Рис мгновенно посерьезнел:

— Тогда ты должна вспомнить, что эти законы были приняты, чтобы специально помешать Соединенным Штатам торговать, а следовательно, и поддерживать империю Наполеона. Англия тогда воевала с Францией.

— Как великодушно с твоей стороны защищать нашу страну.

Рис покачал головой:

— Я понимаю позицию Англии, но не стану аплодировать ей. Например, я бы никогда не отдал приказ военно-морским силам Англии атаковать американские корабли и брать в плен их экипажи. Из-за одного этого можно начать войну. Королевские декреты разорили таких торговцев, как мой отец. А взятие в плен невинных людей разъярило нацию.

— Но ты все равно не присоединился к американцам, — подчеркнула Кенна.

— Это был тысяча восемьсот двенадцатый год. — Рис тяжело вздохнул. — Я только что вернулся с Пиренейского полуострова. — В его голосе прозвучала боль. — Я устал от войны.

Наступило молчание, и Кенна отвернулась, не в силах видеть тоску в его серых глазах. Она не могла не понимать, что выше всего на свете он ставил собственные принципы. Это вызывало уважение, но в то же время ей хотелось видеть его другим.

— То, что ты мне говорила в лесу, — внезапно сказал Рис, — это неправда.

Кенна со стуком опустила чашку на стол, удивленная резкой сменой темы разговора и серьезностью его голоса:

— Ты вечно твердишь о своей невиновности.

— А ты вечно отказываешься мне верить.

— Почему тебя так волнует мое мнение? Ведь все остальные тебе верят. Ник с самого начала бросился на твою защиту. Викторина всегда сомневается в правдивости моих снов. Ивонна боготворит тебя. Если бы ты хоть чуть-чуть поощрил ее, она бы влюбилась в тебя до беспамятства. Какое значение имеет то, что я одна думаю иначе?

— Это имеет значение, — напряженно сказал Рис. — Неужели кому-нибудь понравится, если его обвинят в убийстве? Где твои доказательства, Кенна?

— Мои сны…

— Черт бы их побрал! Что на самом деле ты помнишь о той ночи?

— Ничего, — тихо призналась Кенна и непоследовательно добавила: — Просто все слишком запутано.

— И все же ты обращаешься со мной, словно я виноват в смерти твоего отца.

— Я ничего не могу поделать с собой, — тоскливо протянула Кенна.

— Нет, можешь.

— Не могу! Что случилось, то случилось! Неужели ты думаешь, что я не хочу ничего вспомнить? Ведь тогда я освобожусь наконец от ночных кошмаров. Неужели ты думаешь, что мне нравится так жить? Каждый вечер я со страхом закрываю глаза.

— Кенна. — Он потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.

Кенна быстро отодвинулась и сложила руки на коленях. Он мгновение смотрел на нее, а потом убрал протянутую руку.

— Я ничего не хочу от тебя, Рис. И уж точно никаких утешений. Ты единственный, кто постоянно присутствует во всех моих страшных видениях. Я знаю, что ты был с моим отцом в пещере. Убившая его пуля, возможно, вылетела не из твоего пистолета, но именно из-за тебя отец пришел туда.

Рис откинулся на стуле. Он отдал бы все на свете, лишь бы сказать, что это неправда. Но это было не так, и он промолчал. Если он заговорит и Кенна почувствует ложь, то она окончательно уверует в свои сны.

— Тебе нечего сказать? — едко спросила Кенна. Он покачал головой:

— Похоже, мне не удастся заставить тебя посмотреть на вещи иначе. Придется оставить все как есть.

— Спасибо и на том. Извини, но меня ждут дела. — Кенна поднялась со стула, вслед за ней встал и Рис.

— В любом случае, — сказал он дружелюбно, — я хотел бы сопровождать тебя к Тому Аллену.

Кенна бросила на него неуверенный взгляд.

— Не знаю, нужно ли, — сказала она в конце концов. — Хорошо, что мы заключили нечто вроде мирного договора, но, боюсь, я не смогу выносить тебя рядом постоянно.

Разочарование не отразилось на лице Риса.

— Как хочешь. Может быть, Викторина согласится покататься со мной в экипаже?

