «рейнджровера» распахнул дверцу. Леони в ужасе раскрыла глаза, увидев, как быстро и решительно он обошел вокруг машины. Хмурое лицо незнакомца не предвещало ничего хорошего.
      Остановившись между двумя машинами, он подбоченился и принялся оценивать ущерб, не скрывая ярости.
      «Хорошо еще, что он не похож на вооруженного дубиной неандертальца – тот бы наверняка свернул мне шею», – подумала Леони. Глубоко вздохнув, она распрямила дрожащие плечи и открыла дверцу, чувствуя, как сердце уходит в пятки. «А вот и я, – мысленно прокомментировала она. – Ягненок на заклание». Она отстегнула ремень безопасности, выскользнула из машины на тротуар и тряхнула головой, отбрасывая за спину волну густых каштановых волос.
      Тем временем незнакомец уже успел присесть на корточки спиной к Леони. Он сосредоточенно ощупывал забрызганный грязью бампер своего «рейнджровера», и не думая оглядываться. Даже если он почувствовал приближение Леони, то не подал и виду. Наконец Леони откашлялась и шагнула вперед, подстегиваемая нервным возбуждением.
      – Мне очень жаль, – сбивчиво пробормотала она. – Надеюсь, с вами все в порядке?
      Ответом ей стало ледяное молчание.
      Леони слегка пританцовывала на месте, борясь с тревогой.
      – Большая вмятина?
      Опять молчание, действующее на нервы.
      «Господи, да что это с ним?»
      – Я очень спешу, – продолжала Леони, – на чрезвычайно важную встречу. Я… даже не заметила вас…
      Незнакомец выпрямился и принялся разглядывать перед «вольво». Он по-прежнему не обращал на Леони ни малейшего внимания, не удостаивал ее ни словом, ни взглядом – требовательная и властная Леони Коринт впервые столкнулась с подобным отношением к себе.
      Леони Коринт ростом пять футов десять дюймов, с подтянутым, ухоженным телом и густыми каштановыми волосами, в которых мелькали почти бордовые и рыжие пряди, не привыкла к пренебрежению со стороны мужчин. Совсем напротив.
      Знакомые считали, что Леони наделена удивительной, хотя и своеобразной красотой. Даже женщинам приходилось признать, что мать-природа одарила Леони редкостной внешностью, приковывающей взгляды.
      Мало кто из мужчин мог заглянуть в бездонные глубины ее непроницаемо-черных глаз, напоминающих отполированный обсидиан и резко контрастирующих с фарфоровой, безупречной кожей, нежной и свежей, как у новорожденного младенца, и остаться равнодушным. Полные губы Леони, казалось, вели обособленную жизнь, но неизменно таили обещание; прямой нос свидетельствовал о породе и утонченности. Изысканные очертания лица и фигуры выглядели творением Микеланджело, наделившего Леони высокими, чуть выдающимися скулами, длинными ногами и стройным телом.
      Она блистала не броской красотой и пышными формами, а элегантными, интригующими и манящими пропорциями.
      Но самое главное – Леони обладала магнетизмом. Своими манерами, уверенностью и чувством собственного достоинства она неизменно привлекала к себе взгляды, сама того не желая.
      Однако на сей раз она осталась незамеченной, и это смутило ее.
      «Ладно, сейчас не время разыгрывать скромницу, – решила Леони. – Пора сматываться отсюда».
      С этой мыслью она подошла поближе и склонилась над плечом незнакомца, чтобы самой выяснить, каков нанесенный ущерб. Кошмар! Обе машины были такими побитыми, помятыми и заляпанными весенней грязью, что Леони так и не удалось разглядеть следы столкновения. Впрочем, одной вмятиной больше, одной меньше – какая разница? Судьба собственного ветхого «вольво» ее не волновала. А «рейнджровер» выглядел так, словно на нем несколько раз пересекли вдоль и поперек пустыню Калахари.
      – Послушайте, – вновь заговорила Леони, не скрывая раздражения и нетерпеливо постукивая носком туфельки об асфальт, – давайте просто обменяемся именами, адресами и всем, что понадобится страховой компании. – Она взглянула на золотые часы от Картье. Проклятие! – Я и вправду очень…
      Мужчина вдруг поднял голову и уставился на нее, одним оценивающим взглядом окинув ее с головы до ног. Внезапно его лицо смягчилось, морщины озабоченности – а может, гнева? – разгладились, белые зубы сверкнули в улыбке. За несколько мгновений он, видимо, успел оценить все достоинства Леони и принял некое решение, словно член жюри на конкурсе красоты – или на выставке собак.
      Он медленно выпрямился во весь рост – ну и верзила! – не сводя глаз с Леони. Теперь его лицо светилось нескрываемым удовольствием, руки он засунул в задние карманы. Через минуту, которая показалась Леони вечностью, незнакомец пожал плечами.
      – У меня нет претензий, – произнес он с едва уловимой иронией в голосе. – По-моему, ни одна машина не пострадала.
      Леони захлестнула волна облегчения. «Слава Богу! – мысленно воскликнула она. – Он не намерен скандалить».
      – Вот и хорошо, – благодарно подытожила она. – Не хватало мне еще одной головной боли! Ну, вы понимаете…
      – Забудьте о том, что случилось, – посоветовал незнакомец. – И в страховую компанию сообщать незачем.
      Леони приставила ладонь козырьком ко лбу, загораживаясь от солнца, и впервые за время разговора присмотрелась к незнакомцу. И остолбенела. Да, ее, Леони Коринт, искушенную и неглупую светскую особу, ошеломила пронзительная голубизна – или зелень? – глаз собеседника. Под его пристальным, немигающим взглядом Леони неожиданно смутилась и отвернулась.
      Обычно Леони не лезла за словом в карман, но в эту минуту вдруг утратила дар речи и покраснела. К счастью, ей удалось вовремя вспомнить о неотложных делах и овладеть собой.
      – Весьма признательна, – пробормотала она. – Еще раз спасибо. А теперь… мне пора.
      Он снова улыбнулся:
      – Да, нам обоим пора в путь, – однако не двинулся с места и не отвел взгляд.
      После минутного замешательства Леони заставила себя повернуться и направиться к открытой дверце «вольво». Не оглядываясь, она растерянно помахала незнакомцу в тщетной попытке скрыть смущение.
      Скользнув на сиденье, она захлопнула дверцу, пристегнулась и завела машину. Из динамиков рванулся голос Альберты Хантер, и Леони поспешила убавить громкость. «Я вела себя как дура». Переключившись на задний ход, она отъехала на несколько футов, остановилась и начала объезжать «рейнджровер».
      Незнакомец стаял, слегка расставив ноги и скрестив руки на груди. На его лице играла улыбка – или усмешка? Наконец он повернулся и неторопливо зашагал к «рейнджроверу».
      Отъехав от места столкновения, Леони притормозила у знака и свернула направо, направляясь на запад.
      «Надеюсь, это не предзнаменование», – мысленно произнесла она.
      Но, поразмыслив о случившемся, Леони пришла к выводу: если это и в самом деле знак свыше, то добрый. В конце концов, незнакомец не стал предъявлять претензии. А ведь он имел право устроить скандал, верно? Верно. Стало быть, ей определенно повезло.
      Ей не только посчастливилось – она отвлеклась от тягостных мыслей. И даже если ее взвинтил инцидент и взволновал таинственный незнакомец, не в ее правилах допускать, чтобы такой пустяк испортил ей чудесный весенний день. Ну уж нет! Надо поскорее выкинуть из головы досадный случай. И этого незнакомца. Его в первую очередь. Особенно глаза хищника.
      «Не хватало еще, чтобы такой роскошный день пропал понапрасну!» – возмутилась Леони.
      Протянув руку, она прибавила громкость кассетника и начала подпевать ему, безбожно фальшивя. Немного погодя Леони была вынуждена признать, что слушать свое пение – занятие не из приятных. Зато теперь она старалась не превышать скорость.
      Придорожные пейзажи вскоре вновь завладели ее вниманием. Леони оглядывалась по сторонам, замечая первые признаки пробуждения земли после долгого зимнего сна. Дорогу окаймляли величественные хвойные деревья, темная зелень которых приятно контрастировала с приглушенными пастельными тонами лиственных – клена и березы, бука и дуба, ясеня и вишни, осины и тополя. Первые распустившиеся листья играли всеми оттенками зеленого цвета, благодаря живительные лучи солнца.
      Вокруг разливался такой прекрасный и редкостный свет, такое золотисто-розовое сияние, что Леони уже не удивлялась тому, что в этих местах возникла целая школа живописи с собственным неподражаемым стилем.
      В этом сиянии купались сады любовно ухоженных ферм, рассыпанных по долине. Леони упивалась пестротой тюльпанов, нарциссов и гиацинтов, ее завораживала девственная вуаль листвы спиреи и сирени. Она не могла дождаться, когда наполнит все вазы в доме пышными сиреневыми гроздьями. Пожалуй, сирень удачно дополнят ее любимые бледно-розовые пионы. Ей нравились все без исключения сорта пионов и сирени. Хотя окна старенького верного «вольво» были закрыты, Леони показалось, что воздух напоен сладким, неземным, но чувственным… нет, скорее, сладострастным ароматом, от которого у нее закружилась голова.
      Она опустила стекло со своей стороны и полной грудью вдохнула пьянящий, прохладный весенний воздух. Блаженство! Несказанное блаженство!
      Леони задумалась о загадочной долине, которую обнаружила случайно и в которую влюбилась с первого взгляда. Она слышала о горах Беркшир, расположенных на востоке долины, и о горах Катскилл на другом берегу реки, к западу, но о самой долине почти ничего не знала. А попав сюда, убедилась, что этот райский уголок существует вне времени. С тех пор Леони называла долину «землей обетованной».
      Она полюбила здешние пологие, округлые холмы и рассыпанные по ним старые дома – реликвии более благодатной и менее суматошной эпохи. Простые, незатейливые фермерские дома чередовались с величественными особняками в георгианском и северном, колониальном и античном стилях, стилях времен королевы Анны и викторианской эпохи, а также с образцами готики и прикладного искусства – словом, здесь были представлены все этапы истории американской архитектуры. Именно архитектура привела сюда Леони, по крайней мере поначалу.
      Странно, размышляла Леони, странно потому, что ее страсть к старым домам и их архитектуре завела ее в почти незнакомое место.
      Леони принадлежала мастерская, которая занималась архитектурной реконструкцией и располагалась в нью-йоркском районе Сохо. В умелых руках Леони это заведение, получившее название «Архитектурные элементы», процветало. Пополняя ассортимент своих товаров, Леони регулярно прочесывала окрестности Нью-Йорка, главным образом Новую Англию и территорию штата Нью-Йорк, скупала все, что ей нравилось, и в результате дело было поставлено на широкую ногу, а заведение привлекало многочисленных состоятельных клиентов. Бизнес оказался феноменально успешным. Именно во время таких поездок Леони впервые очутилась в долине реки Гудзон – несмотря на близость к городу, во всех остальных отношениях это место отстояло от мегаполиса на десятки световых лет. Здесь Леони обнаружила богатое месторождение архитектурных артефактов и уже несколько лет успешно разрабатывала его.
      Но еще совсем недавно она и представить себе не могла, что поселится тут, вернее, покинет Нью-Йорк. Однако тогда она и не подозревала, какие поразительные перемены в жизни принесет ей распад брака.
      Со своим мужем, Генри Уилсоном Рейнолдсом, Леони прожила пятнадцать лет, пока брак, который она считала заключенным на небесах, не превратился в… может быть, в ад? Нет, вряд ли. Разве что считать слово «ад» синонимом небытия. Брак Леони просто перестал существовать. Несмотря на совместную жизнь, Леони и муж с каждым днем отдалялись друг от друга, постепенно становясь совершенно чужими людьми, и как бы Леони ни старалась, ей не удавалось преодолеть разделяющую их пропасть. Вернее, Хэнк Рейнолдс не позволял ей сделать это.
      Если отчуждение мужа опечалило Леони, то его холодность и бессердечие забили последний гвоздь в крышку гроба их брака. Леони начала чувствовать себя жертвой одной из финансовых махинаций Хэнка или не более чем элементом декора – в тех случаях, когда ее присутствие рядом с мужем требовалось по протоколу.
      Развод стал отнюдь не полюбовной сделкой; Леони ничуть не страдала, расставшись с Хэнком Рейнолдсом. Совсем напротив! Однако иногда она опасалась, что будет скучать по городу и своей мастерской. Принадлежа к редкой, почти исчезающей популяции коренных жителей Нью-Йорка, Леони привыкла считать город своим домом. Духом этого города она была пропитана до мозга костей, его бетон и стекло придавали ей уверенность в себе – во всяком случае, раньше ей так казалось. Но после битвы за расторжение брака Леони нуждалась в перемене обстановки.
      Порой она и сама не понимала, чего хочет, и даже сомневалась в своей интуиции, которой прежде безоговорочно доверяла. Да и кто бы не усомнился в собственной проницательности, обнаружив, что стал супругом настоящего чудовища?
      Тем не менее Леони Коринт наслаждалась вновь обретенной независимостью, и хотя знала, что ей предстоит немало одиноких ночей – а разве рядом с Хэнком она была избавлена от одиночества? – она твердо решила, что не собирается жертвовать свободой ради того, чтобы обрести компанию. Впервые за много лет ею овладели стремление к самостоятельности и нежелание принадлежать кому бы то ни было. Особенно мужчине.
      Ее использовали, одурачили и унизили мужчины в лице Хэнка Рейнолдса, и Леони не знала, сможет ли она когда-нибудь доверять им.
      А еще она категорически отказывалась быть жертвой. Только не это, благодарю покорно! Ей предстояло начать новую жизнь на новом месте. Леони намеревалась выстроить себе будущее, а не тосковать о невозвратном. Конечно, раз и навсегда забыть о прошлом ей не удастся, но нельзя допустить, чтобы это прошлое отравляло ее дальнейшую жизнь. Она приняла решение наслаждаться каждой минутой настоящего, спокойно оглядываться на прошлое и с надеждой смотреть в будущее.
      Сбрасывая скорость перед предупреждающим знаком, Леони презрительно фыркнула: клубы бывших жен созданы не для нее. Ни за какие коврижки! Пусть другие женщины продолжают отождествлять себя с мужчинами, с которыми некогда состояли в браке и спали, а она найдет себе занятие поинтереснее. Попасть в эту ловушку слишком легко, как в Нью-Йорке, так и в другом городе. Подобная участь постигла многих ее подруг.
      Ей быстро опротивела роль лишней гостьи на приемах, как будто без нее в светском обществе Нью-Йорка мало обольстительных разведенок с повадками изголодавшихся пираний! Леони вовсе не собиралась пополнять армию этих жадных, несчастных, мстительных и стервозных особ. Ей претило называть и считать себя «бывшей миссис Генри Рейнолдс» – настолько претило, что она обратилась в суд, стремясь вернуть себе девичью фамилию. «Я – Леони Коринт, – напомнила она себе. – Просто-напросто Леони Коринт».
      Невесело рассмеявшись, она хлопнула ладонью по рулю. «Что я наделала? – уже в тысячный раз спросила она себя. – Скоро наступит миг расплаты, биологические часы неуклонно отсчитывают время, точно бомба с часовым механизмом. Ни мужа, ни детей, ни перспектив, как сказали бы некоторые. А я перебралась в эту прекрасную, но совершенно чужую мне долину. Бедняжка Леони Коринт, счастливая обладательница ветхого дома, на который не позарился ни один покупатель в здравом уме и твердой памяти, и одной-единственной подруги! И все.
      Неужели я спятила? Определенно нет. Может, я просто немного напугана? Чертовски верно!»
      Предстоящая жизнь и вправду пугала Леони, особенно после развода, от которого она до сих пор не оправилась. Боязнь одиночества, финансовых трудностей, чужого городка, незнакомых людей – эти страхи с завидным постоянством посещали ее. Но Леони каждый раз напоминала себе, что ее манит новая жизнь, возможность начать все сначала. Она мечтала сбросить оковы прошлого, как змея сбрасывает прошлогоднюю кожу, и устремиться к пугающему, но прекрасному неизведанному.
      Привычный Нью-Йорк стал ассоциироваться у Леони с чередой неудач, а напоминания о былом супружеском счастье были слишком частыми и хлесткими, как пощечины. Раны еще не затянулись и ныли чересчур сильно, чтобы терпеть унижения и побои, на которые так щедр большой город.
      Потому-то Леони и обратилась за утешением к сочным розовым, оранжевым, лиловым и золотистым оттенкам вечернего неба, приближаясь к живописной деревушке Киндерхук. Постепенно игра света и красок успокоила ее и придала уверенности.
      Да, она приняла верное решение. Мудрое, правильное и самое главное – практичное решение. А без практичности на этом жизненном этапе ей не обойтись.
      Она пережила развод, не утратив присутствия духа, но ее финансовое положение оставляло желать лучшего. Благодаря власти, деньгам, высокопоставленным и влиятельным друзьям, а также весомой угрозе в адрес лучшего друга Леони, Бобби Чандлера, Хэнк ухитрился отобрать у нее буквально все имущество, нажитое за пятнадцать лет совместной жизни.
      Двухэтажная квартира на Парк-авеню, находящиеся в ней предметы искусства и антиквариат достались Хэнку. Громадный саутгемптонский особняк в колониальном стиле с роскошной мебелью тоже отошел к нему. Он стал обладателем объемистого пакета акций и облигаций. А еще – двух машин: «бентли-турбо» и кабриолета «ягуар».
      Подобный сценарий раздела имущества был редким явлением. Леони знала женщин, получивших при разводе десятки миллионов долларов. Но Хэнк Рейнолдс преуспел в том, в чем потерпели фиаско менее удачливые, или, вернее, более благородные мужчины.
      Леони пришлось расстаться и со своей мастерской в Сохо. Выставленная на рынок недвижимости, она вскоре была продана за внушительную сумму, оставалось лишь подписать последние бумаги и навсегда распрощаться с Хэнком. Леони достался солидный банковский счет мастерской и старый микроавтобус «вольво», за рулем которого она сидела в эту минуту. К счастью, на складе у нее хранились мебель и разнообразные украшения для дома, те самые, которые за годы ее супружества были заменены более изысканными и роскошными вещами. Некогда Леони собиралась выставить эту мебель на аукцион «Кристи», но теперь радовалась, что так и не улучила минуты заняться подготовкой к аукциону. Старой мебели с избытком хватит, чтобы обставить недавно купленный дом в долине.
      Леони глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Благодаря банковскому счету мастерской ей наверняка удастся продержаться год, самое большее – два, да и то в режиме строгой экономии. И все-таки это лучше, чем ничего. Продажа мастерской позволит ей оплатить ремонт дома и еще кое-какие расходы.
      Зная, что вскоре ее карманы опустеют, Леони разработала план, названный «планом финансового восстановления». Для его осуществления требовалось купить старинный дом, отремонтировать и отделать его, а затем выгодно продать, чтобы вложить полученную прибыль в новую недвижимость. Подобную процедуру предполагалось повторять до тех пор, пока… Что означает это «пока», Леони еще не знала. Ей было известно лишь то, что благодаря своему чувству меры, таланту декоратора и дизайнера ландшафтов, а также представлениям о том, каким должен быть настоящий дом, она вряд ли ошибется. Она возьмется за дело, которое не по плечу всем остальным, и заставит их заплатить назначенную цену.
      У нее сохранился внушительный список бывших клиентов. Леони не сомневалась, что многие из них не упустят случая приобрести недвижимость, которую она отремонтировала и отделала, – ее вкусу и чувству стиля доверяли безоговорочно.
      А еще она подумывала открыть новую мастерскую здесь, в долине – у себя дома или в Гудзоне. В крохотном городке Гудзоне насчитывалось не менее сорока антикварных магазинов, по выходным его наводняли любители древностей и покупатели со всего северо-востока страны. Это обстоятельство плюс бесценный список клиентов помогут мастерской не только выжить, но и стать довольно прибыльным предприятием.
      Как бы там ни было, Леони собиралась действовать осторожно, не форсировать события и рассчитывать каждый свой шаг.
      Она прибавила газу, торопясь к своему новому «дому, славному дому», пусть даже неопрятному и ветхому, и давней верной подруге Фионе Мосс. Милая Мосси! Мосси, обладательница язвительного остроумия, сокрушительной иронии, безошибочного чутья на любую добычу, а также сердца и души чистейшего золота. Именно Мосси, агент по продаже недвижимости, продала Леони этот дом – Хибару-на-Бугре, как они любовно прозвали его. Именно Мосси сейчас ждала там Леони в компании местного архитектора, который специализировался на реконструкции старинных зданий.
      В том, что с предстоящей работой она справится успешно, Леони не сомневалась. Особенно с интерьером дома. Бог свидетель, у нее есть опыт. Правда, еще во время ремонта старого особняка в Саутгемптоне она обнаружила, что без помощи архитектора ей не обойтись.
      Это открытие вызвало у Леони досаду, и все-таки урок пошел ей на пользу, позволив разобраться в своих достоинствах и недостатках. Кроме того, архитектор сэкономил ей не только время, но и деньги – если бы не он, она дорого заплатила бы за свои ошибки.
      Однако теперь, предвидя очередную работу, Леони решила как можно меньше полагаться на чужую помощь. Успешное бегство от Хэнка Рейнолдса, а также из его окружения – Уолл-стрит, Парк-авеню и «Светский календарь» – лишь распалило в ней жажду самостоятельности, стремление следовать своей интуиции и полагаться исключительно на саму себя.
      Леони вознамерилась доказать, что она сможет выжить в одиночку.
      «И заняться домом, – мысленно добавила она. – Большинство бывших жен вряд ли выбрали бы такое времяпрепровождение. Но в моем случае все остальное противопоказано».
      Леони даже не подозревала, что судьба уготовила ей совсем иное будущее.

      Еле сдерживая волнение в предвкушении встречи с новым домом, Леони сбросила газ, подъехав к повороту, сразу за которым открывался вид на восьмиугольное строение.
      Она выключила кассетник и в наступившей тишине подняла голову. К западу от дороги виднелся дом, возвышающийся во всей своей поблекшей красе на вершине холма, на фоне реки Гудзон и гор Катскилл.
      Теперь Леони двигалась вперед черепашьим шагом, оценивая дом и окружающий пейзаж и вновь поддаваясь чарующим ощущениям, охватившим ее в ту минуту, когда она впервые увидела эту картину. Ее губы тронула легкая улыбка. На ум ей пришло сравнение с некогда прелестной дебютанткой, превратившейся в престарелую вдову – увядшую, но по-прежнему величавую.
      Дом был деревянным, обшитым досками, белая краска на которых облупилась и осыпалась, с тяжелыми классическими багетами. Во многих высоких и узких окнах недоставало стекол и рам, застекленная дверь выходила на запущенную террасу. Покосившиеся, уныло повисшие на петлях ставни когда-то были зелеными. В плане это двухэтажное строение имело восьмиугольную форму и было увенчано застекленным куполом, тоже восьмигранным.
      По мнению Леони, именно этот купол придавал дому официальный, величественный и вместе с тем причудливый вид. Прекрасное рифленое стекло местами потрескалось, кое-где зияли пустые рамы. В сотне футов к югу виднелся старый, обшитый досками флигель с двумя куполами – точными, но уменьшенными копиями того купола, что венчал большой дом. Даже каретник заканчивался куполом с позеленевшим медным флюгером в виде скачущей галопом лошади.
      И здания, и окружавший их сад относились к сороковым годам девятнадцатого века. Все поместье было выдержано в строгом классическом стиле, который создатели умело приправили фантазией, отказавшись от чрезмерной приземленности и практичности. Дом отличал романтический колорит. Изысканный особняк на облагороженной земле. Кто-то вложил в него немало труда и частицу своей души – это Леони знала наверняка и собиралась последовать примеру неизвестного архитектора.
      Свернув с шоссе, она медленно повела машину по усыпанной мелким гравием дорожке, которая извивалась по неухоженной, но живописной лужайке. Леони уже выяснила, что лужайка заросла пыреем и другими сорняками, но не могла избавиться от собственнических чувств к каждой травинке. Дом окружали величественные, но давно не стриженные деревья и кусты, буйно разросшиеся на плодородной почве долины.
      Обогнув дом с северной стороны, Леони выехала на пустой двор между главным строением и каретником, который теперь служил гаражом. Здесь же была припаркована дряхлая, но стильная белая «акура» Мосси. Прежде чем Леони успела выключить зажигание, из дома вышла сама Мосси с неизменной сигаретой в руке. Ее уверенная походка не сочеталась с хрупким сложением.
      – Черт побери, Леони, – направляясь к машине, выпалила она со своим резким акцентом, выдававшим в ней жительницу туманного Альбиона, – где тебя носит?
      Леони поспешно отстегнула ремень безопасности, схватила большую кожаную сумку от Фенди и выбралась из машины с широкой улыбкой на прекрасном лице.
      – Мосси! – вскрикнула она, чуть не сорвавшись на радостный визг, и бросилась в объятия подруги. – Услада очей моих!
      Они, как всегда, обменялись поцелуями, не боясь испортить макияж или прическу.
      Отступив, Мосси оглядела Леони с головы до пят.
      – Какие мы сегодня шикарные! – проворковала она. – Ручаюсь, ты уже пронюхала, что наш архитектор – лакомый кусочек.
      Заметив лукавый блеск в глазах Мосси, Леони отозвалась:
      – Об архитекторе я знаю только то, что слышала от тебя. – И она с вызовом указала на Мосси пальцем. – А что касается одежды… – Повесив сумку на плечо, она повернулась на месте и остановилась лицом к подруге. – Ну как, нравится?
      – Еще бы! – воскликнула Мосси, любовно поглаживая бежевое и шоколадное букле. – Откуда такая роскошь?
      – От Едзи Ямамото. Классно, правда? – просияла Леони.
      – Божественно! – подтвердила Мосси. – Особенно широкий жакет и отделка шнуром… А тем более юбка-брюки. – Она выпустила сизую струю дыма. – Но сдается мне, старина Едзи задумал пародию на Коко Шанель.
      – Скорее, отдал ей дань уважения, Мосси, – вступилась за Ямамото Леони.
      – Какая разница? – возразила Мосси, приподняв бровь и щелчком сбивая с сигареты пепел. – Главное, что костюм удачно сочетается с оттенком твоих волос.
      Леони любовно провела ладонью по своему густому каштановому каре.
      – Спасибо, «Клерол»!  – провозгласила она, проказливо блеснув черными глазами.
      Мосси рассмеялась, склонила голову набок и обвела критическим взглядом обувь Леони.
      – Смотри под ноги, дорогая, – предупредила она. – Не хватало еще перепачкать деревенской грязью шедевр стоимостью в пару тысяч баксов!
      Леони взглянула на свои шоколадные кожаные ботиночки.
      – Благодарю за комплимент! – усмехнулась она. – Конечно, они от Кристиана Луботинса, но стоят гораздо дешевле, чем ты думаешь, – объяснила она.
      – Я пошутила, – примирительно произнесла Мосси. – Пойдем в дом. Я приготовила тебе сюрприз.
      – О, Мосси! Что за сюрприз? – спросила Леони, направляясь рука об руку с подругой к задней двери дома.
      Не ответив, Мосси придержала дверь, жестом пригласив Леони войти.
      – Седая старина преклоняется пред твоей красотой, дорогая.
      Леони со смехом шагнула в прихожую.
      – Проходи в гостиную, – предложила Мосси. – И располагайся, а я на минутку.
      – Господи, Мосси, – недовольно отозвалась Леони, – к чему такая таинственность?
      Но Мосси уже скрылась в кухне.
      Каблуки Леони звонко цокали по паркету. Пройдя по широкой, просторной прихожей с прекрасной классической лепниной на стенах, она вошла в гостиную и остановилась в дверях, подбоченившись и зорким взглядом подмечая каждую деталь огромной комнаты с высоким потолком. Уже в миллионный раз Леони задала себе вопрос, в здравом ли уме она была, когда решила купить эти руины и отремонтировать их.
      – Тоже мне «милый дом», – пробормотала она.
      Обои клочьями свисали с потрескавшихся стен, краска на стенных панелях облупилась. Камин украшала полка из некогда белого, а ныне заляпанного и щербатого мрамора. А что касается пола… Леони поморщилась. Паркет был в таком состоянии, что реставрировать его вряд ли удастся.
      Мало того, она не чувствовала очарования старины. Пыль, покрывающая каждую поверхность в доме, предвещала только разорительные и утомительные хлопоты – по крайней мере в первое время.
      «Неужели мне придется жить здесь до тех пор, пока не закончится ремонт?» – подумала Леони. В это трудно было поверить, но тем не менее она собиралась лично следить за тем, как продвигается работа, и к тому же нельзя сбрасывать со счетов финансовые соображения. Леони не могла позволить себе тратить драгоценные доллары на аренду подходящего жилья. Значит, придется как-то приспособиться к беспорядку и неустроенности.
      «Ладно, об этом я подумаю завтра, – решила Леони. – А сегодня попробую войти в образ Скарлетт О’Хара».
      Она перевела взгляд на массивную кушетку в стиле Наполеона, покрытую несколькими слоями защитной пленки. Это был один из немногих предметов мебели, которые Леони забрала с нью-йоркского склада и перевезла сюда, решив, что кушетка послужит ей как кроватью, так и диваном.
      Бросив сумку на пол, она заставила себя присесть на скользкую и холодную пленку. Пленка издала противный шелест. Леони скривилась и чуть не соскользнула на пол. Немного освоившись, она сняла ботинки и забралась на кушетку с ногами, вытянулась во весь рост и обнаружила, что в ногах еще осталось место – для кого-нибудь другого. Может быть, для человека, согласного держать ее ноги у себя на коленях? Что ж, поживем – увидим.
      Леони пошевелила пальцами ног и потерла ноющие икры. Вот так-то лучше. Едва она вновь успела вытянуться, как в дверях гостиной возникла Мосси.
      – А вот и мы! – провозгласила она, внося серебряный поднос с двумя высокими хрустальными бокалами и бутылкой шампанского в запотевшем серебряном ведерке.
      – О, Мосси! – воскликнула Леони, вскакивая с кушетки. – Напрасно ты беспокоилась. – Она усмехнулась. – И все-таки спасибо.
      Она попыталась помочь подруге, но Мосси уже поставила поднос на перевернутый ящик и разлила шампанское по двум бокалам, один из которых протянула Леони.
      – Итак, – заговорила Мосси, поднимая свой бокал, – обойдемся без привычного ритуала с хлебом и солью, хорошо? А вот выпить не мешает, чтобы отпраздновать твое переселение.
      – Мосси, ты неподражаема, – откликнулась Леони, чокаясь с подругой. Голубоватый блеск бокала отразился в ее глазах. Внезапно ее наполнило тепло и чувство благодарности за то, что ей досталась лучшая подруга в мире. На глаза вдруг навернулись слезы, угрожая пролиться в любой момент.
      Леони сделала крохотный глоток. Прохладное сухое шампанское приятно покалывало язык. Смущенно кашлянув, Леони пробормотала:
      – Бесподобно! Мосси, это сущее блаженство. Какой чудесный сюрприз!
      – Всего-навсего дешевое «Перье Жуэ», – поправила ее подруга. – Само собой, ты привыкла к роскоши, но…
      – Полно, Мосс. Ты же знаешь меня. Даже будь я знатоком вин, ничего подобного я теперь не могу себе позволить. – И Леони многозначительно взглянула на подругу. – В карманах у меня негусто, – со вздохом добавила она.
      Леони вновь расположилась на кушетке, а Мосси сбросила босоножки на низком каблуке, присела рядом и поджала ноги.
      – Не волнуйся, – произнесла она. – В ближайшем будущем все изменится к лучшему.
      – Знаю. Но привыкнуть к переменам иногда бывает чертовски трудно, – с раздражением ответила Леони.
      – Вспомни, чему учат в «Двенадцати ступенях» и других группах психологической поддержки: «Всему свое время».
      Леони застонала:
      – Ну разумеется, Мосси! Но я помню и другую поговорку: «Ничто не вечно под луной».
      – Черт, – прошипела Мосси сквозь стиснутые зубы, отпила шампанского и вдруг улыбнулась. – А впрочем, это звучит неплохо.
      Леони уставилась в свой бокал, окунула палец в шампанское, облизнула его и вскинула голову.
      – Может быть, – кивнула она.
      – Уж я-то знаю, – заверила ее Мосси. – Но пока тебе от этого не легче, верно?
      Леони вновь закивала.
      Мосси задумчиво оглядела ее.
      – Знаешь, Леони, по-моему, покупка этого дома, – она плавно взмахнула рукой в воздухе, словно желая обвести всю комнату, – лучшее, что ты могла бы предпринять. Скоро ты с головой уйдешь в работу, а для грусти у тебя не останется времени.
      Приподняв бровь, Леони огляделась.
      – Хотелось бы верить, – рассмеявшись, она отхлебнула шампанского.
      – Вот увидишь, так и будет. – Мосси сделала паузу, чтобы отпить из своего бокала. – Если тарелка переполнена, надо просто есть быстрее и жевать усерднее.
      Леони снова засмеялась.
      – Я припомню твои слова, когда по уши погрязну в ремонте.
      – Да, тебе придется работать засучив рукава, дорогая, – подтвердила Мосси. – Но ты справишься.
      – Конечно, справлюсь, – заявила Леони. – Буду постепенно ремонтировать одну комнату за другой. Чтобы жить, мне хватит и одной комнаты. Надеюсь, нам удастся составить такой график работ, чтобы я могла кочевать из гостиной в верхнюю спальню и обратно. Я буду просто действовать по обстановке.
      – Это нелегко, – предупредила Мосси.
      – Ты права, – кивнула Леони. – Но трудности меня не пугают, Мосси. Я уже купила электроплитку…
      – Электроплитку?! – возопила Мосси.
      – Вот именно, – проговорила Леони. – И незачем так ужасаться. Должна же я как-то питаться, пока на кухне будет идти ремонт! Поэтому я и приобрела плитку и все прочее, что можно сложить в каком-нибудь углу и использовать по мере надобности.
      – Похоже, ты унаследовала дух первых переселенцев, – заметила Мосси.
      – А что еще мне остается делать? – продолжала Леони. – Если мне понадобится какое-то время мыться в тазу – ладно, так и быть. Если придется довольствоваться готовой пиццей и сандвичами – прекрасно, носить только старые джинсы – еще лучше!
      – Ну и характер! – воскликнула Мосси.
      – Да, упорства мне не занимать, – подтвердила Леони, ударив кулаком по кушетке.
      Мосси похлопала себя по карманам жакета.
      – Забыла сигареты и зажигалку в кухне. Пожалуй, зайду заодно еще кое-куда. Сейчас вернусь. – Вскочив, она прошлепала через комнату в одних чулках.
      Леони смотрела ей вслед с удовлетворенной улыбкой. Таких, как Мосси, больше нигде не найти, думала она.
      Мысленно она вернулась к первой встрече с подругой. Встреча состоялась по чистейшей случайности. Мосси зашла в «Архитектурные элементы», чтобы как следует разглядеть маленький витраж, выставленный в витрине. Ее не устраивала цена, как, в сущности, и все другие цены, обозначенные на этикетках, и она недвусмысленно дала Леони понять, что совсем неподалеку точно такой же витраж продается за символическую плату. Мосси заявила, что во время поездок, неизбежных при ее работе агента по продаже недвижимости, подобные покупки можно сделать гораздо выгоднее. «Вы себе не представляете, сколько ветхих домов, полуразрушенных флигелей и запущенных садов я повидала! Иногда люди бывают счастливы избавиться от ненужного барахла, не понимая, какие сокровища им достались. Более того, они абсолютно равнодушны к антиквариату, зато рады наличным».
      В тот же вечер Леони и Мосси поужинали вместе, и Мосси стала «поставщиком» Леони, получая процент за предметы старины, найденные во время поездок и приобретенные для мастерской. С самого начала их деловые и личные взаимоотношения складывались на редкость успешно.
      Первые несколько лет знакомства Леони пришлось провести в бесчисленных поездках, осматривать находки Мосси и лишь потом решать, стоит ли покупать их. Вскоре она обнаружила, что у Мосси и вправду превосходное чутье и тонкий вкус.
      А еще одним неоценимым достоинством Мосси была ее напористость. В своей дружелюбной, но несколько агрессивной манере она без труда уговаривала незнакомых людей за бесценок продать ей колонну, ворота, оконную раму, садовую вазу и тому подобные вещи. Иногда ей приходилось призывать на помощь все свое обаяние, разливаться соловьем, чтобы заставить хозяев расстаться со своими сокровищами, и каждый раз игра стоила свеч.
      Сначала Леони и Мосси оценили деловую хватку друг друга, затем – ум и остроумие, и наконец между ними установились непринужденные близкие отношения, в которых маленькие причуды и капризы воспринимались как должное, без малейшей тени осуждения.
      Несмотря на то что они принадлежали к совершенно разным мирам – по крайней мере внешне, – они были сделаны из одного теста.
      Леони была замужем за баснословно богатым и преуспевающим дельцом с Уолл-стрит и вращалась в светском обществе манхэттенского Ист-Сайда и Саутгемптона. Неотъемлемой принадлежностью такой жизни были почти неограниченные привилегии.
      А Мосси давно развелась, существовала безбедно, но весьма экономно и наслаждалась светской жизнью менее высокопоставленных кругов. В этой жизни царили ограничения.
      И все-таки Мосси и Леони были привязаны друг к другу, словно сестры.
      Леони покорили молодой задор Мосси, ее чудачества, ирония, доброта и великодушие, непоколебимый оптимизм и вместе с тем практичность и здравый смысл, а в довершение всего – беззаветная преданность. Неудивительно, что всеми этими качествами обладала и сама Леони.
      Именно благодаря Мосси Леони приняла решение обосноваться в долине.
      Услышав топот маленьких, почти детских ножек подруги, Леони вскинула голову. Мосси поставила бокал на каминную полку рядом с пепельницей и прикурила сигарету. Глубоко затянувшись, она выпустила к потолку облачко сизого дыма и критически оглядела комнату.
      За годы их дружбы Мосси ничуть не изменилась. В ее облике не было ни единой черты, присущей пятидесятилетним женщинам, хотя Мосси охотно признавалась, что уже перешагнула этот возрастной рубеж.
      Она по-прежнему оставалась миниатюрной, не более пяти футов ростом, стройной, с маленькими, хрупкими ступнями и ладонями. Благодаря занятиям аэробикой трижды в неделю и правильному питанию она пребывала в отличной форме и казалась неиссякаемым источником энергии и энтузиазма – и это несмотря на пристрастие к никотину!
      Волосы Мосси, выкрашенные в пламенно-оранжевый цвет, ничем не напоминающий ее собственный, мгновенно привлекали внимание окружающих. Впрочем, она и не скрывала, что красится, и не пыталась попробовать другой оттенок, хотя Леони дружески намекала, что подобного цвета не существует в природе. Подобно застывшей глазури на праздничном пироге, волосы Мосси всегда стояли дыбом, словно она недавно сунула безукоризненно накрашенный ноготь в розетку.
      Но даже этот неестественный цвет волос и возмутительная прическа не портили Мосси. По мнению Леони, они удачно сочетались с ее характером, который тоже был по-своему уникальным.
      Если волосы Мосси привлекали внимание окружающих, то удерживали это внимание ее глаза. Они пленяли и приводили в благоговейный трепет. Топазовые, почти янтарные, пронизанные мерцающими золотыми лучиками, они не упускали ни единой мелочи. Это мудрые глаза, часто думала Леони, глаза, способные прочесть самые сокровенные мысли собеседника, выведать его тайны.
      Макияж Мосси неизменно оставался безупречным, неброским и тщательно наложенным. Вынужденная экономить на всем, Мосси одевалась просто, но элегантно и с непогрешимым вкусом. Вот и сейчас, в своих хорошо сшитых серых брюках, такой же блузке и модном ярко-розовом жакете, она выглядела бесподобно.
      Опустошив свой бокал, Мосси направилась прямиком к бутылке.
      – Хочешь еще пузырьков? – обратилась она к подруге.
      – Само собой. – Леони протянула свой бокал, но вдруг задумалась и отвела его в сторону. – Правда, с одним условием: ты не позволишь мне перебрать до приезда архитектора.
      Мосси взглянула на часы.
      – Хотела бы я знать, что его задержало? Он опоздал уже на тридцать минут.
      – Значит, я напрасно волновалась, – отозвалась Леони. – Я так спешила, что возле Таконик-Стейт-паркуэй врезалась в чью-то машину.
      – Что?! – выпалила Мосси, вытаращив глаза.
      – Врезалась в едущую впереди машину у перекрестка, – повторила Леони. – Знаешь, возле развилки Таконик и чатемской дороги.
      – Черт побери, Леони! – взвилась Мосси. – Почему же ты молчала? С тобой все в порядке? Ты не пострадала?
      Леони закатила глаза.
      – Мосси, ну разве я похожа на пострадавшую? Я только слегка толкнула машину того парня, даже не помяла бампер.
      – О Господи! Ты же могла погибнуть!
      – Не шуми, Мосси! – возразила Леони. – Пострадавший сказал, что у него нет никаких претензий.
      Мосси заходила кругами, яростно дымя сигаретой и озабоченно нахмурившись. В мгновение ока она превратилась в колоратурное сопрано, пожалуй, даже в Марию Каллас в ее самой драматической роли. Внезапно остановившись, она обернулась к Леони.
      – Кто он такой – ну, тот человек? Что, если бы тебе попался какой-нибудь бандит на джипе и с ружьем? – Последнюю фразу она подкрепила выразительной мимикой и соответствующим жестом. – Он же мог тебя убить!
      – Хватит причитать, Мосси. Все было совсем иначе, – заверила Леони. – Я врезалась в «рейнджровер» – знаешь, бывают такие нелепые с виду, но безумно дорогие машины. А водитель оказался вполне безобидным.
      – Безобидным? Откуда тебе известно? Как он выглядел? – выпалила Мосси. – Кто он такой?
      – Почем я знаю?
      – Ты не спросила его фамилию? – Мосси яростно ткнула сигарету в пепельницу. – Он местный?
      – Понятия не имею, Мосси! – с досадой воскликнула Леони. – Он осмотрел машины и поехал своей дорогой. Мы даже не обменялись именами. – Помедлив, она сделала еще глоток шампанского. – Не помню даже, каков он с виду. С перепугу я обратила внимание только на глаза и зубы.
      – Что это значит? – изумилась Мосси, прикуривая очередную сигарету.
      – Только то, что ты слышала. Я заметила лишь его ровные белые зубы и глаза – они такие… – Леони замолчала, подыскивая верное слово. – Даже не знаю, как объяснить. Синие… нет, зеленые. Вроде бы.
      Мосси глубоко затянулась и выпустила дым.
      – Леони, – начала она непререкаемым тоном, продолжая вышагивать по комнате, – здесь, в долине, водить машину надо очень осторожно – ты и представить себе не можешь, сколько тут пьянчуг, диких индеек, оленей…
      – Ради Бога, перестань, Мосси! – перебила Леони. – Всех оленей в долине уже сбила ты. – Она направила указательный палец на подругу. – Тебе давным-давно пора бы получить охотничью лицензию. Или зарегистрировать свою машину как смертельно опасное оружие. Ни за что не поверю, что в окрестностях уцелел хотя бы один олень!
      Мосси разразилась хохотом и поперхнулась дымом.
      – Ты абсолютно права! Ручаюсь, олени узнают мою машину по запаху, подходят к дороге и ждут, когда я подъеду поближе!
      – Несомненно, – кивнула Леони. – Может, с нашим архитектором случилось то же самое. Наверное, по пути он сбил оленя.
      Мосси загасила сигарету.
      – Вряд ли, – возразила она, подошла к кушетке и удобно уселась на ней. – Насколько мне известно, он ни на шаг не отступает от правил. Ни в чем.
      – Как это? – полюбопытствовала Леони.
      – Ну, я же объясняла: с виду он – лакомый кусочек. Выглядит, как положено настоящему мужчине. Окончил престижный колледж. Взял в жены женщину из порядочной семьи, служит в преуспевающей архитектурной компании. Вращается только в том кругу, который соответствует его положению. – Внезапно она скорчила гримасу отвращения. – Увлекается верховой ездой, охотой и так далее, представляешь? Живет в хорошем, но ничем не примечательном доме, водит машины определенных марок. – Она задумалась и хлебнула шампанского. – И, должно быть, в постели он недурен.
      Рассмеявшись, Леони хлопнула подругу по плечу.
      – Мосси, скверная девчонка!
      Проказливо улыбнувшись, Мосси продолжала:
      – Но надо признаться, у него превосходные рекомендации. Его работу ценят повсюду. По крайней мере я не слышала о ней ни одного отрицательного отзыва.
      – Надеюсь, нам удастся столковаться с ним, – заметила Леони. – Лишь бы он понял мой замысел. Не желаю, чтобы мне указывали, что и как я должна делать!
      – Он же мужчина! – пренебрежительно напомнила Мосси. – Так что приготовься к снисходительному тону.
      – Только этого мне не хватало! – В голосе Леони послышалось неподдельное беспокойство.
      – Я вовсе не хотела пугать тебя, дорогая, – поспешно добавила Мосси. – Я ни за что не стала бы рекомендовать этого человека, если бы не была уверена в нем. Но та его работа, которую мне удалось увидеть, безупречна. По-моему, он профессионал высочайшего класса. Лучшего архитектора тебе не найти.
      Вскочив, она прошла к камину и прикурила очередную сигарету.
      – Говорят, ему можно доверять, – продолжала она. – По крайней мере он тебя не ограбит. А это, согласись, исключение, а вовсе не правило, особенно среди местных кустарей.
      Многозначительно взглянув на Леони, Мосси выпустила дым.
      – Везде так, – махнула рукой Леони, – особенно в Саутгемптоне и Нью-Йорке.
      – Уверяю тебя, здесь дело обстоит гораздо хуже. Но Сэм Николсон совсем не такой, в его распоряжении бригада квалифицированных строителей. Я слышала, они тоже надежные ребята и преданы Николсону. – Мосси стряхнула столбик пепла в пепельницу. – Как и его жена.
      Леони вскинула голову.
      – О чем это ты, Мосси? Неужели она верна ему, несмотря на?.. – Леони осеклась, услышав шум подъехавшей к дому машины.
      – Слава Богу! – воскликнула Мосси. – Должно быть, это Николсон!
      – Вот и хорошо, – отозвалась Леони и принялась поспешно надевать ботинки.
      Отложив сигареты, Мосси босиком прошла к кушетке и влезла в босоножки.
      – Можешь не вставать. Я сама открою дверь.
      – А я отнесу поднос на кухню, – решила Леони, указывая на бутылку из-под шампанского и бокалы.
      Мосси направилась к двери, а Леони поставила на поднос бокалы, прихватила пепельницу, чтобы высыпать окурки, и заторопилась на кухню.
      Она услышала топот, скрип дверных петель и приветливый возглас Мосси, а затем увидела и саму Мосси. На этот раз подруга показалась Леони еще более миниатюрной – следовавший за ней мужчина был очень высоким и широким в плечах.
      – Леони! Наш долгожданный архитектор наконец-то приехал, – со смешком обратилась к ней Мосси.
      – Простите за опоздание, – послышался бархатистый баритон. – У меня случился небольшой инцидент с…
      Он вдруг замолчал, увидев Леони. Забыв о подносе, она изумленно уставилась на вошедшего, словно увидела призрак.
      – Леони, это архитектор Сэм Николсон, – произнесла Мосси. – Сэм, позвольте представить вам мою ближайшую подругу Леони Коринт, счастливую владелицу Октагон-хауса.
      Повисла напряженная пауза, во время которой Мосси с любопытством переводила взгляд с Леони на Сэма и обратно. Она впервые видела невозмутимого Сэма Николсона растерявшимся – впрочем, у них было шапочное знакомство. Леони же казалась потрясенной до глубины души.
      Неловкое молчание нарушил Сэм Николсон:
      – По-моему, мы уже имели удовольствие познакомиться…
      Он широко улыбнулся, обнажив блестящие белые зубы. Идеальные зубы, те самые, которые запомнились Леони. А его глаза, цвет которых она так и не сумела описать, лукаво заблестели – пожалуй, даже насмешливо. Только теперь Леони разглядела, что они зеленого цвета с голубыми искрами, придающими им бирюзовый оттенок.
      Внезапно Леони ощутила слабость. Да что это с ней в самом деле? Она ошеломлена и не верит своим глазам. Перед ней действительно стоял мужчина, в машину которого она врезалась. Леони и не предполагала, что вновь встретится с этим человеком.
      А еще ею овладело другое, гораздо более мощное чувство. В ней просыпался вулкан страстей.
      Наконец дар речи вернулся к ней.
      – Да, мы знакомы. – Она принужденно рассмеялась. – Если это можно назвать знакомством. Но, невзирая ни на что, я рада видеть вас. Одну минутку, я только отнесу поднос в кухню. А вы пока располагайтесь в гостиной.
      – Какого черта… – начала Мосси.
      – Мы с миссис Коринт чуть не стали жертвами аварии неподалеку от Таконик, – объяснил Сэм.
      – Так это были вы! – воскликнула Мосси. – Невероятно! Удивительное совпадение!
      – Вот потому-то я и опоздал, – продолжал Сэм. – А еще мне пришлось заехать в офис за бумагами.
      – Пройдем в гостиную, – предложила Мосси. – Леони наверняка пожелает устроить для вас экскурсию по всему дому.
      Услышав слова подруги, Леони глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. В голове у нее лихорадочно вертелись мысли. Она пребывала в состоянии полной растерянности и неуверенности.
      Как глупо, размышляла Леони, смеясь над собой. Что за нелепость! Почему Мосси не предупредила о том, какое впечатление этот человек производит на окружающих? И о том, что он обладает внешностью кинозвезды?
      «Ну и что?» – мысленно перебила она себя.

