— Очень просто. Тремонт часто репетирует речи, которые собирается произнести в парламенте. Он ищет верную интонацию, продумывает, где лучше сделать паузу, какие выбрать слова, чтобы усилить эффект, произвести впечатление на аудиторию. Вы ведь слышали, как он говорит, а значит, легко можете себе представить, как его громоподобный голос разносится по всему дому. Все слуги в Тремонт-Парке поголовно вынуждены слушать обрывки его ораторских выступлений, выполняя свои повседневные обязанности по дому.

Истлин сокрушенно покачал головой. Он вытянул ноги и откинулся на спину, упершись локтями в землю.

— Вот проклятие, — проговорил он в сердцах. — Черт знает что такое!

— Если вы думаете, что секретные сведения получили огласку, то я хочу вас успокоить. Нашим слугам нет никакого дела до них. Они преданно служат Тремонт-Парку. Для многих из них Тремонт-Парк остается единственным домом на протяжении всей их жизни. И они не сделают для него ничего плохого. — Софи откинулась на спину так же, как и Истлин, в точности скопировав его позу. — Китай может оказаться так же важен для короны, как и Индия, — задумчиво проговорила она.

— За этим проектом, безусловно, большое будущее.

— Вероятно, компания нуждается в каких-то гарантиях, что ее интересы будут защищены.

Ист бросил на Софи быстрый взгляд.

— А это вы тоже услышали через дверь библиотеки?

— До некоторых вещей я вполне способна додуматься и сама, — сухо заметила девушка.

— Простите меня, продолжайте.

— События в Сингапуре вполне могут потребовать участия армии. А когда речь заходит о военном вмешательстве, парламент всегда проявляет большую осторожность. Британские солдаты защищают наши интересы в Индии и Африке. Мы едва успели оправиться после изнурительной войны с Наполеоном на континенте, а совсем недавно воевали с американцами. Естественно спросить: нет ли каких-нибудь аргументов против сингапурского проекта?

— И если они есть?

— Тогда скорее всего позиция Тремонта может сыграть немаловажную роль в исходе дела. Я знаю, что он обладает определенным весом, а если принять во внимание то, что вы рассказали об «Ордене», его влияние даже больше, чем я предполагала. — Софи повернулась лицом к Истлину. Теперь она лежала на боку, опираясь на согнутую в локте руку. — И на какую же сторону он встанет, по вашему мнению? — спросила Софи, отводя рукой траву, которая щекотала ей щеку. — Ведь именно поэтому вы здесь? Чтобы заручиться его поддержкой в вашем деле?

— Дело не вполне мое. Я являюсь лишь исполнителем воли тех, кто хотел бы видеть сингапурский проект осуществленным.

— Но у вас у самого есть сомнения?

— Мои соображения в принципе те же, что и у вашего дяди. План компании принесет несомненную пользу короне. Он оживит торговлю и расширит государственную сферу влияния. Обе наши страны от него только выиграют.

Софи встретила последнее высказывание Иста скептическим замечанием:

— Тремонт совсем не разделяет вашу точку зрения. Он категорически отвергает мысль, что иные культуры способны нас чему-либо научить. Напротив, он уверен, что наше появление в любой части света должно тепло приветствоваться и что только самые невежественные представители человечеств могут отнестись без особого восторга к нашим нравам и обычаям.

— И к нашей вере?

— Естественно. Тремонт обладает рвением настоящего миссионера.

— В таком случае странно. Он должен с энтузиазмом поддержать проект, который предоставляет огромные перспективы в плане обращения в христианство множества заблудших душ среди представителей коренного населения.

— Но вы так и не сказали о собственных сомнениях, — напомнила Софи.

— Вы совершенно безжалостны, Софи.

— Кто бы говорил! — улыбнулась она в ответ.

— Речь идет о торговле опиумом, — тихо поведал он. — Боюсь, если сингапурский проект будет реализован, масштабы торговли существенно увеличатся по сравнению с нынешними, потому что подобный промысел способен многим при нести большую выгоду. Если не принять разумных мер предосторожности, можно прийти к довольно печальному итогу.

Софи нахмурилась. Ее золотистые глаза потемнели, а между бровями появилась маленькая морщинка. Девушка старательно обдумывала сказанное маркизом.