— Не сомневаюсь. — Кенна приказала себе не обращать внимания на внезапную боль в груди и быстро вышла из комнаты.

Она не обманывала Риса, когда говорила, что ее ждут дела. Например, ей надо отдать приказания насчет ужина и разобраться с меню на неделю. Обычно Кенна не любила это занятие, потому что оно требовало длительного общения с их исключительно умелым, но неуравновешенным французским поваром. Сегодня, однако, она мысленно поблагодарила Викторину за эту работу. Надо также не забыть найти швею, миссис Парфитт, и попросить ее зашить разорванный подол желтого муслинового платья. Кенна, как правило, избегала эту женщину, потому что ненавидела примерки. Невыносимо часами стоять на месте, медленно поворачиваясь, в то время как миссис Парфитт, что-то неразборчиво бормоча сквозь булавки во рту, ползает на корточках вокруг.

Кенна решила, что починка платья — самое неприятное дело, а следовательно, им надо заняться в первую очередь. По дороге к себе она встретила Викторину.

— Доброе утро, — сказала Кенна и поцеловала подставленную ей щеку.

— Доброе утро, дорогая. Ты выглядишь очень оживленной, хотя эта шаль ужасающа.

Кенна рассмеялась. Викторина так и не отказалась от своих попыток изменить ее. На мачехе было бледно-голубое шелковое платье с белой кружевной косынкой. Кенна не осуждала стремление Николаса и Викторины следовать моде, она просто считала, что ей это не нужно.

— Дженет сказала то же самое.

— Тебе следовало прислушаться к ней, — попеняла Викторина. Внезапно выражение легкого неодобрения на лице Викторины исчезло, так как она явно что-то вспомнила и внимательно посмотрела на Кенну. — Ник испортил мой завтрак, сообщив очень неприятную новость.

— Ты имеешь в виду Риса? Я оставила его в столовой. Он приехал сегодня рано утром.

Викторина изящно взмахнула рукой:

— Нет, я говорю не о Рисе. Ник сказал, что у тебя сегодня был особенно кошмарный сон.

— Ему не стоило тебя беспокоить. — Хотя Викторина являлась одним из главных действующих лиц в этом сне, Кенна не собиралась признаваться ей в этом. В Викторине были какая-то чистота и даже беззащитность, которые не позволяли Кенне обременять ее своими проблемами.

Красивое лицо Викторины смягчилось.

— Может быть, когда-нибудь ты разделишь со мной свои тяжелые мысли, Кенна. Сейчас я не стану настаивать. — Она легонько дотронулась до руки падчерицы и ушла.

Занимаясь своими делами, Кенна вспоминала обиду, отразившуюся на лице Викторины. Если верить ее сну, то нельзя относиться к мачехе как к фарфоровой статуэтке. И все же отец был готов до последнего защищать жену и упрекал в измене Риса. Кенна считала своим долгом поступать, как он.

Под предлогом поездки в город Кенна попросила запрячь коляску. Она прекрасно управлялась с лошадьми, так что никто не обратил внимания, когда она в одиночестве покинула Даннелли. Покрытая снегом дорога разветвлялась в миле от особняка, и Кенна повернула налево.

Домик Тома Аллена был виден с дороги, но Кенна не решилась подъезжать слишком близко из страха сломать ось на изрытой ухабами дороге. Привязав лошадей к дереву, она пешком отправилась к домику и приветливо помахала рукой, когда на пороге появился старый Том.

— Что привело вас сюда, леди Кенна? — спросил он, ведя ее в дом, состоящий всего лишь из гостиной и спальни, но в котором, Кенна знала, Том вырастил пятерых детей. В доме, как всегда, все блестело чистотой. Дети выросли и жили по соседству, а Том по-прежнему оставался главой семьи. Кенну даже удивило, что она застала старика одного. — Неужели вы принесли очередной подарок вашего брата?

Кенна погрела руки у камина, прежде чем сесть за огромный дубовый стол, который был самым большим предметом обстановки в комнате.

