Нортхэм едва успел заметить вытянутую морду, ярко-рыжий мех и пушистый хвост с белым кончиком, прежде чем животное скрылось в высокой траве. Только длинные стебли продолжали колебаться, словно невидимый палец прочертил линию, пересекавшую поле Внезапно лиса снова появилась, огибая скрытое травой препятствие, и опять исчезла, на сей раз в лесу.

Оглянувшись на Элизабет, он не заметил на ее лице никаких признаков страха. Только целеустремленность, азарт и восторг. Она казалась такой открытой и уязвимой, что у него возникло ощущение, будто он вторгся в нечто глубоко личное, не предназначенное для чужих глаз.

— Осторожно! — крикнула она.

Прямо перед собой граф увидел остатки старой каменной изгороди. Видимо, это было то самое препятствие, скрытое среди пышно разросшейся травы, на которое наткнулась лиса. Если бы не предупреждение Элизабет, он не успел бы собраться для прыжка, и скорее всего охота закончилась бы для него позорным падением. Преисполненный благодарности, Нортхэм обернулся к Элизабет, но в этот момент ее конь перепрыгнул через заросшие бурьяном развалины и понесся вперед.

Солнце померкло, когда они въехали под сень деревьев. Было слышно, как где-то рядом с ними лошади и гончие продираются сквозь густую чащу. Ярко-алый камзол барона указывал Элизабет и Норту направление погони, и тропа развертывалась перед ними, как ковровая дорожка.

Элизабет направила Бекета наперерез гончим. Помедлив перед неглубоким ручьем, пересекавшим пастбище, собаки плюхнулись в воду и, перебравшись на другой берег, снова взяли след. Баттенберн, Элизабет и Норт устремились за ними, слыша за спиной приближающийся топот копыт.

Гости, не принимавшие участия в охоте, собрались у зубчатого парапета стены замка. Отсюда открывался ничем не ограниченный вид на окрестности, и алые фигурки всадников, рассыпавшиеся по полям и лугам, были видны как на ладони. Зрители приветствовали аплодисментами появление лидеров гонки, строя догадки относительно того, кто бы это мог быть. К общему восторгу, баронесса велела принести бинокль, и все по очереди смотрели в него, подробнейшим образом описывая остальным, что происходит внизу.

Все это, разумеется, должно было скоро кончиться, и весьма печально для лисы. Несчастный хищник не имел ни малейших шансов ускользнуть от своры гончих и лошадиных копыт. В конечном итоге собаки настигли лисицу, спрятавшуюся между корнями могучего дуба. Царапая когтями ствол, они теснили друг друга, пытаясь добраться до бедняги.

Элизабет развернула коня, не дожидаясь развязки. Ей не нужно было оглядываться, чтобы узнать, последовал ли Норт за ней. Серебристая шкура Бекета блестела от пота, свидетельствуя о его героических усилиях. Элизабет похлопала коня по шее и похвалила, но не замедлила скачки.

Нортхэм догнал ее, и они двинулись кружным путем назад в Баттенберн.

— Смотрите! — Элизабет показала на парапет башни, где между каменными зубцами стены виднелись разноцветные платья. На ветру весело трепетали перья и ленты, украшавшие дамские шляпки. Она взмахнула рукой, приветствуя зрителей. — Они наблюдают за нами. Помашите им.

Нортхэм ограничился тем, что приподнял шляпу, искренне надеясь, что его приветствие останется незамеченным.

Элизабет рассмеялась. В отличие от графа, на лице которого появилось недовольное выражение, ее щеки разрумянились, а на губах играла улыбка. Она источала жизненную энергию так же естественно, как и нежный аромат лаванды, которым благоухали ее кожа и одежда.

— Я вижу, вы не склонны выставлять себя шутом, если рядом нет ваших приятелей.

— Именно это я и пытался объяснить вам вчера.

Было ли причиной тому радостное возбуждение после охоты или мелочное желание сбить с графа спесь, но какой-то бесенок словно подтолкнул Элизабет под локоть. Прежде чем Нортхэм сообразил, что у нее на уме, она поддела кончиком хлыста его шляпу и сбросила ее с его головы. Стукнувшись о круп лошади, цилиндр, подпрыгнув, упал на землю и покатился по траве.

