— Здесь написано: «С небесной выси будучи низвергнут».

— Саутертон поморщился:

— Похоже, баронессе не дают покоя лавры Байрона.

— Нортхэм прочистил горло, маскируя сдавленный смешок.

— И что это значит? — пожелала узнать леди Пауэлл. — Мы должны быть низвергнуты?

Виконт ответил, даже не взглянув на нее:

— Не советую, если вы дорожите своим курносым носиком.

— О, как это скверно с вашей стороны говорить подобные глупости! — возмутилась леди Пауэлл. Назвать ее слегка вздернутый нос курносым было, с ее точки зрения, бессовестным преувеличением. — Если это образчик вашего остроумия, то он оставляет желать лучшего. — Она круто развернулась и направилась к стульям, расставленным по периметру галереи, задрав свой изящный носик чуть выше обычного.

Мужчины обменялись ироническими взглядами поверх головы Элизабет.

— А у вас какая подсказка? — поинтересовался Саутертон, обращаясь к Норту.

Тот покачал головой:

— Я не догадался записать ее. Думал, что запомню. — Он перевел взгляд на леди Пауэлл, которая уселась на стул и с хмурым выражением, портившим ее хорошенькое личико, принялась расправлять складки на юбке — Но меня… э-э… отвлекли.

Саутертон сочувственно кивнул.

— Пожалуй, нам следует объединить усилия, — предложил он. — Что скажете, Элизабет? Нортхэм гораздо умнее меня.

Элизабет, не отрывая взгляда от листка бумаги, который держала в руке, вежливо отозвалась:

— В таком случае его помощь будет весьма кстати.

Явное отсутствие энтузиазма в ее голосе не обескуражило Саутертона.

— Отлично. — Он хлопнул Нортхэма по спине, чтобы освежить его мозги. — Давай, Норт, думай! Что, по-твоему, это может означать?

Нортхэм прочитал вслух:

— «С небесной выси будучи низвергнут». Думаю, нам следует присмотреться к этим картинам. «Низвергнут» может означать все, что угодно.

— Например, низвержение архангела с небес, — подсказал Саутертон и двинулся вдоль галереи в поисках картины с подходящим сюжетом.

Норт последовал за ним.

— Или низвержение небесного огня, разрушившего Содом и Гоморру.

Элизабет обнаружила, что осталась не у дел, поскольку два члена Компас-клуба активно включились в работу. Она направилась к леди Пауэлл в надежде пригладить ее взъерошенные перышки, но в этот момент Саутертон ее окликнул:

— Несите сюда подсказку, Элизабет. Мне пришло в голову, что время от времени заглядывать в текст бывает даже полезно.

— Извините, — произнесла Элизабет смущенно. — Я только отдам им этот листок.

Но раздраженная вдовушка нисколько не смягчилась.

— Не беспокойтесь, — небрежно отмахнулась она. — Я решила наблюдать за работой столь блестящих умов издалека.

При слове «блестящих» леди Пауэлл скривилась, словно проглотила что-то кислое, однако Элизабет, предпочитавшая более тонкую иронию, сделала вид, что приняла этот выпад за чистую монету.

Нортхэм терпеливо дожидался ее, стоя рядом с Саутом.

— Вы позволите? — спросил он, кивая на подсказку.

Элизабет протянула ему листок, но граф взял ее руку и поднял так, что строчки оказались на уровне его глаз. Он был без перчаток, и Элизабет ощутила подсохшую корочку на кончиках его пальцев. Она подняла на него глаза, когда вспомнила, где он мог так ободрать кожу. Нортхэм не смотрел на нее, поглощенный изучением клочка бумаги у нее в руке.

Саутертон с удовлетворением наблюдал за ними. Рано было поздравлять себя с успехом, но все указывало на то, что события развиваются в нужном направлении.

Теперь он продолжил обход галереи в одиночку, с беззаботным, как он надеялся, видом, предоставив Норту и Элизабет разыскивать остальные подсказки. Поравнявшись с леди Пауэлл, он остановился.

