Глава адвокатской конторы «Фраймен, Стайнберг, Хирст и Эндрюс» оторвался от бумаг. На пороге кабинета стояла его секретарша. Он взял у нее конверт и медленно положил на стол.
      – Гарантийное письмо от «Сотби»?
      – Да, сэр.
      – А кто сейчас осматривает рисунки?
      – Люди из «Кристи».
      – А что «Бергли»?
      – Их эксперт ожидает в приемной.
      – Хорошо. Надеюсь, вы проводили представителей «Сотби» к лифтам?
      – Собиралась, сэр, но они сказали, что в этом нет нужды.
      – Как они вам показались?
      – Места себе не находят.
      – Ага. Отлично. Ну что ж, придется вам попросить эксперта из «Бергли» немного подождать. Извинитесь перед ним за доставленное неудобство...
      – Это не он, сэр, это она.
      – Какая разница? Правила для всех одинаковые.
      – Разумеется, сэр. – Секретарша поспешно вышла в приемную и растерянно огляделась.
      Кензи испарилась.
 
      Всего несколько минут назад она сидела в роскошной приемной, склонившись над альбомом рисунков Леонардо, что захватила с собой из Нью-Йорка. В этот момент в приемной появились трое.
      – Прошу за мной, к лифтам сюда, – услышала она голос секретарши.
      – Спасибо, не беспокойтесь, – раздался смутно знакомый ей мужской голос. – Обратный рейс только в семь пятнадцать, так что нам все равно надо как-то убить время. Не подскажете, где тут ближайший бар?
      – Да они тут на каждом шагу, – сказала секретарша.
      – Рестораны, наверное, уже закрыты? – послышался женский голос.
      И он тоже был знаком Кензи. Наклонив голову пониже, так, чтобы полностью скрыться за альбомом, Кензи осторожно выглянула.
      Неподалеку от нее стояли, безупречно одетые, ухоженные до кончиков ногтей, конкуренты – люди из «Сотби»: Роберт Салливан и Гретхен Нэг.
      – Лифтом до первого этажа, – объясняла секретарша, – потом по улице направо. Там очень симпатичный бар, и закуски тоже подают.
      – Что ж, прекрасно, – сказал Роберт Салливан, – большое спасибо.
      Последовал обмен рукопожатиями.
      – Надеюсь, вы остались удовлетворены рисунками? – спросила секретарша.
      – Мы в восторге, – воскликнула Гретхен, – и скоро свяжемся с вами!
      – Ну что ж, счастливо добраться до дома. Приятно было познакомиться. – С этими словами секретарша вышла, а Салливан подошел к платяному шкафу, где гости оставили свои пальто.
      – Это твое, Гретхен.
      – Да, спасибо. Потрясающие рисунки, а, Боб?
      – В жизни ничего подобного не видел.
      – Думаешь, у нас есть шанс их заполучить?
      – А почему бы нет?
      – Да, конечно, но эти гарантии...
      – Слушай, мне надо срочно промочить горло. В баре поговорим. Ничего не забыла?
      И гости вышли в коридор, плотно прикрыв за собой стеклянную дверь адвокатской конторы.
 
      «В баре поговорим». Эти слова решили дело.
      Захлопнув альбом, Кензи сунула его в дорожную сумку и вскочила на ноги.
      – Если меня будут спрашивать, скоро вернусь, – бросила она секретарше в прихожей. – Какой здесь номер факса?
      Секретарша нацарапала его на клочке бумаги и протянула Кензи.
      – А где вас можно отыскать...
      Но Кензи ее не слушала. Она уже мчалась по коридору. Пританцовывая от нетерпения, она едва дождалась лифта и спустилась на второй этаж здания, где были расположены различные магазины и толпилось полно народа.
      Кензи подошла к охраннику.
      – Извините, не подскажете, где тут ближайшая парикмахерская?
      – Вот тут, рядом. Боюсь только, что вам не подойдет, стригут там на старый манер, и вообще...
      У Кензи часто забилось сердце. «Как раз то, что мне нужно», – подумала она.
      – Спасибо, – бросила она охраннику уже на ходу.
      Салон действительно оказался старомодным. В витрине – выцветшие фотографии причесок, которые уже давно никто не носит, да пыльные парики, такие же древние. Казалось, что Кензи шагнула в прошлое. При виде дам, сидящих под феном и листающих глянцевые журналы, это ощущение только усиливалось.
      – Извините, дорогуша, – обратилась к Кензи рыжеволосая женщина в голубом халате, – на сегодня у нас запись закончена.
      – Не важно, я просто хотела купить парик.
      – Парик? В таком случае вы не туда попали. Мы тут только укладку делаем.
      – А... а что за парики в витрине?
      – А, эти. Да так, просто для украшения. Они уже Бог знает сколько времени там висят.
      Кензи полезла за бумажником.
      «Сколько, интересно, они могут стоить? – думала она. – Наверняка не больше двадцатки».
      Она вытащила стодолларовую купюру.
      – Мне вот этот, блондинистый.
      – Сию минуту, дорогуша. – Женщина в халате ловко выудила у Кензи банкноту.
      Минуту спустя Кензи уже выходила из парикмахерской. На носу у нее были огромные солнечные очки, голову украшали локоны по моде середины семидесятых. По дороге она остановилась и критически осмотрела себя в зеркало.
      «Ничего себе, – подумала Кензи, – мама родная не узнала бы».
      Но именно это ей и требовалось.