— Нет-нет, Том. Я пришла по другому вопросу. — Том выглядел разочарованным, и Кенна рассмеялась, выразительно поглядывая на пухлый живот, выпирающий над ремнем. — Не похоже, чтобы ты голодал. Я бы сказала, что сезон оказался довольно прибыльным.

Морщинистое лицо Тома расплылось в улыбке.

— Вы, как всегда, все видите. — Он поставил чашки на стол, и Кенна разлила чай, словно сама принимала гостя.

Поднося треснутую чашку к губам, будто это был китайский фарфор, Кенна сказала:

— Рада, что у тебя все хорошо. А как дети?

— Отлично. Весной Джин подарит еще одного внука.

— Мне кажется, их будет тогда целая дюжина.

— На одного больше, — с гордостью воскликнул старик. — У молодого Тома и Кэти прямо перед Рождеством родился мальчик.

— Я не знала. — Кенна помедлила, гадая, как поудачнее выразить свое беспокойство за благополучие молодых родителей. Способность Тома содержать семью должна обсуждаться очень осторожно. — Тогда все в порядке? Тебе ничего не нужно?

Том удивленно присвистнул, но расплылся в улыбке. Девчонка была сама невинность.

— Как же, не нужно, — подмигнул он ей. — Если его светлость лорд Николас решит расстаться с куском говядины, то его подарок примут с благодарностью.

— Я прослежу. И что-нибудь для детей. Может быть, игрушки?

— Не стоит их баловать. Лучше пусть с самого начала принимают жизнь как есть, — возразил он, опуская чашку на стол. — Что привело вас сюда? Такой старик, как я, не может обольщаться на тот счет, что к нему приходит леди ради его самого, чтобы составить ему компанию.

— Я пришла из-за капкана на земле Даннелли. — Кенна в упор посмотрела на него. — Этим утром я вытащила оттуда лисицу.

— Капкан? На вашей земле, говорите? Вы думаете, я его поставил?

Кенна кивнула, но уже поняла, что ошиблась. Удивление Тома было искренним.

— Извини, что я обидела тебя, Том. Капканы не твоя стихия, но я не знаю никого больше, кто бы мог этим заниматься.

— Хм. Терпеть не могу капканы. Я стреляю сразу и без промаха.

— Извини еще раз.

— Уже слышал, — пробурчал старик, еще не готовый ее простить. — Хотел бы посмотреть на этот капкан. Он еще там?

— Я его не трогала. Думаю, что Рис тоже не стал его брать.

— Кто такой Рис?

— Друг Ника. Он приехал сегодня утром. На самом деле это он освободил лису. Я бы одна не смогла.

— Не прибедняйтесь.

Кенна поняла, что Том готов простить ее.

— Ты поймешь, чей капкан, если увидишь его? — Том пожал плечами:

— Возможно. Странно, что кто-то решил охотиться там, где вы регулярно ездите. Все же знают, что это ваша любимая тропа.

Удивлению Кенны не было предела.

— Об этом я не подумала, — призналась она. — Мне сегодня уже напомнили, что я стала очень предсказуемой. Это так раздражает.

Тома не интересовало ее копание в себе.

— Ваша лошадь могла попасть в эту проклятую ловушку.

— Рис сказал то же самое.

— Значит, у него хорошая голова на плечах. — Том встал и надел пальто, — Отведите меня к тому месту, и я еще до вечера найду негодяя.

Кенна натянула перчатки.

— Не стоит ради меня прибегать к насилию. Ведь ничего не произошло. Если тому бедолаге нечего есть, то я ему помогу.

— Вы слишком мягкосердечны, — пожурил ее Том. Они вышли из домика и зашагали по тропинке к лесу.

Кенна с трудом приноравливалась к размашистым шагам Тома. Воздух вырывался из ее рта маленьким облачком, снег хрустел под ногами.

— Мне кажется, это здесь, Том. — Кенна махнула рукой в сторону высоких сосен. Темнело, и в сгущающихся сумерках ей было трудно ориентироваться.

Том обнаружил капкан, наступив на него. Вырвавшееся у него проклятие эхом отозвалось от деревьев. Он наклонился, чтобы осмотреть смертельную ловушку; Ни старый охотник, ни Кенна не слышали щелчка от взводимого курка ружья. Том упал на землю в ту же секунду, когда Кенна услышала взрыв.

