Глава 35

Кэлен, стоя рядом с Ричардом, вгляделась вдаль. С этого места открывался вид на запад. Казалось, она видит половину мира. Но того, что видит муж, Кэлен не разглядела.

— Я не вижу Столпов Творения, — сказала она.

— Там. Темная низина на земле, — показал ей Ричард, сделав пару шагов вперед, к обрыву. Он был куда зорче и лучше видел вдаль, чем Кэлен. На таком расстоянии для нее все как бы расплывалось в туманной дымке.

— Ты можешь узнать их по вот этим знакам, там и там, — он показал направо, а потом чуть левее. — Темные горы вдалеке чуть выше, чем остальные. Это хороший ориентир.

— Теперь, когда ты показал, я, кажется, вижу землю, по которой мы шли, и узнаю эти горы.

Было удивительно смотреть на места, по которым они прошли недавно, с такой высоты. Кэлен видела пустыню за горами и, хотя она не смогла различить детали ужасного места, она догадалась, что темная низина там — Столпы Творения.

— Оуэн, как далеко этот перевал от того места, где ты скрывался со своими людьми? — спросил Ричард. Мужчина был поражен вопросом.

— Но лорд Рал, я никогда здесь не был. Никогда не видел эту статую. Даже никогда не подходил близко к ней. Я не смогу ответить на ваш вопрос.

— Нет ничего невозможного, — сказал Ричард. — Если ты знаешь свой дом, то узнаешь и его окрестности — так же, как я смог посмотреть на запад и понять, где мы шли. Посмотри на эти горы за перевалом, вдруг ты увидишь что-нибудь знакомое.

Оуэн, все еще сомневаясь, поднялся к статуе и посмотрел на восток. Некоторое время он стоял на ветру, всматриваясь, а затем показал на дальнюю гору за перевалом.

— Кажется, я знаю это место. — Он был удивлен. — Мне знакомо очертание этой горы. Отсюда она выглядит немного по-другому, но, думаю, что это то же место. — Оуэн прикрыл глаза от ветра и снова посмотрел на восток. — И то место! Я тоже знаю его! — Парень подбежал к Ричарду. — Ты был прав, лорд Рал. Я вижу знакомые мне места… Я могу сказать, где мой дом, даже отсюда, где я ни разу не был, — смотря вдаль, грустно прошептал Оуэн.

Кэлен еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так сильно удивлялся таким простым вещам.

— Ну, как далеко отсюда твои люди? — спросил Ричард, стараясь направить мысль бандакарца в нужном направлении.

Оуэн обернулся.

— Через то низкое место и вокруг склона справа… — Он снова повернулся к Ричарду. — Мы прячемся в том месте, где была печать нашей империи, куда никто не ходит, потому что это близко к смерти, к перевалу. Я думаю, это один день быстрой ходьбы отсюда. — Он вдруг заторопился. — Но мои глаза могут ошибаться. Я могу видеть то, что хочет видеть мой разум. Это может быть неправдой.

Ричард сложил на груди руки и, не обратив внимания на сомнения Оуэна, отошел к статуе, к тому месту, откуда были видны Столпы Творения.

Стоя рядом с ним, Кэлен хотела опереться о статую, но замерла, увидев, что ветер смел снег с того места, где покоился сигнальный маяк. Она убрала оставшиеся снежинки, и под ними проступили вырезанные в камне слова.

— Ричард… посмотри-ка сюда!

Он обернулся и принялся помогать ей. Остальные собрались вокруг, пытаясь прочесть надпись на камне. Кара провела рукой по плите, начисто очищая от снега поверхность.

Кэлен не могла разобрать слова, выбитые на камне. Буквы показались ей знакомыми, но она не знала языка.

— Верхне-д'харианский? — предположила Кара. Ричард кивнул в подтверждение ее слов, изучая надпись.

— Очень древнее наречие, — произнес он, разбирая буквы. — Не просто древнее наречие, но и незнакомое мне. Наверное, потому, что так далеко от Д'Хары.

— О чем говорит надпись? — Дженнсен протиснулась между Ричардом и Кэлен. — Ты можешь перевести ее?

— Сложно разобрать, — пробормотал Ричард. Он откинул назад волосы, а рукой водил по словам.

Выпрямившись, наконец, он бросил вопросительный взгляд на Оуэна, стоящего у статуи в ожидании.

Все ждали, а Ричард снова разглядывал слова.

