Сестры Деннехи (№1) - Безумный экстаз

Он не сдвинулся с места. Убедившись, что рвота опустошила желудок Мишель, он предложил ей пригоршню снега.

— Съешь, — сказал он, словно забыв об упреках Мишель. — Прочисть рот.

Мишель отвернулась. Сдерживая дрожь, она склонилась и сама набрала в ладонь снег.

— Бог ты мой, неужто ты думаешь, что мне не все равно, примешь ли ты этот чертов снег от меня или нет? — вздохнул Этан. — Странно, что ты вообще придала этому такое значение. — Он бросил на землю слипшийся комок. — Никогда еще не встречал такой упрямой женщины. — С этими словами Этан направился к лошади. На вопросительные взгляды остальных он только махнул рукой. — Через несколько минут мы догоним вас, — сообщил он, забираясь в седло. — Мишель понадобится еще немного времени.

Хэппи прищурился и покачал головой.

— Ты не спрашивал — может, она беременна? — спросил он, снова сплюнув.

— Нет, не беременна, — фыркнул Этан.

— Тогда непонятно, что это ты так вскипел. — Хэппи ухмыльнулся, на всякий случай отъезжая подальше от Этана. — Похоже, мне пора убраться подобру-поздорову. — И еле слышно он добавил: — Но ведь она собиралась выйти замуж за того газетчика.

Вмешался Хьюстон.

— Довольно, Хэппи. Поезжай прочь. Оби, Бен, Джейк — это касается всех. — Оставшись наедине с Этаном, он взглянул в сторону Мишель холодными черными глазами. — Похоже, ее встревожил разговор.

Этан пожал плечами, словно не заботясь об этом:

— Ее многое тревожит.

— Почему ты сбежал?

Этан не сразу понял, что Хьюстон спрашивает о его мнимом браке.

— Просто понял, что еще не готов жить на одном месте, — объяснил Этан.

Хьюстон задумчиво взглянул на Этана, размышляя над его ответом, затем кивнул и вновь перевел взгляд на Мишель. Она прислонилась к стволу сосны, повернувшись к ним спиной, неожиданно подняла руку и провела по щеке. Хьюстон понял, что она плачет.

— Лучше бы ты не брал ее с собой, — заметил он.

— Черт, Хьюстон, думаешь, я этого хотел? Как только я увидел ее в поезде, я делал все возможное, лишь бы обойти ее стороной.

— С ней хлопот не оберешься.

— Это уж точно. И отпустить нельзя.

Хьюстон вновь кивнул.

— Ладно, — наконец произнес он, — попробуй приструнить ее, Стоун. — Он пришпорил коня и отправился догонять остальных.

Этан оглянулся через плечо. Мишель приближалась.

— Он попросил приструнить тебя.

Мишель подняла руки, с помощью Этана забираясь в седло.

Дождавшись, пока Мишель устроится поудобнее, Этан повторил просьбу Хьюстона. Она промолчала, и это вызвало у Этана раздражение.

— Меня он не попросит прикончить тебя, — заметил Этан. — Это он прикажет кому-нибудь другому или сделает сам. Помни об этом.

Ответ Мишель прозвучал спокойно и решительно:

— Ваше предупреждение меня не радует, но я постараюсь его запомнить.

Они ехали под размеренно падающим снегом. Днем остановились выпить горячего кофе с холодным мясом. Мишель предпочла перекусить в стороне от мужчин, рассевшихся кружком у огня. Никто не предложил ей присоединиться и не спросил, не холодно ли ей. Мужчины обратили на нее внимание только тогда, когда Мишель потребовалось уединение, чтобы облегчиться, и она направилась прочь от костра. Густой румянец, заливший ее лицо, вполне заменил любые ответы на вопрос Бена, куда это она собралась.

Хьюстон воспользовался ее временным отсутствием и завел разговор о том, как быть с Мишель в городе.

— Ну, что вы об этом думаете?

— Пусть остается со мной у Ди, — предложил Этан. — Не стоит надолго выпускать ее из виду. Если понадобится, я могу запереть ее.