      Леони застыла как вкопанная.
      Она остановилась в тени на пороге гостиной, наблюдая, как Мосси и Николсон беседуют, не замечая ее. Мосси курила, поглядывая в сторону окна, выходящего на лужайку.
      Но рядом с Николсоном Мосси казалась всего-навсего бесплотным призраком – фантомом, материализовавшимся из воздуха лишь на краткий миг.
      Почти вопреки собственной воле Леони пристально посмотрела на Сэма Николсона и поняла, что пропала.
      По ее мнению, на свете существовали не только мужчины, излучающие власть благодаря своему состоянию и положению, но и те, которые притягивали окружающих достоинствами своей внешности. Сэм Николсон принадлежал сразу к двум категориям.
      Его окружала аура мужской силы, подчеркивающей явную физическую красоту, которая никого не оставила бы равнодушным. Он занял бы соответствующее место среди богов Олимпа, решила Леони.
      А еще она заподозрила, что Николсон – натура сложная, возможно, порочная, но уж никак не покладистая. Его нелегко раскусить, а тем более полюбить. Тем не менее ее влекло к Николсону, как ни к одному мужчине в мире.
      «Вот он, магнетизм личности», – догадалась Леони.
      Ростом этот сорокалетний красавец был по меньшей мере шесть футов и три дюйма; несмотря на крепкое сложение и саженные плечи, он казался очень гибким. Леони представила себе широкую грудь, скрывающуюся под темно-коричневой кожаной курткой, и мощный торс, переходящий в тонкую талию и узкие бедра. Свои по-мальчишески густые вьющиеся волосы он стриг не слишком коротко. В светло-русых прядях поблескивали белые и серебристые нити.
      Он наверняка удостоился поцелуя самого Аполлона, заключила Леони.
      Ей удалось разглядеть под загаром поперечный шрам на носу Николсона, чуть повыше горбинки. Неужели он был сломан? В аварии или в драке? Картину довершали красиво очерченный рот и крепкий волевой подбородок.
      Длинные сильные ноги в облегающих синих джинсах твердо стояли на земле и были обуты в поношенные рабочие ботинки.
      Леони не сталкивалась с такой грубоватой мужской красотой даже в элитных кулуарах власти манхэттенской Уолл-стрит. Она внушала Леони почтительный трепет – до тех пор, пока Николсон не обернулся и она не заметила в его изумительных бирюзовых глазах слегка затравленное выражение.
      Кто посмел обидеть этого Адониса? Неужели судьба обделила его, мужчину, так щедро одаренного природой? Отчего в этих блестящих глазах поселилась грусть?
      Леони вновь ощутила дрожь. Ей вовсе не хотелось думать о том, что с ней происходит, почему ей вдруг захотелось поближе познакомиться с этим человеком, заставить его открыться ей. И победить свои небеспочвенные страхи.
      Даже легкая улыбка, которой Николсон поприветствовал вошедшую Леони, не прогнала печаль из его глаз.
      – А, это вы, – произнес он бархатистым голосом, который обещал и предостерегал. Голосом, при звуках которого Леони словно пронзил электрический разряд.
      «О Господи! – мысленно воззвала она. – Как ему удается держаться так непринужденно, расслабленно и при этом не терять бдительности?.. Да что это со мной?»
      – Леони! – воскликнула Мосси. – Знаешь, Сэм в курсе истории этого дома. Непременно попроси рассказать ее нам.
      – Правда? – отозвалась Леони самым приветливым и небрежным тоном, на который только была способна, и быстро прошлась по комнате. – Прошу вас, расскажите! Мне не терпится узнать о своем новом приобретении.
      – Признаться, об этом доме мне почти нечего рассказывать, – объяснил Сэм, глядя ей в глаза. – Зато я знаю, как появились восьмиугольные строения в этих местах.
      Леони поспешила перейти к делу – ей настоятельно требовалось переключить свое внимание с Сэма Николсона на что-нибудь другое.
      – Почему бы нам сначала не осмотреть дом, а потом уже провести урок истории? – спросила она. – Вы согласны?
      – Разумеется, – откликнулся Сэм, взглянув на часы. – Давайте приступим к осмотру – у меня мало времени.
      – С чего начнем? – спросила Леони. – С верхнего этажа или нижнего? А может, первым делом осмотрим дом снаружи?
      – Предлагаю начать с подвала, двинуться снизу вверх, а потом выйти в сад. – Сэм был сама деловитость.
      – Логично, – заметила Леони. – Лестница, ведущая в подвал, находится в кухне. Идите за мной. – И она повернулась к Мосси: – А ты, Мосс?
      – Если вы не против, я побуду здесь, – заявила Мосси. – Этот дом я осматривала столько раз, что знаю в лицо каждую здешнюю мышь.
      Рассмеявшись, Сэм и Леони направились в кухню.
      Щелкнув выключателем на верхней площадке лестницы, Леони стала осторожно спускаться по крутым ступенькам.
      – Дом донельзя запущен, – извинилась она. – Настоящая декорация к триллеру!
      На нижней ступеньке она потянулась ко второму выключателю.
      – Но с другой стороны, в подвале сухо. Мосси осматривала его сразу после дождей и нигде не обнаружила подтеков.
      – Вся техника находится в подвале? – осведомился Сэм.
      – Насколько мне известно – да, – ответила Леони, смахивая с лица паутину. – Здесь есть агрегат нефтяного отопления, водонагревательная установка, бак для воды, а также стиральная машина и сушилка. И тому подобные роскошные механизмы.
      Он засмеялся, оглядывая подвал, залитый призрачным, неровным светом лампочек.
      – У вас есть копия плана дома и коммуникаций? – спросил он.
      – Нет. – Леони пожала плечами. – Я не взяла ее, уверенная, что все оборудование придется менять.
      – Так зачем выкладывать целое состояние тому, кто подтвердит, что оборудование давно пришло в негодность?
      Леони вновь увидела блеск ровного ряда жемчужных зубов.
      – Вот именно, – кивнула она, отбрасывая со лба каштановую прядь. – Насколько я могу судить, всю эту технику уже не починишь.
      – Справедливое замечание, – откликнулся Сэм, расхаживая по подвалу.
      Он остановился у громадной старой печки и присел, внимательно разглядывая ее, затем принялся изучать трубы. Вскоре он перешел к осмотру водонагревателя, бака и старинного распределительного щита. И наконец, рассмотрел каменную кладку и толстые балки перекрытия.
      Сэм неторопливо ходил, смотрел, прикасался, словно лаская массивные, обтесанные вручную деревянные балки.
      – Таких теперь не делают, – заметил он.
      – А это хорошо или плохо? – полушутя спросила Леони.
      – Просто великолепно, – серьезно отозвался он.
      – Они довольно живописны, правда? – Леони легко провела ладонью по одной из балок и похлопала по ней.
      Сэм обернулся.
      – Вы правы, – подтвердил он. – Именно по этой причине я часто берусь перестраивать старые дома. Некоторые балки способны придать комнате ни с чем не сравнимое своеобразие.
      Леони обрадовалась, услышав одобрение в голосе Сэма и убедившись, что он умеет видеть красоту даже такой простой вещи, как старые перекрытия. Возможно, он сам настоящий раритет: мужчина, наделенный воображением. Не говоря уже о великолепной фигуре.
      А Сэм тем временем продолжал осматривать подвал, изредка кивая, иногда задавая Леони вопросы. Казалось, он всецело поглощен своим делом. Наконец он обернулся.
      – Теперь давайте поднимемся наверх, – предложил он. – Здесь я уже осмотрел все, что хотел.
      Выражение его лица осталось непроницаемым. Леони так и не поняла, обрадовало его увиденное или разочаровало.
      – Конечно, – отозвалась она и направилась к лестнице.
      – Я сам погашу внизу свет, – пообещал Сэм, – а вы поднимайтесь.
      Он галантно дождался, когда Леони преодолеет несколько ступенек, а затем последовал за ней, безуспешно стараясь оторвать взгляд от изящных форм, которые угадывались под дорогой одеждой.
      «Роскошная упаковка», – мелькнуло у него в голове.
      Он восхищался гибкими, плавными движениями Леони, быстро взбирающейся по крутым ступенькам, несмотря на высокие каблуки. Ее энергичная походка была под стать характеру. Сэм понимал, что лишь сильной духом женщине по плечу взяться за такой проект. Должно быть, Леони – дерзкая и отчаянная особа. И несмотря на утонченный облик и изысканную одежду, она вовсе не производила впечатление белоручки.
      Это понравилось Сэму.
      На верхней площадке лестницы Леони обернулась.
      – Может быть, теперь осмотрим кухню?
      – Безусловно, – ответил Сэм, выключая свет и закрывая за собой дверь в подвал.
      – Знаете… – сказала Леони и замолчала, чтобы подтянуться на руках и сесть на кухонный стол. Слегка нахмурившись, она обвела взглядом кухню, носившую следы неудачных попыток модернизации. – Мы еще не успели обсудить общий план реконструкции – такой, каким я вижу его. Пожалуй, пора начать.
      – Отличная мысль, – подтвердил Сэм, глядя на нее. – Давайте обсудим ваши планы немедленно, пока мы не осмотрели весь дом. Признаться, я не представляю, что вы намерены предпринять. – Его лицо осталось невозмутимым. – Видите ли, даже слово «ремонт» каждый понимает по-своему. Для одних ремонт – это полная перепланировка, а для других – только оклейка стен новыми обоями.
      Леони рассмеялась.
      – Ну, поскольку мы не в Саутгемптоне и не в Беверли-Хиллз, заниматься перепланировкой я не собираюсь.
      – Рад слышать, – отозвался Сэм. – Иначе вы оказали бы истории архитектуры медвежью услугу.
      – Но, к сожалению, – продолжала Леони, – одной заменой обоев нам не обойтись. Взгляните-ка сюда, – она спрыгнула со стола, – на этот пол. На омерзительный, ужасный, грязный линолеум!
      – По-моему, под этими обрывками, – Сэм приподнял носком ботинка оторвавшийся кусок линолеума, – скрываются сосновые доски.
      – Вы угадали, – радостно улыбнулась Леони.
      – А еще мне кажется, их можно отчистить так, что они будут выглядеть на миллион долларов. – «Как вы», – мысленно добавил он. Помолчав минуту, он сказал: – Разумеется, если это входит в ваши планы.
      – Такова моя задумка, – подтвердила Леони. – Я хочу придать этой кухне деревенский вид, но оснастить ее самой современной техникой. Правда, здесь есть один очень важный нюанс. По возможности я хочу сохранить старые материалы и элементы отделки – например, вот эти шкафы. Мне нравится форма, резьба и застекленные дверцы. Как по-вашему, они достойны реставрации? – Она вопросительно взглянула на Сэма.
      – Это обойдется недешево, – предупредил Сэм, – однако овчинка стоит выделки. Я согласен взяться за эту работу. Дверцы можно снять, отполировать или покрасить – как пожелаете. А если какие-нибудь детали потребуется заменить, мы просто изготовим новые, точь-в-точь такие же, как прежние. Это не проблема. – Снова замолчав, он окинул Леони критическим взглядом. – Кажется, теперь я догадываюсь, откуда вы родом.
      Леони смущенно улыбнулась.
      – Видите ли, мне не всегда удается облекать свои мысли в слова так, чтобы меня поняли. Иногда мне кажется, что окружающие… настроены на другую волну.
      – Но на сей раз ваши объяснения были абсолютно ясными, – возразил Сэм.
      – Спасибо. – Леони почувствовала, что краснеет, и застенчиво отвернулась. – Видите этот ужасный низкий потолок? – Она подняла руку. – Его надо убрать. Не знаю, что скрывается за ним, но оставить его в таком виде немыслимо.
      – Вероятно, за ним находятся массивные старые перекрытия – тот, кто пытался придать кухне современный вид, решил спрятать их. А вы хотите, чтобы балки оставались на виду?
      – Вот именно! – горячо подтвердила Леони.
      Обсудив ремонт кухни, они перешли в столовую и библиотеку, воодушевленно обмениваясь идеями и замыслами. Выяснилось, что у них одинаковые представления о том, каким должен быть дом. А может, подумала Леони с несвойственным ей цинизмом, Сэм просто ловкач, который точно знает, где и как вставить нужное слово.
      Но почему-то ей захотелось опровергнуть собственное предположение. К ремонту дома Сэм отнесся с огромным энтузиазмом и без стеснения высказывал свое мнение по любому вопросу. Вряд ли можно так ловко притворяться. «И потом, зачем ему это надо?» – спросила себя Леони.
      – Итак, – наконец произнесла она, – мы осмотрели весь нижний этаж, кроме гостиной. Зайдем в нее, а потом поднимемся на второй этаж.
      Сэм кивнул и последовал за ней в гостиную, где расположилась Мосси. Вытянувшись на кушетке, она лениво листала итальянский «Вог», окутанная неизменными клубами сигаретного дыма, который сопровождал ее повсюду.
      – Как видите, – заявила Мосси, – я решила развлечься с помощью журнала. Хотя бы взглянуть на роскошные вещи, которых я никогда не смогу себе позволить! – Она посмотрела на вошедших поверх круглых очков в стиле Бенджамина Франклина. – Но судя по виду моделей, для них подобная одежда – тоже непозволительная роскошь, – продолжала она. – Они выглядят так, словно тратят все заработанные потом и кровью доллары на героин.
      Леони и Сэм засмеялись.
      – Не обращай на нас внимания, Мосси, – попросила Леони. – Отдыхай, а мы скоро покончим с осмотром.
      – Можете не торопиться, – откликнулась Мосси. – Я только начала придумывать себе новый ансамбль.
      Леони и Сэм обменялись чуть насмешливыми взглядами, а затем Леони вернулась к делу.
      – Здесь, как и повсюду на нижнем этаже, меня особенно беспокоит паркет. – Она указала на пол, выложенный зигзагообразной мозаикой дощечек, в которой там и сям зияли выбоины. – Как вы думаете, его можно восстановить? Или лучше сразу отказаться от этой затеи?
      – Конечно, восстановить! – уверенным тоном заявил Сэм. – Надеюсь, вы последуете моему совету. – Присев, он взял выпавшую из гнезда выщербленную дощечку и внимательно осмотрел ее. – Я знаю несколько мастерских, где изготовят недостающие доски, – продолжал он, выпрямившись и показывая дощечку Леони. – А еще я знаю опытных паркетчиков, которые смогут полностью отреставрировать пол. Это несложное, но утомительное и трудоемкое занятие.
      – Отлично! – возликовала Леони. – Только бы удалось восстановить его! – Отойдя к стене, она провела ладонью по потрескавшейся штукатурке. – А что вы скажете насчет стен?
      – Если у вас найдутся деньги, то у меня – рабочие, – усмехнулся Сэм.
      – Еще лучше, – прокомментировала Леони.
      Они осмотрели камины, каминные полки, окна, плинтусы и напоследок заглянули в крохотную туалетную комнату.
      Попутно они обсуждали со всеми подробностями план реставрации ветхого особняка. По элегантной, но обветшалой и скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж.
      Обернувшись к Сэму, Леони произнесла:
      – Следы былого великолепия остались лишь внизу, а верхний этаж окончательно запущен. Прежние хозяева заделали здесь камины – видите остатки облупившейся штукатурки? Не сохранились даже плинтусы.
      Сэм переходил из одной комнаты в другую, быстро осматривая их, постукивая по стенам и по полу. Наконец он заговорил:
      – Знаете, не так страшен черт, как его малюют. Восстановить камины, штукатурку и лепнину не так уж сложно – конечно, если вы этого хотите.
      – Разумеется! Я хочу, чтобы дом стал таким, как в старину, вплоть до лепнины и плинтусов.
      Задумавшись, Леони вновь обошла все комнаты. Сэм молча следовал за ней. Вдруг Леони остановилась.
      – По-моему, самая сложная задача – устроить на верхнем этаже ванные комнаты, не нарушив архитектурной целостности дома. – Она обернулась к Сэму. – Вот в этом мне не обойтись без помощи, – продолжала она. – Но я полагаюсь на вашу смекалку и опыт.
      – Да, придется поломать голову, – признал Сэм, – но я уверен, мы справимся.
      – Если у меня найдутся деньги, да? – с усмешкой уточнила Леони.
      – Само собой. – Сэм пожал плечами и улыбнулся.
      Леони вновь заметила, что эта улыбка не отразилась в прекрасных бирюзовых глазах.
      Неожиданно ее снова охватило смущение, хотя во время делового разговора она чувствовала себя непринужденно. Привычная ирония не изменила ей, однако не избавила от волнения.
      «Не забывай о деле», – приказала Леони себе, вспомнив любимую поговорку матери: «Лень – мать всех пороков», и поспешно произнесла:
      – Может быть, теперь осмотрим чердак и купол?
      – Безусловно, – кивнул Сэм. – Надо выяснить, в каком состоянии находится крыша.
      Леони повела его к узкой лесенке, выходящей на чердак. Сэм следовал за ней по пятам, не сводя глаз со стройной фигурки и длинных ног, пружинисто шагающих по крутым ступенькам.
      Внезапно он понял, что надо удирать отсюда, но желание остаться возобладало над здравым смыслом. Сэму вовсе не хотелось уезжать.
      Открыв дверь на верхней площадке лестницы, Леони вошла в чердачное помещение и быстро щелкнула выключателем.
      Остановившийся рядом с ней Сэм присвистнул, подбоченился и огляделся.
      – Впервые очутившись здесь, я была потрясена. А вы? – с легкой усмешкой спросила Леони, заранее зная ответ.
      – О Господи… – с благоговейным трепетом отозвался Сэм, – это прекрасный сон, который стал явью. Подумать только!..
      Он обвел взглядом огромное пустое восьмигранное помещение с восемью круглыми окнами – по одному на каждой грани. Посредине маленькая лестница без перил вела к куполу. Крышу поддерживали громадные, обтесанные вручную балки – такие же, как в подвале.
      – А теперь смотрите, – объявила Леони, выключила свет и внимательно посмотрела на Сэма, стараясь предугадать его реакцию.
      Вечерний свет лился в комнату со всех сторон – сквозь стеклянный купол, сквозь круглые окна. Он был рассеянным, неярким, но невыразимо прекрасным. Казалось, комната купается в неземном сиянии.
      – Подождите, пока не включайте свет, – попросил Сэм и начал переходить от окна к окну, выглядывая в каждое. Описав по комнате круг, он поднялся к самому куполу, спустился и встал рядом с Леони.
      Она вопросительно взглянула на него.
      – Что вы намерены устроить здесь? – поинтересовался он.
      – Еще не знаю, – отозвалась она. – Насколько мне известно, большинство семей превратили бы это помещение в людскую или детскую, чтобы дети не путались под ногами.
      – Вы правы, – со смехом подтвердил Сэм.
      – Но по-моему, из этой комнаты получится превосходная спальня. Вообразите: открытые взгляду балки, скошенные потолки… Тут поместятся две ванные комнаты и даже маленький бар, чтобы не пришлось среди ночи бегать в кухню и обратно. – На минуту Леони задумалась, а затем добавила: – Эта комната могла бы стать райским уголком, святилищем вдали от остального дома и всего мира. Как славно было бы медитировать здесь, наслаждаться одиночеством или любимым делом… – Она подняла голову. – Ну, что скажете?
      – Превосходная мысль, – согласился Сэм. – Эта комната – целый мир, совершенно иной мир. В зависимости от освещения она будет меняться круглые сутки. Хотя комната находится под крышей дома, в ней чувствуешь себя ближе к природе – к солнцу и луне, звездам и облакам, закату и рассвету. И потом, отсюда открывается прекрасный вид на реку и горы. – Он обернулся. – Вы правы: это святилище, убежище, где можно побыть в одиночестве или… кто знает? – Он улыбнулся, и Леони ответила ему улыбкой. – А вот с куполом придется повозиться, – продолжал Сэм. – Стекла потрескались, рамы покосились, видны протечки. Вот почему стены в нижней спальне отсырели! Вода натекла отсюда.
      – Видимо, да, – кивнула Леони, – и тем не менее мне хотелось бы сохранить купол. Конечно, проще было бы разрушить его и заделать дыру в крыше, но я не хочу. И еще мне жаль заменять старинное рифленое стекло новым. Правда, другого выхода у нас нет.
      – Надо подумать, – заметил Сэм. – Пожалуй, мы сумеем подобрать такое же стекло.
      – Надеюсь.
      – Это место почему-то напомнило мне церковную колокольню, – произнес Сэм. – Грешно разрушать такую красоту. В каком-то смысле эта комната – сердце и душа дома.
      Леони просияла, преисполнившись благодарностью к Сэму. Он серьезно отнесся к ее планам, и это придало ей уверенности в собственных силах. Кроме того, энтузиазм Сэма был заразительным. Он воодушевил Леони, заставил взглянуть на происходящее другими глазами. Ей было отрадно сознавать, что бок о бок с ней будет работать человек, способный разделить горечь маленьких поражений и радость удач.
      Внезапно она прервала поток размышлений, мгновенно захлопнув воображаемую дверь перед уже выстроившимися цепочкой мыслями.
      «Боже, о чем я только думаю? Неужто я спятила? Этот человек еще даже не дал согласия работать со мной! А если его услуги мне не по карману?»
      И потом, несмотря на сходство мнений и взаимопонимание, откуда ей знать, каково работать вместе с Сэмом? «Не делай поспешных выводов! – посоветовала Леони себе. – Вдруг работа превратится в сущий ад?»
      По правде говоря, она почти ничего не знала про Сэма Николсона. И тем не менее ее не покидало чувство, будто они давно знакомы, а встреча предначертана судьбой.
      Сэм взглянул на часы.
      – Уже поздно, – деловито заметил он, – мне пора домой. Может быть, перед отъездом осмотрим дом снаружи?
      – Хорошо, – согласилась Леони, – но если вы спешите, это можно сделать в другой раз.
      – Лучше сейчас, – возразил Сэм. – Мне бы хотелось составить общее представление о доме.
      – Ну, если так, тогда идем, – ответила Леони, начиная спускаться по лестнице.
      Сэм смотрел ей вслед, жалея, что нельзя задержаться под куполом подольше. Только вдвоем… Но зачем? Вздохнув, Сэм нехотя последовал за хозяйкой дома.
      – Пожалуй, лестницу надо заменить – слишком уж она узкая, – сказала Леони.
      – Это не проблема, – откликнулся Сэм.
      Заглянув в гостиную, они увидели, что Мосси по-прежнему возлежит, растянувшись на кушетке, листая «Вог» и затягиваясь сигаретой. Сэма и Леони Мосси не удостоила даже взглядом.
      Леони первой спустилась с крыльца.
      – Я попытаюсь живописать то, каким вижу дом и сад, – пообещала она и первым делом повела Сэма к старому каретнику. – Тут надо устроить гараж, а над ним – жилье для прислуги или комнаты для гостей, – начала она. – Во флигеле – студию или рабочие кабинеты. – И наконец она торопливо обошла сад. – Когда-то он был ухоженным и прекрасным. Он так же очарователен, как дом, только слишком уж запущен. Здесь потребуется основательная уборка, замена сухих кустов и деревьев. Да и ограду придется подправить. – Она взглянула на Сэма. – А может, и восстановить. Но насколько мне известно, за такую работу вы не беретесь…
      – За ремонт беседки и бельведера охотно возьмусь, – возразил Сэм.
      На минуту задумавшись, Леони кивнула.
      – Это было бы неплохо, но сначала я должна узнать, в какую сумму обойдется ремонт.
      – Разумеется, – ответил Сэм и огляделся. – Я проезжал мимо тысячу раз, – задумчиво заговорил он, – и ни разу не обратил внимания на этот сад. Его не видно с дороги. – Он направился к беседке с дорическими колоннами, увитой плетями глицинии без единого цветка. Леони шагала следом. – Она могла бы стать прелестным уголком.
      – Да, – подтвердила Леони. – Я намерена безжалостно подрезать глицинию, и тогда на следующий год она зацветет.
      – Вы думаете?
      – Надеюсь, – поправила Леони. – В саду у моей подруги, живущей в Саутгемптоне, тоже растет глициния. Два года назад подруга чуть не убила меня за то, что я подрезала плети, а теперь благодарит – каждый год они сплошь покрываются цветами.
      Она указала на квадратный цветник, через который были проложены заросшие дорожки из голубовато-серого камня. В центре цветника был воздвигнут бассейн для птиц с безнадежно потрескавшейся чашей.
      – Цветник засажен в основном розами, – объяснила Леони. – Придется дождаться, когда они расцветут, чтобы определить, какой это сорт. Должно быть, старинный и морозоустойчивый, иначе они бы не пережили столько зим.
      Сэм кивнул.
      – Вы правы. У нас в саду есть розы, но и с ними хлопот не оберешься.
      – В любом случае, – продолжала Леони, – они требуют тщательного ухода, как и цветы вокруг бельведера.
      Они направились к решетчатому бельведеру – причудливому, некогда белому сооружению, откуда открывался вид на реку. Подобно беседке, бельведер был увит вьющимися растениями, а именно розами, которые еще не расцвели.
      – Их тоже придется подрезать, – объяснила Леони, – чтобы покрасить бельведер. Но розам это пойдет только на пользу. – Она обернулась к Сэму. – Я не прочь устроить плавательный бассейн между бельведером и беседкой, – сообщила она. – А вы что об этом думаете?
      – По-моему, более удобного места для бассейна не найти, – откликнулся Сэм.
      – По правде говоря, я предпочла бы не плавательный, а, скорее, декоративный бассейн, – пояснила Леони. – Шириной восемнадцать футов и длиной около тридцати шести – совсем небольшой. Без трамплинов и навесных лестниц. Хватит и ступенек возле мелкого края бассейна. А еще я бы облицевала его черным камнем или плиткой.
      – Черным? – изумился Сэм.
      – Вот именно, – подтвердила Леони. – Может показаться, что такая «черная лагуна» будет выглядеть мрачновато. Но это не так: я видела подобный бассейн и сочла его на редкость живописным. Темное дно обладает отражающим эффектом. И кроме того, в таком бассейне можно купаться.
      – Мне остается лишь положиться на ваш вкус, – с усмешкой заметил Сэм.
      – Прекрасно, – подхватила Леони. – Поверьте мне, это и вправду красиво. – Она огляделась. – Все эти заросли выглядят очень романтично, – заявила она, – но боюсь, они грозят заполонить весь участок.
      Сэм улыбнулся:
      – Да, эта буйная растительность напоминает джунгли.
      – Хотелось бы знать, что за люди жили здесь? – задумчиво проговорила Леони. – Почему так запустили дом и сад? Продажей этого дома занималась компания по недвижимости. Мне сказали, что владельцы поместья не оставили наследников.
      – Оно принадлежало сестрам Уайли, Грейс и Элеоноре, – объяснил Сэм. – Обе уже давно скончались. Ни та, ни другая ни разу не была замужем.
      – Интересно почему? – спросила Леони.
      – Понятия не имею, – отозвался Сэм. – Обе считались признанными красавицами своего времени, бурных двадцатых годов. Одна из них увлекалась живописью, писала в основном пейзажи и иногда портреты, притом неплохо. А другая любила работать в саду.
      – Должно быть, цветник – ее рук дело, – предположила Леони.
      – Вероятно, да. Их отец был политиком, кажется, даже министром внутренних дел. Он слыл весьма влиятельной особой. Но это было давным-давно.
      – Это он выстроил дом?
      – Нет, его отец – дед Грейс и Элеоноры, – поправил Сэм. – Дом построили еще в сороковых годах девятнадцатого века. Его первый владелец был врачом и помещиком, а еще ему принадлежало несколько местных банков. Он был безумно богат, но после его смерти сын постепенно распродал земли – он не увлекался фермерством.
      – А дочери? – осведомилась Леони. – О них вам что-нибудь известно?
      – Грейс и Элеонора были весьма эксцентричными натурами, чтобы не сказать большего, – охотно ответил Сэм. – Я не встречал людей, которые были бы близко знакомы с ними. За долгие годы никто ни разу не видел сестер за пределами этого поместья.
      – Вы шутите? – изумилась Леони.
      Сэм покачал головой.
      – Как же они жили? Две пожилые женщины, одни-одинешеньки в огромном доме…
      – У них был старый слуга – кажется, его звали Пит Бланшар, – объяснил Сэм. – Всю свою жизнь он проработал в этом поместье. Судя по всему, он был ровесником сестер. Пит делал покупки, занимался мелким ремонтом, словом, выполнял всю домашнюю работу. Но стоило кому-нибудь спросить Пита про сестер, он словно терял дар речи. Молчал как рыба.
      – Как странно… – пробормотала Леони.
      – И вправду странно, – согласился Сэм. – Сестры вели жизнь настоящих отшельниц. Помню, однажды, много лет назад, я проезжал мимо поместья, – продолжал он. – Это было весной, уже в сумерках. Накрапывал дождь. Наверное, женщина, которую я видел, была Элеонорой – к тому времени Грейс уже умерла. Я видел, как она бродит по саду среди кустов – тогда они были гораздо гуще, – не обращая внимания на дождь. По-моему, она направлялась к тому месту, где мы сейчас находимся, к бельведеру.
      По спине Леони побежали мурашки. Что за чертовщина…
      – Она была одета в длинную ночную рубашку, – рассказывал Сэм, – белую, кружевную. Ветер развевал ее подол. Длинные белоснежные волосы Элеоноры, собранные в хвост на макушке, растрепались и окутали ее, точно плащ.
      – Какое жуткое и фантастическое зрелище! – заметила Леони.
      – Верно, – согласился Сэм. – Больше я ее никогда не видел. Но тот случай врезался в мою память. Я уже хотел было остановиться и спросить, не нужна ли ей помощь, но вовремя вспомнил рассказы о том, что сестры неизменно захлопывали дверь перед носом незваных гостей, и потому поехал своей дорогой.
      – Интересно, куда она держала путь? – задумчиво выговорила Леони. – И почему вышла в сад в одной рубашке, да еще в дождь?
      – Не знаю. – Сэм пожал плечами. – По-моему, здесь кроется какая-то тайна. Тайна, которую нам никогда не удастся разгадать.
      – Что же стало со слугой? – допытывалась Леони.
      – С Питом Бланшаром? После смерти Элеоноры Пит исчез.
      – Исчез? – переспросила Леони.
      – Да, – кивнул Сэм. – Пита считали увальнем и тугодумом, но мне в это не верится. Так или иначе, он просто исчез с лица земли.
      – Боже милостивый! – ахнула Леони. – Как в Стране Чудес – «все чудесатее и чудесатее»!
      Сэм опять кивнул.
      – Элеонора завещала поместье и все свое состояние – а она была довольно богата – Обществу спасения. Вот и все, что мне известно о хозяевах дома, – заключил он.
      Леони усмехнулась.
      – Этого более чем достаточно, – заявила она, – чтобы напугать кого угодно. Надеюсь, здешние призраки настроены дружелюбно.
      Сэм улыбнулся:
      – Вам они не причинят вреда.
      Леони слегка покраснела.
      – Ой ли? – возразила она. – Что, если они сочтут меня непрошеной гостьей?
      – Они обрадуются, – заверил ее Сэм, – тому, что за реставрацию дома взялась такая молодая и энергичная женщина. Они наверняка оценят ваши старания, несмотря на то что сами чуть не превратили дом в руины.
      – Может быть, – кивнула Леони. Близость Сэма и его лестные отзывы вновь привели в смущение. Она посмотрела за реку, на запад, и увидела, что громадный огненный диск солнца уже завис над самыми вершинами гор Катскилл. Несмотря на всю красоту этого зрелища, оно напомнило Леони, что Сэму Николсону пора в путь.
      – Уже поздно, – произнесла она, – а вы спешите. Не буду больше вас задерживать.
      – Вы правы. Попрощаюсь с Мосси и двинусь в дорогу, – ответил Сэм.
      Мосси они нашли в гостиной на прежнем месте.
      – Ну, что скажете? – осведомилась Мосси, глядя на Сэма в упор. – Как по-вашему, стоит ли пытаться привести эту развалину в божеский вид? Вы готовы взяться за такую работу?
      Выслушав пулеметную очередь вопросов, Сэм улыбнулся.
      – Несомненно, дом следует отреставрировать, – серьезно ответил он. – Работа обещает быть трудной, но интересной, к тому же игра стоит свеч. – Сделав паузу, он обернулся к Леони: – Пока я не знаю, возьмусь ли за нее, но такие задачи мне по душе.
      – Рада слышать, – официальным тоном откликнулась Леони. – Обдумывая мое предложение, не забывайте о двух вещах.
      Сэм выжидательно молчал.
      – Я хочу добиться максимального эффекта с минимальными затратами. Вы понимаете, что я имею в виду?
      – Кажется, да.
      – У меня большие планы, – пояснила Леони, – и ограниченные средства.
      Сэм рассмеялся:
      – Это я понял сразу же. – Он задумался. – В таком случае возможны три варианта… – Леони внимательно слушала. – Первый из них – привести дом в идеальное состояние. Обычно это обходится очень дорого, а в нашем случае – вдвое дороже.
      – Пожалуй, я не стану стремиться к идеалу, – полушутя откликнулась Леони.
      – Второй – придать дому и саду приемлемый вид. Затрат при этом потребуется гораздо меньше, а результат будет неплохим. – Он многозначительно взглянул на Леони. – И третий вариант – кое-что подправить, подкрасить, а в целом оставить все как было. Последний я предпочел бы отбросить сразу. Думаю, и вы тоже.
      – У меня нет ни малейшего желания довольствоваться косметическим ремонтом, – вызывающе заявила Леони. – Даже если в будущем мне придется продать этот дом, я хочу отреставрировать его так, словно собираюсь жить здесь сама. Следовательно, он должен выглядеть как можно лучше. Я хочу вернуть поместью былую красу и величие. Оно заслуживает этого.
      – Я не хотел обидеть вас, – поспешил заверить Сэм. – Просто сейчас на каждом шагу попадаются архитекторы и подрядчики, которые соглашаются работать за символическую плату. Их работу не назовешь иначе, как халтурой, – добавил он. – На первый взгляд все выглядит вполне благопристойно, но вскоре результаты спешки и чрезмерной экономии становятся очевидными.
      – Нет, я не стану пользоваться дешевыми и некачественными материалами, – сообщила Леони. – И все-таки мне придется часто идти на компромисс и помнить, что лучшее – враг хорошего. Вас устраивает такой подход?
      – Вполне.
      – Бог ты мой! – вдруг вмешалась Мосси. – Уже совсем стемнело!
      – О, простите, что задержала вас! – воскликнула Леони, поворачиваясь к Сэму. – Давайте попрощаемся, вы не торопясь обдумаете мое предложение, а потом позвоните мне, ладно?
      – Годится, – ответил Сэм.
      – У вас есть мой номер телефона?
      – Да, я узнал его от Мосси.
      – Отлично, – заключила Леони. – Я провожу вас.
      – Я был рад повидаться с тобой, Мосси, – произнес Сэм, протягивая Мосси руку. – И спасибо за рекомендацию.
      – Я тоже была рада встрече, – откликнулась Мосси, отвечая на рукопожатие. – Будь осторожен в пути!
      – Постараюсь, – улыбнулся Сэм.
      Он направился к двери, Леони последовала за ним. Неожиданно он обернулся.
      – Было приятно познакомиться с вами, Леони, – сказал он. – Возможно, нам все-таки удастся поработать вместе.
      – Надеюсь, – кивнула она.
      Его рукопожатие было крепким, дружеским и продолжительным, словно ему не хотелось отпускать ладонь Леони.
      Подняв голову, Леони столкнулась с испытующим взглядом Сэма. Его бирюзовые глаза смотрели внимательно и почти требовательно. Внезапно Леони почувствовала себя обнаженной и беспомощной, уязвимой и растерянной. По телу прошла дрожь, ноги вдруг подкосились.
      Леони поспешила взять себя в руки. «Это же нелепо! – мысленно уверяла она. – Как глупо я, должно быть, выгляжу! Наверное, он просто смеется надо мной!»
      Но лукавство, которое она прежде видела в глазах Сэма, исчезло без следа. И вновь Леони отчетливо осознала, что она пропала.
      Наконец Сэм нарушил молчание.
      – Спокойной ночи, – произнес он чуть слышно, развернулся и быстро ушел, не добавив ни слова и не оглянувшись напоследок.
      Леони заперла за ним дверь и устало прислонилась к ней. Глубоко и размеренно дыша, она прислушивалась к шуму двигателя «рейнджровера» и хрусту гравия. Когда все звуки за дверью затихли, она постояла в прихожей еще минуту, поправила прическу и вернулась в гостиную.
      Мосси приподнялась на кушетке, на ее лице возникло понимающее и сочувственное выражение. Сбив пепел с сигареты, она окинула Леони взглядом и высказалась:
      – Слава Создателю! Иди сюда, посиди рядом со скучной и унылой старушкой Мосси. – Она похлопала по сиденью рядом с собой. – Вымоталась?
      Леони медленно подошла и села подле нее.
      – Вымоталась? – удивленно переспросила она. – Вовсе нет. С чего ты взяла, Мосси?
      – Леони, не пытайся одурачить старую мудрую подругу! С тех пор как Сэм Николсон шагнул через порог, воздух в доме потрескивал от чувственного напряжения! Между вами ощущалась такая вибрация, что я едва уцелела!
      – Не болтай чепухи, Мосси, – чересчур поспешно отозвалась Леони.
      Ее вызывающий тон слегка задел Мосси. Она выразительно приподняла бровь.
      – Ого! Нервничаешь? Прости, дорогая. Я не хотела тебя обидеть.
      – Я и не обиделась. – Леони сидела неподвижно с непривычно отрешенным видом. Это стало последней каплей, подстрекнувшей Мосси к действию.
      Мосси устремила на подругу насмешливо-нежный взгляд, помолчала минуту и накрыла рукой ладонь Леони.
      – Послушай, дорогая, – мягко произнесла она. – Ты же знаешь – мне, опытной драматической актрисе, иногда бывает трудно сдержаться.
      Леони невольно расхохоталась.
      – О, Мосси, ты неподражаема! – воскликнула она, обнимая подругу.
      Высвободившись из объятий, Мосси потянулась за новой сигаретой к пачке, упавшей на пол.
      – И все-таки признайся: Николсон на редкость сексуальная особь мужского пола, – заявила она, вновь возвращаясь к прежнему разговору.
      – Да, – согласилась Леони, – это уж точно. И кроме того, он очень милый человек.
      – Хм… – Мосси прикурила сигарету и выпустила дым в сторону. – Очень милый? Пожалуй.
      – Знаешь, – продолжала Леони, – он сразу понял, что я задумала. И поддержал все мои предложения.
      – Да неужели? – протянула Мосси.
      – А еще выяснилось, что мы с ним настроены на одну и ту же волну, – добавила Леони.
      – Вот как?
      – И к тому же… – Леони вдруг осеклась, почувствовав сарказм в голосе Мосси. Обернувшись, она заметила на лице подруги лукавую улыбку. – Ах ты, противная девчонка! Негодница! Вредина! Ты…
      – Стерва, дорогая, – подсказала Мосси. – Повторяю: стерва. Так будет короче. Не стесняйся, мне не привыкать. – Она глубоко затянулась и продолжила: – Но по-моему, тебе не терпится сообщить, что мистер Сэм Николсон как нельзя лучше подходит для этой работы… и не только для нее. Похоже, мы столкнулись с типичным примером страсти с первого взгляда!
      – Ты неисправима! – сквозь стон рассмеялась Леони.
      – Да, и я права! – торжествующе заключила Мосси. – Точнее, мы имеем дело сразу с двумя пациентами: с тобой и мистером Николсоном. Тяжелый случай. Странно, что ему вообще удалось уехать отсюда.
      – С чего ты взяла? – удивилась Леони. – Он не оказывал мне никаких знаков внимания.
      – Черт, ну как можно быть такой наивной! – возмутилась Мосси. – У бедняги чуть не лопнули штаны!
      – О Господи! – Леони слегка хлопнула подругу по руке. – Прекрати немедленно!
      – Да ведь это правда, – не унималась Мосси. – Он еле сдерживался. И если мои глаза меня не обманули, ты тоже с трудом справлялась с возбуждением. Но разумеется, ты вела себя, как подобает леди.
      Возбуждение! Какое нелепое слово! Леони усмехнулась. Если бы только Мосси знала, что она ощутила на самом деле! Впрочем, описать свои чувства Леони не могла. С таким явлением она столкнулась впервые.
      – Ну что же, – наконец заговорила Леони, – надеюсь, он возьмется за работу и тщательно составит смету. Эта задача ему по плечу.
      – Не сомневайся! – заверила ее Мосси. – Николсон – идеальный мужчина. – Она задумалась. – Бедняга, сейчас он едет к домашнему кресту, – добавила она.
      – К домашнему очагу, – поправила Леони.
      – Нет, дорогая, к кресту, – возразила Мосси.
      – Что ты имеешь в виду? – изумилась Леони.
      – Не спрашивай, – мрачно отозвалась ее подруга. – Об этом тебе лучше не знать.

      – Дьявол! – Сэм Николсон ударил по тормозам и резко свернул на обочину. Проехав по инерции еще несколько метров, машина остановилась. Сэм едва не сбил на полном ходу оленя, перебегавшего шоссе.
      «Красавица олениха с белым хвостом, – думал он. – А ведь я мог убить ее…»
      Почему-то чаще всего под машины попадали самки оленей. За годы, прожитые в долине, Сэму довелось увидеть у дороги всего трех или четырех самцов, а самкам он давно потерял счет. Ему было доподлинно известно, что подобные столкновения здесь не редкость, но для него самого это событие стало неожиданностью. Еще совсем недавно Сэм гордился тем, что он – один из немногих местных жителей, который ни разу в жизни не сбил ни оленя, ни какое-либо другое животное.
      По правде говоря, его мутило при виде придорожных щитов, рекламирующих прелести охоты на оленей. В детстве ему доводилось охотиться вместе с отцом, изредка он ел мясо, но почему-то теперь сама мысль об убийстве ни в чем не повинных животных казалась ему нелепой и дикой. Он просто не мог убивать живые существа ради забавы. Любая жизнь слишком драгоценный и хрупкий дар, чтобы безжалостно прерывать ее, пусть даже непреднамеренно.
      Сидя в машине, Сэм постепенно успокаивался, расслаблялся и ждал, когда волнение уляжется. Чтобы вновь взять себя в руки.
      И все-таки, что с ним стряслось? Сэм недоумевал, но в глубине души знал ответ на этот вопрос. Он всего-навсего задумался.
      «Но почему так получилось? – допытывался он у самого себя. – Почему я стал таким чертовски невнимательным? Отчего утратил бдительность? Должно быть, оттого…»
      Он раздраженно вздохнул, не желая продолжать импровизированный допрос. Ни при каких обстоятельствах. Ни в коем случае.
      Решительно протянув руку, он выключил приемник. Сэму нравился Синатра, но, видимо, он был либо хозяином местной радиостанции, либо держателем контрольного пакета акций, поскольку его песни звучали в эфире круглосуточно. А Сэм сейчас был не в настроении слушать «Голубые глаза» и приторно-сладкий воркующий голос певца. Только этого ему не хватало! Меньше всего в эту минуту ему хотелось слушать музыку, а тем более баллады о любви. Это же ясно как день!
      И кроме того, Сэму не терпелось остаться наедине со своими мыслями. По иронии судьбы, прежде подобные мысли никогда не посещали его.
      «Черт! – спохватился он. – Сколько можно торчать на обочине?»
      Он завел двигатель, включил поворотник и вывел массивный «рейнджровер» на дорогу. За рекой, на западе, солнце уже устроило финальное блестящее, изобилующее пиротехническими эффектами шоу уходящего дня, а горы Катскилл постепенно поглощали его. Направляясь на север в стремительно надвигающихся сумерках, Сэм снова предался размышлениям о старом восьмиугольном доме и его реставрации.
      Заманчивая перспектива, думал он. Как все-таки красивы старые дома! Одной исторической ценности Октагон-хауса достаточно, чтобы взяться за реставрацию. Любой уважающий себя архитектор ухватился бы за такое предложение обеими руками, да еще считал бы себя счастливейшим из смертных.
      «Ей-богу, – решил Сэм, – я не прочь приложить руку к ремонту этого дома». Именно за такие проекты он раньше брался не задумываясь. Впрочем, прежде ему не доводилось работать с такими женщинами, как Леони Коринт.
      В том, что их сотрудничество будет плодотворным, Сэм не сомневался, но дело было совсем в другом. По правде говоря, у Сэма отчаянно чесались руки от желания немедленно приняться за работу. Чутье подсказывало ему, что они с Леони станут идеальными партнерами, работа с ней окажется благодарной, а возможности проявить творческий подход – почти неограниченными. Однако это было еще не все.
      И в этом заключалась проблема.
      Волнение, которое Сэм испытал при первой встрече с Леони, вновь овладело им. Леони Коринт… Высокая, стройная, манящая… Густые темные волосы, нежная светлая кожа. А глаза! Черные как смоль, блестящие, как обсидиан, и, с улыбкой добавил Сэм, искрящиеся неподдельным озорством. Если бы он не разглядел в их глубине настороженность и обиду, он принял бы Леони за суперженщину – самодостаточную, независимую, идеальную. Но глаза выдавали ее ранимую, человеческую сущность.
      Сэм не знал, в какой миг стал жертвой чар этой женщины. Должно быть, причина его влечения к ней – не что иное, как игра гормонов. А еще – уверенность, что он обрел родственную душу. И какая-то мощная сила природы – примитивная, первобытная, ошеломляющая и неукротимая.
      – О Господи! – выпалил Сэм вслух. Он приближался к Киндерхуку. Включив сигнал поворота, он притормозил, чтобы свернуть влево, к своему дому.
      «Неизбежность» – пожалуй, чересчур сильно сказано. Но почему-то Сэм был непоколебимо уверен, что эта встреча предначертана судьбой, хотя даже в самых смелых мечтах он не предвидел и не мог предугадать ничего подобного. Его вдруг встревожила мысль, что он стал свидетелем слияния непреодолимых сил, над которыми он был не властен.
      Однако эта встреча произошла, и теперь… теперь ему просто придется подчиниться обстоятельствам. Казалось, он лишился права выбора, столкнувшись с могущественнейшим противником.
      Впереди показались громадные чугунные ворота – черные, элегантные и внушительные. Ворота поместья Ван-Вехтен-Мэнор.
      Сэм вздохнул, прогоняя смутное чувство неловкости, затормозил и опустил стекло. Высунув из машины руку, он набрал код на стальной панели, встроенной в один из массивных кирпичных столбов, на которых держались ворота, и перевел взгляд на следящие за ним видеокамеры.
      «Рай паранойи», – по обыкновению подумалось ему. Сэм мог понять стремление Минит защититься от окружающего мира, но, по его мнению, она чрезмерно увлеклась техническими новинками, приобретенными по совету кузена Дирка и превратившими поместье в неприступную крепость.
      Ворота медленно распахнулись. Въехав на территорию поместья, Сэм посмотрел в зеркало заднего вида и проследил, как захлопываются за ним чугунные створки.
      Подъездная аллея была обсажена величественными старыми хвойными деревьями – лиственницами, соснами и елями. Сегодня они выглядели особенно мрачными, неподкупными часовыми, стерегущими подступы к дому, а их привычное величие приобрело оттенок злобной настороженности. Сэм сбросил газ, не торопясь подъехать к дому – мысли по-прежнему не давали ему покоя.
      Вероятно, самым ошеломляющим откровением минувшего дня стало то, что он испытал некие чувства. Несомненно, Леони Коринт – обворожительная женщина, однако за свою жизнь он повидал немало обольстительных красавиц и ни разу не ощутил укола в сердце.
      Само собой, ему попадались такие же состоятельные, наделенные экзотической красотой, энергичные и умные особы, как Леони. Некоторые из них охотно вешались на шею, другие намекали, что будут благосклонны к нему, и флиртовали с ним за спинами мужей. Но ни одна из этих женщин не произвела на Сэма столь мощного воздействия. Его так давно не охватывали подобные ощущения, что он уже разуверился в своей способности чувствовать.
      Из громадных окон Ван-Вехтен-Мэнора лился свет. Классический георгианский особняк был сложен из старинного розоватого кирпича. Обычно он доставлял Сэму эстетическое наслаждение, но сегодня показался ничем не примечательным. Более того, своим строгим и чинным видом дом напомнил Сэму тюрьму, цитадель, где нет ни единого уголка для души.
      Это все что угодно, только не дом, думал Сэм.
      Он остановился перед кирпичным крыльцом, поставил машину на тормоз и выключил двигатель. Затем нехотя выбрался из машины, нажал кнопку на пульте сигнализации и направился к монументальной парадной двери. Дверь распахнулась прежде, чем он успел постучать.
      – Мистер Николсон!
      На пороге стояла Эрминда – экономка, постоянно живущая в доме. Ее пышные манящие формы скрадывало мешковатое тускло-серое форменное платье, которое Эрминда носила по настоянию Минит Николсон.
      – Привет, Эрминда, – с принужденной улыбкой откликнулся Сэм, входя в дом. Вестибюль поражал роскошью мраморных полов с черно-белыми шахматными квадратами, искрящейся антикварной уотерфордской люстрой с хрустальными подвесками, резными панелями и расписанными вручную обоями восемнадцатого века, на которых изображались сцены охоты. – Как дела?
      – Прекрасно, мистер Николсон. – Темные глаза экономки вызывающе блеснули. – Надеюсь, и у вас тоже.
      – Само собой, Эрминда, – отозвался Сэм, бросая ключи от машины в большое фарфоровое китайское блюдо, стоящее на изысканной резной консоли красного дерева с позолотой.
      – Миссис Николсон в зимнем саду. Она просила вас сразу же зайти к ней. – Эрминда смотрела на Сэма в упор, приглаживая пышные смоляные волосы, собранные в унылый пучок на затылке. Эта прическа была еще одним правилом, установленным Минит.
      – Эрминда, сделайте одолжение, – начал Сэм, стараясь удержать на лице улыбку, – передайте миссис Николсон, что я зайду к ней попозже. У меня дела.
      Эрминда просияла.
      – Непременно передам!
      Судя по всему, экономка была только рада сообщить хозяйке неприятное для нее известие.
      «Эти двое питают неприязнь друг к другу», – с веселым удивлением понял Сэм. Странно… Последнее время только одну Эрминду Минит могла терпеть в доме несколько недель подряд. Эрминда служила у нее уже два года и, оставаясь загадкой для Сэма, молча и беспрекословно исполняла все прихоти Минит, установив среди слуг своеобразный рекорд по продолжительности пребывания в этом доме.
      Сэм обогнул огромный стол, на котором стоял не менее громоздкий букет свежих цветов, и быстро поднялся по изогнутой лестнице, причудливой формой напоминающей витую раковину. Помедлив мгновение в коридоре, он поспешно прошел через спальню в ванную, закрыл за собой дверь и запер ее.
      В гардеробной, прилегающей к ванной, он снял кожаную куртку, ботинки и носки, избавился от джинсов, рубашки и белья, бросая одежду в кучу на отполированный до блеска сосновый пол. Босиком пройдя к вместительной раковине, он пустил холодную воду и плеснул ее себе в лицо. Яростно растершись полотенцем, он уставился в зеркало – впервые за несколько лет.
      «А я неплохо сохранился, – заключил он, пристально разглядывая свое лицо со всех сторон. – Да, совсем неплохо».
      Но что толку? Все это великолепие пропадает и будет пропадать зря.
      В гардеробной он растянулся на дубовой кушетке от Стикли, приятно скрипнувшей коричневой кожей. Он долго лежал, не глядя ни на светильники от Ройкрофта, ни на дубовый шахматный столик, служивший ему рабочим столом, ни на кустарный ковер от Войси, ни на декоративную керамику от Грюби и Руквуда, ни даже на свои любимые пожелтевшие чертежи и карты, не говоря уже о других дорогих предметах обстановки, вид которых прежде успокаивал его и вселял уверенность.
      Эта комната принадлежала только ему. Сэм наполнил ее любимыми вещами, отказавшись от роскошного и утонченного американского антиквариата, который предпочитала Минит. В свою очередь, она ненавидела эту комнату и никогда не появлялась в ней.
      Лежа на кушетке, Сэм хмурился.
      «Зачем я попусту трачу отпущенное мне время? – размышлял он. – Почему махнул на себя рукой? Во имя чего?» Но ответ ему был давно известен: ради брака без любви. Союза, порожденного его собственными угрызениями совести и стыдом. Союза-жертвоприношения. Он собственноручно принес свою жизнь на алтарь брака, который стал настолько ненавистным, что Сэм утратил способность живо воспринимать окружающий мир, отрекся от своих мечтаний и стремлений, от шанса на хоть какое-нибудь чувство.
      Лишь теперь он понял, что не живет, а влачит жалкое существование, радуясь только тому, что дни бегут своим чередом, не замечая, что бредет сквозь них, как лунатик, терзаемый душевными муками. Наконец-то он осознал, что союз без любви лишил его возможности радоваться жизни.
      Но этим откровения не исчерпывались. Гораздо сильнее его пугали неожиданно открывшийся в нем самом дар чувствовать, наслаждаться жизнью и нежелание до конца своих дней играть роль сомнамбулы, отказываться от подарков судьбы. А виной тому была Леони Коринт.
      Встреча с ней заставила его другими глазами взглянуть на реальность и открыто признать: его брак без любви обречен. Благодаря Леони Сэм возродился к жизни.
      «Леони Коринт… – мысленно произнес он. – Неужели удача вернулась ко мне?»
      Внезапно его размышления прервал вызов по селектору.
      – Сэм, дорогой! – звал голос Минит, слегка искаженный аппаратом.
      Сэм застыл, прислушиваясь.
      – Сэм, чем ты занят? – Она помолчала. – Сэм, Сэм! Где ты? Отвечай, черт возьми!
      Со вздохом раздражения он поднялся, с чувством обреченности подошел к селектору и нажал кнопку.
      – Я в гардеробной, Минит, – произнес он. – Сейчас спущусь.
      – Я жду тебя уже целую вечность! – капризно протянула она.
      – Иду. – Он подошел к шкафу от Харви Эллиса, достал чистое белье, носки, рубашку и легкие джинсы. Торопливо оделся, сунул ноги в ветхие, но любимые шлепанцы, по пути отбросил в угол ванной грязную одежду и ботинки и спустился вниз.
      Пройдя по коридору и тускло освещенной библиотеке к застекленным дверям зимнего сада, его излюбленной комнаты в этом доме, Сэм остановился и вгляделся сквозь стекло.
      Это просторное помещение в георгианском стиле он спроектировал сам, стараясь, чтобы оно гармонировало с остальными комнатами дома. Полы в зимнем саду были покрыты французским известняком, инкрустированным черными кабошонами, стеклянные стены взмывали на высоту двадцати футов. С потолка свисали две одинаковые хрустальные люстры – русский антиквариат неоклассической эпохи. Днем подвески переливались всеми цветами радуги, отбрасывая на пол и стены пестрые пятна, а по ночам романтически поблескивали при свете свечей.
      Комнату переполняли всевозможные растения – от горделивых пальм и фикусов до маленьких лимонных и апельсиновых деревьев, роз и орхидей. Плющ увивал стену дома, к которой был пристроен зимний сад, рядом с ним пышно разрослась глициния. Ее огромные, похожие на виноградные гроздья сиреневые соцветия наполняли комнату сладким ароматом. Тут и там сквозь листву проглядывали классические бюсты и старинные мраморные статуи – безмолвные свидетели драм, которые разыгрывались в зимнем саду.
      Еще с порога Сэм заметил призрачное голубоватое мерцание, отражающееся в люстрах и стеклянных стенах. Значит, сегодня свечей не будет. Минит смотрит телевизор.
      Не замечая Сэма, она сидела перед телевизором с пультом в одной руке и бокалом «Джека Дэниелса» с водой – в другой. Ее светлые волосы до плеч блестели, больше льдисто-голубые глаза были устремлены на большой экран.
      Слегка повернувшись, Минит задумчиво посмотрела в сторону бассейна. Теперь Сэм отчетливо видел ее лицо. Как обычно, ее искусный, почти незаметный макияж подчеркивал нежность кожи. Светло-розовые губы были чуть тронуты блеском, глаза слегка подведены, ресницы подкрашены. Минит всегда одевалась тщательно, как на прием – в этот вечер она выбрала один из своих излюбленных кашемировых свитеров с брюками. Узкие ступни были упрятаны в сшитые на заказ темно-зеленые бархатные стеганые шлепанцы с вышитым на них фамильным гербом Ван Вехтенов. Жемчуг неярко поблескивал в ее ушах и на шее. Запястья охватывали золотые браслеты с бриллиантами, рубинами, изумрудами и голубыми сапфирами, искрящимися при каждом движении рук.
      «Господи, она и вправду красива! – подумал Сэм. – Одна из самых прекрасных женщин, каких я когда-либо видел. Если бы не…»
      – А, это ты! – воскликнула Минит, заметив его.
      Сэм подошел к ней и наклонился, чтобы поцеловать. Поцелуй был ритуальным, не более того, но устраивал их обоих. Каждый из супругов просто следовал заведенным правилам.
      Минит поспешно отпила из своего бокала, словно пытаясь смыть вкус чужих губ, а затем вопросительно взглянула на Сэма.
      – Где ты был, милый? – хрипловатым от спиртного голосом спросила она, поставила бокал на столик и выключила звук.
      – Осматривал дом в долине, – ответил Сэм. – Старый Октагон-хаус. – Он опустился в шезлонг по другую сторону от стола. – Мне предлагают отреставрировать его.
      – А, вот оно что! – пренебрежительно процедила Минит.
      – А в чем дело?
      – Дело в том, дорогой, – объяснила Минит, – что, по-моему, ты попусту потратил время. Тебе вовсе незачем браться за скучную и неблагодарную работу. Зачем ты вообще согласился осмотреть дом? Ведь он ничем не примечателен.
      И, не дожидаясь ответа Сэма, Минит продолжала:
      – Там никогда не жили известные или влиятельные люди. Только две сумасшедшие старухи. – Она сделала большой глоток и сладко улыбнулась Сэму. – Это только повредит твоей репутации.
      – Должно быть, я ослышался, Минит, – раздраженно отозвался Сэм, несколько озадаченный реакцией жены. – А я-то думал, что реставрация этого дома заинтересует в первую очередь тебя. Ты же так долго проработала в историческом обществе! Тебе ли не знать, что дом имеет большую историческую и архитектурную ценность…
      – Успокойся, милый, – прервала Минит. – В округе немало других домов, более достойных внимания. Твоего внимания, – подчеркнула она.
      – Ты не хуже меня знаешь, как быстро исчезают восьмиугольные дома, – возразил Сэм.
      – Тем лучше. – Минит снова пригубила напиток. – Кстати, до меня дошли слухи, что тот дом купила какая-то разведенная особа из Нью-Йорка. Нечто вроде нувориша. Она наверняка погубит поместье. – Минит многозначительно взглянула на мужа. – Или поручит это дело тебе.
      Сэм вскипел.
      – Минит, ты мелешь чепуху и сама это понимаешь! – выпалил он. – Не иначе как ты опять болтала с Андреа Уокер.
      – Смени тон, милый, – заявила Минит. – Да, я разговаривала с Андреа, ну и что из того? Эта старая развалина много лет подряд значилась в списках ее агентства. Уж кто-кто, а Андреа знает всю подноготную этой сделки.
      – Постой-ка! – Сэма неожиданно осенило. – Теперь я понимаю, в чем дело. Андреа Уокер посоветовала тебе занести новую владелицу дома в черный список! – Он вздохнул. – И наверняка потому, что она купила дом через другого агента. А Андреа лишилась комиссионных.
      Минит задумчиво смотрела в свой бокал, покачивая его. Внезапно она вскинула голову.
      – Впредь я не желаю слышать от тебя выражение «черный список». Тем более применительно к персоне, у которой нет ни малейшего шанса стать полноправным членом нашего общества. О ней мне известно все, можешь мне поверить.
      Она издала ехидный смешок.
      – Эта женщина – ничтожество. Всего-навсего какая-то разведенная плебейка из Нью-Йорка, которая не стыдится якшаться с этой британской шлюхой, Фионой Мосс. Надеюсь, теперь ты понял, что я имела в виду?
      – Да, Минит. – Сэм раздраженно вздохнул. – Я прекрасно понял тебя.
      Поднявшись, он прошел к столу, уставленному бутылками и бокалами. Как и большинство предметов меблировки Ван-Вехтен-Мэнора, это был безумно дорогой образец классического искусства девятнадцатого века – белая мраморная столешница на позолоченных ножках красного дерева. Плеснув щедрую порцию скотча в старомодный хрустальный бокал баккара, Сэм добавил в него несколько кубиков льда и немного воды. Сделав глоток, он не спеша вернулся к шезлонгу и сел.
      Минит сидела молча, не спуская с него глаз. На ее губах играла злорадная и удовлетворенная улыбка.
      Наконец Сэм нарушил молчание:
      – Что бы там ни думали ты, Андреа и вся свора местных снобов, мне не терпится взяться за эту работу. Надеюсь, она пройдет успешно.
      Минит притворилась, будто не слышит его. Она нажала кнопку селектора, стоящего рядом с ней на столике.
      – Эрминда! – повелительно произнесла она. – Ужин через несколько минут. Накрывайте на стол.
      – Слушаюсь, мэм, – донесся голос экономки из динамика.
      «Минит в своем репертуаре, – думал Сэм. – От нее не услышишь ни «пожалуйста», ни «благодарю» – эти слова попросту отсутствуют в ее лексиконе. Особенно в том, которым она пользуется, общаясь с прислугой».
      Он угрюмо посматривал на жену. «Неужели так будет всегда? – в отчаянии вопрошал он. – Почему все наши разговоры заканчиваются одинаково – досадными спорами по пустякам?»
      Обернувшись к нему, Минит мило улыбнулась.
      – Сегодня у нас на ужин твои любимые блюда, дорогой, – сообщила она. – Я велела Кэти перед уходом приготовить «фрюи де мер» – на этот раз из омара.
      – Замечательно, – без малейшего энтузиазма откликнулся Сэм.
      Минит нахмурилась.
      – Незачем дуться, дорогой, – заметила она и, не дождавшись ответа, добавила детским сюсюкающим голоском: – Ты похож на маленького мальчика, у которого кто-то слизал с яблока всю шоколадную глазурь.
      Но Сэм не попался на удочку.
      Внезапно Минит наскучила собственная игра, и она выпрямилась, пылая праведным гневом:
      – Я всего лишь высказала свое мнение, Сэм! Ты же знаешь, я желаю тебе только добра. Может быть, теперь ты наконец бросишь свое… хобби и всегда будешь дома, рядом со мной.
      – Ни за что! – отрезал Сэм. – Я зарабатывал деньги и впредь буду зарабатывать их – потому что это мне нравится. – В его глазах вспыхнули искры, в голосе зазвучала непреклонная решимость.
      – Ладно, ладно, – поспешила сказать Минит, почувствовав, что продолжать спор бесполезно. – Будь по-твоему. И все-таки я считаю, что ты попусту растрачиваешь свое время и талант. Особенно на этот дом.
      Сэм холодно посмотрел на нее.
      – Не будем больше об этом, Минит, – негромко, но твердо произнес он. – Сегодня я не расположен спорить.
      Минит смягчилась.
      – Хорошо. Забудем наш разговор. – Она опустошила бокал, поставила его на столик и вопросительно взглянула на Сэма. – Так мы идем ужинать? Должно быть, у Эрминды уже все готово.
      – Да. – Сэм быстро глотнул скотча.
      – Отвезешь меня?
      – Конечно.
      Покорно поднявшись, Сэм встал за спинку инвалидного кресла, снял его с тормоза и покатил к столовой.
      Еще один тоскливый ужин, думал он. Пир после маленького, но кровопролитного сражения.

      Леони швырнула щетку в пластмассовое ведро с грязно-серой мыльной водой и присела на корточки.
      – «Господи Иисусе, мисс Скарлетт! – проворчала она. – Меня не готовили в поломойки!»
      Застонав, она выпрямилась, с эластичным чмоканьем сорвала резиновые перчатки, швырнула их в кухонную раковину и вытерла потный лоб, а затем сняла косынку, которую повязывала во время работы, и встряхнула головой.
      – Вот так-то лучше, – вслух заметила она, а затем принялась оценивать результаты уборки, медленно переходя из комнаты в комнату. По зрелом размышлении Леони решила, что после уборки дом стал выглядеть гораздо приличнее.
      Закончив осмотр, она вернулась на кухню и налила себе стакан белого вина. Прихватив бутылку и стакан, она направилась в гостиную, где в изнеможении рухнула на кушетку.
      Наконец-то она осталась одна. Можно сбросить туфли и немного отдохнуть. Маленькая армия помощников, найденных Мосси, появилась в доме неожиданно, вынесла из него горы мусора и исчезла.
      Теперь дом блистал чистотой от подвала до чердака. Значит, пора вновь устроить в нем хаос – приступить к ремонту, с улыбкой подумала Леони. Но даже если с реставрацией придется подождать, терпеть в доме чужой мусор она не намерена. Поэтому прежде всего требовалось привести дом в порядок, а затем снова начать мусорить, оставляя повсюду свой след.
      После уборки пришел черед распаковывать вещи – первым делом в кухне, которой Леони намеревалась пользоваться как можно чаще, чтобы сэкономить деньги. Потом настала очередь нескольких безделушек, без которых Леони не могла прожить ни дня. И наконец, она застелила кушетку и двуспальную кровать на верхнем этаже, а также снабдила всем необходимым нижнюю и верхнюю ванные.
      Временно ей предстояло ограничить свое жизненное пространство гостиной, кухней и нижней ванной, а затем перебраться в верхние покои. Пока не закончится ремонт, ей придется кочевать из одной комнаты в другую. Это нелегко, но не смертельно.
      Точно оценив объем предстоящих работ, Леони предпочла оставить большую часть своего имущества на складе, чтобы вещи не загромождали дом. Стало быть, об удобствах на время придется забыть.
      «Ну что же, – рассуждала она, – если меня ждет кочевая жизнь, вести ее надо со вкусом».
      По выходным ее будут навещать лишь близкие друзья. Впрочем, никому из ее нью-йоркских знакомых и в голову не придет проводить уик-энд на строительной площадке.
      Что правда, то правда: эти люди предпочитали отдыхать, купаясь в бассейнах, совершая верховые и пешие прогулки по прекрасным, любовно ухоженным паркам, смакуя изысканные кушанья, посещая антикварные лавки и осматривая достопримечательности, демонстрируя новехонькую сверхмодную одежду, купленную специально для отдыха в сельской местности, – преимущественно огромные соломенные шляпы и пестрые сарафаны.
      Леони усмехнулась. Ее новый дом эти знакомые сочли бы недостаточно роскошным, чтобы не сказать большего. Ни бассейна, ни лошадей. Простая еда, заросший сад. Дом-развалюха.
      Зато здесь их ждали тучи мошкары, мух и комаров, змеи в зарослях, строительный мусор и… неограниченные возможности.
      Нет, ее знакомые вряд ли прельстятся таким отдыхом, заключила Леони.
      Ну и что? Если ее сестра Пэмми с мужем Джеймсом летом опять приедут из Италии в Штаты, они наверняка не откажутся… или все-таки откажутся?
      Обозрев свои владения, Леони пришла к выводу, что с помощью Мосси ей удалось сотворить маленькое чудо. Она преисполнилась благодарностью к подруге и тихо загордилась собой.
      А еще она ощущала острое возбуждение. И беспокойство, которое точило ее днем и ночью.
      Вскочив, Леони скрестила руки на груди и принялась вышагивать по гостиной. Туда-сюда-обратно – и так без конца.
      «Теперь паркету крышка», – думала она.
      Немного успокоившись, она села на прежнее место, глотнула вина, но мысли по-прежнему не давали ей покоя. Леони вздохнула.
      «Сэм Николсон, – мысленно произнесла она. – Во всем виноват Сэм Николсон. Забыть о нем никак не удается. Надо что-то придумать, иначе я свихнусь».
      Занимаясь уборкой, распаковывая вещи, готовя бутерброды, звоня по телефону и улаживая множество мелких проблем, она думала только об одном.
      Сэм. Сэм Николсон.
      Знакомство с Сэмом обрадовало Леони, стало лучом света в непроглядной тьме предстоящих дел и забот. В нем было нечто притягательное. Конечно, он на редкость хорош собою, но Леони привлекало что-то большее. Сильный и мужественный, Сэм чем-то напоминал ей потерявшегося щенка. Он заслонял собой остальной мир, выглядел решительным и целеустремленным и вместе с тем плыл по воле волн. Словно лодка, сорвавшаяся с якоря, которая бесцельно подскакивает на волнах жизни.
      У Леони создалось впечатление, что в жизни Сэма произошел несчастный случай. Она вспоминала его глаза – гипнотические, бездонные бирюзовые глаза. Их выражение казалось слегка затравленным.
      Это выражение было до боли знакомо Леони. Еще совсем недавно она постоянно видела его, смотрясь в зеркало, до сих пор оно время от времени возвращалось к ней.
      Вздохнув, Леони налила себе еще стакан сухого вина.
      Неизвестно, кто причинил боль Сэму Николсону – женатому человеку, напомнила себе Леони, – но причиной ее печали был бывший муж.
      Умышленно или случайно Хэнк Рейнолдс чуть не погубил ее – так, словно приставил дуло пистолета к ее виску и спустил курок.
      Поначалу, когда Леони и Хэнк были молоды и бедны, оба мечтали, чтобы Хэнк поскорее окончил университет в Уортоне и получил вожделенный диплом. Они вкалывали как каторжные, но радовались плодам своих трудов, праздновали маленькие победы, утешали друг друга в минуты уныния. Эти трудные годы были полны смеха, радости и любви, которую Леони привыкла считать вечной.
      После учебы Хэнк попал в компанию «Эндикотт и Вайсмюллер» – знаменитых нью-йоркских брокеров и банкиров. Это случилось в начале бурных восьмидесятых. У Хэнка сразу же прорезался талант делать деньги. Словно в награду за долгие годы строжайшей экономии, деньги вдруг хлынули к ним лавиной, ознаменовав начало восхождения по светской лестнице.
      Леони наслаждалась льготами и привилегиями своего положения и состояния. Она дала волю своим артистическим наклонностям, усердно занимаясь отделкой и обстановкой новых, все более дорогих и роскошных квартир и домов. Не желая полагаться на чужой вкус, Леони изучала изящные и декоративные искусства и стала настоящим экспертом в области старинной мебели. Эта сфера всегда привлекала ее, но по мере того, как Леони приобретала опыт и утонченный вкус, увлечение переросло в страсть.
      Она стала завсегдатаем аукционов, лучших антикварных салонов и художественных галерей Нью-Йорка, Лондона и Парижа, непременной гостьей благотворительных балов, участвовала в работе комитетов, не пропускала ни единого светского события. Но постепенно ей наскучил такой образ жизни. Ей надоело существовать ради очередного приема, нового платья, еще одного французского дивана, или стола, или картины импрессиониста, купленной на аукционе.
      Именно тогда она решила открыть салон-мастерскую «Архитектурные элементы» и с жаром взялась за новое дело. Оно доставляло Леони удовольствие, вселяло чувство независимости и приносило немалые прибыли.
      А Хэнк тем временем возглавил отдел закупок компании «Эндикотт и Вайсмюллер», а затем отделился и стал проворачивать крупные сделки, благодаря которым богател не по дням, а по часам. Он вступал во все престижные клубы, общался со снисходительными потомственными богачами и самыми выдающимися нуворишами, без сожаления расставался с теми друзьями, в которых уже не нуждался или которые не удовлетворяли его растущим требованиям. По пути к вершине Хэнк перешагнул по крайней мере через десяток тел поверженных конкурентов.
      Но по мере того как Хэнк богател и приобретал влияние, его отношения с Леони дали трещину. Хэнк охладел к жене и по-прежнему не хотел обзаводиться детьми, о которых Леони давно и страстно мечтала. Его нескончаемая работа, одержимость положением в обществе, неуемное честолюбие – все это было вполне понятно Леони. Однако неуклонно растущее равнодушие Хэнка к ней самой оставалось для нее загадкой.
      Амбиции и аппетиты Хэнка росли день ото дня, а вместе с ними крепли жестокость и эгоизм. Леони была убеждена: Хэнк сознательно отталкивал ее, медленно и продуманно, по-видимому, решив, что она уже бесполезна, как его бывшие деловые партнеры.
      Он приложил немало усилий, чтобы уничтожить ее и в финансовом плане – казалось, он боится напоминаний о борьбе и упорном труде, которые помогли ему сделать блестящую карьеру. Похоже, он уверовал, что всегда располагал огромным состоянием и привилегиями, с колыбели жил в роскоши, испокон веку был влиятельной фигурой на Уолл-стрит.
      Но Леони знала правду, и это раздражало Хэнка. Он всегда отличался болезненным самолюбием, поэтому нуждался в постоянном признании своих достоинств и достижений. Прежде Леони и не подозревала, что его самолюбие так легко задеть.
      По-видимому, поддерживать уважение к себе ему помогали деловые победы, даже одержанные за счет чужих страданий. Леони не раз задавалась вопросом: какова судьба тысяч человек, которые лишались работы потому, что Хэнк выкупал компании, где они служили? Она опасалась, что ее благополучие построено на чужом несчастье. Однако Хэнк неизменно уклонялся от расспросов.
      А потом Хэнк расстался и с женой. Вышвырнул ее вон, словно вещь, которая уже отслужила свое.
      Но она выжила, притом без особых потерь. Работа, которая прежде была лишь источником удовлетворения, помогла ей пережить развод. Ей посчастливилось…
      Громкий звонок телефона прервал ее размышления. Леони протянула руку и сняла трубку.
      – Слушаю.
      – Леони, это Мосси.
      – Привет, Мосс! Как дела?
      – Так себе, – отозвалась Мосси. – Я экспромтом решила пригласить тебя поужинать.
      – О, Мосс! – простонала Леони. – Я весь день убирала дом и выгляжу как пугало.
      – Ты всегда выглядишь просто ослепительно, – возразила Мосси. – Надевай что-нибудь обольстительное. Я заеду через полчаса.
      – Полчаса! – ужаснулась Леони. – Но я…
      – Никаких «но», дорогая, – отрезала Мосси. – Увидимся через тридцать минут. – И она повесила трубку.
      Минуту Леони тупо смотрела на телефон.
      – Господи Иисусе… – пробормотала она. – Что же мне надеть?
 
