Леди Маргрейв вздохнула.

— У нас с тобой очень мало общего.

Индия промолчала. Графиня же вдруг спросила:

— Думаешь, он не подслушивает? — Она покосилась на дверь.

— Не беспокойтесь, — ответила Индия. — Я бы сразу подала вам знак, если бы предполагала, что нас подслушивают. Ваш сын ушел.

Графиня внимательно посмотрела на собеседницу.

— Скажи, как тебе это удалось? Я имею в виду опиум… Ведь он на тебя не подействовал, верно?

Индия молча кивнула, а графиня продолжала:

— На меня тоже не подействовал. Потому что я стараюсь не есть то, что приносит мне Аллен. Вообще стараюсь по меньше есть. Если же сын наблюдает за мной во время еды, то я потом специально вызываю рвоту.

— Я поступаю так же, миледи, — пробормотала Индия.

Она с беспокойством посмотрела на графиню.

— А вам это не повредит? Ведь отказ от пищи может оказать столь же пагубное действие, как и настойка опиума.

— Со мной все в порядке, — заявила графиня. — А ты могла бы сказать о себе то же самое? Думаю, что нет. Да, я вижу, что с тобой не все ладно. Тени под глазами… И платье на тебе висит как на вешалке. Аллен что-нибудь говорил об этом?

— Нет, миледи.

— Очень на него похоже. Он видит только то, что хочет видеть. Ты можешь три дня пролежать в постели без движения, прежде чем он поймет, что ты умерла.

Индия с удивлением посмотрела на графиню. Та усмехнулась и проговорила:

— Тебя шокируют мои слова, не так ли?

— Нет-нет, миледи, просто я не привыкла… — Индия на мгновение умолкла, потом пробормотала: — Да, признаюсь, вы меня шокировали. Я даже не подозревала, что вы все так хорошо понимаете.

— Думаю, гораздо лучше, чем ты, моя дорогая. — Графиня покачала головой. — Ты со мной согласна?

Индия кивнула.

— Миледи, а у вас есть доверенное лицо среди слуг?

— Увы, теперь нет. До приезда Аллена я дважды говорила со своим дворецким мистером Лидсом. Первый раз — по поводу увольнения слуг, а во второй — по поводу приема на службу новых. Но мне ни минуты не удалось побыть с ним наедине. — Леди Маргрейв тяжко вздохнула. — Мне пришлось уволить даже свою личную горничную, и мой сын слышать не хочет о том, чтобы снова нанять ее, представляешь?

Индия молча кивнула. Графиня между тем продолжала:

— Он сказал мне, чтобы я не рассчитывала на помощь слуг, но я не думала, что он уволит половину штата. К сожалению, без них невозможно поддерживать порядок в поместье. Я говорила ему об этом. Мистер Лидс сказал ему то же самое, но Аллен никак не отреагировал.

Пальцы леди Маргрейв впились в подлокотники кресла, но голос ее оставался таким же ровным.

— Моего сына никогда не интересовало положение дел в Марлхейвене. Он всегда позволял мне вести хозяйство и в Мерримонте и жил на доходы от двух имений. Мистер Лидс делает все, что в его силах, чтобы помочь арендаторам. Это тяжкий труд, но, к счастью, есть еще люди, на чью поддержку он может рассчитывать.

— Например, миссис Гувер, кухарка, — заметила Индия.

— Да. И миссис Биллингс, моя домоправительница. И еще Смитсон. На него всегда можно положиться.

— Почему же никто из них не придет вам на помощь?

Графиня снова вздохнула.

— Потому что они боятся моего сына. Мне кажется, они очень из-за меня переживают.

— В таком случае нам с вами придется самим отсюда выбираться, — проговорила Индия.

Леди Маргрейв кивнула:

— Да, конечно. — Она легонько похлопала Индию по плечу и добавила: — Можешь рассчитывать на мою помощь. Я сделаю все, что ты захочешь.

— Я хочу только одного: чтобы вы, миледи, как-нибудь отвлекли его. Мне надо раздобыть… оружие.

— Оружие?

— Да, миледи. Вернее — что-нибудь тяжелое. Мне удалось расшатать одну половицу под кроватью. Думаю, этого будет достаточно, чтобы оглушить его.

Графиня с беспокойством взглянула на Индию:

— Ты должна ударить его… порешительнее.

— Да, знаю.

