Урсула ЛЕ ГУИН
      ЗЕМНОМОРЬЕ
      ЯЩЕРКА
      Глава 1
      ИРИА
      Предки ее отца владели обширной богатой землей на столь же обширном и богатом острове Путь. В дни королей они не предъявляли права ни на титул, ни на привилегии при дворе, хотя в темные дни после падения Махариона управляли народом и землей твердой рукой, возвращали прибыток земле, поддерживали справедливость, как ее понимали, и сражались с сопредельными тиранами. Когда по слову мудрых людей с острова Рок мир и порядок вернулись на Архипелаг, семья по-прежнему продолжала процветать, равно как деревни и фермы, принадлежащие ей. Красота заливных лугов, горных пастбищ и коронованных дубами холмов стала притчей, люди кругом говорили: "упитанный, как корова с Ириа" или "удачливый, как житель Ириа". Ремесленники и арендаторы этой земли добавляли ее название к своему имени, именуя себя - Ириан. Фермеры и пастухи от лета к лету, от года к году, от поколения к поколению богатели и крепли, словно дубы в рощах Ириа, но в последние годы семья, владевшая землями, истощилась, как пересохший родник.
      Братья ссорились из-за наследства. Один из них потерял состояние от жадности, второй - из-за глупости. Один выдал дочь за купца и пытался отсудить ее деньги у города. Внуки второго поссорились вновь, перекроив уже разделенные земли. К тому времени, когда родилась девочка по имени Ящерка, земли Ириа по-прежнему оставались самым прекрасным во всем Земноморье уголком: холма, поля и луга. Но на них кипели раздоры и тяжбы. Поля заросли сорняками, в домах обрушивались крыши, никто не пользовался загонами для скота, а пастухи гнали стада через горы на пастбища получше. Старый хозяйский дом на вершине холма в окружении дубов практически стоял в руинах.
      Владел им один из тех четырех человек, что называли себя Хозяевами Ириа. Остальные трое звали его Хозяином Старого Ириа. Юность и остатки наследства он растерял в судах и приемных Лордов Пути в Шелиете, когда отстаивал права на всю землю, - ту землю, какой она была раньше, столетия назад. Успеха он не добился и, вернувшись назад, топил свою горечь в крепком красном вине с последнего виноградника, да изредка обходил границы поместья со сворой неухоженных, полуголодных собак - охотился на браконьеров и контрабандистов.
      В Шелиете он ухитрился жениться. О его жене в Ириа никто не знал ничего, поскольку родом она (как говорили) была с некоего дальнего острова, расположенного где-то на западе архипелага. Ее даже не видел никто, потому что умерла она при родах еще в городе. Вот поэтому, когда Хозяин Старого Ириа вернулся домой, с собой он привез трехлетнюю дочь. Он препоручил дочь прислуге и напрочь забыл про нее. Но иногда во время попоек он вспоминал про ее существование. Если в те мгновения ему случалось отыскать дочь, он заставлял ее стоять возле кресла или сидеть у него на коленях и слушать о всех несправедливостях, какие судьба обрушила на него и его старый дом. Он ругался и плакал, заставлял дочь прикладываться к бокалу, умоляя чтить свое происхождение и быть верной Ириа. Вино девочке нравилось, но она ненавидела пьяные слезы, проклятия и мольбы, и слюнявые ласки, следующие за ними. Если ей везло, она убегала, уходила к собакам, скоту и лошадям и клялась им, что будет хранить верность - матери, о которой никто ничего не знал, не чтил и не был предан. Кроме нее.
      Когда девочке стукнуло тринадцать лет, виноградарь и служанка, присматривающая за усадьбой (все, что осталось от домочадцев в поместье), сообщили Хозяину Ириа, что пора устраивать для дочери день поименования. Они спросили, не послать ли за колдуном куда-нибудь на Западный Окоем или позволить все сделать ведьме из их деревни. Хозяин Ириа пришел в страшную ярость.
      - Деревенская ведьма? - кричал он. - Полуграмотная карга даст истинное имя дочери Ириа? Или лизоблюды, предатели, прислужники тех, кто украл Западный Окоем у моего деда? Если хоть один из этих хорьков ступит на мою землю, я спущу на них свору собак, пусть вырвут им печень, идите и передайте им слово в слово, если так хочется!