* * *

      В полутемном баре почти не было людей. Его убранство свидетельствовало о пристрастии хозяев к отходам химического производства: искусственные «витражи», красные ковровые дорожки из акрила, светящиеся пластмассовые фонарики, покрытая красной виниловой скатертью стойка в форме лошадиного копыта, пластмассовые, под дерево, столики.
      «На какие только жертвы не пойдешь ради родного „Бергли“!» – подумала Кензи, остановившись в дверях и разглядывая из-под очков зал.
      Смотреть, впрочем, было почти не на что. Скучающий бармен протирал бокалы. За одним из столиков о чем-то оживленно беседовали двое мужчин, по виду бизнесмены. Опустил голову на стойку неизбежный в таких заведениях пьянчужка. Симпатичная, чистенькая бабуля потягивала джин с тоником. А в дальнем углу, в кабинке, – Роберт Салливан и Гретхен Нэг.
      Так, прекрасно!
      Кензи пересекла зал и устроилась в соседней кабине, спиной к Гретхен. Парочка умолкла, но тут же, явно решив, что новая посетительница им ничем не помешает, возобновила разговор. Кензи было слышно каждое слово.
      – Ну что ж, за победу? – предложил Салливан.
      – А не рано ли?
      – Да брось ты, Гретхен! Что нам может помешать?
      – Ну, мало ли. Скажем, «Кристи» или «Бергли»...
      – Чушь! В «Кристи», сама знаешь, слишком большие воображалы, от всего нос воротят, ну а «Бергли» просто дешевка.
      «Ах вот, стало быть, как!» – лишь в последний момент Кензи удержалась от того, чтобы не высказать свое возмущение.
      Пузырь жвачки лопнул, словно хлопушка. Кензи испуганно обернулась.
      – Что будем заказывать? – Это оказалась официантка.
      – Что? – переспросила Кензи и тут же вспомнила, что надо изменить голос. – А-а, заказывать, – на южный манер протянула она. – Пожалуй, мятный сироп. – Это было первое, что пришло ей в голову.
      – Один мятный сироп. Сию минуту.
      Официантка неслышно отошла, и Кензи вновь принялась вслушиваться.
      – ...ничего подобного в жизни не видел...
      – ...рынок усох...
      – ...даже Королевская библиотека в Виндзоре не...
      – ...музей Гетти, целая куча коллекционеров...
      – ...двадцать миллионов – это ничто, имея в виду...
      Выяснив, что ей было нужно, Кензи поспешно вскочила на ноги.
      – Ваш сироп. – Официантка поставила бокал на стол.
      – Спасибо. Сколько я должна?
      – Три девяноста пять.
      Кензи протянула ей пятерку.
      – Сдачи не надо.
      И, оставив бокал нетронутым, Кензи чуть не бегом припустилась к выходу.
      Официантка посмотрела ей вслед и, пожав плечами, отнесла заказ назад.
 
      Кензи зашла в ближайшую телефонную будку.
      – Мистер Фейри? Кензи Тернер.
      – Да, мисс Тернер, посмотрели эскизы?
      – Пока нет, сэр. Жду очереди. Но есть кое-что интересное. Боюсь, вам придется еще раз связаться с мистером Голдсмитом.
      Последовала пауза.
      – Да? В связи с чем?
      Кензи быстро объяснила боссу суть дела и продиктовала номер факса, который ей дала секретарша.
      – Спасибо, мисс Тернер, – поблагодарил Фейри. – Я в любом случае свяжусь с вами.
      Кензи стащила с себя парик, бросила его в ближайшую урну и вернулась в адвокатскую контору.
      Там ее уже ожидал факс следующего содержания:
      «Одобрение получено. Шелдон Фейри».
      Да, подумала Кензи, ничего не скажешь – с ответом они не затянули.
 
