Глава 22

Джерри присел на постель и начал раздеваться. Рэй помогла ему избавиться от узкого жакета и скрыла улыбку, когда он аккуратно повесил его на спинку кровати. Он был, конечно, прав, ни на минуту не забывая о репутации человека светского, которую ему теперь приходилось поддерживать. Мятая одежда, прорехи и висящие на одной нитке пуговицы — все это плохо вписывалось бы в его новый облик. Проследив ее взгляд, Джерри пожал плечами и бросил рубашку на пол, словно говоря: к черту! Рэй расценила это как поощрение и побросала на рубашку свои ботинки, чулки и нижнее белье. Когда потребовалось отстегнуть нож, она устроила из этого маленький чувственный спектакль. Наградой было появившееся вожделение на лице Джерри. Очень скоро вся его одежда грудой лежала на полу. Рэй первой забралась под одеяло. Вначале они просто прижимались друг к другу под прохладными простынями.

— Даже камин не так быстро разогревается, как ты, — заметил Джерри.

— Если это было задумано как романтический комплимент, то учти, затея с треском провалилась.

Джерри засмеялся, а Рэй обвила ногами его бедра. Девушка пыталась найти наилучшую позу для слияния тел. Все это происходило бессознательно, она лишь покорялась инстинкту. В медленном проникновении была невыразимая сладость, но как только тела слились, Джерри замер. На его губах застыла улыбка, взгляд подзадоривал Рэй первой начать любовный танец. Она приоткрыла глаза.

— Милорд, хочу напомнить, что в упрямстве мы не уступим друг другу. Не советую настаивать на своем, иначе мы останемся в этой позе, пока не отдадим Богу душу.

Взрыв смеха едва не положил конец тесному контакту, но он же и заставил их двигаться. Остановиться было уже невозможно. С каждым разом близость становилась все лучше, все чудеснее и приносила все большее удовлетворение. Это был подлинный акт любви во всей ее полноте.

Рэй с упоением ощутила, как жизнь изливается в ее лоно, и теснее сжала ноги. Хотелось продлить эти мгновения. Когда объятия медленно и неохотно разжались, Джерри прилег рядом, опираясь на локоть.

— Радость моя, в следующий раз напомни, чтобы я завязал твой говорливый рот. Ты едва все не испортила своей неуместной шуточкой. Мужчине, знаешь ли, в постели требуется некоторая сосредоточенность. Возможно, стоит подумать о кляпе…

Веки Рэй приподнялись. Улыбка ее была самим соблазном.

— Я против! Вдруг мне захочется приласкать тебя ргом?

— Надо же, а я только собрался одеться. — Джерри посмотрел на нее с большим интересом. — Давай устроим себе напряженный день.

— Напряженный? Хм… — Рэй окинула взглядом простыню, что прикрывала его живот. — Я что-то не вижу никакого напряжения.

Простыня шевельнулась и приподнялась. Веселые искорки в глазах Джерри погасли. Он взял руку Рэй и положил себе вниз живота.

— Как, уже?! — изумилась она.

— А что я могу поделать? Правда, раньше я не был способен на такие подвиги, но перемена явно к лучшему. Что скажешь?

Она молча кивнула и начала раздвигать ноги.

— Ну нет! У меня другие планы.

Прежде Рэй ни за что не поверила бы, что может испытать такое неистовое желание сразу после того, как однажды оно уже было удовлетворено. Это стало для нее счастливым откровением. Руки и губы Джерри были повсюду: на ее налившихся грудях, в нежном сгибе локтя, на влажном треугольнике волос внизу живота. Рэй забыла, что когда-то его смелые ласки смущали ее, что в глубине души она стыдилась даже собственной смелости. Теперь все это казалось неоспоримо правильным.