— И вы говорите, что мой дядя разделяет ваши опасения?

— Он не знает, в чем именно заключается мое мнение, но Тремонт действительно заявил, что возможное расширение торговли опиумом не позволяет ему принять окончательное решение и высказаться в поддержку проекта. Но он с тем же успехом не решается и выступить с критикой сингапурского плана. Подобные аргументы против проекта не принесли бы ему популярности.

— А какие доводы оказались бы приемлемыми?

— Политические. Тремонт мог бы возражать против проекта на том лишь простом основании, если принц-регент даст понять, что он его поддерживает. Ливерпул также высказался в защиту плана колонизации Сингапура. Всегда найдутся желающие пошатнуть кресло премьера. Если при этом им самим удастся устоять, тем лучше. — Истлин тоже повернулся на бок, и лежал теперь, опираясь на локоть. — Вот так и делается политика, Софи. Идет борьба за власть. Если оппозиция располагает достаточным влиянием и способна привлечь многих на свою сторону, ее поддержка стоит дорого и должна хорошо оплачиваться.

Истлин заметил, что Софи не понравился его ответ. Возможно, она воображала, что деятельность правительства обязательно связана с какими-то благородными побуждениями и возвышенными мотивами.

— Ваш дядя возражает против проекта Ост-Индской компании из-за торговли опиумом. И его позиция носит принципиальный характер. Он может и изменить свое мнение, но в ответ он ожидает определенных уступок со стороны тори.

— И вы их эмиссар?

— До известной степени.

— Гарольд говорил мне, что вы каким-то образом связаны с Министерством иностранных дел и что пользуетесь немалым влиянием. Это правда?

— Я бы не сказал.

— Вы скромничаете?

— Едва ли, — ответил Истлин, ухмыляясь.

И все-таки он поскромничал, подумала Софи. Если говорить о характере маркиза, его скорее можно назвать скромным и непритязательным. Попытки проникнуть глубже в его внутренний мир он встречал юмором, шутками, которые служили ему лучшей защитой.

Лежа на траве рядом с маркизом, Софи вдруг испытала то же чувство, которое обычно возникало у нее дома, в постели, когда она пересчитывала звезды, видневшиеся в квадратик окна.

Глаза девушки заблестели, а на щеках появился нежный румянец. Ее губы слегка приоткрылись, а дыхание стало неровным, но она не замечала этого. Ее волосы разметались, непослушные пряди падали на лоб, и ветер играл ими, но сама их обладательница не обращала ни на что никакого внимания. Она могла думать лишь о том расстоянии, которое отделяло ее от мужчины, лежащего рядом на траве.

Софи потянулась к Истлину и легко коснулась губами его губ. В ее мимолетном, кратком поцелуе почти не было страсти, но губы Софи, теплые, нежные и чувственные, пьянили, как молодое вино, потому что обещали гораздо больше, чем дарили.

Истлин протянул к ней руки, но девушка мгновенно отстранилась и вскочила, подхватив свою шляпку. Она свистнула Аполлону, и на звук прибежали сразу обе лошади. Софи услышала у себя за спиной негромкое ворчание Истлина по поводу такого предательства со стороны Шторма.

— Не надо следовать за мной, — предупредила Софи.

Истлин собирался что-то сказать, но осекся, заметив, что Софи чрезвычайно серьезна, а в голосе ее прозвучали умоляющие нотки. Он лишь коротко кивнул и жестом подозвал к себе Шторма. Маркиз вскочил в седло, не спросив, не нужно ли подсадить Софи, и развернул коня в направлении усадьбы.

В окне самой высокой башенки, украшавшей особняк, Истлин заметил вспышку света. Должно быть, просто отражение, подумал маркиз.

Тремонт как раз обедал, когда Софи сообщила ему о своем приходе. Она заметила, что граф ел то же самое, что и они с Истлином часом раньше. Судя по всему, недомогание Тремонта нисколько не уменьшило его аппетит. Софи же чувствовала себя крайне неловко, сидя вместе с маркизом в просторном обеденном зале. Избегая взгляда маркиза, она никак не могла отделаться от чувства стыда, неотступно думая о том порыве, которому неожиданно поддалась, поцеловав его. Обед прошел в напряженной обстановке.

