— Так лучше сохраняется тепло, — объяснил полковник. — Держу пари, для тебя тут дьявольски жарко, но последние дни меня все чаще знобит. — Жестом руки полковник указал Истлину на кресло, которое тот занимал накануне вечером. — Садись. Посмотрим, сможешь ли ты сегодня не свалиться на пол.

Истлин удивленно приподнял бровь, но повиновался.

— Кажется, сегодня ты в полном порядке, — проворчал полковник.

— А что, вчера я выглядел иначе?

— Вчера тебя можно было собирать ложками.

— Я опьянел? Прошу прощения; Я не помню ничего, кроме единственного глотка виски.

— Ничего удивительного. Вряд ли ты сделал другие. Ты вовсе не был пьян. Ист.

— Значит, я просто смертельно устал. Каждый год из моих тридцати двух громко заявил о себе.

— Я сомневаюсь, что твой путь из Баттенберна объясняет происшедшее с тобой вчера вечером. Я опасался, что у тебя приступ мигрени, пока мой врач не разубедил меня.

— Неужели? — Истлин расслабленным жестом прикоснулся к виску кончиками пальцев.

— Нет. Ничего похожего. Доктор Кибл подозревает, что ты находился под действием наркотика.

— Вам не следует доверять свое здоровье какому-то шарлатану. — Истлин криво усмехнулся и уронил руку на подлокотник кресла.

Блэквуд никак не отреагировал на его реплику.

— Белладонна, — отметил он. — Симптомы очень похожи. Возможно, настойка опия. У тебя были сильно расширены зрачки, а мускулы чрезвычайно слабы.

— Но я ничего не ел вчера. В Баттенберне произошел невообразимый переполох незадолго до рассвета. Поднялся страшный шум, и мне волей-неволей пришлось встать с постели.

— С пистолетом наготове, не сомневаюсь.

— Само собой. — Истлин и не думал оправдываться. — Баронесса была вне себя, потому что в ее спальню вторгся вор Джентльмен. К вящему негодованию баронессы, негодяй ускользнул, похитив ее любимое ожерелье. Я присоединился к Норту в поисках, но нам так и не удалось поймать мерзавца. В результате я лишился славного завтрака. Вскоре выехал и направился прямо в Лондон.

— И затем? — Полковник выделил последнее слово, приглашая Истлина продолжать рассказ.

— И затем я прибыл на Боуден-стрит, четырнадцать, — поведал маркиз. — Там живет леди София со своим кузеном и его семьей.

— И больше ничего?

— Ну, она сказала мне, что скорее выставит меня дураком, чем составит мое счастье.

— Кажется, ты уже говорил об этом.

— В самом деле? — Истлин попытался напрячь свою память, но весь их вчерашний разговор с Блэквудом напрочь вылетел из головы. — Я расстался с ней вполне миролюбиво, направился домой, принял ванну, сменил одежду и явился сюда. Все, что случилось после, я помню не слишком отчетливо.

— Запоздалое действие наркотика. Очевидно, ты получил его в дозах, недостаточных для того, чтобы вызвать мгновенную реакцию. Доктор Кибл считает, что симптомы усилили усталость и подавленность.

— Я был подавлен? — Истлин задумался, припоминая обрывки вчерашних разговоров. Мысленно он вновь перенесся в сад леди Софии. — Леди Колли… — мечтательно улыбнулся он уголком рта. — Не смею отрицать, она совершенно замечательная женщина.

— Насколько я помню, она предложила тебе лимонад.

— Да. Откуда вы знаете?

— Ты упоминал о нем вчера.

— Вы думаете, что леди София дала мне наркотик? — По голосу маркиза угадывалось, что он считает абсолютно абсурдной подобную мысль. — Лимонад принесли в кувшине, и мы оба наливали себе из него.

— И оба пили?

Истлин вспомнил, что осушил свой стакан, но не мог бы с уверенностью утверждать, что леди София сделала то же самое. Он отчетливо помнил, как она поставила свой стакан обратно на поднос, но был ли там лимонад, он не знал.

— Мы оба пили лимонад, — повторил наконец Ист, не желая бросать тень подозрения на леди.