— Я не уверен, — произнес он. — Фразеология необычна… — Он посмотрел на Кэлен. — Не уверен. Никогда не видел, чтобы так писали на верхне-д'харианском. Я чувствую, что догадываюсь о том, что здесь говорится, но не могу найти подходящих по смыслу слов.

Кэлен не знала, действительно ли он не уверен в переводе или не хочет сообщать его всем.

— Ну, может быть, к тебе придут нужные слова, — предложила она, давая ему возможность уйти от ответа, если он не хотел говорить сейчас.

Но Ричард не воспользовался ее предложением. Вместо этого он постучал пальцем по словам на левой стороне сигнального маяка.

— Вот эта часть мне понятна. Мне кажется, здесь что-то вроде «Бойтесь нарушения границы этой империи…» — Он инстинктивно зажал рот рукой, догадавшись о смысле следующих слов. — Не уверен насчет остального текста… Похоже на «…ибо за сей границей зло: те, кто не могут видеть».

— О, ну, конечно, — соглашаясь, сердито проговорила Дженнсен.

Ричард провел рукой по волосам.

— Я все равно не уверен, что прочел правильно. Кажется, тут одно с другим не вяжется. Сомневаюсь, что верно перевел.

— Ты перевел превосходно, — гневно заявила Дженнсен. — Те, кто не могут видеть магии. Их закрыли здесь от всего мира те, кто рожден с даром. — Ее глаза были полны слез. — «Бойтесь нарушения границы этой империи, ибо за сей границей зло: те, кто не могут видеть». Это значит, что за ней те, кто не видят магии.

Никто не возразил ей. Только ветер свистел на открытой земле.

— Я не уверен, что это так, Джен, — мягко сказал сестре Ричард.

Она скрестила руки и отвернулась, смотря в сторону Столпов Творения.

Кэлен могла понять, что она чувствует. Она знала, каково это — когда тебя отвергают все, кто не похож на тебя. Многие считали Исповедниц чудовищами. Кэлен знала, что, при возможности, ее изгнали бы за то, что она Исповедница.

Но даже понимая чувства Дженнсен, Кэлен не могла с ней согласиться. Гнев девушки в отношении тех, кто изгнал из мира таких же, как она, был праведным. А, злясь на Ричарда и других близких ей людей за то, что они обладали даром, она была несправедлива к ним.

— Сколько человек ждет тебя в холмах? — обратился Ричард к Оуэну.

— Не больше сотни.

Ричард разочарованно вздохнул.

— Ну что ж, что есть, то есть. Посмотрим, может, их станет больше. Я хочу, чтобы ты привел их. Приведи их ко мне. Мы будем ждать здесь твоего возвращения. Я решил, что это будет нашим местом сбора, и отсюда мы претворим в жизнь план по изгнанию Ордена из Бандакара. Мы поставим лагерь недалеко от перехода. Деревья защитят его, скрыв от глаз врага.

Оуэн проследил взглядом за рукой Ричарда. Он был смущен и расстроен.

— Но лорд Рал, это ты должен принести нам свободу. Почему ты не пойдешь со мной к людям, если хочешь их видеть?

— Потому что считаю это место более безопасным, чем холмы, о которых, возможно, знает Орден.

— Но Орден не знает, где прячутся мои люди.

— Ты себя обманываешь. Люди Ордена жестоки, но не идиоты.

— Но если они знают, где мы прячемся, то почему не придут выгнать нас?

— Еще придут, — ответил Ричард. — Когда потребуется, придут. Твои люди не представляют угрозу Ордену, поэтому он и не торопится захватить их. Но рано или поздно они сделают это, потому что им не нравится думать, что кто-то может избежать власти Ордена. Я хочу, чтобы твои люди были здесь. Пусть Орден думает, что вы ушли, убежали, и прекратит следить за вами.

Оуэн обдумал его слова.

— Ну тогда я приведу их, — согласился он.

Том стоял недалеко от дальнего края статуи, дав Дженнсен возможность побыть одной. Девушка была рассержена, и он подумал, что лучше ее пока не трогать. Казалось, Том чувствовал вину за то, что был рожден с искрой дара, которая позволяла ему видеть магию и дала право таким людям, как он, изгнать людей, лишенных дара, как Дженнсен.

— Том, — позвал Ричард. — Я хочу, чтобы ты пошел с Оуэном.

Дженнсен, все так же сложив на груди руки, повернулась к Ричарду.

— Почему ты хочешь, чтобы он шел с ним? — спросила она уже не так сердито.

