"Скоро ли конец всем этим мукам?" - думала я, ощущая новый прилив злости. - "Погодите, желтые дьяволы, я еще покажу вам, что значит французская девчонка!"
      Но вот после нескольких переходов и лестниц мы очутились в помещении, похожем на камеру и на кабинет одновременно. Вся обстановка этой полукамеры состояла из небольшого письменного стола, пары стульев, сейфа в углу и широкой деревянной скамьи под стеной. Окон не было. Под потолком горела яркая лампа.
      - Садись! - тюремщик кивнул на скамью.
      Усталая от бесконечных переходов и переживаний ни о чем не думая, я с облегчением опустилась на скамью... и в тот же миг с прозительным криком вскочила... Вся скамья была усеянна тонкими иголками, мыступавшими на полтора-два сантиметра над поверхностью и заметные лишь при внимательном осмотре.
      Конвоир захохотал во все горло.
      - Отдыхай, отдыхай! Или перина плохая? Ничего, переспишь пару ночей привыкнешь.
      Кровь бросилась мне в голову и в складках кимоно я нащупала рукоятку кинжала. Еще мгновение и свершилось бы непоправимое.
      Но дверь отворилась и в этот момент в помещение вошол пожилой японец в очках, в отлично пригнаной военной форме, с кожанной папкой под мышкой.
      - Все шутишь? - и неожиданно нанес ему сильный удар по щеке.
      "Капюшон" мгновенно вытянулся в струну.
      - Еще раз повторится, сам сядешь сюда! - офицер показал на скамейку.
      - Господин... - начал было "капюшон ", но офицер прервал его:
      - Пшол вон!
      Тюремщик щелкнул каблуками и выскочил за дверь. - Простите, мадмуазель! Здесь произошло недоразумение.
      Бросив папку на стол и пододвинув к нему стулья, он вежливо предложил:
      - Садитесь, пожалуйста. Не бойтесь! Стул самый обыкновенный.
      - И скамья у вас тоже самая обыкновенная, - со злостью сказала я.
      Ягодицы у меня горели, и вовсе не хотелось садиться на какой-то стул.
      - Еще раз приношу свои извинения, - сказал офицер. - Солдат будет наказан.
      - Дайте мне воды, - попросила я. - С тех пор, как я нахожусь у вас, у меня во рту не было ни капли воды.
      - И, очевидно, ни куска хлеба, - подхватил офицер. - Это наше упущение! Сейчас мы все поправим. Присядьте, пожалуйста!
      Сквозь свои толстые очки он сочувственно взглянул на меня. Однако, я очень хорошо понимала его мнимое сочувствие.
      "Еще издевается, скотина," - подумала я. - "Ну, погоди!"
      - Я хочу пить, - как бы не слыша слов японца, повторила я.
      Офицер нажал кнопку, находившуюся на столе, и в ту же минуту показался "капюшон".
      - Ужин для мадмуазель! - приказал офицер.
      Несколько томительных минут прошло в полном, тягосном молчании.
      Наконец, на столе показался, прекрасно сервированный сытый ужин. Бутылка вина, и особенно графин холодной прозрачной, чистой воды, привлек мое внимание прежде всего.
      Я протянула руку к графину.
      - Одну минуточку! - остановил меня офицер, убирая графин, - сперва небольшой уговор. Будете отвечать на вопросы или нет?
      Не мигая он глядел на меня сквозь толстые стекла своих очков.
      Злость помогала мне выдержать его взгляд.
      - Я в ваших руках и ничего не могу поделать. Бороться у меня нет сил, - вяло проговорила я.
      Стекла очков блеснули.
      - Я хочу пить. У меня язык не ворочается.
      Офицер кивнул головой и налил мне полный стакан чистой, холодной воды.
      О, с каким наслаждением я пила! Ничего вкуснее воды для меня не существовало. Я выпила один стакан, другой... Какое блаженство! Ах, если бы я еще могла сесть...
      Потом наступила очередь жаренной рыбы, салата, икры, холодного бифштекса - все я ела торопливо, с жадностью с удовольствием.