      Час спустя они уже направлялись к ресторану «Чатемский пастух». Леони знала, что ужин в подобном заведении – роскошь, которую Мосси вряд ли может себе позволить, но Мосси не принимала возражений. Устроившись в уютном зале, отведав превосходную жареную куропатку, молодую баранину с мускусом и сочный яблочный пирог, Леони наконец поддалась уговорам подруги и принялась изливать ей душу. В лице Мосси она неизменно находила самую внимательную и доброжелательную слушательницу.
      – Ты должна начать новую жизнь, – заявила Мосси. – Как я. Иначе все пропало. Забыть прошлое ты не сумеешь, так что хотя бы как можно реже вспоминай о нем.
      – Именно это я и пытаюсь сделать, Мосси, – ответила Леони и пояснила: – Я про новую жизнь. Здешние места я знаю и люблю, и, кроме того, в нынешних обстоятельствах я не могу позволить себе снимать жилье в городе.
      – Ты уже решила, как поступишь с Октагон-хаусом? Продашь его или оставишь себе?
      – Прежде всего дом надо отремонтировать, – объяснила Леони. – Затем отделать его и выставить на продажу. Будем надеяться, что сделка принесет мне небольшую прибыль. А потом я начну все сначала, каждый раз откладывая небольшую сумму, чтобы в конце концов обзавестись собственным уютным гнездышком. А может, открою мастерскую – вроде нью-йоркской. На выходные сюда съезжаются туристы со всего штата, так что солидная клиентура мастерской обеспечена. Думаю, кое-кто из моих старых клиентов не поленится совершить путешествие по долине, чтобы заглянуть в мастерскую.
      – А зимние вечера? – напомнила Мосси. – А одинокие ночи? Одиночество – нелегкое испытание, дорогая, можешь мне поверить. В этом я уже убедилась на собственном опыте.
      – Но жить одной в большом городе тоже нелегко, – резонно возразила Леони. Подняв свой бокал, она кивнула Мосси. – К счастью, у меня есть ты.
      Мосси просияла.
      – Конечно, – закивала она. – А это немало. Но как же насчет мужчин? Здешние места не так богаты дичью, как Нью-Йорк. Боюсь, многие местные жители примут тебя за марсианку.
      Леони засмеялась.
      – На время я решила завязать с мужчинами, – сказала она. – Ими я сыта по горло. – И для убедительности она провела по шее ребром ладони.
      – Умница, – с воодушевлением подхватила Мосси. – На твоем месте я не упустила бы случая отомстить им. Отплатить этим негодяям той же монетой.
      Леони снова засмеялась.
      – Что тут плохого? – продолжала Мосси. – Возьми за образец «Лисистрату». Впрочем, почему бы нам не продолжить этот разговор в домашней обстановке? Уже поздно, а мы могли бы заехать ко мне и пропустить по стаканчику.
      – С удовольствием, – откликнулась Леони.
      После того как Мосси расплатилась с помощью кредитной карточки, подруги с чувством глубокого удовлетворения покинули идиллический ресторан.
      Как только они вошли в маленький, но ультрасовременный дом Мосси в Чатеме, она тотчас раздвинула тяжелые шторы в гостиной с высоким потолком и стеклянной стеной. Вдали виднелись подмигивающие огоньки – свет в окнах домов, рассеянных у подножия Беркширских гор. А над холмами и равнинами в ночном небе искрились мириады звезд.
      Мосси выставила на журнальный столик хрустальный графин с бренди и два высоких стакана. Отмерив две щедрые порции, она протянула один из стаканов Леони.
      – За твое здоровье и счастье, – провозгласила Мосси.
      – И за твое, – подхватила Леони.
      Отпив бренди, обе сели. Мосси растянулась в шезлонге, Леони расположилась в пухлом, уютном кресле.
      Прикурив сигарету, Мосси выпустила к потолку струйку дыма и обернулась к подруге.
      – Вернемся к нашему разговору. Если вспомнить, через что тебе пришлось пройти, по-моему, ты справилась с этой задачей блестяще.
      – Спасибо, Мосси, – откликнулась Леони. – Не знаю, что стало бы со мной, если не ты. О своем разводе я почти ни с кем не говорила – это слишком трудно, к тому же большинство нью-йоркских знакомых вряд ли стали бы слушать меня. Ты же знаешь, бывают люди, способные поддерживать лишь пустую болтовню. Или разглагольствовать о собственных достижениях.
      – Могу стать голосом опыта, если не разума, – предложила Мосси. Она вновь затянулась и продолжала: – После того как Ларри променял меня на молоденькую модель, я решила, что больше ни за что не позволю мужчине заманить меня в сети любви и брака. Мне еще не встречался одинокий мужчина, который бы видел в женщине не только игрушку для постельных утех, но в первую очередь друга.
      – Ну и ну! Какие мы, оказывается, циничные! – насмешливо заметила Леони.
      – Чертовски верно, – кивнула Мосси, – и не без причины. – Она яростно ткнула сигарету в пепельницу. – Ох уж эти мне мужчины! – выпалила она. – Все они сделаны из одного теста!
      – А сейчас ты с кем-нибудь встречаешься? – полюбопытствовала Леони.
      – Встречаюсь? Как бы не так! Да, я не прочь время от времени побарахтаться в постели, но встречаться – нет уж, увольте! – Мосси глотнула бренди, с громким стуком отставила стакан и прикурила очередную сигарету.
      – А с кем же ты ходишь в кино, поужинать и так далее, по старой доброй программе?
      – Сегодня вечером я замечательно поужинала вместе с тобой, – ответила Мосси.
      – Не стану отрицать.
      – Разумеется, изредка я хожу в кино или поужинать с мужчинами, – продолжала Мосси. – Гораздо чаще, чем с подругами. Иногда мне составляет компанию Томас – пожилой вдовец, к которому я привязана. А что касается романов… мой девиз – «полюбил – позабыл».
      Леони засмеялась.
      – Сейчас я встречаюсь с местным садовником – молодым рослым блондином, который силен, как жеребец. А еще он лжец, мошенник и любитель выпить. Но он чертовски сексуален и неутомим в постели.
      Леони снова засмеялась и отпила еще бренди.
      – Как бы мне хотелось быть похожей на тебя, – задумчиво проговорила она, отставляя стакан на журнальный столик.
      – Трудно быть такой, как я, – возразила Мосси, – хотя я завоевала репутацию «женщины, с которой легко». Знаешь, иногда мои партнеры ждут от меня не только секса. Однако им ничего не светит.
      – Стало быть, ты – убежденный холостяк?
      – Само собой, – ответила Мосси. – Но довольно обо мне. Мы же хотели поговорить о тебе. Ты не жалеешь о переезде?
      – Немного, – призналась Леони. – Здесь все кажется таким непривычным…
      Мосси потянулась к графину.
      – В таком случае тебе пора подлить. Я намерена опустошить графин.
      – Не откажусь. – Леони протянула Мосси свой стакан, та плеснула в него бренди, а затем подлила и себе.
      – Вот так, – пробормотала она, ставя графин на прежнее место. – Значит, ты уже раскаиваешься?
      – Не в этом дело, – объяснила Леони, – просто стоит мне задуматься о переменах, и я становлюсь сама не своя. – Она помедлила, смахивая воображаемую пылинку со своей шелковой блузки. – Знаю, жизнь в доме, где ведется ремонт, – отнюдь не пикник на лужайке, но у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Другое жилье мне не по карману.
      – Неужели ты и вправду очутилась в таких стесненных обстоятельствах? – спросила Мосси.
      Леони кивнула.
      – Да, Мосси, – подтвердила она. – У меня хватит денег, чтобы отремонтировать дом и, может быть, прожить в нем год-другой – разумеется, в режиме экономии. Строгой экономии. Но иначе не получится.
      – Значит, этот сукин сын обобрал тебя?
      Леони снова кивнула.
      – Да. Ободрал как липку.
      – Вот уж не думала, что все так плохо, – заметила Мосси.
      – Надеюсь, теперь ты оценила мое мудрое решение пожить в доме во время ремонта.
      Мосси глубоко затянулась.
      – Конечно. Но если тебе станет тяжело, мой дом всегда открыт для тебя, дорогая, – с улыбкой напомнила она.
      Леони взглянула в глаза подруге.
      – Спасибо, Мосси. Таких, как ты, больше нигде нет. Но у тебя своя жизнь, а у меня – своя. Каждой птице – свое гнездо, а каждой из нас – свой дом.
      – И все-таки не забывай о моем приглашении.
      Леони улыбнулась:
      – Мосси, благодаря тебе мне сразу стало легче. Как бы я хотела быть такой, как ты!
      – Нет ничего проще: надо только забыть о здравом смысле, – объяснила Мосси.
      – Едва ли, – возразила Леони. – Ты такая самостоятельная, у тебя чудесный дом, карьера. Ты постоянно бываешь в обществе. Ты никого и ничем не обременяешь. И всего этого ты добилась сама, без помощи мужчины.
      Мосси выпустила дым, помедлила и обернулась к Леони.
      – И ты можешь последовать моему примеру, – воодушевленно произнесла она. – Леони, помни, что ты еще молода, красива и изобретательна. У тебя есть ум, сообразительность и обаяние. Ты многое потеряла, но личных качеств у тебя не отнять ни Хэнку, ни кому-нибудь другому. Просто загляни в себя, и ты поймешь, чего ты стоишь. Не верь словам мужчины – и вообще никому не верь. Не стоит прислушиваться к мнению такого безжалостного и мстительного подонка, как Хэнк Рейнолдс.
      Выслушивая эти слова утешения, Леони чуть не расплакалась. Когда Мосси замолчала, Леони в первый момент не знала, что ответить. Наконец она хрипло произнесла:
      – Спасибо, Мосси. Я так нуждалась в поддержке…
      – Для чего же еще существуют подруги?
      Леони глотнула бренди.
      – Хэнк и вправду жестоко обошелся со мной, но я до сих пор не понимаю, в чем причина.
      – У него была другая женщина?
      – Нет, – мгновенно возразила Леони. – По крайней мере так мне кажется. Если у него и была подруга, то она до сих пор предпочитает прятаться.
      – Скажи, как, черт возьми, он ухитрился заполучить почти все ваше имущество? – спросила Мосси. – Прости, если я лезу не в свое дело…
      – Нет, что ты! – поспешила заверить Леони. – По правде говоря, я даже рада – мне еще ни с кем не случалось поговорить об этом. Отчасти потому, что я чувствовала себя дурой, а еще… мне бы не хотелось, чтобы подробности развода стали известны всему Нью-Йорку. – Глубоко вздохнув, она начала объяснять: – Мы с Хэнком постепенно становились чужими людьми, все сильнее отдалялись друг от друга. Затем он стал изводить меня бесконечными придирками, раздражался по любому поводу, был невыносим. И в один прекрасный день мы решили развестись, и Хэнк предложил мне найти адвоката. Лишь тогда я обнаружила, что совсем не знаю собственного мужа. Ты же знаешь, сколько сил я потратила, чтобы отделать и обставить квартиру в Нью-Йорке и дом в Саутгемптоне. А мастерская отнимала у меня остатки свободного времени. Поэтому нашими делами всегда занимался Хэнк и его адвокаты. И вдруг я узнала, что нью-йоркская квартира записана на имя одного Хэнка…
      – Ты шутишь? – изумилась Мосси.
      – Если бы! – вздохнула Леони. – Подожди, это еще не все. Дом в Саутгемптоне тоже принадлежал только ему. И весь пакет акций.
      Мосси ошеломленно замерла, затем глубоко затянулась, не сводя глаз с Леони, и покачала головой.
      – Невероятно! – наконец выговорила она.
      – Понимаю, – кивнула Леони. – Как видишь, мне хватило ума препоручить все дела Хэнку и забыть о них. – Она задумалась. – И он не упустил случая. А еще не преминул дать мне понять, что оберет меня до нитки, если пожелает.
      – О Господи! – ахнула Мосси. – А я-то думала, тебе достанется солидный куш. Всем известно, что Хэнк стоит не меньше сотни миллионов долларов. Об этом часто пишут в прессе.
      – Это правда, – подтвердила Леони, – и он намерен сохранить свое состояние. А я получила только то, что выручила от продажи мастерской, а также ее банковский счет, кое-какую мебель и личные вещи. Разумеется, львиная часть денег ушла на оплату услуг адвокатов.
      – Нет справедливости в этом мире! – заключила Мосси. – Но почему же твои адвокаты ничего не добились? Вы с Хэнком были женаты почти десять лет, ты помогла ему разбогатеть.
      – Если бы я решила бороться, – объяснила Леони, – мне понадобилось бы маленькое состояние, которого у меня не было. Ни один из адвокатов Нью-Йорка не решался выступить против Хэнка – все боялись его. Но больше всего меня напугало то, что у Хэнка имелся, как он выразился, «компромат» на меня, и он угрожал пустить его в ход.
      Мосси изумленно вскинула брови.
      – Не может быть! – воскликнула она. – Ты хочешь сказать, что изменяла Хэнку?
      Леони рассмеялась.
      – В том-то и дело, что нет, но со стороны это выглядело совсем иначе. Ты же знаешь, как мы дружны с Бобби Чандлером.
      – Конечно, – подтвердила Мосси. – Это тот самый банкир голубых кровей? Непревзойденный игрок в поло, который вечно красуется на страницах светских новостей под руку с богатыми наследницами? Друг принца Чарльза и прочих высокопоставленных особ?
      – Да, тот самый Бобби, – кивнула Леони. – Роберт Уинстон Чандлер Четвертый. Мы с Бобби близкие друзья. Мы всегда развлекали друг друга на скучных вечеринках. Когда он менял отделку и мебель в своем саутгемптонском доме, я помогала ему. По правде говоря, я проделала всю основную работу.
      – Ага, теперь мне все ясно! – объявила Мосси. – Между тобой и мистером Чандлером что-то было!
      – А вот и нет! – рассмеялась Леони. – Дело в том, что Бобби… гей.
      – Ты шутишь?! – с неподдельным изумлением воскликнула Мосси. – Но ведь он… он выглядит так мужественно! И слывет первым сердцеедом!
      – Вот именно, – заявила Леони. – Ты права и в том, и в другом. Бобби всеми силами поддерживает подобное впечатление. Он на редкость скрытный человек. Если бы в банке, в котором он служит, узнали его тайну, его карьера была бы кончена. Да еще родные наверняка отреклись бы от него. А Бобби не желает потерять ни единого цента из чандлеровских миллионов, можешь мне поверить.
      – Боже мой! – простонала Мосси. – Ни за что бы не подумала!
      – И неудивительно, – отозвалась Леони. – Бобби старательно культивирует свой образ и репутацию настоящего джентльмена. Так или иначе, мы с ним подружились. Бобби стал для меня братом, которого у меня никогда не было. Пока в его доме шел ремонт, Бобби жил у нас в Саутгемптоне. Позднее он стал навещать меня чуть ли не каждый день. Однажды в выходные, когда Хэнк улетел по делам в Токио, Бобби остался у нас погостить. Мы вместе сходили на званый ужин, вернулись домой и решили искупаться… голышом. Мы оба были немного навеселе, но я постоянно помнила, что Бобби не интересуется женщинами. А потом мы устроились в спальне и полночи проболтали, сидя рядом на кровати. Бобби обнимал меня, целовал, дурачился – абсолютно невинно.
      – Кажется, я догадываюсь, что произошло, – заметила Мосси.
      – Наши ночные шалости были засняты видеокамерой, – объяснила Леони. – Причем без звука – в таком виде их можно было истолковать как угодно. Но стоило услышать наш разговор, и каждому стало бы ясно, что между нами ничего нет. Мы просто валяли дурака. Почти целую ночь мы проговорили о сексуальных развлечениях Бобби – разумеется, с мужчинами.
      – Значит, Хэнк ждал именно такого случая, – подытожила Мосси. – Должно быть, он все тщательно продумал.
      – Видимо, да, – согласилась Леони. – Скорее всего он заплатил кому-то из слуг, чтобы тот в нужный момент включил видеокамеру. Я догадалась об этом, узнав, что наш дворецкий Раймондо вдруг исчез. Ничего не объясняя, ни о чем не предупреждая – просто исчез, и все. А потом, когда я поставила Хэнка в известность, что предъявлю свои права на совместное имущество, он пригрозил пустить в ход видеокассету – в качестве свидетельства на суде.
      – Но если Бобби Чандлер голубой, тебе было нечего бояться, – возразила Мосси.
      – Ну как ты не понимаешь? Я не могла подставить Бобби под удар. Если бы кассета всплыла, а я в оправдание объяснила бы, что Бобби гомосексуалист, его карьера и жизнь были бы погублены. Нет, только не это.
      – А Хэнк знал, что Бобби голубой? – спросила Мосси.
      – Само собой! А еще он понимал, что я вряд ли решусь втягивать в это дело Бобби, к тому же наши объяснения могут показаться неубедительными. Словом, все выглядело так… мерзко, что я сдалась. Я забрала лишь то, что смогла получить без боя, однако успела вдоволь нахлебаться грязи.
      – Так вот почему теперь тебе приходится экономить, – заключила Мосси.
      – Да, – кивнула Леони, – но я не собираюсь сидеть сложа руки. К работе мне не привыкать. Справлюсь и на этот раз.
      – После таких передряг не мудрено потерять всякую веру в человечество. Особенно в мужчин. – Мосси вздохнула. – А жить никому не веря очень трудно. Дорогая, не забывай, что я готова прийти на помощь. В любую минуту.
 
      Позднее, той же ночью, раздеваясь, перед тем как лечь спать, Леони вышагивала по выщербленному паркету гостиной. Она размышляла над дружескими советами Мосси. Лишившись многих мнимых друзей из Нью-Йорка, Леони по достоинству оценила стремление Мосси поддержать ее. Мосси умела не только слушать, но и утешать.
      Присев на кушетку, Леони глотнула вина и вздохнула.
      «Наверное, я спятила, – думала она. – Зачем мне этот Сэм Николсон? Он сложный человек и, несмотря на внешнюю уверенность и обаяние, явно несет в душе незаживающую рану».
      Леони вспомнила, насколько Сэм хорош собою. Должно быть, вокруг него увивается половина женщин долины. Да, скорее всего его жизнь полна легких увлечений и романов, о которых она, Леони, даже не подозревает.
      И кроме того, Сэм Николсон женат.
      Отставив бокал, Леони поджала губы. Решение было принято немедленно: надо вырвать Сэма Николсона из своего сердца. Сэм связан брачными узами с другой.

      Две недели спустя Сэм Николсон услышал щелчок своего автоответчика, но не удосужился сразу прослушать сообщение. Он только что вернулся с ранней верховой прогулки и переодевался у себя в гардеробной. Схватившись за каблук, он с трудом стащил запыленный узкий, сшитый на заказ сапог для верховой езды. Повторив ту же процедуру со вторым сапогом, он снял светло-коричневые бриджи и бросил их на диван, избавился от пропитанных потом носков, черной тенниски и плавок. Оставив одежду лежать кучей на полу, он босиком прошел к автоответчику, прибавил громкость, перемотал пленку и приготовился прослушать сообщение.
      При первых же звуках знакомого голоса по его телу пробежала дрожь, дыхание слегка участилось. Неповторимое, чуть глуховатое контральто пробудило в нем чувственное удовольствие, о существовании которого Сэм давно забыл.
      – …Вчера Мосси возила меня к Крэнстонам, – объясняла Леони, – и я пришла в восторг, увидев результаты вашей работы. Замысел великолепен, а его исполнение – безупречно. Вы блестяще справитесь и с реставрацией моего дома – разумеется, если вас устроит плата. Так что свяжитесь со мной как можно скорее. Напоминаю: мой номер…
      Сэм нажал кнопку перемотки. Ему было незачем напоминать номер телефона Леони Коринт: эти несколько цифр намертво врезались в его память. Как и сама Леони.
      Несмотря на все старания, ему не удавалось забыть ее. Она обладала редкостным очарованием. Утонченная красота вкупе с энергией и независимостью – неотразимое сочетание. Сэм вспомнил, как Леони пружинистыми шагами поднималась по лестницам. Эти ноги достойны… Черт, пора выбросить ее из головы!
      Леони Коринт слишком независима, чтобы заинтересоваться им. Судя по всему, она вела чрезвычайно насыщенную жизнь, обладала железной волей и привыкла полагаться на собственное мнение. Такой женщине ни к чему очередной роман. Во всяком случае, с таким мужчиной, как он.
      Конечно, Сэм знал, кто такая Леони: фотографии ее мужа то и дело появлялись в газетах, образ жизни четы Рейнолдсов еще несколько лет назад стал достоянием общественности и непременным атрибутом раздела сплетен. И даже теперь, после развода, Леони оставалась для Сэма существом из иного мира. Мира, от которого его собственный был отделен расстоянием в несколько световых лет. Разумеется, благодаря деньгам и связям Минит супруги Николсон пользовались привилегиями и жили в роскоши, недоступной большинству обитателей долины. Но бывшая миссис Генри Рейнолдс вращалась в высших сферах международного бизнеса, среди людей, чье состояние исчислялось сотнями и тысячами миллионов долларов. Одно дело – быть благополучным и даже выдающимся членом сообщества мелких землевладельцев и предпринимателей, подобно Сэму и Минит, и совсем другое – занимать видное место среди мировой элиты, подобно Леони. Даже если она решила предложить Сэму Николсону работу, то это еще не значит, что он заинтересовал ее.
      Должно быть, состоя в браке со столь богатым и влиятельным мужчиной, как Рейнолдс, к людям вроде Сэма Леони привыкла относиться как к прислуге, готовой исполнить любую прихоть госпожи. «По сравнению с нею я нищий, – думал Сэм. – Все, что у меня есть, принадлежит Минит».
      Но тогда почему же он почувствовал в Леони родственную душу? Их взаимное влечение казалось не просто физическим – оно существовало на подсознательном уровне. Отчасти причиной тому была настороженность Леони. Наверное, она немало пережила, догадался Сэм. Вероятно, развод оставил у нее тягостные впечатления. Если Генри Рейнолдс и в обыденной жизни проявляет повадки хищника, которыми он прославился на Уолл-стрит, тогда нетрудно представить, сколько горя пришлось хлебнуть Леони.
      Сэм вышагивал по гардеробной, размышляя, что же делать, как ответить на сообщение, не задевая чувств Леони и Минит. Однако он быстро пришел к выводу, что явное недовольство и даже враждебность жены – еще не повод менять решение. Минит и в прошлом ревновала его к работе, и Сэм вовсе не собирался потакать ее эгоизму.
      И в самом деле, думал он, какого черта? Зачем так усложнять? Леони Коринт поручила ему работу, за которую он не прочь взяться. Значит, надо снять трубку и позвонить ей.
      Он взял трубку и набрал номер. Она ответила после третьего гудка.
      – Леони, это Сэм Николсон, – произнес он.
      – Привет! – откликнулась Леони. – Мне не хотелось торопить вас, но на прошлой неделе Мосси показала мне дом Крэнстонов, и я решилась позвонить. Мои поздравления, Сэм. Именно о такой работе я мечтаю.
      – Спасибо. Надеюсь, что результат и вправду стоит нервотрепки. Вот что я вам скажу, Леони: пожалуй, сначала я сделаю предварительные расчеты и составлю приблизительный перечень предстоящих работ, а в конце недели мы встретимся и обсудим их.
      – Это было бы замечательно! – воодушевилась Леони. – Я хочу покончить с ремонтом до середины зимы – конечно, если получится.
      – Не исключено, – заверил ее Сэм. – Если мы будем работать вместе, то закончим как раз к Рождеству. И к тому времени останется нанести лишь несколько завершающих штрихов.
      – Вот и хорошо, – заключила Леони. – Тогда встретимся в четверг или в пятницу. Когда вам удобнее?
      – Лучше в пятницу, – решил Сэм. – В таком случае мне с избытком хватит времени для подсчетов и планирования. Скажем, в пятницу утром, около десяти часов. Вас устроит?
      – Вполне. Значит, увидимся в пятницу.
      – Ладно. До встречи. – Сэм повесил трубку, занес дату и время встречи в блокнот и направился в ванную. Пора принять душ и переодеться к завтраку.
      И сообщить Минит о своем решении.
      «Черт, – думал он в отчаянии, – во что я ввязался?»
 
      – Как прошла прогулка? – осведомилась Минит, потягивая крепкий черный колумбийский кофе «Сюпремо» из хрупкой старинной чашечки от Минтона. Солнце било в стеклянную стену зимнего сада, играло на волосах Минит.
      – Великолепно, – с улыбкой отозвался Сэм. – Джикки, тот гнедой двухлетка, которого мы купили у Уитни, отличный конь.
      – Что же тут странного? Ведь у него прекрасная родословная, – напомнила Минит. – Кровь всегда сказывается, верно?
      – Пожалуй, да, – рассеянно ответил Сэм. Он собирался сказать Минит, что берется за реставрацию Октагон-хауса, и поскорее покончить с неприятным разговором. Судя по всему, Минит вряд ли воспримет эту новость спокойно.
      – Ты сегодня виделся с Дирком? – поинтересовалась Минит.
      – Да. Правда, встреча была краткой. Дирк куда-то спешил. Я как раз хотел спросить тебя вот о чем: Дирк вчера вечером в разговоре с тобой узнал, что ты вновь собираешься к врачу в Нью-Йорк. С чем это связано? Ты же проходила обследование на прошлой неделе.
      – Конечно, – подтвердила Минит, – но вчера, пока тебя не было дома, мне звонили от доктора Натансона и сообщили, что он хочет проделать дополнительные анализы. Мне назначили очередной визит через месяц.
      Сэм удивленно уставился на жену:
      – Какие анализы?
      – Откуда мне знать, Сэм? – капризно надула губки Минит. – Секретарь не уточнила, а я не стала спрашивать. Просто записала дату и время визита.
      – Что-то тут не так, – насторожился Сэм. – Почему тебя не предупредили о том, какое именно предстоит обследование?
      – Секретарь напомнила только, что я уже давно не проходила полное физическое обследование – вот доктор и запланировал его.
      – Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в Нью-Йорк? – осведомился Сэм. – Или попросишь Дирка?
      – Лучше ты, – поспешно произнесла Минит. – Будь добр, отметь дату в своем календаре. Я все тебе записала. – И она протянула мужу листок бумаги.
      – В час дня? – переспросил Сэм, просмотрев записи. – Если мы выедем из дома около семи, у нас в запасе будет уйма времени. – Как странно, тем временем размышлял он. Почти всегда Минит ездила в город вместе с Дирком – чтобы поболтать по дороге, преимущественно о семейных делах. Сэм недоумевал, почему жена на этот раз обратилась к нему, однако от вопросов воздержался.
      Словно прочитав его мысли, Минит объяснила:
      – Дирк не на шутку разозлил меня.
      – Что он натворил на этот раз?
      – Опять начал встречаться со своей потаскушкой.
      – С Марджи Ньюс?
      – С ней самой, – с отвращением подтвердила Минит. – Теперь неприятностей не оберешься.
      – Ну, если она способна доставить радость Дирку… – проговорил Сэм, отставляя кофейную чашку.
      Минит фыркнула:
      – Такую радость она уже успела доставить всем мужчинам долины!
      Сэм усмехнулся.
      – Пожалуй, ты права, – заметил он. – Среди местных парней эта девчонка пользуется отменной репутацией.
      – Будь моя воля, – выпалила Минит, – мисс Марджи пришлось бы завоевывать репутацию где-нибудь совсем в другом месте.
      – Дирк – твой двоюродный брат, – напомнил Сэм. – Пусть сам расхлебывает эту кашу. – Допив кофе, он взглянул на жену в упор. «Пора сказать самое важное», – решил он. – Минит, на этой неделе я намерен составить план реставрации Октагон-хауса.
      Жена молча посмотрела на него, затем глотнула кофе и подняла бровь.
      – Ну что ж, поступай как знаешь, Сэм, – наконец откликнулась она. – Но мне больно видеть, как ты тратишь время на никчемную развалину. И на эту дрянную женщину – как бишь ее?..
      – Будет тебе, Минит! – Сэм попытался обратить разговор в шутку. – Этот дом достоин реставрации, и ты это знаешь. А Леони Коринт показалась мне настоящей леди.
      Глаза Минит полыхнули едва сдерживаемой яростью.
      – Очень может быть, но вряд ли она способна оплатить твой труд! А если она и заплатит, то этих денег тебе не хватит, чтобы заказать хотя бы одну пару сапог для верховой езды!
      Сэм отставил чашку, не сводя глаз с жены.
      – Перестань скандалить, Минит. – Он уже понял, что сегодня утром никакого чувства юмора не хватит, чтобы успокоить жену. – Ты злишься каждый раз, когда я получаю новый заказ не от твоих друзей.
      – По крайней мере мои друзья щедро оплачивают твои услуги, – язвительно напомнила Минит. – И потом, тебе вовсе незачем работать. Моих денег хватит нам обоим. Ты мог бы посвятить себя управлению поместьем и лошадям.
      – Минит, это старая песня, – невозмутимо ответил Сэм. – Ты же знаешь: работа занимает в моей жизни важное место.
      – Твоя работа, – выпалила она, – не более чем хобби!
      Сэм спокойно свернул салфетку и положил ее рядом с тарелкой.
      – Прости, но я уже принял решение. – Он поднялся. – Я приступаю к работе немедленно. До встречи. – И он покинул комнату, не обращая внимания на искаженное яростью прекрасное лицо жены.
 
      Захватив из кабинета папку, он зашел на кухню, где застал Эрминду буквально трясущейся от негодования. Ее лицо раскраснелось, в глазах горел гнев. Заметив Сэма, экономка отложила нож, которым крошила лук, и обернулась к нему.
      – В чем дело, Эрминда? – невозмутимо осведомился Сэм.
      Она нахмурилась.
      – Простите, но я случайно услышала ваш разговор, мистер Сэм, – начала она, мысленно добавив: «Ваша жена – сущая ведьма, бессердечная и жестокая, которой давно пора воздать по заслугам».
      – Напрасно вы беспокоитесь, Эрминда. Просто сегодня утром Минит нездоровится.
      Эрминда кивнула.
      – Да, мистер Сэм, – ответила она. «Нездоровится, как же! Вечно ей нездоровится. Заставляет меня вкалывать до седьмого пота, а относится как к нахлебнице!»
      Взяв нож, Эрминда продолжила крошить лук.
      – Счастливо, Эрминда, – попрощался Сэм.
      Эрминда снова кивнула.
      – Удачного дня, мистер Сэм, – пожелала она. «Тук-тук-тук» постукивал по доске нож.
      – И вам тоже, – ответил Сэм, выходя из кухни.
      Эрминда посмотрела ему вслед. «Она видит, как он добр ко мне, – размышляла она, – потому и злится на него и на меня». По кухне разносилось размеренное постукивание.
 
      В вестибюле Сэм взял из розового блюда ключи, вышел из дома, сел в «рейнджровер», завел двигатель и поехал к воротам, торопясь сбежать из душной тюрьмы семейного очага. Но избавиться от чувства вины за равнодушие к женщине, которую он навсегда искалечил, Сэму не удавалось.

      Туман рассеялся, превратившись в голубоватую утреннюю дымку. На лазурном холсте неба не было ни единого облачка. Утреннее робкое чириканье птиц постепенно переросло в неуправляемую какофонию, так что Леони казалось, будто она вдруг очутилась в гигантской клетке. Но вскоре птицы всерьез занялись поисками пропитания и умолкли. Некоторое время Леони наблюдала, как малиновки бродят по лужайке, то и дело склоняя головки и поклевывая насекомых, прислушивалась к звонкому цокоту бурундуков и белок, мелькающих в ветвях старых сосен. Где-то возле каретника ворковали голуби, а над цветочной клумбой две бабочки-белянки исполняли воздушное па-де-де.
      Леони нашла удачное применение старому садовому столу, обнаруженному за домом. Она вытащила его на каменную заднюю террасу дома и накрыла солнечно-желтой скатертью с узором из мелких красных цветочков. Эту скатерть она купила в Провансе еще в незапамятные времена. В центр стола Леони водрузила кремовый фарфоровый кувшин с целым снопом ароматной лиловой сирени, пышно распустившейся на старых огромных кустах в саду. Вокруг вазы она расставила старинные кремовые блюда, тарелки, чашки и блюдца, корзину со свежеиспеченным клюквенным пирогом, вазы с клубникой и персиками, сливочник, кувшин с апельсиновым соком и кофейник с крепким горячим кофе. Русское столовое серебро начала девятнадцатого века искрилось под солнцем.
      Сегодня Леони проснулась рано, слегка подкрасилась и оделась в очень простое, прохладное, белое хлопчатобумажное платье в стиле Кармен – с пышными оборками и круглым глубоким вырезом. Наряд дополнили белые сандалии.
      Оглядев накрытый для завтрака стол, Леони решила, что он на редкость живописен и способен впечатлить любого мужчину. Точнее, любого человека, чувствующего красоту. Несмотря на все уверения, что в ее приготовлениях к приезду гостя нет ничего сверхъестественного, в глубине души Леони считала: никто, кроме Сэма Николсона, недостоин подобных хлопот.
      На прошлой неделе Сэм вновь побывал в поместье и на этот раз не ограничился беглым осмотром. Посоветовавшись с Леони, он привез двух опытных специалистов, которые порекомендовали, как следует восстановить канализационную систему, отопление, колодец, водоочистные сооружения и все прочие коммуникации и сделать дом если не роскошным, то по крайней мере комфортабельным. Оставшись вдвоем, Леони с Сэмом обсудили предварительные планы работ, спецификации и приблизительные цифры.
      Леони потрясли профессионализм Сэма, огромная работа, которую он проделал в сжатые сроки, его компетентность и способность принимать взвешенные решения. Ей же осталось лишь выбирать между идеальным, приемлемым и попросту сносным, но вполне допустимым, ориентируясь на собственный бюджет. Леони не покидало ощущение, будто они с Сэмом настроены на одну и ту же волну – именно такую, которая необходима для успешного завершения ремонта. После многочасовых обсуждений они неизменно приходили к согласию, изучив планы Сэма и выслушав пожелания Леони. Наконец было решено, что к работе можно приступать, как только Леони одобрит окончательные планы и цифры.
      Сегодня утром Сэм собирался привезти последние бумаги и контракт, который Леони предстояло подписать. Леони долго размышляла, нельзя ли предусмотреть в контракте условия, благодаря которым она избежит окончательного разорения. Однако, будучи практичной женщиной, она понимала: произойти может все что угодно. Этот урок преподала ей эпопея с ремонтом саутгемптонского дома. Бесконечные поправки и дополнения, новые контракты и протоколы, договоры найма и увольнения, замены и так далее были в порядке вещей. В доме царил хаос.
      Но в конце концов первый проект принес Леони оглушительный успех, даже триумф. «Архитектурный дайджест» напечатал фотографию ее дома на обложке, к великой зависти большинства жителей Саутгемптона.
      Услышав хруст гравия под колесами «рейнджровера», Леони ощутила трепет. Все утро она с нетерпением ждала, когда приедет Сэм. Почти ошеломляющее физическое влечение между ними не угасло, а усилилось за несколько часов, проведенных вдвоем.
      Метнувшись в ванную, Леони проверила, в порядке ли прическа и макияж. Взглянув в зеркало, она провела ладонью по каштановым волосам, слегка взбивая их. Ну вот, произнесла она, обращаясь к своему отражению, вернулась на террасу, устроилась на чугунном садовом стуле и замерла, чтобы не выглядеть взволнованной школьницей на первом свидании.
      Сэм вышел из машины и остановился, держа папку в одной руке и кожаный тубус с чертежами в другой. По его лицу расплылась улыбка, обнажая ровные белые зубы. Наконец он зашагал к террасе, а Леони как завороженная любовалась бездонными бирюзовыми глазами, загорелой кожей, волнистыми волосами, сильными мускулистыми ногами… Довольно об этом, приказала она себе.
      – По какому случаю пир? – добродушно осведомился Сэм. – Выглядит великолепно.
      – Я решила подмаслить вас и уговорить снизить цену, – пошутила Леони.
      Сэм рассмеялся.
      – Удачная мысль. – Он уселся за стол напротив Леони. – Но вы зря старались.
      – Вот как? Сэм, вы разочаровали бы любого нью-йоркского воротилу.
      – Если говорить серьезно, – отозвался Сэм, – я уверен, что цифры вполне вас устроят. Я сделал все возможное, чтобы сократить затраты без ущерба для качества.
      – В этом я не сомневаюсь, – заметила Леони. – Хотите показать мне расчеты и контракты прямо сейчас или лучше сначала перекусим?
      Сэм расцвел обезоруживающей улыбкой.
      – Завтрак прежде всего, – заявил он, – мне не терпится попробовать всю эту красоту на вкус.
      Улыбнувшись ему, Леони разлила в чашки кофе, в стаканы – сок, разложила по тарелкам пирог, клубнику и персики.
      Сэм с аппетитом принялся за еду.
      – Объедение! – пробормотал он с полным ртом.
      – Спасибо, Сэм, – ответила Леони. – Я рада, что вам понравилось. Иногда простая еда бывает лучше любых изощренных деликатесов.
      – Абсолютно согласен с вами, – подхватил Сэм, исподтишка поглядывая на нее поверх кофейной чашки и испытывая чувственную дрожь. Как же она прекрасна, умна и мила, думал он. До развода с ней додумался бы только сумасшедший. Ему хотелось пересесть поближе к Леони, обнять ее, ощутить нежность кожи…
      Поймав взгляд Сэма, Леони густо покраснела и быстро отвернулась, опасаясь, что он прочтет ее мысли. Мужественный и сексуальный, Сэм по-прежнему волновал ее, она просто не могла отделаться от мыслей, возникших при первой встрече с этим человеком. Леони хотелось прикоснуться к нему, обнять, прильнуть к сильному телу, а собственная робость вызывала у нее чувство тоскливой опустошенности. «Нет, – повторяла Леони, – на этого человека у меня нет никаких прав. Я не должна прикасаться к нему».
      Почувствовав ее смущение, Сэм отставил чашку, откашлялся и завел разговор о доме.
      – Отчеты инженеров меня очень обрадовали, – сообщил он.
      Леони поспешила подхватить:
      – И впрямь приятный сюрприз. Надеюсь, инженеры не ошиблись?
      – Ни в коем случае. Вам повезло: дом не столь ветхий, как кажется на первый взгляд.
      Леони улыбнулась.
      – Да, мне повезло.
      – И не только вам – всей округе, с тех пор как вы проявили интерес к этому дому. Иначе он так бы и стоял никому не нужный, как бельмо на глазу у соседей. – Сэм взглянул на Леони. – Все мы выиграли оттого, что вы перебрались сюда.
      Леони глотнула кофе.
      – Спасибо, Сэм. Мне… особенно приятно слышать эти слова от вас.
      Они неторопливо закончили завтрак, беседуя о красотах долины, ее истории, архитектурной ценности местных домов.
      Наконец Леони нехотя перешла к делу.
      – Не будем оттягивать неизбежное, – заявила она. – Итак, во что мне обойдется эта затея? Покажите свои цифры.
      Сэм положил на стол потертую папку из телячьей кожи и вытащил оттуда кипу скрепленных бумаг. Леони углубилась в первую страницу отчета.
      – Я постарался сократить все затраты, – объяснял Сэм, – оплату работы, материалов, услуг архитектора и так далее. Кроме того, я скалькулировал каждый объект в отдельности – дом, флигель, каретник и бассейн. И даже беседку и бельведер. Так вам будет легче решить, с ремонтом какого из сооружений надо повременить, или внести в проект изменения.
      – Отлично, – одобрила Леони, пристально изучая цифры.
      – Здесь расписано все до последнего гроша, – продолжал Сэм, стараясь понять, о чем думает в эту минуту Леони.
      Перелистнув последнюю страницу отчета, Леони отложила его в сторону. Сэм не сводил с нее вопросительного взгляда.
      – Ну, что скажете?
      Леони подняла голову и кивнула.
      – То, что я увидела, меня вполне устраивает, – деловито высказалась она.
      Сэм подавил вздох облегчения.
      – Я готова поставить свою подпись под контрактом, как только одобрю его содержание.
      – В нем вы вряд ли найдете спорные моменты, – заверил Сэм, вытаскивая из папки экземпляр контракта и передавая его Леони. – Если вам понадобятся объяснения, я к вашим услугам.
      – Хорошо, – отозвалась Леони, начиная вчитываться в контракт.
      Сэм наблюдал за ней, восхищаясь ее практичным подходом. Похоже, такова она во всем. Леони ничем не напоминала воплощенную растерянность и беспомощность, какой полагалось быть богатой разведенной женщине. Сэм молился, чтобы Леони подписала контракт, потому что в этот миг он больше всего мечтал о работе рядом с этой предприимчивой красавицей.
      Дочитав контракт, Леони положила его.
      – По-моему, тут все ясно как день, – заключила она. – У вас найдется ручка?
      – Само собой, – с улыбкой отозвался Сэм, вытаскивая из папки ручку «Паша» от Картье – безумно дорогой подарок Минит. – Вот здесь, – указал он место для подписи, – и на втором экземпляре.
      Подписав оба экземпляра контракта, Леони вернула один из них и ручку Сэму.
      – Первый останется у меня, верно?
      – Конечно, – подтвердил Сэм, уложил бумаги в папку, застегнул ее и встал. – Похоже, сделка состоялась.
      – Да, – кивнула Леони. – Когда приступим к работе?
      – Завтра утром.
      – Завтра? – изумленно переспросила Леони.
      – Около семи часов, – уточнил Сэм и, заметив удивленно приоткрытый рот Леони, напомнил: – Вы же сами не хотели тянуть с ремонтом.
      – Верно, – согласилась Леони. – Итак, моей мирной жизни пришел конец. Хорошо, завтра утром я жду вас.
      Мысленно она добавила: «Впервые в жизни я буду ждать завтрашнего дня с таким нетерпением».

      Комнату затопило сияние раннего июньского утра, за окном нестройный птичий хор исполнял обыденную симфонию. Но Леони крепко спала. По утрам было еще свежо, однако к полудню солнце накаляло воздух до тридцати шести градусов. Пронзительная голубизна безоблачного неба резала глаз. В долине реки Гудзон наступило лето.
      Услышав громогласный звонок будильника, Леони перевернулась на бок и протянула руку к тумбочке, жмурясь от яркого света.
      Черт, где же он? Пальцы натыкались на книги, журналы, стакан с водой, платок, баночки с кремами и лосьонами… наконец-то! Вот он, нарушитель спокойствия! Леони решительно нажала кнопку, и оглушительный звон, от которого раскалывалась голова, умолк.
      – Слава Богу! – простонала Леони и зевнула. Она медленно открыла глаза, потерла их ладонями и постепенно приняла полусидячее положение, оперевшись на подушки. С ее губ вновь сорвался стон. Леони потянулась, разминая затекшие ноги, плечи и спину.
      Все ее тело нестерпимо ныло – от макушки до кончиков пальцев ног. Каждая мышца и клеточка бунтовала против непосильного труда.
      «Я – комок боли, – размышляла Леони. – С головы до пят. Даже ногти ноют. Даже волосы! Работа в саду меня добьет», – пришла она к неутешительному выводу.
      Но несмотря ни на что, за последние несколько недель она достигла заметного прогресса, а спать стала так крепко, как никогда в жизни. К примеру, вчера вечером после продолжительного купания и обильного ужина (сыр чеддер, омлет и тосты с маслом) она свернулась клубком в постели, ухитрилась прочесть полстранички мистического романа, начатого на прошлой неделе, и сладко заснула с книгой в руках при включенной лампе. Такими темпами ей не дочитать роман и к концу лета. Но каким бы изнурительным ни был физический труд, здоровый сон восстанавливал силы – правда, не прогонял боль.
      Еще раз потянувшись, Леони взглянула на будильник. Тридцать пять минут шестого! «Немедленно вставать! – пронеслось у нее в голове. – Пора приступать к работе!» Отбросив одеяло, она спрыгнула с постели, попав точно в шлепанцы – резиновые, легкие, практичные, – и устремилась прямиком в ванную.
      Торопливо плеснув в лицо холодной водой, она досуха вытерлась полотенцем, старательно почистила зубы и причесалась. Затем, оглядев себя в зеркало, Леони потянулась к косметичке, решив наложить на скулы немного румян, а на губы – тонкий слой помады, но неожиданно передумала.
      «Зачем? – обратилась она к своему отражению. – Ради чего? Все равно пот смоет косметику через полчаса».
      Внезапно перед мысленным взором Леони возникло загорелое и мужественное лицо Сэма Николсона, и она вновь схватилась за косметичку, но прежде, чем успела расстегнуть ее, вдруг решила: безупречному мистеру Николсону давно пора увидеть ее в натуральном виде. Так сказать, без прикрас. При нынешних обстоятельствах тщательный макияж отнимал у Леони слишком много драгоценного времени и сил.
      Бросив косметичку на полочку под зеркалом, она вернулась в гостиную, через голову стащила ночную рубашку, облачилась в лифчик, трусики, футболку с длинными рукавами и старые заляпанные шорты цвета хаки. Вся одежда была аккуратно свернута и уложена в чемодан, стоящий возле кушетки. Леони проверила, закрыт ли чемодан – не хватало еще, чтобы одежда запылилась, – и накрыла кушетку покрывалом, создавая видимость опрятности. Покончив с несложной уборкой, она прикрыла постель большим куском прозрачной пленки. Вот так! По крайней мере теперь на постельное белье осядет меньше опилок, цементной пыли и прочего мусора, на который так щедр старый дом.
      Пройдя на кухню, Леони смолола кофе и засыпала его в кофеварку. Пока закипала вода, Леони достала из шкафа две кружки и пачку заменителя сахара, а из холодильника – пакет сливок. Включив приемник, она тотчас попала на волну радиостанции Олбани.
      – О нет! – застонала Леони вслух. – Фрэнки, дорогой, для твоих душевных песен еще слишком рано. Нет, пойми меня правильно, они мне нравятся, но только после обеда.
      И она торопливо закрутила ручку настройки. «Голубые глаза» смолкли, стрелка остановилась на отметке 89,1 FM – классической радиостанции. Моцарт. Вот и прекрасно – сравнительно негромкая, успокаивающая фортепианная музыка. В самый раз для раннего утра.
      Леони отрезала два ломтя хлеба, сунула их в тостер, вынула из холодильника маргарин и принялась рыться среди банок с джемами. Консервированный имбирь. Не пойдет. Джем из крыжовника. Нет. Черная смородина. Тоже нет. А, вот оно! Густое апельсиновое повидло «Севилья». То, что надо.
      Кофе закипел. Леони наполнила кружку, добавила заменитель сахара и сливки, намазала тост маргарином и повидлом и, прихватив тарелку и кружку, направилась к задней двери дома. По пути она сняла с вешалки фланелевую рубашку и старую соломенную шляпу, сменила резиновые шлепанцы на сабо с деревянной подошвой и двинулась к бельведеру.
      Еще две недели назад она перенесла в бельведер маленький металлический садовый столик и пару стульев и теперь расположилась за столом, чтобы позавтракать кофе и тостом под аккомпанемент птичьего хора. Прежде эта какофония неизменно будила ее чуть свет, но с недавних пор Леони перестала замечать ее.
      Поеживаясь от утренней прохлады, она набросила на плечи рубашку, зная, что ее вскоре придется снять, когда утренний туман медленно рассеется под лучами солнца.
      Запивая тост горячим кофе, Леони блуждала взглядом по дому и саду, подножиям Беркширских гор, берегам реки и вершинам гор Катскилл. В такие мгновения, созерцая утреннюю красоту и безмятежность долины, Леони убеждалась, что не ошиблась с покупкой дома. Но в течение суматошных дней и вечеров выпадали минуты, когда она сомневалась в правильности своего выбора. Однако стоило ей устроиться за столом в бельведере, и это волшебное место напоминало о конечной цели, убеждало Леони, что она поступила мудро и практично, а может, даже приняла гениальное решение.
      Быстро расправившись с тостом и кофе, она вскочила, нахлобучила соломенную шляпу и устремилась к флигелю, где хранила садовую тележку, нагруженную инструментами. Тележка представляла собой старинную громоздкую конструкцию с большими колесами и погнувшимися спицами. Леони натянула садовые перчатки, лежащие сверху в ведре с мелкими инструментами. Эти длинные лайковые перчатки надежно защищали от колючек, но за пару недель успели прийти в состояние почти полной негодности.
      Пора запланировать очередную поездку за покупками, вздохнула Леони. Сад грозил нанести существенный урон ее финансам.
      Взявшись обеими руками за ручку тележки и толкая ее перед собой, Леони направилась к клумбе, по пути полюбовавшись плодами своих трудов: она уже успела подстричь розовые кусты возле бельведера и глицинию у беседки.
      Привести в порядок кусты около бельведера оказалось несложно: понадобилось лишь обрезать и увезти гору сухих веток и вырванных с корнем сорняков. Пока бельведер имел не слишком приглядный вид, но Леони знала, что вскоре мать-природа позаботится об остальном. Довольная своей работой, Леони представила себе, как будет выглядеть бельведер в окружении цветущих кустов. Вскоре можно приступить к ремонту и покраске самого бельведера, при этом розы не пострадают.
      А вот беседка изрядно потрепала ей нервы и отняла много сил. Леони пришлось спиливать гигантские вьющиеся плети и садовыми ножницами подрезать бурно разросшуюся глицинию. Зато теперь глициния наверняка расцветет – если не в этом году, то в следующем.
      Остановившись перед клумбой, Леони прикинула предстоящий объем работ. Бесконечная подрезка. Внесение удобрений и мульчирование. Опрыскивание и… «Когда же это кончится?» – мысленно взмолилась Леони.
      Она начала с прополки, потому что сорняки так заполонили клумбы, что кусты роз среди них стали неразличимы. Дорожки между клумбами тоже заросли. Леони понадобилось целых два дня, чтобы с корнем вырвать сорняки.
      «Но розы непременно вознаградят меня за труды, как и вьющиеся растения возле бельведера, – думала Леони. – Благодаря ухоженному саду стоимость дома значительно возрастет».
      Взяв ножницы, она принялась подрезать кусты на одной из квадратных клумб, старательно, но безуспешно пытаясь уберечься от шипов. Вскоре ее руки украсились свежими царапинами, однако работа близилась к концу. Разорвав пластиковый пакет с удобрением, Леони стала посыпать ими землю вокруг кустов. Забавно: эта отвратительная зловонная сухая смесь вызовет к жизни благоуханные бутоны!
      Ее мысли прервал хруст гравия: по подъездной аллее катился «рейнджровер». Сэм всегда первым приезжал на объект и покидал его последним, а иногда даже задерживался, чтобы выпить с Леони чашку кофе и обсудить очередную проблему.
      Оперевшись на лопату, Леони наблюдала, как Сэм выбирается из машины и идет к каретнику. Там он устроил импровизированную штаб-квартиру; на огромных листах фанеры, установленных на козлах, разложил планы и схемы. Большинство материалов тоже хранилось в каретнике и во флигеле. Время от времени Сэм проводил тщательную инвентаризацию.
      – Сэм! – окликнула его Леони.
      Он остановился у каретника, стараясь отыскать Леони взглядом. Наконец Сэм разглядел ее возле клумбы, и его губы тронула легкая улыбка.
      – Привет! – откликнулся он и направился к клумбе.
      – Если хочешь кофе, он на кухонном столе, – сообщила Леони.
      – Отлично. А ты составишь мне компанию?
      – С удовольствием. – Леони сдвинула на затылок соломенную шляпу. – Выпьем кофе в бельведере, ладно?
      – Сейчас принесу, – пообещал Сэм.
      Леони прислонила лопату к тележке, стащила садовые перчатки и похлопала ими по ноге, отряхивая землю. Устроившись в беседке, она сняла фланелевую рубашку, шляпу и тряхнула головой. Время близилось всего лишь к семи часам утра, а ее тело уже стало липким от пота. Леони пожалела, что работает не в шортах, а в длинных брюках – впрочем, будь ее ноги голыми, среди розовых кустов они сплошь покрылись бы царапинами за каких-нибудь полчаса.
      В эту минуту к столу подошел Сэм с двумя кружками. Поблагодарив, Леони забрала у него одну из них. Сэм окинул ее любопытным взглядом.
      – Судя по твоему виду, ты вкалываешь уже не первый час, – заметил он и добавил: – Как обычно.
      – Да, – кивнула Леони. – Мне хотелось успеть как можно больше, пока еще не так жарко и нет мошкары. Я надеялась покончить с самым трудным делом из сегодняшнего списка.
      – За последние несколько недель сад совершенно преобразился.
      – Что же в этом странного? – усмехнулась Леони.
      – Пожалуй, ничего, – рассудил Сэм. – Признаться, я не думал, что ты так рьяно возьмешься за дело.
      Отставив кружку, Леони удивленно посмотрела на него:
      – Это еще почему?
      Некоторое время Сэм обдумывал ответ.
      – Откровенно говоря, мне и в голову не приходило, что состоятельная белоручка-горожанка будет ползать по саду, рассыпая удобрения. Я думал, для грязной работы ты кого-нибудь наймешь.
      Леони улыбнулась.
      – Знаешь, поначалу я и вправду хотела кого-нибудь нанять, но потом поняла, что эта работа мне по душе. – Она отпила кофе. – И кроме того, так мне удастся сэкономить с десяток баксов и привести сад в такой вид, какой нужен мне. Кстати, мое, как ты выразился, «состояние» – из тех, что мгновенно иссякают, если швырять его налево и направо.
      Сэм озадаченно нахмурился.
      – Я не хотел обидеть тебя, – пробормотал он, – просто мне казалось…
      Леони вскинула руку.
      – Ничего страшного не произошло, Сэм, – заявила она. – Забудем об этом. Я вовсе не богатая разведенная особа, за какую меня все принимают. А теперь давай посмотрим, каковы наши успехи, – предложила она, испытывая мучительную неловкость от разговора о своем финансовом положении. Эту запретную тему она могла обсуждать только с Мосси. Хотя Леони очень нравился Сэм Николсон – обаятельный архитектор, их отношения еще оставались сугубо официальными.
      – Удачная мысль, – заметил Сэм, отставляя кружку. – Вчера вечером мы толком ничего не успели. Надо поспешить, пока не приехали рабочие. – В глубине души Сэм был разочарован: по какой-то причине Леони старательно держала дистанцию.
      Они прошли к южной стене дома, где холмы свежей земли и щебня отмечали место установки нового резервуара для воды и трубопровода.
      – Если бы они сразу заровняли землю и убрали за собой мусор, – удрученно начала Леони, – я посеяла бы здесь траву, и к осени она могла бы уже вырасти…
      – Дело в том, – объяснил Сэм, – что тебе так или иначе пришлось бы ждать, когда земля осядет. А если бы ты поторопилась с травой, затем понадобилось бы выравнивать участок и сеять ее заново. И труд, и семена пропали бы зря.
      – Ладно, так уж и быть, подожду, – со вздохом смирения откликнулась Леони. – Просто эти кучи земли меня раздражают, – объяснила она.
      – Ждать осталось недолго, – утешил ее Сэм. – Поначалу любая строительная площадка выглядит как Армагеддон, а потом в один прекрасный день все вдруг становится на свои места.
      Леони окинула дом взглядом. Сгнившие доски обшивки уже были заменены новыми, как и все деревянные детали отделки. Ставни сняли с окон и отправили в починку. Кровля была частично разобрана. Сегодня предстояло разобрать ее полностью: Сэм решил заменить старый шифер новым. Леони выбрала шифер темно-зеленого, почти черного цвета – в тон краске для ставней. В этом оттенке присутствовал синеватый и черный отлив. Большинство застекленных дверей и окон предстояло починить, а некоторые рамы заменить полностью, поэтому сейчас на фасаде дома там и тут зияли пустые оконные и дверные проемы.
      – Дом похож на старое лоскутное одеяло, – заметила Леони.
      – Точно, – рассмеялся Сэм, – или на сумку из разных лоскутков.
      Леони указала на громадный мусорный контейнер, занявший центр лужайки.
      – Как быстро он наполняется! – посетовала она. – Уму непостижимо, сколько в этом доме мусора!
      – Да, – кивнул Сэм, – но его осталось наполнить и опустошить всего пару раз. Перепланировка в основном завершена.
      Они подошли к еще одной куче щебня и земли – в том месте, где проложили новые электрические, телефонные и телевизионные кабели. Этот уродливый бугор тоже предстояло терпеть до конца лета. Возле боковой стены дома был воздвигнут монументальный новый распределительный щит со всеми современными приспособлениями и новым электрическим счетчиком.
      – Еще одно бельмо на глазу, – усмехнулся Сэм.
      – Ничего, привыкну, – отозвалась Леони.
      К дому уже начинали съезжаться рабочие, под шинами хрустел гравий. Заметив Леони и Сэма, члены бригады громко здоровались, махали руками или сигналили. Леони уже успела убедиться, что бригаду составляют на редкость сговорчивые и дружелюбные люди. Все они глубоко уважали Сэма.
      Поначалу Леони изумил дух товарищества, царящий в бригаде, но вскоре она поняла, что это в основном заслуга Сэма. Ему удавалось каким-то чудом оставаться своим среди рабочих, воздерживаться от начальственных или покровительственных замашек. Но еще больше удивило Леони другое обстоятельство: когда кому-нибудь требовалась помощь, когда в бригаде недоставало рабочих рук, когда стопорилась работа, Сэм Николсон без колебаний приходил на выручку, помогал разрешить затруднения или тотчас брался за дело.
      За последние несколько недель Леони не раз видела его руки перепачканными. Сэм не принадлежал к числу кабинетных архитекторов, которые появляются на строительной площадке лишь изредка, чтобы проверить, как продвигается работа, или раскритиковать ее. По необходимости Сэм и критиковал, и составлял указания, но за их исполнением он следил лично, общался с рабочими, таскал, копал, пилил, заколачивал – словом, не чурался никакого дела.
      Неудивительно, что от Сэма Леони ждала совсем иного поведения. Имея за плечами опыт ремонта дома в Саутгемптоне, она ожидала встретить знаменитого архитектора, оценивающего свой труд в целое состояние. В конце концов, Сэм женат на местной богатой наследнице, живет в огромном поместье с собственной конюшней, окончил Йель. Узнав обо всем этом, Леони рассудила, что Сэм окажется замкнутым, даже высокомерным снобом, чурающимся грязной повседневной работы. Обнаружив, что Сэм не боится испачкать руки и не проявляет ни тени снобизма, Леони искренне обрадовалась. Судя по всему, Сэм не считал физический труд недостойным члена Лиги плюща.
      – Хочешь осмотреть дом внутри? – спросил Сэм.
      – Да, если мы никому не помешаем, – кивнула Леони.
      – Пока еще нет.
      Они поднялись на террасу, где потрескавшиеся каменные плиты пола уже были заменены новыми. В кухне Сэм остановился и огляделся.
      – Кажется, ты собираешься в Саутгемптон? – осведомился он.
      – Да. А в чем дело?
      – За время твоего отъезда мы привели бы в порядок кухню, чтобы по приезде ты могла пользоваться ею. Так когда ты уезжаешь?
      – Недели через три-четыре, – нерешительно ответила Леони. – Точно не знаю.
      – Извести меня заранее, ладно? – попросил Сэм.
      – Разумеется, – отозвалась Леони. – По-моему, это идеальный выход.
      – Сначала мы снимем настенные шкафы и линолеум, – объяснил Сэм, – но плита и холодильник останутся в твоем распоряжении. Раковиной мы займемся в последнюю очередь. Не возражаешь?
      – Прекрасно! – кивнула Леони.
      Дом начинал оживать: слышались голоса рабочих, скрежет пил, визг дрелей, стук молотков. Эта какофония казалась Леони волшебной музыкой.
      – А ты вчера поднималась наверх? – спросил Сэм.
      – Нет, – пристыженно призналась Леони. – Только обратила внимание, как много мусора вынесли оттуда. Вчера я так устала, что у меня не хватило сил подняться по лестнице.
      Сэм улыбнулся.
      – Тогда давай поднимемся сейчас, – предложил он.
      Он пропустил Леони к изогнутой лестнице, ведущей на второй этаж, а затем – к ступенькам, взбегающим на чердак. Ступеньки и коридор уже не казались такими узкими и темными, как прежде.
      Шагнув на чердак, Леони застыла в изумлении. Стенные и потолочные панели уже были установлены; все воздуховоды, провода и трубы заняли свои места. Рабочие успели возвести стену, отгораживающую ванную, осталось лишь оштукатурить ее. Комната постепенно приобретала вид большой спальни, какой представляла ее себе Леони.
      – Что скажешь? – с улыбкой поинтересовался Сэм.
      – Что скажу? – переспросила Леони, обернувшись и заглянув в его бирюзовые глаза. – Сэм, ты же знаешь – это бесподобно. О такой красоте можно лишь мечтать.
      – Еще бы! – с гордостью отозвался Сэм и вдруг помрачнел. – Меня тревожит только одно…
      – Что именно?
      – Купол. Надо решить, как быть со стеклами, прежде чем мы начнем менять сгнившие рамы. А у меня душа не лежит вставлять в них новое стекло вместо старинного.
      Леони вздохнула:
      – Другого выхода у нас нет. Хорошо еще, что нам удалось сохранить большую часть деревянной отделки. Мне и самой нравится это рифленое стекло. Жаль, что теперь такого не найти.
      – Я что-нибудь придумаю, – пообещал Сэм. – А пока надо закончить ремонт спальни, чтобы у тебя появился свой угол, подальше от шума и пыли. Скоро ты сможешь перебраться сюда, – он улыбнулся, – и тогда наконец отоспишься.
      Леони рассмеялась.
      – Заснуть спокойно я смогу лишь после того, как закончится ремонт, но все равно спасибо за заботу. И потом, от работы в саду меня никто не избавит. После того как бассейн смонтируют, я займусь ландшафтом.
      – Сама? Без посторонней помощи?
      – Сама, – подтвердила Леони.
      – Ты удивительный человек, – восхитился Сэм. – Впервые вижу, чтобы женщина уходила в работу с головой, целыми днями ползала на четвереньках, карабкалась по лестницам… Неужели ты ничего не боишься?
      Слегка покраснев от комплимента, Леони задумалась и вздохнула:
      – Если бы!.. На самом деле я многого боюсь.
      Сэм с любопытством наблюдал за ней.
      – Если не секрет, чего же?
      Леони немного помолчала.
      – Пожалуй, неизвестности. А еще… впасть в зависимость.
      На лице Сэма отразилось удивление, а затем сочувствие.
      – Кажется, я понимаю тебя, – произнес он.
      – Как бы там ни было, – оживленно перебила Леони, чтобы сменить тему, – спальня уже сейчас выглядит потрясающе. А теперь мне пора в сад – боюсь, змеи уже соскучились.
      Сэм весело рассмеялся.
      – А я пойду в каретник и займусь своим делом.
      Леони первой спустилась с чердака. Во дворе они с Сэмом расстались.
      – До встречи, – произнес Сэм.
      Минуту он смотрел вслед Леони, а затем направился к каретнику, размышляя о женщине, которая с каждым днем все больше завладевала его помыслами и сердцем. Сэм полагал, что Леони очень богата – иначе и быть не могло, ведь она приходилась женой самому Генри Рейнолдсу! Поначалу Сэм думал, что Леони хочет сэкономить на ремонте дома по одной-единственной причине: чтобы поскорее выставить его на продажу. Таким поверхностным ремонтом в собственном доме она вряд ли удовлетворилась бы. А еще Сэм считал, что Леони, как истинная столичная штучка, уверена, что картофельные чипсы растут на грядках, и способна выращивать их до умопомрачения. С такими горожанками Сэму уже доводилось сталкиваться. Они торговались не по необходимости, а из любви к самому процессу торговли. Сэм был изумлен, узнав, что Леони действительно вынуждена экономить.
      В каретнике он включил свет, снял кожаную куртку, повесил ее на гвоздь и снова задумался о Леони. Раньше Леони Коринт казалась ему упорной и неустрашимой, а сегодня он вдруг обнаружил, что она уязвима. Ее опасения совершенно реальны. «Пожалуй, никакая она не суперженщина», – решил Сэм. Тем лучше: значит, она вполне досягаема. Почему-то опасения и уязвимость Леони сделали ее еще более желанной в глазах Сэма.
      Он знал, что Леони до сих пор не оправилась после развода – должно быть, именно этим и объяснялись ее замкнутость и отчужденность. Возможно, она постепенно оттает.
      Сэм вновь задался тем же вопросом: кто эта женщина, к которой его так неудержимо влечет, особенно теперь?
 