Элизабет не стала любоваться его ошарашенным видом и, воспользовавшись хлыстом по назначению, стеганула Бекета. Норт последовал за ней, но не раньше, чем слез с лошади, поднял цилиндр, отряхнул его и водрузил на голову. Все это было проделано отнюдь не из рабского поклонения моде. Он уже доказал, сняв сюртук на пикнике, что не является ярым последователем Браммела. Скорее это было сделано для того, чтобы дать Элизабет время подумать о своем поступке и прийти к заключению, что он не успокоится, пока не заставит ее расплатиться за глупую выходку.

Бекет скакал уверенно и грациозно, и его бег вызывал зависть у многих мужчин. Они были бы не прочь отказаться от своих лошадей ради такого красавца. Своей хозяйке конь подчинялся беспрекословно. Он скорее надорвал бы свое большое сердце, чем отказался повиноваться, но Элизабет Пенроуз никогда бы не потребовала такой жертвы от своего жеребца. Когда она увидела, что Бекет начинает выдыхаться, она перевела его на неспешную рысь и позволила Нортхэму ее догнать.

К счастью, их нельзя было увидеть с парапета башни, и это позволяло надеяться, что они выяснят отношения раньше, чем зрители их обнаружат. Раскрасневшаяся и улыбающаяся, Элизабет осадила коня и выставила руку, призывая Нортхэма держаться на расстоянии. Дьявольские огоньки в его глазах не предвещали ничего хорошего.

— Надеюсь, вы не собираетесь мстить? — невинным голоском произнесла она, выравнивая дыхание.

— Вы слишком хорошего мнения обо мне, леди Элизабет. — Он приблизил свою кобылу вплотную к Бекету. Лошади фыркали и трясли головами, косясь друг на друга и переступая ногами.

Поведение Бекета, проявившего неожиданную симпатию к кобыле графа, на секунду отвлекло Элизабет, и Нортхэму этого оказалось вполне достаточно.

Он схватил ее за талию, без видимых усилий поднял с седла и усадил перед собой. Элизабет не успела даже охнуть. Судорожный вздох, слетевший с ее губ, мог выражать протест или недовольство не слишком удобной позой, но что он выражал на самом деле, Норт пока не знал.

— Вы даже не сопротивляетесь. — Ее лицо было совсем рядом, и он видел нежный румянец, проступивший на ее щеках. — Что это, кокетство или полное отсутствие страха?

— И то и другое.

Эти слова, произнесенные вежливо-холодным тоном, вызвали у Нортхэма коварную усмешку. Его планы возмездия не заходили дальше того, чтобы забрать у нее шляпку и, возможно, немного подразнить, прежде чем вернуть ей головной убор. Или оставить себе в качестве сувенира ее черный газовый шарф — просто для того, чтобы показать, на чьей стороне сила.

Он дернул затянутыми в перчатки руками за кончики шарфа, кокетливо завязанного у нее под подбородком, и с интересом ожидал ее реакции. Бант легко развязался, шляпка, не удержавшись на макушке, соскользнула в его подставленную ладонь. Граф спрятал ее у себя за спиной, а другой рукой накрутил на запястье шарф. Все это было проделано с быстротой и ловкостью фокусника.

Он был удивлен, когда Элизабет никак на это не прореагировала. Она просто молча смотрела на него. Ее золотисто-каштановые волосы были собраны в тяжелый узел, подчеркивая тонкие черты лица и экзотический разрез глаз. В устремленном на него взгляде не было осуждения, лишь терпеливое ожидание, когда он кончит развлекаться и вернет ей шляпку.

Ее нежная кожа сияла. Влажные губы подрагивали, обнажая ровные зубы, между которыми мелькнул кончик розового языка.

Нортхэм пришел к выводу, что каковы бы ни были его намерения, теперь это уже не имеет значения.