      Офицер молча наблюдал за тем, как я ем, и казалось, считал каждый кусок.
      Когда я насытилась, офицер молча нажал кнопку, и явившийся солдат быстро убрал все со стола.
      Приятное состояние сытности разлилось по всему телу и очень захотелось присесть... но, увы, это было невозможно.
      Офицер раскрыл папку, уселся поудобнее и приготовился писать, перед ним лежал лист чистой бумаги и он внимательно смотрел на меня.
      Я молчала. Пауза затягивалась. "Что то будет!?" - подумала я.
      - Итак, будем молчать, мадмуазель? - прервал, наконец, затянувшееся молчание офицер. - Не советую. Мы умеем развязывать языки... И не вздумайте, что только этим... - он кивнул на скамью. - Это только детская игрушка по сравнению с тем, что вас ожидает. Вам понятно? Подумайте хорошенько. Ваша судьба в ваших руках. Вы еще молоды и вам нужно жить.
      Он порылся в папке и протянул мне фотографию:
      - Взгляните, это тоже была молодая и красивая девушка.
      С фотографии на меня смотрела удивительно красивая японка. Огромные глаза, казалось, светились, каким-то мягким светом, великолепные волосы ореолом окружали ее точеную головку. Лицо ее было европейского типа и только чуть удлиненный разрез глаз выдавал ее японское происхождение.
      "Какая красавица" - подумала я. - "Но... "была".., он сказал "была "..., значит..." - И мне стало страшно.
      Офицер внимательно наблюдал за мной, и казалось, читал мои мысли. Он вздохнул и сказал:
      - Да, была... Она оказалась врагом Японии. И вот что с ней случилось.
      Он протянул мне другую фотографию, взглянув на которую, я почувствовала, как тошнота подступает к моему горлу.
      Какой ужас! Страшное распухшее лицо, всклокоченные, редкие волосы, разбитый рот, изрезанные щеки, а глаза... нет! Я не могла смотреть. Мои нервы напрягались до предела.
      Офицер спокойно убрал фотографию и сказал:
      - Я думаю, коментарии излишни?
      "Ничего, возьми себя в руки, держись, не бойся. Они ничего тебе не сделают" - прозвучал у меня в голове голос проводника, - "Ты им нужна".
      Я вспомнила крепкое пожатие его руки и слова:
      - "Везде есть мирные люди"... Но ведь в записке тоже говорилось о "Мирных людях"! Значит...
      Мне стало легче. К тому же у меня кинжал...
      До меня начали доходить слова:
      - ...Борьба с нами невозможна. Вы понимаете, наша машина перемалывает и не такие куски, как вы...
      Он говорил все это спокойным, монотонным голосом. Потом вынул вечное перо, что-то написал на бумаге и снова обратился ко мне:
      - Итак, ваше имя?
      - Вы его прекрасно знаете.
      - Мадмуазель, прошу вас отвечать на вопрос, а то что мы знаем, вас не касается. Ваше имя?
      - Элли Ришар. - Я решила отвечать на все вопросы, неотносящиеся к делу.
      - Где вы родились?
      - Во Франции, в Марселе.
      - Родились во Франции, а имя у вас английское. Почему?
      - Не знаю.
      - Кто ваша мать? Где она?..
      Вопросы сыпались градом и я едва успевала отвечать. Я сказала, что мать умерла, когда я была еще маленькой и помнить ее не могу. Рассказала, что у меня должен быть брат.
      Рассказала как погиб мой отец и что со мной было потом.
      Вопросам, казалось не будет конца, а я так устала, что едва держалась на ногах и мне трудно было сосредоточиться.
      - Я вас прошу прекратить допрос. Сейчас я ничего не соображаю. Дайте мне отдохнуть.
      Офицер на секунду задумался и нажал кнопку звонка. - Хорошо, Идите и хорошенько поразмыслите обо всем. До свидания!
      Пришел солдат и мы вышли в коридор.
      Ночь я провела в маленькой, но сносной камере. Узкая кровать и тощий тюфяк с колючим одеялом показались мне роскошью. Лежа на боку, я спала как убитая.