— Ты хочешь объявить всем, что она твоя жена? — поинтересовался Бен.

Этан покачал головой:

— Не хочу отвечать на вопросы. Слишком трудно объяснять, как я встретился с женой, о существовании которой никто не подозревал. Может, скажу только Детре, и все.

Оби приподнял шляпу, пригладил густую копну волос и снова водрузил шляпу на макушку.

— Напрасно, Этан. Как же ты тогда объяснишь, кто она такая? И почему мы притащили ее с собой?

— Послушай, — глухо начал Этан, — никому и в голову не придет связывать ее с ограблением поезда. Мы с Оби сделали вид, что прикончили ее вместе с репортером.

— Эмигранты из последнего вагона видели это. Труп будут искать и, не найдя, станут думать, что с ним расправились звери, — словом, подумают что угодно, только не то, что мы прихватили ее с собой. Если мы вернемся в город с женщиной, что подумает большинство жителей? Что мы привезли ее для Ди. — Этан обвел глазами каждого из сидящих кружком мужчин. — Так и скажем всем. Мишель — одна из девчонок Ди.

Все, кроме Хьюстона, заухмылялись. Хьюстон задумался.

— Но что ты будешь делать, если кто-нибудь пожелает попробовать ее? — спросил он.

Этан не растерялся.

— Она моя, — отрезал он.

— Ди это не понравится, — заметил Оби, — да и народ начнет удивляться.

— Гостям Ди придется к этому привыкнуть. Мишель не достанется никому — пока не надоест мне.

Хэппи толкнул брата в бок:

— Ну, согласен, Бен? Вот увидишь, не пройдет и суток, как она осточертеет ему, и тогда…

Если не считать быстрого движения век, Этан не шевельнулся. Его ледяное спокойствие заставило Хэппи Мак-Каллистера замолчать.

— Да я просто пошутил, — опасливо сказал Хэппи, поглядывая на револьвер Этана, и добавил в оправдание: — Похоже, ты еще не можешь решить, что с ней делать, — целовать или убить. Когда наконец надумаешь, скажи нам. — Хэппи поднялся и выплеснул остатки кофе в огонь. Пламя зашипело. Хэппи направился к своему коню.

— Хэппи прав, — произнес Хьюстон, нарушив тревожное молчание. — В интересах всех нас поскорее решай, что делать с Мишель.

Мужчины расходились по одному, пока у костра не остался только Этан.

— Она моя, — прошептал он, когда никто не мог его услышать. Набрав пригоршню снега, он прибил ею последний язык пламени. — Моя!

Когда вновь отправились в путь, Мишель упорно молчала, но Этан не мог избавиться от подозрений.

— Ты слышала весь разговор? — спросил он. Мишель не стала притворяться, что не понимает:

— Почти весь.

— Сомневаюсь. И у тебя нет никаких вопросов?

Одной рукой он сжимал поводья, другой легко обнял ее за талию, придерживая только в тех местах, где требовалось балансировать в седле. Мишель думала о том, что самой ненавистной для нее стала привычка ощущать близость Этана. Он отвернул ее лицо от ветра, набросил одеяло на плечи, подтянул, прикрывая уши, и, видимо, машинально смахнул снег с ее щек и лба.

— Вряд ли вы ответите на мои вопросы, — произнесла она.

— Все зависит от того, какими они будут.

— Кто эта Детра?

— Владелица салуна.

— Значит, если мне придется стать одной из ее… девушек… — Мишель сложила руки на груди, подавляя беспокоящее подташнивание. — Это значит, что мне нечего надеяться на…

— Я не пущу тебя к гостям — ни в коем случае. Это не то, что ты думаешь. Настолько я тебе не доверяю.

Значит, все дело в доверии, подумала Мишель, а не в желании защитить ее.

— Понятно, — задумчиво произнесла она.

— Сомневаюсь.

Мишель больше ни о чем не спрашивала — закрыв глаза, она притворилась спящей. Постепенно она и впрямь заснула.

