— Разве не будет лучше, если я остановлюсь у миссис Шепард?

— Конечно, так было бы гораздо лучше, — ответил Джаррет. — Но дело в том, что у нее нет свободных комнат. И не бывает, когда падает снег. Все горняки, которые могут себе это позволить, сворачивают свои палатки и направляются к ней. Кроме того, Джолин надеется, что вы будете со мной.

— Не думаю, что хочу оставаться с вами. Он пожал плечами.

— В Эхо-Фолз вас ничто не держит. Вы можете отправиться в Денвер в любое время, когда захотите. У Бендера я видел Даффи. Когда он протрезвится, то сможет отвести вас обратно.

— Я не собираюсь в Денвер. Я собираюсь в Джагглепс-Лжамп.

— Не собираетесь, по крайней мере сегодня.

Ее вздох означал неохотное согласие. Тропа начала карабкаться вверх.

— Видимо, это означает, что я остаюсь с вами, — сказала Ренни, глядя прямо перед собой.

— Видимо, означает.

Раньше они уже жили вместе в одном доме, и Ренни было нетрудно понять, насколько здесь все отличается. Снаружи казалось, что грубо сколоченная деревянная хижина по размерам не больше гостиной в ее собственном доме. Изнутри она казалась еще меньше. Большую часть одной из стен занимал сложенный из камня камин. Около его плиты находился небольшой стол с двумя стульями, один из которых криво стоял на ножках разной высоты. Здесь же были раковина и насос, большая железная плита, открытые полки с разнокалиберными тарелками и кладовая, в основном заполненная консервными банками. Около бостонского кресла-качалки лежал потертый коврик, совершенно обтрепанный по краям и заляпанный глиной. У окна стояла скамейка.

Напротив камина узкая, грубо сколоченная из сосновых досок лестница вела на чердак. Рядом занавеска частично прикрывала деревянную кадку для мытья. Джаррет сообщил ей, как будто она и сама об этом не знала, что туалет находится снаружи.

— Дрова вон там, — сказал он, указывая вправо от камина. — Снаружи есть еще. Хорошо бы вам развести огонь, пока я позабочусь о лошадях и внесу наши вещи. Вы умеете это делать, нет?

Она кивнула.

— Ладно. — Джаррет снова надел свою шляпу, наклонив голову перед тем как выйти.

Ренни закрыла за ним дверь и привалилась к ней.

— Да, я умею разжигать огонь, — пробормотала она. — Но не знаю, хватит ли мне сил зажечь спичку, не говоря уже о том, чтобы поднять полено.

Она заставила себя оторваться от двери. С трудом переставляя ноги, не думая ни о чем, кроме того, что нужно сделать, Ренни все же сумела к моменту возвращения Джаррета разжечь в камине яркое пламя.

Он проверил ее работу, подбросил еще несколько поленьев и разжег плиту.

— Вы сможете отнести свои вещи на чердак? Ренни скептически посмотрела на лестницу, но решила играть до конца.

— Смогу. — Она подняла свой спальный мешок и прочие вещи. — Где вы будете спать?

Джаррет в этот момент распаковывал продуктовые припасы и ответил не сразу. Не говоря ни слова, он указал на скамейку у окна.

Ренни взглядом сравнила его сто восемьдесят с лишним сантиметров роста и скамейку, в которой вряд ли было метр двадцать.

— Но это же смешно.

Она была готова спорить, но Джаррет остановил ее одним взглядом. Качая головой, Ренни пошла к лестнице. Чтобы перенести вещи на чердак, ей понадобилось несколько ходок. Ренни искренне радовалась, что часть ее вещей так и осталась в салуне Бендера. Еще одного подъема по лестнице она бы не выдержала.

— Вы собираетесь когда-нибудь снять пальто? — спросил Джаррет, когда она приблизилась к плите. — Знаете, я ведь не собираюсь на вас нападать.

Обиженная его тоном, Ренни медленно расстегнула редингот. До-того как она принялась ходить на чердак и обратно, ей было холодно. Ренни не стала об этом упоминать.

