Пролог

Михайлов день, 1796 год

Это была ловушка. Мэттью Форрестер, виконт Саутертон, сознательно и по доброй воле пошел на это. А разве можно найти игру без азарта и опасности? И он заверил своих друзей, что с ним все будет в порядке. Это представлялось вызовом, дерзанием, риском. И в конце концов оказалось западней. Саут не стал бы называть это состязанием в хитроумии, потому что было совершенно очевидно: все хитроумие досталось ему и оттого интрига становилась скучнее и даже вызывала зевоту. И все же игра вносила разнообразие в их времяпрепровождение в воскресный вечер.

Прошло всего лишь несколько месяцев после того, как Мэттью отпраздновал свое одиннадцатилетние, но его вполне можно было бы назвать долговязым. Мать говорила, что мальчик еще растет и не встал по-настоящему на ноги. Отцу же это весьма не нравилось, хотя он и сам именно так объяснял неуклюжесть своего наследника. Услышав за завтраком суждение графини, граф с кислой миной уставился на своего отпрыска; служанка тем временем убирала со стола недоеденные мальчиком яйца и печеные помидоры.

— Я полагал, что пока что в процессе роста только его мозги. Черт возьми! Этот мечтательный малый весь в тебя!

Слушая ворчание мужа, графиня лишь снисходительно улыбалась и ободряюще подмигивала сыну.

Теперь же Мэттью принял позу, которую считал непринужденной и даже немного вызывающей; откинувшись на спинку стула, он вытянул перед собой ноги и скрестил на груди руки. Сидя таким образом, Мэттью намеревался кое-кого поразить. Позу же он перенял от одного из знакомых отца — тот сидел в библиотеке графа точно так же. Причем этот джентльмен еще и выпячивал подбородок. Вспомнив об этом, Мэттью тоже вскинул подбородок и вдобавок ко всему еще изобразил на лице дерзкую и вызывающую улыбку.

— Он ухмыляется, как форель, — заметил один из членов Трибунала. — Как-то раз мне довелось видеть форель, улыбавшуюся точно так же.

Мэттью подался вперед и, упершись ладонями в стол, окинул взглядом собравшихся — конечно же, это была весьма агрессивная поза.

— Именно так форель улыбалась перед тем, как я ее разрезал на тонкие ломтики.

Остальные члены Трибунала одобрительно захмыкали, но вовсе не потому, что замечание показалось им остроумным, а потому, что оно явно произвело впечатление на юного виконта. Мэттью судорожно сглотнул, улыбка сошла с его лица, и он, выпрямившись на стуле, принял самую обычную позу — нисколько не вызывающую и вовсе не агрессивную.

— Потом я ее съел, — продолжал рассказчик, — но рыба по-прежнему ухмылялась мне в лицо.

Мэттью снова сглотнул и уставился в стену; при этом его светло-серые глаза тотчас же утратили свойственную им живость и действительно приобрели некоторое сходство с рыбьими.

Архиепископ поднял руку, призывая к серьезности, и члены Трибунала, сидевшие за длинным обшарпанным столом, тут же умолкли и закивали. Настало время поразмыслить и принять решение.

— Итак, Форель? — Архиепископ обвел взглядом членов Трибунала, и те дружно расхохотались. — Полагаю, это имя прекрасно тебе подходит, — продолжал оратор, когда смех утих. — Неужели друзья не называли тебя Форелью?

Мэттью наконец-то моргнул; ему хотелось вытереть слезившиеся глаза, но он опасался, что подобный жест будет неправильно истолкован: ни один из членов Трибунала не приписал бы это обилию чадящих свечей, все подумали бы, что виконт Саутертон готов разреветься. Уж лучше пусть называют его рыбой, чем девчонкой.

— Так тебя называли Форелью или нет? — В голосе архиепископа звучало нетерпение. Этот молодой человек был не старше любого другого члена «Общества», однако главой избрали именно его, так как он обладал всеми необходимыми качествами, прежде всего — уверенностью в себе. Мэттью потупился и пробормотал:

— Нет, не называли.

Архиепископ чуть приподнял бровь, а члены Трибунала неодобрительно загудели.

— Ты что же, не знаешь, как следует отвечать? — осведомился архиепископ.

— Нет, ваше преосвященство, не называли, — ответил Мэттью с дрожью в голосе.

Архиепископ, он же лорд Барлоу, снова приподнял бровь, и Мэттью проговорил:

— Нет, ваше преосвященство, мои друзья не называли меня Форелью.

Элбион Джеффри Годвин, лорд Барлоу, едва заметно улыбнулся.

— Отличный ответ, — сказал он после недолгого раздумья. — И все же я не могу не удивляться его неправдоподобию.

Мэттью взглянул на него с удивлением, и тот вкрадчивым голосом проговорил:

— Разве мы не друзья, Форель?

— Я полагаю, что вам, ваше преосвященство, еще предстоит подумать об этом.

Юный лорд Барлоу одобрительно кивнул, затем покосился на друзей. Снова взглянув на Мэттью, он сказал:

— Разумеется, мы проголосуем, но голосование — всего лишь формальность. Ты здесь, среди нас, по нашему приглашению. А приглашения мы раздаем не так просто. В члены «Общества епископов» попасть нелегко.

Вышеупомянутое «Общество» облекало свои намерения в весьма удобную и лестную для его членов форму. Сказать, что виконт Саутертон был приглашен сюда, означало полностью пренебречь тем фактом, что на него напали двое членов «Общества» во дворе Хэмбрик-Холла. Причем нападавшие отличались преторианским ростом и сложением[1]. Они притащили его связанным, с завязанными глазами и с кляпом во рту в эту полутемную и сырую комнату, расположенную в дальнем конце школы.

Называть присутствующих членами «Общества», в то время как они скорее являлись членами судилища, — вот еще одно свидетельство того, что «Общество» имело склонность облекать горькую правду в весьма безобидную форму.

Архиепископ Кентербентер[2]! Мэттью чуть не рассмеялся, вспомнив этот нелепый титул. Наверняка лорду Барлоу не понравилось бы, если бы ему стало известно, что те, кто не сподобился попасть в члены «Общества», частенько отзывались об этом титуле презрительно или насмешливо, словом, без должного почтения.

Конечно же, лишь очень немногие отваживались отзываться неуважительно об архиепископе в таких местах, где их могли бы подслушать. Почти все опасались шпионов — те тотчас же донесли бы членам «Общества» о неуважительных отзывах однокашников, донесли бы только для того, чтобы также стать членами столь могущественной политической клики. Ведь пока существовала школа Хэмбрик-Холл, в ней было и «Общество епископов». Те же, кто не удостоился посвящения, ничего не знали о происхождении этой организации. В самом же «Обществе», от архиепископа к архиепископу, передавалась история его возникновения; эта традиция поддерживалась почти двести лет, и от нее не отступали ни на словах, ни на деле. Первый архиепископ облек эту историю в стихи, и таким образом она без изменений передавалась от одного главы ордена к другому уже многие десятилетия.

Саутертон не очень-то интересовался происхождением «Общества». Когда Мэттью прибыл в Хэмбрик-Холл три года назад, чтобы проучиться здесь свой первый семестр, он сразу же услышал о существовании «епископов» — прежде чем успел распаковать свой саквояж. И тотчас же выбросил услышанное из головы, потому что его гораздо больше интересовало другое: когда обед и подадут ли на десерт заварной крем. Отец рассказывал, что иногда это случается. В отношении Саутертона к окружающему присутствовала некоторая неопределенность: он не являлся учеником, жадно поглощавшим духовную пищу, но не был и совсем уж равнодушен к ней. Он казался весьма дружелюбным, но не отличался чрезмерной общительностью, был готов принимать участие во всем, но без раболепия. И потому Мэттью выпал из сферы внимания «Общества». И так продолжалось до последнего семестра, до прибытия мистера Марчмена.

Каникулы ничуть не изменили настрой «Общества». Скорее, как подозревал Мэттью, его члены использовали это время в своих целях за пределами Хэмбрик-Холла; Мэттью же плавал, ходил под парусом и ради собственного удовольствия занимался по ночам астрономией, пока все остальные ученики мирно почивали. И делал он это не просто так, а все время разрабатывал план — юный виконт хотел как-нибудь опозорить себя, чтобы его выпороли и выгнали из школы. «Общество епископов» редко прибегало к полумерам, если его члены решали подвергнуть кого-нибудь наказанию. По правде говоря, они довольно редко осуществляли карательные акции собственноручно и находили способ заставить других сделать это за них.

Архиепископ продолжал взирать на Мэттью с некоторой насмешкой, не лишенной дружелюбия.

— Ты знаешь, Форель, я слышал, как друзья называли тебя как-то иначе. Кажется, Саут[3]. Конечно же, это сокращение от твоего титула, верно?

Мэттью утвердительно кивнул.

— Да, ваше преосвященство.

— А как насчет других? — допытывался Барлоу. — Кажется, Норт, Ист и Уэст, верно?

Мэттъю молча пожал плечами.

— Вы ведь называете себя клубом «Компас», не так ли?

В устах архиепископа это звучало как-то несерьезно, по-детски. И все же в их немногочисленном клубе никого не величали «преосвященством». Время от времени они называли Иста «его компасным величеством», но только в шутку. Трудно было отрицать тот факт, что они были просто мальчишками, и потому Мэттью особенно об этом не задумывался.

— Да, ваше преосвященство, мы называем себя клубом «Компас». — Ему хотелось добавить: «и заклятыми врагами „Общества епископов“, но он счел, что такое заявление прозвучало бы слишком уж вызывающе. Недавно у него возникли возрастные трудности с голосом, а столь серьезное заявление — о заклятых врагах „Общества епископов“ — следовало бы произнести с видом мрачным и угрожающим, низким и раскатистым голосом. И если бы голосовые связrи подвели его, как это порой случалось в последнее время, то такое заявление могло бы вызвать лишь смех.

— Очень хорошо, Форель, — кивнул лорд Барлоу. — И каковы твои обязательства перед членами клуба «Компас»? Готов ли ты покинуть этот клуб и стать членом «Общества епископов»?

Ответ Мэттью прозвучал весьма торжественно:

— Я готов, ваше преосвященство.

На красивом лице архиепископа снова появилась улыбка, вернее, кривая ухмылка, так как большего выражения чувств он не мог себе позволить.

— Что ж, в таком случае тебе следует сделать то, что ты обещал.

Естественно, никто не сказал ни слова о том, что обещание было вырвано у него путем шантажа и угроз — речь шла о здоровье и благополучии его лучших друзей, — но это не удивило виконта. Мэттью прекрасно понял: своим членством в «Обществе епископов» он заплатит за безопасность друзей, но об этом все деликатно умалчивали.

— Я готов, — повторил юный виконт.

Сидевшие за столом оживились. Все знали, что Мэттью был тщательно обыскан лордом Барлоу, однако обыск ничего не дал — именно это и вызвало смущение.

— И ты принесешь клятву сейчас же? — спросил Барлоу.

— Да, конечно.

Собравшись с духом, Саутертон заговорил:

— Правление Генриха VIII длилось с 1509 по 1547 год, и он внес в жизнь страны много изменений, особенно в том, что касалось роли католической церкви и ее участия в соблюдении законов, правления и вассальной зависимости. Однако выбор Генрихом VIII в качестве жены вдовы своего старшего брата повлек такие последствия, о которых он не имел в то время ни малейшего представления…

Мэттью прервал свою речь, потому что архиепископ вскочил.

— Черт возьми, что это такое?!

— То, о чем вы просили, — с невозмутимым видом ответил Мэттью.

— Что за чушь?! — воскликнул один из епископов и хлопнул ладонью по столу с такой силой, что пламя свечей яростно заметалось.

— Ты же утверждал, что готов к испытанию, — сказал лорд Барлоу.

— Да, — кивнул Мэттью. — Готов, и я это доказал.

Все молча уставились на виконта, и тот возобновил свою речь:

— Возможно, потом вы все поймете. Так вот, самые важные события в царствование Генриха VIII таковы: исследование побережья Америки португальцами и испанцами, назначение Томаса Уолси архиепископом Йоркским, отлучение от церкви Мартина Лютера в 1520 году папой Львом X и присвоение Генриху титула «Защитник веры»…

Мэттью ненадолго умолк, обдумывая следующую фразу. Лорд Барлоу и епископы тоже молчали.

— Да, так на чем же я остановился? — Мэттью обвел взглядом присутствующих. — А… вспомнил. Было еще падение Вулси, его отлучение от власти и назначение сэра Томаса Мора лордом-канцлером в 1529 году. Я часто задумывался, не сожалел ли он об этом. Впрочем, я снова отвлекся. История вся состоит из парадоксов. Вы не согласны? В ней столько расхождений и совпадений, что тот, кто ее изучает, нередко теряет из виду непрерывную цепь событий.

Архиепископ медленно опустился на свое место; от его широкой накидки прошел легкий ветерок, и пламя свечей снова затрепетало. Пристально взглянув на виконта, лорд Барлоу заявил:

— Ты это затвердил на память. Хотя… даже не верится, что такое возможно.

Мэттью молча пожал плечами.

— Ты заучил все на память, чтобы не путаться на экзамене, — продолжил архиепископ.

— Не совсем, — возразил Мэттью. — Я заучил только вопросы. Ответы же — плод моих размышлений.

Лицо архиепископа пошло пятнами.

— Взять его! — крикнул он.

Но члены «Общества епископов» размещались по одну сторону стола, а Мэттью — по другую; к тому же он задумал свое бегство задолго до того, как его приволокли в эту комнату. Стремительно вскочив на ноги, Мэттью изо всей силы толкнул стол, и ему удалось опрокинуть на пол нескольких епископов и с полдюжины свечей. Горячий воск и мелькающие в воздухе ноги, перевернутые стулья и стол, шатающийся помост и громкие крики — все это придало прыти виконту Саутертону, и он рванулся к двери. Распахнув ее, Мэттью столкнулся с директором.

— Так вы здесь? — с благодушной улыбкой проговорил мистер Глассер.

Директор бросил взгляд на раскрасневшееся лицо Саутертона и, казалось, не обратил ни малейшего внимания на то, что происходило в комнате. Но, судя по всему, он успел оценить обстановку и понял: ни школе и ни одному из епископов не угрожает гибель от пожара. «А жаль», — промелькнуло у директора, но он тотчас же отогнал столь неуместную мысль.

Пытаясь успокоить Мэттью, мистер Глассер положил руку на худенькое плечо мальчика и с едва заметной улыбкой проговорил:

— Я пришел взглянуть, как протекает ваше заседание в этом склепе. Не уверен, что подобное зрелище доставит мне удовольствие, но все же любопытно…

Немного помолчав, директор обвел взглядом членов Трибунала и осведомился:

— У вас произошел несчастный случай, не так ли? Лорд Барлоу отвел глаза, и все остальные поспешили последовать его примеру.

— Не обращайте на меня внимания, — продолжал директор. — Вставайте и, умоляю вас, продолжайте ваше заседание. То немногое, что я услышал из-за двери, откровенно говоря, меня зачаровало.

Мальчики принялись подниматься на ноги и наводить порядок в комнате. Директор же отступил на шаг и, повернувшись к узкому коридору, произнес:

— Сюда, джентльмены, не робейте. Здесь хватит места для всех.

Сначала появились двое стражей Трибунала, дежурившие снаружи. Они вошли, волоча ноги и опустив головы, чтобы не встречаться взглядами с архиепископом — тот, конечно же, ужасно гневался. За ними с явной неохотой последовали Гейбриел Уитни, Эван Марчмен и Брэндон Хэмптон, известные друг другу и Саутертону под прозвищами Ист, Уэст и Норт.

— Не угодно ли сесть? — с любезной улыбкой осведомился мистер Глассер. Оглядев комнату и закрыв дверь, он продолжал: — Не важно, что здесь произошло. Мы все уладим, не беспокойтесь. Вы, Марчмен, и ваши друзья сегодня сядут на возвышение. Пендрейк и Харт, садитесь за стол и постарайтесь не поджечь свечами свою одежду. Все остальные тоже садитесь.

Мэттью уже направился к своему стулу, но вдруг остановился и, обратившись к директору, спросил:

— А вы, сэр? Может, сядете на мой стул?

Мистер Глассер, стоявший у двери, едва удержался от смеха; директор прекрасно понял: стоя у выхода, он преграждал путь всякому, кто захотел бы ускользнуть, а таких, наверное, было немало.

— Думаю, я останусь здесь, — ответил мистер Глассер. — Откровенно говоря, я заинтригован. Оказывается, многие из вас так интересуются историей, что решили заниматься ею в свободное от занятий время. Что ж, пожалуй, вы правы. Эти сырые, покрытые плесенью стены весьма располагают к полету фантазии и настраивают… на определенный лад. Я уверен: созерцая эти стены, вы испытываете истинное наслаждение. Итак, продолжайте, лорд Саутертон. Кажется, вы подошли к тому моменту, когда король решил тайно жениться на Анне Болейн.

Бросив виноватый взгляд на своих друзей, Мэттью продолжил свой рассказ:

— После того как Томас Кранмер стал архиепископом Кентербентером… — Это не было случайной оговоркой, и Мэттью, заметив, что в глазах его друзей заплясали смешинки, тотчас же понял: друзья его простили. Епископы же, вероятно, уже обдумывали план мести, но виконта это нисколько не интересовало. — Простите, я хотел сказать Кентерберийским. — Мэттью с невинной улыбкой взглянул на директора. — Так вот, после этого было объявлено о браке Генриха и…

Мэттью Форрестер, виконт Саутертон, упивался собственным красноречием. Он очень любил приключения.

Глава 1

Сентябрь, 1818 год

Взрыв смеха донесся из частной ложи. Смех был раскатистым, неудержимым. И долго не затихал. Он походил на волны прибоя, следовавшие одна за другой, и ей это чертовски мешало. Она все ждала, когда смех иссякнет, — ждала до тех пор, пока не раздался очередной взрыв смеха. Черт бы их побрал! Ведь они могли заглушить все слова и провалить ее роль.

Она остановилась на середине фразы и уставилась на ложу, скрытую от нее огнями рампы. «Неужели они никогда не успокоятся?» — подумала она в отчаянии.

На сцене небольшого театра «Друри-Лейн» находились, кроме нее, еще четверо актеров. Зрители, в основном мужчины, наконец-то замолчали и повернулись в своих креслах, чтобы лучше разглядеть ложу, где веселились те, кто заставил умолкнуть актеров. Конечно же, все прекрасно знали: эту ложу занимал маркиз Истлин со своими веселыми приятелями.

Из-за кулис послышался громкий шепот:

— Твоя реплика! «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!»

— Я знаю текст. — Она досадливо поморщилась. — Но я понятия не имею, когда мне удастся произнести мою реплику.

Эти слова актрисы вызвали сочувственные смешки из зрительного зала. В конце концов в злополучной ложе воцарилась тишина, — видимо, люди, там сидевшие, осознали, что оказались в центре внимания.

— Ты добился своего, Ист. Думаю, она имела в виду нас.

Лорд Нортхем указал на сцену, где мисс Индия Парр стояла, упираясь сжатыми кулачками в каркас своих фижм и выставив в стороны острые локотки. Ее накрашенные губки были сжаты — теперь они приняли безупречную форму лука купидона, — а начерненные брови она подняла так высоко, что они почти исчезли под челкой напудренного парика. Эта чрезмерная демонстрация нетерпения казалась бы гораздо забавнее, если бы не была столь явно направленной против них.

Маркиз Истлин отвернулся от друзей и перенес свое внимание на фигурку на подмостках. Он старался показать, что очень увлечен происходящими на сцене событиями.

— О, это она! Но как странно, что она забыла свою реплику! — Его приятный низкий голос разнесся по всему залу.

Эван Марчмен, сидевший рядом с Истом, с улыбкой проговорил:

— «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!» — кажется, так ей сказали? — Друзья снова рассмеялись, но на сей раз тут же умолкли. Зато расхохотались зрители в партере.

Саут посмотрел на сцену и тотчас же понял: актриса вот-вот может потерять настрой. Виконт покачал головой и медленно поднялся; он почувствовал, что ему необходимо вмешаться. В конце концов, именно его фривольное замечание вызвало у Иста столь неуместный в данном случае пароксизм смеха.

Вцепившись пальцами в бортик ложи, Саут подался вперед и тут же почувствовал, что Норт ухватил его за фалды фрака. «Неужели он всерьез опасается, что я могу свалиться в партер? — промелькнуло у виконта. — Но ведь это полнейший абсурд». И действительно, виконт Саутертон мог бы и в полусне взобраться на верхушку мачты по обледенелым снастям во время шторма в Северном море. Громким и не допускающим возражений голосом Саут произнес:

— «Не рассчитывай на то, что я всегда буду приходить тебе на помощь, Гортензия!»

Леди на сцене прищурилась и, подняла к глазам ладонь, чтобы получше рассмотреть зрителей, сидевших в ложе, откуда прозвучал столь хорошо поставленный голос.

— Благодарю вас, милорд, — сказала она с вежливой улыбкой. — Вы произнесли реплику совершенно точно. Будете продолжать? Или предоставите это нам?

Сауту показалось, что она вела себя на удивление непринужденно и даже попыталась сесть на стул, стоявший на сцене, и предоставить ему продолжить произносить текст за всех актеров, если бы он того пожелал. Но он, разумеется, этого не пожелал.

— Я смиренно прошу прощения. — Саут изобразил смущение. — Прошу прощения за себя и своих друзей. Продолжайте, умоляю вас.

Леди склонила голову к плечу, потом ступила в круг света, опустила руки — и без малейшего усилия снова вошла в образ. Это превращение, произошедшее столь быстро и проделанное столь профессионально, словно по волшебству, было встречено громкими аплодисментами. Из дальней части зала, где находились только стоячие места, послышались одобрительные возгласы. Мужчины, стоявшие там, затопали ногами. В ложе маркиза Истлина это артистическое чудо тоже было замечено и встречено весьма одобрительно. Правда, реакция оказалась не столь бурной, как в задних рядах.

Наконец занавес опустился, и зрители потянулись к выходу. Однако четверо друзей по-прежнему оставались в ложе маркиза Истлина.

Марчмен указал на небольшую группу молодых людей, направлявшихся к дверям гримерной.

— Не все же они уверены, что смогут поглазеть на нее, а? Это было бы вопиющей наглостью.

— А ты что, предпочитаешь любоваться прелестницей издали? — осведомился Ист. Он вытянул перед собой свои длинные ноги и скрестил их в лодыжках. Локон каштановых волос упал ему на лоб, но маркиз даже не сделал попытки откинуть его. Его глаза под тяжелыми веками казались сонными, и он с трудом мог сфокусировать взгляд.

Мистер Марчмен молча покачал головой, словно обдумывая вопрос Иста. Наконец рассмеялся и сказал:

— Я вовсе не хочу стать жертвой физической расправы за ущерб, нанесенный леди.

Осмыслив этот довод, Ист улыбнулся:

— Ты полагаешь она влепит тебе пощечину? А может быть, решится и на большее?

Граф Нортхем тотчас смекнул, к чему может привести такой поворот темы. Как единственный женатый человек в их компании, пусть и недавно состоящий в браке, Норт решил, что имеет преимущество в разрешении конфликта.

— Предлагаю пари на три шиллинга. Думаю, она дружески пожмет протянутую руку.

— Решено, — кивнул Марчмен.

Ист пожал плечами:

— Я собирался предложить то же самое. Но мы не станем заключать пари, если Саут придерживается другого мнения. Что скажешь, Саутертон? Как думаешь, она отвесит пощечину? Или приложится кулаком? Или все-таки протянет руку дружбы?

Виконт обвел взглядом друзей. Наконец проговорил:

— Полагаю, что это будет зависеть от того, кто из нас приблизится к ней.

Норт поднял руки, давая понять, что он вне игры.

— Боюсь, я не отважусь на это. Элизабет услышит об этом нынче же вечером, а я не желаю давать ей объяснения по поводу своих взаимоотношений с актрисами. Не думаю, что сообщения подобного рода могут быть восприняты ею благосклонно.

Марчмен хмыкнул.

— Тебе следует только сказать, что ты был с нами. То есть составил компанию. Она поймет.

— Моя жена сейчас у моей матери, — проворчал Норт. Он тяжко вздохнул и провел пятерней по копне золотистых волос. — Я мог бы умиротворить одну, но не обеих. Очень трудно с ними справиться, когда они объединяются, в этом случае они непобедимы.

Приятели тоже вздохнули и утвердительно закивали. Было очевидно, что слова Нортхема произвели на них должное впечатление.

— Боюсь, мне тоже придется устраниться, — пробормотал Ист. — Видите ли, я и так запутался. Не стоит натягивать поводья слишком сильно.

Марчмен криво ухмыльнулся.

— По-видимому, — сказал он, — ты намекаешь на свою помолвку.

— Я намекаю на то, что помолвка — дело еще не решенное, Уэст.

Заявление маркиза не оказало никакого воздействия на Марчмена, и его ухмылка не исчезла — казалось, она была накрепко приклеена к его красивому породистому лицу.

— Глупости! — откликнулся Саут. Он тотчас же уловил план, предложенный Истом, и принялся его осуществлять. — Мне показали заметку в «Газетт». Не помню кто… Кто-то из знакомых, из тех, кто замечает такие вещи. Эти шутники рассказывали целую историю. Они побились об заклад в ресторане «У Уайта», что помолвка должна состояться. И твоя любовница, Ист, говорит то же самое.

— Моя любовница? Моя бывшая любовница. Именно она и распространяет эти сплетни.

Ист непроизвольно сжал челюсти и тут же почувствовал, что где-то за левым глазом начала зарождаться головная боль.

— Единственное, что могла сделать миссис Сойер, что бы усугубить положение, — это заявить, что она — моя невеста.

— В таком случае ты не станешь возражать, если тебя накрепко прикуют к леди Софии.

— Я не потерплю никаких оков, — заявил Ист. — Стоит посмотреть на Норта, чтобы понять, почему я избегаю брачных уз.

Граф Нортхем с невозмутимым видом пожал плечами. В данный момент он знал только одно: жена находилась в гостях у его матери и это обстоятельство не могло не вызывать некоторого беспокойства, хотя отчасти и радовало.

Почувствовав, что должен покончить с этим разговором, Норт заявил:

— Уверяю, брак почти не ограничил мою свободу. Если вы помните, ведь это именно я предложил развлечься сегодня вечером.

Марчмен покачал головой:

— Ошибаешься, приятель. Это пришло в голову Сауту, когда мы обнаружили тебя дома в одиночестве. Ты был в полной тоске.

— Я просто думал, как бы развлечься, — проворчал Норт и вдруг весело рассмеялся: — Что ж, спасибо, что вытащили меня из дома. А то я бы ничего подходящего не придумал.

Граф уже собрался подняться, но тут Саут положил руку ему на плечо, и Норт остался сидеть на своем месте.

— Садись, дружище. Если тебе наплевать на то, что думают о тебе твоя жена или мать, то кое-кому из нас это не все равно. Ист прав. Ему также не следует идти в гримуборную актрисы.

Следует учесть сложную ситуацию с его любовницей и невестой. У него и так много хлопот. Но Уэста мы тоже не можем туда послать. Вы заметили, что никто больше не смеет его ударить? Но почему? Рискну предположить, что Уэст, опасаясь внезапного нападения, всегда носит нож за голенищем сапога. Разумеется, дамы не знают о столь грозном оружии, но все же… Как бы то ни было, идти должен именно я. — Саут поднялся с кресла и добавил: — Полагаю, что вы уже можете вручить мне выигрыш. Я уверен, что она меня ударит, хотя никто и никогда не давал мне оплеух.

Хотя Индия и притворилась, что не замечает его, но на самом деле она сразу же приметила молодого человека, пробившегося в ее гримерную. Индия поняла: он не уверен в том, что его узнают. Но она-то во время их краткого диалога прекрасно его запомнила — темные волосы, светло-серые глаза и чуть приподнятые уголки губ, будто он втайне чему-то улыбается. А может, это все-таки не он? Ведь она еще не услышала его голос.

И все же она была почти уверена, что не ошиблась — об этом свидетельствовало охватившее ее волнение. Но сердце ее по-прежнему билось ровно. И дыхание оставалось размеренным. Так что же с ней происходило? Что означал этот внутренний трепет? На эти вопросы Индия не могла толком ответить, так как сама не понимала, что с ней происходит. Она лишь ощущала какое-то странное волнение и не могла не считаться с этим. Да, с ней, несомненно, что-то происходило — но что именно?

Этот молодой джентльмен, стоявший у входа в гримерную, терпеливо ожидал своей очереди, и Индия вдруг поняла, что ей очень хочется познакомиться с ним, возможно, тогда ей станет яснее, что с ней происходит.

То и дело вежливо улыбаясь своим многочисленным поклонникам, Индия старалась делать вид, что не замечает молодого человека, столь ее заинтересовавшего. Но она постоянно тайком поглядывала в его сторону.

Наконец толпа обожателей раздвинулась, пропуская виконта Саутертона, — точно так же, вероятно, расступились перед Моисеем воды морские.

Виконт вежливо поклонился мисс Парр, и актриса с улыбкой ответила на его приветствие. «Но интересно, сколько же ей лет на самом деле?» — размышлял Саут. Было очевидно, что на сцене она играла женщину гораздо старше своих лет — во всяком случае, актриса моложе. Теперь же, сидя на стуле, она принялась снимать толстые слои грима и пудры, необходимые для того, чтобы придать сходство с персонажем из другой эпохи, и Саут понял, что не ошибся: актриса действительно казалась намного моложе, чем в те мгновения, когда играла роль на сцене. Виконт внимательно разглядывал сидевшую перед ним девушку. У нее были чудесные темно-карие глаза, причем такие огромные, что казались почти нереальными.

Внезапно на глаза эти словно опустились ставни — ресницы, — вероятно, девушка наконец-то заметила, что за ней наблюдают, и, судя по всему, ей это не понравилось. Саут был немного заинтригован; во всяком случае, он ожидал совсем другого — возможно, даже кокетства.

И тут в глубине комнаты возникла какая-то возня — это костюмерша, миссис Гаррети, начала выталкивать из гримерной всех прочих поклонников своей подопечной; причем эта пожилая особа действовала столь энергично и решительно — очевидно, сказались годы практики, — что никому не удавалось перед ней устоять: несколько минут спустя даже самые упорные из поклонников вынуждены были капитулировать.

— Вон отсюда! — крикнула костюмерша вдогонку молодым людям. — Мисс Парр, конечно, необыкновенная красавица, это верно, но она не может любезничать здесь с вами всю ночь. Убирайтесь! Вон отсюда!

Но как ни странно, на Саута, сидевшего на стуле, пожилая костюмерша почти не обращала внимания. Воспользовавшись столь неожиданной привилегией, он поднялся и, отвесив изящный поклон, проговорил:

— Виконт Саутертон к вашим услугам, мисс Парр.

— Виконт?.. — переспросила она в замешательстве.

— Да, совершенно верно. И ваш покорный слуга, мисс Парр.

«У нее действительно замечательные глаза, — подумал Саут. — Эти глаза — словно черные зеркала, отражают даже то, чего не существует…»

Она снова улыбнулась.

— Ах, виконт, значит, это вы тот крикун, который чуть не сорвал мое выступление?

— Неужели вы меня все-таки узнали?

— Не узнала бы, милорд. Возможно, не узнала бы. Но вас выдал голос. Он у вас весьма примечательный.

— Неужели? — Он изобразил изумление.

— Во всяком случае, именно так его воспринимают мои уши, милорд.

Саут внимательно посмотрел на ее ушки — крохотные, изящные и розовые. Причем с каждой мочки свисала серьга со стразами, прекрасно имитирующими бриллианты. Когда она качнула головой, камни засверкали.

Виконт с улыбкой заметил:

— Ваши ушки поистине чудо.

По-прежнему улыбаясь, она сняла серьги и зажала их в кулаке.

— Мне кажется, в них все дело, милорд. Они помогают мне улавливать звуки. Не странно ли?

Виконт молча пожал плечами, и Индия вновь заговорила:

— Если вам больше нечего мне сказать, милорд…

— О, есть объяснение моего прихода. Только умоляю вас, не смотрите туда. За моей спиной, в коридоре, трое моих развеселых друзей… Вы, конечно же, слышите их смех? Так вот, не смотрите на них. — Саут понизил голос. — Полагаю, что они едва ли достойны вашего внимания.

Девушка невольно нахмурилась.

— Но ведь они действительно ваши друзья, милорд. По чему же вы в таком случае отзываетесь о них подобным…

— Притворитесь, что я не на шутку оскорбил вас, — перебил Саут. — И влепите мне пощечину. Давайте же! Смелее! Я заслуживаю наказания и думаю, что оплеуха, нанесенная вашей ручкой, не будет слишком болезненной.

Индия Парр немного помолчала, потом спросила:

— Вы пациент Бедлама? Мне кажется, это — единственное правдоподобное объяснение вашего поведения. — В ее голосе прозвучало скорее любопытство, чем тревога, иначе неутомимая миссис Гаррети снова бы взялась за дело, и на сей раз виконту не поздоровилось бы. — Что, сегодня вечером вам совсем некуда пойти? — вновь заговорила Индия. — Может быть, миссис Гаррети сможет найти вам комнату на одну ночь?

Виконт покачал головой:

— Не в этом дело. — Он едва заметно усмехнулся. — Просто мы с приятелями побились об заклад, и я хочу получить свой выигрыш.

Тут миссис Гаррети направилась к двери и, вытолкав за порог приятелей виконта, прикрыла за ними дверь. В кори-Доре члены клуба «Компас» тотчас же умолкли, а победоносная миссис Гаррети, поджав губы, безмолвно вернулась на свое место у столика.

Индия Парр внимательно посмотрела на Саута, и на ее лице появилось задумчивое выражение.

— Итак, на чем мы остановились, милорд? Значит, серьезное оскорбление?.. Что ж, если вам так угодно…

В следующее мгновение она отступила на шаг и изо всей силы ударила Саута кулаком в челюсть.

Удар чуть не сбил его с ног. Виконт пошатнулся, но тут же выпрямился. Прижав ладонь к левой щеке, он тотчас почувствовал на руке теплую липкую струйку крови. Его улыбка была не вполне искренней, когда он потирал ушибленную челюсть.

— Я забыл о сережках, — пробормотал он. — Ведь у вас в кулаке были зажаты сережки.

Индия пожала плечами.

— Я думала, вы о них помните.

Тут дверь в коридор снова приоткрылась, и Саут увидел своих друзей — они смотрели на него во все глаза. Миссис Гаррети тоже взглянула на виконта.

— Это все, милорд? Или вы все еще не удовлетворены? Может, у вас есть еще просьба и ко мне?

Саут заставил себя улыбнуться.

— Нет-нет, благодарю вас. Пожалуй, большего моя челюсть не выдержит.

Виконт вытащил носовой платок и осторожно утер кровь в уголке рта. Причем он заметил, что Индия Парр не проявляла ни малейших признаков раскаяния. Взглянув на нее, он пробормотал:

— Что же касается смеха во время представления… Я чувствую, что должен вам напомнить: это ведь была комедия.

— Но не настолько смешная.

Он не ответил на это возражение, однако в шутку заметил:

— И все же вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, мисс Парр.

Направляясь к двери, он бросил пять шиллингов, большую часть своего выигрыша, на гору одежды в руках костюмерши.

Друзья Саута не стали допытываться, что именно он сказал даме, и удовлетворились его весьма кратким объяснением. После этого виконт заявил, что собирается к полковнику-по делу. В тот или иной момент всех их касались дела полковника, однако они редко появлялись у него одновременно — чтобы не мешать друг другу. Саут не раз выполнял задания полковника, и ему пришлось сыграть множество разных ролей, хотя он далеко не всегда был посвящен во все детали замыслов полковника. Однако на сей раз виконт решил, что заслуживает самых подробных объяснений — в конце концов, ему не каждый день приходилось получать столь увесистые оплеухи.

Хотя Саут прибыл уже довольно поздно, его сразу же провели в гостиную полковника, находившуюся над лестницей. Несколькими часами раньше двое слуг доставили туда своего господина и позаботились о его удобствах, и теперь полковник сидел в кресле на колесиках у камина. На столе рядом с ним горела лампа, освещая резкие черты его лица. На ноги его был наброшен плед, а на коленях лежала раскрытая книга, и когда гость вошел, хозяин водил пальцем по строчкам. Какое-то время оба молчали. Наконец полковник закончил чтение и, отложив в сторону книгу, осведомился:

— Я думаю, ты хочешь выпить. — Джон Блэквуд окинул Саута быстрым пытливым взглядом, и виконту показалось, что полковник видит его насквозь.

— Да, пожалуй, не откажусь, — сказал Саут.

— Напитки в буфете, как и всегда. Мне налей скотча. Я полагаю, есть причина тому, что у тебя распухла щека и кровоточит губа.

И тут Мэттью Форрестер вдруг вспомнил о том, как впервые увидел Джона Блэквуда. Он вспомнил, как мельком заметил незнакомого гостя в кабинете отца и как его, мальчишку, поразила поза незнакомца — наглая, вызывающая, дерзкая… Именно эту позу он и позаимствовал, чтобы потом продемонстрировать своим новым дружкам в Хэмбрик-Холле.

Но теперь-то поза полковника Блэквуда впечатлить не могла никого. Изнурительная болезнь истощила его мускулы и сделала неуверенными движения, замедлила рефлексы. Но в этот вечер он твердо сжимал подлокотники кресла, что случалось далеко не всегда. Однако взгляд полковника оставался все таким же пронзительным, и виконт частенько ловил себя на мысли, что ему делается не по себе, когда Блэквуд смотрит на него пристально и пытливо — как смотрел сейчас. Да, было совершенно очевидно: ни время, ни болезнь не могли ослабить силу его духа — во всяком случае, виконт нисколько в этом не сомневался.

— Скотч? — переспросил Саут. — А что говорит доктор? Он не советует возлияния, а я не считаю его шарлатаном. Полагаю, вы согласны.

Полковник криво усмехнулся, и Саут понял, что спорить бесполезно. Он подошел к низкому буфету возле стены, вынул графин со скотчем и щедро плеснул виски в два бокала. Передав полковнику один из бокалов, виконт поворошил угли в камине и уселся в широкое кресло напротив полковника.

— Сегодня вечером я был в театре «Друри-Лейн», — сказал Саут.

— Один?

— Нет, разумеется. Норту хотелось развлечься. Видите ли, его жена снова гостит у пожилой графини, и поэтому…

Блэквуд внезапно улыбнулся, и эта его улыбка оказалась на удивление ласковой.

— Элизабет, — проговорил он с нежностью в голосе.

«Что ж, ничего удивительного, — подумал Саут. — Ведь Элизабет — дочь покойного кузена полковника».

— Ей следует блистать на балах, а не сидеть в провинциальной глуши или играть роль компаньонки леди Баттерберн. Она здорова?

— Более чем, — кивнул Саут. Однако он предпочел умолчать о баронессе Баттерберн. — Полагаю, Нортхем скоро заберет ее оттуда, — заметил виконт.

Блэквуд кивнул и вернулся к делу:

— Итак, ты отправился в театр с Нортхемом.

— И с Истлином, — добавил Саут. — Мы сидели в его ложе. Конечно, там был и Марчмен.

— Вы, конечно, не могли обойтись без Уэста, — с кривой усмешкой заметил полковник. — Надеюсь, вы вели себя скромно и благопристойно.

Саут в смущении откашлялся, однако промолчал. Полковник прищурился.

— Моя точка зрения вам всем прекрасно известна. Я предпочитаю здравомыслие и осмотрительность, но превыше всего ценю скромность. Мой принцип — не привлекать внимания.

— Да, разумеется, — пробормотал Саут. — Я всецело с вами согласен, но боюсь… Боюсь, что я все же привлек к себе внимание.

Блэквуд тяжко вздохнул.

— Что ж, рассказывай. Я так и знал. Взглянув на тебя, сразу догадался.

Поморщившись от боли в скуле, Саут приступил к рассказу о вечере в театре. Рассказывал, ничего не пропуская и не щадя себя. Его повествование было не слишком лестным для него, но он старался оставаться беспристрастным и придерживаться правды. В заключение он откинулся на спинку кресла и прижал стекло бокала к тому месту на губе, где была ранка от сережек мисс Индии Парр, зажатых в кулаке.

Выслушав рассказ, полковник довольно долго молчал. Наконец проговорил:

— Полагаю, все могло кончиться гораздо хуже.

— Да, верно, — кивнул Саут. — Я мог выпасть из ложи Иста и свернуть себе шею.

— Это было бы лучше, Саут, а не хуже. — Полковник усмехнулся и добавил: — Что ж, по крайней мере ты с ней познакомился. Хоть какой-то успех. Теперь она без труда тебя запомнит. Кто-нибудь, кроме костюмерши и членов клуба «Компас», мог заметить, как состоялось ваше знакомство?

Виконт кивнул:

— Да, несколько зевак в коридоре. Если они и не видели нас, то могли слышать. Там, например, был Бервин. Думаю, он видел, как я уходил. Кажется, с ним был еще Гриссом. Но я даже не пытался скрыть свое… ранение.

— Но думаю, ты можешь положиться на скромность своих друзей, не так ли?

— Да, разумеется. А вот что касается Бервина и Гриссома… Они, по всей вероятности, позаботятся о том, чтобы разнести весть о моем позоре. Скоро всем станет известно, что я лишился расположения мисс Парр.

— Но это ведь твой собственный выбор, — возразил полковник. — Я тебе такого не советовал.

— То был внезапный порыв. Импровизация, — ответил виконт.

Полковник Блэквуд воздержался от реплики. Он прекрасно знал, что молодой человек сумеет выпутаться из неприятной ситуации.

— Я хотел бы узнать твое мнение о мисс Парр. Только можешь не упоминать о том, что рука у нее тяжелая. Это и так ясно.

— Все дело в ее серьгах, — ответил Саут, указывая пальцем на порез в углу рта. — Я совсем забыл о том, что они были зажаты у нее в руке. Хотя не уверен, что она тоже об этом забыла.

Полковник молча пожал плечами.

— Она была великолепна на сцене, — продолжал Саут. — После того как мы ей помешали, она с невероятной легкостью снова вошла в образ. Но потом, в гримерной… В гримерной мне показалось, что Парр уже не так уверена в себе.

Саут чуть приподнялся, чтобы опереться на подлокотники, и добавил:

— Но уверяю вас, за этим ничего не стоит, кроме впечатления, которое может оказаться ошибочным. Конечно, удар в челюсть — это весьма убедительно, но все же…

Блэквуд нахмурился. Рассказ Саутертона не очень-то его удовлетворил.

— А может, все-таки она и есть убийца?

Саут пожал плечами:

— Не могу ничего утверждать. Ведь я совершенно ее не знаю.

Полковник немного помедлил и спросил:

— Как ты сам оценил бы степень риска, если бы я попросил тебя продолжить?

— Конечно, я мог бы продолжить, — ответил виконт. — Хотя, конечно же, гораздо осторожнее, чем начал. Так вы хотите, чтобы я продолжил? Уверяю вас, пока что ничего серьезного не произошло.

Блэквуд снова нахмурился и проговорил:

— Полагаю, будет лучше, если мы сделаем передышку. Мне нужно подумать. Я пришлю за тобой через несколько дней. Не исключено, что ваш вечер в театре пойдет мне на пользу. Только умоляю, не показывайся там до тех пор, пока не получишь весточку от меня. И попроси своих друзей держаться от театра подальше. Нортхему придется отстраниться от этого дела. Да и Истлину с Уэстом тоже не грех заняться своими делами.

Саутертон не стал задавать вопросы, хотя они и роились у него в голове. Конечно, дела Иста и Уэста тоже касались полковника. Что же до нынешнего задания Норта, то о нем он не знал почти ничего — вернее, знал очень немного. Этот его достойный друг должен был найти мошенника, известного в обществе под прозвищем Джентльмен Вор. Недавний брак Нортхема осложнил расследование, но Саут не сомневался в способностях Норта. Он знал, что тот непременно добьется успеха. Полковник всегда требовал от них только успеха, и члены клуба «Компас» никогда его не разочаровывали.

Саут медленно поднялся с кресла и потянулся. Допив остатки скотча, виконт взял пустой бокал Блэквуда — тот все еще держал его в руке — и поставил бокалы на буфет.

— В таком случае через несколько дней, правильно я вас понял?

— Да, правильно, — кивнул полковник. — И не стоит тревожиться. Все проделано отлично, Саутертон.

— Благодарю вас, сэр.

Саут машинально потрогал распухшую щеку, коротко кивнул и вышел из кабинета.

Индия Парр разглядывала себя в зеркале, стараясь замечать, есть ли на лице следы грима и пудры. Для сегодняшнего представления грим был наложен весьма щедро, и снимать его оказалось нелегко. Она не собиралась тратить на это дополнительное время. Ей хотелось поскорее уйти из театра, оказаться дома, забраться в постель и улечься на прохладные простыни. И возможно, начать зализывать раны.

По правде говоря, после сегодняшней перепалки видимых шрамов на теле не осталось, но то, что она вышла из себя, оставило неприятный осадок. Она чувствовала себя уязвленной. За ее спиной миссис Гаррети тихонько прищелкивала языком, раскладывая и развешивая костюмы в шкафу.

— Оставьте, — пробормотала Индия, — оставьте это.

— Не стоит гневаться на меня, дорогая. Вы ведь сердиты не на меня.

Индия снова уставилась в зеркало. Немного помолчав, сказала:

— Да, конечно же, вы тут ни при чем.

— Никогда не видела ничего подобного, — продолжала пожилая дама, пожимая плечами; она продолжала заниматься театральными костюмами. — Вы были… были… — Миссис Гаррети вздохнула и умолкла, так как красноречие ее внезапно иссякло.

— Меня никто никогда так не провоцировал. — Девушка нахмурилась. — Впрочем, с самого начала можно было ожидать чего-то подобного. Такое случается и в менее известных заведениях, и в респектабельных театрах. Но всегда это бывало простой и безобидной шуткой, а сейчас… Сейчас я совершенно ничего не понимаю. Зачем ему все это понадобилось?

Миссис Гаррети наконец-то закрыла шкаф и внимательно посмотрела на свою хозяйку:

— Послушайте, дорогая, дело сделано, и теперь нечего ломать над этим голову. Но что с вами? В чем дело? Мигрень? Приготовить вам что-нибудь?

— Нет-нет, — поспешно ответила Индия. И вполголоса добавила: — Нет, благодарю вас. Просто я сегодня ужасно устала.

Костюмерша снова уставилась на девушку.

— Что ж, как прикажете, дорогая. Только разрешите снять остатки грима с вашего лица.

Индия тяжко вздохнула, однако уступила — ей хотелось побыстрее остаться наедине со своими мыслями.

— Ну вот, — сказала костюмерша, закончив работу. — Теперь, моя дорогая, вы видите свое собственное очаровательное личико, а не разрисованную французскую шлюху.

Индия повернулась и бросила взгляд в зеркало. Покосившись на костюмершу, спросила:

— Думаете, критики откликнутся на то, что сегодня произошло в театре? Наверное, осудят меня?

Миссис Гаррети решительно отмела эти опасения:

— Я считаю, что вы вели себя достойно. Это джентльмены во всем виноваты. Но не беспокойтесь, ваши истинные поклонники остались вам верны.

И с ловкостью, достигнутой ценой длительного опыта, Она принялась помогать Индии снимать театральный костюм. Сегодня ленты не запутались, как и шнуровка корсета, поэтому костюмерша управилась довольно быстро — вскоре и корсаж, и юбка, и нижнее белье висели на спинке стоявшего рядом стула.

— Жаль, что большая часть публики не видела, как вы лихо отделали его.

Индия с удивлением посмотрела на костюмершу.

— Знаете, мне показалось, что сегодня вы были особенно решительны, когда старались всех выгнать за порог.

— Да, верно, — кивнула костюмерша. — Потому что я заметила, что он и его друзья направлялись именно к вам. Правда, я даже представить не могла, чем все это закончится. Но это была замечательная сцена, уж поверьте. Конечно, мне следовало догадаться, что вы сумеете за себя постоять, но я не ожидала, что вы влепите ему такую пощечину.

Индия промолчала, решила, что не стоит говорить костюмерше о том, что виконт Саутертон сам попросил дать ему оплеуху. Судя по всему, это было какое-то нелепое пари — кажется, виконт даже намекнул об этом.

— Теперь я и сама справлюсь, — сказала Индия. — Не попросите ли вы Дубина нанять мне кеб?

— Да, конечно, — кивнула костюмерша.

Миссис Гаррети потребовалось еще несколько минут, чтобы собрать все детали театрального костюма Индии и повесить их в шкаф. Затем она наконец-то покинула комнату. Когда костюмерша вернулась, Индия уже потянулась за своей пелериной.

— Вам нужен провожатый, чтобы доставить вас до дома, — заявила пожилая дама.

— Нет, — сказала Индия. — Я уверена, что со мной ни чего не случится. Все будет в порядке. Не стоит утруждать себя.

— Но для меня это вовсе не труд.

Индия заставила себя улыбнуться.

— Право, миссис Гаррети, со мной все будет в порядке. Как вы справедливо заметили, я могу постоять за себя.

Миссис Гаррети нахмурилась и проворчала:

— Не стоит забивать голову дурью. Я уже не в первый раз думаю об этом. Вам нужна защита. У вас слишком много поклонников, а у меня всего две руки, чтобы отгонять их. Да и у вас не хватит рук, чтобы раздавать им всем пощечины. А вот телохранитель — решение всех проблем, разве не так?

Индия молча смотрела вслед костюмерше, направлявшейся к двери. Да, ее постоянно одолевал страх, но только не хотелось в этом признаваться. И тут ей вдруг вспомнились прощальные слова виконта: «И все же вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, мисс Парр».

Но кто же ей поможет? На кого она могла бы положиться? С бурно бьющимся сердцем она поспешила к задней двери театра, к уединению и убежищу, к анонимности наемного экипажа.

Бервин и Гриссом действовали именно так, как от них ожидали. Хотя они и не знали всего, что произошло в артистической уборной мисс Индии Парр, однако постарались на славу. В тот же вечер, сидя за карточным столом в заведении «У Саймона», они множество раз рассказывали эту историю. За ночь рассказ оброс многочисленными и весьма пикантными подробностями, и уже к восходу солнца вся история приобрела характер восхитительного анекдота и стала достоянием гласности.

Саутертон узнал о своей популярности на следующий день — от сестры. Выяснилось, что Эмма нанесла визит их родителям, и теперь она была так возбуждена, что от нее оказалось не так-то просто отделаться. Смешинки в ее глазах были для него знаком рока. Когда она поднялась ему навстречу, он поцеловал ее в щеку.

— Эмма, — прошептал он ей в самое ухо, — никто не любит сплетен.

Она просияла:

— О, их все обожают.

Сестра покосилась на графа и графиню Реддинг. Заметив, что Саут не смеет взглянуть на родителей, она усмехнулась, а он, чтобы отвлечь от себя внимание, поспешил взять У нее из рук племянника.

— Он испортит твой сюртук, — предупредила Эмма. — Он весь день беспокоен.

Саут тотчас же отстранил от себя младенца и теперь держал его на вытянутых руках.

— Ты хочешь сказать, он пускает слюни?

Уголком глаза Саут заметил улыбку отца. Мать же даже не попыталась улыбнуться.

— Он полненький и хорошенький, — заметил Саут, встретив внимательный взгляд племянника. — Уши у него там, где им и следует быть. Совсем не там, где они были у твоей куклы, Эмма. Помнишь? Ну, у той, что…

Сестра взяла у него ребенка.

— Не стоит говорить о том, что случилось с Кассандрой, Саут. Найлзу не надо об этом знать. — Она поджала губы и с многозначительным видом добавила: — Впрочем, никому не надо…

Саут улыбнулся и, взглянув на мать, проговорил:

— Миледи, вы прекрасно выглядите. — Он поцеловал мать в подставленную щеку, но она и на сей раз не улыбнулась.

Саут посмотрел на графа и понял: на сочувствие отца, пусть тщательно маскируемое, вполне можно рассчитывать. Виконт подошел к отцу и проговорил:

— Отец, ты тоже прекрасно выглядишь.

Графиня Реддинг, казалось, только этого и ожидала, поэтому тотчас же бросилась в бой:

— Конечно, он отлично выглядит. А как может быть иначе? Он уверен, что так будет всегда, и я в том ничуть не сомневаюсь. То же было бы и с тобой, если бы ты не предпочел жить один, отдельно от нас. И если бы не дружил с людьми с подмоченной репутацией, а также не посещал места, о существовании которых женщинам лучше не знать. В первую очередь — матерям. Шутка ли! Вести себя столь не подобающим образом и сделать себя всеобщим посмешищем… А кроме того, — графиня понизила голос, — говорят, ты общаешься с оперной танцовщицей.

Саут покосился на Найлза. Четырехмесячный младенец, казалось, прислушивался к их разговору. Эмма, во всяком случае, прислушивалась; причем на лице ее был восторг.

— Она.. — снова послышался зловещий шепот матери, — она ведь распутница.

Тут граф наконец-то вмешался. Положив руку на плечо жены, он произнес:

— Довольно, дорогая, ты слишком возбудишься, а это для здоровья…

— Я уже возбуждена, — перебила графиня. — И ваш сын тому виной, милорд. Он не унаследовал ни ваш здравый ум, ни способность сострадать. В противном случае он вел бы себя иначе.

Саут со вздохом опустился на стул и принялся маленькими глотками прихлебывать чай из своей чашки; он ждал, когда мать истощит свой запас гнева и успокоится.

К счастью, графиня вскоре забыла об оперной танцовщице и заговорила на другую тему. Покосившись на супруга, она сказала:

— Полагаю, нашему сыну пора жениться. Не стоит увиливать, Мэттью, — добавила она, взглянув на сына. — Я только вчера говорила об этом с Селией.

Саут мысленно усмехнулся. Во-первых, он прекрасно знал, что мать почти ежедневно беседовала на эту тему с Селией Уэрт Хэмптон, вдовствующей графиней Нортхем. А во-вторых, мать совершенно забыла о том, что говорила о Норте, одном из его друзей, как о «человеке с подмоченной репутацией». Теперь же графиня была готова расхваливать его на все лады — ведь у того хватило здравого смысла вступить в брак. Правда, при этом ни словом не упоминались запутанные обстоятельства, сопутствовавшие этому шагу.

Лилиан Римз Форрестер продолжала еще несколько минут разглагольствовать на эту тему, испытывая терпение своего доброго сына. Наконец умолкла и с удовлетворением посмотрела на Мэттью, — конечно же, она была уверена, что сразила его своей безупречной логикой и здравым смыслом.

Едва заметно улыбнувшись, Саут кивнул и пробормотал:

— Обещаю: я немедленно займусь поисками жены.

Графиня воздела руки к небесам. Потом обратилась к мужу:

— Поговорите с ним, милорд. Мое терпение иссякло. Он предпочитает поднимать меня на смех.

Граф Реддинг прикусил губу.

— Вы правы, дорогая. Саут, перестань разыгрывать мать.

— Да, сэр, — кивнул виконт.

Графиня вздохнула и вдруг наконец-то улыбнулась.

— Что ж, вот и хорошо, — сказала она. Посмотрев на внука, которого Эмма еще крепче прижала к себе, Лилиан снова улыбнулась: было очевидно, что пожилая графиня именно с ним связывает главные свои надежды на блестящее будущее Форрестеров.

Саут с трудом скрыл улыбку — уж он-то знал, что сестра ни за что не даст в обиду своего сынишку. И тут он вспомнил, что именно из-за Эммы ему пришлось выслушать проповедь матери. Взглянув на сестру, виконт проговорил:

— Раз никого не интересует моя версия происшедшего вчера, то мне бы хотелось услышать, как все это дошло до вас. К тому же так быстро. Я ведь только что встал с постели.

Эмма сказала, что муж сообщил ей об этом за завтраком. Он же, в свою очередь, услышал эту историю от лорда Хейстингза, на ранней верховой прогулке в парке. Она не могла бы сказать, откуда тот узнал об этом, но нынче же утром ей нанесла визит леди Ровена Дуглас и рассказала то же самое.

— Критики пишут, что она бесподобна на сцене, — добавила Эмма. — Ты такого же мнения, Саут?

— Да, это справедливая оценка, — кивнул Саут.

Эмма вздохнула.

— Я так хочу увидеть ее. Но теперь… Теперь Уэлсли говорит, что это вызвало бы новые слухи и мы оказались бы в центре внимания. Он хочет подождать, хочет немного переждать. Да, Уэлсли говорит, что нам следует подождать, пока сплетни не прекратятся.

Саут промолчал. Он думал о том, что если полковник не отменит свое задание, то сестре не скоро доведется побывать в театре «Друри-Лейн».

Глава 2

Через пять дней Саут снова оказался в театре «Друри-Лейн». Критики не зря хвалили Индию Парр. Хотя все признавали, что ей прекрасно удавались роли трагических героинь, мисс Парр обладала особым даром изображать все нюансы характеров комических персонажей — даже самые завистливые из ее коллег не могли этого не признать.

Что же касается Саутертона, то он в этот вечер решил не привлекать к себе внимания, поэтому и не занял место в ложе Иста. Виконт сидел в седьмом ряду, между сильно надушенной матроной и денди в ужасном желтом сюртуке. Но ни мускусный аромат, исходивший от соседки, ни вызывающий наряд молодого джентльмена не мешали ему наслаждаться игрой Индии. В какой-то момент Саут вдруг осознал, что обязан снова извиниться перед мисс Парр. Пьеса была очень забавной, и зрители громко смеялись, даже хохотали, ничуть не смущенные тем, что французский драматург затрагивал откровенно эротические темы и издевался над тайными пороками общества.

Когда пьеса закончилась, все истинные ценители театрального искусства поднялись на ноги и в полном восторге принялись аплодировать актрисе. Саутертон тотчас же к ним присоединился. Трудно было поверить, что аплодисменты могут продолжаться так долго; более того, казалось, что они с каждым мгновением нарастали.

И тут Индия Парр совершила невероятное. Сначала она присела в реверансе, а потом, внезапно выпрямившись, шагнула к самой рампе и тоже принялась хлопать в ладоши — было очевидно, что она благодарила зрителей за внимание.

Зал снова взорвался аплодисментами.

Когда актеры скрылись за кулисами, толпа восторженных поклонников тотчас же ринулась в гримерную актрисы. Но Саутертон на сей раз за ними не последовал. Он лишь продвинулся по проходу и уселся в крайнее кресло. Прошло полчаса, и Саут, наконец-то поднявшись, направился к грим-уборной мисс Парр. Однако входить не стал и, прислонившись к дверному косяку, замер у порога. Он терпеливо ждал и в конце концов был вознагражден за терпение.

Вскоре он заметил пробегавшего по коридору мальчика лет двенадцати. Тот держал по паре башмаков в каждой руке, а третью бережно прижимал к груди. Саут, шагнув к мальчишке, остановил его, твердо положив руку ему на плечо. Юный пленник, казалось, возмутился:

— В чем дело, милорд? Простите, но я очень тороплюсь.

Я должен как можно быстрее почистить эти башмаки. Найдите кого-нибудь другого, сэр. Того, кто с удовольствием выполнит любую вашу просьбу.

По-прежнему удерживая юного джентльмена за плечо, Саут с усмешкой проговорил:

— А откуда тебе известно, что я хочу о чем-то попросить? Кстати, как тебя зовут?

— Меня зовут Дубин, сэр. Хотя это не имя, а фамилия.

— А твое имя?.. Дональд? Дуглас?

— Нет, милорд. Никто не знает моего настоящего имени. Поэтому все зовут меня Дубином.

— Что ж, прекрасно, — улыбнулся виконт. — Дубин так Дубин. Но ты не ответил на мой вопрос. Так откуда тебе известно, что я тебя о чем-то попрошу?

Дубин пожал плечами:

— А мне почти все известно, сэр. Во всяком случае, я догадываюсь. Вы хотите, чтобы я передал вашу карточку мисс Парр вместе с посланием, в котором будет сказано, что вы были бы рады, если бы она составила вам компанию и по ужинала вместе с вами у Сэрвера. Об этом многие просят, вот я и догадался.

Саут невольно поморщился: догадливость мальчишки очень ему не понравилась.

— Но я-то подумал о заведении Камберленда.

— Это не имеет значения, — ответил Дубин. — Мисс Парр предпочла бы, чтобы ее оставили в покое.

— А почему бы нам не дать ей возможность решить самой? Вот тебе шиллинг, Дубин.

Мальчишка колебался. Было очевидно, что Дубин достаточно умен, поэтому сразу же смекнул: один шиллинг не сможет компенсировать потерю постоянного места работы. Саут решил зайти с другой стороны.

— Скажи, Дубин, тебе ведь нравится мисс Парр?

— Да, милорд. Она прекрасная леди. И очень добра ко мне.

— А что, если я скажу тебе, что она будет очень разочарована, если ты не передашь ей мою записку?

Дубин в изумлении уставился на Саута. Наконец покачал головой и пробормотал:

— Нет, я не могу рисковать, милорд.

Но Саут не собирался сдаваться. Он решил во что бы то ни стало добиться своего.

— Тогда, Дубин, договоримся следующим образом: если ты пострадаешь, я возьму тебя в услужение и ты будешь получать двойное жалованье. Согласен?

Столь радужная перспектива вызвала бурную реакцию. Глаза мальчика, казалось, вылезли из орбит. Ему предстояло решить, можно ли доверять Саутертону и выполнит ли тот свое обещание.

— Может быть, ты поверишь мне, если увидишь, что я написал, — сказал Саутертон. Виконт вынул карточку из золотой коробочки и показал мальчику. — Здесь написано мое имя. — Он перевернул карточку. — А вот моя записка. Ты умеешь читать?

— Немного, милорд. Мисс Парр… она учит меня грамоте.

— Здесь говорится: «Вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, Гортензия».

Башмаки закачались в руках Дубина. Он с трудом удержался на ногах. Уставившись на Саутертона, мальчик пробормотал:

— Так это вы?.. Вы тот самый джентльмен, что был здесь на днях. И вы произнесли эти слова из ложи, верно?

Виконт с усмешкой кивнул:

— Да, ты прав. Именно я произнес эти слова.

— Так вам следовало прямо об этом сказать, милорд. Что толку ходить вокруг да около? — Мальчик выставил вперед свой острый подбородок. — Заткните ее сюда, сэр, под отворот этого башмака. Я уверен, что она ее увидит.

Саут сделал, как ему было указано.

— Так ты полагаешь, она примет мое предложение?

Дубин хихикнул.

— Думаю, это очень неплохое предложение, милорд.

Тут Саут наконец выпустил плечо мальчика, и тот мгновенно исчез в толпе — словно растворился.

Несколько минут спустя Дубин снова появился перед виконтом; причем на лице мальчика не было абсолютно никакого выражения.

— Ну, так что же?

— Я должен нанять кеб и подогнать его к черному ходу в театр, сэр. Мисс Парр сказала, что вы можете подождать ее в нем.

— Но у меня имеется собственный экипаж.

— Это ни к чему, милорд.

— Ясно, — кивнул Саут. — В таком случае я отошлю его сейчас же. А как насчет ужина?

— Дома у мисс Парр, сэр.

Виконт в изумлении уставился на мальчика — подобного он никак не ожидал.

— Поручение выполнено отлично, молодой джентльмен.

От похвалы уши Дубина зарделись. Но он был достаточно честен, поэтому признался:

— Благодарю вас, сэр, но это была не моя идея.

Саут хмыкнул и бросил несколько шиллингов в один из башмаков.

— Я и не думал, что твоя. — Он поощрительно хлопнул мальчика ладонью по спине. — Сейчас деньги не считай.

Отправляйся за экипажем.

— Да, милорд. Немедленно.

Индия вышла из театра лишь час спустя Когда кебмен спрыгнул с козел и открыл перед ней дверцу, ей сначала показалось, что Саутертон не вынес долгого ожидания и ушел. С помощью кебмена она взобралась по ступенькам в экипаж и, к своему величайшему удивлению, поняла, что ошиблась: Саутертон ждал ее в кебе, причем, судя по всему, он спал. Во всяком случае, тихонько похрапывал. Индия сочла ситуацию весьма комичной. Она посмотрела на кебмена.

— Давно он спит? — спросила она шепотом.

— Не могу сказать, но предполагаю, что услышал храп вскоре после того, как джентльмен сел в кеб.

Индия тихонько рассмеялась.

— Что ж, в таком случае поехали, если вы не против.

— К вам домой, мисс Парр?

— Да, ко мне. И постарайтесь осторожнее, — добавила она, немного помедлив.

Возница кивнул:

— Не извольте беспокоиться, мисс Парр.

Индия села в противоположный угол кеба, подальше от спавшего виконта. Дверца тут же закрылась, и вскоре экипаж, мягко покачиваясь, медленно покатил по лондонским улицам. Обычно Индия во время таких поездок любила смотреть в окно — ее очень занимала ночная жизнь столицы — но сейчас взгляд девушки был прикован к спавшему виконту.

Фонари кеба светили довольно ярко, и сейчас, сидя лишь в нескольких метрах от своего спутника, Индия могла рассмотреть его гораздо лучше, чем при первой встрече. Тогда его черты показались ей тонкими, но в то же время энергичными и мужественными. Теперь же она разглядела: в его безупречно пропорциональном лице была некоторая интригующая неправильность — нос, вполне аристократический по форме, производил впечатление.. агрессивного, рот был четко очерчен, но свидетельствовал о чувственности. Длинные шелковистые ресницы производили впечатление женственности. Зато темные брови, напротив, выглядели очень Даже мужественно.

Заинтриговало ее и еще одно обстоятельство… Глядя на спавшего виконта, Индия не могла отделаться от странного и противоречивого впечатления: с одной стороны, он выглядел совершенно умиротворенным и расслабленным, а с другой — и его лицо, и поза свидетельствовали о полной собранности; казалось, он в любой момент мог вскочить на ноги и ринуться на врага, кем бы тот ни был.

«Интересно, известно ли ему, что он не просто красивый мужчина, но, пожалуй, единственный в своем роде? — с улыбкой подумала Индия. — Впрочем, вероятно, известно. Но стоит ли говорить ему об этом?» В конце концов она решила, что если и скажет ему об этом, но не в качестве замечания чисто практического характера. Например: «Вы красивый мужчина, милорд, но это для меня ничего не значит». Или: «Конечно же, милорд, вы не можете не знать, что красивы, но для меня это не имеет ни малейшего значения». Можно и с насмешкой: «Как протекала ваша жизнь, милорд, после того, как вы в последний раз позировали великому Микеланджело?»

Разумеется, она не собиралась говорить ему ничего подобного — просто приятно было помечтать об этом…

Индия поудобнее устроилась на сиденье и, убаюканная мерным покачиванием экипажа, закрыла глаза. Внезапно кеб остановился, и девушка, открыв глаза, увидела, что виконт уже расплачивается с кебменом. В следующее мгновение он повернулся к ней и с едва заметной улыбкой проговорил:

— Мисс Парр, могу ли я помочь вам выйти из экипажа?

Индия заморгала и тоже улыбнулась; казалось, она еще не вполне проснулась и не понимала, где находится.

— О, да-да, конечно, — пробормотала она наконец. — Я, кажется, заснула, верно?

Саутертон молча кивнул и, выпрыгнув из экипажа, протянул девушке руку. Она совсем не ожидала его помощи, но он так крепко ухватил ее за запястья, что ей пришлось повиноваться: поднявшись на ноги, Индия спустилась по ступеням и оказалась на тротуаре, перед парадной дверью своего дома.

Кебмен взглянул на своих недавних пассажиров, коротко поклонился и, стегнув лошадей, почти тотчас же исчез за поворотом. Индия же подошла ко входу и несколько раз постучала массивным дверным молотком. Ждать пришлось до-больно долго, не меньше минуты. Наконец дверь отворилась, и на пороге появилась молоденькая горничная, полусонная, в сбившемся набок чепце. Мисс Парр нахмурилась, однако не стала отчитывать служанку — лишь велела подать в гостиную легкую закуску.

— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, — сказала Индия, когда они оказались вдвоем.

Саут вышел на середину комнаты и осмотрелся. Разумеется, он не знал, как живут актрисы, однако то, что он увидел, оказалось для него полной неожиданностью.

В комнате было не очень много мебели: шезлонг, кушетка времен королевы Анны и один-единственный стул у камина. Сам же камин не был облицован изысканным зеленым мрамором с прожилками, как подобало бы, а был отделан всего лишь алебастром. На фоне светло-голубых стен и более темных деревянных панелей белая каминная полка казалась ослепительной. Кроме того, в комнате стояли два маленьких круглых столика на пузатых ножках, украшенных на концах когтистыми лапами. На одном из столиков лежал отрез ткани, словно стекавшей в стоявшую на полу корзинку с рукоделием. На другом высилась стопка книг, перевязанных шнурком, — очевидно, их совсем недавно доставили из книжного магазина. У одной из стен стоял низкий буфет, а возле двери — стол с синей вазой дельфтского фарфора, полной оранжерейных цветов. Окно же выходило на улицу, и в его нише помещалась скамья.