— Верно. Зачем ему идти? — поддакнул ей Оуэн.

— Потому что я хочу быть уверен, что ты и твои люди вернутся сюда, — ответил Ричард. — Мне нужно противоядие, помнишь? Чем больше будет рядом со мной людей, которые знают, где оно находится, тем лучше. Но я уже говорил тебе, что всем вместе нам идти не безопасно. Так как Том — блондин с голубыми глазами, то он сойдет за одного из твоих людей. Если вы встретитесь с кем-нибудь из солдат Ордена, то они ничего не заподозрят. Том проследит, чтобы вы вернулись.

— Но ведь это опасно, — возразила Дженнсен.

Ричард пронизывающе посмотрел на нее. Но ничего не сказал. Он просто ждал, может быть, она найдет аргументы против, доказывающие неудачность его плана. Но сестра опустила глаза и отвела взгляд.

— Наверно, это имеет смысл, — сказала она.

Ричард обратился к Тому.

— Я хотел бы, чтобы ты принес с собой кое-какие материалы. И еще я хочу попросить у тебя твой топор.

Том кивнул и вытащил из мешка топор. Ричард подошел взять его и начал перечислять вещи, которые Том должен был найти, — инструменты, тисовое дерево, выделанные шкуры, веревки, кожа и что-то еще. Остаток перечня Кэлен не расслышала.

Д'харианец заправил большие пальцы рук за пояс.

— Хорошо. Но я могу найти не все, что ты просишь. Правильно ли я понял: ты хочешь, чтобы я вернулся обязательно со всеми этими вещами?

— Нет. Все это необходимо, но важнее люди. Возьмите то, что будет, и возвращайтесь с Оуэном как можно скорее.

— Принесу все, что смогу. Когда мы отправимся?

— Сейчас. Нельзя терять время.

— Сейчас? — возмущенно спросил Оуэн. — Через час-два совсем стемнеет.

— Пара часов промедления могут стоить мне жизни, — сказал Ричард. — Не теряйте их.

Кэлен подумала, что мужа опять мучает боль. Только она не знала, какая боль сильнее — причиняемая ядом или даром. Она видела, какую боль ему приносит дар, и делала все, чтобы облегчить, успокоить его, но не могла прогнать насовсем. Они должны найти решение. Кэлен взглянула на маленькую фигурку Ричарда на статуе. Ее верхняя половина была темна, как ночной камень, черна, как самая глубокая часть подземного мира.

Том забросил на плечи мешок.

— Позаботься о них за меня, Кара, хорошо? — попросил он, подмигнув охраннице. Она улыбнулась. — Увидимся через несколько дней.

Юноша помахал рукой, его взгляд задержался на Дженнсен, и Том вместе с бандакарцем двинулись в путь, на родину Оуэна.

Кара скрестила руки на груди и бросила взгляд на Дженнсен.

— Ты будешь дурочкой, если не поцелуешь его на прощание.

Дженнсен занервничала, ее глаза нашли Ричарда.

— Ничего не имею против, — сказал он.

Девушка улыбнулась и побежала догонять Тома. Бетти вприпрыжку неслась следом за ней.

Ричард вытащил статую из выемки в постаменте и положил в свой мешок.

— Надо спуститься в лес и разбить лагерь.

Ричард, Кэлен и Кара начали спускаться под сень высоких елей. Они долго были на открытой местности. Дело времени, когда птицы начнут искать их — когда их начнет искать Николас.

Наверху было холодно, и они сильно продрогли, но Кэлен знала, что костер разводить опасно: птицы могут заметить дым и найти их. Необходимо построить надежное укрытие. Хорошо бы найти приют и укрыться на ночь под какой-нибудь сосной. Но ни одной сосны за все путешествие по Древнему миру Кэлен не встретилось, а значит, сколько ни мечтай о дереве, оно здесь не вырастет.

Женщина осторожно ступала по каменистым участкам, оглядывая темные облака. Может чуть потеплеть, и пойдет дождь. Но даже и без дождя им предстоит провести очень холодную ночь.

Навстречу по склону поднимались Дженнсен и Бетти. Ветер стал холоднее, а снег повалил крупными хлопьями.

Идя по крутому склону, все молчали. Ступив на небольшую площадку, остановились передохнуть. Дженнсен коснулась руки брата.

— Ричард, прости меня. Я не хотела сердиться на тебя, ведь не ты изгнал тех людей. Я знаю, это не твоя вина. — Она подтянула веревку Бетти, закручивая ее в кольца. — Меня злит, что те люди были изгнаны так несправедливо и жестоко. Я такая же, как они, и потому меня это злит.