Джаррет указал на ряд крючков у входной двери, где висело его собственное пальто.

— Вон туда.

Ренни повесила пальто.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила она. Джаррет готовил лапшу, нарезая тесто ровными полосками и бросая их в кипящую воду. На другой горелке закипала кастрюля с подливкой.

— Вы умеете готовить? — спросил Джаррет.

— Нет.

— Я так и думал. — Кивком он указал на стол. — Можете накрыть на стол. Посмотрите вокруг себя и найдете все что нужно.

Теперь она скорее прикусила бы язык, чем стала спрашивать, где что лежит. Когда было нужно что-то, находившееся вне ее досягаемости, Ренни подтаскивала стул к полкам, становилась на него и отыскивала необходимую вещь. Вся эта деятельность в конце концов вызвала еще одно язвительное замечание Джаррета.

— Не делайте из себя великомученицу, — сказал он, наблюдая, как Ренин в очередной раз отодвигает в сторону стул. — В следующий раз лучше спросите.

Закончив накрывать на стол, Ренни села в кресло-качалку спиной к Джаррету и положила ноги на каменное подножие камина. Оставшиеся в волосах булавки она удалила, волосы распустила по плечам и принялась расчесывать их пальцами, тщательно расплетая узелки.

Садясь за стол с котелком лапши в руках, Джаррет задел за его край. Он заметил, как Ренни вздрогнула. Он пожалел об этом, но порадовался тому, что она наконец прекратила свое немелодичное пение. Было так уютно сидеть перед камином, видеть, как отсветы огня играют в ее волосах, как она лениво покачивается в кресле и напевает про себя.

— Вы фальшивите, — сказал Джаррет. Ренни не обиделась.

— Я знаю. У меня полностью отсутствует слух. Она перестала качаться.

— Прошу прощения. Наверно, я вам надоедаю?

— Нет, — коротко сказал он. Во всяком случае, не так, как она думает.

Этот ответ не удовлетворил Ренни. Она решила, что больше никогда так делать не будет. Тем не менее она продолжала раскачиваться и заниматься своими волосами.

— Обед готов, — сказал Джаррет. — Еды не так много, но это даст нам возможность продержаться, пока Джолин не принесет свежие припасы из города.

Ренни начала укладывать волосы.

— Оставьте это, — сказал Джаррет. — Ваша головная боль пройдет быстрее, если вы махнете на них рукой.

Она спрятала в карман булавки и наскоро заплела косу, а потом присоединилась к Джаррету за столом. Когда он положил перед ней большую порцию лапши с подливкой, у Ренни потекли слюнки. Она наклонила голову, совершая молитву, а затем, подняв взгляд, обнаружила, что Джаррет пристально смотрит на нее. Неправильно истолковав этот взгляд, Ренни дотронулась до распухшей левой щеки.

— На вид это так же плохо, как на ощупь? — спросила она.

— Хуже.

Ренни коротко кивнула, принимая это как бесспорный факт, и опустила руку, затем взяла вилку и начала есть. Толстая лапша была мягкой, а подливка — очень острой, с большим количеством лука и красного перца.

Джаррет продолжал смотреть на нее. Морщины в уголках его глаз четко обозначились, темные брови нахмурились в раздумье.

— А вы совсем не тщеславны, — промолвил он. Ренни не могла понять, что он хочет этим сказать, и насторожилась. В глазах появилась подозрительность, смех был нервным и застенчивым.

— Должно же у меня быть что-то, чем можно гордиться? — Она опустила взгляд и продолжала есть, надеясь, что эта тема исчерпана.

Так оно и вышло, но только потому, что Джаррет не знал, как сказать ей, что ее волосы представляют собой чарующее сочетание цветов и оттенков и сияют сами по себе, даже вдали от огня. Он не только не знал, как сказать, но и не знал, хочет ли вообще об этом говорить. В результате обед прошел в молчании.

Когда появилась Джолин, уже наступили сумерки. Ренни сидела на скамейке у окна, читая пожелтевшие газеты, которые покрывали полки до того, как Ренни их конфисковала. Она было попыталась подняться, чтобы помочь Джолин с принесенными припасами, но Джаррет жестом велел ей оставаться на месте.