Вернувшись к двери, Саутертон снял шляпу и перчатки и положил их на стол возле вазы. Затем принялся расстегивать плащ — очевидно, растерявшаяся горничная забыла о своих обязанностях и не приняла у него верхнюю одежду. Раздевшись, Саут повесил плащ на спинку стула и принялся расхаживать по комнате, разглядывая статуэтки и корешки книг. Он чувствовал, что Индия наблюдает за ним, но это его ничуть не беспокоило.

— Замечательная комната, мисс Парр, — сказал он на конец.

— Рада, что вы так считаете. Мне часто говорят, что комната довольно просторная, а мебели в ней слишком мало. Но я бы ничего не хотела добавить к тому, что есть.

Виконт пожал плечами:

— В таком случае и не стоит ничего добавлять. Должно быть, здесь очень приятно поздним утром. Вы можете наслаждаться хорошим освещением.

— Да, это хорошо для чтения и рисования. Иногда я здесь шью.

Он кивнул и взглянул на корзинку с рукоделием.

— Шьете ради развлечения?

Индия пожала плечами и опустилась на кушетку. Шаль тут же соскользнула с ее плеч, но она не сделала попытки водворить ее на место, хотя в комнате было довольно прохладно.

— Видите ли, у меня редко бывают гости, — сказала она после минутного молчания. — Думаю, оттого, что я почти постоянно окружена людьми, мне приятно побыть одной, в тишине и покое.

— Но не в одиночестве? Вы ведь не хотите чувствовать себя одинокой?

— Здесь я не чувствую себя одинокой.

«Только иногда», — могла бы она добавить, однако промолчала. Чаще всего она ощущала одиночество среди толпы поклонников, когда выходила в коридор из своей гримерной. Даже стоя на сцене, принимая аплодисменты восторженных зрителей, она порой испытывала глубокое и тревожившее ее чувство одиночества. В этом ей нелегко было признаться даже себе самой. Тем более — сказать чужому человеку. А ведь он был чужим, хотя, как ни странно, казался старым знакомым. Может, именно поэтому она рискнула пригласить его сюда?

Саутертон подошел к камину и поворошил угли, отчего они ожили и дали немного больше света и тепла.

— Я не был уверен в том, что вы примете мое предложение, — сказал он. — И то, что мне пришлось принять ваше, оказалось для меня полной неожиданностью.

— Вы поступили разумно, прислав ко мне Дубина. Иначе вам не удалось бы до меня добраться.

— Я так и подумал.

Тут Саут машинально прикоснулся к подбородку, и этот его жест напомнил ей об их первой встрече. Она взглянула на него вопросительно, и он с усмешкой проговорил:

— Уже не болит. Там еще есть небольшой порез от сережки, но шрама не останется. — Немного помолчав, он со смехом добавил: — Какая жалость! Моя сестра говорит, что если бы здесь остался шрам, то это упрочило бы мое положение в обществе.

Индия взглянула на него с удивлением:

— Надеюсь, вы ей не поверили?

— Конечно, нет. В конце концов, она моя сестра и постоянно дает мне идиотские советы и рассказывает самые нелепые истории, если считает, что может меня таким образом задеть.

Тут глаза виконта потеплели, и Индия поняла, что Саутертон вовсе не в претензии к своей сестре за ее шутливые нападки.

— Если она сказала, что шрам украсил бы ваше лицо, вы Могли бы положиться на ее мнение. Но что касается положения в обществе — не думаю… Это ведь не почетный шрам от удара рапирой, полученный на дуэли. Едва ли много чести в том, что вы его получили бы оттого, что кулак леди обрушился на вашу челюсть — пусть даже вы сами так настойчиво об этом просили.

— Неужели вы действительно считаете, что шрам украсил бы мое лицо? — Виконт внимательно смотрел на собеседницу; причем казалось, что в данный момент его это интересует больше всего на свете. — Вы в самом деле так считаете?

Индия выдержала пристальный взгляд виконта. Она старалась угадать какой-то подвох или найти тайный смысл в его вопросе, но так ничего и не обнаружила.

— Да, я действительно так считаю, — ответила она без тени улыбки. — Шрам — это замечательно.

Саутертон рассмеялся.

— Думаю, вы были в восторге, оттого что так меня отделали.

— А я думаю, что мне было бы приятно познакомиться с вашей сестрой.

Улыбка виконта тотчас погасла, а в его позе появилось едва заметное напряжение. Индия тут же осознала свою оплошность и в смущении пробормотала:

— Простите, милорд, я сказала не подумав. Я вовсе не имела в виду..

Речь Индии была прервана каким-то царапаньем в дверь, а затем в гостиную вкатили ужин на столике с колесиками. Один из столов тотчас освободили от лежавшего на нем шитья, а слуга, тут же появившийся в комнате, принес стулья и поставил их у стола. Горничная же — теперь она казалась вполне разумным существом — действовала быстро, толково и бесшумно. Вскоре слуги удалились, и Индия с улыбкой проговорила.

— Я люблю плотно поужинать, даже когда бываю одна. Вероятно, это связано с моей профессией.

Саут молча пожал плечами. Он прекрасно понимал: Индия Парр слишком умна и, конечно же, уже давно догадалась, что он пришел к ней с определенной целью. Но знала ли она, с какой именно целью? Кроме того, виконт почти не сомневался: Индия солгала, когда сказала, что редко принимает у себя гостей.

Саутертон попробовал консоме и убедился, что крепкий бульон сварен отлично и приправлен, как полагается. Должно быть, кухарка мисс Парр — настоящее сокровище.

— Вам важно, чтобы я считал себя исключением из правила? — спросил виконт. Он решил, что не стоит ходить вокруг да около.

Ложка в руке Индии замерла в нескольких сантиметрах от тарелки.

— Вы слишком прямолинейны, милорд.

— Когда мне это удобно. — Он усмехнулся.

Она молча кивнула и поднесла ложку ко рту. Минуту спустя проговорила:

— Мне не хотелось бы показаться вам ни глупой, ни распутной женщиной. Я ведь знаю, какие слухи ходят об актрисах. Если бы я не знала этого, то была бы пустоголовой идиоткой. Все считают, что мы хоть чуточку, но развратны. А возможно, и более чем чуточку. Считается, что разница между проститутками и нами заключается только в

том, что мы занимаемся этим тайком, а не открыто.

Саут чуть приподнял бровь.

— Вы тоже прямолинейны, мисс Парр.

— Когда это мне удобно. — Она рассмеялась. — Конечно, бывают и исключения. Среди актрис, разумеется, есть и доступные женщины. Но увы, уважение заслужить трудно…

Саут сочувственно кивнул:

— Да, вы правы. Общество не проявляет благосклонности к независимым женщинам.

— Все дело… в природе этой независимости. Вот вдовы, например, пользуются некоторой свободой.

Саутертон снова кивнул. Он тотчас же вспомнил о леди Пауэлл и о том, как недавно возобновилось их знакомство. Судя по отзывам, Грейс была верной женой, хотя и была намного моложе супруга. Овдовев, она вела себя довольно скромно, то есть тщательно и осторожно выбирала любовников. Она не промотала состояние покойного мужа и, подчиняясь правилам света, носила траур. Все знали, что она принимала дорогие подарки от любовников, однако открыто никто ее не осуждал. Во всяком случае, в обществе леди Пауэлл не считали распутницей.

— Я прекрасно вас понимаю, — сказал Саут.

— А куртизанки обладают наибольшей свободой, — продолжала Индия. — Хотя они и не пользуются особым уважением. Впрочем, некоторые из них довольно влиятельные особы.

«Да, верно», — подумал Саут.

— Итак, вы принимаете оценку вашей профессии обществом и рассматриваете это как плату за свою независимость.

Индия улыбнулась:

— Да, пожалуй, вы правы. Но это вовсе не значит, что я хочу, чтобы вы приняли такой порядок вещей. Мы можем провести вместе дружеский вечер, если вы не рассчитываете, что он закончится в моей спальне. Хотя я сознаю: тот факт, что я пригласила вас к себе, мог бы породить у вас определенного рода надежды.

Саут хмыкнул. Он наслаждался обществом этой женщины и знал, что непременно своего добьется. Что же касается постели… Он вполне мог подождать. Пожалуй, ожидание будет даже приятным.

— Вы скажете своим друзьям, что провели вечер здесь? — спросила она неожиданно.

Саут знал, что не скажет. При иных обстоятельствах он, возможно, поступил бы по-другому, но теперь виконт был связан обязательствами и поручением, возложенным на него полковником, поэтому должен был молчать.

— Рассказать моим друзьям, что я ужинал с очаровательнейшей из женщин? — Он улыбнулся. — С той самой да мой, которой мы нанесли оскорбление своим бездумным поведением? Нет, едва ли. Их фантазия слишком бедна. Они бы мне не поверили.

— Думаю, поверили бы, — возразила Индия. — Мне кое-что известно о вашей репутации.

— Репутации блестящего мыслителя?

— Нет, плута, пройдохи и распутника.

— Моя дорогая мисс Парр, вы очень плохо информированы. Но раз уж мы затронули эту тему, то могу вам сказать: я скорее романтик, чем распутник.

— Как Байрон? — Она улыбнулась.

— Нет-нет, ни в коем случае! — воскликнул Саут.

— Так вы, милорд, не пишете стихов?

— Иногда случается — только очень скверные. Сонеты главным образом.

Индия рассмеялась.

— И вы так откровенно говорите об этом? Большинство ваших приятелей предпочли бы прятаться за масками распутников и плутов.

Саут криво усмехнулся.

— Неизбежное сравнение с Байроном вынуждает их к этому. Что же касается романтиков… — Саут отрезал кусок ягненка и поднес его ко рту. — Видите ли, мне кажется, что истинный романтик должен быть немного авантюристом Росистая трава в парке поутру, лучшие друзья в секундантах, пистолеты… Полагаю, вы меня понимаете.

Губы Индии чуть дрогнули.

— Да, понимаю… И у вас есть подобный опыт?

— Вы имеете в виду дуэли? — Саут прожевал кусок мяса и взмахнул вилкой. — Все это глупости. Слишком много правил. К тому же я не любитель рано вставать. Зато я обладаю счастливым талантом решать все спорные вопросы путем переговоров.

Индия рассмеялась и проговорила:

— Только что вы называли себя романтиком, а теперь…

Впрочем, в любом случае я убеждена: что бы вы ни говорили, вы во всем правы.

— А только это всегда и важно, не так ли? — Виконт улыбнулся. — Вы на редкость сообразительная женщина.

Саут склонился над тарелкой и снова принялся за ягненка. Не поднимая головы, он пробормотал:

— Очень вкусно. Передайте мои комплименты вашей кухарке.

Индия внимательно наблюдала за гостем. «Интересно, что за человека подослали ко мне на этот раз?» — думала она. Во всяком случае, она прекрасно понимала: так или иначе, но ей грозят неприятности.

Покончив с ужином, они молча улыбнулись друг другу, и Индия позвонила горничной, чтобы та убрала со стола. Саут налил себе стакан бренди, а Индия выпила бокал вина.

Когда служанка удалилась, Индия села на стул у камина, а виконт, снова поворошив угли, уселся на кушетку. Взглянув на него, Индия невольно улыбнулась — сейчас он сидел точно так же, как в кебе, то есть в самом углу. Словно прочитав ее мысли, Саут с усмешкой проговорил:

— Я могу спать в любых условиях.

— Это еще один из ваших талантов?

Саут пожал плечами:

— Можно научиться, если плаваешь на фрегатах его величества.

— Вы были моряком?

Ей это показалось странным. Ведь он не был младшим сыном и являлся единственным наследником титула и состояния графа Реддинга, и ходили слухи, что состояние это было весьма значительным.

— Вероятно, вы плавали в качестве пассажира, не так ли? Наверное, возвращались с континента. Может быть, вас туда переводили во время войны с Бонапартом?

Саут пожал плечами. Его служба в Королевском флоте действительно была не совсем обычным явлением для человека его положения. Это была тяга к романтике и к приключениям, и отец потворствовал прихотям сына.

— Нет, ошибаетесь. Я и в самом деле плавал какое-то время на фрегате его величества, — сообщил Саут. — Там и научился спать урывками, когда и где придется.

Индия улыбнулась.

— Теперь я понимаю, почему вы не испытывали особых неудобств, когда спали в кебе.

Саут поморщился.

— Наверное, это оказалось не очень-то привлекательное зрелище?

— Напротив, вы были очаровательны. К тому же я и сама вскоре уснула.

Виконт усмехнулся.

— Странное начало знакомства, не правда ли?

— Так вы считаете, что это было началом? — Она взглянула на него с удивлением.

Он кивнул:

— Да, разумеется.

Эта мысль показалась ей соблазнительной, и она с улыбкой сказала:

— В таком случае вам не следовало упоминать о том, что мне помешал шум, доносившийся из вашей ложи.

— Из ложи Иста.

— Откуда?

— Это была ложа лорда Истлина, а не моя. Давайте внесем в вопрос некоторую ясность.

— В том числе и в вопрос о порезе на вашем подбородке? — спросила она.

Индия прекрасно понимала: им давно уже следовало внести ясность… Однако она решила не спешить и предоставить первое слово гостю.

Саут с минуту молчал, в задумчивости глядя на стакан с бренди, который по-прежнему держал в руке. Наконец он поднял голову, и взгляды их встретились.

— Полагаю, вы уже догадались, что речь идет о полковнике, — проговорил виконт вполголоса.

Она едва заметно кивнула:

— Да, догадалась. Но все же вам следовало сказать мне об этом раньше.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, я думаю, что сказал об этом вовремя.

— Но вы же понимаете, я не могла быть вполне уверена… Я должна была услышать это от вас.

Саут кивнул:

— Да, разумеется. А если бы я был только пламенным поклонником, более удачливым, чем большинство ваших обожaтeлeй, — что тогда?

— В таком случае я бы улыбнулась вам, поблагодарила бы за внимание — и выставила бы за дверь. Саут в этом не сомневался.

— А если бы я не был ни союзником, ни поклонником? — Вы хотите сказать, если бы вы имели намерение нанести мне ущерб?

— Если бы я собирался вас убить — что тогда?

Индия пожала плечами.

— Я подумала об этом, уверяю вас. Но не забывайте: Дубин знает, что вы сегодня вечером у меня. Об этом знают также моя горничная, слуга и кебмен. Полагаю, я могу рассчитывать на их скромность, если не случится ничего серьезного. Но если я вдруг исчезну… или меня убьют, то они не станут держать язык за зубами.

— Значит, вы полагали, что опасность для вашей жизни существует, но в случае несчастья меня схватят, верно?

— Разумеется, я знала, что вы бы попытались улизнуть.

— Да, попытался бы. Следовательно, вы сделали заключение, что скорее всего сегодня вам опасность не грозит?

— Да, сегодня не грозит.

— А в будущем?

— Нет речи о будущем, милорд. Мы никогда снова не встретимся наедине.

Саут немного помолчал.

— Неужели вы так серьезно думали обо всем этом?

Она кивнула:

— Да, очень серьезно.

— Что ж, ваша предусмотрительность свидетельствует лишь об одном: вы решили, что полковник хочет убить вас.

Индия Парр вскинула подбородок, и Саут заметил, что щеки ее побледнели.

— Если бы дело обстояло именно так, то есть если бы полковник захотел убить вас и поручил это мне, то меня бы никогда не поймали. Свидетелей бы не осталось. Те, кто мне еще не служит, исчезли бы. Поверьте, мисс Парр, вам не удастся опередить полковника даже на полшага. Вам ясно?

— Да, конечно.

Индия отчаянным усилием воли заставила себя усидеть на месте. Что бы ни случилось, она не выдаст своего страха.

Тут Саут поставил на столик свой стакан с бренди и с усмешкой проговорил.

— Уверяю вас, мисс Парр, со мной вы в полной безопасности. Моя цель совершенно иная. Я должен обеспечить вашу защиту. Однако остается решить, как сделать это наилучшим образом.

— Обеспечить мою защиту? — переспросила Индия. — Почему вы говорите о защите?

Виконт пристально посмотрел ей в глаза и проговорил:

— Нашли мистера Кендалла. Нашли неделю назад. Его труп обнаружили в Темзе.

Индия не сказала ни слова. Даже не вскрикнула. Правда, в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот задохнется, но это ощущение вскоре прошло.

— Я надеялась на лучший исход, — пробормотала она наконец. — Видите ли, там была замешана женщина. Женщина, к которой он питал нежные чувства. Я подумала, что он, возможно, отправился в Гретна-Грин[4].

Саутертон поднялся с кушетки и прошелся по комнате. Остановившись у дверей, немного постоял, словно прислушиваясь. И вдруг резко распахнул одну из створок и выглянул в коридор. Затем, осторожно закрыв дверь, вернулся на свое место.

— Предосторожность, — сказал он, взглянув на Индию. — Всего лишь предосторожность. Скажите, вы знаете имя этой женщины?

Индия покачала головой.

— Дело в том, что мои отношения с мистером Кендаллом ограничивались всего несколькими встречами. Однажды я поддразнила его, позволив себе замечание насчет его манеры одеваться. Думаю, это его смутило. И он удивил нас обоих, признавшись при нашей следующей встрече в том, что у него есть… определенное задание. Кажется, так он выразился.

— Задание? Он употребил именно это слово?

— Не помню. Это произошло больше месяца назад.

— Все же попытайтесь вспомнить.

Она ненадолго задумалась, потом пробормотала:

— Нет, не могу, не помню.

— А как он был одет? Ведь вы, кажется, сказали, что поддразнивали его насчет манеры одеваться. Что именно побудило вас поддразнивать его?

Индия закрыла глаза и попыталась представить себе мистера Кендалла таким, каким он выглядел в тот вечер. Она была выше, чем большинство женщин, а он казался почти такого же роста — возможно, на несколько сантиметров повыше. Кендалл не привлекал внимания толпы, что вполне соответствовало его целям, то есть он мог входить и выходить незамеченным. Но в тот вечер Индия обратила внимание на серую шелковую подкладку его плаща, а также на цвет оранжевого канта на плаще. Он приблизился к ней в ее грим-уборной, а миссис Гаррети приняла у него букет желтых роз и весьма бесцеремонно бросила их на туалетный столик, даже не потрудившись принести вазу. Именно в тот момент Индии почему-то пришло в голову, что цветы предназначались вовсе не ей.

Все еще с закрытыми глазами она принялась описывать наряд мистера Кендалла.

— Под плащом у него был желто-зеленый шелковый жилет, белый шарф и какие-то побрякушки. И еще бледно-желтые бриджи до колена и белые чулки. Кажется, я назвала его франтом. Да-да, именно так. А он в ответ заявил, что о его костюме позаботилась нежная ручка женщины. — Индия грустно улыбнулась. — Возможно, именно из-за нее он и погиб. Впрочем, это всего лишь мои домыслы…

Немного помолчав, Индия вновь заговорила:

— Теперь я, кажется, вспомнила его последние слова. Он сказал: «Меня взяла в руки милая и прелестная женщина, мисс Парр. Я должен увидеться с ней сегодня вечером и не осмелюсь опоздать. Иначе она подумает, что я не приду, и уйдет». — Индия вздохнула. — Поэтому я решила, что у него появилась дама, с которой он собирался встретиться. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что он спешит на свидание. Ведь он же сказал, что она уйдет, если он не придет вовремя. Хотя… Даже очень нетерпеливые женщины, как правило, дожидаются своих возлюбленных. А некоторые ждут довольно долго, при этом ничуть не роняя своего достоинства.

— Да, вероятно, вы правы.

— И мне кажется, что я не ошиблась.

Саут молча кивнул, потом спросил:

— После спектакля он прислал вам записку — или вы ему?

— Я.

Прежде чем Саутертон попросил ее вспомнить содержание записки, Индия вновь заговорила: — На следующий день у леди Маккуэй-Хауэлл должна была состояться встреча с испанским консулом. Не стану притворяться, что знаю значение этой информации. Просто меня попросили узнать о любовных делах мистера Кендалла.

— А от Кендалла ничего не поступало? Он вам ничего не сообщил?

— Нет.

— И среди роз не было карточки?

— Не знаю. В тот момент мне почему-то пришло в голову, что розы предназначались не мне, а его даме. Во всяком случае, письменные сообщения поступают редко. Я выучиваю все наизусть. Думаю, полковника должны впечатлять мои способности. Все, что меня просили увидеть или услышать, я запоминала наизусть благодаря своей памяти. Мистер Кендалл только давал мне инструкции.

— Он давал вам инструкции в вашей грим-уборной? При всех?

— Избавиться от всех, чтобы поговорить с мистером Кендаллом, означало бы возбудить подозрения моей костюмерши и других актеров. Но мы ухитрялись справляться…

— Верно, ухитрялись, — кивнул Саут. — Все было верно до того момента, когда его убили.

Глава 3

Узел с нижними юбками и фижмами, который миссис Гаррети держала в руках, полностью заслонял от нее грим-уборную Индии, и она, чтобы увидеть хоть что-нибудь, вытягивала шею, упираясь подбородком в накрахмаленные складки хрустящей хлопчатобумажной ткани. Ее острый взгляд обшаривал комнату, и она старалась ничего не упустить. Внезапно миссис Гаррети нахмурилась и, уронив узел с костюмами на табуретку, пронзительным голосом прокричала:

— Мисс Парр, вы еще одеваетесь?!

Из-за шелковой занавески ответа не последовало. Женский силуэт, выделявшийся на фоне занавески, был только иллюзией, образованной тенями и трепетным пламенем свечи, — во всяком случае, так решила миссис Гаррети, то есть она заподозрила, что на занавеске пляшет ее собственная тень, и не ошиблась.

Костюмерша решительно пересекла комнату и отдернула занавеску. Огарок свечи, почти касавшийся подсвечника, был настолько мал, что едва тлел. Все еще хмурясь, миссис Гаррети взяла в руки подсвечник и дунула на огарок. Капля расплавленного воска обожгла кончик ее большого пальца, но она не обратила на это внимания.

— Дорогая, где же вы? Мисс Парр, что за шутки?!

Покачав головой, костюмерша оттолкнула носком башмака экран, освобождая себе путь. Поставив на столик подсвечник, она взяла масляную лампу и отвернула фитиль — так, чтобы та горела в полную силу. Затем принесла свой узел и, развязав его, принялась вешать в шкаф костюмы. Работала она быстро, но в ее движениях чувствовалась нервозность — ее очень беспокоило отсутствие хозяйки. К тому же и Дубин куда-то исчез. Этот проклятый мальчишка постоянно вертится под ногами, когда он меньше всего нужен, а теперь… Черт побери, где же они все?!

Внезапно она услышала какой-то шорох в коридоре. Склонив голову к плечу, прислушалась. Тишина. «Может, просто почудилось?» — подумала миссис Гаррети.

В театре уже почти никого не оставалось. Чуть раньше она видела мистера Кента и Бена Уиппла, увлеченно о чем-то споривших. Потом видела кое-кого из актеров — те уже уходили. Обычно миссис Гаррети уходила из театра одной из последних, сразу же за мисс Парр. Так было почти каждый вечер, но сегодня… Куда же ушла ее хозяйка? И почему?

Тут снова послышался шорох, и на сей раз на дальней стене отчетливо обозначилась тень.

— Эй, Дубин! — закричала миссис Гаррети. — Я распознаю по шороху даже мышей. А уж тебя-то тем более. Немедленно выходи!

В следующее мгновение в дверном проеме появился Дубин. Он взирал на костюмершу с некоторым удивлением.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Я все знаю, малыш, не сомневайся. — Миссис Гаррети усмехнулась и легонько прикоснулась согнутым пальцем к своему виску. — Я пользуюсь тем, чем наградил меня Господь Бог. Ничего не пропускаю мимо ушей.

Дубин в смущении переступал с ноги на ногу. При этом он внимательно оглядывал комнату.

— Ее здесь нет, — сообщила миссис Гаррети. — Говорю это на случай, если ты не знаешь. — Она снова усмехнулась. — Актерское мастерство не принадлежит к числу твоих талантов, малыш. Так что признавайся… Мисс Парр посвятила тебя в свои секреты, верно?

Стараясь соблюсти верность своей госпоже, Дубин помалкивал, хотя, по правде говоря, костюмерша нагоняла на него страх. В его воображении она ассоциировалась с гвоздем или крючком, острым, согнутым и покрытым шипами. Мальчик гораздо увереннее себя чувствовал, оставаясь на пороге, откуда дорога к бегству была открыта.

— Так она что-нибудь тебе говорила? — снова спросила миссис Гаррети.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — пробормотал Дубин. — Я сам ищу мисс Парр.

Пожилая костюмерша издала низкий горловой звук, по-видимому, означавший недоверие.

— Так это она велела тебе слоняться тут и делать вид, что ты не знаешь, куда она исчезла? — Хотя миссис Гаррети и не рассчитывала на вразумительный ответ, она склонила голову к плечу и сделала вид, что готова выслушать мальчика. Но он по-прежнему молчал, и она, хмыкнув, продолжала: — Я скажу ей, что ты выполнил ее наказ в точности. И она, конечно же, тебя похвалит.

Дубин вздохнул и пробормотал:

— Мисс Парр… она очень хорошая, добрая…

Костюмерша кивнула:

— Вы правы, мистер Дубин. И если мне выпадет на долю сделать так, чтобы она не пострадала, то уж я постараюсь… Да-да, ты прав. Мисс Парр — это то, что мы называем бриллиантом чистой воды.

Мальчик энергично закивал. Сравнение с бриллиантом очень ему понравилось.

— Она приняла чье-то приглашение на сегодняшний вечер? — Костюмерша прищурилась, и глаза ее потемнели.

Дубин невольно вздрогнул: под взглядом миссис Гаррети ему сделалось не по себе.

— Не понимаю, о чем вы…

Пожилая дама прищелкнула языком; она уже поняла, что ее догадка верна.

— Значит, ты сегодня снова сводничал для нее? Я просто из принципа должна надрать тебе уши. Но я не стану этого делать, если ты назовешь мне имя.

Дубин нахмурился. Похоже, костюмерша намекала на то, что мисс Парр — шлюха.

— Возьмите свои слова обратно, — заявил он, выпячивая грудь.

Миссис Гаррети хмыкнула.

— Считаешь себя ее рыцарем? Готов выполнять все ее прихоти и просьбы? Готов защищать ее честь?

Стремительно шагнув к мальчику — так что он и глазом моргнуть не успел, — старуха прижала его к стене и прошипела:

— Имя мужчины… С кем она встречается сегодня?

Ошеломленный прытью и силой пожилой костюмерши, Дубин молчал.

— Дейкр? Стенхоп? Мистер Радерфорд? — допытывалась она. — Говори же, малыш! Кто из них с ней сегодня? Дейкр? Или Стенхоп?

Дубин отрицательно покачал головой. Миссис Гаррети тяжко вздохнула.

— Неужели этот болван Радерфорд? — пробормотала она себе под нос. — К тому же у него ни пенни в кармане. Но он воображает, что может что-то предложить мисс Парр. Значит, Радерфорд? — Она внимательно посмотрела на мальчугана.

Дубин пожал плечами и отвел глаза.

— Я могла бы выкинуть тебя на улицу, — сказала миссис Гаррети, но в голосе ее не почувствовалось особой угрозы. — Ты думаешь, мисс Парр снова примет тебя на работу? Вовсе нет, когда мистер Кент узнает, что она позволяет себе. И он не станет ее слушать, если даже она будет тебя защищать.

Дубин был уже готов сдаться, но старуха вдруг чуть ослабила хватку, и мальчик, решив, что сумеет сбежать, сделал шаг в сторону. Но костюмерша тут же снова прижала его к стене.

— Постой… малыш, дай только заглянуть в твои карманы. — И она принялась шарить по карманам его курточки. — Ах, вот и визитная карточка… — Вытащив из кармана карточку, старуха прочла выгравированное на ней имя. Затем перевернула ее и принялась изучать затейливый рисунок. — Ну, у этого человека фантазия такая же скудная, как и ум, — заявила она. — И о чем только мисс Парр думает?!

Дубин робко протянул руку за карточкой.

— Нет-нет, — сказала миссис Гаррети. — Ты что, коллекционируешь их? Я оставлю ее у себя. — Она легонько шлепнула мальчика по руке. — Убирайся отсюда, малыш, пока я не передумала и все-таки не выдрала тебя за уши.

Тут миссис Гаррети наконец-то отпустила Дубина, и тот мигом выскочил за дверь.

Костюмерша же снова принялась разглядывать карточку. Потом спрятала ее в рукав и с усмешкой пробормотала:

— Надо разнюхать все об этом Радерфорде. А впрочем, едва ли стоит труда…

Крепко сжимая ножку своего бокала, Индия пересекла комнату и подошла к окну. Стараясь держать себя в руках, она проговорила:

— Значит, вы полагаете, что это я виновата в смерти мистера Кендалла? — Индия снова повернулась лицом к Сауту.

Внимательно посмотрев на нее, виконт спросил:

— А вы сами так не считаете?

Сейчас она казалась совсем иной, чем несколькими минутами раньше. У него возникло чувство, что она замкнулась, ушла в себя, однако не было ощущения, что актриса играет роль. Изменение, произошедшее в ней, представлялось очевидным, — но что именно в ней изменилось? На этот вопрос виконт не мог бы ответить.

В задумчивости глядя на свой бокал, она пробормотала:

— Да, мне тоже так кажется.

— И вы считаете себя убийцей?

Немного помедлив, она ответила:

— Нет-нет, разумеется. Если вы спрашиваете, не моя ли рука нанесла удар. Уверяю вас, что нет. Но я часто думала о том, какие последствия могут вызвать интриги. Я не вела себя с мистером Кендаллом ни беспечно, ни бездумно. Я понимала, что могут найтись люди, проявляющие интерес к тому, что происходило между нами. Да и мистер Кендалл, казалось, был осмотрителен.

— И все же его убили.

— Да, увы..

— И вы не знаете, почему это произошло? — Саут внимательно посмотрел на собеседницу.

Она пожала плечами:

— Но я действительно не знаю.

По-прежнему глядя ей в глаза, виконт спросил:

— А как насчет ваших чувств к мистеру Кендаллу?

Конечно, это чудовищно, что ему пришлось задать подобный вопрос, но он не мог от него уклонился.

— Моих чувств? — Она посмотрела на него с недоумением. Неужели он всерьез полагал, что она могла питать нежные чувства к этому человеку? — Поверьте, милорд, у меня к нему не было никаких чувств. Как и к большинству моих знакомых мужчин.

Виконт едва заметно усмехнулся.

— Это не ответ, мисс Парр. Но я вас понял. Вы считаете, что я не вправе касаться вашей личной жизни.

Она кивнула:

— Да, не вправе.

Саут не стал разубеждать ее и уверять, что так будет не всегда. Допив бренди, он поставил стакан на стол. Немного помедлив, проговорил:

— Нет никаких доказательств того, что убийство Кендалла имеет отношение к его сотрудничеству с министерством иностранных дел. Хотя на сей счет и есть подозрения. — Он уже сожалел о том, что заговорил на эту тему, но все же продолжил: — Состояние тела, когда оно было обнаружено, осложнило расследование обстоятельств смерти. Однако ясно, что он был избит. Нельзя также определить, были ли его движения затруднены, когда его избивали, и были ли увечья нанесены до того, как его связали.

Индия побледнела.

— Его связывали? Веревками?

Саут отрицательно покачал головой.

— Нет, на него надели наручники. И связали кожаными ремнями.

Индия опустилась на широкий подоконник в оконной нише.

— Вы говорите о пытках? — Голос ее дрогнул. — Но почему?

— Почему я говорю об этом вам? Или почему вообще говорю об этом?

— И то и другое, — ответила она.

— Вы должны знать, что с ним сделали. Ведь не исключено, что и вам грозило нечто подобное.

— Я… я думало… — Индия умолкла; она не понимала, почему виконт говорил об этом с такой уверенностью.

— Вероятно, вы действительно не осознаете, что вам грозило, — продолжал Саут. — К тому же имейте в виду, мистер Кендалл не первый.

— Но вы же не знаете…

— Да, не знаю, — перебил Саут. — Но мы не можем рисковать.

Индия пожала плечами:

— Возможно, на него напали грабители.

Он едва заметно кивнул, давая понять, что допускает такую вероятность. Потом сказал:

— Может быть, мистер Кендалл выпил слишком много в «Бочонке и котле» и несколько раз упал и ударился, но я так не думаю. — Немного помолчав, Саут добавил: — И вы тоже так не думаете.

Индия вздохнула:

— Я даже не знаю, чему верить. — Она налила себе еще один бокал вина. — И все же я сомневаюсь, что мне грозит опасность. Хотя полностью исключить такую возможность я не могу, — добавила она неожиданно.

Саутертон понимал: Индия не может оценить степень грозившей ей опасности. И то, что она все-таки допускала такую возможность, немного ее удивило. Пристально посмотрев на собеседницу, он проговорил:

— Скажите, мисс Парр, что еще вам запомнилось из последнего разговора с мистером Кендаллом?

Индия попыталась сосредоточиться.

— Что еще?.. — пробормотала она. — Я уже говорила, что поддразнивала его, намекая на весьма экстравагантную манеру одеваться. Потом мы поговорили о последней музыкальной, комедии, на представление которой он был приглашен. Я задала ему несколько вопросов: кто играл, кто присутствовал, что ему больше всего понравилось? Наша беседа получилась короткой, потому что было много других, искавших моего внимания, и они с вежливым безразличием слушали наш разговор, дожидаясь своей очереди…

— Но музыкальная комедия — не выдумка? Он и в самом деле был там?

— Я решила, что был. Это дало ему возможность поговорить о леди Маккуэй-Хауэлл, а мне — порасспросить его об испанском консуле.

— И таким образом вы передали ему информацию, ради которой он пришел?

— Да, как и всегда. Могу вас заверить, что в нашем раз говоре не было ничего необычного.

«А может, этой музыкальной комедии не было в природе, а некто, прислушивавшийся к их разговору, знал о том? — размышлял Саут. — Но возможно ли, чтобы Кендалл проявил такую беспечность? Нет, едва ли…» Виконт кое-что знал о характере этого человека, но еще больше знал о характере полковника. Джон Блэквуд не терпел дураков и выбирал только тех, на кого смело мог положиться — особенно когда речь шла о дипломатических переговорах с намеками и недомолвками. Кендаллу же он доверял, так как подобные переговоры всегда были его сильной стороной. Впрочем, Истлин был таким же, и Саут подозревал, что попытка решить загадку убийства Кендалла и защитить Индию Парр предпринималась в основном ради Иста — чтобы оградить его от возможных неприятностей. Ист признавался только в одном — что запутался с двумя женщинами, и это было истинной правдой. Но ни один из членов клуба «Компас» нисколько не сомневался: у маркиза Истлина имелись и более серьезные проблемы.

Саутертон снова вспомнил о музыкальной комедии. В качестве начала расследования это казалось бесперспективным, но у виконта не было других зацепок. И все же у него имелся еще один вопрос, гораздо более важный.

— Мне думается, что вы встречались с полковником, мисс Парр, не так ли?

— Всего лишь раз.

Странно, что они встречались — пусть даже только один раз. Однако Саут не выдал своего удивления и задал очередной вопрос:

— И какое впечатление произвела на вас эта встреча?

Индия улыбнулась и без колебания ответила:

— Он произвел на меня впечатление человека, умеющего убеждать.

Саут неожиданно рассмеялся. Собеседница взглянула на него с изумлением, и он пояснил:

— Впервые слышу, чтобы о нем так говорили. Я бы назвал его… цепким. Да, Джон Блэквуд ведет себя как изголодавшийся пес, отыскавший кость. Таков он, наш полковник. Но сказать, что он умеет убеждать… Пожалуй, вы высказались о нем слишком лестно.

— Возможно, потому, что я не кость, — ответила Индия с достоинством.

— То есть вы… Что?.. — Тут виконт снова засмеялся и проговорил: — Да, вы правы, мисс Парр. На кость вы совершенно не похожи.

Индия едва заметно улыбнулась.

— Но и избытка мяса на мне нет, — заметила она.

Саут окинул ее взглядом и подумал: «Да, она лакомый кусочек». Однако он удержался от комплимента и решил вернуться к более серьезным вопросам:

— Мисс Парр, полковник желает продолжить сотрудничество с вами. Я полагаю, что вы оказываете ему неоценимую помощь.

Индия пожала плечами.

— От меня требовалось немногое.

— Да, неоценимую помощь, — продолжал виконт. — Именно поэтому для него очень важно обеспечить вашу безопасность.

Она снова улыбнулась:

— Сомневаюсь, что так уж важно. — Поставив на буфет бокал с вином, Индия продолжала: — Нет нужды преувеличивать мои заслуги и значение. То, что происходит или произойдет со мной, не имеет и не будет иметь серьезных последствий. Я могу поверить, что полковник чувствует себя в некоторой степени ответственным за меня, но это едва ли уместно. Он мне ничего не должен, как и я ему. У нас с полковником существует договоренность, я не собираюсь пенять условия игры.

«Что же полковник Блэквуд ей сказал, как заставил Индию Парр работать на себя?» — размышлял Саут. Внимательно посмотрев на нее, виконт спросил:

— Так вы отвергаете его покровительство и защиту?

Индия колебалась всего лишь мгновение.

— Да, отвергаю, — ответила она. — Защита мне не требуется.

— Разве убийство мистера Кендалла — не доказательство противоположного?

— Я так не считаю. Вы же сами сказали: можно подозревать, что его смерть связана с сотрудничеством с полковником, но так ли это — неизвестно. И вообще я думаю, что гораздо большая опасность грозит не мне, а другим.

Саут ничем не выдал своего беспокойства. Пожав плеча-ми, он спросил:

— Другим? Кому именно?

— Ну… вам, например. И конечно, самому полковнику.

Виконт усмехнулся.

— Неужели вы действительно так думаете?

Немного помедлив, она сказала:

— Знаете, пока вы не заговорили об этом открыто, я не была уверена в том, что вас послал полковник. Более того, я даже не была уверена в том, что он вообще кого-нибудь пришлет. Что же касается долгого отсутствия мистера Кендалла, то меня это нисколько не насторожило. Но даже сейчас, зная о его смерти, я почти не сомневаюсь: мне ничто не грозит, потому что я не располагаю важными сведениями.

— Пусть так, — кивнул виконт. — Возможно, вы действительно не располагаете важными сведениями. Но человек, заинтересованный в информации, может ведь не знать об этом. Вы понимаете, что я хочу сказать, мисс Парр?

Она прекрасно все понимала. Виконт хотел сказать, что в конечном итоге это не имело значения. Ее могли убить в любом случае — как за то, что она не в силах предоставить полезную информацию, так и за то, что она ею обладала. Индия со вздохом вернулась к камину и, усевшись на краешек стула, проговорила:

— Надеюсь, вы сообщите полковнику, что я ценю его заботу обо мне. Хотя, по правде сказать, меня это удивляет. Я не ожидала от него ничего подобного. Я даже не думала, что такое может прийти ему в голову. Что ж, если он настаивает на продолжении нашего сотрудничества, то сейчас, возможно, самое время поговорить о том, как лучше организовать это сотрудничество:

Виконт пожал плечами. Он вдруг подумал о том, что полковник мог бы и сам вести переговоры с мисс Индией Парр. Пристально взглянув на нее, он спросил:

— Значит, вы готовы к сотрудничеству, но отказываетесь от страховки, не так ли?

— Да, готова.

Саут кивнул:

— Хорошо, я передам ему ваши слова.

— Я бы хотела, чтобы вы убедили его в моей уверенности, милорд. То есть я уверена, что мне ничто не грозит.

— Мне бы очень хотелось в это верить, мисс Парр. Но увы, у полковника есть все основания для беспокойства.

Индия промолчала. Было очевидно, что она не собирается отступать.

— Что ж, хорошо… — пробормотал виконт, поднимаясь на ноги. — Благодарю за ужин и за приятный вечер. Нет-нет, не надо меня провожать. Я и сам найду дорогу.

Индия молча смотрела, как он направляется к двери. Его движения казались почти бесшумными. У стола виконт остановился, чтобы взять свой плащ. Потом взял шляпу и перчатки. Она по-прежнему следила за каждым его движением; ей хотелось, чтобы он побыстрее ушел.

И тут Саут — пальцы его уже коснулись медной дверной ручки — ощутил какое-то смутное беспокойство. Обернувшись, он пристально посмотрел на Индию и спросил:

— Ведь у вас в доме кто-то есть, не так ли?

Она довольно долго молчала. Наконец кивнула:

— Да, кое-кто есть.

Саут повернул дверную ручку и, отворив дверь, пробормотал:

— Доброй ночи, мисс Парр.

— Думаю, в этом все дело, — сказал Нортхем, пододвигая ему карты. — Сегодня ты не следишь за игрой, Саут.

Виконт нахмурился, но промолчал. Сегодня ему действительно было не до карт.

— Ты не был в театре уже целых две недели, Саут.

— Ну и что? — На лице его отразилась досада — друзья поглядывали на него с усмешками и обменивались выразительными взглядами. — Почему вы смеетесь? Я сказал что-то смешное?

— Не имеет значения. Но ты сегодня замечательно нас развлекаешь.

Истлин кивнул:

— Да, Уэст прав. Сегодня ты очень забавен.

Впрочем, веселье Нортхема казалось не столь уж бурным, потому что Саут был именно его партнером за карточным столом.

— О чем мы говорили? — проворчал виконт. — Может, продолжим игру?

— Мы говорили о «Друри-Лейн», — упорствовал Марчмен. Он прищурился и покосился на Саутертона. — От синяков не осталось и следа. От пореза тоже. И кажется, ты не встречался в последнее время с мисс Парр, верно?

— По крайней мере он больше не обижал ее, — со смехом добавил Истлин.

Саут молча кивнул Нортхему, давая понять, что следующий ход за ним. Он не стал отвечать на шутки Уэста и Иста. Ведь они в каком-то смысле были правы. Впрочем, друзья не знали, что он в последнее время действительно часто видел мисс Парр, только она об этом не подозревала.

Тут они наконец-то вернулись к игре. Как и предполагалось, Саутертон с Нортхемом проиграли и тут же заплатили карточный долг. Затем Норт собрал карты и подал знак слуге, чтобы тот принес напитки.

— А где же сегодня вечером твоя жена? — спросил Истлин. — Ею снова завладела графиня?

Норт покачал головой и нахмурился. Он и сам не мог бы сказать, почему предпочел бы, чтобы его жена проводила время в обществе его матери, а не там, где она находилась сейчас.

— Она у леди Баттенберн. Баронесса прислала ей записку и сообщила, что неважно себя чувствует, поэтому Элизабет и решила навестить ее.

— В таком случае тебе повезло, — усмехнулся Ист. — Ведь ты тем временем можешь развлечься.

Норт поморщился и пробормотал:

— Да, верно, могу…

На самом же деле Нортхем надеялся побыстрее покончить с заданием, которое дал ему полковник, и отвезти свою жену в поместье до конца октября.

Тут Марчмен решил, что едва ли удастся позабавиться, если Истлин будет задавать столь прямолинейные вопросы, и поспешил сменить тему:

— Я слышал, что Радерфорд обрек себя на добровольное изгнание и сейчас находится по другую сторону Атлантики.

— Почему? Наделал долгов? — спросил Ист.

— Так говорят.

Норт взял стоявший перед ним стакан с бренди и, пригубив из него, проговорил:

— Впервые я услышал о его огромных долгах прошлым летом, в Баттенберне. Это был блестящий праздник на лоне природы, и мадам Фортуна поведала эту тайну гостям леди Баттенберн.

— Что же она прочла по гадальным картам? — спросил Марчмен.

Саут с усмешкой сказал:

— Я не стал бы портить репутацию гадалки, но не удивился бы, если бы узнал, что эта информация была ею получена от хозяйки или хозяина. Если помните, мадам в тот же вечер обвинила Норта в том, что он и есть пресловутый Джентльмен Вор, но мы-то знаем, что в этом она ошиблась.

Норт же пробормотал:

— Она сказала, что кое-какие вещи, которыми я владею, краденые, и это так, но я понятия не имею, как они ко мне попали.

Истлин сделал глоток бренди и изрек:

— Как бы то ни было, надеюсь, что все закончилось наилучшим образом. Как в случае с леди Элизабет.

Норт пристально взглянул на приятеля:

— Говоришь, как с Элизабет? Что ж, Ист, можно устроить такое и для тебя, если пожелаешь.

Истлин тотчас же поставил свой стакан на стол и замахал руками:

— Нет-нет, благодарю. Уэст, ты, кажется, говорил о Радерфорде?

Марчмен рассмеялся.

— Только то, что он исчез. Поскольку же он так и не нашел наследницу большого состояния, то ходят слухи, что этот пройдоха отправился искать счастья в Америку.

— Может, он там уже нашел наследницу? — предположил Норт.

Саут поморщился и проворчал:

— Какая часть этой истории — сплетня, а какая — правда?

Марчмен пожал плечами.

— Два дня назад я случайно подслушал разговор. Говорят, что все это — истинная правда.

— Сомневаюсь, — отозвался Саут. — Я недавно его видел. Причем он готовился к длительной осаде, а это никак не согласуется с планом отбыть в Америку.

— К осаде? — переспросил Ист. — Он снова принялся за леди Пауэлл?

— Нет-нет. — Саут покачал головой. — Речь идет о мисс Индии Парр.

Марчмен откинулся на спинку стула и с задумчивым видом пробормотал:

— Тогда понятно, почему потребовалась длительная осада. Но разве у нее есть состояние? Я никогда об этом не слышал.

— Я тоже, — кивнул Саут.

Виконт не очень-то задумывался об источниках дохода мисс Парр, но все же ему показалось, что она жила значительно лучше, чем позволяло бы актерское жалованье. Конечно, она могла бы жить на средства поклонников ее таланта, но это противоречило фактам. Во всяком случае, ему стало известно, что в один только вечер ей преподнесли чрезвычайно дорогой гарнитур, однако она не приняла драгоценный подарок. Мисс Парр принимала только дешевые пустячки — принимала их скорее как знак уважения и признания ее таланта.

Саут вспомнил, как она сказала ему, что между ней и полковником не существовало особого договора. Очевидно, для нее это было важно, и она придерживалась подобного принципа в отношениях со всеми мужчинами. Тем не менее этот факт никак не объяснял ее образа жизни — вероятно, какие-то дополнительные доходы все же имелись.

Сауту уже несколько раз удавалось тайно проникать в особняк Индии — даже в те часы, когда она была дома. Но разумеется, никто не знал об этих визитах. Днем он выбирал такое время, когда большинство слуг отсутствовало, ночью же все крепко спали. К сожалению, ему не удалось осмотреть все комнаты, так как некоторые из них были заперты, а взламывать их не хотелось. Однако виконт подозревал, что в доме находился кто-то посторонний — он почувствовал это уже в первый вечер, когда Индия пригласила его в гости. Она тогда ответила утвердительно, но весьма уклончиво, то есть не дала разъяснений.

Но кто же скрывался в ее доме? Тот, кто заботился о ней и оплачивал ее расходы? Саут не мог ответить на этот вопрос, хотя ответ чрезвычайно его интересовал. Полковник же отрицал, что являлся благодетелем Индии Парр, но его весьма заинтриговали уверения Саута, что такое лицо существует…

Тут Истлин взглянул на Норта и Марчмена и, покосившись на Саута, с усмешкой проговорил:

— Похоже, он снова витает в облаках. Знаете, я бы обиделся, если бы подумал, что это в какой-то степени признак неуважения к нам. Но вероятно, это просто особенность характера.

— Как ни странно, но на сей раз ты прав, — отозвался Саут. — Да я и в самом деле немного задумался и отрицать это не собираюсь. Может, сыграем еще одну партию, а, Норт?

— Чтобы ты снова оказался моим партнером? Нет, черт возьми! Ни в коем случае! У моей двери выстроится целая очередь настойчивых кредиторов, и мне придется им всем заплатить, прежде чем ты скажешь: «Пункт назначения — Филадельфия».

Как и следовало ожидать, эта речь была встречена громовыми раскатами хохота. Друзья частенько играли и еще чаще заключали всевозможные пари, но их выигрыши, как и проигрыши, были смехотворными, почти такими же, как в те времена, когда они учились в Хэмбрик-Холле.

— Уэст, — Саутертон взял со стола колоду карт, — ты ведь рискнешь, не так ли?

В этот момент перед ними появился слуга в ливрее. В руке он держал небольшой серебряный поднос.

— Это для вас, милорд. — Слуга взглянул на Саута. — Только что принесли. Всего несколько минут назад.

Виконт взял с подноса конверт и, не вынимая карточки, прочел записку. Потом положил записку во внутренний карман фрака и сказал:

— Ответа не будет.

Слуга молча кивнул и удалился. Виконт же, взглянув на друзей, проговорил:

— Сожалею, но должен покинуть ваше милое общество. Следовало отдать им должное — они не стали задавать вопросов, лишь пожелали ему удачи и попросили проявлять осторожность и осмотрительность.

Саут прибыл незадолго до часа ночи. Это было не самое подходящее время, но он согласился приехать, потому что был заинтригован. Друзья виконта полагали, что его срочно вызвал из клуба полковник Блэквуд. Однако друзья ошибались — записку он получил от мисс Индии Парр.

Саут уже собирался выбраться из наемного экипажа, когда увидел приближавшуюся к нему фигуру, закутанную в плащ. Он не был уверен, что это мисс Парр, пока она не подошла к нему вплотную.

— Оставайтесь на месте, — проговорила она вполголоса и, тотчас же забравшись в кеб, села напротив виконта. Повернувшись к кебмену, она сказала: — К «Друри-Лейн».

В кебе не было освещения, но все же Индия задернула занавески на обоих окнах. Подобная предосторожность рассмешила Саута, и он проговорил:

— Неужели вы собираетесь меня похитить?

Индия промолчала, и виконт спросил:

— Вы намерены ехать в театр в такой час? Что за глупости?!

Индия снова промолчала, потом вдруг сказала:

— Очень разумно, что вы взяли кеб. По правде говоря, я опасалась, что вы приедете в своем экипаже.

Виконт пожал плечами и пояснил:

— Я приехал в клуб с друзьями и был там без экипажа.

Только поэтому и нанял кеб.

— Вы были в клубе? — Индия взглянула на него с удивлением. — В таком случае… как же до вас дошла моя записка? Я поручила Дубину доставить ее вам домой.

Саут улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что он так и поступил. Должно быть, на моих слуг произвела впечатление его решительность, по этому они позаботились о том, чтобы вашу записку доставили в клуб.

Индия кивнула:

— Да, вероятно… Дубину можно доверять.

Виконт внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Может, вы все-таки объясните, в чем дело? Зачем вы вызвали меня в такой час и подобным образом? Надеюсь, вы не пытались связаться с мистером Кендаллом… таким неуклюжим способом.

— Нет-нет, — поспешно ответила Индия. — Я никогда… А вы считаете такой способ неуклюжим?

— Возможно, я слишком поторопился с выводами, — сказал Саут. — Но все же я жду объяснений.

— Вы ведь так и не сказали, милорд, как связаться с вами, если мне вдруг понадобится что-нибудь сообщить вам.

— Не сказал, потому что вам не следует со мной общаться.

— Не следует устанавливать контакт с вами? — спросила Индия. — Или не следует ничего сообщать?

— И то и другое, — ответил Саут. — Полковник не ждет от вас информации, так как вы отказались от его покровительства и защиты.

Саут лукавил: разумеется, полковник не отказывался от информации. И конечно же, Блэквуд позаботился об охране мисс Парр, хотя она не должна была знать об этом. Немного помолчав, виконт спросил:

— Так что же случилось? Что заставило вас вызвать меня в столь поздний час?

— Видите ли, милорд, меня кое-что беспокоит.

— Что именно?

Индия медлила с ответом. Наконец сказала:

— Я считаю, что леди Маккуэй-Хауэлл, возможно, грозит опасность.

— Леди Маккуэй-Хауэлл? — удивился Саут. — А не испанскому консулу?

— Нет, не ему.

— На чем же основаны ваши подозрения?

— Между ними существуют… финансовые отношения, — ответила Индия — Не знаю подробностей, да и не хочу их знать, но я думаю, что графиня, должно быть, зашла слишком далеко.

«Похоже, так и есть», — подумал Саут. Взглянув на собеседницу, он спросил:

— Но что именно ей угрожает? Вы что-нибудь знаете об этом?

— Нет, ничего.

— Но вы полагаете, что ее жизнь в опасности?

— Об этом я ничего не слышала. Но слышала кое-какие намеки… Якобы ее могут арестовать.

— Возможно, она этого заслуживает, — заметил Саут.

— Не могу сказать. Я не знаю подробностей ее взаимоотношений с сеньором Крусом, но могу сообщить: их дело вые отношения — уже не секрет.

Саут кивнул.

— Скажите, мисс Парр, а каковы ваши источники информации?

— Это мое личное дело. Вас это не касается.

Виконт не стал настаивать на ответе. Склонив голову в легком поклоне, он проговорил:

— Конечно, я передам полковнику то, что вы мне сообщили.

— Благодарю вас, милорд.

Саут промолчал — казалось, он о чем-то задумался. Минуту спустя виконт вновь заговорил:

— Я должен кое-что обсудить с вами, мисс Парр.

Она кивнула:

— Да, конечно.

Пристально посмотрев на нее, Саут спросил:

— Что вы знаете о Радерфорде?

Индия нахмурилась — этот вопрос не очень-то ей понравился.

— О Радерфорде? — пробормотала она. — О мистере Уильяме Радерфорде?

— Да, о нем. Вы его хорошо знаете?

— Нет, мы просто знакомы, не более того.

— Я считал, что он один из ваших поклонников.

Саут не счел нужным пояснять, что ему это достоверно известно. Он ждал ответа.

— Радерфорд иногда приходил в мою гримерную после спектакля, — сказала Индия. — И всегда говорил мне комплименты.

— Понимаю, — кивнул Саут. — А теперь перестал приходить каждый вечер?

— Он приходил в театр далеко не каждый вечер. Два-три раза в неделю.

Саут не стал спорить. Хотя собственными глазами видел, как Радерфорд каждый вечер подъезжал к театру «Друри-Лейн» и в конце представления присоединялся к обожателям, толпившимся у двери в гримерную.

— Могу я спросить, что вам за дело до мистера Радерфорда? — поинтересовалась Индия.

Саут ненадолго задумался, потом сказал:

— Случилось так, что сегодня вечером мне стало известно: мистер Радерфорд бежал из Англии от кредиторов.

— Что ж, это неудивительно.

— Вы знали о его долгах?

— Да, мне сообщили об этом. Но почему вы упомянули о его долгах?

— Просто хотел выяснить, знали вы о них или нет. Кроме того, мне очень хотелось бы узнать, питали ли вы к нему нежные чувства.

— Питала ли я… — Она пристально взглянула на Саутертона. — Уверяю вас, нет. Он действительно приходит в мою гримерную, говорит мне комплименты и часто оставляет свои визитные карточки. Но я никогда не отвечала на его… заигрывания. По правде говоря, все эти карточки я отдаю Дубину. Представляете, он коллекционирует карточки, которые поклонники оставляют у меня в гримерной.

— А моя тоже у него?

Индия покачала головой:

— Нет, вашу карточку я ему не давала. Скажите, вы берите, что мистер Радерфорд сбежал?

Саут пожал плечами:

— Не знаю. Но полагаю, он был очень внимателен к вам.

— Разве? Боюсь, что я этого не осознала. — Индия вопросительно посмотрела на собеседника. — А может, вы считаете, что исчезновение мистера Радерфорда как-то связано со мной?

— Нет, едва ли, — ответил виконт.

— Я очень рада, что вы так думаете, милорд.

Они довольно долго молчали. Наконец Саут проговорил:

— Мисс Парр, может, все-таки пересмотрите свое решение и согласитесь, чтобы полковник позаботился о вашей охране?

— Нет, не пересмотрю. На сей счет у меня твердые намерения.

Индия произнесла это весьма решительно, и все же Сауту показалось, что она колеблется. Пристально посмотрев на нее, он спросил:

— Вам претит подобная мысль… из-за меня?

Индия пожала плечами:

— Не понимаю, о чем вы.

Но виконт был уверен, что собеседница прекрасно все поняла. Явно избегая его взгляда, она повернулась к окну и, отдернув занавеску, проговорила:

— Вот и театр, мы приехали.

Тут экипаж замедлил движение и через несколько мгновений остановился.

— Мисс Парр, вы не ответили на мой вопрос. — Виконт вытянул ногу, преграждая ей путь к дверце.

Индия попыталась встать, но вдруг заметила, что выход заблокирован.

— Позвольте мне выйти, милорд, у меня дело в театре.

— Я пойду с вами, — заявил Саут.

— Нет-нет, не надо.

— Тогда ответьте на мой вопрос.

Тут экипаж чуть дрогнул — это означало, что кебмен соскочил на мостовую. Индия отбросила капюшон, поправила выбившуюся из прически прядь и проверила, надежно ли застегнут у горла ее плащ.

— Он сейчас откроет дверь, — сказала она. — Позвольте мне пройти.

— Вы опасаетесь, что нас увидят вместе?

— Пожалуйста, уберите ногу.

— Но, мисс Парр…

В следующее мгновение дверца тихонько скрипнула. Индия взглянула на Саута:

— Милорд, не беспокойтесь, я скоро вернусь.

«Возможно, она вообще не собирается возвращаться, — промелькнуло у Саута. — А что, если сделать… нечто неожиданное?»

Виконт вдруг привлек Индию к себе и запечатлел на ее губах поцелуй.

В этот момент дверца кеба распахнулась.

Глава 4

Увидев своих пассажиров целующимися, кебмен смутился, пробормотал извинения и осторожно прикрыл дверцу. В экипаже снова воцарился полумрак.

Чуть отстранившись, Саут прошептал:

— Старайтесь проявлять осторожность, мисс Парр. Не исключено, что за нами наблюдают.

Индия внезапно улыбнулась:

— Милорд, вы собирались довести меня до обморока?

Виконт тихонько рассмеялся:

— Нет-нет, ни в коем случае. Ведь вы, наверное, не захватили с собой ароматической соли.

Индия снова улыбнулась и вдруг подумала. «Как жаль, что он появился в моей жизни так поздно…» Усилием воли отогнав эту мысль, она проговорила:

— А вы находчивый мужчина, милорд.

Саут усмехнулся:

— А вы находчивая женщина, мисс Парр.

Он помог ей подняться и отдернул вторую занавеску. Лунный свет залил лицо Индии, и виконт, внимательно посмотрев на нее, понял, что она волнуется, но пытается скрыть это.

— Может быть, вы объясните мне, милорд, что происходит?

— С удовольствием, мисс Парр. Но сначала вы войдете в театр.

Индия молча кивнула; ей казалось, что она все еще чувствует вкус его губ. Впрочем, теперь это не имело значения, потому что виконт уже открыл дверцу, кебмен тотчас же протянул руку, чтобы помочь ей выйти.

— Добрый вечер, Индия! — внезапно раздался голос Джеймса Кента. Покосившись на своего спутника, он шагнул к молодой женщине.

Она остановилась и посмотрела на него с удивлением:

— Мистер Кент?.. Не ожидала, что увижу вас в театре в столь поздний час.

— Да, я сегодня задержался, проверял счета. Скучное занятие, но необходимое.

— Значит, вы подвели итоги? Все в порядке?

Директор театра никогда не проявлял своих эмоций.

— Да, в порядке, — ответил он с невозмутимым видом. — Очень хорошо, Индия, что ты играешь главную роль.

Ей показалось, что директор совсем не рад этому обстоятельству, но она не стала возражать и с улыбкой проговорила:

— Вы очень любезны, мистер Кент.

Индия направилась ко входу в театр, но директор тут же догнал ее и пошел рядом.

— Не надо провожать меня, — сказала она. — У меня есть ключ. Вы ведь дали его мне, если помните.

— Мне совсем не трудно вас проводить. — Кент взглянул на своего спутника и сказал: — Я задержусь на минутку.

Индия не расслышала, что ответил незнакомец, — возможно, он просто кивнул. Покосившись на директора, она пробормотала:

— Право, мистер Кент, не стоит утруждать себя…

— Но я с удовольствием провожу вас.

Она не стала спорить и снова улыбнулась.

— В таком случае… благодарю вас, мистер Кент. Я на минутку. Пришла за текстом роли, который вы раздали актерам сегодня вечером.

Бросив взгляд на кеб, директор вдруг спросил:

— Может, у вас сейчас частное выступление?

Вопрос удивил Индию, однако она с невозмутимым видом ответила:

— Не настолько частное, как мне хотелось бы.

Директор внимательно посмотрел на актрису и вполголоса проговорил:

— Видите ли, Индия, у меня есть некоторые основания для беспокойства…

Она вытащила из кармана ключ и открыла дверь. Покосившись на директора, сказала:

— А у меня, мистер Кент, нет совершенно никаких оснований для беспокойства.

Он снял фонарь, висевший над дверью, и зажег его. Потом с усмешкой проговорил:

— Видите ли, Индия, я слишком долго работаю с актерами, поэтому не испытываю к ним особой нежности. И если я говорю, что у меня есть основания…

— Я очень тороплюсь, мистер Кент, — перебила Индия.

Она направилась в свою гримерную, и директор тотчас же последовал за ней.

— Индия, вы должны меня выслушать. Речь идет об интересах всей труппы.

— Мистер Кент, что именно вас беспокоит? Поверьте, я не собираюсь покидать театр. Полагаю, вы сделали слишком скоропалительные выводы из того, что увидели… Да и что вы, собственно, могли увидеть?

— О, я видел достаточно. Ведь в кебе виконт Саутертон, верно?

Индия промолчала, и директор спросил:

— Давно у вас роман? К тому же я кое-что слышал и о Радерфорде.

Индия вошла в гримерную и взяла со столика рукопись. Повернувшись к директору, заявила:

— Вы не можете упрекнуть меня в недостатке служебного рвения.

— Да не в этом дело, — проворчал Кент. Пристально посмотрев на актрису, он добавил: — Берегись, Индия. Из-за виконта Саутертона у тебя могут возникнуть неприятности.

— О, мистер Кент, мне начинает казаться, что вы действительно заботитесь обо мне. — Она усмехнулась и вышла в коридор.

Директор тут же догнал ее и проговорил:

— И спешу добавить: это сулит неприятности нам всем. Тебе ведь известно, что Саутертон — наследник графа Реддинга?

— Да, известно.

— В таком случае тебе следовало бы проявлять осторожность.

Индия пожала плечами.

— Вы почему-то вбили себе в голову, что у нас с виконтом роман. Уверяю вас, вы ошибаетесь.

Они вышли на улицу. Экипаж по-прежнему стоял у входа в театр. Спутник же Кента, по-видимому, ушел.

— Похоже, ваш друг вас покинул, — сказала Индия.

— Он мне вовсе не друг, скорее — компаньон. Во всяком случае, я надеялся на это, — проворчал директор.

Она молча кивнула ему и подошла к экипажу. Кебмен тотчас же открыл дверцу, и Индия, усевшись на сиденье, пробормотала:

— Поехали скорее. Я ужасно устала и мечтаю лечь в постель. Одна, разумеется, — добавила она, покосившись на Саутертона.

Виконт невольно рассмеялся и постучал в перегородку, отделявшую их от кебмена. Экипаж тут же тронулся с места.

— Это был директор? — спросил Саут.

Индия кивнула:

— Да, он. К тому же он еще и режиссер нашей нынешней постановки. И следующей тоже. Мистер Кент, оказывается, узнал вас, — добавила она, немного помолчав.

Саут пожал плечами. Потом вдруг спросил:

— А кто с ним был?

— Мистер Кент сказал, что этот человек — его компаньон. Вернее, возможный компаньон.

Виконт молча кивнул и о чем-то задумался.

— Скажите, мисс Парр, а мог бы мистер Кент совершить убийство? — спросил он неожиданно.

К его удивлению, Индия рассмеялась.

— Только в одном случае: если бы актер забыл свою роль. Возможно — если бы сборы оказались намного меньше ожидаемых.

— Я серьезно, мисс Парр.

— А я вовсе не шучу, милорд. Я не знаю, как поступил бы мистер Кент, если бы понял, что театру что-то угрожает. Но вам-то надо проявлять осторожность. Вопреки моим предостережениям вы все-таки привлекли к себе внимание. И завтра, весьма возможно, ваше имя… сопрягут с моим. Следовательно, внимание будет привлечено и к истинной природе наших отношений. — Индия посмотрела ему прямо в глаза. — Так что же вы собираетесь делать дальше?

— Найти убийцу Кендалла, — ответил Саут. — И выяснить причину его гибели. Не исключено, что и вы в какой-то степени в этом виноваты. Надеюсь, вы меня понимаете, мисс Парр.

Она пожала плечами.

— Я прекрасно все понимаю, милорд. Но вы, кажется, забыли о том, что существует некто… какая-то женщина.

— Нет, помню. Помню, что вы говорили о ней.

— Значит, вы мне не верите?

— Не в этом дело, мисс Парр. Просто я никак не могу найти ее.

— Неужели? И вы с такой легкостью признаетесь в не удаче?

— Но я ничуть не обескуражен. — Виконт улыбнулся. — Ведь даже полковник ничего не знал об этой романтической связи мистера Кендалла.

Индия внимательно посмотрела на собеседника и вдруг сказала:

— Вам, милорд, следовало бы получше искать…

— Неужели вы меня поучаете, мисс Парр?

Она покачала головой:

— Разумеется, нет. Я просто хотела намекнуть, где следует искать, чтобы добиться успеха. Если бы я могла быть откровенной с вами, я бы сказала, что ваше вмешательство в мои дела ставит меня под угрозу в большей степени, чем все, чем я занималась по просьбе полковника. Не могли бы мы поставить на этом точку?

— Вы действительно просите меня об этом?

Индия медлила с ответом.

— Да, прошу, — сказала она наконец. — Если вы хотите защитить меня, то должны понимать, что вам не следует вмешиваться в мои дела.

«Кого она боится? — думал Саут. — Может, мистера Кента?»

— Что ж, мисс Парр, считайте, что я выполнил вашу просьбу.

Индия улыбнулась и кивнула:

— Очень хорошо, милорд. В таком случае вопрос решен… Я буду по-прежнему сотрудничать с полковником, а вы не станете меня преследовать и следить за каждым моим шагом. Это в ваших же интересах, милорд. Я имею в виду вашу безопасность..

Саут невольно рассмеялся. Неужели Индия заботилась о его безопасности? Подобная ситуация казалась нелепой.

— Так как же, милорд? Не слишком ли долго вы размышляете?

Тут Индия снова улыбнулась, и виконту вдруг показалось, что ее улыбка затмила свет луны. Ему вспомнилось, что точно так же Индия иногда улыбалась на сцене, когда он наблюдал за ней из ложи Истлина или со своего места в партере. Внезапно кеб остановился, и она сказала:

— Вот мы и приехали. Вы проводите меня до дома, милорд?

Саутертону очень этого хотелось, но его удерживала осторожность. Немного помедлив, он проговорил:

— Давайте подумаем, что могут предпринять мистер Кент и его компаньон. Полагаю, у Кента есть причина не распространяться о нас. И он уговорит молчать и своего компаньона. Следовательно, мы с вами можем встречаться… Разумеется, соблюдая тайну наших встреч. Ведь вы хотели этого с самого начала, не так ли? Верно?

Да, она действительно этого хотела, и теперь ей предстояло сделать выбор. Пожалуй, они могли бы встречаться в глубокой тайне — так, чтобы не скомпрометировать себя. Но захочет ли виконт Саутертон подстраиваться под ее условия? Ведь его репутация в любом случае не пострадала бы — рисковала только она (следует заметить, что ни один из искателей ее благосклонности, томившихся после спектакля в гримерной, не мог похвастаться тем, что Индия встречалась с ним в интимной обстановке).

— Вы что-то хмуритесь, мисс Парр, — сказал Саут, внимательно наблюдавший за ней. — Мой вопрос вам не понравился?

Индия вдруг почувствовала, что у нее начинается головная боль — увы, это не сулило ей спокойного сна Тяжко вздохнув, она проговорила:

— Объясните, как мы можем встретиться снова, не привлекая к себе внимания. Или нам придется встречаться в наемных экипажах?

Саут весело рассмеялся.

— Ведь наша договоренность не была окончательной, верно? Мисс Парр, вы могли бы помещать объявления в «Газетт». Подойдет любое. Каким именем желаете подписываться?

Она ненадолго задумалась, потом пробормотала:

— Пожалуй, подойдет Гортензия. Да, Гортензия.