Склонив голову, он прижался к ее губам. Они были свежими и манящими и раздвинулись, подчиняясь его нажиму. Ее зубы коснулись чувствительной внутренней поверхности его губ и прикусили ее, а затем принялись двигаться с восхитительной методичностью, то покусывая, то отпуская.

Кровь, отхлынув от головы Норта, ударила в чресла.

В последний раз, когда Элизабет целовалась, она была отчаянно влюблена. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, она не могла бы назвать иначе свое тогдашнее состояние. Представить свой первый сердечный опыт как увлечение — значило бы свести на нет то, что она испытывала, и даже опошлить это чувство. Она не забыла мгновений безумного восторга, когда ее сердце неистово колотилось, а кровь бешено пульсировала в ушах. Она помнила пьянящее ощущение, которое охватывало ее при звуках собственного имени, произнесенного ласковым тоном, и сладостное предвкушение, когда она узнавала знакомые шаги. Время не помогло ей забыть. Нежность ее была все так же реальна и неизменна. Она радовалась ей тогда и не стыдилась сейчас, но никогда не путала ее с любовью.

Любовь не исчерпывалась ощущениями. Она допускала существование разных мнений и подтверждала известный тезис, что без разногласий не может быть гармонии. Любовь нуждалась в понимании, и для нее это подразумевало необходимость меняться самой, а не требовать многого от других. Любовь могла быть нежной и колючей. Жестокой и доброй Она основывалась на доверии — но прощала предательство. Для любви недостаточно было взаимного влечения, она требовала союза душ и умов.

Когда-то Элизабет Пенроуз познала все это. Не просто флирт, увлечение или страсть. Она любила и была любима И знала, что второго раза не будет.

Она просто не допустит ничего подобного.

И этот поцелуй, пусть даже чувственный и страстный, не имеет никакого отношения к любви. Именно отсутствие этой важнейшей составляющей и сделало его возможным.

Они неохотно оторвались друг от друга, и граф окинул ее оценивающим взглядом. Элизабет не пыталась изобразить смущение или осыпать его незаслуженными упреками. Когда его затянутая в перчатку рука легла на ее щеку, она не стала противиться. Он погладил пальцем ее нижнюю губу, коснувшись влажной внутренней поверхности, и Элизабет ощутила вкус кожи и соли — и жизненной силы, присущей этому мужчине.

Его глаза, пристально вглядывавшиеся в нее, напоминали темные зеркала. В них не было ни улыбки, ни насмешки, ни осуждения. Страсть угасла, уступив место расчетливой задумчивости. Нортхэм дышал ровно, взгляд его был ясен, на лицо вернулись обычные краски. На его гладком лбу не было ни единой морщинки. В плотно сжатых губах не ощущалось ни малейшего напряжения, ни один мускул не трепетал на щеке.

Наконец его рука упала, но ощущение прикосновения осталось. Элизабет чувствовала его даже после того, как ладонь Норта, скользнув вниз по ее руке, легла ей на талию. Вытащив из-за спины ее шляпку, он надел ее ей на голову. И только тогда Элизабет смогла отвести взгляд. Словно возвращение шляпки перечеркнуло последние мгновения и вернуло их обоих к тому моменту, когда благие намерения еще что-то значили и события могли принять другой оборот.

Он молча пересадил Элизабет на ее жеребца. Она помедлила, давая Бекету время приноровиться к ее весу. Затем дернула поводья, чтобы отвлечь своего коня от кобылы графа, и направила его к видневшейся впереди опушке Спустя мгновение Нортхэм последовал за ней.

Выбравшись из леса, они увидели вдалеке охотников которые, разбившись на небольшие группы, возвращались в поместье. Только сейчас Элизабет поняла, наколько они удалились от всей компании, и ощутила легкую панику.

Нортхэм, проследив за направлением ее взгляда, не остался равнодушным к ее страхам. Подъехав ближе, он придержал ее коня и показал на перелесок, из которого они только что выехали.

— Похоже, легкая кавалерия уже на подходе, — сухо проговорил он.