— Боюсь, я слишком сильно напрягал свои мозги нынче вечером. Пора бы и передохнуть. Вы позволите? — Он кивнул на стул рядом с ней.

К чести дамы, она не стала настаивать на более лестной причине для того, чтобы желать ее общества.

— Конечно, — улыбнулась она и убрала свои пышные юбки с соседнего стула.

Саутертон сел, разгладив фалды фрака. Большая часть его сознания по-прежнему была занята Нортом и Элизабет, но, как выяснилось, того, что осталось, вполне хватило, чтобы завести беседу с леди Пауэлл.

Ни Норт, ни Элизабет не заметили дезертирства виконта.

— «С небесной выси будучи низвергнут», — задумчиво повторил Норт, отпустив руку Элизабет. Затем он с новым интересом принялся изучать картины.

— Может, это как-то связано с изгнанием Адама и Евы из рая? — предположила она.

— Но здесь нет ничего похожего. Натюрморты, пейзажи, сцены из средневековой жизни. — Были также религиозные сюжеты, преимущественно из Нового Завета. Но ни один из них не соответствовал подсказке. — Красиво, но не пробуждает никаких идей.

— А нет здесь изображения райских кущ или хотя бы сада?

Норт на секунду задумался.

— Вон там. — Он показал на большую картину в нескольких шагах от них, изображавшую весенний сад. Подойдя ближе, он вгляделся в пейзаж в поисках подсказки, затем приподнялся на цыпочки и провел пальцами по золоченой раме. — Ничего.

Элизабет нахмурилась, когда Нортхэм посмотрел на часы.

— Осталось мало времени? Думаю, леди Баттенберн и не рассчитывала, что кто-нибудь найдет это мифическое сокровище.

Эта мысль уже приходила в голову Нортхэму, но он не собирался отступать.

— В нашем распоряжении еще двадцать минут. Этого вполне достаточно. — Он отошел от стены и остановился посередине, откуда можно было охватить взглядом все помещение.

Элизабет без лишних слов присоединилась к нему. — Скажите, что вы видите? — обратился он к ней.

— Талант, превосходящий все, что моя бедная рука способна нанести на бумагу.

Нортхэм улыбнулся, вспомнив свой отзыв о ее акварелях. Очевидно, он не совсем прощен.

— Все еще сердитесь?

— Хм, — уклонилась от ответа Элизабет и переключилась на более серьезную тему: — Это картина Рубенса. Та — Брейгеля. А те, что над ними, принадлежат датским мастерам. Коллекция Баттенбернов славится разнообразием стилей. Тициан. Дюрер. Здесь представлены работы художников со всего континента, собранные более чем за два столетия.

— Звучит впечатляюще.

— Да уж. — Она продолжила перечень художников: — Рафаэль. Сэр Чарлз Иден. Вермер.

Норт порывисто схватил ее за руку.

— Покажите мне Идена.

— Что? — От его прикосновения Элизабет словно пронзил удар молнии, и она, забыв обо всем, уставилась на свою руку.

— Где здесь картина Идена? — настойчиво повторил он.

Внезапно Элизабет озарило:

— Иден! Ну конечно! Это же означает «Эдем», «рай». — Она потащила его к написанному маслом пейзажу, изображавшему скалы, окруженные бурным морем. — Вот он, наверху. Вам понадобится стул, чтобы дотянуться до него.

Норт покачал головой.

— Прочитайте следующую подсказку.

— «Взгляни туда, где время бег остановило». Ничего не понимаю.

— По-моему, баронесса просто упражнялась в стихосложении. Есть там еще строка?

— Да. «За мира равнодушною картиной сокрыта тайна, что тебя манила». Какая-то бессмыслица, но, похоже, мы добрались до конца, каким бы он ни был.

Нортхэм потер ладонью подбородок, пытаясь найти связь между подсказками и картинами.

