Глава 11

На краю рощи Джерри принял непринужденный вид и начал насвистывать популярный среди англичан мотивчик. Спустившись к траншеям, прошелся среди землекопов в красной форме, невольно сравнив их с бригадой вареных раков. Потом пообедал в солдатской столовой и покинул лагерь до того, как Закери и Дуган голыми вернулись на позиции и были отведены к самому Корнуоллису.

Однако явиться победителем в свои войска ему не удалось: очень скоро Джерри оказался в аналогичной ситуации, что и его недавние враги. Ему следовало бы заблаговременно избавиться от красной формы, но он этого не сделал, и дозор ополченцев принял его за вражеского разведчика. Надо отдать им должное: они и преследовали Джерри так скрытно, что он ничего не заметил, и набросились так дружно, что он не сумел дать отпор. Лишенный не только мушкета, но и кинжала, с руками, немилосердно скрученными за спиной, по-прежнему в красной форме, которую в просторечии называли мечтой снайпера, Джерри был отконвоирован в расположение частей маркиза де Лафайета. В ответ на попытку объясниться ему заткнули рот кляпом. С одной стороны, подобное рвение солдат не могло не радовать, но с другой — все это было чертовски унизительно.

Впрочем, генерал-майор де Лафайет был одним из офицеров Вашингтона, и ему уже приходилось встречаться с Джерри. Он знал, что Джерри в течение последних семи лет занимался разведывательной деятельностью, и, увидев «пленного», разразился смехом.

— Входите! — вскричал Лафайет, обращаясь к конвоирам. — И садитесь. Я хочу слышать все подробности, и немедленно, потому что генерал непременно захочет узнать, как был пойман известный английский шпион. А потом я распоряжусь насчет виселицы!

— Он так и сказал: «А потом я распоряжусь насчет виселицы». — Джерри закончил рассказ, поднял кружку пива, салютуя отсутствующему генерал-майору, и как следует к ней приложился. — В тот момент мне больше всего хотелось уползти из его палатки с поджатым хвостом, ты уж мне поверь, Гарет.

Они сидели в таверне «Рэйли», где виргинские плантаторы останавливались во время работы генеральной ассамблеи штата. Здешние стены слышали истории и похлеще, они умели хранить секреты. Впрочем, с тех пор утекло много воды. Губернатор Джефферсон перенес столицу в Ричмонд, где было намного безопаснее, чем в такой близости от границы. И все же именно Уильямсберг стал колыбелью восстания, а это что-нибудь да значило.

Гарет Маклеллан засмеялся. Он ценил способность Джерри вплетать элементы юмора даже в самые сложные ситуации.

— Жаль, что меня при этом не было, — заметил он с искренним сожалением. — Не каждый день нашим удается захватить в плен такую важную птицу.

— Я-то думал, хоть ты не станешь надо мной издеваться.

Гарет не выразил ни малейшего раскаяния, только пожал широкими плечами и откинулся на стуле, вытянув длинные ноги. Средний брат в семье Маклелланов был крупнее двоих других, но держался с таким достоинством и учтивостью, что было ясно: этот человек хорошо подумает, прежде чем пустить в ход кулаки. Правда, кое-кому случалось видеть его и лежа в пыли с разбитыми в кровь губами, но как противник он все же был более предпочтителен, чем Салем или Ной. Гарет взвешивал все «за» и «против», а потом уже наносил удар.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Теперь, когда ты снова на свободе, что собираешься делать? Зачем ты в Уильямсберге?

— Приказано явиться в ставку командующего. У генерала всегда есть чем меня залять, хотя Корнуоллис и взят в окружение.

— Я слышал, что побережье теперь кишит французами. Их здесь больше, чем в Париже.

— Не преувеличивай, — усмехнулся Джерри. — Так или иначе, теперь наша очередь окапываться. Как только установят пушки, начнется обстрел.

— Как дела у Ноя и Салема?

— Когда мы в последний раз виделись, они были в полном порядке. Жалеешь, что ты не с ними?

— Еще бы! Но что поделаешь, таков мой удел. Еще в самом начале было решено, что один из нас останется на плантации. Сам понимаешь, время военное. — Гарет усмехнулся. — Я тянул жребий первым и уверен, что все соломинки были короткие.