— Мне страшно за тебя, Диана. Если он не потеряет сознание, то изобьет тебя.

— Миледи, он никогда меня не бил.

— Но ты ведь никогда и не пыталась ударить его, верно?

Индия вдруг почувствовала озноб. Она сняла со спинки кресла шерстяную шаль и накинула ее на плечи.

— А как же вы, миледи? Как он поступит с вами, если у нас ничего не получится?

— За меня не беспокойся. Что бы он ни сделал, это не ляжет тяжким бременем на твою совесть.

— Но…

— Не возражай, Диана. Ты должна думать только о нашем побеге. Если мы не выберемся отсюда, то сойдем с ума. Скоро мы ничем не будем отличаться от Аллена. Ты сможешь вынести это заточение? Поверь, я все еще люблю своего сына, но не желаю уподобляться ему.

Индия кивнула:

— Я тоже.

Леди Маргрейв поднялась с кресла и шагнула к камину. Пристально глядя на огонь, спросила:

— Диана, ты осуждаешь меня?

— Осуждаю… вас? Миледи, за что?

Графиня по-прежнему смотрела на пламя.

— За то, что не сумела совладать с ним. За то, что он стал таким.

— Нет, — ответила Индия — За это не осуждаю.

— Тогда за что же?

— Сейчас это уже не важно.

— Диана, я не стала бы спрашивать, если бы не хотела услышать ответ.

Индия колебалась.

— Видите ли, миледи, я была вашей подопечной. И я рассчитывала, что вы сделаете больше, надеялась, что вы защитите меня.

— Но я же отправила тебя к Олмстедам…

— А он последовал за мной.

— Я содержала тебя в Лондоне, Диана.

— Вы платили мне, чтобы я следила за ним.

— Да, я просила тебя об этом. Потому что не могла удержать его в Марлхейвене.

— Ваш сын показывал вам свои картины?

Графиня кивнула;

— Да, кое-что. И они привели меня в ужас.

— Но вы-то ему не позировали, миледи. Вас он не писал. Он писал меня. Можете представить, что я при этом чувствовала?

— Я старалась не думать об этом.

— Неужели вы так мало думали обо мне? Или так сильно любили его?

— К сожалению, ты не понимаешь меня.

— Да, миледи, не понимаю. Не понимаю и никогда не понимала.

— А я не могу тебе объяснить, — проговорила графиня с горечью в голосе.

— Может, все-таки займемся рукоделием? — неожиданно спросила Индия. — Ведь ваш сын наверняка захочет узнать, как мы проводили время.

Леди Маргрейв молча кивнула и снова уселась в кресло. Взяв пяльцы с начатой вышивкой, она внимательно осмотрела свою работу, потом со вздохом взяла иголку и сделала аккуратный стежок.

Несколько тягостно долгих минут они вышивали молча. Наконец графиня спросила:

— Ты хочешь бежать этой ночью?

— Да, миледи, попытаюсь.

— Но хватит ли у тебя на это сил? — допытывалась графиня. — Мне показалось, что ты не очень твердо держишься на ногах.

— Не могла же я показать Маргрейву, что стала невосприимчивой к опиуму, — ответила Индия.

Графиня внимательно посмотрела на нее и пробормотала:

— Что-то я не очень верю тебе, Диана.

Индия потупилась.

— Просто у меня… на секунду закружилась голова, вот и все. Но я чувствую себя хорошо.

— Ты уверена, что сможешь оглушить его?

Индия невольно улыбнулась.

— Да, миледи, абсолютно уверена.

Держа в каждой руке по ведру с углем, Саут взбирался по черной лестнице, предназначенной для слуг. Он шел очень медленно, так как опасался, что за ним могут наблюдать. Добравшись до верхней площадки, виконт остановился, опустил ведра на пол и окинул взглядом коридор. У стен стояли высокие медные подсвечники; свечи в них были зажжены, и коридор — довольно длинный — просматривался почти до самого конца. Свои изыскания Саут проводил ежедневно, но в эту часть дома до сих пор еще ни разу не заходил, так как знал, что здесь может столкнуться с Маргрейвом лицом к лицу (он предпочитал следить за графом издалека, так чтобы тот не видел его). Однако сегодня вечером ему все же пришлось сюда подняться, так как слуги, принимавшие у него уголь и разносившие его по комнатам, были заняты другими делами.