— Я ей помогу, — сказал он. — Для этого не нужно трех человек. Здесь не так уж много всего.

Он надел пальто и вышел. Через несколько минут Джолин вошла в хижину, нагруженная свертками. Джаррет потопал ногами, отряхивая их от снега, сбросил на стол свой груз и помог Джолин снять накидку.

Глаза Ренни широко раскрылись от удивления, когда она увидела на Джолин фланелевую рубашку и облегающие джинсы.

Заметив выражение ее лица, Джолин оглядела себя и засмеялась.

— Никаких подштанников — только эта тоненькая штука, которой никакая погода не страшна. Я не выношу, когда ветер задувает мне под юбки и застуживает мою…

— Джолин! — предостерегающим тоном произнес Джаррет.

— Мою задницу, — невинно улыбаясь, закончила Джолин. — А ты думал, я что собираюсь сказать?

Джаррет грозно взглянул на нее и продолжал разбирать вещи.

Джолин развернула кресло-качалку в сторону Ренни и села, уперев ноги в край сиденья, у окна.

— Девочки протрезвляют Даффи. Может быть, завтра или послезавтра он будет в состоянии отвести вас обратно в Денвер или хотя бы в Стиллуотер, где вы можете сесть на поезд.

— Спросите его, не отведет ли он меня в Джагглерс-Джамп.

Джолин помолчала, ожидая вмешательства Джаррета. Он ничего не сказал, и она продолжала:

— Вы уверены, что вам нужно поступить именно так? Вы могли сами убедиться, какой здесь край. Почему бы вам не вернуться в Денвер и не сесть на поезд, который привезет вас прямо на место?

— Крушение на Джампе вывело из строя железнодорожный путь. Вскоре после того как закончились спасательные работы, сошли снежные лавины, они не позволили отремонтировать путь. Перевал частично заблокирован за много миль до Джампа. Локомотив не может приблизиться ни с какого направления. На этом маршруте уже месяц нет движения.

Джаррет прислонился к краю стола и вытянул перед собой ногу.

— Вы хотите сказать, что у Северо-Восточной железнодорожной компании не хватает рабочей силы, не говоря уже о деньгах, чтобы очистить и отремонтировать эту линию? А что касается спасательной экспедиции — вы действительно хотите заставить меня поверить, что одного вашего слова недостаточно, чтобы привести туда сотню человек?

Ренни выпятила подбородок и через плечо Джолин посмотрела на Джаррета.

— Двадцати тысяч долларов оказалось недостаточно, чтобы сдвинуть вас с места, — тихо сказала она. — Почему вы решили, что меня послушаются сто человек?

— Возможно, вы не знаете нужного слова, — сказал Джаррет. Встретив беспомощный взгляд Ренни, он покачал головой. — Ну да Бог с ними. А что Бэнкс? Он разве ничего не может сделать?

— Он настаивал на проведении первой спасательной экспедиции, — сказала она, — которую возглавлял Этан. Когда не обнаружилось признаков того, что Джей Мак жив, Бэнкс ее отозвал. Направить другую он отказывается.

— Значит, теперь он возглавляет Северо-Восточную железнодорожную компанию?

Ренни кивнула.

Джаррет насмешливо скривил рот.

— И для этого ему даже не понадобилось жениться на вас.

Увидев, что Ренни побледнела, а ее синяки стали заметнее, Джолин огрызнулась на Джаррета.

— Хватит! Похоже, ты не умеешь прилично себя вести с женщинами. — Она наклонилась и положила руку на колено Ренни. — Он такой с тех пор, как вернулся из Нью-Йорка, — сказала она. — С тех пор как…

— Заткнись, Джолин, — рявкнул Джаррет. Услышав это, Джолин заморгала и закрыла рот. Воцарилось долгое и неловкое молчание. Его прервал Джаррет.

— Вы просили Этана о помощи? — заговорил он, скрестив руки на груди.