      Леони долго вскапывала землю. Затем наступил черед подрезки и прополки. Но несмотря на все старания, ей никак не удавалось отогнать мысли о Сэме Николсоне. За последние недели они стали для нее привычными, однако после утреннего разговора котел ее эмоций забурлил с новой силой. Физическое влечение к Сэму Леони испытывала с самой первой встречи. Да и кто на ее месте остался бы равнодушным?
      Со временем страсть усилилась и вместе с тем перешла в совершенно иную плоскость. Сэм нравился Леони, очень нравился. Леони уважала его. Но дело было не только в уважении. Леони видела, что, невзирая на богатство и положение, Сэм по-прежнему остается рубахой-парнем, которому чуждо высокомерие. Он не был недоступным – это Леони знала наверняка – и казался вовсе не небожителем, а простым смертным.
      Постепенно Леони начинала видеть в нем нечто большее, нежели обладателя приятной наружности.
      «Вот именно, – мысленно подтвердила она. – В такого мужчину не мудрено влюбиться. Лично для меня это сущий пустяк».
      «Хватит заниматься самообманом, Леони, – прервала она себя. – Ты давно и безнадежно влюблена в него».
 
      Рабочие уже разъехались по домам, когда Леони заметила, что «рейнджровер» Сэма по-прежнему стоит во дворе. Сняв соломенную шляпу, Леони вытащила из кармана платок и вытерла мокрые от пота лицо и шею.
      – Фф-у-у! – шумно вздохнула она. – Пожалуй, и мой рабочий день уже кончился. – Но тут она вспомнила про бассейн для птиц и поправилась: – Почти кончился.
      Сунув платок обратно в карман и нахлобучив шляпу, она подошла к своему «вольво», открыла багажник и обвела тоскливым взглядом тяжелый цементный бассейн.
      – Детка, пощади! – взмолилась она, обращаясь к самой себе. – Что ты затеяла?
      Наклонившись, она взялась за края бассейна и попыталась вытащить его из багажника. С третьей попытки ей удалось приподнять цементную чашу, перевалить ее через борт багажника и уронить на землю. Затем наступила очередь массивного пьедестала. Леони подкатила поближе к себе громоздкую штуковину и выволокла ее из багажника. Пьедестал с гулким стуком упал рядом с бассейном.
      Услышав хруст гравия под тяжелыми ботинками, Леони обернулась. У нее за спиной стоял Сэм.
      – Чем это ты занимаешься? – полюбопытствовал он.
      – Хочу установить бассейн для птиц, даже если он меня доконает, – сообщила Леони.
      – Дай-ка я помогу, – предложил Сэм.
      – Не надо, – отказалась Леони. – Ты же не обязан помогать мне. И потом, уже поздно.
      Сэм смерил ее невозмутимым взглядом:
      – Леони, я не кусаюсь.
      – Знаю, – с запинкой ответила она. – Но я справлюсь сама. – Наклонившись, она попыталась приподнять бассейн.
      – Нет, так дело не пойдет. – Сэм проворно нагнулся и подхватил пьедестал, коснувшись при этом рук Леони.
      Леони смутилась и отдернула руки. Прикосновение пронзило ее, как электрический разряд, и наполнило трепетом. Под взглядом Сэма Леони покраснела.
      – Извини, – со смущенной улыбкой пробормотал он. Без труда подняв тяжелый пьедестал, Сэм отнес его в центр клумбы и водрузил на место. Леони шла следом.
      – Сюда? – спросил Сэм, обернувшись.
      – Да, да, – торопливо отозвалась она. – Замечательно!
      Старый потрескавшийся пьедестал Леони убрала еще вчера. Сэм поправил цементный куб, выровнял его, принес от машины чашу и взгромоздил ее на постамент.
      Леони отступила на несколько шагов и окинула бассейн критическим взглядом с разных сторон.
      – Кажется, стоит прямо, – заключила она.
      – Да, – подтвердил Сэм. – Хорошо, что по размеру он точь-в-точь как прежний.
      – Вот если бы еще он и выглядел старинным! – сокрушенно воскликнула Леони. – Впрочем, это поправимо, были бы стенки сырыми, и вскоре они обрастут мхом. А постамент быстро обовьет плющ. – Леони перевела взгляд на Сэма. – Как думаешь, так будет лучше?
      – По-моему, да.
      – Спасибо за помощь, – поблагодарила Леони, подбирая с земли осколки старого бассейна.
      – Осторожно! – вскрикнул Сэм. – Змея! Около правой ноги!
      Леони вздрогнула и уставилась на свою правую ступню.
      – Где?.. Она неядовитая. И потом, змеям ведь тоже надо чем-то питаться, верно?
      Сэм рассмеялся. Змея юркнула в кусты.
      – А я думал, с тобой точно будет истерика.
      – Со мной? – возмущенно переспросила Леони. – Никогда! Эти змейки мне даже нравятся. К счастью, большие и опасные мне здесь еще не попадались. Кстати, моя первая заповедь садовода касается змей.
      – Что за первая заповедь садовода? – заинтересовался Сэм.
      – «Не смотри на змей», – объяснила Леони. – Или смотри не слишком пристально – не важно, подрезаешь ты кусты, рыхлишь землю или копаешь. Просто не замечай их, и все. Потому что иначе у тебя пропадет всякое желание заниматься садоводством.
      Сэм улыбнулся.
      – Замечательная заповедь.
      – Но с другой стороны, – продолжала Леони, – моя вторая заповедь гласит: «Будь осторожна, особенно возле кустов или в густой траве, иначе подцепишь тяпкой или граблями змею».
      – По-моему, верно и то, и другое, – рассудил Сэм. – Как же быть? Что выбрать?
      – Если бы знать! – вздохнула Леони. – Это чем-то похоже на жизнь, правда? Когда кажется, что все продумано и рассчитано, и вдруг – гром среди ясного неба! – Она рассмеялась. – Сдается мне, на каждое правило приходится исключение.
      – Точно, – кивнул Сэм.
      Внезапно Леони смутилась и засуетилась.
      – Мне давно пора собрать садовые инструменты, – пробормотала она, – а тебе – отправиться домой.
      – Давай я помогу, – предложил Сэм. – Я не спешу.
      Леони открыла рот, чтобы возразить, но не издала ни звука. С какой стати? Она валилась с ног от усталости. Если Сэм вызвался помочь – пусть помогает.
      Они вдвоем собрали садовые инструменты и сложили их в тележку; Сэм стряхнул с перчаток Леони прилипшую землю.
      – Постой! – внезапно встрепенулась она. – Дай-ка мне на минутку вон те ножницы.
      Сэм протянул ей ножницы.
      – Кажется, там осталось несколько сухих веток, – объяснила Леони, – я их чуть было не пропустила. – Подойдя к злополучным розовым кустам, Леони принялась обрезать ветки.
      Сэм разыскал вторую пару ножниц и последовал ее примеру.
      – Сэм, это совсем не обязательно, – заявила Леони. – Прошу, поезжай домой. Я же знаю, тебе пора.
      – Повторяю, я не спешу.
      Через полчаса с сухими ветками было покончено, и напарники тихо загордились собой. Сэм помог Леони собрать инструменты, отнял у нее неповоротливую садовую тележку и повез к флигелю, куда Леони ставила ее на ночь.
      – Хочешь выпить? – спросила Леони.
      – С удовольствием, – откликнулся Сэм.
      Леони принесла бутылку и два стакана. Они с Сэмом устроились в бельведере, потягивая вино и любуясь вершинами гор Катскилл, виднеющихся за рекой.
      – Похоже, ты здесь уже освоилась, – заметил Сэм. – Тебе хотелось бы жить здесь?
      – Конечно, – без колебаний отозвалась Леони и задумалась. – Не знаю, что будет дальше, но пока мне тут хорошо. И потом, город никуда не денется. Захочу – вернусь обратно.
      – Ты скучаешь по городу? – осведомился Сэм. – Тебе его недостает?
      – Трудно сказать, – ответила Леони. – Иногда я скучаю по друзьям и знакомым местам. Но стоит заняться делом – и тоска проходит.
      – И со мной так бывает, – кивнул Сэм.
      Леони вновь заметила у него в глазах затравленное выражение.
      – Но ты ведь живешь здесь постоянно. Здесь твоя работа, семья и так далее…
      – Только работа, – поправил Сэм. – Детей у нас нет, а что касается моей жены… у нас с ней разные интересы.
      – Ясно, – пробормотала Леони. Господи, каким же одиноким казался ей Сэм в эту минуту, каким потерянным и несчастным! Должно быть, насчет неудачного брака Мосси была права. Леони изнывала от желания взять Сэма за руку, утешить его… «Прекрати! – остановила она себя. – Не нарывайся на неприятности!»
      На лице Сэма вдруг вспыхнула улыбка.
      – Ну, если моя помощь больше не требуется, поеду-ка я домой.
      – Тебя никто не гонит, – напомнила Леони, – громадное спасибо за поддержку.
      – Не за что. А если понадобится что-нибудь еще, позови меня или бригадира Скипа – кто-нибудь из нас всегда на месте. – Но Сэм знал, что Леони вовек не попросит помощи – слишком уж она горда и независима. И это ему нравилось.
      – Хорошо. – Леони была искренне благодарна за предложение.
      Она проводила Сэма до машины и помахала ему рукой на прощание.
      Жаль, что он уехал так поспешно. Леони с удовольствием продолжила бы разговор. Ей нравились мягкие манеры и обстоятельность Сэма. «Ему вовсе незачем разыгрывать мачо, – думала она. – Незачем доказывать свою силу и самоутверждаться. И он не мешает мне быть самой собой».
      Пожалуй, впервые в жизни Леони встретился мужчина, который не пытался подчинить ее себе, и это качество Сэма она сочла особенно ценным. Затем она вспомнила, как соприкоснулись их руки, и вновь почувствовала трепет. «И это тоже было неплохо. Да, мне определенно понравилось его прикосновение».

      Солнце медленно умирало на западе, огненно-жгучий шар завис над самыми вершинами Катскилл. Было уже довольно поздно, когда Сэм затормозил перед домом и взбежал по кирпичному крыльцу Ван-Вехтен-Мэнор. Он насвистывал, не в силах сдержать непривычную радость. Работа в Октагон-хаусе продвигалась на удивление успешно, особенно в последний месяц.
      Даже погода стала союзницей бригады. Рабочие торопились завершить большинство дел, пока не начались дожди. Сэм нисколько не сомневался в том, что одна из причин их рвения – постоянное созерцание Леони, которая день за днем трудилась в саду словно каторжная, работала если не вместе с бригадой, то бок о бок с ней. Кроме того, Леони никогда не упускала случая похвалить рабочих, а свои жалобы и пожелания она высказывала неизменно спокойным, ровным тоном, не унижая, а ободряя. Теперь Сэм был уверен, что они уложатся в намеченные сроки, если не опередят график, и уж ни в коем случае не выйдут из бюджета.
      А еще одной причиной приподнятого настроения Сэма было постепенное сближение с Леони. Мало-помалу она начинала чувствовать себя рядом с ним непринужденно, становилась все более открытой. Сегодня вечером, проводив рабочих, Леони с Сэмом выпили по стакану вина. Леони разрешила Сэму перетащить садовый мусор и сорняки за флигель, где быстро росла свежая компостная куча.
      Сэм и сам не понимал, почему эти маленькие победы так радуют его. Зато он твердо знал, что Леони они доставляют удовольствие. Ему вспомнился вечер, когда он помог установить посреди клумбы бассейн для птиц. Подумать только, сколько радости способны доставить даже простейшие повседневные дела! Сэм уже заранее скучал по Леони, хотя она предупредила, что уедет всего на несколько дней. Без Леони дом и сад будут уже не теми.
      «Мы отлично сработались», – думал Сэм.
      Эрминда распахнула парадную дверь прежде, чем Сэм успел вставить ключ в замочную скважину. Как ей удалось почувствовать его приближение, Сэм не знал.
      – Добрый вечер, Эрминда, – поздоровался Сэм, приветливо улыбаясь.
      – Добрый вечер, мистер Сэм, – ответила Эрминда мрачным полушепотом.
      Сэм мгновенно заподозрил неладное: обычно экономка бурно радовалась его приходу.
      – Что случилось, Эрминда?
      – Миссис Николсон ждет вас в зимнем саду, – сообщила экономка с многозначительным видом. – Сегодня она в отвратительном настроении.
      Улыбка сползла с лица Сэма.
      – Спасибо, Эрминда. Я зайду к ней сейчас же.
      Он бросил ключи в китайское блюдо, оставил папку в кресле американского ампира, широкими шагами пересек вестибюль с мраморным полом в черно-белую шахматную клетку, прошел по коридору мимо библиотечных шкафов и, наконец, открыл дверь в зимний сад.
      Едва Сэм ступил в это царство зелени, жена обернулась к нему. Ее лицо казалось бесстрастным и невозмутимым, но это обманчивое спокойствие могло означать лишь одно: Минит еле сдерживает бурлящий гнев, слепую ярость, чтобы излить ее на мужа.
      Бывали случаи, когда она выдумывала поводы для раздражения и срывала злость на Сэме – к этой утомительной игре в последнее время Минит прибегала все чаще. Однако сегодня Сэм чувствовал, что она не играет. Судя по всему, Минит действительно кипела и не собиралась сдерживаться ни секундой дольше. В таком состоянии она не проявляла ни тени снисходительности к побежденному.
      «Что стряслось на этот раз?» – гадал Сэм, недавняя эйфория которого стремительно улетучилась при виде жены.
      – Минит… – начал он.
      – Как ты посмел! – выпалила она. – Как ты посмел!
      Ее прекрасное лицо исказилось, превратившись в маску ярости. Унизанной браслетами рукой она с такой силой ударила по мягкому подлокотнику инвалидного кресла, что содержимое высокого стакана выплеснулось на ее упрятанные в шелк ноги.
      – В чем дело, Минит? – произнес Сэм как можно спокойнее. Ошеломленный вспышкой гнева жены, он поспешно подошел к ней и поднял руку, чтобы коснуться ее плеча. Однако Минит порывисто отпрянула, зло сверкая глазами.
      – Не трогай меня! – взвилась она. – Даже не вздумай!
      – Да что случилось, Минит? – Сэм сел напротив жены, сложил руки на коленях и заглянул ей в глаза. – В чем дело?
      – «Что случилось, Минит?» – издевательски передразнила она. – «В чем дело?»
      По ее губам скользнула злобная усмешка, но огромные глаза по-прежнему горели ненавистью.
      Сэм поднял брови, недоумевая, чем вызвал такой сарказм. Он ни на минуту не усомнился в том, что прогневал Минит своим поведением.
      Меньше всего он ждал подобной вспышки именно сегодня. Последние несколько недель Минит, к изумлению Сэма, ни словом не упоминала о ремонте Октагон-хауса. Она не проявляла ни малейшего интереса ни к проекту Сэма, ни к Леони Коринт, но и не жаловалась, хотя Сэма целыми днями не бывало дома. И вот теперь этот взрыв. С какой стати?
      Наконец Сэм нарушил напряженное молчание.
      – Может быть, ты все-таки объяснишь, в чем дело? – почти умоляюще попросил он.
      – Где ты был сегодня утром? – ровным тоном осведомилась Минит.
      – А при чем здесь это? – удивился Сэм. – Ты же знаешь, где я был, – как обычно, работал.
      Минит раздраженно заерзала в кресле.
      – Работал! – язвительно повторила она. – Как обычно! Так вот, если бы у тебя нашлось время заглянуть в календарь, ты вспомнил бы, что обещал сегодня свозить меня в Нью-Йорк. К врачу.
      – Черт! – простонал Сэм и уронил голову в ладони, закрыв пальцами лицо. – Минит, прости, ради Бога! Я не…
      – Что ты «не»? – ехидно перебила она. – Ты об этом даже забыл думать! Мне пришлось просить об одолжении этого паршивца Дирка. – Она отпила глоток, глядя на Сэма поверх края стакана, и отставила его на столик.
      – Почему же ты не связалась со мной по сотовому телефону? Или не позвонила в Октагон-хаус? Ты ведь знаешь номер.
      – Если ты с такой легкостью забываешь о своих обязанностях, то напоминать тебе о них я не стану. Ты ясно дал мне понять, каковы твои приоритеты. Я прошу у тебя совсем немногого, особенно если вспомнить, что я отдала тебе, – продолжала она. – И вот, стоило мне высказать одну-единственную просьбу, ты просто пропустил ее мимо ушей. Ты не обратил на нее внимания. Еще бы! Ведь я – всего-навсего жалкая калека, которую ты держишь взаперти, пока сам разъезжаешь по округе – между прочим, за мой счет!
      На щеке Сэма дрогнул мускул, но он не издал ни звука. Угрызения совести охватывали его, обволакивали мрачной, непроглядной пеленой, затягивали в пучину отчаяния. Как же он мог забыть?
      В то же время Сэм понимал, что Минит реагирует на его провинность слишком бурно и в отместку унижает его – вероятно, пытается отыграться за несколько предыдущих недель терпеливого молчания, постоянного отсутствия и занятости Сэма. Должно быть, все это время она внутренне кипела и поджидала только удобного случая, чтобы ринуться в атаку. И вот теперь Сэм невольно предоставил ей идеальную возможность отплатить сторицей.
      Впрочем, что-то здесь было не так, Минит о чем-то умалчивала. Работа Сэма всегда раздражала ее, но еще никогда Минит не говорила о ней с такой злобой и ненавистью. Может, она просто решила удвоить усилия в стремлении удержать мужа дома? Сэм терялся в догадках.
      Подняв голову, он окинул взглядом жену. На ее лице застыла победная улыбка – она всегда злорадствовала, когда ей удавалось унизить и оскорбить Сэма.
      – Ты не представляешь, как я сожалею о случившемся, Минит, – тихо произнес он. – Мне нет оправдания. Должно быть, я забыл сделать запись в календаре.
      – Неудивительно, – парировала Минит. – Если бы не твоя чертова работа, этого не произошло бы. Последний месяц ты целыми днями пропадал в том вертепе, а дома только ночевал. – Она отпила еще один глоток и отставила стакан. – Возьмем, к примеру, сегодняшний день, – неумолимо продолжала она. – Уже девятый час! Какого дьявола ты торчал там до восьми?
      – Мне пришлось задержаться, Минит, – объяснил Сэм, – чтобы обсудить план работ на завтра. – Несмотря на угрызения совести, Сэм не собирался извещать жену о том, что помогал Леони Коринт в саду. Особенно потому, что именно сегодня он забыл про визит Минит к врачу. – Похоже, я просто увлекся и потерял счет времени, – добавил он.
      – Ну как же!..
      – Что сказал врач?
      – Какая разница? – Минит выразительно пожала плечами.
      – Минит, перестань дуться. Ты же знаешь, мне не все равно. Так что он сказал?
      – Ничего, – нехотя обронила Минит. – Просто назначил анализы.
      – Какие? – допытывался Сэм.
      – Понятия не имею, – капризно протянула Минит. – Анализы крови и так далее. Как обычно.
      – Но зачем?
      – Откуда мне знать? Наверное, так полагается при обследовании. Ладно, не будем больше об этом. Надоело.
      «Прекрасно! – мысленно сыронизировал Сэм. – Теперь, когда она уже смешала меня с грязью, ей, видите ли, наскучил этот разговор!»
      – Хорошо, – невозмутимо согласился он. – Но я надеюсь, что ты все-таки простишь меня. Мне и вправду очень жаль.
      Минит махнула рукой.
      – Давай забудем об этом, – предложила она. Ее ярость давно рассеялась, сменившись легкой усталостью. Она нажала кнопку селектора. – Эрминда, мы идем ужинать.
      – Да, миссис Николсон, – послышался из динамика голос экономки.
      Минит повернулась к Сэму.
      – Ты не носишь часы, – заметила она.
      Сэм приподнял бровь, удивившись ее словам.
      – Да, чтобы не разбить и не испачкать их во время работы, – объяснил он.
      – Ну и напрасно. Они обошлись мне в двадцать тысяч долларов. Может быть, если ты будешь носить их, то перестанешь опаздывать к ужину. – Ее лицо расцвело приторно-сладкой улыбкой. – Так ты отвезешь меня в столовую, милый?
      Сэм слегка покраснел, на щеке вновь дрогнул мускул. Сумев побороть раздражение, он встал.
      – Конечно, Минит.
      «Господи, – думал он, – неужели этому аду никогда не будет конца?»

      Небо было голубым и безоблачным. Солнечный свет обжигал и слепил глаза. Леони свернула со скоростной лонг-айлендской трассы на шоссе Санрайз. Она уже забыла, как в самые ясные дни ошеломляет и окутывает солнечное сияние здесь, на восточной оконечности Лонг-Айленда.
      Бесподобно, подумала Леони с ухмылкой. В самый раз для модного приморского курорта. Тут все выглядит на редкость идеальным, исключительно благопристойным. По крайней мере внешне. Но Леони знала, что, подобно Палм-Бич и Монте-Карло, в ненастную погоду Лонг-Айленд кажется грозным и суровым.
      И вдруг, словно по волшебству, ее циничные мысли улетучились. Леони с наслаждением вдохнула полной грудью и прибавила скорость. Неужто она запамятовала, как пьянит запах океана! Солоноватый воздух слегка пощипывал ее тонкие, изящные ноздри, вызывал шквал воспоминаний – и печальных, и радостных. В конце концов океанский ветер оставил чуть кисловатый привкус на ее нёбе и тянущий холодок внизу живота.
      Предстоящая задача пугала Леони. Она охотно согласилась бы пройтись босиком по раскаленным углям, лишь бы передоверить ее кому-нибудь другому. Но это было невозможно.
      Включив сигнал правого поворота, она медленно свернула с шоссе на песчаную проселочную дорогу, уводящую к лесу и берегу океана. Остановившись на обочине, Леони вынула из сумочки пудреницу.
      Не торопясь, она окинула свое лицо критическим взглядом. Макияж в порядке; пожалуй, недостает только румян – легчайшего, почти незаметного штриха. Достав кисточку, Леони слегка припорошила скулы румянами терракотового оттенка.
      Поскольку этим летом ей не удалось побывать на пляже, в Саутгемптоне она могла показаться чересчур бледной, а ей сегодня хотелось выглядеть на все сто.
      Из гордости? Леони задумалась. Может, из тщеславия? Кто знает… Если говорить начистоту, ей все равно. Главное – произвести впечатление уверенной в себе, самодостаточной, но только не измученной и не сломленной женщины. Нет, ее вовсе не прельщала роль страдалицы, бывшей жены, которую Хэнк Рейнолдс пытался раздавить, как назойливую муху, влетевшую в дом.
      Теперь она – Леони Коринт и чертовски горда этим!
      «А еще до смерти перепугана, – мысленно добавила Леони и тут же уточнила: – Вернее, взволнована». Она старательно убеждала себя, что нервничать абсолютно незачем, пыталась подкрепить свою уверенность позитивными мыслями, припоминала все хорошее, что случилось с ней за последнее время. Но несмотря на многократные повторы, эти слова, похожие на мантры, ничуть не успокаивали ее. Она по-прежнему изводилась. И не без причины.
      Позавчера ей позвонил Бобби Чандлер и сообщил, что он решил продать свой дом в Саутгемптоне. Донельзя любезным и твердым тоном он добавил, что был бы признателен, если бы Леони поскорее забрала свои вещи, которые оставила ему на хранение, – как выразился сам Бобби, «tout de suite, cherie». А затем он попрощался, прежде чем Леони успела спросить, в чем, собственно, дело.
      Но самое странное, часа через два последовал звонок от Джереми Сэмпсона – адвоката, который занимался разводом Леони и продажей ее мастерской в Сохо. Джереми сообщил, что Леони должна подписать очередные бумаги в одном из его двух офисов – в Нью-Йорке или в Саутгемптоне. То же самое предстояло сделать и Хэнку Рейнолдсу. Бумаги касались продажи мастерской в Сохо. Леони оставалось лишь назвать место встречи.
      Наконец-то, с облегчением подумала она, – эта сделка обещала существенно пополнить ее карманы. Но еще больше удовольствия ей доставила мысль о том, что суета с продажей наконец завершилась. Разорвана последняя нить, связывающая ее с Хэнком Рейнолдсом: хотя мастерская принадлежала Леони и продажей занималась она сама, Хэнк был обязан в письменном виде отказаться от всех претензий на мастерскую и деньги, вырученные от ее продажи.
      Чтобы не тратить время зря, Леони решила подписать все необходимые документы в Саутгемптоне. Сегодня, среди недели, Хэнк вряд ли появится на побережье – значит, случайной встречи можно не опасаться. Леони определенно не хотелось встречаться с бывшим мужем. Ни в коем случае! К чему бередить раны?
      После встречи с адвокатом она заберет коробки, оставленные в доме Бобби, и таким образом убьет сразу двух зайцев. Этот день Леони не назвала бы приятным, но по крайней мере он не пропал даром.
      Предстоящая встреча с адвокатом тоже вызывала у Леони беспокойство. Джереми Сэмпсон крупно подвел ее, и Леони хотела как можно скорее забыть о чувствах унижения и враждебности. Кроме того, у Леони не было ни малейшего желания появляться в доме Бобби – особняке по соседству с величественным старым домом, который Леони отремонтировала для себя и Хэнка.
      Она помогла Бобби заново отделать дом, а он приложил руку к отделке ее особняка. Леони опасалась, что при виде этих двух зданий не сможет совладать со своими эмоциями.
      Достаточно и того, что само пребывание в Саутгемптоне вызвало в ее душе целый шквал чувств. Саутгемптон представлялся Леони символом ее поражения, распада ее брака. Казалось, она вернулась на место преступления, зловещее и залитое кровью. Возможно, на место убийства.
      Кому это понадобилось? Леони недоумевала. Зачем ее вызвали сюда именно сейчас, когда ремонт дома продвигался так успешно, а она понемногу начала забывать о прошлом? Она была готова отдаться новой жизни, а теперь прошлое подняло свою омерзительную голову и вползло в ее новый дом, подобно разъяренной и злобной Медузе.
      Но покончить с делами следовало как можно скорее, поэтому Леони подчинилась практической стороне своей натуры. Все не так уж плохо, уверяла она себя. Например, ей ничем не грозит встреча с Бобби, который взял отпуск и проводил его в Саутгемптоне. Они не виделись уже несколько месяцев.
      Может быть, Бобби пригласит ее переночевать. Они поужинают в саду и успеют обменяться последними сплетнями. Однако Леони вдруг вспомнилось, что эта идея не вызвала у Бобби энтузиазма – он воспринял ее равнодушно, почти холодно.
      И вот теперь Леони гадала, что стряслось с Бобби. Этим летом он вопреки своему обыкновению не звонил ей, чтобы держать в курсе последних светских событий Саутгемптона. По правде говоря, он вообще не звонил, что было ему совсем несвойственно. Прежде ему доставляло удовольствие сообщать Леони о своих проказах, посвящать в подробности триумфов и падений местной элиты. Леони пришлось признаться самой себе, что ей нравились эти доверительные разговоры и светские сплетни. Скучая по ним, она терялась в догадках, не понимая, почему Бобби не звонит.
      «Паранойя, – предположила она. – Я стала параноиком. Бобби просто-напросто увлекся летними развлечениями в кругу богатых, декадентски настроенных завсегдатаев прибрежного Содома и Гоморры. Он ни за что не решился бы умышленно причинить мне боль».
      В последний раз оглядев свое лицо, Леони захлопнула пудреницу, сунула ее в сумочку, взглянула в зеркало заднего вида, круто развернулась и возобновила ненадолго прерванный путь в Саутгемптон.
      В первую очередь следовало заехать в офис Сэмпсона, Уильямсона и Эверетта, чтобы подписать бумаги. Припарковавшись на главной улице Саутгемптон-Виллидж, Леони поспешила войти в офис. «С этим делом я справлюсь за считанные минуты, – убеждала она себя. – Моментально». Надо лишь подписать бумаги и со всех ног броситься прочь отсюда.
      Но реальность, эта злобная горгона, вновь нарушила ее планы. Это случилось, когда Леони сидела в кабинете Джереми Сэмпсона, потягивая «Сан-Пеллигрино» и ожидая, когда секретарша Хэлен принесет бумаги.
      Дверь открылась. На пороге стояла Хэлен с пачкой бумаг в руке, а рядом с ней… Генри Уилсон Рейнолдс.
      От неожиданности Леони лишилась дара речи. Мгновение она не верила своим глазам. Она была стопроцентно уверена, что в эту минуту Хэнк находится в Нью-Йорке или где-нибудь в другом месте, но только не в Саутгемптоне! Ей и в голову не приходило, что Джереми Сэмпсон способен назначить им встречу в один и тот же день и даже час.
      Леони во все глаза уставилась на мужчину, которого когда-то любила всем сердцем, – того самого, который так бесцеремонно отделался от нее. Его теннисный костюм блистал белизной, белокурые волосы вились, загорелая кожа была свежей и чистой. Леони почувствовала, что ее пульс начинает ускоряться, а затем где-то в груди распустился горячий бутон и нестерпимый жар стал заливать лицо и шею. Что это было? Смущение? Гнев? Унижение? Вероятно, все вместе и еще целый букет чувств в придачу.
      Некоторое время Хэнк стоял на пороге, разглядывая Леони с высоты своего роста. С его лица не сходило выражение превосходства, достойное короля Уолл-стрит – отличительный признак болезненного самолюбия, о котором знала только Леони. Наконец Хэнк поприветствовал ее едва заметным кивком.
      Леони кивнула в ответ, лихорадочно пытаясь взять себя в руки.
      – Не ожидал увидеть тебя здесь, – обронил Хэнк таким тоном, словно Леони была приходящей уборщицей, которой давно следовало уйти домой.
      – Я… я думала, ты в городе, – с запинкой откликнулась Леони.
      – Я решил взять отпуск на несколько дней – поиграть в теннис, в гольф, немного поплавать, – невозмутимо объяснил Хэнк.
      Джереми Сэмпсон откашлялся и вступил в разговор.
      – Садись, Хэнк, – пригласил он. – Дело займет всего одну минуту, а потом ты сможешь вновь продолжить партию в теннис.
      И он одарил Хэнка Рейнолдса такой улыбкой, что у Леони желчь подкатила к горлу, а желудок сжался, угрожая выплеснуть свое содержимое на бесценный антикварный ковер Джереми. По правде говоря, в этот миг Леони была не прочь испортить ему ковер!
      «Чей он адвокат, в конце концов?» – мысленно изумлялась она.
      Плавным движением Хэнк опустился в библиотечное кресло времен Георга II, стоящее рядом с креслом Леони, и небрежно положил ногу на ногу.
      Леони не могла не заметить, что кожа Хэнка, которому прежде не хватало времени для отдыха, покрылась ровным густым загаром. На лбу и шее выступили мелкие капельки пота – видимо, он явился в офис прямиком с теннисного корта.
      Хэнк выглядел гораздо более привлекательным и здоровым, чем раньше. Казалось, его волосы посветлели, зубы стали белее, синие глаза ярче, тело сильнее и мускулистее. Леони с досадой отметила, что теперь, после развода, Хэнк Рейнолдс излучает довольство и умиротворение. Должно быть, развод и вправду пошел ему на пользу.
      Но в чем причина? Наверное, он встречается с какой-нибудь красивой, богатой, молодой светской особой. Именно поэтому и сам Хэнк Рейнолдс стал выглядеть моложе.
      Леони рассудила, что вскоре обо всем узнает – Бобби Чандлер непременно посвятит ее в подробности личной жизни бывшего мужа.
      От размышлений ее отвлек голос Хэнка.
      – Ну, и как тебе живется в глуши? – полюбопытствовал он пренебрежительным тоном.
      Почувствовав на себе пристальный взгляд, Леони ответила, не поднимая глаз и стараясь, чтобы голос звучал ровно.
      – В этой, как ты выразился, глуши мне нравится, – сообщила она. – И всегда нравилось.
      «Зачем он умышленно пробуждает во мне ненависть?»
      – Разве она не кажется тебе… чересчур провинциальной? – допытывался Хэнк. – Ведь там нет ни бутиков, ни модных клубов, ни интересных людей.
      «Почему он дразнит меня?» Если Хэнку хотелось досадить ей, он уже добился своего, однако Леони старалась не подавать виду.
      На этот раз она посмотрела на него в упор.
      – Мне не о чем жалеть, Хэнк, – невозмутимо произнесла она. – Меня увлекла совсем другая жизнь – не столь богатая событиями, но по-своему притягательная.
      – Вот как? – переспросил он, поднимая густую бровь.
      – Да, вот так, – подчеркнула Леони. – Я встречаюсь со множеством интересных женщин и мужчин, – добавила она, сделав ударение на последнем слове.
      Хэнк усмехнулся.
      – Никак не думал, что фермеры в твоем вкусе, Леони.
      Леони не успела ответить – Джереми Сэмпсон вызвал в качестве свидетелей Хэлен и вторую секретаршу, Лесли, и передал бывшим супругам через стол бумаги, которые требовалось подписать. Вся процедура заняла лишь несколько минут, но Леони казалось, будто прошла вечность, прежде чем были расставлены все точки над i.
      Когда с делом было покончено, Джереми Сэмпсон поднялся из-за стола и обменялся рукопожатием с Леони.
      – Не сомневаюсь, что у вас нет причин для недовольства, – начал он и вдруг спохватился: – Ах да! Возьмите чек. – И он протянул ей листок бумаги.
      Леони молча взяла его, сложила пополам, не удосужившись взглянуть на проставленную сумму, и сунула в сумочку.
      – Через несколько дней я подготовлю копии всех бумаг, – пообещал Джереми, – и сделка будет завершена. – Он сверкнул акульей улыбкой – мимолетной, но хищной.
      – Благодарю, – откликнулась Леони, вставая и поднимая с пола сумочку. – Это все?
      – Все, – подтвердил Джереми.
      – До свидания. – Леони направилась к двери.
      – Леони! – окликнул ее Хэнк.
      Она застыла на месте. «Господи, – взмолилась она, – помоги мне выбраться из этой выгребной ямы!» Обернувшись, она взглянула на бывшего мужа, вздернув бровь.
      Хэнк снисходительно улыбнулся.
      – Счастливого пути, – произнес он.
      – Спасибо, – выдавила из себя Леони и вышла.
      В смятении она ошиблась дверью, пробежала по офису и наконец вырвалась на улицу к машине, перебарывая желание немного посидеть в ней, чтобы собраться с духом. Но она знала, что Хэнк появится с минуты на минуту – его огромный темно-синий «бентли-турбо» был припаркован рядышком, – поэтому включила зажигание, резко вывернула со стоянки и быстро погнала машину прочь.
      «Мерзавец! – мысленно негодовала она. – Он прекрасно знал, что встретится со мной, и умело разыграл удивление. Да еще специально поставил машину рядом с моей!»
      Немного погодя она свернула в переулок и остановилась возле тротуара. Вести машину в таком состоянии было слишком опасно. Леони буквально трясло от ярости и унижения.
      «Почему, ну почему это случилось именно со мной?» – возмущалась она. Ей следовало убедиться, что Джереми Сэмпсон назначил Хэнку встречу на другое время!
      Но после драки кулаками не машут. Откровенно говоря, Джереми Сэмпсон сам мог бы позаботиться о чувствах клиентов. Теперь Леони окончательно убедилась в том, что даже Джереми Сэмпсон – низкий, бесчестный, неблагодарный человек – стал сообщником Хэнка Рейнолдса. Подобно большинству людей, Джереми преклонялся перед властью и богатством Хэнка. В конце концов, миллионами в Нью-Йорке и Саутгемптоне ворочала не Леони, а Хэнк.
      Хэнк Рейнолдс.
      Одного вида этого человека было достаточно, чтобы Леони почувствовала себя обобранной, пристыженной, неполноценной. Он заставил ее испытать неведомый гнев и замешательство, в котором она была не в силах разобраться. А она отдала этому человеку всю жизнь, работала на него и вместе с ним, думала, что знает его, не скрывала своей любви! Но мужчина, с которым она встретилась в офисе Джереми Сэмпсона, показался ей совсем чужим.
      «Как я могла выйти за него замуж? – уже в миллионный раз подумала Леони. – Почему была такой наивной? Почему позволила одурачить себя? Как могла совершить такую досадную ошибку, черт возьми?»
      Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, она решила: надо забыть о Хэнке, вырвать его из памяти и из жизни. Леони распрямила плечи.
      На ее лице застыла ослепительная, но фальшивая улыбка. Играй, приказала себе Леони. Делай вид, что у тебя все прекрасно. Держи себя в руках. Постарайся забыть омерзительную встречу. Не трать драгоценное время и нервы на Джереми Сэмпсона, этого скользкого, лживого, гнусного типа, которому прежде доверяла. И тем более на Хэнка Рейнолдса.
      Леони вдруг показалось, что она извалялась в грязи. Ей захотелось принять душ.
      С этой мыслью она завела машину, вывернула на центральную улицу и на средней скорости двинулась к дому Бобби Чандлера.
      «По крайней мере Бобби меня не подведет», – думала она. Он чем-то сродни старым туфлям – привычный, уютный. С Бобби легко. Можно выплакаться на его широком плече, в крепких объятиях. Бобби умеет слушать, знает, когда следует вставить слово, а когда промолчать, когда продолжить разговор, а когда просто попрощаться. Бобби представлялся Леони членом семьи, к которому можно прийти с любой бедой и рассчитывать на утешение и поддержку.
      А пока она подбадривала себя единственной фразой: хуже быть уже не может.

      Прошел месяц с тех пор, как Сэм приступил к ремонту Октагон-хауса. За это время он не раз пожалел о том, что согласился на предложение Леони. Отчасти причиной тому было раздражение Минит, но главное затруднение состояло совсем в другом.
      В Леони Коринт.
      Леони Коринт сводила Сэма с ума – не так, как иные капризные клиенты с их переменчивостью, нерешительностью, бессмысленными прихотями и спорами по любому поводу. Нет, в этом отношении Леони Коринт оказалась идеальным клиентом, хотя между ней и Сэмом неоднократно вспыхивали споры.
      Именно в этом и заключалась проблема: оба обладали тонким вкусом, часто сходились во мнении, радовались совместной работе и…
      Сэм поспешно прервал свою мысль.
      «Из огня да в полымя», – подытожил он.
      Он снова поразился мудрости старых поговорок. Почему после мучительных лет, проведенных с Минит, он позволил себе испытать чувства к другой женщине? Не подумав о том, что из этого не выйдет ровным счетом ничего?
      «Не иначе как я спятил, – заключил Сэм. – Мысли об этой женщине преследуют меня денно и нощно». Все это сулило одни неприятности.
      Направляясь по шоссе к Октагон-хаусу, Сэм посматривал на вершины Катскилл. Сегодня утром небо приобрело унылый серый оттенок, а по радио пообещали грозу. Воздух стал удушающе влажным.
      «Погода как нельзя лучше отвечает моему настроению», – думал Сэм.
      Протянув руку, он начал настраивать приемник – он был не расположен слушать воркование радиостанции Олбани. Первым делом ему попалась волна, на которой круглосуточно передавали рок-н-роллы – сейчас на ней звучала песня «Давай проведем эту ночь вместе» группы «Роллинг Стоунз». По утрам Сэм не признавал подобную музыку.
      Впрочем, сама идея пришлась ему по душе. Наверное, именно такой совет дал бы ему врач. «Черт, я с удовольствием провел бы ночь с…»
      Прервав себя, Сэм вновь стал крутить ручку настройки, а затем решил обойтись совсем без музыки. Она не соответствовала сегодняшнему настроению. Его мучили слишком серьезные мысли, множество вопросов требовало ответа, проблемы предстояло решить как можно скорее. Сэм выключил приемник.
      «Что же мне делать? – уже в который раз за это утро спросил он самого себя. – Как быть, черт возьми?»
      Некоторое время спустя он притормозил перед поворотом к дому Леони. Его пульс участился, как бывало каждое утро. Но теперь Сэм точно знал, что его будоражит не только предстоящая работа. Вот уж нет! Он повернул направо и покатил по аллее к Октагон-хаусу, предвкушая встречу с Леони.
      Однако во дворе среди пикапов, принадлежащих рабочим, Сэм не заметил старенького «вольво» Леони. Вокруг дома, словно хлопотливые муравьи, сновали рабочие, бригадир Скип громогласно отдавал распоряжения.
      За последние несколько недель – на редкость продуктивных недель, по мнению Сэма, – был достигнут значительный прогресс, особенно благодаря сезонным рабочим. И все-таки в доме и саду царил хаос. Холмики мусора и щебня, это бельмо на глазу Леони, кое-как засыпанные траншеи, похожие на шрамы, и леса вдоль стен дома безнадежно портили вид.
      Но Сэм знал, как обманчиво в таких случаях внешнее впечатление. Большая часть проделанной работы оставалась невидимой, в первую очередь это относилось к модернизированным коммуникациям. Сэм улыбнулся, вспомнив шутку Леони о том, что все водопроводные, канализационные трубы и кабели следовало бы заключать в прозрачные кожухи, чтобы хозяева дома знали, куда ушли деньги.
      Совсем скоро весь труд, любовь и деньги, вложенные в этот старый дом, начнут оправдывать себя: крупные работы уже завершены, пришел черед утомительному, но благодарному косметическому ремонту.
      – Привет, Скип, – поздоровался Сэм, выбираясь из «рейнджровера».
      Бригадир Скип Кертисс кивнул, снял каску и почесал голову, облепленную мокрыми от пота прядями волос.
      – Привет, Сэм. Как дела?
      – Отлично, – отозвался Сэм. – А у тебя?
      – Грех жаловаться.
      – Послушай, я хотел напомнить… Когда приедут рабочие, чтобы монтировать бассейн, постарайся встретить их как можно дружелюбнее. Пусть никто из наших ребят не мешает им.
      – Разумеется, Сэм, – кивнул Скип.
      – Только проследи, чтобы к работе они не приступали до тех пор, пока я или мисс Коринт не поговорим с ними. Дело в том, что мы решили перенести бассейн чуть дальше, – пояснил Сэм. – Рабочие уже предупреждены, но я хочу убедиться, что они ничего не забыли. Ты же знаешь, как это бывает.
      – Еще бы. – Скип усмехнулся. – Не беспокойся, я прослежу за ними.
      – Спасибо, Скип. В остальном все в порядке?
      – Работа идет точно по графику, – сообщил Скип.
      – Вот и хорошо, – заключил Сэм. – До встречи. – Во время разговора он внимательно оглядывал сад, однако нигде не заметил Леони, поэтому сразу направился к открытой задней двери дома. Сэм постучал по дверному косяку, но ответа не дождался. Зная, что не окажется нежданным гостем, он вошел в дом.
      – Леони! – позвал он из коридора. Ответом ему было молчание. Сэм проследовал на кухню.
      Леони там не оказалось.
      Он заглянул в столовую, гостиную и библиотеку и наконец убедился, что и в ванной пусто. Леони нигде не было.
      «Я знаю, где она!» – вдруг осенило Сэма, и он улыбнулся.
      Он взлетел вверх по лестнице, зовя Леони. И вновь тишина.
      Сэм устремился на чердак, уже превращенный в большую спальню – уютное убежище для Леони.
      Сюда было проведено электричество и вода, отгорожена ванная, стены оштукатурены, а гигантские старинные балки отреставрированы. Лишь состояние купола по-прежнему оставалось плачевным. Сэм мысленно взял себе на заметку заняться им как можно скорее.
      Шагнув в просторную комнату, он огляделся.
      И здесь было пусто, если не считать двух плотников, торопливо кивнувших Сэму и вновь занявшихся делом.
      Куда же девалась Леони? Внезапно Сэм вспомнил, что ее машины нет во дворе. Предвкушая встречу, он совсем забыл об этом.
      Только теперь он понял: Леони зачем-то уехала в Саутгемптон.
      Сэм начал описывать круги по огромной комнате, одобрительно кивая. Комната сохранила величественный вид, новые материалы не испортили ее, а превратили в жилое помещение.
      Серый утренний свет проникал сквозь восемь круглых окон и купол, придавая комнате таинственность, которую не по силам создать человеку. Сэм считал, что в этом случае мать-природа и архитектор, построивший дом, действовали сообща – несомненно, чтобы доставить удовольствие Леони. Эту комнату Сэм полюбил с первого взгляда.
      Он направился к лестнице, разочарованный тем, что Леони нигде нет. Сегодня ему было по-настоящему необходимо увидеться с ней, погреться в лучах ее сияния. С тех пор как разразилась последняя ссора с Минит, Сэм ощущал умиротворение и покой только рядом с Леони, словно она была ангелом-хранителем, противоядием от бесконечных шпилек и оплеух жестокого мира.
      Вернувшись на кухню, Сэм стал искать записку – знак того, что Леони думала о нем, прежде чем укатить в Саутгемптон. Но записки нигде не оказалось.
      Заметив кофейную кружку в раковине, Сэм решил выпить кофе. На кухонном столе стояли сливки, настоящий сахар и заменитель. Достав из шкафа кружку, Сэм налил себе кофе и добавил в него сливок и сахару.
      – Фу! – С первого же глотка он понял, что кофе сварен давным-давно. На вкус он был омерзителен. Сэм выплеснул коричневую жижу в раковину и сполоснул кружку.
      Должно быть, Леони покинула дом на заре, рассудил он. Значит, эта поездка в Саутгемптон не просто развлечение.
      Подойдя к окну кухни, Сэм уставился на суетящихся рабочих, размышляя, почему отсутствие Леони так встревожило его. В конце концов, дела Леони Коринт его не касаются. Она взрослая женщина, она не обязана отчитываться перед ним. Ей даже было незачем предупреждать его об отъезде. Или объяснять, куда она едет.
      «И потом, – мысленно продолжал Сэм, – Леони – существо из другого мира. Видимо, она до сих пор поддерживает какие-то связи с этим миром».
      Он обвел взглядом стопки журналов, книг и газет на кухонном столе: журнал «Вог» на французском и итальянском, научные труды о скульпторах и художниках, громадные талмуды по истории мебели, каталоги тканей – из тех, что видные дизайнеры присылают особым клиентам, романы эзотерического характера вперемежку с добрым старым незамысловатым чтивом, несколько роскошно отпечатанных на веленевой бумаге приглашений на художественные выставки и вечеринки в Нью-Йорк и Саутгемптон, Лондон и Париж.
      Минит была богата, но довольствовалась провинциальной атмосферой и общением с местными любителями лошадей. А Леони явилась из Нью-Йорка, из гораздо более изощренного мира космополитов, и вращалась в международных светских кругах.
      «Скорее всего она просто не воспринимает всерьез меня и мой мир, – уверял себя Сэм. – А если и воспринимает, то считает, что у нас с ней нет ничего общего».
      Тем не менее ему никак не удавалось отделаться от мыслей о Леони, выбросить из памяти ее блестящие каштановые волосы, глаза, похожие на крупные ягоды черной смородины, соблазнительное тело. Утренние встречи с Леони действовали на него подобно тонизирующему средству, а сегодня, когда встреча не состоялась, Сэм вдруг ощутил одиночество.
      Внезапно он понял, в чем дело: он скучал по Леони.
      И пусть это открытие обещало серьезные неприятности, по сравнению с отсутствием Леони они казались сущими пустяками.