— Мне лучше думается, когда я нахожусь в полулежачем положении, — заметил он, так ничего и не придумав.

— Может, принести вам кресло?

Он отмахнулся от ее предложения с таким видом, словно оно было сделано всерьез.

— Не беспокойтесь. Никуда оно не денется.

Элизабет была не совсем уверена, что он имеет в виду.

Это могло быть как кресло, так и сокровище. Однако она не стала уточнять, чтобы не мешать его мыслительному процессу.

Взгляд Нортхэма переместился на картину, висевшую под морским пейзажем. Это был натюрморт, изображавший, как это часто бывает, самые обычные предметы. Исцарапанная поверхность дубового стола служила фоном для развернутой карты, прижатой по краям пузырьком с чернилами, циркулем, секстантом и песочными часами, лежащими на боку. Мастерство художника придавало этим в общем-то заурядным предметам удивительную выразительность. Солнечные лучи, лившиеся из невидимого окна, золотили плавные контуры секстанта, а там, где свет закрывала чернильница, на карту ложилась глубокая тень. Каждая песчинка в песочных часах была тщательно выписана.

— Что вы думаете об этом? — спросил Нортхэм, указав на заинтересовавшую его картину.

— Вермер. Это видно по характерному использованию света.

Нортхэм не стал просить, чтобы она снова прочитала подсказки. Он успел выучить их наизусть.

— Пожалуй, я был несправедлив к баронессе. Она не настолько увлеклась поэзией, как я думал. Здесь и в самом деле имеется определенный смысл.

— Боюсь, я прискорбно тупа, — вздохнула Элизабет.

— Ничего подобного. — Нортхэм не пытался быть галантным, он просто придерживался фактов. — Я бы никогда не подумал об Идене, если бы вы не упомянули о нем — Он указал на морской пейзаж. — «Небесная высь» явно подразумевает Эдем и относится к этому полотну. А «низвергнут» отсылает нас к тому, что висит ниже. — Он ткнул указательным пальцем в натюрморт Вермера. — Видите? «Время бег остановило». Это перевернутые…

— Песочные часы! — торжествующе закончила Элизабет и рассмеялась. — По-моему, милорд, вы близки к финишу!

Нортхэм усмехнулся:

— Думаю, нам следует присмотреться к этой картине. — Он пробежался пальцами вдоль широкой резной рамы. — Ничего. Как вы думаете, ее можно снять?

Элизабет с готовностью потянулась к картине.

— У нас просто нет другого выхода. Вам помочь?

Кивнув, Нортхэм взялся за нижний край рамы.

— Возьмитесь за другой угол. Нужно только чуточку отклонить ее от стены. Вот так… — Он просунул руку за картину и пошарил по стене. — Ага, вот оно. — Нащупав выпуклость, напоминавшую кнопку, он нажал. Раздался щелчок. — Можете заглянуть туда? Тайник на вашей стороне.

Элизабет, изогнувшись, заглянула за картину.

— Попробую дотянуться. — Придерживая одной рукой раму, она скользнут другой в отверстие. — Что-то оно слишком маленькое.

— Вы как будто разочарованы.

Пальцы Элизабет сомкнулись на сокровище. Оно идеально вписалось в ее ладонь.

— Вы хотите сказать, что даже и не мечтали о роскошных драгоценностях или мешке с соверенами?

Подошел Саутертон под руку с леди Пауэлл, которая наконец-то проявила интерес к охоте за сокровищем, видимо, рассчитывая на свою долю.

— Ну что там? — осведомился виконт. — Золотые слитки?

— Нортхэм обернулся.

— Думаю, вам стоит умерить свои аппетиты.

Саут ухмыльнулся. Хотя граф обращался к нему, его взгляд был устремлен на леди Пауэлл, в глазах которой светился алчный блеск.

Норт закрыл тайник и вернул Вермера на место.

— Ну, леди Элизабет, — азартно заговорил он, — покажи те, ради чего мы так старались.