Ни сама Рэй, ни Джерри не могли и не желали сдерживать приглушенных вскриков и стонов. Их голоса сливались в один голос страсти, а тела двигались в унисон. Рэй первой содрогнулась в спазме наслаждения. Секундой позже волна настигла и Джерри. Наслаждаясь сладостными ощущениями, они долго лежали в полной неподвижности. Мир для них исчез, осталась лишь счастливая гавань, в которой они покоились после упоительной близости.

Вскоре Рэй впала в дремоту и проснулась, ощутив у себя на плече руку Джерри. Он уже был одет. В дорогом и модном наряде он выглядел красивым и чужим. Это заставило Рэй, усевшись, натянуть простыню повыше.

— Пора поговорить, моя Рыжая.

— Я в невыгодном положении.

— Так оно и было задумано.

— Можно все-таки одеться?

— Нельзя.

В первый момент Рэй решила, что Джерри шутит, но он уселся на постель и прижал ее ноги одеялом. В его лице читалась решимость, на этот раз совсем непонятная. Противиться не было смысла, все равно Джерри одержал бы верх. Рэй благоразумно предпочла обойтись без сцены, которая испортила бы им обоим настроение.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Линфилд, — без предисловий заявил Джерри.

Рэй сочла добрым знаком то, что он не сказал: «Я запрещаю тебе возвращаться в Линфилд».

— Я знала, что услышу это. Но вернуться придется.

— Чего ради?

— Разве твой новый друг ничего не сказал? Я хочу разведать планы Найджела насчет Эшли.

— Мистер Гудфеллоу что-то такое упоминал, но мне это не пришлось по нраву. Причина, по которой ты остаешься в Линфилде, не кажется мне веской, особенно теперь, когда я скоро возвращу себе то, что принадлежит мне по праву. Как только это случится, я займусь Найджелом. Тебе совсем ни к чему рисковать.

— Ты собираешься убить Найджела?

— А ты уже не считаешь это необходимым? — прямо спросил Джерри. — Или ты думаешь, что обязана ему за хлеб, который ешь, и за постель, в которой спишь под его крышей? Забыла, что это за чудовище? Твой отец, братья и я готовы взять на свою душу грех этого убийства, готовы, если нужно, пойти за это на вечные муки. Быть может, сейчас, когда мы с тобой обсуждаем судьбу Найджела, подосланный им человек подбирается к Маклеллан-Лэндингу с приказом похитить Эшли и заодно прикончить Салема или даже детей. Ты позволишь этому случиться?

— Не смей даже спрашивать об этом! — внезапно воскликнула Рэй. — Речь идет не о никчемной жизни Найджела, а о твоей безопасности! Я хочу знать, как ты намерен воплотить свой план в жизнь!

— Не спорю, некоторый риск существует, — сказал Джерри тоном ниже и на всякий случай сделал шаг назад. — Но я постараюсь не рисковать без крайней необходимости. Я хочу вызвать Найджела на дуэль.

— Что?! — вскричала Рэй, округляя глаза. — По-твоему, именно это и есть «не рисковать без крайней необходимости»? Ты излагал свой план моим братьям и отцу? Только не говори, что они его одобрили! Из всех тупых, нелепых, бестолковых, идиотских затей эта…

— Помолчи хоть минуту, дай мне объяснить. — Джерри произнес это таким тоном, что она сочла за лучшее умолкнуть. — Твоим родным известно, какой я меткий стрелок. Если дуэль пойдет по всем правилам, на нее посмотрят сквозь пыльцы, как и на любую из тех, что время от времени случаются в светских кругах. В самом крайнем случае меня вышлют за пределы Англии, а поскольку я и так не намерен здесь вечно болтаться, то не буду иметь ничего против. На мой взгляд, я мало чем рискую.

— А мне так не кажется, — жалобно возразила Рэй.

— И очень хорошо. Если бы тебе было все равно, вот тогда бы я всерьез расстроился. — Заметив в зеленых глазах надежду, Джерри поспешил ее развеять. — Ты не сумеешь меня отговорить, лучше не старайся.