Саут с улыбкой кивнул:

— Очень хорошо. А я воспользуюсь инициалами С.П.

— С.П.?

— Это означает «Служба полковника», — пояснил виконт.

— И что потом? — спросила Индия.

— А потом я навещу вас, — ответил Саут. — Мы можем встречаться только так.

— Но…

— Только так, мисс Парр.

Она со вздохом кивнула:

— Как желаете, милорд.

— Это не пожелание, — возразил он. — Это приказ.

Хотя ей очень не понравилось слово «приказ», она снова кивнула:

— Я вас поняла, милорд.

— Вот и хорошо, мисс Парр.

Сауту хотелось поднести к губам ее руку, но он удержался и сказал:

— Прощайте.

— Прощайте, милорд.

И Индия открыла дверцу кеба и через несколько мгновений исчезла.

«Хорошее вышло прощание», — размышлял виконт, лежа в постели. И действительно, им удалось избежать досужего внимания любопытных, и они договорились об условиях дальнейшего сотрудничества. Индия будет извещать его обо всем, что могло бы заинтересовать полковника, а он, Саут, проявит осторожность и не станет вмешиваться в ее личную жизнь. Именно поэтому виконт решил не расспрашивать Индию о ее покровителе. Впрочем, он и так знал о ней вполне достаточно. Вернее, ему казалось, что он знает достаточно, но сейчас… Саутертон снова перечитал заметку в «Тайме».

«Индия Парр, алмаз, украшающий лондонскую театральную сцену, привлекла внимание лорда М., недавно возвратившегося с континента. По слухам, актриса отличает его среди всех поклонников и принимает от него знаки внимания. Остается только гадать, какие чувства это вызывает у всех прочих ее обожателей».

Лорд М.? Черт возьми, кто же это? Ведь в последние две недели Индия ни с кем не встречалась постоянно. Поклонники, осаждавшие ее гримерную, были все те же. Они не теряли надежды и оказывали ей привычные знаки внимания и говорили привычные комплименты. Дома она принимала только свою костюмершу, модистку, мистера Кента и малыша Дубина. И вела уединенную жизнь в те дни, когда не играла на сцене.

Саутертон отшвырнул помятый номер «Тайме» в изножье кровати и потянулся к подносу с завтраком. Потом вдруг прокричал:

— Дарроу!

В следующее мгновение на пороге спальни появился слуга.

— Слушаю вас, милорд…

— Дарроу, я хочу, чтобы ты поместил объявление в «Газетт». Подойдет любой текст. Единственное условие, чтобы где-нибудь в нем промелькнули инициалы — С.П. — Виконт надеялся, что мисс Парр прочтет объявление и поймет, что он ищет с ней встречи.

— С.П., милорд? — переспросил слуга. — Да-да, разумеется…

Дарроу внимательно посмотрел на хозяина. Накануне Саутертон явился домой лишь под утро и сейчас был мрачен и бледен. Слуга прекрасно понимал, что виконту не по себе; он в смущении проговорил:

— Вчера был праздничный вечер у леди Кэлумет, не так ли, милорд? — Саут молча кивнул, и слуга продолжал: — Я принес вам лекарство, вот.

— К черту лекарство, — проворчал виконт. — Оно мне не требуется.

— Прошу прощения, милорд, но вы всегда так говорите, а потом пьете его и вам становится легче. Вы же сами знаете…

— Довольно! — перебил Саут. — От таких разговоров у меня пища в желудке прокисает. В любом случае ты не понял, в чем причина моего дурного настроения.

Слуга молча кивнул и направился к двери.

— Не забудь про объявление, Дарроу, — напомнил виконт. — Объявление в «Газетт». Это все, что сейчас требуется.

— Да, милорд, я все понял.

— Дарроу, и вот еще что…

— Да, милорд…

— Если в ближайший час мне не полегчает, думаю, придется все-таки принять твое средство.

Дарроу мысленно улыбнулся: он прекрасно знал, что хозяин не откажется от лекарства.

Индия прижала к губам льняную салфетку. Ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Возле тарелки лежал номер «Тайме», сложенный таким образом, что колонка, предназначенная для нее, сразу бросалась в глаза.

Наконец, овладев собой, она подняла голову и взглянула на графа Маргрейва, сидевшего напротив нее. Прищурив темные глаза, граф с улыбкой наблюдал за ней. Впрочем, графом Аллен стал лишь семь лет назад, после смерти отца, поэтому для друзей по Хэмбрику по-прежнему оставался Ньюлендом (титул виконта Ньюленда он получил при рождении).

Исключение было сделано также и для Индии Парр — во всяком случае, Маргрейв не возражал, когда она по привычке называла его Ньюлендом. Они так давно знали друг друга, что вполне можно было пренебречь формальностями. Разумеется, граф никогда не притворялся, что его терпение безгранично, и Индии следовало соблюдать известную дистанцию. Он же относился к ней покровительственно, в чем и заключалась особая интимность их отношений.

— В этом не было необходимости, — проговорила она наконец. — Я предпочла бы, чтобы вы этого не делали. — Индия разгладила на коленях салфетку, стараясь скрыть дрожь в пальцах. По правде говоря, она была разгневана, но не вполне могла определить, какие еще чувства в ней бушуют. Страх? Боль? Или она чувствовала себя униженной? — Мне казалось, что мы договорились и обойдемся без этого.

— Таково было твое желание, дорогая, но я его не разделял.

Индия снова почувствовала подступившую к горлу тошноту. Господи, если ее сейчас вырвет, она никогда себе этого не простит, а Маргрейв никогда об этом не забудет. Он по-прежнему наблюдал за ней, и она, не выдержав его взгляда, потупилась.

— Вы должны были предупредить меня о своих намерениях.

Маргрейв опять улыбнулся.

— И выслушать все твои аргументы? Не думаю, что это следовало делать. — Граф откинулся на спинку стула и убрал со лба золотисто-рыжий локон. — Разумеется, ты сейчас дуешься, — продолжал он. — Но пойми, это недостойно и Ничего не меняет. Я намерен стоять на своем.

— И как долго это продлится?

— Еще не решил. Полагаю, до тех пор, пока твое общество будет меня забавлять. Возможно, тебе не повезло, потому что ты не разделяешь моих вкусов и не находишь забавным то, что забавляет меня.

Он бросил на нее лукавый взгляд и взял вилку. Немного помолчав, вновь заговорил:

— Из сказанного можно было бы заключить следующее: меня развлекает твое невежество.

— И это было бы неверное заключение, — возразила Индия.

— Все не так просто. — Он рассмеялся. — Видишь ли, ты уже меня рассмешила, а мы только начали завтракать. Это и впрямь сулит развлечение. — Маргрейв отрезал ломтик помидора и, отправив его в рот, продолжал: — Ешь, Дини, и тогда ты почувствуешь себя лучше.

— Не надо называть меня уменьшительным именем. Мое имя Индия, и я прошу вас называть меня именно так. И больше ничего не стану говорить.

Граф весело рассмеялся.

— Конечно, не станешь, дорогая. Но я вижу, что ты изо всех сил стараешься не вспылить. Что ж, в таком случае постарайся успокоиться и принимайся за еду.

Индия уставилась в свою тарелку. Ей казалось, что она, пожалуй, сможет съесть яйцо всмятку, но сосиски, тосты и помидоры, конечно, не осилит.

— Сегодня у меня репетиция, — пробормотала она, принимаясь за яйцо.

— Знаю. «Спеши вспахать свое поле», кажется, так?

— Может, именно вы посоветовали Кенту поставить эту пьесу?

— Конечно, я, — ответил граф с улыбкой.

— А когда?

— Не помню точно. Думаю, несколько месяцев назад. Я регулярно переписываюсь с ним, и тебе это прекрасно известно.

Да, она действительно об этом знала, но знала также и другое: писал только Маргрейв, Кент же лишь принимал к сведению его послания, так что их партнерство едва ли можно было назвать равноправным — даже если Джеймс Кент думал иначе.

— Меня очень заботит твой успех, — внезапно проговорил граф.

Индия подняла голову и внимательно на него посмотрела.

— Да, я знаю, что мой успех… важен для вас.

Она, по сути, сказала то же, что и он, но выразилась несколько иначе, и в ее словах было больше правды.

Казалось, Маргрейв о чем-то задумался. Потом вдруг спросил:

— Значит, ты простишь мне заметку в «Таймс»? Поверь, для тебя было бы утомительно все время думать об этом. Как ты сможешь запомнить слова своей роли, если твои мысли…

— Я помню свою роль, — перебила Индия.

Маргрейв молча кивнул, потом задал очередной вопрос:

— Как ты думаешь, Саутертон увидит это объявление?

— Не могу ответить с уверенностью.

— Но он непременно услышит о нем, верно?

— Да, скорее всего. — Она вдруг почувствовала озноб, и ей захотелось встать из-за стола и подойти к камину.

— А знаешь, он там был вчера вечером, — продолжал граф.

— У леди Кэлумет?

Маргрейв кивнул.

— Мне ужасно повезло, я тоже получил приглашение. А ведь меня так давно не было в Англии… Странно, что эта злобная старуха вспомнила обо мне и включила в список гостей. А впрочем, ничего удивительного. — Граф усмехнулся. — Ведь она считает мою мать одной из своих лучших подруг. Кроме того, они с матерью могут похвастаться каким-то общим предком. Кажется, прадедом. Послушай, Индия, но что же ты молчишь? Неужели не хочешь мне подыграть? Почему ничего не спросишь о виконте?

Она молча пожала плечами, и граф продолжал:

— Что ж, в таком случае я кое-что тебе расскажу. Но для начала — о вечере.

Отложив вилку, Маргрейв немного помолчал, снова собираясь с мыслями. Потом вновь заговорил:

— Так вот, все было именно так, как я и предвидел. То есть множество гостей. Мне пришлось познакомиться заново со многими людьми, которых я предпочел бы вообще ни когда не видеть, но такова уж неприятная сторона таких вечеров. Впрочем, я встретил там Барлоу и еще нескольких друзей юности, и это отчасти утешило меня. — Маргрейв сделал глоток кофе и с улыбкой проговорил: — А в тот момент, когда я уже решил, что оказался на скучнейшем из вечеров, нас позабавило появление знаменитого Джентльмена Вора. — Он кивнул на газету, лежавшую возле тарелки Индии. — Можешь прочесть отчет об этом. Должен признаться, что его появление нас позабавило. Иначе мы просто умерли бы от скуки.

— Вы видели Джентльмена Вора? — оживилась Индия.

— Нет, не видел, и это очень жаль, что не удалось поймать его.

— Но что же произошло? — спросила Индия.

— По-видимому, этому человеку приглянулись некоторые драгоценности герцогини. Исчезло ее колье из сапфиров и алмазов. Но вот что любопытно… Вероятно, похититель — один из гостей, то есть один из приглашенных. Думаю, именно поэтому попытки угадать, кто же он, порождают всевозможные домыслы. И знаешь, Индия, не исключено, что вором мог быть твой виконт. Я потерял его из виду незадолго до того, как стало известно о краже.

Стараясь не выдать своего волнения, Индия возразила:

— Но я слышала, что есть подозрения, будто это граф Нортхем.

— Нортхем? Но его у герцогини не было, поэтому он выбывает из числа подозреваемых. Впрочем, его жена там была. Она висела на руке Саутертона.

Индия покраснела и невольно потупилась. Граф пристально посмотрел на нее и проговорил:

— Дорогая, я начинаю терять терпение. Для того, что бы расшевелить тебя, потребовался, например, намек на его увлечение другой женщиной. Это нехорошо, Индия. Ревность — недостойное, низкое чувство. Кстати, леди Нортхем — тебе не ровня, и она образец тех достоинств, которые Саутертон ценит в женщинах. Чем скорее ты забудешь о нем, тем лучше. — Граф лукаво улыбнулся и добавил: — Думаю, я вмешался как раз вовремя, не так ли?

Индия с невозмутимым видом ответила:

— Графиня Нортхем и я, разумеется, не ровня. Но я догадываюсь, почему вам непременно захотелось напомнить мне об этом именно сейчас. Вы беспокоитесь, милорд, что я могу вообразить… нечто совершенно неуместное.

Маргрейв пожал плечами.

— Я сказал о леди Нортхем именно то, что думаю. Хотя, конечно же, кое в чем она тебе уступает. У нее нет твоего умения держаться…

— Вы так много знаете о ней? — спросила Индия.

— Как я уже сказал, она была там с виконтом, — продолжал Маргрейв. — И я проявил к ним некоторый интерес. Похоже, они приятны друг другу. Что же касается Саута… Я знаю его по Хэмбрику.

Индия едва заметно кивнула, и Маргрейв понял, что наконец-то возбудил ее любопытство.

— Правда, я не очень хорошо его знал, — продолжал граф. — Он и его приятели были старше меня на четыре года, поэтому мы редко общались. Но я помню, что они частенько собирались вместе, даже придумали довольно нелепое название для своего содружества. Они назвали его клубом «Компас». Да, именно так. Тогда я не понимал, по чему они выбрали именно такое название. Впрочем, что касается Саута, то тут все просто. Когда я с ним познакомился, он уже унаследовал титул виконта Саутертона, и потому одна из точек на компасе казалась очевидной. Но как понять, что означали прозвища остальных? Ведь у Нортхема был старший брат, и ему не приходилось рассчитывать на графский титул. А Гейбриел Уитни? Только Господу известно, каким образом ему удалось стать маркизом Истлином. А вот Марчмен все еще остается Марчменом. Более того, он ведь незаконнорожденный, бастард.

Индия невольно поморщилась: ей не хотелось, чтобы Маргрейв разглагольствовал о незаконнорожденном Марчмене — ведь косвенно это могло коснуться и ее. С наигранным равнодушием она сказала:

— Возможно, его назвали Уэстом, чтобы принять в этот клуб.

— Возможно, — кивнул граф. — Потому что больше они никого туда не принимали. Правда, не понимаю, почему для Марчмена было сделано исключение.

— А вы хотели стать членом этого клуба, Ньюленд?

Маргрейв нахмурился и покачал головой:

— Разумеется, нет. К тому же они просто не обращали на меня внимания, ведь я моложе…

Конечно, он не очень-то удачно ответил на ее вопрос, но другого ответа у него не было. И конечно же, ему очень хотелось стать членом клуба. Индия вдруг это поняла и с удивлением подумала: «Как странно… Он мне всегда казался таким… самодостаточным, но оказывается, он такой же, как и я, и тоже томится желанием принадлежать к избранному кругу».

— О Господи! — воскликнул граф неожиданно. — Уж не жалеешь ли ты меня? — Эта мысль казалась ему невыносимой.

Индия покачала головой:

— Нет, конечно, нет.

Граф уже сожалел, что обнаружил свою уязвимость. Сделав очередной глоток кофе, он с усмешкой проговорил:

— Если же у тебя создалось впечатление, что я хотел войти в этот клуб, то могу сообщить: в Хэмбрике я был членом другой группы, гораздо более влиятельной.

— И как же она называлась? — спросила Индия.

— «Общество епископов», — ответил Маргрейв и снова усмехнулся.

Глава 5

Из своей засады в парке Саутертон мог без помех наблюдать за домом Индии Парр. Разумеется, он принял меры предосторожности — обсыпал свои темные волосы пудрой и надел поношенное платье, так что теперь действительно походил на торговца жареными каштанами, роль которого играл. Виконт выбрал позицию между молоденькой девушкой, торговавшей цветами, и человеком с куклами-марионетками. В карманах Саута позванивали монеты, что свидетельствовало об успехе его утренней торговли.

Каждую среду с восьми утра до полудня этот небольшой парк походил на ярмарку — во всяком случае, в нем устанавливалась атмосфера ярмарки. Здесь предлагались всевозможные товары и услуги. Конечно, тут можно было найти множество развлечений для детей и их нянюшек, а также разные курьезы для любителей редкостей. Сюда приходили и слуги из близлежащих домов, они также тратили свои деньги на различные удовольствия.

Саутертон видел, как из дома Индии Парр через боковую дверь вышел слуга, — очевидно, он отправился выполнять поручение своей хозяйки. Слуга вернулся довольно быстро, причем за ним, на небольшом расстоянии, следовал наемный кеб-двуколка. Кебмен остановил экипаж перед самым домом, и Саут лишился возможности наблюдать за входом. Впрочем, он знал, что Индия скорее всего направлялась в театр «Друри-Лейн». Однако виконт не собирался следовать за ней — если бы торговец вдруг сорвался со своего места в парке, это вызвало бы удивление окружающих. К тому же Саут сейчас думал совсем о другом — он думал о таинственном лорде М. Действительно, кто скрывался за этим инициалом? Оставалось только гадать. Не исключено, что этим человеком был барон Монтроуз. Хотя лордов Морриса, Мапла и Милборна тоже следовало взять на заметку. Сэра Энтони Мэттьюза можно было сбросить со счетов, потому что он ни разу в жизни не был на континенте и вообще не удалялся от своего дома в Глостере.

Саут продал еще несколько мешочков с жареными каштанами, а затем вокруг кукловода с марионетками собралась новая группа любопытных. Виконт по-прежнему наблюдал за особняком Индии. Он заметил вышедших из дома горничных, а также кухарку и поваренка. И тут ему вдруг пришло в голову, что хорошо бы повстречать Дубина и добиться его расположения и доверия — ведь мальчик был довольно частым гостем в доме мисс Парр. Но как завоевать доверие Дубина? Подкупить этого мальчишку едва ли удастся…

Виконт снова окинул взглядом улицу и невольно улыбнулся — словно вызванный его мыслями, перед парадной дверью Индии действительно появился Дубин. Но мальчик в дом не зашел. Немного постояв у фонарного столба, мальчик сунул руки в карманы куртки и медленно зашагал по тротуару — казалось, он просто прогуливается.

Саут посмотрел на свои мешочки с каштанами. Непроданных мешочков осталось всего несколько штук, и он решил, что теперь может оставить свой пост, не вызвав подозрений. Виконт подарил оставшиеся мешочки соседке-цветочнице и двинулся следом за Дубином, причем шел так, как надлежало ходить человеку преклонного возраста — ведь он изображал именно пожилого торговца.

Погоня эта оказалась довольно утомительной, потому что Дубин то и дело нырял в какую-нибудь аллею — будто чувствовал, что за ним следят. В конце концов мальчик остановился перед особняками на Каррик-стрит, и Саут вдруг понял, куда он направлялся — юный гонец шел именно к нему.

Пробравшись в дом черным ходом, виконт тут же распорядился, чтобы мальчика впустили, отвели на кухню и дали ему пирожных, сам же отправился в свою спальню, чтобы приготовиться к встрече визитера. Дарроу, следовавший за хозяином по пятам, помог ему переодеться и стряхнуть пудру с волос. После этого виконт проследовал в свой кабинет и уселся за письменный стол вишневого дерева. Затем Дубина пригласили в кабинет, причем имя мальчика выкрикнули громовым голосом, назвав его при этом «мистер Дубин» Саут окинул гостя взглядом и мысленно улыбнулся, заметив на щеках мальчика следы сахарной пудры и шоколада — было очевидно, что Дубин отдал должное предложенному угощению. Тон Саутертона, когда он обратился к мальчику, выражал нечто среднее между умеренным любопытством и полным равнодушием.

— У вас ко мне дело, молодой джентльмен?

— Мм… да, милорд.

— И в чем оно заключается? Вы можете говорить со мной смело. — Саут поманил мальчика пальцем. — Идите сюда. Мне не хочется из-за вас слишком напрягать свой слух.

Дубин подошел поближе к столу и остановился. Казалось, ему стоило огромного труда не глазеть на окружавшую его роскошь.

— Я из театра, милорд, — сказал мальчик. — Однажды вы дали мне свою визитную карточку, чтобы я передал ее мисс Парр. Может быть, вас ввело в заблуждение то, что ваши слуги назвали меня «мистер Дубин».

Едва удерживаясь от смеха, Саут кивнул:

— Да-да, кажется, припоминаю.

Дубин покраснел и продолжил:

— Это я недавно приносил вам в клуб записку от мисс Парр.

— Весьма внушительная речь, — пробурчал Саут. — Если мне понадобится гонец, я, несомненно, прибегну к вашим услугам. Так какое же у вас ко мне дело?

Дубин переминался с ноги на ногу.

— У меня к вам несколько слов от мисс Парр, милорд.

— Вот как? От мисс Парр? — Саут откинулся на спинку стула. — Неужели слова из ее собственных уст?

— Да, милорд, из ее собственных. Призываю в свидетели Господа Бога… и миссис Гаррети.

— Миссис Гаррети? — Саут невольно поморщился. — Не очень-то надежная свидетельница. Хорошо, так что же просила передать мисс Парр?

— Я должен вам сообщить, милорд, что она желает… встретиться с вами. Если вы не против, то сегодня вечером. После спектакля.

— В театре?

Дубин решительно покачал головой:

— Нет-нет, она, как обычно, возьмет кеб, а вы ее встретите в парке и поедете с ней.

— Понял, — кивнул виконт.

На самом же деле он совершенно ничего не понял и уже начал подозревать, что Индия водит его за нос и ему придется терпеть это издевательство, потому что такова воля полковника Джона Блэквуда.

— Так мы просто… встретимся?

— Да, милорд. Так она сказала. Это ее точные слова.

Саут устремил на мальчика пронзительный взгляд:

— И на нее не давили, когда она их произносила?

Дубин в смущении пробормотал:

— Не понимаю, что вы хотите сказать, милорд.

— Может, кто-нибудь заставил мисс Парр сказать это?

Например, мистер Кент или лорд Маккуэй-Хауэлл.

— Мистер Кент? Нет-нет, мисс Парр была дома, когда дала мне это поручение. Она собиралась на репетицию. Утром я пришел к ней сказать, что ее назначили на более ранний час, и мисс Парр очень спешила, доложу я вам. А миссис Гаррети жаловалась и причитала, что мисс Парр не удается выспаться. Но перед тем как уехать, мисс Парр дала мне это поручение. — Дубин пожал плечами. — И вот я здесь.

— Да, ты здесь. Скажи, ты отправился прямо сюда?

Дубин несколько секунд колебался, прежде чем ответить:

— Я отправился, как только смог.

Саут вспомнил, каким извилистым и запутанным путем Дубин добирался до его дома — вероятно, таковы были инструкции Индии.

— Скажи, а мисс Парр доверяет тебе?

Дубин гордо выпятил грудь:

— Конечно, милорд.

— И часто она дает тебе такие поручения?

— Думаю… каждый раз, когда потребуется. Для такой известной особы, как она, не так-то просто сделать что-нибудь, чтобы не быть замеченной. Она очень дорожит своей частной жизнью. И не хотела, чтобы я привел за собой «тень», если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Думаю, что понимаю. — Саут усмехнулся. — Значит, ты не привел за собой «тень»?

— Нет-нет. — Мальчик энергично покачал головой. — Правда, мне показалось, что за мной следует какой-то субъект, но я от него отделался.

Саутертон сделать отчаянное усилие, чтобы не расхохотаться. Неужели мальчишка говорил о нем? Дубин между тем продолжал:

— От него было легко отделаться, милорд. Возможно, этот старик и пытался меня выследить, но он не мог состя заться со мной.

Саут откашлялся — на сей раз удержаться от смеха было еще труднее. Наверное, полковник очень позабавится, когда узнает, что виконт Саутертон всерьез следил за мальчишкой.

— Ты очень предан мисс Парр, не так ли?

— Да, милорд. Но и она добра ко мне.

Виконт мысленно улыбнулся. Было очевидно, что мальчик переживает свою первую безответную любовь. Впрочем, у Индии, наверное, хватило здравого смысла не попирать ногами сердце юного обожателя, а обращаться с Дубином деликатно.

— А как насчет ее покровителя?

— Что, милорд?

Саутертон пристально посмотрел на собеседника и заговорил с ним как с равным.

— Давай-ка не будем лукавить, приятель. До тебя ведь доходили сплетни, разве нет? Мисс Парр принимает знаки внимания от какого-то лорда.

Дубин нахмурился:

— Да, я знаю, о чем болтают. Все шушукаются и говорят, будто она завела любовника. Но это неправда.

Саутертон придерживался того же мнения, поэтому был Склонен поверить мальчику. Однако он все же спросил:

— Но откуда у тебя такая уверенность?

— Потому что я не замечал ничего подобного.

— Неужто никто из них? А Маккуэй-Хауэлл? А Монтроуз?

Дубин энергично покачал головой:

— Я их не знаю, милорд.

— А почему, собственно, ты думаешь, что должен их знать? Ты не можешь быть в курсе всех дел мисс Парр и знать всех, кто ее навещает.

— Я знаю, — упорствовал Дубин.

— А Моррис? А Мапл?

— Слышал эти имена, как и ваше имя, милорд. Но никогда — от мисс Парр. И никогда не носил им записок, как вам и…

— И еще кому? — спросил Саутертон.

Дубин молчал, — вероятно, он взвешивал последствия своей возможной откровенности. Наконец, не выдержав, прошептал:

— Это был мистер Кендалл.

Индия отложила книгу при первом же звуке шагов в коридоре. Пламя в камине дрогнуло и заплясало, когда дверь в ее спальню тихонько отворилась. Маргрейв вошел и тут же заявил:

— Его там не было. Вероятно, ты его предупредила.

Она покачала головой:

— Вы же знаете, что это невозможно.

— Значит, это сделал мальчишка.

— Нет! — выкрикнула Индия, стараясь скрыть свое беспокойство. — Он не мог бы этого сделать, поверьте. А я поступила так, как вы мне сказали. Если же Саутертона не было в парке, то, значит, он мне не доверяет. Оставьте мальчика в покое. Вы меня слышите, милорд?

Он стремительно подошел к Индии и взял ее за подбородок. Она не отвела глаз, и губы ее были плотно сжаты.

— Я тебя слышу, — сказал граф. — А если ты заговоришь чуть громче, то услышат и твои слуги. Берегись, Индия. Я устал от твоих условий.

Несмотря на отрадную весть о том, что с лордом Саутертоном ничего не случилось, Индия почувствовала озноб — так бывало всегда, когда Маргрейв прикасался к ней. Пальцы графа скользнули вниз, и он отпустил ее. Затем, отступив на шаг, взглянул на ее пышные светлые волосы — перед приходом графа она заплела их в косу, но теперь коса распустилась, золотистые пряди падали на плечи.

— Просто преступление, что по нынешней моде приходится носить высокую прическу, — проворчал Маргрейв с усмешкой. — Ну какой мужчина отказался бы от такого зрелища? Ты прекрасна, когда твои волосы распущены и падают на плечи. Ты, должно быть, сводишь всех с ума… одним обещанием такого зрелища.

— Уверена, что вы заблуждаетесь на сей счет.

— Почему ты так говоришь?

— Я окружена праздными льстецами, и ни один из этих мужчин даже не попытался намекнуть на такую возможность.

Маргрейв тихо рассмеялся и, усевшись на подлокотник кресла, проговорил:

— Ты полагаешь, в твоих словах нет намека на оскорбление?

— Я не собиралась оскорблять вас.

— Но я тоже мужчина.

Индия промолчала, и граф продолжал:

— И не праздный льстец. Разве мое наблюдение и то, что я сказал о твоих волосах, ничего не значат?

Индия пожала плечами.

— Прошу меня простить. И могу повторить, что у меня не было умысла оскорбить вас.

— В таком случае не отказывай мне. Распусти волосы. Мне так приятно смотреть на них, это успокаивает.

Она кивнула:

— Да, конечно.

Он взглянул на нее с удивлением.

— Откуда такая внезапная покорность? Должно быть, у тебя более глубокие чувства к Саутертону, чем я мог предположить. Ты так рада, что он невредим?

Она хотела ответить, но он продолжал:

— Скажи мне, Индия, если бы тебе пришлось пожертвовать одним из них — этим ничтожным червем Дубинном или высокомерным виконтом, — кого бы ты предпочла потерять?

Индия молчала. Она вдруг ощутила ту самую тошноту, которую иногда чувствовала перед выходом на сцену. Разница заключалась в том, что сейчас она не имела права на провал.

— Но ведь это несправедливо по отношению ко мне, верно, милорд. Будем надеяться, что до такого не дойдет.

Индия взяла шаль, висевшую на спинке кресла, и прикрыла ею колени. Подняв глаза, она заметила, что Маргрейв пристально смотрит на нее. Но что именно было в его взгляде? Желание? Сожаление? Сознание своей несостоятельности? Возможно, все это вместе… и что-то еще. Да, все это плавилось в ярости, в гневе, не оставлявшем места для других чувств. Она считала Маргрейва совершенно бесчувственным, но, очевидно, ошибалась…

— Знаешь, Индия, я решил положить конец слухам, — проговорил он неожиданно. — Не желаю, чтобы такие, как Маккуэй-Хауэлл или Мапл, грелись в лучах моей славы.

— У лорда Маккуэя-Хауэлла собственная слава.

— Ха! У его жены прекрасные связи. К несчастью, ее амбиции превосходят возможности мужа. Похоже, графиня не сознает, что зарвалась. Что же касается лорда Мапла… Индия, ты ведь знаешь, что, по слухам, его имя связывают с тобой.

— Мне это очень неприятно. — Она пожала плечами. — Милорд, а как случилось, что нигде в свете не упоминается ваше имя?

— Думаю, потому, что я намекнул леди Кэлумет — мол, срочно уезжаю в поместье навестить мать. Всем нравится такая преданность матери, поэтому все забывают о том, что наряду с матерью у человека может быть и любовница. Признаюсь, мне нравится водить сплетников за нос. К тому же когда всплывет мое имя… В общем, речь пойдет о большом выигрыше.

Индия поджала губы, и граф проговорила:

— Вижу, что подобные разговоры удручают тебя, и сожалею об этом.

Индия усмехнулась и спросила:

— И как же вы думаете обнаружить себя? Посетите спектакль? Приветствуете меня открыто, когда я буду на сцене?

Мне следует ожидать подношения в виде какой-нибудь драгоценности?

— Думаю, все вместе. — Граф улыбнулся, и глаза его потемнели. — И еще кое-что…

— Когда же, милорд?

Он снова улыбнулся.

— Индия, я ценю твой искренний отклик на проявленное мной внимание. Но давай будем считать, что сюрприз только придаст всему пикантности.

Она чувствовала, что ее тошнит от одной мысли о таком сюрпризе, и знала, что Маргрейв прекрасно понимал это.

— Как хотите, милорд.

— Да, верно. — Он усмехнулся. — Как я захочу, как пожелаю. Пошли. Хочу, чтобы ты разделась донага.

Головная боль, зарождавшаяся где-то возле глаз, была вполне реальной. Миссис Гаррети смотрела на Индию с беспокойством.

— Мигрень, да? — спросила костюмерша.

Индия молча кивнула.

— Надо прикрутить фитили ламп, — сказала миссис Гаррети.

Костюмерша сновала по гримерной, прикручивая фитили масляных ламп и убирая их подальше от зеркала.

— Ну вот. Так ведь лучше? Налить вам капельку лауданума?

— Нет, я хочу домой.

— Минутку, мне надо закончить кое-что…

— Я хочу уехать сейчас же.

Миссис Гаррети внимательно посмотрела на Индию.

— Что ж, тогда я вызову вам кеб.

— Да, пожалуйста.

Миссис Гаррети тотчас вышла из гримерной. Индия же взглянула в зеркало — и не узнала себя. Глаза, смотревшие на нее из зеркала, не принадлежали ей. Это были глаза Маргрейва…

Внезапно дверь отворилась, и перед ней появился Дубин.

— Все в порядке, мисс? — спросил он. — Я видел, как отсюда вышла миссис Гаррети.

— Она собирается нанять для меня кеб.

— Значит, сегодня она будет сопровождать вас домой?

— Да, у меня мигрень.

— Не могу ли я что-нибудь сделать для вас? — спросил Дубин.

— Нет-нет, уходи.

Мальчик не сумел скрыть обиду; он смотрел на Индию широко раскрытыми глазами.

— Ради Бога, уходи, — пробормотала она. — Да уходи же…

Краем глаза Индия заметила, что мальчик обратился в бегство.

— Ах, Дубин, — прошептала она, — ты слишком раним.

Тут вернулась миссис Гаррети. Костюмерша помогла Индии одеться, потом сказала:

— Вы не поверите тому, что я сейчас узнала.

Индия была не в таком настроений, чтобы угадывать; она даже не пыталась угадать.

— Мистер Кент только что сообщил мне весьма интересную новость, — продолжала костюмерша. — Сегодня вечером герцог Уэстфал скончался.

— Герцоги тоже смертны, разве не так? — пробормотала Индия. Она нагнулась, чтобы взять ридикюль, и вдруг покачнулась, почувствовав странную легкость в голове. — Да, полагаю, они не настолько уверены в себе, чтобы считать, что для них будет сделано исключение.

Миссис Гаррети усмехнулась и проговорила:

— А вы разве не считаете себя исключением? — Она взяла Индию под руку. — Пойдемте, там вас ждет кеб.

Индия пробормотала в ответ что-то неразборчивое. Костюмерша же продолжала:

— Знаете, моя дорогая, все дело в огнях рампы. От этих ламп идет ужасный смрад, когда масло скверного качества. Я поговорю с мистером Кентом без обиняков и прослежу, чтобы больше такого не было, Он вас не поблагодарит, даже если вы испустите дух прямо на сцене во время следующего спектакля. У него карманы глубокие, как Северное море. Их не так-то просто наполнить.

Они вышли из театра, и кебмен, увидев Индию, тотчас же открыл дверцу. Он помог ей забраться в экипаж и выслушал наставления миссис Гаррети. Выглянув из окна кеба, Индия спросила:

— Разве вы не едете со мной?

— Нет-нет, я отправлюсь следом за вами, — ответила костюмерша.

Несмотря на боль в висках, Индия поняла: что-то не так — слишком уж быстро костюмерша изменила свои планы. Но она не стала возражать и, молча кивнув, откинулась на спинку сиденья.

Кебмен тут же сел на козлы, экипаж покачнулся и тронулся с места. Индия закрыла глаза и стала молить Бога, чтобы Он послал ей сон, прежде чем ее вырвет.

Гостиница в «Королевском перекрестке» принадлежала Тадеушу Бринкеру, человеку доброму и щедрому. Впрочем, дела вела его более практичная и, как говорили некоторые, более прижимистая дочь. Мистер Бринкер встречал экипажи, а мисс Бринкер занималась всем остальным.

— Теперь сюда, — сказал Тадеуш, придерживая дверцу экипажа. — Она скверно себя чувствует, бедняжка. Осторожнее с ней, милорд. Так, пожалуй, она ударится головой.

Тут с головы Индии свалилась шляпка. Бринкер тотчас же поднял ее и отступил, пропуская лорда с молодой леди.

— А она не одурманена? Вы не воспользуетесь ее беспомощностью? — Бринкеру случалось видеть подобное, и он не хотел, чтобы говорили, будто в «Королевском перекрестке» такие вольности приветствуются. — Эта дорога не ведет в Гретна-Грин, милорд.

Дочь хозяина гостиницы интересовал только цвет монет лорда, но Тадеуш был не таким глупцом, чтобы удержаться от нескольких важных вопросов.

— Она не одурманена, — ответил Саутертон. — И нам не надо в Гретна-Грин. Эта леди — моя жена. Ведите нас быстрее. А мой человек присмотрит за нашими вещами.

Дарроу, сидевший на козлах, молча кивнул — он играл роль кучера с той минуты, как они пересели из наемного экипажа в экипаж виконта.

— Сюда, милорд. — Хозяин поднял над головой фонарь и направился к двери.

В этот поздний час за столиками таверны сидели всего несколько посетителей — все местные жители. Все умолкли при виде Саута, но Бринкер бросил на них испепеляющий взгляд, и они тотчас же отвели глаза.

— Эти люди не привыкли к тому, чтобы здесь появлялись такие леди, — пробормотал Тадеуш.

Саутертон не вполне понял, что имел в виду хозяин гостиницы, однако промолчал и не потребовал более обстоятельных разъяснений. Перед виконтом маячила узкая винтовая лестница с крутыми ступенями, а Индия едва держалась на ногах. Немного помедлив, Саут взвалил свою спутницу на плечо и начал подниматься.

Отведенная им комната оказалась маленькой, но чистой. Мистер Бринкер тотчас же снял покрывало с постели, сообщив при этом, что белье недавно стирали, а одеяла проветривали. Тут появилась его дочь с водой для омовения, и Бринкер прошептал:

— Энни, она не одурманена. И она — его жена.

Энни пожала плечами и поставила кувшин с водой на ночной столик. Потом поворошила дрова в камине, добавила угля и в смущении проговорила:

— Может, милорд в чем-нибудь нуждается?

Саут покосился на Индию. Она уже лежала на кровати и, казалось, крепко спала. Виконт попросил, чтобы принесли чаю или бульона и накормили кучера.

Похоже было, что последняя просьба не понравилась дочери хозяина. Но тут в комнату вошел Дарроу, с трудом тащивший два огромных саквояжа. Вероятно, Энни пожалела беднягу. Тяжко вздохнув, она кивнула и удалилась.

— Кажется, тебя можно поздравить с победой, — сказал Саут своему слуге, как только дверь за девицей закрылась.

— С победой? — переспросил Дарроу. — Вы имеете в виду дочь хозяина гостиницы?

— А она его дочь? — удивился виконт. — Не много же времени тебе понадобилось, чтобы узнать все подробности о здешних обитателях. Теперь тебе остается только попросить ее руки у папаши.

Дарроу усмехнулся и пробормотал что-то насчет местных завсегдатаев — якобы те уже кое-что ему сообщили.

Саут снял плащ и бросил его на спинку стула. Потом принялся снимать с Индии ее бархатную пелерину.

— Знаешь, — проговорил вдруг виконт, покосившись на слугу, — я не ожидал, что с мисс Парр получится все так просто.

Дарроу пожал плечами и с невозмутимым видом заметил:

— Должно быть, на вашем счету немало похищений.

Саут осторожно высвободил руки Индии из рукавов пелерины. Затем протянул пелерину Дарроу, чтобы тот ее повесил.

— Дело в том, — продолжал виконт, — что похищения никогда не проходят так гладко.

— А может, это затишье перед бурей? — предположил слуга.

— Очень может быть.

Саут приложил тыльную сторону ладони к щеке Индии. Затем прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу и ощутил слабое биение пульса на виске. Немного помедлив, прикрыл ее одеялами до подбородка. Веки Индии чуть дрогнули, но не более того.

Дарроу, смущенный этой слишком откровенной сценой, отвернулся и откашлялся. Саут вопросительно посмотрел на него:

— Хочешь что-то сказать?

— Нет-нет, просто в горле… — Слуга снова откашлялся.

Потом направился к вешалке, чтобы повесить плащ Индии. Саутертон не стал требовать от Дарроу более вразумительного ответа. Он уже все решил и действовал, как считал необходимым.

— Она больна? — неожиданно спросил слуга.

Виконт покачал головой:

— Нет, думаю, просто утомлена до крайности. Видишь ли, ее безжалостно эксплуатируют. Во-первых, Кент. Во-вторых, публика, И наконец, поклонники.

«А также мы с полковником», — добавил он мысленно.

— В таком случае, может быть, и не следовало ее похищать, — проговорил Дарроу.

— Что ты хочешь этим сказать? — Саутертон смочил водой обрывок материи и приложил влажную ткань ко лбу Индии. — Полагаю, она будет благодарна мне, разве не так?

Дарроу пожал плечами.

— Кто знает, что в голове у женщины? Впрочем, это и впрямь больше похоже на спасение, чем на похищение.

Саут улыбнулся:

— Надеюсь, что и мисс Парр придет к такому выводу.

Покосившись на слугу, виконт заметил, что тот уже почти закончил распаковывать вещи.

— Оставь это, Дарроу. Иди вниз и поужинай. Найди дочь хозяина, если хочешь. А я хочу спать, и твоя помощь мне больше не потребуется.

Слуга промолчал, и Саутертон с усмешкой добавил:

— Знаю, что даю пищу твоему воображению, Дарроу.

Доброй ночи.

— Доброй ночи, милорд.

Слуга вышел из комнаты, причем довольно громко хлопнул дверью. А Саут вновь склонился над Индией. Он ослабил шнурок ее нижней сорочки и провел влажной тканью по ее изящной шейке.

— Сколько же времени прошло с тех пор, как ты спала? — спросил он шепотом, не ожидая ответа. — Когда ты спала по-настоящему?

Виконт прикоснулся влажной тканью к шелковистым светлым волосам, и они потемнели. А кончики его пальцев теперь хранили слабый аромат сирени, и ноздри Саута затрепетали от этого запаха. Он стремительно выпрямился и, отбросив в сторону влажную ткань, прикрутил фитиль в масляной лампе. Затем снял куртку и жилет и распустил узел галстука. После этого стащил с себя сапоги, а также чулки и бриджи. Избавившись от нижнего белья, он надел ночную рубашку, доходившую ему до икр.

Виконт уже собирался заняться нижним бельм Индии, когда в дверь постучала мисс Энни Бринкер. Саут накинул халат, небрежно завязал пояс и босиком прошлепал к двери. Он открыл только для того, чтобы взять из рук девушки деревянный поднос. Поблагодарив дочь хозяина, виконт тут же захлопнул дверь. Затем установил поднос на стуле у камина и вернулся к Индии. Сев рядом с ней, он легонько похлопал ее по щеке.

— Мисс Парр! Индия!

Она не реагировала. Саут снова похлопал ее по щеке.

— Индия!

На сей раз она пошевелилась и, не открывая глаз, попыталась отстраниться. Немного помедлив, Саут перевернул Индию на бок и попытался расстегнуть ее платье. Увидев сложные переплетения тесемок и лент, он понял, почему Индия всегда держала при себе миссис Гаррети. Все эти узлы были завязаны сложнейшим образом. Однако виконт нисколько не смутился. Ведь он когда-то служил в королевском флоте и умел завязывать и развязывать любые узлы.

Освободив Индию от платья, Саутертон снял с нее башмаки, чулки и нижнюю юбку. Затем снял стягивавший ее талию корсет и верхнюю батистовую сорочку. Наконец вынул шпильки из ее роскошных волос и положил их на стол. Когда он снова повернулся к ней, она уже лежала на другом боку, лежала, подтянув колени к груди и подложив одну руку под подушку. Индия дышала ровно и бесшумно — она по-прежнему крепко спала.

— Право, это действительно похоже на затишье перед бурей, — прошептал виконт.

Он погасил лампу, так что теперь комната освещалась только огнем камина. Приподняв одеяла, Саут осторожно примостился рядом с Индией. Он и не представлял, что заснет почти сразу же.

Индия Парр медленно пробуждалась. Она сразу же почувствовала: в оконные стекла яростно хлестал дождь, а вокруг нее распространялось тепло — тепло камина… и еще нечто странное, обволакивавшее ее тело.

Индия попыталась приподняться, но тут же поняла, что сделать это не так-то просто — казалось, что-то сковывало ее движения. Пытаясь преодолеть преграду, она рванулась изо всех сил, но тут ей на плечо легла чья-то сильная рука, и Индии пришлось снова лечь на спину.

Когда же виконт приподнялся и заговорил с ней, в голосе его звучала нежность.

— Мисс Парр.. Индия…

Она замерла. Но все же губы ее чуть шевельнулись, и Саут услышал, как она шепнула:

— Вы?..

— Гм-м… Да, я.

— А я… Как я здесь оказалась?

— Все в свое время, — ответил Саут. — Вы в порядке?

Индия медлила с ответом. Головной боли уже не чувствовалось, однако она по-прежнему не могла пошевелиться. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — ведь рука виконта все еще лежала на ее плече, а нога покоилась на ее ногах.

— Да, — сказала она наконец, — кажется, все в порядке.

— Вы уверены?

— Да-да, все в порядке.

— Вы ведь знаете, мисс Парр, что я не причиню вам вреда?

— Да, конечно, — ответила Индия.

— В таком случае вам ясно, что не стоит кричать и звать на помощь?

Она кивнула:

— Да, я знаю.

Саут наконец-то снова улегся на спину. Он ощущал сильное возбуждение, но, к счастью, это не было заметно под одеялом. Хотя, конечно, он предпочел бы другую позу…

Тут Индия вдруг приподнялась и, заложив за спину подушку, покосилась на Саутертона. Он лежал, уставившись в потолок. Глаза его были полуприкрыты, а губы — сурово сжаты. Индия почувствовала его возбуждение, но виконт, должно быть, не догадывался об этом. Взволнованная его близостью, она ощутила, что груди ее чуть разбухли, а соски обрели особую чувствительность. Ей хотелось их погладить и умерить боль, хотелось выгнуть спину, приподнять бедра и раскинуть руки…

Она постаралась отбросить эти мысли и, чтобы не молчать, спросила:

— А в чайнике есть чай?

Саут кивнул:

— Да, но холодный.

— Не важно.

Индия выскользнула из-под одеяла и, ступая босыми ногами по холодному полу, поспешила к камину. Раздув огонь, она налила себе чашку чаю. Затем взглянула на виконта и спросила:

— Хотите чаю?

— Да, пожалуйста.

«Что за нелепый разговор? — подумал Саут. — Разговор подчеркнуто безликий. Такую беседу люди могли бы вести в салоне или в гостиной».

Внезапно он почувствовал, что улыбается, и понял, что ситуация ему нравится.

— В чем дело? — сказала Индия, приближаясь к постели. — Если вы находите в этих обстоятельствах что-то забавное, то объясните мне, что именно. Мне хотелось бы послушать.

Саут еще шире улыбнулся, ему и впрямь стало весело.

— Боюсь, что причина в вас, мисс Парр.

— Во мне? — Она отступила на шаг.

— Я просто хотел сказать, что ваша личность… Вы не вписываетесь ни в какие рамки.

Индия какое-то время молчала, пытаясь понять, что виконт имеет в виду.

— Милорд, ведь вы хотели сделать мне комплимент?

— Да, разумеется.

Она молча протянула ему чашку, и он вдруг спросил:

— Я вас обидел?

Индия покачала головой. Волосы, струившиеся по плечам, упали ей на глаза, и она отбросила их взмахом руки. Заметив на столике шпильки, которые Саут вытащил из ее прически, Индия поставила чашку и взяла шпильки. Держа их в зубах, она собрала волосы на затылке и тут же заколола.

Саут отвел глаза, когда Индия начала заниматься своим туалетом, хотя ему хотелось смотреть на нее. Более того, хотелось спросить, почему она так поступает, ведь держать шпильки во рту явно неудобно.

Заметив, что виконт отвел глаза, Индия оценила его деликатность. Но она не стала благодарить Саута, потому что была уверена: он просто посмеется над ней. Впрочем, ей нравился его смех — искренний, без аффектации…

Тут виконт приподнял одеяло, чтобы она могла забраться в постель.

— Идите сюда, — сказал он, — вы дрожите от холода. От камина толку мало.

Индия кивнула и села на край постели, подтянув колени к подбородку. Затем взяла свою чашку и сделала глоток. Чай оказался крепким и вовсе не таким холодным, как она ожидала.

Тут за окном сверкнула ослепительная молния. За ней последовал удар грома, настолько оглушительный, что задребезжали оконные стекла. Однако Индию гроза нисколько не пугала. Напротив, успокаивала. Она спросила:

— Давно идет дождь?

— Не знаю. Когда мы приехали, дождя не было.

— А когда это было? Когда мы приехали?

Виконт промолчал, и она пробормотала:

— Понимаю… Значит, нет смысла спрашивать, где мы находимся?

— Никакого.

— Но кто-нибудь может мне ответить?

— Кто-нибудь — возможно. Но надеюсь, что скоро это не будет иметь никакого значения.

— И вы готовы отправиться в путь в такой ливень, милорд?

— Да, если потребуется.

Индия сделала еще глоток чаю.

— Значит, я ваша пленница?

Саут повернул голову и посмотрел ей прямо в лицо.

— Я предпочел бы, чтобы вы считали себя моей гостьей.

Она улыбнулась:

— Уверена, что предпочли бы, но, к сожалению, это не так.

Саутертон промолчал. Конечно же, мисс Парр была права: она больше не вольна в своих действиях.

— О чем вы думаете? — спросил он.

— О чем? Как ни золоти клетку, одна почти ничем не отличается от другой.

Глава 6

Он по-прежнему не сводил с нее глаз; ему казалось, что отвернуться было бы трусостью. Но Индия упорно молчала, и виконт, не выдержав, спросил:

— А что вы знаете о клетках, мисс Парр?

— Очень многое.

Индия снова умолкла. Она продолжала пить чай маленькими глотками и, судя про всему, чувствовала себя прекрасно.

— Индия. — Она внезапно произнесла свое имя, ничего не объясняя.

Саут вопросительно посмотрел на нее, и она повторила:

— Индия. Нет смысла делать вид, что вы проявляете ко мне уважение. Не стоит называть меня мисс Парр.

Виконт кивнул.

— Похоже, мисс Парр, вы снова продемонстрировали свое исключительное умение поставить меня на место.

Она едва заметно улыбнулась.

— Похоже, я снова дала вам хорошую оплеуху.

— Я приветствую это.

Индия не усомнилась в его искренности.

— Вы довольно странный человек, милорд, — пробормотала она, глядя на него с некоторым удивлением.

— Такого же мнения мои мать и сестра. Иногда то же самое говорит и отец, а часто — и друзья.

Ей не показалось, что его это огорчает.

— А знаете, это ведь не комплимент.

— Да, верно. Но я почему-то не обижаюсь.

Индия рассмеялась, и смех ее был искренним и естественным.

— Да, вы очень странный… — проговорила она в задумчивости.

Саут молча допил свой чай и передал чашку Индии, чтобы она поставила ее на стол. Затем поднялся с постели, надел халат и завязал пояс.

— Что вы помните о вчерашнем вечере? — спросил он неожиданно.

Брови Индии поползли вверх.

— Что помню?.. — Она пожала плечами. — Помню, что у меня ужасно разболелась голова. И я тогда приняла не много лауданума. Нет, кажется, не принимала. Миссис Гаррети предлагала мне его, но я отказалась. В гримерной было слишком жарко. И свет резал глаза. А потом пришел Дубин и спросил… Нет, не помню, что он хотел… Я отослала его, а миссис Гаррети…

Индия вдруг умолкла и словно задумалась.

— Вы говорили о миссис Гаррети, — напомнил виконт.

— Да-да, о ней… Она нашла для меня кеб, потому что я… я хотела домой.

Саут кивнул.

— И она проводила вас до кеба, так?

— Но откуда вы… О, значит, вы там сидели?.. А я не заметила…

— Знаю. Если бы заметили, то подняли бы шум.

Она не стала отрицать и спросила:

— С миссис Гаррети ничего не случилось? Вы ее не обидели?

— Нет, конечно, нет.

— Значит, она ничего не заподозрила? — допытывалась Индия.

— Нет, ничего. А, понимаю… Вы хотите спросить, не выдержал ли я боя с ней. Хотите намекнуть, что она должна была сражаться, как львица, защищающая своего детеныша? В таком случае счастлив сообщить вам, что ничего подобного не произошло. Она без возражений передала мне вас, хотя, признаюсь, я был готов похитить и ее — на какое-то время. Шучу, разумеется. К счастью, она не заметила меня. Я затаился в самом темном углу.

Индия поставила на стол чашку и натянула до подбородка одеяло.

— Она собиралась проводить меня домой, а потом…

Индия нахмурилась, очевидно, пытаясь вспомнить что-то. Наконец пробормотала:

— Думаю, произошло событие, заставившее ее изменить намерения. А что — не могу вспомнить. Она что-то мне говорила… У нее всегда так… много дел.

— Это не важно, — сказал Саут, стараясь отвлечь Индию от воспоминаний о разговоре с костюмершей. — Хорошо, что миссис Гаррети принимает свои обязанности так близко к сердцу. Мне не хотелось бы огорчать ее.

— И мне тоже, — кивнула Индия. — Это было бы ни к чему. — Она усмехнулась и добавила: — Как трогательно, что вы способны испытывать угрызения совести по отношению к моей костюмерше.

— И не испытываю ни малейших угрызений, огорчая вас. — Саут подошел к камину и подбросил угля. — Прости те меня, Индия, но я не уверен, что вы и впрямь огорчены. Сожалею, что вы склонны покоряться, а не протестовать.

— А вы предпочли бы, чтобы я плевалась и царапалась? Право, я способна на это.

Саут улыбнулся.

— Может, попытаетесь после сытного завтрака?

При мысли о еде Индия побледнела.

— Похоже, вам все еще нездоровится, — заметил Саут. — Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Вы и так уже сделали достаточно. — Она откинула голову на подушку и прикрыла глаза. — Я ничего не помню… после того как села в кеб. Вы дали мне какой-то наркотик?

— Нет.

Она грустно улыбнулась.

— Полагаю, я просто… провалилась в сон.

— И я так полагаю. Вы крепко спали, когда я встретился с Дарроу и, обменял ваш наемный экипаж на более комфортабельный.

Индия внезапно нахмурилась.

— С Дарроу? — переспросила она.

— Скоро вы с ним познакомитесь, — сказал виконт. — Он у меня нечто вроде вашей миссис Гаррети.

— Я в этом сомневаюсь, милорд.

Саут поворошил угли и присел.

— У вас часто бывают мигрени?

— Последнее время — регулярно. Думаю, все дело в огнях рампы. Свет иногда так сильно мигает… Я стараюсь не смотреть на огни, но это трудно. К топу же пахнет ламповым маслом. Все это и приводит меня в такое состояние. — Индия с вызовом посмотрела но виконта — А иначе рам не удалось бы меня похитить.

Сауту вспомнились слова Дарроу — слуга выразился в том смысле, что они не похитили Индию Парр, а спасли.

— Каковы ваши намерения? — спросила она. — Что вы задумали?

— Если вы спрашиваете, как долго будете вдали от сцены, то не могу сказать. Но вы будете в безопасности, не сомневайтесь.

— В безопасности до тех пор, пока вы не убедитесь, что я сама не представляю опасности. Полагаете, я поверю, что вы сделали это только ради того, чтобы защитить меня? Две недели назад я, возможно, и поверила бы, но не теперь, милорд. Вы в чем-то подозреваете меня? Я бы предпочла, чтобы вы напрямик обвинили меня и дали мне возможность защищаться.

Саут покачал головой:

— Всему свое время. Потом вы все узнаете.

Она едва заметно улыбнулась и тихонько вздохнула.

Саут добавил:

— Вы лежите, а я поищу Дарроу. Он знает, что делать. У моего слуги есть средство для лечения любой хвори.

К его удивлению, Индия не стала возражать. Она снова вздохнула и прикрыла глаза.

Саут сунул ноги в домашние туфли и направился к двери.

— Вернусь через минуту, — проговорил он, обернувшись. — Но вы не пытайтесь меня переиграть.

— Я не такая блестящая актриса, — прошептала Индия.

Саут усмехнулся и вышел за дверь.

Несколько секунд спустя Индия задремала. Проснулась же от осторожного прикосновения — кто-то приподнял ее голову.

— Пейте, — раздался голос виконта.

Она приоткрыла рот и почувствовала на губах что-то теплое, жидкое и сладкое — со вкусом лакрицы. А потом Индия услышала голоса, но ей казалось, что они доносились откуда-то из далека.

— Это успокоит ее? Она уснет?

— Да, на некоторое время.

— А потом поедем.

— Я все устрою, милорд.

— Я не знал, что она так страдает.

— Конечно, страдает, милорд.

— Но все равно это ничего не меняет.

— Да, не меняет, милорд.

Дождь хлестал в окна кареты, и в щели экипажа просачивался прохладный ноябрьский воздух. Стараясь согреть спавшую Индию, Саут прижимал ее к груди. Он сразу почувствовал, когда она проснулась. Даже тряска кареты не помешала ему заметить, что что-то изменилось. Не открывая глаз, Индия спросила:

— Долго я спала?

— Столько, сколько вам требовалось.

Она едва заметно улыбнулась.

— У вас, милорд, наверное, была няня, говорившая вам так.

— У меня их было много, и все они были весьма практичными особами.

— Это необходимо… для столь ответственного дела.

— Так считали мои отец и мать. Они полагали, что мне нужна крепкая рука.

Индия снова улыбнулась.

— Едва ли вашим нянюшкам удавалось справиться с таким хитрецом, как вы. Думаю, вы всех их обводили вокруг пальца.

— Вы правы, — сказал виконт. — Но не стоит меня осуждать. Я был вынужден их обманывать.

— Полагаю, родители готовили вас к великим свершениям, — неожиданно проговорила Индия.

Саут хмыкнул.

— Они до сих пор не теряют надежды. Мой отец мечтает, что у меня появится склонность к политической деятельности, а мать — что я женюсь и подарю ей внуков. Я же не уверен, что все это имеет для меня значение.

— Неужели? Думаю, никто не пожелал бы, чтобы семью запятнали позором, связанным с рождением внебрачных детей. Вы поступите разумно, милорд, если не станете предъявлять вашей матушке бастардов. Она вас за это не поблагодарила бы. В конце концов, вы должны понять, до какого предела можно развлекаться с прекрасным полом. Саут расхохотался.

— Мою мать не так-то легко провести. Если уж быть откровенным, то же самое можно сказать и о вас.

— И обо мне? — Индия наконец-то открыла глаза. — Как вы можете судить?..

Виконт внимательно посмотрел на собеседницу:

— Вы уверены, мисс Парр, что хотите это знать?

Индия кивнула:

— Да, уверена.

— Все очень просто, — сказал Саут. — Я сразу понял, что вы не только привлекательная, но и весьма неглупая женщина.

Индия промолчала. Потом вдруг отстранилась и спросила:

— Куда мы едем? Теперь-то уж вы можете сообщить мне, куда мы направляемся.

— Мы едем в Эмбермид.

Индия пожала плечами.

— Могли бы и раньше сказать. А давно вы сотрудничаете с полковником?

— Дольше, чем вы, мисс Парр.

Она кивнула. Было ясно, что виконт не собирается откровенничать на эту тему.

— Милорд, вы служили с ним вместе?

— Нет, он командовал полком, а я служил во флоте.

— Как же случилось, что ваши дороги пересеклись?

Саут усмехнулся.

— Вы меня допрашиваете, Индия?

— Вам так показалось? Уверяю вас, это просто любопытство. Я только раз встречалась с полковником. Пять лет назад. Все это время мне не приходилось общаться с ним лично. Да и говорила я о нем лишь в тех случаях.. когда это было необходимо.

— Как в случае с мистером Кендаллом?

— Да. Он был одним из моих контактов.

— А сколько было других за эти годы?

Она ненадолго задумалась.

— Вероятно, с полдюжины. Дело в том, что от меня требовались услуги лишь от случая к случаю, а не постоянно. И почти все мои контакты были кратковременными.

— Со слов полковника я понял, что в недавнем прошлом вы много путешествовали.

Индия кивнула:

— Да, с труппой. Была во Франции, в Бельгии, в Италии и в Испании. Полагаю, что именно это навело полковника на мысль о том, что я могла бы быть полезной.

— Но почему именно вы, а не кто-нибудь другой из вашей труппы?

— Понятия не имею. — Она пожала плечами. — Я сама хотела бы знать причину. Хотела бы, чтобы вы спросили у него.

— А я спрашивал. Но полковник ответил весьма уклончиво. Кроме того, он сказал, что вы оказались изобретатель ной и находчивой.

Индия улыбнулась:

— И это все?

— Полковник не склонен давать пространные объяснения — Немного помолчав, виконт спросил: — Вы не голодны, мисс Парр?

Она кивнула.

— Да, кажется, проголодалась.

— В таком случае давайте посмотрим, что для нас приготовила славная мисс Бринкер.

— Мисс Бринкер?

— Дочь хозяина гостиницы, — пояснил виконт. Он указал на корзинку, стоявшую на противоположном сиденье рядом с саквояжами. — Дарроу пообещал, что мы не будем разочарованы. Он лично присмотрел за приготовлением… — Саутертон взял корзинку и открыл крышку. — Хлеб, сыр, фрукты. Пинта эля.

— Эль? — Индия протянула руку к корзине.

«Она совсем не похожа на других женщин», — подумал Саут. И решил, что ни за что не станет влюбляться в нее.

Индия взяла кувшин и поднесла его к губам. Она пила с удовольствием и скоро почувствовала, что напиток согревает ее. Не произнося ни слова, Индия протянула кувшин Сауту и принялась рыться в корзинке.

— Может быть, вы считаете, что я не должна демонстрировать свой аппетит так откровенно? — спросила она. — Вероятно, так делать не полагается.

Разумеется, так делать не полагалось, но Саут не имел ничего против. Виконт видел, с какой жадностью набрасывались матросы на черствый хлеб, и это его ничуть не смущало.

— Когда вы ели в последний раз? — спросил он.

Индия съела кусочек сыра.

— Вчера. Кажется, это было яйцо всмятку. Возможно, у меня уже начиналась мигрень. Мне было трудно съесть даже такую малость. Меня затошнило.

— Вы очень деликатно выражаетесь.

Она покраснела.

— Прошу меня простить, милорд. Боюсь, эль ударил мне в голову. Мне не следовало говорить об этом.

Саут нашел в корзинке яблоко и с хрустом впился в него зубами. Индия внимательно на него посмотрела и вдруг проговорила.

— Расскажите мне об Эмбермиде. Дом принадлежит вам?

— Нет, моему другу.

— Маркизу Истлину? Тому, что арендует ложу в театре?

— Нет, другому.

— Значит, этот друг — лорд Нортхем? Он ведь тоже был тогда с вами в театре?

Саут кивнул.

— Значит, вы расспрашивали про нас.

— Если вам приятно так считать, милорд, я не возражаю.

Саут усмехнулся и сказал.

— Дом в Эмбермиде принадлежит мастеру Марчмену. Мы называем его Уэстом. Вероятно, вам хотелось бы узнать, почему мы его так прозвали? Обычно люди, не знакомые с Марчменом, проявляют к нему интерес Но дело в том, что не в наших правилах удовлетворять их любопытство на этот счет.

Индия кивнула:

— Да, я понимаю…

— Но иногда мы делаем исключения, — с улыбкой сказал виконт. — Видите ли, в свете считают, что существуют только Норт, Ист и Саут. Что же касается мистера Марчмена, то многие ошибочно полагают, что мы назвали его Уэстом просто ради соблюдения правил нашего клуба «Компас».

Не забывая о еде, Индия внимательно слушала. Саут же между тем продолжал:

— Мы познакомились в Хэмбрик-Холле. В те далекие дни я был просто мистером Форрестером. Да, меня звали Мэттью Форрестер. То же самое было и с Нортхемом. Он получил свой титул гораздо позже меня, много лет спустя после того, как мы расстались с Хэмбрик-Холлом. Истлин же отстоял от титула еще дальше. Однако мы поняли, что наши будущие титулы странным образом перекликаются с названиями сторон света, поэтому стали называть друг друга Саутом, Нортом и Истом. И назвали наше содружество клубом «Компас».

— А как же мистер Марчмен? — спросила Индия.

Саутертон усмехнулся.

— Марчмен стоял ближе к титулу, чем любой из нас, но все же был далеко от него.

Индия нахмурилась.

— Вы, как я вижу, любите загадывать загадки. Подожди те, я сама ее разгадаю.. Ваш друг мистер Марчмен — старший сын.. Виконта? Графа?

— Герцога, — сказал Саут.

— Герцога?.. А, понимаю… И как старший сын он, должно быть, уже имел какой-то титул, когда вы учились в Хэмбрик-Холле. А если нет, то это значит, что он — незаконный отпрыск герцога.

— Совершенно верно, — кивнул Саут.

— Для него это, наверное, очень тяжело, — вполголоса проговорила Индия.

— Почему вы так думаете?

Она пожала плечами.

— Нелегко чувствовать себя незаконнорожденным.

— Да, конечно.

— А мальчики бывают очень жестоки друг к другу, — продолжала Индия.

— И это верно, — согласился Саут. — Но случается, что они на всю жизнь становятся друзьями. Так было в случае с клубом «Компас».

— Он состоял только из четверых?

— Да. Только Норт, Саут, Ист и Уэст. Мы поклялись, что останемся друзьями на всю жизнь. А все остальное для нас не имело значения.

— А ваш клуб… Почему вы никого больше не приняли в него? — спросила Индия. — Почему вы так решили?

— Но ведь существуют только четыре стороны света. — Виконт пожал плечами. — По правде говоря, мы стали друзьями еще до того, как создали этот клуб. И дело не в том, что мы не допускали к себе посторонних, а в том, что остальные не допускали нас в свой круг.

— Но почему? — спросила Индия. — И почему вы держались в стороне от остальных и дружили только с этой троицей?

— Я уязвлен вашим непониманием, мисс Парр. Разве я не доказал вам остроты своего ума?

— Ну… раз уж дураков принимают в любом обществе, то и вас могли бы вытерпеть, — возразила Индия.

Саут рассмеялся.

— Видите ли, никто не знал, как со мной общаться. Никто, кроме Марчмена, Хэмптона и Уитни. Впрочем, и они не знали. Зато они знали, что в моем обществе чертовски весело.

— Да, конечно, — кивнула Индия. — Я прекрасно их понимаю.

Саут хотел спросить, что она имела в виду, но тут же передумал. Он снова протянул Индии кувшин с элем. Затем приоткрыл дверцу экипажа и выбросил огрызок яблока. Струи дождя тотчас же окатили его руку.

— Хотите еще чего-нибудь? — спросил он, указывая на корзинку.

Индия кивнула и выбрала яблоко. Саут же допил эль, поставил кувшин на место и пристроил корзинку между двумя саквояжами.

— И все-таки есть неясность с мистером Марчменом, — неожиданно проговорила Индия. — Я не очень-то поняла, почему вы называете его Уэстом.

— Я думал, что уже объяснил вам. Отец Марчмена — герцог Уэстфал.

Индия нахмурилась; ей казалось, что она забыла что-то важное.

— Что случилось? — спросил виконт.

— Я не очень уверена, — пробормотала Индия, — но мне помнится, что миссис Гаррети говорила мне… — Прижав к виску палец, она пыталась вспомнить слова своей костюмерши. — Да-да, якобы мистер Кент сообщил ей, что герцог Уэстфал умер.

Виконт помолчал, потом спросил:

— Умер? Когда?

— Вчера вечером. Она только это и сказала.

«В это время я готовился похитить Индию, — подумал Саут. — Даже если Уэст и послал мне записку, я едва ли получил бы ее, потому что наказал слугам не беспокоить меня».

— Мне очень жаль, — сказала Индия. — В тот момент это имя для меня ничего не значило. Право, я бы даже и не вспомнила об этом, если бы вы не рассказали мне про мистера Марчмена.

— Уэста и его отца не связывали нежные чувства, — пробормотал виконт. — Марчмен незаконнорожденный. Уэстфал был гнусным негодяем.

Индия промолчала. Было очевидно, что ее спутнику не очень-то понравилось известие о смерти герцога. Внезапно он открыл дверцу и прокричал:

— Дарроу, остановись!

Экипаж затормозил так резко, что Индия лишь с трудом усидела на месте. Виконт тут же спрыгнул на землю и закрыл дверцу. Потом направился к своему слуге.

Из-за монотонного стука дождя по крыше Индия не слышала, о чем говорили мужчины. Она гадала, изменились ли планы виконта. Но ведь она с самого начала была покладистой, — видимо, потому, что понимала: ее сопротивление не привело бы ни к чему. Впрочем, Индия не думала, что ей грозит опасность. Виконта же, наверное, удивила ее сговорчивость. Вероятно, он не предполагал, что ему удастся так просто увезти ее из Лондона. Она вдруг сообразила, что пропустит репетицию и спектакль, но это ее почему-то совсем не огорчило.

Внезапно дверца кареты открылась, и Саутертон сказал:

— Мой человек доставит вас в Эмбермид, а я возвращаюсь в Лондон. Меня не будет два дня. Возможно, три. Но не пытайтесь вернуться в Лондон одна, Индия. Это было бы глупостью. Дарроу сделает все необходимое, чтобы убедить вас остаться в Эмбермиде, и будет строго следовать моим инструкциям. Понимаете?

Она кивнула:

— Да, я вас поняла.

Индия хотела спросить, как виконт собирался добираться до Лондона, но он тотчас же захлопнул дверцу. Немного помедлив, она открыла дверь и выглянула из экипажа. Саутертон стоял у задка кареты и отвязывал огромного вороного жеребца — оказывается, он сопровождал их всю дорогу.

— Осторожнее, мисс! — крикнул Дарроу, сидевший на козлах.

— Успокойтесь, Индия, — сказал Саут, ведущий коня в поводу. — Закройте дверь.

Но на сей раз она не подчинилась. Потому что даже ее терпению были пределы. «Неужели он собирается садиться на него? — думала Индия. — У этого коня такой свирепый вид…»

— Пожалуйста, милорд! — крикнул Дарроу.