— Он мне помог. Он сказал, чтобы я нашла вас.

— А почему он сам не привел вас сюда?

— Потому что у него нога в гипсе.

Подняв брови, Джаррет тем самым дал ей понять, как недоволен тем, что Ренни скрывала от него эту информацию.

— А что случилось?

— Он сорвался со склона горы во время спасательной экспедиции. Майкл говорит, что там было более тридцати метров и что теперь она не позволит ему пропадать из виду.

— Майкл — это ее более сообразительная двойняшка, — сухо сказал Джаррет, обращаясь к Джолин. — Почему же вы об этом не сказали раньше? — спросил он у Ренни.

— Я не хотела, чтобы вас смутила опасность мероприятия. Джолин расхохоталась.

— Дорогая, этого человека опасность только привлекает. По крайней мере так было до сих пор.

Обернувшись через плечо, она посмотрела на Джаррета и поймала его угрюмый взгляд. В ответ она ласково улыбнулась.

— Перестань сердиться и сходи за дровами. Здесь становится холодно.

Джаррет слишком хорошо знал Джолин, чтобы поверить, что ей действительно холодно. Он оставил ее наедине с Ренни, надеясь, что Джолин скажет ей что-нибудь разумное.

Как только он удалился, улыбка Джолин исчезла. Она повернулась к Ренни, внимательно ее рассматривая.

— Что эти подонки с вами сделали? — с тихой яростью спросила она.

— Несколько синяков. — Она коснулась левой скулы. — Здесь. — Затем коснулась груди, — Здесь.

Были и другие отметки, сделанные Джарретом, но она не стала упоминать отпечатки его губ на шее или на горле. Джаррет прикасался к ней не для того, чтобы сделать больно. Только в конце, да, только тогда, когда он оставил ее, страдающую, не понимающую, что происходит, он причинил ей боль, боль до сих пор отражалась в ее зеленых глазах.

— Они не изнасиловали меня, — сказала Ренни. — Джаррет их остановил.

— Как жаль, что меня тогда не было, чтобы вообще остановить всю эту затею!

— Здесь нет никакой вашей вины. Джолин слабо улыбнулась.

— Я пришла сюда не для того, чтобы вы меня утешали, — сказала она. — Нет, вполне возможно, я все же могла помешать. Я себя чувствую чертовски виноватой. И Джаррет тоже. Он был в бешенстве, когда узнал, что вы уехали. Все спешил выбраться отсюда.

Она снова принялась изучать бледное лицо Ренни, ее несчастные глаза с тяжело нависшими веками, ее сложенные руки. Джолин понимала, что Ренни держится только благодаря невероятному усилию воли.

— Так что случилось потом, — спросила она, — между вами и Джарретом?

Ренни вздрогнула, смущенный взгляд ее выдал. Но она все же пыталась блефовать.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не такой уж хороший игрок в покер, — сказала Джолин. — Вас выдают глаза. Как ни печально, но у меня достаточно опыта, чтобы все понимать. Вы обратились к Джаррету за утешением, и события вышли из-под контроля?

Ренни молчала, отвернувшись к окну. На снегу отражались серо-голубые сумерки. На краю расчищенного участка тонкими силуэтами возвышались голые деревья.

— Что-то вроде этого, — наконец сказала она. — Во всем, что случилось, — только моя вина. Я думала… не знаю… ну, что это может исцелить. Эти люди… Джаррет не такой, как они… он прикасался ко мне по-другому. Вначале он сумел сделать так, что я почувствовала себя…

— Желанной? — мягко спросила Джолин. Ренни кивнула. Ее нижняя губа дрожала, и она прикусила ее. Большим пальцем она вытерла слезы.

— Да, — сказала она, — желанной. А потом…

— Потом вы оказались не готовы.

— Нет, я была готова. По крайней мере я так думаю. Я знаю, что хотела его. — Ренни пришло в голову, что она раскрывает душу совершенно незнакомому человеку, но в то же время Джолин казалась ей той женщиной, которой можно все рассказать. — Моя сестра и моя мама рассказывали мне, чего можно ожидать, что я должна чувствовать, и было очень похоже, только лучше.