      И далее в том же духе. Старуха Беллис вернулась на кухню, виноградарь Лепус - к виноградным лозам, а тринадцатилетняя Ящерка выбежала из дома и припустила вниз по холму, отцовскими ругательствами отгоняя собак, которые взбудоражились от криков хозяина и погнались за ней.
      - Назад, грязная сука! - верещала Ящерка. - Иди домой, блюдолиз и предатель!
      И собаки умолкли и, поджав хвосты, потрусили обратно.
      Деревенская ведьма была занята важным делом, она вытаскивала пиявок из раны на крестце у овцы. Ведьму звали Розой, как и многих женщин на Пути и прочих островах Хардикского архипелага. Люди, что сохраняли в тайне дающие силу и власть имена, - как бриллиант хранит в себе солнечный свет, - на людях пользовались словами, часто обыкновенными и своеобычными.
      Роза бормотала заклинания, но основную работу делали ее руки и короткий острый нож. Овца терпеливо сносила мучения, только изредка переступала и тихо вздыхала. Ее янтарного цвета глаза пялились в пустоту. Роза вытащила очередную пиявку, бросила наземь и растоптала. Ящерка подошла к овце и привалилась к теплому боку, овца прижалась к девочке и обеим стало уютно и хорошо. Роза вытащила пиявку, бросила и растоптала. Сказала:
      - Подай мне вон то ведро.
      Она омыла рану соленой водой. Овца тяжко вздохнула и вдруг побрела со двора в сторону дома. Видимо, посчитала, что на ее долю сегодня пришлось слишком много врачебных услуг. Роза крикнула:
      - Оленек!
      Из-под куста вылез заспанный грязный парнишка и побрел вслед за овцой. Предполагалось, что он несет за нее ответственность, хотя каждому было ясно, что овца старше, больше, сытнее кормится и, вероятно, умнее своего провожатого.
      - Говорят, что ты дашь мне имя, - сказала Ящерка. - Отец в бешенстве. Так-то вот.
      Ведьма не произнесла ничего. Она знала, что девочка права. Раз уж Хозяин Ириа сказал, что позволит или не позволит чему-то свершиться, то, непреклонный в гордыне, решения он не переменит. Ведь только слабый сначала говорит "да", а потом - "нет".
      - Почему я сама не могу дать себе истинное имя? - поинтересовалась Ящерка, пока Роза отмывала в соленой воде нож и руки.
      - Нельзя.
      - Отчего ж? Обязательно нужно быть ведьмой? Колдуном? А как ты это делаешь?
      - Ну, - Роза выплеснула воду на грязный дворик возле своего дома. Дом, подобно большинству обиталищ ведьм, стоял в стороне от деревни. - Ну...
      Ведьма выпрямилась и огляделась вокруг, словно искала ответ. Или овцу. Или полотенце.
      - Видишь ли, нужно кое-что знать, - сказала она наконец и посмотрела на Ящерку одним глазом. - Знать о силе.
      Второй Розин глаз смотрел в сторону. Иногда Ящерке казалось, что ведьмин взгляд живет в левом глазу Розы, временами - что в правом, но всегда один ее глаз смотрел прямо, тогда как второй разглядывал что-то в другой стороне. За углом. Где-то там.
      - Что за сила?
      - Вот эта, - промолвила Роза.
      И, как только овца скрылась из виду, вошла в дом. Ящерка поспешила за ней, но лишь до порога. Без приглашенья к ведьме не заходят.
      - Ты говоришь, что сила у меня есть, - сказала Ящерка в дымные сумерки хижины.
      - Я говорила: в тебе сила есть, великая сила, - откликнулась ведьма из тьмы. - Тебе это тоже известно. Я не знаю, что ты будешь с этим делать. Ты тоже. Потом станет ясно. Но силой достаточной, чтобы дать себе имя, ты не владеешь.
      - Почему? Что может быть более твоим, чем собственное истинное имя?
      Длительное молчание.
      Потом ведьма вышла на свет с клубком грязной шерсти и веретеном из мыльного камня. Ведьма устроилась на скамье возле входа, веретено закрутилось. Она намотала примерно ярд серо-бурой пряжи, прежде чем решила ответить.