      Следующая остановка – в огромном поместье Бобби Чандлера, приобретенном, как он шутил, «благодаря многолетней жестокой экономии», – в доме с сорока комнатами, окруженном участком площадью в семнадцать тщательно возделанных акров. В этом доме Бобби жил в полном одиночестве, если не считать семи слуг, готовых исполнить любую его прихоть.
      Въезжая в громадные чугунные ворота, которые были гостеприимно распахнуты – именно в этом Леони и нуждалась после столкновения с напыщенным мистером Генри Рейнолдсом и подлым Джереми Сэмпсоном, – она не сдержала улыбки при виде названия владений Бобби, выгравированного на бронзовой табличке: «Солт-коттедж».
      «Ничего себе коттедж!» – усмехнулась Леони.
      Это был один из великолепных деревянных домов-мастодонтов, которые Макким, Мид и Уайт строили в восьмидесятых и девяностых годах девятнадцатого века для сливок светского общества. Солт-коттедж был гордостью самого Стэнфорда Уайта.
      Солт-коттедж являл собой великолепный, экстравагантный образчик архитектуры прошлого века, заботливо модернизированный Бобби с помощью Леони и идеально подходящий для сибаритского образа жизни, который вел его хозяин. Высокие заостренные крыши, огромные веранды, колоннады, закругленные вверху окна были отделаны кедровым гонтом и в меру тронуты временем. Впечатление довершали темно-зеленые ставни с белой отделкой.
      Великолепный парк вокруг дома разбил в конце прошлого столетия один из самых выдающихся дизайнеров ландшафта того времени. Его шедевр блистал обилием старых деревьев, розариев, зарослей глицинии, беседок, увитых золотым дождем, прекрасных клумб, засаженных многолетними растениями.
      Среди пышной растительности были разбросаны скульптуры, площадка для крокета, бассейн олимпийских размеров, теннисный корт, два небольших флигеля для гостей, дом для прислуги, конюшня и обнесенный изгородью загон, а также гараж, вмещающий двенадцать автомобилей. Бобби обожал скорость и умел наслаждаться ею как в седле, так и за рулем «феррари», «астон-мартина», «ламборгини» и любого другого из своих роскошных автомобилей. А в минуты душевного подъема он седлал либо «харлей-дэвидсон», либо новый «дукати», или идеально ухоженный старый «триумф».
      Медленно ведя машину по короткой аллее, окаймленной громадными старыми дубами с толстыми узловатыми ветвями, Леони испытала волнение, смешанное с беспокойством. Вместе с Хэнком она часто гостила в этом доме, атмосферой поразительно напоминающем особняк, расположенный по соседству, – то самое «семейное гнездышко», в которое они с Хэнком вложили столько труда и денег.
      «Судьба сыграла со мной злую шутку», – мелькнуло у нее в голове.
      Леони остановила машину посреди круглого двора и вышла, прихватив сумочку. Прежде чем она успела позвонить в дверь, на пороге возник Бобби Чандлер собственной персоной.
      – Леони! – воскликнул он, расплываясь в улыбке.
      – Бобби! – Она бросилась в раскрытые объятия друга.
      Бобби прижал ее к своей широкой груди и прикоснулся щекой к ее щеке. Все мимолетные сомнения Леони в его преданности рассеялись как дым при виде столь искреннего приветствия.
      – Дай-ка я посмотрю на тебя, – произнесла она, отстраняясь и обводя Бобби взглядом. – Все хорошеешь, – заключила Леони со смехом, мельком отметив, что на Бобби белый теннисный костюм. Через его плечо было переброшено пушистое, влажное от пота белое полотенце.
      – А ты бесподобна, как всегда, – откликнулся Бобби, предлагая ей руку.
      – Спасибо, Бобби.
      Леони порадовалась тому, что сегодня не пожалела сил и ради адвоката, Бобби, а также самой себя оделась в мягчайший, легкий белый шелковый свитер, темно-синюю льняную рубашку с крупными золотыми пуговицами и брюки из плотного белого полотна. Ансамбль дополняли темно-синие эспадрильи. Единственным украшением служили массивная золотая цепочка на шее и золотые браслеты на запястьях – антикварные вещицы, усыпанные мелкими бриллиантами, рубинами и изумрудами, разбросанными в шахматном порядке.
      Рука об руку Леони и Бобби вошли в холл, где их уже ждал дворецкий.
      – Привет, Бойс, – поздоровалась Леони.
      – Мисс Коринт, – отозвался Бойс с легкой улыбкой, кивнув загорелой лысиной. – Позвольте вашу сумочку.
      – Нет, благодарю, Бойс, – отказалась Леони. – Я возьму ее с собой.
      Как обычно, Бойс не забыл и не перепутал имя гостьи. Пожилой дворецкий казался Леони воплощением точности и корректности.
      – Как поживает Уилли? – спросила Леони о жене Бойса – женщине неопределенного возраста, первоклассной поварихе.
      – Прекрасно, мисс Коринт, – отозвался Бойс. – Спасибо за заботу.
      – Передайте ей, что нынче я непременно загляну к ней на кухню, – попросила Леони.
      – Она будет очень рада, мисс Коринт. – Повернувшись, Бойс бесшумными шагами скрылся за дверью столовой.
      «Почему сегодня Бойс ведет себя так… сдержанно?» – удивилась Леони. Он вдруг стал отчужденным и замкнутым, немного нервозным и… сконфуженным. «Или мне только показалось? – продолжала размышлять она. – Вероятно, моя паранойя крепчает».
      – Хочешь освежиться? – предложил Бобби.
      – Само собой. Я загляну на минутку в ванную.
      – А я тем временем приму душ, – решил Бобби. – Прости, что не успел переодеться к твоему приезду. Я играл в теннис.
      – Не торопись, – посоветовала Леони. – Я пройдусь по саду.
      – Ради Бога! В такой чудесный день грешно сидеть в четырех стенах, – откликнулся Бобби. – «Кровавая Мэри» ждет вас в беседке, миледи. Под золотым дождем.
      Леони рассмеялась:
      – Искушение непреодолимо!
      – Может быть, пообедаем вместе? – спросил Бобби, направляясь к лестнице и оглядываясь через плечо.
      – С удовольствием, – ответила Леони.
      – Я скоро вернусь, – заверил он.
      Приведя себя в порядок, Леони принялась бродить по громадным, роскошно обставленным комнатам первого этажа.
      Изнутри дом имел величественный и вместе с тем небрежный вид. Изысканность фамильных сокровищ вроде великолепных резных позолоченных консолей времен Георга II, расставленных в холле, оттенялась простотой больших уютных кресел и кушеток, обитых полосатой парусиной и кое-где ситцем в мелкий цветочек. Вышитые и сизалевые ковры устилали паркетный пол, незамысловатость штор выгодно подчеркивал яркий солнечный свет.
      Повсюду были расставлены вазы с пестрыми, ароматными букетами только что из сада; их красоту повторяли несколько картин на стенах. В целом интерьер производил очень легкое, воздушное впечатление, напоминая летнюю дачу на побережье.
      Расхаживая по этим комнатам, Леони ощутила прилив уверенности в себе и гордости. Конечно, Бобби помогал ей, но в целом именно ее идеи и труд превратили этот дом в умиротворенный, безмятежный и прекрасный оазис роскоши и комфорта.
      Леони знала, что здесь, в Хэмптоне, очень многие подражают подобному стилю. Вероятно, точные копии этого жилища появились повсюду, поскольку фотографии его комнат были опубликованы в известном журнале.
      Очутившись в глубине дома, Леони шагнула в комнату с полом цвета терракоты – излюбленное убежище Бобби. Оглядевшись по сторонам, Леони улыбнулась: никто не усомнился бы в том, что это личные владения хозяина Солт-коттеджа.
      Стены украшали охотничьи трофеи – не покупные, а собственные, добытые самим Бобби. Оленьи головы с ветвистыми рогами, пара фазанов и большая рыба со стеклянными глазами тупо уставились на Леони; с пола злобно скалилась большая медвежья шкура. По правде говоря, подобные украшения уже не считались «политкорректными», но Бобби не заботили условности.
      На антикварных вешалках висели пальто и куртки, шляпы, кепки и шлемы для любой погоды, температуры воздуха и рода деятельности. На полу с армейской педантичностью были расставлены сапоги для верховой езды, для поло, для охоты, ботфорты, садовые сабо, кроссовки, туфли для гольфа, роликовые коньки – словом, обувь на все случаи жизни.
      Старинные стойки вмещали зонтики, хлыстики, теннисные ракетки, клюшки для игры в поло и лакросс, рыболовные снасти и тому подобное.
      Игрушки Бобби, усмехнулась Леони. Любимые игрушки. Бобби постоянно пользовался ими в отличие от большинства своих соседей.
      Внезапно что-то привлекло внимание Леони: две пары сапог для верховой езды со свежими брызгами грязи, стоящие бок о бок. Похоже, Бойс стал пренебрегать своими обязанностями: одна невычищенная пара сапог – это еще куда ни шло, но две! А может, у Бобби появился партнер по верховой езде, о котором она не подозревала?
      Странно… Бобби всегда рассказывал ей о своих новых пассиях. Они подолгу обсуждали его свидания, разнообразные сексуальные впечатления и победы. Речь шла не о женщинах, за которыми Бобби ухаживал на светских вечеринках, а о его романах с мужчинами – подобные развлечения Бобби ставил превыше всех прочих.
      Значит, вот почему в последнее время он не звонил, решила Леони. Он слишком увлекся новым партнером.
      «Надеюсь, я не ошиблась, – продолжала размышлять Леони. – Именно в этом нуждается Бобби. Только романы придают его жизни хоть какой-то смысл».
      Но неожиданно почувствовав себя непрошеной гостьей, Леони отогнала от себя преступные мысли и вышла в сад.
      Войдя в беседку, увитую золотым дождем с крупными желтыми бутонами, она увидела на белом плетеном столике хрустальный кувшин с «Кровавой Мэри» и стаканы. Как раз то, что надо.
      Наполнив высокий стакан, Леони отпила глоток и решила, что коктейль очень крепкий. Однако он пришелся ей по вкусу, и она продолжала медленно потягивать его, пока вдруг не заметила на столике два стакана, из которых недавно кто-то пил.
      Ну и ну! Глаза Леони насмешливо заблестели. Должно быть, любовник Бобби ушел отсюда незадолго до ее прихода. Или по-прежнему прятался где-то в доме.
      Удобно устроившись в плетеном шезлонге – ткань для его обивки Леони сама выбирала в мастерской Мадлен Кастинг в Париже незадолго до ее смерти, – она взяла со стола «Нью-Йорк таймс», но передумала и отложила газету. На сегодня она уже пресытилась новостями.
      Ее глаза медленно скользили по саду. Хлопотливые пчелы перелетали с цветка на цветок, над клумбами порхали бабочки – множество маленьких белых, более крупных коричневых и оранжевых и даже пара голубых. Леони праздно любовалась их балетом среди цветов, когда голос Бобби неожиданно заставил ее вернуться в беседку.
      – Предлагаю пенни за твои мысли, – произнес он, усаживаясь рядом и обнимая Леони за плечи.
      – Напрасно, – откликнулась Леони. – Я просто наблюдала за бабочками.
      Бобби налил себе «Кровавой Мэри» и пересел на соседний шезлонг.
      – В этом году их здесь не счесть.
      Леони перевела взгляд на собеседника. Красавец Бобби. Волосы оттенка воронова крыла еще влажно поблескивают после душа, загорелое мускулистое тело излучает здоровье и жизненную силу. Несмотря на средний рост, Бобби производил внушительное впечатление благодаря буграм упругих мышц. Прежде его темно-карие глаза искрились весельем, но сегодня Леони заметила в них легкую грусть и сожаление.
      – Выкладывай все начистоту, Бобби, – приказала она. – С какой стати ты вдруг решил продать Солт-коттедж?
      – Я получил предложение, перед которым не смог устоять, – пояснил он, глотнул из стакана и улыбнулся. – Двенадцать миллионов.
      Леони ошеломленно открыла рот.
      – Долларов? – ахнула она.
      Бобби усмехнулся:
      – Да, из кармана одной кинозвезды.
      – Ты шутишь? – недоверчиво допытывалась Леони.
      – Напротив, я – сама серьезность. – Леони тут же поверила ему. – Сказать по правде, из-за этого дома между двумя звездами вспыхнула настоящая война. Похоже, они считают, что такое приобретение откроет перед ними двери в высший свет. – И Бобби подробно изложил Леони ход «военных действий» и назвал имена двух звезд, которые в этом сезоне не сходили с газетных страниц.
      – Невероятно! – воскликнула Леони. – Саутгемптон превращается в подобие Беверли-Хиллз. Вскоре я не смогу позволить себе купить здесь даже жалкий сарай.
      Бобби пристально уставился на нее.
      – Ты скучаешь по Саутгемптону? – спросил он.
      – Иногда, – призналась Леони. – Но чаще всего мне бывает просто некогда вспоминать о прошлом.
      – А по-моему, ты мало что потеряла, – возразил Бобби. – Саутгемптон стал настоящим модным курортом, со всеми вытекающими последствиями. По выходным сюда вереницей съезжаются автобусы. Транспорт, транспорт – всюду транспорт. Соперничество достигло небывалой остроты – между «старыми богатыми», нуворишами, толстосумами с западного побережья и даже из Европы. Наши перезрелые матроны не на шутку опасаются, что им придется загорать «топлесс». Как в Сен-Тропезе.
      Леони рассмеялась и тут же посерьезнела.
      – А как намерен поступить ты, Бобби? – осведомилась она. – Ни за что не поверю, что ты уедешь отсюда.
      – Я строю ультрасовременный дом на единственном свободном участке у самого пляжа. Дом из стали и стекла, – пояснил Бобби. – Совсем небольшой.
      – Ты?! – Леони расхохоталась. – Из стали и стекла?
      – Святая, истинная правда, – с убийственной серьезностью подтвердил Бобби. – Такой дом не требует больших расходов. А все, что собрано здесь, пойдет с молотка. Будет продано на аукционе «Кристи». Говорят, я могу рассчитывать на пять миллионов. – Он обернулся и устремил на Леони взгляд, полный яростной решимости. – А еще я бросаю работу. Меня тошнит от Уолл-стрит, инвестиций, банкиров и так далее. Я выхожу в отставку, Леони. Буду охотиться, ловить рыбу, играть в поло – словом, отдыхать.
      У Леони закружилась голова. Вот это новость! Прежде Бобби изо всех сил старался угодить своей богатой семье «коренных» американцев. Его родных вряд ли обрадует известие о том, что Бобби решил подать в отставку, не дождавшись и сорока лет. Ему с детства внушали, что содержимое более чем объемистых фамильных сундуков необходимо постоянно пополнять.
      – Твои родные уже знают об этом? – спросила Леони.
      – Некоторые – да, – кивнул Бобби, – но далеко не все. Я не спешу оповещать их. Разумеется, меня ждет скандал.
      Леони криво усмехнулась:
      – Скандал – это слишком слабо сказано.
      Бобби ответил ей усмешкой.
      – Знаешь, что я тебе скажу?
      – Я вся внимание, – сообщила Леони.
      Ухмылка исчезла с его лица, голос стал клокочущим.
      – Мне плевать! – выпалил Бобби. – Я не нуждаюсь ни в советах родственничков, ни в их паршивых деньгах!
      Леони широко раскрыла глаза: она впервые видела Бобби в таком гневе. Раньше он никогда не повышал голоса и уж тем более не употреблял резких выражений.
      – Да, с меня хватит, – продолжал он. – На фондовой бирже мне воздают почести, словно наследному принцу; у меня есть новый консультант по инвестициям, который творит чудеса. Значит, – он помедлил, чтобы бросить на Леони острый взгляд, – пошли они все…
      На миг Леони растерялась. Она знала, что Бобби относится к своим обязанностям перед родственниками как к тяжкой повинности, но не до такой же степени! Он всегда производил впечатление покладистого и добродушного лентяя, который довольствуется мелкими шалостями и секретами.
      – Ну что же, – с расстановкой произнесла Леони, – надеюсь, все будет хорошо, Бобби.
      – Непременно.
      – А как насчет остального? – осторожно спросила она. – У тебя все в порядке? Я хотела спросить, есть ли у тебя…
      – Новый любовник? – закончил за нее Бобби.
      – Благодарю за помощь, – рассмеялась она.
      Бобби промычал что-то невразумительное.
      – Пожалуй, можно сказать и так.
      Леони удивленно воззрилась на него.
      – Что с тобой, Бобби? Давно ли ты стал таким скрытным? Это же я, Леони!
      Бобби отвернулся и принялся дотошно разглядывать свои ногти. Вопреки старым привычкам он вдруг замкнулся, стал отчужденным – ушел в свой собственный, далекий мир, доступ в который был закрыт для Леони.
      – Бобби! – мягко позвала она.
      – Не будем об этом, Леони, – негромко, но твердо произнес он.
      – Прости, я не хотела тебя обидеть, – виновато откликнулась она.
      Бобби обернулся к ней, его лицо прояснилось.
      – Лучше поговорим о тебе, – предложил он с прежним добродушием. – Ты счастлива? Уже успела обзавестись друзьями?
      – Да, да, да, – ответила Леони. – Ремонт дома продвигается успешно. Полагаю, он тебе понравится. Я очень сблизилась со своей подругой Мосси. В сущности, мы с ней – родственные души. А еще…
      Она помедлила, стесняясь откровенничать.
      – Тут замешан мужчина, – заметил Бобби.
      Леони по-прежнему колебалась.
      – Чувствует мое сердце, без мужчины не обошлось, – с лукавым смехом подтвердил свое предположение Бобби. – Я прав?
      – И да, и нет, – наконец ответила Леони. – Я и вправду познакомилась с одним человеком, но… Бобби, к серьезным отношениям я еще не готова.
      – Охотно верю, – кивнул он.
      – Понимаешь, я сама еще ни в чем не разобралась. Я пока не уверена в себе, в своих чувствах. Пока мне трудно быть даже просто преданным другом. После Хэнка…
      – Ты обожглась и стала осторожнее? – подсказал Бобби.
      – Можно сказать и так. Я до сих пор не понимаю, что с ним стряслось. Сегодня я случайно столкнулась с ним…
      – Знаешь, – вдруг перебил ее Бобби, – я проголодался. А ты?
      – И я тоже. – Леони удивило и немного обидело то, что Бобби явно не желал дослушать ее до конца.
      Он поднялся.
      – Пожалуй, я попрошу Бойса накрыть на стол, – заявил он, – а стол поставить у бассейна. Там и встретимся.
      – Отлично, – кивнула Леони.
      Она долго смотрела вслед Бобби, удаляющемуся в сторону дома. На сей раз его бодрая походка не обманула Леони.
      Здесь что-то не так. Он вовсе не похож на того заботливого и внимательного Бобби Чандлера, который прежде с азартом собирал пикантные сплетни. На откровенного и искреннего Бобби, который ничего не скрывал от Леони. Он изменился до неузнаваемости.
      Леони озабоченно поднялась, поставила стакан на столик, взяла сумочку и направилась к купальне, чтобы вымыть руки и проверить макияж в туалетной комнате.
      Она медленно брела по саду, восхищаясь обилием цветов. Возле неоклассического портика купальни ее окутал опьяняющий аромат вьющихся роз, почти скрывающих из виду изящное строение. Розовые розы были в полном цвету, опавшие лепестки устилали лужайку и каменный пол портика.
      Открыв застекленную дверь купальни, Леони вошла внутрь и с удивлением обнаружила, что Бобби превратил одно из помещений в спортивный зал. Прежде его тренажеры размещались в одной из комнат на третьем этаже дома.
      Разумный выбор, наконец решила Леони. Здесь светло, просторно и тепло, по крайней мере летом, к тому же достаточно только отворить дверь, чтобы нырнуть в бассейн и смыть пот после тренировки.
      По пути в ванную Леони вдруг остановилась. Краем глаза она заметила большую черную спортивную сумку на одной из скамей. Сумка с золочеными инициалами на боку выглядела до боли знакомой.
      Она подступила поближе и…
      – Не может быть!
      Леони отпрянула так поспешно, словно из сумки выползла ядовитая змея и подняла голову, приготовившись к прыжку.
      – Не может быть, – повторяла Леони, – этого не может быть.
      Ее сердце гулко заколотилось в груди, к горлу подкатила тошнота. Сделав несколько глубоких вдохов, Леони попыталась взять себя в руки. «Я ошиблась, – говорила она себе. – Это просто обман зрения. Не иначе».
      Спустя несколько минут ее дыхание вновь стало ровным. Набравшись смелости, Леони подошла к сумке и присмотрелась.
      Золотые буквы отчетливо выделялись на фоне черной кожи. Г.У.Р. Генри Уилсон Рейнолдс.
      Прижав ладонь к губам, Леони подавила возглас. Теперь у нее не осталось никаких сомнений.
      Эту сумку она подарила Хэнку на день рождения два года назад.
      Чтобы не упасть, Леони схватилась за ближайший тренажер, уронив прислоненную к нему теннисную ракетку. Ракетка глухо стукнула об пол. Наклонившись, Леони подобрала ее и положила на скамью.
      Эту ракетку Хэнк преподнес самому себе на тот же день рождения.
      Леони рухнула на скамью рядом с сумкой, подтянула колени к груди и закрыла лицо руками. В такой позе она просидела довольно долго, борясь с вихрем противоречивых мыслей и чувств. Потрясение было слишком велико, чтобы плакать.
      Мало-помалу бешеный стук сердца утих. Леони охватило оцепенение, которое вытеснило шок.
      Внезапно ей стала ясна подноготная многих событий нескольких последних месяцев. Осознание пришло мгновенно и было подобно пощечине.
      Хэнк и Бобби Чандлер – любовники. Все просто как арбуз. Муж бросил ее ради ее лучшего друга. История древняя, как сам мир. Только на этот раз в роли «другой женщины» выступил мужчина.
      Леони вдруг разразилась смехом, от которого сотрясалось все тело, а стены зала отзывались эхом. Эта бурная и непристойная вспышка неуместного веселья поразила даже саму Леони.
      «Вот она, извечная шутка судьбы! – думала Леони. – Да, так оно и есть. Судьба вновь пошутила – на этот раз со мной. Она не изменила своим правилам».
      Когда ей наконец удалось овладеть собой, в голове снова завертелись мысли, разрозненные кусочки мозаики стали складываться, образуя отчетливую картину. Леони давно чувствовала неладное, но даже представить себе не могла, что окажется жертвой такого чудовищного предательства.
      Медленно поднявшись, она поплелась в ванную, где причесалась, вымыла руки и проверила макияж. Надо слегка подкрасить губы, решила она. Так будет лучше. Вынув тюбик бордовой помады, Леони тщательно нанесла ее на губы, вновь посмотрелась в зеркало и осталась довольна увиденным.
      Повесив сумочку на плечо, она выпрямилась, вышла из купальни и направилась к противоположной стороне бассейна, где под большим полотняным зонтом за столом уже устроился Бобби.
      Увидев ее, он приподнялся.
      – Вот ты где! А я уж думал…
      Но заметив выражение лица Леони, он замолчал.
      – Не вставай, – бесстрастно произнесла она.
      – В чем дело, Леони? – спросил Бобби. – Ты выглядишь так, словно увидела призрак.
      – Не призрак, Бобби, – поправила она, – а истину.
      Он озадаченно нахмурился.
      – О чем ты говоришь?
      – Ты и сам знаешь. О тебе и Хэнке.
      Бобби вдруг напрягся, под густым загаром на лице проступила бледность. Спустя несколько секунд он овладел собой, но не проронил ни слова.
      – Я любила тебя как брата, Бобби, – продолжала Леони. – Ты был моим лучшим другом.
      – И я любил тебя, – живо отозвался он.
      – Может быть, – со вздохом произнесла Леони. – До тех пор, пока это тебя устраивало. Но с теми, кто тебе действительно дорог, ты поступаешь совсем не так. – Она перевела дыхание. – Напрасно ты скрыл от меня правду. Если бы не твоя скрытность, возможно, мне… не было бы так больно.
      – Мне очень жаль, Леони…
      – Надеюсь, в глубине души ты и вправду сожалеешь о случившемся. – Долгое время Леони смотрела на него молча. – Ну, мне пора, – наконец решила она. – Желаю вам обоим счастья.
      Повернувшись, она стремительно зашагала прочь от бассейна, пересекла сад, обогнула дом и подошла к машине. Быстро открыв дверцу, она бросила сумочку на сиденье, села за руль и включила зажигание.
      На аллее, у самых ворот, ее глаза внезапно наполнились слезами. Смахивая их ладонью, Леони вспомнила, что не взяла вещи, за которыми приезжала. «Ну и черт с ними! Бобби богат. Пусть сам пришлет их мне».

      Дом погрузился во мрак; единственным признаком жизни в нем остался свет маленького ночника в гостиной. Дождь хлестал по окнам, над самой крышей слышались зловещие раскаты грома. Резкие и пугающие вспышки молний освещали комнату, отражаясь в зеркале над камином, которое лишь усиливало их.
      Эта летняя гроза заставила Леони почувствовать себя ужасно беспомощной и уязвимой.
      Она лежала на кушетке, подсунув под голову подушки с бахромой в наволочках из старинного лионского шелка. На столике рядом с кушеткой стоял бокал «пуайи-фуазе». Еще недавно Леони была поглощена своими мыслями, но неукротимая ярость грозы и ее пиротехнические эффекты отвлекли ее, заставили вернуться в этот мир. Злобный ветер хлопал незапертой ставней, аккомпанируя дождю.
      Надо встать и попытаться запереть ее, решила Леони, а завтра попросить кого-нибудь из рабочих отремонтировать засов. Затем она вспомнила, что все ставни увезли из дома, чтобы починить и заново покрасить. «Что за чертовщина? – изумилась она. – Необходимо немедленно выяснить, в чем дело».
      Но она не шелохнулась – такое движение потребовало бы слишком больших усилий. Леони казалось, что ее тело налито свинцом. Даже подносить к губам запотевший бокал с холодным вином ей было невмоготу.
      Ослепительная вспышка затопила комнату причудливым бело-голубым светом, погасла, а секунду спустя оглушительный раскат грома потряс дом до самого фундамента. Леони перепугалась, хотя еще совсем недавно была уверена, что она чересчур измучена, чтобы проявлять какие-то эмоции.
      Невольно вздрогнув, она приподнялась, взяла аккуратно сложенный кашемировый плед и укрылась им до подбородка, словно надеялась, что мягкая ткань защитит ее. Выпростав руку, она потянулась к бокалу, сделала большой глоток, поставила бокал на прежнее место и спрятала руку под плед.
      Возвращаясь из Саутгемптона, она долго размышляла, не позвонить ли Мосси, и в конце концов отказалась от этой мысли. «Сегодня я никудышная компаньонка, – решила она. – И потом, Мосси уже сыта по горло моими причитаниями. Нельзя перекладывать все мои беды на ее плечи».
      Дорога из Саутгемптона домой окончательно вымотала Леони. Даже в обычный день этот путь показался бы ей нелегким, а сегодня напоминал катание на «американских горках» на каком-то безумном адском карнавале.
      Выяснив, что ее бывший муж и бывший лучший друг – любовники, Леони задохнулась от жгучей обиды. Следом за первым потрясением пришли мысли о своем ничтожестве.
      Слезы досады и гнева затуманивали глаза. Неоднократно Леони приходилось сворачивать с дороги на обочину и терпеливо ждать, когда эмоции наконец соблаговолят подчиниться ее воле. Не раз она гадала, сумеет ли благополучно вернуться домой, в уютное гнездо, больше напоминающее строительную площадку.
      Но едва добравшись до дома, Леони утратила всякую способность действовать – события минувшего дня парализовали ее. Несмотря на все старания, ей никак не удавалось взять себя в руки. Она даже не удосужилась принять душ или переодеться – тело перестало слушаться ее.
      Вдруг комнату вновь озарил призрачный голубовато-белый свет молнии, и дом задрожал от нового удара грома. Ночник на столике погас.
      «О Господи! – мысленно простонала Леони. – Только этого мне не хватало! Одиночество, боль, чувство потери, а тут еще мать-природа решила поиздеваться надо мной! Свечи. Надо достать свечи, – наконец вспомнила она. – Они лежат в кухонном шкафу».
      Но прежде чем Леони успела подняться с кушетки, она заметила за окном свет – не от молнии, а от другого источника, подрагивающие желтые огоньки, отражающиеся в мокрых стеклах. Сначала огоньки мелькнули в окнах столовой, затем – в окнах кухни. Гроза заглушила шум подъезжающей машины, однако Леони не сомневалась, что видела именно фары.
      Она выпрямилась, гадая, кому пришло в голову заявиться к ней среди ночи, да еще в такой дождь. Может быть, Мосси? Вряд ли. Она ни за что не приехала бы без предварительного звонка. Тогда кто же это?
      Фары погасли, а минуту спустя в заднюю дверь постучали. Леони едва расслышала этот стук сквозь рев бури.
      «Не открою, – решила она. – Кто бы это ни был, пусть убирается прочь. В таком состоянии и виде я не расположена принимать гостей». Она лежала неподвижно, ожидая, когда стук прекратится, но он продолжался.
      Внезапно Леони подумала, что на пороге стоит человек, попавший в беду. Что, если на шоссе случилась авария и кому-нибудь нужен телефон? Или…
      «Черт! Придется встать».
      Она поднялась с кушетки, сбросив плед на пол, сунула ноги в шлепанцы и осторожно прошлась в темноте по гостиной и коридору.
      Ощупью найдя входную дверь, Леони отперла замок, распахнула дверь и столкнулась нос к носу с промокшим до нитки и встревоженным Сэмом Николсоном.
      – Сэм! – воскликнула она, открывая дверь пошире. – Скорее заходи!
      Еще одна вспышка прочертила небо, за ней последовал оглушительный треск.
      Леони поспешно заперла за Сэмом дверь и обернулась.
      – Ты весь промок! – ахнула она.
      – Знаю, – усмехнулся Сэм, с которого капала вода. – Понимаю, уже поздно, но я проезжал мимо и решил заехать, проверить, вернулась ли ты. Сегодня утром я не застал тебя и… просто хотел узнать, как прошла поездка. Я опасался, что гроза настигла тебя в пути.
      Недавнее оцепенение Леони вдруг улетучилось, грусть испарилась, словно по мановению волшебной палочки великодушной доброй феи. Правда, ее сердце забилось сильнее, а дыхание стало неровным. «Одного вида Сэма достаточно, чтобы я вновь лишилась рассудка», – подумала она. С другой стороны, ее тронула забота Сэма: Леони инстинктивно поняла, почему он очутился здесь.
      Он хотел повидать ее, только и всего.
      – Схожу за свечами, – сообщила она. – Свет погас. Проходи.
      – С меня льет ручьем, – предупредил Сэм.
      – Ну и пусть, – беспечно отозвалась Леони. – Снимай ботинки, а я принесу полотенце.
      Сэм сбросил легкую куртку и повесил ее в коридоре, а затем последовал за Леони в кухню, где она принялась рыться в шкафах, разыскивая свечи.
      – Эврика! – наконец воскликнула она. – Нашла! Теперь спички… – Ее пальцы заскребли по дну ящика. – Вот и они.
      Леони зажгла свечу, вставила ее в подсвечник, стоящий на кухонном столе, а затем добавила к ней еще три свечи. Сэм присел на корточки, расшнуровывая ботинки.
      – Поставь их вон туда, на тряпку, – предложила Леони. – Хочешь вина?
      – Не откажусь, – ответил Сэм. Он перенес насквозь мокрые ботинки на половую тряпку и дождался, когда Леони найдет бокал и наполнит его вином из откупоренной бутылки. Ее освещал слабый свет свечей, темные волосы поблескивали, контрастируя с ослепительной белизной свитера и брюк; драгоценные камни на браслетах искрились.
      – Садись, – пригласила Леони. – А я принесу свой бокал. – Сходив за бокалом в гостиную, Леони тоже подсела к кухонному столу, подлила себе вина, обернулась к Сэму и чокнулась с ним.
      – Выпьем, – произнес он с улыбкой, и оба глотнули сухого белого вина.
      Никогда еще Сэм не казался Леони таким притягательным и мужественным, как теперь, когда он промок с головы до ног.
      – Совсем забыла! – спохватилась она. – Полотенце! – Отставив бокал, она бросилась в темную ванную, схватила большое белое полотенце, вернулась в кухню и протянула его Сэму. – Вытрись и устраивайся поудобнее.
      Усевшись, она залюбовалась тем, как старательно Сэм вытирает мокрые волосы, лицо и шею, а затем руки. На его лице плясали пятна света.
      – Как прошел рабочий день? – спросила Леони, отпивая еще глоток вина.
      – Прекрасно, – ответил Сэм. – Не знаю, видела ты это или нет, но под бассейн пришлось вырыть громадную яму.
      – Я вернулась уже в сумерках и даже не выглянула в сад, – объяснила Леони.
      – Если завтра прояснеет, бассейн вскоре будет закончен, – продолжал Сэм. – Это последняя из намеченных земляных работ. – Он с улыбкой кивнул Леони. – Надеюсь, ты рада.
      – Ты хочешь сказать, скоро здесь не будет траншей и ям, точно на поле боя времен Второй мировой? Не будет воронок и куч земли и щебня? Какая досада! – пошутила она. – Я так к ним привыкла!
      Оба расхохотались.
      – А еще, – продолжал Сэм, – я думаю, что через несколько дней ты сможешь переселиться наверх, в большую спальню.
      Леони удивленно воззрилась на него.
      – Неужели?
      – Отделка спальни еще не завершена, осталось множество мелких работ, – пояснил Сэм, – но я уверен, что уже на следующей неделе ты будешь жить наверху.
      – Отличная новость! – обрадовалась Леони. – Наконец-то я перестану путаться у всех под ногами!
      – Это еще не все, – продолжал Сэм. – Хочешь, возьмем свечу и посмотрим?
      – Хорошо, – кивнула Леони. – А в чем дело?
      Сэм улыбнулся.
      – Это сюрприз. Идем со мной.
      Он встал и взял со стола подсвечник.
      – Куда мы направляемся?
      – В библиотеку.
      Леони взяла второй подсвечник и последовала за Сэмом по коридору к библиотеке. Их фигуры отбрасывали гигантские тени на стены и пол; ветер, гуляющий по дому, грозил потушить свечи.
      В библиотеке Сэм поднял свечу повыше над громадным штабелем предметов, которые на первый взгляд показались Леони старыми оконными рамами. Она недоуменно нахмурилась.
      – Знаешь, что это такое? – спросил он.
      – Оконные рамы, – без колебаний ответила Леони. – Искореженные, омерзительные, бесполезные деревяшки!
      – Вот именно, – подтвердил Сэм. – Но присмотрись: по-моему, стекла тебя заинтересуют.
      Леони подошла поближе и осмотрела запыленное стекло. Не прошло и минуты, как она вздрогнула. Горячий воск закапал на пол.
      Она обернулась к Сэму.
      – Глазам не верю! – воскликнула она. – Не может быть!
      – Может, – с усмешкой заверил ее Сэм.
      – Где ты их нашел?
      – На складе старого барахла в Трое, – объяснил он и добавил: – И приобрел почти за бесценок.
      – О Господи! – ахнула Леони. – Когда же ты успел?
      – Сегодня, пока ты была в отъезде. Поговорив с рабочими, которые монтировали бассейн, я уехал на склад, надеясь разыскать там старые окна. К вечеру их доставили сюда.
      – Сэм, это невероятно! – восхитилась Леони. – Точно такое же старое рифленое стекло, как на куполе! Какая удача!
      – Да, нам повезло, – кивнул Сэм. – Я найму стекольщика, чтобы он аккуратно вынул стекло из рам и вставил его в рамы купола. Так будет надежнее. Завтра утром рабочие перенесут рамы наверх.
      На лице Сэма Леони прочла радость, энтузиазм и удовольствие. «Он испытывает те же чувства, что и я», – подумалось ей.
      – Сэм, ты просто чудо, – заявила она. – Поиски стекла вовсе не входили в твои обязанности. Тысячу раз спасибо! Не знаю, что бы я делала без тебя…
      Сэм смущенно пожал плечами:
      – Может, выпьем еще по бокалу?
      – Конечно, – подхватила Леони. – Но будь у меня под рукой шампанское, я обязательно открыла бы бутылку по такому случаю.
      Они вернулись в кухню и сели за стол, Леони подняла бокал.
      – За тебя, – провозгласила она, – и за великолепное старое…
      Ее прервала очередная яростная вспышка, за которой последовал раскат грома, зазвучавший прямо над крышей. Дождь с новой силой хлестнул по окнам.
      – Боже! – вздрогнула Леони. – Какой ужас!
      – Не бойся, я с тобой, – отозвался Сэм, отпивая вино.
      Леони вскинула голову, уверенная, что Сэм пошутил, но на его лице не отражалось ничего, кроме заботы. «Он говорит серьезно!» – поняла Леони и улыбнулась, а затем поспешила сменить тему.
      – Извини, что сегодня утром я не оставила тебе номер телефона, – произнесла она. – Напрасно я этого не сделала: вдруг тебе понадобилось бы посоветоваться со мной? Но я уезжала в такой спешке… Мне пришлось побывать в Саутгемптоне, чтобы подписать бумаги.
      – Знаю, – кивнул Сэм. – Ты говорила.
      – А я и забыла, – улыбнулась Леони.
      – Поездка прошла успешно? – осведомился он.
      Леони ответила не сразу. Ей не хотелось обсуждать события минувшего дня – раны были еще слишком свежи и причиняли невыносимую боль. Она глотнула вина.
      – Скажем так: сегодня у меня был определенно неудачный день, – произнесла она.
      – Извини. Я не хотел лезть не в свое дело, – отозвался Сэм, с любопытством глядя на нее. При свете свечей он вдруг заметил, что глаза Леони опухли и покраснели. Видимо, она недавно плакала, а он догадался об этом только сейчас. У Сэма внезапно закололо в груди, сердце заныло от желания защитить и утешить Леони. Протянув руку, он коснулся ее ладони. – Кажется, я приехал не вовремя, – мягко произнес он.
      Леони покачала головой.
      – Нет, что ты, – с трудом выговорила она, но вдруг на ее глаза навернулись слезы. После испытаний сегодняшней поездки доброта и участие Сэма показались ей особенно трогательными, а его прикосновение – ободряющим, желанным… «Как раз то, чего мне недоставало», – мысленно заключила она.
      Сэм сжал ее ладонь обеими руками.
      – Не знаю, что с тобой случилось, – начал он, – но если я могу чем-нибудь помочь, я с радостью сделаю это.
      Закрыв глаза, Леони снова покачала головой и прикусила нижнюю губу в попытке сдержать неиссякающий поток слез. Однако слезы хлынули по ее щекам с новой силой. Леони вскочила, отвернулась и застыла у кухонного стола, закрыв лицо ладонями.
      Сэм встал и обошел вокруг стола, направляясь к ней. Он видел, как конвульсивно вздрагивает тело Леони. Медленно и бережно обняв Леони, Сэм прижал ее к себе.
      – Леони, не плачь, – прошептал он. – Я здесь, с тобой.
      Постепенно ее дрожь утихла. Леони слушала нежный шепот Сэма, ощущала на шее его горячее дыхание, но сама не издавала ни звука.
      – Не могу видеть тебя плачущей, – растерянно произнес Сэм.
      «Он не шутит, – поняла Леони, – он говорит правду».
      Сэм осторожно повернул ее лицом к себе и нежно провел ладонью по ее щеке, отводя волосы в сторону, а затем заглянул ей в глаза.
      – Пожалуйста, расскажи, что тебя тревожит.
      Леони взглянула в его пристальные и молящие бирюзовые глаза. Ему можно доверять – да, это несомненно. Помолчав минуту, она тяжело вздохнула.
      – Просто я… сегодня у меня выдался трудный день.
      – Откройся мне, Леони, – настаивал Сэм. – Может, так тебе станет легче.
      Неожиданно для самой себя Леони приняла решение. Он прав – надо излить душу.
      – Пойдем в гостиную, – предложила она, – на кушетке нам будет удобнее.
      Сэм улыбнулся:
      – Хорошо.
      Он обнял Леони за плечи, ободряюще пожал их, взял со стола подсвечник и повел ее в гостиную. Оба захватили свои бокалы, а Леони – бутылку вина. В молчании они вошли в гостиную.
      Раскаты грома постепенно утихали вдалеке, но дождь с прежним рвением хлестал в окна.
      Сэм поставил подсвечник на столик рядом с кушеткой и повернулся к Леони, словно ожидая распоряжений.
      Она поставила бутылку около подсвечника, забралась с ногами на кушетку и похлопала по ней, приглашая Сэма сесть.
      Он устроился подле Леони, не сводя с нее глаз.
      – А теперь расскажи, что опечалило тебя, – вновь попросил он.
      Леони словно прорвало: она выложила все до последней подробности, спокойно, неторопливо и без слез. Она кратко пересказала историю своего брака с Хэнком, развода, дружбы с Бобби Чандлером и закончила событиями сегодняшнего дня.
      Сэм внимательно слушал ее, продолжая обнимать за плечи, приглаживая волосы, слегка пожимая ладонь. И наслаждаясь ее близостью.
      Когда рассказ был закончен, Леони взглянула на него в упор и заключила:
      – Теперь ты знаешь грустную историю бедняжки Леони, – и разразилась самоуничижающим смехом.
      – Ты абсолютно уверена насчет бывшего мужа и Бобби? – серьезно спросил Сэм.
      – Конечно, – подтвердила Леони. – Во-первых, Бобби ничего не отрицал – значит, мои догадки были справедливы. Поверь, если бы Бобби был тут ни при чем, он дал бы мне это понять. Притом самым недвусмысленным образом. Так уж устроен Бобби. Мне кажется… – она на миг замолчала, – Бобби сам хотел, чтобы я узнала, что происходит, но выжидал время. Он опасался обвинений.
      – Почему ты решила, что он хотел открыть тебе глаза?
      – Бобби проявил несвойственную ему небрежность. Разрешил Хэнку оставить спортивную сумку и теннисную ракетку в купальне, а лишнюю пару сапог для верховой езды – отличных, сшитых на заказ сапог – в гардеробной. Это прямые улики, от которых невозможно отмахнуться. Бобби намекал мне: в его доме что-то происходит. Видишь ли, Бобби и Хэнк никогда не играли в теннис вдвоем и не совершали вместе верховые прогулки. – На минуту задумавшись, Леони продолжала: – Прежде они держались на расстоянии – по крайней мере в моем присутствии.
      – Значит, близкими приятелями они стали только после развода, – подытожил Сэм. – Насколько тебе известно, – добавил он.
      – Вот именно. – Леони вновь погрузилась в размышления, кивнула и сказала: – То, что я узнала сегодня, проливает свет на многое другое.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Теперь мне ясно, почему Хэнк так настойчиво добивался развода. Я знала, что у него нет любовницы, поэтому мне казалось, что мысль о разводе пришла к нему внезапно, по непонятной причине.
      – И ты заподозрила неладное.
      – Да. Но теперь я все поняла. – Она уверенно закивала, глядя в лицо Сэму. – А самое главное, – продолжала она, – я знаю, каким образом Хэнку удалось заснять наши с Бобби проказы в спальне. Хэнк подстроил эту сцену вдвоем с Бобби.
      – Омерзительно, – процедил Сэм.
      – Да, с друзьями так не поступают, – подтвердила Леони. – Но знаешь, что меня особенно тяготит? Я согласилась на все условия Хэнка потому, что не хотела втягивать в это дело Бобби, – объяснила она. – Хэнк угрожал представить видеокассету в качестве свидетельства, а этого я не могла допустить.
      – Да, но в целом… – начал Сэм.
      – Подожди, это еще не все, – прервала Леони. – Если бы Хэнк пустил в ход эту улику, моим единственным оправданием могло бы стать признание Бобби в том, что он голубой, понимаешь?
      Сэм кивнул.
      – А Бобби не хотел, чтобы его сексуальная ориентация стала достоянием гласности. До сих пор он успешно скрывал ее, и такое разоблачение наверняка привело бы к разрыву с родными, друзьями и деловыми партнерами. Поэтому я сдалась, думая, что это единственный способ защитить Бобби.
      Леони вновь замолчала, ее глаза вдруг вспыхнули яростью.
      – Знаешь, я никогда не сдаюсь без борьбы. Но в этом случае мне пришлось поступиться своими убеждениями.
      – Значит, Бобби с самого начала был его сообщником, – заключил Сэм.
      – Вот именно, – подхватила Леони. – Меня предал единственный человек, на которого, как мне казалось, я могу положиться.
      – Должно быть, это очень странно – знать, что твой муж бросил тебя ради мужчины, – заметил Сэм.
      – Не в этом дело, – откликнулась Леони. – Такое я уже видела. А я… просто теперь я боюсь доверять самой себе. Я полюбила мужчину и вышла за него замуж. Я верила ему, считала его честным. Как я могла так ошибиться?
      – А если ты тут ни при чем? – спросил Сэм. – Может, он сам… стал другим. Наверное, раньше он и не подозревал, что его влечет к мужчинам. Так бывает.
      – Ты прав, – согласилась Леони. – Но это еще не оправдание. После развода я утратила чутье… с ним случилось короткое замыкание или что-нибудь в этом роде.
      Сэм улыбнулся, прижимая ее к себе.
      – Ты ни в чем не виновата, – уверенно заявил он. – По-моему, твоя интуиция безупречна.
      – Возможно, – улыбнулась в ответ Леони. – Однако ручаться не берусь. – Помолчав минуту, она добавила: – Спасибо за то, что ты выслушал меня, Сэм. Для меня это много значит.
      Сэм вновь обнял ее и заглянул в блестящие темные глаза.
      – А я рад, что ты доверилась мне. На такую удачу я не смел и надеяться, – обронил он шепотом. – Я даже не мечтал, что такая женщина, как ты, согласится уделить мне время, не говоря уже о дружеских излияниях. Я польщен, Леони, оттого, что ты открылась мне.
      Леони уставилась на него с неподдельным удивлением.
      – Но почему, Сэм? Посмотри на себя – ты добр, заботлив, внимателен, ты умеешь слушать и сострадать. Вспомни о том, что ты сделал для меня сегодня. Разве кому-нибудь другому такое пришло бы в голову? Кто стал бы разыскивать старинное стекло для заказчика? Никто. По крайней мере из моих прежних знакомых. Любая женщина в здравом уме была бы бесконечно признательна тебе!
      – Понимаешь, ты принадлежишь к совсем другому миру, – смущенно пробормотал Сэм. – К обществу богатых, утонченных людей. Быть богатым здесь и вращаться в высших кругах Нью-Йорка – разные вещи. Я всего-навсего жалкий фермер из Беркшира, я небогат. А ты – известная фигура в столице…
      Леони весело расхохоталась:
      – Да ты меня совсем не знаешь!
      – Что тут смешного? – удивился Сэм.
      Комнату наполнил новый звучный взрыв смеха.
      – Объясни, в чем дело? – потребовал Сэм, слегка встряхивая руку Леони.
      Наконец сдержав приступ буйного веселья, Леони произнесла:
      – Сэм, ты заблуждаешься.
      Он удивленно поднял бровь:
      – Вот как?
      – Да. – Леони вдруг посерьезнела. – Я действительно выросла в Нью-Йорке, но все было не так, как тебе представляется. Мы снимали квартиру в самом бедном квартале Ист-Виллидж, на пятом этаже. Сидячая ванна в кухне за занавеской, общий туалет в коридоре… Дома по соседству выглядели так, словно чудом уцелели во время войны во Вьетнаме, – я до сих пор помню эти закопченные, неуклюжие развалины…
      Сэм изумленно приоткрыл рот:
      – Ты шутишь?
      – Нет, не шучу, Сэм. Я родилась в дружной, но небогатой семье. Мы едва сводили концы с концами. Мой отец был адвокатом, но занимался он в основном гражданскими правами. Часто ему приходилось работать бесплатно, он брался защищать представителей меньшинств и нищих и, случалось, приводил их к нам на обед.
      – Невероятно! – потрясенно выговорил Сэм.
      – И все-таки это правда, – продолжала Леони. – А мама чем-то напоминала мне Мамашу Кураж. У нас на плите вечно кипела кастрюля с супом. Мои подруги часто посмеивались над этой кастрюлей, называли ее «бездонной» и спрашивали, в каком году мама начала готовить этот суп. Когда бы они ни появились в нашем доме, кастрюля булькала на прежнем месте. Мамин суп был притчей во языцех. – Леони замолчала, улыбаясь воспоминаниям. – Мои родители были замечательными людьми, они чудесно относились ко мне и ко всем окружающим, но после их смерти мне в наследство достались только долги и любовь… А еще – твердые принципы.
      – Понятно, – отозвался Сэм. – И тем не менее мне трудно в это поверить. Ты производишь впечатление…
      – Богатой наследницы? – с усмешкой подсказала Леони.
      – По крайней мере светской дамы.
      – Ошибаешься. К обществу, в котором я вращалась в последнее время – так сказать, к высшему свету, – я принадлежу отнюдь не с рождения. Я познакомилась с Хэнком в колледже, и наше, если так можно выразиться, восхождение было результатом его работы. Чем богаче мы становились, тем более богатые и влиятельные люди нас окружали.
      – Однако в этой среде вы были как рыбы в воде, – с легкой улыбкой заметил Сэм.
      – Женам друзей Хэнка нравился мой стиль одежды, мои способности декоратора и так далее, – объяснила Леони. – На самом же деле я никогда не была для них своей. Разумеется, я научилась подстраиваться к высшему обществу, у меня даже появились подруги и уйма знакомых. Но в душе я всегда чувствовала, что среди них мне не место.
      – Ты недолюбливала этих людей?
      – Да, но никогда не осуждала их, – ответила Леони. – Деньги и власть – это прекрасно, если умеешь пользоваться ими. А если живешь ради очередной вечеринки, подобно множеству светских дам и даже мужчин… нет, такая жизнь не в моем вкусе. У меня всегда были другие стремления. И все-таки я умудрилась приобрести некоторый лоск. – Она сардонически усмехнулась. – Как видишь, я всего-навсего девчонка из Ист-Виллидж, которой однажды повезло. А с разводом ее везение кончилось.
      Сэм вновь обнял ее, на этот раз покрепче.
      – По-моему, ты не из тех, кто опускает руки.
      – Вот тут ты прав, – подтвердила Леони.
      – А еще мне кажется, что ты легко отделалась.
      – Пожалуй, ты снова не ошибся, – кивнула Леони, наслаждаясь дружеским объятием. Задумчиво взглянув на Сэма, она добавила: – Правда, и ты сумел преуспеть – для мальчишки, выросшего на ферме.
      Улыбка на лице Сэма погасла.
      – И да, и нет, – ответил он. – Я женился по расчету – должно быть, ты уже слышала об этом. Тут, в округе, все знают подноготную друг друга. Но мой брак… оказался по меньшей мере несчастным.
      Леони знала, что Мосси рассказала ей правду: Сэм женился только ради денег.
      – Ты хочешь поведать мне о нем?
      Сэм покачал головой:
      – Нет. – Он немного помолчал. – Мне хорошо здесь, с тобой. Надеюсь, и тебе тоже.
      – Да, – тихо откликнулась Леони. – В последний раз так хорошо мне было… уже не помню когда.
      – Тебе стало легче? – прошептал Сэм.
      – Конечно – благодаря разговору с тобой, Сэм. Не могу высказать, как я тебе признательна.
      Она заглянула в глаза Сэму и отчетливо осознала, что совершенно очарована этим человеком, готова отдать ему свое сердце и заявить об этом немедленно. Леони знала, что так будет, с первых минут их знакомства.

      Сильной рукой Сэм привлек ее к себе, и вскоре Леони почувствовала, как его губы нежно касаются ее волос, затем шеи. Дыхание Сэма обожгло ее кожу, пробуждая в Леони пламя.
      Сэм осторожно повернул ее лицом к себе, взял за подбородок и посмотрел в глаза. Леони ответила ему взглядом в упор, чувствуя, как пламя внутри нее набирает силу.
      С едва заметной улыбкой Сэм прошептал:
      – Я хочу прогнать поцелуями твою печаль, Леони. Хочу целовать тебя до тех пор, пока не развеются сомнения. – Он коснулся губами ее век, поочередно лаская их.
      Внутренний огонь Леони стремительно разгорался; нестерпимое желание охватило ее, уверенно подчиняя себе. Обняв Сэма, она притянула его ближе, наслаждаясь прикосновением упругого, мускулистого тела.
      Едва их губы встретились, у Леони вырвался стон. Он провел языком по ее губам, раздвинул их и проник в рот. Ладони Сэма скользили по ее спине.
      Леони жадно принимала его поцелуи, отвечала на них, сжимала объятия, целиком отдавшись плотскому наслаждению и предвкушая неизбежное. Отрицать это было не только нелепо, но и кощунственно.
      Сэм бережно уложил ее на кушетку и лег рядом.
      Он поглаживал ее упругие округлые ягодицы, крепко прижимая ее к низу своего живота.
      Леони затаила дыхание, ощутив растущую выпуклость под его джинсами, и Сэм на миг отстранился, стиснув зубы.
      Заглянув в его бирюзовые глаза, Леони протянула руку, погладила блестящие волосы, провела пальцем по шраму на переносице, ощутила покалывание щетины на подбородке. Сэм взял ее за руку и принялся целовать пальцы, осторожно касаться их языком, а потом втянул их в рот.
      Леони запрокинула голову, упиваясь взрывом ощущений. Сэм отпустил ее руку и прильнул губами к шее. Он осыпал ее поцелуями от уха до уха, прокладывал горячие дорожки вдоль шеи до груди. Оттянув ворот свитера, он обнажил ложбинку повыше лифчика. Его ладонь легла на грудь Леони, слегка сжала ее, а губы продолжали неутомимо целовать шею.
      – Сэм, как хорошо! – простонала она.
      Он ласкал ее, подхваченный приливом плотского желания под стать желанию самой Леони. Когда истекли чудесные, томительно-долгие минуты, он поднял голову и вновь приник к ее губам, словно умирающий от жажды к живительному источнику. Ладони Сэма заскользили по телу Леони, задерживаясь на груди и на округлом холмике между ног.
      Леони почувствовала, как увлажняется ее лоно, и поняла, что вот-вот они с Сэмом станут любовниками.
      Сэм выпрямился и встал с кушетки, а затем помог Леони подняться и вновь начал целовать ее, одновременно стягивая с нее свитер через голову. Вскоре свитер упал на кушетку, рядом с ним легли смятые брюки. На ощупь отыскав одежду, Леони сбросила ее на пол. Сэм заключил ее в объятия и, не прерывая поцелуи, расстегнул лифчик. Уронив его на пол, Сэм обвел восхищенным взглядом грудь Леони, соски которой казались крупными ягодами земляники на фоне сливочно-белой кожи. Подхватив грудь обеими ладонями, Сэм стал нежно ласкать ее, потом нагнулся и покрыл поцелуями.
      У Леони захватило дух от удовольствия. Сэм спустился чуть ниже и начал целовать ее плоский живот, затем, встав на одно колено, жадно прильнул к нему полуоткрытым ртом и принялся осторожно снимать с Леони поблескивающие в темноте колготки.
      Дрожа, она приподняла одну ногу, потом вторую. Пальцы Сэма двигались так легко и уверенно, что Леони почти не ощущала прикосновений. Вскоре он отбросил в сторону снятые колготки, и Леони опалило его жаркое дыхание.
      Обнаженная, она застыла перед ним, глядя, как он поднимается, скользя взглядом по ее телу с головы до пят, упиваясь его красотой и едва заметно подрагивая от возбуждения. Гладкая кожа Леони излучала здоровье и свежесть. Небольшая грудь была высокой и имела изящную форму. Узкая талия, не слишком широкие бедра, стройные и длинные ноги… Леони стояла неподвижно, гордясь собой и наслаждаясь восхищением Сэма.
      Шагнув ближе, Сэм заключил ее в объятия, крепко поцеловал, отстранился и начал раздеваться.
      Присев на кушетку, Леони поспешно сняла украшения и положила их на столик, а затем стала наблюдать, как Сэм снимает еще влажную тенниску. По его гибкому загорелому телу метался отблеск свечей, прекрасно развитые мускулы вызывали мысли о классическом барельефе. Леони жадно смотрела, как чувственно бугры мышц перекатываются под кожей. Сэм расстегнул джинсы, снял их, быстро стащил носки и, наконец, с едва заметным смущением избавился от плавок.
      Глаза Леони удивленно раскрылись при виде его мужского достоинства, налитого страстью и великолепного в своей наготе.
      Потянувшись, Сэм поставил Леони на ноги. Их губы вновь встретились, поцелуй продолжался бесконечно. Леони обвила руками его шею, радуясь прикосновению кожи, вкусу его губ, терпкому мужскому запаху.
      Сэм подвел ее к кушетке и уложил на мягкое шелковое покрывало. Соприкосновение с прохладной тканью вызвало у Леони чувственную дрожь. Сэм накрыл ее собой и вновь впился в ее губы.
      – Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел, – прошептал он.
      – И я тоже, – выдохнула Леони. – Я… так хотела тебя… – Это правда, мысленно добавила она. Еще никогда в жизни она не испытывала столь острого желания.
      Язык Сэма снова пропутешествовал по ее телу и груди, проскользил по ложбинке, а затем обвел каждый сосок, слегка дразня и наслаждаясь сладким привкусом. Его ладонь двинулась по животу, к холмику между ног.
      Сэм ощутил вязкую влагу и услышал гортанный стон Леони. Она вдруг поняла, с каким трудом он сдерживается, поглаживая ее, исследуя его тайны, медленно погружая пальцы в лоно.
      Встав на колени, Сэм погладил ладонями ее грудь, сжал пальцами соски, не переставая прокладывать дорожку из поцелуев вниз, от груди к животу, нежно лаская впадинку пупка, постепенно продвигаясь к бедрам и, наконец, закончив путешествие на венерином холмике. Он прикасался к нему как к святыне – сначала медленно и осторожно, а затем все настойчивее и увереннее, пока Леони не принялась извиваться в экстатическом восторге. Ее возгласы слились в непрерывный стон блаженства.
      Приподнявшись, он вновь накрыл ее собой и жадно впился в губы. Помедлив секунду над ней, Сэм скользнул между ее ног и опустился, направляя разбухшее от страсти орудие в лоно. Наконец он вошел в нее, вызвав небывалое ощущение заполненности.
      На миг Леони была ошеломлена мощным вторжением его горячей пульсирующей плоти, но вскоре опомнилась и подстроилась к размеренному ритму его движений. Он стал двигаться – сначала осторожно, а затем все быстрее и быстрее, пока оба не забылись в чувственном танце.
      Внезапно он застонал и на мгновение отпрянул, а потом медленно вернулся на прежнее место, погрузился в нее и повторял эту сладостную пытку вновь и вновь, пока движения не стали беспорядочными, яростными, неистовыми.
      Открыв глаза, Леони увидела, как напрягаются жилы на мощной шее Сэма. По его искаженному страстью лицу пробегал отблеск свечей. Вдруг ее захватила его неудержимая страсть, тело вспыхнуло нестерпимым жаром, достигающим самых недр ее существа.
      Волна за волной невероятное наслаждение окатывало ее, срывая с губ крики блаженства.
      Сэм завладел ее ртом и издал громкий возглас, напоминающий звериный рык. Нанеся последний сокрушительный удар, он напрягся всем телом и оросил ее мощным потоком любовной лавы. Судорожные спазмы блаженства… И вот уже оба застыли неподвижно, тяжело дыша.
      Сэм вновь осыпал лицо и шею Леони легкими поцелуями и пробормотал срывающимся голосом:
      – Леони… это было так… чудесно…
      Она отвечала на поцелуи, поглаживая ладонями его спину.
      – Да, Сэм, да… Бесподобно, прекрасно…
      Через несколько минут он перекатился на бок и лег рядом, обнял Леони за плечи, привлек ее к себе и заглянул в глаза, по-прежнему тяжело дыша.
      Некоторое время они лежали в изнеможении, наслаждаясь затухающим пламенем близости. Они по-прежнему обменивались ласками рук и глаз, не в силах остановиться. Стремление снова изведать неописуемое блаженство было почти непреодолимым.
      Гроза за окном понемногу стихала, дождь заканчивался редким перестуком капель. Влажные от пота тела поблескивали в свете свечей и казались нарисованными кистью мастера светотени.
      Наконец Сэм еще раз поцеловал Леони и одарил ее любящим взглядом.
      – То, что случилось, – отнюдь не панацея от всех бед, – произнес он, – но я надеюсь, что тебе было так же хорошо, как и мне.
      Леони улыбнулась.
      – Да, да, Сэм. Ты прав, – подтвердила она.
      Долгие минуты они лежали, любуясь друг другом, по-прежнему ошеломленные неожиданным блаженством. Внезапно Леони заметила, что нежность на лице Сэма вновь сменилась страстью, и потянулась к нему.
      Его поцелуи снова стали жадными и пылкими, ладони заскользили по телу, рукам, бедрам, ягодицам и груди, и Леони тотчас откликнулась на ласку. Прикосновения Сэма мгновенно пробудили в ней жгучее желание. Его мужское достоинство встрепенулось.
      – Ты думаешь?.. – нерешительно начал Сэм, глядя на нее.
      – Да, – твердо откликнулась Леони.
      Казалось, время остановилось, отступило перед вечным таинством страсти. На этот раз они наслаждались изощренными ласками не спеша, исследовали каждый дюйм своих тел, но никак не могли насытиться. Так продолжалось, пока обоих не охватило изнеможение, и они затихли, ошеломленные близостью – надежной защитой от тьмы за пределами их крохотного мирка, освещенного свечами.

* * *

      – Я хотел бы остаться здесь на всю ночь, – прошептал Сэм. – А еще лучше – навсегда.
      – И я. – Леони придвинулась ближе и поцеловала его. – Это ни с чем не сравнить. И все-таки… мне не верится, что это произошло…
      Сэм смущенно улыбнулся.
      – Знаю, это прозвучит глупо, но, по-моему, так было предначертано судьбой, – серьезно произнес он, касаясь губами ее виска. – Я мечтал о тебе с самой первой встречи. – Теперь его губы ласкали грудь Леони. Он поднял голову. – Ты ведь знала об этом, правда?
      – Да, – подтвердила Леони. – Я пылала теми же чувствами.
      – Между нами что-то происходило, начиная с первого дня знакомства, – продолжал Сэм. – Такое случилось со мной впервые.
      – И со мной тоже, – призналась Леони. – Я и не подозревала, что подобное возможно. – Помедлив, она добавила: – Немного пугающее и… волшебное чувство.
      – Да, – согласился Сэм. – Нам несказанно повезло, Леони. Никто не смог бы помешать нам.
      Внезапно лампа на столике возле кушетки вспыхнула, ослепив обоих. Они рассмеялись.
      – Вот видишь! Я прав, – заявил Сэм, запечатлев еще один поцелуй на губах Леони. – А теперь мне пора домой. Увидимся рано утром.
      – Конечно. – Леони мимолетно коснулась его губ.
      Их расставание то и дело прерывалось поцелуями.
      В конце концов Сэм грустно вздохнул и нехотя поднялся. Он начал одеваться, а Леони, лежа на спине, наблюдала за ним, наслаждаясь видом подтянутого, бронзового от загара тела и размеренностью плавных движений.
      «Должно быть, такое чувство испытывали одалиски Мане», – думала она, ощущая доселе неведомые умиротворенность и безмятежность.
      Приподнявшись, она задула свечи, слегка расплескав воск, затем взяла кашемировый плед, набросила его на плечи и придержала рукой на груди.
      Когда Сэм оделся, она поднялась с кушетки и шагнула к нему в объятия. Они обменивались страстными поцелуями, пока Леони не опомнилась и не отстранилась.
      – Так ты никогда не уедешь отсюда, – задыхаясь, заявила она. – Пора остановиться.
      Сэм улыбнулся:
      – Знаю, – подтвердил он, – но не могу оторваться от тебя.
      Леони шутливо шлепнула его по упругим ягодицам.
      – Поезжай, – велела она. – Через несколько часов дом будет кишеть рабочими.
      Она проводила Сэма на кухню, где он надел ботинки, присел и стал завязывать шнурки.
      – Наверное, они до сих пор мокрые, – заметила Леони.
      Сэм усмехнулся.
      – Ради такого вечера стоило промокнуть.
      Покончив со шнурками, он встал и обнял Леони за талию. Вместе они прошли к задней двери. Сэм снял с вешалки куртку, набросил ее на плечи и, повернувшись к Леони, вновь принялся целовать ее.
      – Я не хочу уезжать, – твердил он.
      – Уходи, – велела Леони, – и немедленно, иначе я не выдержу.
      – Увидимся утром, – пообещал Сэм, повернулся и шагнул через порог.
      Леони заперла дверь и пошла в кухню, по пути забрав из гостиной свой бокал с вином. В кухне она присела к столу, глядя на свечи, заливающие неярким светом поблескивающую столешницу. Потушить свечи сразу Леони не решалась: уж слишком их мерцающее пламя соответствовало ее настроению.
      Она слышала, как Сэм завел «рейнджровер», описал круг по двору и выехал на аллею.
      «Завтра, – думала Леони, обхватив себя за плечи. – До завтра осталось лишь несколько кратких часов. Утром я вновь увижусь с ним».

