Тонино Гуэрра, Микеланджело Антониони
      Притча о бумажном змее
      Пер. с итал. - А.Веселицкий.
      ПЕСЧАНАЯ БУРЯ
      Бескрайняя, кое-где покрытая небольшими холмами и кустарником песчаная равнина. От легкого ветра вздрагивают и тут же затихают сухие пыльные ветви. Еще один порыв ветра настигает где-то вдалеке стадо овец, застывших под солнцем. Овцы поворачивают головы в ту сторону, откуда дует ветер - он слегка взъерошил их шерсть, но вот она опять улеглась. А ветер все набирает силу: теперь он уже не такой робкий. Беспорядочные порывы резко сталкиваются, встречаясь друг с другом, пока наконец не сливаются в едином воздушном потоке. Волны пыли пробегают по освещенной солнцем равнине.
      Тишина прерывается хриплыми всхлипами, сопровождающими атаки ветра. Ветви кустов гнутся или разлетаются в щепки; все, что прочно не соединено с землей, поднимается в воздух вместе с песком: сухие листья, мелкие кустики, сучья, случайно оказавшиеся здесь предметы. На степь уже надвигается гигантская однородная волна, несущая всеобщий беспорядок. Она обрушивается на людей, коней с повозками, сбившихся в кучу, чтобы как-то противостоять злобе урагана. Может быть, это кочевники, и их пестрые одежды неистово развеваются, словно маленькие флажки среди гула, свиста и ржания испуганных коней, которые вдруг пускаются вскачь, скрываясь в облаке пыли. Буря песка и ветра достигает желтой, необычно широкой реки, пересекающей пустыню. Большую часть года река спокойна. Ураган обрушивается на нее неожиданно, вызывая панику и хаос среди обитателей ее берегов, особенно там, где стоит большой паром, обычно перевозящий людей, местные автобусы, трактора. Люди добрались сюда по пыльным тропам и сейчас, вскакивая в свои грузовики, пытаются укрыться среди деревьев; а сборщицы хлопка выпрыгивают из битком набитых фургонов на землю, ища защиты у тех же деревьев. Высокая волна вздымает на гребень огромную массу пены, а потом выплескивается на берег, смывая обозначавшие его песчаные дюны. Ветер проникает в густую зеленую чащу. Ветви, согнувшись под натиском страшной силы, которая, кажется, намерена оторвать их от стволов, отдают на ее произвол свои листья, устремляющиеся прочь темным облаком. Весь лес раздет. Затем ветер достигает другого леса - из металлических опор нефтедобывающих установок. Он подхватывает языки пламени, рвущиеся из труб, и вытягивает их в небо, до самого горизонта, пугая стаю больших черных птиц: взмывая вверх, они мечутся в поисках тихого места в стороне от циклона. И, найдя его в квадрате голубого неба, они замедляют свой отчаянный полет; стихают их крики, а крылья вновь обретают привычный ритм.
      Внизу под ними плотное облако пыли движется навстречу идущему по степи поезду. Постепенно рельсы исчезают, и длинный, похожий на черного червя состав останавливается, утонув колесами в песке, который местами доходит до самых окон. Сотни испуганных лиц глядят через стекла на эту стихию. Смеется моряк с пшеничными усами.
      Но вот вдалеке появляются дома большого поселка, раскинувшегося в песках. Голубые купола мечетей как будто отражают небо. Воздух здесь медового цвета. Первые потоки пыли устремляются в пустой переулок. Тишину заполняет легкий гул. По другому переулку катится сделанный из мешковины зонт, и кажется, что он подметает землю. В одном из дворов ветер бросает кур на железную сетку ограды, и головы их застревают в ячейках. А вот летит туча хлопка, сорванного в полях, и сетка превращается в белую стену. Главная площадь покрывается пылью: ее потоки несутся со всех сторон. Какой-то мужчина, ухватившись за дерево, наблюдает, как над домами летят шапки. Пустой салон трамвая сотрясается от стука ветра в оконные стекла. Набившись в базарные павильоны, люди глядят на происходящее снаружи. Бумажный змей из белоснежного шелкового полотна, прямоугольный, как страница большой книги, колышется высоко в небе, поддерживаемый легким ветром. Пониже, на некотором расстоянии, другие бумажные змеи. Они вздрагивают от порывов ветра, которые, кажется, все чаще и сильнее рассекают воздух. Дети озадаченно, с тревогой следят за тем, как сотрясаются их змеи.
      Что же происходит? Все поворачиваются туда, откуда доносится свист ветра. Песчаное облако скоро будет здесь. Однако, приблизившись к группе детей, оно вдруг сворачивает, оставляя их в стороне. Дети лихорадочно скручивают веревки, чтобы спустить вниз своих змеев, которым угрожает этот гнев господень. Ребятишки явно испуганы. Тем более что теперь кажется, будто облако изменило вдруг свой замысел. Замерев на мгновение, оно начало закручиваться вокруг себя, всасывая все, что оказалось рядом. Змеи свернуты в трубку могучей рукой ветра, то раскрытой, то сжатой в кулак, что способен вырвать вбитый в бревно гвоздь. И, пока бумажные змеи яростно вращаются в небе, дети на земле все еще пытаются подтянуть к себе веревки. Но уже поздно. Им ничего не остается, как, бросившись на землю, ползком покинуть это место. Над их головами в бешеном ритме пролетают клочки бумаги. В пыльном вихре мелькают белые комья, уносимые ветром ввысь. Это самый настоящий смерч, темной полосой теряющийся в бесконечности. Одно долгое мгновение и люди, и природа, захваченная стихийным бедствием, как бы пребывают в ожидании. Но вот пыль вокруг смерча улеглась, и вновь видны очертания поселка с его голубыми куполами. Изломанный горизонт пустыни тоже четок и прозрачен. Пыль и мельчайшие песчинки между тем оседают на вещи, даже на те, что находятся в закрытых помещениях: становятся матовыми стекла и безделушки на комодах. Пыль проникает даже в ящики, затуманивая линзы старых очков. Дети вернулись туда, где играли, пока не пришел смерч, и бережно собирают остатки своих бумажных змеев.
      Но вдруг один из ребят, указывая пальцем вверх, кричит:
      - Посмотрите!
      Все поднимают глаза и видят, что там, в вышине, парит один белый бумажный змей, повисший в небе прямоугольной книжной страницей. Усман хотел бы закричать от радости, но у него перехватывает горло. И тогда, чтобы хоть как-то отметить это событие, он сдергивает старую вельветовую курточку цвета виноградных выжимок, с пуговицами, часть из которых костяные, а часть - металлические, военного образца.
      Потрескивание материи, к которой ласково прикасается ветер, означает, что змею нужна новая нить. Усман бежит к кусту, где, к счастью, застрял моток веревки, что не дало змею улететь. Только теперь у Усмана прорезался голос:
      - Это мой! Он один не порвался!.. Я выиграл!
      И он распускает моток. Его друзья столпились вокруг, готовые, если понадобится, добавить веревки от своих уничтоженных змеев к веревке друга.
      Прошло какое-то время, и день уже идет на убыль. Меркнет солнечный свет. Дети все на том же месте; змей поднимается все выше, а последний клубок шпагата кончается. Усман вопросительно смотрит на ребят. В эту минуту раздается какой-то непонятный вой: в окружающей тишине он звучит особенно жутко. Дети снова глядят друг на друга, но теперь в их глазенках отражается страх. Тишина, наступившая вслед за этим странным звуком, кажется оглушительной, почти зловещей. И в этой тишине вновь слышится вой, еще более пронзительный и страшный.
      - Может, домой пойдем?.. - робко предлагает белобрысый мальчишка, стоящий рядом с Усманом.