В следующее мгновение слуга сбросил вниз седло, и Саут поймал его. Затем Дарроу спустился с козел и стал помогать хозяину седлать жеребца. Индия какое-то время молчала и наблюдала за ними. Потом спросила:

— Как его зовут?

— Грифон, — ответил виконт.

Это мифологическое имя очень подходило коню. Полулев, полуорел — так он и выглядел. Казалось, только пусти жеребца в галоп — и он с легкостью полетит по воздуху.

— Ему подходит это имя, — сказала Индия.

— Подходит? — переспросил Саут. — Но ведь он кроток, как ягненок…

Виконт вставил ногу в стремя и, опершись о луку, без видимого усилия вскочил в седло. Конь же, к удивлению Индии, нисколько не противился.

— Спрячьтесь в карету, мисс Парр, — сказал Саут. — Вам еще несколько часов добираться до Эмбермида, а день холодный, можно простудиться насмерть.

— Да, это создало бы некоторые неудобства, — с улыбкой ответила Индия.

Виконт не ответил и, развернув Грифона, натянул поводья. Несколько секунд спустя всадник исчез за пеленой дождя.

Наконец Дарроу объявил, что они прибыли в Эмбермид. Слуга виконта помог Индии выбраться из экипажа, и она ступила на вымощенную булыжником тропинку, ведущую к коттеджу.

— Идемте, мисс Парр, — сказал Дарроу.

— Подождите минутку, — ответила Индия.

Пусть над крышей домика нависли серые тучи, темневшие с каждым мгновением, пусть дул холодный пронизывающий ветер — для нее это не имело значения; ей хотелось стоять на дорожке, смотреть на коттедж и тешить себя иллюзией, что она вернулась домой.

Коттедж находился ярдах в двадцати от них, за живой изгородью, летом, наверное, покрытой цветами. Островерхая же крыша домика нависала над порогом, от нее падала густая тень, манившая Индию своей таинственностью. Из двойной трубы не шел дым, но она надеялась, что вскоре в камине запылает яркий огонь. К тому же чувствовалась близость моря, и это очень понравилось Индии.

— Здесь прелестно, — сказала она, взглянув на Дарроу. — Вы не согласны? Это ведь собственность мистера Марчмена, верно?

— Да, — кивнул слуга. Он взвалил на плечо один из саквояжей. — Вы можете идти впереди или следовать за мной, мисс Парр, но в любом случае нам пора войти в дом.

— Я пойду впереди, — сказала Индия.

Она зашагала по дорожке, и Дарроу последовал за ней. Оставив саквояж у входа в дом, слуга отправился к экипажу за остальными вещами. Индия же вошла и стала осматриваться. Если не считать холодного камина, коттедж можно было считать готовым к приему гостей. Чехлы с мебели сняли и до блеска отполировали ее. Причем Индии очень понравились качалки, стулья на тонких ножках и небольшой диванчик. Она прошла через маленькую кухоньку в заднюю часть дома и присела на подоконник. Потом легко поднялась по лестнице и осмотрела спальни.

— Я хочу занять зеленую спальню! — прокричала Индия, услышав, как Дарроу топает внизу. — Вы не станете возражать?! А вы будете спать в голубой!

— Прошу прощения, мисс Парр, но для меня есть другая комната, повыше. И я пойду туда, когда приедет милорд. А пока буду спать внизу на матрасе.

— Но в этом нет надобности, — возразила Индия. — Вам будет намного удобнее… — Она осеклась, увидев, что слуга упрямо качает головой. — О; понимаю… Вы опасаетесь, что я попытаюсь сбежать отсюда?

— Нет, я не боюсь этого, мисс Парр Видите ли, мне трудно объяснить… В общем, мне известно, что дамам здесь нравится.

— Дамам? — спросила Индия.

Дарроу кивнул:

— Да, дамам. Помнится, я слышал, как одна из них говорила, что очарована этим коттеджем.

— Очарована? — переспросила Индия.

— Совершенно верно. Приходилось чертовски трудно, когда надо было выкуривать их отсюда. Последняя из дам превратила жизнь милорда в настоящий ад.

— А, понимаю… Тогда не стану ему докучать. — Индия с величественным видом стала спускаться с лестницы. — В таком случае, Дарроу, отнесите ваши вещи в карету. Мы немедленно уезжаем.

И тут уравновешенный и надежный Дарроу упал к ногам Индии в глубоком обмороке.

Глава 7

В этот вечер, собравшись в клубе, они совсем не веселились. И пили очень немного. Поглядывая на Уэста, друзья видели, что известие о смерти отца не вызвало у него глубокой скорби.

— А знаете, — пробормотал Уэст, — на нас смотрят с удивлением.

Истлин осмотрелся и пожал плечами.

— Вероятно, все дело в Сауте. Сегодня у него довольно странный вид.

Виконт нахмурился и спросил:

— Ты намекаешь на пятна грязи на моих сапогах?

Маркиз мог бы упомянуть еще целый ряд признаков, свидетельствовавших о необычайной неряшливости Саутертона, но решил удовольствоваться упоминанием о грязных сапогах.

— Да, верно, грязь на сапогах. И не вздумай сказать, что Дарроу покинул тебя.

— Скорее можно сказать, что это я его покинул, — заметил Саут. Он откинулся на спинку стула и взглянул на носки своих сапог. — Увы, таково временное положение дел.

Истлин сделал глоток портвейна и посмотрел на Нортхема.

— Сегодня ты на редкость замкнут, — сказал маркиз. — Не может быть, чтобы только из-за отца Уэста.

Нортхем с отсутствующим видом провел ладонью по волосам и, покосившись на Уэста, пробормотал:

— Нет, не только из-за этого.

— В таком случае причина в Элизабет? — предположил Истлин. Маркиз тут же поднял руку, предвосхищая ответ Норта. — Нет, не отвечай. Мне не следовало спрашивать. Это не мое дело.

Норт молча кивнул. Потом взглянул на Саута и спросил:

— А где ты был, когда узнал новость?

Саут надеялся, что напряжение и усталость, связанные с его путешествием, останутся незамеченными. Возможно, что человек посторонний ничего не заметил бы, но от друзей виконт не мог что-либо скрыть, как ни пытался. Они слишком хорошо его знали, чтобы предположить, что он ничем не был занят, когда узнал о смерти старого герцога. В особенности этому не склонен был верить Уэст, знавший, сколько усилий приложил Саут, чтобы вернуться в Лондон. И Уэст же, по просьбе друга, распорядился, чтобы привели в порядок коттедж в Эмбермиде.

— Я был на полпути… в другое место, — ответил Саут. — Очень далеко отсюда.

Истлин отхлебнул из своего стакана и спросил:

— Как долго ты пробудешь в Лондоне?

— День, — ответил Саут. — Возможно, два.

Ист кивнул и, понизив голос, проговорил:

— Ты ведь позовешь нас, если возникнет необходимость?

— Если возникнет, — ответил Саутертон. — Я не хотел бы скомпрометировать кого-нибудь из вас.

— Но ты ведь не станешь пересказывать всю историю жизни и правления Генриха VIII? — с усмешкой проговорил Истлин. — Я имею в виду — для того чтобы выпутаться из какой-нибудь сложной ситуации. Не думаю, что смогу перенести это снова.

— Да-да, верно, — подал голос Уэст. — Знаете, воспоминание об этом случае засело у меня в голове… точно гвоздь в заднице.

Друзья с любопытством взглянули на Уэста, и тот проворчал:

— В чем дело? Почему вы так на меня смотрите? Неужели герцог не имеет права говорить о собственной заднице?

— Герцог может говорить, о чем пожелает, — ответил Саут. — Особенно же — о только что полученном титуле, землях и состоянии.

И тут все четверо рассмеялись — впервые за вечер.

На следующий день Саутертон убедился, что у него есть повод повеселиться. Виконт стоял у отделанного зеленым мрамором камина в гостиной Уэста и прислушивался к разговорам, сам же не принимал в них участия. При этом он то и дело поглядывал на часы; ему казалось, что время тянется слишком долго.

Заупокойная служба по отцу Уэста, по общему мнению, невероятно затянулась. И тот факт, что никто не любил старого герцога, делал эту процедуру тягостной для всех присутствовавших. Саут посмотрел на друга, беседовавшего с леди Бентон Рид. Правда, беседа эта скорее походила на монолог. Уэст в основном помалкивал, и чувствовалось, что дама очень его раздражает. В конце концов Нортхем и Элизабет, спасая друга, увели его от назойливой леди Рид. Саут заметил, что они, выразив ему свои соболезнования, собирались отбыть. И казалось, что от супругов веяло ледяным холодом; причем Саут не мог избавиться от ощущения, что холод этот источала Элизабет. Она была бледна, и скорбное выражение на ее лице вполне соответствовало духу церемонии. Однако виконт прекрасно понимал, что скорбит она вовсе не по поводу утраты Уэста. Почувствовав себя виноватым — ведь именно он когда-то свел эту пару, — Саут помрачнел и отвернулся.

Несколько минут спустя виконт отправился разыскивать полковника — тот не присутствовал на службе, но находился в доме, чтобы отдать дань уважения. Саут нашел полковника в кабинете Уэста. Блэквуд сидел в одиночестве, и его тощие ноги прикрывал плед. На лице же было почти такое же выражение, как на лице Элизабет.

Полковник не поднял голову при появлении Саута. Грея руки у пламени камина, он проговорил:

— Ты хочешь мне что-то сказать.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Вы, сэр, негодяй, — заявил виконт.

Губы полковника тронула улыбка.

— Если ты понял это только сейчас, значит, я переоценил твои способности. — Он пристально взглянул на Саута. — Или ты только сейчас набрался храбрости сказать об этом?

Саутертон проигнорировал вопрос.

— Элизабет и Норт только что ушли, — сообщил он. — Не могу представить более несчастную пару. И не могу себе простить, что помог свести их.

Полковник Блэквуд негромко рассмеялся.

— В таком случае ты должен радоваться тому, что твое участие ограничивалось всего лишь маленькой ролью. Хотя должен заметить, что их брак — твоя идея. Тебе следовало бы это признать.

— Признать? — Саут покачал головой. — Я никогда это го не признаю. Их брак — ваша затея. И такой брак — при говор на всю жизнь.

— А ты можешь не считать себя ответственным? — спросил Блэквуд.

Саутертон опустился на банкетку рядом с креслом полковника. Он все-таки не мог считать себя совершенно непричастным к этому браку.

— Я видел, как Элизабет провожала вас сюда. Это была тайная встреча аудиенция?

— Что-то вроде того. Она хочет, чтобы я освободил Нортхема от обязательств. Конечно, я отказал ей. Нортхем не потерпел бы ее вмешательства, если бы узнал, что она хлопочет за него.

— Так он все еще ищет Джентльмена Вора?

— Да.

Саутертон кивнул. Потом вдруг пробормотал:

— Неужели я прежде не называл вас негодяем?

Полковник усмехнулся:

— В лицо — никогда.

— Но почему? Не понимаю… — Саут пожал плечами. — Ведь я так часто мысленно называл вас негодяем.

Блэквуд с невозмутимым видом проговорил:

— Меня бы гораздо больше обеспокоило, если бы такая мысль не приходила тебе в голову. И не думай, что я вызову тебя на дуэль за оскорбление. Но если бы ты назвал меня калекой, то я стер бы тебя в порошок. — Полковник снова усмехнулся и, внимательно посмотрев на виконта, проговорил: — А теперь расскажи мне, что ты сделал с мисс Парр. Она ведь с тобой, не так ли?

— Она с моим человеком и в безопасности.

— Ты мог бы предупредить меня. — В голосе полковника послышались нотки неодобрения. — Кто еще знает об этом?

— Только Уэсту известно, что я пожелал воспользоваться его коттеджем в Эмбермиде. И он заверил меня, что там все будет готово к нашему прибытию. Возможно, у него и есть какие-то догадки насчет личности моей спутницы, но он ничего мне о них не сказал.

— Полагаю, он удивился бы твоему поступку, если бы узнал, что ты сделал. Ты сам проводил ее туда?

— Нет. Мне стало известно о смерти Уэстфала, и я вернулся в Лондон. Но Дарроу получил мои инструкции. Впрочем, мисс Парр не имела намерения бежать, когда я ее оставлял. Не думаю, что могло случиться нечто такое, что изменило бы ее планы.

— Если она и проявила покладистость, то только потому, что ты не вступил с ней в открытый конфликт.

Саут кивнул. Следовало отдать должное полковнику — он умел излагать факты ясно и убедительно.

— Все это верно, но к чему вы клоните? И откуда вам стало известно, что она со мной?

— Видишь ли, твое отсутствие было замечено после того, как Уэст послал тебе записку. Кроме того, мисс Парр не появилась в театре. Затем ты вернулся, а она так и не появилась. Мне сообщили, что зрители бурно выражали неудовольствие и едва не сожгли театр. Думаю, на следующий вечер будет еще труднее удержать их от крайностей.

Но Индия Парр не должна была появляться в «Друри-Лейн» еще довольно долго, поэтому Саутертон предпочел бы, чтобы ее восторженные поклонники нашли для себя другой способ развлекаться.

Полковник, внимательно наблюдавший за виконтом, неожиданно спросил:

— Ты полагаешь, она сохранила бы популярность, если бы поклонники узнали о ее предательстве?

— Но совершила ли она предательство?

— Есть доказательства, — сказал Блэквуд. — И кое-какие ты сам собрал за несколько последних недель. Во-первых — Кендалл. Потом — дело леди Маккуэй-Хауэлл и испанского консула. А в прошлом году, после открытия дебатов в парламенте, было совершено покушение на жизнь принца-регента. Так вот, мне известно, что мисс Парр причастна ко всем этим событиям.

Виконт молчал. Полковник тем временем продолжал:

— Во всяком случае, она что-то знает, но боится рассказать. Возможно, сама в чем-то повинна. И было бы очень хорошо, если бы ты все разузнал об этом. Мне вовсе не хочется, чтобы твой труп выловили из Темзы.

— Могу вас заверить, полковник, что и мне не хочется кончить так же, как мистер Кендалл.

— В таком случае позаботься и о том, чтобы не кончить, как мистер Радерфорд.

— Радерфорд? — переспросил Саут. — Но ведь Радерфорд сел на корабль «Катон» и отбыл в Соединенные Штаты. Я разговаривал со свидетелями и очевидцами, видевшими его на борту. А наш агент видел, как он покупал билет. Он бежал от своих кредиторов.

Полковник кивнул.

— Тем не менее его выловили вчера вечером из Темзы. Труп был опутан веревками, к которым привязали груз. Но веревки перетерлись, и труп всплыл — вернее, то, что от него осталось.

— Есть ли какие-нибудь сомнения насчет того, что это именно он?

— Никаких. В его карманах обнаружили кое-какие бумаги, и их сумели прочитать, когда высушили. Мне о находке стало известно совсем недавно, да и то случайно. И я подтвердил, что это — именно Радерфорд.

Саут переваривал только что полученное известие. И вспоминал, как расспрашивал Индию об исчезновении Радерфорда. Тогда ему показалось, что она обеспокоена не только судьбой Радерфорда, но и своей собственной. Неужели она имела отношение к его убийству?

— Есть еще кое-что, — продолжал полковник. — Кое-что, касающееся способа убийства. Оно было совершено не так, как убийство Кендалла.

— Его били?

— Нет, не били. Но из его груди было вырезано сердце.

Индия поставила перед Дарроу миску с дымящейся куриной похлебкой. Она с трудом подавила улыбку, заметив, что он принял этот дар скорее с покорным, чем с благодарным видом.

— Вам кажется, что вы не осилите похлебку? — спросила Индия.

— Немного подкрепиться не помешает, — ответил Дарроу.

— Значит, вы все-таки чувствуете себя получше? Вам стоило такого труда съесть утром овсянку, поэтому я опасалась, что вы не сможете проглотить даже самые маленькие и нежные кусочки куриного мяса. Бедный мистер Дарроу! Вы почувствовали аромат куриного супа, и это придало вам сил. Она вдохнула пар, поднимавшийся от миски.

— О, замечательный аромат! Он чувствуется даже наверху. Что ж, если вы вполне уверены в том, что сможете съесть кусочек курицы…

Дарроу закивал и прижал руки к своему впалому животу, пытаясь заглушить в нем урчание. Кусочек курицы? Да он был готов проглотить целую курицу вместе с головой и потрохами! Эта темноглазая ведьма морила его голодом и получала от этого удовлетворение — так бы он оценил поведение Индии Парр. Она оказалась настоящей дьяволицей. В последние дни он искал подходящее слово и наконец-то нашел его. Дьяволица! Как только он говорил, что чувствует себя немного лучше, так она тотчас же заводила речь о возвращении в Лондон. Это подвигало его на новые жалобы и вынуждало оставаться в постели, а ее — заботиться о нем и поддерживать его угасающие силы. Однако Дарроу не обманывал себя и не считал, что владеет ситуацией. В этом танце ведущим был не он, — напротив, она заставляла его плясать под свою дудку.

— Разве что куриную ножку, — сказал он, стараясь говорить с дрожью в голосе.

Индия улыбнулась.

— Ну… полагаю, это не будет стоить вам слишком больших усилий. Миссис Саймон сказала, что вам достаточно куриной похлебки, пока ваш желудок не справится с овсянкой. Но возможно, она заблуждается.

Миссис Саймон, вдова из ближайшей деревни, присматривавшая за коттеджем уже много лет, ежедневно приходила помогать. Она готовила, занималась уборкой и стирала. Вдова приходила каждое утро с тех пор, как слугу виконта свалила таинственная болезнь. И каждое утро она варила густую овсянку, которую Дарроу терпеть не мог.

«Эти женщины — словно старые подруги», — думал Дарроу. Лежа в постели, он слышал, как они болтали, строили планы. Заговор… Индии было нетрудно вовлечь миссис Саймон в свой заговор. Вдова оказалась бесценной помощницей во врачевании — рекомендовала ставить ему горчичники и давать травяные отвары, чтобы хворь вышла из него. Если одна из них забывала о чем-нибудь, то на помощь тотчас же приходила другая. Дарроу был благодарен судьбе за то, что и сам недурно разбирался в таких вещах, поэтому знал, что его не отравят.

Индия прикоснулась тыльной стороной руки ко лбу своего пациента.

— Вы горячий, мистер Дарроу, — пробормотала она. — Не приготовить ли для вас холодный компресс?

«Несчастье в том, — думал Дарроу, — что Индия Парр хоть и ведьма, но умеет казаться нежной, заботливой и доброй». Действительно, она не раздражалась, когда у него портилось настроение, и ни разу не пожаловалась на то, что ей приходится ухаживать за ним. А на такое способны очень немногие женщины. По правде говоря, прежде ни одной такой он не знал.

— Да, пожалуй, — кивнул Дарроу; он решил не возражать и сдаться на милость Индии. — Да, думаю, что компресс будет в самый раз.

— А как насчет куриной ножки? — спросила она.

— Может быть, попозже…

Его желудок снова ответил голодным урчанием, но Дарроу мужественно пренебрег этим сигналом. Он решил, что немного утолит голод куриной похлебкой с хлебом, а затем подчинится Индии, уже севшей на край его постели. Она принялась готовить компресс, но тут вдруг услышала, как открывается дверь коттеджа. Бросив взгляд на Дарроу, Индия поняла, что и он это услышал — миссис Саймон, обладательница пронзительного голоса, вернулась из деревни.

— Не надо бояться, — сказала Индия. — Сегодня я не позволю ей делать вам припарки.

Дарроу с облегчением вздохнул, и Индия добавила:

— Если понадобится, я сделаю это сама.

Вот дьяволица! Миска с похлебкой дрогнула на подносе, когда он откинулся на подушки.

Индия смочила тряпку в кувшине с водой и отжала ее. Затем сложила в несколько слоев и осторожно обтерла лоб слуги.

— Наклоните голову, — сказала она. — И не пытайтесь сами есть похлебку. Я покормлю вас. — Индия пододвинула к себе поднос и взяла ложку. — Очень хорошо. Оказывается, она еще горячая. Я опасалась, что…

Индия умолкла; она вдруг заметила, что Дарроу не обращает на нее ни малейшего внимания — его взгляд был прикован к двери спальни.

— Мистер Дарроу, вы должны поесть. — Индия поднес ла к его губам ложку с похлебкой. — Да, надо поесть, вам ни к чему терять последние силы…

— Трогательная сцена, — раздался голос Саутертона.

Виконт вошел в комнату и принялся снимать дорожный плащ. Бросив его в изножье постели, он с улыбкой взглянул на Индию — она все еще держала ложку у рта Дарроу, а тот все никак не решался проглотить похлебку.

«Что ж, я бы на их месте тоже удивился», — подумал Саут. И действительно, он ведь отсутствовал десять дней, так что у Индии была причина думать, что о ней забыли. Дарроу же строго следовал его инструкциям и предпочел улечься в постель. Взглянув на слугу, виконт сказал:

— Ради Бога, проглоти это быстрее. Или не глотай. А вы, Индия, положите ложку. Я совершенно уверен в том, что он может есть сам. Все в порядке, Дарроу?

Слуга энергично закивал, и компресс, упавший с его лба на поднос, едва не угодил в миску с похлебкой.

— Все в порядке, милорд. Все в полном порядке.

Индия тут же отвернулась, но Саут знал: когда она повернется к нему, лицо ее уже будет безмятежным и спокойным. Возможность увидеть подлинные чувства в ее темных глазах была упущена.

— Пойдемте со мной, Индия.

Она перехватила виноватый взгляд Дарроу и осторожно положила на поднос ложку. Затем поднялась на ноги и разгладила передник, надетый поверх безупречно чистого муслинового платья. Лицо ее действительно не выражало никаких эмоций. Едва заметно кивнув, она сказала:

— Как скажете, милорд.

Как только они вышли из комнаты, Дарроу вскочил с постели и оделся. Потом на цыпочках спустился вниз и вышел из дома. Встретив на вымощенной булыжником дорожке миссис Саймон, он предложил ей составить ему компанию и перекусить с ним вместе в ближайшей таверне. Вдова сначала колебалась. Затем, увидев на привязи огромного жеребца, поняла в чем дело.

Скрестив на груди пухлые ручки, миссис Саймон посмотрела на коттедж. Потом, взглянув на Дарроу, спросила:

— Значит, он вернулся?

— Да, вернулся.

Вдова кивнула. Теперь уже она смотрела на Дарроу с явным интересом.

— А у вас подгибаются колени от голода, верно?

— Да, верно, — ухмыльнулся Дарроу. Предложив даме руку, он добавил: — Я надолго запомню ваши целебные порошки и припарки.

Миссис Саймон в смущении улыбнулась, как бы извиняясь за причиненные неприятности. Потом вдруг пробормотала:

— О Господи, а вы, оказывается, высокий.

Слишком голодный, чтобы раздумывать о смысле этого высказывания, мистер Дарроу повел вдову в таверну.

Индия последовала за Саутом в холл. Когда же он направился к двери ее спальни, она на несколько секунд остановилась в нерешительности. Затем, с вызовом взглянув на виконта, быстро прошла в комнату и, повернувшись к нему, проговорила:

— Меня не так-то просто запугать, милорд.

И тут она вдруг поняла, что Саут очень изменился за прошедшие девять дней. Он сильно похудел, и черты его лица заострились. Ей не хотелось это признавать, но все же ее поразили изменения, произошедшие в его внешности. «Неужели я испытываю к нему сочувствие?» — спрашивала себя Индия. Ей это было неприятно и даже вызывало страх.

Но разве она не провела последние несколько ночей без сна, моля Бога, чтобы с ним ничего не случилось? И все же Индия упорствовала. Упорствовала только потому, что у нее еще сохранились остатки гордости.

— Милорд, вы не можете просто щелкнуть пальцами и ожидать, что…

— Перестаньте, Индия, — проговорил он вполголоса.

Саут прислонился к дверному косяку и закрыл за собой дверь. Сняв перчатки для верховой езды, он осматривался, не зная, куда их положить. Индия шагнула к нему и взяла из его рук перчатки. В какой-то момент их пальцы соприкоснулись, но оба тотчас же отдернули руки — словно обожглись. Она смогла удержать только одну перчатку, другая же упала на пол между ними. Индия наклонилась, чтобы ее поднять, и вдруг почувствовала, что рука Саута опустилась ей на плечо, а кончики его пальцев коснулись ее шеи. И тотчас же по телу Индии пробежала дрожь — доказательство ее уязвимости.

Она так и оставила перчатку на полу. И уронила рядом с ней другую — символичный жест. Да, были брошены обе перчатки — это было вызовом! И не важно, что так вышло случайно, не важно, что формального вызова не произошло. Между ними возникло нечто такое.. нечто, призывавшее не к словам, а к действию.

Индия выпрямилась, и его ладонь тотчас же коснулась ее плеча, потом — груди. Виконт не отводил от нее взгляда, но и она не опускала глаз. Ее темные глаза сверкали, ресницы же увлажнились от набежавших слез.

— Можете не стесняться, — сказала она. — И я тоже не стану стесняться.

Это было сказано просто, без жеманства. Саут почувствовал, что ему стало трудно дышать. Его губы приоткрылись, будто он собирался что-то сказать, но в последний момент удержался. Ему действительно надо было очень многое сказать ей, но говорить не хотелось. Он подозревал, что и она чувствовала то же самое. В таком случае им следовало дать волю чувствам и не стесняться друг друга. Они должны были найти облегчение в объятиях друг друга, а остальное могло подождать.

Индия увлекла Саута к постели и, не говоря ни слова, заставила сесть. Затем опустилась на колени и стала снимать с него сапоги. А он не мог отвести глаз от ее рук — они были изящными и в то же время чрезвычайно сильными и ловкими. Отодвинув сапоги в сторону, она поднялась и повернулась к окну. Немного помедлив, задернула занавески. Теперь комната, освещенная лишь пламенем камина, тонула в полумраке.

Снова повернувшись к виконту, Индия начала раздеваться, но в ее движениях не было ни вызова, ни покорности. Тут Саут встал и тоже принялся снимать с себя одежду. Раздеваясь, оба молчали и старались не смотреть друг на друга. Вскоре почти вся одежда лежала у их ног, и тогда Саут отступил на шаг. Индия же, оставшись в одной муслиновой сорочке, приблизилась к постели. Саута одолевало желание броситься к ней, сорвать с нее сорочку и ощутить жар ее тела, однако он все же заставил себя стоять на месте.

Индия откинула одеяло, скользнула в постель и только после этого сняла сорочку и бросила ее на пол. Саут напряженно следил за каждым ее движением. Еще ни одна женщина не возбуждала его так, как Индия в эти мгновения. Во рту у него пересохло; когда виконт заговорил, то не узнал собственный голос — он был грубым и хриплым.

— Индия, выньте шпильки из волос.

— Да, конечно. — Она приподнялась.

Саут не хотел, чтобы слова его прозвучали как команда, но он был не в силах произнести слово «пожалуйста». В затемненной спальне ее золотистые волосы, казалось, излучали сияние, так что вокруг лица образовался ореол.

— Ложитесь! — прохрипел Саут.

Индия и на сей раз подчинилась. Она смотрела в потолок, пока виконт срывал с себя нижнее белье. Затем чуть приподняла одеяло, чтобы он мог проскользнуть под него. Его тело было близко — она ощущала жар, — но все же еще не касалось ее. Потом Индия почувствовала, как Саут поворачивается и приподнимается на локте. Оказалось, он внимательно смотрит на нее, изучает ее черты. И ей захотелось, чтобы в комнате стало еще темнее.

— Было бы лучше, если бы вы не возлагали на меня особых надежд, — прошептала она.

Виконт наклонил голову и осторожно поцеловал ее в губы.

— Почему же? — спросил он.

Индия не ответила, не могла ответить.

Саут снова наклонился и опять поцеловал ее. Затем провел кончиком языка по ее губам, и этого оказалось вполне достаточно — она затрепетала и ответила на его поцелуй.

А потом он стал целовать ее долго и страстно, и его поцелуи становились все более длительными. Губы Саута казались сладкими на вкус, и у Индии возникало ощущение, что она пьет мед из этих губ.

— Еще, — пробормотала она задыхаясь.

— А ты, оказывается, сладострастница!

— Да, наверное, — прошептала она.

Саут переменил позу, теперь он чуть придавил ее к матрасу, и Индия чувствовала, как его возбужденная плоть упирается ей в живот. В какой-то момент ему показалось, что она вот-вот заговорит — ее губы приоткрылись, будто она хотела что-то сказать. Однако Индия промолчала. И все же Саут знал, что она желала его, что он ей нужен.

Он снова принялся целовать ее — сначала в губы, потом в шею и в виски. Индия тихонько застонала, когда Саут легонько прикусил мочку ее уха. А затем она вцепилась пальцами в его плени и крепко прижалась к нему. Саут же зарылся лицом в ее волосы. Он вдыхал аромат ее тела. Она пахла лавандой и мускусом.

Ему безумно хотелось проникнуть в нее, но Саут боялся причинить ей боль. Наконец он заставил себя отстраниться от нее и лечь рядом; он старался успокоиться.

Индия же пыталась дышать ровно, но сердце ее гулко стучало в груди, а набухшие груди болели. Голова ее лежала на подушке рядом с головой Саута, и она видела его профиль, освещенный пламенем камина.

— Что случилось? — спросила она наконец.

Виконт молчал, и Индия уже решила, что не дождется ответа. Но тут он вдруг проговорил:

— Я боюсь причинить тебе боль.

Подобная искренность заслуживала честного ответа, и Индия сказала:

— Я думаю, вы причините мне еще большую боль, если не решитесь…

Саут повернулся на бок и провел тыльной стороной ладони по ее щеке.

— Что мы делаем, Индия?

Он скорее почувствовал ее улыбку, а не увидел. И понял, что улыбка эта была нежной и печальной.

— Ты полагаешь, нам станет легче? Или это, напротив, осложнит нашу жизнь?

— И то и другое, — ответила Индия.

Он подозревал, что она права. Саут провел пальцем по ее губам. Губы Индии оказались чуть припухшими, и они уже не были сухими, они стали влажными от его поцелуев.

— Мне хотелось бы, чтобы ты называла меня по имени, — сказал Саут.

Она была готова отдать ему свое тело, но то, о чем он попросил… Это казалось ей чем-то недопустимо интимным, еще более интимным, чем близость. Индия пробормотала:

— Пожалуйста, милорд, я не…

Саут отвел руку от ее лица, и тотчас же пальцы его скользнули под одеяло, все еще прикрывавшее грудь Индии. Он принялся поглаживать ее соски, и она застонала.

— Индия, назови меня по имени, — сказал Саут. Он вдруг отбросил одеяло в сторону.

Индия поежилась и, чувствуя свое поражение, пробормотала:

— Саутертон…

Виконт нахмурился, и Индия сказала:

— Саут.

Он улыбнулся.

— Вот это, пожалуй, подойдет. На время.

Саут провел ладонью по ее животу, а затем принялся целовать груди Индии и легонько теребить губами соски.

Она снова застонала — наслаждение было мучительно острым, и ей стало трудно переносить его, хотелось отстраниться. Не выдержав, Индия пронзительно вскрикнула, но сначала даже не поняла, что крик сорвался с ее уст. Когда же она наконец осознала это, то устыдилась своей несдержанности и плотно сжала губы.

Саут поднял голову и, пристально глядя на нее, проговорил:

— Я хочу слышать тебя. Хочу тебя слышать.

— Нет-нет, — пробормотала Индия. И мысленно добавила: «Только не это, ведь этот крик — из моей души».

Он опять поцеловал ее, и она, обнимая его, ответила на поцелуй. Потом рука Саута скользнула по ее бедру и легла ей на грудь. Он провел большим пальцем по ее соску, и Индия застонала, однако на сей раз не позволила себе вскрикнуть. Почувствовав, что Саут улыбается, она тоже улыбнулась — ей вспомнилось, что у него чудесная улыбка.

Внезапно она ощутила, как он коленом раздвигает ее ноги, а затем почувствовала, что его возбужденная плоть снова прижалась к ее животу.

— Теперь я могу дать тебе облегчение, Индия? — прошептал Саут.

Она отвернулась. Глаза ее были закрыты. Он поцеловал ее в шею и задал тот же вопрос. На сей раз она ответила:

— Да, конечно. Да, пожалуйста.

Его сразило слово «пожалуйста», произнесенное едва слышно, прозвучавшее как легкий вздох. Его тронула ее покорность. В этом слове прозвучала мольба. И он снова, в который уже раз, подумал о том, что в его объятиях не просто женщина, но особенная, единственная женщина. У нее были мягкие, как шелк, волосы, а глаза — как вишни. У нее была едва уловимая улыбка и незаурядный характер — ведь это она бросила ему вызов со сцены. И она была шпионкой полковника, возможно — также предательницей. И она же была Индией Парр, вызывавшей восторг и обожание, постоянно искушаемой, постоянно пребывавшей на виду.

И очень, очень одинокой.

Перьос движение его пальцев между влажными складками ее плоти было ласкающим и нежным. Его пальцы двигались медленно, но настойчиво. Индия пошевелилась, не в силах лежать спокойно. Саут вскоре нашел ритм ласки, вызывавший у нее наибольший отклик. Он слышал, как из горла ее вырывались тихие вздохи, и чувствовал, как приподнимались и опускались ее бедра и плечи. Индия прерывисто дышала, и ей казалось, что она летит куда-то, парит в воздухе.. В какой-то момент она раскинула руки, и они, казалось, сами легли на плечи Саута. В следующее мгновение ее охватила сладостная истома, похожая на летаргию и пришедшая на смену возбуждению. Теперь она дышала ровно, как обычно. Индия открыла глаза и увидела возвышавшегося над ней Саута — он пристально смотрел ей в лицо. Она подняла руку и провела ладонью по его щеке. Потом прошептала:

— Вы можете овладеть мной.

Его охватило замешательство — впрочем, всего лишь на несколько мгновений. Потом он едва заметно улыбнулся и кивнул.

Почувствовав, что ладони Саута прижались к ее ягодицам, Индия приподнялась ему навстречу. Однако она не старалась торопить его и поэтому не ожидала, что вторжение будет столь мощным. Ощутив напор его плоти, она стиснула зубы. Затем прикусила губу и тотчас же почувствовала во рту металлический привкус — привкус крови.

Саут чувствовал ее напряжение, поэтому не двигался, не осмеливался сделать ни одного движения; он сознавал, что иначе не сможет обуздать себя и остановиться.

— Индия… — Его голос был низким и хриплым.

«В порядке ли она? — думал Саут. — Или я причинил ей слишком сильную боль? Простила ли она меня?»

— Все это… удивительно, — прошептала она и тотчас же расслабилась. — Просто не думала, что это произойдет… именно так.

Из горла его вырвался звук, похожий одновременно и на стон, и на смех. Опираясь на локти, он чуть приподнялся и прошептал:

— Пока не двигайся.

Индия осторожно шевельнулась, и Саут вновь прошептал:

— Нет, не надо.

Индия заставила себя лежать неподвижно. Она прислушалась к дыханию Саута, потом — к своему собственному. Затем услышала гулкое биение его сердца. Точно так же билось ее сердце. Наконец она почувствовала движение Саута и тоже начала двигаться — ей почти тотчас же удалось уловить ритм. Ладони Индии скользили по спине и по плечам Саута, а он целовал ее чуть приоткрытые губы. В какой-то момент он почувствовал, что пик наслаждения приближается, и сделал глубокий вдох. А в следующее мгновение Индия тоже вздохнула, и почти тотчас же ритм их движений изменился — теперь они двигались все быстрее. Внезапно она вскрикнула и кончики ее пальцев вцепились в плечи Саута. Несколько секунд спустя тело его содрогнулось, и он, задыхаясь, прошептал ее имя.

Отдышавшись, Саут приподнялся, собираясь отстраниться от Индии, но она удержала его и снова прижала к себе. Прошло несколько минут, прежде чем они разомкнули объятия. Теперь они лежали рядом и сначала только притворялись, что спят, но в конце концов действительно уснули.

Проснувшись, Индия почувствовала, что из ее тела изливается влага. Она сомкнула ноги, стараясь сдержать истечение семени и крови. В ее спальне теперь было темнее, чем прежде, и Индия поняла: возможно, уже наступила ночь. Она слышала ровное дыхание Саута, спавшего рядом. Он не пошевелился, когда она осторожно откинула одеяло и выскользнула из постели.

Покосившись на Саута, Индия отошла от кровати. К сожалению, в комнате не было ширмы, за которой она могла бы одеться, и не было места, где она могла бы уединиться. Подобрав с пола свою сорочку, Индия надела ее и придержала выше бедер, чтобы не запачкать, пока не помоется. Взяв кувшин, она налила в таз воды. Затем намочила обрывок материи и принялась смывать кровь с бедер. Вода оказалась холодной, и Индия поежилась, однако терпела. Закончив омовение, она выстирала тряпку, на которой могла бы остаться кровь, выжала ее и положила на умывальник. Потом осторожно раздвинула занавески и, приоткрыв окно, выплеснула воду из таза. Закрывая окно, Индия покосилась на кровать и в ужасе замерла… Саутертон сидел на краю постели и пристально смотрел на нее.

Индия молчала; она не могла вымолвить ни слова. Саут тоже ничего не говорил. Внезапно он встал и, завернувшись в простыню, направился к камину. Поворошив угли, он зажег свечи, стоявшие на каминной полке. Индия догадывалась, что виконт собирается сделать, но не стала возражать. Она увидела, что Саут взял свечу, подошел с ней к постели и принялся разглядывать смятые простыни. Наконец он выпрямился и какое-то время стоял неподвижно. Потом повернулся и, шагнув к Индии, проговорил:

— Тебе следовало сказать мне.

Она пожала плечами.

— Индия, не делай вид, что это не имеет значения.

Она вскинула подбородок и сказала:

— Не придавайте этому значения, милорд.

— Но ты же была девственницей. Думаю, это имеет значение.

— Да, была. Я ведь, кажется, уже говорила вам, что я не шлюха. Но вас, милорд, это не должно беспокоить. Кто-то же должен был стать первым.

— Значит, будет и второй? Надеюсь, что нет, Индия.

Глава 8

Она наклонилась и принялась подбирать с пола одежду.

— Я не шучу, Индия. У тебя не будет других любовников.

Она не ответила. Глядя на свое помятое платье, она с сожалением думала о том, что ей следовало бы проявить большую предусмотрительность — теперь платье придется гладить. Индия тщательно разглаживала складки, держа платье на вытянутой руке.

Виконт нахмурился — казалось, Индия совершенно его не замечает. Саут сам не понял, как это получилось, но следующую фразу он произнес с интонациями своего отца:

— Индия, я не позволю меня игнорировать.

Она взглянула на него с удивлением.

— В таком случае вам не стоит делать столь странные заявления, милорд. Когда вы овладеете собой, то поймете, что вообще не заслуживаете ответа.

Она снова принялась разглядывать свое платье.

— Оставь эти тряпки.

— Я не стану злоупотреблять вашей щедростью и заставлять приобретать для меня гардероб.

— Для меня это не имеет значения.

По-прежнему держа платье, на вытянутой руке, Индия проговорила:

— А для меня имеет, милорд. Я должна сохранить то, что на мне было, когда Дарроу привез меня сюда, потому что ни одна из здешних вещей мне не принадлежит. Вы приложили немало усилий, стараясь обеспечить мою безопасность и удобства, и я не хочу, чтобы ваши усилия оказались напрасными.

Саут досадливо поморщился.

— Это не имеет значения и…

Индия повесила платье на спинку стула и открыла створки платяного шкафа. Достав шелковый халат, она набросила его поверх рубашки и завязала пояс. Повернувшись к виконту, сказала:

— Поймите меня правильно, милорд. Прежде я так не думала, но теперь остро чувствую: до меня здесь побывало немало женщин.

Саут уставился на нее в изумлении:

— Как ты…

— Мистер Дарроу просветил меня насчет того, как использовался этот коттедж. Как место свиданий. Так вот, я полагаю, здесь побывало множество ваших любовниц.

— Множество? — переспросил виконт.

— Не думаю, что преувеличиваю, — ответила Индия. — Было досадно сознавать, что вещи, приготовленные вами для меня, прежде принадлежали другим женщинам.

— Значит, досадно?

Она кивнула.

— Сначала я подумала, что это, вероятно, ревность, но потом поняла, что всего лишь досада. Не важно, что вы прежде привозили сюда любовниц и будете их привозить в дальнейшем. Видите ли, милорд, я так бережно отношусь к своему платью лишь потому, что мне приятно сознавать: никто не носил его до меня и никто не будет носить после…

Саутертон со вздохом опустился на кровать. Немного помолчав, спросил:

— Почему ты об этом говоришь?

— Вы прекрасно все поняли, милорд.

Он кивнул и поставил свечу на столик у кровати. Потом провел ладонью по волосам и пробормотал:

— Да, все и в самом деле очень осложнилось.

Индия помнила его вопрос — несколько часов назад он спросил у нее, усложнится ли их жизнь после того, что должно было произойти.

— Думаю, что вы предчувствовали, что произойдет, милорд. — Она едва заметно улыбнулась. — Уже жалеете?

Виконт пожал плечами. Он затруднялся ответить на этот вопрос.

— Вероятно, я должен жалеть, — проговорил он наконец.

Индия на мгновение прикрыла глаза. Потом кивнула.

— Я понимаю вас. Вероятно, и я должна раскаиваться.

Она подошла к туалетному столику и присела на пуф. В зеркале отражался Саут, сидевший на кровати. Однако он не смотрел на нее. Хотя Индия сомневалась, что в камине могло быть что-нибудь, заслуживавшее внимания, виконт пристально смотрел именно туда. Она взяла щетку и несколько раз провела ею по волосам. Затем начала заплетать косу.

— Приготовить вам что-нибудь поесть? — спросила она. — Наверное, еще не очень поздно.

— А разве у нас нет домоправительницы?

— Есть. Миссис Саймон.

— А, вдова… — Саут вспомнил, что Уэст говорил ему о женщине, присматривавшей за коттеджем. — Значит, миссис Саймон?

Индия посмотрела на него с недоумением.

— Да, миссис Саймон. Но, кажется, она еще не вернулась из деревни. А если и возвращалась, то теперь ушла обратно. Разве вы не заметили, как тихо в доме? Подозреваю, что и мистер Дарроу поспешил ретироваться.

Образ улепетывающего Дарроу вызвал у Саута улыбку.

— Он выглядел как человек, нуждающийся в заботе. И сколько времени он пролежал в постели?

— Почти с самого приезда, — ответила Индия. — Упалбез чувств прямо у моих ног.

Она заметила, что Саут нахмурился — словно пытался понять, что вызвало столь внезапную болезнь его слуги.

— Не стоит притворяться, милорд, и делать вид, что вас беспокоит болезнь вашего слуги. В конце концов ведь ясно: он разыгрывал немощного по вашему распоряжению. И прошу вас не говорить, что дело обстояло иначе. Не пытайтесь обмануть меня. Я представляю, на что мог бы пойти ваш слуга, чтобы удержать меня здесь.

Виконт промолчал — нечего было возразить.

— Как ни странно, но приятно сознавать, что вы такого обо мне мнения… Ведь вы были уверены, что я останусь в Эмбермиде, чтобы оказать помощь мистеру Дарроу. Я старалась думать в первую очередь об этом, а иначе он так и остался бы лежать на полу. Он потерял сознание и упал прямо к моим ногам. То есть притворился, что потерял сознание. Мне пришлось потрудиться, чтобы поднять его наверх, в спальню, где вы его и застали. Он ведь собирался до вашего возвращения спать на тюфяке у подножия лестницы. Естественно, я сочла, что это неприемлемо.

— Естественно, — кивнул Саут.

Индия между тем продолжала:

— Да, это было бы крайне неудобно для него. Потому что вернулись вы не так скоро, как обещали.

Сауту не хотелось давать сейчас объяснения. Поэтому он сказал:

— Произошли кое-какие… события.

— Конечно. Всегда что-нибудь происходит. — Индия принялась подбирать с пола одежду Саута. — Мне пришлось взять на себя заботу о вашей карете и лошадях и внести в дом оставшиеся вещи. А потом я принялась готовить ужин. Конечно, это была только легкая закуска. Признаюсь, что к этому времени я уже устала, поэтому решила, что едва ли мистер Дарроу захочет большего. Он жаловался на рези в животе и головную боль.

Саут сейчас мог бы пожаловаться на такие же симптомы. Однако он решил выслушать все до конца.

— Продолжай, Индия.

— Так вот, я приготовила легкий ужин… И можете пред ставить мое изумление, когда позже, уже вечером, я наблюдала из чулана, с каким завидным аппетитом подкреплялся мистер Дарроу. Но на следующий день, когда я встретилась с ним, он снова рухнул к моим ногам, как подрубленное дерево. Когда я привела его в чувства, он поклялся, что не знает, что с ним происходит. Он утверждал, что ходит во сне, точно лунатик.

— Лунатизм — это очень скверно, — пробормотал Саут.

Индия положила его одежду на постель.

— Может, приготовить для вас что-нибудь? — снова спросила она.

Индия сделала шаг к двери, но виконт поймал ее за руку и привлек к себе.

— Минутку, — сказал он. — Сначала я дослушаю эту историю до конца.

Индия опустила глаза на свою руку. Длинные пальцы Саута обхватили ее запястье, точно браслет. Затем виконт взял ее за другую руку, а потом осторожно погладил большими пальцами голубые жилки на ее запястьях.

Дыхание Индии тотчас же участилось. Она чувствовала, как ее груди тяжелеют, и даже ощущала легкую боль в них. Ей пришлось отвести глаза, чтобы не встречаться с Саутом взглядом.

— Так вот, этот мистер Дарроу…

— Ты говорила о его лунатизме, — напомнил виконт.

— Ах, да-да… Дело в том… в том, что он мне сказал. И тогда я все поняла. Поняла, что его задача — удержать меня здесь. Поэтому и решила подыграть ему. Я помогла ему лечь в постель и каждый раз, когда он говорил, что чувствует себя лучше, заводила речь о том, чтобы вернуться в Лондон.

— Понимаю, — кивнул виконт. Он все еще поглаживал запястья Индии, но теперь — скорее машинально, чем осознанно. — Значит, так вы и провели девять дней? Удивительно…

— Миссис Саймон оказалась очень полезна, — продолжала Индия. — Она знает множество средств, которые помогли при лечении бедного мистера Дарроу.

— Но ты же сказала, что он не был болен.

— Разумеется. Но ведь я не сказала, что он ни на что не жаловался.

Саут рассмеялся.

— Значит, ты преуспела в его лечении?

— Совершенно верно.

Виконт снова рассмеялся — теперь уже гораздо громче.

— Выходит, мистер Дарроу оказался плохим компаньоном?

Индия молчала, и Саут продолжал:

— Однако кое-чего я еще не понял. Ты ведь не собиралась уезжать обратно, когда я оставил тебя на попечение Дарроу. Ты не высказала такого намерения. А если оно и было, то тебе было бы легче бежать, пока вы еще находились поблизости от дороги.

Индия пожала плечами.

— Я только потом передумала.

— А почему? Если бы ты захотела вернуться по истечении двух или трех дней, когда я не сдержал слово и не прибыл, твое намерение было бы понятным. Но почему твои планы изменились так внезапно?

Индия снова пожала плечами, однако на сей раз промолчала.

Виконт внимательно посмотрел на нее и сказал:

— Я узнаю это так или иначе — не от тебя, так от Дарроу. Но предпочел бы услышать правду от тебя.

Она вздохнула.

— Я ведь уже говорила об этом. Неприятно и досадно узнавать о других женщинах.

— Ах вот что… — протянул Саут. — Ну да, ты ведь говорила, что их здесь побывало множество.

— И я до сих пор не примирилась с этой мыслью.

Саут ухмыльнулся.

— Значит, только в этом все дело?

— Да.

Индия попыталась высвободить руки, но Саут сжал ее запястья покрепче.

— Пожалуйста, отпустите… Да отпустите же!

Он подчинился. Она тотчас же отступила на несколько шагов и принялась осматривать свои запястья. Саут нахмурился.

— Индия, я сделал тебе больно?

Она посмотрела на него вопросительно, потом пробормотала:

— Нет-нет, мне не больно.

Виконт немного помолчал, потом сказал:

— Я, пожалуй, принял бы твое предложение. То есть поужинал бы.

Индия тут же кивнула:

— Да-да, конечно. Это не займет много времени. Сегодня я уже сварила суп.

Индия подошла к двери. У порога обернулась и проговорила.

— После ужина расскажете, почему я здесь, милорд Виконт промолчал. Он лишь усмехнулся.

Суп оказался совсем не такой, как те, которыми Индия кормила Дарроу — в этом плавали большие куски курицы и разнообразные овощи: морковь, картофель, сельдерей. Кроме того, Индия разогрела хлеб, который утром испекла миссис Саймон. Она подала его вместе со свежим маслом и медом, как только Саут вернулся из конюшни — он ходил проведать Грифона. В руках у виконта были какие-то свертки.

— Мистер Дарроу выходил? — спросила Индия.

Саут кивнул:

— Да. И был в смятении чувств Бедняга не знал, чем заняться.

Она заглянула за спину Саута, чтобы посмотреть, не следует ли за ним Дарроу. Не увидев его, сказала:

— Вы могли бы пригласить его поужинать.

— Он говорит, что уже побывал в таверне. Причем не один, а в обществе вдовы Саймон. — Саутертон положил свертки на стол. — Я споткнулся о них в холле. Дарроу толковал что-то о миссис Саймон и о сделанном тобой заказе, который только что доставили. Он накачался грогу и лег спать в конюшне.

— О, неужели?

— Это не наказание, Индия. Он сам настоял.

Индия пожала плечами и принялась распаковывать один из свертков.

— Я хочу посмотреть эту ткань, милорд, — пояснила она.

Саут кивнул, потом проговорил:

— Что же касается Дарроу, то ты ошибаешься, если думаешь, что он выполнял мой приказ. Мои инструкции были намного проще. Я сказал, чтобы он запер тебя в комнате, если понадобится. Кстати, он очень благодарен тебе. Ведь ты могла бы оставить его на полу и вернуться в Лондон.

Индия в изумлении уставилась на виконта. Тот взял ложку и принялся за суп. Потом вдруг поднял голову и проговорил:

— Что же касается многочисленных любовниц… Они во все не мои. Хотя не отрицаю, у меня были любовницы. В конце концов, мне тридцать три. Но я никогда не привозил их в Эмбермид. Дарроу имел в виду вовсе не меня.

Индия по-прежнему смотрела на виконта.

— Что же ты не ешь? — спросил он. — Твой суп остывает.

Она взглянула на миску с супом, стоявшую перед ней, но не спешила взять ложку.

— Может, уберешь со стола ткань? — пробормотал виконт.

Индия кивнула и унесла ткань и другие свертки в соседнюю комнату. Вернувшись, снова села за стол и, не глядя на Саута, принялась за еду. Они ели молча и больше не обменялись ни словом. Поднявшись из-за стола, Саут сказал:

— Благодарю. Суп был очень хорош.

— Просто вы очень проголодались.

Виконт отрицательно покачал головой:

— Нет, Индия, суп был хорош. Я не льщу тебе.

— В таком случае… я рада, что он вам понравился.

Индия убрала со стола миски и приборы и положила их в таз, чтобы вымыть.

— Оставь, — сказал Саут. — Утром их вымоет миссис Саймон.

Индия кивнула и последовала за Саутом в гостиную, где устроилась на скамье в оконной нише. Виконт передал ей шерстяную шаль, и она закуталась в нее. Саут же принялся ворошить угли и раздувать огонь. Затем взял стул и, сев рядом с Индией, проговорил:

— В Лондоне меня удерживала не только смерть Уэстфала. Я бы вернулся, как обещал, если бы у меня не оказались другие дела, требовавшие внимания. У меня были личные причины не спешить.

Индия кивнула. Для нее оказалось неожиданностью, что виконт пытался объяснить ей причину своего долгого отсутствия. У нее возникло ощущение, что он оправдывается, и она немного приободрилась, — возможно, ее не ждали сокрушительные новости.

— К тому же были еще дела, связанные с полковником, — продолжал Саут.

— Понимаю, — кивнула Индия. Нет, напрасно она надеялась…

Пристально глядя на нее, виконт проговорил:

— Радерфорд мертв, Индия.

Кровь тотчас же отхлынула от ее щек, и у нее перехватило дыхание; ей казалось, она вот-вот задохнется.

Саут же поднялся со стула, подошел к буфету и взял графин с бренди. Плеснув немного в стакан, он подал его Индии. Она не замечала его протянутую руку, и он сказал:

— На, выпей.

Индия по-прежнему не реагировала, и тогда Саут поднес стакан к ее губам. Она отстранилась, вскочила на ноги и бросилась к парадной двери. Выбежав из коттеджа, Индия обогнула угол дома и рухнула на колени. Ее тотчас же вырвало.

Минуту спустя она почувствовала на своих плечах руки Саута и попыталась вырваться. Но виконт крепко удерживал ее. Тут ее снова вырвало, и она опять склонилась над землей.

Потом Саут помог ей подняться на ноги и подал ей свой платок. Она приняла его без единого слова и не сопротивлялась, когда он повел ее обратно в дом. Когда виконт снова протянул стакан с бренди, она взяла его обеими руками и, прижав к губам, сделала большой глоток. В следующую секунду у нее возникло ощущение, что она проглотила жидкое пламя. Индия закашлялась. Но скоро она почувствовала, как по всему телу распространяется тепло, и это было приятное ощущение. Индия протянула виконту пустой стакан.

— Еще, пожалуйста.

Саут вновь наполнил стакан, правда, налил чуть меньше, чем в первый раз. Теперь уже Индия пила маленькими глотками. Саут же пристально наблюдал за ней. Когда она вернула ему стакан, он налил и себе. Выпив, поставил стакан на стол и снова уселся на стул в оконной нише. Индия села рядом и, собравшись с духом, проговорил:

— Вы ведь сказали мне, что мистер Радерфорд покинул Англию и уплыл в Америку… Сказали, что сбежал от кредиторов.

— Кажется, я добавил, что сомневаюсь в этом.

— А теперь у вас нет никаких сомнений?

Виконт покачал головой:

— Ни малейших.

— Откуда у вас такая уверенность?

— От полковника.

— В Лондоне об этом не знают?

— Нет Хотя, конечно, его родственникам об этом сообщили. Но они не хотели, чтобы посторонние узнали о его смерти. Родственники полагают, что это связано с карточными долгами и именно долги привели его к столь горестному концу.

— А разве не так? — спросила Индия.

Саут с усмешкой посмотрел на нее.

— Дело в том, что нам известны кое-какие обстоятельства. Что же касается родственников… Я беседовал с сестрой Радерфорда и с ее мужем. Они пытались вспомнить, как он провел последние дни своей жизни. И конечно же, они тоже не хотели, чтобы о его смерти стало известно.

— Значит, теперь это семейная тайна?

— Да, пожалуй, что так. А если об этом узнают посторонние, то и они не станут распускать язык.

Глаза Индии наполнились слезами, которые так и не пролились.

— Мне хотелось бы знать, как он умер, — сказала она.

— Точно так же, как Кендалл, — солгал Саут.

Если она знала правду, то не было никакого смысла повторять ее. Если же она ничего не знала, то он мог избавить ее от неприятных подробностей.

— Правда, убийцы приложили немало усилий, чтобы скрыть его труп.

Саут рассказал о веревках и о привязанных к ним кирпичах.

— Его опознали благодаря каким-то личным бумагам, которые удалось обнаружить, — добавил виконт.

— Вы узнали об этом, когда вернулись в Лондон? — спросила Индия.

— Да, когда вернулся.

— Но вы ведь уже увезли меня из театра, так что нет связи между мной… и этими событиями.

— Я не сказал, что связь есть.

— Тогда почему же я здесь, милорд?

— Тебе известно, что в прошлом году было совершено покушение на жизнь принца?

Индия нахмурилась.

— Да, известно. И вы прекрасно знаете, что мне это известно.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я… Если вы действительно человек полковника, то он должен был вам все объяснить.

Саут понял, что Индия не доверяла ему, что она опасалась ловушки. И он высоко оценил ее выдержку и сообразительность.

— Ты сообщила Кендаллу некоторые сведения, которые помогли раскрыть заговор и покушение на убийство, так?

— Да, так.

— И принц стал одним из твоих верных поклонников?

Индия смутилась.

— Я не стала бы называть его поклонником. Вся труппа давала представление для короля и королевы. На спектакле присутствовали и остальные члены августейшей семьи, в том числе и принц-регент.

— Но принц проявил к тебе особый интерес. — Он не стал дожидаться, когда она подтвердит это или станет отрицать. За последние дни он собрал обширную информацию и теперь знал об Индии даже больше, чем полковник. — Принц пригласил тебя пообедать с ним, не так ли?

— Да, пригласил, — кивнула Индия. — Но не тогда. Тогда он не приглашал меня. Это произошло позже.

— И ты приняла приглашение.

— Лучше сказать, что я не знала, как отклонить его. Я обедала с принцем-регентом четыре раза.

Саут кивнул.

— Удивительно, что это не стало достоянием гласности. Нельзя же рассчитывать на то, что наш принц всегда будет проявлять подобную деликатность. Я полагаю, что ему импонирует скандальная известность. Ему хотелось бы встречаться с тобой открыто и привлечь к этому факту как можно больше внимания. Впрочем, тогда ты не была так популярна, как сейчас.

— Я просила его… — Слова давались ей с трудом. — Я просила его не афишировать наше знакомство. — Индия поднялась и подошла к камину. Ее бил озноб, и она, пытаясь согреться, протянула руки к огню. — Я не захотела стать содержанкой принца-регента, — проговорила она наконец. — И никогда не пыталась добиться успеха в театре такой ценой. Правда, мистер Кент иногда обещает состоятельным джентльменам мое благоволение, но я всегда нахожу выход из положения, а мистер Кент никогда не спрашивает, как мне это удается. Вернее, его это не интересует, потому что главное для него — облегчить карманы искателей моей благосклонности. Да, я всегда справлялась, даже если некоторые проявляли настойчивость.

Ее по-прежнему бил озноб, и она, стараясь унять дрожь, обняла себя за плечи.

— А принц-регент был одним из самых настойчивых, — продолжала Индия, — и мне пришлось призвать на помощь все свои дипломатические способности, чтобы отделаться от него, но при этом не обидеть и сохранить все в тайне. Его уязвленное самолюбие могло потребовать мести. В конце концов я просто попросила его подумать о моей репутации, и ему пришло в голову, что он может сделать великодушный жест. Полагаю, он был в восторге от собственного благородства. Вот и все, милорд…

Индия вопросительно взглянула на Саутертона, но виконт молчал, глядя на нее, чуть прищурившись.

— В таком случае я не понимаю… — проговорил он наконец. — Не понимаю, почему ты решила поделиться информацией о готовившемся на него покушении. Ведь у тебя были основания не делать этого.

Индия с удивлением посмотрела на собеседника:

— Неужели вы думаете, что я могла бы так поступить? Уверяю вас, я рассказала мистеру Кендаллу все, что мне было известно.

Саут нахмурился.

— Но ты не сказала ему, как это стало тебе известно.

Индия пожала плечами:

— А он и не спрашивал…

Виконт пристально посмотрел ей в глаза.

— Неужели?

— Да, он действительно не спрашивал.

Саут знал, что дело обстояло иначе, но не стал возражать.

— Расскажи мне об испанском консуле. О сеньоре Крусе.

Индия побледнела и судорожно сжала кулаки.

— Ты ведь сообщила Кендаллу о его связи с леди Маккуэй-Хауэлл? — допытывался Саут.

Индия вернулась к оконной нише и села.

— Как вы могли лечь со мной в постель? — тихо проговорила она. — Ведь вы все это время подозревали меня…

— Возможно, что я поддался твоему очарованию, — ответил Саут.

Индия сделала глубокий вдох и с вежливой улыбкой сказала:

— Идите к черту, милорд.

— Не милорд, а Саут. — Виконт улыбнулся. — Ты ведь согласилась называть меня именно так.

Индия поднялась и направилась к лестнице.

— Доброй ночи, — бросила она через плечо.

— Мы еще не закончили! — прокричал Саут.

Она продолжала подниматься по лестнице, даже не оглянувшись. Виконт за ней не последовал.

На следующее утро, проснувшись, Индия сразу же почувствовала аромат свежеиспеченного хлеба. Обычно она в это время помогала миссис Саймон и еще до прихода вдовы замешивала тесто. Индия была рада обществу этой женщины и с удовольствием беседовала с ней. К Дарроу она тоже относилась неплохо, хотя и позволяла себе озорство, когда ухаживала за «больным».

А сейчас голос Дарроу доносился до нее из соседней спальни. Когда же слуга умолкал, она слышала голос Саута, однако не могла разобрать ни слова.

Индия медленно потянулась и поднялась с постели. Быстро закончив свой обычный утренний туалет, она надела простенькое муслиновое платье с длинными рукавами и накинула на плечи шелковую шаль. Она уже собиралась покинуть комнату, когда вспомнила о том, что хотела сделать накануне вечером, но не сделала, потому что смертельно устала. Почти принуждая себя к этому, Индия сорвала с кровати простыни с пятнами крови. Прижимая к груди охапку постельного белья, она подошла к двери, взялась за ручку и потянула за нее.

Дверь не поддалась.

Индия снова попыталась открыть дверь, но безуспешно. Сначала она не поняла, в чем дело; когда же смысл произошедшего дошел до нее, Индия искренне удивилась поступку виконта. Несомненно, это он запер ее снаружи, и в этом было… нечто средневековое.

Индия попыталась придумать, как привлечь к себе внимание. Конечно, она могла бы дождаться Саута — ведь он должен был к ней прийти, — но это ее не устраивало. Можно было бы громко закричать, или с грохотом уронить стул на пол, или затопать ногами, но ни одно из этих действий не казалось ей достойным ответом на произошедшее.

Размышляя, Индия перекладывала охапку белья из одной руки в другую — и вдруг поймала себя на том, что пристально смотрит на простыни. Прошло еще несколько секунд, и у нее начал складываться план действий… Наконец она повернулась и посмотрела в окно. Потом снова уставилась на простыни.

Но осмелится ли она?

Да, осмелится.

Хотя и в этом было нечто средневековое.

Индия связала простыни и туго затянула узлы. Потом поставила под окно стул с высокой спинкой. Стул оказался как раз под рамой, и его там заклинило. Конец своей самодельной лестницы Индия привязала к верхней перекладине та спинке стула. Когда она распахнула окно, в лицо ей ударил порыв холодного ветра — ветер ворвался в комнату и принялся трепать занавески, вздувшиеся на шелковых шнурках, как паруса. Пламя в камине затрепетало; затрепетала и шаль на ее плечах. Опершись на стул, Индия высунула голову из окна и посмотрела вниз.

«Балкон Джульетты был, пожалуй, пониже», — промелькнуло у нее в голове. Теперь она уже сомневалась в успехе своего предприятия.

Индия выбросила связанные простыни за окно и убедилась, что конец ее самодельной лестницы находится не так уж высоко от земли. Если ей удастся спуститься до конца, падение не будет слишком болезненным. Опасность серьезного увечья казалась минимальной — по крайней мере она надеялась на это. Забравшись на узкий подоконник, Индия свесила вниз ноги и с минуту сидела, соображая, хватит ли у нее смелости спуститься.

«Если дьявол гонит тебя, ты должен идти». Эта старая пословица очень подходила к ее случаю.

Собравшись с духом, Индия уцепилась за простыни и в последний раз попробовала свою лестницу на прочность. Стул, который она установила под подоконником, тихонько скрипнул, но не сдвинулся с места. Узлы тоже казались вполне надежными.

Когда она соскользнула с подоконника и повисла над землей, в ее движениях не было ни грации, ни изящества. Ноги, обтянутые чулками, неуклюже болтались, локти выпирали под самыми невообразимыми углами, а голова билась о подоконник слишком уж сильно. И все же по истечении некоторого времени, показавшегося ей вечностью, ее ноги нашли опору на самодельной лестнице, и Индия принялась осторожно спускаться. Добравшись до конца лестницы, она повисла над землей, не решаясь спрыгнуть. Наконец разжала пальцы — и почти тотчас же оказалась в объятиях виконта; его сильные руки поймали ее и прижали к широкой груди.

Осторожно опустив Индию на землю, Саут насмешливо улыбнулся — казалось, все произошедшее очень позабавило его.

— Полковник был прав, мисс Парр. Вы и в самом деле весьма находчивая леди.

Индия в смущении потупилась.

— Мы все проявляем находчивость, когда обстоятельства вынуждают нас к этому, милорд.

Саут поднял глаза к открытому окну. Немного помолчав, проговорил.

— Я не шучу. Ты действительно очень находчивая — Пристально взглянув на Индию, он добавил. — Полагаю, у тебя была какая-то определенная цель, не так ли?

— Да, милорд, И эта цель — кухня. Если вы не собираетесь уморить меня голодом, я хотела бы позавтракать.

Виконт криво усмехнулся, и Индия спросила:

— Неужели вы подумали, что я собиралась сбежать?

Он пожал плечами.

— Так мне показалось.

— В таком случае позвольте довести до вашего сведения, милорд, что я не умею ездить верхом и очень боюсь лошадей. Более того, теперь, когда здесь появился ваш ужасный конь, я ни за что на свете не подойду к конюшне. Разумеется, я люблю бодрящие утренние прогулки, но пешая прогулка до Лондона меня нисколько не привлекает. Поэтому можете мне поверить, что я спустилась, чтобы позавтракать.

Все время, пока Индия произносила свой убедительный монолог, Саут не отрываясь смотрел на ее губы. Однажды в ранней юности он подбил Иста на то, чтобы тот лизнул обледеневшее железное ведро — хотелось узнать, примерзнет ли язык. Язык, конечно же, примерз, и Саут, выигравший пари, облегчил карманы Норта и Уэста и лишь после этого помог бедняге Исту расстаться с ведром. И вот теперь виконт думал, не останется ли он спаянным с Индией навечно, если поцелует ее, не окажется ли его язык в плену, как когда-то оказался в плену язык Иста.

Потребовалось сделать всего несколько шагов, чтобы прижать ее к стене коттеджа.

— Милорд… — Руки Индии легли на его плечи. — Саут…

«Да она ведь ужасно испугана, — подумал виконт. — Кажется, что в глазах ее нет страха, но все же она напугана. Она бы так легко не сдалась, не назвала бы меня Саутом, если бы не страх».

Виконт внезапно отпустил ее и, сделав шаг назад, проговорил:

— Миссис Саймон уже приготовила для тебя поднос, а Дарроу принесет его. Вдове ничего не известно о том, что тебя заперли в спальне. Она знает только одно: вчера вечером ты почувствовала себя плохо и сегодня утром тебе тоже нездоровилось. Оставляю на твое усмотрение, какую часть правды открыть ей. Но я не стал бы обращаться к ней за помощью, Индия. Ее услуги хорошо оплачивают. Если ты попытаешься испытать ее верность Уэсту, то только поставишь ее в неловкое положение. Ты меня понимаешь? Индия кивнула:

— Да, милорд, понимаю. И обещаю не покидать этот дом без вашего согласия. Но имейте в виду, я не стану разговаривать с вами, если вы снова запрете меня.

— Это ультиматум?

— Не важно, как вы это назовете. Вы согласны?

Он внимательно посмотрел на нее. Немного помедлив, сказал:

— Да, согласен.

Индия снова кивнула, но на сей раз промолчала. Не говоря ни слова, она направилась к парадной двери коттеджа.

— Индия!

Она обернулась:

— В чем дело, милорд?

Саут улыбнулся и указал на ее платье.

— Могу себе представить, к какому заключению придет миссис Саймон, если ты не приведешь себя в порядок. — Виконт кивнул в сторону окна. — Или если ей придется снимать это окровавленное знамя.

Губы Индии медленно приоткрылись, образовав нечто похожее на букву «О». Ее муслиновое платье было опоясано шалью — она решила, что так удобнее спускаться, — а на ветру развевались свисавшие из окна простыни, на одной из которых темнело пятно крови.

Густо покраснев, Индия резко развернулась и бросилась к дому, на бегу срывая с талии шаль. Глядя ей вслед, Саут громко смеялся, хотя и понимал, что Индии сейчас не до смеха. Шагая по дорожке к конюшне, он вес еще посмеивался.

Индия надеялась, что ей удастся добраться до второго этажа незамеченной, но ее надежды не оправдались — она встретила мистера Дарроу с подносом в руках. От неожиданности и изумления слуга чуть не уронил поднос, но вовремя успел предотвратить несчастье. Появление миссис Саймон избавило Индию от необходимости что-либо объяснять.

Ах, оказывается, вы гуляли! А я думала, что вы еще спите. По крайней мере мне показалось, что так сказал его милость. — Миссис Саймон вытерла мокрые руки о передник. — Впрочем, это не важно. Теперь вы чувствуете себя лучше, не так ли?

