— О Господи, Джесси, — глубоко вздохнул он, слегка приподнявшись, — спасибо тебе за это.

Больше всего на свете сейчас он боялся услышать имя Роберта, но она не произнесла его. Держа его в своих объятиях, Джесси сказала «Ной». Его собственное имя эхом прозвучало в ушах Ноя, заставляя трепетать все его тело.

Они оба лежали, не шевелясь. Закрыв блестящие от слез глаза, Джесси не знала, была ли в данный момент счастлива, несчастна или находилась где-то между этими чувствами. Как только Ной отодвинулся, она ощутила себя очень одинокой. Простыня и стеганое одеяло, которыми он накрыл ее и себя, казались жалкой заменой его горячего тела. Ей было недостаточно того, что одной рукой он обнимал ее за талию. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал. Или, может быть, он ждал, что она заговорит первой? С другой стороны, нужно ли было вообще говорить о чем-то после того, что произошло между ними?

«Очевидно, нет», — решила Джесси, взглянув в лицо Ноя. Его голова покоилась на вытянутой руке, и не было сомнения, что он крепко спал. Что ж, он ведь получил то, что хотел. «Странно, — подумалось ей, — но и я тоже стремилась к тому».

Джесси легла на бок, повернувшись к Ною лицом, и нежно коснулась его щеки тыльной стороной руки. «Будет лучше всего, если завтра утром ты ни о чем не вспомнишь», — прошептала она, достаточно того, что она одна сохранит все в памяти за них обоих. Скользнув рукой по его шее, Джесси закрыла глаза и стала ждать, когда сон овладеет ею.

Ной проснулся с первыми лучами солнца и сразу четко вспомнил все подробности предыдущего дня. Но это лишь добавило ему головной боли. Неужели он в самом деле, закончив заниматься любовью, заснул, подобно зеленому юнцу, в первый раз познавшему женщину? Да, он действительно уснул. Ной сел, свесив ноги с кровати, и обхватил руками раскалывающуюся от боли голову. Господи! Он заставил ее ощутить себя проституткой! «Черт побери, обошелся с ней, как с какой-нибудь дешевой девкой из бара…» — с ужасом подумал Ной.

И он слишком быстро достиг вершины. Она не успела дойти до кульминационного момента. Он осознавал это и чувствовал себя виноватым независимо от того, поняла ли это она. Ему следовало догадаться, что после долгого воздержания она могла испытывать некоторую боль. Ной застонал, вспомнив, как хорошо ему было с ней. Он не скрывал от нее своего наслаждения. Никогда прежде он не проявлял своих эмоций с женщинами, как бы сильно алкоголь и страсть ни развязывали ему язык. Он никогда не терял контроля над собой. Физически связь с Джесси также не была для него чем-то особенным. Наконец-то она расплатилась с ним за то, что он взял ее под свою защиту. Тогда почему же он так переживал за свои слова и поступки?

Ной встал с кровати, сунул ноги в тапочки и подошел к умывальнику. Налив в него чистой холодной воды, он обрызгал свое лицо, прополоскал рот, все еще ощущая запахи грога и перечной мяты, а затем побрился. Взглянув на свое отражение в зеркале, он обнаружил, что выглядит не таким уж изможденным и осунувшимся, как ожидал. Ной усмехнулся: вряд ли на нем могла отразиться одна ночь пьянства. И все же сильная головная боль являлась следствием неразумного поведения. Ной отложил в сторону лезвие и вытер с подбородка последние следы мыла. Услышав в соседней комнате возню Гедеона, он облегченно вздохнул в надежде заняться более приятным делом, нежели самобичевание.

Поменяв ребенку подгузники, Ной перенес его вместе с игрушками в большую комнату.

— Только не буди свою маму, — тихо попросил он малыша, — Кэм принесет тебе завтрак еще до того, как ты осознаешь, что голоден.

— А его мама уже проснулась, — сонным голосом произнесла Джесси и, указав на свободное место возле себя, добавила:

— Примеси Гедеона, пожалуйста, ко мне. Мы

— вместе станем дожидаться Кэма.

Подойдя к кровати, Ной обнаружил, что ночная рубашка Джесси валялась у ее ног, а она сама накрыта одной лишь простыней. Ему тотчас вспомнилось ее стройное тело, красивые длинные ноги, изгиб плоского живота, изящная талия, пышные сочные груди. Он вспомнил обо всем. Судорожно сглотнув, он посоветовал:

— Тебе бы лучше одеться, пока не пришел Кэм. «А то я буду выглядеть законченным идиотом», — добавил Ной про себя.