Господи Иисусе, подумала Джолин, а она сама была ли когда-нибудь такой наивной? Джолин не могла этого вспомнить. Но было очень приятно улыбаться милой, безыскусной откровенности Ренни и немного печалиться о собственной потерянной невинности.

— Однако, — подсказала Джолин, — я слышала «однако».

Глаза Ренни сразу потухли, а голос зазвучал глухо.

— Однако потом все изменилось. Он стал очень злым. Нет, не просто злым — прямо бешеным. Я не знаю, что я такого сделала. Мне кажется, он меня просто ненавидит.

— Не могу сказать, что понимаю, в чем дело, — сказала Джолин. — Что же вызвало такую перемену? Вы занимались любовью и вдруг…

Ренни не успела ответить. Она услышала, как повернулась ручка задней двери, и через мгновение холодный воздух ворвался в хижину. Она заставила себя ослепительно улыбнуться.

— Это не имеет значения. Такого больше не случится. Я уверена.

Джолин, однако, совсем не была в этом убеждена. Хижина мала, а чердак еще меньше. Она слегка коснулась руки Ренни.

— Вы дадите мне знать, если вам что-нибудь будет нужно? Может быть, я смогу помочь.

Ренни посмотрела в сторону двери, в которую входил Джаррет. Желая положить конец беседе, она коротко кивнула Джолин в знак согласия.

Та встала из кресла-качалки и забрала у Джаррета часть дров. Помогая ему разжигать огонь, Джолин все время поддразнивала Джаррета. Когда тот собрался снять пальто, она остановила его.

— Я должна идти. Проводи меня немного.

Ренни наблюдала за ними из окна. Они шли рука об руку, и их призрачные фигуры сливались в одну. Ренни не знала, говорят ли они о чем-то, но подозревала, что ДЖОАНН просто не умеет молчать. Ренни гадала, останутся ли в тайне ее признания. Она считала, что, вероятно, да. По крайней мере, когда Джаррет вернулся в хижину, он не стал упоминать ничего из того, что она рассказала Джолин.

— Она принесла газеты, — сказал Джаррет, указывая на небольшую стопку на столе. — Вам больше не нужно будет читать подстилку для полок.

— Я не жалуюсь. Это было интересно. Выражение лица Джаррета было явно скептическим.

Он отнес стопку газет к скамейке у окна и положил рядом с Ренни. Взяв верхнюю газету, он сел в кресло-качалку и принялся читать. Через полчаса, когда Джаррет оторвал взгляд от газеты, Ренни уже спала. Он сходил на чердак, принес оттуда подушку и одеяло и положил первую ей под голову, а второе — под плечи. Она не пошевелилась.

Когда Ренни проснулась, в хижине было совершенно темно. Огонь догорел, тускло светила луна. Сиденье под окном было неудобным — слишком узким и слишком грубо сработанным. Ренни несколько раз меняла положение, пока не сдалась, решив отправиться на чердак. С сонливой осторожностью она прокладывала себе дорогу. Ренни надеялась, что не наступит на Джаррета, хотя чувствовала себя настолько усталой, что была не в состоянии за этим проследить. Лестница заскрипела под ее тяжестью. Добравшись до ее середины, Ренни сообразила, что наверху нет ни подушки, ни одеяла. Ее невеселый вздох громко прозвучал в тишине хижины. Пришлось возвращаться.

Наклонная крыша чердака оставляла не слишком много места для передвижений стоя. Пригнув голову, Ренни бросила на пол подушку и одеяло, затем встала на колени. Она сняла башмаки и стала возиться с застежками и петлями платья, расстегнув достаточное их количество, чтобы стянуть его через голову. Бросив рядом платье, Ренни во всех своих сорочках и нижних юбках легла на перину, накрылась одеялом и закрыла глаза.

И тут она поняла, что необдуманно оставила без внимания одну из важнейших физических потребностей.

Ренни почувствовала отчаяние. Она настолько измоталась, так бесконечно устала, что прогулка до туалета для нее была равнозначна путешествию через всю страну.