      - Мое имя - моя суть. Истина такова. Но какова же суть имени самого по себе? Имя - как меня называют другие. Если нет вокруг никого, только я, зачем же мне имя?
      - Но... - сказала Ящерка и замолчала, удивленная доводом ведьмы. Затем спросила:
      - Значит, имя должно стать подарком?
      Роза кивнула.
      - Дай мне имя.
      - Твой отец сказал: нет.
      - Но я говорю: да.
      - Здесь - он Хозяин.
      - Он может позволить мне жить в бедности и неведении. Он может не давать мне быть кому-нибудь нужной. Но не дать мне имени он не может!
      Ведьма по-овечьи вздохнула, горестно и тяжело.
      - Ночью, - произнесла Ящерка, - У нашего родника под Холмом Ириа. То, чего он не знает, ему не повредит. Ее голос звучал хрипло и дико.
      - Для имени нужен день, - сказала ведьма. - Подходящий день, праздник, танцы. Имя дают на рассвете. А потом - музыка, пиршество и все прочее. А красться в ночи, чтоб никто не узнал...
      - Я буду знать. Роза, а как же ты узнаёшь, какое имя назвать? Вода говорит тебе?
      Ведьма качнула седой головой.
      - Не могу рассказать.
      Но ее "не могу" не значило "не расскажу". Ящерка подождала.
      - Я говорила тебе, это - сила. Имя просто приходит, и все. Роза бросила пряжу, обратив один глаз к западным облакам; второй глаз смотрел скорее на север.
      - Ты - там, в воде, вместе с ребенком, вдвоем. Ты забираешь детское имя. Люди и дальше могут им пользоваться в обиходе, но ребенка больше так не зовут, и никогда не называли. Дитя больше уж не дитя, имени ему нет. И тогда нужно ждать. Просто ждать. Распахнуть свои мысли, как.., как двери, чтобы впустить в дом ветер. И имя придет. Твой язык произнесет его. Дыхание слепит его. И ты передашь имя ребенку, имя, дыхание. Имя придумать нельзя. Имя нужно впустить. Имя должно перейти от тебя к ребенку, которому будет принадлежать. Вот, что такое сила, вот так она действует. Так действует всё. Сделать самому нельзя. Нужно знать, как позволить свершиться. Вот, что такое мастерство.
      - Маги могут и больше, - сказала Ящерка.
      - Никто не может большего, - возразила Роза. Девочка покрутила головой, потянулась, пока не хрустнули позвонки, размяла затекшие руки и ноги.
      - И ты? - спросила она.
      Роза кивнула.
      Они встретились во тьме ночи на лугу у подножья Холма Ириа. После заката прошло много времени, но рассвета ждать было слишком долго. Роза сотворила тусклый призрачный огонек, достаточный чтобы пройти по болоту, не рискуя свалиться в трясину, притаившуюся в тростниках.
      В холодном мраке под редкими звездами и черным изгибом холма они сорвали с себя одежду и погрузились в темную воду, ноги их утонули в мягкой, как бархат, грязи. Ведьма коснулась руки девочки со словами:
      - Я забираю у тебя имя, дитя. Больше ты не дитя. Имени тебе нет.
      Все вокруг замерло. И в неподвижности и тишине прошуршал шепот ведьмы:
      - Женщина, прими имя. Ты - Ириан.
      Мгновением дольше продержалось затишье; затем ночной ветер ударил их по обнаженным плечам. Дрожа, они выбрались обратно на берег, как сумели, обтерлись ладонями, босиком, цепляясь за спутанные корни и острые листья тростника, вышли вновь на лужайку. И там Ящерка заговорила яростным, злобным шепотом:
      - Ты ошиблась. Это не мое имя. Я думала, что мое имя сделает меня мной. Но стало только хуже. Ты неправильно выбрала. Ты - только ведьма. Ты сделала все неправильно. Это его имя. Пусть он его и носит. Он так гордится ими - своим дурацким поместьем, своим глупым дедом. Мне это имя не нужно. Я не буду носить его. Это не я. Я по-прежнему не знаю, кто я. Я - не Ириан! - И, произнеся свое имя, она вдруг замолчала.