Вместе с желанием зарыться с головой под одеяло Джесси охватило чувство стыда. До этого момента она совершенно позабыла о своей наготе. Ной, по всей видимости, нет. Он внимательно и задумчиво разглядывал жену. Держа Гедеона на руках, он что-то ворковал ему на ушко, но взгляд золотисто-зеленых глаз был прикован лишь к ней. Джесси было совершенно непонятно, почему он так смотрит.

Обескураженная, она принялась на ощупь искать ночную сорочку, в то же время придерживая перед собой одеяло. Потом она исчезла под одеялом, захватив рубашку.

Первым рассмеялся Ной, и Гедеон, глядя на него, последовал его примеру. Со стороны можно было подумать, что на кровати возилось не менее трех человек, так активно она двигалась, вытягивая руки и ноги и извиваясь. Одеяло то и дело вздымалось, спутывалось и расправлялось. Когда же появилась ее голова, Ной не увидел в выражении лица и намека на волнение. Он знал Джесси уже достаточно хорошо, чтобы догадаться: с самого начала это было всего лишь игрой, притворством. Разглядывая ее еще до того, как она скрылась под одеялом, Ной понял, что она нисколько не сожалела, что переспала с ним. Ее ясные серые глаза говорили об этом. Ной не сомневался, что оставшийся до Виргинии путь преподнесет им немало сюрпризов.

Посадив ребенка рядом с Джесси, он устроился поблизости, скрестив ноги.

— Прошлой ночью ты не была такой застенчивой, как сейчас, — улыбнулся Ной, — возможно, немного сдержанной, но не застенчивой.

— Тогда было… совсем другое, — тихо промолвила она.

— Неужели?

Джесси выпрямилась и поправила неглубокий вырез своей рубашки.

— Здесь не было Гедеона, — выкрутилась она.

— Ной с трудом подавил в себе улыбку.

— Прошлой ночью ты была великолепна.

Он взглянул на малыша, но того абсолютно не волновал их разговор. Ребенок развлекался, играя с бусинками, ударял ножками по одеялу.

— К тому же прошлой ночью было темно, — добавила Джесси.

— Да, обычно так и бывает. Темно. Я имею в виду, что ночью всегда темно. — Ной явно подтрунивал над ней.

— Его глаза светились озорством.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Сомневаюсь. Если ты хочешь сказать, что я не мог видеть тебя прошлой ночью из-за темноты, то глубоко оши баешься. Я видел всю тебя отлично. — Ной вызывающе окинул ее взглядом затуманенных глаз. — Тебя освещал лунный свет и звезды. Единственное, что мне не удалось выяснить, так это какого цвета твои соски. — На минуту замолчав, он спросил:

— Они розовые?

Взяв мячик у Гедеона, Джесси швырнула им в голову Ноя. Тот успел нагнуться, и мяч пролетел мимо. Джесси неожиданно подумала, что желаемого результата можно было бы достичь, лишь сбросив на его голову с высоты десяти футов кузнечную наковальню.

— Что ты замышляешь? — поинтересовался Ной.

Она вздрогнула, удивившись тому, что он словно читал ее мысли.

— Чем ты?

Он пожал плечами:

— Просто вижу по выражению твоего лица, что ты что-то скрываешь и поэтому мучаешься. Твои глаза и язык каждый раз выдают тебя.

Джесси могла бы ему рассказать то, от чего его самодовольный вид сразу бы изменился. Он даже и не догадывался, как много тайн она скрывала от него.

— Правда? — любезно произнесла она.

— Минуту назад ты глядела на меня так, как смотрел бы, наверное, убийца. Но теперь ты думаешь о том, что есть вещи, о которых мне неизвестно.

Джесси не удалось скрыть изумления.

— Откуда ты знаешь? — встревожилась она.

— Уверен, что так и есть. — Ной нагнулся вперед и, опершись на руки, осторожно, чтобы не помешать играющему Гедеону, поцеловал ее в полураскрытые губы. — Например, мне неизвестно, какого цвета твои соски. — Он задержал на ней свой взгляд. — Будь осторожна, Джесси, со своими тайнами, — предостерег он, — не используй их, чтобы унизить меня. Если я захочу, то смогу их разгадать, но тогда буду действовать безжалостно.

Джесси побледнела, но промолчала.