— Ваше сиятельство чувствует себя лучше? — справилась Софи, оглядывая множество закрытых крышками блюд, стоявших перед Тремонтом.

— Я чувствую себя вполне сносно, — отвечал граф с набитым ртом, отправляя в рот очередную порцию вареной картошки. — Что тебе здесь надо, София? — Тремонт указал Софи на кресло слева от камина.

— Я пришла спросить, когда вы закончите свои дела с лордом Истлином. — Софи села на указанное кресло.

— Довольно дерзкий вопрос. — Темные брови Тремонта поползли вверх.

— Да, милорд.

Граф уверенно подцепил вилкой тонкий кусок ростбифа, продолжая изучать выражение лица Софи, отличавшееся необычайной серьезностью.

— Ты уже устала занимать своего гостя? — спросил он.

— Истлин не мой гость.

— Так ли важно чей, дорогая? Он здесь по моему приглашению, и часть обязанностей хозяйки неизбежно ложится на твои плечи.

Софи старалась смотреть прямо на Тремонта, стараясь ни за что не показать своей неуверенности.

— Мне известно от его светлости, что вы выступаете против проекта колонизации Сингапура.

— Неужели молодым людям, предоставленным самим себе, больше не о чем поговорить? Вряд ли тебя касается подобный вопрос.

— Мне также довелось услышать, что ваши возражения основаны на том, что реализация проекта непременно приведет к росту торговли опиумом. Представьте себе мое недоумение, ведь мы-то с вами прекрасно знаем, что вы, как никто другой, заинтересованы в дальнейшем процветании опиумного промысла. Вы вложили большие средства в торговое судно «Арагон», а его капитан — известный поставщик опиума.

— Ты слишком много на себя берешь, София. Твои утверждения несостоятельны, ты что-то путаешь. — Тремонт положил нож и вилку на стол.

— Я ничего не путаю, милорд. Я сама слышала, как вы отдавали распоряжения.

— Да как ты смеешь!

Софи блефовала, но решила идти до конца.

— Ваш план связан с большим риском, — спокойно продолжала она. — В случае неудачи мы так глубоко увязнем в долгах, что нам никогда оттуда не выбраться. Вы пустили остатки семейного достояния на предприятие столь рискованное и опасное, что оно выходит за рамки здравого смысла.

Лицо Тремонта налилось кровью и буквально побагровело, когда Софи произнесла последнюю фразу.

— И ты говоришь мне о здравом смысле? Да тебе самой его недостает. Вкладывать деньги в торговлю опиумом не противоречит закону.

— Противоречит, — ответила Софи. — В Китае.

— Для нас Китай не имеет никакого значения. Они сделали невозможной свободную торговлю, так высоко подняв пошлину, что ни о какой прибыли для наших коммерсантов не может быть и речи. Продажа опиума хоть как-то помогает поддержать баланс.

Попытки Тремонта защитить свою сомнительную позицию, придав ей видимость законности, нисколько не убедили Софи.

— Вы просчитали все последствия своего шага, милорд? Что случится с нами, если «Арагон» не сможет выйти из порта или груз не удастся реализовать?

— Я по-прежнему заявляю, что ты говоришь полную чушь. Ты способна думать только о себе одной, София. Само провидение послало тебе возможность помочь своей семье. И не столь важно, что, как я впоследствии узнал, в его роли выступила любовница Истлина, которая задумала свой план мести, насколько я знаю. И что же? Ты его отвергла.

Тремонту показалось, что Софи вздрогнула. Он ясно увидел смущение в ее глазах.

— Благодаря интригам мстительной любовницы нам буквально поднесли на блюде шанс поправить свои дела, и мы им не воспользовались! И теперь ты приходишь сюда и заявляешь, что я затеял слишком рискованное предприятие, чтобы спасти остатки семейного достояния. Просто наглость с твоей стороны! — Тремонт взял в руку вилку, подцепил несколько золотистых кусочков тыквы и положил в рот, всем своим видом выражая полнейшее презрение. — Можешь идти, — добавил он, жестом указывая на дверь, но Софи не двинулась с места.

— Я вижу только одну причину, по которой вы стали бы настаивать на том, что намерены выступить против торговли опиумом, — продолжала леди Колли. — Вы хотите выглядеть как человек высоких моральных устоев, готовый до конца отстаивать свои благородные принципы, и показать, что они незыблемы и тверды, в надежде добиться какой-нибудь выгоды от министра и выторговать себе определенные условия.