— И часто ты бываешь в Лэндинге? — спросил Джерри, надеясь, что вопрос прозвучит безразлично.

— Чуть ли не каждый день.

Было заметно, что Гарет понимал, к чему идет разговор. В восторг его это не приводило. В этот момент Джерри дал себе клятву: если ему еще когда-нибудь взбредет в голову увлечься женщиной, он сначала выяснит, есть ли у нее братья.

— Как семья?

— В ноябре Дарлин должна родить.

— Счастлив за вас обоих. А как твои родители?

— Здоровы. Очень надеются, что сыновья скоро вернутся домой.

— Признайся, ты это нарочно?

— Что нарочно? — с невинным видом осведомился Гарет.

— Дьявольщина!

Это прозвучало так громко, что в таверне притихли. Взгляды присутствующих обратились в их сторону. Джерри остыл.

— Ладно, будь по-твоему. Как Рэй?

Имя неуклюже сорвалось с губ. Джерри еще не приходилось произносить его вслух. Для него она так и оставалась Рыжей.

— Вот что я скажу тебе, друг… — Гарет наклонился через стол. — Окажись я на шхуне в то утро, когда нашлась Рэй, то без долгих разговоров выбросил бы тебя за борт. Возможно, после ее рассказа я и выудил бы тебя из Гудзона, но не могу утверждать с уверенностью.

— Я бы не стал сопротивляться тебе, как не сопротивлялся и твоим братьям.

Это признание заставило Гарета смягчиться, и он снова откинулся на стуле. Он был несколько удивлен тем, как кротко его собеседник сносит упреки. Прежде Джерри славился своей неуступчивостью.

— Рэй понемногу приходит в себя. Сейчас она здесь, в Уильямсберге, гостит у нас в доме и присматривает за Дарлин, которая скоро должна родить. Ты в курсе, что к ней вернулась память?

Джерри подумал: откуда ему быть в курсе? Он не расспрашивал ни Салема, ни Ноя, а сами они, возможно, не посчитали нужным сообщить о состоянии Рэй.

— Для меня это новость. Хорошая новость.

Больше всего ему хотелось знать, помнит ли Рэй о тех днях на шхуне, но он решил, что это не тот вопрос, с которым пристало обращаться к одному из ее братьев.

— Мы тоже рады, — продолжал Гарет. — Это началось недавно, несколько недель назад. Похоже, Эшли вызвала ее на разговор, после которого дело пошло веселее. Сейчас она больше похожа на ту Рэй, которую все мы так хорошо знали. Признаюсь, провал в ее памяти серьезно нас тревожил.

Джерри согласился и сделал знак, чтобы еще принесли пива. Он корил себя, что струсил и не задал свой главный вопрос, который часто повторял мысленно.

— Послушай, Гарет, — вдруг решился он, — а помнит ли Рэй…

Но тот не слушал, а смотрел в сторону двери. Джерри ощутил, как его бросает в жар, и медленно повернулся.

В проеме двери, откуда било яркое солнце, темным силуэтом стояла Рэй. Чепец скрывал великолепие ее волос и придавал ей сходство с молочницей. Когда она шагнула внутрь, грубая красная юбка зашуршала и деревянные сабо, слишком неуклюжие для ее легких ног, гулко стукнули об пол. Джерри мимолетно подумал, какую работу она прервала, чтобы отправиться на поиски Гарета, и по очереди вообразил ее за разными занятиями: сбиванием масла, чисткой речным песком закопченных горшков, утюжкой белья. Он ощутил, как его лицо каменеет, а взгляд становится отстраненным — он смыкал створки раковины, чтобы не быть прочитанным, как раскрытая книга.

— Сюда! — окликнул Гарет и помахал.

Девушка приблизилась к столу с настолько открытой и непосредственной улыбкой, что Джерри понял: улыбка предназначена не ему. Чтобы сдержаться и не сделать какой-нибудь глупости, он напрягся и почувствовал, как задергалось веко. Когда Рэй оказалась совсем рядом, он растерянно поднялся из-за стола. Массивный Гарет буквально вспорхнул со своего места.