— Проклятие, проклятие, проклятие, — тихо повторяла Ренни, отбрасывая в сторону простыни и садясь на пол. Она проползла по чердаку, спустилась по лестнице и, только вступив на холодный пол ногами, на которых были надеты лишь чулки, Ренни поняла, что забыла башмаки.

Совершенно убитая, она прислонилась к лестнице и заплакала.

Ренни не могла сказать, как долго она там стояла и насколько громко всхлипывала. Во всяком случае, это кончилось тем, что Джаррет просунул одну руку ей под спину, а другую под колени и поднял на руки.

— В туалет? — спросил он.

Она кивнула, затем, сообразив, что он не может ее видеть, пристыженно добавила «да». Джаррет направился к задней двери.

— Когда вернетесь в Нью-Йорк, никогда больше не удаляйтесь с острова Манхэттен.

Ренни чувствовала, что ей не на что обижаться. В собственных глазах она выглядела такой же несостоятельной, как и в его.

Джаррет подождал ее около туалета и отнес обратно в хижину, где опустил на пол. Он поднялся вслед за ней по лестнице, снял ботинки и вытянулся на дальней стороне перины. Место, которое он занимал до того как спустился помочь Ренни, было все еще теплым.

— Вы здесь были все время? — спросила она, снова укладываясь.

— Гм. До тех пор пока вы не начали причитать. Скамейка под окном — это была глупая идея.

Она уже сама в этом убедилась. Ренни взбила подушку и положила под голову.

— Что же мне делать с Джеем Маком? — безнадежно спросила она.

Его ответ был практичным и для нее нерадостным.

— Сейчас ночью — ничего. Надо спать, Ренни. Усталость очень скоро взяла свое. Только Джаррет целый час никак не мог заснуть, гадая, что же ему делать с Мэри Рини Деннехи.

За завтраком речь могла бы идти о том, что ночью они снова были рядом и проснулись в объятиях друг друга. Но ни тот, ни другая не были склонны обсуждать эту тему. Они говорили о чем-то совершенно несущественном, пока Джаррет не сказал: «Расскажите мне, что на самом деле происходит в Северо-Восточной компании».

Пальцы Ренни, державшие кружку, чуть заметно напряглись.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Он не сводил с ее лица своих потемневших синих глаз.

— Если я собираюсь вам помочь, то должен услышать от вас правду — причем всю правду.

Ренни встала.

— Хотите еще чаю?

Джаррет подал ей свою кружку, внимательно наблюдая за тем, как она пытается перебороть возбуждение. Он вытянул под столом ноги. От изменения центра тяжести колченогий стул слегка покачнулся.

— Что произошло между вами и Холлисом? — спросил Джаррет.

Ренни едва не обожглась.

— Произошло? Почему вы думаете, что что-то произошло?

Она налила чай и вернулась к столу.

— Холлис и я, мы все еще… вместе.

— В самом деле? Этого хочет он или хотите вы?

— Что вы имели в виду, когда говорили о помощи мне? — спросила Ренни. — У вас есть такое намерение? Вы передумали?

— Вы не ответили на мой вопрос.

Ренни долго молчала, разглядывая свое отражение на поверхности чая. Холлис рассматривает нас как… партнеров, — на конец сказала она, не глядя на Джаррета. — Я порвала с ним некоторое время назад.

— До катастрофы в Джагглерс-Джамп?

— Да, — осторожно ответила она. — До этого.

— Почему же он считает, что вы в нем все еще заинтересованы? Вы ведь прямо сказали, что не хотите его, не так ли?

Ренни кивнула, теребя нижнюю губу.

— Я сказала ему.

Она отпила глоток, затем вместо того чтобы опустить кружку, задержала ее в руке, глядя на Джаррета поверх ее края.

— Я говорила ему много раз. Я говорила его родителям. Я говорила своим родителям. Я даже думала о том, чтобы заплатить за место в «Кроникл» и дать объявление.

— И почему же вы так не сделали? Она пожала плечами.