Девушка закричала. Не понимая, куда бежать, почти ожидая, что следующая пуля попадет в нее, Кенна упала на колени рядом с Томом. Он, тяжело дыша, держался рукой за плечо, но глаза у него были ясными.

— Это всего лишь царапина, — пробормотал он.

— Ты уверен, Том? Тот браконьер явно не хотел быть узнанным. Он собирался убить тебя, и только мои крики отпугнули его.

Том прикрыл глаза, а на его лице появилось какое-то загадочное выражение.

— Не знаю, не знаю.

— Что? — Кенна нахмурилась, глядя на кровь, сочившуюся сквозь пальцы Тома.

— Помогите мне встать.

Том стоял покачиваясь, и было понятно, что в таком состоянии он никуда не сможет идти один.

— Я сбегаю в Даннелли за помощью, — предложила Кенна, — приведу слуг.

Том тяжело оперся о толстое дерево.

— Нет, идите лучше к Тому и Джеку. Их дом совсем рядом.

— Но Даннелли ближе! Я могу искать твоих сыновей целую вечность.

— Делайте, как я сказал, — грубо оборвал ее старик. — Я не хочу помощи из Даннелли. Понятно?

Кенна ничего не понимала, но это казалось несущественным. Самое главное — не дать Тому истечь кровью. Подняв подол платья, она оторвала кусок нижней юбки и подала Тому, чтобы тот прижал его к ране.

— Я быстро.

— Не сомневаюсь, — устало закрывая глаза, ответил старый охотник, но Кенна уже исчезла из его поля зрения.

К тому времени, как она вернулась с сыновьями Тома, стемнело так, что пришлось взять с собой фонари. Их свет выхватывал стволы деревьев, отбрасывая тени на серьезные лица Тома и Джека. Кенна держала фонарь и шла первой, а Джек нес самодельные носилки и одеяла. Молодому Тому хватило ума взять с собой фляжку с вином, к которой он уже дважды и приложился.

Подходя к тому месту, где оставила Тома, Кенна подняла фонарь повыше и вскрикнула от неожиданности: над стариком склонился Рис Каннинг, и за его широким пальто с пелеринами почти не было видно раненого. Рис опустил руку в перчатке на плечо Тома, и Кенна увидела, как он провел ею по горлу старика.

Ее охватил страх.

— Отойди! — закричала она, бросаясь вперед. — Не смей касаться его!

Рис поднял голову, с удивлением глядя на приближающихся людей.

— Кенна, остановись. — Она не послушалась, тогда Рис загородил собой Тома и, схватив девушку за руку, отобрал у нее фонарь. — Хотя бы раз не перечь мне!

Кенна вырывалась, пытаясь заглянуть ему за плечо.

— Пусти меня! Я должна видеть Тома! Почему ты мешаешь мне помочь ему?

Рис передал фонарь Джеку и оттащил Кенну на несколько шагов в сторону.

— Поздно. Он мертв, — тихо сказал он.

На мгновение Рису показалось, что Кенна не услышала его, но тут она, всхлипнув, уткнулась лицом ему в плечо. Повинуясь импульсу, Рис обнял Кенну за талию и прижал к себе, предлагая ей утешение, как ему хотелось сделать сотни раз за последние годы. Поверх ее плеча он смотрел, как Джек и Том укладывают отца на носилки, и не разрешил Кенне поднимать голову до тех пор, пока Джек не накрыл тело одеялом.

— Это было всего лишь ранение в плечо, — бормотала Кенна, припав к его груди. — Том сказал, что это ерунда. — Она зарыдала. — Он не позволил мне сходить в Даннелли за помощью. — Даже в этом состоянии она почувствовала, как напрягся Рис. — Что случилось? В чем дело?

— Твой друг умер не от пулевого ранения, — почти беззвучно ответил Рис.

— Что? — Кенна попыталась отстраниться, но он еще крепче прижал ее.

— Том Аллен задушен.

— Нет! Этого не может быть! Ты лжешь!