— Тебя злит то, что их изгнали, а не то, что ты похожа на них, — произнес Ричард, продолжая идти вперед.

Захваченная врасплох его словами, чуть уязвленная, Дженнсен остановилась.

— Что ты имеешь в виду? — быстро спросила она. Ричард тоже остановился и повернулся к сестре.

— Так думает Имперский Орден. Так думают люди Оуэна. И те, и другие убеждены, что люди, имеющие редкие свойства, отличающиеся от других, за все в ответе или виноваты во всех прегрешениях. Имперский Орден считает, что твоя добродетель или твоя злобность — не твои индивидуальные черты, а нечто, присущее тебе от рождения, зависящее от того, в какой группе ты родилась. Они верят в то, что все люди взаимозаменяемы и обладают одинаковыми способностями, а значит, все должны жить одинаково, думать одинаково; не может быть личной добродетели, только добродетель группы. Но такому обществу нужны и избранные — те, кого группа ставит выше, оказывая им доверие, передавая им право говорить от лица группы. Только избранные, по их мнению, обладают собственной ценностью. И свет, отраженный этой ценностью, отражается на всей группе. Быть таким избранным тоже нелегко. Приходится жить под грузом знания, что твоя исключительность — не больше чем иллюзия. Самого себя невозможно обмануть, и потому такое возвышение никогда не приносит истинного самоуважения. В конечном счете, так как это подделка, ложное уважение приходится подкреплять, поддерживая силой. Орден принижает человечество и осуждает все человеческое, все живое, все отличное от безликости. И это становится приговором человеческой уникальности. — Серые глаза брата смотрели прямо в сердце Дженнсен. — Ты разозлилась на меня за то, что таких, как ты, изгнали, но промолчала. Однако в душе ты обвинила меня в преступлении, совершенном другими. Так же происходит, когда люди боятся меня и считают чудовищем, потому что мой отец был таким. Если восхищаешься кем-то только за его принадлежность к группе людей, заслуживающих твоего уважения, то делаешь ту же самую ошибку. Имперский Орден говорит, что никто не имеет права выделяться из толпы, стремиться к достижению личных целей или обладанию тем, чего нет у других. Магия открывает перед одаренными людьми множество возможностей, даем им ощущение силы и внутренней свободы. Но если люди будут свободны, власть Ордена падет. Вот почему наши враги так ненавидят магию и хотят уничтожить ее в людях. Орден считает, что любое личное достижение — грех, поскольку основано на самолюбовании, а значит, все достижения — зло. Вот почему они проповедуют, что ради цели искоренения такого зла, как магия, оправданны любые средства, могут быть принесены любые жертвы. Орден убежден, что чем внушительнее жертвы, принесенные на алтарь их идей, тем спелее будут плоды. — Ричард продолжал говорить, терпеливо, но с большой убежденностью в голосе. Лорду Ралу часто приходилось объяснять самые очевидные вещи самым разным людям, чтобы привлечь их на свою сторону. Многие из этих людей стали потом его верными соратниками. Многих из них уже нет в живых. Мужчина тяжело вздохнул. Иногда самое важное говоришь где-то на бегу. Или на ветру, как сейчас. Дженнсен превратилась в слух. — Со своей стороны, мы верим в то, что ценна каждая жизнь, и все достижения человека принадлежат только ему. Достичь самоуважения ты можешь только сама. Любая группа, которая готова его тебе обеспечить, требует слишком дорогую плату, надевая на тебя взамен оковы рабства. Дженнсен долго смотрела на брата.

— Вот поэтому-то я всегда хотела, чтобы меня принимали такой, какая я есть, — наконец улыбнулась она. — И еще я всегда думала, что это страшно несправедливо: преследовать меня за то, какая я уродилась.

— Да, именно так, — сказал Ричард. — Если ты гордишься тем, чем обладаешь, то не позволяй никому привязывать тебя к какой-нибудь группе, и сама никого не связывай. Пусть каждый будет тем, кто он есть. Понимаешь, о чем я говорю? Меня нельзя ненавидеть за то, что мой отец был таким жестоким, и нельзя мною восхищаться только благодаря заслугам моего великого деда. У меня, Ричарда Рала, есть право и обязанность достойно прожить собственную жизнь и самому совершать те поступки, которые я пожелаю, — благородные и возвышенные либо низкие и жестокие. И пускай люди судят меня по ним. Ты — Дженнсен Рал, и только ты проживешь свою жизнь.