— Да, получше, — сказала Индия, однако голос ее звучал не так бодро, как ей хотелось бы.

Миссис Саймон внимательно посмотрела на Индию, и ее жизнерадостная улыбка поблекла — вдова наконец-то заметила, что собеседница выглядит не совсем обычно. Чуть нахмурившись, миссис Саймон пробормотала:

— Но все-таки вы чувствуете себя не так уж хорошо. Должно быть, на прогулке вы заблудились и ушли слишком далеко от дома. Простите меня, но я бы сказала, что вы выглядите очень утомленной.

Индия охотно согласилась; объяснение домоправительницы показалось ей вполне приемлемым.

— Да, вы правы, — сказала она. — Но я думала, что прогулка пойдет мне на пользу. Я и сейчас считаю, что мне следовало бы гулять побольше.

Вдова улыбнулась и прошептала:

— А я думаю, вы опасались, что я позволю мистеру Дарроу подать вам на завтрак ту же кашу и похлебку, что мы подавали ему. — Она покосилась на слугу, державшего в руках поднос. — Вы позавтракаете здесь или в вашей спальне?

— Если можно, я предпочла бы в спальне, — ответила Индия.

— О, разумеется, я не против. — Домоправительница снова улыбнулась. — Если только мистер Дарроу возьмет на себя труд подняться по лестнице с таким тяжелым подносом. — Вдова выразительно взглянула на слугу и отправилась на кухню.

Стараясь не смотреть на Дарроу, Индия шагнула к лестнице и быстро поднялась по ступенькам. У запертой двери она остановилась — все-таки пришлось дожидаться слугу. Держа поднос в одной руке, Дарроу ухитрился достать ключ с выступа под дверью и открыть замок Ключ он опустил в карман.

— Не запирайте меня, — сказала Индия, когда они вошли в спальню — Милорд обещал, что такое больше не повторится.

Дарроу молча смотрел на стул, стоявший под подоконником, и на простыню, привязанную к верхней перекладине стула. Немного помедлив, он обернулся и пристально посмотрел на Индию. Затем на лице его появилась улыбка, и он, покачав головой, пробормотал:

— Ничего подобного прежде не видел. — Снова покачав головой, слуга поставил поднос на стол и вышел из комнаты.

Индия с улыбкой смотрела на дверь — Дарроу закрыл ее за собой, но не запер. «Ничего подобного прежде не видел», — вспомнились ей слова слуги — в его устах это было наивысшей похвалой.

Индия направилась к окну, чтобы убрать простыни. И тут ей вдруг пришло в голову, что похвала Саута была бы для нее намного приятнее.

Глава 9

Виконт дважды постучал в дверь и немного подождал. Не дождавшись приглашения войти, повернул ручку и переступил порог. Его опасения оказались напрасными — Индия спала, свернувшись на кровати клубочком. Платье она сняла и сейчас была в тонкой батистовой сорочке. Она лежала поверх покрывала, а плечи ее прикрывала голубая шаль. Саут склонился над ней и поправил шаль, так чтобы она прикрывала ее до бедер.

Не желая будить Индию, виконт повернулся, собираясь выйти из комнаты, но вдруг зацепился ногой за какой-то предмет, лежавший на полу у кровати. Саут, полюбопытствовав, наклонился — оказалось, что это альбом с набросками будущих нарядов. Виконт поднял его и подошел к окну, чтобы получше рассмотреть рисунки.

Они были выполнены карандашами и углем, и Саут, внимательно рассмотрев их, понял, что Индия обладала незаурядным талантом — несколькими скупыми линиями ей удавалось показать изящество будущего туалета. В одной из женских фигур Саут сразу же узнал Индию; женщина была без лица, но слишком уж характерными оказались очертания и, главное, поза: ножка чуть отставлена в сторону, подбородок вскинут, а руки на бедрах — излюбленная поза Индии. Саут невольно улыбнулся; ему вдруг пришло в голову, что и на рисунке тело Индии оказалось гораздо красноречивее лица, которое в данном случае было всего лишь маской.

— Милорд, что вы здесь делаете?

Саут поднял голову и увидел, что Индия, чуть приподнявшись, с удивлением смотрит на него.

— Я отдаю должное еще одному твоему таланту, — ответил он, стараясь скрыть свое смущение. Перевернув страницу, Саут увидел очередной набросок. — А знаешь, они все хороши. Все сделано очень тонко. Должно быть, у тебя не дюжинное дарование.

Индия села на постели и, пожав плечами, проговорила:

— Хотелось бы, чтобы вы вернули мне альбом. — Немного помолчав, она добавила: — Пожалуйста, милорд.

— Да-да, конечно.

Саут шагнул к кровати и, закрыв альбом, передал его Индии. Не говоря ни слова, она спрятала альбом под подушку. Потом набросила на плечи шаль и пристально взглянула на виконта. Какое-то время оба молчали. Наконец Индия спросила:

— Зачем вы пришли, милорд?

— Вчера вечером я сказал, что наш разговор не окончен.

Вот я и пришел поговорить.

— Лучше сказать — допросить меня.

— Если угодно, то так.

Ей вовсе не было угодно, но она не собиралась говорить об этом.

— Как тебе это удается? — спросил Саут, усаживаясь на стул. — Все время получается, что ты исчезаешь прямо у меня на глазах — исчезает твое лицо, а вместо него остается маска, как на твоих набросках.

— Вы ошибаетесь, милорд. Ведь я не исчезла, я здесь, рядом с вами. — Индия прикоснулась кончиком пальца к своему носу, затем провела ладонью по подбородку. — И лицо вроде бы на месте.

Саут покачал головой.

— Я хотел сказать, что ты отстраняешься — словно отталкиваешь от себя настоящее… Но не уносишься куда-то на крыльях воображения, как это бывает со мной, а уходишь в себя, отстраняешься от того, что тебя кружает.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

«Может, она и впрямь не понимает? — подумал Саут. — Возможно, для нее это настолько естественно, что она делает это бессознательно». Индия напомнила ему ежа, при малейшей угрозе выставляющего колючки.

— Почему вы улыбаетесь? — спросила она.

— Разве? Я не заметил. — Саут пожал плечами. — Индия, а почему же ты не спросила меня о театре? Ни вчера вечером, ни сегодня утром. Неужели тебе не любопытно узнать, что там происходит?

— Милорд, вы должны признать, что у меня просто не было времени на вопросы.

— Дарроу говорит, что ты, когда за ним ухаживала, ни разу не говорила о театре, — продолжал виконт. — Ты по нему не скучаешь?

Индия медлила с ответом. Наконец сказала:

— Пожалуй, мне не хватает свободы, которую мне давал театр.

— Но ты ничего не хотела бы узнать? Например, о мистере Кенте, или о Дубине, или миссис Гаррети…

— А вы их видели?

— Да. Кента и мальчика. А костюмершу уволили.

Индия на мгновение прикрыла глаза. Во рту у нее пересохло.

— Миссис Гаррети часто бывает… невыносимой. Мистер Кент терпел ее только потому, что я настаивала на этом. Вам известно, где она?

— Нет, я не интересовался. Но она появится, как только ты вернешься в Лондон.

— Почему вы так думаете?

Саут пожал плечами.

— Только потому, что она предана тебе.

Индия молча кивнула. На лице ее снова появилась «маска». Саута бесила ее замкнутость, бесило ее равнодушие. Однако он сдержался и добавил:

— А с Дубином все в порядке.

Индия снова кивнула, но на сей раз с улыбкой сказала:

— Я ничего другого и не ожидала.

— Мистер Кент сначала сообщил публике, что ты больна, — продолжал Саут. — Потом — что уехала отдохнуть и поправить здоровье.

— Мне совершенно безразлично, как мистер Кент объясняет мое отсутствие.

— Я упомянул об этом только потому, что его поведение кажется мне странным… Он не сделал ни малейшей попытки найти тебя. Похоже, ему хочется думать, что ты действительно поехала поправить здоровье.

— Не сомневаюсь что он рад избавиться от меня. У меня ведь характер не лучше, чем у миссис Гаррети.

— Шутники говорят, что сначала ты сбежала в поместье своего любовника, а потом отправилась вместе с ним на континент. — При этих словах Саута Индия побледнела, и ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки, — Думаю, что не ошибусь, если скажу, что Кент, по всей вероятности, тоже так считает, — с невозмутимым видом продолжал виконт. — Очевидно, он полагает, что ты вернешься и что он сможет и в дальнейшем обещать состоятельным знакомым твою благосклонность в обмен на их финансовую поддержку. Я подозреваю, что Кент и сейчас отрицает то, о чем толкуют сплетники — наверняка надеется выжать как можно больше шиллингов из тех, кто считает, что ты не окончательно потеряна для них.

Индия поднялась с постели и подошла к окну. Стоя спиной к виконту, спросила:

— А эти шутники называют моего любовника по имени?

— Они только говорят, что это некий лорд М.

По-прежнему глядя в окно, она кивнула.

— И еще говорят, что о нем недавно писали в «Тайме». — Саут усмехнулся. — Боюсь, что список лиц, заподозренных в связи с тобой, сокращается — к великому сожалению тех, кто имеет счастье именоваться лордом М. Эти джентльмены тешились своей временной скандальной известностью, пока их имена можно было соединить с твоим.

— Это не делает чести их уму, — пробормотала Индия.

— Мапл, Маккуэй-Хауэлл, Мэттью, Милсоп… Может, назовешь еще кого-нибудь?

Тут Индия наконец-то повернулась и внимательно посмотрела на виконта. Он снова усмехнулся и добавил:

— А самый последний в этом списке — граф Маргрейв. Он недавно вернулся с континента и почти тотчас же уехал в свое поместье Марлхейвен, чтобы навестить матушку. Должно быть, отсутствие графа и стало причиной того, что его имя появилось в списке только сейчас. Но теперь он уже вернулся в Лондон. Возможно, он мог бы претендовать на роль твоего близкого друга, если бы не тот факт, что его долго не было в Англии.

Индия повернулась к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.

— Неужели обществу больше нечем заняться? — пробормотала она.

— Похоже на то, — отозвался Саут.

— Скажите, милорд, вас так долго удерживало в Лондоне какое-нибудь личное дело? Или ваше отсутствие объясняется лишь тем, что вы старались собрать как можно больше досужих сплетен. Может, они вас забавляли?

— Нет, не забавляли. — Виконт немного помолчал, потом вдруг спросил: — Индия, кто он, твой покровитель? Теперь я знаю, что у тебя не было любовника, но не сомневаюсь в том, что есть покровитель…

— Я не желаю об этом говорить, не желаю вас слушать. — Она зажала уши ладонями.

— Нет, Индия, ты меня выслушаешь.

Саут подошел к ней сзади и заставил ее опустить руки. Затем, склонившись к ее уху, прошептал:

— Я должен узнать его имя.

— Не могу… — прошептала она в ответ.

— Ты боишься его?

Индия не ответила.

— Не бойся, я сумею защитить тебя.

Она покачала головой, и от этого движения ее щека прикоснулась к его губам. Оба замерли на несколько мгновений, а потом она почувствовала, что дыхание его сделалось прерывистым. В следующую секунду он осторожно поцеловал ее.

— Нет, не могу, — снова прошептала она. — Не могу…

Саут заметил, что глаза ее наполнились слезами. Он со вздохом отстранился и сказал:

— Значит, он все-таки существует, верно? А я уж начал сомневаться…

Ей очень хотелось рассказать Сауту всю правду, но она не решалась.

— Значит, ты так ничего мне и не скажешь? — спросил он.

— Не могу.

Виконт развернул ее лицом к себе и взял за подбородок:

— Даже ради блага Англии?

Она промолчала, и Саут снова вздохнул. Затем пристально посмотрел ей в глаза и проговорил:

— Индия, пойми, мне нужна твоя помощь.

Отступив на шаг, она пробормотала:

— Нужна моя помощь? Но разве не достаточно того, что я уехала с вами? В гостинице я не оказала вам ни малейшего сопротивления. Я не сопротивлялась ни вам, ни Дарроу. Даже вчера, когда вы… когда я… — Индия взглянула на кровать и залилась краской. — Милорд, что заставляет вас сомневаться в моей лояльности?

— Покушение на жизнь принца, — ответил Саут. — А также убийство Кендалла и убийство Радерфорда. Кроме того, возник вопрос о леди Маккуэй-Хауэлл и сеньоре Крусе. И еще ходят слухи о заговоре, направленном против кабинета министров. Кстати, некоторые из министров — твои поклонники.

Индия почувствовала дрожь в коленях. Судорожно сглотнув, она проговорила:

— Но почему вы верите… Почему вы считаете, что я несу ответственность хоть за какое-нибудь из этих преступлений? Я бы не… Я никогда бы… Как вы можете так обо мне думать?

Саут в смущении отвел глаза — ему сделалось не по себе.

— Видишь ли, Индия… — Он заставил себя взглянуть на нее. — Я не знаю, что думать… Ты поразительная… Ты поражаешь на каждом шагу.

Тут колени ее подогнулись, и она рухнула бы на пол, если бы Саут вовремя не подхватил ее. Усадив Индию на стул с высокой спинкой, он сказал:

— Старайся дышать ровно и наклони голову. Тебе потребуется минута, чтобы восстановить кровообращение.

«Наклонить голову? — думала Индия. — Пожалуй, мне следовало бы стать на голову… Потому что этот человек все поставил с ног на голову, и теперь я уже ничего не понимаю. Ничего не понимаю и не знаю, как жить дальше».

Индия дышала ровно и медленно — как сказал Саут. Наконец он позволил ей выпрямиться и спросил:

— Лучше?

Она кивнула.

— Я хочу тебе помочь, Индия Ты спрашивала, зачем я привез тебя сюда, и я отвечаю: здесь ты в безопасности.

— Но полковник…

— Он знает, что ты со мной.

— Значит, он одобряет.

Саут присел на корточки и заглянул Индии в глаза.

— Не совсем так. Я не рассказал ему о своих намерениях… Он узнал обо всем позже.

— Позже?

— Да, когда узнал, что ты пропустила представление. — Саут пожал плечами. — Но с полковником я все уладил, когда вернулся с похорон Уэстфала. И он дал мне время на то, чтобы узнать правду. — Саут поднялся на ноги и, налив из кувшина стакан воды, протянул его Индии: — Вот, выпей. Тебе надо смочить горло.

Она, улыбнувшись и взяв стакан, сделала несколько глотков.

— Полковник считает меня виновной, да?

— Правильнее сказать, что он хотел бы, чтобы его убедили в обратном.

Индия рассмеялась, но в ее смехе не было ни намека на веселье.

— Но разница не столь уж велика, верно, милорд?

— Довольно об этом. Помоги мне доказать твою невиновность.

Индия не знала, что ответить. Было ли когда-нибудь такое время, когда она могла бы с полным правом претендовать на невиновность? Да, разумеется, было, но очень уж давно… Она прижала к виску холодный стакан и тихонько вздохнула.

— Мигрень? — спросил Саут.

Индия покачала головой и опустила стакан.

— Нет-нет, ничего страшного. — Глядя виконту прямо в глаза, она спросила: — Почему вы хотите мне помочь? Ведь вы совершенно не уверены в моей невиновности…

Саут медлил с ответом; вопрос немного смутил его.

— Видишь ли, Индия, — проговорил он наконец, — однажды ты проявила ко мне доверие, помнишь? Вот я и ре шил предложить тебе свое.

Она кивнула:

— Да, понимаю…

— Ты прислала ко мне Дубина с запиской, и предлагала встретиться в парке, — продолжал Саут. — Ты это сделала после того, как мы договорились, что будем поддерживать связь друг с другом.

— Едва ли это может вызвать особое доверие ко мне, Да, сначала я тоже так думал. Но чем больше я размышлял о твоих действиях, тем больше убеждался: ты сделала это не по своей воле. — Саут уселся на стул и внимательно посмотрел на собеседницу. — Ведь я прав, Индия? Кто-то потребовал, чтобы ты заманила меня в ловушку?

Она молчала.

— Я спросил Дубина, кто был с тобой, когда ты передавала ему записку для меня. Мальчик сказал, что только он и миссис Гаррети. Это так?

Индия кивнула, однако по-прежнему молчала.

— Но ты получила от кого-то указания — для меня это совершенно очевидный факт. Вот только одного я все еще не понимаю: когда это могло произойти? Ведь столько сил и времени было потрачено на то, чтобы изучить твой распорядок дня.

Индия нахмурилась.

— Так вы следили за мной?

— Да, — кивнул Саут.

Но он не стал говорить, что следил за ней не один и что у него были помощники, — ей бы это очень не понравилось.

— Но вы же обещали… вы…

— Обещал не расспрашивать о тебе. Только на это я и мог согласиться. И я держал свое слово, пока ты не оказалась здесь, в безопасности. Что же касается результатов моих наблюдений, то могу сообщить: я почти ничего не узнал, потому что ты, Индия, умеешь хранить свои секреты. Мое признание тебя успокоило?

Успокоиться она, конечно же, не могла, но все-таки почувствовала некоторое облегчение. Впрочем, она прекрасно понимала: ее загнали в угол.

Саут же тем временем продолжал:

— Знает ли кто-нибудь о том, что ты иногда оказываешь полковнику услуги?

— Нет! — выкрикнула она. Потом, уже спокойнее, добавила: — Нет, никто. Поверьте, что это правда.

— Что ж, я готов тебе поверить.

— Готовы? — удивилась Индия.

Виконт утвердительно кивнул.

— Видишь ли, я рассудил так: если бы ты и впрямь хотела заманить меня в западню, предложив встретиться ночью в парке, ты бы поместила объявление в «Газетт», как договаривались. Или сообщила бы своему покровителю о нашем уговоре, и он бы использовал то же средство связи. Но тот факт, что записку принес Дубин, свидетельствует лишь об одном: ты никому не рассказывала о нашей договоренности. Да, Индия, ты действительно умеешь хранить свои секреты.

— Вероятно, вы правы, милорд.

— Но теперь настало время открыть один из секретов, Индия.

— Я… я не могу…

— Но ты мне теперь доверяешь?

Она несколько секунд молчала, наконец проговорила:

— Я боюсь за вас, милорд.

— Я спросил не об этом. Ты мне доверяешь?

— Я… Да, доверяю.

— Назови его имя, Индия.

Она стиснула зубы.

— Скажи, кто твой покровитель. Кто он, Индия?

— Леди Маргрейв, — прошептала она. — Старая графиня.

Саут в изумлении уставился на собеседницу; он не знал, как реагировать на ее признание. Какое-то время оба молчали, потом Индия, не глядя на виконта, пробормотала:

— Милорд, вы узнали то, что хотели, А мне теперь хотелось бы побыть в одиночестве.

Саут молча поднялся со стула и вышел из комнаты.

— Скоро пойдет снег, — сказала миссис Саймон, глядя на небо из окна гостиной. — Помяните мое слово, к утру снега будет по колено.

Саут, сидевший за обеденным столом, поднял голову.

— В таком случае завтра вам лучше остаться дома, миссис Саймон. Думаю, мы и без вас управимся.

— Но ведь мисс Парр нездоровится, так что вам и мистеру Дарроу придется…

Виконт усмехнулся.

— Уверяю вас, мы с Дарроу справляемся со всеми сложностями уже много лет. Не так ли, Дарроу?

Слуга, сидевший на табурете у камина, тут же закивал:

— Да-да, милорд, конечно.

— Вот видите, миссис Саймон.

Вдова пожала плечами. И видела, что оба они чувствуют себя вполне непринужденно.

— А как же мисс Парр? — спросила она. — Бедняжка ведь весь день в постели и выглядит ничуть не лучше, чем утром. Что, если ей понадобится помощь?

— Дарроу знает, что делать.

Миссис Саймон нахмурилась:

— О, милорд, если вы позволите мне высказаться откровенно…

Саут рассмеялся:

— Разумеется, высказывайтесь.

Дарроу также рассмеялся, однако виконт не обратил на него ни малейшего внимания. Вдова же указала на слугу пальцем и заявила:

— Не навязывайте этого человека бедной мисс Парр, по тому что его снадобья.. Она такого не выдержит. Она была к нему бесконечно добра, когда он лежал в постели.

— Черт возьми! — воскликнул Дарроу. — Так и было!

— О, потише… — Миссис Саймон снова нахмурилась. — Вы ведете себя так, будто все тяготы, которые она приняла на себя, ничего не значат. И даже после первой ночи, когда вы на цыпочках спустились вниз, чтобы поживиться чем-нибудь в кладовой, мисс Парр не сказала о вас ни одного худого слова.

Вдова взглянула на Саута и с виноватой улыбкой проговорила:

— Видите ли, милорд, это была просто игра. Она притворялась по-своему, а он — по-своему. Только не знаю, понимал ли мистер Дарроу, с кем имеет дело. Ведь мисс Парр — прекрасная актриса. Пожалуй, я не видела такую игру с тех самых пор, как викарий исполнял роль Фальстафа на ярмарке, а это было три года назад.

Саут снова рассмеялся, на сей раз гораздо громче.

— Замечательная похвала, миссис Саймон. А вы поделились своим мнением с мисс Парр?

— О да, милорд. Я несколько раз выражала ей свое восхищение. И она признала, что роль Фальстафа — очень трудная, а мистер Дамфри, наш викарий, достоин наивысшей похвалы. Мисс Парр очень любезна. — Вдова бросила взгляд на Дарроу и добавила: — Несмотря на то, что говорят некоторые.

— Женщина, о чем ты говоришь? — возмутился Дарроу. — Я вовсе не хотел обидеть мисс Парр. И ей не станет хуже от моих снадобий. Мне приходилось лечить его милость, и с ним все в порядке.

Саут с усмешкой взглянул на слугу и проговорил:

— А знаешь, Дарроу, миссис Саймон было бы приятно обсудить это с тобой по дороге. Полагаю, тебе стоило бы проводить ее домой.

Слуга насупился и что-то проворчал себе под нос.

— Я настаиваю, — сказал виконт.

Дарроу немного помедлил, затем со вздохом поднялся с табурета. Саут же, решив подсластить пилюлю, украдкой сунул в руку слуги несколько монет.

— Это на случай, если снегопад задержит тебя в деревне.

И если вдова не устроит тебя на ночь.

— Как долго вы собираетесь обходиться без меня, милорд?

— Пожалуй, несколько дней.

Дарроу кивнул.

— Будьте внимательны к ней, милорд. У мисс Парр нежное сердце.

Саут с удивлением посмотрел на слугу:

— Похоже, у тебя такое же.

Дарроу вышел из дома и присоединился к миссис Саймон, ожидавшей его у входа. Вдова похлопала Дарроу по рукаву и с улыбкой сказала:

— Теперь убедились?.. Разве я не говорила, что его милости придется избавиться от нас? Зачем мы ему? Так и прежде бывало, когда в коттедже жили. Все голубки одинаковы. Но на этот раз мистер Марчмен, то есть его светлость, подчеркивал особо, чтобы я приготовила коттедж и предоставила себя в полное распоряжение гостей.

Дарроу покосился на вдову:

— Таковы были указания?

Миссис Саймон кивнула.

— Думаю, ваш хозяин и его друг хотели повеселиться вместе.

— Очень сомневаюсь, — пробормотал Дарроу. — Полагаю, лорд Саутертон и мисс Парр желают остаться вдвоем.

Вдова весело рассмеялась.

— Вот это верно, мистер Дарроу. Это верно.

Индия услышала шаги Саута — он поднялся по лестнице и остановился у ее двери. Затем осторожно постучал. Индия затаила дыхание; она не знала, как ей поступить. Однако повторного стука не последовало, и дверная ручка не повернулась. И через несколько секунд снова послышались шаги — теперь виконт удалялся.

Тут Индия отбросила альбом с набросками и подбежала к двери. Она открыла дверь в тот момент, когда Саут входил в свою комнату. Оба замерли в нерешительности, каждый — на пороге своей спальни. Какое-то время они молчали. Наконец Индия пробормотала:

— Я… я подумала… — Она умолкла и потупилась.

— Я увидел свет свечи в щели под твоей дверью. Прости, если разбудил. Я не хотел тебя беспокоить.

Саут собрался войти в свою спальню, но Индия вновь заговорила.

— Нет-нет. Подождите. Вы меня не побеспокоили. Дело в том… Я делала наброски в альбоме, а не спала.

— Возможно, ты в таком случае вернешься к своему занятию. Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Она кивнула:

— Да, благодарю вас… Скажите, а миссис Саймон ушла?

— Да, несколько часов назад. Дарроу пошел проводить ее.

— Очень любезно с его стороны.

— Вы правы, очень любезно.

Они снова умолкли. Казалось, говорить больше не о чем.

— В таком случае… доброй ночи, — пробормотала Индия.

— Доброй ночи, — кивнул виконт.

Она бросилась в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Потом прислонилась к ней, переведя дух. Сердце ее бешено колотилось, а в животе словно что-то подрагивало — на сцене подобное ощущение означало предвкушение успеха и возбуждение, но здесь, в Эмбермиде, оно напоминало только о нем, о Сауте, и о том, как остро она ощущает его присутствие и близость.

Почувствовав ужасную усталость, Индия забралась в постель и почти сразу же уснула. Однако спала очень беспокойно и часто просыпалась. В очередной раз проснувшись, она поднялась с постели, подошла к окну и какое-то время стояла, глядя на падающий снег — кружение снежных хлопьев, казалось, успокаивало. Вернувшись к кровати, она легла в надежде уснуть. Но сон не шел, и Индия лежала с открытыми глазами и прислушивалась ко всем шорохам и скрипам, к свисту ветра в стропилах.

Наконец она снова встала с постели, но не подошла к окну, а вышла в коридор. Вышла, даже не набросив пеньюар. Ее тонкая ночная рубашка колыхалась, когда она шла к соседней двери. Индия не стала стучать, потому что опасалась, что Саут может не впустить ее. Чуть приоткрыв дверь, она бесшумно проскользнула в комнату и на несколько секунд замерла у порога — во сне, освещенный оранжевым пламенем камина, виконт казался неправдоподобно красивым.

Индия подошла к кровати и, собравшись с духом, прикоснулась к плечу Саута.

— Милорд, проснитесь.

Саут по-прежнему спал.

Она снова прикоснулась к его плечу.

— Саутертон, проснитесь.

Он даже не пошевелился.

Индия осторожно опустилась на край постели и забралась на нее с ногами. Ее босые ноги замерзли, она дрожала от холода и с вожделением поглядывала на одеяла, прикрывавшие лишь ноги и бедра виконта.

— Саут! — Индия потянула на себя уголок верхнего пухового стеганого одеяла.

— Индия? Что случилось?!

Услышав хриплый со сна голос виконта, она вздрогнула от неожиданности и попыталась вскочить с постели, но Саут удержал ее; он обнял Индию за талию и привлек к себе. С удивлением глядя на нее, виконт снова спросил:

— Индия, что случилось?

Стараясь не смотреть на Саута, она прошептала:

— Милорд, видите ли, дело в том… Просто я не хочу больше оставаться одна, не хочу…

— Тебе стоило только сказать об этом. — Саут подвинулся, чтобы освободить для нее место, и натянул на нее одеяла. — Теперь лучше?

Она кивнула:

— Да, лучше.

— Похоже, тебе все еще холодно. — Саут прикоснулся к ее руке. — Позволь согреть тебя.

Индия подвинулась к нему поближе.

— Вы ведь не спали? — спросила она. — Я хочу сказать… когда я пришла к вам в спальню.

— Нет, не спал. Я слышал, как ты шла. Вернее — как кралась по коридору.

— Неужели услышали? Я думала, что шла очень тихо. — Индия улыбнулась и добавила: — Я старалась не шуметь.

Саут рассмеялся:

— А к чему было так стараться? Ведь ты все равно собиралась меня разбудить..

— Видите ли… Я опасалась, что вы не впустите меня, — призналась Индия. — А я не хотела оставаться одна.

— Сегодня днем ты выразила желание побыть в одиночестве, — напомнил он.

— Да, вы правы.

— Поэтому я и оставил тебя.

Она кивнула.

— А теперь хочешь побыть со мной.

— Да.

— Что ж, я не возражаю.

Индия снова кивнула.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? — продолжал виконт. — В этих случаях выбор всегда будет за тобой. Всегда.

— Вы не должны так говорить, милорд. Это благородно с вашей стороны, но так быть не должно. Ведь вам может наскучить мое общество, не так ли?

— Похоже, ты совершенно меня не понимаешь, — проговорил виконт. — Я в любом случае я не отвергну тебя, если ты будешь во мне нуждаться.

Она улыбнулась, но в ее улыбке было больше грусти, чем веселья.

— Милорд, означает ли это, что я всегда могу рассчитывать на вашу помощь?

— Меня зовут Мэттью.

— Мэттью… — прошептала она.

— Да, ты всегда можешь на меня рассчитывать Я всегда готов прийти тебе на помощь и спасти тебя.

— Даже от меня самой?

— Особенно в этом случае.

Она молча кивнула. Ее доверие к нему было безоговорочным.

— Ты не хочешь спать? — спросил он неожиданно.

Индия снова кивнула. На ее глаза навернулись слезы и, чтобы скрыть их, она уткнулась лицом в подушку.

Несколько минут спустя она действительно уснула. Через некоторое время уснул и Саут.

Когда Индия проснулась, в окно уже сочился свет зимнего утра. Чуть приподняв голову, она увидела на оконном стекле морозные узоры. А огонь в камине погас, и изо рта вырывался белый пар — Индия прекрасно его видела. Зябко поежившись, она нырнула под одеяло. И тотчас же услышала приглушенный смешок.

— Холодно? — спросил Саут.

— Мм…

— Могу согреть тебя.

— Да, пожалуйста.

Саут повернулся на бок, прижал Индию к себе и поцеловал ее в губы. Потом прошептал:

— Сейчас теплее?

— Ммм… — Она улыбнулась.

Он тоже улыбнулся и легонько прихватил зубами мочку ее уха. Индия тихонько застонала и, чуть приподнявшись, принялась стаскивать с себя сорочку. Потом откинулась на спину и раздвинула ноги. Саут улегся на нее, но не овладел ею — он стал осыпать поцелуями ее шею и груди. Индия снова застонала и прикрыла глаза. Затем, обвивая руками его шею, она прошептала:

— Когда же ты возьмешь меня, Мэттью?

Глава 10

Индия ужаснулась, услышав свои собственные слова. Сгорая от стыда, она пробормотала:

— Прошу прощения, милорд, я вовсе не собиралась… Я…

Саут наклонился и прижался губами к ее губам. Затем с улыбкой спросил:

— Так ты этого не хочешь?

— Нет, я не то…

Тут ноги ее раздвинулись еще шире, и он вошел в нее. Вошел очень медленно, с беспредельной осторожностью. И это совершенно не походило на их первое соитие. В этот раз была только нежность. Нежность и осторожность. Он боялся причинить ей боль. Стараясь ни о чем не думать, Индия снова закрыла глаза и тихонько вздохнула.

— Ты жалеешь? — спросил Саут, вглядываясь в ее лицо. — Неужели жалеешь?

— Нет-нет, я только хотела…

— Я знаю, что ты хотела сказать.

Почувствовав, как она шевельнула бедрами, он начал двигаться, и Индия, почти сразу же уловив ритм его движений, стала раз за разом приподниматься ему навстречу. Сейчас она ни о чем не думала, чувствовала лишь, что эти мгновения совершенно ни на что не похожи. И сейчас ничто не имело значения — только наслаждение, только желание принадлежать ему, Сауту.

Она то и дело стонала, однако пыталась сдерживать зарождавшиеся в ее груди стоны. И Саут, очевидно, почувствовал это, пробормотав:

— Не надо сдерживать себя, Индия, я хочу тебя слышать.

Наконец тела их содрогнулись одновременно, и казалось, что даже стон вырвался у них в один и тот же миг. Потом они затихли и довольно долго лежали неподвижно. Отдышавшись, Саут приподнялся и заглянул Индии в глаза. Затем склонился над ней и, прикоснувшись губами к ее шелковистым волосам, с улыбкой подумал: «Словно поцеловал солнечный свет…»

— Я не хочу отпускать тебя, — прошептал он. — Если ты не против. Ты ведь не против?

Она покачала головой:

— Нет, конечно. А знаете… раньше мне это часто снилось. Снилось то, что сейчас произошло. Но реальность лучше снов, милорд.

— Милорд?

— Я хотела сказать… Саут. Вернее, Мэттью.

Виконт тихонько рассмеялся, и она, смутившись, добавила:

— Но признаюсь, вас не было в моих снах.

Он снова рассмеялся.

— Было бы странно, если бы ты видела меня во сне. Ведь ты меня тогда не знала…

— Зато теперь я вижу только вас, — прошептала Индия. И тут же, приподнявшись на локте, пробормотала: — О, простите меня, мне не следовало…

Саут прижал два пальца к ее губам:

— Ты всегда должна говорить только то, что думаешь. И не стоит извиняться. Знаешь, от твоих слов я иногда лишаюсь дара речи, а прежде со мной такое не случалось.

Она улыбнулась, а он продолжал:

— Представляешь, однажды мне пришлось провести восемь месяцев на борту французской плавучей тюрьмы, набарже. Я уверен, что сумел выжить лишь благодаря силе своего воображения…

Виконт ненадолго умолк, потом вновь заговорил:

— В те дни, лежа на грязной палубе, я старался забыться и мечтал о том, что было мне хорошо знакомо и дорого. Я вспоминал прежнюю жизнь, вспоминал своих близких, друзей, любовниц… К счастью, это было совсем нетрудно. Некоторые из узников отчаивались, когда им на ум приходили такие воспоминания, но меня они, напротив, умиротворяли.

Индия слушала, стараясь не пропустить ни слова; ей казалось, что испытания, выпавшие на долю виконта, чем-то напоминали ее собственные жизненные невзгоды.

Она кивнула и опустила голову ему на плечо.

— Вы полагаете, это провидение? Полагаете, нам суждено было встретиться?

— Провидение? — Виконт нахмурился. — В таком случае Господь признал полковника Блэквуда своим пророком.

Индия ударила его локтем под ребра.

— Это же богохульство, — сказала она с улыбкой.

Саут рассмеялся и, потирая бок, проговорил:

— Ох, я забыл, что когда-то ты была гувернанткой. Наверное, ты была чрезвычайно строгой.

— Возможно. Но к вам я готова проявить снисхождение.

А иначе вы весь будете в синяках.

Он внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Скажи, как долго ты

— служила

— гувернанткой?

— Всего лишь несколько месяцев.

— Значит, тебе эта служба не подошла?

Индия покачала головой и попыталась встать с постели, но Саут удержал ее.

— Камин… — сказала она, чтобы как-то объяснить свою попытку подняться. — Камин уже совсем…

— Не беспокойся, — перебил Саут, — я все сделаю.

Не обращая внимания на свою наготу, он встал с постели и, вытащив из гардероба ночную рубашку, быстро надел ее. Вскоре в камине снова запылал огонь, и Саут, вернувшись к кровати, тотчас же забрался под одеяло. Индия прижалась к нему покрепче, чтобы согреть его. Покосившись на нее, он спросил:

— Где ты служила гувернанткой?

— В Котсуолде. В доме мистера Роберта Олмстеда, торговца шерстью.

— Он вдовец?

— Нет. А почему вы так подумали?

— Потому что трудно понять, как миссис Олмстед согласилась терпеть тебя в доме.

— Возможно, она доверяла мужу, — пробормотала Индия.

— Неужели действительно доверяла?

Индия усмехнулась.

— Если честно, не очень-то доверяла Но она доверяла мне. К тому же я неплохо управлялась с детьми. Во всяком случае, меня дети слушались. А вот свою мать они слушались далеко не всегда.

Саут рассмеялся.

— Может быть, потому, что она не такая ревнительница дисциплины, как ты?

Индия промолчала, и виконт задал очередной вопрос:

— Так что же случилось? Почему ты оставила Котсуолд?

Она тяжко вздохнула.

— Мне пришлось покинуть этот дом, потому что… Мистер Олмстед вел себя не слишком любезно.

— Он обидел тебя, Индия?

— Вы же знаете, что это не так.

— Но что же все-таки случилось?

Она довольно долго молчала, наконец проговорила:

— Я старалась вести себя наилучшим образом, но, очевидно, у меня это не всегда получалось. Полагаю, мистер Олмстед был рад, что я в конце концов оставила это место.

«Слишком уж уклончивый ответ», — подумал Саут.

— И как давно это было, Индия?

— Шесть… нет, семь лет назад.

— Но ты же тогда сама была ребенком.

— Мне было семнадцать, и я едва ли нуждалась в гувернантке.

— Нет, тебе было шестнадцать.

— Да, верно, шестнадцать. Но это не имеет значения.

— И больше ты не нанималась в гувернантки?

— Нет.

— Потому что у тебя нет к этому склонности? Или потому что не желала этим заниматься?

— И то и другое.

Он хотел задать еще один вопрос, но тут Индия приподнялась и, свесив вниз руку, подхватила с пола свою ночную сорочку. Тотчас же надев ее, она отбросила одеяло к Сауту и, вскочив с постели, заявила:

— Я бы хотела позавтракать, милорд. Если вы собираетесь без передышки задавать мне вопросы, вам не мешало бы и кормить меня.

Виконт попытался схватить ее за руку, но Индия ловко уклонилась и, направившись к двери, пробормотала:

— Я должна одеться…

В следующее мгновение она вышла из комнаты.

Саут сел на постели и уставился на закрывшуюся за Индией дверь. Потом покосился на окно и увидел, что стало уже совсем светло. Вечером он не позаботился о том, чтобы задернуть занавески, а у Индии не было причины сделать это, когда она пришла к нему среди ночи. Но вместе со светом дня воцарилась иная реальность, и эта реальность, судя по всему, пришлась Индии не по вкусу. Но почему? Неужели она стыдилась его? Неужто такое возможно? Ведь у нее не было тайн от его губ и рук — она позволяла ему абсолютно все. Более того, она позволила ему обладать ею… Но почему же Индия сейчас так изменилась? Почему так внезапно покинула его?

Саут в задумчивости поднялся с постели. Теперь в комнате стало теплее, и он не спеша умылся. Затем начал одеваться. Одеваясь, он услышал, как Индия вышла из своей спальни и направилась к лестнице. Когда виконт наконец последовал за ней, у него вновь накопилось множество вопросов.

Как только он переступил порог кухни, Индия протянула ему деревянную ложку на длинной ручке:

— Помешивайте овсяную кашу, милорд, чтобы она не подгорела. Нет ничего отвратительнее подгорелой овсянки.

Саут усмехнулся.

— Если это самое гадкое, что тебе доводилось есть, то ты очень неплохо питалась.

Он взял ложку и принялся помешивать кашу. Индия вытащила из печи хлеб и стала разглядывать нижнюю корку. Саут внимательно наблюдал за ней; ему казалось, что она слишком уж уверенно чувствует себя на кухне.

Когда они уселись за стол, виконт спросил:

— Почему ты вдруг решила играть роль скромницы?

— Не хочу вас поощрять, — с невозмутимым видом ответила Индия.

— О Господи… — пробормотал виконт. Он поднялся со стула, но тут же снова уселся и в задумчивости проговорил: — Возможно, ты права… Если бы ты не скромничала, я, наверное, набросился бы на тебя прямо здесь, за столом. Индия едва заметно улыбнулась.

— Именно так я и подумала, милорд. Вас надо держать в узде. Почему вы на меня так смотрите? Почему не едите овсянку?

Саут склонился над тарелкой. Съев несколько ложек каши, он снова поднял голову.

— Индия, мне кажется, что ты хочешь меня о чем-то спросить. Я прав?

Она молча отрезала себе горбушку хлеба и принялась намазывать его джемом. Наконец проговорила:

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о плавучей тюрьме. Так вы расскажете?

Саута этот вопрос застал врасплох. Пожав плечами, он пробормотал:

— Рассказать о тюрьме? А что именно?

— Ну например… Когда это случилось?

— Десять лет назад. Я тогда находился у берегов Испании. После мятежа Наполеон захватил Мадрид, и король бежал. А в Атлантике и на Средиземном море почти ежедневно происходили морские сражения. Мне ужасно не повезло — что корабль захватили лягушатники, и я оказался в плену.

— За вас не заплатили выкуп?

— Нет. В то время все было очень неопределенно. Нас перевели на баржу и держали там, пока дипломаты торговались и решали нашу судьбу.

— Вы сказали, что находились в плену восемь месяцев.

— Да.

— Это очень большой срок.

— Да.

Лаконичные ответы Саута были весьма красноречивы — конечно же, ему не хотелось говорить на эту тему. Немного помедлив, Индия спросила:

— Тогда вы жалели о том, что решили служить во флоте?

— Нет. Жалел только о том, что мы с отцом сначала из-за этого повздорили и наговорили друг другу много обидных слов. Он не хотел, чтобы я служил. Видишь ли, для этого не было оснований, кроме моего желания и решимости. Думаю, отец почувствовал, что в этом крылся вызов. И тогда он сдался и одобрил мое решение. Оказалось, что отец много мудрее, чем я полагал. Если бы он не сдался, мы, возможно, никогда бы не помирились. Я понял это много месяцев спустя, когда находился на барже.

Индия заметила, что губы виконта тронула улыбка, и она догадалась, что ее вызвало.

— Вы ему сказали об этом, да?

— Сказал, как только увиделся с ним.

— И он согласился с вами?

— Конечно, — ответил Саут. — Потом он позвал мою мать, чтобы и она это услышала. По-видимому, то, что я побывал в плену, не улучшило ее мнения о муже. Не думаю, что ей было бы легко простить его, если бы я не вернулся домой.

— Вы же ее сын… — сказала Индия. — Наверное, для любой матери это было бы очень тяжело.

Саут пожал плечами:

— Возможно. Но следует заметить, что она всегда убеждена в своей правоте.

— А вы, судя по всему, с ней не согласны.

— Она моя мать, но вовсе не совесть. И я не раз пытался сказать ей об этом. Конечно, не в такой резкой форме.

— Расскажите, как вас освободили, — попросила Индия. — Вам помогли дипломаты?

— Нет. Если бы я дожидался их помощи, то, возможно, до сих пор находился бы в плену. В конце концов я понял, что имеется только один способ вернуть себе свободу. Этот способ — бегство.

— Бегство? — удивилась Индия. — Но как же вам удалось?

— Умер мистер Тиббитс, — ответил Саут. — Мы с ним были скованы одной цепью. Чтобы убрать его труп, тюремщикам пришлось отделить нас друг от друга. Они сняли сковывавшую нас цепь, и я воспользовался своим шансом. К счастью, наши тюремщики не были готовы к нападению. Вероятно, они полагали, что после столь долгого заточения заключенные на это не способны.

Саут отложил ложку и взял чашку. Держа чашку обеими руками, он поднес ее ко рту. Сделав глоток чаю, вновь заговорил:

— Мне удалось справиться с одним из них. А мистер Блант, человек, прикованный ко мне и Тиббитсу, одолел другого. Мы в течение долгих месяцев рассчитывали на счастливый случай. Понимаешь, так легче было скоротать время, и это дает человеку какую-то цель.. Можно строить планы.

Саут улыбнулся и сделал еще один глоток.

— Мы мечтали украсть ключи у одного из тюремщиков и освободить всех, кто находился рядом с нами. Потом мы решили, что надо будет перебраться в другую часть баржи и захватить все судно. Нам казалось, это довольно разумный план — ведь нас там было гораздо больше, чем тюремщиков.

Виконт внезапно помрачнел, и Индия поняла, что узникам не удалось осуществить свой план.

— Одному из тюремщиков удалось выстрелить из пистолета, — продолжал Саут. — Мистер Блант, смертельно раненный, упал, но тогда я не понял, что с ним случилось. Выстрел вызвал тревогу среди остальных французов. Мы услышали выстрелы и топот ног — к нам приближались охранники. Времени на то, чтобы освободить всех, не оставалось, и я бежал один.

— Должно быть, остальные узники убеждали вас побыстрее бежать, — пробормотала Индия.

— Да, убеждали. И в очень сильных выражениях.

— И вас мучают угрызения совести из-за того, что вы их послушались?

Саут кивнул:

— Да, постоянно.

— Но вы ведь…

— Я бежал один, — перебил Саут. — А многим из узников выжить не удалось. Семерых из них повесили, другие умерли от болезней и отчаяния…

— А сколько человек спаслось? — спросила Индия. — Ведь история не закончилась вашим побегом. Вы ведь вернулись, верно? Вы вернулись и спасли тех, кто выжил.

Виконт криво усмехнулся:

— Тебе бы хотелось видеть меня героем?

— Нет, просто вы верны себе, — ответила Индия, — Не пытайтесь убедить меня в том, что вы не вернулись.

— Да, я вернулся. Но не стоит переоценивать мой поступок. Я вернулся, потому что не мог не вернуться. Таковы были мои обязательства. Таков был мой долг.

— Вы мужественный человек, милорд. А свое обязательство вы сами для себя придумали. Вы решили, что должны вести себя достойно и честно. Возможно, вы и не герой, но далеко не каждый человек станет в такой ситуации рисковать жизнью. Думаю, вам не стоит упрекать себя за то, что вы не сумели спасти всех.

Виконт внимательно посмотрел на Индию.

— Скажи, а по отношению к тебе я вел себя достойно?

Она нахмурилась.

— Милорд, не знаю, что вы имеете в виду. Мне кажется, мы говорим о разных вещах.

— Да, пожалуй, о разных, — пробормотал Саут — Просто я подумал, что… — Он внезапно умолк и, отставив чашку, снова принялся за свою быстро остывающую кашу. Съев несколько ложек, пробормотал: — Не надо хмуриться. Я все-таки не уследил за нашей овсянкой, и она подгорела, верно?

Индия молча пожала плечами. «Похоже, он считает, что вел себя со мной бесчестно, — подумала она — Но почему? Потому, что увез меня из Лондона? Или потому, что разделил со мной постель?»

— Расскажите подробнее о своем побеге, — проговорила она наконец — Как же вам все-таки удалось бежать с баржи?

— Я снял плащ и шляпу с одного из бесчувственных тюремщиков и, переодевшись, ускользнул — воспользовался суматохой. Добравшись до верхней палубы, я бросился в воду… Вот, собственно, и все.

— Но откуда вы знали, в каком направлении плыть? Вы увидели сушу?

— Нет. Я просто поплыл наугад. Мы находились довольно далеко от берега, поэтому с баржи не спустили шлюпки и не стали меня преследовать. Тюремщики, конечно же, решили, что мне не проплыть такое расстояние.

— И что же?..

— Мне повезло, — ответил Саут. — Хотя многие сочли бы это чудом. Меня подобрала португальская рыбачья лодка.

— Сколько же времени вы находились в воде, прежде чем вас нашли?

— Сутки.

Индия в изумлении смотрела на виконта; у нее не было слов, чтобы выразить свои чувства, свое восхищение.

— Португальцы доставили меня на берег. Накормили. Спрятали. Прошло много дней, прежде чем я достаточно окреп и смог двинуться дальше. Я направился на север, нашел французский пакетбот и тайком проник на него — на кануне это судно было захвачено фрегатом его величества.

— И вы на фрегате вернулись к плавучей тюрьме, чтобы спасти остальных пленников?

Саут покачал головой:

— Нет, тогда потребовалось бы, чтобы фрегат отклонился от своего курса, а на это не было времени. К счастью, мне разрешили воспользоваться пакетботом, и я поплыл на нем под французским трехцветным флагом. Когда мы прибыли на место, появление нашего судна не вызвало тревоги. Нас приняли за интендантский корабль, поставляющий припасы, и нам позволили подойти к барже вплотную. Когда они распознали нашу хитрость, было поздно — мы уже захвати ли баржу.

— И после этого вы оставили службу во флоте?

— Нет, не сразу.

— Но вы ведь уже послужили с честью. Вас ведь наградили за побег из плена и спасение узников?

— Да. Хотя это ничего не изменило. Я служил до тех пор, пока мы не расчистили путь для Веллингтона.

Индия взглянула на него вопросительно, и он пояснил:

— Это все равно что доиграть пьесу до финала. Ведь ты не уйдешь со сцены до окончания представления, даже если тебе захочется тихонько ускользнуть.

— А у вас возникало такое желание?

— Порой возникало. Как часто случается, после спасения все представлялось иным. Я оказался на особом положении, хотя и не хотел этого. И я не мог оставить пережитое в прошлом, оно меня не отпускало.

— Но вы ведь стали героем, — заметила Индия.

Саут поморщился, и Индия поняла, что в роли героя он чувствует себя ужасно неловко.

— Вы полагали, что всего лишь выполняете свой долг, не так ли?

— Да. И героем себя, разумеется, не считаю.

Индия допила чай и поставила на стол чашку. Немного помедлив, спросила:

— Поэтому вы и предпочли служить у полковника?

Саут изобразил удивление, и она пояснила:

— Я хочу сказать, что в этом случае вы можете не беспокоиться: о ваших заслугах никто не узнает.

Он улыбнулся. Индия умела тотчас же углядеть суть вещей.

— Да, эта причина была одной из многих. Должен заметить, что полковник никогда не принуждал меня делать что-либо. Но в какую бы форму он ни облекал свои слова, это все равно не что иное, как приказ.

— Ваши родственники знают о вашем сотрудничестве с ним?

— Нет. А твои?

Индия помешивала ложкой свою овсянку. Вопрос виконта застал ее врасплох.

Вам должно быть известно, что у меня нет родственников, — проговорила она вполголоса.

— Почему мне должно быть это известно? Я знаю только одно: мне не удалось выявить твои родственные связи.

Индия молча пожала плечами, и Саут продолжал:

— Что ж, переходим к следующему раунду? Ты, наверное, думала, что я не вернусь к этому, не так ли? Но я ведь ответил на твои вопросы. И вовсе не потому, что мне хотелось на них отвечать. Напротив, мне было очень неприятно говорить об этом. Я отвечал на вопросы только потому, что ты мне их задавала.

Индия судорожно сглотнула и отодвинула от себя тарелку с овсянкой — ей уже совершенно не хотелось есть.

— Что вы хотите узнать? — спросила она.

— Твое имя, — ответил Саут. — Ведь Индия Парр — твое сценическое имя, верно?

Индия молча встала и принялась убирать со стола. Виконт же терпеливо ждал ответа.

— Мое имя Диана, — сказала она наконец. — Оно созвучно имени Индия.

Саут кивнул:

— Да, пожалуй.

Индия сняла передник и, аккуратно сложив его, вновь заговорила:

— Меня звали Диана Хоторн.

— Но фамилия Хоторн не имеет ничего общего с фамилией Парр, — заметил виконт.

— Не имеет.

— Ты родом из Котсуолда?

— Из Котсуолда?.. Почему вы так решили? Ах, наверное, потому что я там служила гувернанткой. Нет, я приехала туда из Девона.

Саут поднялся и, обогнув стол, подошел к Индии. Взяв у нее передник, который она все еще держала в руках, он повесил его на спинку стула. Затем обнял ее за плечи и повел в соседнюю комнату. Там указал на низкую кушетку.

— Садись. А я сейчас принесу твою шаль.

Через минуту виконт вернулся и накинул на плечи Индии зеленую шерстяную шаль.

— Вы вообразили, милорд, что я сейчас упаду в обморок? — спросила она, когда он уселся на стул. — Уверяю вас, я не собираюсь этого делать.

Саут пожал плечами.

— И все же не мешает принять меры предосторожности.

Я ведь вижу, как ты побледнела…

Она кивнула и завязала концы шали чуть ниже груди. Затем отбросила со щеки прядь волос и спросила:

— А вы бывали в Девоне?

— Да, бывал проездом, когда направлялся в Лэндс-Энд.

— Так вот, милорд, я родом из Девона. Мы жили там в крошечном коттедже. Мой отец когда-то служил в одном из королевских полков, а потом купил небольшой клочок земли и стал фермером. Вы могли бы сказать, что фермерство — не его дело, и оказались бы не правы. А моя мать была повитухой. Она научилась этому искусству, когда следовала за полком. Такой была ее жизнь много лет.

— То есть до твоего рождения?

— Да. После этого мои родители осели в Девоне.

Саут кивнул.

— Они уже преклонного возраста?

Индия вздохнула.

— Были… Увы, теперь их нет.

— А как давно?

— Двенадцать лет. Мне тогда было одиннадцать. Они погибли во время пожара.

Саут в смущении пробормотал:

— Прости… мне очень жаль. Так что же случилось? Загорелся ваш дом?

Индия кивнула.

— Ничего не осталось. Ничего. В тот вечер я ушла из дома. Викарий и его жена пригласили меня провести у них ночь, потому что на следующее утро я должна была пойти с ними на ярмарку. Мой отец не мог пойти со мной, а мать предупредили, что ее услуги потребуются миссис Доддридж. время которой пришло.

Индия грустно улыбнулась и с отсутствующим видом принялась теребить бахрому своей шали.

— Мне до сих пор ничего не известно о миссис Доддридж, — продолжала она. — Знаю только, что моя мать не смогла помочь при родах. Иногда мне кажется, что если бы я не ушла тогда, то могла бы спасти родителей. У меня был более чуткий сон, и возможно, я успела бы что-нибудь предпринять. Я говорила об этом с викарием, но он сказал, что мне не следует думать о том, что могло бы быть. Сказал, что мне следует примириться с тем, что случилось.

— Похоже, он не очень-то стремился утешить тебя.

— Похоже, что не очень, — кивнула Индия.

— А братьев или сестер у тебя не было?

— Нет, никого. У родителей была только я, Диана Хоторн, дочь Томаса и Мариан.

Саут невольно потупился; виконт понимал, как трудно Индии отвечать на его вопросы.

— Прости, — пробормотал он. — Я не стал бы расспрашивать, если бы имелся другой способ узнать о тебе побольше.

Индия криво усмехнулась:

— Не стоит говорить, что вы хотели бы пощадить меня. Вы привезли меня сюда специально для того, чтобы покопаться в моих ранах, не так ли, милорд?

Он покачал головой:

— Ты прекрасно знаешь, что я привез тебя сюда вовсе не для того, чтобы растравлять твои раны. Я ведь и понятия о них не имел.

— Разве? Но вы же говорили…

— Поверь, Индия, мне удалось узнать о тебе не так уж много.

Она кивнула:

— Да, я понимаю…

Саут уже собирался встать со стула — ему захотелось пройтись по комнате, но тут Индия вновь заговорила:

— Позвольте мне рассказать до конца. — Ее голос дрожал, но все же она пыталась держать себя в руках. — Я хочу с этим покончить.

Саут кивнул:

— Да, конечно.

— Так вот, после смерти моих родителей возник вопрос: как быть со мной? Нашлись соседи, готовые взять на себя заботу обо мне. Викарий с женой также хотели принять меня в свою семью. Все были очень добры ко мне, но выбор оставался за мной. Мне предстояло решить, с кем я буду жить.

Индия опустила глаза и принялась разглаживать складки своего муслинового платья.

— Но вдруг все изменилось… Все изменилось, когда леди Маргрейв проявила ко мне интерес и выразила желание взять меня к себе. Должно быть, вы не знаете, что у нее есть поместье недалеко от Девона. Не Марлхейвен — это поместье ближе от Лондона, а Мерримонт. — Индия подняла голову и, взглянув на виконта, продолжала: — Вас, без сомнения, заинтересует, как и чем я привлекла внимание графини. Когда она приезжала в Мерримонт, сын, как правило, сопровождал ее, если не находился в то время в школе. Леди Маргрейв разрешала ему играть с детьми фермеров, вернее, с не которыми из них. Она часто приглашала их на чай с кексом. А тех, кто вел себя достойно, приглашала снова.

— И ты оказалась одной из избранных? — спросил Саут.

Индия кивнула.

— Моя мать была уверена, что леди Маргрейв не находила мои манеры плохими… Но я-то практиковалась — училась правильно ходить, сидеть, говорить. Я умела сделать реверанс, не покачнувшись, и ела кекс, не роняя крошек.

«Похоже, — подумал Саут, — она уже тогда могла бы выступать на сцене».

— Ты часто бывала в Мерримонте?

— Да. Иногда туда приглашали на чай троих или четверых из нас. А иногда там бывала только я одна.

— Только ты? — удивился Саут.

— Все дело в сыне леди Маргрейв, — пояснила Индия. — Он любил… ему нравилось играть со мной.

— Но он ведь старше тебя?

— Да, на пять лет.

Саут нахмурился.

— Мне кажется, он вел себя довольно странно. Я, например, до двадцати трех лет не интересовался девочками, которые были младше меня на пять лет. Я находил их глупыми, тщеславными и утомительными.

Индия побледнела и, не глядя на виконта, проговорила;

— Милорд, вы ведь меня тогда не знали. Уверяю вас, я не была тщеславной.

— Вероятно, ты неправильно меня поняла, — пробормотал Саут. — Разумеется, я вовсе не тебя имел в виду. Продолжай, пожалуйста.

Индия кивнула и вновь заговорила:

— Так вот, как я вам уже сказала, после смерти моих родителей леди Маргрейв изъявила желание стать моей опекуншей. Графиня подала соответствующую петицию, и через девять дней она должна была принять на себя ответственность за мое благополучие. А до этого времени мне следовало оставаться на попечении викария.

— Тебе хотелось уехать с графиней?

— Не знаю. Поверьте, я действительно не знала… Я делала то, что мне говорили люди, а они говорили, что для меня самое лучшее — поехать с леди Маргрейв. И викарий считал, что мне надо ехать. Многие же утверждали, что я счастливица. Можете представить мое смятение? Родители покинули меня навсегда, а все твердили, что мне ужасно повезло. Да, я действительно не знала, чего мне хочется, — знала лишь одно: в то время мне хотелось умереть.

На глаза Индии навернулись слезы — они повисли на концах ее длинных ресниц, а потом покатились по щекам. Но казалось, она не сознавала, что плачет. Она даже не видела виконта, хотя по-прежнему смотрела на него.

Саут чуть приподнялся и привлек ее к себе.

— Иди сюда, — прошептал он. — Пожалуйста…

В следующее мгновение Индия оказалась в его объятиях. Он крепко прижимал ее к себе, но она рыдала все громче, и тело ее содрогалось от бурных рыданий. Время от времени она что-то лепетала, но виконту ее слова казались совершенно бессмысленными. В какой-то момент он наконец понял, что говорила Индия, и похолодел.

— Меня тоже… почему?.. — бормотала она — Почему меня тоже не убили?

Глава 11

Саут по-прежнему обнимал ее, а она, все еще всхлипывая, старалась покрепче к нему прижаться. Наконец, исчерпав все свои слезы, она затихла у него на груди. Минуту спустя отстранилась и отвернулась, чтобы утереть слезы кулачками. Саут вытащил из кармана носовой платок, и Индия, принимая его, в смущении пробормотала:

— Простите… я не умею плакать красиво. — Она отвела с влажной щеки прядь волос и добавила: — Благодарю вас. Вы так бережно со мной обращаетесь…

Саут откашлялся, прочищая горло, и проговорил:

— Хочешь прилечь? Я больше не стану приставать к тебе с вопросами.

Но Индия понимала, что для нее это была бы лишь короткая передышка. Тяжко вздохнув, она пробормотала:

— Нет, давайте закончим. Есть вещи, о которых следует рассказать.

— Что ж, хорошо, — кивнул Саут.

Он помог Индии сесть на кушетку, затем снова уселся на стул. Индия подобрала под себя ноги и, не сводя глаз с огня в камине, продолжала свой рассказ:

— И вот я оказалась на попечении леди Маргрейв. Знаете, трудно описать ее отношение ко мне. Я не замечала, чтобы она очень интересовалась моими делами, но каким-то образом ей было известно обо мне все, что бы я ни делала. Впрочем, она иногда рассматривала мои акварели и вышивание и делала замечания по поводу моих манер. И все же нельзя сказать, что графиня была слишком уж придирчивой. Возможно, она просто выполняла свой долг, свои обязательства.

— Какие обязательства? — удивился Саут.

— Нет-нет, никаких обязательств… У нее были обязательства только по отношению к сыну. Мне казалось, что леди Маргрейв почти никогда и ни в чем ему не отказывала.

— Значит, это он попросил ее поселить тебя в Мерримонте?

Индия кивнула:

— Да, хотел продемонстрировать свое милосердие. Так он это объяснил мне. Сказал, что когда-нибудь станет графом и потому должен быть готовым нести всю ответственность, налагаемую этим положением. А мне предстояло стать первой в списке его благодеяний.

Индия усмехнулась и, немного помолчав, продолжала:

— Я никогда не тешила себя надеждой, что леди Маргрейв когда-нибудь проникнется ко мне нежными чувствами. Впрочем, мне не на что было жаловаться. Меня кормили и одевали. Даже дали мне образование. В основном я жила в Мерримонте, но часто ездила в Марлхейвен, а иногда и в Лондон с леди Маргрейв. Мне нравилось путешествовать, а графиня была не очень требовательной, поэтому я охотно ее сопровождала.

— А как же граф? Он проявлял к тебе внимание?

— Он даже не помнил о моем существовании. Граф жил в Марлхейвене или в Лондоне, и каждый раз, когда мы с ним встречались, ему представляли меня заново. И мы по чти не общались — казалось, он не замечал меня. Я же испытывала от этого облегчение, потому что побаивалась его. Он всегда был надутым и ужасно вежливым, а голос… Граф был невысокого роста, и потому его громоподобный бас совершенно не вязался с внешностью. С возрастом он стал часто болеть, и случалось, что меня приводили прямо к его постели. По просьбе графини я иногда читала ему, хотя не сказала бы, что он дорожил моим обществом. И все же он переносил его много легче, чем общество своего сына.

— Они не любили друг друга? — спросил Саут.

— Ничуть.

— И так было всегда?

Индия пожала плечами:

— Не знаю, как обстояло дело до моего появления в доме.

Саут молча кивнул; казалось, он о чем-то задумался. Индия же между тем продолжала:

— Не припомню случая, когда бы их мнение по какому-нибудь вопросу совпадало. Я видела, как спорят другие люди, если у них возникают разногласия, но у графа с сыном было нечто совсем другое. В этом было… что-то низкое и мелочное. И я радовалась, что они не обращали на меня внимания, когда им случалось сцепиться. Впрочем, они почти всегда о чем-нибудь спорили.

— Они не ладили и тогда, когда граф стал болеть? — спросил Саут.

— Да, в это время особенно. Право, не знаю, о чем они спорили. Я не присутствовала при их перепалках. За исключением тех случаев, когда леди Маргрейв настаивала на моем присутствии. Но такое бывало нечасто, потому что граф умирал.

— А когда он умер?

— Семь лет назад.

— И примерно в это время ты поступила в гувернантки, — в задумчивости пробормотал Саут.

— Да, верно, — кивнула Индия.

Виконт пристально посмотрел на нее и сказал:

— Только не пытайся убедить меня в том, что эти события никак не связаны.

— Можете думать что угодно, милорд, но согласитесь, место гувернантки вполне соответствовало моему положению. Ведь леди Маргрейв не собиралась вводить меня в общество. Впрочем, я прекрасно ее понимаю…

Саут презрительно усмехнулся.

— Леди Маргрейв могла бы представить обществу даже обезьяну. Она могла бы даже устроить ее брак, если бы только пожелала. Думаю, ты напрасно пытаешься оправдать ее, Индия. Она выпроводила тебя из дома, когда тебе исполнилось шестнадцать, верно?

— Но я уже была готова к этому. Более того, я этого желала.

Саут в задумчивости покачал головой. Ему казалось, что Индия умалчивает о чем-то весьма существенном.

— Это графиня нашла для тебя место?

— Да, графиня. Она все устроила.

— А молодой граф?

— Маргрейв был согласен.

— Значит, он решил покончить с опекой над тобой?

Индия медлила с ответом.

— Видите ли… Я думаю, он хотел проверить, сумею ли я выжить самостоятельно, без поддержки.

— И что же? Он счел твою службу у Олмстеда успехом или поражением?

— Не знаю. Может, успехом. Может, и поражением.

— Не понимаю.

— Дело в том, что после ухода из дома Олмстеда мне снова пришлось воспользоваться помощью Маргрейва. Возможно, ему это было приятно.

Саут нахмурился.

— Возможно? Или наверняка?

— Да, ему это понравилось, — ответила Индия.

— Значит, в известном смысле это было успехом?

— Да, пожалуй. Он хотел, чтобы я поехала с ним в Марлхейвен, но я отправилась в Лондон. И это вовсе не было вызовом, милорд. Я поехала с разрешения графини. Более того, она на этом настаивала и даже обещала мне приличное содержание. Графиня просила лишь об одном: чтобы я держалась подальше от ее сына.

Брови Саута взметнулись.

— Но почему она так долго тебя терпела?

— Что вы имеете в виду, милорд?

— Графине следовало бы заметить гораздо раньше, что ее сын проявляет к тебе интерес. Почему же она начала действовать так поздно?

— Понятия не имею. — Индия пожала плечами. — Возможно, до этого графиня полагала, что я не представляю опасности…

Саут пристально взглянул на собеседницу и вдруг спросил:

— Чем Маргрейв тебя удерживает? Я уверен, что ты и сейчас от него зависишь.

Индия побледнела.

— Вы заблуждаетесь, милорд.

— Нет, Индия. Я же сказал, что уверен. Более того, мне кажется, ты его боишься.

Она молча покачала головой и опустила глаза.

— Я все равно узнаю ответы на все вопросы, — заявил виконт. — Правда, я хотел, чтобы ты сама мне обо всем рассказала. Я думал, что между нами установилось взаимопонимание, но, похоже, ошибся, верно?

Не дожидаясь ответа, Саут вышел из комнаты и направился к двери черного хода. Накинув плащ, он прокричал:

— Я должен навестить Грифона!

В следующее мгновение дверь отворилась, и на Индию дохнуло ледяным воздухом. Когда дверь захлопнулась, пол задрожал у нее под ногами.

Саут возвращался в конце дня, когда солнце уже заходило. Приблизившись к коттеджу, он увидел, что из двойной трубы поднимаются сизые дымки, а освещенные закатными лучами сосульки на карнизе были похожи на розовую глазурь на пряничном домике.

Виконт подъехал еще ближе и невольно нахмурился — его одолевали дурные предчувствия. Весь день Саут носился по заснеженным полям, но на душе у него было так же тяжело, как в ту минуту, когда он покидал коттедж.

Саут выругался сквозь зубы и направил Грифона в конюшню. В конюшне он протер спину жеребца и расчесал его гриву. Потом набросил ему на спину шерстяное одеяло.

— Может быть, этой ночью я буду спать с тобой, — пробормотал Саут, похлопывая коня по шее. — Похоже, что она меня выставит. И наверное, поступит правильно.

Покинув конюшню, Саут направился к дому. Переступив порог, он замер на несколько мгновений — его поразил чудесный аромат рагу. Саут разделся, зашел в кухню и увидел кипевший на огне горшок.

— Индия?! — позвал Саут.

Она не отозвалась, и он заглянул в соседнюю комнату. На кушетке лежал отрез алой ткани, а на табурете — булавки, нитки и ножницы. Виконт осмотрелся и снова крикнул:

— Индия!

— Я здесь, милорд. — Индия спускалась по лестнице с альбомом в руках. — Я ходила за ним в свою комнату, — сказала она, кивнув на альбом.

Саут молчал, не в силах вымолвить ни слова, он любовался спускавшейся по ступенькам молодой женщиной — стройная и изящная, она в эти мгновения казалась еще прекраснее, чем прежде.

— Милорд… — Робко улыбнувшись, Индия замерла на нижней ступеньке.

Шагнув ей навстречу, Саут проговорил:

— Индия, мне очень жаль… Сможешь ли ты меня простить?

— О, Мэттью… — Она прикоснулась ладонью к его щеке. — Вы подумали, что я рассердилась на вас? Вовсе нет. Я совсем не сержусь.

— Но я…

Она покачала головой и провела пальцем по его губам.

— Вы просто проявили нетерпение, и это вполне понят но — ведь я дала вам повод… Знаете, я подумала, что вы не вернетесь. Подумала, что вы отправились в деревню и пришлете ко мне Дарроу.

— Я бы никогда так не поступил. Во всяком случае, не уехал бы, не предупредив тебя.

— Я надеялась на это, но вас не было так долго… Я уже начала беспокоиться.

— Поэтому ты и выходила из дома? Ты меня искала?

— Но откуда вы…

— Твоя пелерина, — улыбнулся виконт. — Когда я раз девался, я заметил, что она промокла снизу. Но почему же платье и туфельки остались сухими?

Индия вспыхнула.

— Я переоделась, когда увидела, как вы возвращаетесь.

— Ты не хотела, чтобы я узнал, что ты выходила из дома?

— Я ведь дала вам слово не выходить.

Саут снова улыбнулся.

— И это — единственная причина, Индия? Только беспокойство за меня заставило тебя выйти из дома? Или и страх?

Она промолчала, и он продолжал:

— Индия, я знаю, ты чего-то боишься, но стараешься это скрыть. Почему, Индия?