      Молодость брала свое. Она терпеливо переносила все невзгоды, а нервы успокоились во время сна.
      Проснулась я от того, что кто-то открыл дверь, вошел тюремщик все в том же капюшоне, поставил на столик кувшин с водой, миску, стакан молока и хлеб, и тот час вышел. Лязгнули замки и снова стало тихо.
      Плеснув себе в лицо пригоршню воды из кувшина, я сьела свой жалкий завтрак и задумалась, как вести себя дальше. На что решиться, что говорить? Так ничего не придумав, я стала нетерпеливо поглядывать на дверь - мне захотелось в туалет...
      Я вертелась по камере, стараясь об этом не думать, сжимала по временам бедра, но вскорее от нестерпимого желания у меня даже вспотел лоб...
      Скрип открываемой двери показался мне музыкой. - Мне нужно в туалет! - чуть не прокричала я тюремщику и замерла ожидая приговора.
      Но он спокойно вывел меня из камеры и кивнул на дверь без окошечка, видневшуюся наискось через коридор. Не помню как я доплелась туда, как открыла дверь, забыв или не имея сил прикрыть ее за собой, и как одним движением опустила свои трусики и присела на корточки... Помню только необъяснимую минуту блаженства...
      Повеселевшая, я вышла оттуда, нисколько не заботясь о том, слышал или нет тюремщик то, что я там делала.
      "Опять допрос", - мелькнуло у меня в голове. Но теперь мы шли в другую сторону. Лестница вниз, опять тускло освещенный коридор...
      "Неужели меня здесь оставят?"
      И вдруг крик. Крик явно женский. Страшный, мучительный крик... Вот он перешел в животный визг и смолк. Меня вновь охватил ужас... "Лучше покончить с собой, чем слушать эти ужасные крики". Моя рука невольно нащупала кинжал, но тут я вспомнила слова: "Криков не бойся - это запись на пленку". У меня несколько отлегло от сердца. Но все равно страшно. Очевидно, они пугали меня, чтобы сломить сопротивление. Ну, что ж, буду терпеть сколько можно.
      Неожиданно тюремщик открыл какую-то дверь, втолкнул меня в проем и дверь за мной захлопнулась.
      Очутившись одна в странной комнате, если это помещение вообще можно назвать комнатой. Окон не было, но помещение было хорошо освещено электрическими лампами.
      С потолка, на цепи свисал какой-то деревянный брусок с ввинченными в него металическими кольцами.
      На мокром цементном полу, посередине помещения, виднелась канализационная решетка.
      У стены стоял низкий стол, обитый белой жестью, я неподалеку от него стояли странного вида стулья, изготовленные из железных прутьев. Чуть подальше виднелись совсем уж странные и неприятные предметы из дерева и железа... И дубинки и колья... И веревки, румни, плети, прутья... Электрические шнуры, плиты, жаровни...
      Стены были покрыты серой масляной краской и кое-где на них торчали какие-то кольца, скобы, крючья...
      Меня охватил необъяснимый ужас, все усиливавшийся. Чем больше я всматривалась в непонятные для меня предметы, тем ощутимее, как мне казалось, шевелились волосы у меня на голове и тем сильнее выступал у меня холодный пот на лбу...
      Я старалась не глядеть на эти предметы, но мои глаза невольно бегали по стенам... и тут я заметила слева от себя еще одну дверь.
      Что там? Собравшись с духом, осторожно я подошла к этой неплотно прикрытой двери. Я прислушалась. Ни звука. Открыть? Страшно. Мне чудилось, что за дверью меня ожидает нечто более страшное, чем даже в этой жуткой комнате. Но впоследней оставаться тоже не было сил и я решилась. Толчком открыв дверь, я остановилась на пороге. Ничего страшного не произошло. Хорошо освещенная комната напоминала кабинет. Масивный письменный стол с телефоном, два кожаных кресла, приятной расцветки ковер на полу и даже две копии каких-то картин на стене - составляли обстановку этой комнатыкабинета.