Дальше по склону они спускались в тишине. Девушка все так же задумчиво смотрела вперед, думая над словами брата.

Кэлен облегченно вздохнула, когда они оказались под сенью огромных сосен. Путники шли через заросли бальзамина вниз по склону к месту, где выступающая вперед скала казалось, может надежно защитить. В этом месте будет просто построить укрытие, утеплив его оградой из ветвей. Топором Тома Ричард срубил на шесты несколько молодых сосенок и врыл их в землю у скалы. Пока он связывал шесты гибкими корнями деревьев, Дженнсен, Кэлен и Кара собирали ветви, чтобы покрыть ими землю и укрытие.

— Ричард, как ты собираешься освободить Бандакар от Имперского Ордена? — спросила Дженнсен, притащив охапку ветвей бальзамина.

Ричард поднял тяжелую ветвь и принялся привязывать ее к шесту.

— Не думаю, что я смогу это сделать. Сейчас мне важно получить противоядие.

— Ты не собираешься помогать этим людям? — удивленно взглянула на него сестра. Он оглянулся через плечо.

— Они меня отравили. Грош цена их самооправданиям. Важно то, что эти люди собирались убить меня, если я откажусь выполнить их требование, если я не сделаю за них грязную работу. Они думают, мы — дикари, а они выше, чем мы. Бандакарцы не считают наши жизни чем-то ценным, потому что мы не принадлежим их обществу. Почему тогда я должен ценить их жизни выше наших? Я отвечаю прежде всего за мою жизнь, за то, чтобы получить противоядие.

— Понимаю, о чем ты. — Дженнсен протянула брату следующую ветку. — Но я по-прежнему думаю, что если мы изгоним Орден и этого Николаса, то это поможет и нам.

— С этим я согласен, посмотрим, что можно сделать, — улыбнулся Ричард. — Но, чтобы помочь им, мне надо убедить Оуэна и его людей приложить некоторые усилия, чтобы помочь самим себе.

Кара саркастически усмехнулась.

— Это будет хороший трюк — научить овец быть волками.

Кэлен согласилась. Она думала, что убедить Оуэна и его народ защищать себя было более трудной задачей, чем им пятерым выдворить Орден из Бандакара. Ей было интересно, о чем думает Ричард.

— Ну, так как мы здесь, перед лицом Ордена, не кажется ли вам, что пора мне все наконец рассказать? — предложила Дженнсен. — Интересно было бы узнать, почему вы все время делаете друг другу странные глаза и о чем-то шепчетесь вдвоем.

Ричард уставился на нее, а потом перевел взгляд на жену.

Кэлен положила охапку ветвей на землю.

— Дженнсен права, — согласилась она.

Ричард выглядел несчастным, но кивнул и сел на охапку ветвей.

— Почти два года назад Джегань ухитрился использовать магию и начать эпидемию чумы. В самой болезни не было ничего магического, она носилась по городам, выкашивая сотни и тысячи людей. Так как ее вызвали с помощью магии, я нашел способ остановить это, тоже при помощи магии.

Кэлен не верила, что такой ужас мог быть остановлен таким простым способом, воспоминания вызвали у нее дрожь. По лицу Дженнсен она поняла, что та тоже в ужасе.

— Чтобы вернуться из того единственного места, откуда Ричард смог остановить чуму, ему пришлось самому заразиться, — продолжила Кэлен, опуская подробности. — Если бы он этого не сделал, то был бы жив, но одинок. Был бы одинок всю свою жизнь и умер в одиночестве, никогда не повидав больше меня. Твой брат заразился чумой ради того, чтобы вернуться и сказать мне о своей любви.

— Разве ты не знала, что он тебя любит? — удивленно раскрыла глаза Дженнсен.

Кэлен чуть улыбнулась.

— Как ты думаешь, вернулась бы твоя мама из мира мертвых, чтобы сказать тебе, что любит тебя, хотя ты знаешь об этом?

— Да, вернулась бы. Но зачем нужно было заражаться? И откуда вернуться?

— Из места, называемого Храм Ветров, который находится наполовину в мире мертвых. — Ричард показал на перевал. — Это как граница, которая находится одновременно и в мире живых, и в мире мертвых. Храм Ветров запрятан в подземном мире. Так как я пересек границу миров, духи назначили мне цену за возвращение.