Постояв еще немного у лестничной площадки, Саут подхватил свои ведра и зашагал по коридору. Причем у каждой двери останавливался и прислушивался; он был почти уверен, что граф находился в одной из этих комнат. Возможно, и Индия была где-то рядом.

Остановившись в очередной раз, Саут громко звякнул ведрами, опуская их на пол. Он сделал это намеренно — чтобы выманить Маргрейва. И через несколько секунд убедился, что его расчет был верным. Саут едва успел наклониться — часть угля рассыпалась по полу — как одна из дальних дверей отворилась и в коридоре появился Маргрейв. Граф подошел к Сауту, собиравшему уголь, и заорал:

— Черт возьми, что ты здесь делаешь?!

— Прошу прощения, милорд, — пробормотал Саут.

Поднимая очередной кусок угля, виконт вдруг почувствовал, как на руку опустилась подошва сапога — Маргрейв крепко прижал пальцы к полу.

— Где Смитсон? — спросил граф; он по-прежнему прижимал к полу руку Саута. — Почему его здесь нет?

— Не знаю, милорд. Остался только я один, и меня попросили отнести уголь.

— Разве тебе не объяснили, что ты должен оставить ведра в конце коридора?

— Да, но не сказали, в каком конце. Вот я и подумал…

Маргрейв брезгливо поморщился.

— Глупый старик! — Граф надавил на руку еще сильнее. — Немедленно собери уголь.

Саут не мог собирать уголь одной рукой, было очень неудобно, но Саут не решался сказать графу, чтобы тот убрал ногу. Ему ужасно хотелось ухватить Маргрейва за щиколотку, опрокинуть его на пол… и затолкать ему в глотку кусок покрупнее. Представив себе эту картину, виконт мысленно улыбнулся — такая расправа с негодяем пришлась бы ему по душе. Но Саут прекрасно понимал: расправа с Маргрейвом не привела бы ни к чему и серьезно осложнила бы ситуацию.

С трудом освободив руку из-под сапога, Саут продолжил свою работу. Когда он закончил, граф отрывисто проговорил:

— Оставь ведра здесь. Убирайся. И передай Смитсону, чтобы тебя сюда больше не присылали.

Саут медленно поднялся на ноги. Но он все еще не решался выпрямиться во весь рост и по-прежнему горбился. Глядя в пол, он пробормотал:

— Да, конечно, милорд, передам…

— Иди же быстрее! Убирайся!

Саут кивнул и, повернувшись, направился к лестнице. Виконт старался идти побыстрее, но при этом не забывал прихрамывать. Спустившись на несколько ступенек, он остановился и прислушался. Не услышав шагов Маргрейва, Саут понял, что маскарад не подвел — видимо, граф ничего не заподозрил, иначе следовал бы за ним.

Выждав еще минуту, Саут снова начал подниматься по лестнице. Осторожно выглянув из-за угла, он увидел, что Маргрейв стоит на том же месте, рядом с угольными ведрами. Причем голова его была опущена, и казалось, что он рассматривал что-то у себя под ногами.

«Неужели этот человек мог играть роль пожилой костюмерши?» — мысленно удивлялся виконт. Он вспомнил, как выглядела миссис Гаррети, и ему пришлось признать, что граф в совершенстве владел искусством перевоплощения.

Саут снова выглянул из-за угла. Маргрейв по-прежнему стоял рядом с ведрами, и теперь казалось, что граф рассматривал что-то у себя на ладони. «Да, он прекрасный актер, — думал Саут. — К тому же гримироваться научился не хуже, чем…» И тут его осенило, он вдруг понял, что его смущало все эти дни. Виконт вспомнил, как описывал Дубин мать Маргрейва.

Примерно так же выглядела женщина, с которой он беседовал в Марлхейвене несколько недель назад. Но эта женщина совершенно не походила на леди Маргрейв — за время своей «службы» Саут видел ее всего лишь один раз, да и то мельком, но именно так ему тогда показалось. Да, теперь стало ясно: женщина, с которой он встречался и в обществе которой провел целый час, расспрашивая об Индии, была не графиня. Это был ее сын. Маргрейв, выдавая себя за свою мать, не старался походить на нее; он знал, что виконт никогда не видел графиню.