      Ведьма ей не ответила. Бок о бок они шли в темноте. Наконец испуганным умоляющим голосом Роза сказала:
      - Имя пришло так...
      - Скажешь кому-то - убью! - отозвалась Ящерка. Ведьма застыла на месте. Прошипела, как разозленная кошка:
      - Скажешь кому-то?
      Ящерка тоже остановилась. Замешкалась. Пробурчала:
      - Прости. Но я чувствую себя так.., словно ты предала меня.
      - Я лишь сказала тебе твое истинное имя. Оно было не тем, каким я ожидала. И мне совсем не легко. Как будто я что-то не доделала, не завершила. Но это твое имя. Если оно предает тебя, значит, такова истина, - ведьма помедлила, потом заговорила чуть менее сердито, чуть более холодно. - Если тебе нужна сила, чтобы предать меня, Ириан, я тебе ее предоставлю. Мое имя - Этаудис.
      Вновь поднялся ветер. Женщины задрожали, стуча зубами. Они стояли лицом к лицу на темной поляне, едва различая друг друга во мраке. Ящерка слепо протянула ладонь вперед и наткнулась на ведьмино запястье. И они обвили друг друга руками в яростном, долгом объятии. Затем заторопились домой; ведьма - в хижину на отшибе, наследница Ириа - вверх по холму, в свой разрушенный дом, где собаки, всегда пропускавшие ее без единого звука, проводили девочку таким бешеным лаем, что разбудили всех, но только не Хозяина, отупевшего от вина и своего замерзшего сердца.
      Глава 2
      СЛОНИК
      Хозяин Ириа на Западном Окоеме Граб не владел старым домом, но зато он владел центральной и самой богатой землей бывшей старой усадьбы. Его отца больше интересовали виноградники и сады, чем свары с родней, и он оставил Грабу большое наследство. Граб нанял людей для работ на фермах, винодельнях, бондарнях, конюшне и прочих участках своего большого хозяйства, и теперь наслаждался собственным благополучием. Он женился на застенчивой дочери младшего брата Лорда Путевого Пролива. Ему нравилось думать, что в жилах его дочерей теперь тоже течет знатная кровь. Ну а если стремишься жить среди знати, делать нечего: необходимо иметь на службе мага, настоящего мага, с посохом, в сером плаще, с выучкой на Острове Мудрых... Так что Хозяин Ириа на Западном Окоеме заполучил себе мага с острова Рок. Он подивился: как легко добиться желаемого, если хорошо заплатить.
      Молодого человека звали Слоник, и, по правде сказать, ни посоха, ни плаща при нем не было. Он объяснил, что стоит ему вернуться на Рок, как его посвятят в высшие маги. Что учителя послали его набраться опыта, поскольку никакие уроки в Школе не дадут того опыта, какой необходим человеку для того, чтобы стать настоящим магом. Тут Граб усомнился в возможностях приобретения, но Слоник заверил его, что учеба на острове Рок предоставила в его распоряжение любую магию, какую ни пожелай, и в доказательство сотворил стадо оленей, прошествовавших через обеденный зал. Следом летели лебеди, чудесным образом появлялись они из одной стены дома и растворялись в другой. А посреди стола вдруг возникла чаша фонтана. Чаша была серебряной. И когда Хозяин с семейством подставили кубки под Струи фонтана, там оказалось сладкое золотистое вино. "Вино из Андрад", - сообщил молодой человек со скромной улыбкой. Жена и дочери были сражены наповал. А Граб решил, что юнец достоин той платы, что он выложил за него, хотя и предпочитал красное сухое фаньянское с собственного виноградника. Граб считал, что если упиться фаньянским, то потом будешь пьян, а желтую жидкость держал за медовую водицу. Но промолчал.