Рэй немного посидела в раздумье. Неуверенно теребя над грудью край простыни, она на секунду задумалась.

— Ты скажешь мне, как собираешься вернуть Стэнхоуп? Это ведь ты ограбил Ньюборо?

— Что, новость уже разнеслась по всей Англии? — усмехнулся Джерри. — Я, и притом не однажды, а дважды. Мне помогали компаньоны мистера Гудфеллоу по контрабанде.

— А мне известно только об одном ограблении.

— Во второй раз граф был не один, а со своей замужней любовницей. Уверен, чтобы уберечь репутацию этой дамы, он велел своим людям молчать. Хотелось бы мне знать, как она объяснила мужу пропажу своих драгоценностей.

— А мне бы хотелось знать, на что идут плоды твоих тяжких трудов. Впрочем, я и сама знаю: в карман лучшего лондонского портного. — Рэй коснулась бархатного рукава жакета. — Но к чему весь этот роскошный гардероб?

— На титул мне наплевать, а вот состояние и земли пригодились бы. Теперь у меня есть возможность прибрать их к рукам. Помнишь, я говорил, что Ньюборо — игрок, и к тому же никудышный? Все эти годы он только и делал, что проигрывал. Сейчас дело идет к разорению. Драгоценности я обратил в деньги, а деньги пошли на гардероб и тому подобное, без чего не подобраться к игорным столам. Я уже упоминал, что мне везет в азартных играх?

— Нет, но я охотно верю, — заметила Рэй с кривой усмешкой. — Признайся, ты шулер?

Джерри замахал руками в притворном ужасе, но потом ответная лукавая улыбка озарила его лицо.

— Только если иначе нельзя.

— Вот в чем заключается твой подлинный талант!

— Что делать, каждому свое. Часть денег пошла на то, чтобы снять и обставить городской дом. Гудфеллоу и его дружки играют там роль неотесанных, но преданных слуг. Пожалуй, их там многовато для одного господина, к тому же я не уверен, что ребята понимают, какую серьезную игру мы затеяли.

— Но им ведь можно верить, правда?

— Как ни одним слугам в мире. Тебе не стоит забивать всем этим голову, — сказал Джерри мягче и погладил через простыню ногу Рэй. — Я уже заработал в Лондоне репутацию не только азартного игрока, но и человека загадочного. Это последнее влечет ко мне скучающих светских повес. Я слышал, в клубах на меня уже заключаются пари. Кое-кто утверждает, что я недавно вернулся из Индии, где внезапно разбогател — вероятнее всего, нашел клад. Я не опровергаю слухов, но и не подтверждаю их, так что популярность моя растет. На прямой вопрос, откуда я родом, я отвечаю, что с севера страны, и ссылаюсь на некое поместье. Насколько мне известно, никто еще не наводил справок. Зачем? Пока мои счета оплачиваются, никому нет дела до того, сколько в моих словах правды.

— Но что общего все это имеет со Стэнхоупом? — настаивала Рэй.

— Я играю на расписки Ньюборо.

Наступило молчание. Когда Рэй поняла, что это и есть ответ на ее вопрос, она встрепенулась:

— Ну и что?

— А то, что долги Ньюборо рассеяны по Лондону, как золотоносный песок по дну реки. Рассеяны в виде долговых расписок. Каждый отдельно взятый долг невелик, но вместе они составляют колоссальную сумму. До сих пор никто не побеспокоился собрать расписки в одних руках, это просто не пришло никому в голову. Ньюборо неглуп и намеренно не играет по крупной. Если бы общая сумма его долгов стала известна, никто уже не сел бы с ним за один игорный стол. Мало-помалу расписки скапливаются в моих руках, и чем их больше, тем легче мне вынудить Ньюборо сесть за игру. Если он откажется, я могу потребовать уплаты долгов. Это прикончило бы его. Стэнхоуп будет моим! Вот тогда герцог сам набьется мне в друзья. Знаешь, почему? Он мечтает заполучить племенных лошадей Ньюборо. Я как раз ехал осмотреть конюшни Стэнхоупа, когда остановился в этой харчевне перекусить.