Она пожала плечами, потом вдруг воскликнула:

— Ах, наше рагу подгорит! Нет ничего хуже, чем подгоревшее рагу.

— Кажется, то же самое ты говорила и об овсянке.

— К чему такие сравнения?

Он взял ее за руку.

— Индия, ты не ответила на мой вопрос.

Она тяжко вздохнула.

— Видите ли… я просто стыжусь своего страха. Поэтому и пыталась скрыть его. Мне хотелось бы стать такой же, как вы. Ведь вы никогда ничего не боитесь.

Виконт поморщился.

— Только глупцы ничего не боятся.

— О, милорд, я вовсе не хотела сказать о вас… такое.

— Знаю. — Саут тихонько рассмеялся. — Но дело не в том, что я якобы ничего не боюсь. Просто я знаю, чего стоит бояться, а чего нет. Человек должен научиться правильно оценивать различные ситуации, вот и все. — Он на несколько секунд умолк, потом вдруг спросил: — Индия, когда ты в последний раз чувствовала себя в безопасности? Она едва заметно улыбнулась.

— Вовсе не так давно, как вы, возможно, подумали.

Саут покосился на верхнюю площадку лестницы, и Индия, проследив за его взглядом, весело рассмеялась.

Виконт посмотрел на нее с удивлением:

— Почему ты смеешься?

— Ох, простите, милорд. Просто мне вдруг пришло в голову… Вы, наверное, полагаете, что я чувствую себя в безопасности только в постели рядом с вами.

Саут явно смутился и пробормотал:

— Не важно, в постели ты… или просто беседуешь со мной. Главное, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. И уверяю тебя, со временем ты везде будешь в безопасности, где бы ни находилась.

Саут понимал, что Индии хочется верить ему, но, очевидно, страх слишком уж глубоко укоренился в ней.

— Поверь, ты не всегда будешь нуждаться в моей защите, — добавил виконт.

Индия хотела сказать, что она и сейчас не нуждается в защите, однако удержалась: ей вдруг пришло в голову, что такой ответ, возможно, был бы ложью. Да, ей казалось, что она действительно не сможет обойтись без Саута — причем почувствовала это при их первой же встрече, в театре. Именно поэтому она не сопротивлялась, когда проснулась рядом с ним в гостинице, и именно поэтому не пыталась сейчас бежать. А он… он почему-то старался убедить ее в том, что она не всегда будет в нем нуждаться…

Индия прикусила губу; она пыталась сосредоточиться, но в ушах у нее до сих пор звучали слова Саута: «Поверь, ты не всегда…»

— Вы хотите сказать, что у меня будет свобода выбора? — спросила она наконец.

Он кивнул:

— Совершенно верно. Именно это я и имел в виду.

Стараясь не смотреть на Саута, Индия пробормотала:

— Но в таком случае… в таком случае я могу и не вы брать вас.

— Знаю. И должен признаться, что я этого боюсь. Но все же полагаю, что стоит рискнуть, — добавил виконт с улыбкой.

Прижавшись щекой к его плечу, Индия прошептала:

— Вот в этом-то все дело. Потому я и говорю, что вы очень смелый.

Саут улыбнулся. Его губы коснулись шелковистых волос Индии, и он еще крепче прижал ее к себе.

— Но я не настолько смел, чтобы есть твое подгоревшее рагу.

Индия рассмеялась и тут же отстранилась.

— Да-да, конечно… А вы пока посмотрите вот это. — Она передала виконту альбом и, высвободившись из его объятий, побежала на кухню.

Вскоре рагу было спасено, и они, устроившись за кухонным столом, приступили к ужину. Саут нашел в буфете бутылку красного вина, и они с удовольствием выпили ее.

Вернувшись после ужина в гостиную, Индия тотчас заняла полюбившееся ей место на вязаном коврике и разложила перед собой выкройку. Саут же устроился на широком подоконнике с книгой в руках. Подняв на него глаза — во рту у нее в этот момент было не менее дюжины булавок, — она спросила:

— Што вы шитаете?

Саут с улыбкой посмотрел на нее и сказал:

— Возможно, мне повезло. Мои мать и сестра частенько говорят на этом же диалекте. Только, пожалуйста, не глотай булавки. Из этого не выйдет ничего хорошего. Ты спросила, что я читаю? Это «Замок Рекрент», готический роман. Мне его рекомендовал Норт прошлым летом, когда мы были в Баттенберне.

Индия воткнула в подушку последнюю из булавок и спросила:

— Значит, вы друг барона и баронессы?

— Я предпочел бы выразиться иначе. Скорее — знакомый. Меня, как и многих других, пригласили отпраздновать там годовщину победы при Ватерлоо. А ты их знаешь?

— Мистер Кент считает барона одним из своих покровителей.

— Неужели? А баронессу?

— Нет, с ней он никак не связан.

— Значит, только барон? Видимо, тебе пришлось отражать его атаки, не так ли?

Индия снова склонилась над своей работой.

— Да, пришлось. И не один раз.

Саут нахмурился и что-то проворчал себе под нос. Индия едва заметно улыбнулась и спросила:

— Ведь ваш друг Норт женат на леди Элизабет Пенроуз, верно?

— Да. И он познакомился с ней в Баттенберне.

Индия кивнула и заглянула в альбом с эскизами. Потом, не глядя на виконта, пробормотала:

— Вы ведь сопровождали ее на бал у леди Кэлумет. Кажется, это было совсем недавно…

Саут пожал плечами.

— Это было несколько недель назад.

— А ведь странно, правда? Сопровождать на бал жену друга — это довольно странно.

— У нас с Элизабет вполне дружеские отношения, — ответил Саут. — Впрочем, я понимаю, что ты имеешь в виду. Да, возможно, это выглядело необычно. Но Элизабет хотела, чтобы именно я ее сопровождал, а муж не возражал. Однако я подозревал, что это может вызвать сплетни.

— А разве могло быть иначе? — сказала Индия. — Ведь там появился Джентльмен Вор. Одного этого оказалось достаточно, чтобы возникли сплетни. К счастью, лорда Нортхема на этом вечере не было. Прежде подозревали именно его, не так ли?

Виконт усмехнулся.

— А ты неплохо информирована. Скажи, откуда у тебя такая информация?

— От Маргрейва.

Индия подняла глаза на Саута и увидела, что он внезапно помрачнел.

— Вы не знали, что он там был?

— Узнал только потом, — проворчал виконт — На вечере нас не представили друг другу.

— А он вас знает.

— Неужели?

Индия кивнула:

— Да, знает. Так он мне сказал.

— Возможно, но мы с ним никогда не встречались.

— Мне граф говорил другое, — возразила Индия.

Саут еще больше помрачнел.

— Полагаю, он ошибается.

— Видите ли, Маргрейв сказал, что вы не помните его. Это было давно, когда вы оба учились в Хэмбрик-Холле.

— В Хэмбрик-Холле? — переспросил Саут. Он захлопнул книгу и задумался. — Да, теперь вспоминаю. Верно, это было очень давно. Кажется, Маргрейв лет на пять моложе меня. Но тогда он еще не был графом, не так ли?

— Нет, тогда он был виконтом Ньюлендом.

— Значит, Ньюлендом? — в задумчивости пробормотал Саут. Потом вдруг покачал головой. — Нет, не помню.

— Бедный Маргрейв, — с улыбкой проговорила Индия. — Наверное, он надеялся, что вы его вспомните. Он был членом «Общества епископов».

— Если так, то, возможно, я знал его под каким-то другим именем. Мы, враги «епископов» и члены клуба «Компас», придумывали для них обидные прозвища. Например, Слизняк, Бездельник, Ослиная Голова…

— Ослиная Голова? — Индия тихонько рассмеялась. — Ох, какими вы были злыми и грубыми мальчишками.

Саут тоже рассмеялся.

— Не такими уж злыми мы были А вот «епископы» были на редкость подлыми.

Индия вздохнула.

— Да, теперь понятно, почему Маргрейв оказался в их рядах. Знаете, мне кажется, его вы могли бы назвать… Гадюкой.

— Ты имеешь в виду змею?

— Да, именно змею, и это прозвище для него прекрасно подходит. Он может затаиться, и его никто не замечает. Он же только и ждет возможности нанести удар. Если вы припомните мальчика с такими замашками, то это Ньюленд.

Саут пристально взглянул на Индию.

— Значит, он был именно таким?

Индия кивнула:

— Да, по временам.

— А сейчас он такой же?

— Не думаю, что гадюка может менять облик и привычки. Думаю, что он и сейчас такой.

Саут кивнул. Он помнил нескольких мальчиков, вполне соответствовавших этому описанию. И если бы один из них стал архиепископом «Общества», то виконт нисколько не удивился бы.

— К сожалению, я не могу вспомнить его лицо, — пробормотал он в задумчивости.

Индия пожала плечами:

— Какое это имеет значение?

Она сделала на нитке узелок, потом разгладила ткань и принялась рассматривать свое шитье.

— Может быть, ты набросаешь в альбоме его портрет? — предложил Саут. — Изобрази его таким, каким он был тогда.

Индия машинально подняла голову.

— Нет, не хочу его рисовать!

Саут посмотрел на нее с удивлением, однако настаивать не стал.

— Что ж, не надо, если не хочешь. — Он пожал плечами.

Индия вытащила из-за уха карандаш и взглянула на альбом. Потом вдруг захлопнула альбом и оттолкнула его ногой подальше от себя.

— Нет-нет, я не могла бы нарисовать Маргрейва.

— Не стоит так волноваться, Индия. Я ничего от тебя не требую.

— Но я действительно не могу, — пробормотала она.

Саут внимательно посмотрел на нее; было очевидно, что она нервничает.

Стараясь не смотреть на виконта, Индия снова заговорила:

— Это граф меня рисует. Знаете ли, Маргрейв — художник. Но не такой, как я, он настоящий художник. У него большой талант. Маргрейв пишет портреты маслом. А учился в Париже, Флоренции и Амстердаме. Думаю, если бы он не был графом, то зарабатывал бы на жизнь живописью.

Индия машинально наматывала на палец белую нитку, а потом разматывала ее.

— Маргрейв пишет тайком и только для собственного удовольствия, — продолжала она. — Всего несколько человек видели его работы. Разумеется, мать. Возможно, отец и некоторые из преподавателей. Конечно, я тоже видела его картины.

Индия ненадолго умолкла, потом, взглянув на виконта, проговорила:

— Видите ли, милорд, если Маргрейв не найдет меня в ближайшее время, то он может очень мне досадить… с помощью своих картин. Думаю, вы должны знать об этом.

— Расскажи о его картинах.

— Это вызовет у вас отвращение ко мне.

Саут покачал головой:

— Уверен, что нет.

— Вы ошибаетесь, милорд.

— Ты, кажется, сказала, что он пишет портреты.

— Да, в определенном смысле. — Она снова принялась накручивать нитку на палец. — Но он пишет не только лица.

— Ты изображена на многих его картинах?

— Я на всех его картинах.

— На всех?! — изумился виконт.

Индия кивнула:

— Да, я почти уверена. Правда, я не всегда на переднем плане. Но не помню ни одной его картины, где бы меня не было.

— Значит, у него есть и другие натурщицы?

— Да, есть. Но я всегда позировала ему одна.

Стараясь не выдать своих чувств, Саут проговорил:

— Ты позировала ему обнаженная?

Индия с такой силой дернула нитку, что та врезалась ей в палец. На пальце появилась капелька крови, и она поднесла палец к губам.

— Индия, я прав?

Она на мгновение закрыла глаза и едва заметно кивнула.

— Где эти картины?

— Полагаю, в Марлхейвене и Мерримонте. А также в его лондонском доме и в моем.

— Я был в твоем доме, но не видел их, — заявил Саут.

Из горла Индии вырвался нервный смешок.

— Я не выставляю эти картины напоказ, милорд.

— Да, понимаю. Но я дважды приходил в твой дом без приглашения… И все же не видел их.

Индия усмехнулась.

— В таком случае вам следует обратиться за помощью к Джентльмену Вору. Уверяю вас, они там.

— А… запертые комнаты… — пробормотал Саут.

— Что вы сказали?

— Запертые комнаты, — повторил он. — Я не решился взломать замки.

— Какая необычная деликатность! — воскликнула она с иронией в голосе.

— Индия, ты же знаешь, зачем я приходил в твой дом.

Она кивнула.

— В связи с убийством мистера Кендалла, верно?

— Да, отчасти из-за этого. Заодно я пытался удовлетворить свое любопытство. Мне хотелось выяснить, кто твой покровитель. Но Маргрейв тогда еще не вернулся с континента…

— Какое это имеет значение? Я же говорила вам, что моя покровительница леди Маргрейв.

— Графиня заботится о твоем содержании. Но твой подлинный покровитель — ее сын.

— Ошибаетесь, милорд. — Индия сделала глубокий вдох. — Вы не понимаете… Дело в том, что я… Я принадлежу ему.

Индия прислонилась головой к бортику ванны и закрыла глаза. Сложив ладони лодочкой, она плеснула себе на плечи горячей воды и пробормотала:

— Какое блаженство…

От воды поднимался пар, на лбу Индии выступили бисеринки пота. Какое-то время она сидела в полной неподвижности, а потом снова принялась плескать на плечи воду.

Саут сам позаботился обо всем: нашел в кладовке ванну, натаскал воды, нагрел ее, а затем наполнил ванну. Потом удалился, чтобы не мешать ей. Индия даже не успела поблагодарить его. Впрочем, он, наверное, не понимал, насколько дорого ей его внимание.

Но как он мог подумать, что когда-нибудь она не будет в нем нуждаться? Нет, конечно же, она никогда не сможет без Саута…

Индия вспомнила, как он смотрел на нее, сидя в гостиной на подоконнике. Саут был таким же проницательным, как Маргрейв… и все же он был совсем другим.

И разумеется, виконт не собирался сажать ее в золоченую клетку (а ведь именно этого она вначале опасалась), нет, он оставил дверцу клетки распахнутой, он предоставил ей свободу выбора.

Услышав шаги Саута, спускавшегося по лестнице, Индия открыла глаза и подтянула к груди колени. Через несколько секунд раздался стук в дверь, послышался голос Саута:

— Можно войти?

— Едва ли я могла бы запретить вам.

— Можешь, Индия. Тебе стрит только сказать «нет».

«И снова он предоставляет мне выбор», — подумала Индия. Немного помедлив, она ответила:

— Я не хочу вам запрещать…

Но Саут не заходил — очевидно, ответ показался ему слишком уж уклончивым.

— Да, заходите! — крикнула Индия.

Дверь тотчас же отворилась, и Саут, переступив порог, с усмешкой проговорил:

— Я забыл свою книгу «Замок Рекрент».

Виконт обошел ванну и направился к окну. Однако книги в оконной нише не оказалось. Он осмотрелся и вдруг заметил на полу маленькую лужицу, вернее — отпечаток миниатюрной женской ножки. Рядом был еще один отпечаток и еще один. Саут проследовал по этим следам, и они привели его прямо к ванне. Проследив за взглядом Индии, он заметил, что она смотрит на стоявшую рядом табуретку — на ней и обнаружился «Замок Рекрент».

Виконт с удивлением уставился на Индию.

— Не знал, что тебя привлекают готические романы.

— Я не уверена, что привлекают, — проговорила она с виноватой улыбкой. — Прежде я ни одного не читала. Знаю, что мне следовало спросить у вас разрешение посмотреть его, но вы уже ушли в свою комнату. Я подумала, что вы собираетесь спать, и решила, что не следует вас беспокоить.

Саут усмехнулся, и Индия спросила:

— Вы не очень сердитесь?

— Не очень. Но все-таки недоволен.

— О!.. — Индия попыталась еще глубже погрузиться в воду. — Вы, вероятно, хотите забрать свою книгу…

— Да, хочу. Скажи, а ты не боишься утонуть? Тут слишком мелко, и я не смогу нырнуть и спасти тебя. А если все же нырну, то сверну себе шею.

— Я и сама могу вам ее свернуть.

Виконт рассмеялся:

— Не сомневаюсь, Индия.

Она вздохнула и сказала:

— Можете взять свою книгу.

— Я, пожалуй, дождусь, когда ты закончишь принимать ванну.

— Как вам будет угодно, милорд.

Саут подошел к окну и уселся на подоконник.

— Умоляю тебя, Индия, продолжай.

Она кивнула и, чуть приподнявшись, потянулась к книге. Саут соскочил с подоконника, чтобы ей помешать, но Индия уже завладела «Замком».

— А знаете, книга довольно тяжелая, — проговорила она, — и легко может выскользнуть из моих пальцев.

— Ты настоящий дьяволенок! — завопил Саут.

Она ласково улыбнулась ему.

— Полагаю, вы не совсем в этом уверены.

— Теперь абсолютно уверен.

— Что ж, в таком случае… — Она убрала руку от воды и протянула ему книгу. — Пожалуйста, возьмите свой готический роман.

Саут взял книгу и отступил на шаг. Но, судя по всему, не собирался уходить. Индия пристально взглянула на него и с усмешкой проговорила:

— Что же вы медлите, милорд?

Саут промолчал. Ему хотелось уйти, но ноги его словно приросли к полу. И одновременно у него возникло ощущение, что он парит в воздухе. Виконт пытался не смотреть на Индию, однако у него ничего не получалось — он не мог не любоваться ею.

— Ты очень красивая, — сказал он неожиданно.

Индия потупилась.

— Не говорите так, милорд.

— Знаешь, я прекрасно понимаю, почему ему хочется снова и снова писать тебя.

— Нет, не понимаете.

Саут еще с минуту стоял перед ванной; ему хотелось, чтобы Индия объяснила, чего именно он не понимает. Но она упорно молчала, и виконт понял, что ничего от нее не добьется. Он шагнул к двери, но тут же обернулся и спросил:

— Ты ночью придешь ко мне в комнату?

— Да, — ответила Индия.

Он хотел посмотреть ей в глаза, но она по-прежнему избегала его взгляда Молча кивнув, виконт вышел из комнаты.

Индия тяжко вздохнула и задумалась… Конечно же, ей следовало рассказать ему обо всем. И она непременно расскажет. Но когда? Сегодня вечером? Индия покачала головой. Нет, сегодня вечером никак нельзя. Потому что, рассказав, она уже не сможет прийти к Сауту. «Ты ночью придешь ко мне в комнату?» Эти слова до сих пор звучали у нее в ушах.

Конечно же, она придет к нему. Он заключит ее в объятия, и она почувствует жар его тела, почувствует, как он войдет в нее…

Нет-нет, ни вечером, ни ночью она ничего ему не скажет. Может быть, утром, когда темнота перестанет быть ее щитом и останется только горько-сладостное воспоминание о происходившем. Тогда она сможет ему сказать. По крайней мере постарается.

Индия снова вздохнула и принялась намыливаться. Затем откинулась на бортик ванны и, закрыв глаза, стала думать о Сауте.

Глава 12

Индия поставила подсвечник на столик у кровати и сбросила домашние туфли. Пол оказался ужасно холодным, и она, поежившись, тотчас же забралась в постель и прижалась к Сауту. Прежде чем заключить ее в объятия, он задул свечу, и Индия прошептала:

— Благодарю вас. Вы нагрели мою сторону постели.

Саут улыбнулся:

— Так это твоя сторона? А я и не подозревал, что она твоя.

Индия в смущении пробормотала:

— Но я вовсе не…

Тут же губы его прижались к ее губам, и она умолкла. Поцелуй Саута был долгим и страстным, и вскоре они забыли обо всем на свете. Когда же он попытался отстраниться от нее, она удержала его.

— Я только хотел подразнить тебя, Индия, — пробормотал Саут. — Ты можешь предъявить права на что угодно. Надеюсь, ты так и поступишь. Полагаю, у тебя на уме что-то особенное.

Он склонился над ней и снова поцеловал ее в губы.

— Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением, — сказала Индия. — Что ж, в таком случае, милорд, я предъявляю претензии на вас.

Саут тихонько рассмеялся, и этот его смешок означал капитуляцию. В следующее мгновение руки Индии обвили его шею, и губы их слились в поцелуе. Она чувствовала возбуждение Саута, чувствовала жар его тела и твердость мужской плоти. Индия прижималась к нему все крепче, и желание его с каждым мгновением усиливалось.

Наконец поцелуй их прервался, и она, чуть отстранившись, прошептала:

— Позволь мне…

— Да, — ответил он, — да.

Тут Индия ловким движением высвободилась из его объятий и заставила Саута лечь на спину. Затем, приподняв повыше бедер подол ночной рубашки, уселась на него. Он хотел задрать рубашку еще выше, но Индия отстранила его руки. И вдруг, сделав резкое движение, стащила с себя рубашку и оказалась обнаженной.

Освещенная пламенем камина, она замерла на несколько секунд. Очертания ее изящной фигуры точно соответствовали наброскам в альбоме. Только в альбоме, сделанные карандашом, они были лишены красок жизни. Здесь же, освещенная золотистым пламенем камина, Индия казалась божественно красивой.

Саут смотрел на нее, затаив дыхание, — он мог бесконечно ею любоваться. Но тут Индия подхватила одеяло и, прикрывшись им, снова оказалось в глубокой тени; впрочем, теперь это уже не имело значения, потому что она тут же наклонилась и прижалась к нему. А потом, к величайшему изумлению Саута, прошептала:

— Да, это ты. Я так и думала с самого начала, Мэттью.

— А я думаю… ты настоящая ведьма, — прохрипел он в ответ.

— Если так, то я очень этому рада.

Она поцеловала его в губы, а затем легонько прикусила мочку уха. Потом принялась покрывать поцелуями его шею, плечи и грудь. Губы Индии спускались все ниже, и вскоре голова ее скрылась под одеялом.

— О, Индия!.. — вырвалось у Саута.

Сердце Саута на мгновение остановилось, а потом застучало в бешеном ритме. Почувствовав, как губы Индии прикоснулись к его возбужденной плоти, Саут громко застонал.

— Индия… прекрати, — пробормотал он, задыхаясь. — О, довольно…

Она на мгновение замерла. Затем голова ее вынырнула из-под одеяла, и Индия, приподнявшись на локтях, снова улеглась на Саута.

— Я вызываю у тебя отвращение? — проговорила она.

Сердце Саута стучало так гулко, что он с трудом расслышал ее.

— Нет-нет, — ответил он, — конечно, не вызываешь… Индия, неужели ты не понимаешь, в каком я состоянии?

Она улыбнулась.

— Ах, ты про это?.. Ну, это ничего не значит. Ты уже был в таком состоянии, когда я пришла к тебе.

Саут рассмеялся. Ему вдруг пришло в голову, что Индия собирается свести его в могилу таким необычным способом. Что ж, если бы она действительно задумала нечто подобное, он бы не возражал.

— Да, ты права. Я был в таком состоянии еще до того, как ты пришла.

Она снова улыбнулась.

— Это готический роман так на тебя подействовал?

Тут руки Саута легли ей на бедра, и он, чуть приподняв ее, вошел в нее. Затем поцеловал в губы и прошептал:

— Конечно, «Замок Рекрент» захватывает, моя бесценная Индия, но едва ли можно сказать, что этот роман возбуждает. — Он провел ладонью по ее щеке и с улыбкой добавил: — Разумеется, я не испытываю к тебе отвращения. И давай больше не будем об этом.

Индия молча кивнула и, упершись ладонями в матрас, чуть приподнялась. Затем, делая движения бедрами, стала медленно опускаться. Саут же поглаживал ее груди и легонько теребил пальцами соски — они почти тотчас же отвердели и стали похожи на крошечные розовые камешки. Индия опустила глаза, чтобы видеть ласкавшие ее руки, и вдруг подумала, что все это вовсе не выглядит постыдно или безобразно. Более того, ей казалось, что все происходящее — в порядке вещей.

— О чем ты думаешь? — неожиданно спросил Саут.

Индия едва заметно улыбнулась и покачала головой, уклоняясь от ответа. Тут руки Саута скользнули к ее животу, а затем еще ниже — теперь его пальцы поглаживали влажные складки меж ее ног. Индия на мгновение замерла, а потом застонала и вскрикнула — наслаждение было столь острым, что ей казалось, она не выдержит.

Вскоре Саут, обхватив ее бедра, тоже начал двигаться, и Индия сразу же уловила ритм. Теперь дыхание ее участилось, из груди со свистом вырывался воздух, а Саут понуждал ее двигаться все быстрее и быстрее. Наконец она громко вскрикнула, и по телу ее пробежала дрожь. В следующее мгновение вздрогнул и Саут. И тотчас же из груди его вырвался хриплый крик, он в последний раз сжал бедра Индии, и его семя изверглось в нее.

Минуту спустя Индия склонилась над ним и поцеловала его в шею. Затем заглянула ему в глаза и, расплывшись в улыбке, прошептала:

— Мэттью…

Саут легонько шлепнул ее по ягодицам и проговорил:

— Ты выглядишь так, как будто чрезвычайно довольна собой.

— Не только собой, но и вами, милорд. — Индия тихонько засмеялась.

Саут тоже рассмеялся и крепко обнял ее.

Вымывшись в тазу, Саут опустился на край постели и передал Индии влажную фланель. Затем, шагнув к столу, проговорил:

— Не возражаешь, если я зажгу свечу?

— Нет… не возражаю, — ответила Индия, немного помедлив.

По-прежнему лежа под одеялом, она протерла фланелью ноги и бедра. Потом подобрала с пола свою ночную сорочку и — под одеялом же — надела ее. Взглянув на нее, Саут вдруг спросил:

— Мой вид тебя смущает? Может, мне надеть ночную рубашку?

Она покачала головой:

— Нет, не обязательно.

«Действительно, зачем?.. — подумала Индия. — Ведь он так красив…»

Она не стала говорить ему, что находит его красивым, но он прочел это в ее глазах — Индия смотрела на него с восхищением. Заметив, что Саут усмехнулся, она потупилась и пробормотала:

— Видите ли… я никогда прежде не видела обнаженного мужчину.

— Неужели никогда?

— Да, никогда.

— А Маргрейва?

— Нет, я не видела его обнаженным… — Еще больше смутившись, она добавила: — Вы же знаете, что я была девственницей.

Саут забрался в постель и повернулся на бок. Опершись на локоть, он заглянул Индии в глаза.

— Да, верно, ты была девственницей. Но есть способы, с помощью которых можно доставить мужчине удовольствие, не пожертвовав девственностью. Когда ты забралась с головой под одеяло, я подумал, что у тебя, возможно, имеется такой опыт.

Индия вскинула подбородок и заявила:

— О некоторых вещах узнаешь инстинктивно, даже если не имеешь опыта.

Виконт с улыбкой проговорил.

— Что ж, достойный ответ. Да, пожалуй, ты права. Ты на меня рассердилась?

— Нет, разумеется, — ответила Индия.

Саут снова посмотрел ей в глаза, поцеловал ее в губы и сказал.

— Я рад, что тебе захотелось доставить мне удовольствие таким образом. И я предвкушаю момент, когда смогу отплатить тебе той же монетой.

Индия посмотрела на него с удивлением, однако промолчала.

— Значит, у тебя не было такого опыта?

Она покачала головой.

— Нет, не было.

— Понятно… — пробормотал Саут.

Индия грустно улыбнулась и положила руку ему на грудь.

— Я знаю, что вы мне не верите и только притворяетесь, что верите. Что ж, это очень мило с вашей стороны. Да, очень мило. — Немного помолчав, она пробормотала: — У нас с вами что-то вроде идиллии, верно?

— Идиллии? — переспросил Саут.

— Да.

— Ну… я не стал бы это так называть. — Он представлял себе идиллию как нечто необыкновенно приятное, но кратковременное. — Ведь идиллия — это умиротворение и покой. А между нами все не так просто, согласись.

— Да, конечно. Но ведь бывают и необычайно светлые минуты.

«Такие, как сейчас», — мысленно добавила Индия.

Тихонько вздохнув, она продолжала:

— Мне бы очень хотелось обладать талантом рассказчицы, но от актрисы требуется только одно — пересказывать чужие слова. Да, я хотела бы рассказать вам о своей жизни в последние недели… и поделиться своими мыслями. Глупо, наверное, но мне кажется, что нам не следует уезжать отсюда. — Она внимательно посмотрела на Саута — Ведь я знаю: как только найдут убийцу мистера Кендалла, вы захотите покинуть Эмбермид. А я вернусь в театр. Разумеется, мне придется придумать правдоподобное объяснение своего отсутствия. Конечно же, мистер Кент недели две будет придираться ко мне и критиковать все, что я делаю. Но в конце концов он простит меня, и все забудется.

Она снова взглянула на Саута. Но виконт молчал, и Индия продолжала:

— Мы с вами будем видеться нечасто, вернее — довольно редко. Полковник же потеряет ко мне интерес. Возможно, вы тоже.

Саут вдруг приподнялся и сел на постели. Покосившись на Индию, проговорил:

— Похоже, ты много думала об этом.

— Да, много.

— И полагаешь, что права?

— По крайней мере мне так кажется.

Она полагала, что Саут начнет возражать, но он промолчал и, уставившись в противоположную стену, о чем-то задумался.

Индия почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы, однако она сдержалась, не заплакала. Когда останется одна, она, конечно же, даст волю слезам, но не сейчас.

Собравшись с духом, Индия сказала:

— Я хотела подождать до утра, но думаю, что не смогу. Об этом следует рассказать сейчас — чтобы между нами не оставалось неясности.

Саут по-прежнему молчал, и ей показалось, что он ее не слышал. Но он вдруг кивнул, и Индия вновь заговорила:

— Так вот, расставшись с Олмстедами, я отправилась в Лондон. Впрочем, об этом я уже рассказывала. Кажется, рассказывала и о том, что леди Маргрейв просила меня держаться подальше от ее сына Но он не желал со мной расставаться, и в конце концов графиня убедилась, что я в этом не виновата. Маргрейв последовал за мной в Лондон как и в Котсуолд.

— Он последовал за тобой в Котсуолд? — удивился виконт — Ты не говорила.

Индия кивнула:

— Да, не говорила. Маргрейв гостил у Олмстедов несколько недель, то есть пока я там служила. Разумеется, он придумал объяснение своему затянувшемуся визиту — сказал, что собирается заняться торговлей шерстью и поэтому хочет ознакомиться с опытом мистера Олмстеда На самом же деле он интересовался только мной. Вернее, пытался узнать, как я живу в этом семействе.

— И узнал, что мистер Олмстед обнюхивает твои юбки, — пробормотал Саут.

Индия проигнорировала эту реплику и с невозмутимым видом продолжала:

— Я вела себя достойно и старалась не замечать ухаживание мистера Олмстеда. Но от него не так-то просто было отделаться, и я поняла, что мне рано или поздно придется оставить это место. Я приняла такое решение после того, как произошел несчастный случай.

Саут насторожился:

— Несчастный случай? Что именно?

— Мистер Олмстед упал с лошади.

— А Маргрейв все еще оставался там?

— Да, конечно. И он был свидетелем падения мистера Олмстеда.

Виконт нахмурился и надолго задумался. Потом пробормотал:

— Значит, был свидетелем.

Индия кивнула:

— Да. Вы полагаете, что мне следовало рассказать вам об этом раньше?

— И об этом тоже. — Виконт еще больше помрачнел. — Индия, почему же ты так долго молчала. Почему так неохотно рассказываешь обо всем? Неужели только потому, что хочешь продлить идиллию? Может быть, ты думаешь, что таким образом заставишь меня полюбить тебя?

Почувствовав стеснение в груди, Индия сделала глубокий вдох и лишь после этого ответила:

— Я молчала потому, что никак не могла поверить… Я полагала, что покушение на жизнь принца-регента связано с политикой и не имеет ко мне ни малейшего отношения. И я думала, что убийство мистера Кендалла можно объяснить только тем, что он служил в ведомстве полковника. То же самое и с Радерфордом… У него были чудовищные карточные долги, и мне казалось, что именно в этом причина его смерти.

— Но теперь ты думаешь иначе, не так ли?

Индия прикусила губу и кивнула:

— Да, вы правы. Это из-за мистера Олмстеда. Видите ли, мне кажется, что его падение с лошади, возможно, не было случайностью.

— Тебе так кажется? Или ты уверена?

— Да, уверена, — ответила она с явной неохотой. — Конечно, это не было случайностью. А Маргрейв… Он может быть очень жестоким. Об этом я знала всегда. И всегда знала, что он может отомстить обидчику или досадить не угодившему ему человеку. Но убийство?.. Я полагала, что на такое он не способен. Возможно, я думала так лишь потому, что отчасти несу ответственность за случившееся. Да, возможно, и я виновата. А вы… вы тоже так считаете?

— Нет, Индия, я так не считаю. Продолжай, пожалуйста.

— Знаете, мистер Олмстед был отчаянным наездником. Я не сама пришла к такому выводу. Меня на сей счет просветил Маргрейв, а уж он-то знал толк в верховой езде. В тот день, когда Олмстед упал с лошади, Маргрейв предложил выяснить, у кого лошадь более резвая, и они даже заключили пари. Потом наметили путь, установили правила и поскакали. Мистер Олмстед не смог преодолеть препятствие — каменную изгородь, — а графу это удалось. А Олмстед.. — Индия подняла глаза на Саута и увидела, что он внимательно наблюдает за ней. — Он сломал ноги, но доктор, который его осматривал, сказал, что ему очень повезло.

— Ты все это так хорошо знаешь, потому что была свидетельницей?

Индия покачала головой:

— Нет, я обо всем узнала от миссис Олмстед, а она — от своего мужа. «Странно, — сказала она, — что он вылетел из седла. Он сотни раз преодолевал это препятствие без всяких последствий. Мне казалось, что он мог бы перескочить через изгородь даже во сне».

Саут понял, почему Индия не придала этому происшествию особого значения и в последующие годы мало о нем думала.

— Значит, и сам мистер Олмстед считал, что ему просто не повезло?

— Да, вероятно. Кстати, Маргрейв тогда еще не знал, что я решила покинуть дом Олмстедов. Поэтому не исключено, что именно он все это устроил. Я имею в виду падение… Увы, я тогда об этом не думала.

— Но теперь, похоже, задумалась, верно?

Индия кивнула:

— Да, теперь задумалась. Вы еще что-нибудь хотели узнать?

— Да, хотел. — Виконт поднялся с постели, шагнул к платяному шкафу и вытащил из него халат. Надев его, сказал: — Ты ведь уже упоминала леди Маккуэй-Хауэлл. Ей грозит опасность?

Индия пожала плечами:

— Не могу утверждать с определенностью, но, если следовать вашей логике, то, возможно, ее жизнь в опасности.

— И угроза исходит от Маргрейва?

— Да, от него.

— А почему он не выбрал своей жертвой сеньора Круса?

— Испанский консул никогда не был моим поклонником, — ответила Индия. — А леди Маккуэй-Хауэлл — совсем другое дело.

— Да, понимаю.. — пробормотал Саут. — И Маргрейв знает о том, что она твоя поклонница?

— Думаю, что знает. Мало что ускользает от его внимания. Леди Маккуэй-Хауэлл часто писала мне, и ее письма были весьма… прочувствованными, даже излишне. Я ответила только на ее первое письмо. Ответила довольно сдержанно.

Саут подошел к камину, взял кочергу и принялся ворошить поленья. Затем, повернувшись к Индии, спросил:

— Ты встречалась с ней?

— До того как она начала писать мне письма, она несколько раз приходила ко мне в гримерную. Каждый раз ее сопровождал муж, но мне было ясно, кто испытывает ко мне подлинный интерес.

— Значит, лорд Маккуэй-Хауэлл играет роль прикрытия для графини?

— Да. Кажется, он… — Индия на несколько секунд умолкла. — Кажется, он не в силах что-либо изменить. Возможно, потерял надежду. Он не имеет никакого влияния на жену и во всем ей уступает.

— Но ведь он должен думать о своей репутации… — Саут уселся на стул у камина и внимательно посмотрел на Индию. — Скажи, ты ее не поощряла?

Индия нахмурилась: вопрос показался ей оскорбительным.

— Я не собирался обижать тебя, — проговорил виконт. — Я спросил об этом только потому, что знаю: мистеру Кендаллу было известно о романе графини с сеньором Крусом. Кстати, ты ведь с самого начала знала, что дело это непростое, верно?

— Разумеется, знала. Что же касается вашего вопроса, то отвечаю: нет, я не поощряла ее.

Виконт о чем-то задумался, потом вдруг спросил:

— А леди Маргрейв тебе писала?

Индия кивнула:

— Да, писала. Причем кое-что из этих писем предназначалось ее сыну. Они редко общались, потому что у них произошла размолвка. И виноват в этом скорее он, чем она. Но леди Маргрейв очень надеялась, что сын одумается и будет навещать ее гораздо чаще. — Почувствовав, что в комнате стало теплее, Индия приподнялась и, подложив под спину подушку, укрыла ноги одеялами. — Графиня знала, что сын читает ее письма ко мне. Хотя он никогда не писал ей, она, наверное, полагала, что это сближает их.

— А эта размолвка… все это началось, когда ты покинула Марлхейвен, чтобы устроиться у Олмстедов? Или позже, когда уехала в Лондон?

— Это произошло после того, как я рассталась с Олмстедами, но отказалась ехать с Маргрейвом в поместье. Он тогда стал очень подозрительным и перестал поддерживать меня материально, хотя знал, что у меня почти не было средств, — правда, потом меня стала поддерживать графиня. Когда я уехала в Лондон, он вернулся в Марлхейвен, и у них с матерью произошла размолвка. Я так и не узнала подробностей этой ссоры. Впрочем, меня это не интересовало, поэтому я и не расспрашивала… Думаю, именно тогда леди Маргрейв стало ясно, что ее влияние на сына имеет пределы. И вскоре после этого ее отношение ко мне изменилось. Она перестала настаивать на том, чтобы я держалась подальше от графа, и, напротив, пожелала, чтобы я присматривала за ним.

— Странная просьба, — пробормотал виконт.

Индия кивнула:

— Я тоже сочла ее странной. Мне хотелось отказаться, но это означало бы, что у меня не будет ни средств на жизнь, ни перспектив. А потом в Лондон приехал Маргрейв, и он следовал за мной по пятам.

— И ты терпела?

Индия покачала головой:

— Не совсем так. Поверьте, я трижды пыталась сбежать от него, и однажды мне удалось уехать в Париж. Но каждый раз кончалось одним и тем же: Маргрейв вынуждал меня вернуться, потому что пытался покончить самоубийством. — Она произнесла последние слова без всякого выражения, словно это было еще одним обстоятельством ее жизни, которому ей пришлось покориться. — Дважды он пытался повеситься, а в Париже чуть не застрелился.

«Жаль, что этого не произошло», — подумал Саут.

— Значит, ты ему помешала?

— Повеситься? Да, я помешала ему. Потому что еще не успела уехать. Но оба раза он был на волосок от смерти. А в Париже я решила не поддаваться на шантаж и предоставила ему делать все, что он пожелает. Выстрел из пистолета обеспокоил соседей. Они нашли его на полу, в луже крови. Но пуля лишь слегка его задела. Я узнала об этом только через три дня, а к тому времени Маргрейва поместили в парижскую лечебницу для душевнобольных. Разумеется, мне пришлось забрать его оттуда.

Саут провел ладонью по подбородку и в задумчивости проговорил:

— Что ж, теперь понятно, почему графиня возложила на тебя обязанность присматривать за ее сыном. Должно быть, он и матери пригрозил самоубийством. А может, пытался при ней наложить на себя руки.

Индия кивнула:

— Да, мне тоже приходило это в голову.

— Значит, все наоборот, и это ты стала его покровительницей?

Она снова кивнула:

— В каком-то смысле так и есть.

— Индия, он же безумен…

— Вполне возможно.

Саута поразило, что она произнесла это с совершенно невозмутимым видом. Но он тут же вспомнил, что Индия давно уже жила с такой мыслью. Вероятно, поэтому она привыкла к ней.

— Скажи, ты всегда это подозревала?

— Что у него не все в порядке с рассудком?

Саут кивнул, и Индия продолжила:

— Сначала я так не считала. Когда мы познакомились, я была еще маленькой девочкой. Помните, я рассказывала о визитах в Мерримонт? Я и тогда знала, что он проявляет ко мне особый интерес, но это скорее пугало меня, чем льстило… В то время я многого не понимала. — Она криво усмехнулась. — Я и сейчас далеко не все понимаю. Картины, которые он писал с меня, нисколько не льстили мне. Я приезжала к ним только потому, что не хотела разочаровывать моих родителей. Ведь считалось большой честью, что меня выбрали среди многих. А меня начинало тошнить, когда за мной приезжала карета. Но другие дети бывали там охотно и не жаловались. Поэтому было бы странно, если бы я стала возражать против этих поездок. Тогда я еще не сознавала, что они находились в ином положении и что Маргрейв никогда не загонял их в темный угол. Он заставлял меня показывать интимные части тела и только после этого выпускал.

Саут поморщился, однако не произнес ни слова.

— Вы бы очень удивились, увидев его картины, — продолжала Индия. — Впрочем, все они написаны прекрасно. Поверьте, у Маргрейва действительно большой талант. И не думайте, что я говорю так только потому, что являюсь его главной моделью. Что же касается картин… Вы уже знаете, что я позировала обнаженной — Маргрейв настаивал на этом. Если же я отказывалась, он прибегал к помощи опия… Но гораздо чаще я сразу подчинялась — мне казалось, что так разумнее.

На сей раз Саут не удержался и выругался сквозь зубы. Однако Индия сделала вид, что ничего не расслышала.

— Но он писал далеко не каждый день. Граф и сейчас берется за кисть только при соответствующем настроении. Он может работать неделю без отдыха, а потом месяцами не берет кисть в руки. И так было всегда.

Внезапно Индия умолкла — казалось, она о чем-то задумалась.

— Расскажи о его картинах, — сказал Саут.

Индия вздрогнула — словно пробудилась от сна. Стараясь не смотреть на виконта, она проговорила:

— Иногда он изображал меня связанной. Иногда писал меня в кандалах, иногда — распятой на кресте — Индия судорожно сглотнула и заставила себя посмотреть в лицо Саута. — Он писал меня и со шрамами на спине, как будто меня выпороли. Иногда — стоящую на коленях. Порой Маргрейв изображал мои волосы в виде языков пламени, словно меня сжигали на костре. Он даже… писал мое тело в виде трельяжа, по которому вились розы. Их лепестки были нежно-розовыми, и они как бы становились моей плотью, прорастали из нее, а моя плоть становилась розами. Но их шипы были острыми и ранили мою грудь, живот и бедра, и моя кожа плакала кровавыми слезами. Иногда он писал меня украшенной драгоценными камнями, а у ног моих располагались фигуры мужчин — словно они поклонялись мне, а потом овладевали мной. Глядя на эту картину, можно ощутить похоть… и ужаснуться. На картинах Маргрейва — бесчисленное множество испытаний, которым он мысленно подвергал меня. Его фантазия неистощима, и он придумывал все новые и новые ситуации, в которых изображал меня.

Индия вздохнула и потупилась. Немного помолчав, взглянула на Саута и вновь заговорила:

— Что же касается картины-трельяжа… Я хотела бы, чтобы вы ее увидели.

Откинув одеяло, Индия поднялась с постели и подошла к Сауту, по-прежнему сидевшему у камина. Затем приподняла подол ночной рубашки и взглянула ему прямо в глаза.

— Вот, смотрите, — сказала она. — Я и есть полотно.

Она стала стаскивать с себя рубашку, но Саут уже все понял. Он понял, почему Индия просила задуть свечу и почему постоянно прикрывалась одеялом — даже ночную рубашку снимала и надевала под одеялом.

Через несколько секунд она предстала перед ним обнаженная, и теперь, глядя на нее при ярком пламени камина, Саут впервые смог рассмотреть ее как следует. Да, Маргрейв действительно использовал Индию в качестве холста, он писал на ее коже — правда, на сей раз писал не кистью и красками, а тушью и иглой. Колючие стебли, украшенные листочками и бледно-розовыми цветками, располагались между бедрами и под грудью Индии; причем ярко-зеленые листочки, похожие на изумруды, были написаны столь безупречно, что казалось, они чуть подрагивали на ветру, (Саут тотчас же понял: эта иллюзия была вызвана тем, что дрожала стоявшая перед ним Индия.)

Саут хотел прикоснуться к ее телу, но, тут же отдернув руку, посмотрел ей в глаза. Она молча кивнула, но виконт все же не решался до нее дотронуться; ему хотелось прижать палец к одной из ярко-красных капель крови, выступивших из острых шипов. Наконец он снова протянул руку, но тут вдруг заметил похожую на алмаз слезинку, сверкнувшую на ресницах Индии. Немного помедлив, Саут осторожно коснулся ладонью ее щеки и снял слезинку большим пальцем. На ресницах появилась еще одна слеза. Он смахнул и ее. Затем поднялся со стула, сбросил халат и накинул его на плечи Индии. Осмотревшись, он заметил бриджи, висевшие на спинке соседнего стула. Надев их, снова уселся и усадил Индию к себе на колени. Она молча положила голову ему на плечо. Слез больше не было, но тело ее по-прежнему трепетало.

— Это меня нисколько не смущает, Индия, — проговорил Саут вполголоса. — А ты, наверное, думала, что должна вызывать отвращение? Ты стыдишься?

— Да, — прошептала она. — Конечно, стыжусь.

— Но ведь он сделал это против твоей воли, не так ли?

— Да, против…

— О, Индия! — У него возникло ощущение, что чья-то рука сжала его сердце изо всех сил. Прикоснувшись губами к ее лбу, Саут пробормотал: — Мне очень жаль, мне ужасно жаль, что ты страдала от этого тогда и все еще страдаешь… — Он провел ладонью по ее волосам. — Маргрейв пользовался опием, чтобы подавить твое сопротивление?

Она кивнула.

— Он приводил меня в бессознательное состояние, по этому ни о каком сопротивлении речи быть не могло.

Саут вздохнул. Ему вдруг пришло в голову, что он так никогда и не узнает, с какой целью Маргрейв усыплял Индию. Чтобы подавить ее волю? Или для того, чтобы избавить от физических страданий?

— Я во многих портах наблюдал за работой художников, делавших татуировку, но ни разу не видел, чтобы подобная операция протекала безболезненно. Даже мужчины, добровольно подвергавшиеся этому, вздрагивали под иглой, хотя обычно им наносили татуировку только на руки. И сколько же времени потребовалось Маргрейву, чтобы нанести на твое тело такой узор?

— Не помню. Может быть, неделя. Возможно, больше.

— Когда это произошло?

— Три года назад, в Париже. Когда он поправился после попытки самоубийства.

— Ах да, он ведь стрелялся, — пробормотал Саут. Усмехнувшись, добавил: — И произошло чудо воскрешения.

Индия подняла голову и внимательно посмотрела на него.

— Говорили, что именно это и произошло.

— Не сомневаюсь, что так говорили, — проворчал виконт.

— Вы подозреваете, что все это было разыграно?

— Во всяком случае, я уверен, что божественное провидение здесь ни при чем.

Индия снова положила голову ему на плечо.

— А ты не знаешь, почему Маргрейв выбрал именно розы? — спросил он неожиданно.

— Потому что роза — символ непорочности.

— А шипы?

— Боль.

— А капли крови?

— Страсть.

Саут нахмурился.

— Не сомневаюсь, что это Маргрейв просветил тебя.

Она кивнула:

— Да, Маргрейв. Он любит давать пояснения к своим работам, объяснять, как у него зарождаются те или иные идеи. Граф хочет, чтобы я понимала его. — Индия тихонько вздохнула. — Думаю, пока что ему не удалось этого добиться. Все, что он делает, — за пределами моего понимания, как бы он ни старался мне все объяснить.

Саут с сомнением покачал головой.

— Полагаю, он просто хочет слышать себя, поэтому и пускается в объяснения. Он убеждает себя в том, что его картины полны глубокого смысла. Таким образом Маргрейв бежит от собственного безумия.

Индии подобное объяснение никогда не приходило в голову. И слова виконта поразили ее — он сразу же понял то, что так долго ускользало от нее.

— Но как вы можете знать?.. — спросила она.

Саут пожал плечами.

— Мне кажется, что это очень просто. Маргрейв старается найти оправдание всем своим действиям — абсолютно всем. Так что дело вовсе не в картинах…

— Возможно, вы правы, — в задумчивости пробормотала Индия. — А знаете, почему я выбрала сцену? — спросила она неожиданно.

Саут молча кивнул, и Индия сказала:

— Я выбрала сцену потому, что только так можно было избавиться от него хотя бы ненадолго. Ведь его нет рядом со мной, и он не может дотянуться до меня, не может прикоснуться ко мне, когда я, освещенная огнями рампы, стою перед зрителями. В такие минуты даже мистер Кент зависит от меня, от моего благорасположения. Он держит в руках все нити марионеток — но только не тогда, когда актер на сцене. Когда актер на сцене, мистер Кент бессилен… И Маргрейв тоже, — добавила она, немного помолчав.

Саут взглянул на нее с удивлением, и Индия пояснила:

— Видите ли, граф выходит из себя, когда я от него ускользаю.

Саут нахмурился. Последняя фраза Индии показалась ему весьма странной.

— Но ведь Маргрейв находился на континенте, а ты — в Лондоне. Значит, на это время он оставил тебя без присмотра, разве не так?

— Вы ошибаетесь. Он не оставил меня.

— Что ты хочешь этим сказать? Что граф все время находился здесь, в Лондоне? Но я же следил за тобой. Я видел, кто входил в твой дом и кто выходил из него. Дубин. Твоя костюмерша. Слуги. Кент. — Он вдруг умолк и в изумлении уставился на Индию. — Неужели ты хочешь сказать… Не ужели Маргрейв — это Кент?

Индия усмехнулась и покачала головой:

— Нет, милорд, не угадали. Маргрейв — это миссис Гаррети.

Глава 13

Затаившись среди деревьев, он наблюдал за освещенным окном в верхнем этаже. Было ужасно холодно, и он время от времени притопывал ногами, чтобы согреться. Скачка до Эмбермида оказалась довольно утомительной, но это не могло его остановить, потому что отказываться от задуманного не в его правилах.

Тонкий лунный луч пробился сквозь полог сосновых ветвей и высветил его плечо. Заметив это, он сделал шаг назад, и тьма снова поглотила его.

Впрочем, едва ли кто-нибудь мог его увидеть. У дома в такое время никого не было, а Саутертон и Индия, возможно, уже спали; свет же за занавесками мог быть всего лишь отблеском огня в камине. А то, что он принимал за движение в комнате, вероятно, было всего лишь игрой света и ветра, задувавшего в щели между оконными рамами. И все же следовало выждать, следовало дождаться, когда виконт с Индией заснут покрепче, и только после этого можно будет попытаться проникнуть в дом.

Индия слезла с коленей Саута, и он не пытался удержать ее. Почти тотчас же, поднявшись на ноги, виконт в задумчивости прошелся по комнате. Остановившись, повернулся к Индии и проговорил:

— Тебе уже давно следовало сказать мне об этом. Такая мысль тебе не приходила в голову?

— Почему же… Приходила…

— Но ты так ничего и не сказала.

— А зачем? Ведь я ни в чем его не подозревала. К тому же я была обязана опекать его… и защищать.

— Любой ценой? — Виконт пристально взглянул на Индию. — Неужели ты не понимаешь, что он опасен?

Она пожала плечами.

— Видите ли, я считала, что он опасен только для себя самого. Отчасти — и для меня. Именно такого мнения я придерживалась, когда вы увезли меня из театра. Я полагала, что Маргрейв может каким-нибудь способом отомстить мне, но мне и в голову не приходило, что граф опасен для кого-нибудь еще. Я считала, что он не способен совершить убийство. Да, я действительно так думала. Поэтому и не решалась рассказать о метаморфозах Маргрейва. Ведь рассказав об этом, я бы поставила его в очень неловкое положение.

— Индия, но ты же…

— Не перебивайте меня, пожалуйста! — Она повысила голос. — Я думала, что если вы правы, Саут, и если он действительно убил мистера Кендалла, то я должна взять на себя свою долю вины — возможно, вернуться к Маргрейву.

Откровенно говоря, теперь я склонна полагать, что и впрямь имею к этому убийству некоторое отношение. Ваши аргументы, милорд, были очень убедительны, и вы не можете взять свои слова обратно. Но скажите, вы все еще считаете, что Маргрейв убил и мистера Радерфорда?

Саут не мог слукавить.

— Да, — ответил он. — Я до сих пор так считаю. По крайней мере я уверен: именно граф задумал это убийство.

Индия кивнула. Немного помедлив, спросила.

— И он же покушался на жизнь принца-регента?

— Да.

— И вы по-прежнему считаете, что жизнь леди Маккуэй-Хауэлл в опасности?

Виконт вздохнул.

— Если принять во внимание то, что ты мне сказала, — да, в опасности.

— Но в таком случае, милорд, и вам угрожает опасность.

— Мне?.. Индия, ты действительно так думаешь?

Она снова кивнула.

— Вы же прекрасно знаете: Маргрейв в курсе, что я с вами Именно поэтому вы должны опасаться его. Думаете, я не понимаю, почему вы решили увезти меня из Лондона и поселить в Эмбермиде? Вы рассчитывали получить нужную вам информацию, а кроме того, надеялись, что таким образом заставите убийцу приступить к решительным действиям — тогда он обнаружил бы себя.

Виконт молчал, и Индия спросила:

— Я же права? Ведь вы с полковником решили использовать меня как наживку — чтобы поймать на крючок убийцу.

Саут по-прежнему молчал. Наконец он сказал:

— Только не полковник. Когда он узнал о моем плане, он высказал свое мнение. Блэквуд заявил, что не следует этого делать.

Индия кивнула.

— Что ж, я его понимаю. Он не хочет, чтобы с вами случилось то же, что с мистером Кендаллом и мистером Радерфордом. Да и я не могу сказать, что одобряю ваш поступок.

И тут Саут наконец-то понял Индия не думала о собственной безопасности — она беспокоилась за него. И это открытие привело виконта в замешательство.

— Ты должна возненавидеть меня, — пробормотал он, потупившись.

— Вам не кажется, что я права? — спросила Индия. — Поверьте, Маргрейв попытается убить вас, и если вы будете вести себя не более разумно, чем те двое, то ему это удастся. Сожалею, что не поняла этого с самого начала. Но ведь вы считали, что вам следует многое утаивать от меня. Так что позвольте защитить вас, милорд.

— Защитить меня? — Саут усмехнулся. — Но, Индия, ты же только что сказала, что я использовал тебя как наживку. Неужели это не оскорбительно для тебя?

— У вас, милорд, весьма любопытный склад ума. Дело вовсе не в том, что это может быть для меня оскорбительно, а в том, что гнев Маргрейва не так опасен для меня, как для вас. Что бы со мной ни случилось, моей жизни ничего не угрожает, а вот вас он непременно попытается убить.

— И все-таки я беспокоюсь за тебя, — проговорил Саут.

— Но именно поэтому ваша жизнь в опасности, — возразила Индия.

Она сделала глубокий вдох и вновь заговорила:

— И именно поэтому мне следует вернуться в Лондон. Причем как можно скорее. Здесь слишком безлюдно. И здесь мне трудно будет отвлечь внимание Маргрейва. Вы будете лучше защищены, если за вами будут присматривать ваши друзья.

— Нет, — заявил виконт.

— Нет?.. Но почему?

Саут, казалось, не слышал ее вопроса. Он молча подошел к гардеробу и вытащил свою ночную рубашку. Надев ее, снял бриджи и, убедившись, что огонь в камине горит жарко, шагнул к кровати и забрался под одеяло. Индия внимательно на него посмотрела и пришла к заключению, что он не склонен продолжать беседу. Легонько прикоснувшись к его плечу, она спросила:

— Почему вы хмуритесь? Не стоит на меня сердиться.

— Я не сержусь, — пробормотал он, глядя в потолок.

Чуть приподнявшись, Индия задула свечу и, сбросив халат, тоже забралась под одеяло.

— Не надо меня игнорировать, — сказала она. — Возможно, вы привыкли отдавать приказания. И привыкли, чтобы вам подчинялись. Но для меня недостаточно, если вы говорите мне «нет». Я заслуживаю объяснения.

Приподнявшись на локте, Индия заглянула ему в лицо и поняла, что озадачила его.

— Думаю, вы слишком высокомерны, милорд. Поэтому и сердитесь, когда вам задают вопросы.

Саут по-прежнему молчал. Наконец вздохнул и, покосившись на Индию, проговорил:

— Неужели ты полагаешь, что я позволю тебе вернуться к Маргрейву? Неужели ты действительно хочешь к нему вернуться?

— Да, хочу. Но ненадолго. Ведь сейчас у вас нет улик, чтобы арестовать его. Нет никаких доказательств того, что он совершил преступления. И конечно же, вы не способны отнять жизнь человека без суда и следствия.

— Не пытайся меня разубедить, Индия. Я, не задумываясь, могу убить Маргрейва только за то, что он проделал с тобой. И за то, что заставил пережить тебя.

Она покачала головой:

— Нет, вы не должны этого делать. Чтобы оправдаться, вам придется рассказать о том, что я претерпела от рук Маргрейва, но и этого, возможно, будет недостаточно. К тому же я не хочу, чтобы весь Лондон узнал обо мне правду. А что вы скажете в суде? Что убили его из-за меня? Но до недавнего времени моей опекуншей была его мать. Вы же не имеете на меня никаких прав. Я вам не родственница, не жена. Я даже не могу считать себя вашей любовницей. Поэтому не стоит мстить за меня. Это никому не принесет пользы.

— Значит, ты предпочла бы, чтобы причиной мести стали политические, а не личные соображения?

— Но разве сначала вы с полковником думали не об этом?

— Да. Только убийство Радерфорда заставило меня переосмыслить события. К счастью, все думают, что он сбежал в Америку. Даже его родственников убедили в том, что это убийство связано с карточными долгами или с политикой.

— Вам следует сосредоточиться на убийстве мистера Кендалла, — сказала Индия. — Или подумать о том, как Маргрейву удалось организовать покушение на жизнь принца-регента. И еще остается вопрос о леди Маккуэй-Хауэлл.

Саут усмехнулся и снова покосился на Индию.

— Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь.

Она пожала плечами.

— Вы в чем-то меня подозреваете, милорд?

Саут внезапно рассмеялся.

— Ты по-прежнему называешь меня «милорд». Хотя мы договорились, что ты будешь называть меня иначе. И ты постоянно стараешься напомнить мне о неравенстве нашего положения. Но уверяю, это неравенство гораздо важнее для тебя, чем для меня. Кстати, ты так и не сказала, что любишь меня.

Индия судорожно сглотнула.

— Неужели это так важно? Подобное признание еще больше все осложнит. К тому же ваши друзья…

— Черт с ними!

Индия рассмеялась, но тут же смутилась.

— Может быть, вы подадите мне пример?

— Я уже подал.

Она нахмурилась.

— Ничего подобного.

— «Я двинулся сюда тебя посватать». Разве я не говорил этого накануне?

— Но ведь это ничего не значит. Всего лишь строчки из «Укрощения строптивой».

— Потому что лучших я не смог бы придумать сам.

— Но вы просто пошутили.

— Нет, это было предупреждение.

— Предупреждение?

— О моем намерении жениться на тебе.

Сердце Индии гулко застучало. Ей стало трудно дышать, и она не могла вымолвить ни слова.

— Индия?

Она покачала головой и прикрыла рот ладонью. И тут же с губ сорвался нервный смешок, сменившийся икотой. Саут нахмурился.

— Индия, тебе плохо? Принести воды?

Она сделала глубокий вдох и ответила:

— Нет-нет, все в порядке.

— Мне так не кажется. — Саут заставил ее лечь на спину и заглянул ей в глаза. — Это потому, что ты не можешь представить себя моей женой?

— Нет, вовсе не поэтому, — тихо прошептала Индия. — Как раз потому, что вполне могу такое представить.

— И что же?

Он no-прежнему смотрел ей в глаза.

— Полагаю, вам не следует об этом говорить. Но я действительно люблю вас. — Она грустно улыбнулась. — Ну вот, я теперь сказала… Вы добились, чего хотели. Вы заставили меня произнести эти слова.

— Индия, ты ошибаешься, если думаешь, что я заговорил о женитьбе, чтобы вырвать у тебя признание.

— Тогда почему же вы об этом заговорили?

— Потому что я и в самом деле люблю тебя. И мне кажется, что из этого следует только один вывод: мы должны пожениться. Это естественно и неоспоримо.

— Вы заблуждаетесь, милорд.

Саут тяжко вздохнул.

— Индия, неужели ты не понимаешь? Ты пытаешься создать между нами преграду, хотя ее не должно быть.

— Я не стану спорить с вами. Лучше обратитесь за советом к своим друзьям и родственникам. Уверена, что они приведут вам убедительные доводы, то есть объяснят, почему такой брак невозможен.

— Но я же люблю тебя, Индия.

— И я вас люблю. Однако это вовсе не значит, что мы должны пожениться. К тому же я уже сказала: такой брак был бы невоз…

— У меня есть особое разрешение на брак — перебил Саут. — И я тебе его покажу.

В груди у Индии потеплело, но все же она заявила:

— И вы хотите, чтобы я клюнула на эту приманку? Уверяю вас, не клюну.

Саут пожал плечами, натянул на себя одеяло.

— Спокойной ночи, Индия.

Она что-то пробормотала себе под нос и перевернулась на другой бок. Потом прошептала:

— Спокойной ночи.

Вскоре дыхание Саута стало ровным и спокойным. Индия же никак не могла заснуть. «А может, и он не спит?» — подумала она. Снова повернувшись к Сауту, Индия вполголоса проговорила:

— А что это за особое разрешение?

— То, за которым я обращался и которое получил, когда ездил в Лондон, — тотчас же ответил Саут.

Индия вздрогнула и приподнялась на локте.

— Но вы тогда совсем меня не знали, — пробормотала она — Почему же вы так поступили?

— Из-за Элизабет и Норта.

— Но при чем здесь они? Я вас не понимаю.

— Их брак был заключен при весьма… сложных обстоятельствах, — продолжал Саут. — Больше сказать не могу. Так вот, после похорон герцога я увидел их у Уэста и понял: у них несчастливый брак. — Виконт приподнялся и поцеловал Индию в лоб. — Видишь ли, именно неудача Норта и подвигла меня на этот шаг. Да, именно поэтому я обратился за разрешением. Для тебя это, конечно, прозвучит странно, но тогда я понял…

Ночную тишину внезапно нарушил скрип половиц. Индия вздрогнула и тотчас же села на постели. Саут положил руку ей на плечо и вполголоса проговорил:

— Я тоже слышал. Пойду посмотрю, а ты останешься здесь.

Индия молча кивнула и снова легла. Саут же осторожно выскользнул из постели и нашел свои бриджи. Надев их, он заправил за широкий пояс подол ночной рубашки и, шагнув к платяному шкафу, взял с нижней полки пистолет. Затем наклонился и подобрал с пола ночную рубашку Индий. Бросив ее ей, сказал:

— Надень на всякий случай. Впрочем, очень может быть, что это ложная тревога.

Индия в изумлении уставилась на пистолет в его руке, и виконт пояснил:

— Это тоже на всякий случай. — Он улыбнулся Индии и, шагнув к двери, вышел из комнаты.

Саут прошел по коридору и подошел к лестнице. На верхней площадке остановился и прислушался. Тут снова послышалось поскрипывание; на сей раз скрипели не половицы, но все же было очевидно: в дом кто-то проник.

Немного помедлив, Саут начал спускаться. Теперь он уже был почти уверен, что это не Дарроу, однако не очень беспокоился — его пистолет всегда был заряжен, и виконт мог выстрелить в любой момент.

Спустившись вниз, он подошел к открытой двери гостиной и снова прислушался.

— Рад тебя видеть, дружище! — раздался голос Уэста.

Саут вздрогнул от неожиданности.

— Черт подери, Уэст! Ведь я мог подстрелить тебя! — Виконт переступил порог гостиной.

Уэст взглянул на пистолет в руке друга и с невозмутимым видом проговорил:

— Я счастлив, что ты все-таки оставил меня в живых.

— Мне кажется, сейчас не время для шуток, — проворчал Саут.

Уэст пожал плечами и поднялся с кушетки. Шагнув к столу, он увеличил пламя масляной лампы и сказал:

— Сожалею, что побеспокоил тебя. Но я вовсе не хотел этого. Просто собирался отдохнуть до рассвета.

— Так ты нигде не останавливался по дороге?

— Нет, я прямиком из Лондона.

Саут с удивлением взглянул на друга:

— Значит, если я правильно понял, ты здесь не для того, чтобы осмотреть полученное поместье? Ведь с этим можно было бы повременить.

— Разумеется. Туда я мог бы явиться и попозже. А ты уже видел мое поместье?

— Да, когда проезжал мимо. Вероятно, там сейчас живет твой брат. Я прав?

Уэст проигнорировал вопрос. Снова взглянув на пистолет в руке виконта, он с усмешкой сказал:

— Если ты не собираешься в меня стрелять, тебе следовало бы опустить его.

Саут тоже усмехнулся — он лишь сейчас сообразил, что держит Уэста под прицелом.

— Значит, все дело в Элизабет? — Виконт положил пистолет на стол и уселся на табурет.

Уэст покачал головой:

— Нет, у них с Нортом, похоже, все в порядке. Во всяком случае, он утверждает, что они до неприличия счастливы.

Саут невольно улыбнулся; он прекрасно знал, что друг с большим недоверием относился к романтическим союзам.

— Уэст, так зачем же ты приехал? Что привело тебя сюда?

Уэст указал пальцем на свою дорожную сумку, лежавшую у стены. Рядом с сумкой стояли два рулона в полотняных чехлах — так обычно упаковывали морские карты.

— Вот, — сказал он, — я случайно наткнулся на них, когда выполнял задание полковника. Я показал их ему, а он направил меня к тебе.

— Но что это? — спросил Саут. — Какие-то карты?

— Нет. Надо, чтобы ты посмотрел их. — Уэст с беспокойством взглянул на друга и спросил: — Мисс Парр спит?

Саут медлил с ответом. Ему вдруг пришло в голову, что Индия стоит на верхней ступеньке лестницы и слушает их разговор.

— Да, она спит, — сказал он наконец. — Если только мы не разбудили ее.

«По крайней мере такой ответ означает, что Индия не спит в моей постели», — подумал виконт. И тотчас же сообразил, что Уэст не должен был знать, кого он привез в его коттедж.

— Это полковник сказал тебе, что мисс Парр здесь? Или я допустил какую-нибудь оплошность?

— Да, полковник. Но уверяю тебя, он сообщил мне об этом крайне неохотно. Я понятия не имел, кого ты сюда привез.

Уэст подошел к стене, взял оба рулона и вернулся к столу.

— Вот… Я не знал, что с этим делать, а полковник решил, что ты придумаешь. — Передав один из рулонов Сауту, он бросил взгляд в сторону лестницы и пробормотал: — Возможно, к лучшему, что ты меня услышал. Думаю, утром все было бы сложнее.

— Хочешь сказать, из-за присутствия мисс Парр?

Уэст кивнул, и Саут тоже посмотрел на лестницу. Если Индия там и стояла, то на самом верху. Виконт уже догадался, что за рулоны привез друг, и ему очень не хотелось, чтобы Индия их увидела.

Саут развязал тесемку, снял чехол и принялся разворачивать рулон. Уэст же деликатно отступил на несколько шагов.

— О Господи… — пробормотал Саут. Перед ним действительно была картина, причем краски оказались настолько яркими, что хотелось зажмуриться.

Виконт смотрел на полотно как завороженный. В комнате, изображенной Маргрейвом, не было ни лампы, ни свечей, ни огня в камине — источником света была обнаженная Индия, возлежавшая в шезлонге с ярко-синей обивкой; фоном же служила бархатная ткань цвета рубинов, тяжелыми складками ниспадавшая на пол со спинки шезлонга. Кожа Индии отливала перламутром, распущенные по плечам волосы — золотом, глаза же казались затуманенными, сонными, и их блеск походил на темный блеск оникса. Губы ее были чуть приоткрыты, и кончик розового языка виднелся меж ослепительно белых зубов. Груди же отяжелели, соски казались напряженными, а между ног влажно поблескивал светлый треугольник — было очевидно, что она возбуждена и что лоно ее еще хранит следы соития.

Но Индия была в комнате не одна. На заднем плане Маргрейв поместил фигуры двух мужчин — можно было видеть только их обнаженные спины. Третий, также обнаженный, стоял у шезлонга; он стоял, чуть согнув ноги в коленях, и его детородный орган был предельно возбужден, Казалось, что в следующий миг мужчина схватит Индию за лодыжки, рванет на себя и, опустившись на колени, овладеет ею.

Даже закрыв глаза, Саут не мог отогнать это видение — настолько оно было реальным. Выругавшись сквозь зубы, Саут отложил картину. Открыв глаза, он увидел, что Уэст поспешно сворачивает холст.