      И, не дожидаясь ответа, сначала неуверенно, а затем все быстрее шагает прочь. Другие дети тянутся вслед за ним. Остается лишь Исфандар. Он советует приятелю уйти с ними, но Усман никак не может решиться. Ему и страшно, и жалко оставить своего змея. Исфандар бросается прочь и исчезает вместе с другими детьми. Усман один. Он один в пустыне, над которой уже сгущаются сумерки. А вой слышится снова, совсем близко. Вокруг кусты, крупные шары колючек. Внезапно один из них сдвигается с места.
      Усман бросается на землю и лежит затаив дыхание. Однако, набравшись смелости, поднимает голову и глядит, что за зверь скрывается за колючкой. Из-за шара появляется голова, довольно большая, раскосые, как у монгола, глаза, смеющийся рот. Усман вскакивает на ноги и бежит навстречу странному существу. Он его прекрасно знает: это местный дурачок - парень лет двадцати трех, неуклюжий, вечно улыбающийся, с сумкой в руке. Усману хочется выругать его, может, даже запустить чем-нибудь ему в физиономию, но вместо этого он разражается смехом, вместе с которым уходит весь его страх. Дурачок подходит ближе и спрашивает с болезненным любопытством:
      - Г-г-где? - Он явно имеет в виду бумажного змея.
      - Его не видно. Но он там, наверху, - отвечает Усман, довольный, что может подразнить дурачка. Потом добавляет, показывая на сумку: - Что у тебя там?
      - Ни-ни, ни-чего.
      Он заикается, порой и не разберешь, что говорит.
      - Как это ничего? Она ведь полная!
      Дурачок смеется и протягивает Усману сумку; раскрыв ее, тот радостно кричит:
      - Шпагат!
      Он достает один клубок и привязывает его конец к нити, уходящей вверх. Потом постепенно разматывает моток. Дурачок отупело следит за его движениями, что-то лопочет, хлопает в ладоши по мере того, как шпагат все быстрее поднимается в небо. Несколько мгновений, и моток кончился. Усман повторяет операцию с другим мотком. Дурачок тянет руку к Усману:
      - Д-д-дай м-м-мне попробовать.
      Усман в нерешительности: и хотелось бы доставить удовольствие дурачку, но он ему не доверяет.
      - Только смотри не упусти.
      Дурачок быстро и согласно кивает, и Усман, еще немного поколебавшись, наконец сдается. Однако для верности все-таки привязывает конец шпагата к руке дурачка, который, как только почувствовал в руке змея, начинает скакать от радости, поднимая и опуская руку. Потом припускается бежать. Он счастлив. Но от этих судорожных прыжков узел, затянутый Усманом, распускается, и змей оказывается на свободе. Моток в мгновение ока исчезает, и напрасны попытки обоих ухватить его конец. Усман видит, как нить улетает вдаль почти над самой землей, как будто последний порыв ветра прижимает ее книзу. В отчаянии он катается по земле. Рыдания сотрясают его детское тело. Дурачок, онемев, смотрит на него, а затем тоже бросается наземь и начинает с силой биться головой о песок. Через несколько секунд весь лоб у него в крови. Тогда Усман встает, подходит к дурачку, пытаясь его успокоить.
      - Ладно тебе! Это я виноват...
      Внимание обоих привлекает нечто движущееся по направлению к ним. В нескольких шагах останавливается собака. Это, несомненно, бродячий пес: шерсть его всклочена и грязна, но глаза ясные, живые. Усман смотрит на пса, и тот принимается лаять, негромко, но настойчиво. Затем он поворачивает обратно, однако тут же вновь останавливается и лает. Ясно, что он зовет Усмана последовать за собой. Мальчик колеблется. Тогда пес подходит к нему, лижет ногу. И снова отбегает. Усман наконец решился: идет за псом. Дурачок по-прежнему лежит, уткнувшись лицом в песок. Он окончательно успокоился и заснул. Пес и Усман долго бредут по пустыне. Подходят к подножию башни, которая сурово и властно возвышается над песками.
      Вокруг почти ничего не видно, потому что воздух уже запорошила ночь, и башня внушает страх. Она кажется необитаемой. Но пес уверенно бежит вперед. Лапой он отворяет небольшую, изъеденную жучком дверь и переступает порог.
      ВСТРЕЧА С ВЕЛИКИМ МУДРЕЦОМ
      Слабое мерцание струится с верха винтовой лестницы, куда ведут расшатанные ступеньки. Собака скачет по ним, а Усман с некоторым страхом идет следом.
      На самом деле башня выше, чем казалась. Наконец собака и Усман достигают небольшой площадки шириной всего в несколько метров, которая освещена лампами, поставленными на кирпичные перила. На ковре, скрестив ноги на восточный лад, сидит старик, древний, как Мафусаил. Глаза его закрыты, кажется, что он погружен в размышления. Собака устраивается рядом с ним. У старика длинные, висячие усы и прозрачная борода. Его голос прорезает тишину, шевеля мягкие волоски на бороде.
      - Тебе повезло. Твой змей попал прямо сюда. - Он поднимает покоящуюся на колене руку и показывает белую нить, зажатую между пальцами. И смотрит на мальчика, как будто с вершины горы.
      Усман хочет ответить, но не находит слов.
      Старик улыбается.
      - Ты знаешь, кто я такой?
      Усман наконец находит в себе силы заговорить:
      - Аксакал.
      - Правильно. Однако тебе пора. Завтра утром пес принесет тебе нить змея.
      Усман осмелел.
      - Если я вернусь домой, мой дед и сестра...
      - ...ничего тебе не сделают, - перебивает его старик, добродушно улыбаясь, как человек, уверенный в своих словах.
      Усман глядит на него как на воплощение мудрости в образе человека. И все же не решается двинуться с места. Он робко возражает:
      - Но сейчас ночь, а я боюсь темноты.
      Аксакал вновь ободряюще улыбается ему.
      - Нет, сейчас не ночь.
      Усман все еще в нерешительности. Он бросает взгляд на пса, надеясь, что хотя бы он его проводит, но тот сидит неподвижно. Тогда мальчик, махнув рукой на прощанье, пускается в обратный путь. Шаги его все глуше звучат на лестнице. Когда он выходит из башни, пустыня полностью погружена в темноту. Он прислушивается, пытаясь различить в этой тишине хоть какой-то родной звук. И вот слышит: откуда-то издалека доносится одинокий крик ночной птицы. Мальчик шагает в ночи, то и дело оглядываясь назад. Башня, прежде казавшаяся ему такой враждебной и таинственной, - теперь единственное, что его подбадривает. Но она остается все дальше за спиной. И вдруг что-то странное происходит в небе: свет необычайной силы, зарождаясь у горизонта, распространяется по всей пустыне, как будто вот-вот взойдет солнце. Но вместо солнца на горизонте появляется полная луна, раз в десять больше обычной.
      Усман смотрит на нее, не веря собственным глазам. Лунный свет заливает его лицо. Теперь он различает даже далекие, но очень четкие очертания поселка. И, совсем успокоившись, он убыстряет шаг. Правда, вскоре опять слегка пугается, когда огромная птица вспархивает из-за куста и с хриплым карканьем набирает высоту. Ее мощные крылья движутся медленно и ровно в светлеющем воздухе.
      Птица уносится ввысь, а затем опускается, легко планируя.
      Занимается молочный, как будто летний, рассвет, озаряя улицы и площади поселка, пустынные в этот час.
      Усман шагает по длинной улице. Затем сворачивает в переулок меж двух невысоких глиняных стен; здесь его дом.
      Сейчас мальчика заботит только одно: что сказать деду и сестре. Переулок тоже пуст. Лишь один человек стоит перед маленькой, выкрашенной в зеленый цвет дверью, - это дед Усмана. Мальчик опасливо приближается, следя за каждым движением старика. Ясно видно: он боится, что его отругают или даже побьют.