Полковник разгадал ход мыслей маркиза по тому, как тот рассеянным жестом поправил прядь темных волос надо лбом. Истлин всегда откидывал волосы со лба и приглаживал их пальцами особым жестом, когда обдумывал какое-нибудь решение.

— Я не допускал мысли, что леди виновна, но такой случай определенно нуждается в расследовании, — медленно произнес полковник. — Я постараюсь навести справки о состоянии здоровья леди Колли. — Блэквуд поднял руку, предупреждая возражения Истлина. — Не бойся, я сделаю все крайне осторожно. Никто из членов ее семьи даже не догадается, что его подвергли расспросам. Ты говоришь, она живет в доме кузена? Он тоже носит имя Колли?

— Вы не станете наводить справки.

— Не стану? — Блэквуд прищурился и нахмурил брови.

— Нет. То, что произошло между леди Софией и мной, — сугубо личное дело, полковник. Оно не имеет ничего общего с теми поручениями, которые вы когда-либо мне давали. Леди Колли не представляет никакой опасности для общества, и я не хочу, чтобы с ней обращались так, будто она несет в себе угрозу.

— Я не смогу тебя переубедить? — спросил полковник.

— Нет.

Блэквуд взял в руки кочергу и нанес яростный удар по углям в камине, обдумывая свой следующий шаг.

— Я намерен твердо стоять на своем мнении, — подчеркнул Истлин. Он правильно истолковал молчание своего наставника и понимал, что полковник собирается сменить тактику. В действительности Ист отдавал себе отчет, что не в состоянии запретить Блэквуду совершить задуманное, но в то же время у него возникло такое чувство, что, если полковник начнет проводить свое дознание, что-то в их отношениях будет безвозвратно утрачено. — Мы не можем оставить все как есть?

— Если ты ошибаешься насчет леди Софии, ты можешь жестоко поплатиться. Твоя жизнь тогда окажется в опасности. Неужели ты полагаешь, что я не сделаю попытки тебя защитить? — Кочерга замерла в руках Блэквуда.

— Я не ошибаюсь, — ответил маркиз со спокойной уверенностью в голосе.

— Кто она такая. Ист?

— Она не является частью моей жизни и не станет ею. Да и к лучшему.

— Попробуй хоть немного пойти мне навстречу и отнестись серьезнее к моим словам. Скажи хотя бы, как получилось, что вы оказались помолвлены? Я в курсе событий в общих чертах, но к тому моменту, как я получил известие о вашей помолвке, ты уже уехал в Баттенберн. — Полковник вернул кочергу на место. Теперь она стояла рядом с другими каминными принадлежностями.

— Вы удивились?

— Я отнесся к новости с недоверием.

Истлин немного успокоился. Его пальцы, нервно сжимавшие подлокотники кресла, расслабились, а на губах появилась легкая улыбка. Вполне в духе полковника — не принимать на веру городские сплетни.

— Мне пришлось выслушать немало насмешек по этому поводу, — вздохнул Истлин.

Блэквуд кивнул:

— Я удивлюсь, если они упустят такую возможность.

— Я тоже. — Ист удобно откинулся в кресле, запрокинув голову. — Нет никакой помолвки, сэр.

— Я начинаю тебе верить, хотя в обществе ее считают делом решенным.

— Мне кажется, что родственники леди Софии лишь поддерживали распространяемые слухи, когда сплетни дошли до них. По крайней мере они ничего не отрицали.

— Ее родственники? Не она сама? — Полковник задумчиво потер подбородок.

— Я уверен, что она ни в чем не замешана. — Истлин знал, что полковника трудно убедить. — Я ничего не слышал о своей предполагаемой помолвке, пока находился в Лондоне. Я думаю, что слухи начали распространяться, когда я направлялся в Баттенберн. Впервые я услышал о ней там, на приеме, кое от кого из гостей барона. — Ист глубоко вздохнул, вспомнив свое внезапное смущение, когда в первый раз на балу ему пришлось выслушать поздравления с удачным выбором невесты. Тогда ему потребовалось немалое самообладание, чтобы ничем не выдать себя. — Они просто из кожи вон лезли, спешили наперегонки, чтобы пожелать мне счастья.

— Но ведь и ты не стал ничего отрицать.