Тремонт вскочил с кресла, яростно оттолкнув стол. Серебряные крышки на блюдах зазвенели, а лопаточка для паштета упала на пол. Софи инстинктивно заслонила рукой голову и выдвинула вперед плечо, ожидая удара. Но Тремонт не собирался ее бить. Рывком заставив ее встать с кресла и поставив перед собой лицом к лицу, он прошипел: — Я найду способ наказать тебя. Твой отец совершенно распустил тебя, оставил дикой и неотесанной. Сегодня днем тебя видели на озере, когда ты лежала рядом с маркизом в еще более непристойном виде, чем вчера, когда ты его впервые встретила. По крайней мере тогда на тебе была вся одежда полностью. Сегодня, насколько мне известно, ты кое-что успела с себя снять.

Софи затаила дыхание, пока он говорил.

— Я смотрю, ты ничего не отрицаешь, София. Ты поцеловала маркиза. Никто тебя не заставлял. — Тремонт заметил, что Софи покраснела. — По крайней мере ты еще способна испытывать чувство стыда. Ты отправишься со мной в часовню — думаю, тебе следует помолиться.

Девушка с трудом держалась на ногах, проклиная свою слабость, которая заставляла ее опираться на Тремонта, чтобы не упасть. Теперь ей уже нечего терять, и она могла позволить себе сказать все.

— Вы думаете, что сумеете вынудить Истлина сделать предложение вторично, если будете делать вид, что не поддерживаете сингапурский проект, — высказалась Софи. — Ваша ложь не сработает, милорд. Я собираюсь рассказать ему правду о ваших сомнительных сделках и об «Арагоне». Все узнают, что на самом деле вы человек, лишенный всяких принципов.

Тремонт отшвырнул девушку от себя, и Софи безвольно упала на кресло, больно ударившись бедром о деревянный подлокотник.

— Я бы скорее согласилась стать его любовницей, чем женой, — твердо произнесла леди Колли.

— Ты слишком много на себя берешь, София, и твои рассуждения заставляют меня сомневаться в здравости твоего рассудка. Что-то ты не упомянула о том, что твой собственный отец употреблял зелье и скорее убил бы тебя, чем позволил лишить себя источника своего снадобья. Как ты думаешь, маркиз о таком факте знает? Советую тебе держать язык за зубами, а не то твои собственные секреты тоже окажутся известны всем.

Софи закрыла глаза, ощущая на своем лице горячее дыхание Тремонта, и открыла их вновь лишь после того, как почувствовала, что он отодвинулся.

— Именно из-за отца я и должна что-то делать, — прошептала Софи. Она не сомневалась в своей правоте, но у нее уже не оставалось сил бороться. Софи выпрямилась и замолчала, ожидая, пока Тремонт вынесет свой приговор.

Граф вернулся к креслу и тяжело опустился в него. Не обращая никакого внимания на Софи, он принялся накладывать себе еду.

— Жди меня в часовне, София, — бросил он наконец.

Софи находилась совершенно одна в часовне, когда Истлин зашел туда. Он остановился в притворе около мраморной чаши со святой водой, наблюдая, как леди Колли молится у алтарной решетки. Чудесные волосы девушки скрывались под полотняным платком, а грубое глухое черное платье скорее подошло бы паломнице или плакальщице на похоронах.

Истлину показалось, что прошло не меньше десяти минут, а Софи так и не сдвинулась с места. Несколько раз она делала движение, как будто собирается встать, но так и не поднялась с колен. На полу рядом с краем платья Софи Ист заметил несколько маленьких круглых камешков мелочно-белого цвета. Весьма заинтригованный, Истлин направился к алтарю, вместо того чтобы покинуть часовню, как собирался. Подойдя ближе, он увидел множество камешков, в беспорядке разбросанных у самых колен Софи. Теперь он уже не сомневался, что девушка наложила на себя епитимью. Ист наклонился и мягко прикоснулся к плечу Софи кончиками пальцев.

— Пойдемте, Софи, — тихо позвал он. — Вы не сделали ничего столь ужасного, чтобы подвергать себя таким мучениям.