— Духи? Ты видел духов? — спросила Дженнсен. Ричард утвердительно кивнул. — Зачем они ее назначили? — недоумевала она.

— Дух, который ее назначил, был духом Даркена Рала. У Дженнсен отвисла челюсть.

— Когда мы нашли лорда Рала, он умирал, — сказала Кара. — Мать-Исповедница отправилась в опасное путешествие через портал, одна, чтобы найти лекарство. Ей удалось его привести, когда Ричард был на грани смерти.

— Я использовала магию, чтобы разрушить другую магию, ставшую причиной болезни Ричарда, — пояснила Кэлен. — Магия, которую я вызвала, были три химеры.

— Химеры? — переспросила Дженнсен. — Что это такое?

— Химеры — порождение магии подземного мира. С их помощью можно пересекать мир мертвых. — Кэлен задумалась, погрузившись в воспоминания. — К счастью или несчастью, я ничего не знала о них. Они были созданы во время Великой войны, чтобы остановить магию. Химеры — особые живые существа, лишенные души. Они принадлежат подземному миру и способны разрушать магию этого мира.

Дженнсен выглядела смущенной.

— Но каким образом они это делают?

— Не знаю. Но их присутствие в этом мире, так как они часть иного мира, вызывает разрушение магии.

— А их можно вернуть обратно?

— Мне удалось это сделать, — ответил Ричард. — Но пока они были здесь, магия начала разрушаться.

— В тот день, когда я их вызвала, было положено начало цепи событий, — с грустью сказала Кэлен. — Химеры давно в подземном мире, но ход событий уже не остановить.

— Этого мы точно не знаем, — произнес Ричард, скорее обращаясь к жене, чем к Дженнсен.

— Ричард прав, — подтвердила Кэлен. — Точно мы не знаем, но у нас есть причины так думать. Пала граница Бандакара. Время, когда это произошло, совпадает со временем, когда я выпустила химер. Одна из тех ошибок, о которых я тебе говорила, Дженнсен.

Девушка кивнула, смотря на нее.

— Но ты сделала это случайно. Ты не знала, что так произойдет. Ты не знала, что граница падет, а Орден вторгнется в Бандакар и захватит его народ.

— Но разве сейчас это важно? — с горечью произнесла Кэлен. — Именно я всему виной. Я это сделала, и во мне — причина всех бед. Из-за меня может исчезнуть магия. Я способствовала тому, к чему так долго стремился Орден. В результате моего поступка в Бандакаре умерло так много людей, а человечество лишается дара магии. Мы на пороге того, что магия исчезнет из мира. И все из-за меня.

Дженнсен застыла.

— Ты жалеешь об этом? Жалеешь, что вызвала нечто, уничтожающее магию?

Кэлен почувствовала, как Ричард обнял ее за талию.

— Мне знаком только мир магии. Я стала Матерью-Исповедницей еще и для того, чтобы защищать людей. Я тоже создание магии, она во мне. В магии есть прекрасные вещи, которые я люблю. Они часть моего мира.

— Ты боишься потерять то, что так любишь? — сочувственно спросила Дженнсен.

— Но не больше всего на свете. — Кэлен улыбнулась. — Я стала Исповедницей, потому что верила в законы, которые защищают людей, давая им право на собственную жизнь. Я не хочу, чтобы художник потерял способность творить, певец — петь, а человек — разум. Магия сама по себе не так важна. Я люблю все цветы и хочу, чтобы все они цвели. Ты прекрасна, Дженнсен, дорогая. Я очень тебя люблю и не хочу потерять. Каждый имеет право на жизнь. У каждого человека должен быть выбор, вот во что мы верим.

— Ну, думаю, в мире без магии я могла бы стать королевой, — пошутила Дженнсен, когда Злен мягко коснулась ладонью ее щеки.

— И королевы склоняются перед Матерью-Исповедницей, — кинув новую охапку бальзамина, сказала Кара. — Не забывай об этом.

Глава 36

Когда неожиданно подняли крышку, в клетку проник свет. Несмазанные петли протестующе заскрипели. Зедд зажмурился от яркого света. Громадные руки приподняли крышку. Будь у него силы, Зедд мог бы ослабить цепь на шее и — попытался бы выпрыгнуть. Но сил не было. Тяжелая крышка откинулась. Мир снаружи был полон песка и грязи.

Глаза Зедда едва видели в ярком свете и вихрях песка и пыли, носящихся в воздухе. Цепь на его шее была привинчена к кольцу в центре пола так, что старик едва мог приподнять голову на несколько дюймов. Все, что он мог делать со связанными за спиной руками, — это лежать на полу.