Элизабет повернулась лицом к своим спутникам и подняла руку. Ее пальцы медленно, как лепестки цветка, разжались, открыв сокровище.

И все четверо одновременно увидели его.

На ладони Элизабет лежала табакерка лорда Саутертона.

Леди Пауэлл заговорила первой:

— О Боже, можно мне посмотреть? Прелестная вещица, не правда ли? — Не дожидаясь ответа, она схватила табакерку и поднесла к свету, струившемуся от канделябра. На черной эмалевой крышке сверкала россыпь мелких бриллиантов. Сделанное из чистого золота донышко не было плоским, а покоилось на четырех ножках в форме кошачьих лапок. — Просто восхитительно! Я никогда не видела ничего подобного.

— А я видел, — буркнул Саутертон, выхватив табакерку из пальцев леди Пауэлл, прежде чем она успела их сомкнуть. — Это моя.

Глаза Элизабет метнулись к его лицу.

— Ваша? Та, что была украдена?

— Так это она? — изумилась леди Пауэлл, состроив недовольную мину, словно считала себя причастной ко всему, что касалось виконта. — Вы не говорили, что это такая изящная вещь.

Саутертон не счел нужным ответить.

— Там больше ничего не было? — спросил он.

— Элизабет покачала головой:

— Во всяком случае, я больше ничего не нащупала.

— Нортхэм вернулся к Вермеру.

— Возьмись за другой угол, Саут. Давай еще разок посмотрим.

Сунув табакерку в карман, Саутертон поспешил на помощь другу, однако повторное обследование тайника ничего не дало.

— Черт знает что, — проворчал виконт, запустив пальцы в волосы. — У Баттенберна весьма своеобразное чувство юмора.

Элизабет удивленно моргнула.

— Не может быть, чтобы вы считали это делом рук барона.

— Тогда леди Баттенберн.

— Оба предположения просто нелепы.

— Пожав плечами, Саут взглянул на Нортхэма:

— А ты что думаешь?

— Я бы сказал, что предостережение барона насчет Джентльмена оказалось провидческим. Он добрался до сокровища раньше нас.

— Это невозможно, — возразила Элизабет. — У него не было подсказок.

— Признаться, я в них ничего не поняла, — вмешалась в разговор леди Пауэлл. — Неужели вы всерьез полагаете, что Джентльмен украл сокровище и заменил его табакеркой, которую украл раньше?

Три головы повернулись к ней и в один голос нетерпеливо ответили:

— Разумеется.

Леди Пауэлл попятилась.

Элизабет стало жаль ошарашенную женщину.

— Конечно, в это трудно поверить, — мягко проговорила она.

Нортхэм прислонился плечом к стене между Тицианом и Брейгелем.

— Если это работа Джентльмена, то непонятно, чего он добивается.

Саутертон задумчиво изучал узорные плитки пола. Когда часы в большом зале начали отбивать время, он поднял голову.

— Ладно, скоро мы узнаем, чья это работа: Джентльмена или какого-нибудь шутника из числа гостей. На мой взгляд, это весьма необычный способ вернуть кому-то потерянную вещь.

— Украденную, — поправил его Норт.

— Пожалуй. Ведь ничто не предвещало, что я найду табакерку, не так ли?

— А вы и не нашли, — произнесла леди Пауэлл сладким тоном. — Это сделала наша дорогая Элизабет.

Теперь уже Элизабет оказалась под прицелом трех пар глаз. Но в отличие от леди Пауэлл она не спасовала, а только выше вздернула подбородок.

— Только потому, что лорд Нортхэм не мог дотянуться до тайника со своей стороны. А что касается подсказок, то я безнадежно в них запуталась. — Она перевела взгляд с одного мужчины на другого. — Вы оба это знаете.

— Увы, — вздохнул Саутертон, — это правда.