— Это было бы пустой тратой денег. Похоже, Холлис убедил себя и многих других, что я сама не знаю чего хочу и на самом деле добиваюсь только того, чтобы его чувства проявлялись на публике. Конечно, мама и сестры знают, насколько серьезны мои намерения, но даже Джей Мак сомневался насчет этого.

— Джей Мак всегда не хотел, чтобы вы вышли замуж за Холлиса.

— Да, не хотел. Но он не мог понять, знаю ли я, чего хочу.

— И что же?

Ренни опустила кружку и взглянула прямо в глаза Джаррету.

— Да, — сказала она. — Теперь знаю. Джаррет ей поверил.

— Итак, вы не хотите иметь никаких дел с Холлисом Бэнксом, но он не готов вас отпустить. А после смерти Джея Мака…

— Исчезновения.

— Хорошо, — сказал он. — После исчезновения Джея Мака были какие-нибудь признаки того, что Холлис передумал?

— Никаких. Работать в конторе становилось все труднее и в конце концов стало просто невозможно.

— Вы ушли?

Ренни покачала головой.

— Нет. Я не могу этого сделать. Сначала я забрала все домой, а потом решила отправиться сюда.

— Чтобы избавиться от Холлиса Бэнкса?

— Чтобы найти моего отца.

Джаррет не сомневался, что Ренни что-то скрывает. Пока он решил оставить это без внимания.

— Значит, Холлис сейчас управляет Северо-Восточной железнодорожной компанией.

— Да. Он назначен советом директоров.

— О вашей семье позаботились? О матери? О сестрах?

— Джей Мак следил за нашим благосостоянием. — Голос Ренни звучал уныло. — Никто из нас ни в чем не будет нуждаться.

«Разве что сам Джон Маккензи Уорт», — подумал Джаррет.

— А жена вашего отца?

Ренни вздрогнула, но голос ее не изменился.

— О Нине тоже позаботились. Каждая из нас имеет свою долю в Северо-Восточной компании.

— Но ею управляет Холлис Бэнкс.

— Да, это так.

Джаррет бросил в огонь несколько поленьев. Он помешал кочергой угли, чтобы пламя могло свободно дышать.

— Ренни, надеюсь, вы понимаете, что, отправившись в Джамп, мы можем там ничего не найти.

Ренни повернулась в кресле, в ее глазах появилась надежда.

— Этан сказал…

— Этан — мой друг. Если вы меня спросите, кто в этой стране лучший начальник полиции, я скажу — Этан Стоун. Но я не знаю всех начальников полиции, так же как и Этан не знает всех охотников. Он знает, что я преуспел в своем деле, но не знает, что теперь я в нем не особенно заинтересован.

Он отставил в сторону кочергу и прислонился к каминной доске.

— Я могу оказаться не самым лучшим для вашей миссии. Вы это учли?

— Нет, — сказала она, вставая. — Этого я никогда не принимала во внимание. — Джаррет попытался что-то сказать, но она остановила его, подняв руку. — Подожди те, дайте мне закончить. Если бы я считала, что может найтись кто-то лучше, я не стала бы разыскивать вас, засунув в карман собственную гордость. Вы покинули Нью-Йорк, не сказав ни слова, не написав ни строчки, не послав телеграммы — совсем ничего. Вы поцеловали меня при всех у станции на Джонс-стрит, и с тех пор я о вас ничего не слышала. Ваши саквояжи исчезли из дома, а с ними и вы сами. Я не ждала заверений в преданности — нет, ничего подобного, — но я надеялась, что, несмотря ни на что, мы стали расположенными друг к другу спарринг-партнерами. Уж по крайней мере я считала, что нам были приятны эти поединки. И вдруг обнаружила, что вы даже не посчитали нужным со мной попрощаться.

В тот день я вычеркнула вас из своей жизни. Только что-то очень важное могло заставить меня изменить свое решение. Так вот, считаю ли я, что вы можете быть не самым лучшим для моей миссии? Нет! Как раз наоборот. Вы тот человек, которого я хочу.