— Гарет, извини, что я вторгаюсь в минуты отдыха, — сказала девушка, жестом предлагая мужчинам оставить церемонии. — Дарлин просит передать, что Филдинг уже на пути в Йорктаун.

— Ничего другого я не ожидал, — вздохнул брат. — Он целую неделю только об этом и говорил. Что ж, как-нибудь управимся без него. — Он повернулся к Джерри: — Филдинг — лучший конюх в Маклеллан-Лэндинге.

— Что? Ах, ну да, понятно… Если хочешь, я присмотрю за тем, чтобы после войны он вернулся на рабочее место при всех своих четырех конечностях.

— Мы бы очень оценили вашу помощь, сэр, — мягким тоном произнесла Рэй, переводя на Джерри ясные зеленые глаза. — Биллу Филдингу нет равных, когда нужно объездить лошадь.

Его озадаченное лицо заставило ее зардеться краской.

— О! Гарет, ты нас не представил. Простите его, сэр, он нередко забывает о манерах. Я — Рэй Маклеллан, сестра этого невежи.

Девушка умолкла в ожидании. Джерри поднялся снова. Его душа корчилась от боли, а лицо сильно побледнело.

— Мисс Маклеллан, Джерри Смит к вашим услугам, — вымолвил он. В его голосе не было и следа обычной ленивой напевности. — Я был бы счастлив остаться в вашем обществе, но прошу извинить — неотложные дела.

Джерри бросился прочь только что не бегом, однако все же недостаточно быстро, так как у самых дверей его догнал спокойный, чуть удивленный голос Рэй:

— Какой странный человек! Кто он такой, Гарет?

Как только Смит исчез из виду, Рэй в полуобмороке осела на стул. Веснушки резко выделялись на ее белом как мел лице, руки комкали передник. Встретив испытующий взгляд брата, она тотчас потупилась.

— Зачем ты это сделала? — полюбопытствовал Гарет.

Горло Рэй конвульсивно дернулось, губы шевельнулись, но не произнесли ни слова. Тем лучше, иначе она непременно бы разрыдалась. Ее подбородок дрожал от усилий сдержать слезы.

— Идем отсюда.

Гарет вывел сестру из таверны. Свежий воздух и уличная суета помогли девушке справиться с собой. Гарет обнял ее за плечо.

— Ну как, полегчало? — спросил он немного погодя.

— Еще минутку.

Они молча пошли по Глостер-стрит к дому Гарета. Миновали пекарню, потом кузнечный цех. Рэй обратила на шипение и искры не больше внимания, чем на аромат свежеиспеченного хлеба, и пропустила мимо ушей робкое «добрый день, мисс», с которым обратился к ней подручный аптекаря, подметавший ступеньки. Все ее чувства были притуплены шоком от неожиданной встречи с Джерри, она почти не воспринимала окружающее. Наконец они вошли во двор дома.

Дарлин в палисаднике полола клумбу. При виде мужа она отбросила в кусты кучку сорняков, стянула матерчатые перчатки и сделала вид, что любуется цветами. Гарет настаивал, чтобы жена больше отдыхала, особенно в послеобеденное время, и вполне мог высказаться насчет того, что она не в постели. Бог знает почему, мужчины полагали, что беременность подрывает силы и женщина уже не способна выполнять даже простейшие домашние обязанности.

Однако один взгляд на лицо Рэй заставил Дарлин забыть о возможной нахлобучке. Вряд ли в такое состояние ее привел отъезд лучшего конюха на фронт! Дарлин уперла руки в бока и закрыла собой дорогу мужу и золовке. Вопреки небольшому росту вид у нее был весьма воинственный.

— Ну, и что у вас приключилось? Нахохлились, как два ворона на погосте!

— Лучше не спрашивай! — встрепенулась Рэй, раздосадованная собственными терзаниями. — Все это глупо и нелепо.

— Ты выбрала не самое удачное время, чтобы отправить ее ко мне с новостями о Филдинге, — заметил Гарет. — Я сидел в таверне с Джерри Смитом.

— Да неужто?! — Дарлин прижала ладони к щекам. — Представляю, какое это было потрясение!