— Я рассказал правду только Норту, Уэсту и Сауту. Признать слухи лживыми означало выставить леди Софию в неблагоприятном свете. Она ничем не заслужила, чтобы с ней обошлись столь низко. Шутка, которую с нами сыграли, сулила большие неприятности, главным образом мне. Меня поставили в крайне неловкую ситуацию.

— Полагаю, у тебя есть предположения, кто мог пустить слухи. — Полковник прищурил глаза, обдумывая слова Истлина.

Ист кивнул. Его длинные пальцы снова напряглись и легонько постукивали по подлокотнику кресла.

— Пока у меня нет возможности подтвердить их или опровергнуть. Прежде всего я должен был исполнить свой долг по отношению к леди Софии.

— Она освободила тебя от всяких обязательств?

— Она — само великодушие.

— Очень удачно, ты не находишь? Тебе было бы гораздо труднее выкрутиться, если бы она ожидала, что ты ей сделаешь предложение.

— Да, действительно — ее поступок для меня большая удача. — Маркиз поднял голову и заметил внимательный взгляд полковника. Он улыбнулся и принял более свободную позу, вытянув ноги. — Кажется, мне всегда везло, не так ли?

Блэквуд с удивлением заметил, что в словах Истлина не слышалось ни счастья, ни удовлетворения. Леди София предстала перед полковником еще более любопытной особой.

— Пожалуй, я совсем не знаю леди Колли, — заявил он. — А как давно вы знакомы?

Вопрос полковника заставил Иста вновь вспомнить обстоятельства своего знакомства с Софией.

— Наше знакомство произошла на одном из музыкальных вечеров леди Стэффорд. Кажется, играли Моцарта. А может, Баха. Не знаю. Там присутствовали Дансмор со своей женой и…

— Дансмор? — переспросил полковник, перебивая маркиза. — Дансмор — кузен леди Софии?

— Да, двоюродный или троюродный брат, по-моему. Я не уверен. Как-то не пришло в голову поинтересоваться.

— Значит, Тремонт…

— Тоже ее родственник. Граф приходится отцом Дансмору.

— Ну конечно. — Что-то щелкнуло в мозгу полковника, и все разрозненные детали головоломки стали на место. — Леди София — дочь покойного графа Фрэнсиса… Фрэнклина… — Блэквуд предупреждающе поднял палец, прежде чем Истлин назвал верное имя. — Ха! Его звали Фредерик Колли. Законченный грубиян. Совершеннейший гуляка из всех, какие только бывают на свете.

— Похоже, вы знали его?

— Нет, слава Богу. Но мне хорошо известна его репутация, как и тебе, надо полагать.

— Пожалуй, нет, — возразил Истлин. — Я плохо знаю семейство леди Софии.

— Тебе бы следовало побольше узнать о нем, перед тем как обручаться с ней.

— Великолепно, — насмешливо откликнулся маркиз. — Надеюсь, полковник, вы не намерены оттачивать на мне свое остроумие сегодня утром. Боюсь, в таком случае меня ожидает головная боль пострашнее вчерашней.

— Прости меня. — Полковник нацепил очки, сдвинул их на кончик носа и теперь смотрел на Истлина поверх золотой оправы. — Я думаю, что подробности жизни покойного графа Колли не имеют никакого значения сейчас, когда вы уже уладили дело с леди Софией.

Блэквуд замолчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, и ждал, пока Истлин попадет в расставленную им ловушку. Однако маркиз быстро оценил комичность ситуации.

— Я оказался бы никуда не годным учеником, если бы попался на эту уловку. Боюсь, полковник, вы будете разочарованы.

— Сражен своею собственной стрелой. — Блэквуд тяжело вздохнул.

Улыбка осветила лицо Истлина. Нечасто выпадает удача посадить в лужу полковника Блэквуда.

— Вы можете рассказать мне о покойном графе или промолчать. Вряд ли у меня будут причины искать общества леди Софии снова. После нашего вчерашнего разговора я могу свободно опровергать все слухи, не опасаясь поставить ее в затруднительное положение. А она, в свою очередь, с самого начала могла так поступать.

— Ее родные могут не разделять вашу точку зрения.