— Пожалуйста, уходите, — сказала Софи почти шепотом.

— Софи, пойдемте. — Ист склонился ниже, чтобы заглянуть ей в лицо. Губы Софи беззвучно шептали слова молитвы, но ни одно слово не предназначалось ему. Продолжая держать руку на плече девушки, Истлин опустился на усеянный камнями пол рядом с ней. Теперь он мог отчетливо разглядеть профиль Софи и в свете свечей увидел, что по ее лицу бегут слезы.

— Пойдемте, — повторил Истлин более твердым тоном. — Хватит.

В ответ Софи только покачала головой и слабым голосом попросила его уйти.

— Я не уйду без вас, — упрямо возразил Ист.

— Я не могу подняться.

Истлин опустил руку и провел ладонью по полу под складками платья Софи. В его руке осталось не меньше дюжины мелких камешков, которые впивались в ее нежную кожу.

— Если понадобится, я унесу вас отсюда, — предупредил он.

— Нет! — Софи повернула голову и смотрела теперь прямо на него. — Вы должны уйти, пока мой дядя не явился сюда за мной.

— Он придет сюда за вами? — Маркиз нахмурился. — Вы имеете в виду, что Тремонт станет молиться вместе с вами?

Софи отвернулась, продолжая молиться.

Маркиз медленно встал, уронив на пол камешки, зажатые в кулаке. Звук от их падения заставил Софи вздрогнуть, и Ист заметил, как исказились ее черты, оттого что невольное движение причинило ей новую боль.

— Позвольте мне забрать вас отсюда, — попробовал он убедить ее еще раз.

Приближающиеся шаги оборвали ее ответ. Она с испугом посмотрела на Истлина. В ее глазах читалась мольба. Но маркиз тоже услышал шаги и теперь поспешно отступил.

Звук тяжелых шагов Тремонта отзывался громким эхом в тишине часовни. Он подошел к решетке алтаря и встал рядом с Софи.

— Прошло два часа, — произнес он.

Граф внимательно оглядел племянницу, чтобы убедиться, что она проявила послушание и точно следовала его воле. Если бы она обнаружила неповиновение, то ей бы пришлось провести в часовне гораздо больше времени. Софи ожидала его вердикта.

— Я не могу подняться. — Камни так сильно терзали Софи, что она уже почти не чувствовала ног. Ей очень хотелось обернуться и убедиться в том, что Истлин покинул часовню. — Пожалуйста, помогите мне.

— Как только твои слова не застряли у тебя в глотке. — Тремонт протянул ей свою мощную руку, чтобы Софи могла ухватиться за нее. Софи на секунду заколебалась, вызвав явное раздражение графа, хотя он и не отдернул руки.

Леди Колли осторожно взяла дядюшку под руку и попыталась подняться на ноги.

— Я не могу, — прошептала она с мольбой в голосе, ненавидя себя за слабость, и снова опустилась на колени, слабо вскрикнув от боли.

На лице Тремонта не отразилось никаких признаков сочувствия, он лишь наклонился, подхватил Софи обеими руками под мышки и резко поставил на ноги.

Софи почувствовала, как к ногам прилила кровь, как будто их проткнули миллионы крошечных иголок. Она попробовала согнуть ноги в коленях и, убедившись, что ноги ее слушаются, стала снимать камни со своего платья и складывать их на скамью рядом с собой. «Вот и мне приходится метать бисер перед свиньями», — подумала она, хотя камни ничуть не напоминали бисер.

— Что-то ты присмирела, как я погляжу, — прохрипел Тремонт.

Дав девушке, как ему казалось, достаточно времени, чтобы прийти в себя, граф показал пальцем на камни, все еще покрывавшие пол:

— Собери это.

Софи постояла, держась за подлокотник скамьи, словно сомневаясь, что у нее хватит сил собрать все камни и передать Тремонту. Граф, взяв их у нее, сложил вместе с камнями, лежавшими на скамье, в кожаный мешочек и завязал его тесемкой из сыромятной кожи.

— Возьми меня под руку, — согнул он руку в локте. — Пожалуй, завтрашний день тебе лучше будет провести в постели. Я извинюсь за тебя перед Истлином.

— Да, — тихо ответила Софи. — Я так и сделаю; Спасибо.