Прислонившись спиной к стене, Ной потянул за край одеяла, чтобы привлечь внимание Гедеона. Малыш радостно залепетал.

— Я постоянно думаю о том, что случилось прошлой ночью, — снова обратился Ной к Джесси.

— Да? — Ей не хотелось затрагивать эту тему.

— Я не очень-то хорошо зарекомендовал себя. Напился и был нетерпелив. Вопреки данным себе же обещаниям я срорсировал события, а потом нагло заснул.

— Ты не принуждал меня, — ответила Джесси, не понимая, куда он клонит. — Я ведь не отказывала тебе.

Ной отрицательно покачал головой:

— Насколько мне помнится, такое было несколько раз.

«Определенно его память нельзя назвать слабой», — подумалось Джесси И все-таки ему не стоило упрекать себя, по крайней мере по этому поводу, а ей не нужно было тревожиться, хотя бы до поры до времени.

— Просто ты действовал более настойчиво, чем обычно, вот и все. — Она отчаянно старалась выглядеть непринужденной.

Ной не унимался:

— Я причинил тебе боль. Но я не хотел этого.

— Н-нет. Мне нисколько не было больно. — Что бы он подумал, если бы узнал, что помог ей избавиться от одной из улик, которая могла бы разрушить их с Гедеоном будущее? Благодаря Ною теперь она могла принадлежать другому мужчине, который любил бы ее и которого, может быть, полюбила бы и она сама. Отныне она не станет бояться, что кто-то подумает, будто Гедеон не ее ребенок. — В любом случае, это… это была моя вина, если я и ощущала боль. Я… я слишком возбудилась. — Смутившись, Джесси опустила взгляд.

У Ноя возникло желание признаться ей, какое огромное наслаждение доставляла ему ее страстность, но тут его внимание привлекло постельное белье, когда Гедеон откинул в сторону стеганое одеяло. Простыня была испачкана кровью. Ной совсем сбросил одеяло и увидел несколько кровяных пятен.

— О Господи, Джесси! Почему ты не сказала мне об этом?

Она тоже метнула взгляд на простыню, и ей показалось, что она близка к обмороку из-за своего обмана. Джесси знала, но сейчас совсем забыла о том, что после физической близости с мужчиной обычно идет кровь. Она растерялась. А ведь многие женщины гордятся тем, что могут показать мужьям доказательство своей девственности. Некоторые женщины даже пытаются обманным путем представить это доказательство. А ей утром после первой брачной ночи приходилось убеждать мужа в обратном.

У молодой женщины было три выхода из создавшегося положении. Она могла рассказать ему всю правду, и тогда их отношениям сразу пришел бы конец. Можно было попытаться объяснить, что он слишком быстро овладел ею после долгого воздержания. Кстати, Ной сам говорил ей об этом. Однако она отбросила второй вариант ответа, как и первый. По какой-то неизвестной причине ей не хотелось заставлять Ноя чувствовать себя виноватым.

— Да, сэр?

— Куда ты так спешишь?

— Мне нужно передать капитану, что Росса Буккера переправили на борт «Саргуса».

— Одну минутку. — Ной приблизился к Кэму. — Ты хочешь сказать, что пленника пересадили на другой корабль? Когда это случилось?

— Совсем недавно. Это был приказ капитана Райдла, сэр, вскоре после того, как мистер Мэйсон сообщил ему, что увидел другое судно, проходившее мимо нашего. Капитан распорядился, чтобы мистер Мэйсон узнал, смогут ли те люди взять нашего пленника к себе на борт. Просигналили «Саргусу», и Букера согласились принять. Теперь вы в курсе, что его уже здесь нет. Он возвращается в Англию, только капитан не знает, что все это уже выполнено, потому что сидит в своей каюте с сильной головной болью. — Кэм вздохнул, метнув взгляд на Ноя. — Осмелюсь сказать, вы выглядите гораздо лучше капитана.

Ной усмехнулся, подумав, что боль в висках действительно утихла.

— Только не говори об этом капитану Райдлу. Уверен, единств енное, что может облегчить его страдания, — это мысль о том, что я мучаюсь сильнее.

Кэм улыбнулся:

— Именно так он и сказал.

— И вот еще что: когда ты сообщишь ему о Россе, будь любезен, позаботься о нашем завтраке. Нельзя больше злоупотреблять хорошим настроением Гедеона.

— А вам что-нибудь приготовить?