      За столом сидел человек и писал. При моем появлении он поднял голову и в нем я тот час узнала вчерашнего офицера-японца. Его очки с толстыми стеклами блеснули в мою сторону.
      - Здравствуйте, мадмуазель! Я ждал вас, - вежливо произнес он, проходите сюда! - Он уаказал на кресло и продолжал:
      - Если вы будете благоразумны, то мы бястро закончим это дело и отпустим вас на все четыре стороны. А если нет... - Он многозначительно помолчал, - вам прийдется испытать несколько неприятных минут.
      Он придвинул к себе чистый лист бумаги и взял перо.
      Сидя в кресле я лихорадочно сооброжала, что мне делать. Говорить или нет? Впечатления от соседней жуткой комнаты заставили меня колебаться, но вспомнив, что у меня есть кинжал, который в любую минуту я могу вонзить себе в грудь, я почувствовала себя сильнее.
      - Господин офицер, а где господин Хаяси?
      Меня очень интересовал этот вопрос. Хаяси я боялась больше всего. Тень неудовлетворения пробежала по лицу японца.
      - Я не знаю никакого Хаяси. Вас передали министерству внутренних дел и, в частности, в мой отдел. И заниматься вами буду я.
      - Кто передал. - в упор и быстро спросила я.
      - М-м... Вас это не касается!... Впрочем могу сказать, что эта передача произошла по нашей инициативе. Отсюда сделайте вывод.
      Офицер сделал паузу и добавил:
      - Не исключен и обратный перевод...
      Не зная, лучше это или хуже, но поняв, что каким-то образом я выскользнула из когтей Хаяси, я вздохнула с облегчением и решила задать еще один вопрос.
      - А как ваше имя, господин офицер, если конечно это не служебная тайна.
      Офицер испытывающе посмотрел на меня.
      - Меня зовут Одэ. Капитан Одэ, - повторил он. - Вы удовлетворены? Теперь разрешите и мне задать вопрос, - с легкой иронией спросил он.
      Не знаю почему, но страх мой уменьшился. Одэ это все таки не Хаяси. И если так быстро меня выхватили из рук Хаяси, то очевидно, агенты министерства вели наблюдение за мной и я им была весьма нужна.
      - Скажите, мадмуазель, - Одэ помолчав, как бы подбирая вопрос. Заметка найденная вами в старых вещах, касается вашего отца. Вам понятен мой вопрос.
      - Понятен. - ответила я, уже наметив себе линию поведения. - Да, она касается моего отца.
      Очки капитана удовлетворенно блеснули. Он быстро что-то записал и в упор взглянул на меня.
      - Вы умная девушка, мадмуазель, - сказал он.
      "Да, не такая уж дура, как ты думаешь", - подумала я.
      Капитан продолжал в упор смотреть на меня, как бы стараясь прочитать мои мысли и, наконец, спросил, раздельно произнося каждое слово:
      - А что там было написанно. - он впился в меня взглядом, ожидая ответа на главный вопрос.
      - Видите ли, капитан,... - я смело посмотрела в его глаза. - Этот вопрос очень серьезный и мне надо хорошенько подумать, прежде чем на него ответить.
      Глаза Одэ превратились в узкие щелки, но не один мускул не дрогнул на его лице. Он, очевидно, что-то заметил в моих глазах и медленно проговорил:
      - Вам не удасться долго думать, мадмуазель. - Он слегка хлопнул ладонью по столу. - Мне прийдется применить более эффективный метод допроса.
      Одэ снял трубку телефона. - Подождите, капитан! - быстро сказала я.
      - Один вопрос...
      Рука с трубкой опустилась. - Господин Одэ, я что я получу взамен, если я отвечу на ваш вопрос.
      Одэ бросил трубку на телефонный аппарат.
      - Я же вам сказал, что вы получите полную свободу.
      - А где гарантия того, что вы меня не уничтожите.
      - Гарантия - мое слово! Слово капитана японской армии! - с пафосом воскликнул Одэ.
      Однако, я спокойно взглянула на него и сказала:
      - Господин Одэ, я не верю вашим словам. Мне нужна более веская гарантия.