— Хочешь посмотреть другую?

— А я должен?

Уэст в смущении потупился, и Саут пробормотал:

— Что ж, давай, если это так необходимо.

Виконт взял второй рулон и стал разворачивать его. Достаточно было бросить на картину лишь беглый взгляд, чтобы понять, что это еще одно творение Маргрейва — те же ослепительные краски и тот же таинственный свет, словно исходящий от обнаженного тела Индии. На сей раз она была изображена в каком-то храме — бросались в глаза изящные дорические колонны, блестящий пол и нечто, напоминавшее алтарь из зеленоватого мрамора. Индия, стоявшая между двумя колоннами, была скована золотыми цепями…

Саут свернул холст и вернул его Уэсту.

— Где ты их взял?

— Украл, — ухмыльнулся Уэст.

Такой ответ не удовлетворил виконта.

— А нельзя ли поподробнее?

— Могу сказать только одно: картины находились у иностранного дипломата.

Саут в задумчивости покачал головой:

— Полагаю, это не такие произведения искусства, о пропаже которых станут заявлять.

— Я точно так же думаю, — сказал Уэст. Поставив рулоны у стены, он вернулся к столу. — Ты, возможно, не поверишь, Саут, но то, что я выяснил, имеет отношение к «епископам».

Виконт вздрогнул от неожиданности.

— К «епископам»? Ты говоришь об «Обществе»?

— Да, — кивнул Уэст.

— То есть речь идет об одном из бывших учеников Хэмбрик-Холла?

Уэст снова кивнул.

— Так чего же от меня хочет полковник? — спросил Саут.

Усевшись на кушетку, Уэст вполголоса проговорил:

— Я должен расспросить мисс Парр о картинах. Ты позволишь?

— Если она захочет отвечать. Но думаю, в этом нет необходимости. Я кое-что знаю о них.

— Она рассказала тебе?

— Да.

Уэст с удивлением посмотрел на друга, и виконт пояснил:

— Она беспокоится, что картины могут быть выставлены и широкая публика увидит их.

— Это погубит ее репутацию, — в смущении пробормотал Уэст.

— Разумеется, погубит.

— Прости, если я слишком много себе позволяю, но ты… — Уэст на мгновение умолк. — Скажи, какие у вас отношения? Я имею в виду Индию Парр… У тебя с ней роман?

— Я собираюсь жениться на ней, — ответил Саут.

Он пристально взглянул на друга, но Уэст ничем не выдал своего удивления.

— Вопрос только в том, захочет ли Индия выйти за меня, — продолжал виконт.

Уэст едва заметно улыбнулся.

— Значит, она женщина с характером.

— Она даже утверждает, что имеет обо всем собственное мнение.

Уэст внимательно посмотрел на друга.

— Ты делился с кем-нибудь своими планами?

— Нет, только с ней. Ты первый узнал об этом, И я бы попросил тебя ничего не говорить ни Исту, ни Нортхему. Полковнику — также.

Уэст пожал плечами.

— Да они бы мне и не поверили Признаюсь, я тоже не очень-то верю.

Саут промолчал, и Уэст спросил.

— Мисс Парр назвала тебе имя художника? На картинах нет подписи автора, но думаю, что они написаны одной рукой.

— Совершенно верно. Художник — Маргрейв.

— Маргрейв?

— Он теперь граф. А когда-то был связан с «епископами», Уэст. Тебя это заинтересует. Маргрейв учился в Хэмбрик-Холле в то же время, что и мы, и являлся членом «Общества». Тогда он был виконтом Ньюлендом. Правда, я не помню его.

Уэст ненадолго задумался, потом спросил:

— Он моложе нас? Или старше?

— На пять лет моложе.

— Значит, был одним из мальчиков, прислуживавших при алтаре.

Тут Уэст улыбнулся и сказал:

— Теперь вспомнил. Его звали Аллен Парриш. У него было прозвище Фаллос. Разве не помнишь? «Епископы» уверяли всех, что он носит на шее цепочку, а на ней — фаллос из черного дерева. Якобы он давал ему какую-то мистическую власть.

И тут Саут наконец-то вспомнил — в его памяти возник образ худенького мальчика с заостренными чертами лица и темными глазами.

— Значит, Парриш?.. — пробормотал виконт. — Да, все сходится.

— Черт возьми, ты о чем?

Уэст в изумлении уставился на друга.

— Парриш и Парр, — продолжал Саут. — Теперь все понятно.

— А мне совершенно ничего не понятно, — проворчал Уэст. — О чем ты говоришь?

— Видишь ли, это не имеет отношения к картинам.

Уэст решил, что не стоит вызывать друга на более откровенные признания, и спросил:

— Что еще ты можешь сообщить о картинах?

— Индия сказала, что они — плод фантазии.

— Но она ведь позировала Маргрейву?

— Позировала, но не всегда по доброй воле.

И виконт рассказал Уэсту то, что узнал от Индии. Рассказал, конечно же, далеко не все. Уэст же, проявив деликатность, ограничился лишь теми вопросами, которые имели отношение к его расследованию.

Когда Саут окончил свой рассказ, Уэст встал, подошел к буфету с напитками и налил себе виски. Взглянув на друга, спросил.

— Налить тебе?

Виконт кивнул.

Уэст наполнил второй стакан и передал его Сауту.

— А мисс Парр сказала, сколько картин написал Маргрейв? — спросил Уэст, снова усевшись на кушетку.

— Она считает, что их немного. Но это, — Саут указал на рулоны, — конечно же, не все. А других картин ты не видел?

— Нет. Во всяком случае, я не видел картин, на которых была бы изображена мисс Парр. Иначе прихватил бы и их.

— Что ты намерен с ними делать?

Уэст предвидел этот вопрос, но все же медлил с ответом. Наконец сказал:

— Мне придется на время оставить их у себя. До окончания расследования.

— Да, понимаю. А что потом? Что ты сделаешь с ними, когда закончишь расследование?

— Уничтожу их, если ты этого хочешь.

— Лучше вернуть их Индии, — сказал виконт.

— Не возражаю.

— Пусть она сама решит, что с ними делать, — продолжал Саут — Ведь это — ее право.

— Можешь передать мисс Парр, что их никто не увидит, — сказал Уэст.

— Да, я передам ей. — Саут знал, что слову друга можно доверять.

Уэст сделал глоток виски и проговорил:

— Дело в том, что я видел эту мраморную комнату Видел колонны и алтарь. Они существуют.

На щеке Саута задергался мускул.

— Возможно, в этих картинах больше правды, чем говорит мисс Парр, — продолжал Уэст.

— Нет, я не верю, что…

Услышав шаги на лестнице, друзья молча переглянулись. Несколько секунд спустя в комнате появилась Индия. Оказалось, что она переоделась — теперь на ней были изящные туфельки и элегантное зеленое платье. Сдержанно улыбнувшись мужчинам, Индия направилась к столу. Саут с Уэстом вскочили на ноги, и виконт проговорил:

— Мисс Парр, я хочу познакомить вас с моим другом. — Он взглянул на Уэста. — Это его светлость герцог Уэстфал. Ваша светлость, разрешите представить вам мисс Парр, актрису, обладающую редкостным талантом.

Уэст поставил на стол стакан с виски и, взяв руку Индии, поднес ее к губам.

— Рад познакомиться, мисс Парр.

— Я также, ваша светлость. — Индия потупилась, изображая скромность и смирение.

Уэст выпустил ее руку и сказал:

— Мне бы хотелось, мисс Парр, чтобы вы называли меня Уэстом.

— Как пожелаете, ваша светлость, — с улыбкой ответила Индия.

Саут невольно усмехнулся — Индия действительно была прекрасной актрисой.

— Не присядете ли, мисс Парр? — Уэст указал на кушетку. — Могу я предложить вам выпить? Может, шерри?

Индия села, но от шерри отказалась: она полагала, что женщине не следует пить спиртное в три часа утра.

Тут Саут с Уэстом наконец-то уселись, и Индия приступила к разговору, ради которого спустилась.

— Видите ли, я слышала, о чем вы говорили. Разумеется, слышала не все, но поняла: у вас есть… есть несколько картин.

— Да, есть, — признался Уэст. — Две. — Он указал на свернутые в рулоны холсты.

— Могу я взглянуть?

Мужчины молча переглянулись, и Индия сказала:

— Но вы ведь их видели… Почему же мне нельзя взглянуть?

Она приподнялась, собираясь встать, но Саут удержал ее и сам принес полотна. Передавая их Индии, пробормотал:

— И все-таки вам не следовало бы…

— Нет, я должна посмотреть, — перебила Индия. — Потому что его светлость хотел бы задать мне кое-какие вопросы, если я правильно поняла.

Индия взяла один из холстов, сняла тесьму, которой он был перевязан, и развернула. Она смотрела на картину всего лишь несколько секунд. Затем взглянула на другую. Возвращая холсты Сауту, она сказала:

— Пожалуй, я все-таки выпью, если не возражаете.

— Да, конечно. — Виконт направился к буфету.

— Только не шерри, а бренди, — попросила Индия.

Саут взял графин с бренди и, наполнив бокал, передал его Индии. Затем спросил:

— Вам знакомы эти картины?

Она кивнула:

— Да. Одна из них была написана в Париже года три назад, Та, на которой я в шезлонге. А та, где изображен храм, — примерно год назад. Нет, года полтора. — Повернувшись к Уэсту, Индия продолжала: — Видите ли, я слышала, как вы сказали, что видели это место. Могу вас только заверить, что я его не видела. Не видела и комнату с шезлонгом и бархатными драпировками. Я всегда считала, что фон и все прочее — плоды фантазии Маргрейва. Знаете, так бывает на сцене…

Уэст провел ладонью по подбородку и пробормотал:

— Возможно, вы правы, мисс Парр. Хотя театр — это совсем другое. — Уэст в смущении откашлялся и продолжал: — Прошу простить меня, но вынужден спросить: знакомы ли вы с мужчинами на картинах?

Индия покосилась на Саута и проговорила:

— Нет, ваша светлость, я с ними не знакома. Я считала, что и они — плоды фантазии Маргрейва. Во всяком случае, он никогда не говорил, что они реально существуют.

— Сколько всего картин?

— Могу сказать только приблизительно. Не более сорока. — Снова взглянув на Саута, Индия спросила: — Вы разрешите мне уничтожить картины, ваша светлость? Я хотела бы их сжечь.

— К сожалению, сейчас это невозможно.

Решив наконец вмешаться, Саут сказал:

— Уэст уверяет, что у него они будут в полной сохранности и никто их не увидит. После окончания расследования он отдаст их вам.

— Я опасалась, что граф сделает их общественным достоянием, — пробормотала Индия, — Но как они оказались у вас?

— Я нашел эти картины в частной коллекции, — ответил Уэст. — И решил… прихватить их только потому, что на них изображены вы. Я узнал вас, потому что видел на сцене. Но там есть и другие полотна. Причем довольно много. Правда, на них вас нет.

Индия сделала глоток бренди и спросила:

— И все они — кисти Маргрейва?

— Этого я сказать не могу. — Уэст пожал плечами. — Но думаю, что едва ли. Стиль совсем другой.

Индия уже жалела о том, что прокралась в коридор и подслушала разговор мужчин. И еще больше жалела о том, что спустилась к ним. Лучше бы ей остаться в спальне Саута. А еще лучше — в своей…

Внезапно она вскочила на ноги и пробормотала:

— Что это? Откуда дым?..

Бокал выпал из ее руки, и бренди пролилось на платье и на ковер. Но Индия, не обращая на это внимания, бросилась к лестнице. Саут тотчас же побежал за ней; теперь и он видел дым.

— Пусть мисс Парр возьмет пелерину, и выходите из дома! — прокричал Уэст им вслед.

Уже выбегая из дома, Индия подумала: «Может быть, огонь уничтожит эти ужасные картины?»

Глава 14

Пламя ползло по занавескам, лизало потолок и вскоре перекинулось на кровать и на платяной шкаф. Уэст пытался погасить огонь сюртуком; Саут же, схватив одеяло, еще не тронутое огнем, делал то же самое, В какой-то момент им показалось, что их усилия увенчались успехом, но тут резкий порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно спальни, раздул пламя, и Сауту с Уэстом пришлось отступить к двери. Они тотчас же схватили ведра и, выбежав из дома, наполнили их снегом. Взбежав по лестнице, друзья снова принялись тушить пожар, и на сей раз пришлось отступить огню.

Десять минут спустя они стояли посреди комнаты и, утирая пот, пытались оценить нанесенный огнем ущерб. Оказалось, что ущерб не столь уж велик: серьезно пострадали лишь занавеси, постель и, вероятно, кое-что в платяном шкафу.

— Ты в порядке? — спросил Уэст, покосившись на друга.

Саут кивнул.

— А ты?

Затаптывая все еще дымившееся одеяло, лежащее у его ног, Уэст проговорил:

— Я тоже, как видишь. Но что ты об этом думаешь?

Саут взглянул на распахнутое окно. Когда он покидал спальню, окно было закрыто, и у Индии, конечно же, не было причин открывать его. Виконт подошел к каминной полке и провел рукой по ее краю. Пальцы его тотчас же почернели, но, кроме копоти, на них осталась и масляная пленка. А если бы у него было время расследовать причины пожара, то он бы нашел следы лампового масла и в других местах — Саут нисколько в этом не сомневался.

— Индия… Он пришел за ней, — пробормотал Саут.

— Кто?

Но виконт понял, что у него нет времени на объяснения. Выбежав из комнаты, он преодолел ступени лестницы в несколько прыжков и, распахнув заднюю дверь коттеджа, закричал:

— Индия, где ты?!

Саут прекрасно знал, что она не отзовется, но все-таки крикнул еще раз:

— Индия!

Уэст подошел к другу и взял его за руку.

— В чем дело, Саут? Ты понял, что произошло?

Виконт вздохнул и проговорил:

— Это Маргрейв. Он забрал Индию. Я уверен. Он устроил пожар в коттедже, чтобы в суматохе увезти ее. Надо догнать его. Я должен ее найти.

— Да, разумеется. Только нужно сначала собраться. Пойдем в дом.

Уэст взял свой плащ, который оставил в гостиной, и стал дожидаться Саута. Однако ждать ему пришлось недолго — виконт собрался за несколько минут, и друзья, покинув коттедж, направились в конюшню. Уэст первый туда вошел и тотчас же понял, что лошади исчезли — в конюшне царила абсолютная тишина. Герцог в ярости пнул сапогом дверь.

— Проклятие… — проворчал он сквозь зубы. Шагнув к Сауту, сказал: — Скверное дело, Маргрейв забрал всех наших лошадей.

Виконт в ужасе замер; несколько секунд он не мог вымолвить ни слова. Наконец покачал головой и пробормотал:

— Ничего у него не выйдет. Грифон вернется ко мне.

— Мои тоже вернутся, — сказал Уэст. — Маргрейву не удастся долго управляться и с мисс Парр, и с лошадьми. Да и с одной мисс Парр его путешествие будет не таким уж легким.

Саут тяжко вздохнул.

— Видишь ли, Уэст, раньше Маргрейв усыплял ее опием. Не исключено, что он снова прибегнет к испытанному средству. К тому же…

Саут внезапно умолк и, держа перед собой фонарь, направился к ближайшим деревьям. Уэст последовал за ним.

— Я только сейчас об этом вспомнил, — продолжал виконт. — Индия совсем недавно говорила мне, что сможет обеспечить мою безопасность, если вернется в Лондон с Mapгрейвом. Так что едва ли у него возникнут затруднения…

Уэст нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что она ему помогает?

— Нет, конечно. Но она не станет и сопротивляться. — Саут вдруг помрачнел и пробормотал: — По крайней мере я надеюсь на это. Ты не представляешь, на что способен этот мерзавец.

Передав другу фонарь, Саут сказал:

— Посвети-ка сюда. Похоже, что здесь привязывали лошадей.

Уэст кивнул.

— Будь я на его месте, я бы отпускал лошадей по одной — тогда преследователям было бы гораздо труднее определить, куда я направился.

Саут согласился, и друзья двинулись по следу. Разумеется, они понимали, что не смогут преследовать Маргрейва пешком, но оба надеялись, что сумеют найти своих лошадей, и потому продолжали идти.

Уже начало рассветать, когда они набрели на лошадь Уэста. А часом позже — и на одну из лошадей Саута. Однако лошади были без уздечек и седел, и Сауту в конце концов пришлось признать, что от преследования надо отказаться. Бросив взгляд на Уэста, он понял, что его друг уже давно это понял.

— Почему же ты молчишь? — проворчал виконт.

— Я считаю, что именно ты должен принять решение, — ответил Уэст. — А я постараюсь помочь тебе, если смогу.

Саут покачал головой:

— Нет, я сам должен справиться.

— Но ты ведь…

— Это моя забота, — перебил виконт.

Но Уэст не сдавался. Пристально взглянув на друга, он проговорил:

— Напрасно ты отказываешься от помощи. Неужели ты хочешь лишить меня возможности помочь, Саут? Неужели ты еще не понял, что я разделяю с тобой ответственность за случившееся. Тебе не приходило в голову, что это я мог при вести за собой Маргрейва?

— Думаю, ты ошибаешься, — возразил Саут. — Мне кажется, что он следил за мной еще в Лондоне, а потом, когда я отправился в путь, каким-то образом разнюхал, куда мы по ехали.

Уэст молча кивнул и о чем-то задумался. Потом вдруг спросил:

— А он может… убить ее?

Саут медлил с ответом. Наконец, стиснув зубы, пробормотал:

— Полагаю, что может. Ведь этот человек безумен, и, возможно, его болезнь зашла настолько далеко, что он сможет оправдать любой свой поступок.

— Но сначала он попытается убить тебя.

— Вполне вероятно, — кивнул Саут. — Однако надеюсь, что ему это не удастся, — добавил он, криво усмехнувшись.

Индия медленно приходила в сознание. Тихонько застонав, она попыталась поднять голову. Ей это не вполне удалось, но и того, что она увидела, оказалось достаточно — вокруг простирались заснеженные пустоши. Опустив голову, она снова почувствовала знакомый запах и шелковистость лошадиного крупа.

«Может, попытаться спрыгнуть?» — промелькнуло у нее. Но она тотчас же поняла, что не сумеет это сделать — ей даже не удавалось пошевелить руками и ногами… Да, теперь стало ясно, что ее крепко спеленали одеялами, возможно, даже связали.

— Ну что, возвращаемся? — внезапно раздался голос Маргрейва.

— Позвольте мне подняться, — пробормотала Индия.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Голос графа доносился словно издалека — так бывало всякий раз после того, как он вливал в нее очередную порцию опия. Во рту пересыхало, язык казался распухшим и неповоротливым, и говорить становилось все труднее.

— Позвольте мне сесть, — сказала Индия; она старалась говорить как можно громче, потому что даже собственный голос почти не слышала.

— Всему свое время, — ответил Маргрейв. Граф протянул руку к Индии и, убедившись, что она связана надежно, с усмешкой добавил: — Так что тебе придется еще немного потерпеть.

— Но я этого не выдержу. Развяжите меня…

— Уверен, что выдержишь, — отозвался Маргрейв. — И это, и многое другое. Вот увидишь, Индия. Тебе только кажется, что не выдержишь. Просто ты внушила это себе, а теперь пытаешься внушить и мне.

Индия со вздохом закрыла глаза. Голова у нее кружилась, а перед глазами плясали разные цветные пятна; они постоянно меняли очертания и вертелись, словно в калейдоскопе. Внезапно к горлу подступила тошнота, на лбу выступили бисеринки пота, и она почувствовала, что пряди влажных волос прилипли к щекам и шее. Пытаясь смахнуть их, Индия пробормотала:

— Милорд, пожалуйста, развяжите меня.

— Хорошо сказано, Индия. Надеюсь, ты и впредь будешь говорить со мной именно так. Да, только так.

В следующее мгновение Индия снова потеряла сознание.

Очнулась она уже не на крупе лошади, а в закрытом экипаже. Занавески на окнах были задернуты, но это не имело особого значения, так как в щелях между занавесками была непроглядная ночь. Уже наступила тьма. Ее легкое движение привлекло внимание спутника.

Заметив, что его пленница очнулась, граф наклонился к ней и проговорил:

— Что ж, теперь можно и побеседовать. Мне ужасно хочется поболтать. Жаль, что ты спала так долго. Ты, наверное, специально спала — чтобы досадить мне.

— Вы усыпили меня, потому я и спала, — пробормотала Индия. Почувствовав сухость во рту, она спросила: — У вас есть вода?

— Нет. Но есть фляжка с бренди. Это подойдет?

Индия кивнула.

— Подойдет или нет? Я хочу слышать твой голос.

— Да.

— Может, добавишь еще что-нибудь?

— Да, подойдет. Пожалуйста, дайте…

— Очень хорошо. — Граф пошарил во внутреннем кармане плаща и достал серебряную фляжку. — Это фляжка отца. Ты, впрочем, это знаешь. Вот, пожалуйста. Там нет опия.

— Спасибо, — сказала Индия. Сделав глоток бренди, спросила: — Куда мы едем?

— В Марлхейвен, — ответил граф. — А ты думала, в Лондон?

Индия невольно вздохнула; она знала, что Саут в первую очередь будет искать ее именно в Лондоне.

— Ваша мать ждет нас?

— Я не писал ей о нашем намерении навестить ее, но не бойся. Она нас не выгонит. Напротив, очень обрадуется.

Индия знала, графиня действительно будет рада сыну. Что же касается спутницы молодого графа, то ее присутствие она согласится терпеть. Закрыв фляжку крышкой, Индия протянула ее к Маргрейву.

— Нет, пусть останется у тебя, — сказал он. — До утра ты захочешь глотнуть еще.

Индии вдруг пришло в голову, что она понятия не имеет о том, где они находятся. Положив фляжку на сиденье, она спросила:

— Мы сегодня доберемся до Марлхейвена?

Граф покачал головой:

— Едва ли. Нам придется ехать всю ночь и еще следующий день.

«Это означает, — подумала Индия, — что мы будем делать остановки. И если проявить осторожность, то можно будет оставить хозяину гостиницы записку для Саута».

Маргрейв уселся и, сняв шляпу, положил ее рядом с собой на сиденье. Затем провел ладонью по своим золотисто-рыжим волосам и с видом скучающего и утомленного человека проговорил:

— Знаю, о чем ты думаешь, Дини. Сказать?

— Если вам угодно.

— Угодно. Ты всегда уверена, что я не знаю, о чем ты думаешь. Но время от времени мне все же удается прочесть твои мысли. Например, сейчас ты воображаешь, что сумеешь передать записку виконту. Пока еще неясно, что именно ты хочешь ему сообщить. Возможно, только то, что ты жива и в безопасности. Или — что едешь в Марлхейвен. Я прав?

Индия промолчала, и Маргрейв продолжал:

— Но имей в виду: Саутертон никогда этой записки не получит. Знаешь почему? Твой виконт мертв. Как и его друг Уэстфал. Две точки на компасе стерты.

— Лжете!

— Лгу? Не слышу уверенности в твоем голосе. — Граф скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Индию. — Ты будешь по нему скучать? Я говорю, конечно, о Саутертоне. С Уэстфалом ты еще не успела познакомиться, потому что он только недавно приехал.

— Вы видели, как он входил в коттедж?

— Сначала дай ответ на мой вопрос, а потом я отвечу на твой. Мы должны понимать друг друга.

— Вы спросили, буду ли я по нему скучать? — пробормотала Индия. — Не более чем по зубной боли.

Граф весело рассмеялся.

— О… Индия, не пытайся меня обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю. Впрочем, наверное, мне не следовало задавать тебе такой вопрос.

— Но вы не ответили на мой вопрос. Я говорю о приезде Уэстфала. Вы там были? Я правильно поняла?

— Да, какое-то время. Знаешь, Индия, когда ты уехала из Лондона, я не имел ни малейшего понятия о том, где ты находишься? В тот вечер у тебя была мигрень, и я нашел для тебя кеб. Помнишь?

— Да.

— А потом ты исчезла, — продолжал Маргрейв. — Прав да, я понял это лишь у тебя дома. Слуги очень удивились, когда миссис Гаррети явилась раньше своей хозяйки. Скажи, Дини, ты уехала по доброй воле?

Индия молчала, и граф с усмешкой сказал:

— Ладно, не отвечай. Я ведь еще не все тебе рассказал. Так вот, я тотчас же заподозрил Саутертона. Похитить тебя и увезти — это вполне в его духе. Но меня смутило то, что он очень быстро вернулся, а ты так и не появилась. Поэтому я принялся следить за ним и за его друзьями. И следил за ними целых десять дней. Тебя не было. После похорон старого герцога они какое-то время держались вместе, но потом разъехались в разные стороны. Я подумал, что это как-то связано с тобой, однако ошибся. Оказалось, что они пытались найти жену Нортхема — та, рассорившись с мужем, уехала из Лондона. Я следовал за виконтом до Баттерберна в надежде найти тебя, а он всего лишь помогал другу. Но в конце концов я понял: Саутертон непременно вернется к тебе. Или за тобой. Мне оставалось лишь дождаться этого. Наконец жену Нортхема нашли, и мне стало ясно: теперь виконт отправится к тебе.

Значит, вы какое-то время находились поблизости от Эмбермида?

— Да, я остановился в деревне и встретил там одну славную женщину. Кажется, она сказала, что она вдова.

Индия вдруг почувствовала, что у нее ужасно разболелась голова. Прижав пальцы к вискам, она пробормотала:

— Неужели вы свели знакомство с миссис Саймон?

— Да-да, совершенно верно. Именно так звали эту женщину. И она очень мне помогла. Правда, там еще был человек Саутертона, но тот помалкивал. Мне показалось, что ему больше всего на свете хотелось вернуться в коттедж, и он думал только об этом. А миссис Саймон, напротив, считала, что виконта и его «даму» следует оставить в покое.

Маргрейв прикоснулся к колену Индии.

— Так ты «дама» Саута? Или у вдовы разыгралось воображение? Может, она склонна к романтическим фантазиям?

Индия нисколько не сомневалась в том, что миссис Саймон так ее не назвала. Конечно же, Маргрейв все это придумал. Покосившись на него, она проговорила:

— Я поехала с лордом Саутертоном не по своей воле. И пусть фантазии вдовы остаются на ее совести.

Маргрейв на несколько секунд задумался. Потом покачал головой:

— Нет, Дини, сомневаюсь, что он увез тебя насильно. По словам вдовы, ты ухаживала за слугой виконта в его отсутствие. Мне кажется, ты могла бы улизнуть. Но не сделала этого.

Индия пожала плечами.

— Не хочу спорить с вами, Маргрейв. Не стану вам возражать.

— Ты стала его любовницей? — спросил граф неожиданно. И тут же добавил: — Хочу предостеречь: хорошенько подумай, прежде чем ответить. Имей в виду, у меня есть способ узнать правду.

Индия судорожно сглотнула.

— Хотите знать, лежали ли мы вместе в постели? Да, лежали.

— Лежали в постели?! Как странно ты выражаешься. Разве он не влюблен в тебя, Индия? А ты в него? Разве не это вас связывает?

Она промолчала.

— Ты очень меня разочаровала, — проворчал Маргрейв. — Думаю, когда мы приедем в Марлхейвен, я напишу тебя с ним. Для меня это будет хорошим упражнением. Никогда еще не пытался изобразить нежные чувства. А может быть, мы прибавим еще одну розу к твоему розовому кусту? Это ведь уже четвертый раз ты пытаешься сбежать от меня. Значит, теперь должно быть четыре розы.

Сидя в своем кабинете, Саут задавал себе один и тот же вопрос: «Где же теперь ее искать?» Он уже несколько дней искал Индию в Лондоне, но пока — безрезультатно. Друзья предлагали виконту свою помощь, но тот от помощи отказывался и продолжал поиски в одиночку. Разумеется, он побывал и в театре, и в доме Индии. Побывал даже в лондонском особняке Маргрейва и посетил пансион, где граф снимал комнату для «миссис Гаррети». Однако комнату уже снял другой человек; перестав играть роль костюмерши, Маргрейв отказался платить за пансион.

Саут навестил родственников мистера Кендалла, чтобы расспросить их о женщине, к которой тот воспылал нежными чувствами. Но ни его сестры, ни мать не помнили, чтобы он когда-нибудь говорил о ней, и виконт понял, что своим визитом только напрасно огорчил их.

То же самое произошло и при посещении родственников Радерфорда. Они не ответили и на половину его вопросов, и Саут никак не мог понять, какое отношение Маргрейв имел ко второму убийству. Об Индии он, конечно же, и на этот раз ничего не узнал.

Виконт нанес визит также и леди Маккуэй-Хауэлл. Он попытался деликатно расспросить ее, поэтому умолчал об испанском консуле. Однако и графиня ничего не знала об Индии.

Он посетил поместья Маргрейва — Мерримонт и Марлхейвен, — но и там ничего не узнал. В Мерримонте ему удалось поговорить только с экономкой, и она отвечала очень неохотно — очевидно, старалась отвести подозрения от графа и его матери. Однако экономка не лгала — Саут почти сразу же это понял. А вот в Марлхейвене его приняла сама хозяйка. Она даже снизошла до того, что согласилась ответить на вопросы гостя — причем на вопросы довольно неприятные, — но, разумеется, ничего существенного ему не сообщила.

Саут возлагал некоторые надежды на Дубина, но мальчик куда-то исчез — во всяком случае, в театре его не оказалось. Ему сказали, что Дубина уволили за кражу, но Саут подозревал, что и на сей раз не обошлось без Маргрейва. В конце концов виконт все же отыскал мальчика в трущобах Холборна. Но к сожалению, и Дубин ничего не мог сообщить. Однако Саут решил, что не следует с ним расставаться — ведь Маргрейв мог отомстить ему за верность Индии. Поэтому он привел мальчика в свой особняк и назначил помощником Дарроу.

…Внезапно дверь кабинета отворилась, и Саут, не поворачивая головы, проворчал:

— В чем дело, Дубин? — Виконт прекрасно знал, что только мальчишка мог войти без стука.

— Я пришел за вашими сапогами, милорд, — пробормотал Дубин. — Мистер Дарроу говорит, что моя обязанность чистить их до блеска.

— Возможно, Дарроу прав, — отозвался Саут. — Но они все еще у меня на ногах.

— Я хочу сказать, что сейчас сниму их с вас и скоро верну.

— Ясно, — кивнул Саут. Он улыбнулся впервые с тех пор, как исчезла Индия. — Что ж, снимай.

Дубин подошел к виконту и, опустившись на корточки, ухватился за каблук сапога.

— Я это сделаю мгновенно, милорд. Вот увидите. Я хочу, чтобы мистер Дарроу был доволен тем, что вы взяли меня к себе в услужение.

Правый сапог Дубин стащил без труда, а вот с левым пришлось повозиться. Мальчик пыхтел и отдувался, и в конце концов Саут пришел ему на помощь.

— Благодарю, милорд. — Держа в каждой руке по сапогу, Дубин отвесил ему легкий поклон. — Я быстро.

— Очень хорошо, — ответил Саут.

Он пошевелил пальцами ног в чулках и откинулся на спинку стула. Когда Дубин уже хотел удалиться, виконт ухватил его за руку:

— Минутку!

— Слушаю, милорд.

— Скажи, Дубин, когда ты в последний раз видел миссис Гаррети?

— Миссис Гаррети? — Мальчик искренне удивился. — Давно уже не видел.

— Может быть, она ищет мисс Парр? Ведь миссис Гаррети была очень к ней привязана.

— Да, конечно… Вцепилась в нее как клещ. Разве что под кожу ей не влезла. — Дубин покачал головой. — Нет, я не видел ее с тех пор, как мисс Парр покинула Лондон. И очень рад, что миссис Гаррети исчезла. Она постоянно драла меня за уши. В левом ухе звенит до сих пор.

Саут решил, что если представится возможность, то он и это припомнит Маргрейву. Возможно, первое, что он сделает, — это надерет графу уши.

— Мисс Парр как-то говорила мне, что ты коллекционировал визитные карточки, которые ей присылали.

— Да, милорд. И они все еще у меня.

— А женщины наносили ей визиты?

— Очень редко. Иногда в гримерную заглядывала леди Маккуэй-Хауэлл. И еще несколько дам. А это важно? Если хотите, я могу показать вам свою коллекцию карточек.

— Я попозже взгляну. Скажи, в доме у мисс Парр бывало много гостей?

— Не могу сказать, что много. У меня есть и карточки тех, кто приходил к ней домой.

— Не припомнишь, бывала ли у нее графиня Маргрейв?

Губы Дубина расплылись в широкой улыбке.

— Ее-то я хорошо помню. Я был у мисс Парр, когда ее милость нанесла ей визит. Очень жалею, что не ушел тогда.

У них возникла перепалка.

— Значит, ты ее видел?

— Из верхнего холла. Мисс Парр занималась со мной в гостиной — давала мне урок. И тут приехала леди Маргрейв. Мисс Парр сошла вниз, чтобы поздороваться с ней, а я вытянул шею и сумел разглядеть гостью. Знаю, что мне не следовало этого делать, но мисс Парр явно не обрадовалась визиту. Вот мне и захотелось посмотреть, кто ее так расстроил.

— Можешь описать леди Маргрейв?

Дубин поморщил лоб и задумался:

— Она очень высокая, милорд. Конечно, для дамы. И на ней была бархатная шляпка со страусовыми перьями, которые качались, когда она говорила. У нее привычка то и дело покачивать головой. Именно это и привлекло мое внимание. Поэтому я не рассмотрел цвета ее волос. Но у нее… лошадиное лицо. Это я хорошо помню. Оно мне напомнило одну лошадь, которую я видел однажды. То был арабский скакун с длинной черной гривой, очень похожей на те перья, что были на шляпе ее милости. И у него были огромные черные глаза, — Мальчик немного помолчал и добавил: — Хотя леди несколько отличалась от лошади.

— Неужели? — усмехнулся Саут. — Значит, ты не думаешь, что леди Маргрейв была красива в молодости?

Дубин энергично покачал головой:

— Нет-нет, милорд, не была. Знаете, я слышал, как джентльмены отзываются о таких женщинах. Они называют их… мужеподобными.

Саут молча кивнул и задумался. Прошло несколько минут, прежде чем он понял, что остался в комнате один.

Устроившись в своем любимом кресле, полковник Джон Блэквуд выбил пепел из трубки и снова набил ее.

— Значит, мне не удастся тебя отговорить? — спросил он, даже не взглянув на Саута.

— Нет, сэр. Я обыскал весь Лондон, но безуспешно. Не нашел ее. Я надеюсь…

— Сколько же времени прошло с тех пор, как ты вернулся из Эмбермида? — перебил полковник. — Недели три-четыре?

— Три недели и три дня, — ответил Саут. Он мог бы даже сказать, сколько часов прошло с тех пор.

Блэквуд ненадолго задумался, потом вновь заговорил:

— Мне стало известно из разных источников, что ты трижды врывался в театр во время репетиции и что досаждал родственникам мистера Кендалла и мистера Радерфорда вопросами, на которые они не могли ответить, да и не захотели бы отвечать, если бы даже смогли. Кроме того, тебя видели в трущобах Холборна, ты был у леди Маккуэй-Хауэлл. Тем самым ты невольно привлек ее внимание к расследованию в министерстве иностранных дел. Наконец, что твоя матушка все больше склоняется к мысли, что ты тронулся умом. Эту последнюю новость я услышал непосредственно из уст твоего отца, у которого, конечно, есть и другие заботы. Но твоя мать настояла на том, чтобы он поговорил о тебе со мной.

Виконт хотел что-то сказать, но полковник продолжал:

— Всего лишь за три недели, Саут, ты успел совершить столько непростительных ошибок — выдающееся достижение. Стоит к этому добавить и то, что ты уже побывал в Марлхейвене и досаждал графине вопросами о ее сыне и местонахождении мисс Парр. Как видишь, я все о тебе знаю.

Саут снова попытался заговорить, но полковник поднял руку и разразился заключительной тирадой.

— Твои друзья обратились ко мне с просьбой: я должен добиться твоего согласия на то, чтобы ты разрешил им помочь тебе. Теперь, когда расследование Норта, касающееся Джентльмена Вора, удачно завершено, а с Элизабет все в порядке, Нортхем мог бы тебе помочь.

Саут вскочил на ноги.

— И оставить Элизабет вдовой, сэр? Нет, не хочу, чтобы это несчастье оказалось на моей совести.

Полковник с удивлением взглянул на собеседника:

— Значит, ты по-прежнему настаиваешь на своем?

— Настаиваю, сэр. Я принял твердое решение. Индии нет в Лондоне. Возможно, Маргрейв увез ее за границу. Или прячет в одном из своих поместий. И у меня теперь есть веские основания подозревать, что это — Марлхейвен.

— Но ты ведь уже был там, — заметил Блэквуд. — И графиня едва ли примет тебя, если ты представишь ей такое же обоснование своего визита, как в первый раз. Чем, собственно говоря, второй визит будет отличаться от первого?

— Видите ли, сэр, я нанесу этот визит в таком облике, что моя собственная мать не узнала бы меня. Тем более не узнает родительница Маргрейва.

— Конечно, вы должны ехать, — сказала Элизабет. Графиня с удивлением взирала на мужа и его друзей. — Не могу понять вашей нерешительности. Прошло уже более недели с его отъезда, а от него никаких известий. Если бы кто-нибудь из вас оказался в опасности, Саут не колебался бы ни минуты. Он помчался бы на помощь. А разве он не помог тебе, Норт? — Элизабет с осуждением посмотрела на супруга.

Нортхем в смущении откашлялся и пробормотал:

— Видишь ли, Саут стоял на своем. Он упорно утверждал, что ему не требуется наша помощь. Об этом он сказал и полковнику, и тому не удалось его уговорить.

— Это не имеет значения, — возразила Элизабет. — Разве Саут когда-нибудь просил вас о помощи? А вы, Уэст? Разве не вы мне рассказывали, как Саут в Хэмбрик-Холле опрокинул столы на «епископов»? Разве тогда он просил вас помочь ему? Насколько я помню, нет. А ведь Саут прекрасно знал, что для него приготовлена западня. И по доброй воле отправился на заседание Трибунала, а вы в это время стояли за дверью и слушали… — Графиня вздохнула и добавила: — Полагаю, вы обязаны поехать.

Друзья молча переглянулись. Наконец Уэст проговорил:

— Думаю, что Саут не поблагодарит нас за вмешательство. Вполне возможно, что после этого даже не захочет с нами разговаривать.

Норт пожал плечами.

— И все же мне кажется, что Элизабет права. Мы должны отправиться в Марлхейвен. Ист энергично закивал:

— Да-да, конечно. Я всегда считал, что мы так и не отблагодарили его должным образом за то, что произошло в Хэмбрик-Холле. И думаю, что теперь мы сможем это сделать.

Уэст откинулся на спинку стула и заявил:

— Что ж, согласен. Ведь мы поклялись быть друзьями до конца жизни, и это — наша единственная истина. Все остальные мы отвергаем.

Элизабет наконец-то улыбнулась. Она не сомневалась, что друзья примут именно такое решение.

Стоя у окна гостиной, Индия смотрела на залитый лунным светом лабиринт. Когда-то она часто там бродила, но с тех пор прошло уже много лет. Она уходила в это уединенное место всякий раз, когда приезжала в Марлхейвен. В то время Маргрейва отвлекала болезнь отца, и он не досаждал ей. Иногда она брала с собой альбом и садилась с ним у фонтана. Ей нравилось рисовать то, что подсказывала фантазия, то, что приходило в голову.

Но что же именно она тогда рисовала?

Индия прижала ладонь к холодному оконному стеклу и улыбнулась. Да, она прекрасно помнила свои фантазии. Помнила замок, башню и томившуюся в ней принцессу. Разумеется, был и рыцарь на коне, примчавшийся ее спасать. А если она изображала дракона, то не забывала изобразить и победителя чудовища.

Но в жизни же все было иначе.

Тут в дверной скважине залязгал ключ, но Индия даже не обернулась; она прекрасно знала, что это или Маргрейв, или его мать — никто, кроме них, не заходил в эти комнаты.

— Я принес тебе ужин, — послышался голос Маргрейва.

Индия наконец-то обернулась. — Будешь есть здесь?

Она кивнула и прикрыла глаза.

— Да, если не возражаете. Вот за этим столом.

Индия надеялась, что граф с ней не останется и не помешает ей. Большую часть утра она провела, стараясь вытащить расшатавшуюся половицу под своим платяным шкафом. Индия устроила под шкафом тайник и собиралась прятать там пищу — по крайней мере в течение недели. За это время ничего не случилось бы — разве что мыши разжирели бы от жирных соусов, приправленных опиумом, и глаза у них остекленели бы.

— Сегодня у тебя на ужин пирог, — сообщил Маргрейв. — Миссис Гувер испекла его специально для тебя.

— Да, спасибо. — Индия снова кивнула и обняла себя за плечи.

Граф внимательно посмотрел на нее и проговорил:

— Если тебе холодно, следует отойти от окна.

Проигнорировав это замечание, Индия спросила:

— Вы будете ужинать со мной?

Глядя на нее все так же пристально, Маргрейв ответил:

— Нет, я уже ужинал. Мать попросила составить ей компанию, и было бы невежливо отказаться. Она не нуждается ни в чем, кроме моего общества, и больше ни о чем меня не просит.

— Да, конечно.

Индия наконец-то отошла от окна и, усевшись за низенький столик, сняла крышку с блюда с пирогом. Рот ее тотчас же наполнился слюной — трудно было устоять перед искушением. Отрезав большой кусок пирога, она взяла в руку вилку.

— Он не придет, Индия, — неожиданно сказал Маргрейв.

Индия молча принялась за пирог.

— Он не может прийти. Понимаешь? Он мертв. Сгорел во время пожара. Как и твои родители.

Рука, лежавшая у нее на коленях, сжалась в кулак. Пальцы другой руки изо всех сил стиснули вилку.

— Да, — ответила она, — я помню. Вы ведь уже говорили об этом.

Маргрейв покосился на бутылку с вином, стоявшую у ее локтя.

— Может, подать тебе другое вино? Я не уверен, что это придется тебе по вкусу.

Не отрывая взгляда от тарелки, Индия кивнула в ответ. Когда же Маргрейв вышел из комнаты, на губах ее появилась улыбка.

Глава 15

Саут прибыл в Марлхейвен очень вовремя: графиня на днях уволила многих слуг, а работы в доме, конечно же, не убавилось. Стало ясно, что леди Маргрейв совершила весьма опрометчивый поступок — в сутках не хватало часов, чтобы оставшиеся слуги могли справиться с возложенными на них обязанностями. Именно поэтому Саута тотчас же зачислили в штат; дворецкий даже ни о чем его не расспрашивал.

Должность у нового работника была чрезвычайно ответственная: его обязанности заключались в том, чтобы заботиться о доставке топлива для очагов, каминов и плит (следует заметить, что в доме насчитывалось сто двадцать семь комнат). Внешность же его вполне соответствовала должности. Он ходил, чуть прихрамывая, и сильно сутулился, как будто бы постоянно страдал от холода. Волосы у него были довольно длинные и взлохмаченные, щедро припорошенные серебром, на носу же красовались очки в металлической оправе. Он постоянно жаловался на мучивший его ревматизм, не снимал перчаток. Кроме того, Дубин научил своего хозяина гримироваться, накладывать темные тени под глазами и подчеркивать морщины в уголках губ. Разумеется, и говорил теперь Саут совсем не так, как прежде. Он постоянно хрипел и откашливался; к тому же у него появился замечательный ливерпульский выговор — его виконт позаимствовал у одного морского волка.

На четвертый день своего пребывания в Марлхейвене Саут, сидя на табуретке, грелся у кухонного очага. Время от времени он помешивал ложкой с длинной ручкой куриный бульон, варившийся в котле. Эту обязанность на него возложила кухарка. Миссис Гувер разрешила ему немного погреться, но потребовала компенсации за такую любезность.

Саут молча поглядывал на кухарку. Было очевидно, что она не склонна вступать в беседу. Наконец, пытаясь привлечь ее внимание, он громко хмыкнул и сделал вид, что не заметил ее сурового взгляда.

— Вас что-то насмешило? — спросила миссис Гувер.

Саут пожал плечами.

— Нет-нет, ничего… Просто я подумал, что вы очень уж ловко здесь управляетесь.

Кухарка промолчала и повернулась к печи. Вынув из нее только что испеченный кекс, она подержала его в руках, словно не знала, что с ним делать, а потом протянула Сауту.

— Вот вам. Он согреет вас изнутри.

— Благодарю вас, — проговорил он скрипучим голосом и откашлялся. — Это очень мило с вашей стороны.

Миссис Гувер поджала губы — она с подозрением относилась к любой лести.

— У вас просто замечательные кексы, — заметил Саут.

Кухарка смерила его высокомерным взглядом и отвернулась к печи.

— Мне кажется, — продолжал Саут, — что наша добрейшая графиня не ценит вас по достоинству.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ей следовало бы принять меры и обеспечить вам должную помощь на кухне, — отвечал Саут. — Тогда вы могли бы не отвлекаться на мелочи. — Он откусил кусок кекса и пробормотал: — Действительно, очень вкусно. Никогда не ел ничего подобного.

Тут миссис Гувер наконец не выдержала и улыбнулась. Саут же, приободрившись, откусил от кекса еще кусок и вновь заговорил:

— Да, удивительные кексы. Пища богов…

— Это любимые кексы его милости. — Кухарка снова улыбнулась. — Я часто пекла их для него, когда он был мальчиком. А сегодня подумала, что и сейчас они ему придутся по вкусу.

— Не сомневаюсь, что он оценит ваши усилия, — сказал Саут. Заметив, что кухарка с беспокойством поглядывает на котелок с супом, он спросил: — А как насчет леди Маргрейв? Вы ведь и ей стараетесь угодить? Для нее вы, наверное, готовите что-нибудь особенное?

— Этот суп — для нее. — Кухарка кивнула на котелок. — В последнее время она очень мало ест.

— Ей нездоровится? — спросил Саут.

Миссис Гувер пожала плечами и, понизив голос, проговорила:

— Боюсь, что у нее снова приступ меланхолии.

— Значит, она подвержена таким приступам?

Кухарка кивнула.

— Со смерти мужа. И это… — Миссис Гувер внезапно умолкла; очевидно, она поняла, что и так сказала слишком много.

Саут доел кекс и снова принялся помешивать бульон.

— А доктора здесь нет? — спросил он, немного помолчав.

Кухарка медлила с ответом. Наконец сказала:

— За ней ухаживает его милость. Он не согласился бы ни на что другое.

Саут откашлялся и пробормотал:

— Говорят, меланхолия не возникает просто так. Для нее должны быть особые причины. Наверное, так и случилось с леди Маргрейв.

Кухарка нахмурилась.

— Вы о чем? Какие могут быть причины?

— Ну… Может, слуги ей не угодили? Не зря же в последние дни уволили половину штата.

Миссис Гувер пристально посмотрела на него и проговорила:

— Не знаю, что вы вбили себе в голову, но дело в том, что на увольнении слуг настаивал его милость.

Тут кухарка снова нахмурилась и отвернулась. И Саут понял, что больше не вытащит из нее ни слова. Причем ему показалось, что она искренне беспокоится за графиню.

Об Индии же он и на сей раз ничего не узнал. Впрочем, виконт на это и рассчитывал. Он провел в Марлхейвене уже несколько дней, и у него сложилось впечатление, что слуги и не подозревают о ее присутствии в поместье. Возможно, Маргрейв где-то прятал ее А может быть… Мысль о том, что ее уже нет в Марлхейвене, приводила виконта в ужас.

Леди Маргрейв, направлявшаяся в комнаты Индии, шла с высоко поднятой головой; как всегда, она держалась с необыкновенным достоинством. Граф, шедший следом за матерью, уже у самой двери обогнал ее и вытащил из кармана ключ. Открыв дверь, он сделал шаг в сторону, и леди Маргрейв переступила порог.

Индия, сидевшая в кресле, тотчас же поднялась на ноги и проговорила:

— Добрый вечер, леди Маргрейв. Добрый вечер, милорд.

Граф прикрыл за собой дверь и сказал:

— Сегодня вечером матушка выразила желание разделить твое одиночество, Дини. И я сказал ей, что она может немного побыть с тобой. Ты рада?

Индия кивнула:

— Да, очень рада, милорд.

Маргрейв с улыбкой взглянул на мать.

— Вот видите, матушка? Разве я не говорил, что ей это понравится? — Граф посмотрел на Индию. — Она боялась, что ты сердишься. Думала, что ты винишь ее за то, что оказалась здесь.

— Я никогда не сердилась на графиню, милорд. Да-да, миледи, я никогда на вас не сердилась. Хорошо, что вы пришли. Думаю, мы посидим в другой комнате. Там вам будет удобно. У меня есть вышивка, над которой вы начали работать в ваш последний приезд. Возможно, вам захочется продолжить работу…

Леди Маргрейв кивнула. Индия подошла к ней и взяла ее под руку.

— Сюда, миледи. — Посмотрев на Маргрейва, она спросила: — Не уделите ли мне минуту, милорд?

— Да, конечно. — Он внимательно посмотрел на нее. Затем отвел взгляд в сторону и сказал: — Знаешь, Индия, сегодня вечером ты выглядишь просто замечательно.

Она пожала плечами и проговорила:

— Ваша мать нездорова, милорд, и это бросается в глаза.

Маргрейв приподнял бровь.

— Моя мать? Ты хотела поговорить о ней?

— Вы только вредите ей своим опием. Боюсь, вы сведете ее в могилу, если не дадите передышку.

— Видимо, о тебе того же не скажешь. С тобой все будет в порядке, если давать опий с осторожностью. Верно, Индия? — Граф провел ладонью по ее щеке. — Уверяю тебя, мне лучше знать, как поступать с матушкой. А теперь иди к ней, побудь с ней часок-другой. Потом я вернусь. Сегодня мы поработаем над новой картиной. Знаешь, у меня появились кое-какие идеи, и, возможно, ты их одобришь.

Индия лишь отчаянным усилием воли сохранила самообладание. Молча кивнув, она покосилась на графиню, сидевшую у камина.

— Что ж, иди к ней, — сказал Маргрейв. — Она ждет ебя с нетерпением.

Он направился к двери, и Индия с облегчением вздохнула. Вернувшись к леди Маргрейв, она увидела, что та так и не сделала ни одного стежка. Опустившись на колени рядом с графиней, Индия положила руку ей на плечо и спросила:

— Может, мне начать вместо вас? А вы посмотрите, как это делаю, и потом…

— Ты лишилась остатков здравого смысла, моя дорогая, — перебила графиня. — Неужели мне теперь придется думать за нас обеих?

Индия в недоумении захлопала глазами. Леди Маргрейв едва заметно улыбнулась и проговорила:

— Ты, конечно же, подумала, что я уже ни на что не пособна, не так ли? Надеюсь, мне удалось убедить в этом и сына. Но должна заметить, я считала тебя более проницательной. — Графиня снова улыбнулась и отложила пяльцы в сторону. — Ты знаешь, я не люблю рукоделие. И никогда не любила. Я заметила, что на меня это занятие действует со всем не так, как на других женщин. Оно вызывает у меня не умиротворение, а беспокойство.

Графиня немного помолчала и указала на соседний стул:

Садись, моя дорогая. А с тобой то же самое?

— Нет, миледи. — Индия опустилась стул и сложила руки на коленях. — Рукоделие всегда успокаивает меня.

Леди Маргрейв вздохнула.

— У нас с тобой очень мало общего.

Индия промолчала. Графиня же вдруг спросила:

— Думаешь, он не подслушивает? — Она покосилась на дверь.

— Не беспокойтесь, — ответила Индия. — Я бы сразу подала вам знак, если бы предполагала, что нас подслушивают. Ваш сын ушел.

Графиня внимательно посмотрела на собеседницу.

— Скажи, как тебе это удалось? Я имею в виду опиум… Ведь он на тебя не подействовал, верно?

Индия молча кивнула, а графиня продолжала:

— На меня тоже не подействовал. Потому что я стараюсь не есть то, что приносит мне Аллен. Вообще стараюсь по меньше есть. Если же сын наблюдает за мной во время еды, то я потом специально вызываю рвоту.

— Я поступаю так же, миледи, — пробормотала Индия.

Она с беспокойством посмотрела на графиню.

— А вам это не повредит? Ведь отказ от пищи может оказать столь же пагубное действие, как и настойка опиума.

— Со мной все в порядке, — заявила графиня. — А ты могла бы сказать о себе то же самое? Думаю, что нет. Да, я вижу, что с тобой не все ладно. Тени под глазами… И платье на тебе висит как на вешалке. Аллен что-нибудь говорил об этом?

— Нет, миледи.

— Очень на него похоже. Он видит только то, что хочет видеть. Ты можешь три дня пролежать в постели без движения, прежде чем он поймет, что ты умерла.

Индия с удивлением посмотрела на графиню. Та усмехнулась и проговорила:

— Тебя шокируют мои слова, не так ли?

— Нет-нет, миледи, просто я не привыкла… — Индия на мгновение умолкла, потом пробормотала: — Да, признаюсь, вы меня шокировали. Я даже не подозревала, что вы все так хорошо понимаете.

— Думаю, гораздо лучше, чем ты, моя дорогая. — Графиня покачала головой. — Ты со мной согласна?

Индия кивнула.

— Миледи, а у вас есть доверенное лицо среди слуг?

— Увы, теперь нет. До приезда Аллена я дважды говорила со своим дворецким мистером Лидсом. Первый раз — по поводу увольнения слуг, а во второй — по поводу приема на службу новых. Но мне ни минуты не удалось побыть с ним наедине. — Леди Маргрейв тяжко вздохнула. — Мне пришлось уволить даже свою личную горничную, и мой сын слышать не хочет о том, чтобы снова нанять ее, представляешь?

Индия молча кивнула. Графиня между тем продолжала:

— Он сказал мне, чтобы я не рассчитывала на помощь слуг, но я не думала, что он уволит половину штата. К сожалению, без них невозможно поддерживать порядок в поместье. Я говорила ему об этом. Мистер Лидс сказал ему то же самое, но Аллен никак не отреагировал.

Пальцы леди Маргрейв впились в подлокотники кресла, но голос ее оставался таким же ровным.

— Моего сына никогда не интересовало положение дел в Марлхейвене. Он всегда позволял мне вести хозяйство и в Мерримонте и жил на доходы от двух имений. Мистер Лидс делает все, что в его силах, чтобы помочь арендаторам. Это тяжкий труд, но, к счастью, есть еще люди, на чью поддержку он может рассчитывать.

— Например, миссис Гувер, кухарка, — заметила Индия.

— Да. И миссис Биллингс, моя домоправительница. И еще Смитсон. На него всегда можно положиться.

— Почему же никто из них не придет вам на помощь?

Графиня снова вздохнула.

— Потому что они боятся моего сына. Мне кажется, они очень из-за меня переживают.

— В таком случае нам с вами придется самим отсюда выбираться, — проговорила Индия.

Леди Маргрейв кивнула:

— Да, конечно. — Она легонько похлопала Индию по плечу и добавила: — Можешь рассчитывать на мою помощь. Я сделаю все, что ты захочешь.

— Я хочу только одного: чтобы вы, миледи, как-нибудь отвлекли его. Мне надо раздобыть… оружие.

— Оружие?

— Да, миледи. Вернее — что-нибудь тяжелое. Мне удалось расшатать одну половицу под кроватью. Думаю, этого будет достаточно, чтобы оглушить его.

Графиня с беспокойством взглянула на Индию:

— Ты должна ударить его… порешительнее.

— Да, знаю.

— Мне страшно за тебя, Диана. Если он не потеряет сознание, то изобьет тебя.

— Миледи, он никогда меня не бил.

— Но ты ведь никогда и не пыталась ударить его, верно?

Индия вдруг почувствовала озноб. Она сняла со спинки кресла шерстяную шаль и накинула ее на плечи.

— А как же вы, миледи? Как он поступит с вами, если у нас ничего не получится?

— За меня не беспокойся. Что бы он ни сделал, это не ляжет тяжким бременем на твою совесть.

— Но…

— Не возражай, Диана. Ты должна думать только о нашем побеге. Если мы не выберемся отсюда, то сойдем с ума. Скоро мы ничем не будем отличаться от Аллена. Ты сможешь вынести это заточение? Поверь, я все еще люблю своего сына, но не желаю уподобляться ему.

Индия кивнула:

— Я тоже.

Леди Маргрейв поднялась с кресла и шагнула к камину. Пристально глядя на огонь, спросила:

— Диана, ты осуждаешь меня?

— Осуждаю… вас? Миледи, за что?

Графиня по-прежнему смотрела на пламя.

— За то, что не сумела совладать с ним. За то, что он стал таким.

— Нет, — ответила Индия — За это не осуждаю.

— Тогда за что же?

— Сейчас это уже не важно.

— Диана, я не стала бы спрашивать, если бы не хотела услышать ответ.

Индия колебалась.

— Видите ли, миледи, я была вашей подопечной. И я рассчитывала, что вы сделаете больше, надеялась, что вы защитите меня.

— Но я же отправила тебя к Олмстедам…

— А он последовал за мной.

— Я содержала тебя в Лондоне, Диана.

— Вы платили мне, чтобы я следила за ним.

— Да, я просила тебя об этом. Потому что не могла удержать его в Марлхейвене.

— Ваш сын показывал вам свои картины?

Графиня кивнула;

— Да, кое-что. И они привели меня в ужас.

— Но вы-то ему не позировали, миледи. Вас он не писал. Он писал меня. Можете представить, что я при этом чувствовала?

— Я старалась не думать об этом.

— Неужели вы так мало думали обо мне? Или так сильно любили его?

— К сожалению, ты не понимаешь меня.

— Да, миледи, не понимаю. Не понимаю и никогда не понимала.

— А я не могу тебе объяснить, — проговорила графиня с горечью в голосе.

— Может, все-таки займемся рукоделием? — неожиданно спросила Индия. — Ведь ваш сын наверняка захочет узнать, как мы проводили время.

Леди Маргрейв молча кивнула и снова уселась в кресло. Взяв пяльцы с начатой вышивкой, она внимательно осмотрела свою работу, потом со вздохом взяла иголку и сделала аккуратный стежок.

Несколько тягостно долгих минут они вышивали молча. Наконец графиня спросила:

— Ты хочешь бежать этой ночью?

— Да, миледи, попытаюсь.

— Но хватит ли у тебя на это сил? — допытывалась графиня. — Мне показалось, что ты не очень твердо держишься на ногах.

— Не могла же я показать Маргрейву, что стала невосприимчивой к опиуму, — ответила Индия.

Графиня внимательно посмотрела на нее и пробормотала:

— Что-то я не очень верю тебе, Диана.

Индия потупилась.

— Просто у меня… на секунду закружилась голова, вот и все. Но я чувствую себя хорошо.

— Ты уверена, что сможешь оглушить его?

Индия невольно улыбнулась.

— Да, миледи, абсолютно уверена.

Держа в каждой руке по ведру с углем, Саут взбирался по черной лестнице, предназначенной для слуг. Он шел очень медленно, так как опасался, что за ним могут наблюдать. Добравшись до верхней площадки, виконт остановился, опустил ведра на пол и окинул взглядом коридор. У стен стояли высокие медные подсвечники; свечи в них были зажжены, и коридор — довольно длинный — просматривался почти до самого конца. Свои изыскания Саут проводил ежедневно, но в эту часть дома до сих пор еще ни разу не заходил, так как знал, что здесь может столкнуться с Маргрейвом лицом к лицу (он предпочитал следить за графом издалека, так чтобы тот не видел его). Однако сегодня вечером ему все же пришлось сюда подняться, так как слуги, принимавшие у него уголь и разносившие его по комнатам, были заняты другими делами.

Постояв еще немного у лестничной площадки, Саут подхватил свои ведра и зашагал по коридору. Причем у каждой двери останавливался и прислушивался; он был почти уверен, что граф находился в одной из этих комнат. Возможно, и Индия была где-то рядом.

Остановившись в очередной раз, Саут громко звякнул ведрами, опуская их на пол. Он сделал это намеренно — чтобы выманить Маргрейва. И через несколько секунд убедился, что его расчет был верным. Саут едва успел наклониться — часть угля рассыпалась по полу — как одна из дальних дверей отворилась и в коридоре появился Маргрейв. Граф подошел к Сауту, собиравшему уголь, и заорал:

— Черт возьми, что ты здесь делаешь?!

— Прошу прощения, милорд, — пробормотал Саут.

Поднимая очередной кусок угля, виконт вдруг почувствовал, как на руку опустилась подошва сапога — Маргрейв крепко прижал пальцы к полу.

— Где Смитсон? — спросил граф; он по-прежнему прижимал к полу руку Саута. — Почему его здесь нет?

— Не знаю, милорд. Остался только я один, и меня попросили отнести уголь.

— Разве тебе не объяснили, что ты должен оставить ведра в конце коридора?

— Да, но не сказали, в каком конце. Вот я и подумал…

Маргрейв брезгливо поморщился.

— Глупый старик! — Граф надавил на руку еще сильнее. — Немедленно собери уголь.

Саут не мог собирать уголь одной рукой, было очень неудобно, но Саут не решался сказать графу, чтобы тот убрал ногу. Ему ужасно хотелось ухватить Маргрейва за щиколотку, опрокинуть его на пол… и затолкать ему в глотку кусок покрупнее. Представив себе эту картину, виконт мысленно улыбнулся — такая расправа с негодяем пришлась бы ему по душе. Но Саут прекрасно понимал: расправа с Маргрейвом не привела бы ни к чему и серьезно осложнила бы ситуацию.

С трудом освободив руку из-под сапога, Саут продолжил свою работу. Когда он закончил, граф отрывисто проговорил:

— Оставь ведра здесь. Убирайся. И передай Смитсону, чтобы тебя сюда больше не присылали.

Саут медленно поднялся на ноги. Но он все еще не решался выпрямиться во весь рост и по-прежнему горбился. Глядя в пол, он пробормотал:

— Да, конечно, милорд, передам…

— Иди же быстрее! Убирайся!

Саут кивнул и, повернувшись, направился к лестнице. Виконт старался идти побыстрее, но при этом не забывал прихрамывать. Спустившись на несколько ступенек, он остановился и прислушался. Не услышав шагов Маргрейва, Саут понял, что маскарад не подвел — видимо, граф ничего не заподозрил, иначе следовал бы за ним.

Выждав еще минуту, Саут снова начал подниматься по лестнице. Осторожно выглянув из-за угла, он увидел, что Маргрейв стоит на том же месте, рядом с угольными ведрами. Причем голова его была опущена, и казалось, что он рассматривал что-то у себя под ногами.

«Неужели этот человек мог играть роль пожилой костюмерши?» — мысленно удивлялся виконт. Он вспомнил, как выглядела миссис Гаррети, и ему пришлось признать, что граф в совершенстве владел искусством перевоплощения.

Саут снова выглянул из-за угла. Маргрейв по-прежнему стоял рядом с ведрами, и теперь казалось, что граф рассматривал что-то у себя на ладони. «Да, он прекрасный актер, — думал Саут. — К тому же гримироваться научился не хуже, чем…» И тут его осенило, он вдруг понял, что его смущало все эти дни. Виконт вспомнил, как описывал Дубин мать Маргрейва.

Примерно так же выглядела женщина, с которой он беседовал в Марлхейвене несколько недель назад. Но эта женщина совершенно не походила на леди Маргрейв — за время своей «службы» Саут видел ее всего лишь один раз, да и то мельком, но именно так ему тогда показалось. Да, теперь стало ясно: женщина, с которой он встречался и в обществе которой провел целый час, расспрашивая об Индии, была не графиня. Это был ее сын. Маргрейв, выдавая себя за свою мать, не старался походить на нее; он знал, что виконт никогда не видел графиню.

Саут сокрушенно покачал головой. Его провели, ввели в заблуждение… Утешением же было лишь то, что он оказался не единственной жертвой мистификации. Теперь уже виконт не сомневался: точно таким же образом граф одурачил мистера Кендалла, как и мистера Радерфорда.

Тут Саут заметил, что Маргрейв наконец-то отошел от ведер и шагнул к ближайшей двери. Вытащив из кармана ключ, граф вставил его в замочную скважину и провернул несколько раз. Затем положил ключ в карман, подхватил ведра с углем и, распахнув дверь носком сапога, вошел в комнату.

Саут выскользнул из тени и вступил в коридор.

Услышав скрежет ключа в замочной скважине, женщины вздрогнули и молча переглянулись. Потом снова склонились над пяльцами.

Маргрейв миновал спальню Индии и, остановившись в дверях гостиной, с усмешкой проговорил:

— Матушка, вы ведь терпеть не можете вышивания. Более того, это занятие презираете.

— Презираю? — переспросила графиня. — Нет, Аллен, просто это занятие кажется мне скучным.

Граф кивнул на ведро с углем, которое держал в руке, и сказал:

— Одно я поставил возле камина в твоей спальне, Индия. А это оставить здесь?

— Да, пожалуйста.

Маргрейв пересек гостиную и опустил ведро на пол. Подбросив в камин несколько кусков угля, он взглянул на мать и спросил:

— Приятно провели время?

Леди Маргрейв кивнула:

— Да, Аллен, это был очень приятный вечер.

Не поднимая глаз от вышивания, Индия сказала:

— Мы говорили о театре. То есть говорила в основном я. А ваша матушка слушала. Знаете, милорд, думаю, мне следовало бы вернуться на сцену. А вы как считаете? Не стоит ли вам подумать об этом?

— Нет, — ответил граф. — Не стоит. Полагаю, это ни к чему.

Индия промолчала. На другой ответ она и не рассчитывала.

— Похоже, ты не собираешься со мной спорить, Индия? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет, не собираюсь. У меня на это не хватит сил.

— Поберегись, Индия. Ты начинаешь действовать мне на нервы.

— Неужели? — Она подняла глаза и увидела, что граф не шутит; было очевидно, что он не в духе. Да, досадно.

Маргрейв указал на мольберт у окна. Холст в рамке был прикрыт тканью.

— Ты не показала матушке нашу последнюю работу, Индия? Думаю, эта картина так же хороша, как и все предыдущие.

Индия отложила пяльцы с вышивкой и вскочила на ноги. Она тотчас же почувствовала головокружение и прижала пальцы к вискам.

— Могу я сказать вам несколько слов, милорд?

— Думаю, что можешь.

— Но я бы хотела наедине. — Индия бросила взгляд на графиню, склонившуюся над вышивкой.

Маргрейв медлил с ответом. Наконец сказал:

— Ты можешь свободно говорить при матушке.

Тут леди Маргрейв поднялась и с улыбкой пробормотала:

— Прошу простить меня…

Не взглянув на сына, леди Маргрейв направилась к выходу.

— Нельзя оставлять ее одну надолго, — сказала Индия. — Мне кажется, она нездорова.

— Тогда быстрее говори, что собиралась сказать.

Индия медлила. Наконец, собравшись с духом, проговорила:

— Милорд, я не хочу, чтобы леди Маргрейв видела картины. Вы предложили это с одной только целью наказать и унизить меня.

Граф пожал плечами.

— Я не доверяю тебе, Индия. И едва ли стану доверять в дальнейшем. А если ты не хочешь, чтобы матушка увидела мою живопись, то тебе надо попридержать язык и сбавить тон.

Индия почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы. Маргрейв же усмехнулся и, похлопав в ладоши, проговорил:

— Очень хорошо. Как всегда, ты выбрала для слез подходящий момент. — Повернувшись к открытой двери, граф прокричал: — Матушка, вы можете вернуться! Наш разговор окончен!

Но графиня не отзывалась. Они не услышали даже шелеста юбок.

— С ней что-то случилось! — воскликнула Индия. Она бросилась в спальню, но граф удержал ее, крепко ухватив за руку. Пристально взглянув на нее, он сказал:

— Я сам присмотрю за ней, а ты останешься здесь.

Индия молча кивнула, она знала, что возражать бесполезно. Выпустив ее руку, граф подошел к двери и вдруг остановился. Немного помедлив, Индия последовала за ним — она чувствовала: в спальне действительно что-то случилось.

Глава 16

Индия хотела пройти в спальню, но Маргрейв, по-прежнему стоявший у порога, остановил ее. Бросив взгляд через его плечо, она поняла, почему он не позволил ей пройти. И поняла, почему так странно вела себя графиня.

В спальне находился Саут — и это все изменило.

Когда она увидела виконта, у нее на мгновение перехватило дыхание. Он был жив. Он не погиб при пожаре. Граф солгал ей. И она сразу же узнала его, хотя сейчас он предстал перед ней в облике изможденного старика. «Но я любила бы его, будь он даже старым человеком», — внезапно подумала Индия, и ей нисколько не показалось странным, что подобная мысль пришла ей в голову именно в эти мгновения.