      Старик худ, лицо его испещрено морщинами. Усман останавливается в нескольких шагах от него. Ему недостает смелости войти в дверь: для этого надо проследовать мимо старика. Но тот смотрит на внука с нежностью и спрашивает заботливо:
      - Ты устал?
      Усман делает многозначительный жест, но пройти мимо деда все же не решается. Тогда старик отступает, пропуская мальчика и рассеивая все его страхи. Они входят во двор. Дед направляется к деревянному настилу и усаживается перед белым чайником. Усман проходит дальше, на маленькую деревянную веранду с окнами в густой сад. На столе для него приготовлено множество вкусных вещей. Даже суп еще дымится, как будто в доме знали, что он вот-вот придет. Усман садится и принимается жадно есть. Все тревоги прошедшего дня как бы уходят прочь. Ему хочется есть, но одновременно и спать. За его спиной открыта дверь в другую комнату, где на ковре спит девушка. Это его сестра Ширин. Луна освещает ее, но это не тот мощный свет, что был в пустыне, - лишь на волосах играют тусклые блики. Ширин шестнадцать лет, у нее лицо фарфоровой куколки. Усман так и заснул на веранде, положив голову на стол. Ночь опять стала темной - теплая, полная спокойных теней ночь.
      ПОГОНЩИК ВЕРБЛЮДОВ
      По пустыне медленно идет купец, ведя за собой двух верблюдов, тяжело навьюченных товарами, покрытыми полотном. На вид ему лет сорок; он крепкого сложения, взгляд суровый. Кожа на лице опалена солнцем, борода висит клочьями. Купец идет впереди верблюдов по тропе, которая вьется среди кустарников. Вот он подводит животных к артезианскому колодцу. Пока верблюды пьют, он, порывшись в мешке, достает чайник и пиалу. Набрав сухих веток, разжигает небольшой костер, над которым подвешивает котелок, чтобы вскипятить воду. Затем он достает дыню и отрезает ломтик. Подняв глаза, он замечает пробегающего неподалеку пса, который с ниткой в зубах приближается к какому-то мальчику. Купец не может разглядеть, к чему прикреплена эта нить, повисшая в воздухе. Тогда он подходит к мальчику (это Усман) и насмешливо спрашивает:
      - Что это за нитка, к которой ничего не привязано?
      - Это мой бумажный змей. Его не видно, потому что он очень высоко.
      - Смеешься надо мной?
      - Я? Да нет. Он улетел бы и выше, будь у меня еще веревка. Посмотри!
      Он тянет к себе конец нити, показывая, как трудно его удерживать. Змей то и дело вздрагивает; погонщик ошеломлен. Он смотрит на руку Усмана, потом на шпагат и никак не может успокоиться, так как вверху и впрямь ничего не видно. Он не знает, то ли верить мальчишке, то ли нет. Наконец он говорит:
      - А если твой шпагат порвется?.. Нужно что-нибудь покрепче.
      - Я знаю, но где взять?
      Купец довольно улыбается. Он приподнимает полотно, которым покрыт товар, и показывает, что под ним: большие мотки веревки.
      - Вот как раз то, что тебе нужно. Ее не разрежешь даже ножницами.
      Теперь удивляется Усман. Однако на лице его тут же вспыхивает радостная улыбка.
      - Ты мне дашь ее?
      Человек усмехается и бросает взгляд в сторону колодца, как будто обращаясь к воде.
      - Да он спятил! - Купец вновь поворачивается к мальчику. - Ты знаешь, для чего это? Для рыболовных сетей. Конечно, они нужны не мне. Рыбакам они меня ждут.
      Он указывает на линию горизонта, туда, куда лежит его путь. Заслонив глаза от солнца, он снова смотрит на нить, теряющуюся в небе.
      - На какой же все-таки высоте твой змей?
      - Самое меньшее - километров десять.
      Купец недоверчиво поводит плечами.
      - И как же это он забрался так высоко?
      Усман почувствовал любопытство купца и потому идет на хитрость.
      - Если ты дашь ему еще веревки, он поднимется и на сто километров.
      - А что потом?
      - Ничего. Но это будет змей, которому удалось подняться выше всех змеев на свете.
      - Да кто ж его видит?
      - Пожалуй, его видят умершие... У тебя есть кто-нибудь, кто помер?
      - Конечно, но при чем здесь это?
      - Им можно было бы передать привет.
      Вид у купца обескураженный: создается впечатление, что в голове у него роятся мошки.
      - Впервые такое слышу.
      Усман понимает, что ему удалось пробить брешь в этой твердой, как скала, голове.
      - Я много раз слышал, что покойники живут на небе... Но, может, ты и прав - скорее всего, они только под землей...
      Бородач вконец растерялся. Он идет к костру, снимает котелок и наливает воду в чайник. Потом, держа в руках пиалу и чайник, возвращается назад. Он смотрит на мальчика, но явно не видит его, погруженный в свои мысли, как будто вычисляя что-то. Он усаживается на песок, согнув колени. Затем говорит:
      - Положим, тебе надоест это дело и ты захочешь забрать веревку назад? Сможешь?
      - Конечно, смогу. Что ее, съедят там наверху?!
      Купец с отрешенным видом прихлебывает чай. То и дело встряхивает головой, обуреваемый сомнениями. И наконец решается.
      - Хорошо, я дам тебе веревку. Но змей будет мой.
      Это условие так возмущает Усмана, что он с силой дергает нить, и она едва не обрывается.
      - Змей мой, я его никому не отдам!
      - Но я должен быть уверен, что смогу вернуть свою веревку.
      Мальчик с яростью глядит на него, потом резко поворачивается и отходит в сторону. Отказаться от змея?! Он об этом и слышать не желает.
      Купец возвращается к верблюдам, укладывает на место пиалу и чайник, собираясь вновь двинуться в путь вместе со своим небольшим караваном. Усман смотрит на него исподлобья и произносит, не поднимая головы:
      - Послушай... если хочешь, я дам тебе его на сегодня... а пока что отведу своего деда в баню. А когда вернусь, ты мне его отдашь...
      Он вручает нить погонщику верблюдов, который так возбужден, что даже не прощается с мальчиком. Он роется под полотном, закрывающим его вещи, и достает первый моток веревки. Ловкими движениями он привязывает конец к нити, держащей змея, и выпускает его, так что змей может взять столько веревки, сколько пожелает. Видя, как легко нить уходит ввысь, он не может сдержать радости и весело машет руками приближающимся обитателям поселка. Через несколько минут вокруг него собирается целая толпа любопытных. В поселке все уже говорят о бумажном змее, который поднимается и поднимается, не останавливаясь ни на минуту. В толпе несколько всадников, приехавших издалека. Мотки веревки сгружены с верблюдов и раскиданы по земле. Здесь и светлоусый моряк, который следит, чтобы купец не допустил промаха, завязывая узлы. В узлах он понимает и судит со знанием дела. А торговец вяжет узлы и вправду очень ловко; с довольным видом расхаживает среди людей, как будто все, что здесь происходит, - его заслуга. Потом он поворачивается к моряку.
      - Сколько еще осталось?
      Моряк бросает взгляд на мотки. Их уже совсем немного, и лицо моряка омрачается.
      - Четыре.
      - Только четыре? - переспрашивает купец.
      Он не на шутку озадачен. Разговоры вокруг выдают ту же растерянность. Кто-то даже принес с собой бинокль в надежде увидеть змея. Люди передают бинокль из рук в руки, но всех ждет разочарование. Нить уходит ввысь, кончаясь неизвестно где.