— А сколько нужно времени, чтобы собрать все расписки?

— Самое большее — пара месяцев. Когда всем наконец станет ясно, что я играю только на деньги Ньюборо, игроки слетятся на меня, как пчелы на мед. Он, конечно, будет яростно бороться за свое имущество, но я не дам ему возможности отыграться, а если буду уверен, что ты в полной безопасности, дело пойдет и того легче. Перебирайся в мой лондонский дом!

— В качестве кого? Горничной или содержанки?

— Супруги и хозяйки.

Это было последнее из того, что Рэй ожидала услышать. От неожиданности она разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Только не это, Рыжая, только не это!

Она зарыдала еще отчаяннее. Джерри привлек ее к себе.

— Лучше взгляни-ка вот сюда. — Он сунул руку в карман и извлек разрешение на брак. — Можем пожениться хоть сегодня. Хотелось бы все-таки знать, почему ты плачешь. На корабле мы ведь это уже обсуждали.

Рэй отерла глаза и щеки, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить всхлипывания.

— Да, но я не думала, что Найджел все еще будет иметь влияние на наши жизни, когда встанет вопрос о браке. Может, это и глупо, но я воображала тогда жизнь в полной безвестности, мирную и счастливую, до тех пор, пока Салем не заберет нас назад в Америку. Откуда мне было знать, что все так усложнится!

— Что сложного в том, чтобы вступить в брак?

— Ничего. Но ведь это не изменит твоих планов насчет Найджела?

— Нет.

— И моих не изменит тоже. Я останусь в Линфидде до тех пор, пока все не разрешится.

— Я отказываюсь верить своим ушам!

— Думаешь, я позволю тебе рисковать жизнью, если есть какой-то иной выход? Позволю упрятать себя в твой лондонский дом, как в роскошную тюремную камеру, буду сидеть там и ломать руки, зная, что в это время в Линфилде ты стоишь спина к спине с Найджелом и готовишься разойтись на двадцать шагов для выстрела?

Джерри и в самом деле не собирался стреляться с герцогом в Лондоне, где каждая дуэль привлекала всеобщее внимание. Он предполагал сделать это в Линфилде. Поэтому и хотел увезти оттуда Рэй: сама мысль о том, что в этот момент она будет поблизости, была ненавистна. Кроме того, Джерри не желал подвергать ее опасности, ведь Рэй могли разоблачить. Он не собирался идти на уступки.

— Рэй! — воскликнул он, хватая девушку за руки. — Не возвращайся туда!

— Я должна, — возразила девушка, морщась от болезненной хватки. — Даже если бы сегодня мы обвенчались, я все равно вернулась бы в Линфилд вместе с Нэнси и Джеком. Подумай сам, ведь я не могу просто взять и исчезнуть! Конечно, я не такая важная персона, чтобы объявлять розыск или хотя бы ставить в известность хозяина, но прислуга непременно станет судачить, строить догадки, а Нэнси и Джек могут заподозрить тебя, ведь я исчезну сразу после нашей встречи. Когда ты явишься в Линфилд, они тебя узнают.

— Ну и на здоровье!

— Боже мой, Джерри! Я же должна была как-то объяснить соседке по комнате обстоятельства своего появления в Англии. Теперь все думают, что я служила в Маклеллан-Лэндинге, а благодаря Нэнси знают, что мы с Эшли знакомы. Если сегодня я не вернусь в Линфилд, всем станет ясно, раз уж я осталась с тобой, что ты не тот, за кого себя выдаешь. А уж если пересуды дойдут до герцога…

— Ты делаешь из мухи слона.

— Я просто стараюсь быть благоразумной.