      Одэ взорвался. Он вскочил со стула и отвесил мне крепкую пощечину.
      - Вот вам более веская гарантия. А ответ на свой вопрос я получу и без всяких гарантий!
      Он снова потянулся к телефону.
      - Господин Одэ, вы напрасно так разговариваете со мной! - в гневе я вскочила с кресла.
      - Если я слабая девчонка, попавшая к вам в когти, то поверьте мне, я очень хочу вырваться из этих когтей и эта возможность у меня есть. Да, у меня есть защита, господин капитан, и мышь не долго будет сидеть у вас в клетке!
      Одэ с удивлением посмотрел на меня. Потом сел и спокойно спросил:
      - Что это означает?
      - Это всего обыкновенная гарантия жизни. Не верите, у меня есть все насчет всех ваших вопросов...
      - Так что же вы хотите?
      - Я хочу увидеться с Рэдом и после свидания с Рэдом, даю слово, отвечу на все ваши вопросы.
      - Что еще за Рэд. Не знаю никакого Рэда! - прошипел Одэ. - И бросьте эти глупости. Я вам не мальчик и диктовать условия буду я!
      - В таком случае ни на какие ваши вопросы я не отвечу. - тихо сказала я.
      - Раскаитесь!
      Он снял трубку с телефонного аппарата. - Привести связанных! приказал он и положил трубку на место.
      Сердце у меня забилось в предчувствии чего-то страшного. - А теперь, мадмуазель, прошу вас пройти в ту комнату. - он указал на дверь в которую я пришла.
      Одэ сам открыл дверь, вежливо пропустив меня вперед.
      Я снова очутилась в том жутком помещении, похожем на камеру пыток. Страх все больше сковывал меня и я не знала, на что решиться. Но и времени на размышления не было.
      Дверь в коридор отворилась и в камеру ввели двух женщин, почти девочек. Их сопровождала группа из четырех мужчин, троих японцев и одного негра.
      Подобный наряд и вид негра заставил меня невольно попятиться. Завяжи ей руки - приказал стоявший позади меня Одэ.
      Один из японцев моментально связал мне кисти рук и еще прижал их веревкой к спине.
      В камеру вошли еще трое мужчин в масках а за ними ввели двух каких-то оборванцев и еще одного пожилого мужчину. Их сопровождали четверо солдат в капюшонах.
      Одэ остановился у одной из женщин: - Так кто же был у вас из присутствующих? - Клянусь, господин, я никого не знаю!
      Молодая японка энергично вскинула в подтверждение своих слов красивую голову.
      - Так... А ты знаешь кто у вас был.
      Одэ вперил свой взгляд в девочку лет двенадцати, повидимому, дочь молодой японки. Девочка испугано переводила глаза с Одэ на мать и молчала.
      - Хорошо, - сказал Одэ. - Сейчас припомнишь! И ты тоже! - метнул он взгляд на японку.
      - О, господин, клянусь!...
      - Молчать!
      Одэ повернулся к ожидавшим его приказаний троим японцам в масках.
      - Кровать и диван! - приказал он.
      Мужчины, сопровождавшие женщин, довольно переглянулись. Ужасный негр оскалился и хмыкнул.
      - У вас в Европе, мадмуазель, день всегда начинается с трудного, тяжелого, а заканчивается удовольствием. Мы же, наоборот, начинаем с приятного. А уж затем...
      - Одэ кивнул на жуткие предметы, заполнявшие камеру.
      Трое в масках вытащили из угла и поставили на середину камеры "кровать" и "диван", назначения которых, особенно "дивана", я совершенно не могла понять. Очевидно, только в насмешку можно было назвать "диваном" сооружение, ничего общего с диваном не имевшее. Это было нечто вроде невысокого столика с покатой поверхностью, по краям которого были прикреплены какие-то полувалики. На ножках и с боков столика свисали ремни.
      Протяжный крик прервал мои наблюдения и мысли.
      Двое в масках уже тащили отчаянно отбивавшуюся от них молодую японку к "дивану". Третий, оторвав девочку от матери, тащил ее к "кровати".