Нортхэм позволил себе усомниться, однако он стал партнером Элизабет только в конце игры. И потому, решив оставить свое мнение при себе, указал подбородком в сторону двери:

— Если я не ошибаюсь, сейчас сюда ворвется толпа гостей, а впереди всех — лорд и леди Баттенберн.

Массивные двери распахнулись, и в галерею действительно ввалилась толпа гостей во главе с бароном и баронессой. Леди Баттенберн радостно захлопала в ладоши.

— Я так и знала! — воскликнула она. — Когда вы не явились в гостиную в полночь, я сразу поняла, что мы найдем вас здесь. Ну что, нашли сокровище? О, пожалуйста, ответьте, пока часы не пробили двенадцатый удар. Его светлость очень строго придерживается правил. Можно подумать, что мы спрятали сокровища короны, а не карманные часы с брелоком.

Леди Баттенберн нервно расхаживала по своей спальне от двери до окна и обратно. Барон, наблюдавший за женой, вздохнул:

— Сядь, дорогая. Ты совсем себя измотаешь.

— Не измотаю, — упрямо отозвалась она.

— Ну, тогда протрешь ковер.

Этот довод тоже не остановил баронессу. Ее длинные, до локтей, перчатки висели на спинке кресла, украшенный пером тюрбан валялся в ногах постели. Она все еще была в вечернем платье.

— Может, ты хотя бы позволишь Фитц помочь тебе приготовиться ко сну?

— Я не смогу сейчас заснуть.

Харрисон повернулся к камину, где стояла Элизабет. Пожав плечами, он развел руками, и этот жест означал, что он исчерпал все свои возможности.

Элизабет набрала в грудь воздуха.

— Луиза, может, тебе…

Звук ее голоса сделал то, что не удалось Харрисону. Баронесса резко остановилась.

— Не желаю даже слушать тебя, Либби! Ты скверная, скверная девчонка! И отвечаешь за все, что произошло нынче вечером. Не представляю, о чем ты думала, когда взяла табакерку!

Элизабет молчала.

Она видела, что баронесса не ждет ответа. Ей необходимо было высказаться. Она слишком долго сдерживалась в галерее: сначала — чтобы прийти в себя от шока, когда Саутертон продемонстрировал ей табакерку, а потом — чтобы выразить сожаление, что игра закончилась таким странным образом. Зато сейчас лицо леди Баттенберн раскраснелось от гнева, и казалось, она вот-вот расплачется.

— Ну, Элизабет, — снова заговорила она, — ты понимаешь, какой позор навлекла на нас?

Элизабет взглянула на барона, поскольку он тоже оказался в числе униженных и оскорбленных. До сих пор Луиза, похоже, не собиралась ни с кем делиться своим статусом жертвы.

— Никто не винит тебя в том, что произошло, — тихо ответила Элизабет. — Я всего лишь достала из тайника за картиной Вермера то, что там лежало.

— Вот именно!

— Лорд Нортхэм все равно достал бы табакерку, не сделай этого я.

Баронесса топнула ногой, обутой в комнатную туфлю.

— Ты выводишь меня из терпения!

— Я пыталась защитить вас с Харрисоном, — пояснила Элизабет.

Барон, очнувшийся от своих размышлений, склонил голову набок.

— Вот как? — сухо спросил он, вперив в нее взгляд холодных голубых глаз. — Как мило. Право, Луиза, с ее стороны очень мило пытаться нас защитить.

— Это самое меньшее, что она могла сделать. Самое меньшее.

Барон медленно кивнул:

— Пожалуй.

Пальцы Элизабет сжались в кулаки.

— Вор оказал нам всем любезность, вернув табакерку. Почему бы тебе не взглянуть на это дело под таким углом?

— Потому что я не терплю вмешательства в мои планы!

— Не исключено, что он вернет также и часы с брелоком.

— Да уж, пусть лучше вернет, — угрожающе произнесла баронесса.

Харрисон небрежно махнул рукой:

— Не тревожься о таких пустяках, дорогая. Тоже мне ценность!