      Если юный волшебник и жаждал набраться жизненного опыта, то выбрал, явно, не тот город. Когда бы ни приезжали к Хозяину гости - из Кембермоута или соседних поместий, - на столе неизменно являлся фонтан с золотистым вином, а по залу бродили олени и летали лебеди. Иногда случалось быть фейерверку весенними теплыми вечерами. Но когда приходили управляющие виноградниками и садами и спрашивали, не сделает ли уважаемый маг что-нибудь для того, чтобы груши в этом году уродились богаче, или черная гниль не коснулась корней фаньянской лозы, Граб отвечал, что негоже магу с самого Рока опускаться до подобных вещей. "Идите к деревенским колдунам, пусть займутся своими делами!" И когда младшая дочь слегла с сильным кашлем, жена Граба не осмелилась потревожить юного мудреца, а послала за Розой из Старого Ириа и попросила ее пропеть над девочкой заклинания. И пройти попросила через заднюю дверь. Слоник даже не заметил, что девочка поправилась, как не замечал ни грушевых деревьев, ни виноградной лозы. Он был сам по себе, как и следует быть человеку великого мастерства и глубоких познаний. Дни напролет он проводил, разъезжая на гнедой красивой кобылке. Кобылку ему предоставил наниматель, когда Слоник дал понять, что не для того он прибыл с Рока, чтобы таскаться пешком в пыли и грязи деревенских дорог.
      В этих поездках случалось ему проезжать мимо старого дома на гребне холма среди огромных дубов. Однажды он свернул на дорожку, ведущую вверх по холму, и тут же его облаяла свора тощих и злобных псов. Лошадь боялась собак и могла понести, так что впредь Слоник старался держаться на расстоянии от странного места. Но, неравнодушный к прекрасному, все же любил смотреть, как дремлет старый дом, нежась под летним солнцем.
      Слоник расспросил Граба.
      - Это Ириа, - сказал тот. - Старый Ириа, - поправился хозяин. - Я владею тем домом по праву. Спор идет уже не первый век, вот мой дед и решил отдать этот дом, чтобы уладить распрю. Но с тамошним Хозяином мы спорили бы и до сих пор, если бы он хоть на пару дней мог воздержаться от пьянства. Не видел его, пожалуй, несколько лет. Кажется, у него есть дочь.
      - Зовут Ящеркой, и она делает всю работу по дому, я видела ее как-то раз. Высокая и красивая, как цветущее дерево, - сказала младшая из дочерей, Роза. И замолчала, закашлявшись. Ее мать настороженно посмотрела на мага, в ее глазах была боль. Может, на этот раз он обратит внимание на кашель? Маг улыбнулся маленькой Розе, сердце матери потеплело. Ведь не стал бы он улыбаться, если бы кашель был очень серьезен?
      - С нами они не желают знаться, все сидят в старой усадьбе, - сказал с отвращением Граб.
      Тактичный Слоник больше ни о чем не спрашивал. Но ему захотелось увидеть девушку, прекрасную, как цветущее дерево. Он регулярно стал проезжать мимо старого Ириа. Он попытался остановиться в деревне у подножья холма, чтобы задать пару-тройку вопросов, но там негде было останавливаться и некому задавать вопросы. Ведьма, чьи глаза были словно два наглухо закрытых окна, только раз посмотрела на Слоника и убралась в свою хижину. Подниматься на холм означало встретиться со сворой злобных собак и, возможно, с пьяницей-стариком. Но попробовать стоило, решил Слоник. Он устал от скучной жизни На Западном Окоеме и любил рисковать. Он поехал на холм и не останавливался, пока свора собак не набросилась на него, в ярости кусая лошадь за бабки. Лошадка рвалась и лягалась, и Слоник мог удержать ее только лишь силой рук и сдерживающего заклинания. Псы прыгали и хватали зубами уже ноги Слоника, и он был совсем готов задать стрекача, когда кто-то разметал злую свору, выкрикивая в их адрес ругательства и раздавая удары ремнем. Когда Слонику удалось успокоить взмыленную перепуганную кобылку, он увидел девушку, прекрасную, как цветущее дерево. Она была очень высокого роста, покрыта потом и пылью, и у нее все было крупное - ноги, руки, рот, нос и глаза, а волосы на голове были грязны и неухожены. Девица истошно орала на скулящих, поджавших хвосты собак:
      - Прочь! В дом, вы, падаль, сукины дети, предатели!
      Слоник прижал руку к правой икре. Собачьи зубы разорвали штанину и кожу на голени, и теперь из нее текла кровь.
      - Она ранена? - спросила дикарка. - Ну вы, крысоеды и паразиты!