Кажется, молитва помогла усмирить воинственный дух племянницы, подумал Тремонт. Похоже, молитва действует на нее благотворно.

Во все время разговора Истлин находился под скамьей, на которой сидела Софи, надежно укрывая его от глаз Тремонта своими юбками. Ист, невольно став свидетелем разыгравшейся сцены, даже после ухода графа и Софи никак не мог успокоиться. Он выполз из-под скамьи и ненадолго присел на нее, затем опустился на колени и долго молился. Почувствовав, что может продолжать жить, несмотря на тяжесть, которая лежала у него на сердце, он встал и вышел из часовни.

Софи отпустила горничную, прежде чем закончила принимать ванну. Пугни никак не хотела уходить, и Софи даже пришлось проявить строгость. Все слуги наверняка знали, какому наказанию ее подвергли в часовне. С их помощью Истлину и удалось так легко найти ее. Софи вылезла из ванны и обернулась полотенцем.

Пугни проявила похвальную предусмотрительность, поставив рядом с ванной стул с высокой спинкой, и теперь Софи смогла присесть. Она принялась вытирать свои роскошные волосы вторым полотенцем, затем слегка растерла колени и накинула на себя ночную сорочку. Больше всего ей сейчас хотелось лечь в постель, чтобы там, в темноте, спокойно лежать и чувствовать, как уходит боль. Так раненое животное зализывает свои раны. Она так и сделала, погрузившись в глубокий сон без сновидений.

Истлин зажег огарок свечи у изголовья кровати Софи. Ни осторожные движения маркиза, ни свет от пламени свечи не разбудили девушку. Ее лицо хранило выражение безмятежности. Сейчас леди Колли напоминала мадонну, погруженную в спокойный сладкий сон. Истлину не хотелось беспокоить Софи, но он был вынужден.

— Ну же, Софи, просыпайся, — прошептал нежно Истлин. Леди Колли проснулась и, осознав, что происходит, хотела закричать, но ее рот немедленно оказался закрыт ладонью маркиза. Софи сразу же узнала его, но само его присутствие в ее спальне ночью казалось чем-то нереальным.

— Я не причиню вам никакого вреда. — Истлин присел на край кровати.

Софи смотрела на Истлина, удивленно моргая.

— Что вы здесь делаете? Похоже, вы не испытываете ни малейшего уважения ко мне. — Лицо Софи приняло ледяное выражение.

— А вы, похоже, полностью отказываете мне в доверии.

— Но мой дядя…

— В данный момент он пребывает в объятиях Морфея, спасибо Бахусу. Иначе говоря, он спит, находясь под воздействием бутылки чистейшего виноградного напитка.

— Не обязательно учиться в Хэмбрике, чтобы знать греческую мифологию.

— Простите меня. Но вы смотрели на меня с явным непониманием.

— Остается еще мистер Пиггинс. Он…

— …тоже погружен в сон, приняв на ночь свое обычное лекарство.

Софи с удивлением обнаружила, что Истлину удалось выяснить очень многое о привычках Тремонта и Пиггинса за самое короткое время. Наверняка тут не обошлось без помощи прислуги и камердинера.

— Ну хорошо, — вздохнула Софи. — Значит, я могу быть уверена, что нас не побеспокоят. И все же я не вполне понимаю, что вам нужно в моей комнате. — Она бросила взгляд на часы на каминной полке и убедилась, что уже за полночь.

— Тогда, надеюсь, вы выслушаете меня. — Истлин повернулся на кровати так, чтобы сидеть лицом к Софи. — Я хотел бы забрать вас из Тремонт-Парка. — Ист предупреждающе поднял руку, чтобы прервать возражения, уже готовые сорваться с ее губ, и девушка так и осталась с приоткрытым ртом, не успев высказать слова протеста. — У меня нет никаких сомнений, что Тремонт никогда не позволит вас увезти, поэтому я предлагаю не ставить его в известность и не собираюсь оповещать его о своих намерениях. Я не собираюсь принуждать вас силой выйти за меня замуж, и я также не намерен вас компрометировать. Я просто предлагаю увезти вас туда, где к вам будут относиться с заботой и любовью и обращаться с вами так, как вы того заслуживаете, а не так, как с вами обходятся здесь или на Боуден-стрит.