Оглянувшись, Элизабет увидела, что ветви деревьев содрогаются, и услышала топот копыт. Но только когда из леса на полном скаку вылетели Саутертон и Истлин, она поняла, что он имел в виду. Впрочем, она не сомневалась, что его приятели примчались вовсе не для того, чтобы спасти ее репутацию.

— По-моему, они спешат к вам на выручку, милорд.

— Он бросил на нее загадочный взгляд.

— Сомневаюсь, что такое могло бы прийти им в голову.

Саутертон первым добрался до Элизабет, по крайней мере он пытался в этом всех убедить.

— Ты должен мне шиллинг, — заявил он Истлину.

— Ха! Я чуть не свернул себе шею, оглядываясь на тебя.

— В таком случае, — заметил Саут, — я с удовольствием сверну ее тебе до конца.

Истлин взглянул на Элизабет:

— Миледи, вы не могли бы разрешить наш спор?

Боковым зрением Элизабет уловила неясное движение. Это Нортхэм заставил свою лошадь чуть попятиться и теперь, стоя за спинами приятелей, качал головой, предостерегая ее от принятия какого-либо решения.

Саутертон легко догадался о причине ее колебаний:

— Не обращайте внимания на Норта. Может, он и мнит себя Соломоном, но абсолютно не способен высказать разумное суждение ни по какому вопросу. Мы с Саутом готовы принять ваш приговор, тем более что моя победа очевидна.

Элизабет прижала ладонь к губам, сдерживая приступ истерического смеха. Она никак не могла уразуметь, что заставляет валять дурака этих весьма неглупых мужчин. К тому же Нортхэм не производил впечатления человека, который стал бы терпеть насмешки. Овладев собой, она уточнила:

— Вы сказали, ставка — шиллинг?

— Верно, — кивнул Саутертон. — Полагаю, вы видели…

Он осекся на полуслове и, склонив голову набок, насторожился. Истлин тоже напрягся. Взгляд Нортхэма метнулся к кромке леса, и Элизабет поняла, что все они ожидают появления чего-то… или кого-то. Не успела она прийти к какому-либо заключению, как небольшая кавалькада, состоявшая из барона Баттенберна, лорда Аллена и мистера Радерфорда, выехала из-за деревьев.

Элизабет удивилась:

— Странно, что они выбрали этот путь.

— Почему же? Мы ведь тоже воспользовались им, — пожал плечами Нортхэм.

Элизабет задумчиво нахмурилась. Ей показалось, что замечание графа означало нечто большее, чем просто констатацию факта, словно появление на сцене других участников охоты не было банальной случайностью. Придерживая заволновавшегося Бекета, она наблюдала за бароном и его спутниками. Внезапно по непонятной причине Баттенберн круто повернул коня и поскакал к конюшне. Остальные повторили его маневр, хотя и с меньшим мастерством, чем барон.

— Кажется, они играют в игру под названием «следуй за лидером», — протянула задумчиво Элизабет.

Ни Нортхэм, ни его приятели не стали оспаривать ее мнение. В определенном смысле Элизабет Пенроуз была права, хотя даже и не подозревала, что лидер — это она сама.

— Пора возвращаться, — сказал Нортхэм, разворачивая свою кобылу, — если мы не хотим оказаться последними.

— Пусть сначала отдаст мой шиллинг, — возразил Саут, кивая на Иста.

Прежде чем маркиз успел ответить, Элизабет подняла руку:

— Позвольте мне решить этот спор, как вы и просили. Я объявляю, что победила дружба, и по возвращении вручу каждому из вас по шиллингу. — Заметив хитрые взгляды, которыми обменялись спорщики, чрезвычайно довольные ее решением, она расхохоталась. — Похоже, вы не в первый раз пользуетесь этим приемом, чтобы облегчить карманы доверчивых женщин? Как вам не стыдно!

Саутертон добродушно кивнул:

— Вы нас разоблачили, леди Элизабет. Мы законченные мошенники, и хорошо, что вы поняли это сразу.

— Весь фокус в том, — добавил Нортхэм, криво улыбнувшись, — чтобы не обращать на них внимания.