      В БАНЕ И В ПУСТЫНЕ
      Между тем Усман вместе с дедом - в старой бане. Это низкое помещение с куполообразным потолком и мраморными сиденьями вдоль стен, на которых расположились голые мужчины. Их тела, окутанные облаками пара, покрыты обильным потом.
      Среди них сидит и дед Усмана. Мальчик, тоже голый, нервно расхаживает перед ним взад-вперед. Старик берет его за руку.
      - Скажи-ка, что это с тобой сегодня?
      Усман не отвечает. Он пыхтит - плохо переносит этот жар. Набирает ведро воды и опрокидывает на себя. Вновь подходит к деду и усаживается рядом.
      - Да что с тобой говорить, тебе ведь все это не нравится. Не веришь ну и ладно.
      Они выходят из парной: здесь люди привыкают к внешней температуре. Кое-кто играет в кости, остальные пьют чай. Дед укладывается на лежанке, чтобы поспать. Мальчик в отчаянии смотрит на него.
      - Ты же сказал, что больше не будешь здесь спать.
      - Я не сплю. Только полежу немного с закрытыми глазами.
      - Уже пять часов.
      - Ну вот что: мне нужно пробыть в бане ровно восемь часов. А восемь часов еще не прошло.
      Старик укладывается, закрывает глаза, но тут же снова открывает их.
      - Здесь, в бане, люди учатся думать. Кажется, ничего не делаешь, а на самом деле...
      - А вот если бы ты хоть раз не стал думать и пошел в степь, то увидел бы змея собственными глазами... В общем, увидел бы веревку.
      - Я не верю и половине того, что вижу.
      - А я верю, и в два раза больше.
      Тут Усман замечает, что дед спит. Его так и подмывает разбудить старика, но потом он начинает потихоньку одеваться, намереваясь уйти. Однако все же возвращается и терпеливо ждет.
      А в пустыне в это время глаза любопытных не столько устремлены на небо в тщетной надежде обнаружить маленькую светлую точку, которая могла бы оказаться змеем, сколько на последние метры веревки, проходящие сквозь пальцы погонщика верблюдов. Купец очень мрачен. Обращаясь к тем, кто стоит поближе, он говорит так, будто вопрос касается больше их, чем его самого:
      - Что же мне теперь делать?
      Все молчат по той простой причине, что никто не знает, что отвечать. Погонщик продолжает с нарастающим раздражением:
      - Не могу же я торчать здесь целый день.
      Он смотрит на людей, и люди смотрят на него.
      - Мне нужно пройти еще тридцать километров.
      И опять люди смотрят на него, а он на них.
      - А веревка? Ведь рыбаки ждут ее. Она им нужна для сетей...
      Поскольку и теперь никто не реагирует, купец начинает кричать:
      - А знаете, что я сделаю? Стяну ее вниз и пойду себе.
      И, не ожидая ответа, он начинает тянуть, словно бы это самое что ни на есть простое дело. Но ничего не выходит: кажется, будто веревка привязана к скале. Погонщик близок к отчаянию, но все еще не верит своим глазам. Он поворачивается к любопытным.
      - Не идет.
      Кто-то смеется. Купец бросает в сторону насмешника испепеляющий взгляд и вновь принимается тянуть. Он парень крепкий и трудится изо всех сил, но усилия его напрасны: нить остается на месте. А тем временем наступает вечер. На горизонте еще видна яркая красноватая полоса; вся остальная часть неба уже потемнела. Погонщик верблюдов садится на песок, на него падают косые лучи - последние лучи дня. Любопытных поубавилось: одни сидят, другие растянулись на песке, как бы ожидая чего-то. Вдруг купец вскакивает на ноги, полный решимости разрушить сонное оцепенение, охватившее всех вокруг.
      - Кто из вас купит мою веревку?
      Один из присутствующих отвечает, с трудом подавляя зевок:
      - Мы пришли смотреть, а не покупать.
      Но погонщик верблюдов настаивает:
      - А вы купите в складчину...
      Однако он, видно, и сам не верит в то, что эти люди его поймут. И тогда он принимает решение, которое кажется ему единственно правильным. Подойдя к своим верблюдам, он привязывает конец веревки к сбруе, потом дикими криками заставляет животных подняться и тащит их за собой. Люди удивлены: они встают один за другим и преграждают ему дорогу. Кто-то говорит:
      - Нет, ты не уйдешь.
      - Я поступаю так, как считаю нужным.
      Эти слова вызывают в толпе гул протеста. Вперед выходит моряк.
      - Да нет, надо еще, чтоб мы были согласны.
      Люди со всех сторон обступают купца. Тот глядит на них с вызовом, и в конце концов у него вырывается истерический крик:
      - Пропустите меня!
      Он обводит горящими глазами толпу и достает нож. Шаг вперед - и он с ними лицом к лицу.
      - Меня никто не запугает, слышите?
      Однако перед ним стена: все эти люди готовы подставить свою грудь под нож. Стоит долгое и напряженное молчание. Наконец купец подходит к первому верблюду и подносит лезвие ножа к натянутой нити, удерживающей змея:
      - Или вы пропустите меня, или я перережу веревку.
      Угроза производит впечатление - подобного никто не ожидал. Люди понимают, что этот тип способен на все. Они медленно расступаются, образуя коридор, и купец привычными хриплыми выкриками погоняет верблюдов вперед, а нож все-таки держит рядом с веревкой. Пройдя сквозь строй, он тут же осторожности ради поворачивается спиной к верблюдам и лицом к толпе. Внезапно раздается голос, заставляющий его вздрогнуть:
      - Куда это ты собрался?
      Перед ним стоит старик, Аксакал.
      - А тебе что за дело? - огрызается купец.
      Аксакал, встав перед верблюдами, поднимает руку, и животные останавливаются. Палкой, зажатой в руке, погонщик бьет верблюдов, но те застыли как вкопанные. Еще удар - безрезультатно. Купец снова подходит к Аксакалу. Наконец он понял, что старик обладает какой-то странной силой, и тогда, обращаясь ко всем присутствующим, он с тоской говорит:
      - Черт возьми, может, вы объясните, почему вам так дорог этот бумажный змей? Я отдал вам всю свою веревку... но куда же, куда он летит?
      - Он сам знает, куда ему следует лететь, - отвечает Аксакал, увидев, что никто из присутствующих не находит никакого объяснения.
      А купец, услышав такие загадочные слова, вновь приходит в ярость.
      - Ах так, ну тогда я тоже знаю, что мне делать. Я пойду к мэру. Пусть он решает, кто прав.
      Он отвязывает конец веревки от седла, вручает его старику и бредет прочь со своими верблюдами. Люди, провожая его взглядами, не скрывают своего удовлетворения.
      Аксакал, посерьезнев, заводит речь о змее.
      - А сейчас, чтобы отпустить его, куда он пожелает, мы должны найти еще веревки... Вы и не представляете, сколько ее понадобится. И если у вас ее больше нет, ступайте в ближние деревни, а когда и там она кончится, - в дальние... в пустыне и за ее пределами.
      Люди внимают каждому слову Аксакала, но в душе у них шевелятся сомнения. Древнего мудреца здесь очень почитают, но то, чего он требует сейчас, кажется им неосуществимым. Аксакал чувствует это настроение и продолжает очень проникновенно:
      - Я вижу, что не убедил вас.
      Глазами он ищет место поудобнее.
      - Давайте все сядем вот здесь, - говорит он.
      Люди устраиваются вокруг старика, а он сел на большой камень и продолжает свою речь.
