ПОМОЩНИК КАПИТАНА. Слушаюсь!
      КАПИТАН. Прошу вас, Ваше высочество!
      Он подводит Великого герцога и его небольшую свиту к тому месту, откуда ведется семафорная связь.
      Сигнальщик приступает к передаче сообщения.
      ВЕЛИКИЙ ГЕРЦОГ. Позвольте! Я хочу посмотреть!
      Партексано тотчас протягивает ему свой бинокль. Великий герцог, отрегулировав оптику, несколько мгновений разглядывает имперского двуглавого орла на флаге броненосца, затем, возвратив Партексано бинокль, становится навытяжку и отдает честь. Вся свита следует его примеру.
      Сигнальщик на броненосце, быстро работая флажками, передает очередное сообщение. Помощник капитана расшифровывает его:
      - Они разрешают нам следовать к острову. И приветствуют Его высочество Великого герцога.
      Переводчик тотчас же переводит его слова.
      КАПИТАН (несколько успокоенный). Мы берем курс на остров, Ваше высочество.
      Грозный броненосец отдаляется, а "Глория Н." продолжает свой путь.
      ОРЛАНДО (за кадром). И на военном корабле тоже знали и любили нашу Эдмею. Великий герцог добился от флагмана австро-венгерского военного флота разрешения завершить погребальную церемонию. Скоро мы увидим остров Зримо.
      И действительно, вдали, в туманной дымке, словно окутанный мягкой вуалью, показывается остров Зримо - одинокий и таинственный, как бы повисший между морем и небом.
      66. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ "ГЛОРИИ Н.". ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ
      Кузина покойной Эдмеи Тетуа в траурном одеянии и с опущенной черной вуалью выходит из своей каюты.
      Оба старых маэстро Рубетти вместе с монахиней тоже появляются в коридоре. Они выглядят очень торжественно в рединготах и при цилиндрах. Братья по своему обыкновению препираются. На этот раз - из-за цветка, который один из них всегда носит в петлице: другой считает, что в подобной ситуации цветок неуместен.
      МАЭСТРО РУБЕТТИ-ВТОРОЙ. Да убери ты свою маргаритку!
      МАЭСТРО РУБЕТТИ-ПЕРВЫЙ. Кому она мешает?
      Но все же прячет этот легкомысленный цветок. Поздоровавшись с дамой в трауре, все вместе отправляются на церемонию погребения.
      67. КАЮТА КУФФАРИ. ДЕНЬ
      В слабом свете, проникающем в каюту через иллюминатор, Ильдебранда Куффари, тоже одетая в траур, завершает свой туалет перед зеркалом. Она в таком волнении, что, прежде чем выйти, бессильно опускается на несколько секунд в кресло.
      68. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ. ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ
      По коридору, словно в настоящей похоронной процессии, движутся остальные гости.
      Появляется Ильдебранда Куффари, совершенно убитая горем, едва сдерживающая рыдания.
      К ней сразу же подходит Фитцмайер и, поздоровавшись, присоединяется к процессии.
      69. ВЕРХНЯЯ ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      И вот все пассажиры собрались на палубе, чтобы принять участие в погребальной церемонии.
      Одетые в траур мужчины и женщины располагаются на палубе группами.
      СЭР РЕДЖИНАЛЬД ДОНГБИ (капеллану). Однажды она мне призналась: "Вот вы все говорите о моем голосе... А у меня порой бывает такое чувство, что голос этот принадлежит не мне. Я - всего лишь горло... диафрагма... дыхание. Откуда берется голос - не знаю... Я - только инструмент, простая девушка, испытывающая даже какой-то страх перед этим голосом, всю жизнь делающим со мной все, что хочет он".
      На фоне свинцово-серого, затянутого тяжелыми тучами неба появляется почетный караул. "Глория Н." бросает якорь в виду острова Зримо - родины бессмертной певицы. У самого борта на специальном черном катафалке урна с прахом Эдмеи Тетуа. Слышны отчетливые команды вахтенного матроса.
      МАТРОС ОЛЕ. Смир-но!