На этот раз ей удалось оттолкнуть Риса, и она побежала туда, где над мертвым телом старика стояли его сыновья. Забыв обо всем, кроме своего страха, Кенна схватилась за рукав Джека:

— Рис говорит, что твой отец был…

— Задушен, — процедил Джек сквозь зубы. — Его светлость прав. Не пуля убила моего отца.

Кенна закрыла лицо руками, пытаясь остановить слезы.

— Но… как?.. Кто? Только не старого Тома! Он никому не мешал!

Подошедший к ней Рис легонько коснулся рукой ее плеча:

— Идем, Кенна. Позволь этим людям позаботиться о своем отце. Я пошлю кого-нибудь из Даннелли за шерифом.

Не обращая на него внимания, Кенна принялась ногой копать снег.

— Где же капкан?

— Кенна, остановись!

— Нет, черт побери! Прекрати сюсюкать надо мной. Где капкан? Том пришел сюда, чтобы найти браконьера, и я обязана это сделать ради него. Джек или младший Том смогут помочь мне.

Мужчины принялись осматривать снег, хотя ни один из них не надеялся на удачу. Через несколько минут они прекратили бесполезные поиски.

— Вряд ли мы его сейчас найдем, леди Кенна, — сказал молодой Том, прикладываясь к фляге и затем передавая ее брату. — Мы с Джеком еще раз посмотрим утром. Послушайте совета его светлости, возвращайтесь в Даннелли. Мы завтра вернем вашу коляску.

Кенна устало кивнула, решив не напоминать, что у Риса нет титула.

— Мне так жаль… — начала она, пытаясь подобрать нужные слова. — Я бы хотела…

Джек коснулся ее руки:

— Мы знаем, миледи. Мы найдем того браконьера, и, когда это случится, ему несдобровать.

Рис обнял Кенну и кивнул мужчинам:

— Я поговорю с вами завтра. Возможно, мы что-то проясним. — Он медленно повел Кенну прочь. — Хиггинс ждет на опушке.

Кенна позволила Рису усадить себя в седло перед ним. Ее сотрясал озноб, но не от ночного холода. Она закусила губу, чтобы не стучать зубами. Рис немного натянул поводья, и она наклонилась вперед, не желая касаться его. Кенна сомневалась, что когда-нибудь забудет то унижение, которому он подверг ее этим утром. Но едва они успели отъехать, как от напряженной позы у нее заболела спина.

— Что ты здесь делал?

Сухость ее тона не удивила Риса. Этого вопроса он и ждал, и боялся. Кенна, очевидно, уже сделала свои скоропалительные выводы. Он вздохнул, чувствуя, как заныло в груди:

— Викторина передумала, поэтому я отправился один.

— Здесь так много прекрасных мест для прогулок. Почему именно сюда?

— Я хотел избавиться от капкана. Он опасен.

— Не понимаю. — Кенна решила идти до конца. — Мы же его разрядили.

— Я не хотел, чтобы браконьер снова его поставил.

— У тебя готовы ответы на все вопросы, — возмутилась Кенна, заглядывая ему в глаза.

Рис смотрел прямо перед собой, отказываясь встречаться с ней взглядом.

— Но ты все равно не поверила мне. Зачем же тогда спрашивала?

— Поклянись, что ты не убивал Тома.

Рису показалось, что его ударили под дых. Он зажмурился, гоня прочь боль:

— Думай что хочешь, Кенна.

Образ Риса, склоняющегося над Томом, преследовал Кенну еще долго после того, как она удалилась в спальню. Обязанность найти Ника и Викторину и рассказать им о случившемся легла на Риса. Ей снова пришло в голову, что Рис отлично умеет все объяснять. Он, без сомнения, уверит шерифа, что случайно наткнулся на тело Тома, когда катался на лошади. И только она одна будет сомневаться в этом.

Сидя у зеркала и нетерпеливыми движениями расчесывая волосы. Кенна внимательно оглядывала себя. Интересно, откуда у нее взялась смелость обвинить Риса в убийстве Тома. За последние годы она определенно потеряла силу характера. Кто дал ей право разговаривать в таком тоне с Рисом и думать, что можно избежать наказания за необоснованные подозрения? Она признавала, что у нее нет доказательств вины Риса, и все же странно, что он оказался в лесу именно в это время. Кенна ни на секунду не поверила, что он приехал, чтобы убрать капкан. Скорее всего он по какой-то неведомой причине следил за ней.