      По знаку Одэ все четверо мужчин, сопровождавших женщин, тут же при всех разделись, оставшись только в коротких рубашках и ботинках.
      - Можете полюбоваться, мадмуазель!
      Одэ кивнул мне на голых мужчин.
      - Сейчас начнется прилюдия, в которой примете участие и вы. Начнем с удовольствий.
      Мажду тем двое сильных и ловких палачей, стащив с японки трусики и забросив платье ей на спину, уже пристегивали ее к "дивану". Ее нижняя часть живота оказалась прижатой к валику, расположенному у приподнятого края поверхности столика так, что ее задница оказалась высоко приподнятой, а плечи и грудь низко опущенными. Другой, нижний валик упирался ей в подбородок и приподнимал ее голову. Ее ноги были перехвачены у коленей ремнями, сильно разведены в стороны и прикреплены к ножкам "дивана". Опущенные вниз как бы обнимавшие стол, руки так же были перехвачены ремнями. Наконец, широкий ремень, наброшенный на нижнюю часть спины и туго притянутый, плотно прижимал ее живот к столу и еще выше приподнимал ее задницу.
      Японка продолжала кричать, биться, но изменить положение своего поднятого, до предела раскрытого зада не могла.
      К ней приблизился один из четырех, высокого роста и с мрачной физиономией, японец, стал позади ее и принялся ощупывать ее бедра. Его член был напряжен...
      Другой, из той же группы, японец лег спиной на "кровать", поставленную перед глазами привязанной к "дивану" японки и тот час на него положили девочку, предварительно оголив ее ноги и таз. Ее привязали так, что она, казалось, обняла руками и ногами лежавшего под ней мужчину.
      Девочка слабо вскрикивала, бессильно дергалась. Ее мать выла, выкрикивала слова мольбы, клятв...
      Все мое тело била мелкая дрожь и начинали стучать зубы...
      Я не заметила, как в комнату вошли две молоденькие японки, одна из которых подошла к "дивану" и, по-видимому, какой-то мазью натерла половые губы привязанной японки и затем этой же мазью натерла длинный член стоявшего у своей жертвы японца.
      Другая же, незаметно для меня вошедшая японка, присела на корточки у "кровати" и ее маленькая ручка затерялась между раздвинутыми ножками девочки, натирая ее половые органы мазью.
      Один из японцев в маске расположился с плетью у "кровати" поглядывая на маленький зад девочки.
      Я взглянула на мать девочки...
      Ремни впились в ее руки и ноги, мускулы ее тела натянулись и дрожали от напряжения... А в ее тело входил длинный член садиста... медленно... с какой-то дьявольской выдержкой...
      Ноги у меня подкосились и я едва не свалилась на пол, но Одэ подхватил меня за веревки, опутывающие меня, и спокойно сказал:
      - Это прилюдия только, мадмуазель! Маленькая, маленькая прилюдия... Но если она вам, то только одно ваше слово и вы будете свободны. И эти тоже, - он кивнул на несчастных. - А пока любуйтесь!... Что такое?...
      Японка в маске смотрела на него, держа в руке вялый член японца, лежавшего на "кровати" под девочкой:
      - Развязать! - в бешенстве заорал Одэ.
      Девочку быстро отвязали и лежавший под ней японец, испуганно глядя на Одэ, поднялся на ноги.
      - Ты что? - обрушился на него Одэ, с размаху нанося ему удары по щеке.
      - Ты опять, скотина, имел женщину!
      Шатаясь японец отрицательно покачал головой.
      Одэ окинул взглядом третьего японца из вошедших в камеру первой группы и негра.
      Я подняла глаза и невольно заметила эрекцию половых органов у обоих. У негра был какой-то отвратительный, огромного размера черный обрубок.
      Оскалясь негр ткнул себя пальцем в грудь, кивая на девочку у "кровати".
      - Нет! - сказал Одэ. - Услаждать тебя будет вот эта мадмуазель! - Одэ кивнул на меня.
      Член у негра вздрогнул, приподнялся, а его рот растянулся в такой плотоядной гримасе, что все мое тело содрогнулось от ужаса.