Баронесса снова принялась расхаживать по комнате, шурша шелковым платьем.

— Прочь с моих глаз! — Видя, что Харрисон с Элизабет обменялись вопросительными взглядами, она добавила: — Вы оба. Я совершенно без сил.

Харрисон поднялся, чмокнул жену в щеку, которую та подставила ему, кивнул Элизабет и вышел из комнаты, направившись в тишину и уют собственной спальни. Элизабет уже взялась за дверную ручку, когда баронесса окликнула ее.

— Мы еще не закончили, — заявила она.

— Но ты сказала…

— Я говорю не о данном моменте. Сейчас можешь отправляться куда угодно, но имей в виду, разговор не окончен. Эта история будет иметь последствия. Для тебя в частности.

Ладонь Элизабет, сжимавшая ручку, увлажнилась, и ей не сразу удалось открыть дверь, что не прошло незамеченным для хозяйки дома, достопочтенной леди Баттенберн.

Элизабет лежала поверх сбившихся одеял, уставившись в потолок. То, что она испытывала сейчас, едва ли можно было объяснить беспокойством, вызванным вечерними событиями. Это был самый настоящий страх, скрутивший в узел ее внутренности и лишивший ее сна.

Она не нуждалась в напоминании, что вопрос далеко не исчерпан. Элизабет ни на секунду не верила, что леди Баттенберн удовлетворится обличительной речью. Баронесса никогда не бросала слов на ветер, даже в гневе, и ее прощальная фраза должна была служить Элизабет предупреждением, что ее ждет суровая кара. Но существовало слишком много аспектов, где она чувствовала себя уязвимой. С какой стороны ждать нападения?

Элизабет поднялась с постели и подошла к окну. Отдернув шторы, она распахнула обе створки и высунулась наружу. От прохладного ветерка, шевелившего волосы, ее кожа покрылась мурашками. Она заставила себя посмотреть вниз. Интересно, разобьется ли она насмерть, упав с такой высоты? Или только покалечится? И будет ли это хуже того, с чем ей приходится жить сейчас?

Но если она умрет…

По спине ее пробежали мурашки, когда раздался шорох открывающейся стенной панели. Элизабет не ожидала, что баронесса явится так скоро. Хотя, может, это и к лучшему — все наконец разрешится и она избавится от невыносимого напряжения.

Она обернулась и спокойно заговорила, не сразу сообразив, что вместо Луизы в комнате находится совсем другой человек:

— Я не ждала тебя.

— Мне это и в голову не приходило. — Нортхэм выпрямился и отряхнулся. Он все еще был в вечернем костюме — черном фраке, темно-серых брюках и ослепительно белой сорочке с накрахмаленным воротничком и элегантно повязанным галстуком, — ничуть не пострадавшем от путешествия по пыльному коридору. — Но возникает естественный вопрос: кого еще ты не ожидала увидеть?

— Уходи.

— Я заметил, что столик больше не закрывает вход. Из чего можно заключить, что это сделано в ожидании посетителей. Насколько мне известно леди Баттенберн время от времени пользуется этим путем. А как насчет ее мужа?

Элизабет отшатнулась, словно ее ударили.

— Уходи! — повторила она гневно.

Нортхэм склонил голову набок, словно размышляя над ее реакцией.

— Должно быть, я ошибся. Прошу прощения. — Он нагнулся, закрыл панель и снова выпрямился. — Знаешь, я совсем не уверен, что нашел бы этот проход, если бы не сегодняшнее развлечение. Я случайно наткнулся на него, когда мы с леди Пауэлл охотились за подсказками.

Элизабет ни на секунду не поверила, что он хоть что-то делает случайно. Если Нортхэм оказался в этой части дома во время охоты за сокровищем, то сделал это сознательно, а не потому, что неправильно истолковал подсказку. Бросив взгляд в сторону гардеробной, она решила спрятаться там, подпереть дверь шкафом и не выходить, пока граф не уберется из ее спальни.