И чем дольше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что Рис тенью движется за ней. Разве они не встретились утром на прогулке? Кенна медленно отложила расческу. Если бы в капкан попала ее собственная лошадь, а не лисица, поспешил бы Рис ей на помощь? Или стоял бы в стороне, ожидая, пока Пирамида затопчет ее? Кенна вздрогнула, представив себе, как Рис дотрагивается до ее тела, чтобы удостовериться, что она мертва. Волнуясь, Кенна машинально потуже затянула пояс, и это простое движение немного ослабило напряжение, хотя костяшки ее пальцев все еще казались белыми на фоне красного бархата халата. Она еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале, вглядываясь в тени под глазами и бесцветные губы. Зачем Рису пытаться убить ее? Разве он не понял, что ее душа умерла в ту ночь, когда он убил Роберта Данна?

Кенне пришло в голову, что им стоит наконец поговорить начистоту. Ник и Викторина не поверят ей и начнут искать оправдания Рису. Но если она выскажет все ему самому, тогда, возможно, он выдаст себя. Нет, конечно, он сразу не признается в убийстве, но любое невольное движение может многое сказать о его чувствах. Кенна не представляла, что ей надо будет делать дальше и чего ждать от Риса. Ее губы тронула грустная улыбка, когда она вообразила, что подставляет ему свое горло, а он сжимает его.

В коридоре раздались легкие шаги Викторины. Она остановилась у двери в спальню Кенны, словно раздумывала, не войти ли. Шаги затихли, и Кенна обрадовалась этому. Викторина не поймет, что чувствует Кенна, думая о смерти старого Тома. По ее мнению, это безусловно грустное событие не должно так волновать девушку. Кто ей этот старик, в конце концов?

Кенна собрала все свои нервы в кулак и торопливо выскользнула из комнаты, боясь передумать. Она почти беззвучно шла босиком по коридору к спальне Риса. У двери она помедлила, прислушиваясь, нет ли в комнате слуги. Там было тихо, и Кенна с колотящимся сердцем быстро скользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

И, только оказавшись в спальне Риса, она поняла всю сложность стоящей перед ней задачи. Если ее, не дай Бог, заметит кто-нибудь из слуг, Ник или Викторина, она будет безнадежно скомпрометирована. И не важно, что Риса тут еще нет.

Комната была погружена в полумрак, и лишь в камине тускло мерцали угли. Кенна огляделась, подыскивая место, где можно спрятаться, пока Рис не отпустит слугу. Единственным, что могло послужить хоть каким-то укрытием, была пустая бронзовая ванна за шелковой ширмой. Кенна забралась в ванну и стала ждать. Где-то в комнате громко тикали часы, и, чтобы скоротать время, Кенна считала минуты, пока у нее не начали слипаться глаза.

Как долго она спала, Кенна не представляла. Странно, как она вообще могла задремать, учитывая неудобства ванны, двусмысленность ее присутствия в комнате Риса и страх перед ним. Но прежде чем она пришла в себя, дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел Рис, за которым следовал его слуга. Кенна наклонилась пониже, обхватив руками колени и опустив голову.

— Помоги мне выбраться из этого проклятого сюртука, Пауэлл, и можешь отправляться спать, — промямлил Рис, тщательно выговаривая каждое слово, как это делают пьяные, когда хотят показать всем, что сохранили четкий ум.

Пауэлл слишком долго служил у Риса, чтобы обмануться. Он помог хозяину выбраться из плотно сидящего сюртука.

— Вы с его светлостью немного перебрали сегодня вечером, — сказал он. — Утром вам понадобится мое снадобье от похмелья.

У Риса свело желудок когда он подумал об отвратительном пойле, которое обычно готовил Пауэлл, и возблагодарил Бога, что ему не так часто приходится к нему прибегать. Рис всегда презирал людей, которые топят беды в бокале вина, но сегодня Ник предложил ему отличный бренди, а обвинения Кенны были достаточным поводом, для того чтобы напиться.