      - Я хочу рассказать вам одну историю. Как-то ночью человек идет к себе домой... Вокруг темнота, луны не видно. Вдруг он замечает другого человека, который, наклонившись, ищет что-то под фонарем. Он спрашивает его, что тот делает, и человек отвечает, что потерял ключ от дома. "А вы уверены, что потеряли именно здесь, под фонарем?" - спрашивает первый. "Нет, - отвечает второй. - Но если я не разыщу ключ здесь, где светло, то вообще нет никакой надежды найти его".
      Все смеются. Аксакал дожидается, пока смех утихнет, а потом продолжает:
      - Так вот, ситуация у нас примерно та же. Бумажный змей - это наш ключ, небо - наш фонарь.
      Рассказ старика не только развлекает, но и зачаровывает людей. Аксакал говорит, и слова его звучат все убедительнее в этом отдаленном уголке пустыни. Его голос, звонкий и чистый, проникает в самые глубины человеческой души. Часы летят, ночь уже на исходе, и при первом свете зари Аксакал все еще продолжает свой рассказ.
      Он явно взбудоражил людей, у них появилось желание действовать.
      И точно: как только старик умолкает, все собираются в дорогу. Тот, кто пришел пешком, пешим и уходит, водители грузовиков заводят моторы, всадники, прискакавшие издалека, пускают коней галопом к своим поселкам. Аксакал остается один. Он поднимает глаза к постепенно светлеющему небу. Но еще светлее рассветного неба белая полоска, которая тянется из руки мудреца и уходит высоко-высоко, теряясь среди гаснущих звезд.
      ВЕЛИКОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ НИТЕЙ
      Все население пустыни - и кочевое, и оседлое, и даже те, кто живут за ее пределами, - сбиваясь с ног, ищет нить для бумажного змея. Старухи распускают старинные ковры, развязывая миллионы узелков, бедняки жертвуют своими кофтами, сматывая их в мотки. Шелковичные черви, как будто их тоже известили о великом событии, поднялись на деревья и в мгновение ока скрылись в коконах. А люди бросаются собирать их, как абрикосы, и стаскивают в огромные шалаши, где уже стоят наготове котлы с кипящей водой. Женщины позаботились о том, чтобы раскрутить коконы, и спряли из шелка прочные нити, которые затем смотали в огромные, выше дома, золотистые бобины.
      На голом, округлом холме, у самого края пустыни, появляются семь невиданных машин, их толкают впереди себя люди, говорящие так, что понятны лишь отдельные слова: наречие приграничных областей звучит более гортанно. Оказывается, что эти машины - не что иное, как клубки нити необъятных размеров. Достигнув вершины, люди легонько подталкивают их, и клубки сами катятся вниз. Если один застревает, кто-нибудь из людей тут же подправляет его.
      В это же время по пустыне вдоль берега соленого озера тянется длинный товарный состав. Его вагоны наполнены огромными мотками шпагата. Еще одна гора пряжи медленно, словно на собственных ногах, движется по равнине. Но затем мы видим, что пряжа уложена на пароме, который плывет по течению реки. В воздухе, как перевернутый аэростат, тоже перемещается большой позолоченный моток. Этот моток прикреплен веревками к вертолету, что скользит в ясном небе и готовится к посадке. Пилоты проверяют расстояние до земли, выбирая удобное место для приземления: их цель - район, где находится конец нити, удерживающей бумажного змея. Здесь огромное скопление народа, и неразбериха достигла своего апогея. Несколько добровольных стражей порядка пытаются оттеснить толпу от места посадки, и это им удается благодаря тому, что вихрь пыли, поднятый лопастями винта, ослепляет самых отчаянных. Чуть поодаль кто-то жарит шашлыки и тут же продает их; от костров идут густые клубы дыма, а возле стоянки кочевников старуха по дешевке торгует кумысом, наливая его из бурдюка. В стороне, на песчаном холмике, одиноко сидит погонщик верблюдов. Он мрачен и швыряет пригоршнями песка в дразнящих его детей. Четверо дюжих парней, в том числе и моряк, наблюдают за вертолетом, спускающим на землю еще один моток шпагата; это уже не в первый раз: по всей округе разбросаны непомерные бобины, готовые к использованию. Моряк, благодаря своему умению вязать узлы, теперь осуществляет руководство всей операцией; вот он зорко следит за тем, как разматывается остаток очередного мотка, - настало время привязать новый. Остальные трое в рваных кожаных рукавицах стараются отпускать нить как можно медленнее, и заметно, что для этого им приходится напрягать все силы: настолько мощно рвется ввысь бумажный змей. В толпе и дед Усмана с внучкой. Старик, по своему обыкновению, скептически, чуть ли не с насмешкой, взирает на все происходящее. Оторвавшись на миг от этого зрелища, он спрашивает у девушки:
      - А что это Усмана не видно?
      - Пошел домой. Говорит, что теперь ему до змея дела нет.
      - И он прав. Все это один обман.
      - Почему обман?
      - Так я и поверил, что он поднимается сам и никто его не тянет вверх. Дело ясное - там наверху или самолет, или... ну, в общем, кто-то, кто ворует все наши нитки.
      И, затерявшись в толпе, он тоже направляется к дому.
      А люди тем временем устанавливают одну из бобин на специальной подставке, так, чтобы она разматывалась, не теряя вертикального положения.
      Дело это непростое, судя по тому, как суетятся вокруг нового приспособления моряк и великаны в кожаных рукавицах. Народу все прибывает; нет никого, кто не жаждал бы постичь тайну бумажного змея.
      - По-моему, все дело в ветре. Там наверху, должно быть, бушуют адские бури. - Это говорит низкорослый человек в линялом халате, который защищает его от зноя.
      Ему отвечает другой, в черных потрескавшихся очках:
      - Да выше атмосферы ничего нет, кроме электричества.
      - При чем здесь электричество! - перебивает его парень в штанах военного образца. - Я думаю, что это притяжение какой-нибудь звезды...
      Человек в потрескавшихся очках позволяет себе усомниться:
      - Да кто вообще сказал, что змей поднимается? Может, он, наоборот, падает на другую планету, побольше нашей...
      Между тем бобина кончилась, и моряк, держа в руках конец нити, ждет, пока товарищи поднесут ему новый моток. Он устал и спрашивает, не хочет ли кто сменить его. К нему вприпрыжку, опережая других, несется дурачок.
      - Я.
      Люди смеются. Затем из толпы выходит сапожник; все руки у него изрезаны дратвой. Он надевает рукавицы и заступает на место моряка. Вот он уже принимается вязать узел, но змей вдруг резко вздрагивает, нить ускользает из державших ее рук и начинает с бешеной скоростью разматывать лежащий на земле моток.
      Дурачок, который стоял рядом и во все глаза глядел на сапожника, настолько потрясен случившимся, что падает, зарываясь в песок. Вопли и всеобщая сумятица. Люди, находившиеся возле самой нити, бросаются бежать и кричат во весь голос:
      - Коней... коней... скорее!..
      Один из кочевников вскакивает в седло. За ним другие. Группа всадников пускается вдогонку бобине, молниеносно уносящейся в пески. Они скачут во весь опор. Но и бобина вращается с невероятной быстротой, сметая на своем пути кусты и колючки; надо настичь ее, прежде чем нить кончится и уйдет в небо.
      Всадники скачут несколькими парами, с разных сторон окружая бобину. Но потом вновь сбиваются в кучу и меняют направление, так как бобина мчится не по прямой, а делает огромный изгиб. А люди летят прямо ей наперерез. Нить исчезает с ужасающей быстротой. К счастью, всадники и нить с одинаковой скоростью приближаются к одной точке: остается только остановить бобину.