Истлин замолчал, ожидая ответа, но Софи могла лишь молча смотреть на него.

— Неужели вам нечего сказать, Софи?

— Вы говорите серьезно? — Леди Колли крепче сжала в руках подушку.

— Абсолютно.

— Вы находитесь сейчас в здравом рассудке?

— Я не совсем уверен.

Истлин усмехнулся, но Софи не ответила ему улыбкой.

— Я понимаю, то, что вам пришлось наблюдать сегодня в часовне, взволновало вас, и…

— То, чему я стал сегодня свидетелем в часовне, не просто взволновало меня, Софи. Ваше наказание скорее напоминало строгую епитимью. Я слышал, сколько вам пришлось простоять в часовне, из уст самого Тремонта. После двух часов, проведенных там, на полу, на камнях, чудо, что вы вообще можете ходить. — Истлин вгляделся в нее, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию на свои слова, но лицо леди Колли не выражало ровно ничего. Она словно оцепенела. — Я полагаю, Тремонт не в первый раз проявляет подобную жестокость.

Софи не отвечала, и тогда Истлин тихонько потянул за конец легкого шарфа, закрывавшего плечи девушки. Шарф опустился вниз, открыв руки Софи, и глазам Истина предстал огромный багровый кровоподтек чуть повыше правого локтя.

— Теперь это был не Дансмор, — прошептал маркиз. — И что самое ужасное, все произошло прямо на моих глазах.

— Вы не должны винить себя.

— Нет, я виноват.

— Я сама во всем виновата. — Софи потерла то место на руке, где пальцы Тремонта оставили темные отметины. — Я нарушила свой собственный запрет там, на озере. Мне не следовало…

— Целовать меня?

— Да. Я допустила непростительное легкомыслие.

Значит, они все видели. И вспышка света в оконце башни была вовсе не отблеском солнца, подумал Истлин.

— Все равно вы никоим образом не заслужили того наказания, которое уготовил вам Тремонт. Ему доставляет какое-то извращенное удовольствие подчинять вас своей воле, — проговорил Истлин.

— И чего вы от меня хотите? — спросила она. — Я не могу бороться с графом и провести три часа, стоя на коленях. Я не настолько отважна. И я не вижу никакого выхода.

— Я хочу, чтобы вы уехали отсюда. Сегодня ночью. Моя сестра Кара находится сейчас с мужем и детьми в своем загородном доме близ Чиппинг-Кэмпдена. Я приготовил письмо, которое избавит вас от необходимости объяснять все моей сестре. Можете быть спокойны — вам предоставят там убежище. У Кары возникнет, конечно, множество вопросов, она очень любопытна, но вам не придется отвечать против вашей воли. За всеми подробностями она предпочтет обратиться ко мне, когда я прибуду туда.

— Я не вполне поняла, — удивилась Софи. — Вы не собираетесь сопровождать меня в дом своей сестры?

— Я приеду позже. Мы встретимся в ее доме. Мне нужно задержаться в Тремонт-Парке, чтобы объяснить вашему дяде, что произошло. Не беспокойтесь, я не скажу ему, где вы. Я лишь собираюсь заверить его, что вы в безопасности и что ответственность за все несу я, а не вы.

— Он непременно бросит вам вызов.

— Маловероятно.

Софи не разделяла уверенности маркиза. Ей хорошо известно, что Тремонт иногда мог вести себя совершенно непредсказуемо. Она немного помолчала, обдумывая все сказанное.

— Мне никогда не приходило в голову бежать, — пожала она плечами.

— Ваш поступок потребует от вас огромного мужества, Софи. Вы продолжите сопротивление, в то время как обстоятельства требуют от вас, чтобы вы сдались и прекратили борьбу.

— Мне кажется, вы переоцениваете мои возможности.

— Но ведь вы сами говорили, что у вас нет выхода, — возразил Истлин.

— Я действительно так думаю. — Софи встретила открытый взгляд Истлина и почувствовала, что ее уверенность ослабевает. Почему она не может быть такой же смелой, как он? — Вернее, я так думала еще недавно.

— Так вы согласны? — Ист медленно перевел дыхание, боясь поверить своим ушам.

Софи помедлила в нерешительности, а затем кивнула:

— Да, я согласна.