— Как вы вошли? — пробормотала она, покосившись на дверь спальни.

Виконт пожал плечами и проговорил:

— Дверь не была заперта. Думаю, едва ли здесь ожидали гостя. — Взглянув на Маргрейва, он с дружелюбной улыбкой добавил: — Если вы не пропустите меня к ней, я убью вас.

Маргрейв в изумлении уставился на стоявшего перед ним человека. Граф встретил его в коридоре всего несколько минут назад, но сейчас он говорил совершенно иначе. Исчезли дефекты речи и ливерпульский выговор. К тому же этот человек стал выше ростом… и как бы помолодел. Более того, он с приветливой улыбкой говорил, что убьет его — и было очевидно, что незнакомец не шутит.

— Вы!.. — Маргрейв осекся; он только сейчас заметил, что улыбка играет лишь на губах виконта, глаза же его казались ледяными.

— Примите мои поздравления, Саутертон. — Граф наконец-то понял, кто перед ним. — Как правило, меня невозможно обмануть таким маскарадом. Но вам удалось сразить меня моим же оружием. Вы блестяще сыграли свою роль.

Ответив на комплимент графа едва заметным поклоном, Саут сказал:

— Пропустите ее, Маргрейв.

Графиня стояла у кровати, сложив руки перед грудью. Никто не обращал на нее внимания, пока она не проговорила:

— Пожалуйста, Аллен, сделай, как он говорит. Ты должен ее отпустить.

Брови графа приподнялась.

— И вы, матушка? И вы готовы предать меня? Или он чем-то пригрозил вам?

— Леди Маргрейв вольна покинуть комнату, — сказал Саут, указывая на дверь.

Но графиня не сделала попытки удалиться.

— Пожалуйста, — повторила она, обращаясь к сыну. — У него… серьезные намерения.

Маргрейв тихонько рассмеялся.

— Да, верно. Он собирается меня убить, матушка. И это — серьезно.

Тут Индия сделала новую попытку проскользнуть под рукой графа, но он снова удержал ее. Когда же она попыталась оттеснить его, он обхватил ее одной рукой за талию и привлек к себе.

— На что вы рассчитываете, Маргрейв? — спросил Саут, пристально взглянув на него. — Вы что, вообразили, что Индия принадлежит вам?

— Да, она моя! — выкрикнул граф. — Скажи ему, Дини. Скажи ему, что ты всегда была моей.

— Я всегда принадлежала ему, — подтвердила Индия.

Леди Маргрейв вновь заговорила:

— Дорогая моя, ты напрасно с ним соглашаешься. — Графиня вдруг опустилась на край кровати. Голова и плечи ее поникли. — Увы, мой сын… не в своем уме.

Тут Индия почувствовала, что Маргрейв убрал руку с ее талии. Она рванулась вперед и оказалась в надежных объятиях Саута. Прижавшись щекой к его плечу, Индия услышала у своего уха его голос.

— Ты спасена, — прошептал он.

На глаза ее навернулись слезы. «Неужели это правда?» — думала она. Вспомнив о расшатанной половице под кроватью, — она собиралась обрушить ее на голову графа, — Индия пробормотала:

— Знаешь, я хотела оглушить его, ударить по голове.

Саут усмехнулся. По-прежнему глядя на Маргрейва, он прошептал:

— Я бы не удивился, если бы узнал, что тебе до сих пор хочется его оглушить.

Индия прижалась к его груди.

— Он сказал мне, что ты погиб, Мэтью. Я не хотела ему верить, но… Тебя так долго не было…

— Знаю, — шепнул Саут. Он вдыхал аромат ее волос. — Я все знаю.

— Но ты пришел за мной.

— Да. Как всегда.

— Очень трогательно, — с усмешкой проговорил Маргрейв. Он взглянул на графиню. — Возможно, вам эта сцена нравится, матушка. Видимо, вы находите ее вполне естественной. Он, конечно, спал с ней. Как только она покинула меня — тотчас же раздвинула ножки. Разве я не говорил, что так и будет, если меня не окажется рядом? Она ведь точно такая же, как ее мать, верно?

Графиня вскинула подбородок.

— Довольно, Аллен! Ты сказал вполне достаточно. Думаю, тебе не следует продолжать…

Маргрейв внимательно посмотрел на мать.

— Похоже, лауданум оказался не столь эффективен, как вы старались меня уверить. Думаю, вы немного сплутовали.

Скажите, матушка, вы сами придумали какую-то хитрость? Или это подсказала Индия, чтобы досадить мне?

— Маргрейв, оставьте ее в покое, — проговорила Индия. — Графиня не обязана вам отвечать.

— Это присутствие любовника придает тебе храбрости, Дини? Ты не всегда отличалась такой отвагой. И не могу сказать, что я тобой восхищаюсь.

Щеки Индии вспыхнули, однако она не стала отвечать на реплику Маргрейва. Взглянув на графиню, Индия сказала:

— Миледи, лучше уйдем отсюда.

Граф снова взглянул на мать:

— Скажите, матушка, неужели вы доверяете ей больше, чем мне? Что ж, расскажите ей обо всем, если полагаете, что она любит вас. А может быть…

— Прекратите! — перебил его Саут. — Иначе я уложу вас на месте.

Маргрейв ухмыльнулся, однако промолчал.

Брови Индии сошлись над переносицей. Взглянув на графиню, она спросила:

— Миледи, о чем говорит ваш сын? Мне кажется, что вы… все трое знаете то, чего не знаю я.

Графиня потупилась. Маргрейв пожал плечами и, взглянув на виконта, пробормотал:

— Видите, Саутертон, она хочет знать!

Саут покачал головой.

— Индия, уведи графиню. Я тотчас же последую за вами. Ты меня поняла?

Индия медлила с ответом. И вдруг заявила:

— Нет, я не уйду.

Граф громко рассмеялся.

— Вы должны признать, виконт, что Дини не даст вам соскучиться. Неужели вы не понимаете, что сейчас она бросает вызов именно вам? Будьте осторожны, Саутертон. Одно неверное слово — и она устремится в мои объятия.

— Я этого не опасаюсь, — ответил Саут. — Если и так, то Индия вольна делать все, что пожелает.

— Я не двинусь с места, — заявила Индия.

Внезапно у нее снова закружилась голова, и ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног. К счастью, Саут по-прежнему прижимал ее к груди.

— Это из-за опиума, — пояснила леди Маргрейв, взглянув на виконта. — К тому же она очень мало ела в последнее время. Видите ли, мой сын…

В следующее мгновение Саут шагнул к Маргрейву и изо всей силы ударил его в солнечное сплетение. У графа перехватило дыхание, и он склонился к полу. Виконт снова его ударил, на сей раз — в подбородок, и этот удар сбил Маргрейва с ног. Графу никак не удавалось восстановить дыхание. Лежа на полу, он стонал и прижимал к животу руку.

Саут молча смотрел на поверженного противника. Виконт знал: если понадобится, он снова ударит его, ударит не задумываясь. Более того, ему хотелось продолжить расправу. Однако он сдержался и, сделав шаг назад, повернулся к Индии. Внезапно он почувствовал за спиной какое-то движение, а в следующую секунду ощутил сильнейший удар по голове. Саут покачнулся и упал в объятия Индии. Однако она не сумела удержать его. Ноги виконта подогнулись, и он рухнул на пол.

Индия вскрикнула и опустилась на колени. Саут лежал прямо перед ней, и было очевидно, что удар оглушил его. Она сорвала с головы виконта всклокоченный парик и нащупала рану. Затем с удивлением взглянула на графиню.

Леди Маргрейв в ужасе смотрела на лежавшего перед ней мужчину. Графиня все еще сжимала в руках доску, извлеченную из-под кровати Индии, но казалось, она не понимала, почему Саут вдруг рухнул на пол. Наконец графиня перевела взгляд на Индию и, сообразив, что совершила, тихо прошептала:

— Простите меня… я не хотела.

И тотчас же доска выскользнула из ее пальцев, и графиня повалилась на пол.

— Я очень сожалею, — пробормотала она, уже теряя со знание.

Тут Маргрейв чуть приподнялся и, осторожно потрогав челюсть, проговорил:

— Полагаю, матушка напрасно извинялась. У меня зародилось подозрение, что эта доска предназначалась для моей головы. — Он посмотрел на Индию. — Твоя идея?

Индия не ответила. Она по-прежнему ощупывала голову Саута. Почувствовав, что он шевельнулся, Индия с облегчением вздохнула.

— Разумеется, это ты придумала, — продолжал Маргрейв. — Ты решила удрать отсюда. Ты никогда не считала Марлхейвен своим домом. Как, впрочем, и Мерримонт.

Индия кивнула:

— Да, вы правы, не считала…

— Очень жаль, Индия, — пробормотал граф. — Но поверь, ты всегда была здесь желанной гостьей.

Индия в ответ только покачала головой. Даже в самом начале их знакомства она была скорее узницей, чем гостьей.

А в последнее время Маргрейв стал самым настоящим тюремщиком.

— Это твой дом, Дини, — сказал граф. Он медленно поднялся на ноги и одернул на себе сюртук. — Да, дом. Я говорю это не зря.

Графиня уже пришла в себя. Она утирала слезы, которые не могла сдержать. Повернувшись к ней, Маргрейв рявкнул:

— Прекратите, матушка! Ваши слезы утомительны для окружающих.

Графиня молчала. Губы ее дрожали. Маргрейв вздохнул и пробормотал:

— О Господи, это просто невыносимо!

Графиня наконец поднялась на ноги и села на ближайший стул.

— Прости… — прошептала она. Ее слова были обращены к Индии, а не к сыну, — Скажи, сможешь ли ты меня простить?

— Миледи, не говорите больше об этом, — ответила Индия. Она провела ладонью по щеке Саута. Затем сняла с него очки. — Вполне понятно, что вы попытались защитить своего сына. По правде говоря, я напрасно на вас рассчитывала.

Тут Маргрейв вдруг рассмеялся, и Индия вздрогнула от неожиданности. Взглянув на графа, она спросила:

— Что смешного вы нашли в моих словах, милорд?

Маргрейв пожал плечами.

— Но это действительно смешно. Ты не поняла матушку, Дини. Она извинилась вовсе не за то, что сейчас произошло, а за то, что совершила двадцать три года назад. — Граф пристально взглянул на мать. — Ведь я прав? Это просьба о прощении за то, что вы грешили всю свою жизнь?

Заметив, что графиня старается не смотреть на нее, Индия нахмурилась и проговорила:

— Миледи, что он имеет в виду?

Леди Маргрейв, казалось, не слышала ее вопроса. Потупившись, она теребила складки своего платья.

Граф покачал головой и с усмешкой сказал:

— Я не думаю, что матушка расскажет тебе об этом, Индия. Полагаю, тебе предстоит узнать это от меня.

Индия молча пожала плечами. Она чувствовала, что не сможет поверить Маргрейву.

— Пожалуй, существует дилемма… — проговорил граф, словно размышляя вслух. Он бросил взгляд на Саута. — Едва ли ты можешь рассчитывать на его поддержку, Индия. А жаль. Думаю, он знает гораздо больше, чем я. И разумеется, гораздо больше, чем ему следовало бы знать.

— Он знает, что на вашей совести убийство мистера Кендалла! — выпалила Индия.

— Вот как?

— А также убийство мистера Радерфорда, — добавила Индия. — И еще — покушение на жизнь принца-регента.

Графиня вскрикнула, но Индия, не обращая на нее внимания, продолжала:

— Ваши преступления раскрыты, милорд. Теперь не только я знаю, что вы — чудовище.

Граф рассмеялся:

— Чудовище? Ну, едва ли это так. Театр привил тебе любовь к мелодраме, моя дорогая Индия.

Леди Маргрейв прижала ладони к губам; казалось, она вот-вот снова разрыдается. Однако графиня сдержалась и с дрожью в голосе проговорила:

— Аллен, это правда?

Индия с Маргрейвом переглянулись, но оба промолчали. Пристально глядя на сына, графиня снова спросила:

— Это правда?

Индия заметила, что Маргрейв вздрогнул. Щеки его запылали румянцем, а на губах появилась многозначительная улыбка.

— Успокойтесь, миледи. — Индия взяла графиню за руку. — Вы заболеете, если будете так волноваться.

— Я больна. — Теперь графиня смотрела на сына с мольбой в глазах. — Она говорит правду, Аллен? Ты устроил покушение на жизнь принца-регента?

— Матушка, разве вы забыли, что за покушение на его жизнь уже повесили человека? Я ни разу не слышал, чтобы мое имя связывали с этим прискорбным событием.

Но слова сына не успокоили леди Маргрейв.

— Ты не ответил на мой вопрос, Аллен. Ты организовал покушение?

Маргрейв с удивлением взглянул на мать — ее тон был непривычен для него. Немного помедлив, ответил:

— Нет.

— Лжец! — выкрикнула Индия. — Не знаю подробностей, не знаю, как вы это устроили, но знаю, что вы лжете. Вы думали, что принц хочет сделать меня своей любовницей. Вам всегда казалось, что мужчины покушаются на меня. Кендалл. Радерфорд. Вы бы убили и Саута в коттедже в Эмбермиде, но так спешили увезти меня оттуда, что не успели довести дело до конца. К тому же там находился Уэстфал. Думаю, вы не смогли бы справиться с обоими.

Графиня по-прежнему смотрела на сына.

— Она ведь говорит правду, Аллен? Не так ли? Ты совершил все эти преступления?

Маргрейв не ответил матери.

— Но принц и в самом деле хотел сделать тебя своей любовницей. Не отрицай этого, Индия. Я видел, как он смотрел на тебя. Для них не имело значения то, что у тебя нет ни титула, ни положения. Их тянуло к тебе. Всегда тянуло. — Граф ненадолго умолк, потом вновь заговорил: — И Олмстед — то же самое. Он тоже хотел сделать тебя своей любовницей. Мать устроила тебя в этот дом, хотя знала, что твое положение там будет не самым лучшим, что ты будешь уязвима.

Леди Маргрейв вскочила на ноги.

— Это ложь! — воскликнула она с возмущением. — Я отослала ее туда… ради ее безопасности.

Маргрейв презрительно усмехнулся:

— Вы отослали ее ради своей собственной безопасности.

Из горла графини вырвался стон.

— Не станете же вы это отрицать, матушка?

— У тебя нет совести, Аллен!

Граф взмахнул рукой, словно отмахиваясь от слов матери, и повернулся к Индии:

— Твой виконт что-то долго не приходит в себя, дорогая. Может быть, поможет нюхательная соль?

Индия снова склонилась над Саутом и пробормотала:

— Уверена, что он очнется. И ваша помощь ему не требуется, милорд.

— Можешь говорить только от своего имени, Индия. Что же касается Саутертона, то я не уверен, что он с тобой согласится.

Маргрейв наклонился и поднял доску, которую уронила его мать. Он повертел ее в руках, а потом вдруг взмахнул ею над головой Индии. И рассмеялся, когда она отклонилась в сторону.

— Тебе ведь стало страшно, Индия, верно?

Она пристально посмотрела на него и сказала:

— Вы мне отвратительны.

— Отвратителен? Неужели больше, чем Олмстед? Или больше, чем принц? Ты ведь заставила меня поверить, что они тоже вызывали у тебя отвращение!

— Прекрати! — сказала сыну леди Маргрейв. Она опустилась на колени рядом с Индией и заглянула в бледное лицо Саута. — Что же делать? Надо же что-то сделать. Может быть, приложить к его лбу влажное полотенце?

— Подержите его голову, — сказала Индия. — Я сейчас все принесу…

Индия поднялась на ноги и подошла к комоду. Маргрейв взял ее за руку, но она сказала:

— Позвольте мне поухаживать за ним, милорд.

— Зачем? Ты ведь знаешь, что я убью его.

Индия не отшатнулась, увидев в его глазах решимость.

— А до тех пор я буду ухаживать за ним, милорд.

Маргрейв улыбнулся.

— Как хочешь, Индия. Как всегда, я ни в чем не могу тебе отказать.

Граф смотрел, как Индия наливает холодную воду в миску и выбирает отрез ткани для компресса. Смочив ткань и выжав ее, она передала тряпку графине. Леди Маргрейв тщательно сложила ее в несколько слоев и приложила ко лбу виконта. Маргрейв пытался вспомнить, была ли она когда-нибудь так же нежна с ним. Да, решил он, была, но теперь казалось, что это было очень-очень давно. И все же он помнил это легкое прикосновение к его лбу и нежный напев колыбельной. Должно быть, когда-то она любила его…

Граф опустил доску и прислонил ее к камину подальше от матери.

— Тебя беспокоит, Индия, что Саутертон обвинил меня в убийстве Кендалла?

— Больше не беспокоит.

Она снова опустилась на колени и искала руку леди Маргрейв, а не Саута. Кожа графини была холодна, а пальцы подрагивали.

— У меня было время привыкнуть к этой мысли. Сначала же я не хотела этому верить.

— Значит, ты идеализировала меня?

— В известном смысле.

— Ты меня удивляешь.

Индия пожала плечами.

— Я старалась не верить — не ради вас. Мне казалось: если это правда, то и я должна разделить ответственность с вами. Я не была к этому готова.

— А теперь?

— Теперь я понимаю, что, хотя вы и сделали все то, о чем мне поведал Саут, я не виновата.

— Это Саутертон внушил тебе? Что ты не виновата? — Он не стал ждать ответа. — Он не прав, Индия. Все, что было совершено, делалось из-за тебя.

— Нет, вы это делали ради себя самого.

Маргрейв, не раздумывая, изо всей силы ударил Индию по щеке.

Индия покачнулась. Леди Маргрейв вскрикнула, когда ее сын оторвал Индию от нее. Она схватила сына за руку, пытаясь остановить его, не дать ему ударить девушку снова.

Он без труда стряхнул ее руку, но не так легко оказалось освободиться от второй пары рук, цепко схвативших его.

Саут вложил все свои силы в это единоборство, воспользовался попыткой Маргрейва вырваться, чтобы сесть, а потом и подняться на ноги. Ему это удалось. Но внезапно он выпустил Маргрейва, и тот, потеряв равновесие, качнулся назад, облокотившись о камин.

Индия оставила руку графини, увидев, что Маргрейв схватил доску и размахнулся, пытаясь нанести удар Сауту. Тот сумел отклониться, доска просвистела мимо его головы. Взбешенный, Саут ринулся на Маргрейва и с силой ударил его в живот. Доска выпала из рук графа, едва не ударив графиню. Индия подняла самодельное оружие как раз в ту секунду, когда Саут нанес повторный удар Маргрейву.

Тот согнулся пополам, издавая какие-то странные звуки, будто его рвало, и все пытался набрать воздуха в грудь. Саут отступил на пару шагов и вновь нанес удар противнику, на этот раз прямо в челюсть. Удар был так силен, что челюсть графа затрещала, а из лопнувшей кожи закапала кровь. Выплевывая кровавую слюну, граф зашатался и опустился на колени. Он слепо шарил по воздуху руками, пытаясь достать Саута. Саут легко ускользал, переступая с ноги на ногу и удаляясь в другой конец комнаты. Краем глаза он заметил идущую к нему Индию.

Он улыбнулся, видя, что она не дрогнет. Расчет ее был безупречен, как при каждом движении на сцене. Она нанесла удар по спине графа с такой же точностью, с какой произносила заключительную фразу своего монолога.

Маргрейв повалился вперед лицом, оставаясь неподвижным. Индия вновь подняла доску, но Саут удержал ее руку.

— Довольно, — сказал он мягко, — больше не надо.

Индия выпустила доску и бросилась в объятия Саута. Он прижимал ее к себе, гладил по спине и целовал ее волосы. Индия обмякла в его объятиях. Глаза ее были закрыты.

Он проводил пальцами по ее волосам, перебирал мягкие пряди. Индия, прижимаясь щекой к его груди, слушала удары его сердца.

Саут выпустил ее на секунду, затем поднял на руки, посадил на край постели и отодвинулся, вглядываясь в ее лицо.

— Я в порядке, — сказала она, глядя на него. — Правда!

Саут кивнул, принимая ее объяснение, но у него на этот счет было иное мнение. Ее худоба была заметна невооруженным глазом. Красивая лепка ее лица стала заметнее, кости на скулах выпирали. Платье на ней висело. Фигурка ее казалась еще более хрупкой. Он видел, какими тонкими стали ее запястья. Но в то же время он отметил, с какой силой она размахнулась, нанося удар графу, — значит, хрупкость ее обманчива. А глаза ее смотрели на него требовательно и вопрошающе. И он ответил ее же словами:

— Я в порядке. Правда!

И тень улыбки чуть тронула уголки его губ. Индия улыбнулась в ответ.

— Да, — сказала она. — Так и есть. Ты и выглядишь отлично.

Мысль о том, что он может некстати покраснеть, смутила Саута, и он отвел глаза. Какое-то движение привлекло его внимание, и он бросил взгляд на леди Маргрейв, которая сидела неподвижно все это время. Ее глаза были устремлены на графа, лежащего без сознания. Саута удивило, что она не сделала попытки помочь сыну.

— Он жив, — заверил он ее. — Смотрите! Он дышит.

— Да. — Губы графини беззвучно шевельнулись.

Саут опустился на корточки возле Маргрейва и осмотрел голову графа. Шишка на затылке была чуть больше его собственной.

— Индия, подай мне шнур, удерживающий занавески, — попросил он.

Индия сделала попытку встать, но леди Маргрейв опередила ее.

— Я сама подам, — сказала она. — Это я могу сделать для него.

Она перехватила изумленный взгляд Саута.

— Думаете, я хочу сыграть с вами шутку? Уверяю вас, что нет.

Она встала, подошла к окну и сняла позолоченные крученые шнуры, украшавшие драпировки по обе стороны оконного проема. Передавая их Сауту, она сказала:

— Свяжите его покрепче. И не давайте ему на этот раз освободиться так скоро.

Саут ожидал, что графиня вернется на свое место, но она оставалась стоять, пока он связывал запястья и щиколотки ее сына. Затем выразила свое одобрение царственным кивком головы. Легонько потирая шишку на затылке, Саут поднялся на ноги. Озадаченный поведением графини, он, слегка хмурясь, смотрел на леди Маргрейв.

— Я не сомневаюсь, миледи, что вы помогали мне искренне, но я все-таки не понимаю, почему вы оглушили меня таким ударом?

— Он мой сын, — ответила она просто. — Не всегда понимаешь, как надлежит поступать, чтобы защитить его. И мне пришло в голову, что гораздо безопаснее связать его, чем позволить вам снова сцепиться.

Саут подумал, что это верно. Он понимал, что в случае малейшей провокации со стороны Маргрейва он способен убить его. Удар Индии поверг его на пол, но, возможно, спас ему жизнь. Кивнув, Саут взял графиню под локоть и довел ее до стула. Казалось, она была искренне благодарна ему за помощь. Взяв его за руку, она сжала ее, опускаясь на подушку. Саут позволил ей чуть дольше задержать свою руку, потом осторожно высвободил ее и вернулся к Индии. Он не сел рядом, а протянул ей руку, маня ее к двери.

Индия смотрела на руку Саута, понимая, что должна ее взять, но почему-то не решалась. Медленно покачала головой, глазами умоляя его о понимании.

— Нет еще, — сказала она тихо.

Ее взгляд снова обратился к графине, сидевшей на стуле. Руки старой дамы были сложены на коленях. Они казались почти бескровными.

Голос Индии упал до хриплого шепота:

— Думаю, нам кое о чем следует поговорить. Не так ли… матушка?

Графиня, похоже, была потрясена не столько формой обращения, сколько смыслом сказанного. Ее плечи еще больше сгорбились. Казалось, она стала меньше ростом. Глаза ее, полные боли, опустились, голова клонилась, будто под бременем непомерного груза. Она казалась слишком тяжелой для хрупкой шеи.

Индия, скосив глаза, увидела, что на Саута эта сцена не произвела особого впечатления. Она посмотрела на него:

— Ты знал?

— Да.

Индия не обвиняла его, только констатировала факт. Впрочем, ей было не совсем понятно, почему правду так долго скрывали от нее. Впрочем, как сообщить такое, не ранив ее чувств?..

— Да, я знал.

— Всегда?

Саут покачал головой. Голос его был мягким.

— Нет. Я узнал не так давно. Но эта мысль пока что, до сегодняшнего дня, не находила подтверждения. Впрочем, даже если бы Маргрейв и не сделал прозрачного намека, я все равно догадался бы. У тебя глаза твоей матери.

Индия посмотрела на леди Маргрейв. Голова графини оставалась все в том же положении, и она не могла рассмотреть глаз, которые Саут нашел столь похожими на ее. Потом Индия перевела взгляд на лежащую неподвижно фигуру на полу. Она заметила капельку крови в углу его рта, стекавшую на подбородок. Затем кровь капала на пол, собираясь в алую лужицу.

Индию потряс не только вид крови, но и сознание того, что она к этому причастна. Она содрогнулась. Комок поднялся к горлу.

Ей с трудом удалось подавить тошноту. От горечи у нее сперло дыхание. Боже, ее сейчас вырвет! Какой позор!

— Индия!

Саут сделал шаг к кровати, но остановился, когда Индия подняла на него взгляд, полный отчаяния. Он понял, что до ее сознания дошел весь ужас и трагизм ситуации.

— Он мой брат. — Эти слова с трудом вырвались из ее горла.

Закрыв глаза, Индия поднесла к лицу руки, сжатые в кулачки, и качнулась вперед.

Саут тотчас же оказался рядом. Он обнял ее и привлек к себе. Сидя на краю кровати, он нежно баюкал ее в своих объятиях. И тут пошевелился Маргрейв. Если бы руки Саута не были заняты, он бы снова уложил графа на пол.

— О Господи! — прошептала Индия, прижимаясь лицом к шерстяной куртке Саута. — Мой брат!

— Только наполовину.

Эти слова произнес не Саут. Это сказала леди Маргрейв.

— Аллен — твой сводный брат.

Однако эта небольшая поправка нисколько не успокоила Индию. Она никак не могла прийти в себя и согреться даже в объятиях Саута. Ей казалось, что холод проник в нее, оледенил ее душу. Она прижалась лицом к шее Саута. Ей хотелось бы заткнуть уши, чтобы ничего больше не слышать, ничего не видеть. Но ведь она сама добивалась правды. Саут не мог защитить ее от правды, даже если та была ужасна. Теперь ей это было совершенно ясно. Должно быть, в намерения Маргрейва входило и это — наказать ее подобным образом. Он хотел уничтожить, раздавить ее правдой. Это была его последняя месть, порожденная ненавистью скорее к матери, а не к ней. Но он сразил их обеих одним ударом.

Индия наконец почувствовала, что успокаивается. Напряжение постепенно спадало. Она знала — то же происходит и с Саутом. Он уже не сжимал ее в объятиях так крепко, поднял голову, и его щека уже не касалась ее волос.

— Все в порядке, — сказала она скорее себе самой, чем ему. — Со мной все хорошо.

— Знаю, — ответил он, больше потому, что так хотел, чем верил, что так оно и есть.

Индия робко улыбнулась, продолжая прижиматься лицом к его груди.

— Это правда. Правда.

— У тебя занялся дух от этих новостей. Верно? — Это уже был голос Маргрейва. Он перекатился на спину и теперь пытался принять сидячее положение. Его руки были связаны за спиной, и он двигался, упираясь пятками в пол, до тех пор, пока ему не удалось добраться до стены и упереться в нее.

Его губы распухли, и от уголка рта к подбородку тянулась полоска крови, теперь уж почти подсохшей.

— Я прав? — спросил он.

Индия повернула голову и в упор посмотрела на него, но не сказала ни слова.

— Примерно то же произошло со мной, когда я узнал, что ты моя сестра. Наполовину сестра. Для нашей матери эта разница важна, хотя для меня это не уменьшило удара. Конечно, я был очень юн, когда узнал правду. Думаю, мне было лет девять. — Он посмотрел на графиню: — Это так, матушка? Мне было девять?

Дыхание со свистом вырывалось из груди леди Маргрейв. Ей было трудно говорить.

— Да.

— Говорите погромче, а то у меня звенит в ушах. Верно, от удара. Вы сказали «да»?

— Да.

Маргрейв кивнул и посмотрел на Индию.

— Мне было девять, как я и думал. А тебе — четыре. Ты жила у Хоторнов. У Томаса и Мариан. В то время ты меня не знала. Да и причины для нашего знакомства не было. Ты ничего не видела, кроме Девона. И думаю, тебя прельщала возможность обитать под сенью Мерримонта. Ты могла бы провести всю жизнь, не подозревая о своей связи с этим поместьем. Матушка этого и хотела. Именно я счел это не справедливым.

Индия почувствовала, что Саут собирается перебить Маргрейва. Она покачала головой, стараясь помешать ему.

— Я хочу знать, — сказала она, — я хочу знать все.

Леди Маргрейв вскочила на ноги и, вскинув подбородок, проговорила:

— Будет лучше, если ты услышишь это от меня.

Маргрейв с язвительной усмешкой посмотрел на графиню.

— Ваша версия произошедшего не менее увлекательна, чем моя.

Не обращая на него внимания, Индия сказала:

— Миледи, расскажите мне все.

Леди Маргрейв тяжко вздохнула.

— Видишь ли, дорогая, Аллен подслушал наш с мужем разговор, когда мы говорили о тебе. Мы обсуждали вопрос о том, останешься ли ты жить у Хоторнов. Граф не одобрял эту идею и хотел, чтобы ты жила в Мерримонте, а потом и в Марлхейвене. Так как именно я заключила соглашение с миссис Хоторн, я возражала.

— Должно быть, моя мать помогала вам при родах, — проговорила Индия (она намеренно назвала матерью Мариан Хоторн).

Леди Маргрейв молча потупилась.

— Вы отдали меня ей, — продолжала Индия. — Вы предали меня.

Графиня кивнула:

— Да. Я поступила именно так. Видишь ли, я ненавидела его. Я хотела его наказать. И единственное, что я могла придумать, — это сделать так, чтобы он больше никогда не увидел свое дитя.

Индия нахмурилась.

— Не понимаю. Если Маргрейв — мой сводный брат, а вы приходитесь матерью нам обоим… Ведь вы наша мать? Верно?

Маргрейв отрывисто рассмеялся:

— Ты права, дорогая сестрица. Нельзя отрицать, что эта потаскуха приходится матерью нам обоим.

Индия сжала руку Саута. Взглянув на графиню, она спросила:

— Если ваш муж — отец Маргрейва, то кто же мой отец?

Графиня покачала головой.

— Диана, ты — законное дитя, а мой сын — бастард.

Индия бросила взгляд на Маргрейва:

— Вы знали?

Он пожал плечами и криво усмехнулся.

— Да, знал. Но узнал не сразу после того, как выяснил, что ты моя сестра. Это сознание пришло позже. Сначала я думал, как и граф. Я считая себя его наследником. Я думал, что ты — незаконный плод неверности его жены. Но я узнал правду намного раньше его. Я прочел письма, адресованные матери ее любовником. Можешь радоваться, Индия, потому что я открыл ему правду, когда он лежал на смертном одре. Меня бы не удивило, если бы я узнал, что именно это его в конце концов и убило. Мне показалось, что он перестал бороться со своим недугом, когда я сообщил ему эту часть истории.

Леди Маргрейв в ужасе смотрела на сына, улыбавшегося дьявольской улыбкой. В его взгляде она прочла безумие. Графиня и прежде его замечала, но сейчас в глазах сына было что-то еще…

— Ты убил графа, — сказала она. — И не твои последние слова свели его в могилу. Что ты ему дал? Мышьяк? Наперстянку?

Саут с удивлением взглянул на графиню.

— Вы в этом уверены? — спросил он.

Не отводя глаз от сына, леди Маргрейв ответила:

— Я знаю, что он это сделал. Могу ли я это доказать? — Она покачала головой. — Он боялся, что мой муж сам докопается до истины и лишит его наследства. Он не верил, что я не расскажу ему обо всем. Но я не стала бы рассказывать. Зачем? Ведь я обманывала милорда, своего мужа, в течение всех лет нашего брака. Я бы потеряла на этом все и не выиграла ничего. Я заставила его поверить, что ребенок, которого я родила от своего любовника, — его сын, и уверила мужа, что его собственная дочь — не от него. И вы полагаете, он простил бы мне это?

Индия и Саут обменялись взглядами. Маргрейв же пристально смотрел на мать.

Графиня оттолкнула доску, уже послужившую и ей, и Индии, носком туфельки и сделала шаг к сыну.

— Почему ты так боялся ее? — спросила она, — Не было никаких оснований опасаться, что она вторгнется в твою жизнь. Я любила твоего отца. Я заботилась о тебе, лелеяла тебя, дала тебе все возможные преимущества. Но тебе всего было мало. — Она взглянула на сына, потом снова повернулась к Индии. — Он убил бы нас обеих. Думаю, тебе бы он дал еще пожить, но ты бы не поблагодарила его за такую жизнь. Со мной он собирался покончить быстро, и это было бы благом. Хотя не думаю, что он понимал, как будет жить без нас. В каком-то смысле именно мы поддерживали в нем жизнь. Понимаешь меня, Индия? Он жил ради нас — и нами. Главным образом тобой, как и его отец жил мной. Когда мой муж положил конец нашей связи, отец Аллена покончил с собой. Ты понимаешь, я опасалась, что мой сын сотворит с собой то же самое… У них очень много общего. — Глаза графини потускнели, и она шепотом добавила: — У них те же чувства, одни и те же желания.

Индия почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки. Покосившись на нее, Саут поднялся на ноги и проговорил:

— Миледи, здесь никто не усомнится в том, что вы очень любили вашего сына и его отца. Маргрейв может отрицать это, но и он знает, что любили. Вам нелегко было примириться с замужеством без любви. Это была ваша идея? Или вашего любовника?

Леди Маргрейв ничего не ответила. Она смотрела на Саута так, будто не поняла его вопроса.

— Должно быть, вы оба сознавали необходимость такого шага, — продолжал Саут. — Невозможно было длить вашу связь, если бы хоть кто-то из вас не сочетался узами брака. Вероятно, вы оба опасались сплетен. Поэтому и пришли к соглашению. Возможно, что ваш любовник и устроил ваш брак. Если он собирался делить вас с другим мужчиной, то был заинтересован в том, чтобы вы были хотя бы привязаны к своему мужу. И ваш выбор пал на графа Маргрейва. Возможно, вначале вы даже испытывали к нему что-то вроде привязанности, хотя можно предполагать, что этот брак оказался для вас тяжким испытанием.

Саут стоял, чуть расставив ноги и заложив руки за спину. Он подал знак Индии, чтобы та подошла к двери, и вновь заговорил:

— Похоже, что некоторое время все шло гладко. Вы произвели на свет первого ребенка, и ваш муж не подозревал, что не являлся его отцом. Даже после того, как он узнал о вашем романе, он не усомнился в своем отцовстве. Думаю, мысль о том, что ваш сын не от него, ужасала его. Должно быть, он решил, что лучше не ворошить прошлое.

Индия медленно поднялась на ноги и с отсутствующим видом оправила платье. Затем направилась к двери. Виконт продолжал:

— Ваш муж настоял на том, чтобы вы порвали эту связь, верно?

Графиня вздохнула.

— Я покорилась, — сказала она.

— Покорились? Когда поняли, что беременны от мужа?

— Он насильно овладел мной. Я не могла доставить ему радость сознавать, что он отец моего ребенка.

— Но ваш любовник знал правду? — спросил Саут.

— Да.

— И покончил с собой?

— Да.

Графиня с мольбой в глазах посмотрела на Индию:

— Ты должна меня понять. Я не могла оставить тебя при себе. Ты была постоянным мучительным напоминанием о насилии надо мной. Напоминанием о том, чего я лишилась.

Индия покачала головой:

— Я понимаю только одно. Вы думали лишь о себе и своей мести. Вы отослали меня к Хоторнам, а потом забрали меня у них.

— Нет! Это Аллен! Он заставил меня сделать это. Он хотел познакомиться с тобой. Хотел узнать свою сестру. И я не смогла отказать ему.

— Но ведь ему было всего девять лет.

Графиня сжала кулаки и воскликнула:

— Я не могла ему отказать!

Опираясь о стену спиной и плечами, Маргрейв ухитрился подняться на ноги.

— Она меня боится, — заявил он. — Она всегда меня боялась. Боялась того, что я могу сказать или сделать. Она не хотела привозить тебя в Мерримонт. Помни, это граф просил ее забрать тебя! Он был готов признать тебя доче рью. Как раз этот разговор я и подслушал. Он давным-давно простил ее и хотел, чтобы ты жила с нами. Но мать противилась.

— Значит, вы попросили ее?

— Ну, можно сказать и так.

Индия помнила, каким он был в детстве. Гадюкой. Аллен постоянно угрожал матери. Если графиня права, то именно он убил человека, считавшегося его отцом.

— Так вот почему меня приглашали в Мерримонт на чай, — сказала Индия. — Вы очень хотели, чтобы я была там.

— А ты сомневаешься?

— А когда умерли мои родители… — Она внезапно умолкла, пораженная страшной догадкой. — Это вы подожгли наш дом. Вы сделали то же, что и позже сделали в Эмбермиде. — Индия повернулась к Сауту. — Да, он убил моих родителей, теперь я не сомневаюсь в этом. Саут, он убил моих родителей.

— Знаю.

Увидев, что она остановилась на пути к двери, Саут подошел к ней.

— Он не мог допустить, чтобы ты принадлежала кому-нибудь, кроме него, Индия. Уже тогда. Эту особенность характера он унаследовал от отца. — Взглянув на графиню, виконт спросил: — Вы это хотели сказать, миледи? Ваш сын так же одержим своей сестрой, как ваш брат был одержим вами?

Из груди графини вырвался отчаянный вопль, но он тотчас же прервался, потому что Маргрейв набросил ей на шею крученый золоченый шнур от занавески и принялся душить ее. Он намотал шнур на руку, сделав из него нечто вроде гарроты. Графиня отбивалась, прижимала руки к горлу, но все попытки освободиться только усугубляли отчаянное положение.

— Поберегитесь, матушка. Вы удавите себя.

Графиня перестала сопротивляться. Прерывисто дыша, она с мольбой в глазах смотрела на Индию и Саута. Саут пристально взглянул на графа:

— Чего вы хотите, Маргрейв?

— Хочу уйти, — последовал ответ.

— Так идите же. Но сначала отпустите графиню.

Маргрейв покачал головой:

— Уверен, что вы не пропустите меня.

— Даю слово, что пропущу.

— Отдайте мне Индию.

— Нет.

— Мои ноги все еще связаны. Надо их развязать.

— Отпустите мать и сможете развязать их сами.

Глаза Маргрейва, лишенные всякого выражения, обратились к Индии.

— Подойди.

Она не двинулась с места.

— Нет.

Граф еще сильнее потянул за шнур и повторил:

— Подойди.

Индия колебалась. Наконец сделала нерешительный шаг, но не к графу, а к двери.

— Я открою вам дверь, — сказала она. — Саут сделал вам предложение и честно выполнит условие.

Индия распахнула дверь — и вдруг с удивлением воскликнула:

— О, вы здесь?!

В следующее мгновение в комнату вошли трое мужчин. Граф уставился на них в изумлении. Саут, воспользовавшись этой заминкой, чуть ослабил шнур, сжимавший горло леди Маргрейв. Держась руками за горло, она упала на колени; Саут же крепко ухватил графа за руку.

— Похоже, мы пропустили свой выход, — заметил Норт.

— Да, пропустили, — кивнул Ист. — Нам ужасно не повезло.

Уэст с усмешкой взглянул на друга: — Право же, Саут, ты мог бы дождаться нас. Ну что нам здесь делать?

Эпилог

Плетеный золотой шнурок, как змея, обвился вокруг шеи Индии. Он душит ее. Она задыхалась, хватая ртом воздух. Но тщетно. Грудь ее разрывалась от невыносимой боли. Сердце стучало громко, как молот. В закрытых глазах полыхали зигзаги молний — все заливал кровавый свет. Задыхаясь, она ухватилась руками за горло.

— Индия!

Она рванулась, освобождаясь от тяжести, давившей на плечо, выгибая спину и перекатываясь на бок. Она все еще задыхалась и пыталась ловить воздух руками. Неимоверным усилием приняла положение зародыша в материнской утробе — самое безопасное.

— Индия!

На нее снова навалилась тяжесть, и на этот раз груз оказался еще тяжелее. Она не могла сбросить его, но не могла и выносит. Слезы жгли глаза, в горле образовался болезненный комок, который она не могла проглотить.

— Индия!

Саут нежно привлек ее к себе. Его рука скользнула под лопатки, и он потянул к себе косу, обвившуюся вокруг ее шеи. Она скользнула между его пальцами. Индия все еще дышала с трудом, потом из горла ее вырвались хриплые рыдания, надрывавшие не только ее грудь, но и его сердце. Он прижал ее к себе, дав выплакаться. Индия лежала, положив одну руку ему на грудь, другую под его подушку. Ее слезы промочили насквозь льняную простыню под головой. Саут развязал ленту, сдерживавшую ее густые волосы — и золотые пряди спустились на грудь и плечи.

— Индия, — прошептал он. От его дыхания нежные за витки ее волос приподнялись. Он вдыхал их аромат. Кожа ее источала благоухание лавандовой соли после недавней ванны. Тепло ее тела хранило и слабый мускусный запах.

Он поцеловал ее в макушку. Ее волосы щекотали его губы, и он спрятал в них улыбку.

— Это сон, Индия. Это только сон.

Она ощущала жар его руки на спине, и его объятие казалось ей надежным. А защита была ей так необходима, особенно теперь, когда мрачные воспоминания проникали в ее сны, превращая их в кошмары. Сначала она опасалась, что его будут раздражать ее ночные крики, но он ни разу не пожаловался на беспокойство. Индия попыталась заговорить о том, чтобы спать порознь, но он не дал ей договорить. Удивленно вскинув бровь, он заставил ее замолчать. И она умолкла.

— Теперь это случается все реже. — Он заставил ее вытереть глаза кончиком простыни. — Последний раз случилось более шести недель назад. Ты знала об этом?

Она не помнила и спросила:

— Неужели ты ведешь счет?

Он мягко пожурил ее.

— Индия! Ты и впрямь так считаешь?

— Нет.

Высвободившись из объятий Саута, Индия села на постели, опираясь спиной об изголовье. Вытерла насухо глаза, подоткнула со всех сторон одеяло.

— Мне показалось, что это было не так давно.

— Верю, что показалось.

Он взбил свою подушку и повернулся на бок, чтобы лучше ее видеть. Она уже потянулась к ночному столику, хотела зажечь лампу. Прежде она настаивала на том, чтобы в спальне царил полный мрак, но после своих ночных кошмаров предпочитала спать при свете. Саут подождал, пока она устроится поудобнее, и заговорил:

— Кажется, когда в прошлый раз нас навестили Элизабет и Норт, Элизабет сообщила тебе, что ждет ребенка. Ты помнишь?

— Да.

Индия отлично это помнила. Да и как не запомнить! Радость захлестывала Элизабет. Нортхем казался несколько ошарашенным грядущими переменами, а Саут все потешался над ним. Они приятно провели тот день в обществе друзей, и Индия не думала, что именно их визит мог вызвать ее ночной кошмар.

— Ты ведь не думаешь, что в этом причина…

Она не успела закончить фразы, как Саут покачал головой:

— Нет. Я думаю совсем о другом.

Они были здесь шесть недель назад, но в тот самый день как раз пришла почта с письмом от леди Маргрейв.

Индия об этом не забыла. Письмо доставили тогда, когда они сидели за чаем. Индия отложила чтение до самого вечера, до того момента, пока они с Саутом останутся одни.

— Пришло письмо от ее милости.

— Знаю.

Саут заметил, что Индия все еще избегает называть графиню матерью.

Для нее это все еще было тяжело. Саут, щадя ее чувства, не переубеждал Индию. Если все утрясется, наступит время, когда она примет все как должное.

— Дарроу мне сказал.

Индия ответила легкой улыбкой.

— От него ничего не скроешь.

— Ты права, — сдержанно подтвердил Саут. — Ничего.

Индия была тиха и задумчива. На лбу ее пролегла морщинка.

— Ты думаешь, ее послания имеют особый смысл?

— Скорее всего она просто пытается заставить тебя подумать обо всем случившемся. Ты ведь почти не говоришь о ее письмах, скрываешь свои мысли по их поводу. И пытаешься убедить меня, что они тебя больше не угнетают, что не от них ты страдаешь ночными кошмарами. Хочешь скрыть от меня причину, но от себя-то ничего не утаишь. Она задумалась.

— Пожалуй, мне не очень нравится, что ты так хорошо знаешь меня.

Стараясь говорить как можно осторожнее, Саут возразил:

— Уверяю тебя, что это не так. Женщины по своей природе скрытны и непредсказуемы.

— Что за чушь!

Губы Индии сложились в презрительной усмешке.

— Это маркиз тебе сказал? После странной помолвки Иста с Софи можно понять, почему он пришел к такому заключению. Да просто у него не хватает здравого смысла потому, чтобы понять Софи. Вот он и считает ее загадочной. Обычная глупая ошибка мужчин.

Саут рассмеялся:

— Ты меня убедила.

Она запустила пальцы в его густые волосы и взъерошила их на затылке.

— Обещай, что впредь не станешь повторять такие пошлости.

— Клянусь!

Разумеется, он имел случай подумать нечто подобное, и даже не один раз, но черт бы побрал его длинный язык! Зачем он сказал это Индии? Саут взял ее руку и нежно погладил ее, нажимая большим пальцем на костяшки пальцев.

— Что тебе пишет леди Маргрейв?

Индии была приятна его ласка, прикосновение его руки и сознание, что его все это интересует, что она не одинока.

— Ты ведь все равно вытянешь это из меня? Не оставишь в покое, пока не скажу?

— А ты хочешь, чтобы отстал?

Выбор был за ней. Он всегда предоставлял ей право выбора.

— Нет, — ответила она наконец. — Я хочу, чтобы ты знал. Она снова пригласила меня в Марлхейвен.

— Понимаю. — Он так и думал. — Она и прежде тебя приглашала?

Индия кивнула.

— Она приглашает меня в каждом письме. Жаль, что я не говорила тебе раньше…

Она размышляла, покусывая нижнюю губу.

— Не уверена, что готова к такому путешествию. Пока еще нет.

— А ты опасалась, что я буду тебя убеждать принять приглашение?

— Нет, — поспешила она возразить. — Я знала, что ты не станешь этого делать. Просто понимала: если расскажу тебе — это будет означать, что мне придется все время думать о неизбежности поездки. А я хотела выбросить все из головы, не размышлять об этом. — Индия печально улыбнулась. — Но похоже, ты прав. Это нелегко выбросить из головы. И меня по-прежнему будут мучить кошмары.

Она коснулась его шеи и погладила кончиками пальцев ямочку под подбородком.

— Мне снилось, что Маргрейв душит меня. Сначала мать, как это было в Марлхейвене, но во сне никто не пришел нам на помощь. Ни ты, ни твои друзья. Во сне он убил леди Маргрейв, а потом добрался и до меня.

Сауту не хотелось думать о том, как близки они были к такому печальному концу. Его собственные страхи постоянно возвращали его к этому кошмару. Он на мгновение закрыл глаза, стараясь подавить дрожь, которая, должно быть, пробежала и по телу Индии.

Прошло уже достаточно времени, чтобы они могли спокойно говорить и думать о странной одержимости Маргрейва. Это не было ни любовью, ни ненавистью, а некой уродливой комбинацией того и другого, неким извращением, которое побуждало его к столь чудовищным действиям. Она одновременно притягивала и отталкивала его, графа будоражили и ужасали собственные желания. И то, что она оказалась его сестрой, только усиливало его ревность и желание безраздельно обладать ею. Немалую роль, должно быть, сыграло и опасение, что покойный граф узнает правду о своем отцовстве. Тогда Индия была бы публично признана его законной дочерью. И вместо того чтобы скрывать беременность леди Маргрейв, ее бы торжественно отметили.

Индия оказалась бы наследницей всего состояния графа.

Но не только алчность мучила Маргрейва, иссушала его душу и сердце. С самых ранних дней в Хэмбрик-Холле, когда он видел, как обращалось с незаконнорожденными, вроде Уэста, «Общество епископов», Маргрейв решил, что ни за что на свете не примет на себя такие страдания. Позже, когда ему стало известно, что он отпрыск кровосмесительной связи, страх Маргрейва приобрел оттенок помешательства, с тех пор Индия и стала для него воплощением очарования и ужаса одновременно.

Себялюбие Аллена Парриша, графа Маргрейва, не знало пределов. Не было ничего, через что он не перешагнул бы, чтобы скрыть тайну своего происхождения. Не имея никаких нравственных устоев, не признавая закона, он пришел к убеждению, что существует только за счет Индии и, значит, ради Индии. А она, по его логике, должна принадлежать ему, только ему одному.

Помешательство родило в нем ощущение вседозволенности. Перед членами клуба «Компас», матерью и Индией он произнес сбивчивый монолог, похожий одновременно на исповедь и бред, который было тяжелее слушать, чем произносить. В голосе графа звучало некое извращенное удовольствие. Он как будто смаковал свои преступления, отчего у слушателей буквально шевелились волосы на голове.

Сначала он рассказал о пожаре. Убийство приемных родителей Индии ему казалось вполне логичным разрешением вопроса о том, как заставить ее вернуться в Мерримонт и удерживать ее там. Он не мог предвидеть всех последствий переселения Индии в Мерримонт или ее наездов в Марлхейлен. Пока он находился в Хэмбрик-Холле, он воображал, что Индия стала любимицей его матери. Еще большую подозрительность вызывала у него симпатия к Индии со стороны графа. Он опасался, что она займет его место. Чтобы предотвратить это, Маргрейв решил устранить старого графа, как выяснилось, не родного ему по крови. Яд он выбрал как самое удобное и безопасное средство. Смерть графа, которая должна была обеспечить ему желанную безопасность, имела неожиданные последствия. Но он не ожидал, что мать отошлет Индию. У него не оставалось выхода, и он последовал за ней.

Маргрейв подробно описал, как ему удалось устранить похотливого мистера Олмстеда, в котором он тоже видел соперника. Он просто увеличил высоту стены на несколько камней, и лошадь не смогла одолеть этой преграды. Обезопасив себя от Олмстеда, Маргрейв решил, что теперь Индия вернется в Марлхейвен. Но она бежала от него в Лондон.

Он снова последовал за ней и даже сумел стать необходимым театру, в труппу которого она поступила. В качестве миссис Гаррети он оказался в курсе всех дел и всех сторон жизни Индии. Именно он настоял на том, чтобы она избрала псевдонимом фамилию Парр, сокращение от Парриш. Будучи тайным благотворителем труппы мистера Кента, он смог оказывать влияние на репертуар и режиссуру, а главное, на карьеру Индии. При его помощи она вместо маленьких ролей стала получать главные роли и стала ведущей актрисой театра. Каждый раз, когда она пыталась взбунтоваться и во что бы то ни стало покончить со своей зависимостью, он умел заставить ее смириться, шантажируя угрозами самоубийства.

Маргрейв не знал, в чем заключалось соглашение Индии с его матерью. Он и не подозревал, что в известном смысле не только он следит за ней, но и она за ним. Но порвать с графиней Индии было не легче, чем с ним. Она оказалась в западне.

При всем том, что они многое знали друг о друге, оставались некие стороны их жизни, тайные для обоих. Во время леденящего душу рассказа Маргрейва Саут понял, что Индия была права: Маргрейв не знал о ее работе на полковника. Соблюдение этой тайны и стало смертным приговором для мистера Кендалла. Маргрейв не мог вообразить иной причины интереса Кендалла к Индии, кроме как желания плотской близости. При его артистичности, таланте перевоплощения, Маргрейв сумел принять облик прелестной женщины, которой тот увлекся — она же предстала перед ним в момент его смерти. Впрочем, у графа было достаточно ума, чтобы не выполнять грязную работу самому. Он нанял головорезов, которые и нанесли Кендаллу смертельные удары. Подобным же образом он расправился и с мистером Радерфордом — у бедняги вырвали сердце из груди.

Что же касалось покушения на жизнь принца-регента, тут Маргрейв не смог ничего толком объяснить. Похоже, ему трудно было собраться с мыслями, поскольку выражался он не вполне вразумительно. Слушая его, Саут думал: всегда ли Маргрейвом руководит безумие или он умеет по желанию его обуздывать?

Да, они услышали достаточно, чтобы принять верное решение. При этом они учитывали не только чувства графини, но и спокойствие Индии. Публичное признание преступлений графа вызвало бы множество кривотолков в обществе. Брак лорда и леди Маккуэй-Хауэлл предстал бы перед любопытными не в самом лестном виде. То, что предметом нежных чувств леди Маккуэй-Хауэлл оказалась другая женщина, а вовсе не испанский консул, долго бы питало жадное до сплетен общество пикантными подробностями. Уж лучше отдать на съедение этим стервятникам кого-нибудь другого.

Саут видел, как постепенно краска возвращалась на щеки Индии. Но глаза ее оставались печальными. Как и мысли.

— О чем ты думаешь? — спросил Саут.

Уголок ее рта чуть приподнялся в горестной улыбке. Она не могла уклониться от ответа.

— Картины, — сказала Индия, — Я думала о картинах.

— Они ведь уничтожены.

— Только те, — возразила она, — что мы нашли в Марлхейвене.

— Остальные разыскал Уэст.

— Но могли быть и другие. Я не уверена, что их нет, да и ты не можешь быть уверен в этом. Даже Маргрейв не знает, сколько их было всего и сколько ушло из его рук. Я всегда буду мучиться мыслью, что кто-нибудь из светского общества потешается, насколько вульгарно я на них изображена. Никому и в голову не придет, что это происходило вопреки моей воле, а композиция была плодом фантазии Маргрейва.

Голос Индии упал до шепота:

— Да и ты, вероятно, иногда думаешь об этом. Нелегко быть мужем шлюхи, изображенной на этих полотнах.

— Индия!

Его голос хлестнул ее, как бич. Саут почувствовал, как она отшатнулась от него. Но он не сожалел, что окрик его был столь резок.

— Я не женат на женщине, изображенной на этих полот нах. Она не существует. Ты не она.

— Но я и не Индия Парр. Она некто, кого я сама создала.

— Она та, кем ты стала…

Индия размышляла, в чем заключается тонкое различие между этими женщинами. Неужели он хотел сказать, что она превратилась в ту, которой хотела стать? Он знал, что в той актрисе, которую он знал, было заложено многое. Она была женщиной редкой отваги и выдающегося ума. Но сейчас Индия не ощущала в себе ничего подобного.

— А как насчет Дианы Хоторн? — спросила она тихо, сжав его руку.

Он привлек ее к себе. Она лежала лицом к нему, а нога тесно прижималась к его ноге.

— Ты бросила ее, предала? Это ты хочешь сказать? Но я не верю, что ее можно отделить от тебя.

— Но я никогда ею не была.

— Нет, была.

— А как же леди Диана Александра Парриш?

— Это только имя. Ты не должна была ею стать. Если бы леди Маргрейв удалось добиться своего, ты никогда не узнала бы правды.

С минуту он помолчал, оставляя Индии возможность обдумать сказанное. Потом добавил:

— Но это не меняет того факта, что теперь ты знаешь правду. Графиня — твоя мать.

Индия все еще не могла усвоить эту истину.

— Бывали моменты, когда я предполагала, что, возможно, я дочь графа, но у меня никогда и в мыслях не было, что я могу оказаться дочерью графини. Но даже и в этом случае мысль о родстве с Маргрейвом казалась чудовищной. Я старалась не думать об этом. Начинала читать сама себе стихи, вспоминала пассажи из пьес и книг, и это помогало мне отвлечься.

Она вздрогнула, потом успокоилась и теперь лежала тихо.

— Как ты думаешь, следует ли мне принять ее приглашение?

— Думаю, это решать только тебе.

Она вздохнула.

— Иногда намного проще выполнить чье-то пожелание.

— А вот это западня, которой я стараюсь избежать.

Нежно улыбаясь, Индия положила руку ему на грудь — над сердцем. Она ощутила его сильное и ровное биение.

— Графиня нездорова, Саут. Может быть, стоит быть снисходительной к ней.

— Возможно.

Он не стал уточнять подробности болезни леди Маргрейв, но подозревал, что она каким-то образом связана с утратой сына. Публичное признание Маргрейва заставило графиню изменить завещание. Бедняжка к концу исповеди была сама не своя. У графини был такой вид, будто она жалела, что сын не прикончил и ее. Ведь несчастная женщина испытывала к нему такую же болезненную привязанность, как Маргрейв к сводной сестре. Когда граф попросил, а Саут настоял на том, чтобы его поместили в сумасшедший дом, леди Маргрейв потеряла сознание. Но все же осталась в собственном доме. Слуги графини, прожившие рядом с ней по многу лет, не считали ее опасной ни для себя, ни для окружающих. Саут тоже так считал. Но все же он спросил:

— Приглашение касается нас обоих? Если хочешь, я мог бы сопровождать тебя.

— Графиня не выразила такого желания открыто, хотя не думаю, что она хотела бы исключить тебя из семейного круга.

— Я тоже так не думаю. Но она винит меня в том, что случилось с ее сыном.

— Это только потому, что у нее не хватает смелости взять вину на себя. Но ведь он жив, несмотря на все, что натворил.

— И все же он попал в сумасшедший дом из-за меня, — возразил Саут. — Там ему несладко живется.

— Она может его навещать.

— Но каждый визит для нее мучителен.

— Его можно было бы забрать оттуда и перевезти в другое место.

— Нет, — на этот раз тон Саута не допускал возражений, — мы ведь уже обсуждали это, Индия.

Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. По выражению его лица, плотно сжатым губам и стальному взгляду было видно, что решение его непоколебимо. Скорее он согласился бы, чтобы Маргрейва повесили за его преступления.

— А он не может бежать из сумасшедшего дома?

Индия уже пожалела, что задала этот вопрос. Она поняла, что страх, глубоко загнанный внутрь, прорвался на поверхность — ее выдала предательская дрожь в голосе.

— Он не может бежать оттуда, — сказал Саут — Никогда не сможет. — Саут, протянув к ней руки, сжал ладонями ее лицо. — Ты мне веришь, Индия?

— Да, я верю тебе. Хорошо.

Саут притянул ее к себе и поцеловал в губы. Ее щеки вспыхнули румянцем.

— Это тоже было хорошо. Я имею в виду наш поцелуй.

Он усмехнулся, когда Индия шутливо ударила его кулачком повыше бедра. Она улыбнулась и скользнула в его объятия, в эту естественную колыбель, потому что знала — он защитит ее. Как тогда. Впрочем, он ничуть не сомневался в том, что она и сама ухитрилась бы бежать из Марлхейвена.

То, что он пришел туда за ней, означало только одно — он не мог бездействовать.

Когда Саут высказал ей свои мысли по этому поводу, Индия не поверила ему безусловно. Но была благодарна ему за эти слова. И полюбила еще крепче.

Она согласилась на брак с ним в ответ на его официальное предложение. Остальные члены клуба «Компас» поняли значение ее слов раньше, чем Саут. «Любовь повлияла на его умственные способности», — именно так сказали друзья и заверили Саута, что он должен быть счастлив, что избранница не ударила его половицей. Зато она вытащила у него из кармана разрешение на брак и помахала бумагой у него перед носом. Саут ведь обещал ей, что разрешение останется на месте, пока она не будет готова к браку. Так и случилось.

Верность Саута данному слову значила для нее так много. Он обещал ей, что не будет большого скандала, когда он объявит своей семье об их браке. Как не произойдет ничего страшного и тогда, когда об этом станет известно свету. Отец понял все уже тогда, когда оценил отчаянные усилия Саута в поисках Индии. Даже леди Реддинг взяла себя в руки и смирилась с судьбой. Она решила вести себя достойно, чтобы оказаться на высоте — ведь мать Нортхема, столкнувшись с подобными обстоятельствами, стойко перенесла удар.

— Не стоит недооценивать факт соревнования между подругами, — сообщил Саут Индии. — Моя матушка будет вывозить тебя в лондонское общество так часто, что у тебя возникнет ощущение, что ты замужем именно за ней.

Но на самом деле все оказалось не так опасно. Хотя графиня Реддинг могла очень осложнить ей жизнь, она искренне старалась помочь Индии. Обществу стало известно только го, что она была подопечной покойного графа и графини Маргрейвов — именно таково было желание Индии, — но родителям Саута была открыта значительная часть правды, и они уважали волю невестки.

Друзья Саута постарались ввести Индию в свой круг. Она снова встретилась с полковником и убедилась в том, что, несмотря на прогрессирующую болезнь, он оказался почти столь же энергичным, как мать Саута. Будучи мало знакомым с леди Реддинг, Джон Блэквуд весьма высоко оценил искренность Индии, высказавшей вслух это мнение. Он смеялся над ее словами долго и неудержимо. Потом начал пространно выражать сожаление, что брак с Саутом положил конец ее артистической карьере. Она позволила ему распространяться на эту тему только потому, что не видела возможности остановить этот поток вежливо, хотя всегда чувствовала себя неловко, когда восхваляли ее талант. Индия научилась охотно принимать аплодисменты, но не комплименты.

Саут понимал, что театр был для нее убежищем, а не способом привлечь к себе внимание. И, когда она уверяла его, что ничуть не скучает по сцене, он ей верил. А для нее было важно, чтобы он верил.

Напоминанием о театре оставался лишь Дубин. Она получала удовольствие, видя, как школит его бдительный Дарроу, как малыш изменяется под его опекой. Дубин уже не раз доказал свою преданность. Именно он помог членам клуба «Компас» собраться в Марлхейвене. Без него Нортхем, Истлин и Уэстфал не смогли бы так точно узнать, где их друг сойдется один на один с Маргрейвом. К тому же Дубин помог Сауту принять новый облик — он сделал набросок костюма и загримировал его.

По приезде в Марлхейвен друзья поначалу не собирались нарушать образ жизни дома. Они намеревались возобновить знакомство с Маргрейвом, не выдавая ему присутствия Саута. Их пребывание в школе Хэмбрик-Холл было уже достаточным основанием для визита. Когда их пригласили отдохнуть в библиотеке, а Маргрейв так и не появился вопреки настойчивым уверениям домоправительницы, что он вот-вот придет, они решили, что пора действовать.

Тут-то уж друзья забыли о хороших манерах. Экономке под их нажимом пришлось сообщить гостям, где находятся личные покои в этом огромном доме, хотя она наотрез отказалась проводить их туда. Поняв, что она находится в плену страха, Нортхем показал женщине набросок костюма и грима Саута. Они услышали ее вздох, и смысл его был им понятен: она узнала в этой фигуре жалкого старика в поношенной одежде. Но так и не могла им сообщить, где он находился в эту минуту.

Поиски привели их на кухню к миссис Гувер. Кухарка охотно сообщила им, что Саут понес уголь в покои Маргрейва и еще не вернулся. Ее готовность поведать им все остальное была подкреплена видом пистолета Истлина, которым тот непринужденно помахивал, разгуливая по кухне. Несмотря на свои успехи на дипломатическом поприще, маркиз не отличался долготерпением. А вот Уэстфал держал свой кинжал за голенищем, не торопясь демонстрировать его.

Они понимали причину нежелания слуг помогать им. Как и слуги, они сознавали, какая опасность грозит Индии и леди Маргрейв. Что касалось Саута, то друзья утешали себя мыслью, что уж он-то знает, как отсюда выбраться. Во всяком случае, плохого исхода друзья не допустили бы.

Иногда Индия сомневалась в том, услышал ли Саут их голоса в коридоре. Когда она его спрашивала об этом, он отвечал отрицательно, а по выражению его лица ничего нельзя было понять. И все же она помнила, как он толкнул ее к двери, когда счел, что наступил момент крайней опасности. Он бы не стал торопить события, если бы не понял: его друзья рядом. Возможно, правда, что они были связаны такими тесными узами, что он просто почувствовал их присутствие. Звенья этой цепи дружбы, выкованной в детстве, были нерушимыми. «Норт. Саут. Ист. Уэст. Мы поклялись, что останемся друзьями на всю жизнь. Вопреки всем поворотам судьбы».

Пальцы Саута, перебиравшие ее волосы, замерли.

— В чем дело?

— Гм-м-м.

— Ты что-то сказала?

Индия улыбнулась. Она и не подумала, что произнесла вслух часть их юношеской клятвы.

— Я думала о твоих друзьях.

— Не могу сказать, что я в восторге. Ты ведь в моей постели.

Игриво проворчав что-то, Саут заставил Индию улечься навзничь, прижав ее к матрасу. Она и не пыталась сопротивляться. Желание сопротивляться у нее давно прошло. Она примирилась с тем, что Саут видит ее татуировку и находит ее привлекательной и экзотичной. И больше не делала попыток скрыть ее от него. С этим было покончено в их свадебную ночь, когда они любили друг друга перед зеркалом-псише. Воспоминание о той ночи вызвало сладкую дрожь во всем ее теле. Похоже было, что тогда она обрела второе зрение, смогла увидеть себя его глазами, увидеть себя такой, какой была. Когда он шептал ей, что она прекрасна, она больше не смущалась, и ее радость от его признания нисколько не меркла, не становилась привычной.

Когда он выпустил ее запястья, Индия сбросила ночную рубашку. Рубашка скользнула на пол. Потом Индия помогла и ему избавиться от его ночного одеяния. Пик наслаждения настиг их одновременно и быстро, и все же его острота оставалась для нее чудом. Их жажда друг друга была взаимной и одинаково сильной.

Она смотрела на их сплетенные изнемогшие тела. Он научил ее этому. Ее бедра поднимались навстречу ему. Индия закрыла глаза. Она чувствовала его так глубоко в своем теле, что ей трудно было представить, что он вот-вот покинет ее. А когда это случилось — чудо продолжалось. Его бедра скользнули по ее бедрам. Она ощутила жар его кожи, тепло его ладони у себя на груди. Все было счастьем.

Сауту всегда хотелось, чтобы ока была как можно ближе к нему — ближе, еще ближе. Он тоже страдал от ночных кошмаров. Иногда ему чудилось, что он потерял ее в лабиринте комнат Марлхейвена. Открывались двери в полу, в потолке, и он всегда беспомощно смотрел, как Индия проваливается куда-то. В таких случаях Индия успокаивала его, прижимая к груди и стараясь изгнать кошмары силой своей нежности.

Обессиленные, они лежали, не разжимая объятий на скомканных простынях, и сердца их бились рядом, а дыхание становилось ровнее.

Протянув руку через тело Индии, Саут прикрутил фитиль лампы так, что остался только слабый огонек. Он думал, что жена уснет тотчас же, но она только закрыла глаза.

— Индия?

В коротеньком слове прозвучал вопрос, которого он не произнес вслух.

— Думаю, я все-таки поеду в Марлхейвен, — сказала она тихо.

— Ты уверена?

— Нет, пока не уверена.

Она взяла его руку в свои и провела по ней кончиками пальцев.

— Но я вижу, все случившееся, все, что я оставила поза ди, не покидает меня, следует за мной по пятам; у меня возникает ощущение, что прошлое стоит у меня на пути.

Мне надо силой отрубить его.

— То же и со мной.

— Да, — сказала она, — то же происходит и с тобой.

Саут отвел в сторону ее тяжелый локон и поцеловал шею.

— Я могу поехать с тобой.

— Если хочешь.

— Да, хочу.

Она улыбнулась и нежно сжала его руку. Потом ее веки затрепетали, а глаза наконец закрылись. Ресницы ее легли на щеки темными полукружиями. Ее рука, сжимавшая его руку, разжалась. Саут слушал, как изменился ритм ее дыхания, и чувствовал, как расслабилось тело. Для него было радостью смотреть, как она засыпает.

— Ты можешь больше не заставлять меня спасать тебя, Индия, — прошептал он в темноту. — Но ты не должна считать, что я способен тебя подвести.

Когда его ладонь легла на ее живот, он почувствовал, как под рукой что-то шевельнулось — их ребенок.

1

Преторианцы в Древнем Риме — первоначально воины из личной охраны претора, представителя высшей судебной власти; позже — солдаты императорской гвардии, отличавшиеся высоким ростом и могучим телосложением.

2

Имеется в виду архиепископ Кентерберийский, примас англиканской церкви.

3

Прозвище Саут, а также Уэст, Ист и Норт — сокращения от фамилий или титулов мальчиков из аристократических семей. В то же время эти прозвища созвучны названиям сторон света в английском языке — север, юг, восток и запад Отсюда и название их содружества — клуб «Компас».

4

Гретна-Грин — пограничная с Англией шотландская деревня, где заключались браки между специально приезжавшими туда из Англии молодыми парами, так как в Гретна-Грин бракосочетание совершалось без соблюдения всех установленных английским законом формальностей