— А как насчет вас? — поинтересовалась Элизабет. — Разве вы не один из них?

— Безусловно. С той лишь разницей, что меня нельзя игнорировать.

Элизабет слегка приподняла изогнутую бровь, задаваясь вопросом, как вообще она могла оказаться в этой легкомысленной компании. Похоже, согласившись, пусть неохотно, терпеть одного из приятелей, она обеспечила себе общество всех остальных. Оставалось только радоваться, что Марчмену пришлось уехать. Элизабет не была уверена, что смогла бы справиться со всей четверкой.

Она демонстративно отвернулась от Норта и услышала за спиной его приглушенный смешок:

— До меня дошли слухи, лорд Саутертон, что у вас пропала табакерка. Леди Баттенберн ужасно расстроилась, когда ей сказали, что ее, похоже, украли.

Саутертон небрежно отмахнулся:

— Я никогда не говорил ничего подобного. Мне это даже не приходило в голову. Надеюсь, вы постараетесь успокоить леди Баттенберн на сей счет?

— Скорее всего он сам ее куда-то сунул, — вставил Истлин. — Рано или поздно она найдется.

— Потому я и поставил баронессу в известность. Чтобы табакерку переслали мне, если она обнаружится после моего отъезда.

— Разумеется, — согласилась Элизабет. — Насколько я понимаю, у вас с ней связаны приятные воспоминания?

Саутертон кивнул:

— Она принадлежала еще моему деду.

— Тогда не представляю, что можно сделать, чтобы успокоить Луизу, кроме как найти табакерку. Дайте нам знать, если она найдется, хорошо?

— Конечно.

Истлин снял цилиндр и пригладил каштановые волосы.

— Я как-то не подумал о возможности кражи, — задумчиво произнес он. — Хотя можно понять, почему эта мысль посетила леди Баттенберн. Не исключено, что вор, которого в газетах именуют Джентльменом, мог затесаться в нашу среду. Учитывая, что лондонский свет покинул столицу, он мог отправиться следом за ним в поисках наживы.

Саутертон поднял брови.

— Вор Джентльмен? Над этим стоит подумать. Ему приписывают кражу бриллиантовой броши леди Карвер на балу у Уинтропов прошлой зимой. Кажется, она была приколота к ее платью в тот вечер. — Из уважения к Элизабет виконт не позволил себе ухмыльнуться и постарался не встречаться взглядом с приятелями. Всем было хорошо известно, что леди Карвер обладала столь величественным бюстом, что вор мог скрываться под его прикрытием весь вечер, не рискуя быть обнаруженным. Убедившись, что приступ неуместного веселья прошел, Саут взглянул на Элизабет и увидел, что она встревожена. — Не стоит беспокоиться понапрасну, — проговорил он. — Табакерка найдется. Маловероятно, что этот вор Джентльмен находится среди гостей леди Баттенберн.

— Надеюсь, вы правы, — вымолвила Элизабет.

Нортхэм счел нужным пояснить:

— Леди Элизабет занималась приглашениями и наверняка считает себя ответственной за то, что в число гостей попал вор — если, конечно, это подтвердится. Впрочем, лично мне идея, что это дело рук Джентльмена, кажется надуманной. Есть куда более вероятные подозреваемые.

Элизабет вскипела:

— Если вы намекаете на слуг, милорд, то высказывать подобные обвинения несправедливо!

Нортхэм ничуть не обиделся.

— Это всего лишь размышления. Не удивлюсь, если леди Баттенберн прикажет собрать всю прислугу и обыскать их комнаты. — Он вскинул бровь при виде легкого румянца, окрасившего щеки Элизабет. — А-а, так она это уже сделала, и вы тот самый человек, кому поручено выполнить эту неприятную процедуру?

— Я переговорила с Дженнингсом, — тихо отозвалась она, — с дворецким. Это его обязанность.

Саутертон вздохнул:

— Сожалею, что вообще упомянул о пропаже табакерки. Похоже, это вызвало массу хлопот.