      КАПЕЛЛАН. Прошу прощения, сэр Донгби, церемония начинается...
      МАТРОС ОЛЕ. Нале-во!
      КАПИТАН. Синьор Партексано, приступайте!
      Скорбящие гости подходят ближе к катафалку.
      МАТРОС ОЛЕ. Вольно!.. Смир-но! Головные уборы... до-лой!
      Великий герцог и все члены его свиты стоят навытяжку, с головными уборами в руках.
      Матросы, офицеры и вообще все присутствующие мужчины снимают бескозырки, фуражки, шляпы.
      Капеллан, стоя над урной, раскрывает Библию и читает:
      - Псалом Давида. Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего... Да услышь, Господи, молитву мою... Ты ведаешь что человек - прах и тлен: прах праху, тлен тлену Господь призрит мой уход и мой приход отныне и во веки веков!..
      Эти скорбные и торжественные слова, отражаясь на сосредоточенных и напряженных лицах присутствующих, как бы колышутся в воздухе вместе с черными вуалями женщин.
      Прочитав молитву, капеллан отступает в сторону и делает знак продолжать церемонию.
      - Приступайте!
      В тот момент, когда Партексано берет урну в руки, за кадром раздается голос помощника капитана:
      - Почетный караул!
      Раздается шесть свистков.
      ПАРТЕКСАНО. Матрос...
      Один из матросов проворно уносит урну, в которой находилась капсула с прахом.
      КАПЕЛЛАН. Подойдите, синьора...
      Убитая горем бледная кузина Эдмеи Тетуа отделяется от группы гостей, чтобы исполнить долг, предписанный ритуалом.
      ПАРТЕКСАНО. Прошу вас, синьора, высыпать прах на подушку.
      Кузина певицы приступает к своей миссии, а в это время один из матросов запускает граммофон...
      Музыкальная фонограмма
      В воздухе разливается мелодичное пение Тетуа; голос ее возносится в сумрачное небо, на фоне которого Проходит вся траурная церемония.
      Ветер разносит прах Эдмеи Тетуа, присутствующие растроганно и взволнованно следят за свершением воли покойной.
      Под своей вуалью безутешно всхлипывает Ильдебранда Куффари.
      Дирижер Альбертини, стоя поодаль, с болью и сочувствием смотрит на нее.
      Плачут потрясенные Инес Руффо Сальтини и Тереза Валеньяни.
      В атмосфере всеобщей скорби один лишь бас Зилоев, закрыв глаза, откровенно наслаждается дивным голосом певицы.
      Даже у Орландо - журналиста, чуждого всяким эмоциям, в глазах блестят слезы и комок подступает к горлу.
      А граф ди Бассано, похоже, сам вот-вот испустит дух, посылая с морским бризом последние пламенные воздушные поцелуи вослед праху.
      На подушке больше ничего не остается. Погребальная церемония завершена. О ее окончании возвещает приказ вахтенного.
      МАТРОС ОЛЕ. Голову по-крыть!
      Матросы надевают бескозырки.
      - Напра-во! Левое плечо... впе-ред! Шагом марш!
      Матросы, печатая шаг, уходят.
      Премьер-министр стоит с опущенной головой. Но вот кто-то выводит его из задумчивости. Это начальник полиции, который говорит в совершенно несвойственном ему тоне:
      - Граф фон Гуппенбах... прошу вас вернуться в свою каюту и оставаться там впредь до нового приказания!
      Чуть в стороне генерал шепчет по-немецки Великому герцогу:
      - Арест премьер-министра, Ваше высочество, будет произведен без шума, в полном соответствии с вашим приказом...
      Удивленный и встревоженный премьер-министр озирается по сторонам.
      За оконным стеклом мы видим пустые глаза и коварную улыбку на ясном лице принцессы Леринии.
      ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Что вы хотите этим сказать?
      НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Согласно приказу Ее высочества принцессы Гогенцуллер, вы арестованы!
      Губы премьер-министра трогает едва заметная презрительная усмешка; без лишних слов он подчиняется приказу и под конвоем уходит на нижнюю палубу.