На указателе у окраины Мэдисона значилось: «Население — 700 человек плюс-минус десяток». Если дело не касалось рудников, точность не особенно беспокоила жителей. Пятнадцатью годами раньше население города возросло до двух с половиной тысяч человек — благодаря обнаруженной в здешних местах серебряной жиле. Многие из рудников быстро выработались, в других жила залегала слишком глубоко, чтобы разрабатывать ее без специального оборудования, которого в то время просто не существовало. Несмотря на то что рудокопы десятками покидали Мэдисон, отправляясь ловить удачу в других местах, их отъезд не сказывался на жизни города. Рост Мэдисона нельзя было назвать стремительным, он продолжался медленно и осторожно. Уезжая, рудокопы увозили свои сложенные палатки на мулах. Оставались лишь те, кто строил настоящие дома.

Главная улица Мэдисона представляла собой широкую грязную колею весной и покрытый льдом проезд зимой. Дома здесь были украшены впечатляющими ложными фасадами и верандами, простиравшимися на всю ширину здания. На главной улице располагались лавки, где торговали продуктами и одеждой, парикмахерская, пансион, столовая, тюрьма, три салуна, заведение портного, платная конюшня и банк. Одинокая церквушка приютилась на окраине города, подальше от лавок и салунов. В течение всей недели ее помещение занимала школа, где учительницей была жена священника. Дети с двух улиц по обе стороны от центра города часто встречались у прилавка с грошовыми сладостями в лавке Твиди, прежде чем бежать в школу.

Кооператив рудокопов Мэдисона отвечал потребностям большинства его жителей. Почти каждому из них принадлежали акции серебряных рудников, и потому жители были лично заинтересованы в их процветании. После осмотра рудников и недавно появившейся горной техники город уверовал, что рудники будут приносить прибыль до конца века. Заглядывать дальше не имело смысла. Атмосферу города пронизывало чувство удовлетворения и оптимизма, то ощущение комфорта, которое испытывает всякий человек, крепко стоящий на ногах и наслаждающийся своей толикой процветания.

Мэдисон неуклонно двигался к респектабельности. Разумеется, не такой респектабельности, что потребовала бы вынести игорные дома и салуны за пределы города, но достаточной для поддержания в них порядка. С этой целью город Мэдисон, штат Колорадо, недавно избрал своего первого шерифа.

На окраине города Хьюстон поднял руку, останавливая свою банду. Сунув ладонь под куртку, в нагрудный карман рубашки, он вытащил оттуда жестяную пятиконечную звезду и ухмыльнулся Джейку, который сделал то же самое.

— Ну что, помощник, — спросил Хьюстон, — готов?

— Готов, шериф.

Этан внимательно наблюдал за Мишель, ожидая ее реакции. Она оскорбилась бы, узнав, что эта реакция была предсказана с максимальной точностью.

— Что, черт возьми, происходит… Этан зажал ей рот ладонью.

— Заткни ей рот, — приказал одновременно Хьюстон. — А если не сможешь заставить замолчать, ударь.

Этан кивнул, грубо поворачивая Мишель лицом к себе.

— Слышала? — тихо спросил он. — Наверное, твоя челюсть не вынесет еще одну хорошую затрещину. Если не замолчишь сейчас, тебе придется замолчать навсегда. — Он понял, что Мишель согласна, по тому, как медленно расслабилось ее тело. Не доверяя ей, Этан нехотя убрал руку. — Так я и думал: это тебя успокоило.

Насмешка в его голосе привела Мишель в бешенство.

— Ублюдок! — прошипела она.

— Незачем так ругаться. Это неприлично.

Если бы он не отдернул ладонь вовремя, Мишель укусила бы его.

Словно прочитав ее мысли, Этан усмехнулся:

— С ней все в порядке, Хьюстон. Хьюстон кивнул:

— Тогда едем.

Они медленно двинулись по городу: Хьюстон и Джейк впереди, Этан с Мишель позади них, и замыкали строй Хэппи и Оби. За ними следовали вьючные мулы, за которыми сзади присматривал Бен Симпсон.

— Эй, шериф! — послышался голос от дверей лавки. Из тени веранды выступил мужчина. — Так вы нашли его? Черт, Хэппи, куда это ты запропастился?