Саут сокрушенно покачал головой. Его провели, ввели в заблуждение… Утешением же было лишь то, что он оказался не единственной жертвой мистификации. Теперь уже виконт не сомневался: точно таким же образом граф одурачил мистера Кендалла, как и мистера Радерфорда.

Тут Саут заметил, что Маргрейв наконец-то отошел от ведер и шагнул к ближайшей двери. Вытащив из кармана ключ, граф вставил его в замочную скважину и провернул несколько раз. Затем положил ключ в карман, подхватил ведра с углем и, распахнув дверь носком сапога, вошел в комнату.

Саут выскользнул из тени и вступил в коридор.

Услышав скрежет ключа в замочной скважине, женщины вздрогнули и молча переглянулись. Потом снова склонились над пяльцами.

Маргрейв миновал спальню Индии и, остановившись в дверях гостиной, с усмешкой проговорил:

— Матушка, вы ведь терпеть не можете вышивания. Более того, это занятие презираете.

— Презираю? — переспросила графиня. — Нет, Аллен, просто это занятие кажется мне скучным.

Граф кивнул на ведро с углем, которое держал в руке, и сказал:

— Одно я поставил возле камина в твоей спальне, Индия. А это оставить здесь?

— Да, пожалуйста.

Маргрейв пересек гостиную и опустил ведро на пол. Подбросив в камин несколько кусков угля, он взглянул на мать и спросил:

— Приятно провели время?

Леди Маргрейв кивнула:

— Да, Аллен, это был очень приятный вечер.

Не поднимая глаз от вышивания, Индия сказала:

— Мы говорили о театре. То есть говорила в основном я. А ваша матушка слушала. Знаете, милорд, думаю, мне следовало бы вернуться на сцену. А вы как считаете? Не стоит ли вам подумать об этом?

— Нет, — ответил граф. — Не стоит. Полагаю, это ни к чему.

Индия промолчала. На другой ответ она и не рассчитывала.

— Похоже, ты не собираешься со мной спорить, Индия? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет, не собираюсь. У меня на это не хватит сил.

— Поберегись, Индия. Ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Неужели? — Она подняла глаза и увидела, что граф не шутит; было очевидно, что он не в духе. Да, досадно.

Маргрейв указал на мольберт у окна. Холст в рамке был прикрыт тканью.

— Ты не показала матушке нашу последнюю работу, Индия? Думаю, эта картина так же хороша, как и все предыдущие.

Индия отложила пяльцы с вышивкой и вскочила на ноги. Она тотчас же почувствовала головокружение и прижала пальцы к вискам.

— Могу я сказать вам несколько слов, милорд?

— Думаю, что можешь.

— Но я бы хотела наедине. — Индия бросила взгляд на графиню, склонившуюся над вышивкой.

Маргрейв медлил с ответом. Наконец сказал:

— Ты можешь свободно говорить при матушке.

Тут леди Маргрейв поднялась и с улыбкой пробормотала:

— Прошу простить меня…

Не взглянув на сына, леди Маргрейв направилась к выходу.

— Нельзя оставлять ее одну надолго, — сказала Индия. — Мне кажется, она нездорова.

— Тогда быстрее говори, что собиралась сказать.

Индия медлила. Наконец, собравшись с духом, проговорила:

— Милорд, я не хочу, чтобы леди Маргрейв видела картины. Вы предложили это с одной только целью наказать и унизить меня.

Граф пожал плечами.

— Я не доверяю тебе, Индия. И едва ли стану доверять в дальнейшем. А если ты не хочешь, чтобы матушка увидела мою живопись, то тебе надо попридержать язык и сбавить тон.

Индия почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы. Маргрейв же усмехнулся и, похлопав в ладоши, проговорил:

— Очень хорошо. Как всегда, ты выбрала для слез подходящий момент. — Повернувшись к открытой двери, граф прокричал: — Матушка, вы можете вернуться! Наш разговор окончен!

Но графиня не отзывалась. Они не услышали даже шелеста юбок.

— С ней что-то случилось! — воскликнула Индия. Она бросилась в спальню, но граф удержал ее, крепко ухватив за руку. Пристально взглянув на нее, он сказал:

— Я сам присмотрю за ней, а ты останешься здесь.

Индия молча кивнула, она знала, что возражать бесполезно. Выпустив ее руку, граф подошел к двери и вдруг остановился. Немного помедлив, Индия последовала за ним — она чувствовала: в спальне действительно что-то случилось.