— Нет, спасибо, я перекушу вместе с капитаном. — Ной уже собирался уходить, но остановился. — Кэм, миссис Маклеллан для стирки детских вещей понадобится вода. Попроси кого-нибудь помочь тебе, не берись за все дела в одиночку. Ей также будет нужна вода и для принятия ванны. Я говорю о свежей морской воде, Кэм, — добавил Ной, заметив вопросительное выражение лица парня.

Кэм быстро кивнул в знак согласия, а затем поспешил удалиться. Ной понимал, что будет скучать по нему, когда они доберутся до Америки. «Если бы я забрал с собой в Филадельфию Джесси и Гедеона, то обязательно попросил бы Кэма присоединиться к нам». Ной прервал свои мысли, как только осознал, что произносит их почти вслух. Господи! О чем я думаю? Джесси с Гедеоном в Филадельфии? Да это абсурд какой-то!

Поднявшись на верхнюю палубу, Ной тут же направился к гакаборту, решив присоединиться к некоторым членам команды, которые тоже испытывали потребность в утреннем облегчении организма. Он не обратил внимания на их дружелюбное подшучивание по поводу его морской болезни. Насмешки казались непристойными, но смеялись над ним, а не над Джесси, и Ной позволил подобную вольность. Он думал, что ничего не могло испортить его отличного настроения в это утро. Однако спустя минуту он заметил Следы крови на своем теле, когда застегивал ширинку, и понял, что ошибался насчет хорошего настроения.

— Чуть ошеломленный увиденным, Ной поспешил уйти, чтобы побыть одному и еще раз как следует обо всем поразмыслить. Он присел на веревку, сложенную в круг витками непосредственно под бизань-мачтой и, поджав колени к гРУДи, тупо уставился вперед. Но, кроме образа Джесси, °н ничего перед собой не видел.

Сомнений не оставалось: кровь на его теле не была результатом менструального цикла Джесси. Казалось уж слишком не правдоподобным, что ее ежемесячное недомогание проявилось, как только он овладел ею. К тому же она должна была догадываться о приближении месячных, не так ли? Но она явно не была к ним готова, поскольку под рубашкой ничего не было надето. Ко всему прочему за время их совместного проживания он уже успел узнать о некоторых ее интимных привычках. Джесси очень следила за личной гигиеной. Отсчитывая назад дни по пальцам, Ной старался вспомнить, когда приблизительно у нее была менструация. Оказалось, только две недели прошло с того времени. Да, Джесси лгала ему.

Он прижал ладонь ко лбу. Голова вновь начала раскалываться от боли. Ему показалось, что колышущиеся над ним паруса шумели подобно громовому раскату. Солнце скрылось за тучей, и на Ноя упала холодная серая тень. Даже природа подстраивалась под его настроение.

Почему же Джесси лгала? Ему не терпелось получить ответ на этот вопрос. Почему она не созналась, что он все-таки сделал ей больно? Но это означало, что… Нет, все казалось каким-то бредом. Ной принялся сильнее массировать виски, словно желал стереть мрачные мысли. Однако не так-то просто это было сделать. Он как будто вел внутренний диалог с самим собой.

— Она была девственницей.

— Не может быть, глупец, она ведь была замужем.

— Это она говорит, что была замужем.

— Но ведь у нее ребенок. Она говорит, что Геде

— он — ее сын.

— Конечно, Гедеои — ее сын. Посмотри, как она

— его любит

— Никто и не отрицает, что она его любит, но служит

— ли это доказательством, что он ее сын?

— Да. Да. Гедеон — ее сын.

— Значит, она не девственница.

— Проклятие, но она девственница!

Несколько проходивших мимо членов команды остановились и взглянули в сторону Ноя.

— Простите, мистер Маклеллан, — наклонился к

Ною один из Них, — но никто из нас не говорил ни о чем

Подобном.

Ной нахмурился:

— Я разговаривал не с вами! Я просто размышлял вслух.

— Ах, вот в чем дело. Но это плохой признак. — Обратившийся к нему мужчина ссутулился от пристального

— взгляда Ноя.

Разозлившись от того, что он действительно разговаривал вслух с самим собой, Ной стиснул зубы, чтобы такого больше не повторилось. На чем же он остановился? Ну да, он выкрикивал, что она девственница. В этот момент ему также вспомнилось, что она называла их женитьбу браком по расчету и не хотела иметь с ним физическую связь. Хитрая дрянь. Она вовсе не носила траур по покойному мужу, она просто защищала свои интересы.

— Но почему тогда она позволила мне любить ее про

— шлой ночью?