      Секретарша меж тем вернулась в кабинет, где восседал престарелый адвокат, глава фирмы.
      – Эксперты из «Кристи» только что ушли, сэр.
      – Ну и?..
      – Сказали, что с радостью возьмут эскизы на комиссию, но от предоплаты отказались.
      – Ну что ж, этого можно было ожидать. А «Бергли»?
      – Из их юридического отдела пришел чистый бланк. Его должна заполнить мисс Тернер. Сейчас она осматривает эскизы.
      – Отлично.
      – Да, сэр, однако...
      – В чем дело?
      – Смущает меня эта мисс Тернер, какая-то она... непредсказуемая.
      – Да ну? Это интересно.
 
      Двое адвокатов и охранник внимательно наблюдали за тем, как Кензи, надев шерстяные перчатки и вооружившись большими, в войлоке, щипцами, разглядывает эскизы Леонардо.
      Внешне она оставалась спокойной, но внутри у нее все кипело. Вот-вот сердце выскочит из груди.
      Никогда и нигде – ни у мистера Вагсби, ни в «Бергли», да ни в едином музее мира – не видела она такого чуда.
      О Господи, даже в Уффици, не говоря уж о Королевской библиотеке Виндзора, нет ничего подобного! Поистине бесценные шедевры!
      И ведь не два, не три – двадцать четыре!
      Поразительно, собственным глазам не поверишь...
      Жаль, что не с кем разделить этого счастья. Вот если бы Арнольд оказался рядом. Или Зандра. Мистер Споттс был бы на седьмом небе, а что касается бедного Вагсби – да будет ему земля пухом! – тот вообще упал бы в обморок.
      Кензи отложила последний эскиз, стянула перчатки, устало откинулась на спинку стула и потерла веки.
      Казалось, эскизы буквально впечатались в ее сетчатку. Вот пусть там и останутся, мечтательно подумала Кензи, открывая глаза.
      – Теперь о гарантиях, – негромко проговорила она.
      – Этим займитесь с миссис Силбер, – сказал один из адвокатов и галантно поклонился.
      Секретарша ждала снаружи и сразу провела Кензи в небольшой пустующий кабинет. Тут были стол, стул и в углу небольшой ксерокс.
      – Вот бланк. – Она протянула Кензи страничку. – Его прислали из вашего юридического отдела по факсу. Вам остается только проставить сумму, цифрами и прописью, как на банковском чеке. Потом подпишитесь, сделайте копию для своей бухгалтерии и запечатайте оригинал в конверт. Да, и на всякий случай распишитесь по сгибу. Какие-нибудь вопросы?
      Кензи отрицательно покачала головой.
      – Я подожду снаружи. – Закрыв за собой дверь, миссис Силбер вышла из кабинета.
      Не присаживаясь, Кензи прочитала документ, вынула ручку и проставила сумму: двадцать миллионов один доллар.
      20 000 001.00.
      Затем расписалась, сделала две копии, положила оригинал в конверт и вышла в коридор.
      – Как вы быстро! – удивленно заметила миссис Силбер.
      Кензи протянула ей конверт.
      Убедившись, что он подписан, секретарша спросила:
      – Ну как вам рисунки?
      – Все нормально. – Кензи притворно зевнула. – Ой, извините, я устала, у меня выдался трудный день. Нет, нет, не беспокойтесь, сама найду выход.
 
      Глава адвокатской конторы положил конверт от «Бергли» в одну стопку с бумагами от «Сотби».
      – Так, с этим ясно.
      – Да, сэр.
      – Ну а эта мисс Тернер? Как она вам показалась?
      – Да знаете ли, сэр, странная какая-то. Мне сказали, что в конференц-зале, где эта дама смотрела рисунки, она выглядела совершенно потрясенной. Но мне лично так не показалось. Скорее наоборот.
      – Да, загадочная особа. Впрочем, Бог с ней. – Он откашлялся. – Свяжитесь с нашими клиентами и скажите, что все готово.
      – Слушаю, сэр.
 