      Она ощупала ногу, но не его - лошадиную. Ладони ее испачкались в замешанном на крови поту.
      - Ну-ну, ты же храбрая девочка, ты отважное сердце... Лошадка облегченно опустила голову и задрожала.
      - Ты почему не позволил ей сбежать от собак? - негодующе поинтересовалась девица.
      Она стояла на коленях у лошадиных ног и смотрела на Слоника снизу вверх, а он разглядывал ее сверху вниз, сидя в седле, и чувствовал себя глупым коротышкой. Ответа дикарка решила не ждать.
      - Я отведу ее, - сказала она, поднимаясь с колен и берясь за поводья.
      Слоник сообразил, что девица считает, что он должен спешиться. Он так и сделал, спросив:
      - Все так плохо?
      Он уставился на ногу лошадки, но видел там лишь ярко-кровавую пену.
      - Идем со мной, любовь моя, - сказала дикарка. Но не ему.
      Лошадка доверчиво пошла следом за ней. Слоник пристроился в хвост процессии. Они поднялись по тропе, ведущей вверх по холму к старой конюшне, где в стойлах не было лошадей. Строение заселяли лишь ласточки, свившие гнезда под крышей, они носились над их головами, обсуждая событие.
      - Подержи ее, - приказала девушка и ушла, бросив Слоника цепляться за поводья кобылы в безлюдной пустыне. Вскоре она вернулась, волоча бадью с водой и принялась обмывать ногу лошади.
      - Расседлай ее, ты, дурак! - сердито сказала она, и Слоник повиновался, одновременно заинтересованный и обиженный грубой юной великаншей.
      Ему вовсе не показалось, что она напоминает цветущее дерево, но девушка была прекрасна на особый яростный лад. Кобыла слушалась ее беспрекословно. "Подвинь ногу", - сказала девица, и лошадь послушно переступила. Юная великанша обтерла лошадку, накрыла попоной и убедилась, что лошадь стоит не в тени.
      - С ней все будет в порядке, - сказала она. - Там глубокая рана, но если промоешь соленой водой - в день раз пять, можно четыре - все заживет. Прости меня, - голос у нее был честный, хотя и ворчливый, как будто она никак не могла взять в толк, как ему удалось заставить собаку напасть на лошадь. Девушка впервые посмотрела ему в глаза. У нее самой глаза были странного цвета, коричневато-оранжевые, как темный топаз или янтарь. Странные были глаза, и ей не приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть Слонику прямо в лицо.
      - Я тоже прошу прощения, - сказал молодой человек, стараясь говорить легко и беззаботно.
      - Среди кобыл Западного Окоема она - просто Ириан, - непонятно ответила девушка. - Так значит, ты маг? Он поклонился:
      - Слоник из Великого Порта Хавнора, к вашим услугам. Не могу ли я... Она перебила:
      - Я полагала, ты - с острова Рок.
      - Так и есть, - сказал он, возвращая себе хладнокровие. Мгновение девушка рассматривала его странными глазами: взгляд их столь же трудно читаем, как и взгляд овцы, подумал Слоник. А потом она не сдержалась:
      - Ты там жил? Там учился? Ты знал Архимага?
      - Да, - сказал он с улыбкой. Затем поморщился и нагнулся, чтобы прижать ладонь к саднящей ноге.
      - Ты ушибся?
      - Пустяк, - сказал он. И правда, порез уже не кровоточил. Девушка вновь посмотрела ему прямо в лицо.
      - И каково это.., ну, на что похоже.., на Роке? Легонько прихрамывая, Слоник подошел к обломку скалы и уселся. Вытянул ногу, чтобы не так болело, и посмотрел на девушку.
      - Понадобится много времени, чтобы суметь рассказать, на что похож Рок, сказал он. - Но я с удовольствием...
      - Этот человек - маг или что-то вроде того, - произнесла ведьма Роза. Маг с Рока! Не спрашивай его ни о чем! Она была перепугана.
      - Ничего, он не обиделся, - заверила ее Ящерка. - Только едва ли он смог бы ответить.
      - Конечно же, нет!
      - Почему нет?
      - Потому что он - маг! Потому что ты - женщина, не владеющая ни искусством, ни знаниями, ни познанием!