      В отдалении виднеется австро-венгерский броненосец, все время сопровождавший "Глорию Н.". Его трубы извергают в небо черный дым.
      Взгляды всех гостей устремлены на эту зловещую громаду.
      Орландо, отойдя от трапа, ведущего на капитанский мостик, вместе со всеми направляется к люку, с горечью замечая:
      - Эх, как было бы хорошо, если бы... чувства, охватившие всех нас, тронули и сердце австрияков...
      Он уходит на нижнюю палубу, а офицеры и часть пассажиров еще задерживаются наверху.
      СУДОВОЙ ВРАЧ. Трогательно, даже горло перехватывает, до чего трогательно...
      ПАРТЕКСАНО. Я тоже потрясен... Какой голос!..
      КАПИТАН. Великая была певица... Прекрасный голос... Такое мощное звучание!..
      ТРЕТИЙ ОФИЦЕР. Мне не довелось ее слышать. Поразительный голос, прямо ангельский...
      70. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ
      Орландо входит в свою каюту. Не переставая говорить, он снимает пиджак, жилет, спускает подтяжки, стаскивает брюки.
      - ...и тогда их военный корабль убрался бы восвояси... послав нам... прощальный салют! Но на деле все было не так: они опять потребовали выдать им сербов, а не то... И как потребовали! Ого! А еще лучше было бы, если бы мы на такое самоуправство ответили: "Нет! Мы их вам не отдадим!"
      71. ОТКРЫТОЕ МОРЕ И ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Австро-венгерский броненосец подошел уже совсем близко: перед нами могучая свинцовая махина, вся в султанах черного дыма.
      И тут маэстро Альбертини становится своеобразным выразителем всеобщего гнева; он как бы высвобождает огонь, бушующий в груди каждого из певцов, и сплавляет всеобщий гнев в возвышенную героическую кантату. Таков ответ музыки, ответ бельканто.
      Маэстро Альбертини легким, изящным шагом пересекает палубу, становится в центре группы и, подняв свою дирижерскую палочку, исторгает из груди присутствующих чудесные гармоничные звуки, исполненные страсти и пафоса.
      (Этот хор будет сопровождать все последующие события до 92-й сцены включительно.)
      Музыкальная фонограмма
      Нет, мы их не отдадим!
      Нет, нет, нет, не отдадим!
      Сгинь, развейся, злая сила!
      Нам не страшен твой напор.
      Сколько б ты нам ни грозила,
      мы готовы на отпор.
      Нет, не отдадим! Нет, не отдадим! (Несколько раз.)
      О вечная радость, что светит
      над морем, над всем этим краем!
      Мы к тебе припадаем.
      Корабельные стоянки
      темнотой уже объяты,
      но во тьме гремят раскаты,
      тяжек ненависти зной;
      хоть неистовствует злоба,
      небо взрывами сверкает
      пусть, о Мир, не умолкает
      зов гармонии земной.
      Паруса мятутся,
      небеса трясутся,
      голосят пещеры,
      дым от алтаря.
      Гневная Сивилла
      свой фиал разбила
      и вещать готова,
      яростью горя.
      Ну а видишь - пышет
      и резни не слышит
      день - сплошное диво,
      как подарок свыше?
      Кто там, в Элисии,
      встретит наши тени:
      Отче-вседержитель,
      Матерь всех прощений?
      Глянь-ка, кто тут стонет?
      Глянь-ка, кто там тонет?
      Кто других на битву
      кличет за собой?
      Тут слышны лишь охи,
      там слышны лишь вздохи...
      Здесь врага встречают,
      здесь крепчает бой.
      Вымыслы о страсти,
      нежность и упреки,
      радости, несчастья
      нет вам возвращенья!
      Ветерки и росы,
      рощи и потоки,
      солнечные плесы
      нет вам возвращенья!
      Скоро
      мы свободу
      принесем
      народам
      принесем
      народам
      Верь, душа, надейся,
      продолжай боренье,
      продолжай боренье
      с врагом!
      Победишь
      путь отцов утвердишь.