Джерри засмеялся, но его смех был безрадостным. Потом он даже не отстранил, а отодвинул Рэй в сторону, как неодушевленный предмет. Пройдя к окну, Джерри долго смотрел на реку, скованную ледяными тисками, густо запорошенную снегом и больше похожую на ненаезженную дорогу. Руки его при этом рвали на мелкие кусочки бумагу с разрешением на брак. Он смотрел на белизну за окном, такую яркую, что болели глаза, и даже тихие всхлипывания не заставили его повернуться. Он чувствовал себя беспомощным, бессильным, чтобы изменить ход событий.

Наконец он повернулся, сорвал с себя куртку и бросил поверх недосохшего платья Рэй. Взгляд, которым он пронзил девушку, был уже не ласковым, а ожесточенным.

— Ты всегда была своенравной, Рыжая, всегда поступала, как тебе вздумается, и родные тебе в этом потакали. Ты понятия не имеешь, что такое благоразумие, а знаешь почему? Тебе некогда было ему научиться. В какие бы неприятности ты ни влипала, рядом всегда оказывался рыцарь, готовый вызволить тебя из беды. Тебе еще не приходилось сполна расплачиваться за свои поступки, в одиночку расхлебывать последствия своего сумасбродства. Вздумалось поиграть в потаскушку в таверне «У Вульфа» — ничего, вовремя подвернулся Джерри Смит, и все обошлось. Салем явился вовремя, чтобы не позволить тебе стать моей подстилкой. Да-да, именно это тебя ожидало, потому что я считал тебя продажной и низкой, шпионкой парней в красных мундирах. Ты и не вспомнила о благоразумии, когда назвалась Сэму Джаджу другим именем, и заплатила за это своей свободой, а могла лишиться жизни. На этот раз твоим спасителем стал простой лакей. — Джерри покачал головой. — Я сыт по горло, Рахаб Маклеллан. Я не стану всю жизнь ходить у тебя на поводу только потому, что ты умеешь размахивать кинжалом и палить из пистолета. Не надейся, что сможешь провести прожженного негодяя вроде Найджела Линна: ты женщина и потому более уязвима. Если он узнает, кто ты на самом деле, я не поставлю за твою безопасность и ломаного гроша. Никто из прислуги и пальцем не пошевелит, чтобы тебе помочь, даже если он прикажет убить тебя на месте. Но я не думаю, что до этого дойдет. Убийство не доставит ему такого удовольствия, как насилие. Он уложит тебя в постель и будет пользоваться как последней шлюхой, отлично зная, что порочит этим имя всех Маклелланов. — Последовал горький смешок. — А может, это придется как раз кстати? Вдруг он проговорится о своих коварных планах после жарких объятий на скомканных простынях? Я так до сих пор и не уверен, что ты не способна шпионить ценой собственного тела.

Рэй сидела, вцепившись побелевшими пальцами в простыню. Глаза ее блестели, но не от слез. Легкий румянец окрасил щеки, однако лицо было мертвенно-бледным от гнева.

— Тебе нравится оскорблять меня?

— Да, очень! — процедил Джерри, прищурившись. Его тон испугал Рэй. — Но не по той причине, по которой ты думаешь. Если я не выскажусь, то просто придушу тебя, как котенка! Нет, не то! — Его лицо вдруг окаменело, и он сделал шаг к постели. — Я хочу совсем другого.

Приблизившись к кучке лежавшего на полу нижнего белья, он поддел ее мыском сапога и отбросил в сторону, открыв деревянный нож в самодельных ножнах. Достал и протянул Рэй рукояткой вперед.

— Вот! Возьми и пусти в дело. Продемонстрируй мне, как ты прикончишь герцога, если он обнаружит, что ты шаришь по его ящикам.

Рэй отдернула руку. Кинжал упал на постель.

— Я ничего не собираюсь демонстрировать! Чего ради? Ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с холодным оружием. Я даже кое-кого убила, помнишь?

— Я-то помню, а ты?