Когда открыли крышку, Зедд смог глотнуть свежего воздуха. В клетке было невыносимо жарко. Пару раз, когда они останавливались на ночь, ему дали глотнуть воды. Этого было явно мало. Их с Эди немного кормили, но гораздо больше пленники нуждались в воде. Зедду казалось, что он умрет от жажды. В последнее время он мог думать только о воде.

Волшебник потерял счет дням, которые он провел закованным в клетке и удивлялся тому, что еще жив. Клеть подскакивала на каждом ухабе длинной, неровной дороги. Зедд знал, что его везут к Императору Джеганю. Он знал также, что когда они приедут, то, если выживет, он пожалеет об этом. Временами, в удушающей жаре клетки, он думал, что потеряет сознание и умрет. В такие моменты он желал смерти. Он был уверен, что заснуть мертвым сном будет лучше, чем дожидаться того, что ему уготовано. Но у него не было выбора: Рада-Хан не давал ему повеситься на цепи, и, кроме того, заставить убить себя было непростым делом.

Все так же лежа на полу, Зедд попытался приподнять голову, но увидел только небо. Волшебник услышал, как открыли вторую крышку и закашлялся, когда его окутал новый столб пыли. Эди закашлялась. Услышав кашель подруги, он и не знал, радоваться ли тому, что она еще жива, или сожалеть о муках, которым ее подвергнут.

Зедд был готов к пыткам и знал, что ему уже уготованы самые страшные из них. Он волшебник, и его заставили проходить испытания болью. Старик боялся пыток, но знал, что вынесет их все, пока не умрет. В таком состоянии, как сейчас, он надеялся, что они долго не продлятся. На него нахлынули знакомые чувства.

Но еще сильнее он боялся того, что Эди будут мучить страшнее, чем его. Больше всего на свете Зедд страдал от мучений других. Ему было больно даже думать о том, что ее будут пытать.

Когда откинули крышку клети, повозка дрогнула. Солдат грубо схватил Эди, и из ее горла вырвался крик.

— Двигайся, тупая старуха, чтобы я мог достать замок!

Зедд слышал, как по полу зашаркали туфли Эди, она пыталась перевернуться. Донеслись звуки ударов, видимо, пришедший остался недоволен ее усилиями. Зедд закрыл глаза. Он хотел бы закрыть и уши.

Передняя стенка клетки открылась, впустив внутрь еще больше света и пыли. На него упала тень. Прикованный к полу цепью, Зедд не мог видеть лица человека. Солдат протянул руку с зажатым в ней ключом. Зедд держал голову как можно дальше, чтобы солдат в тесноте смог протиснуться и открыть замок. Такие усилия причиняли Зедду сильную боль. Когда его ударили, в ушах у Зедда зазвенело.

Наконец замок был открыт. Рука человека схватила его за волосы и грубо потащила, словно мешок с зерном, из клетки. Зедд сжал губы, чтобы не кричать, когда ребра ударились по деревянным стенкам клетки. Вытащив из повозки, его бросили на землю.

В ушах звенело, голова кружилась. Старик попытался сесть, и в этот момент его снова ударили. Он упал в грязь. Руки были связаны, и, как ни старался, он не мог сам подняться. После третьего удара его сгребли за волосы и поставили на ноги.

Сердце Зедда дрогнуло, когда он увидел, что они оказались в центре внушительной армии. Люди заполнили все видимое пространство. И похоже, еще подходили.

Краем глаза Зедд заметил Эди, сидящую на земле, склонив голову. На щеке расплывался синевато-багровый синяк. Когда на нее упала тень, Эди не подняла головы.

Женщина в длинной темно-коричневой одежде шла прямо к ним. Зедд узнал ее коричневую одежду. Это та Сестра Тьмы, которая надела им на шеи ожерелья. Он не знал ее имени, женщина не назвалась. По сути, после того, как их посадили в клетки, она с ними не говорила. Сейчас она стояла перед Зеддом и Эди, как наставница перед непослушными детьми.

Кольцо в нижней губе — знак раба — быстро развеяло ореол власти, окружавший ее во время схватки в Башне.

Земля была покрыта конским навозом, по большей части уже сухим. За спиной Сестры спокойно стояли лошади. За ними, кажется, никто не присматривал. Похоже, эти лошади были из кавалерии. Рабочие коняги не такие ухоженные. Среди лошадей, людей, повозок и мешков с припасами проглядывала земля.