      Вот они уже движутся параллельно. Слышатся невнятные крики и команды. Один из седоков приближается к бобине, сползает на бок коня, выбирая момент для прыжка. Прыгает и в падении ухватывает конец веревки: бобина с огромной скоростью тащит его по песку метров тридцать. Зато нить теперь у него в руках. И неважно, что бобина все еще продолжает свой бег: когда нить кончится, она остановится. К смельчаку тотчас же бросаются на помощь его товарищи: он жив, хотя и весь в ссадинах. Кочевники все вместе берутся за веревку, в ожидании другого мотка привязав ее к себе. У горизонта огромная людская масса продвигается вперед, катя новые, еще не начатые бобины. Кажется, будто гигантское облако нависло над пустыней.
      В ОБСЕРВАТОРИИ
      В гору, посреди густого соснового и букового леса, взбирается дорога. Вершины окрестных гор покрыты снегом. По заледенелой трассе медленно движется машина. Пройдя несколько поворотов, она вынуждена остановиться перед железной перекладиной. Из сторожки выходит солдат и направляется к автомобилю, чтобы проверить пропуска. Однако с расстояния в несколько метров видит на ветровом стекле картонку - официальный допуск. Солдат возвращается к сторожке и поднимает шлагбаум, не забыв отдать честь. Машина проходит блокпост и удаляется. Впереди еще один контрольный пункт. Та же процедура: как только часовой видит картонку, он, козырнув, пропускает автомобиль. Попетляв еще немного по дороге, окаймленной диким лесом, машина выезжает на площадку, с которой видна обсерватория. По форме здание довольно типичное, вот только размеры невероятные. Машина останавливается у подножия длинной лестницы, по которой торопливо спускаются два человека в зимних пальто. Водитель выскакивает из машины и поспешно открывает дверь сидящему в ней пассажиру, невысокому и слишком легко одетому: видно, что он насквозь продрог. У него короткая борода и очки с толстыми линзами. Он озирает внушительное сооружение, затем начинает подниматься по лестнице. Едва он подходит к железной двери на верху лестницы, как она открывается изнутри, и молодой рыжеволосый лаборант приветствует его:
      - Добрый день, господин министр!
      Посетитель отвечает взмахом руки. Он поеживается в своем пальто, так как внутри помещения тоже холодно. В центре большого, просторного вестибюля расположена лестница, ведущая наверх. Лаборант заводит гостя в какой-то кабинет, где министр ставит свою подпись в журнале. Затем они возвращаются в вестибюль и поднимаются по лестнице. Внутри здание производит странное впечатление. Через какой-то проход наподобие террасы они попадают в еще один, на этот раз небольшой, вестибюль, в котором несколько дверей. Лаборант открывает перед начальством одну из них, и они входят в большой зал. Широкая стеклянная дверь ведет в саму обсерваторию; в глаза сразу бросается телескоп необычайных размеров. Министр с любопытством рассматривает его. От этого занятия его отрывает вошедший в помещение астроном. Они обмениваются рукопожатием.
      - Добро пожаловать! Хорошо доехали?
      Министр утвердительно кивает и тут же переходит к делу.
      - Вам известно, зачем я здесь. Районы пустыни парализованы этим таинственным происшествием. В столице желают знать ваше мнение... Бумажный змей, который все поднимается ввысь... Как вы объясняете это явление?
      Астроном улыбается. Он приглашает министра пройти с ним туда, где собрались все его коллеги. Обмен рукопожатиями, улыбки, затем все усаживаются; над их головами возвышается гигантский телескоп. Самый старый астроном повторяет своим коллегам:
      - В центре желают знать, что мы думаем об этой истории. Как мы объясняем такое явление. - Он вновь поворачивается к высокому гостю. Объяснений нет. Сточки зрения существующих законов физики это необъяснимо. Но знаете... - Он делает паузу, сопровождая ее неопределенным жестом. Министр смотрит на него, ловя каждое слово, - так смотрит ученик на своего прославленного учителя. - ...в нашей науке нет ничего невозможного...
      Тут в беседу включается астроном помоложе, с умным, проницательным лицом и живыми глазами. Его интонация очень выразительна и слегка иронична.
      - Космос - это что-то вроде океана, который кажется плоским пилоту, пролетающему над ним, однако же он - сущий ад для бабочки, которая, по несчастью, оказалась в его просторах.
      Министр поворачивается и смотрит на него очень серьезно, но с некоторым недоверием.
      - И что же это значит?
      - Другими словами, когда Планк в девятьсот первом году ввел квантовую механику вместо физики Ньютона, все представления об определенности мира рухнули, по сути, ничто более не было тем, чем казалось.
      Министр наклоняет голову, явно плохо переваривая слишком заумные объяснения астронома. Но почти тут же поднимает глаза на астронома и настойчиво переспрашивает:
      - И что же это значит?
      Отвечает другой астроном, до сих пор хранивший молчание:
      - Это значит, что любая гипотеза может оказаться верной. К примеру, молекулярное облако... Вы знаете, что такое молекулярные облака?
      Посетитель отрицательно качает головой: конечно, нет.
      - Это особый род облаков, имеющих чрезвычайно мощное магнитное поле. Одно из таких облаков могло втянуть змея в сферу своего действия.
      В разговор вступает еще один астроном, стоящий на некотором отдалении; он выдвигает другую гипотезу:
      - В данном случае мы, возможно, имеем дело с черной дырой.
      Астрономы улыбаются.
      - Черная дыра поглотила бы всю солнечную систему.
      Министр вновь прерывает свое молчание:
      - Змей поднимается вот уже два месяца.
      Линзы толщиной в палец придают ему вид обычного служащего, но его слова всякий раз звучат столь внушительно, что отмахнуться от них невозможно. Молодой астроном выдвигает новую идею:
      - А может, на него влияет астероид? - Он поворачивается к министру, чтобы пояснить свою мысль: - Астероиды - это такие твердые тела, которые, падая, могут столкнуться с планетой. Возьмем, например, Меркурий или Венеру, которые спокойно вращаются на своих орбитах, но от столкновения с крупным астероидом появляется одно или несколько новых небесных тел. Подобные случаи весьма часты во Вселенной. На Землю падают лишь твердые тела ограниченных размеров, в то время как крупные, к счастью, следуют по своей изначальной траектории. Каких-нибудь два года назад был случай с астероидом, который лишь прикоснулся к земной атмосфере, а затем углубился в космическое пространство. Так вот, в этой ситуации астероид мог бы вобрать в себя все, что попалось на его пути. И бумажного змея тоже.
      Посетитель пристально смотрит на молодого ученого, пытаясь понять, а не подшучивают ли над ним эти люди. Заметив его состояние, пожилой астроном говорит со всей серьезностью:
      - Послушайте, еще не бывало, чтобы закон природы был нарушен. Например, рождение какой-нибудь новой звезды из ничего невозможно. Однако предположим, что такое произошло и эта звезда направила свое гравитационное притяжение в нашу сторону. Как вам известно...
      Посетитель решительно отмахивается.
      - Нет, мне ничего не известно.
      - ...это притяжение, в соответствии с общей теорией относительности, передается с определенной скоростью. Словом, оно могло бы проходить вон там наверху, над нашими головами. А бумажный змей... кто знает... - Он также делает жест, из которого следует, что змей мог оказаться притянут звездой.
      Как раз в этот момент внимание астрономов привлекает слабый акустический сигнал.
      - Это вызов с одной из наших космических лабораторий, - говорит руководитель, подходя к аппаратуре, чтобы принять сообщение. Он надевает наушники и говорит четким и совершенно спокойным голосом: - Обсерватория слушает... Говорите...
      В небесном пространстве плывет космический корабль. Он за пределами земной атмосферы, и небо, естественно, окрашено в черный цвет. Правда, его освещают ярко горящие звезды и планеты. Одна из них ярче прочих, возможно, это Луна. С противоположной стороны видна Земля, окутанная голубоватой дымкой. Внутри корабля множество разнообразной аппаратуры. Это космическая лаборатория. На ее борту два астронавта. Один регулирует аппарат, позволяющий вести наружную киносъемку. Другой разговаривает с обсерваторией при помощи маленького микрофона.