— Попал в буран на тропе в Стилуотер. Ребятам пришлось меня откапывать. — Хэппи простодушно улыбнулся, словно не веря, что такое могло с ним случиться, и сплюнул.

— Хорошо, что тебя разыскали. — Мужчина фамильярно поприветствовал проезжающую группу и направился в лавку пересказывать остальным свежую новость.

Пока они ехали вдоль безымянной главной улицы Мэдисона и встречали все больше людей, приветствовавших вернувшегося шерифа, Мишель начала понимать, какой рассказ был состряпан в оправдание исчезновения сразу пяти жителей города.

За две недели до ограбления триста сорок девятого поезда Хэппи Мак-Каллистер покинул Мэдисон под предлогом разведки в горах. Когда он не вернулся, Бен заявил шерифу об исчезновении брата. Хьюстон собрал для поисков отряд из десятка добровольцев и снабдил его запасами еды, воды и медикаментов.

Мишель поняла, что у банды нет убежища — в том смысле, в каком она представляла его. Сообщники Хьюстона не жили месяцами в горной пещере или в затерянном каньоне. Во время ограбления они низко надвигали на лбы шляпы и высоко подтягивали платки на лицах, не называли друг друга по фамилиям и остерегались оставлять другие улики. Благодаря всем этим предосторожностям они оставались неуловимыми. Что касается жителей Мэдисона, у них не было причины сомневаться, что их шериф отправился на поиски одного из пропавших подопечных. Отлучка, продолжавшаяся несколько дней, была объяснена. Отвечать на вопросы не потребовалось — просто потому, что их не возникало.

Сознание того, что ограбление было тщательно подготовлено и спланировано, вызвало у Мишель тревожное чувство безнадежности. Никакие слова Этана, угрозы Хэппи или предупреждения Хьюстона не могли сравниться с полученным из первых рук свидетельством того, как тщательно банда разработала план, как бдительно заметала следы. Мишель ясно поняла, какую угрозу представляет для грабителей она сама — единственный живой свидетель.

Значит, они и в самом деле намеревались убить ее.

— Потерпи еще немного, — произнес Этан, согревая ей ухо горячим дыханием. — У Детры мы закутаем тебя в одеяло и согреем десятком кирпичей.

Должно быть, он ощутил ее дрожь и решил, что она промерзла. Его голос звучал почти участливо. Мишель удивилась, как она сумела подавить истерическое желание расхохотаться.

Они остановились перед салуном Келли, Над крышей веранды помещалась вывеска с ярко-зелеными буквами на желтом фоне, сообщающая название заведения. Вывеска также гласила, что управляет салуном Детра Келли, а владельцем его является Натаниель Хьюстон.

Мишель указала на вывеску.

— Очень удобно, — заметила она, пока Этан помогал ей спешиться. Холод от земли сразу начал пробираться сквозь толстые носки.

— Да, в атом есть свои преимущества. — Этан привязал лошадь и снял седельную сумку. — Сначала займемся тобой, а потом я помогу остальным.

Руки Мишель прежде были скрещены на груди, в каждой руке зажато по ботинку. Теперь же она развела руками, и этот жест выглядел невинным и равнодушным.

— Мне некуда спешить. Не откажусь посмотреть, как будут разгружать шестьдесят тысяч долларов.

Этан не растерялся. Не важно, что слова Мишель услышал только он. Этан не стал ждать ее следующего заявления. Перекинув Мишель через плечо, он внес ее в салун и стал подниматься по лестнице в свою комнату, располагавшуюся в глубине здания.

— Объяснения потом, Детра, — крикнул он, взбираясь по ступенькам. Он чуть не оглох от хохота и непристойных замечаний завсегдатаев салуна. Повернувшись на площадке, он заметил, как Хьюстон жестом позвал Ди в свой кабинет. Этан обрадовался: реакция Ди на появление Мишель слишком встревожила его, так что будет лучше, если Ди услышит все объяснения от Хьюстона. В конце концов Ди — его любовница.