      72. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ
      Пожилой журналист в кальсонах и рубахе, прихватив что-то из ящика, закрывается в ванной, не прекращая, однако, своего репортажа.
      ОРЛАНДО. С другой стороны, командование броненосца должно было выполнить приказ австро-венгерской полиции и арестовать сербов. Ведь у нас на борту находился Великий герцог Гогенцуллер, представлявший Австро-Венгерскую империю.
      73. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ОТКРЫТОЕ МОРЕ
      Австро-венгерский броненосец становится борт о борт с "Глорией Н.".
      Великий герцог Гогенцуллер проходит с эскортом вдоль цепочки матросов и покидает "Глорию Н.", чтобы переправиться на военный корабль.
      Фучилетто "оплакивает" это событие, не щадя легких, вкладывая в исполнение все свои силы, весь голос.
      Под аккомпанемент гневного и скорбного хора погружают в шлюпки и сербов.
      Они медленно и очень организованно проходят по палубе с узлами и котомками за спиной, а над ними, словно наблюдая за каждым их шагом, нависает громада австро-венгерского броненосца.
      Нежная юная Доротея при виде удаляющегося студента, в которого она уже успела влюбиться, не может справиться с отчаянием - она бросается к нему в объятия.
      - Мирко!
      Сияющие, счастливые, позабыв о трагической действительности, они целуются, обнимаются и, решив не разлучаться, присоединяются к партии беженцев, которую должны спустить на воду в первой шлюпке.
      Офицер Партексано руководит погрузкой, а один из матросов отдает последние команды:
      - Трави! Давай в сторону! Опускай! Майна! Майна!
      74. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ
      Первая шлюпка уже на воде и под набухшим тучами небом движется к вздымающемуся рядом высоченному черному борту броненосца.
      Доротея печально и счастливо улыбается, ее окрыляет близость любимого человека.
      75. НИЖНЯЯ ПАЛУБА АВСТРО-ВЕНГЕРСКОГО БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ
      Все пушки на борту броненосца приведены в боевую готовность.
      76. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ
      Управляемая гребцами шлюпка рывками продвигается вдоль борта военного корабля.
      В этот момент кто-то - возможно, тот самый сербский студент совершенно неожиданно бросает в одну из амбразур маленькую самодельную бомбу с зажженным фитилем.
      77. НИЖНЯЯ ПАЛУБА БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ
      Бомба с шипением влетает в чрево могучего броненосца, рикошетирует от лафета, откатывается в сторону и проваливается в трюм - может быть, даже в пороховой погреб.
      Яркая вспышка, грохот взрыва, клуб белого дыма; орудие, приведенное в действие маленькой бомбой, произвело свой первый грозный выстрел.
      78. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ
      Журналист, вышедший из ванной в отличном шерстяном купальном костюме и резиновой шапочке, видит, как содрогнулись стены каюты и вещи посыпались со своих мест.
      79. НИЖНЯЯ ПАЛУБА БРОНЕНОСЦА. ДЕНЬ
      Матросы на броненосце быстро разбегаются по своим орудиям и исчезают в люках, зияющих между лафетами.
      80. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ
      Голос Орландо комментирует стоп-кадры, в которых запечатлены события, предшествовавшие первому выстрелу: мы видим шлюпку с сербами и в ней нежно улыбающуюся Доротею; гигантскую махину броненосца, нависшую над шлюпкой; брошенную молодым сербом маленькую бомбу с горящим фитилем.
      ГОЛОС ОРЛАНДО. ТОЧНЫЙ ХОД СОБЫТИЙ ВОССТАНОвить почти невозможно. Похоже, что все началось с необдуманного поступка молодого сербского террориста, метнувшего бомбу на борт броненосца. Но неужели какая-то примитивная самодельная бомба могла спровоцировать катастрофу исторического масштаба?.. И можно ли с уверенностью сказать, что именно наш парень метнул бомбу? Если он в тот момент жил только своей любовью, зачем ему было спешить навстречу гибели?
      81. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ
      Свой безупречный пляжный ансамбль журналист дополняет красно-белым спасательным кругом с надписью "Глория Н.".