— Мне казалось, что ты не выносишь замкнутого пространства.

Нортхэм оглянулся на закрытую панель.

— Пожалуй, я слегка преувеличил. Я боюсь только платяных шкафов.

Элизабет скрипнула зубами.

— Ты должен уйти. — Как будто со стороны она отметила ровное звучание своего голоса, и это было странно, потому что находилось в полном противоречии с подступающей истерикой. Когда в последний раз она до такой степени поддавалась эмоциям?

Ответ пришел мгновенно вместе с обжигающей вспышкой стыда. Она стояла в нескольких шагах от того места, где Нортхэм прижал ее к стене, заставив забыть обо всем на свете, кроме наслаждения. В то утро она словно превратилась в сгусток эмоций, и это не принесло ей душевного покоя. Сколько еще ей придется расплачиваться за это?

Нортхэм подвинул бедром туалетный столик, так что он частично закрыл проход Он не стал спрашивать у Элизабет, заперта ли дверь, — просто подошел и запер ее. Затем указал на открытое окно.

— Я не намерен уходить этим путем, — заявил он — Даже если мое пребывание здесь закончится поспешным браком.

Нортхэм придвинул к себе мягкий табурет и уселся на него, скрестив на груди руки и вытянув длинные ноги.

— Может, ты тоже сядешь, Элизабет? — учтиво предложил он. — Я не причиню тебе вреда.

Элизабет не сдвинулась с места. — Принести тебе шаль?»Совсем как Луиза, — подумала Элизабет. — Проявляет заботу, чтобы замаскировать жестокость». Она отказалась.

— Прости. Похоже, я неудачно начал.

Элизабет не стала оспаривать его слова, считая, что это еще мягко сказано. Она стояла на фоне темного проема окна, озаренная светом одинокой свечи, горевшей на столике у кровати, и он видел легкую дрожь, сотрясавшую ее тело. — Мы могли бы стать друзьями, если бы ты позволила. Я не могу отделаться от ощущения, что ты нуждаешься в помощи. И предлагаю тебе свою защиту От чистого сердца и без каких-либо обязательств с твоей стороны. Можешь не опасаться, что я потребую что-нибудь взамен.

Элизабет глубоко втянула в грудь воздух, затем медленно выдохнула и закрыла глаза. Когда она вновь подняла ресницы, ее взгляд был лишен всяких эмоций. Страсть и боль, страх и смирение — все было подавлено, уступив место абсолютно бесстрастному выражению.

— Уходи, — повторила она снова. — Больше мне от тебя ничего не нужно.

Нортхэм ненадолго задумался, затем встал, вздохнул и двинулся к ней. Она была настолько неподвижна, что ему захотелось ее встряхнуть. Или, наоборот, обнять и прижать к себе. Но он не сделал ни того, ни другого. Остановившись в шаге от нее, он тихо произнес:

— Что такого ты сказала Сауту, что он так хохотал? — По какой-то непонятной причине в его голосе прозвучали хриплые нотки.

Элизабет внезапно поняла, что ему не обязательно касаться ее, чтобы лишить присутствия духа. Как выяснилось, Нортхэм мог совершить это чудо силой одних лишь слов. Она напомнила себе, что он военный и, надо полагать, преуспел в стратегии куда больше, чем она.

— Я усомнилась в его умственных способностях.

— Нортхэм приподнял брови.

— Неужели? И он счел это забавным?

— Возможно, все дело в том, как я это сказала.

Он задумчиво улыбнулся, скользнув взглядом по ее лицу.

— Могу себе представить. У тебя иногда бывает такой вид. — Ему не хотелось задевать ее чувства, однако позволить ей изображать равнодушие он тоже не мог — Саутертон доказал сегодня вечером, что он на редкость умен, не так ли?

— Да, — ответила Элизабет, не понимая, куда он клонит — Он разгадал значение всех подсказок.