Этан заметил, что Мишель под взглядами посетителей салуна вела себя непривычно тихо. Она не отбивалась, даже не пыталась возразить, В своей комнате Этан усадил ее на кровать и быстро запер дверь.

— Жаль, что пришлось унизить твое достоинство, — произнес он, прежде чем Мишель опомнилась, и сунул ключ в карман. — Снимай сырую одежду и ложись. Сейчас попрошу Детру прислать кого-нибудь с горячими кирпичами и лишними одеялами. Мои рубашки здесь, в комоде. Можешь надеть какую-нибудь. — Он заметил промелькнувшие в глазах Мишель протест, страх и неуверенность. — Или нет, — передумал он, — меня больше устроит естественный вид.

Этан ожидал, что после этих слов Мишель набросится на него, однако с ее стороны не последовало ни ударов руками и ногами, ни потока ругательств. Сведя на переносице темные брови, Этан вопросительно уставился на Мишель. Она спокойно встретила его взгляд, запахнувшись в одеяло. Этан лишь пожал плечами.

— Я приготовлю постель и оставлю тебя. Окно здесь закрашено наглухо, так что не вздумай выбивать стекло и звать на помощь. Я запру дверь. Если начнешь стучать или невежливо обойдешься с девушкой, которую пришлет Детра, пожалеешь об этом. — Этан считал, что такой угрозы хватит, чтобы сдержать Мишель.

Этан почти минуту стоял, прислушиваясь к звукам за дверью. Там было тихо. Услышав, что Хэппи зовет его, Этан спустился вниз.

Когда через пятнадцать минут ключ заскрежетал в замке, Мишель еще сидела на краю постели, завернувшись в одеяла С ее промокших носков и заледенелых джинсов на пол натекла лужица воды и пропитала ковер с малиновым и белым узором.

Войдя в комнату и увидев, в каком состоянии пребывает гостья, Китти Лонг вздохнула.

— Этан предупредил меня, что с тобой придется потрудиться, — с порога произнесла она. Китти принесла свернутые одеяла и жаровню и сложила все на стол вишневого дерева возле двери. — Мне не очень-то по душе, что тебя запирают здесь, но Этан считает, что ты не в себе от холода. — В подтверждение Китти постучала пальцем по виску. — Его можно понять, стоит только посмотреть на тебя. Я — Китти Лонг. Этан просил меня сказать, что я сестра Оби. Только не понимаю, зачем это ему понадобилось.

Но Мишель все поняла. Даже если Китти узнает об ограблении, что теперь казалось Мишель невероятным, она ни за что не выдаст брата. Это было предупреждение Этана. Мишель оглядела незваную гостью. Китти была очень похожа на брата льняными волосами и бледным лицом, но больше всего — одинаковыми очертаниями губ. Если Оби был высоким, довольно тощим и сутулым, то его сестра отличалась приятной полнотой. Кроме того, в Китти не чувствовалось и следа застенчивости, присущей ее брату.

— Дай-ка мне одеяло, — начала она. Поскольку Китти почти сдернула одеяло с плеч Мишель деловитым жестом, слова прозвучали как приказ, а не как просьба. — А у тебя неплохие волосы, правда, сейчас спутались, похожи на воронье гнездо. Ничего, мы их высушим, как только ты снимешь мокрую одежду, ладно? Постараюсь не задевать тебе лицо — вот это синяк! Но не беспокойся, мы его чем-нибудь замажем. Это джинсы Оби, верно? Я узнала их по заплатке — сама ставила ее на колено. Бог ты мой, я бы никогда в них не влезла. Какая же ты худенькая — просто прутик, верно?

Болтая без устали, Китти хлопотала вокруг Мишель. Она засыпала гостью лавиной вопросов и не дожидалась ответа. Странно, но ее заботы постепенно приводили Мишель в себя, и, оцепенев от тягостных мыслей и ощущений, она вскоре обнаружила, что на глаза навернулись слезы.

Китти грела постель, передвигая по ней жаровню на длинной ручке, наполненную горячими углями. Тем временем Мишель натягивала через голову ночную рубашку Этана.