Вместо ответа она судорожно прижала ладони к ушам, в которых глухо отдавался тяжелый стук сердца.

— Что и требовалось доказать. Ты ничего не помнишь о том, как нож входит в тело и разрывает живую плоть и как неохотно та отпускает его при попытке вытянуть лезвие. Тебя наверняка бросит в холод при одной мысли о том, что на груди твоего врага расцветет алое пятно крови. Для тебя это все увлекательная игра, не больше. — Джерри схватил руку Рэй за запястье, грубо отвел от головы и вложил в нее рукоятку ножа. Он сжимал пальцы до тех пор, пока они не сомкнулись. — Давай докажи мне, что отобьешь у герцога охоту, когда ему вздумается над тобой надругаться!

Рэй молча помотала головой. Пульс бился теперь и в висках, часто и болезненно.

— Действуй, черт тебя возьми!

Она слепо ткнула перед собой ножом. Джерри просто отступил.

— Этим ты только насмешишь Найджела. Он даже может подумать, что это любовная игра, чтобы сильнее распалиться.

Рэй выругалась. Джерри и глазом не моргнул. Он взялся за край простыни, которой она прикрывалась, и рванул на себя. Рэй попыталась удержать ее, но только распорола ножом мягкий лен. Джерри был не в пример сильнее, и приходилось решать, что предпочтительнее: быть притянутой к нему вплотную или оголенной. Девушка отползла на другую сторону постели и устремила на него настороженный взгляд. Его намерение было недвусмысленным, когда он стягивал сапоги.

— В Линфилде тебе не помогут ни слезы, ни мольбы, ни тем более крики о помощи, — сказал небрежно Джерри. — Ты вряд ли об этом знаешь, но один из приятелей герцога чуть было не изнасиловал Эшли. Он не довел дело до конца только потому, что был мертвецки пьян. И ты думаешь, кто-нибудь явился на ее крики? Ты спрашиваешь себя, откуда мне это известно. От Салема. Он рассказал мне об этом в ту ночь, когда мы обсуждали наши планы. Зачем? Хотел, чтобы я знал, с кем имею дело. Так ты пустишь в ход нож, Рыжая?

— Оставь меня в покое, Джерико Смит!

— Зови меня Томасом. Теперь я лорд Адамс.

— Ты позоришь и это имя, и свое в придачу! Позоришь своих родителей! Оставь меня в покое!

Щека Джерри нервно дернулась.

— Ни разу за всю свою жизнь я не взял женщину силой, но сейчас я это сделаю. Ты должна знать, что это такое, должна почувствовать. С герцогом будет хуже, намного хуже.

Рэй отодвинулась так далеко, как только могла, и сидела, прижавшись спиной к стене. Голова ее раскалывалась от боли, руки тряслись.

— Не делай этого! Ты потом никогда себе не простишь!

— Не приписывай мне несуществующего благородства. — Джерри расстегнул брюки. — Единственный способ остановить меня — это пустить в ход нож.

Забыв обо всем, Рэй сделала яростный рывок. Ей удалось спихнуть с кровати только что присевшего Джерри, но и сама она распласталась по постели, так что рука с ножом беспомощно свесилась с кровати. Джерри без труда восстановил равновесие и прижал коленом локоть Рэй с такой силой, что пальцы ее разжались и оружие упало на пол. Он отшвырнул его ногой к дальней стене.

Рэй боролась изо всех сил: молотила кулаками по его груди, пиналась и кусалась. Джерри не спешил сломить ее сопротивление. Никогда еще он не вел себя так грубо и бесцеремонно. В конце концов измученная Рэй сдалась. Джерри оседлал ее бедра, а руки заломил над головой и держал прижатыми к подушке. Когда он наклонился, она резко отвернулась, так что захрустели шейные позвонки. Но он вовсе не собирался ее целовать.

— Ты видела герцога?

Рэй кивнула.

— Он мужчина крепкий, ведь так?

Новый кивок.