— Не нужна мне твоя бурда, — проворчал Рис. — Клянусь, она еще хуже, чем само похмелье.

Пауэлл добродушно пожал плечами и взял в руки сюртук Риса.

— Я поглажу его. Не хотите принять ванну? — Кенна затаила дыхание.

— Нет.

Кенна облегченно выдохнула.

— А, что за черт. — Рис неуклюже снял сапоги и с размаху бросил их на пол. Потом снял один чулок и взмахнул им, как флагом, хохоча над собственной глупостью. — Может быть, теплая вода выведет меня из этого ступора.

Кенна заскрипела зубами, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, но смолчала в надежде, что Рис передумает.

— Горячая ванна — это то, что надо, — согласился Пауэлл. — Я пошлю за служанкой, и мы вдвоем живенько приведем вас в порядок.

— Я уже в порядке, — сухо заметил Рис. Пауэлл прищелкнул языком и вышел из комнаты.

Кенна была уже готова выскочить из укрытия и броситься к двери, когда Рис ступил за ширму и, встав к ней вполоборота, начал раздеваться. Кенна инстинктивно зажмурилась, словно это могло сделать ее невидимой, а Рис забормотал что-то о том, какие маленькие петли у пуговиц. Кенна осторожно приоткрыла глаза и увидела, как он сорвал с себя рубашку и швырнул ее на стул.

Она твердила себе, что нельзя подглядывать, что это порочно и неприлично. Но вместо того, чтобы зажмуриться или окликнуть Риса, она беззастенчиво уставилась на обнаженного мужчину.

Несколько лет назад она помогала Викторине ухаживать за Ником, когда тот слег с лихорадкой. Но даже когда Кенна обтирала брата, он был прикрыт простыней, и ей приходилось засовывать руку под ткань, чтобы обмыть его горячее тело. То, что происходило сейчас, было совершенно иным, определенно порочным, как решила Кенна, но ведь проще смотреть прямо перед собой, чем отворачиваться.

Хотя ей было не с кем сравнивать, Кенна решила, что Рис очень хорош собой. Широкие плечи, узкая талия и гладкая кожа, под которой перекатывались мышцы. Ее мысли забрели куда-то далеко, и она представила, как касается рукой его спины, заставляя Риса вздрагивать и желать ее прикосновений.

Рис начал расстегивать бриджи, и тепло волной разлилось по телу Кенны. Рис бросил бриджи туда же, где лежала рубашка, и Кенна подумала, что, несмотря на опьянение, у него удивительно грациозные движения.

Ее взгляд скользнул по его ногам, и она поняла, почему Рис с такой легкостью управляется со своим полудиким жеребцом. Даже конь, этот сын сатаны, чувствовал его силу. Внезапно Кенне захотелось прикоснуться к бугрящимся мышцам Риса.

Иногда ночью, перед тем как заснуть, она представляла себе, что рядом лежит муж. В своем воображении она поворачивалась к нему, касаясь губами его обнаженного плеча. Ее рука обхватывала его талию, и плоский живот слегка напрягался под ее пальцами. Он поворачивался, прижимая ее ближе, но ей так и не удавалось рассмотреть его лицо. Пальцы мужчины находили ее грудь, лаская розовые пики, а потом… Кенна не знала, что должно произойти потом, а ее воображение отказывалось работать там, где она совсем не имела опыта.

Рис потянулся к халату. Кенне вдруг стало нестерпимо жаль себя, и, хотя она понимала, что не должна расстраиваться, если в дальнейшем будет наказана за свое предосудительное любопытство, ей все равно стало обидно. Тело Риса, как тело любого мужчины, было для нее загадкой, и если ей суждено гореть в аду, если ее будущее в преисподней, то по крайней мере теперь она будет знать, за что туда попала.

Не глядя в ее сторону, Рис вышел из-за ширмы навстречу Пауэллу, который вернулся со служанкой. Они оба несли по два ведра воды.

— Быстро, — заметил Рис, взял у служанки одно из ведер, так как она, казалось, вот-вот грохнется на пол, и, глядя, как девушка старательно отводит глаза, усмехнулся.