— Просто она думала, что ты в стельку пьян и ни о

— чем не догадаешься.

Ной осознавал, что это было правдой. Ее так удивило его возбуждение. Он тихо застонал, вспомнив, с каким наслаждением овладел ею. А сегодня утром, заливаясь от стыда румянцем, она застенчиво сказала, как хотела его вчера. Представляя все теперь в ином свете, Ной понял, что Джесси толкнуло отдаться ему отчаяние и безнадежность, а не страсть. Если бы он не заметил крови, Джесси продолжала бы держать его в неведении, и неизвестно, до каких пор.

— До сегодняшнего дня она сочиняла все очень складно, — мрачно подумал Ной. — Однако существовала точка пересечения линий правды и лжи. И этой точкой был Гедеон. Кто он?

— Спроси у Джесси.

— Не могу. Нет, я бы смог, но все равно она ничего не скажет. Она не доверяет мне.

— Это можно исправить.

— Она никак не решается рассказать правду.

— Ты должен завоевать ее доверие.

— Зачем? Я хочу просто придушить ее.

— Пустые разговоры.

Ной услышал, что невидимый собеседник рассмеялся над ним. Начиная тревожиться за свое психическое состояние, он прекратил этот мысленный диалог. Ной мог бы сейчас возвратиться в свою каюту и заставить Джесси во всем признаться, кое-что ему уже было известно, но что это дало бы? Ее обман и лживые поступки преследовали одну цель: быть рядом с Гедеоном. Но почему? Кем ей приходился этот малыш? Ной не сомневался, что у Гедеона не было близких родственников. Джесси могла бы солгать, что ребенок был ее родным братом или кузеном. Однако она продолжала играть роль безутешной вдовы даже после того, чак стала известна ее причастность к ограблению на почто вой дороге. Вероятно, для нее было очень важно, чтобы Ной считал ее матерью Гедеона.

О Боже! А что, если она была искренна, когда говорила, что ей необходимо скрываться? Может быть, она просто обыкновенная сумасшедшая? Скорее всего она действительно думает, что Гедеон ее сын. Не украла ли она его?

Ной не хотел дальше развивать последнюю мысль. Не мог он поверить и в безумие Джесси. Что бы она ни делала, все ее поступки были направлены на защиту Гедеона.

«Защиту». Почему он употребил это слово? Почему ребенок нуждался в ее защите?

Ной понимал, что по-прежнему у него больше вопросов, нежели ответов. Хотя кое-что было абсолютно ясно: Джесси не была душевнобольной, И если не считать эпизода с ограблением, то ее нельзя было назвать и преступницей. Она не была способна совершить что-то противоправное. Но это совсем не означало, что она всегда действовала в рамках закона. Ной мог бы побиться об заклад, что Джесси была вовлечена во что-то более серьезное, чем делала вид. Но если это действительно так, как же он сможет бросить ее? Ему было мучительно признавать тот факт, что теперь он нес за нее моральную ответственность. В конце концов это он привез ее сюда. Будь проклята эта лгунья! Из-за нее он оказался в таком идиотском положении. Чтобы защитить свое имя и карьеру, ему придется выполнять супружеские обязательства дольше, чем хотелось бы. Другого выхода у него не было. Развод настроил бы ее против него. Если бы он раскрыл ее замысловатую игру, Джесси обязательно отомстила бы.

Наконец он принял решение: он добьется ее доверия, лишь бы только узнать правду. Но сначала необходимо срочно написать письмо Дрю Гудфеллоу и выяснить все, что можно. На многое в состоянии была пролить свет Мэри Шоу. Ответа пришлось бы ждать, конечно, несколько месяцев, так как он не может отправить сейчас же своего письма, пока они не достигли берегов Виргинии. И все же Ною стало легче от этой мысли. Возможно, письмо от Дрю привело бы его мысли в порядок и подсказало, как нужно вести себя с Джесси. Она воспользовалась его именем, чтобы защитить себя и Гедеона, а это оскорбляло Ноя. Он не был ни великодушным, ни всепрощающим. Она должна была ответить за свой обман.

Даже в постели с ним она лгала. Преднамеренно назвав его Робертом, пыталась сохранить тайну о своей девственности. Из всего того, что она говорила или делала, именно эта пустяковая ложь причиняла самую острую боль.

Он обязан был завоевать ее доверие, чтобы узнать правду, но будь он проклят, если она снова заманит его в ловушку, не испытывая при этом угрызений совести.