— Значит, он сумеет проделать то, что только что проделал я?

— Допустим, ну и что? — спросила Рэй с вызовом.

— А то, что он не будет держать тебя таким манером, — ответил Джерри со злорадной усмешкой. — Он привязывает своих женщин. Или приковывает.

— Ты придумал это, чтобы меня запугать!

— Да, черт возьми, я хочу тебя запугать, но для этого мне не нужно напрягать воображение. В лоне своей любящей семьи ты жила, как в уютном гнездышке. Эшли всю жизнь провела в холодных стенах Линфилда, и хотя она мало знает о жизни за его стенами, она далеко не так простодушна и неопытна, как ты. Еще ребенком она узнала, каким жестоким может быть человек, на какие низости он способен. Она могла бы многое тебе рассказать. Например, о родинке у себя на груди.

— Не понимаю, при чем здесь это!

— Рахаб Маклеллан, невинная душа с именем распутницы! Эшли не пожелала замутить чистое озеро твоей души, и очень жаль. Ты ведь видела родинку, должна была видеть, когда она держала у груди ребенка. Если бы она сказала тебе правду, ты сейчас не смотрела бы круглыми удивленными глазами. Это не родинка, а клеймо. Да-да, твоя невестка была заклеймена еще совсем крошкой. Вот как герцог Линфилд поступает с невинными и кроткими.

— Ты все-таки любишь Эшли! — крикнула Рэй, не в силах скрыть ревность и боль.

— Ты так ничего и не поняла. Я преклоняюсь перед ней. В доме Найджела она познала разные гнусности, но сумела остаться внутренне чистой, сумела сберечь в себе способность любить мужчину, вместо того чтобы считать всех до одного чудовищами. Я всегда завидовал силе ее духа, но потом… потом встретил тебя, такую свеженькую, живую и веселую, такую по-детски непосредственную вопреки напускной искушенности, и оценил эти качества даже выше. Ты винишь меня за то, что я хочу сберечь все, что влечет меня к тебе?

— Нет, я тебя не виню.

— Тогда уезжай со мной туда, где будешь вне опасности!

— Джерри, — начала Рэй, стараясь говорить как можно убедительнее, — я должна вернуться в Линфилд. Когда-нибудь мне нужно выпорхнуть из уютного гнезда и познать жестокость жизни. Позволь мне помочь тебе!

На лице Джерри не отразилось ничего.

— Если бы я мог повернуть время вспять, то никогда не переступил бы в ту ночь порога таверны! Если уж тебе так приспичило, отправляйся в Линфилд, но на этот раз не жди, что я буду вызволять тебя из беды. Если я выйду из этой комнаты один, то вычеркну тебя из своей памяти и из сердца. Это тоже не изменит твоего решения?

— Нет… — прошептала Рэй.

— В таком случае мне от тебя нужно только одно. Ты знаешь, что именно, Рыжая.

Сообразив, о чем речь, Рэй округлила глаза. Еще никогда в жизни она не боялась так, как сейчас. Она не могла поверить, что угроза насилия исходит со стороны любимого. Какое оружие можно применить, чтобы защититься? Унизить врага?

— Это у тебя в крови, правда, Джеффри? — спросила она раздельно. — Чего еще и ждать от ублюдка, сына шлюхи!

Рэй не знала, какую страшную ошибку совершила. Джерри собирался всего лишь попугать ее, но, услышав оскорбление, потерял рассудок. От ледяного бесстрастия не осталось и следа. Лицо его исказилось, стало безобразным от неуправляемой ярости и смертельной обиды. Теперь он готов был воплотить угрозу в жизнь.

«Ублюдок, сын шлюхи! — звучало у него в ушах. — Ублюдок, сын шлюхи!»

Он набросился на Рэй. Как она ни отворачивалась, беспощадные поцелуи-укусы сыпались градом. В происходящем не было ни следа нежности, не было даже страсти, это была штормовая волна слепого бешенства.