— Возможно. Но я уверен, она сумеет их укротить.

— Но ведь ты для нее — весьма подходящая партия. Тремонт располагает…

— Леди София так не думает, — отрицательно покачал головой Истлин, не давая полковнику продолжить.

— Что? — Блэквуд поправил очки на своем орлином носу и изумленно воззрился на Иста. — Повтори-ка, что ты сказал.;

— Леди София считает, что мы не подходим друг другу, хотя я думаю, она имеет в виду, что я ей не подхожу. Я смутно припоминаю, как рассказывал вам, что она считает меня убийцей. К тому же еще картежником и пьяницей.

— И ты говоришь серьезно?

— Абсолютно. И она также.

— Но ведь ты довольно богат. — Полковник насупился, всем своим видом выражая неодобрение.

— Не думаю, что она придает значение деньгам. Подобное обстоятельство в ее глазах не уменьшает моих недостатков.

— Вряд ли Дансмор считает так же, — заверил Блэквуд. — У него долги. И насколько я знаю, довольно значительные. Да плюс неудачные финансовые операции.

Истлин особенно не удивился. Еще до того, как полковник прямо указал на долги Дансмора, Ист подумал, что образ жизни покойного графа не способствовал наполнению карманов его наследников.

— Леди София не производит впечатления человека, собирающегося переложить финансовые проблемы своей семьи на мои плечи.

— Но кто-то сделал такую попытку, — напомнил Блэквуд.

— Да. Но явно не она сама. Дансмор, да, пожалуй, и Тремонт, возможно, не прочь воспользоваться слухами, но, как я уже говорил, я искренне сомневаюсь, что они могли послужить их источником.

Полковник имел свои соображения насчет того, кто мог распространять слухи о помолвке, но он не стал делиться ими с Истлином.

Блэквуд мог бы сделать ставку на Саута или Уэста, хотя и они вряд ли посвящены в то дело, о котором он вопреки своему желанию собирался просить Иста.

— Когда ты собираешься встретиться с этим человеком?

— Скоро.

— У меня есть особое поручение для тебя. Ист. Если его выполнение непременно потребует кровопролития, я хотел бы, чтобы пролилась не твоя кровь.

— Меня всегда искренне трогала ваша забота, полковник, — ответил Истлин, растягивая слова. Теперь он сидел совершенно прямо, мгновенно переключившись на деловой тон. — Что я должен буду сделать?

— Вокруг ситуации в Сингапуре идут ожесточенные споры. Ост-Индская компания хотела бы получить контроль над данной территорией не позднее следующего года, и мне не нужно тебе говорить, как это важно для короны. Если островом удастся завладеть без лишних политических осложнений, нам будет только на пользу. Ты проследишь за положением дел, да, Ист? Ты хорошо знаешь и пьесу, и актеров. Недавнее заявление принца-регента в поддержку колонизации имело неприятные последствия и вызвало массу догадок и подозрений. В парламенте нашлось немало сомневающихся в целесообразности сингапурского предприятия, и Ост-Индская компания нуждается в более широкой поддержке.

— Вы имеете в виду военную поддержку?

— Может быть, и так.

Ист немного помолчал, обдумывая услышанное.

— Значит, мне придется вступить в переговоры с Хелмсли и Барлоу, самыми злостными клеветниками и активными противниками проекта. Боюсь, чтобы склонить их на нашу сторону, потребуется предложить им нечто существенное. Возможно, акции компании.

— Я уверен, ты знаешь, как лучше поступить. Насколько я помню, тебе удавалось найти нужные средства убеждения Барлоу, — кивнул в ответ полковник.

— Например, похитить его ночной горшок. Самое беспроигрышное начало.

Блэквуд тихонько рассмеялся. История с горшком была одной из самых его любимых.

— Ливерпул[1] фактически уже одобрил высказанное мною решение, — уведомил полковник. — Он считает, что любые шаги, направленные на переубеждение противников, принесут пользу тори.

Премьер-министру необходим последний штрих для окончательной победы, этакое перо, чтобы украсить им шляпу, подумал Истлин. Умелое руководство Ливерпула во время наполеоновских войн сыграло решающую роль и определило благополучный исход кампании, но жесткая политика, проводимая им в военное время, продолжала действовать и поныне, не встречая поддержки населения. Истлин восставал против любого курса, который ущемлял бы свободу слова или ограничивал свободу прессы.