      - Есть один сюрприз для вас. Несколько минут назад мы отметили появление бумажного змея на нашей орбите. Сейчас он находится от нас всего в тысяче километров... мы его снимаем. Через некоторое время сможем передать вам пленку, где он запечатлен во всех ракурсах.
      Астронавт прекращает связь и направляется к иллюминатору в глубине корабля, где сидит оператор. В черном небе видна далекая, но очень четкая белая точка, заметно отличающаяся от всех звезд. Это бумажный змей. Он летит с невероятной скоростью, что явствует из его кажущейся неподвижности. Ни малейшего колебания, никаких признаков вибрации; вытянутый в абсолютно прямую линию хвост скользит по небу вслед за белым светящимся прямоугольником. Нити, пирамидой идущие к шпагату, которым привязан змей, напоминают какой-то музыкальный инструмент. Шпагат прочерчивает черную пустоту бесконечной белой линией вроде надреза или штриха, сделанного мелом на огромной классной доске. В месте соединения нити натянуты слабее. Почему - непонятно. Однако, если проследить взглядом за нитью, спускающейся к Земле, окутанной голубым покрывалом, можно заметить, что один из узлов развязался. Тем не менее две нити еще движутся рядом, хотя их уже ничто не соединяет. Змей, освещенный каким-то странным светом, продолжает свой полет в океане безмолвия. Иногда пространство пересекают маленькие метеориты, тут же исчезающие из виду. Они оставляют за собой светящиеся линии, которые или параллельны, или пересекаются, или образуют причудливые гармоничные узоры. Один из метеоритов величиной с песчинку, вероятно, в падении столкнулся с бумажным змеем и проколол его: в верхней части шелкового прямоугольника видна небольшая дырочка. Края материи вокруг отверстия даже не шевелятся. Все вокруг застыло, и даже в ритме падения метеоритов есть что-то вечное. Внизу, далеко от змея, расстояние между двумя концами нитей теперь значительно увеличилось.
      БУРЯ НИТЕЙ
      Людское море возле бобины теперь сдвинулось в сторону тех, кто держит конец веревки и вяжет узлы. Что же там могло случиться? Кажется, что нить замерла в воздухе, как будто змей прекратил свой полет. Два парня пытаются осторожно потянуть конец веревки; она поддается, идет вниз. Кто-то поспешно говорит:
      - Нет-нет, не тяни!
      Слышится другой голос:
      - Наверно, он наткнулся на какое-нибудь препятствие.
      - Да какое препятствие! - возражает третий. - Там же ничего нет!
      Неожиданно натяжение нити ослабевает. Все с ужасом следят за изгибом веревки, которая уже почти касается земли, - предосторожности ради люди очистили это место. Парни в рукавицах после минутного колебания торопятся подобрать падающий кусок, с тем чтобы опять направить веревку вертикально. На какое-то время это удается. Все с облегчением вздыхают, надеясь, что все это случайность. Но внезапно нить снова ослабевает. Сначала она колышется в воздухе, как будто от ветра, потом, закручиваясь спиралью, падает прямо на головы людей. Сотни рук тянутся вверх, пытаясь ухватить конец веревки и вновь натянуть ее. Но все усилия напрасны: нить опускается с неумолимой упорядоченностью. Люди в страхе переглядываются: многие уже оказались под кольцами шпагата и отчаянно пытаются выбраться из опутывающего их клубка. Даже кочевники вынуждены бежать. Ниспадающая нить так ярко окрашена в разные цвета, что бегство людей, которые тянут ее за собой, становится пляской красок - такого эффекта специально не добьешься. Повезло лишь погонщику верблюдов. Он собирает столько веревки, сколько в его силах, и нагружает животных. Нынешний груз гораздо больше того, что он вез рыбакам; и верблюды не могут сдвинуться с места, их ноги вязнут в песке. Они брыкаются и жалобно ревут. Хозяин подымает палку, но ударить негде - верблюды под грузом, да и самому погонщику, чтобы спастись, приходится вскарабкаться по веткам высокого куста. Не прошло и получаса, как в пустыне не осталось ни души.
      Люди на пароме, задрав головы кверху, смотрят на нити, пролетающие над ними и падающие в чащу на другом берегу реки. Деревья и кусты, чьи ветви мы-видели голыми после того, как над ними прошел циклон, теперь обрели новую, разноцветную крону. Красная веревка вьется над пустыней как страшный смерч. Бык, долго наблюдавший за ней, увидев, что она угрожающе опоясывает его, нагибает голову и в бешенстве бросается на этот кроваво-красный цвет; после двух десятков таких атак голова быка становится круглой, как бобина, и он мечется из стороны в сторону, вздымая клубы пыли, пока наконец, к счастью для всех, не опрокидывается в реку.
      Первый в поселке дом, на который налетает вихрь нитей, - это школа. Ученики, увидев в окно такое буйство красок, поднимают страшный гвалт. Усман и Исфандар первыми выскакивают наружу, за ними - остальные школьники и учитель. Нити опутывают крыши, цепляются за трубы, на мгновение задерживаются, а затем плавно опускаются на землю, покрывая двор яркими пятнами. Над базаром повисло что-то вроде облака, падающего на площадь и рыночные переходы чудесным дождем или снегом, если нить белая. Порой нити спутываются в воздухе, чтобы потом вновь отделиться друг от друга под воздействием непонятных толчков, временами совпадающих с земным притяжением. Люди бегут, прячутся под навесами и портиками и уже оттуда наблюдают за разворачивающимся спектаклем. Деду Усмана тоже пришлось укрыться под пыльной крышей караван-сарая; во все глаза глядя на происходящее, он с удовлетворением повторяет:
      - А я ведь говорил, говорил!
      Небо то и дело прочерчивают эти волнообразные нити, которые в конце концов цепляются за что попало. Жители забились в свои дома. А на улицы, площади, жилища наплывает какой-то странный свет, а точнее - странная лиловая тень. Обычно она сопутствует солнечному затмению и предвещает стихийные бедствия.
      Там, где в раскаленном воздухе пустыни плавают, то сплетаясь, то расплетаясь, комья нити, пассажиры длинного состава прилипли к оконным стеклам и следят за этими разноцветными облаками, которые опускаются все ниже и наконец застилают вагоны и рельсы. Поезд останавливается.
      Усман как зачарованный смотрит из окна своего дома на белые нити, падающие в переулок. Сейчас они кажутся маленьким молочным ручейком. Но вдруг он замечает, что с неба вместе с пряжей упало и скрылось за домишками старого квартала что-то большое и тяжелое. Усман выходит из дома, пересекает двор. Переулок лежит перед ним в полутьме. По воле случая почти вся пряжа, заполнившая пространство от стены до стены, окрашена в зеленый цвет, и Усман как бы бежит по тенистой аллее. Вот он достигает пустыря, на котором нить расположилась пестрыми пересекающимися линиями, что создает видимость причудливого цветника из невиданных цветов. Один из них - белоснежный цветок-гигант в самом центре - кажется... Усман чувствует, как бешено колотится в груди сердце: цветок похож на бумажного змея. Мальчик несется во всю прыть, подбегает к тому месту. Но видит лишь моток белой пряжи. Усман падает на него и, лежа на спине, глядит в небо. Но почти тут же вскакивает на ноги и идет по пустыне, превратившейся в море разноцветных нитей, в необъятный мягкий ковер; идет прямо к башне Аксакала. Старик сидит у себя наверху, и рядом с ним - его собака. С высоты башни пустыня выглядит как фантастическое волшебное видение. Дюны с одной стороны и поселок - с другой почти полностью устланы нитями. Не видно ни кустов, ни деревьев - одна лишь пряжа и веревка всех цветов.