      Наступило утро.
      А Сэм так и не появился.
      Слепящий летний свет, свежесть воздуха и идеальная синева неба поднимали настроение. Воздух быстро прогревался, временами налетал прохладный, приятный ветер. Гнетущая жара и влажность еще не успели нахлынуть на долину.
      На этот раз Леони подняла с постели не только привычная кипучая энергия и нежелание терять время. Нового дня она ждала с тайным нетерпением.
      В ее душе еще пели воспоминания минувшей ночи, этим и объяснялся прилив бодрости. Вчерашнее событие было не просто легким флиртом – совсем напротив! И теперь Леони казалось, будто ничто на свете не лишит ее радости, ничто не сломит вернувшуюся к ней уверенность.
      Беспричинно улыбаясь, она насвистывала веселую песенку. Вместе с жизненной силой к ней возвратились целеустремленность и упорство.
      Вчерашний день был сущим адом, а ночь – неизъяснимым блаженством, тем самым, которого так долго жаждала ее душа.
      К дому начали съезжаться рабочие. Леони приветливо здоровалась с ними, обменивалась любезностями и обсуждала продвигающийся ремонт дома. По своему обыкновению Леони сварила кофе себе и Сэму, сунула два ломтика хлеба в тостер, а затем вышла в сад. Прополка, подрезка, внесение удобрений… Эта работа была изнуряющей, но благодарной. Розы уже расцветали на клумбе и обвивали стены отремонтированного бельведера, вовремя сменив пестрый ковер отцветающих пионов и сирени.
      Ближе к обеду, обнаружив, что Сэм так и не приехал, Леони решила узнать о нем у бригадира Скипа Кертисса. Сначала она отказалась от этой мысли, считая, что ее вопрос может показаться странным, а потом посоветовала себе не глупить. Видимо, причиной ее колебаний была прошедшая ночь. В конце концов, Сэм обязан следить за ходом работ, и до сих пор он не пропустил ни одного рабочего дня. Он всегда находился рядом с рабочими, на строительной площадке.
      – Скип, ты не знаешь, где Сэм? – небрежным тоном спросила она.
      – Он звонил сегодня утром, – коротко отозвался Скип, – и предупредил, что немного опоздает. Так что с ним все в порядке.
      – Ясно, – пробормотала Леони. – Он не мог исчезнуть, никого не предупредив.
      – Верно, – согласился Скип. – Сэм – обязательный человек.
      – Спасибо, – произнесла Леони и отошла.
      Господи, неужели виной всему вчерашняя ночь?
      «Беспокоиться незачем», – заявила она себе, разумеется, понимая, что ее снедает именно беспокойство.
      Услышав хруст гравия под колесами, она тревожно вскинула голову, надеясь увидеть возле дома «рейнджровер» Сэма. Но во дворе остановилась девственно-белая «акура» Мосси.
      Бросив садовые инструменты, Леони поспешила навстречу подруге.
      – Дьявол! – выпалила Мосси, оглядывая подругу и поправляя свою ядовито-оранжевую шевелюру. – Только такого зрелища мне не хватало с похмелья!
      – А по виду не скажешь, что ты вчера перебрала, – засмеялась Леони.
      Изобразив приветственный поцелуй прикосновением щеки к щеке, подруги двинулись на кухню.
      – Хочешь кофе? – спросила Леони. – Он уже готов.
      – Еще бы! – отозвалась Мосси, отодвигая стул и усаживаясь.
      Леони наполнила две кружки, поставила их на стол и села напротив Мосси.
      Мосси выудила из сумочки сигарету, прикурила и указала на свечи.
      – Значит, и у тебя вчера отключали свет?
      – Да, но ненадолго, – подтвердила Леони.
      – В здешних местах такое часто случается, – объяснила Мосси. – Чуть ли не каждый месяц, особенно в дождь, снегопад или град. – Она добавила в кофе заменитель сахара и сливки.
      – Постараюсь привыкнуть, – ответила Леони. – К счастью, свечи были у меня под рукой. Когда свет опять включили, мне пришлось только заново установить электронные часы.
      – О живительная влага! – простонала Мосси, отпивая из своей кружки. – Именно о кофе я и мечтала. Настоящий эликсир для старых проспиртованных костей.
      Леони с подозрением взглянула на нее.
      – Скажи, как дошла ты до такой жизни? – с легкой иронией в голосе полюбопытствовала она.
      – Дорогая, тебе об этом лучше не знать, – ответила Мосси, попыхивая сигаретой. – Это чересчур грустная история для твоих нежных ушек…
      – Ладно тебе, Мосс! – перебила Леони, понимая, что Мосси умирает от желания выложить ей всю подноготную. – Рассказывай.
      – Ну, если ты настаиваешь… – с притворной нерешительностью протянула Мосси.
      – Да, настаиваю. Выкладывай.
      – Во-первых, в городе появился новый красавец, – сообщила Мосси. – Сын богов! Рослый – вот такой! – Мосси театральным жестом вскинула руку к потолку. – А что касается… – она бросила на Леони многозначительный взгляд, – …почти до самого пола! – И она подкрепила свои слова движением ладони.
      Леони расхохоталась, чуть не поперхнувшись кофе.
      – Бесстыдница! – воскликнула она.
      – Он заехал на коктейль, – продолжала Мосси, выпустив дым в сторону столовой, – но тут разразилась гроза, и бедняге пришлось задержаться. Он разъезжает на огромном «харлее». Не могла же я допустить, чтобы он промок до нитки!
      – Само собой, – подтвердила Леони, – еще растаял бы.
      – Вот именно, – кивнула Мосси. – Ну, слово за слово. Конечно, под аккомпанемент вагнеровской бури… да еще после обильного возлияния… словом, мы сотрясали кровать несколько часов! Несколько часов, представляешь? – И она победно вскинула голову. – По-моему, чем мужчина моложе, тем он энергичнее. К тому же молодежь умеет быть благодарной, правда?
      – Разумеется, – подтвердила Леони. – Где же ты познакомилась с этим… сокровищем?
      – О, этот парень явился к нам с наилучшими рекомендациями! – поспешила заверить ее Мосси. – Он занимается ремонтом и продажей кондиционеров. Так что если твой дряхлый кондиционер даст дуба, звони только ему.
      – Стало быть, у тебя сломался кондиционер, и ты позвонила в мастерскую?.. – предположила Леони, потягивая кофе.
      – Нич-чего подобного! – решительно возразила Мосси. – Ты же знаешь, я никогда не пользуюсь кондиционером. – Она ткнула сигарету в пепельницу и тут же прикурила новую, выпустив дым через нос. – Я познакомилась с моим вчерашним партнером в одном из своих любимых баров – в том самом, где вечерами собираются лесбиянки.
      – Так он лесбиян! – насмешливо воскликнула Леони.
      – Ни в коем случае, дорогая! – отрезала Мосси. – К ночи они всегда разбредаются по домам. А мой партнер вчера зашел в тот бар, чтобы пропустить стаканчик на сон грядущий, как и я. – Она вдруг посерьезнела. – У него библейское имя – Иаред. – Она снова затянулась сигаретой. – Остальное, как говорится, достояние истории.
      – Ты намерена встречаться с ним? – спросила Леони.
      – Кто знает? И кому какое дело? Главное, что мне навсегда запомнился этот гигантский…
      – Замолчи! – прервала Леони. – Тебя давно пора упечь в сумасшедший дом!
      Мосси вдруг досадливо поморщилась:
      – Господи, я и вправду разболталась как полоумная и совсем забыла, что ты вчера ездила в Саутгемптон.
      Леони мрачно кивнула.
      – Я не думала, что сегодня застану тебя дома. Завернула наудачу, по пути из офиса. – Мосси буравила Леони вопросительным взглядом. – Почему же ты здесь? Я думала, ты останешься там хотя бы переночевать.
      Леони деловым тоном известила подругу о событиях минувшего дня.
      Когда она замолчала, Мосси так и осталась сидеть с изумленно распахнутыми глазами.
      – С ума сойти! – наконец пробормотала она. – Надеюсь, ты уже купила громадный нож, чтобы оскопить этих мерзавцев. Вот было бы здорово! Решение в стиле Лорены Боббит – единственно возможное в таком случае.
      – Признаюсь, поначалу я тоже думала о мести, – подтвердила Леони. – Но затем поняла, что будет лучше простить их и забыть.
      – Какое милосердное и банальное решение, – поморщилась Мосси.
      – Банальное – может быть, однако милосердие тут ни при чем, – возразила Леони. – Просто я больше не хочу об этом вспоминать. Я начала новую жизнь, Мосси. Тебе ли не знать, что это такое. И не хочу тащить с собой старые беды. По-моему, это самый разумный выход.
      – Какая мудрость! – с сарказмом воскликнула Мосси. Внезапно она заметила невозмутимое выражение на лице Леони, и ее пренебрежительная гримаса мгновенно сменилась беспокойством, смешанным с восхищением.
      – Это твое право, – произнесла Мосси уже безо всякой насмешки. – Ты удивительный человек. Лично я до конца своих дней строила бы планы отмщения.
      – Хватит об этом, – предложила Леони, глотнула кофе и отставила кружку. – Послушай, – продолжала она, – я собираюсь на несколько дней в Нью-Йорк выбрать обои, ткань, отделочный материал и так далее.
      – Стало быть, предстоит визит в мастерские знаменитых декораторов, в «Д&Д»?
      – Нет, – решительно покачала головой Леони. – В знаменитые подвалы на Орчед-стрит и Гранд-стрит. И к Бекенштайну – знаешь, в нижнем Ист-Сайде. Не забывай: у меня режим строгой экономии.
      – Вот и славно! – возликовала Мосси. – Там по соседству столько интересных заведений. Чайнатаун, итальянские кварталы! Панки и торчки!
      Леони заулыбалась:
      – Верно. Поэтому я и решила пригласить тебя с собой. За номер в отеле заплатим пополам. Ну, что скажешь?
      – Заманчивое предложение! – откликнулась Мосси. – Правда, не знаю, выживу ли я без обожаемой работы…
      Ее прервал телефонный звонок. Леони потянулась к трубке.
      – Извини, Мосси.
      – Пустяки. – Мосси занялась своим кофе.
      Леони сняла трубку:
      – Слушаю.
      – Леони, это Сэм.
      При первых же звуках знакомого голоса Леони пронзил трепет. Она повернулась спиной к Мосси, боясь, что та заметит ее нервозность и румянец.
      – Доброе утро, – невозмутимо ответила Леони. – А я тебя уже потеряла.
      – Послушай, Леони, – заговорил он серьезным, мрачноватым тоном, который сразу насторожил ее.
      – Я вся внимание, – нарочито беспечно откликнулась она и улыбнулась, хотя дурное предчувствие уже закралось ей в душу.
      – Нам надо поговорить, – продолжал Сэм. – Если можно, прямо сейчас.
      – Разумеется. – Леони зачем-то взяла из раковины губку и принялась вытирать идеально чистый кухонный стол.
      – Что, если я заеду за тобой? Скажем, через полчаса?
      – Прекрасно.
      – Тогда до скорой встречи, – заключил Сэм и повесил трубку.
      – Пока, – произнесла Леони в замолчавший телефон.
      «Господи, нет! – завертелось у нее в голове. – Неужели вчера ночью я все испортила? Так я и знала! Он хочет сказать, что больше мы никогда не увидимся. Все кончилось, не успев начаться. Но разве я могу винить его? Ведь он женат… Женат!» Внезапно ее охватило раскаяние, сердце сжалось от боли и ушло в пятки, а лицо побагровело от стыда. «О чем я только думала? – упрекала себя Леони. – Как я могла? Что натворила? – Глубоко вздохнув, она попыталась успокоить дрожащие руки. – Зачем совершила такой… постыдный поступок?»
      Опасаясь самого худшего, она повесила трубку, перевела дыхание и повернулась к Мосси, надеясь ничем не выдать свое смятение.
      – Звонил Сэм, – коротко объяснила она, садясь за стол.
      – Вижу, – двусмысленно откликнулась Мосси, подозрительно вглядываясь в лицо подруги. – И куда же сегодня запропастился распрекрасный мистер Николсон?
      – Он задерживается, – с притворной беспечностью ответила Леони.
      – Черта с два, Леони, меня не проведешь! – выпалила Мосси. – Надеюсь, ты еще не успела сделать то, о чем наверняка пожалеешь. – Замолчав, она затянулась. – Но мой нос, который меня никогда не подводит, уже учуял запах плотских радостей.
      – Мосс, перестань! – взмолилась Леони. – Прошу тебя!
      – Прости, – поспешно произнесла Мосси. – Я не хотела тебя обидеть, дорогая. – Она потушила сигарету и схватила сумочку. – Мне пора, надо показать клиентам очередной дом.
      – Послушай, тебя никто не гонит… – начала Леони.
      – Мне и вправду некогда, – заверила ее Мосси. – А насчет поездки в город позвони попозже. – Она вскочила и повесила сумку на плечо. – С удовольствием составлю тебе компанию.
      – Я буду рада. – Леони проводила подругу до двери и на прощание поцеловала ее в щеку. – Пока. Я позвоню вечером, ладно?
      – Идет, – кивнула Мосси. – И кстати, не забудь положить губку обратно в раковину. Такие аксессуары теперь не в моде!
      С этими словами Мосси тряхнула полыхающей апельсиновым пламенем шевелюрой и зашагала к машине.
      Леони удивленно уставилась на губку, которую она по-прежнему сжимала в руке. Немного погодя она вернулась в кухню, присела к столу и задумалась. Ну почему судьба так жестока к ней?

      «Рейнджровер» трясся по колдобинам проселочной дороги, Сэма и Леони подбрасывало на сиденьях. Сэм уже давно пожалел, что выбрал именно эту тропу, извивающуюся по лесу. Вдалеке, за Гудзоном, воды которого были мутными от вчерашней грозы, виднелась железная дорога.
      Сэм был непривычно молчаливым, на его загорелом лице застыло мрачное и решительное выражение. Он казался таким сосредоточенным, настолько поглощенным своими мыслями, что Леони не осмеливалась тревожить его. Она терпеливо ждала, гадая, когда же он заявит о том, что больше они никогда не увидятся.
      Умытая дождем, освещенная солнцем полуденная красота леса не трогала Леони: ее мысли были омрачены, в душе бушевал сонм чувств – боязливый трепет, тревога и, как ни странно, влечение. Мощное, неукротимое влечение к этому человеку.
      Наконец Сэм остановился, выключил зажигание и повернулся к Леони. Внезапно он мягко привлек ее к себе и закрыл ей рот страстным, жадным поцелуем. Леони отвечала ему – сначала робко, озадаченная этим поступком, но затем все смелее, подчиняясь приливной волне желания.
      Столь же неожиданно Сэм прервал поцелуй, не сводя с нее глаз и не разжимая объятий. Его дыхание участилось.
      – Прости за такую таинственность, – произнес он. – Просто… видишь ли, я вдруг понял, что предстоящий разговор будет для меня нелегким.
      Леони молча ждала продолжения.
      Сэм отпустил ее, и теперь они сидели, чуть повернувшись на своих сиденьях лицом друг к другу.
      – Вероятно, ты уже наслышана обо мне, – с тяжелым вздохом начал Сэм, – и о моем браке, – тихо добавил он.
      Леони молча кивнула.
      – Многие говорят, будто я женился по расчету. Что я увлек богатую наследницу, завладел семейной фирмой и так далее. Но все гораздо сложнее, Леони. Я хочу, чтобы ты знала правду.
      – От тебя я не ожидала ничего другого, Сэм, – уверенно заметила Леони.
      – Господи, я даже не знаю, с чего начать, – пробормотал он с болью в голосе. Его лицо исказила мука.
      – Попробуй с самого начала, Сэм, – подсказала Леони, которую и на сей раз не покинула привычная практичность.
      Этот бесхитростный совет вызвал у него легкую улыбку.
      – Пожалуй, ты права, – откликнулся он, откашлялся и повел свой рассказ, тщательно взвешивая каждое слово.
      – Я вырос в бедной семье фермеров из Беркшира, Западный Массачусетс. Мои родители не могли дать мне даже приличного образования, однако не скупились на заботу и внимание. Свои религиозные чувства они предпочитали не выставлять напоказ, но были добрыми христианами. Недостаток материальных благ они восполняли любовью. Благодаря родителям у меня сложилась своя, твердая система ценностей и принципов.
      Он взглянул на Леони, словно подчеркивая сходство их происхождения.
      Леони кивнула:
      – Продолжай, Сэм. Я хочу знать все.
      – Они настоятельно советовали мне учиться, и я старался изо всех сил, чтобы выбиться в люди. Временами я стыдился своей семьи.
      Он тяжело вздохнул и замолчал, припоминая борьбу с самим собой и жгучее чувство неловкости.
      – Так или иначе, я добился стипендии для учебы в Йеле. Изучал архитектуру. Однажды летом мне предложили стажировку в архитектурной компании Ван Вехтенов. Это была редкостная удача, и я сразу принял предложение.
      Он уставился в ветровое стекло – видимо, ему было трудно говорить, глядя в глаза Леони. Ее присутствие отвлекало Сэма.
      – В первый же день стажировки я познакомился с Минит, дочерью Ричарда Ван Вехтена, и, как следовало ожидать… мир этой семьи навсегда затянул меня. Ван Вехтены были богаты и влиятельны, располагали превосходными связями, гордились тем, что принадлежат к респектабельному, старинному роду. Их жизнь представлялась мне идеальной. И прекрасной, – добавил Сэм с грустным благоговением. – У них было все, о чем я не мог даже мечтать; они символизировали собой среду, до которой мне было так же далеко, как до неба, но к которой я всеми силами стремился.
      Сэм ненадолго задумался.
      – Минит была прекрасна, – наконец произнес он. – Она казалась самим совершенством. Не прошло и недели, как мы переспали с ней, а через месяц состоялась наша помолвка. Поначалу происходящее чудилось мне волшебным, почти нереальным, не похожим на правду. Но к концу лета… – Сэм глубоко вздохнул, – …я успел присмотреться к ним и понял, в чем суть их жизни. Только теперь я заметил, насколько избалованны и надменны эти люди, – несвойственным ему резким тоном продолжал Сэм. – Они так привыкли во всем поступать по-своему, что им и в голову не приходило, что кто-то может иметь свое мнение. Мир лежал перед ними, как устрица на тарелочке. В этом мире Ван Вехтены играли роль кукловодов, а все люди вокруг, в том числе и я, были марионетками, которых они дергали за веревочки. – Сэм повернулся к Леони. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
      Леони снова кивнула.
      – Да, да, понимаю, – подтвердила она и внимательно посмотрела на Сэма. – Знаешь, у меня сразу возникла догадка, что ты чужой в этой среде. Что ты к ней не принадлежишь и остро чувствуешь свою «инородность».
      – Вот именно, – живо подхватил Сэм. – Меня не покидало ощущение, что я неизмеримо ниже этих людей. Что я менее талантлив, богат, образован и так далее. Я был чужаком из другого мира. Возможно, даже представлял для них угрозу. И они не постеснялись заявить мне об этом – конечно, не напрямик. Нет, они предпочитали омерзительные, тонкие намеки. Они ясно дали понять, что я у них под каблуком.
      Он снова перевел дыхание.
      – Тем же летом я наконец принял решение расстаться с Минит. Я осознал, что не люблю ее – меня просто ослепили ее деньги и положение в обществе. Пора было разрубить этот узел. Мы собирались на вечеринку к одной из двоюродных сестер Минит, в Олд-Чатем. Минит давно предвкушала это событие, поэтому я не стал портить ей развлечение. Мы уехали из гостей…
      Он вдруг осекся, словно боль, причиняемая воспоминаниями, стала нестерпимой.
      – Продолжай, Сэм, – попросила Леони, поглаживая его по плечу. – Я рядом. Все хорошо.
      Он вздохнул, повернулся, и Леони увидела, что его глаза потемнели от боли.
      – Мы оба были навеселе. Я вел машину, а Минит… пыталась расстегнуть мои брюки. Я сопротивлялся, выпустил руль, и мы скатились с дороги в кювет и врезались в дерево.
      – О Господи! – ахнула Леони.
      – В результате Минит осталась парализованной ниже пояса. Травма позвоночника. – Сэм смотрел на Леони в упор. – Я не смог сказать ей, что свадьбы не будет. У меня просто не повернулся язык.
      – Конечно, – тихо подтвердила Леони. – Я понимаю.
      – Вот так и состоялся наш брак – из-за моих угрызений совести. Я считал себя виновным в случившемся, был уверен, что погубил жизнь Минит. Если рассуждать здраво, мы оба были пьяны, и если бы Минит не приставала ко мне, ничего бы не произошло. Но теперь, как говорится, слезами горю не поможешь.
      – Тебя до сих пор мучают угрызения совести и стыд, правда? – догадалась Леони.
      – Да, – кивнул Сэм и взял ее за руку. – До сих пор. С годами боль притупилась, отчасти потому, что Минит беззастенчиво спекулировала на своем несчастье. Она… временами Минит бывает чересчур эгоистичной и поддается жалости к самой себе. – Он повернулся к Леони. – Но разве можно ее винить?
      – Разумеется, Сэм, – откликнулась Леони, – но жизнь продолжается. Надо забыть о прошлом и думать лишь о будущем, невзирая на обстоятельства.
      – Ты права. Беда в том, что между нами с самого начала не было любви.
      – Значит, и Минит тебя не любила?
      – Да, – подтвердил Сэм. – Она призналась, что согласилась выйти за меня замуж по одной-единственной причине: я был самым привлекательным мужчиной среди ее знакомых, доставлял ей удовольствие в постели и считался многообещающим архитектором. Еще бы, выпускник Йеля! Я смог бы продолжать фамильные традиции в бизнесе, обслуживать Минит в постели и одновременно быть элегантным дополнением к ее туалетам. Теперь ты понимаешь? – спросил он. – Я вовсе не альфонс, не жиголо и не охотник за деньгами, каким считают меня многие.
      – Господи, как, должно быть, вам трудно живется!
      – Само собой, – кивнул Сэм. – Мы не любим друг друга, у нас нет детей. Плачевное прошлое, горестное настоящее и никакого будущего.
      – Ты хотел иметь детей? – оживилась Леони.
      – Больше всего на свете, – признался Сэм. – Я был единственным ребенком в семье, поэтому всегда мечтал о братьях, сестрах и собственных детях. К сожалению, Минит не в состоянии выносить ребенка.
      Леони опустила голову, глядя на свои пальцы, переплетенные с пальцами Сэма.
      Почувствовав ее взгляд, Сэм пожал ей руку.
      – А ты? – тихо спросил он. – Ты хотела детей?
      – Да, – пробормотала Леони, медленно поднимая голову. – Всегда, еще с юности. Но сначала Хэнк утверждал, что мы не можем позволить себе иметь ребенка. А потом стал оправдываться тем, что пока мы оба слишком молоды и заняты работой, чтобы уделять внимание детям. Так почему бы не подождать более удобного случая?
      Леони передернулась и смущенно потупилась.
      – А я подыгрывала ему, уверяя себя, что он прав. – И она саркастически рассмеялась. – И вот теперь мои биологические часы тикают все настойчивее, отсчитывая последние годы. Я стала чем-то вроде бомбы с часовым механизмом внутри.
      – Но ведь еще не все потеряно… – начал Сэм.
      – Конечно, не все, – согласилась Леони. – Просто роковой час неумолимо приближается. И разумеется, есть и другие обстоятельства. – Она снова усмехнулась. – Например, отсутствие мужа.
      Сэм обнял ее за плечи и стал целовать. Леони пылко отвечала ему.
      Ей хотелось исцелить поцелуями его чувство вины и боль, но это было невозможно. Внезапно она поняла, что они с Сэмом нашли друг в друге утешение, пусть даже временное. Близость оказалась для них целебным бальзамом.
      Сэм вдруг отстранился и заглянул ей в глаза.
      – Надеюсь, теперь ты лучше понимаешь меня, Леони, – произнес он. – Теперь ты знаешь, кто я такой.
      – Пожалуй, да, Сэм.
      – И понимаешь, что я… о Господи… – он запнулся, – …что я люблю тебя и хочу, чтобы ты знала обо мне все.
      Леони охватило радостное возбуждение. Ее сердце забилось быстрее, но в то же время она размышляла, не был ли одной из причин этого возбуждения страх. Страх связать свою судьбу с мужчиной, вынужденным вести такую трудную жизнь. Страх, что чувства к нему не принесут ей ничего хорошего.
      Она заглянула в затуманенные бирюзовые глаза Сэма и решила, что не может противиться своему естеству, которое неудержимо влекло ее к этому мужчине. И будь что будет.
      – И я люблю тебя, Сэм, – прошептала она. – И хочу тебя. Очень хочу.
      Они вновь сплелись в объятиях, утоляя невыносимую жажду, как вчера ночью в освещенной свечами гостиной. После томительных и бесконечных минут поцелуев и ласк Леони отстранилась и перевела дыхание.
      – Это невыносимо, – простонала она. – Здесь негде заняться любовью…
      Сэм бережно отвел прядь волос с ее щеки и поцеловал в губы.
      – Выйдем из машины, – предложил он.
      Оба поспешно вышли из «рейнджровера». Сэм распахнул заднюю дверцу машины.
      – Забирайся, – скомандовал он.
      Леони скользнула на обитое кожей сиденье, Сэм последовал за ней, и вот уже их руки вновь сплелись, а губы слились в страстном поцелуе.
      – А если нас увидят? – задыхаясь, пробормотала Леони.
      – Вряд ли, – отозвался Сэм, просовывая ладонь под ремень ее брюк и осторожно поглаживая кончиками пальцев набухшие складки плоти. – А если и увидят, то мы им покажем такое, чего они не забудут до конца своих дней!
      Леони вздрогнула от прикосновения рук Сэма, от пьянящего запаха мужской кожи и опасения, что их застанут тут, среди нагретых солнцем деревьев возле реки. Вскоре кожаная обивка заскрипела под тяжестью их тел, а в машине распространился пряный аромат неистового совокупления.
      Немного погодя, отдышавшись, оба вдруг рассмеялись – над нелепостью любви на заднем сиденье машины, собственной поспешностью и наслаждением, доставленным друг другу.
      – Как же мне будет не хватать этого во время поездки! – воскликнула Леони, взлохматив волосы Сэма.
      – Во время поездки? – насторожился Сэм, натягивая «ливайсы».
      – Да, а разве я тебе не говорила? Я собираюсь на несколько дней в Нью-Йорк – выбрать обои и ткани для дома. – Наклонившись, она подняла брюки с пола и неуклюже принялась влезать в них в тесноте машины. – По-моему, выход идеальный: я никому не буду мешать и хоть ненадолго отдохну от пыли, грязи и шума.
      – Разумное решение, – согласился Сэм. – Но я без тебя сойду с ума. – Он обнял Леони за плечи и привлек к себе, заглядывая в темные глаза, в которых еще вспыхивали искры недавнего блаженства. – Раз уж так вышло, – продолжал он, покусывая мочку ее уха, – может быть, постараемся насытиться друг другом впрок?
      – Конечно, – согласилась Леони, отвечая на поцелуи и касаясь твердой выпуклости под джинсами Сэма. – Я не против.
      Солнце вспыхнуло на металле и хроме «рейнджровера», машина вновь закачалась в ритме их движений, пока наконец они не замерли в изнеможении, уже предвкушая очередную встречу.

      Минит повесила телефонную трубку и устремила непреклонный взгляд сквозь увитую зеленью стеклянную стену зимнего сада на плавательный бассейн. Вода в нем маняще искрилась под палящим летним солнцем, но это средство спасения от гнетущей жары и духоты лишний раз напомнило Минит о том, что искалеченное тело не даст ей насладиться прохладой.
      Только что закончившийся телефонный разговор вызвал у нее минутное оцепенение, словно ей сделали обезболивающий укол перед серьезной хирургической операцией. Поначалу, всего на миг, она сжалась, услышав страшную новость. Но вскоре леденящий ужас стремительно и милосердно сменило стоическое, непоколебимое самообладание – извечная защита Минит от столкновений с тревожной, зачастую трагической реальностью.
      Пока она любовалась бирюзовым бассейном, ее мозг постепенно свыкался со зловещим известием, переваривал его, а затем, после нескольких минут глубокой задумчивости, погрузился в водоворот планов и стратегий, взвешивая все «за» и «против». Все они представляли собой не только способ справиться с пугающим известием, но и, что гораздо важнее, извлечь при этом как можно больше выгоды для себя.
      Вот именно, подытожила Минит. Это ее конек – обращать зловещую действительность в возможность нанести удар, победить, успешно отомстить тому, кто причинил ей столько боли и страданий.
      Да! Страшная, мстительная улыбка тронула ее губы. «Теперь я знаю, что делать. Знаю, как покончить с этим ничтожеством, которое погубило мою жизнь. С жалким ничтожеством, из-за которого я живу словно в аду».
      Минит ни на минуту не сомневалась в том, что лишь один человек виноват во всех ее бедах. Тот самый, с которого началась так печально закончившаяся цепь событий. Из-за него Минит оказалась прикована к омерзительному инвалидному креслу, а ее тело стало беспомощным, почти безжизненным. Более того, тот же человек стал причиной рокового известия, которое она только что получила.
      «Из любого положения есть выход, – думала Минит. – Если то, что я узнала, правда, я сумею жестоко отомстить виновнику. Он поплатится за все!»
      Она вновь засмотрелась на бассейн, окаймленный пышной растительностью. В ее голове выстраивались планы, возникали решения, строились предположения. Она тоже способна причинять горе и боль. Слаще мести нет ничего на свете. Ее вкус приятнее, чем вкус самой лучшей, самой дорогой зернистой икры!
      Но прежде предстоит много работы, а действовать следует незамедлительно. Главное – не упустить время. Надо сделать уйму звонков, написать письмо, составить и подписать документы. Хорошо еще, что все эти задачи можно выполнить прямо здесь, в зимнем саду, не вставая с удобного кресла.
      В первую очередь позвонить доктору Натансону. Нужно немедленно переговорить с неизменно внимательным, раболепным врачом.
      Затем – разговор с адвокатами. Несколько изменений в известных документах. При одной мысли об этом Минит испытала воодушевление и рассмеялась вслух.
      Далее – позвонить Андреа Уокер, подруге, занимающейся недвижимостью. Теперь у Минит было что предложить ее агентству. Наконец-то!
      И не забыть бы позвонить в банк. Чем раньше, тем лучше.
      Минит нажала кнопку селектора, безмолвно стоящего рядом с ней на столике.
      – Эрминда! – позвала она.
      – Да, миссис Николсон? – ответила экономка.
      – Принесите открытую бутылку белого вина из холодильника и бокал.
      – Слушаюсь, миссис Николсон.
      Как только Эрминда принесла вино и бокал, Минит выпроводила ее небрежным взмахом руки, щедро плеснула себе вина и сделала глоток. Вино было сухим и прохладным – идеальное сопровождение для предстоящей задачи.
      Протянув руку, Минит взяла со столика небольшую телефонную книжку в кожаном переплете, постучала ею по подлокотнику кресла и погрузилась в размышления.
      Вскоре план оформился окончательно. «Я готова, – подумала Минит. – Да, готова заняться делом».
      Она вновь устремила взгляд на бассейн, улыбаясь так, словно он хранил ее тайны, знал ответ на любой вопрос и был ее сообщником в черном деле мести одному-единственному виновнику ее страданий.
      Разумеется, этот виновник – Сэм Николсон. За новость, которую несколько минут назад услышала Минит, ему предстояло заплатить в двукратном – нет, в тысячекратном размере.

      Сэм чувствовал себя потерянным.
      Он заплутал в чужом, унылом мире, о существовании которого забыл с тех пор, как познакомился с Леони. Признавшись ей в том, что будет скучать по ней – это случилось целую вечность назад, на заднем сиденье «рейнджровера», – Сэм сказал чистую правду. В его душе разверзлась непроглядная, зияющая бездна, не давая покоя.
      Если бы не работа в Октагон-хаусе – в доме Леони! – не множество дел и не необходимость постоянно подгонять рабочих, он не находил бы себе места.
      Сэм недоумевал: как он мог мириться с одиночеством и враждебностью окружающего мира прежде, до знакомства с Леони? Но вскоре его осенило: он просто-напросто замкнулся в себе. Уполз в свою раковину. Не давал воли чувствам. Брел по жизни, произносил те слова и совершал те поступки, которых от него ждали, точно бездушная машина.
      В то же время Сэм сознавал, что, открывшись Леони, он многим рисковал. Он стал более уязвимым для печали и страданий, отказ мог бы стать для него сокрушительным ударом. Кроме того, не следовало забывать о Минит. Мысли о жене пугали Сэма, однако расстаться с Леони было еще страшнее. Ему не хотелось возвращаться в пустую, никчемную жизнь без любви, которой он довольствовался так долго.
      В ожидании Леони он настойчиво стремился к одной-единственной цели: привести в порядок большую часть дома и при этом не выйти из бюджета.
      Сегодня, пока Сэм вел машину по шоссе к Октагон-хаусу, летняя жара превратилась в настоящее пекло. К счастью, этим летом таких дней выдалось совсем немного. Очертания долины впереди словно расплывались в раскаленном воздухе, над землей висело душное марево.
      Сэм знал, что вскоре жара и влажность сменятся осенней бодрящей прохладой – еще одна причина лишний раз поторопить себя и рабочих. Ремонт дома предстояло закончить к Рождеству, и Сэм был уверен, что бригада уложится в намеченные сроки. Но конца работе пока не предвиделось, а мелкая отделка, завершающие штрихи, которые, если не постараться, могли погубить весь труд, наверняка потребуют массу времени и средств.
      Проехав по аллее к дому Леони, Сэм обогнул каретник. Выйдя из «рейнджровера», он решил в первую очередь осмотреть бассейн и внешние строения, затем пройтись по дому.
      Вчера он наблюдал за тем, как рабочие обкладывали камнем почти готовый бассейн, и радовался тому, что бассейн выглядел именно так, как хотелось Леони.
      Сегодня Сэм попытался взглянуть на бассейн ее глазами. Это удлиненное сооружение с черной облицовкой чем-то напоминало ее глаза; сквозь воду просвечивало дно. На одном конце бассейна ступени уходили в воду, единственная лампа обеспечивала ночную подсветку. От такого зрелища захватывало дух.
      Интересно, каковы замыслы Леони насчет ландшафта? Как-то она обмолвилась, что намерена спланировать его сама, и Сэм не сомневался, что плоды ее трудов будут прекрасными.
      Осмотрев каменную террасу, Сэм отметил, что все разбитые плиты уже заменены или старательно отреставрированы. Потом он прошел к каретнику, который теперь представлял собой суперсовременный гараж на две машины, а над ним размещались просторные апартаменты для прислуги или гостей. Оставалось лишь оштукатурить и оклеить стены. Этим предстояло заняться после того, как Леони привезет из Нью-Йорка обои. Сэм знал, что она уже выбрала краску и, кроме того, заказала оборудование для небольшой кухоньки. Недели через две его установка будет завершена.
      Из каретника Сэм направился во флигель. Внутренний ремонт здесь уже был полностью закончен – и в двух комнатах, идеально подходящих для кабинетов, и в прилегающих ванных. Оставшееся огромное пространство с гигантскими, обтесанными вручную потолочными балками могло послужить студией для художника или мастерской. Два ряда больших окон по северному фасаду флигеля обеспечивали превосходное освещение, в самый раз для занятий живописью. Сосновые полы были готовы принять мебель, которую, как сообщила Леони, должны привезти с нью-йоркского склада на следующей неделе. Этой мебелью Леони собиралась обставить и сам дом, а потом продать ее вместе с ним за кругленькую сумму, конечно, если будущие хозяева согласятся на такое условие.
      Леони стала свидетельницей большинства изменений в доме и флигеле, но Сэм надеялся, что перемены, произошедшие за последнюю неделю, порадуют ее.
      Леони еще не видела, как покрасили дом снаружи: свежий слой краски придал старому особняку внушительный вид. Она сама выбрала тускло-желтую краску прежде всего потому, что ею были первоначально покрыты стены дома, но и по той причине, что здания такого цвета часто встречаются в небольших городках Центральной Европы. Впечатление дополняли белые оконные и дверные рамы. Ставни и двери должны были стать темно-зелеными. Поначалу выбор Леони вызывал у Сэма сомнения, но теперь он понял, что ею руководил безошибочный вкус. Эффект оказался потрясающим – ничего подобного Сэм и представить себе не мог.
      Наконец он вошел в дом, где повсюду суетились плотники и водопроводчики. Визг электропил и стук молотков казался Сэму чудесной музыкой, а запах свежих опилок он вдыхал с таким же наслаждением, как аромат духов.
      Прокладка коммуникаций уже завершилась, полы, деревянные детали и лепнина были восстановлены или заменены. Кухня еще пустовала, но через несколько дней ее предстояло обставить. Заканчивалась реставрация старых кухонных шкафов и столов. Навесной потолок давно разобрали, обнажив старинные балки, а сосновый пол был подготовлен для шлифовки, покрытия лаком и полировки.
      Каминные полки сняли, чтобы покрасить, отчистить или отполировать. Деревянные детали оставалось только покрыть слоем краски, а гладко оштукатуренные стены – оклеить новыми обоями.
      Сэм испытал глубокое удовлетворение, созерцая плоды совместных трудов. Хотя его гонорар несколько уменьшился – потому что ему пришлось изрядно поколесить по округе в поисках необходимых материалов, – Сэм ни о чем не жалел.
      Ведь все это он сделал для Леони. Для своей Леони.
      Он уже направлялся на верхний этаж, в большую спальню, как вдруг заверещал сотовый телефон, прикрепленный к ремню.
      Сэм чертыхнулся. Его номер знали лишь немногие, и он уже догадывался, кто звонит.
      Отцепив телефон от пояса, он нажал кнопку и произнес:
      – Алло!
      – Сэм, где ты? – раздался голос Минит.
      – В Октагон-хаусе, Минит, – невозмутимо ответил он.
      – Я жду тебя дома, – заявила она.
      Сэм моментально насторожился. Ее голос звучал подозрительно мягко, и это предвещало лишь одно: неприятности.
      – В чем дело, Минит? – спокойно осведомился Сэм. – Ты же знаешь, я занят.
      – Нам предстоит очень важный разговор, – таинственно сообщила она. – Мы должны поговорить немедленно. – И она повесила трубку.
      – Черт! – процедил Сэм сквозь зубы, отключая телефон и вновь прикрепляя его к поясу.
      На миг он задумался, решая, можно ли игнорировать приказ Минит. «Да, именно приказ – вот что это такое», – мысленно подчеркнул он. Но не явиться на зов жены он попросту не мог.
      Снова чертыхнувшись, Сэм покорно спустился вниз и направился к «рейнджроверу». Он вывернул на аллею так, что гравий заскрипел под шинами, и поспешил к дороге, пребывая в скверном расположении духа.
      Несколько минут спустя он резко затормозил перед воротами Ван-Вехтен-Мэнор, а еще через минуту автомобиль уже стоял перед внушительной парадной дверью самого особняка. Сделав глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, Сэм вышел из машины и подавил желание хлопнуть дверью и протопать по ступенькам.
      Как всегда, Эрминда заранее почувствовала его приближение и открыла дверь.
      – Мистер Николсон! – воскликнула она, и ее темные глаза просияли от удовольствия.
      – Привет, Эрминда, – ответил Сэм. – А где Минит?
      – Миссис Николсон в зимнем саду.
      – Спасибо, Эрминда. – Сэм торопливо пересек вестибюль и через библиотеку вошел в зимний сад.
      Минит держала в руке баллон от клизмы, заботливо поливая громадную, плотоядную на вид орхидею, десятки сливочно-белых бутонов которой подрагивали от малейшего дуновения.
      Сэм молча наблюдал за ней, внутренне кипя и гадая, зачем Минит потребовалось видеть его в разгар рабочего дня. На первый взгляд она спокойно, даже умиротворенно, занималась домашними делами и не испытывала ни малейшей тревоги или озабоченности.
      Не оборачиваясь к мужу, Минит произнесла:
      – Видишь, на что еще годится обыкновенная клизма, дорогой. – Она погрузила резиновую грушу в ведро с водой, сжала ее и снова принялась поливать растение. – При таком поливе цветку не наносится никакого ущерба.
      – Зачем ты вызвала меня домой, Минит? – спросил Сэм притворно-ровным тоном.
      – Домой? – повторила она. – Почему бы тебе не присесть, милый? Я сейчас закончу…
      – Послушай, Минит, – процедил Сэм сквозь зубы, – ты забыла, что я работаю? Я все бросил, оставил рабочих без присмотра, думая, что у тебя что-то случилось!
      – Терпение, милый, – отозвалась она. – Разве ты не знаешь, что терпение – добродетель?
      Немного погодя она отложила грушу и отряхнула руки.
      – Вот теперь все. – И она взглянула на Сэма. – Как видишь, тебе не пришлось долго ждать.
      Сэм вздохнул и опустился в плетеное кресло, думая о том, что Минит вечно оказывается права и умеет настоять на своем.
      Минит развернула свое кресло, устроилась напротив мужа и устремила на него твердый и ясный взгляд.
      – Я продаю здание компании Ван Вехтенов, – деловито объявила она.
      Сэм сидел охваченный изумлением и гневом и вместе с тем удивлялся самому себе, поскольку в последнее время он ждал от Минит именно такой безумной выходки. Она явно была не в себе.
      – Заняться продажей я попросила Андреа Уокер, чем весьма обрадовала ее, – продолжала Минит. – Она уже успела найти двух-трех заинтересованных клиентов.
      – Ясно, – коротко отозвался Сэм.
      Минит поправила жемчужное ожерелье на шее, не сводя глаз с мужа.
      – Я велела Дирку и нескольким конюхам погрузить в трейлер папины вещи из старого кабинета, – добавила она. – Я выставляю их на аукцион.
      Сэм заметил, что твердый блеск ее глаз усилился – сейчас они напоминали льдисто-голубую сталь. Она злорадствует, понял Сэм.
      – Следовательно, милый, – заключила Минит, – тебе придется забрать из кабинета все свои игрушки, и поскорее.
      – Это не игрушки, Минит, – вспылил Сэм.
      – Называй их как хочешь. – Минит небрежно пожала обтянутыми шелком плечами. – Только увези куда-нибудь этот хлам. Здание компании Ван Вехтенов представляет историческую ценность.
      – С какой стати ты вдруг решила продать его? – полюбопытствовал Сэм.
      – Видишь ли… – с задумчивым видом начала она, – теперь, когда старина в моде, найдется немало покупателей, готовых выложить кругленькую сумму и подыскать особняку достойное применение. Так зачем ждать?
      Сэм ощутил, как его лицо вспыхнуло от возмущения. Черт, она умеет наносить удары ниже пояса. Она намекала, что Сэм не сумел правильно распорядиться зданием компании, что все его затеи бесполезны и никчемны. Как это похоже на Минит! Но спорить с ней Сэм не стал, зная, что это ни к чему не приведет.
      – Хорошо, – произнес он, поднимаясь. – Я начну собирать вещи немедленно.
      Минит следила за ним взглядом.
      – Куда же ты их денешь, милый? – осведомилась она.
      – Честно говоря, пока не знаю. Разумеется, я не смогу позволить себе снять такое же помещение под офис, но я что-нибудь придумаю.
      Он пошел было к двери, однако на полпути обернулся и грустно улыбнулся:
      – До встречи.
      – Пока.
      Покидая зимний сад, Сэм размышлял, почему он так странно воспринял известие жены. Ему следовало бы встревожиться, даже запаниковать, но, к собственному удивлению, он обрадовался новой, чудесной свободе. Казалось, с его плеч свалилась гора. «Это безумие, – думал Сэм. – Господи, что это со мной? Меня выгнали из офиса, а я почему-то радуюсь!»
      Признаться, он знал, в чем дело. Нить, крепко связывающая его с женой и безрадостным прошлым, перерезана, причем руками самой Минит.
      Шагая через библиотеку, Сэм увидел Эрминду, яростно смахивающую пыль с книг. Метелка летала в ее руках со сверхзвуковой скоростью, и Сэм рассмеялся бы, если бы не опасался обидеть экономку.
      – Тише, тише, Эрминда! – воскликнул он. – Иначе тебя хватит удар.
      Она обернулась, метелка из страусовых перьев замерла в ее руке. Эрминду буквально трясло от бешенства.
      – Что случилось, Эрминда? – посерьезнел Сэм.
      – Просто я не понимаю, почему миссис Николсон так скверно относится к вам, – заявила экономка. «А вот я сумела бы сделать тебя счастливым», – мысленно добавила она.
      – Не волнуйся, Эрминда, – успокоил ее Сэм. – Это пустяки.
      – Ладно, – пробормотала она. «Если бы не эта гадюка, ты был бы моим», – подумала она, а вслух произнесла: – Как вам будет угодно, мистер Сэм.
 
      Сэм выбрался из «рейнджровера» и направился к Октагон-хаусу. К сожалению, он сам не верил тому, что совсем недавно сказал Эрминде: последняя выходка Минит вовсе не казалась ему пустяком. В глубине души Сэма прочно поселилась тревога.
      Что за чертовщина с ней творится? Ужиться с Минит всегда было нелегко – из-за ее снобизма, эгоизма, высокомерия, иногда жалости к себе, однако прежде она редко выказывала неприкрытую злобу.
      Что же произошло теперь? Сэм недоумевал. С какой стати Минит вздумалось продавать здание компании Ван Вехтенов? Сэм знал, что жену раздражает его работа, но идти на столь крайние меры, только бы помешать ему… нет, это невозможно. А если она затеяла новую игру, то сделала слишком крупную ставку.
      Поведение жены Сэм считал бессмысленным. Или, скорее, неожиданным. Минит терпеть не могла расставаться с вещами, которые принадлежали ей. Казалось, она видит частицу своей души во всем, что ее окружает. Поэтому она яростно защищала все свое имущество.
      Так почему же она вдруг решила продать вещи покойного отца? Минит преклонялась перед своим отцом, его кабинет в офисе был неприкосновенным с того самого дня, как Ричард в последний раз побывал в нем десять лет назад. Сэму не верилось, что Минит и вправду отправила драгоценное имущество отца – свою собственность – на аукцион.
      В том, что Минит не нуждается в наличных, Сэм не сомневался. Ей принадлежал солидный банковский счет. Более чем увесистый пакет акций и других ценных бумаг приносил внушительный доход – одного его хватило бы, чтобы вести безбедную жизнь. Не говоря уже о сверхприбыльной недвижимости Минит!
      Но если деньги тут ни при чем, тогда где же собака зарыта?
      Вряд ли она решилась бы на такой шаг, лишь бы отомстить ему. А может, она способна на все?
      Чем ближе Сэм подходил к Октагон-хаусу, тем сильнее озадачивало его сегодняшнее поведение жены. Минит оставалась для него неразрешимой загадкой. Сэм знал, что любые попытки поговорить с ней, постараться выяснить, в чем дело, будут тщетными. Видимо, Минит уже приняла решение окончательно и бесповоротно. Во время приступов упрямства она ни за что не соглашалась выслушать голос рассудка.
      Подходя к дому Леони, Сэм уговаривал себя забыть о случившемся: «Вероятно, это еще одна попытка лишить меня желания работать и возможности самому зарабатывать свой хлеб.
      Итак, я стал архитектором без офиса».

      – Дьявольщина! – выпалила Мосси, выходя вместе с Леони на тротуар. За ними захлопнулась дверь магазина Бекенштайна. – А я и забыла, что здесь припекает сильнее, чем в аду! А воздух? Да разве им можно дышать?!
      Леони засмеялась:
      – В городе лето. Похоже, ты не прочь вернуться домой, Мосс.
      – Ну уж нет! – возразила Мосси. – Во мне достаточно мазохизма, чтобы проторчать несколько дней в этом грязном, развращенном, неудобном, опасном, потрясающем городе! – Она остановилась, чтобы прикурить сигарету. – Помнишь того юношу у Бекенштайна? Милашка, верно?
      – У него есть приятель, Мосс, – напомнила Леони.
      – Досадно! А я так размечталась…
      Направляясь вдвоем с подругой к Орчед-стрит, Леони наслаждалась привычной круговертью городских улиц. Разносчики громогласно расхваливали свой товар и предлагали неслыханные скидки, покупатели теснились возле витрин и глазели на рекламные плакаты, закусочные на колесах изрыгали клубы дыма и соблазнительные запахи хот-догов.
      – Может, зайдем куда-нибудь выпить, а потом вернемся в отель? – спросила Леони.
      – Удачная мысль, – одобрила Мосси. – Кстати, за сегодняшний день я так насмотрелась тканей, что впечатлений хватит на всю жизнь. Ситец, шотландка, дамаст, парусина, бархат, парча, полотно, муслин. Я думала, что сойду с ума.
      – Сочувствую, – откликнулась Леони. – Когда тканей слишком много, от них рябит в глазах и все кажутся одинаковыми.
      – По-моему, ты сделала прекрасный выбор.
      – А меня больше порадовали цены, – призналась Леони.
      – Конечно, они не такие, как на распродажах, где ткани предлагают по доллару за ярд, – подтвердила Мосси, – но гораздо ниже, чем в центре. Кстати, как тебе удалось так точно высчитать количество каждого вида ткани? Вот это организованность! Такая мне и не снилась.
      – Надо лишь запастись терпением, – объяснила Леони, – и немного попрактиковаться. И, разумеется, мерить, мерить и перемеривать. Знаешь, я повсюду таскаю с собой рулетку.
      Они дошли до угла Деланси-стрит и попытались поймать такси. Плотный поток транспорта несся на восток и на запад по широкой неровной улице; мимо то и дело пролетали такси, но ни одно не останавливалось.
      – Черт! – выпалила Мосси. – Так мы проторчим тут до ночи!
      Леони шагнула на проезжую часть, сунула два пальца в рот и громко пронзительно свистнула.
      Проезжающее мимо такси затормозило прямо перед ней.
      Мосси застыла как вкопанная; ее глаза округлились от изумления.
      – Невероятно! – ошеломленно выговорила она.
      – Садись скорее в машину, пока он не уехал, – велела Леони, открыла заднюю дверцу и скользнула на сиденье, назвав таксисту адрес в Ист-Виллидж.
      Мосси плюхнулась рядом с ней.
      – Ничего себе благовоспитанная леди!
      – Мосси, ты забываешь, что я выросла здесь, – рассмеялась Леони. – Свистеть я умею чуть ли не с пеленок. Без этого в городских джунглях не выжить.
      Через несколько минут такси остановилось на авеню А; Леони расплатилась с водителем. Уличное кафе выглядело отнюдь не респектабельно, но из-за столиков открывалась эффектная панорама Ист-Виллидж, а мимо шествовала целая вереница любопытных, модных, чудаковатых и просто неприметных пешеходов. Этому зрелищу аккомпанировала беспорядочная и неумолчная какофония транспорта и клубы токсичного дыма, который извергали бесчисленные автобусы, грузовики и легковые автомобили.
      Подруги заняли столик и попросили молодого официанта с множеством колец в ушах, носу и бровях принести водку с тоником.
      – Мне понравился его апельсиновый «ирокез», – объявила Мосси, убедившись, что официант ее не слышит, – но в нем не хватает лиловых прядей. А эти кольца! По-моему, их чересчур много. Разве одного или двух было бы недостаточно?
      – Меня ничем не удивишь, – заметила Леони. – Ты же знаешь, я выросла по соседству.
      – Верно, – кивнула Мосси, – а я и забыла. – Она прикурила сигарету. – Ну и как тебе живется в совершенно ином мире? – Она выпустила струю сизоватого дыма.
      – Неплохо, – ответила Леони, – хотя мой новый мир и вправду ничем не похож на прежний.
      – Знаешь, – вновь заговорила Мосси, – судя по тому, как стремительно продвигается ремонт, вскоре тебе придется подыскивать себе другое жилье.
      Леони оживилась.
      – А у тебя на примете есть что-нибудь подходящее?
      – Найдется, – заверила Мосси. – Сейчас все продают старые дома – слишком уж много с ними хлопот. Для тебя я присмотрю что-нибудь интересное.
      – Пожалуй, поиски следует начать сразу же, едва мы вернемся в долину, – решила Леони. – Если все будет в порядке, в конце осени я выставлю Октагон-хаус на продажу. Среди опавшей листвы он будет выглядеть очаровательно. Однако если ремонт затянется, мне придется ждать весны, когда в саду расцветет сирень.
      – Разумное решение, – одобрила Мосси, – только не забывай: осень не за горами, а тебе надо найти, помимо нового жилья для себя, еще и покупателя. По правде говоря, занесенный снегом дом тоже смотрится неплохо – был бы товар, а любители найдутся. Но учти, что зимой на рынке недвижимости обычно отмечается спад.
      – Поэтому я и обзвонила заранее старых клиентов моей мастерской в Сохо, – объяснила Леони. – Кажется, двое всерьез заинтересовались Октагон-хаусом. И еще, знаешь что?
      Мосси вопросительно посмотрела на нее:
      – Что?
      – Почти все, с кем я разговаривала, просили, буквально умоляли меня открыть новую мастерскую. Они уверяли, что готовы ездить из города в долину, если закупками для мастерской буду заниматься я сама. Вот я и задумалась… Не поискать ли подходящее помещение для мастерской? Или устроить ее в собственном доме? Если мне удастся отреставрировать и выгодно продать еще несколько особняков, может, имеет смысл оборудовать один из них под мастерскую, чтобы избежать постоянных переездов?
      – Ты все слишком усложняешь, – заметила Мосси. – Но в любом случае твои хлопоты и затраты наверняка окупятся.
      Официант принес заказанные напитки, подруги поблагодарили его и отхлебнули из бокалов.
      – По-моему, если ремонт и дальше будет идти такими темпами, твой замысел вполне осуществим, – подумав, решила Мосси.
      – Какой замысел? – уточнила Леони.
      – Продать дом этой же осенью. – Мосси замолчала, затягиваясь сигаретой. – На мой взгляд, ты творишь чудеса.
      – Просто проект оказался на редкость удачным, – с гордостью возразила Леони. – В нем, конечно, есть свои недостатки, но достоинств все-таки больше. Плюс совместные усилия всех членов команды.
      Мосси прищурилась, глядя на подругу поверх края бокала.
      – Кажется, я знаю, какую «команду» ты имеешь в виду.
      Леони ответила ей таинственной и грустной улыбкой.
      – Нисколько не сомневаюсь в этом, Мосси.
      Мосси сделала еще глоток, поставила бокал и устремила на Леони испытующий взгляд.
      – Ты влюблена, да? – тихо и полуутвердительно произнесла она.
      Леони кивнула.
      Склонив голову набок, Мосси улыбнулась, как показалось Леони, немного печально, но нежно.
      – Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязалась. Ты же знаешь, я искренне люблю тебя и желаю тебе всех благ.
      – Знаю, Мосси, – ответила Леони, – и ценю твою заботу. – Она вздохнула. – Не буду отрицать, возможны всяческие осложнения, но… – На ее лице отразилась смесь раздражения и радости. – Ради любви я готова на все. Ты права, я безнадежно, непоправимо влюблена.
      – Черт! – воскликнула Мосси. – Как я тебе завидую! Несмотря на то что ты бьешься лбом о непрошибаемую стену! Поверь мне: Минит Николсон – настоящая волчица, а Сэм – ее детеныш.
      – О ней мне все известно, Мосси, – перебила Леони. – Я многое передумала. Угрызения совести не покидают меня ни на минуту. Сэм все объяснил мне, и я поняла, что положение безвыходное. Но что же прикажешь делать? – Она пожала плечами. – Я и вправду влюблена в него.
      – Не знаю, что он тебе наговорил, – возразила Мосси, – но она беспощадна. Она ничем не побрезговала, чтобы очернить меня в историческом обществе. – Мосси надменно вскинула голову. – Ты ведь знаешь, я не принадлежу к местной элите.
      Усмехнувшись, Леони глотнула из своего бокала.
      – Но это еще не все, – продолжала Мосси. – У меня были потенциальные клиенты, которые собирались поручить мне продажу недвижимости. И вдруг те же люди стали один за другим звонить мне и сообщать, что решили воспользоваться услугами другого агента. В девяти случаях из десяти этим агентом была Андреа Уокер – сообщница Минит, настоящая стерва. И все это – дело рук Минит, я уверена.
      Замолчав, Мосси гневно принялась попыхивать сигаретой.
      Леони потягивала коктейль, зная, что Мосси движима лучшими намерениями, но вместе с тем понимая: все, о чем она говорит, не касается ее, Леони. В отсутствие Сэма Леони чувствовала себя потерянной, словно часть ее души осталась где-то в другом месте, и ноющая пустота в груди была тому порукой. Леони действительно любила Сэма. Желание развлечься и похоть тут ни при чем. Леони не сомневалась, что ее посетило неподдельное чувство.
      – Эта женщина, – не унималась Мосси, в глазах которой металось пламя, – не остановится ни перед чем. Она отъявленный сноб, злобное и мстительное существо.
      – Я охотно верю тебе, – спокойно отозвалась Леони. – Но несмотря ни на что, мои чувства не угасают.
      – Я просто пытаюсь предостеречь тебя, дорогая, – объяснила Мосси и чуть мягче добавила: – Не забывай, о нем тоже ходят нелестные слухи. Говорят, он женился на деньгах и все такое прочее.
      Леони пронзила подругу пристальным взглядом, ее глаза решительно блеснули.
      – Ты не сказала мне ничего нового, Мосси. Я влюблена, и мне все равно, что о нем говорят. – В ее голосе зазвенела непреклонность. – Закроем тему.
      Мосси подняла тонкую выщипанную бровь.
      – Как хочешь, дорогая. Надеюсь, он по крайней мере хорош в постели!
      Леони невольно рассмеялась:
      – Вечно ты об одном и том же, Мосс!
      – Кстати, – подхватила Мосси, – тебе еще не надоело сидеть здесь, нюхать выхлопные газы и изнывать от жары? Может, вернемся в отель и освежимся перед обедом? Там же выпьем и по второму коктейлю.
      – Почему бы и нет? – отозвалась Леони.
 