— Потрясение! — фыркнул Гарет. — Она сделала вид, что не узнает его.

— Рэй, ради Бога, почему?!

— Сама не знаю. У него был такой… такой устрашающий вид! Я бы не смогла просто взять и заговорить… я бы…

Девушка запнулась, не сумев подыскать слов, но Дарлин и без того все было ясно. Она взяла Рэй за руку и потянула за собой.

— Пошли в дом. Я напою тебя чаем, а поговорим потом. Бетти! Приготовь все, что нужно, к чаю!

Рэй позволила отвести себя в маленькую уютную гостиную и усадить в кресло. Пока экономка сервировала стол, все молчали. Дарлин сама налила чашку мятного чая, протянула девушке и устремила на нее взгляд, давая понять, что готова выслушать исповедь.

— А рассказывать особенно и нечего, — вздохнула Рэй, рассеянно глядя в окно. — В самом деле, я притворилась, что не помню Джерри. Мне показалось, что ему неловко видеть меня, я надеялась, что это поможет нам держаться друг с другом более непринужденно. Ведь мой вид непременно должен был напомнить ему о том, как он принял меня за шпионку и… ну, вы знаете. Во всяком случае, лично мне было ужасно неловко! Я хотела избавить нас обоих от необходимости вспоминать и каяться.

— Хм… — Гарет обвел ее удивленным взглядом. — Оказывается, ты неравнодушна к Джерри!

Догадка заставила его призадуматься. Он всегда относился к Смиту с уважением, которого не смог подорвать даже неприятный инцидент на шхуне. Вопреки сказанному в таверне Гарет не спешил сваливать вину за случившееся на одного только Джерри. Однако как объект нежных чувств сестры тот представал в совсем ином, нежеланном качестве. Смит был не из тех, кто ищет любви и привязанности.

— Неравнодушна! — возмутилась Дарлин, заметив на щеках Рэй румянец смущения. — Речь идет о большем. Ведь так, дорогая? Признайся, ты любишь этого человека?

— Я не виновата, — вздохнула девушка. — Я не хотела, это случилось как-то само собой. Только, умоляю, не говорите ничего маме и папе! Они огорчатся, потому что знают, как и все мы, что это безнадежное чувство. Джерри никогда не разделит его.

Гарет с этим согласился. Все те годы, что он знал Джерри Смита, тот вел жизнь одиночки. Салем и Эшли приглашали его не только в свой дом, но и от имени Чарити и Роберта на целый ряд торжеств в Маклеллан-Лэндинге. Он ни разу не принял приглашения, словно поставил себе целью держаться подальше от людей. Только теперь Гарет понял, что до инцидента на шхуне Джерри не встречал женщин семейства Мак-леллан. Правда, он был представлен Дарлин и неплохо знал Эшли, но ни одна из них не была урожденной Маклеллан. Возможно, он потому и избегал появления в Лэндинге, что опасался самой возможности серьезных отношений.

— Почему ты так уверена? — тем временем допытывалась Дарлин.

— Мужество изменяет Джерри, когда речь заходит о сердечных делах, — сказала Рэй с грустной улыбкой. — Я не считаю его совсем бесчувственным, просто то, что он способен испытывать к женщине, уже отдано другой. Вот почему мне кажется, что отныне и навеки я для Джерри — лишь источник раздражения, средоточие неприятных воспоминаний. Возможно, теперь, когда он думает, что я все забыла, он вычеркнет из памяти те дни, что мы провели вместе.

Девушка умолкла, давая понять, что для нее разговор окончен. Гарет тем не менее предпочел бы выяснить кое-какие подробности, но понял, что сестра была не в настроении.

— Я бы хотела подняться к себе, — сказала она, когда чашка опустела. — У меня разболелась голова.

Возражений не последовало, но когда Рэй обернулась у самой лестницы, она перехватила встревоженные взгляды родственников. Почему она не сказала, что ей нужно о многом поразмыслить? Зачем было ссылаться на головную боль? Сабо звонко и как-то слишком живо стучали по полированному полу, и, оказавшись в своей комнате, Рэй раздраженно забросила их под кровать. Она прыжком оказалась на постели. Легкий полог взметнулся и затрепетал, словно от дуновения ветра.