— Наверное, так оно и было. — Его губы слегка изогнулись в улыбке. — Хотя я имел в виду тот факт, что ему удалось свести нас вместе.

— Ничего подоб… — Она прервала на полуслове свой бурный протест, задумавшись о вечерних событиях. Ее брови поползли вверх, по мере того как истина доходила до ее сознания. Похоже, их с Нортхэмом передвигали по галерее как шахматные фигуры. — Ловко, ничего не скажешь.

— Он считает себя чрезвычайно хитроумным и к тому же подозревает, что между нами существует некое притяжение.

Элизабет распахнула глаза.

— И зачем ему понадобилось нас сводить?

— Об этом надо спросить его. Может, ему захотелось вы играть пари?

— А что, существует еще одно пари?

— Да.

Элизабет нервно сглотнула.

— Насчет нас?

— Похоже на то. Я не знаю деталей. Впрочем, как ты могла убедиться на охоте, они способны заключать пари по любому поводу.

— А ты?

— В этом пари я не участвую.

Едва ли это могло сойти за ответ на ее вопрос, но Элизабет не стала уточнять.

— Надеюсь, мы стоим больше шиллинга?

— Кажется, они упоминали ставки в один соверен.

— О, целый соверен.

— Понимаю. Это довольно унизительно.

Элизабет вдруг ощутила дрожь в коленях и поняла, что больше не в силах стоять.

— Думаю, мне лучше сесть.

Она не стала противиться, когда он поддержал ее под локоть. Это было легчайшее прикосновение и вопреки здравому смыслу необыкновенно приятное. Когда она расположилась в глубоком кресле, Нортхэм отошел и тут же вернулся с ее шерстяной шалью. Она позволила ему набросить шаль ей на плечи и вздрогнула, когда его пальцы скользнули по ее шее.

Нортхэм передвинул мягкий табурет от туалетного столика к ее креслу, а затем уселся на него, избавив Элизабет от заблуждения, что табурет предназначен для ее удобства.

— Как твоя нога? — заботливо спросил он.

— Нормально. — По правде говоря, она и думать забыла о ноге и была благодарна ему за напоминание. Это поможет ей сосредоточиться. — Я написала полковнику. Передала ему твои наилучшие пожелания и заверила, что со мной все в порядке.

— Этого достаточно, чтобы убедить его?

— Если ты сначала убедишь меня.

— Ответ был вполне предсказуем:

— Не представляю, как это сделать. Ты ведь не веришь мне.

— Поверю, когда услышу правду. — Он выдержал паузу, а затем нанес удар: — С кем ты разговаривала, прежде чем поняла, что это я?

Элизабет молчала, опустив голову.

— Баронесса предупредила тебя, что сокровище спрятано за картиной Вермера?

Элизабет все так же молча смотрела в пол.

— Почему для тебя так важно, чтобы я к тебе не подходил?

Она иронически выгнула бровь.

Нортхэм подтянул ноги и подался вперед, упираясь локтями в колени и сложив руки домиком под подбородком.

— Сколько у тебя было любовников?

Элизабет не удалось сдержать тихий возглас.

— Прошу вас, милорд, не надо, — поморщилась она, не поднимая головы.

— Меня зовут Брендан, — твердо выговорил он. — Можно Норт, если тебе так больше нравится. Мы были близки и должны вести себя соответствующим образом.

Он вытянул ноги, коснувшись башмаком ее голой ступни. Элизабет пронзила дрожь. Был ли это страх? Отвращение? Желание? Она не знала.

Нортхэм не сводил с нее пристального взгляда.

— А знаешь, я ревновал тебя. Сегодня вечером. Когда услышал смех Саута. Да и раньше, когда ты уделяла внимание всем, но только не мне. Для меня это совершенно новый опыт. Поначалу я решил, что ты права и я должен презирать тебя, но после некоторого размышления понял, что испытываю к тебе совсем иные чувства.

— Не совсем, — поправила она его. — Просто тебе хочется уложить меня в постель.