      Усман усаживается рядом со стариком и, немного помолчав, спрашивает:
      - А эту пряжу, куда ее все денут?
      - Нужно собрать ее и вернуть туда, где она была раньше. Снова выткать ковры, покрывала, материю - все.
      - Но на это уйдут годы!
      Аксакал улыбается и ласково треплет мальчика по щеке.
      После паузы Усман продолжает:
      - А мой змей?
      - Твой змей больше не вернется. Нить ему уже не нужна, он свободен и продолжает свой путь.
      - Но я хочу, чтобы он вернулся! - с отчаянием восклицает Усман.
      - Есть такие птицы, которые рождаются в одной части света, а умирать улетают в другие края, далеко-далеко от дома.
      Усман от огорчения не может прийти в себя.
      - И мой змей умрет?
      - Да, но вместо него будут новые бумажные змеи. - После недолгого молчания старик начинает говорить с ним совсем иначе, уже не как с ребенком. - Все эти планеты, звезды, видимые и невидимые, галактики, отстоящие от нас на миллиарды лет и движущиеся в вечности, - все они рано или поздно превратятся в облако пара, которое рассеется в пустоте. А затем все начнется сначала. И человек вновь появится где-нибудь в другом месте. Как птицы... - Старик замолкает и с легкой грустью глядит прямо перед собой. - Как добро и зло. Они ведь тоже приходят и уходят... Видишь, вон там две нити обвили сухой ствол?.. Внизу... Одна зеленая, другая фиолетовая. Видишь их? - Он указывает на две нити, извивающиеся, как в танце.
      - Да.
      - Представь себе, что зеленая нить - это добро, а фиолетовая - зло. Посмотри: когда фиолетовая поднимается вверх, зеленая идет вниз. Точно так же и все сомнения, которые извечно мучают человечество. Они, как времена года, приходят и уходят.
      Легкий ветер шевелит волосы старика и мальчика. И море пряжи в пустыне тоже медленно и ровно колышется, как будто живое.
      - Однажды, - продолжает Аксакал, - людям придется покинуть нашу Землю и искать новое место, где они смогли бы жить и работать. Люди, животные и растения заполнят множество космических кораблей. И когда они совсем затеряются в безбрежном пространстве, то вдруг увидят белую точку, несущую спасение. - И как бы в подтверждение своих слов он указывает вверх на небо. - Ты видишь ее?
      Усман задирает голову, уверенный, что разглядит эту точку.
      - Не так, не глазами, - говорит старик. - Бумажный змей у тебя внутри, в сознании. Прошлое хранится в памяти, а будущее - в воображении, в мечтах. Хочешь попробовать? Соберись! Представь себе: прошло сто лет.
      Мальчик долго сидит с закрытыми глазами, углубившись в себя. Он видит лишь тьму. Но вдруг в этой тьме вспыхивают яркие искры, далекие, как звезды. Это космические корабли. Сам он тоже сидит у иллюминатора и смотрит, как Земля уходит все дальше и дальше. С ним в полете люди разных рас, говорящие на разных языках. Ощущение мучительного исхода пронизывает гнетущую тишину на борту корабля, который мчится в поисках неведомого пристанища - планеты, где еще возможна жизнь. Другие корабли везут животных, растения, библиотеки, картины. Все лучшее, что было создано человеком, размещено в этих гигантских летательных аппаратах, нескончаемой вереницей блуждающих в космосе.
      Вид Земли, изображенной на телеэкранах, вызывает у людей возгласы страдания и боли.
      Горят леса Амазонки; деревья вздымаются в небо как огромные петушиные гребни. Высохшие океаны открывают взору свое песчаное дно, усеянное скелетами китов и горами сгнившей рыбы. Вот мелькнула голубая полоска: это лишь полыньи, оставшиеся на месте вечных ледников Северного и Южного полюса. Миллионы измученных жаждой животных сбегаются сюда со всех континентов. Земля постепенно приобретает красный цвет. Повсюду гремят взрывы. Вероятно, по цепной реакции взлетают на воздух хранилища атомных бомб, и эти взрывы вспучивают и раздирают всю земную кору.
      Усман поднимается и идет в командный отсек. Инженеры и астрономы сидят за пультами управления, которые оснащены множеством рычагов и светящихся индикаторов, регулирующих нормальное функционирование корабля. Ученые на разных языках выходят на связь с астронавтами, находящимися в межзвездном пространстве: их маленькие лаборатории посланы на разведку и должны найти планету, способную принять земную эмиграцию.
      Во время периодических сеансов связи на экране появляются весьма отдаленные планеты, - рассматривается возможность высадки. Однако, взглянув на эти небесные тела, ученые сразу понимают: они не годятся. Вот на эк" ране белоснежный астероид. Несколько астронавтов спускаются и некоторое время изучают его поверхность. В командном отсеке ведущего корабля молодой ученый наблюдает за ничтожно маленькой белой точкой, что летит впереди них. Усман сразу узнает ее.
      - Это же мой бумажный змей! - кричит мальчик.
      Ученые ошеломленно и с недоверием смотрят на него. Затем они настраивают телескопы, и точка вырастает в бумажного змея; отчетливо видны все его формы. Змей весь в дырах, но все же продолжает свой полет со скоростью, которую можно измерить, лишь когда частица космической пыли задевает его в своем загалактическом пути. И вот вдали появляется круглый сероватый силуэт потухшего светила. Объектив приближает его, увеличивая в размерах. Планета кажется голой, как и те, что уже просматривались с большого расстояния. Приземистой тенью выделяется кольцо кратеров. Лишь на полярных широтах отмечается слабое свечение. Потом постепенно становятся заметны каналы, борозды, напоминающие русла высохших рек и трещины, образовавшиеся в результате ветровой эрозии.
      Отчетливо видны глубокие расщелины и зубцы гор; у их подножия нечеткие очертания долин, словно окутанных легкой дымкой.
      Бумажный змей подлетает к этой завесе (возможно, газовой) и проходит сквозь нее после долгих мгновений полета вслепую. Затем проглядывает свет, а с ним и видимость. Поверхность планеты совсем рядом. Бумажный змей легко планирует над ней, как будто в поисках удобного места, ровной площадки. И наконец находит ее. Чудом обогнув острый утес, он плавно садится в туман, откуда поднимается небольшое облачко и медленно плывет вверх. Вся природа утопает в ярко искрящемся свете. Почва покрыта тончайшим слоем пыли и круглыми камешками, напоминающими нашу речную гальку. Видны также странные следы. Краски здесь практически отсутствуют. Бумажный змей, словно обессилев, лежит на этой поверхности. Сто лет длилось его путешествие. Весь он залит светом, похожим на солнечный. Но очень скоро этот свет меркнет, и на окрестный пейзаж медленно надвигается тень. Затем слышится тихий шелест, и что-то блестящее падает на шелковое полотнище бумажного змея. Что-то совсем маленькое, очень легкое и прозрачное, как стекло. Вот на змея упала еще одна такая точка и еще... Это капли редкого, прерывистого дождя, падающие на змея и на песок. И тогда происходит нечто совершенно неожиданное: появляются краски. Все вокруг расцветает. Радуга цветов, совсем таких же, как земные. Кажется, что наш бумажный змей задышал под этим дождем, который все учащается.
      А в дальнем далеке очень четко вырисовывается на фоне черного неба вереница космических кораблей, движущихся к этой планете, где человечество сможет восстановить свою жизнь, пока и ее однажды не поглотит таинственное течение времени и пространства.