— Ложись сейчас же, — приказала Китти. — Вот так! Осторожнее, не обожгись. Тяжелыми выдались для тебя последние деньки, верно? Ручаюсь, ты думала, что путь на Запад — приятная прогулка! Хорошо еще, тебя нашли на станции Стилуотер, а не то попала бы в заведение Энджел Мэдден. — Круглое лицо Китти исказилось комичной гримасой полнейшего отвращения. — И тогда тебе пришлось бы несладко.

Мишель позволила Китти укрыть ее до подбородка толстым пуховым одеялом и подоткнуть со всех сторон.

— Хочешь, я расчешу тебе волосы? — предложила Китги.

Мишель слабо покачала головой.

— Ладно, с этим успеется завтра, когда тебе полегчает. — Китти развела огонь в железной печке, в дальнем углу комнаты. Она собрала мокрую одежду Мишель, вытерла лужу на полуджинсами брата и неслышно удалилась из комнаты.

Лишь несколько часов спустя, когда щедрая добыча была поделена и спрятана в надежном месте, Этан смог вернуться к себе в комнату. Он вконец вымотался, хотел поскорее поужинать, вымыться и лечь спать — не важно, в каком порядке.

На подносе стояли блюда с огромным бифштексом, толстыми ломтями хлеба с маслом, внушительными кусками вишневого пирога, чайник и две кружки. Осторожно удерживая поднос одной рукой, Этан открыл дверь. До тех пор пока он не увидел Мишель в своей постели, он не сознавал, как жаждет остаться в одиночестве. Подавив взрыв раздражения, он поставил поднос на стол и запер за собой дверь.

— Просыпайся, — грубо приказал он. — Ужин готов.

Мишель не ответила, даже не пошевелилась. Этан подошел к постели и приложил руку к ее лбу. Лоб был не горячим, и Этан испытал облегчение. Он был не в состоянии исполнять роль сиделки для кого-нибудь, в особенности для этой упрямой, своевольной и неизменно неблагодарной пациентки.

Скользнув ладонью под подбородок Мишель, Этан слегка повернул ее лицо, разглядывая синяк, оставшийся от удара. Опухоль была почти незаметной, синяк потускнел. Завтра его смогут разглядеть только те, кому известно о его существовании, например Китти. Об этом синяке Китти спросила Этана в первую очередь, едва успела спуститься вниз. По ее словам, синяк у Мишель расплылся на половину лица. Этан сочинил правдоподобную историю о том, как ему пришлось приводить гостью в чувство, и Китти удовлетворилась этим. Больше всего Этана раздражало то, что ему придется сообщить об этом Мишель, чтобы их рассказы совпадали. Раздражение нарастало. Схватив Мишель за плечо. Этан грубо встряхнул ее.

— Просыпайся. Ужин остывает.

Мишель заморгала, выплывая из глубин сна. Инстинктивно она отдернулась от руки, вдавившейся в плечо.

Этан убрал руку.

— Не бойся, не укушу, — буркнул он. — Твой ужин на столе — вместе с моим, так что оставь половину. Вставай, я не стану подавать тебе поднос в постель. Придется научиться заботиться о себе самой.

— Я привыкла сама заботиться о себе, — холодно отозвалась Мишель, села и откинула одеяло. Одолженная Эта ном ночная рубашка оказалась надежным и скромным прикрытием — подол свисал до щиколоток, но у Мишель были свои понятия о приличии, и потому она попросила халат.

— О Господи! — Этан раздраженно отвернулся от постели, не желая дожидаться, пока остынет еда. Присев в большое кресло у стола, он взял с подноса тарелку с бифштексом и поставил на колени. — Нет у меня халата!

— Я всего лишь спросила.

Этан ответил ей презрительным фырканьем, затем сосредоточился на тарелке и принялся за ужин. Прошло всего несколько минут, прежде чем перед его глазами промелькнули босые ступни и тонкие щиколотки — Мишель торопливо подошла к столу, взяла тарелку и бегом вернулась к постели. Услышав скрип пружин, Этан обернулся.

— Ты ждала нападения? — спросил он.

— Почему? Конечно, нет.

Этан решил, что Мишель действительно удивлена этим вопросом.