      По знаку Одэ на "кровать" начал умащиваться третий японец, а на него вновь начали растягивать девочку.
      - А ты погоди, - крикнул Одэ высокому японцу, который наклонившись над привязанной японкой, совокуплялся с ней, наслаждаясь ее воплями.
      - Будьте внимательны, мадмуазель, - говорил Одэ, - Сейчас вам будет представленна возможность самой испытать обе эти спальные принадлежности после этой девочки и ее матери. И кавалер у вас будет подходящий. А они тем временем перейдут на следующую ступень. Там уже наверняка заговорят... А нет, что ж... еще есть двенадцать ступеней...
      Одэ говорил и одновременно знаками руководил своей "прилюдией".
      Один из "капюшонов" отодвинув от стены какое-то кресло, оббитое блестящими желтыми пластинками, и стал прилаживать к нему провода и металические приспособления. Другие "капюшоны" возились со своими арестованными, приготовляя их к чему-то...
      - После девочки ваша очередь, мадмуазель. Или может быть...
      "Лучше смерть", - подумала я, - "чем доставаться этим палачам. Этот негр... Нет, нет!... Все что угодно... Впрочем, это ведь только прелюди я... А пыток мне не выдержать..."
      Меня бил озноб, по спине бегали мурашки, на лбу выступили капли холодного пота.
      На мгновенье я представила себе, как меня будут растягивать на этой "кровати", на груди и животе этого чудовища, а мерзавец Одэ...
      "Нет, этого я не выдержу!"
      Голова стала заволакиваться туманом, я почувствовала, что скоро упаду в обморок.
      - У меня затекли руки и кружится голова, - пробормотала я. - Дайте мне воды.
      - Вы будете говорить?
      - Да, только отпустите меня.
      Очки Одэ торжественно блеснули. - Освободите ее! - приказал он.
      И вот мои руки свободны, пальцы шевелятся...
      Возле кровати возня прекратилась в ожидании приказаний Одэ и только высокий японец не в силах был оторваться от насилуемой им беспомощной жертвы...
      В этот момент я заметила близко ко мне приблизившегося солдата в капюшоне. То ли он недавно вошел, то ли он был один из группы ранее вошедших, я не знаю, но бросив на него мимолетний взгляд я заметила у него неприкрытый капюшоном рассеченый подбородок.
      "Боже!" - Я чуть не уронила кинжал, который нащупала и сжимала под своим кимоно.
      "Спокойно, спокойно!" - успокаивала я себя.
      Одэ поднес к моим губам стакан с водой.
      Несколько глотков освежили меня.
      В голове прояснилось.
      - "Человек с рассеченым подборотком мой друг, но помочь мне он не сможет. Его жертва для меня будет бессмысленна. Она мне не нужна!"
      - Ну как, мадмуазель? - торопил меня мерзавец.
      "А вот сейчас узнаешь!" - подумала я. - "Один удар ему, другой себе. Только бы успеть."
      Ноги плохо держали меня, но присутствие человека с рассеченным подбородком как-то поддерживало меня.
      Приблизившись вплотную к Одэ, как бы желая сообщить ему что-то, я собрала все свои силы и вонзила ему кинжал в живот... Но вытащить его уже не смогла...
      Одэ зашатался и с хрипом упал. Один из палачей с кривым ножом в руке бросился на меня...
      Падая и теряя сознание я еще видела поднятую руку человека с рассеченным подбородком и слышала его предостерегающий крик:
      - Только живую!
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Еще один пролог
      Сумерки еще не наступили, но с западной части неба надвинулись закрывшие солнце тучи, стал накрапывать дождь и в комнате потемнело.
      В голове Амины, тонкие пальцы которой бегали проворно по клавишам портативной "Тайпрайтер", зашевелилась мысль: "Зажечь свет или еще..."
      В дверь постучали.
      - Да, да! Войдите!
      В комнату вошел Хаяси, неторопливо прикрывая за собой дверь и внимательно оглядывая помещение.