— У премьера есть противники, — невозмутимо пояснил Ист, понимая, что его мнение вряд ли интересует полковника. — Он должен сознавать, что оппозиция растет.

— А как же иначе? Политика — его жизнь. — Полковник вопросительно изогнул бровь. — Ну что, ты займешься этим? Поговоришь с Хелмсли и Барлоу?

— Когда вы задумывали данное поручение, полковник, вы уже знали о моей помолвке? — Ист не спешил дать свое согласие, и его лицо хранило непроницаемое выражение.

Блэквуд угадал направление мысли Истлина еще до того, как тот успел закончить фразу.

— Да, знал, но новость не сыграла существенной роли, поскольку я не усматривал никакой связи между леди Софией и Тремонтом. — Полковник прекрасно понимал, что граф Тремонт, равно как Хелмсли или Барлоу, жестоко мучивший Иста в детские годы, способны сильно осложнить переговоры, а то и сорвать их вовсе. — Если ты предвидишь здесь проблемы, ты вправе отказаться от поручения. Я поговорю с Саутом, когда он вернется из Баттенберна.

Ист проявил сдержанность и не бросился заверять полковника в своем согласии потому лишь, что тот предложил кандидатуру Саутертона. Друзья могли устраивать соревнования в беге по узким улочкам Лондона или, будучи навеселе, держать пари, кто первый заснет, но они никогда не соперничали друг с другом из-за поручений Блэквуда.

— Вряд ли Саут способен испортить дело, — спокойно произнес Ист. — И я думаю, перспектива покинуть Баттенберн не слишком его огорчит.

— Саут выполняет задание в Баттенберне, — объяснил полковник. — А ты намеренно все усложняешь.

— Хорошо. Конечно, я все сделаю. Я постараюсь избежать конфликтов с Тремонтом, но все же вы должны с самого начала знать, что я не собираюсь приносить себя в жертву и вступать в брак во имя интересов Великобритании в Сингапуре, — рассмеялся Ист. Обвинение, что он все усложняет, ему частенько доводилось слышать от собственной матери.

— Я никогда и не думал об этом, — пожал плечами Блэквуд.

— А вот здесь позвольте вам не поверить, — беззлобно заявил Истлин. — Вы всегда продумываете все варианты.

— Вернее сказать, я подумал о такой возможности и отверг ее. — Блэквуд нисколько не обиделся, более того, расценил высказывание маркиза как комплимент.

— Уже ближе к истине. — Истлин поднялся. — К сожалению, мне нужно ехать, сэр. Я еще не повидался со своими матерью и отцом. Они остаются в заблуждении относительно помолвки, которой не было. Что же касается сингапурского дела, я приложу все усилия и постараюсь наладить нужные связи. Я не могу сказать сейчас, сколько времени потребуется, чтобы отстоять интересы короны и Ост-Индской компании, но вы можете не сомневаться, что я сделаю все необходимое.

— Я никогда не был ни в чем уверен так, как в тебе, Ист, — мягко уточнил полковник.

— Чрезвычайно благодарен за гостеприимство, оказанное вчера и сегодня. С вашей стороны крайне великодушно позаботиться обо мне, — поблагодарил Истлин.

Блэквуд жестом отмел изъявления благодарности.

— Пожалуйста, передай наилучшие пожелания сэру Джеймсу и твоей матери. Кажется, я не видел их целую вечность.

Родители Иста посещали светские приемы достаточно часто. Сам Гейбриел находил их довольно утомительными. Полковник же, напротив, вел затворнический образ жизни. Собственно, поэтому их пути и не пересекались.

— Я непременно передам. Они всегда справляются о вас, полковник, — улыбнулся Гейбриел.

Блэквуд, ничего не ответив, направил свое кресло к двери, чтобы проводить маркиза. В дверях полковник поднял глаза и, сохраняя невинное выражение лица, проговорил:

— Обязательно поставь меня в известность, если после повторного разговора с леди Софией тебе понадобится врач или разрешение на брак.