Истлин громко хмыкнул, ткнув в него пальцем:

— И ты будешь выглядеть последним олухом, когда она обнаружится в твоей лондонской резиденции. Представляю, как мы позабавимся.

Нортхэм, видя, что Элизабет не разделяет их веселья, сменил тему:

— Кстати, вы заметили зрителей на парапете стены во время охоты? Леди Пауэлл наверняка была среди них. Думаю, ей не составило труда разглядеть тебя на этом порождении сатаны, которое ты называешь лошадью.

Саутертон обиженно проворчал:

— Можете сколько угодно забавляться на мой счет, только, умоляю, не надо оскорблять прекрасное животное. — Он потрепал по шее громадного черного жеребца, нрав которого совсем не соответствовал его устрашающему виду.

Элизабет, чтобы сменить тему, посмотрела на крышу башни, где толпились зрители.

— Должно быть, оттуда открывается изумительный вид.

— Нортхэм бросил на нее удивленный взгляд:

— Вы хотите сказать, что ни разу туда не поднимались?

— Ни разу.

— В таком случае мы могли бы…

Она остановила его, решительно покачав головой:

— Если вы имеете в виду меня, то позвольте мне сразу отказаться.

Истлин взглянул наверх и увидел леди Пауэлл, которая смотрела на них в бинокль.

— Она так увлеклась, что того и гляди свалится оттуда, — проговорил он скучающим тоном. — Все же это чертовски высоко. — Он посмотрел на Элизабет: — Вы боитесь высоты?

— Нет, — отозвалась она с улыбкой. — Я боюсь падать. — Заметив виноватый взгляд Истлина, метнувшийся к ее бедру, она сухо произнесла: — Было бы намного проще, если бы люди спрашивали, что со мной случилось. Стоит привыкнуть к мыс ли, что все в курсе, как появляется кто-нибудь вроде вас и напоминает мне о моей хромоте. Моя история очень проста: я упала с лестницы в библиотеке в Роузмонте. Это был несчастный случаи. Не скажу, что я упала с большой высоты, просто неудачно приземлилась. Я сломала ногу, и кости неправильно срослись. — Она пожала плечами. — В результате я стараюсь избегать лестниц, не поднимаюсь на парапет и не пользуюсь успехом на танцах. Что касается последнего, то, может, оно и к лучшему. Мой учитель танцев всегда был невысокого мнения о моих способностях. Зато мое увечье не мешает верховой езде, а для меня это самое главное.

— Вы несравненная наездница, леди Элизабет! — восхищенно произнес Истлин, но это было сказано не из галантности или желания загладить вину, а от чистого сердца.

Хотя его слова полностью соответствовали истине, Элизабет вспыхнула.

— В таком случае, надеюсь, вы предоставите мне возможность отыграть шиллинг. — С этими словами она сорвалась с места и во весь опор помчалась к конюшне.

Леди Баттенберн откинула голову на полотенце, положенное на бортик ванны, и закрыла глаза. В мягком сиянии свечей ее шея и плечи, выступавшие над водой, поблескивали, словно лепестки цветка, влажные от утренней росы.

— Я обратила внимание, что твоя танцевальная карточка была полностью расписана нынче вечером, — проговорила она. — Это хороший признак.

Элизабет сидела в том же глубоком кресле с подголовником, что и прошлой ночью. Скинув шлепанцы, она пристроила обтянутые чулками ноги на мягкой скамеечке и пошевелила пальцами в надежде облегчить боль в натруженных ступнях.

— Это просто из жалости, — поморщилась она. — Сегодня днем мне пришлось рассказать маркизу Истлину, как я получила увечье. Лорд Нортхэм и виконт Саутертон присутствовали при этом разговоре. Так что не стоит переоценивать внимание, которое они проявили ко мне.

Леди Баттенберн отмела это возражение взмахом руки.

— Я имею в виду не только этих троих. Ты танцевала с Радерфордом, Хитерингом и… — Она наморщила лоб. — Список такой длинный, что мне придется просмотреть твою карточку, чтобы освежить память. Харрисон не смог потанцевать с тобой. Бедняга так расстроился, что провел весь вечер за картами.