      Пока Мосси отмокала в ванне с душистой пеной в недорогом номере отеля «Сохо Гранд», Леони растянулась на постели, читая «Нью-Йорк таймс». Крупный заголовок притянул ее внимание, словно магнит:
      «Генри Рейнолдс и Чандлер обвиняются в торговых махинациях.
      Нью-Йорк, 15 августа. Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявила бывшему биржевому маклеру и бывшему служащему инвестиционной компании обвинение в махинациях, связанных с приобретением «Саут-Бэнк инкорпорейтед» корпорацией «Уолл-Бэнк».
      Сегодня комиссия подала иск против Генри Уилсона Рейнолдса и Роберта Уинстона Чандлера Четвертого…»
      Леони ощутила, как холодок пробежал по ее спине. Ее бросило в холодный пот. Пульс участился, в ушах зазвенело. Сердце бешено колотилось.
      Уронив газету на колени, словно ядовитую змею, Леони схватила с тумбочки стакан с минеральной водой, но не удержалась и пробежала глазами статью до конца. Газета шелестела в ее трясущихся руках.
      «…Комиссия утверждает, что дело против мистера Рейнолдса и мистера Чандлера… уголовное преступление…»
      Леони откинулась на подушку, борясь с подступающей к горлу тошнотой. В статье упоминались миллионные пакеты акций и миллионы долларов прибыли от нелегальных продаж.
      «Хэнк и Бобби влипли, – вертелось у нее в голове. – И крепко влипли».
      Проведя пятерней по волосам, она выпрямилась, сбросив газету на пол. Ее первым порывом было снять трубку и позвонить Хэнку и Бобби, выразить им сочувствие и ободрить. Она понимала, что их мир вдруг перевернулся вверх ногами, что обоих терзает мучительный стыд.
      «И я чувствовала себя точно так же в недавнем прошлом, правда, по другим причинам».
      Она потянулась к телефону, но передумала и поспешно отдернула руку. «В том, что произошло, они виноваты сами, – напомнила себе Леони, – пусть сами и расплачиваются».
      Хэнк и Бобби бесцеремонно вышвырнули ее из своей жизни – избавились от нее. Значит, их беды не ее забота. В конце концов, они причинили ей немало страданий.
      Ей полагалось бы позлорадствовать, видя публичное унижение своих обидчиков. Чем бы ни кончился процесс, их репутация навсегда останется запятнанной – и в деловых кругах, и во влиятельном светском обществе, где они вращались. Невеселая перспектива.
      Подавив вздох, Леони сглотнула и ощутила во рту привкус желчи. Если бы она стремилась отомстить, судьба не могла бы предоставить ей более благоприятного шанса. Но публичное разоблачение бывшего мужа и бывшего друга не доставило ей ни малейшего удовольствия. Напротив, оно вновь напомнило Леони о том, что она напрасно дарила свою любовь и доверие бывшим близким.
      Несмотря на все события последних месяцев, несмотря на предательство бывших дорогих людей, Леони по-прежнему терзали сомнения.
      Неужели человеческая натура настолько непостижима? Так коварна и непредсказуема?
      Она не знала ответа ни на этот, ни на множество других вопросов. Но если право карать действительно принадлежит Создателю, пусть он вершит справедливость. А она займется собственной жизнью.
      – О Господи! – воскликнула вышедшая из ванной Мосси, обернутая большим белым полотенцем на манер саронга. – Ты выглядишь так, словно узрела призрак.
      Леони подняла голову и слабо улыбнулась.
      – Твоя правда, – подтвердила она. – Вот, взгляни. – Она подняла с пола газету и протянула ее Мосси, указывая на злополучную статью.
      Мосси внимательно прочитала статью и перевела взгляд на Леони.
      – Так им и надо, – заявила она. – Всем воздается по заслугам.
      Заметив растерянность на лице Леони, Мосси присела рядом с ней на постель, отбросила газету, обняла подругу за плечи и нежно сжала их.
      – Не расстраивайся, дорогая, – произнесла Мосси. – Если ты беспокоишься за этих двух гомиков, то совершенно напрасно – что им сделается!
      – Пожалуй, ты права, – насилу выговорила Леони.
      – Лучшие адвокаты, мешки денег, – продолжала Мосси. – Вот увидишь, они купят себе свободу. – И она слегка похлопала Леони по щеке. – А теперь улыбнись, дорогая. Радуйся, что ты вовремя вернула себе девичью фамилию!

      Леони старательно завязала коричневый бант на коробке в черной обертке и критически оглядела свое творение.
      – Прелесть, – заключила она, особенно радуясь тому, что Сэм наверняка оценит ее труды.
      По пути из Нью-Йорка она завезла Мосси домой, в Чатем, а затем направилась к Октагон-хаусу, сгорая от желания узнать, какие перемены произошли в доме за время ее отсутствия. Едва особняк показался вдалеке, Леони охватил благоговейный трепет: дом ничем не напоминал тот, который она покинула всего несколько дней назад.
      Сквозь строительные леса на фасаде просматривались стены, покрытые тускло-желтой краской, которая придала дому такой элегантный вид. Как и предполагала Леони, его идеально дополняли белые рамы и темно-зеленые ставни. Общее впечатление было ошеломляющим, ибо жалкое, ветхое, потрепанное непогодой, но некогда прекрасное здание преобразилось. Казалось, некий выдающийся пластический хирург подтянул морщины и удалил пятна с кожи престарелой прелестницы, вернув ей девственную, безупречную красоту.
      Стеклянный купол поблескивал под солнцем, словно драгоценная корона, напоминая о Сэме и о том, сколько сил он потратил на то, чтобы придать куполу первозданный вид.
      Ведя машину по аллее, Леони облегченно вздохнула, с удовольствием увидев, что ее цветовое решение превзошло все ожидания. Еще много лет назад она убедилась: то, что красиво выглядит на бумаге или в воображении, не обязательно создает такое же впечатление в реальности.
      Близился субботний полдень, в доме не было ни души, поэтому Леони никто не встретил. Прежде чем разгрузить «вольво», она решила осмотреть дом снаружи. Рабочие и впрямь многое успели. Однако ее острый глаз не упустил несколько мелких погрешностей, которые требовали исправления. Леони мысленно взяла себе на заметку указать на них Сэму.
      Выгрузив из «вольво» сумки с покупками, Леони начала бродить по дому, заглядывая в каждую комнату. И здесь появилось немало перемен.
      Наконец Леони вошла в кухню, подбоченилась и оглядела царящий вокруг хаос. «Ладно, придется улыбаться и терпеть…»
      Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что предстоящие две недели ей придется питаться консервами и заказывать пиццу. После роскоши отеля «Сохо Гранд» в Нью-Йорке такая походная жизнь ее ничуть не прельщала.
      Сэм и рабочие перенесли кушетку и остальные вещи на верхний этаж. Поднявшись туда, Леони, к своему удовольствию, увидела мини-бар. С ним она легко протянет эти две недели.
      Оглядев сумки, поставленные на верстак, Леони решила, что унесет их в верхнюю спальню, подальше от пыли и грязи. Теперь оставалось лишь расслабиться и вкусить прелести сельской жизни, особенно приятные после городской жары и сутолоки.
      Но прежде Леони принесла из спальни, из холодильника, бутылку вина и бокал. Наполнив бокал, она принялась рыться в сумках, пока не разыскала подарок, приготовленный для Сэма. Из той же сумки она выудила упаковочную бумагу, ленту, ножницы и скотч.
      Когда подарок был наконец упакован, Леони задумалась, решая, стоит ли позвонить Сэму. «Близится субботний вечер, – рассуждала она, – самое время для коктейля в компании родственников и друзей. Наверное, неприлично отвлекать его?» Немного поколебавшись, она схватила трубку и набрала номер Сэма.
      Он ответил после второго сигнала. Звучный баритон вызвал у Леони такой же трепет, как при первой встрече.
      – Сэм, это Леони.
      – Ты дома?! – ликующе воскликнул он.
      – Да, только что вернулась.
      – Можно заехать к тебе? – Сэм слегка задыхался, словно ему пришлось бежать к телефону. Интересно, чем он занимался?
      – Да, конечно. – Леони грелась в лучах его неподдельной, мальчишеской радости и заботы. «С Сэмом мне не придется играть в загадки», – подумала она. Он не скрывает свои мысли и чувства.
      – Уже еду! – крикнул он и повесил трубку.
      «Ну и ну! – довольно улыбнулась Леони. – Кажется, он тоже соскучился».
      Она метнулась в ванную, чтобы поправить прическу и освежить макияж. Нанеся на губы новый слой красной помады «Шанхайский экспресс», Леони внимательно вгляделась в свое отражение. «Великолепно, – наконец заключила она. – Даже мне не к чему придраться». Ее настроение тоже было превосходным.
      Схватив маленький хрустальный флакончик духов «Каприфолья», она прыснула благоухающую жидкость на шею и грудь, вдыхая опьяняющий медовый аромат. Этот замах неизменно уносил ее на холмы Капри. Леони часто пользовалась этими духами, особенно летом, с тех пор как нашла их в Милане, в древнем и почтенном «Чентро ботаника». Бобби звал эти духи ее тайным оружием, а Леони думала, что если этот восхитительный аромат доставляет окружающим такое же наслаждение, как ей самой, то Бобби совершенно прав.
      Поразмыслив, она решила остаться в свободном кремовом шелковом платье длиной до колена. V-образный вырез щедро обнажал ложбинку между грудей, нежный шелк холодил кожу. Правда, не испачкать светлое платье в доме, переполненном опилками, гипсовой пылью и другим мусором, было мудрено. Вновь взбежав наверх, Леони захватила еще один бокал, а затем вынесла оба бокала и бутылку вина на террасу. Покончив с делами, она достала из сумки большой альбом в хорошем переплете, разложила его на шезлонге и принялась неторопливо листать.
      Альбом был заполнен планами интерьера дома. Леони сделала подробные чертежи каждой комнаты, затем записала размеры окон, простенков, даже предметов мебели. Мало того, она набросала предварительные планы расстановки мебели и нарисовала виды каждой комнаты с нескольких углов. Здесь же были собраны образцы оттенков и тканей, которые Леони предполагала использовать. Напоследок она сделала поляроидные снимки каждой комнаты с разных ракурсов. Работа была утомительной, но доставляла Леони удовольствие. Она знала, что таким образом сэкономит время и сведет до минимума количество ошибок. Этот альбом она возила с собой в город. Он значительно облегчил процесс покупки материалов и служил наглядным свидетельством прогресса в работе.
      Все ткани и отделочные материалы, купленные в Нью-Йорке, Леони отправила прямиком к миссис Миллер, замечательной портнихе, найденной в соседнем Чатеме. Ей предстояло сшить все портьеры и покрывала. После нескольких бурных переговоров портниха знала, что хочет Леони. А мелкие украшения из магазина пообещали прислать на следующей неделе.
      Леони глотнула вина и огляделась. Солнце садилось; от панорамы, открывшейся на западе, над рекой Гудзон и горами Катскилл, захватывало дух. На востоке гигантские старые ивы казались серебристыми. Прежде чем Леони отвела взгляд от изумительного пейзажа, возле дома послышалось урчание «рейнджровера».
      Леони испытала уже знакомую и желанную дрожь предвкушения.
      Не успела она подняться, как Сэм затормозил, выскочил из машины и бросился к ней с широкой улыбкой. Белые зубы отчетливо выделялись на фоне бронзового загара.
      – Вот это да! – воскликнула Леони. – Какой ты сегодня… элегантный!
      Сэм и вправду был удивительно красив в черной тенниске, белых облегающих бриджах и запыленных черных сапогах для верховой езды. «О Господи! – мысленно ахнула Леони. – Неудивительно, что я соскучилась по нему!»
      – Ты позвонила, как раз когда я вернулся с верховой прогулки, – объяснил Сэм, – мне не хватило времени переодеться.
      Леони встала, Сэм заключил ее в объятия.
      – Привет, – прошептал он, легко касаясь ее губ.
      – Привет, – ответила на поцелуй Леони.
      Она упивалась прикосновениями, близостью любимого тела. А его мужской запах! Он опьянял, смешиваясь с запахами трав и цветов, солнца, пота и кожи и даже лошадей. Леони принюхалась и затрепетала.
      Несколько долгих минут они стояли обнявшись – Сэм просто прижимал Леони к себе, зарывшись лицом в ее волосы, касаясь губами уха, вдыхая ее аромат.
      – Я соскучился по тебе, Леони, – прошептал он. – Так соскучился, что не передать словами.
      – Мне тоже недоставало тебя, Сэм. Я и не думала, что буду так скучать.
      Он крепче прижал ее к себе.
      – Я не мог дождаться, когда ты вернешься.
      Леони вдруг охватило буйное веселье, и она рассмеялась, наслаждаясь минутой.
      – Чему ты смеешься? – спросил он, слегка отстраняясь и испытующе всматриваясь ей в глаза.
      – Ничему, – беспечно ответила она. – Просто радуюсь. Ты. Я. Мы.
      – Да, мы, – кивнул он. Его ладони беспокойно и нетерпеливо скользили вверх-вниз по спине Леони.
      – Подожди, – велела Леони. – Сначала присядь и выпей вина. А еще я приготовила тебе сюрприз.
      – Какой? – Сэм нехотя отпустил ее.
      – Скоро узнаешь. – В глазах Леони заблестели лукавые огоньки. – Я сейчас вернусь.
      Сэм налил себе вина и сел. Потягивая вино, он заметил альбом и начал листать его.
      Его занятие прервала Леони, вышедшая на террасу.
      – Невероятно! – воскликнул Сэм, указывая на альбом. – Я знал о том, что ты очень организованная, но это феноменально! Настоящий шедевр! Когда же ты успела? Я не замечал, чтобы ты работала над альбомом…
      – Это происходило по вечерам, после того как рабочие уезжали, – объяснила Леони, – и во время выходных.
      – Он выглядит весьма профессионально, – оценил Сэм.
      – У меня он не первый, – сообщила Леони, – и, надеюсь, не последний. – Все это время она держала подарок за спиной, а теперь протянула его Сэму. – Вот, – произнесла она. – Я разыскала его для тебя в городе. Это благодарность за твою помощь… и за все остальное.
      – Красивая упаковка, – довольно улыбнулся Сэм. – Даже жаль рвать ее.
      Помедлив, он осторожно развязал бант, разорвал бумагу, положил их на каменный пол террасы рядом с собой, а затем принялся внимательно рассматривать подарок. Когда Сэм наконец поднял голову, на его лице застыло выражение искренней благодарности.
      – Не знаю, что и сказать, Леони, – хрипловатым, благоговейным голосом выговорил он. – Поразительная красота. Пожалуй, еще никто не дарил мне ничего подобного.
      – Я надеялась, что он тебе понравится, – кивнула Леони.
      – Александр Фридрих Вернер, – прочел Сэм. – Германия, около тысяча восемьсот семьдесят седьмого года.
      Подарок представлял собой небольшой чертеж неоклассического купола, подобного куполу в Октагон-хаусе, над реставрацией которого Сэму пришлось так много потрудиться.
      – Пусть чертеж напоминает тебе об этом доме, – пояснила Леони. – И о том, сколько сил ты потратил, чтобы отремонтировать купол и найти стекло.
      Сэм поднялся и вновь обнял ее.
      – Ты права, – кивнул он, целуя ее в лоб. – Спасибо, Леони.
      – Не стоит благодарности.
      – Ты уже успела осмотреть дом? – спросил Сэм.
      – Да, – кивнула она, – и я в восторге, но…
      Сэм понимающе улыбнулся. Леони смущенно объяснила:
      – Видишь ли, есть несколько мелочей, которые надо подправить. Давай бегло осмотрим дом, а я покажу их тебе, пока они еще свежи в памяти.
      – Само совершенство! – Он прижал ее к себе.
      – Так уж вышло, – улыбнулась Леони.
      – Идем. – Сэм взял ее за руку.
      Позднее, успев обойти дом и обсудить предстоящие переделки, они задержались в большой комнате флигеля, восхищаясь величественной картиной угасающего дня.
      – Прекрасно, правда? – прошептал Сэм.
      Леони согласилась:
      – Ты проделал большую работу.
      Он обнял ее за плечи и привлек к себе.
      – Не я, а мы, – поправил он.
      Наклонившись, он поцеловал ее в щеку, и Леони ответила ему, утоляя жажду, накопившуюся за время разлуки. Физическая близость Сэма превращала любое, даже самое короткое ожидание в пытку.
      Не прошло и мгновения, как их тела сплелись, губы и руки Сэма завладели ею. Леони прислонилась к стене, Сэм медленно приподнял ее платье и осторожно спустил трусики, поглаживая ягодицы. Затем его чуткие пальцы стали исследовать ее холмик – сначала деликатно дотрагиваться до него, затем потирать все сильнее, ощущая влагу.
      Леони ахнула, ее дыхание стало неровным. Сэм со стоном проникал в ее лоно, пальцами доставляя ей неизъяснимое наслаждение.
      Опустившись перед ней на колени, Сэм снял с нее трусики и поднял платье повыше. Он осыпал поцелуями ее бедра, продвигаясь все выше, дразня языком нежный и влажный треугольник, который с нетерпением ждал его.
      Леони запрокинула голову, запустила пальцы в волосы Сэма. Он нашел губами крохотный бугорок и жадно прильнул к нему. Его язык описывал круги, дразня, проникая в глубь ее естества.
      – О, Сэм! – выдохнула Леони. – Какое чудо!
      Внезапно он встал, вновь заключил ее в объятия и завладел ее губами.
      – Больше я не могу ждать ни секунды, – простонала Леони. – Я хочу тебя. Иди ко мне…
      Ее слова пронзили Сэма подобно электрическому разряду. Не отрываясь от ее губ, он расстегнул ремень и молнию бриджей, взял Леони за руку и приложил ее к пульсирующей плоти.
      Затем Сэм подхватил ее снизу под колени, прижал спиной к стене и развел ноги. Его ладони касались ягодиц Леони. Она обвила его ногами, и в тот же миг он вонзился в ее лоно.
      Леони не сдержала крик экстаза. Сэм стал наносить страстные удары, сильные и продолжительные, выходя из нее, а потом вновь погружаясь в манящие глубины.
      Леони казалось, что она не выдержит такого мощного натиска, но неудержимая страсть Сэма только усилила ее безумное желание.
      И вот уже Леони застонала, не сумев сдержать дрожь. Ее возгласы подхлестнули Сэма, ритм ударов ускорился, и он взорвался, содрогаясь всем телом.
      Задыхаясь, хватая ртом воздух, он прижимал к себе Леони еще несколько долгих минут, жадно впитывая вкус ее губ, и наконец простонал:
      – Я люблю тебя, Леони. Я люблю тебя… Люблю…
      – И я люблю тебя, – призналась она.
      Сэм осторожно поставил ее на пол, лицом к себе. Вспышка страсти оставила их обоих обессиленными. Сэм держал Леони в объятиях, покрывал легкими поцелуями лицо, шею, уши, пока их дыхание не выровнялось, а сердца не застучали тише.
      – Это правда? – спросил он. – Ты действительно любишь меня?
      Леони смотрела ему в глаза.
      – Да, правда, Сэм. Я люблю тебя.
      Он теснее прижал ее к себе и надолго застыл в такой позе.
      Наконец они разжали объятия.
      Сэм подобрал трусики Леони, протянул их ей, и она оделась. Он застегнул молнию бриджей и пояс.
      Леони вдруг покачала головой и расхохоталась.
      – Мы спятили!
      – Точно, – согласился Сэм, смеясь вместе с ней. – Спятили от любви.
      Рука об руку они вернулась на террасу, где выпили вина, не разжимая рук и не сводя глаз друг с друга. Ничто не могло вернуть их на землю после путешествия в заоблачное царство плотских наслаждений.
      Леони первая нарушила молчание:
      – Давай перекусим и немного вздремнем. Мы можем устроиться наверху, в большой спальне – конечно, если ты не торопишься.
      – Разумеется, нет. Мне некуда спешить. Сегодня кузен Дирк везет Минит на вечеринку. Предполагается семейное сборище. – Он скривился. – Я такие стараюсь избегать.
      Он поднялся, возвышаясь над Леони, и протянул ей руку.
      – Идем.

* * *

      На подносе стояли полупустые блюда с сыром – сладковатым маскарпоне, пряным шеврским, пикантным бри, плавленым сыром с острыми, высушенными на солнце помидорами и сыром фета с базиликом и сдобренным чесноком хуммузом. Тарелочки с маслинами – греческими, в масле и в вине – и вафлями образовали полукруг рядом с сырами. На полу рядком выстроились сапоги Сэма и сандалии Леони.
      Все восемь круглых окон и несколько рам купола были открыты, по спальне гулял прохладный бриз. Мерцающие свечи освещали остатки пиршества, подле них искрились хрустальные бокалы. Лежа на кушетке бок о бок с Леони, Сэм нежно гладил ее руку, пока она рассказывала, как прошла поездка в Нью-Йорк и о том, что она прочла в «Таймс».
      – Не думал, что такой пустяк способен выбить тебя из колеи, – заметил Сэм.
      Леони вздохнула:
      – Я ничего не могу с собой поделать. Меня преследует ощущение, что со мной что-то не в порядке, если я так ошиблась в выборе мужа.
      – Помнишь, что я говорил тебе недавно? – спросил Сэм. – Человек, за которого ты вышла замуж, ничуть не похож на сегодняшнего Хэнка Рейнолдса. Он претерпел существенные изменения, которые не имеют никакого отношения к тебе. Ты тут ни при чем. – Сэм заглянул в глаза Леони. – По-моему, ты наделена самым тонким чутьем в мире. – И в подкрепление своих слов он поцеловал ее в губы.
      Леони улыбнулась.
      – А по-моему, ты судишь предвзято, – заявила она. – Но я верю тебе. Особенно в том, что касается нас с тобой. – Она сжала тугой бицепс Сэма. – Не понимаю, как можно не верить тебе… и не любить тебя.
      Сэм вздохнул, в его глазах промелькнуло знакомое затравленное выражение.
      – Я так хотел бы… – начал он и замолчал, глядя в пустоту, словно вдруг перенесясь в свой печальный мир.
      – Договаривай, Сэм, – попросила Леони. – Ты же знаешь: мне можно открыться.
      Он обвел взглядом темные углы просторной комнаты и наконец остановил его на Леони.
      – Я хотел бы навсегда остаться здесь, с тобой, – признался он. – Об этом я мечтаю больше всего на свете. – Он подавил тяжкий вздох. – Но хотя Минит не любит меня, она ни за что не даст мне развода. Да и ты знаешь, почему я не могу бросить ее.
      – Я все понимаю, – заверила его Леони.
      – Она решила продать здание компании Ван Вехтенов, – продолжал Сэм – рассказать об этом Леони он еще не успел. Ему было неловко обсуждать враждебные выпады Минит, особенно потому, что Леони принимала его беды так близко к сердцу. Внезапно лукавая улыбка озарила его лицо. – Теперь у тебя есть архитектор без офиса, – заключил он.
      – Ну и что? – пожала плечами Леони. – Какое это имеет значение?
      – По правде говоря, это известие меня не удивило, – промолвил Сэм. – Минит давно пыталась заставить меня бросить работу. Полагаю, продажа здания для Минит – еще одна карательная мера, призванная осложнить мне жизнь.
      – Наверное, она хочет наказать тебя, – заметила Леони.
      – Отчасти ты права, – согласился Сэм. – Но не будем больше об этом. Просто я хочу, чтобы мое положение изменилось. Хочу навсегда остаться с тобой. – Замолчав, он прижал Леони к себе и крепко поцеловал ее. – Как я люблю тебя!
      Леони взглянула ему в глаза.
      – И я люблю тебя, Сэм, – прошептала она. – Запомни: что бы ни случилось, я твоя душой и телом.
      Она провела ладонью по сильной спине Сэма, по тугим округлым ягодицам, привлекая его ближе. Ладонь Сэма скользнула к ней под платье, коснулась нежной кожи ног. Поцелуй длился целую вечность.
      Почувствовав возбуждение Сэма, Леони отдалась нарастающему желанию.
      Сэм поднял голову.
      – Давай разденемся, ладно?
      Леони с улыбкой кивнула.
      Они встали с кушетки и принялись медленно и благоговейно раздевать друг друга, наслаждаясь своей наготой.
      Не гадая и не заботясь о том, что готовит им завтрашний день.

      На горизонте сгустились зловещие грозовые тучи. Воздух похолодал, бледно-серый свет лился в окна комнаты для завтрака рядом с большой кухней Ван– Вехтен-Мэнора, отделанной в стиле кантри. Ароматы свежесваренного кофе, апельсинового сока и яблочных оладий Эрминды не могли прогнать уныние, царящее в этой празднично убранной комнате.
      Минит намазывала маслом ломтик хрустящего тоста, глядя через стол на Сэма, который с жадностью жевал оладьи и просматривал разложенную рядом на столе «Нью-Йорк таймс».
      Откусив тост, Минит запила его черным кофе и откашлялась.
      – Куда ты девал свое барахло?
      Сэм вскинул голову.
      – Какое барахло? – спросил он. Зачитавшись, он не сразу понял, о чем спрашивает жена. – А, вот ты о чем! – наконец сообразил он. – Отвез его на склад возле Гудзона.
      – По-моему, это пустая трата денег, – заявила Минит. – Почему бы тебе просто не выбросить его?
      – Я намерен арендовать помещение под офис, – сообщил Сэм, отпивая кофе. – И продолжать работу, как тебе известно.
      – Как хочешь, – с милой улыбкой ответила Минит, – но на твоем месте я бы поберегла деньги, дорогой.
      – Я и так берегу их, – возразил Сэм. – Ты же знаешь, Минит. Тебе давно пора бы перестать упрекать меня в расточительности.
      – Я не шучу, милый, – заявила Минит. – Видишь ли, я закрыла наш общий счет.
      – Что?! – изумленно воскликнул Сэм, отложил вилку и выронил газету.
      – Деньги переведены на новый счет. Только на мое имя, – невозмутимо продолжала она. – В конце концов, это мои деньги. Мой трастовый фонд.
      – Это мне известно, Минит, – с жаром перебил Сэм. – Но если помнишь, я пользовался этими деньгами лишь для того, чтобы платить твоей прислуге и содержать твоих лошадей.
      – В будущем этим займется Дирк, – известила его Минит. – Если уж тебе так приспичило работать, тебе придется жить на заработанные деньги.
      – Так вот почему ты продала компанию? – осведомился Сэм. – Из-за моей работы?
      Минит пожала плечами.
      – Думай как знаешь, – уклончиво произнесла она.
      – Прекрасно, Минит, – сказал Сэм, снял салфетку с колен и бросил ее на стол возле тарелки. Выходки Минит окончательно лишили его терпения. – Значит ли это, что мне придется подыскивать себе жилье? Ведь этот дом тоже принадлежит тебе.
      Минит улыбнулась.
      – Милый, я тебя не тороплю. Развода тебе не видать как своих ушей, – сообщила она и отпила кофе.
      – Я и не прошу, – откликнулся Сэм с раздражением. Отодвинув стул, он поднялся.
      – Спешишь на работу? – поинтересовалась Минит. – Надеюсь, тебе хорошо платят, потому что от меня ты больше не получишь ни гроша.
      Сэм молча посмотрел на нее. Он покинул комнату, насилу сдерживая ярость. В голове у него вертелись недавние слова жены, ее последние и самые ошеломляющие известия.
      «Это невыносимо!» – думал он, хлопая входной дверью.
      По дороге к Октагон-хаусу он вновь задумался, не понимая, что стряслось с женой. Неужели ее и вправду так злит его работа, толкая на крайние меры? Прежде Минит не позволяла себе ничего подобного.
      Сначала ей вздумалось продать здание компании Ван Вехтенов, часть своего драгоценного наследства. Теперь она закрыла общий счет. На деньги Сэму было плевать. В конце концов, от Леони он получил щедрый гонорар и, кроме того, за годы работы сумел немало сэкономить. Нет, деньги тут ни при чем. Все дело в принципах.
      Почему Минит действовала с такой поспешностью? Что с ней стряслось? Когда Сэм пытался расспросить ее, она просто переводила разговор на другое или отделывалась уклончивыми ответами. Сэму казалось, что ее поступкам есть и другое объяснение, то, которое он упустил, а она утаила от него. Но какое?
      Неужто она что-то узнала о нем и Леони? Уже не в первый раз Сэм задал себе этот вопрос. Поведение Минит настораживало. Однако если ей все известно, то от кого? Сэм с Леони не забывали об осторожности, а их встречи наедине были таким редкими, что вряд ли кто-нибудь мог заподозрить неладное.
      Так в чем же дело?
      Он подъехал к Октагон-хаусу, изводясь от беспокойства. Внезапно он решил: хватит терпеть возмутительное поведение Минит. Всему есть предел.
      Но что же ему делать?
      Этого Сэм не знал.
 
      Подойдя к столу, Эрминда начала молча убирать остатки незаконченного завтрака Сэма. Бесшумно двигаясь возле стола, экономка поглядывала на Минит, которая прихлебывала кофе и листала «Конный спорт», не обращая на Эрминду ни малейшего внимания.
      Собираясь заговорить, Эрминда откашлялась, но Минит и ухом не повела.
      – Миссис Николсон, я знаю, что это не мое дело, – наконец произнесла Эрминда, стараясь сдержаться. Кипящие в ее душе чувства угрожали в любой миг вырваться наружу. – Но зачем вы ссоритесь с мистером Сэмом? Он все время пытается угодить вам.
      Минит оторвалась от журнала и большими, блестящими голубыми глазами уставилась на экономку – сначала с изумлением, а потом с насмешливым презрением.
      – Ты права, Эрминда, это не твое дело, – вымолвила она. – Разве ты забыла, что только работаешь здесь?
      – Мне не хотелось вмешиваться, – продолжала Эрминда, – но я знаю, что мистер Сэм – прекрасный человек. Лучше его…
      Минит презрительно фыркнула.
      – Я собиралась дать тебе отпуск, Эрминда, – прервала она экономку тоном, в котором не слышалось ни тени насмешки.
      Эрминда вопросительно подняла бровь:
      – Вот как?
      – Но вместо этого я уволю тебя, – заключила Минит. – Собирай свои вещи и проваливай.
 
      – Чертова сука! – рявкнула Мосси. – Ну конечно, она поручила продажу особняка своей драгоценной подружке, этой стерве Андреа Уокер! Как и следовало ожидать!
      Она вышагивала по серому ковру гостиной с телефоном в одной руке и неизменной сигаретой в другой.
      – Тогда почему же ты так расстроилась? – спросила Леони.
      – Как это почему?! – возопила Мосси. – В списке недвижимости, выставленной на продажу, значится несколько позиций! Я трижды пыталась показать дом весьма заинтересованному джентльмену из Нью-Йорка, и знаешь, что из этого вышло? – Не дождавшись ответа, она негодующе выпалила: – Каждый раз мне отказывали под благовидным предлогом – то, видите ли, потерялись ключи, то случилось еще бог весть что! А как-то меня просто не впустили в дом! Это неслыханно!
      – Послушай, Мосс, – перебила Леони, – почему бы нам сегодня не поужинать вместе и не поговорить? Ты согласна?
      Леони хотелось вытащить подругу из дома и подбодрить ее, но в эту минуту она была чертовски занята – смешивала краски, добиваясь именно того оттенка желтого цвета, который идеально подходил для стен гостиной – насыщенного, но неяркого. Тенниска Леони и ее старые брюки цвета хаки сплошь покрылись пятнами краски, не говоря уж о ладонях, руках и ногах.
      – Еще бы! – воскликнула Мосси. – Давай завалимся в какой-нибудь уютный погребок и пошлем дела ко всем чертям!
      – У меня были несколько иные планы, – со смехом призналась Леони, – но если ты настаиваешь – так и быть. Договорились?
      – Блестящая мысль, – с воодушевлением откликнулась Мосси.
      – После работы заезжай ко мне, – предложила Леони, – тогда и решим, куда поедем.
      – Перед выездом я позвоню тебе, – пообещала Мосси.
      – Отлично. До встречи.
      – Пока.
      Мосси повесила трубку и с силой ткнула окурок в пепельницу. И вправду, ей давно пора отдохнуть. После поездки в Нью-Йорк дела навалились нескончаемым потоком. В довершение всего благодаря Минит Николсон Андреа Уокер наверняка получит более чем щедрые комиссионные. На редкость жирный кусок.
      «Слишком уж часто в последнее время эта стерва встает у меня на пути, – думала Мосси. – Конечно, я не всесильна, но у меня найдется способ отомстить. Вот именно, отомстить, – подытожила она. – Рано или поздно».
 
      Эрминда тщательно свернула последнюю вещь – белую хлопчатобумажную блузку – и аккуратно уложила ее в чемодан, лежащий на кровати. Затем она решила проверить, не забыла ли что-нибудь.
      Сначала она заглянула в шкаф. Там было пусто.
      Потом в ящики тумбочки. Пусто.
      И наконец зашла в ванную. Нет, она ничего не забыла.
      Довольно усмехнувшись, Эрминда повесила форменное платье в шкаф и хлопнула дверцей. Вот так! Этот омерзительный, безобразный балахон принадлежал миссис Николсон. Уж конечно, Эрминде он был не нужен. Она стала закрывать чемодан, и вдруг ее осенило.
      Бросившись в библиотеку, Эрминда прислушалась и убедилась, что миссис Николсон не видит и не слышит ее. Схватив один-единственный бесценный предмет, она метнулась обратно в свою комнату.
      Заперев дверь, она вынула из чемодана стопку белья и благоговейно уложила на ее место фотографию Сэма Николсона в серебряной потемневшей рамке. Некоторое время Эрминда с любовью разглядывала снимок, а затем положила поверх него белье и закрыла чемодан. Ее глаза затуманились.
      Выпрямившись, она оглядела комнату. «Мы могли быть счастливы здесь, – думалось ей. – Вдвоем с мистером Сэмом, без этой ведьмы».
      Взяв чемодан, она направилась к двери. «А как же должок? – внезапно спохватилась она. – Минит Николсон еще не поплатилась за то, что испортила мне жизнь. Еще одно дельце – и моя работа тут будет завершена».
 
      Несколько часов Мосси провела, показывая клиентам всевозможные дома, даже трейлеры, но сегодня все ее усилия были тщетными. Ни один из потенциальных покупателей не заинтересовался жильем, которое она предлагала. Однако на этом разочарования не закончились. Последнее из них Мосси испытала, позвонив Андреа Уокер и вновь попросив у нее ключи от здания компании Ван Вехтенов.
      – О, какая жалость, Мосси! – нараспев протянула Андреа. – Как раз сегодня дом решил осмотреть один клиент. Ты же знаешь, осмотр может затянуться, тем более что с ним поехали партнеры, инспектора и так далее. Ключи освободятся только поздно вечером.
      – Тогда давай договоримся на завтра, – предложила Мосси.
      Она услышала в трубке шелест бумаг.
      – Ах, милочка, завтра никак не выйдет. И послезавтра тоже… Знаешь, Мосси, я сама позвоню тебе и сообщу, когда можно взять ключи, идет? – И она повесила трубку.
      Мосси швырнула трубку на стол.
      – Дерьмо! – выпалила она, схватила сигарету и закурила ее. Минуту она задумчиво пускала дым, а затем взяла телефон и набрала номер Леони.
      – Да? – послышался в трубке задыхающийся голос Леони.
      – Это Мосси, дорогая. Извини, но ужин придется перенести. У меня… изменились планы.
      – Кто он? – оживленно спросила Леони.
      – Нет, нет, ничего подобного! – заверила ее Мосси. – Просто…
      Леони терпеливо ждала.
      – Просто у меня появились срочные дела, – с несвойственной для нее уклончивостью объяснила Мосси.
      – Хорошо, – ответила Леони, удивленная таинственностью подруги. – Позвони, когда освободишься.
      – Непременно, дорогая, – пообещала Мосси и отключилась.
      Схватив сигареты и зажигалку, она сунула их в сумочку, взяла ключи от машины и метнулась к двери, возле которой стояла ее «акура». Включив зажигание, она рванула машину с места, разбрызгивая гравий.

      Рабочий день уже закончился, в доме воцарилась тишина. Леони отскребла с руки последнее пятно краски и вытерлась. «Видок, как у Джексона Поллака», – думала она, разглядывая собственное отражение. Разноцветные пятна покрывали ее с головы до пят, словно тело целый день служило палитрой.
      «Ладно, – наконец решила Леони, – если других огорчений сегодня не предвидится, можно считать, мне повезло». Покинув спальню, она спустилась в кухню. К счастью, удушливая вонь полиуретановой мастики уже почти выветрилась, а пол выглядел великолепно. Старые широкие сосновые половицы внушительно поблескивали. Гигантские балки над головой были отчищены и промазаны олифой, и Леони в очередной раз залюбовалась их живописностью.
      Кухонные шкафы и оборудование уже установили, и Леони выяснила, что оно работает исправно. Шкафы она выкрасила зеленовато-оливковой краской, как в домах американских пионеров. На фоне солнечно-желтых стен шкафы смотрелись необычайно изысканно. Все ручки были сделаны из некрашеной сосны, покрытой лаком и вносящей нотку естественности в отделку кухни. Но главным достоянием кухни была столешница – настоящая антикварная доска, на которой когда-то рубили мясо, толстая, увесистая, дорогая. Впрочем, Леони не жалела о потраченных на нее деньгах.
      Как и о расходах на кухонное оборудование. Леони с самого начала знала, что ей придется выложить кругленькую сумму, особенно если предстоит продать дом капризным и разборчивым жителям Нью-Йорка. Новомодная, баснословно дорогая, профессиональная кухонная техника способна удовлетворить требования любого покупателя. Впрочем, Леони знала, что столичные жители, приезжающие в долину на выходные, редко возятся со стряпней, и кухонная техника им нужна только для престижа. Поэтому на кухне выстроились огромная плита «Гарленд» с покрытием из нержавейки, двумя духовками и вытяжкой, такой же холодильник «Субзеро» и две сверхбесшумные посудомоечные машины «Аско».
      Услышав стук в дверь, Леони поспешила к порогу. На крыльце стоял Сэм.
      – Ты еще здесь! – с улыбкой воскликнула она. – А я заметила, что машины во дворе нет, и решила, что ты уже уехал.
      – Я задержался, чтобы проверить, не нужна ли тебе помощь, – объяснил он.
      – И совершенно напрасно, – возразила Леони. – Но я рада, что ты остался. Я хотела показать тебе верхний этаж. Сегодня мы с Джимми многое успели. – Джимми звали молодого человека, которого нашла Мосси и предложила нанять для помощи по дому.
      – Отлично. А я-то гадал, куда ты запропастилась. Весь день тебя не было видно.
      – Пойдем наверх, – предложила Леони, взяла Сэма за руку и повела в большую спальню.
      – Вот это да! – воскликнул Сэм, едва ступив в просторную комнату. – Я знал, что комната получится великолепной, но такое мне и в голову не приходило!
      – Еще бы!
      – Драпировки на стенах изумительны, – продолжал Сэм. – Они удачно сочетаются с потолочными балками и придают дому вид французского шале.
      Для стен Леони выбрала сливочно-белую ткань с пасторальными сценами в черных и серых тонах.
      – Мне хотелось сделать стены более яркими, – объяснила Леони, – но все остальные ткани того же типа стоили слишком дорого. По-моему, и так неплохо. Надо только выбрать яркие аксессуары.
      Целый день Леони и Джимми резали ткань, сшивали полосы и крепили их к слою ватина, покрывающего стены.
      – Осталось лишь укрепить бордюры, – добавила Леони, показывая длинную и широкую тесьму сливочного цвета. – Миссис Миллер шьет полог для кровати, покрывала и чехлы – все из одинаковой ткани.
      Старую чугунную кровать Леони привезла со склада, над ней уже установили балдахин. По обе стороны кровати на французских столиках вишневого дерева помещались черные стеклянные лампы, стопки книг, журналов и небольшие букеты роз. Своей верной кушеткой Леони теперь пользовалась как диваном, прислонив ее к стене и завалив подушками в пестрых наволочках.
      – Расстановка мебели еще не закончена, – продолжала Леони. – Пусть пока постоит во флигеле.
      Сэм восхищенно посмотрел на нее:
      – Где ты научилась всему этому?
      Леони рассмеялась.
      – Сначала я наблюдала, как работают декораторы в Нью-Йорке и Саутгемптоне, а потом поняла, что и сама могу не хуже. И кроме того, Джимми очень помог мне. Он оказался понятливым и сообразительным учеником.
      – Зеркала уже установили? – продолжал расспросы Сэм.
      – Да, сегодня. Пойдем посмотрим.
      Они прошли в ванные – две просторные комнаты, расположенные по соседству, отделанные белым мрамором и зеркалами. Их единственным отличием было то, что в одной помещалась джакузи, а в другой – стеклянная душевая кабинка.
      – Ребята отлично поработали, – заметил Сэм, изучая швы вокруг зеркала.
      – Еще бы! Давай взглянем на остальное, – предложила Леони.
      – С удовольствием, – откликнулся Сэм. – Кажется, ремонт близится к концу. Если ты захочешь внести какие-нибудь изменения, с этим надо поспешить.
      – Вряд ли, – покачала головой Леони. – Просто я хочу, чтобы ты взглянул на то, что мы с Джимми успели сделать сегодня.
      На втором этаже Леони показала Сэму все четыре спальни и две ванные, где они с Джимми ради пробы покрасили по одной стене и разложили ткани для занавесок.
      – Комнаты будут разноцветными: красная, голубая, зеленая и золотистая, – объясняла Леони. – Все они станут пестрыми, но с преобладанием одного цвета.
      Сэм усмехнулся, глядя на нее:
      – Теперь я понимаю, какая польза от твоего альбома.
      – Огромная! – заверила Леони. – Идем вниз.
      В библиотеке она показала Сэму отрез зеленого фетра.
      – По цвету он напоминает сукно на бильярдном столе. Я приобрела его почти за бесценок. Этим фетром мы покроем стены, а занавески сошьем вот из этой ткани – она похожа на домотканый половик, правда?
      – А какого цвета будут книжные шкафы?
      – Мой друг Пьер из Нью-Йорка пообещал покрасить их под красное дерево, – сообщила Леони. – У него золотые руки, сам увидишь.
      – Это будет выглядеть солидно, – заметил Сэм, – а обойдется дешево.
      – В том-то и дело! – подхватила Леони.
      В гостиной она обратила внимание Сэма на желтую краску того самого оттенка, который так долго пыталась получить.
      – Она будет чудесно сочетаться с желтыми шелковыми занавесками.
      – Да, – кивнул Сэм. – По-моему, это идеальный вариант.
      – Комната сразу станет уютной и светлой, – продолжала Леони, – а библиотека, разумеется, будет гораздо более мрачной. Более… приближенной к мужскому убежищу.
      Из гостиной они перешли в столовую, где Леони остановилась и нахмурилась.
      – А эта комната меня уже измучила, – призналась она. – Поверх этих панелей так и просится роспись, но…
      Сэм улыбнулся.
      – Опять твое знаменитое «но»? В чем же дело на сей раз?
      – Видишь ли, – объяснила Леони, – ручная роспись – дорогое удовольствие. Покупка по-настоящему красивых расписных обоев – например, от Зюбера – тоже станет в кругленькую сумму. А если купить обои подешевле, то и выглядеть они будут дешево! Поэтому я решила пойти на компромисс и разыскала обои в китайском стиле, которые смотрятся неплохо. Правда, цена тоже кусается. – И она указала на полосу обоев, приколотую к стене.
      Сэм внимательно рассмотрел китайский мотив.
      – Одобряю, – наконец с усмешкой произнес он.
      – Теперь осталось лишь дождаться, когда паркет внизу будет уложен, – сообщила Леони. – Только после этого мы приступим к окраске и оклейке стен. Ткани у нас в обрез, я не хочу испортить ее.
      – Ждать придется недолго, – заверил Сэм. – Но торопить рабочих я не хочу, иначе они начнут халтурить.
      – Я и не настаиваю, – возразила Леони. – Просто объясняю положение дел.
      – Никто и не говорит, что ты настаиваешь, – откликнулся Сэм, повернувшись к ней. Он подхватил Леони на руки, заглянул ей в глаза и поцеловал в лоб.
      Прижавшись к Сэму, Леони поцеловала его в губы.
      – Выпьем вина? – спросила она.
      – Не откажусь, – ответил Сэм.
 
      Они сидели в кухне, потягивая вино. Грозовые тучи, появившиеся на небе рано утром, по-прежнему висели над землей, обещая дождь, но не торопясь сдержать обещание. Серое небо и прохладный воздух представляли собой унылое сочетание, однако Сэм и Леони не замечали капризов погоды.
      – В Нью-Йорке я начала обзванивать своих старых клиентов, – рассказывала Леони. – Двое или трое заинтересовались этим домом.
      – Уже? – воскликнул Сэм. – Так сразу?
      – Ну, ты же знаешь, как это бывает, – пояснила Леони. – Для большинства людей время – деньги, особенно для нечистых на руку толстосумов. К счастью, они доверяют мне и знают, что плохой товар я предлагать не стану. Мне известны их вкусы, пристрастия и так далее. А они уверены, что если ремонтом и отделкой дома занималась я, то они смогут переехать утром, а тем же вечером устроить званую вечеринку. Никаких недоразумений! Все будет предусмотрено.
      – Невероятно, – пробормотал Сэм.
      – Поверь, это правда. А еще я попросила Мосси заняться поисками очередного дома, который предстоит отреставрировать. Догадываешься, кому я намерена поручить эту задачу? – Она лукаво улыбнулась.
      – Кому же? – Сэм притворно пожал плечами. – Неужели мне?
      – Само собой, – подтвердила Леони. – И в самом ближайшем будущем. Вот увидишь.
      Сэм испытующе вгляделся в ее лицо, восхищенный простодушным предвкушением, радостью и надеждой, озарившими ее черты.
      – Не стану скрывать: это самое лучшее, на что я мог рассчитывать, – признался Сэм. – Ты только представь: мы вдвоем начнем работу над следующим проектом. Вдвоем.
      – Я так и думала, что ты обрадуешься. По-моему, мы отлично сработались.
      Сэм взял ладонь Леони, лежащую на столе, и нежно пожал ее.
      – Ты права.
      Леони не сводила с него глаз.
      – А еще я думаю, – добавила она уже более серьезным тоном, – что мы можем даже… надеюсь, я не тороплю события… что мы можем даже создать компанию. – Глотнув вина, она продолжала: – Я покупала бы недвижимость, а ты нашел бы применение своему блестящему таланту архитектора и реставратора. – Она коснулась руки Сэма. – Еще я могла бы заниматься интерьерами, как здесь, а Мосси продавала бы наши дома. Я абсолютно уверена, что мы нашли бы клиентов среди богатых жителей Нью-Йорка, особенно после нескольких удачных продаж. – Она снова сделала паузу, пытаясь прочесть по лицу Сэма его мысли. – Это всего лишь предположение, Сэм. Ну, что скажешь?
      Минуту он просто смотрел на нее, молча переваривая услышанное.
      – Иногда мне кажется, что нас с тобой свела судьба, Леони, – наконец произнес Сэм. – Что мы встретились не случайно. Но теперь я ничуть в этом не сомневаюсь.
      Небывалое облегчение и восторг охватили Леони. До сих пор она опасалась, что ее замысел придется Сэму не по душе. Он мог почувствовать угрозу своей независимости или решить, что Леони слишком спешит.
      «Бог свидетель, – думала Леони, – в нашей физической близости есть что-то возвышенное. Никогда в жизни мне не доводилось так наслаждаться сексом». А что касается родства душ, чаще всего они с Сэмом действовали в унисон. Что могло быть лучше? Леони не представляла.
      Но что касается совместной работы… Вероятно, многие мужчины отвергли бы ее предложение, вспомнив о своей мужской гордыне.
      Взглянув на Сэма, Леони согласно кивнула:
      – И мне так кажется. Это наша судьба. Наше будущее.
      И вправду, вместе они представляли собой силу, способную прогнать черные тени. Вместе они могли преодолеть любые препятствия.
      Сэм не припоминал, когда еще испытывал такое же счастье и любовь, когда будущее казалось ему столь же радужным. Его боязнь ответственности, собственных эмоций, недоверие к себе, а тем более к другим рассеялись как дым, и Сэм понимал, что причиной этому его любовь к женщине, сидящей напротив.
      Эта любовь выросла из мощного физического влечения, проснувшегося весной, расцвела летом и теперь предстала перед ними во всей красе.
      Лишь одно досадное пятно портит это восхитительное зрелище, думал Сэм. Только одна злобная и мощная сила угрожает разлучить его с Леони. Минит.
      Когда вино было допито и Сэм собрался уходить, он ощутил прилив небывалой решимости: он знал, что надо делать, и собирался осуществить свой замысел немедленно.

      Труп плавал в бассейне лицом вниз.
      Белокурые волосы рассыпались веером, они слегка шевелились в воде, точно водоросли. Пустое инвалидное кресло нелепо растопырилось на узком каменном бортике бассейна.
      Если не считать шороха ветра в ветвях, вокруг царили тишина и безмятежность. Даже осенние цикады приглушили хор, словно из уважения к покойной.
      Застыв как статуя, он молча смотрел на тело – может быть, целую вечность, а может, всего несколько секунд. Этого он не знал. Время остановилось, пораженное отталкивающим зрелищем.
      Ему чудилось, будто он парит над бассейном, сверху видя тело в воде, кресло возле самой воды и самого себя – неподвижного, одинокого, пристально разглядывающего распростертый труп.
      Наконец, не выходя из оцепенения, он повернулся, поднялся по ступенькам в зимний сад и снял телефонную трубку. Набрав 911, он затаил дыхание, обводя взглядом комнату и впервые видя ее совсем в другом свете.
      Роскошные цветущие растения, некогда столь прекрасные и яркие, вдруг ожили, протянули к нему толстые плети, грозя схватить, задушить, устремляя на него указующие персты, вызывая чувство вины и стыда.
      – Говорит Сэм Николсон, – объяснил он ответившему оператору и назвал адрес. – Моя жена мертва, – негромко добавил он, – она в бассейне.
      Закончив разговор, он прошел к столу и налил себе скотча. Залпом осушив стакан, он плеснул вторую порцию, на этот раз добавив льда и воды. Секунду-другую он стоял, уставившись в пустоту, а потом сел и настроился на ожидание, сдерживая отчаянное желание позвонить Леони.
      Внезапно он встал и бросился в вестибюль. Больше он ни секунды не мог находиться в зимнем саду, откуда виднелся бассейн. Ему хотелось бежать прочь от места убийства. И от трупа жены.
      Тяжело опустившись на нижнюю ступеньку лестницы, он обхватил ноги обеими руками, положил подбородок на колени и устремил взгляд на входную дверь, словно за ней скрывались ответы на множество мучительных вопросов, копошащихся в голове, подобно толстым ядовитым змеям.
      Через несколько томительных, бесконечных минут раздался сигнал селектора. Вскочив, Сэм нажал кнопку, чтобы открыть ворота, не удосужившись спросить, кто приехал.
 
      – В какое время вы вернулись домой, мистер Николсон? – осведомился полицейский, оглядывая мрачную роскошь библиотеки, а затем устремляя глаза-буравчики на Сэма.
      – В семь или в половине восьмого, – ответил Сэм. – Точно не знаю.
      – Где вы были?
      – Я занимался ремонтом одного дома, расположенного неподалеку. Потом заехал в свой офис… то есть бывший офис, – поправился он, – чтобы забрать оставленные там бумаги.
      Вопросы сыпались один за другим, часто повторяясь. Тем временем эксперт-медик и фотограф суетились около бассейна, а остальные полицейские разбрелись по дому и саду.
      Вскоре детектив извинился и вышел поговорить с медиком, а Сэм направился в зимний сад, чтобы налить себе еще скотча. Сквозь стеклянную стену виднелся ярко освещенный бассейн, где в ослепительном сиянии метались чужие люди. Они уложили труп в пластиковый мешок, застегнули молнию. Соседство безобразной черной пленки словно перечеркнуло аристократическую красоту Минит своей категоричностью.
      Это зрелище вызвало у Сэма тошноту, но он не отводил глаз от мешка, пока его не унесли в машину.
      Вернувшись в библиотеку, Сэм натолкнулся на пристальный взгляд детектива Бигнера. В его руке шелестел прозрачный пластиковый пакетик.
      – У нас возникло небольшое затруднение, мистер Николсон, – произнес детектив.
      Сэм приподнял бровь.
      – Какое? – Но на самом деле ему было все равно. Он сразу дал полицейским разрешение обыскать дом и сад и согласился ответить на все вопросы.
      – Эта записка, мистер Николсон, написанная почерком вашей жены. Она лежала на столе в кабинете возле кухни.
      Сэм выслушал его слова, но не понял их смысла.
      – В записке говорится, что кто-то ненавидит ее и мечтает разделаться с ней. – Детектив смотрел на Сэма усталыми припухшими глазами. – Вы что-нибудь знаете об этом?
      – Нет, – покачал головой Сэм, – ровным счетом ничего.
      – Кажется, вы говорили, что в доме должна быть прислуга?
      – Да, экономка Эрминда, – подтвердил Сэм. – Она живет в доме постоянно. Где она теперь, не знаю.
      – Будьте добры, проводите меня к ней в комнату, – попросил Бигнер, почесывая в затылке. – Надо осмотреть ее.
      Сэм повел его наверх, в пустую комнату для прислуги. Обнаружив, что все вещи Эрминды исчезли, Сэм озадаченно обернулся к детективу. Тот вновь поскреб в затылке.
      – Похоже, она уехала.
      – Ничего не понимаю! Утром я видел Эрминду, и, насколько мне известно, она никуда не собиралась.
      – Вы знаете, куда она могла отправиться?
      – Нет, – покачал головой Сэм. – У нее есть родственники в Нью-Йорке, но какие именно и где – понятия не имею. – Внезапно его поразила мысль о том, как мало он знал об Эрминде. Женщина, которая так долго прожила под одной крышей с ним и его женой, осталась для него совершенно чужой.
      Но в одном Сэм был уверен: Эрминда ненавидела Минит.
 
      – Если хочешь, приезжай, – предложила Леони ровным, но обеспокоенным голосом. Она с трудом держала себя в руках, не желая доставлять Сэму лишние хлопоты.
      Когда первое потрясение отступило, Леони постепенно пришла в себя, однако так и не сумела до конца осознать известие – оно было таким страшным, что попросту не укладывалось у нее в голове, и казалось чересчур неправдоподобным.
      «Такое случается в кино, – думала Леони, – но только не в реальной жизни. Тем более в моей».
      Она понимала, что сейчас Сэм нуждается в ней как никогда. Ей отчаянно хотелось оказаться рядом с ним и утешить его.
      – По-моему, тебе надо уехать оттуда, – добавила она.
      Сэм колебался.
      – А стоит ли? – Его голос звучал глухо и неуверенно. – Конечно, я хочу приехать, но обстоятельства сильнее нас.
      – О, Сэм! – возмущенно воскликнула Леони. – Неужели они заподозрили тебя?
      – Не знаю, – устало откликнулся Сэм. – Меня попросили не покидать дом, никого не предупредив. Вероятно, завтра у Бигнера, детектива из отдела убийств, найдутся для меня новые вопросы. Сейчас проводится вскрытие.
      – Сколько времени оно займет?
      – Вероятно, всего пару дней, – объяснил Сэм. – Бигнер упомянул, что сейчас у патологоанатомов мало работы, и, кроме того, зная, кто такая Минит… вернее, кем она была, – поправился он, – они не станут медлить.
      – Ты уже рассказал им все, что тебе известно, – напомнила Леони. – Не беспокойся… Ты же был со мной, когда это случилось!
      – Может быть.
      – Что это значит – «может быть»? – удивилась Леони. – Разве ты не сразу отправился домой?
      – Я заехал в здание компании Ван Вехтенов, чтобы забрать оставленную там коробку с папками, – объяснил Сэм. – Они нужны моему бухгалтеру, вот я и решил, что не стану хранить их у себя.
      – Но это не могло занять много времени, – заметила Леони. Несмотря на твердую веру в Сэма, она почувствовала, как по спине пробежал ледяной холодок.
      – Конечно, – подтвердил Сэм. – Я не пробыл там и двадцати минут. Знаешь, я немного побродил по старому особняку, попрощался с ним. Это единственный офис, какой у меня когда-либо был.
      – Понимаю. – У Леони вновь закружилась голова – неприглядная действительность властно заявила о себе. Вероятно, все не так просто, как кажется на первый взгляд. – А горничная? – вдруг спохватилась она. – Ты знаешь, что с ней?
      – Нет. Она просто исчезла. – Сэм вздохнул. – Полиция ищет ее. Порывшись в счетах за последние несколько месяцев, я нашел один номер, по которому звонила Эрминда – кажется, в Куинс или в Бруклин. Просто ни у меня, ни у Минит нет знакомых, номер которых начинался бы с цифр 718.
      – Полезная находка, – одобрила Леони.
      – Пожалуй, да. Но от всей этой чертовщины я сам не свой, – признался Сэм. – Никаких следов взлома, ничего! Правда, кому бы в голову пришло ломиться в эту неприступную крепость? – Помолчав минуту, он добавил: – Похоже, мои дела плохи, Леони. Совсем плохи. Если бы не эта записка… – Его голос вновь стал усталым.
      – Не спеши с выводами, Сэм, – посоветовала Леони. – Ты даже не знаешь, что именно сказано в записке. По словам детектива, в ней не упомянуто ни единого имени.
      – Надеюсь, ты права, – откликнулся Сэм. – А мои мысли безнадежно запутаны. Не знаю, что со мной стряслось.
      – Ну как ты не понимаешь, Сэм?! – воскликнула Леони. – Ты только что обнаружил труп жены в бассейне! Вероятно, ты до сих пор не оправился от потрясения. Почему бы тебе не приехать сюда? Если хочешь, я сама приеду к тебе. Тебе нельзя оставаться одному.
      – Спасибо за заботу, Леони. Я ее очень ценю. Но лучше уж я останусь дома, чтобы полиции не пришлось разыскивать меня. Со мной ничего не случится.
      – Хотя бы позвони врачу, – предложила Леони. – У тебя есть какие-нибудь транквилизаторы? Или снотворное?
      – В доме полно лекарств, – ответил Сэм. – Если понадобится, я что-нибудь приму, но звонить врачу незачем. Просто я чувствую себя… как-то странно. Оцепенелым. Все кажется нереальным, будто происходит вовсе не со мной.
      – Сэм, как бы я хотела быть рядом! – заверила Леони. – У тебя есть кому позвонить?
      – Звонить я никому не хочу, – объяснил Сэм. – Ты – единственный человек, с которым я рад поговорить. – Он вздохнул. – Мне неприятно перекладывать на тебя свои проблемы, но…
      – Перестань! – решительно прервала Леони. – Ничего ты на меня не перекладываешь, ясно? Я люблю тебя, Сэм. А это означает, что твои заботы – мои заботы. Нет ничего удивительного в том, что ты позвонил именно мне.
      – Леони, я люблю тебя, – произнес он. – От одного твоего голоса мне стало гораздо легче.
      – Звони, когда пожелаешь. Если хочешь, мы можем говорить всю ночь.
      – Я позвоню утром, – пообещал Сэм. – А сейчас попытаюсь заснуть. Сдается мне, рано утром сюда нагрянут гости из полиции.
      – Ты сумеешь заснуть? – недоверчиво спросила Леони.
      – Во всяком случае, попытаюсь. Завтра мне предстоит тяжелый день.
      – Сэм, звони мне в любое время дня и ночи, ладно?
      – Хорошо, – откликнулся Сэм и добавил: – Я люблю тебя, Леони. Люблю больше жизни. Знай об этом.
      – Я все помню, Сэм.
      Они повесили трубки одновременно. Сэм еще долго бесцельно блуждал по дому, из комнаты в комнату, не зная, что ищет, и ничего не видя вокруг. Наконец он вытянулся на большом кожаном диване в библиотеке и попытался забыть о событиях минувшего дня.
      Но сон не приходил. Перед глазами Сэма неизменно возникал труп Минит, покачивающийся на воде в гротескной позе.
 