Рэй поклялась, что никогда не забудет, как безжалостно Джерри взял ее тогда. Даже не взял, а надругался над ее телом, оставляя повсюду багровые отпечатки пальцев, которым позже предстояло превратиться в синяки. А она — она даже не могла прикрыться. Руки бессильно лежали за головой, словно были там туго связаны.

Рэй пыталась убедить себя, что все это происходит с двумя совершенно посторонними людьми и этот мужчина тоже по-своему жертва. Она ненавидит его и все же жалеет.

Когда Джерри добрался до ее груди, он и не подумал возбудить страсть. Рэй узнала, что соски могу твердеть не только от наслаждения, но и от боли.

Его руки скользнули вниз, к ногам. Он рывком раздвинул и приподнял ее бедра. Последовала пауза, словно Джерри колебался. Но когда Рэй нашла взглядом его глаза, это решило дело. Грубым толчком он оказался внутри ее.

Рэй уронила руку на лицо. Чтобы удержать крик, она закусила подушечку большого пальца. Глядя в потолок, она ждала, когда все кончится. Толчки были резкими, предельно глубокими, неприятными и сопровождались грубым ругательством. Как только Рэй оказалась свободной, она отвернулась к стене. Она слышала, как Джерри одевался. Он не спешил.

— Отец всегда питал слабость к шлюхам, по крайней мере к одной из них, — сказал он. — Вы были правы, мэм, в том, что это у меня в крови…

На пол со звоном упала монета. То, что еще не было растоптано в душе Рэй, было убито этим звуком.

— Не прохлаждайся долго, не то опоздаешь в Линфилд. Всего хорошего!

Глава 23

Через две недели у Рэй должно было начаться женское недомогание, но оно не пришло. Еще через месяц стало невозможно закрывать глаза на очевидное: из любви, шутки ради или благодаря насилию в последний день встречи Рэй с Джерри был зачат ребенок.

Ребенок, который изменил для Рэй все.

Даже если она была готова пойти на риск ради Джерри, Эшли, своих родных или себя самой, то ребенок поставил на ее авантюризме крест. Ни за что на свете Рэй не подвергла бы опасности эту крохотную искорку жизни. Самая большая ирония состояла в том, что, хотя Джерри и не пришел в голову этот единственный способ отвадить ее от Линфилда, он тем не менее им воспользовался. Возложив на Рэй ответственность за еще не рожденное дитя, он принудил ее уступить, и притом по доброй воле. Это было несправедливо!

Не было дня, чтобы Рэй не вспоминала о Джерри. Он представал перед ее взором жестоким и намеренно грубым. Если партнер стоит на своем, как легко из нежного и заботливого стать настойчивым, а потом и вовсе нетерпимым, от просьб перейти к угрозам и даже насилию.

Поняв, что беременна, Рэй примирилась с прошлым. Она уже не чувствовала ни ненависти, ни острой боли. Она вычеркнула Джерри из своей жизни так же, как он обещал за неповиновение вычеркнуть ее.

Раздумывая над тем, как и когда покинуть Линфилд, Рэй поневоле задавалась вопросом, как отреагирует Джерри, узнав о ребенке. Разумеется, он примет ее в свой дом и даст ей свое имя, но отныне их отношения будут лишены всякой эмоциональной окраски. Убить любовь легко, возродить — почти невозможно. В лучшем случае они лишь разделят заботу о малыше. Ради него они будут поддерживать внешние приличия, как это бывает в браке по расчету. Она станет смотреть сквозь пальцы на любовниц супруга и, быть может, однажды сама заведет любовника. Она больше никогда, ни за что, ни при каких условиях не позволит Джерри коснуться ее и пальцем. Мысли о его ласках вызывали теперь только отвращение.

Рэй обмахнула тканью последнюю вещицу — китайский фарфоровый подсвечник — и окинула взглядом библиотеку. Возможно, она что-то упустила. Однако все было в порядке.