      Покончив с делами, Кензи раздумывала, как бы убить час времени, перед тем как ехать в аэропорт. Она вернулась в уже знакомый бар и решила отметить победу бокалом шампанского.
      На сей раз Кензи уселась как можно дальше от Роберта Салливана и Гретхен Нэг.
      Лениво жуя жвачку, подошла официантка.
      – Можете не говорить, – заявила она. – Мятный сироп.
      Кензи изумленно воззрилась на нее.
      – У меня прекрасная память на лица. Хотя, честно говоря, блондинкой вы мне понравились больше: вылитая Фарра Фосетт.
      «Кто-кто?» – подумала Кензи, а вслух сказала:
      – Весьма польщена.
      – Сейчас принесу.
      Удивленно покачивая головой, Кензи посмотрела ей вслед.
      На сей раз она выпила свой мятный сироп.
 
       01.3.95. Фрайман, Стайнберг, Хирст и Эндрюс
       Бергли, инк.
       Шелдону Д. Фейри
 
       Ваше гарантийное письмо получено. По поводу перевода денег и доставки картин прошу связаться с миссис Силбер.
       Искренне ваш,
       Мартин Фрайман.

      – Бедняжка, гордая старомодная дурочка! – приговаривала Кензи.
      Растянувшись перед горящим камином на старом турецком ковре, они с Зандрой потягивали кампари и шампанское.
      – Что Рудольф скрывается от кредиторов, ты говорила, а вот о том, что за ним гоняются настоящие бандиты, умолчала.
      Зандра задумчиво повертела в пальцах бокал.
      – Видишь ли, есть вещи, о которых и в одиночку-то думать трудно. А если кому сказать, то еще хуже. Потому что, когда рассказываешь, словно все видишь наяву. Да и кому это интересно, у всех своих проблем хватает.
      Кензи порывисто наклонилась и взяла Зандру за руку.
      – Глупышка! Уж я как-нибудь постаралась бы помочь.
      Зандра вздохнула и посмотрела на подругу. В глазах у нее стояли слезы.
      – Ну как же ты не понимаешь? Ничего бы ты не сделала. Ни-че-го. Ты замечательная. Ты чудо. Ты мой единственный настоящий друг. Но тут такое дело... Поверь, так лучше. Мне лучше. Стоило бы проговориться, и я вообще бы места себе не находила.
      – Как подумаешь, сколько на тебя свалилось за это время... – Кензи грустно покачала головой. – Брачный заговор...
      – ...которым я обязана двум почтенным особам.
      – Брат...
      – ...чтобы ему пусто было!
      – Визит к Карлу Хайнцу...
      – ...все на продажу.
      – И на все про все одна ночь с воскресенья на понедельник. Поневоле задумаешься, что ждет тебя во вторник.
      – А он уже наступил, – заметила Зандра. – Который сейчас час? Половина третьего утра.
      – Ничего себе, – угрюмо присвистнула Кензи. – Да, когда радости нет, время летит быстро.
      Она вернулась из Детройта три с половиной часа назад и, добравшись до дому к двенадцати, собиралась немедленно рухнуть в постель. Но вид Зандры, лежащей на оттоманке подле горящего камина в позе плакальщицы с картины какого-нибудь прерафаэлита, заставил ее изменить планы.
      Звонок в ближайший винный магазин – он уже закрывался, и только обещание двойной, тройной, какой угодно оплаты возымело действие – обернулся первой помощью в виде трех охлажденных бутылок шампанского и литровой бутылки «кампари».
      – Право, Кензи, – слабо выговорила Зандра, – к чему выбрасывать деньги на ветер?
      – Ну, это я уж как-нибудь сама решу, ладно?
      – Да мне сейчас ни кусок, ни глоток в горло не полезет. И настроение вряд ли улучшится. Слишком уж круто все повернулось. Так что, если я тебе не совсем безразлична, отправляйся спать и оставь меня одну.
      – Не раньше, чем ты примешь дозу успокоительного из рук доктора Тернер, – решительно заявила Кензи и, подбросив в камин несколько чурбаков, участливо посмотрела на подругу. Бедняга. И как бы там ни было, одно ясно – бросать ее сейчас нельзя. Беду лучше переживать вдвоем. И выпить как следует тоже явно не помешает. Это – как доводить воду до кипения, в процессе убиваются всяческие микробы, таящие в себе немалую угрозу для здоровья, а то и жизни.
      – По маленькой, – пропела Кензи, – всего по глоточку.
      За первым глотком, естественно, последовал второй, потом третий, и вот уже язык у Зандры развязался, и микробы исчезли.