Услышав ее слова, Джаррет был поражен. Это все равно что… нет, предостерег он себя, она всего лишь имела в виду, что хочет, чтобы он искал ее отца, а не то, что она просто хочет его. Джаррет приподнял бровь. Он ждал, что сейчас она произнесет то слово, которое в его присутствии всегда выговаривала с большим трудом.

— Пожалуйста, — сказала Ренни. — Ну, пожалуйста, помогите мне найти отца!

Он снял пальто с крючка и накинул на плечи.

— Я дам вам ответ утром.

— Но…

— Один день здесь ничего не изменит, Ренни. Это одна сторона реальности, с которой вы собираетесь столкнуться. Я думаю, вы знаете, какая у нее другая сторона. — Джаррет надел шляпу и пошел к лошадям.

Ренни действительно понимала, что он имеет в виду. Добраться до Джагглерс-Джамп не означало получить какие-либо гарантии. В результате поисков можно обнаружить не Джея Мака, а тело Джея Мака. Это совсем не одно и то же.

Джаррет вернулся с полной охапкой дров. Плечом он открыл дверь, ухитрившись ничего не уронить. За несколько шагов до камина его рука не выдержала, и дрова посыпались на пол. Джаррет выругался, швырнув одно из бревен в огонь. Оно ударилось о горящие дрова, подняв тучу искр.

Ренни отложила газету и стала собирать поленья.

— Дайте мне, — сказала она. — А то вы сожжете всю хижину.

Смирив свой гнев, Джаррет присел на корточки рядом с Ренни. Пальцы правой руки покалывало. Он смог даже использовать эту руку, подтолкнув несколько поленьев к камину. Однако основную часть работы Джаррет все же проделал левой рукой. Закончив, он снова вышел из хижины и уже не возвращался до темноты.

Ренни слышала, как он споткнулся у порога. Можно было смело утверждать, что Джаррет пьян. Ренни не стала поднимать на него глаз, считая, что, если на него не смотреть, будет легче притвориться, что она не сердится. Ренни откусила кусок тушеной оленины. У него был привкус горелого, но это не могло остановить ее, она даже делала вид, что наслаждается едой.

Джаррет наполнил свою тарелку, но вместо стола прошел к креслу-качалке. Он тяжело опустился в него, вытянул ноги и ссутулился. Взял ложкой кусок оленины и поднес ко рту.

— Вы говорили, что не умеете готовить, — сказал он. — Вы оказались правы.

— Мой кусок хороший.

— А мой пригорел.

— Это потому, что вас так долго не было. Джаррет встал и подошел к столу. Прежде чем Ренни успела защитить свою оленину, он зачерпнул ложкой из ее тарелки и попробовал.

— Обманщица. Вы сожгли целый котелок. Ренни пожала плечами.

Джаррет носком ботинка отодвинул стул и сел.

— Что с вами случилось?

— Ничего. — Она наконец взглянула на Джаррета. На его лице была улыбка, которую следовало бы назвать не иначе, как глуповатой. — Вы выпили.

Так как это был не вопрос, Джаррет не счел нужным отвечать и принялся за еду. Подгоревшая пища теперь не казалась ему такой уж плохой. Джаррет немного сожалел, что не видел, как она готовила. У него была бы еще одна история для Даффи.

Оглядевшись по сторонам, Джаррет обнаружил, что Ренни убралась в доме. Коврик под креслом-качалкой был вычищен, пол подметен, каменная полка протерта. Стул, на котором он сидел, больше не клонился на сторону. Она даже выровняла ножки! Плита была вычищена, оставшиеся от завтрака тарелки убраны.

— Похоже, вы провели день в трудах, — заметил Джаррет.

У Ренни не было особого выбора. Праздное времяпрепровождение могло свести ее с ума. К тому же как только она приступила к приготовлению пищи, часть комнаты, занятая под кухню, быстро стала неузнаваемой. От кладовой к плите тянулась дорожка из просыпанной муки, на столе виднелись следы сахара. Кроме того Ренни перевернула котелок с кипятком и пролила кровь, разрезая оленину. Так что убрать было необходимо.