      ОРЛАНДО. Однако похоже, так оно и было. По-видимому, бомба, попав в нутро броненосца... (запихивает свой блокнот за резинку носка) взорвалась прямо под лафетом одного из орудий... и... (озирается по сторонам: нельзя ли спасти еще что-нибудь в неотвратимой катастрофе) автоматически спровоцировала выстрел. (Берет в руки стоящую на комоде фотографию Гарибальди.)
      82. САЛОН-БАР И САЛОН-РЕСТОРАН "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Большой рояль, сорвавшись с места, тяжело скользит по полу на глазах у потрясенного и оцепеневшего от ужаса официанта. Затем рояль въезжает в дверь, ведущую из бара в ресторан, и крушит столы и стулья, скатывающиеся в ту сторону, куда кренится расстреливаемое в упор судно.
      В общем разгроме гибнут декоративные растения, посуда, сервировочные столики и всякие мелкие предметы.
      83. КАЮТА ОРЛАНДО. ДЕНЬ
      Еле держась на ногах, хватаясь за каждый выступ и совершая немыслимые пируэты, журналист пытается во все нарастающей сумятице найти дверь и выбраться из каюты. Тем не менее он не прекращает своего репортажа:
      - Кое-кто утверждает, что выстрел первого орудия автоматически спровоцировал залп всей...
      84. АВСТРО-ВЕНГЕРСКИЙ БРОНЕНОСЕЦ. ДЕНЬ
      Броненосец в дыму и пламени.
      Матросы-артиллеристы продолжают заряжать орудия, которые, ведя непрерывный огонь, то показываются из артиллерийских портов, то вновь откатываются назад.
      ГОЛОС ОРЛАНДО. ...АРТИЛЛЕРИИ ОГРОМНОГО БРОНЕносца... Другие говорят, что не было никакого сербского террориста и никакой бомбы, просто командование броненосца намеренно спровоцировало международный конфликт. Есть и еще одна версия, но сообщить ее вам у меня не хватает духу: похоже, что...
      85. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Развороченное нутро парохода заливает вода, топки в котельном отделении погасли.
      Несмотря на этот ад, на клубы дыма и языки пламени, охватившего весь корабль, пассажиры "Глории Н." под управлением отважного дирижера Альбертини продолжают петь все с тем же энтузиазмом. В это время на судне идут лихорадочные приготовления к спуску спасательных шлюпок.
      Вот одна большая шлюпка постепенно заполняется громко поющими пассажирами.
      Маэстро Альбертини все еще дирижирует хором.
      Офицер Партексано обращается к поющим со словами:
      - Господа, послушайте: спастись еще можно, вы только выполняйте наши приказания!
      Под аккомпанемент всего хора шлюпка опускается на воду.
      86. КОТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      В затопленном водой котельном отделении из топок вырываются последние языки пламени.
      Густой белый пар заполнил все огромное помещение; кочегары, ища спасения, цепляются за мостики и трапы, вертикально уходящие вверх по гладким металлическим переборкам. И даже эти обившиеся в маленькие группки и цепляющиеся за что попало люди с обнаженными, покрытыми копотью и блестящими от пота телами решительно присоединяются к хору.
      87. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Вода захлестывает все судно. Бурный поток несется по коридору пассажирской палубы и заливает его уже до половины дверей, унося чемоданы, шляпные коробки, саквояжи: они плывут, покачиваясь, на поверхности воды.
      Плафоны гаснут; судно отдается во власть моря.
      88. КАЮТА ГРАФА ДИ БАССАНО. ДЕНЬ
      На поверхности воды, затопившей каюту, плавают рамки, фотографии и прочие экспонаты из личного музея молодого романтика - графа ди Бассано; но он не сдается и с помощью портативного кинопроектора в последний раз пытается оживить на импровизированном экране божественную Эдмею Тетуа в зените славы.
      89. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ЗАТЕМ ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ
      В густом дыму маэстро Альбертини энергично дирижирует хором пассажиров, еще не успевших погрузиться в шлюпки.