— Едва ли он расстроился. Скорее обрадовался, что не пришлось со мной танцевать. Что же касается остальных моих кавалеров, то они всего лишь последовали примеру Истлина. Маркиз и его друзья достаточно влиятельны, чтобы рассчитывать на поддержку, не прилагая для этого усилий. Я так и сказала лорду Нортхэму, но он все отрицал.

— И неудивительно, поскольку подобное признание могло бы тебя оскорбить. — Баронесса задумчиво постучала пальцем по своим губам. — Жаль, что Истлин в пятницу уезжает. Я была просто сражена этим известием. Он пропустит охоту за сокровищем, а я подумывала о том, чтобы сделать его твоим партнером.

В таком случае очень хорошо, что маркиз уезжает, решила Элизабет и попыталась отвлечь Луизу от своей персоны:

— Мне кажется, если бы ты задалась целью, то могла бы свести вместе леди Пауэлл и лорда Саутертона. Из них получилась бы неплохая пара.

Но баронесса не клюнула на наживку. Она плеснула водой в Элизабет, не заботясь о том, что намочит ковер.

— А что ты скажешь о графе? Вы ведь вместе охотились. — Не дождавшись ответа, баронесса обиженно надула губы. — Не хочешь говорить, да? Учти, я все равно от тебя не отстану. Харрисон утверждает, что граф — самый подходящий для тебя партнер.

— Ты хочешь вынудить меня уехать? — подозрительно спросила Элизабет.

Баронесса резко повернула голову и уставилась на нее, пытаясь определить, насколько серьезно она это сказала.

— Уехать? Пора бы тебе понять, дорогая, что это невозможно. Мы с Харрисоном никогда этого не допустим. Просто мы считаем, что ты должна выйти замуж. Тогда ты сможешь выпорхнуть из нашего гнездышка, но останешься под нашим крылом.

Элизабет так быстро вскочила на ноги, что скамейка опрокинулась. Не потрудившись поднять ее, она повернулась спиной к леди Баттенберн и подошла к окну. Что ж, она всегда знала, что этот день когда-нибудь наступит. Но не хотела думать об этом.

— Вы все рассчитали, — в отчаянии простонала она.

— Конечно, — отозвалась баронесса без тени смущения. — С твоей стороны было бы наивно думать иначе. Брачные союзы всегда заключаются на взаимовыгодных условиях. Деньги, титул, власть, влияние — здесь учитывается все. А браки по любви, если они вообще существуют, бывают успешными только при соблюдении интересов обеих сторон.

— Это цинизм.

— Это жизнь.

Элизабет прижалась лбом к оконному стеклу, приятно холодившему кожу.

— Не думаю, что я способна на такое.

— На что? — Баронесса села в ванне, уронив подложенное под голову полотенце. Она вытащила его из воды и швырнула на пол с ожесточением завзятого дуэлянта, бросающего сопернику перчатку.

Громкий шлепок заставил Элизабет повернуться.

— Договаривай, — произнесла баронесса суровым тоном. — Ты же знаешь, я не выношу упрямства.

Элизабет глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух, стараясь успокоиться и собраться с мыслями.

— Я сказала, что не способна на такое.

— На что?! — воскликнула Луиза. — Умоляю, не будь ребенком. Тебе ничего не придется делать. Нортхэм даже не заметит, как окажется на крючке. Все можно обставить так ловко, что он решит, будто это он сам придумал. Мужчины не способны понять, что им нужно, пока их не ткнешь носом. Положись на меня. Я все устрою.

Она замолчала в полной уверенности, что вопрос улажен. Элизабет ничего не оставалось, как пустить в ход козырную карту.

— Мой отец…

— Будет в восторге, — пресекла ее протест баронесса. — Ну, может, это слишком оптимистично сказано, но ты поняла, что я имею в виду. Он не станет возражать, Элизабет, и, пожалуй, даже испытает облегчение. Думаю, он будет рад перепоручить тебя мужу.