      - Ты могла бы меня научить! Но ведь ты не учила! Роза щелкнула пальцами, прогоняя все, чему она научила девочку или могла научить.
      - Что ж, придется мне поучиться у него, - сказала Ящерка.
      - Маги женщин не учат. Ты сдурела.
      - Вы с Ракитником обмениваетесь заклинаниями.
      - Ракитник - деревенский колдун. А этот - мудрый. Он учился Высокому искусству в Великом Доме на острове Рок!
      - Он сказал мне, как это бывает, - сказала Ящерка. - Ты идешь через город, город Твил. В стене открывается дверь. Вернее, дверь закрыта. И похожа на самую обыкновенную дверь:
      Ведьма слушала, не в силах противиться соблазну тайны и яду страстного желания.
      - Ты стучишь, и к тебе выходит старик. Он похож на самого обыкновенного старика. И задает тебе задачу. Нужно произнести особое слово, пароль, и тогда он пропускает тебя. Если не знаешь слова, то внутрь тебе не попасть. Но если он пропустит тебя, то увидишь, что с той стороны, изнутри дверь - совершенно иная. Она сделана из кости, и на ней вырезано дерево, а дверная рама сделана из зуба.., из цельного драконьего зуба. Дракон этот жил давно-давно, до Эррет-Акбе, до Морреда, до людей Земноморья. В начале начал, когда существовали лишь драконы. Этот зуб отыскали на Хавноре, на горе Онн, в центре мира. А листья на том дереве вырезаны столь тонко, что сквозь них светит солнце, но дверь столь крепка, что если Привратник закроет ее, то нет такого заклинания, что могло бы открыть дверь. А потом Привратник проводит тебя по коридору, затем по другому, пока у тебя не начинает кружиться голова, а потом ты вдруг оказываешься под открытым небом. Во Дворе с Фонтаном, в самом центре Большого Дома. И там тебя встретит Архимаг, если, конечно, в это время он окажется там...
      - Продолжай, - прошептала ведьма.
      - Вот и все, что он мне сказал, - Ящерка будто очнулась. Они с Розой все так же сидели на знакомой лужайке, день был теплый, весенний, а девять овец общипывали траву Холма Ириа, увенчанного бронзовой кроной дубов.
      - Когда речь заходила о Мастерах, он был так осторожен...
      Роза кивнула.
      - Но он рассказал мне о некоторых учениках.
      - Полагаю, вреда в этом нет.
      - Не знаю, - сказала Ящерка. - Было очень здорово слушать о Великом Доме, и я думала, что же за люди должны жить там.., не знаю. Конечно, они всего лишь дети, мальчишки.., в основном. Но я думала, что они...
      Ящерка посмотрела на стадо овец на холме, на лице ее была написана озадаченность.
      - Некоторые из них дрянны и глупы, - сообщила она тихим голосом. - В школу они попали лишь потому, что у них много денег. И учатся лишь для того, чтобы раздобыть еще больше денег или добиться власти.
      - Разумеется, так, - ответила Роза, - для чего же еще?
      - Ты сама говорила, власть вовсе не то, что заставить людей исполнять любые желания.., или платить...
      - Неужели?
      - Конечно!
      - Если словом можно лечить, значит, словом можно и ранить, - промолвила ведьма. - Раз рука убивает, то может и исцелить. Плоха та телега, что знает лишь одно направление.
      - Но на Роке учатся силе не для выгоды, не для вреда.
      - Я бы сказала, что все происходит ради какой-нибудь выгоды. Людям хочется жить. Но что я могу знать об этом? Всю свою жизнь я лишь делала то, что умела. Я не путалась ни с Великим искусством, ни с опасным ремеслом, как, например, вызов мертвых, - Роза сотворила охранный знак.
      - Все опасно, - теперь Ящерка разглядывала не овец, не холм, не деревья, она смотрела в бесцветную пустоту предрассветного неба.
      А Роза разглядывала ее. Она знала, что даже ей неизвестно, кем является Ящерка на самом деле, или кем она может являться. Крупная, сильная, невежественная и невинная, наводящая страх, сердитая женщина, да. Но с ее детских лет Роза видела в ней нечто большее, нечто, скрывающееся за внешним обликом. И когда Ириан отворачивалась от мира вот так, как сейчас, то казалось, будто она удаляется в края, а может быть, времена, а может быть, состояния, о котором Роза не знала ровным счетом ничего. И тогда Роза пугалась ее и пугалась за нее.