— Тогда зачем тебе понадобился халат?

— Мистер Стоун…

— Этан, — перебил он. — Зови меня только Этаном. Мы ведь женаты, помнишь?

Мишель не забыла об этом, но не видела смысла в притворстве наедине с Этаном. С другой стороны, по-видимому, он не собирался потворствовать ей. Густая хрипота в голосе усилилась, раздражение стало более заметным. Вокруг глаз собрались морщины, угловатые очертания челюсти подчеркивала густая темная щетина.

Смутное воспоминание вернулось к Мишель. Она всмотрелась в лицо Этана и попробовала представить его побритым. Может, все дело в бороде, задумалась Мишель. Неужели он намеренно изменил внешность?

— Что это ты уставилась на меня? — спросил он, предчувствуя ответ.

— Что? — Мишель очнулась от размышлений. — Ничего. Просто задумалась.

— Прежде чем впасть в задумчивость, ты начала объяснять мне про халат. — Этан склонил голову, избегая пристального взгляда Мишель и подхватывая на вилку картофель с морковью.

— Да, про халат, — подтвердила она и, покачав головой, чтобы прояснить мысли, продолжала: — Я не привыкла расхаживать по комнате в ночной рубашке.

— В моей ночной рубашке, — уточнил Этан, заметив, как на лице Мишель вспыхнул легкий румянец. Он припомнил, как при первой встрече с Мишель решил, что эта женщина вообще не способна краснеть, однако уже не сколько раз наблюдал обратное.

— Вот именно, — подхватила она, стараясь сдержаться. — Я жила с матерью и четырьмя сестрами. Надеюсь, вы понимаете, что сейчас я чувствую себя неловко.

Этан чуть не подавился куском.

— Это еще слабо сказано, — заметил он, запивая кусок чаем и с трудом проглатывая хлеб. — Когда сегодня днем я принес тебя сюда, ты окоченела от страха.

— От холода, — поправила Мишель. Этан устремил на нее пристальный взгляд:

— Нет, от страха.

Мишель рассеянно водила вилкой по тарелке.

— Да, — наконец согласилась она. — От страха. Но у меня были причины бояться, верно?

Даже если бы он смог разуверить Мишель, ответ на ее вопрос не изменился бы.

— Да, причин бояться у тебя немало.

Мишель кивнула, другого ответа она и не ожидала. Несмотря на голод, у нее не было аппетита. Она поставила тарелку на тумбочку у постели, подтянула одеяло повыше и прислонилась к спинке кровати.

— Как твои пальцы? — спросил Этан. — Не обморожены?

— Нет.

— А скула?

— Все в порядке.

— Китти расспрашивала меня о синяке, пришлось сказать, что в пути ты закатила истерику и я был вынужден успокоить тебя.

— Эта басня недалека от истины. Этан кивнул:

— Нам надо поговорить еще о многом, чтобы у тебя был шанс уцелеть.

— Не понимаю, почему для вас это так важно. Этан понял, что пора прояснить ситуацию и избавиться от лишних расспросов.

— Мне все равно, — сообщил он, — но я пообещал твоему приятелю позаботиться о тебе. Конечно, причина не слишком важная, но тебе она поможет. На твоем месте я не стал бы требовать подробностей. — Он проследил, как губы Мишель сжались, подавляя вздох и дрожь. Налив в кружку чай, Этан отнес его к постели. — Похоже, тебе не мешает согреться изнутри.

Этан не знал, зачем делает это. Вероятно, потому, что Мишель выглядела такой жалкой, свернувшись под одеялом и прижавшись к спинке кровати. В ее широко расставленных темно-зеленых глазах застыл ужас, рот сжался. Тонкие брови, изящными дугами поднимающиеся над глазами, сходились по мере того, как Мишель погружалась в мысли. Но все чаще внимание Этана приковывали ее волосы. Каштаново-медные пряди больше не были упрятаны в аккуратный пучок на затылке, их не портил вид торчащих карандашей. Эти великолепные волосы были не просто густыми и шелковистыми, но выбивались из-под шпилек длинными локонами. Сейчас черты ее лица казались более тонкими, а кожа — более светлой в рамке волос чудесного оттенка.