Элизабет побледнела. Ощутив внезапный озноб, она отошла от окна и заставила себя задать вопрос, хотя заранее знала ответ:

— Ты обсуждала с ним эту тему?

— В письмах. Не вдаваясь в детали, конечно. Саму идею. Насколько я поняла, мне предоставлена полная свобода действий. — В голосе баронессы зазвучали успокаивающие нотки: — Бедная Либби. Разве это так уж плохо? Или ты и вправду думаешь, что судьба человека в его руках? Поверь мне, ты ошибаешься. Пусть тебя утешит хотя бы то, что выбор пал на Нортхэма. Харрисон подумывал о мистере Радерфорде, но у него практически нет шансов унаследовать титул. Как и у мистера Марчмена.

Элизабет прижала руки к вискам. У нее появилось ощущение, будто ее голова набита ватой. Идея баронессы перечеркивала все ее планы на будущее.

— Я тебя ошарашила? — с любопытством спросила Луиза, исчерпав все аргументы. Не так-то просто найти нужные слова, сидя в ванне. — Дай мне халат, пожалуйста. Спасибо, дорогая. Ты должна понимать, что я желаю тебе только добра. Разве я не считалась с твоими чувствами все эти годы? Но тебе двадцать шесть лет, Элизабет, и хотя твоя хромота — непреложный факт, не надо делать из него трагедию. В любом случае это не повод, чтобы прятаться от жизни. — Она поднялась из воды и скользнула в рукава халата, поданного Элизабет. Мягкая ткань облепила пышные изгибы ее влажного тела. — Может, есть кто-нибудь другой, Либби? Кто-нибудь, кого ты считаешь более подходящим? Ты, как никто, умеешь держать поклонников на расстоянии. Элизабет подняла перевернутую скамейку.

— Не понимаю, о чем ты. — Это была явная ложь, и Элизабет знала, что испытывает терпение баронессы. Собственно, она была бы даже рада небольшой взбучке. Но Луиза промолчала, и Элизабет вынуждена была сказать: — Нет. Никого. Другого нет.

Баронесса кивнула, удовлетворенная ответом.

— Я наблюдала за тобой с парапета. Кажется, у вас с графом завязался легкий флирт. Я не ошиблась?

Элизабет испугалась: неужели Луиза видела, как они целовались? Одно только воспоминание об этом поцелуе вызвало в ее теле трепет, волна которого прокатилась от затылка до кончиков ног. Разум, однако, возобладал, и она подавила панику. Если и были свидетели, то наверняка только ее игривого поведения, когда она скинула с головы графа шляпу. Он настиг ее в лесу, и Луиза при всей своей проницательности не могла знать наверняка, что случилось после этого. Просто ее романтическое воображение пыталось восполнить недостающие детали.

Пальцы Элизабет сжались в кулаки. И как ее угораздило пойти на поводу у собственного безрассудства! Охваченная запоздалыми сожалениями, она не сразу поняла, что баронесса снова обращается к ней.

— Жаль что его друзья последовали за вами в лес Харрисон проклинал все на свете, досадуя, что не сумел их опередить.

Элизабет почувствовала, что ее ладони увлажнились, и с трудом сдержалась, чтобы не вытереть их о складки шелкового голубого платья.

— Ты хочешь сказать, что барон сделал это намеренно?

Бестолковость Элизабет начала действовать баронессе на нервы.

— Ну конечно! Если мы хотим скомпрометировать тебя, то именно барон должен был застать вас в пикантной ситуации и потребовать удовлетворения от имени твоего отца. Ни куда не годится, что друзья Нортхэма добрались до вас первыми и спугнули, как парочку кроликов.

Элизабет могла бы сказать, что Истлин и Саутертон появились слишком поздно, чтобы застать их в пикантной ситуации, но теперь ее охватило сомнение В сущности, она не заметила приятелей Нортхэма, пока он не сказал ей о них, когда они выехали из леса С чего она взяла, что он не догадывался об их присутствии раньше? Эта троица слишком хорошо спелась, чтобы можно было доверять кому-либо из них.