      – Ну что ж, вот теперь все ясно, – констатировала Кензи, в очередной раз наполняя бокалы. – Остается забыть худшее и подумать о лучшем. В конце концов, у каждой медали две стороны.
      – О лучшем? А что тут может быть лучшего? – подозрительно посмотрела на нее Зандра.
      – Ну как что? Принц.
      – Хайнц? – Зандра подперла подбородок ладонью и задумчиво поскребла ногтями щеку.
      – А кто же еще? И не надо так на меня смотреть. Можно подумать, что таких, как он, на каждом углу пруд пруди.
      – Ну да, особенно если не рвешься замуж. – Зандра сделала большой глоток, и ее передернуло. – Эй, с каких это пор мы пьем кампари неразбавленным?
      – А чем плохо? Впрочем, можно и так. – Кензи подлила ей немного шампанского.
      – Так на чем мы остановились?
      – На другой стороне медали.
      – Да, да. Неудивительно, что мы топчемся на месте.
      – Вовсе нет. Подумать только, что ожидает тебя впереди – драгоценный младенец с титулом его высочества.
      – Лучше не напоминай, – простонала Зандра.
      – О чем? О материнстве?
      – Хватит!
      – Да разве это не здорово?
      – Ничуть. Тошнота по утрам. Пятна на коже.
      – И то, и другое проходит.
      – Подгузники. Бутылочки-скляночки, газы в кишечнике... укропная вода... плач...
      – О Господи, Зандра, да у тебя же будет целый штат нянек, все это их забота.
      – Ну да, конечно. – Зандра сразу оживилась.
      – И еще. Пока все мы, несчастные девушки, рыщем в поисках мужа, у тебя уже все в порядке. И даже пальцем не пришлось пошевелить! Представляешь себе, как позеленеют от зависти завсегдатаи нашего клуба в туалете!
      – Дуры безмозглые, – презрительно скривилась Зандра.
      – Дуры – не дуры, однако признай, что жених тебе достался классный!
      – Н-да, – мечтательно протянула Зандра, – может, ты и права. Кстати, коль скоро уж мы об этом заговорили, я рассчитываю на тебя.
      – Естественно. Всегда к твоим услугам.
      – Отлично. Стало быть, согласна быть посаженой матерью на свадьбе?
      – А как же Дина? – удивленно посмотрела на нее Кензи.
      – А что Дина?
      – Она не обидится?
      – Ну и черт с ней, пусть обижается. Пусть будет подружкой невесты. Кстати, и Бекки тоже.
      Впервые за все последнее время Зандра усмехнулась.
      – И вот еще что. Заставлю-ка я всех их одеться во что-нибудь непотребное. Лимонный цвет подойдет? Или оранжевый. Как думаешь, что хуже?
      – Ты что, с ума сошла? – с ужасом спросила Кензи.
      – А что? Они это вполне заслужили.
      – Да, но не получится ли так, что Рождество обернется сущим наказанием?
      – Ты на каком свете живешь, дорогая? Рождество – это и есть наказание, любой скажет. То же самое и со свадьбами.
      – Да брось ты, Зандра, не будь такой занудой. Свадьба – это всегда забавно. – Она посмотрела на подругу и мечтательно вздохнула. – Принцесса! Натуральная принцесса! Фон унд цу Энгельвейзен.
      – К черту! – отмахнулась Зандра.
      – Ну, что еще?
      – Да так, кое-что пришло в голову. Вместе со свадьбами и рождениями приходят... похороны.
      – Какое, ради всего святого, похороны имеют отношение к свадьбам?
      – У Энгельвейзенов все связано, дорогая. Все!
      – Например?
      – Например, один и тот же человек может быть похоронен в трех разных местах.
      – В трех... местах? Ничего не понимаю. Может, просветишь?
      – С удовольствием. Допустим, набальзамированное тело усопшего помещают в специальную гробницу в крипте Аугсбургского собора.
      – Ну и что?
      – А его сердце запечатывают в сосуд с каким-нибудь раствором и хоронят под полом часовни в замке Энгельвейзенов.
      – Ты вроде говорила о трех местах.
      – Я к тому и веду. Печень... или мочевой пузырь, или что там – селезенку, аппендикс? – всего и не упомнишь – предают погребению в какой-нибудь заброшенной церквушке в Баварии. И представляешь себе, туда тянутся паломники, ибо считается, что церквушка становится святым местом. Дикое суеверие! – Зандру передернуло.
      – Да ладно тебе, ты еще совсем молодая. До смерти далеко. Вся жизнь впереди.
      – Жизнь? Не смеши меня, Кензи, у фон унд цу Энгельвейзенов не бывает жизни.
      – Да? А что же взамен?
      – Долг, дорогая. Фон унд цу Энгельвейзены живут исключительно ради долга.
 