      Амина вскочила со стула, наклонила голову в знак приветствия и замерла, в ожидании разрешения сесть и продолжать работу. Но тот час вслед за этим ее глаза широко раскрылись, выражая полное недоумение.
      "Что это значит?" - мелькнуло у нее в голове. - "Совершенно не объяснимый стук в дверь... Насмешка что ли? Это нерешительное топтание хозяина у двери своего номера... Пьяный?"
      Амина бросила робкий пытливый взгляд на входившего в комнату Хаяси, но плохое освещение не позволило ей уловить что-нибудь особенное на его лице. Да и времени не было на внимательный осмотр, так как Хаяси окинув ее проницательным взглядом, сделал рукой приглашение садиться. И спокойно направился к противоположной стене, где вдоль маленького столика стояли кресла.
      "И жест странный..." - думала Амина, усаживаясь за машинку. Ее пальцы вновь забегали по клавишам, но сразу же сделав несколько ошибок, она вынула испорченный листок, вложила новый, с которым однако повторилось та же история.
      Неясное беспокойство, овладевшее Аминой мешало ей работать. Правда, ее приучили ничему никогда не удивляться. Так было в спецшколе в Токио, так было в "конторе по вербовке" так было и здесь, в Филадельфии, когда Хаяси привез ее месяц назад в качестве секретаря-машинистки Окамуры, представителя торговой фирмы "Мидаси и К".
      Необычная деятельность Хаяси-Окамуры повседневно сталкивала ее с неожиданными сюрпризами, опастностями. Она много знала, вела секретную переписку, ведала секретными досье, при ней не особенно стеснялись беседовать о делах, ничего общего с комерцией не имевших, но... если бы сейчас, сюда в номер отэля ворвался бы целый отряд полиции, то вне всякого сомнения, она удивилась бы этому куда меньше, да и вообще удивилась ли? чем тому, казалось бы, совсем ничтожному факту - необычайному поведению ее хозяина Хаяси.
      "В конце концов, что же здесь особенного?" - успокаивала она себя. "Ну не так вошел, не так и не там сел... Ну и не говорит ни слова... Нет! Все таки... и одет... Такого костюма я не видела у него... и сидит...".
      Амина делала ошибку за ошибкой и комкала листы, нервничала, и уже задумала было спросить разрешения зажечь свет, как вдруг дверь без стука распахнулась...
      В комнату вошел Хаяси!
      Впоследствии, Амина, призналась, что в тот момент она впервые узнала, что такое столбняк. Она помнит только, что застыла совершенно неподвижно на своем стуле и на имела сил, пошевелить хотя бы пальцем.
      Тем временем, вошедший Хаяси, не обратив внимания, прямо направился к поднявшемуся ему навстречу ранее пришедшему Хаяси...
      - Ага! Доехал благополучно! - сказал вошедший Хаяси, похлопывая другого по плечу.
      Тот кивнул головой.
      - Ты здесь необходим. Очень хорошо. А это моя новая сотрудница, Амина...
      - Что с вами? На вас лица нет! А?... Похож?... Ха-Ха-Ха! В этом-то и оссбая ценность Сигамуцу! Не так ли?
      Хаяси щелкнул выключателем.
      Амина, начавшая приходить в себя, пристально изучала лица беседующих: "Да, сходство поразительное!...
      Хотя... нос, скулы... оттенок волос, да и разрез глаз... Многое имеет свои особенности, но пожалуй, все эти особенности можно различить лишь тогда, когда оба лица находятся перед глазами, рядом.
      Да и еще! У Сигамуцу оторвана или отрезана нижняя часть левого ух а...".
      - Продолжайте, продолжайте - махнул ей рукой Хаяси, прерывая ее мысли. - Седьмую стопку перепечатали?
      - За... заканчиваю, господин Хаяси.
      - Опять?
      - Простите, господин Окамура, но я...
      - Хорошо... Так вот, Сигамицу... Присядем... Пришло время ликвидировать твоих старых знакомых. Для этого ты здесь и понадобился...
      - Когда?
      - Дату установим этими днями...
      - Кого первого? - вновь деловито осведомился Сигамицу.