Напрасно Рэй надеялась, что возвращение к ней памяти положит конец этому обмену взглядами у нее за спиной. Правда, до полного комплекта воспоминаний о прошлом было еще далеко, память представляла собой скорее лоскутное одеяло из событий и лиц. Пробуждение происходило поэтапно и напоминало сооружение громадной и сложной мозаичной фрески. Образ благовоспитанной юной леди как нельзя лучше отвечал ее теперешним устремлениям, и чем полнее он становился, тем больше казалось, что своенравные мысли и бурные порывы наконец-то удалось навсегда обуздать. Все говорило о том, что до злополучной вылазки к «Вульфу» она вела ничем не примечательную, добропорядочную жизнь. В минуты хандры Рэй называла ее нудной.

На очереди было еще немало эпизодов из прошлого, но не стоило и пытаться ускорить процесс — это лишь вызывало жестокую головную боль. Особенно некоторые моменты: драка «У Вульфа» или давний случай, произошедший в Маклеллан-Лэндинге, когда она целилась из мушкета в двух грабителей. При этом воспоминания о расторгнутой помолвке вернулись разом во всей своей полноте. Все, кроме Эшли и самой Рэй, находили это в высшей степени странным, а Лия и Трой ощутили громадное облегчение.

Девушка перевернулась на спину, полежала немного и собралась было спуститься в гостиную, чтобы признаться, что страдает не от головкой, а от душевной боли, но не сделала этого. Вряд ли это могло избавить Дарлин и Гарета от тревоги, скорее наоборот. Они даже могли решить, что требуется их вмешательство, а что могло быть ужаснее, чем разговор Гарета с Джерри и объяснение ее поступка в таверне? Рэй не могла и помыслить о том, что ее неразделенная любовь перестанет быть для него тайной.

Постепенно боль перешла в грусть, а потом девушка погрузилась в сон, как в омут забвения. Когда позже Дарлин зашла позвать Рэй на ужин, то нашла ее мирно спящей и выскользнула из спальни, так и не разбудив.

Глава 12

Девятое октября — день начала обстрела — выдалось ясным. Джерри хорошо помнил, как щурился, глядя против солнца на генерала Вашингтона, подносившего фитиль к пушке, которой предстояло дать первый выстрел по вражеским позициям.

Прошло всего пять дней, и вот он щурился снова, на этот раз чтобы хоть что-нибудь разглядеть сквозь дождь и мрак. Он скрытно вел своих людей к английскому редуту. Без сомнения, каждый из них испытывал те же неудобства, что и он сам, но это не слишком утешало, как и тот факт, что старший офицер Александр Гамильтон приказал брать опорный пункт противника без единого выстрела, пользуясь только привинченными к ружьям багинетами. Предстояла жестокая рукопашная схватка, и исход ее зависел от того, удастся ли застать англичан врасплох.

Отерев с лица дождевую воду, Джерри огляделся в поисках Ноя и, не обнаружив его поблизости, шепотом выругался. Куда его понесло в такой темноте? Он надеялся, что Ной останется в лагере вместе с Салемом. Было бы много проще идти на штурм с людьми, которых он знал только в лицо. Джерри всячески избегал сражаться бок о бок с теми, кто был ему хорошо знаком. Терять на войне друзей тяжело, но еще тяжелее, когда они гибнут у тебя на глазах.

Команда «Вперед, на штурм!» вернула его к действительности. Крик был подхвачен множеством глоток и слился в один ужасный вопль атакующей человеческой массы. С редута донеслись встревоженные возгласы, но уже через мгновение Джерри, захваченный яростью атаки, обо всем забыл.

Произошла отчаянная, суматошная стычка, больше похожая на ночную уличную потасовку, когда удары наносятся по большей части вслепую. Однако вскоре англичане оправились от первоначального замешательства, сомкнули ряды и встретили нападающих в штыки. Это были минуты, когда выжить означало убивать, и Джерри раз за разом вонзал багинет в живую плоть.

Он хотел выйти из этой схватки живым и по возможности невредимым.