      Бекки, удобно устроившись на мягчайшем диване, набитом гусиным пухом, и обложившись бархатными подушками, сказала:
      – Вы первая, кому я это говорю, дорогая. Мы сегодня завтракали с Хайнцем.
      Дело происходило на следующий день, пополудни. Подруги сидели в Кожаном салоне квартиры Бекки на Пятой авеню. Тисненые кожаные панели из Кордовы, которые и дали название салону, напоминали скорее исключительной красоты гобелены.
      – Да? – Дина едва не уронила от возбуждения чашку с яблочным чаем. – Ну же, говорите! Что там?
      – Все сладилось! – На лице Бекки появилась Леонардова улыбка. – Они с Зандрой обручились.
      – Быть того не может! – Дина поставила чашку на поднос. – Неужели правда?
      – Чистая правда, – кивнула Бекки и отхлебнула чаю.
      – Когда же это случилось?
      – По словам Хайнца, вчера. Насколько я понимаю, Зандра сама к нему пришла.
      – Да ну? – Дина задумалась. Бекки продолжала что-то говорить, но слова словно проплывали мимо, не задерживаясь в сознании. Она была оскорблена в своих лучших чувствах, и ничего другого для нее сейчас просто не существовало.
      «Как же так, – повторяла про себя Дина, – я столько для нее сделала, а она даже позвонить мне не догадалась! Ладно, допустим, не хотела говорить заранее, но потом-то можно было? От третьих лиц приходится узнавать. Какое унижение!»
      Тут до нее донесся голос Бекки:
      – Вам плохо?
      Дина взяла себя в руки и с трудом улыбнулась:
      – Нет, нет, что вы, все в порядке.
      – Насколько я понимаю, с Зандрой вы еще не говорили?
      – Пока нет.
      – Н-да. Надеюсь, она не дуется на вас из-за нашей маленькой интриги?
      – Не думаю, – сказала Дина с уверенностью, каковой отнюдь не испытывала. – Наверное, на днях объявится... – Дина обхватила чашку дрожащими ладонями и отпила немного. – И все равно не понимаю. Ведь еще недавно Зандра и слушать не желала об этом замужестве. Что же изменилось?
      – Понятия не имею, – пожала плечами Беки. – Тем не менее это факт. Уже рассылаются приглашения.
      – И когда же свадьба?
      – Через полтора месяца.
      – Полтора месяца...
      – Ясно, ясно, срок немалый, а время – деньги. Увы, это тоже в традициях рода Энгельвейзенов. Она уходит корнями в историю, когда письма путешествовали месяцами, а до телефона с факсом было еще несколько столетий.
      – Я все думаю, стоит ли самой позвонить Зандре, когда вернусь домой, – задумчиво сказала Дина.
      – А что, хорошая идея, – величественно кивнула Бекки. – Скорее всего она попросит вас быть посаженой матерью на свадьбе.
      У Дины разом поднялось настроение. Первоначальный шок явно прошел.
      – Знаете, о чем я думаю, милочка?
      – Да?
      – Вы с Зандрой лучшие подруги, а мы крепко дружим с Хайнцем. Так почему бы нам всем четверым не познакомиться поближе?
      – Что вы имеете в виду? – робко спросила Дина.
      – Да всего лишь небольшой интимный ужин в честь помолвки.
      – Прекрасная идея! Я все организую! – радостно закудахтала Дина. От ее недавних мрачных мыслей не осталось и следа.
 
      Мраморный пол картинной галереи в замке Энгельвейзен, на острове того же имени, располагающемся на озере Энгельвейзен – втором по величине в Баварии, – холодно блестел, точь-в-точь как лед, сковавший поверхность озера.
      Через большие двухсветные окна, расположенные на равном расстоянии друг от друга по всей стене длиной в сто девяносто футов, в галерею проникал слепящий солнечный свет; на противоположной стене были развешаны картины старых мастеров – Беллини и Боттичелли, Рубенс и Рембрандт, Тициан и Тинторетто – и это была еще только верхушка айсберга тех сокровищ, которыми владели поколения Энгельвейзенов.