      - Береги себя, - мрачно промолвила ведьма. - Все опасно, а путаться с магами - пуще всего.
      Из любви, уважения и доверия Ящерка не пропускала мимо ушей предупреждений Розы, но поверить, что Слоник мог быть опасен.., нет, не могла. Да, она его не понимала, но мысль о том, что его - лично его! - нужно бояться, не удерживалась в голове. Она пыталась его уважать, безуспешно. Она думала, как он умен и красив, но мысли шли лишь о том, что он мог рассказать. Он знал то, что ей хотелось узнать, пересказывал по кусочкам, но при этом говорил совсем не о том, а ей хотелось знать больше и больше. Он был терпелив с ней, и за это она была ему благодарна, потому что соображал Слоник гораздо быстрее нее, и она это знала. Иногда его веселило ее неведение, он улыбался, но не насмехался и не дразнил. Как и ведьме, ему нравилось отвечать на вопросы вопросом; но ответы на Розины вопросы Ящерка всегда знала, а ответами на вопросы Слоника были вещи, которые Ящерка не могла даже вообразить. Это пугало, причиняло странную боль, меняло все, во что она верила раньше.
      День за днем во время бесед на конюшне, где они привыкли встречаться, Ящерка задавала вопросы, а Слоник отвечал, неохотно, всегда отрывочно, неполно; она думала, что юноша покрывает своих Мастеров, защищает яркий образ острова Рок, пока как-то раз он не сдался и впервые не заговорил без обиняков.
      - Там есть хорошие люди, - сказал он. - Архимаг, тот определенно был мудр и велик. Но он ушел. А Мастера... Некоторые держатся в стороне, следуют тайным знаниям, пытаясь узнать все больше имен, все больше образов, но они тратят знания впустую. Есть другие, что под серым плащом прячут амбиции. Остров Рок уже давно не средоточие силы и власти Средиземья. Сила теперь живет на Хавноре при Королевском дворе. А Рок живет лишь своим прошлым, охраняемый тысячами заклинаний от внешнего мира. А что же внутри магической стены, что же там?! Страх новизны, боязнь молодости, бросающей вызов засилию стариков. А внутри ничего. Пустой двор. Архимаг никогда не вернется.
      - Откуда ты знаешь? - прошептала Ящерка.
      Слоник глянул сурово:
      - Дракон унес его прочь.
      - Ты видел? Ты сам это видел? - Ящерка стиснула ладони, вообразив тот полет.
      Лишь долгое время спустя она вновь очутилась на конюшне, где царили солнечный свет, ее мысли и тайны.
      - Хорошо, он исчез, - сказала она. - Пусть так. Но не могут же все Мастера быть дураками?
      На губах Слоника заиграла тень меланхоличной улыбки.
      - Видишь ли, стоит при свете дня посмотреть на тайны и мудрость Мастеров, то увидишь, как мало они значат. Фокусы, милые сердцу иллюзии. Кто может винить их? В жизни так мало воистину ценного и прекрасного.
      И в качестве иллюстрации к сказанному он взял камешек, обломок брусчатки, и подбросил в воздух, пробормотав под нос слово - камень стал бабочкой с синими хрупкими крыльями. Слоник вытянул палец, бабочка опустилась ему на руку и упала на землю лишь камнем.
      - В моей жизни прекрасного нет совсем, - сказала Ящерка, разглядывая выложенный камнем пол старой конюшни. - Я умею лишь управляться с хозяйством, стараться выжить и говорить правду. Но если бы я решила, что на острове Рок только фокусы и вранье, я бы стала всех их ненавидеть за то, что дурачат меня, дурачат всех нас. Не может все это быть ложью. По крайней мере не все. Архимаг вошел в лабиринты Беловолосых и вернулся к нам с Кольцом Мира. Он вошел в страну мертвых с молодым королем, победил волшебника-паука и вернулся. Нам об этом рассказывал сам король. Даже здесь арфисты поют песни, а сказители рассказывают легенды...