      И вдруг совсем близко, на охваченном пламенем броненосце, происходит мощный взрыв. Гигантское облако гари заволакивает корабль и шлюпку, в которой находятся Великий герцог и сербы.
      90. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Над палубой судна разносится кантата, исполненная гнева и гордости.
      91. МОРЕ. ДЕНЬ
      Окутанную дымом от взрыва шлюпку Великого герцога затягивает в водоворот. Она резко накреняется и уходит под воду вместе с августейшим пассажиром.
      Великий герцог в сверкающем шлеме, украшенном султаном перьев, погружается в пучину, выпятив грудь, словно оловянный солдатик.
      Броненосец являет собой груду искореженного металла, зловещую и мрачную, как само готовое поглотить ее море.
      92. ПАЛУБА "ГЛОРИИ Н.". ДЕНЬ
      Кинооператор словно одержимый продолжает крутить ручку своей камеры, чтобы запечатлеть на пленке гибель грозного военного корабля.
      Ветер срывает с храбреца шляпу, валит штатив его кинокамеры, но он не сдается.
      Остальные в отчаянии бросаются к бортам, навстречу...
      93. ПАВИЛЬОН N 5 В ЧИНЕЧИТТА. ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ
      Музыкальная фонограмма
      ...кинокамере, укрепленной на стреле крана и снимающей всю эту немую сцену.
      Пиротехники заполняют черным дымом всю площадку и гигантскую платформу гидравлической установки, управляемой с помощью электронной аппаратуры и имитирующей килевую и бортовую качку; на этой платформе держится вся конструкция "Глории Н.".
      Батареи осветительных приборов льют свет на растянутую во всю ширину съемочной площадки синтетическую пленку; ассистенты реквизитора колышут ее, и она сверкает и переливается, как настоящая вода.
      Поглощенные своим делом, суетятся звукооператоры, осветители, камермены.
      Укрепленные на панорамных тележках кинокамеры ведут съемку одновременно с двух или трех разных точек. Следуют кадры, запечатлевшие ужасную катастрофу "Глории Н.", гибель которой все еще остается предметом репортажа нашего симпатичного журналиста.
      ГОЛОС ОРЛАНДО. Итак, я хочу сказать в заключение еще пару слов... Дело в том, что многим из тех, с кем вы здесь познакомились, удалось спастись...
      По мере того как Орландо произносит эти слова, кинокамера на тележке постепенно наезжает на большой черный стеклянный глаз стационарного съемочного аппарата, пока не растворяется в наплыве.
      Во время этого пассажа пленка утрачивает свои краски и снова вирируется в цвет сепии, как в самом начале. Перед нами опять черно-белые кадры какого-то старого фильма, спасенного от разрушительного действия времени.
      94. ПАВИЛЬОН N 5. ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ДЕНЬ. ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ
      На этих черно-белых кадрах мы снова видим Орландо: журналист в своем шерстяном купальном костюме орудует длинными веслами большой спасательной шлюпки - судя по всему, он намерен побороть стихию и спастись собственными силами...
      Но ему еще надо изложить во всех деталях заключительный этап этой истории.
      ОРЛАНДО. ...Гидроплан подобрал тех, кто находился в шлюпке "Аврора"... Шлюпка "Звезда Севера" каким-то чудом добралась до Анконы. Что касается вашего покорного слуги, то у меня есть для вас одно важное сообщение...
      Он прикрывает рот ковшиком ладони, чтобы его доверительное признание не подслушал находящийся на шлюпке второй пассажир. И кто бы вы думали этот пассажир? Носорог!..
      - Оказывается, у носорогов отличное молоко!
      Носорог, удобно расположившийся в шлюпке, смотрит на нас незлобивым бессмысленным взглядом, спокойно жуя свой пучок травы.
      Орландо весело подмигивает и, хохотнув, вставляет весла в уключины. Затем он принимается усердно грести и очень скоро исчезает за горизонтом широко раскинувшегося пластикового моря.
      На протяжении этой немой сцены мы слышим стрекотание старенькой кинокамеры, под аккомпанемент которого идут заключительные титры.