Этан наблюдал, как Мишель греет ладони, обхватив кружку, а затем осторожно пробует ее содержимое. Вернувшись к столу, Этан принялся за толстый ломоть вишневого пирога.

— Будем считать, что я сбежал от тебя четыре года назад.

— Почему вы сбежали?

— Ты оказалась ворчуньей, и потом, я терпеть не могу сидеть на привязи.

Еле заметная улыбка тронула ее губы.

— Вижу, мы вновь не слишком отдалимся от истины. Увидев ямочки в уголках ее рта, Этан почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Неудивительно, что Мишель привыкла так крепко сжимать губы в задумчивости — своей улыбкой она могла свести с ума любого мужчину.

— Ты сказала Хэппи, что вы с Дрю были помолвлены. Естественно, ты была знакома с его коллегами, хотя и не считала их близкими друзьями. — Краткого напоминания о погибших товарищах хватило, чтобы прогнать с лица Мишель улыбку. — По-моему, нам следует объяснить, что мы прожили вместе всего несколько месяцев — скажем, с марта по июль 1871 года.

— Где же мы познакомились?

— В Нью-Йорке. В то время я бывал там. А ты?

Мишель кивнула:

— Я всегда там жила.

Они принялись обмениваться сведениями. Мишель обдумала, стоит ли лгать — ей не нравилось, что Этану станут известны подробности ее жизни, пусть даже самые незначительные, — но отказалась от этой мысли. Безопасность заключалась в истине. Если сведения будут достоверными, впоследствии ее вряд ли застанут врасплох. Они назвали друг другу даты своего рождения. Мишель недавно исполнилось двадцати три года, Этану — тридцать один. У него не было родственников, Мишель же выросла в большой семье. Она закончила университет. Этан рассказал ей то же самое, что Хьюстону и остальным: он закончил восемь классов и с тех пор продолжал образование самостоятельно. Этан не мог позволить себе роскошь делиться истиной. Ему следовало повторять ту же самую историю, которую он рассказывал всем прочим. В основном эта задача не представляла труда. Обмен сведениями с Мишель было хорошим упражнением для ума.

— Сколько времени мы были знакомы до свадьбы? — спросила Мишель.

— Всего неделю. Ты тогда еще училась в университете. Это случилось скоропалительно.

— Я не совершаю необдуманных поступков.

Этан пристально взглянул на нее, прикрыв глаза густыми ресницами.

— Я тоже.

— Тогда почему же мы… — Мишель осеклась и затаила дыхание, когда Этан отставил пустую тарелку и поднялся. Легкими, быстрыми шагами, выдающими уверенность и целеустремленность, он подошел к ней; его намерения не вызывали сомнений. У кровати он уперся коленом в матрас возле бедра Мишель и склонился над ней, опираясь на спинку кровати над ее плечом. Он нагнул голову и приник к ее рту. Его решимость была неукротимой, порыв — не терпеливым и жадным.

Его губы оказались сладкими, они источали слабый привкус вишен и чая. Повинуясь его движению, губы Мишель приоткрылись. Его язык дразнил нежную внутреннюю поверхность верхней губы, пробегал по зубам. Этан прижался к ее губам сильнее, заставляя приоткрыть рот. Его губы дразнили и властвовали. Мишель коснулась их языком, отвечая на поцелуй, принимая вызов, и застонала от наслаждения.

Этан отстранился, прерывая поцелуй. Выпрямившись, он сделал шаг от постели. Черные, расширенные зрачки не отрывались от Мишель.

— Вот почему, — мрачно произнес он, — мы не могли удержаться.

Мишель побледнела.

— Поскольку мы решили не уклоняться от истины… — Его голос оборвался, едва он заметил отражение мыслей Мишель на ее лице. Она не сводила с него глаз, крепко обхватив ладонями кружку, и хмурилась, сжав припухшие губы. Неужели она станет отрицать то, с каким желанием приняла поцелуй? Неужели откажется признать, что их влечет друг к другу?