— Да, — согласился Пауэлл, — ее светлость предположила, что вы захотите принять ванну, и приказала приготовить воду.

— Кенна? — В голосе Риса прозвучали странные нотки.

Пауэлл отрицательно покачал головой, и в глазах Риса погас свет.

— Леди Викторина.

— Какая заботливая хозяйка! Кенне стоит кое-чему поучиться у мачехи.

Кенна сжала кулаки от гнева. Как он смеет!

— Не знаю. Леди Кенна — хороший человек, — возразил Пауэлл и повернулся к служанке: — Ты свободна. — Девушка присела, поставила ведро на пол и поспешно вышла. — Мне кажется, девчушка была не прочь заглянуть вам под халат, — неожиданно фамильярно сказал слуга.

Рис пожал плечами. Он уже забыл, как выглядела служанка. Опустив пальцы в ведро и обнаружив, что вода остыла, Рис шагнул вперед, загораживая слуге путь к ванне, и с ядовитой ухмылкой вылил содержимое ведра на голову Кенны. Потом громко закашлялся, чтобы заглушить ее протестующий возглас, и обернулся к Пауэллу:

— Оставь воду, я сам налью ее в ванну. — Пауэлл недоумевающе посмотрел на хозяина:

— Это займет всего несколько секунд.

— Нет, оставь. Мне уже надоело твое кудахтанье. — Пауэлл скривился, немного обиженный тоном Риса.

Молодой щенок, подумал он, и напомнил себе, что нужно раздвинуть занавеси, когда придет будить Риса утром. Неяркое зимнее солнце не повредит его гудящей голове.

— Хм, — только и сказал он, выходя из комнаты. Не успел слуга скрыться за дверью, как Рис отодвинул ширму. Кенна все еще сидела, скорчившись в ванне, и пыталась отлепить от лица мокрые пряди.

— Из-за тебя, Кенна Данн, мне гореть в огне. Надеюсь, ты счастлива, что я спас твою шкуру, не говоря уже о репутации. Убирайся отсюда. Ты похожа на мокрую крысу.

Кенна даже не обиделась, так как знала, что он говорит правду. Ухватившись за края ванны, она с трудом поднялась на ноги. С ее волос и одежды на пол капала вода.

Если бы Кенне было тринадцать лет, Рис мог бы расхохотаться над потерянным выражением ее лица, зная, что это одна из ее уловок, нацеленных на то, чтобы избавиться от лекции о нормах приличия. Она бы присоединилась к нему, смеясь над собой и всерьез обсуждая, почему ее план дал сбой и почему ей плевать на все эти нормы. На мгновение ему почудился огонек в ее глазах, словно она думала о том же, но Кенна быстро отвернулась и обхватила себя руками, прикрывая просвечивающую сквозь намокшую рубашку грудь.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил Рис, швыряя ей полотенце. — И что тебя заставило прятаться в моей ванне? Не могла выбрать места получше? Под кроватью, например. Или в шкафу.

Кенна вытерла лицо полотенцем.

— Я об этом не подумала.

Рис недоуменно воззрился на нее:

— Ты вообще не думала, когда забралась ко мне в спальню. Ты больше не ребенок, Кенна. Никто не поверит, что ты пришла просто поговорить.

— Но это так, — тихо сказала она. Кенна выжала волосы, обмотала их полотенцем и немедленно снова обхватила себя руками. — Это так, — сказала она громче и посмотрела на Риса, взгляд которого был прикован к ее груди.

— Знаю, но ты, без сомнения, будешь шокирована, если я скажу, что хотел иного.

Это действительно ошарашило Кенну, и она смущенно отвернулась.

Рис глубоко вздохнул:

— Выбирайся из ванны. Я не собираюсь насиловать тебя. Вот, возьми. — Рис подал ей свою рубашку, и Кенна несколько секунд тупо смотрела перед собой, пока не сообразила, что он предлагает ей надеть ее. — Поторопись. Сними халат и рубашку и надень мою. Вид будет намного скромнее, чем сейчас. Не волнуйся, — добавил он ехидно, — в отличие от тебя я закрою глаза.