      Едва Леони повесила трубку, телефон пронзительно заверещал, испугав ее. Она схватила трубку. Должно быть, звонит Сэм.
      – Алло!
      – Леони, дорогая! – В голосе Мосси не слышалось ни тени привычной жизнерадостности.
      – Привет, Мосс, – устало отозвалась Леони.
      – Извини за поздний звонок, но я услышала печальные новости.
      – Уже? – изумилась Леони. – Мир действительно тесен.
      – А наша долина в особенности, – подтвердила Мосси. – Вот я и позвонила, чтобы узнать, нужна ли тебе компания.
      – Все в порядке, Мосси, не волнуйся, – ответила Леони, думая: «Нет, не все. Сама не знаю, что со мной творится».
      – Ты не обманываешь меня, дорогая? – допытывалась Мосси. – Если хочешь, я примчусь немедленно.
      – Не надо, Мосси. Прости, но я хочу побыть одна и отдохнуть. Я измоталась. День выдался слишком долгим, а недавно звонил Сэм…
      – Ну как он? – с любопытством спросила Мосси. Она запретила себе лезть в чужие дела, однако искушение оказалось непреодолимым.
      – По-моему, в шоке, – ответила Леони. – Он еще не осознал, что случилось. Он нервничает, даже, пожалуй, слегка испуган. Он считает, что полиция подозревает его.
      – Неудивительно! – воскликнула Мосси. – Так думают почти все.
      Леони мгновенно насторожилась, спеша встать на защиту Сэма.
      – Откуда тебе известно?
      – Я только что из бара в Киндерхуке, – объяснила Мосси. – Местные уже успели узнать всю омерзительную подноготную – от кого-то из полицейских. Ты же знаешь, в маленьких городах невозможно хранить секреты.
      – Знаю, – невесело усмехнулась Леони. – Уже знаю. Только не понимаю, какого черта?!
      – Дорогая, я передаю тебе только то, что слышала, – заверила Мосси. – Лично я ни в чем не обвиняю Сэма.
      – Но ведь и ты думаешь, что он причастен к смерти жены, правда, Мосси? – Леони не скрывала своей враждебности.
      – Ничего подобного я не думаю, – возразила Мосси.
      – И правильно делаешь! Потому что он не способен на… преступление. Мосси, – продолжала Леони, – он пробыл здесь, со мной, до самого ужина! А затем заезжал в свой бывший офис за бумагами.
      – Постой, – прервала Мосси, – тебе незачем оправдываться передо мной, дорогая. Его подозреваю не я, а полицейские. – Помолчав минуту, она затянулась и продолжала: – А еще те, кто знаком с ним.
      – Что ты имеешь в виду? – сердито осведомилась Леони.
      – Вспомни, сколько сплетен ходит о нем в округе, – объяснила Мосси. – Он женился ради денег. Его жена была калекой. Вот он и решил избавиться от нее. Обычное дело.
      Леони сделала несколько глубоких вдохов. Ей хотелось кричать от досады и ярости, хотя она понимала, что Мосси всего лишь повторяет гнусные домыслы сплетников. Но сплетни могут быть опасными. Чрезвычайно опасными.
      – Давай лучше сменим тему, Мосси, – предложила Леони. – Иначе этот разговор сведет меня с ума. Я готова рвать на себе волосы.
      – Прости, дорогая. Я встревожила тебя, совершенно не желая этого. Сегодня у меня выдался такой день, что я до сих пор не могу прийти в себя.
      – А в чем дело? – сразу забеспокоилась Леони.
      – Да так, ни в чем. Пустяки. – Но ее голос прозвучал фальшиво, и Леони сразу распознала под внешней беспечностью нежелание продолжать разговор.
      Понимая, что Мосси не расположена откровенничать, Леони не стала настаивать.
      – Послушай, – наконец произнесла она, – я, пожалуй, лягу спать. По крайней мере попробую заснуть. Давай не будем надолго занимать телефон – может быть, Сэм позвонит.
      – Конечно. Не забывай, дорогая, если понадобится, я приеду по первому зову, – напомнила Мосси.
      – Спасибо, Мосси. Я так признательна тебе!
      Повесив трубку, Леони мысленно добавила: «Мосси, ты прелесть, но сейчас я не нуждаюсь в подругах, пусть даже самых преданных и самоотверженных. Мне нужен тот, кто прогонит мои печали».
 
      Глубокой ночью Леони в одном шелковом халате на голое тело наконец задремала под балдахином в большой спальне. Внезапно странный звук прервал ее беспокойный сон.
      Вздрогнув, она широко открыла глаза, мгновенно насторожившись. Пока она шарила рукой по тумбочке в поисках выключателя, ей почудилось, будто в темноте промелькнула какая-то тень.
      Господи, неужели это игра воображения?
      Ее сердце гулко заколотилось. Прежде чем Леони успела открыть рот, кто-то негромко окликнул ее по имени:
      – Леони!
      Сэм. Не может быть! Неужто это он зовет ее из темноты?
      – Сэм! – воскликнула она. – Сэм!
      Он бегом пересек комнату и заключил ее в объятия, осыпая поцелуями.
      – Ты перепугал меня до смерти! – призналась Леони.
      – Прости, я не хотел.
      – Пустяки. – Леони похлопывала его по спине, как ребенка.
      – Я должен быть рядом с тобой, – повторял Сэм, – мы должны быть вместе.
      Позднее, когда Сэм задремал, уткнувшись в ее плечо, Леони задумалась об иронии судьбы. Какой бы трудной и полной скорби ни становилась жизнь, любовь по-прежнему приносила им радость.
      Но на сей раз радость не вызвала у Леони улыбки.
      Уже не в первый раз она ломала голову над мучительным вопросом: что это – начало или конец?

      Уик-энд тянулся бесконечно, плелся еле-еле под знаком изнуряющего ожидания – но чего? Сэм и Леони понятия не имели, что их ждет.
      В субботу и воскресенье Леони работала в саду и в доме как заведенная, старательно отгоняя мысли, которые исподволь точили ее. Она отмеривала ткань, подбирала отделку, смешивала краски, пропалывала цветы. Но несмотря на все старания, тревога то и дело охватывала ее, угрожая разрушить недавно обретенную уверенность в себе.
      Еще недавно ее мир был переполнен счастьем и надеждой, а теперь от них остались одни осколки. Леони доводила себя до изнеможения, делала все возможное, лишь бы сдержать болезненные всплески беспокойства и сомнений. Только по ночам, рядом с Сэмом, сомнения и страх развеивались, чтобы вновь как ни в чем не бывало возникнуть утром.
      Дни Сэм проводил в Ван-Вехтен-Мэноре, слоняясь по огромному особняку – святилищу смерти, как он стал называть его. Он отвечал на звонки друзей и родственников Минит и ждал известий из полиции. Однако эксперты не спешили. Агония реальности, скорби, угрызений совести и парализующего страха заполнила пустоту, оставленную смертью Минит и разлукой с Леони.
      Блаженное оцепенение первых часов после трагедии давно исчезло. На смену ему явилась грызущая тревога, от которой Сэму никак не удавалось отделаться. Она преследовала его во сне и наяву.
      Каждое утро он приезжал в Октагон-хаус, отдавал распоряжения рабочим, осматривал дом и уезжал.
      Прошло несколько дней, прежде чем однажды в полдень к нему нагрянула полиция. Сигнал селектора застал Сэма врасплох. Бигнер, детектив из отдела убийств, прибыл без сопровождения. На его лице сохранялось то же самое усталое выражение, что и в предыдущую пятницу.
      – Я получил предварительные результаты вскрытия, – произнес он деловитым тоном.
      Они устроились в библиотеке. Сэм никак не мог заставить себя войти в зимний сад, которым раньше так гордился. Вид бассейна за стеклянной стеной сада придавал этой комнате нечто зловещее.
      – И что же вы узнали? – спросил Сэм, вглядываясь в непроницаемое лицо детектива.
      Бигнер ответил ему вопросом:
      – Ваша жена злоупотребляла спиртным?
      Сэм изумленно воззрился на него.
      – Нет. Разумеется, иногда она выпивала бокал-другой, – объяснил он. – Чаще всего в гостях, иногда – дома, перед ужином. А почему вы спрашиваете?
      Бигнер тут же задал следующий вопрос:
      – А таблетками? Она принимала транквилизаторы?
      – Нет! – решительно ответил Сэм, подавляя раздражение. Его терпение было на исходе, вопросы детектива казались нелепыми. – Послушайте, что все это значит?
      Припухшие веки Бигнера дрогнули.
      – В крови миссис Николсон обнаружено смертельное сочетание алкоголя и седативного препарата секобарбитала. И большая концентрация оксикодона – это вещество содержится в болеутоляющем препарате перкодане.
      Сэм ошеломленно уставился на детектива.
      – Не могу поверить… – наконец выговорил он. – Это немыслимо. Я никогда не видел Минит пьяной. – Сэм поморщился. – Уже несколько лет… С тех пор как мы стали встречаться. Спросите кого угодно – всем известно, что она не пила!
      – А как же таблетки?
      – Она почти ничего не принимала – с тех пор как мы попали в аварию. Минит терпеть не могла лекарства. Даже аспирин она пила в самых крайних случаях. – Замолчав, он испытующе вгляделся в глаза Бигнера. – Это какая-то ошибка.
      – Ошибка исключена, мистер Николсон, – возразил Бигнер. – Патологоанатом утверждает, что она умерла от передозировки. Конечно, если ее не утопили.
      Утопили!
      От этого слова по коже Сэма поползли мурашки. Он вдруг осознал всю ужасную реальность происходящего. Мысленно он видел, как легкие Минит заполняются водой, как руки молотят по воде, как рот раскрывается в призыве о помощи.
      Желчь подкатила к горлу так внезапно, что Сэм стиснул зубы, чтобы его не стошнило. Вскочив, он бросился в ванную, но в этот момент ожил телефон. Он остановился, сглотнул и снял трубку.
      – Алло! – Выслушав ответ, Сэм передал трубку детективу. – Это вас.
      Бигнер поблагодарил его кивком.
      – Да? – произнес он в трубку. Сэм молча наблюдал за ним. – Доставьте ее сюда. – И он отдал трубку Сэму. – Нашли женщину, которая служила у вас.
      – Эрминду Гомес?
      – Да. – Бигнер вздохнул. – Сейчас ее привезут в Ван-Вехтен-Мэнор.
 
      Леони торопливо достала с дальней полки шкафа толстую воскресную газету, которую они с Сэмом решили не читать. Пока они были вместе, им не хотелось вспоминать о трагедии, а тем более знакомиться с домыслами падких на скандалы газетчиков.
      Но теперь, оставшись в доме одна – несколько рабочих уехали обедать, другие расположились в саду с бутербродами, – Леони испытала неудержимое желание просмотреть злополучную статью.
      Разложив газету на кухонном столе, она с трепетом уставилась на нее. Искать статью не понадобилось: заголовок прямо-таки бросался в глаза – «Наследница Ван Вехтенов утонула в роскошном поместье».
      Далее шли подробности трагедии и большая фотография Минит Николсон.
      Затаив дыхание Леони принялась разглядывать фотографию. Минит была снята в роскошном бальном туалете, с украшениями, которые наверняка стоили целое состояние. Ничего кричащего – все скромно и со вкусом. Тем не менее драгоценности казались баснословно дорогими.
      «Господи, она бесподобна!» – подумалось Леони. Сэм не преувеличивал: его жена и вправду была поразительно красивой женщиной. На снимке были отчетливо видны белокурые волосы Минит и благородные черты лица. Она сидела, но в остальном ничем не напоминала калеку.
      Подавив вздох, Леони нервно поправила прическу. Неудивительно, что Сэм влюбился в это прелестное создание. Леони знала, что внешность бывает обманчивой, и все-таки ей не верилось, что эта красивая, утонченная женщина с лицом ангела была злобной и беспощадной.
      Внезапно вид фотографии стал для Леони невыносим, читать статью тоже не хотелось. Схватив газету, она сунула ее в мусорное ведро и прикрыла старыми газетами. Долой с глаз и из памяти! Но последнее было невозможно.
      Леони беспокойно зашагала по кухне, стараясь выровнять дыхание. Наконец она взглянула на часы. Черт, уже почти вечер! Обычно Сэм звонил ей в середине дня, проверял, все ли в порядке, и сообщал о последних новостях.
      Почему же сегодня он до сих пор не позвонил? Что случилось?
      Леони овладело нехорошее предчувствие. Пугающие видения замелькали у нее перед глазами. Самым страшным из них было одно: полиция нашла доказательства того, что Сэм убил Минит. И теперь Сэма обвиняют в убийстве.
      Она тряхнула головой. Этого не может быть! Она просто не могла ошибиться насчет Сэма!
      На миг она остановилась. «Он не способен на преступление, – уверяла себя Леони. – Я полностью доверяю ему. Всегда и во всем!»
      И она вновь принялась мерить шагами комнату, вспоминая вчерашний разговор. Они долго обсуждали смерть Минит, но не пришли ни к каким выводам: убедительных объяснений не находилось.
      – В пятницу, расставшись с тобой, я принял одно решение, – признался Сэм. – Я вознамерился сразу же сообщить Минит, что подаю на развод. – Он перевел на Леони взгляд затуманенных грустью бирюзовых глаз. – Я поклялся, что выполню свое намерение.
      – Господи, Сэм! – воскликнула Леони, внезапно прозрев. – Неужели теперь тебя мучают угрызения совести?
      Он мрачно кивнул.
      – Наша любовь слишком сильна, чтобы отрицать ее, – продолжал он. – Я считал, и по-прежнему считаю, что мы заслужили этот шанс. Что бы ни случилось, мы будем вместе.
      Леони прижалась к нему, понимая, как страдает Сэм, и всей душой желая облегчить его муки.
      – Уезжая отсюда, я знал, как должен поступить, – объяснил Сэм. – Остальное тебе известно. Дома я нашел… труп Минит, плавающий в бассейне. – Он взглянул в глаза Леони. – У меня такое чувство, словно это я убил ее, – признался он. – Понимаю, это бессмысленно, безумно! Я не успел даже сообщить ей о своем решении… – Его глаза наполнились слезами. – Теперь мне остается лишь гадать: кто сделал это? И почему?
      Вчера ночью Леони поверила его словам. Она и сейчас верила ему… если бы не легкая тень сомнения.
      Повернувшись, она зашагала по столовой и гостиной, ломая руки.
      «Надо немедленно остановиться, – приказывала она себе. – Что за чертовщина? Как я могла предать Сэма, пусть даже мысленно?»
      А если он все-таки…
      Нет. Этого не может быть. Он не такой.
      Леони метнулась наверх, в спальню, желая оказаться как можно дальше от внимательных глаз рабочих. Там, глядя на неубранную постель, на которой они с Сэмом еще недавно предавались любви, она вдруг расплакалась.
      «Господи, не дай мне обмануться еще раз!» – молила она.
 
      Увидев Сэма на пороге, Эрминда нервно улыбнулась ему. Ее глаза бегали, выдавая страх и презрение к двум полицейским, которые привезли ее в поместье.
      – Эрминда! – воскликнул Сэм. – Слава Богу, с тобой ничего не случилось! Я так беспокоился…
      Она пожала плечами.
      – Со мной все в порядке, мистер Сэм, – подтвердила она. – Полицейские привезли меня сюда, только чтобы задать несколько вопросов.
      – Где же ты была? – спросил Сэм.
      – В Куинсе, у брата. После того как миссис Николсон уволила меня…
      – Уволила?! – изумился Сэм.
      – Давайте пройдем в дом и поговорим, – вмешался Бигнер, кивнув в сторону библиотеки. Полицейским, которые привезли Эрминду, он велел подождать в вестибюле.
      В библиотеке Сэм заметил, что Бигнер с любопытством разглядывает Эрминду. Видимо, детектив не знал, как отнестись к красавице латиноамериканке, служившей в доме Николсона, и на его лице отражалась смесь подозрения и интереса.
      Ничего удивительного, с иронией отметил про себя Сэм. Сегодня Эрминда была неузнаваема, особенно благодаря отсутствию привычной мешковатой униформы. Она оделась во все черное – трикотажный облегающий топ, тесные джинсы, босоножки на высокой платформе; тонкие золотистые цепочки поблескивали на ее шее и запястьях, в ушах покачивались большие золотые серьги-обручи. Блестящие смоляные волосы рассыпались по плечам. Только обильный, но искусный макияж казался неуместным здесь, вдали от столицы.
      – Так вы говорите, миссис Николсон уволила вас? – начал Бигнер, дождавшись, когда Сэм и Эрминда сядут.
      – Да, – кивнула Эрминда, – уволила. – И она взглянула на Сэма: – А разве вы не знали?
      – Нет, – покачал головой Сэм.
      – В пятницу утром, – уточнила Эрминда, – после того как вы уехали на работу.
      – Почему же это произошло, мисс Гомес? – осведомился Бигнер.
      – За завтраком миссис Николсон и мистер Сэм поссорились, – сообщила Эрминда.
      Сэм метнул в Бигнера быстрый взгляд, но лицо детектива осталось непроницаемым. «О Господи! – ужаснулся Сэм. – Вот они, новые улики против меня!»
      – Когда ушел мистер Сэм, – продолжала Эрминда, – я сказала миссис Николсон, что он не заслуживает подобного обращения, объяснила, что он хороший человек и искренне старается угодить ей. Она взбесилась и уволила меня.
      – Из-за чего они поссорились? – спросил детектив.
      – Она сказала, что закрыла общий банковский счет, – без запинки пояснила Эрминда. – И предупредила, что больше не даст ему ни гроша.
      Бигнер пронзил Сэма острым взглядом глаз-буравчиков, словно сделал какие-то важные выводы.
      Сэм смело встретил его взгляд, не скрывая сожаления. «Похоже, пора отказаться отвечать на вопросы и позвонить адвокату», – подумал он.
      – Что же было дальше, мисс Гомес? – продолжал расспросы детектив, сосредоточив все внимание на экономке.
      – Я просто собрала вещи, – ответила Эрминда, – и вызвала такси, чтобы добраться до вокзала в Гудзоне. Следующего поезда мне пришлось ждать больше часа. – Она пренебрежительно посмотрела на детектива, словно он один был виновен в том, что ей довелось вытерпеть такое неудобство.
      – Каким поездом вы уехали?
      – В два двадцать девять.
      – Когда вы покинули дом, миссис Николсон была в порядке?
      – Да, в полном.
      – Вам не показалось, что она ведет себя как-то странно?
      Эрминда решительно покачала головой:
      – Нет.
      – Значит, вы не заметили ничего необычного? – допытывался Бигнер.
      Эрминда затеребила золотую цепочку на запястье, обдумывая вопрос. Ее ярко накрашенные губы задумчиво выпятились.
      – Не-ет, – наконец протянула она. – Абсолютно ничего. Как я уже сказала, я уложила вещи и вызвала такси. Перед самым уходом я заново запустила видеокамеры и установила сигнализацию.
      Сэм вдруг ударил кулаком по подлокотнику кресла.
      – Черт! – выпалил он. – Как я мог забыть?!
      Бигнер удивленно посмотрел на него.
      – Скрытые видеокамеры! – Сэм вскочил на ноги. – Они реагируют на движение. – Он обернулся к детективу. – Камеры расставлены по всему саду и дому, в том числе и вокруг бассейна. Теперь мы точно узнаем, кто убил Минит!

      – Вы готовы? – спросил Сэм.
      Бигнер кивнул. Поначалу он хотел было конфисковать пленку как вещественное доказательство и просмотреть ее в участке, но, поскольку Сэм выражал желание увидеть ее, смягчился и решил устроить просмотр немедленно. Чтобы разом покончить со всеми неясностями.
      В затемненной библиотеке Сэм вставил кассету в видеомагнитофон и с пультом в руках сел в кресло рядом с Бигнером. Несколько минут назад они с детективом побывали в подвале, где располагались пульты систем охраны, и извлекли кассету, на которую записывались показания шестнадцатой камеры, установленной возле бассейна.
      Бигнер велел Эрминде подождать в вестибюле, однако она с вызовом удалилась на кухню, где, судя по звону посуды, занялась приготовлением ужина.
      Сэм глубоко вздохнул. Дурное предчувствие и страх перед неизвестностью неумолимо терзали его. Помедлив еще минуту, он нажал на пульте кнопку воспроизведения.
      Большой экран осветился, стал сероватым в крупную черную точку. На экране вдруг появилась Минит, камера автоматически увеличила план, следя за каждым ее действием. Она рывком остановила инвалидное кресло возле бассейна, у водяной горки. Движения Минит выглядели механическими, как у марионетки – «умная» камера вырезала те минуты, когда объект замирал. В итоге они увидели связный сюжет.
      По спине Сэма внезапно пробежал холодок, он распространился по шее и достиг макушки. Второй раз в жизни его бросило в холодный пот. Первый раз это случилось, когда он узнал о параличе Минит.
      Он вцепился в подлокотники кресла, чтобы сдержать дрожь в руках, и уставился на экран, загипнотизированный изображением жены, живой и…
      Что за черт?
      Минит была одна.
      Разглядеть это было нелегко, но Сэм мог бы поклясться, что на лице Минит сохраняется безучастное выражение. Это прекрасное лицо не отражало никаких мыслей или чувств.
      Слегка наклонившись вперед, она схватилась обеими руками за край водяной горки и приподнялась с кресла. Руки и плечи, окрепшие за годы пользования креслом и компенсирующие бездействие ног, сработали на удивление легко. Но Сэм знал, что, несмотря на всю силу, Минит пришлось потрудиться. В ее глазах промелькнула непоколебимая решимость и вновь сменилась бесстрастным выражением.
      Она подтянулась на руках, перевалилась через борт водяной горки и съехала в воду, подняв веер брызг.
      Точно сломанная кукла, подумалось Сэму.
      Камера зафиксировала тело, ушедшее под воду, а затем изображение мигнуло и погасло. Движения, которые фиксировала камера, прекратились. Но спустя секунду камера снова пробудилась к жизни.
      Теперь безжизненное тело Минит покачивалось на воде лицом вниз. Камера снимала его всего несколько секунд, а потом снова отключилась.
      Потрясенный Сэм закрыл лицо ладонями.
      Понаблюдав за ним, Бигнер медленно покачал головой.
      – Ни за что бы не поверил… – он тяжело вздохнул, – ни в коем случае…
      Сэм сидел молча.
      Детектив поднялся, подошел к нему и, взяв пульт, нажал кнопку перемотки, подождал минуту, а затем вынул кассету и зачем-то оглядел ее со всех сторон.
      – Придется забрать ее с собой, – объяснил он. – Иначе напарники мне не поверят. Суицид…
      Сэм вскинул голову.
      – Ничего не понимаю… – с трудом выговорил он.
      – Я уже сталкивался с чем-то подобным, Николсон, – объяснил детектив. – Человек, твердо решивший покончить жизнь самоубийством, обретает силу пятерых. Пытаться остановить его – все равно что арестовывать психа. Однажды я видел, как женщина весом в сто фунтов в одиночку справилась с пятью или шестью полицейскими. Она отбивалась, точно борец сумо. – Он помолчал, глядя на кассету. – Ваша жена приняла окончательное решение…
      – Я о другом, – перебил Сэм. – Зачем ей это понадобилось? Ведь она ни в чем не нуждалась.
      – Возможно, ей надоело быть калекой, – без обиняков откликнулся детектив. – А впрочем, кто знает?.. Не понимаю только, почему она пыталась свалить вину на вас.
      – Вы имеете в виду записку?
      – Вот именно, – кивнул Бигнер. – Эта записка могла стать серьезной уликой против вас.
      – Не знаю. – Сэм пожал плечами и погрузился в задумчивость. – Полагаю, она считала, что охранные системы отключены, – наконец высказался он. – И думала, что о самоубийстве никто не узнает. Но Эрминда нарушила ее планы, включив камеры перед уходом. Как я сразу об этом не подумал? Я считал, что, поскольку Эрминда дома, камеры отключены! Господи, если бы не она…
      Внезапно силы оставили Сэма. Ему не хотелось продолжать разговор, обсуждать, что произошло и почему, вспоминать историю семейной жизни с Минит, особенно в присутствии незнакомого человека. Их взаимоотношения Бигнера не касались.
      Детектив похлопал по кассете ладонью.
      – Мне пора, – сообщил он. – Вы сами отправите мисс Гомес домой, или попросить полицейских отвезти ее?
      – О ней не беспокойтесь, – проговорил Сэм. – Я сам отвезу ее.
      Он проводил полицейских до двери, а затем поспешил в кабинет рядом с кухней. Ему не терпелось позвонить Леони.
      Пальцы Сэма так дрожали, что он трижды ошибся, набирая номер. В ожидании ответа он перебирал почту, лежащую на столе. Уже много дней подряд он складывал ее в стопку, не просматривая. Счета, рекламные листовки, каталоги, журналы, опять каталоги, несколько писем.
      – Да? – Леони наконец взяла трубку.
      – Это я.
      – О Господи! – выдохнула она. – Я чуть не сошла с ума от беспокойства. С тобой все в порядке?
      – И да, и нет, – откликнулся Сэм. – Здесь только что побывали полицейские. Наконец-то.
      – И что же? – настороженно спросила Леони.
      – Ты не поверишь, – начал Сэм. – Минит покончила жизнь самоубийством.
      – Что?! – воскликнула Леони. – Откуда ты знаешь, Сэм?
      Он рассказал ей про видеокассету.
      – И как я раньше не догадался проверить камеры? – сокрушался он. – Если бы ты знала, как я ненавидел здешнюю никчемную систему сигнализации! До сих пор я старался ее не замечать.
      – По-моему, ты подавлен, – заметила Леони. – Еще бы, узнать, что Минит была так несчастна, что решилась на самоубийство!
      – Да, – признался Сэм. – Это не укладывается у меня в голове…
      – Но я надеюсь, что теперь ты испытал облегчение, – продолжала Леони. – Теперь с тебя сняты все подозрения.
      – Это верно, – подтвердил Сэм. – И слава Богу! И все-таки я не понимаю, почему Минит утопилась. Ничего не понимаю. Я ни за что бы не поверил, что Минит способна совершить самоубийство. Она не из таких людей.
      – Ты прав, она не из таких.
      – Да, она всегда отличалась силой духа, – убежденно заявил Сэм. – Она не сдавалась без борьбы. – Он помедлил, роясь в почте. – Я не знаю, что и думать, Леони, – наконец признался он. – Своим спасением я обязан Эрминде, да благословит ее Бог. Несмотря на досаду и ненависть к Минит, она догадалась включить систему сигнализации перед уходом.
      – Она возвращается в Нью-Йорк или остается с тобой? – спросила Леони.
      – Пока не знаю. Надо поговорить с ней. Пожалуй, так я и сделаю, а затем приеду к тебе.
      – Отлично!
      – Как продвигается работа? – осведомился Сэм. – Рабочие не бездельничают?
      – Напротив – трудятся не покладая рук, – сообщила Леони. – По моим подсчетам, нам потребуется всего одна неделя или чуть больше. Покраска стен почти закончена, кое-где уже наклеены обои. Сейчас здесь мисс Миллер – примеряет занавески и покрывала, а я помогаю ей. А еще я стараюсь убирать за всеми остальными как можно быстрее и держу все окна и двери открытыми, чтобы выветрилась вонь полиуретана. Она омерзительна!
      Сэм рассмеялся:
      – Подожди, скоро краска высохнет и перестанет пахнуть. Надо лишь проветривать дом, чтобы никому не стало плохо.
      – Непременно, – пообещала Леони. – Значит, мы скоро увидимся?
      – Да, только потерпи немного. И еще одно. Леони… я люблю тебя.
      – И я люблю тебя, Сэм.
      Сэм повесил трубку и начал запихивать каталоги и листовки в мусорную корзину, стоящую возле стола. Сложив счета в стопку, он бессмысленно уставился на них. Неожиданно его внимание привлекло письмо, адресованное ему, с пометкой «в собственные руки». Конверт был надписан от руки.
      А это еще что такое? Разорвав конверт, Сэм обнаружил, что письмо написано на личном бланке манхэттенского доктора Натансона, лечащего врача Минит. Но с какой стати Натансон написал ему? Сэм недоуменно пожал плечами. Счета Натансон всегда присылал Минит.
      Внезапно он понял, что перед ним вовсе не счет.
 
      «Уважаемый мистер Николсон,
      только небеспричинное беспокойство и, пожалуй, медицинская этика заставили меня сообщить вам о состоянии здоровья вашей жены, Минит Ван Вехтен-Николсон, несмотря на ее просьбу ни при каких обстоятельствах не извещать вас о последнем диагнозе.
      После долгих и тягостных размышлений я решил все-таки сообщить вам горестное известие о том, что у Минит обнаружена злокачественная опухоль позвоночника. Ей осталось жить не более шести месяцев плюс-минус несколько недель.
      С точки зрения медицины…»
 
      Сэм продолжал читать, листок бумаги дрожал в его руках. Дочитав письмо, он застыл неподвижно, ошеломленный известием. Тысячи вопросов роились у него в голове, и в то же время тайна смерти Минит – ее самоубийства, напомнил себе Сэм – наконец разрешилась.
      Его сердце переполняла горечь. Какими бы сложными ни были их взаимоотношения, Сэм не мог избавиться от мысли, что судьба слишком жестоко обошлась с прекрасной богатой наследницей Минит Ван Вехтен. Автомобильная катастрофа, увечье, неудачный брак и в довершение всего рак позвоночника. Хуже и быть не могло.
      Это несправедливо, думал Сэм. Какая вопиющая несправедливость!
      Вдруг он вздрогнул. Неужто после всего, что случилось, он сможет жить? Или воспоминания последних лет будут преследовать его до самой смерти?
      Глаза Сэма увлажнились. Неужели и Леони он принесет только горе?

      Красный, золотистый, розовый, оранжевый, лиловый, лимонный…
      Словно павлин, распустивший роскошный хвост, долина блистала фейерверком красок. С каждым днем к нему добавлялись новые оттенки, радуя глаз своим великолепием. К моменту кульминации этого изумительного зрелища воздух значительно похолодал. Зима была не за горами.
      Свет – тот самый свет, который притягивал в эту долину уже не первое поколение художников, – стал особенно ясным и чистым, благодаря ему ландшафт выглядел безупречно отреставрированным полотном, уцелевшим, несмотря на летнюю духоту и влажность.
      Наступило время сбора яблок, ветви деревьев поникли, отягощенные сочными плодами, воздух пропитал сладкий, кружащий голову аромат. Налитые тыквы безмолвно ждали, где завершится их существование – на праздничном столе или на передней веранде дома.
      Леони закончила накрывать стол в увитом листвой бельведере – этот пикник для себя и Сэма она задумала еще несколько недель назад. Остановившись и подбоченившись, она оглядела свои владения. Дом величественно возвышался перед ней во всей обновленной красе, словно редкостный драгоценный камень в идеально подобранной оправе.
      Рай, думала Леони, настоящий рай в своем осеннем великолепии. Уже в который раз восхитившись красотой дома и сада, Леони задумалась, не стоит ли ей осесть здесь. Открыть мастерскую во флигеле и остаться тут навсегда.
      Она направилась к дому, слыша под ногами шорох опавших сухих листьев. Поднявшись на террасу, она засмотрелась на искрящуюся под солнцем реку Гудзон и гордые вершины гор Катскилл за ней.
      «Вот уж не думала, что я способна так привязаться к месту, – размышляла она. – Породниться с ним в эмоциональном и духовном смысле слова». Последний эпитет возник у нее в голове неизвестно откуда. Это слово было для Леони настолько чужим и непривычным, что язык отказывался выговорить его.
      Она глубоко вдохнула бодрящий осенний воздух. Еще недавно она и предположить не могла, как много событий произойдет здесь, на этой земле обетованной, как она привыкла называть ее. За немыслимо короткое время в ее жизни случилось множество важных перемен. Вспомнив об этом, Леони улыбнулась.
      Впервые увидев этот рассыпающийся на глазах ветхий дом, Леони мгновенно отождествила себя с ним. Дом взывал о помощи. Его следовало спасать, и как можно скорее. Оглядываясь назад, Леони понимала, что отчасти причиной духовного родства с этим домом было то, что она сама нуждалась в спасении, своего рода исцелении. Она стремилась залечить раны, оставленные неудачным браком, распавшейся дружбой и предательством. Ей требовалось духовное очищение после того, как она много лет пренебрегала собой.
      Работа в доме и в саду стала лекарством для ее духа и тела. Возвратив дому былую красу, она обрела душевный покой, вновь вернулась к почти забытым ценностям и убеждениям, возродила совсем заброшенную внутреннюю жизнь.
      Интересно, возникли бы у нее подобные мысли, если бы здесь она не познакомилась с Сэмом Николсоном? Может быть, мысленно ответила Леони, но строить догадки не стала, потому что знакомство с Сэмом затмило для нее весь мир.
      Даже дав волю своей фантазии, Леони не могла предугадать, что в этом мире, над которым не властно время, она встретится с мужчиной, в котором найдет родственную душу, свою судьбу. Казалось, провидение намеренно свело их вместе в час испытаний. Леони твердо знала, что Сэм придерживается такого же мнения.
      Ее вновь охватил благоговейный трепет. «Как бы там ни было, – думала она, – наша встреча отнюдь не случайна».
      Леони прошла в кухню и остановилась, восхищаясь идеально отполированными сосновыми полами, мощными старыми балками и старинными, заново окрашенными шкафами. Даже ультрасовременная техника была тут к месту. С приятным чувством удовлетворения Леони огляделась, понимая, что именно она превратила безобразную, ветхую берлогу в элегантный и уютный уголок. Ради этого стоило жить.
      Из кухни она прошла в столовую, оклеенную обоями в китайском стиле, в красных, зеленых и желтых тонах. Здесь уже стояли на своих местах простой, но изящный стол времен Георга II, такие же стулья, буфет и китайский шкаф. Над столом в осеннем свете искрилась русская люстра-«каскад» в неоклассическом стиле.
      Побывав в столовой, Леони забрела в светло-желтую гостиную, где ее взгляд, как всегда, остановился на отреставрированном паркете и заново отполированной мраморной каминной полке, над которой висело гигантское зеркало в позолоченной оправе. Окна были открыты, бледно-золотистые шелковые шторы слегка раздувались на ветру. В гостиной расположились английские кресла и диваны – большие, удобные, в чехлах из бледно-желтого прочного полотна. Повсюду были расставлены антикварные столики, лампы и стулья различных эпох и стран – английские, французские, итальянские и австрийские, но эта пестрая смесь образовывала приятное глазу манящее целое. Деревянная отделка цвета слоновой кости присутствовала тут, как и в коридоре, столовой и почти во всех спальнях, но не бросалась в глаза. Несмотря на реставрацию, на ней сохранилась патина времени, соответствующая общему убранству дома.
      Леони вошла в библиотеку, обставленную темными, окрашенными под красное дерево книжными шкафами и другой мебелью. Великолепные лампы времен Директории и обтянутые зеленым сукном стены довершали впечатление. На полу лежал пестрый тавризский ковер, на нем были расставлены уютные старые кожаные кресла, диван и огромные антикварные столы красного дерева.
      «Да, – думала Леони, – я добилась своего: дом получился элегантным и уютным, чинным, но не чопорным».
      Поднявшись наверх, она обошла спальни. Красная комната – недорогой красный дамаст на стенах, такие же шторы и полог у кровати – выглядела роскошно и величественно. Леони улыбнулась, вспомнив, что Сэм прозвал эту комнату «спальней папы римского». Голубая комната, бледная, эфирная, женственная, блистала отделкой нежно-розового цвета, оттенка слоновой кости и позолотой. Золотистая комната с ее обитыми парчой стенами, шторами, балдахином и сливочно-белой отделкой также создавала впечатление царственного, но бесконечно уютного убежища.
      Вдруг Леони услышала шум подъезжающего «рейнджровера» и бросилась вниз, в кухню. Схватив уставленный блюдами поднос, она вышла на террасу.
      Сэм выбрался из «рейнджровера». Его глаза и зубы сверкали на загорелом лице.
      – Привет! – крикнул он Леони. – Подожди, не двигайся с места.
      Леони засмеялась, как всегда радуясь его приезду.
      – Что случилось?
      Он взлетел на террасу, запечатлел поцелуй на ее губах и отнял у нее поднос одним быстрым движением.
      Сминая осенние листья, они прошли в бельведер, где Леони начала расставлять блюда на столе. Сэм наблюдал за ней, а затем взял ее за руки и крепко поцеловал, глядя в глубокие темные глаза. Леони наслаждалась теплом его прикосновений, не спеша разжать объятия, но в конце концов взъерошила обеими руками его светлые волосы и отстранилась.
      – Расскажи, как прошло утро, – попросила она, садясь за стол. – Что тебе налить – вина или сидра?
      – Сидра, пожалуйста, – ответил Сэм, усаживаясь рядом.
      Леони наполнила два высоких стакана свежим сидром и протянула один из них Сэму.
      Он прикоснулся краем стакана к ее стакану. Раздался тихий звон.
      – За нас! – провозгласил Сэм, глядя в глаза Леони и улыбаясь.
      – За нас, – повторила Леони, отвечая ему взглядом. Потягивая сидр, она думала, что впервые видит Сэма таким счастливым. Несмотря на испытания последних недель, его лицо теперь сияло счастьем и довольством.
      «Как у меня, – думала Леони. – Я словно смотрюсь в зеркало».
      – Как прошла встреча? – спросила она, наполняя тарелку жареной курятиной, острым яблочным чатни и другими доказательствами ее кулинарного мастерства.
      – Пожалуй, интересно, – откликнулся Сэм и уставился на поданную ему тарелку. – Вот это да! Выглядит заманчиво. Что это?
      – Сладкий картофель по-бурбонски, – объяснила Леони, подкладывая ему еще ложку лакомого блюда. – Патентованное средство от всех печалей. Вкус ничем не хуже запаха.
      Сэм рассмеялся:
      – Когда ты предупредила, что устраиваешь пикник, я рассчитывал только на сыр и вино.
      Наполнив свою тарелку, Леони напомнила:
      – Ты обещал рассказать, как прошло утро.
      Сэм уплетал за обе щеки.
      – Курятина бесподобна!
      – Спасибо, – улыбнулась Леони. – Этот рецепт мне дала Уилли, кухарка Бобби Чандлера.
      Сэм вытер пальцы салфеткой.
      – Короче говоря, по завещанию Минит оставила мне два доллара.
      Леони недоверчиво посмотрела на него:
      – Два доллара?!
      Сэм усмехнулся:
      – В завещании сказано, что именно столько денег было у меня в кармане, когда мы познакомились. – И он весело рассмеялся.
      Леони тоже расхохоталась, с удивлением думая, что они, должно быть, спятили, если случившееся кажется им забавным.
      – Ничего другого от нее я и не ждал, – иронически добавил Сэм. – И знаешь… у меня камень с души свалился, – признался он.
      – Правда? – Леони подхватила вилкой немного канадского риса с грибами.
      – Истинная правда. Если бы я унаследовал часть состояния, мне казалось бы, что я по-прежнему связан с ней и ее семьей, – объяснил Сэм. – Но в результате произошел окончательный разрыв. Теперь я никому ничего не должен.
      Протянув руку, он отвел прядь волос со лба Леони, наслаждаясь игрой оттенков красного и каштанового. Леони поцеловала его в ладонь.
      – Юристы считают, что я вправе опротестовать завещание, – продолжал он, – и при желании я мог бы сделать это. И хотя мой адвокат утверждает, что мои шансы весьма велики… – он взглянул в глаза Леони, – я отказался. Я просто хочу забыть о прошлом.
      – Полностью согласна с тобой, – искренне произнесла Леони. «Как мы с ним похожи! – мысленно добавила она. – Мы твердо придерживаемся принципа «что было – то прошло». – Кто же унаследовал состояние Ван Вехтенов? – спросила она.
      – Кузен Минит, Дирк, – объяснил Сэм. – Лично я от него не в восторге, но думаю, он сумеет позаботиться об имуществе Минит. Так или иначе, – добавил он, – я предупредил, что свои вещи увезу из дома на следующей неделе, как только найду подходящий склад.
      – Это ни к чему, Сэм, – возразила Леони. – Если хочешь, привези их сюда.
      – Посмотрим, – беспечно откликнулся Сэм, потягивая сидр. – После встречи с юристами мы с Дирком вдвоем обошли дом. Кстати, он предложил Эрминде остаться.
      Леони чуть не поперхнулась сидром.
      – Что?!
      Сэм усмехнулся:
      – Похоже, между ними промелькнула искра чувств – такая искра, что из нее наверняка возгорится пламя.
      – Не может быть! – воскликнула Леони. – Она же была без ума от тебя!
      – Знаешь, я говорил с ней после смерти Минит, – признался Сэм. – И дал ей понять, что люблю тебя.
      – Ты и вправду думаешь, что между Эрминдой и Дирком что-то есть?
      – Да. Я знаю Дирка, и поверь мне, он не станет терять время даром. Как и Эрминда. – Сэм усмехнулся. – Она ценит мужское внимание. – Он с улыбкой взглянул на Леони. – Разве не чудесно, что у нее появился шанс стать следующей хозяйкой Ван– Вехтен-Мэнора?
      – Справедливость восторжествовала, – заметила Леони.
      – Перед уходом я захватил из детской букет хризантем и отнес их на могилу Минит, – сообщил Сэм.
      Леони перестала жевать.
      – Это очень мило с твоей стороны, Сэм, – произнесла она. – Надеюсь, ты поступил так не из-за угрызений совести. Или ты по-прежнему винишь в случившемся себя?
      – Нет, – покачал головой Сэм. – По-моему, я сделал все, что мог. У меня получалось далеко не все, но я старался. Она сама решила уйти из жизни, и тут уж я был бессилен. – Он замолчал. – Знаешь, я ходил на кладбище, чтобы… попрощаться с ней. Поблагодарить за то хорошее, что у нас было.
      – Рада слышать, – отозвалась Леони, потянулась и поцеловала Сэма.
      Со стороны аллеи послышался шум подъезжающей машины, и оба обернулись, чтобы посмотреть, кто приехал. Во двор вывернула сияющая белая «акура» Мосси и затормозила рядом с «рейнджровером».
      Когда Мосси вышла из машины и направилась к дому, Леони окликнула ее:
      – Мосси, мы здесь!
      Мосси обернулась, тряхнув ядовито-оранжевой шевелюрой, неестественно искрящейся под солнцем.
      – Застолье вдвоем! Как романтично! – пропела она, направляясь к ним по усыпанной хрустящими листьями дорожке.
      Сэм и Леони встали и по очереди поцеловали гостью.
      – Располагайся, – пригласила Леони. – Еды здесь хватит на целую армию.
      – Прости, дорогая, но я только выпью вина, – возразила Мосси. – Мне пора всерьез заняться своей фигурой. До нового года я худею! – Рухнув на стул, она немедленно вытащила из сумочки сигарету, а Сэм любезно щелкнул зажигалкой. – Спасибо, – поблагодарила его Мосси.
      – Не за что. – Наполнив бокал вином, Сэм протянул его Мосси.
      – Еще раз спасибо, – кивнула Мосси. – Ваше здоровье!
      – Что привело тебя в наш медвежий угол? – поинтересовалась Леони.
      Мосси напустила на себя таинственный вид:
      – Нам надо поговорить.
      – Со мной? – уточнила Леони.
      – С вами, – поправила Мосси, выпуская дым.
      – О чем? – Леони охватило жгучее любопытство.
      – Начнем с того, что на продажу выставлен один райский уголок, – заговорила Мосси. – Само собой, работы там по горло, но овчинка стоит выделки. Это старый мельничный дом. На Киндерхук-Крик. Уединенный. Дешевый. И, пожалуй, вам он обойдется еще дешевле.
      Сэм и Леони быстро переглянулись. Они уже обсуждали возможность совместной работы в будущем, но еще не успели принять окончательное решение. Однако Леони уже призналась Сэму, что привязалась к Октагон-хаусу и подумывает пустить здесь корни. Более того, намекнула, что в ближайшее время у нее вряд ли возникнет желание браться за реставрацию следующего дома.
      Мосси устремила острый, все понимающий взгляд сначала на Леони, затем на Сэма.
      – Дьявол! – воскликнула она. – И это вся награда за мои труды? Так и будем молчать?
      Леони и Сэм засмеялись.
      – Прости, Мосси, – произнесла Леони, – просто мы не знаем, как быть. По крайней мере пока не знаем.
      – Пресытились походной жизнью? – осведомилась Мосси, подняв тонко выщипанную бровь.
      – Честно говоря, да, – призналась Леони. – Мы так долго ждали, когда закончится ремонт, а дом получился таким красивым, что…
      – Так как же вы намерены поступить? – прервала Мосси. – Разве не вы мечтали выгодно продать этот дом?
      – Но предложений от покупателей еще не поступало, – напомнила Леони. – Вот я и решила устроить во флигеле мастерскую по реставрации архитектурных элементов и антиквариата. Вложить деньги в несколько редкостных вещиц, а затем известить старых клиентов, что я вновь приступила к работе.
      – А если бы покупатели нашлись? – спросила Мосси.
      – Мосс, на что ты намекаешь? – насторожилась Леони.
      – На кого, – поправила Мосси. – На одну до неприличия богатую семью из Нью-Йорка, с которой я недавно созвонилась. Это твои бывшие клиенты, Леони.
      – Кто именно?
      – Карсоны. Клаудиа и Ричард Карсон.
      – Ого! – воскликнула Леони. – Они и вправду чудовищно богаты.
      – Я успела показать им с десяток домов. Эта волынка началась вскоре после смерти Минит.
      – Так вот почему ты вдруг исчезла! – воскликнула Леони.
      – Да. – Мосси кивнула. – Я сначала хотела узнать, чем это кончится, а затем обо всем рассказать тебе. Словом, эти донельзя разборчивые люди осмотрели почти всю недвижимость в долине. Я даже показала им этот фантастический уголок на Киндерхуке, но он им сразу не понравился. Они хотят приобрести уже готовый, отремонтированный дом. Ты же знаешь таких людей. Как ты говоришь, им нужен дом, в который можно въехать утром, а вечером уже принимать гостей. Следовательно… – Она глубоко затянулась.
      – Не тяни! – взмолилась Леони.
      – Я привозила их сюда, – сообщила Мосси. – В тот вечер, когда вы ужинали в ресторане.
      – Что? – изумилась Леони. – И ты даже не сообщила мне?!
      – Зато теперь ты все знаешь, дорогая, – с несокрушимой логикой заявила Мосси.
      – Но к чему такая скрытность?
      – Мне хотелось сделать тебе сюрприз, – пояснила Мосси. – Я привозила их сюда дважды. Во второй раз они осмотрели дом, пока ты была на выставке в институте Кларка.
      – И что же? – вмешался Сэм.
      Мосси глотнула вина, наслаждаясь произведенным впечатлением.
      – Да не тяни же, Мосс! – воскликнула Леони.
      – Дорогая, ты не поверишь! – предупредила ее Мосси. – Они пожелали купить дом не сходя с места. Заплатить всю сумму сразу! Приобрести его вместе со всей мебелью!
      – Не может быть! – изумился Сэм.
      – О какой сумме шла речь? – спросила Леони.
      Мосси обвела подругу и Сэма торжествующим взглядом.
      – В четыре раза превышающей ту, которую заплатила ты! – наконец провозгласила она.
      – Что?! – ахнула Леони.
      – И вдвое больше суммы, вложенной в ремонт и реставрацию, – добавила Мосси.
      – Ни за что не поверю! – воскликнул Сэм.
      – Это правда, – заверила Мосси. – Я решила попытать удачу и выяснить финансовые возможности клиентов. А они явно проверяли мои. Вот я и запросила для начала солнце, луну и все звезды. Они были готовы подписать договор, однако я решила в первую очередь поговорить с вами.
      Леони вопросительно смотрела на Сэма.
      Мосси отпила еще глоток вина.
      – Им очень понравился сам дом, – сообщила она, – результаты ремонта привели их в изумление, а от отделки и обстановки они были без ума.
      Леони обняла Сэма, он поцеловал ее в щеку.
      – Я намекнула, что вы, возможно, согласитесь продать часть мебели, – продолжала Мосси, – но цена еще не определена.
      – Мосси, – начал с усмешкой Сэм, – похоже, ты дала Леони обильную пищу для размышлений. – Он прижал Леони к себе, она заглянула ему в глаза.
      – А что думаешь ты, Сэм? – спросила она. – Может, займемся мельничным домом?
      – Неплохая мысль, – заметил он. – Если обстоятельства и вправду складываются так удачно, как говорит Мосси, тогда… пожалуй, его стоит осмотреть.
      – Такие покупатели, как Карсоны, большая удача, – напомнила Леони.
      Мосси поставила бокал и встала.
      – Мне пора, дорогие мои, – заявила она. – Сегодня ко мне придет новый личный инструктор, опаздывать нельзя.
      – Инструктор? – переспросила Леони.
      – Вот именно. Видела бы ты его: молодой! Рослый! Сложен как бог! А…
      – Мосс, прекрати! – со смехом перебила Леони.
      – Вечно ты затыкаешь мне рот! – посетовала Мосси, роясь в сумочке. Наконец она выудила оттуда связку ключей и бросила их на стол. – Вот ключи от мельничного дома. – Еще раз покопавшись в сумочке, она извлекла оттуда листок бумаги. – А это адрес.
      – Спасибо, Мосси, – произнес Сэм.
      – К сожалению, мне и вправду пора, – сказала Мосси, направляясь к машине. – Незачем заставлять гостя ждать. Этот юноша – мастер на все руки! – И она умчалась, напоследок тряхнув пышной прической в тон краскам осени.
      Сэм повернулся к Леони, и оба расхохотались.
      – Она неподражаема! – воскликнул Сэм.
      – Это верно, – сквозь смех согласилась Леони.
      Сэм взял ее за руку:
      – Ты действительно хочешь осмотреть мельничный дом?
      – Да. Сгораю от нетерпения.
      – А я предлагаю прежде закончить отделку этого дома.
      – Пожалуй, ты прав. – Леони пожала ладонь Сэма. – Хотелось бы знать, что нас ждет?
      – Поживем – увидим, – ответил Сэм, касаясь ее губ. – Кто знает, что готовит нам будущее?

      Снег падал огромными невесомыми хлопьями, словно Матушка-Гусыня и все ее сородичи и подруги вознамерились укрыть всю землю своим белым пухом. Снегопад начался предыдущей ночью, и теперь долина превратилась в декорацию к зимней сказке, в воплощение девственно-белой красоты, что так удачно сочетается с потрескиванием огня в уютных, теплых комнатах, с сытной едой и согревающими напитками. И с объятиями любимого человека.
      Леони с трепетом оглядывалась вокруг, пораженная красотой природы, которой она никогда не замечала, живя в городе. Неподалеку от дома, у дороги, она увидела трех оленей – двух взрослых животных и олененка. Посмотрев в сторону «рейнджровера», они перемахнули через шоссе и скрылись из виду среди деревьев.
      – Прелесть, правда? – воскликнула Леони, обращаясь к Сэму.
      – Еще бы! – Сэм улыбнулся. – Но лучше бы они держались подальше от оживленных дорог.
      – Да, осмотрительность им не помешала бы, – согласилась Леони.
      Они наконец собрались осмотреть дом, ключи от которого передала им Мосси, предупредив, что ремонт этой развалины потребует немалых трудов и хлопот. Ключи пролежали у них почти месяц, а тем временем Мосси показывала дом другим, не слишком заинтересованным клиентам, пользуясь запасной связкой. Как и следовало ожидать, окончательная отделка Октагон-хауса затянулась, поэтому Леони и Сэм почти не покидали его.
      – Вот здесь надо повернуть направо, – сказал Сэм. – По описаниям Мосси, дом находится неподалеку.
      Он притормозил и свернул с шоссе на узкую дорогу, петляющую по лесу.
      – Хорошо, что у нас полноприводная машина, – заметила Леони. Скоростные шоссе уже успели расчистить и посыпать солью, а эту дорогу почти скрывали из виду сугробы высотой в целый фут.
      Сэм осторожно вел громоздкую машину. Над дорогой нависли отягощенные снегом ветви старых деревьев.
      – Словно снежный туннель, – прошептала Леони. – Как в сказке…
      Они медленно продвигались вперед, пока вдруг не очутились в тупике. Слева и спереди начинался густой лес, а справа виднелось расчищенное пространство, напоминающее автостоянку. Сэм свернул направо, выехал на поляну и остановил машину.
      Леони выскочила из «рейнджровера», едва Сэм затормозил, и застыла, очарованная представшим перед ней зрелищем. Сэм подошел к ней, обнял за талию и нежно поцеловал в шею, упиваясь пейзажем.
      Мельничный дом стоял на самом берегу ручья Киндерхук-Крик и был окружен несколькими акрами полей и леса. Тут ручей достигал в ширину пятидесяти футов, по берегам громоздились валуны. Завораживающее журчание воды слышалось издалека.
      Сама мельница была сложена из некрашеных бревен, по фасаду располагалось несколько небольших окон, крышу покрывала черепица. Дом стоял правее, в сотне ярдов от мельницы.
      Пожав руку Сэма, Леони указала на дом:
      – Смотри! Великолепный образец античной архитектуры!
      Она не ошиблась: двухэтажный белый дом в стиле греческого возрождения имел классические пропорции, но, подобно мельнице, давно нуждался в ремонте. Стены пестрели пятнами отвалившейся штукатурки, ставни болтались, в окнах недоставало стекол, веранды перекосились. Перед домом на заснеженной лужайке высились гигантский старый дуб, клены, сосны и ели, на ветвях которых выросли снежные шапки. Березы, любимое дерево Леони, тянулись в небо, стоя группами по три, их серебристая кора отражала почти неземное сияние снега.
      Взявшись за руки, увязая в глубоком снегу, Леони с Сэмом побрели к дому, разглядывая его снаружи. Сэм вытащил из кармана ключи.
      – Зайдем? – спросил он.
      – Да, – торопливо закивала Леони. – Мне не терпится увидеть, что там внутри.
      – И мне тоже, – признался Сэм.
      Он отпер дверь, они вдвоем вошли в дом.
      У Леони от изумления открылся рот.
      – Боже мой! – еле выговорила она, оглядывая просторный холл с изящно изогнутой лестницей, потемневшими стенными панелями и поблекшей росписью на них. – Ты только взгляни на эту роспись! А лестница! Невероятно!
      Сэм молча стоял рядом, очарованный не меньше, чем сама Леони.
      – Посмотри, Сэм! – продолжала Леони. – Деревянные детали сохранились, по крайней мере здесь.
      – Здорово! – воскликнул он. – Судя по всему, дом никто и никогда не пытался «модернизировать». Его только подкрашивали и перекрашивали.
      Они прошлись по дому, восхищаясь широкими досками полов, каминами, неоклассической резьбой по дереву и просторными комнатами.
      – Ты прав, – согласилась Леони, закончив осмотр. – Кажется, интерьером здесь никто не занимался.
      – Значит, мы сэкономим и деньги, и время, – заключил Сэм. – Нам не придется восстанавливать его прежний вид. – Обернувшись, он с улыбкой взглянул на Леони. – Если не считать кухни и ванных, – добавил он. – На них невозможно смотреть без слез.
      – Да, – со смехом согласилась Леони. – Но по-моему, даже они остались в полной неприкосновенности. Похоже, дом простоял пустым несколько десятилетий.
      – Хочешь осмотреть мельницу? – поинтересовался Сэм.
      – Как скажешь.
      Они добрели до старой мельницы. Сэм отпер дверь.
      – Ого! – воскликнул он, переступая порог.
      Его взгляду открылось огромное помещение с обтесанными вручную потолочными балками и полами из широких сосновых досок.
      Леони повернулась к нему с выражением искреннего восхищения на лице.
      – Какая красота! – выдохнула она. – Это видно, несмотря на пыль и грязь. Знаешь, мне вдруг вспомнилось, как я впервые увидела спальню на третьем этаже Октагон-хауса – правда, ее площадь раз в двадцать поменьше…
      – Здесь можно разместить шикарный офис, – заметил Сэм. – И у нас еще останется уйма свободного места. Его хватит… – Он взглянул на Леони. – …Для нас обоих, – закончил он.
      Леони пожала ему руку.
      – Как я ждала этих слов! – призналась она.
      – Я просто не мог промолчать, Леони.
      Они обошли старую мельницу, вышли наружу и побрели по берегу Киндерхука, завороженные стремительным движением воды и неумолчным журчанием. Сегодня ручей казался особенно бурным и громогласным. Сэм обнял Леони за плечи, она обвила рукой его талию.
      – О чем ты думаешь? – наконец спросила она.
      – О том, что это место – просто находка, – ответил Сэм. – Купив его, мы не прогадали бы. Тут можно и жить, и работать нам обоим. – Нагнувшись, он коснулся губами ее волос. – А что скажешь ты?
      – То же самое, – откликнулась Леони. – Мельница прекрасно подойдет под мастерскую и офис. Ты будешь заниматься ремонтом и реставрацией архитектурных сооружений, я – реставрировать архитектурные элементы и предлагать услуги декоратора. А жить мы будем в доме.
      – Надо поскорее поговорить с Мосси, – решил Сэм.
      – Мы позвоним ей, как только вернемся домой, – пообещала Леони. – Решение надо принимать немедленно. Карсоны хотят переехать в Октагон-хаус к Рождеству.
      Сэм задумчиво потер подбородок.
      – Как по-твоему, будет ли смотреться новогодняя елка в пустом, пыльном доме в стиле греческого возрождения, интерьер которого отмечен особой, присущей только нам печатью вкуса и таланта?
      – Ты не шутишь? – с замиранием сердца спросила Леони.
      – Ничуть. Если мы возьмемся за это дело, – добавил Сэм, – то только вместе. На равных условиях. Идет?
      Леони ответила ему любящим взглядом, всматриваясь в бездонные бирюзовые глаза. Она кивнула, внезапно охваченная приливом чувств.
      «Он не шутит, – поняла она, – а предлагает реальное партнерство. Вдвоем мы завоюем весь мир! Неужели наши израненные души готовы соединиться? Если мы сумеем победить прошлое и жить настоящим, тогда будущее сулит только успех».
      Сэм взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.
      – Тебе кажется, что я тороплю события? – спросил он.
      Леони покачала головой.
      – Нет, – начала она, – не думаю…
      Сэм обнял ее.
      – Мне понятны твои опасения, – сказал он, – но, по-моему, мы составляем отличную команду, Леони, и в бизнесе, и в жизни.
      – И мне так кажется, Сэм, – откликнулась она, тронутая искренностью его слов. – Об этом я мечтаю больше всего на свете.
      – Если хочешь, мы не будем давать друг другу никаких обещаний, – предложил Сэм. – Просто подождем. Но знай, я в любую минуту откликнусь на твой зов.
      Леони кивнула, опасаясь заговорить и выдать охватившие ее чувства. Сэм предлагал ей то, о чем она не смела даже мечтать. Действительность оказалась ошеломляющей и неправдоподобной.
      – Знаешь, я не верю, что жизнь – повторение пройденного, – говорил Сэм. – Это наш шанс – возможно, единственный – стать счастливыми, и упустить его нельзя.
      Леони засмотрелась на противоположный берег ручья, на заснеженные деревья, которые производили впечатление тщательно продуманной детали архитектурного ансамбля. Хотя снегопад продолжался, она знала, что на ветвях дремлют почки, накапливая силы для стремительного пробуждения от зимнего сна.
      Мы – часть этого мира, поняла она. Часть бесконечной череды смертей и возрождений. Внезапно ее сердце преисполнилось благодарностью. Она наслаждалась причастностью к этому великолепию, все ее опасения вдруг улетучились.
      Леони медленно повернулась к Сэму.
      – Ты готов рискнуть?
      – Да, с тобой, – решительно ответил он. – Я мечтал об этом со дня первой встречи, а теперь это желание не дает мне покоя. – Он вновь обнял Леони. – Этот дом, – он сделал широкий жест рукой, – идеальное место для того, чтобы начать все заново… чтобы создать семью. Мы начнем сами строить свою жизнь, Леони, а когда я что-нибудь строю, я надеюсь, что мое творение просуществует до конца времен.
      Леони вновь пришла в сильное смятение. Первый брак казался ей нерушимым и вечным, способным выдержать испытание временем. Но она ошиблась. «Можно ли довериться себе – и Сэму – на этот раз? – гадала она. – Почему нам должно повезти?»
      «Потому, – отвечала она себе, – что у нас не только общие цели и стремления, но и ценности и убеждения. У нас общая духовная жизнь».
      Они оба пробудились от сна, решила она. Да, это пробуждение. И сколь бы новыми и непривычными ни были для нее эти чувства, она не станет противиться им. И охотно попытает счастья вместе с Сэмом.
      Наконец она перевела на него взгляд.
      – Ты говоришь правду, Сэм? – спросила она. – Ты действительно считаешь, что твои творения сохранятся на веки вечные?
      – Да, – сказал он. – И ты это знаешь. И надеюсь, хочешь этого.
      – Да, да и еще раз да! – воскликнула Леони. – Я хочу, чтобы мы были вместе, чтобы у нас появились твои… то есть наши дети! Господи, как долго я мечтала об этом!
      Их губы слились в страстном бесконечном поцелуе. У Леони мелькнула мысль, что этот день никогда не померкнет в ее памяти. Каждый миг отчетливо запечатлеется в ней и вовек не утратит своего значения.
      Время, проведенное рядом с этим мужчиной, какими бы краткими ни были прежние встречи, какие бы печали ни омрачали их, поражало яркостью и обилием эмоций. Леони вновь подумала о том, что вдвоем они – сила, перед которой отступают все невзгоды.
      Она всмотрелась в глаза Сэма, из которых давно исчезли затравленное выражение и печаль.
      – Я люблю тебя, – произнесла она.
      – И я люблю тебя и всегда буду любить, – ответил он, широко улыбаясь. – Знаешь, если ты не хочешь ждать, мы можем начать семейную жизнь немедленно.
      – Отличная мысль, – улыбнулась Леони. – Она мне по душе. А я боялась, что никогда не услышу от тебя этих слов!