Над лагерем повисла тяжелая вонь отхожих мест, конского пота, навоза и прочих жирных запахов, обычных, когда люди скапливаются в одном месте, где отсутствуют всякие понятия о чистоте. Зедд заморгал, когда едкий запах горящего костра, на котором готовили пищу, начал разъедать глаза.

В воздухе было полно комаров, мух и других насекомых. Особенно досаждали мухи. Комары прилетят позднее, а мухи уже сейчас назойливо носились вокруг пленников. Со связанными руками они не могли отогнать их. Оставалось разве что трясти головой, чтобы мухи не лезли в нос и уши. Два солдата, вытащивших Зедда и Эди из ящиков, стояли по обе стороны от них. За спиной женщины раскинулся огромный лагерь. Люди были везде: отдыхали, работали, развлекались. Они были одеты самым различным образом: в кожаные доспехи, кольчуги, грязные туники, штаны, которые можно было назвать лохмотьями. Большинство были небриты и грязны, как дикие затворники в безумном одиночестве. Над лагерем стоял неумолчный грохот, в котором сливались крики, свист, брань и смех, звон металла, удары молота и звуки пилы, и над всем этим шумом иногда взмывал чей-то крик смертельной боли. Палатки, тысячи самых разных палаток, словно листья, опавшие после сильного ветра, занимали огромное пространство до самого подножия гор на востоке. Многие палатки были украшены добычей, полосатые занавеси закрывали вход, перед ними стояли небольшие столики или скамьи, тут и там над палатками, как знак завоевания, развевалась женская одежда. Повозки и лошади в беспорядке стояли по всему лагерю. Земля превратилась в грязь под ногами толп людей. Вся картина являла собой жуткое зрелище дикого народа, толпы, цель которой — сиюминутное действие. Хотя у их лидеров были цели, у самих солдат — нет.

— Его Высочество приглашает вас двоих, — сказала им Сестра.

Ни Зедд, ни Эди ничего не ответили. Солдаты поставили их на ноги и подтолкнули идти вслед за Сестрой. Зедд отметил, что их сопровождают около дюжины солдат.

Повозка доставила их в лагерь. Там, где кончалась дорога, был вход во внутренний лагерь, возможно, в ставку командующего. Обычные солдаты за кругом тяжеловооруженных воинов ели, играли в кости, менялись добычей, шутили, болтали и пили. Все это пленники видели, пока шли мимо.

Зедду пришла в голову мысль заорать, что он один виноват в наложении заклинания, которое убило так много их товарищей. Может, тогда эти люди накинутся на них и убьют, и они не достанутся Джеганю.

Зедд открыл было рот, как вдруг Сестра кинула на него взгляд через плечо. Старик догадался, что ожерелье на шее остановит его крик. Если она не позволит, он не сможет даже говорить.

Пленники шли мимо повозок следом за Сестрой. Здесь было около десятка повозок, стоящих в ряд перед большими палатками. Ни одна из них не была пустой — все были наполнены корзинами с предметами.

И вдруг к Зедду пришло осознание. Он ужаснулся, поняв, что в повозках — украденные из Башни магические вещи. Все эти повозки ехали вслед за ними. И все они были заполнены предметами из Башни Волшебников, которые вытащили оттуда люди, не обладающие даром. Зедд боялся и думать о том, какие бесценные и опасные вещи могли там лежать. Там были вещи, становящиеся опасными, когда их переносили через щиты. Были редкие предметы, которые, если их вынести на свет, переставали быть видимыми.

Охрана в кольчугах, коже, вооруженная пиками с острыми наконечниками, стояла по обе стороны дороги; изогнутые топоры, мечи преграждали дорогу. Эти мрачные солдаты выглядели еще страшнее и внушительнее, чем обычные вояки в лагере, хотя и те могли испугать кого угодно. Специальные отряды бдительно наблюдали за лагерем, а обычные воины занимались каждый своим делом.

Охрана провела Сестру, Зедда и Эди через лес пик. За ними располагались невысокие палатки, круглые и одинакового размера. Зедд подумал, что в них, наверное, живут, ближайшие приближенные императора и его личные рабы.

Зедд подивился тому, что, должно быть, здесь живут все Сестры.

За этими одинаковыми палатками стояли великолепные шатры императора, над которыми развевались его знамена. Без сомнения, какие-то из этих шатров занимали офицеры высшего ранга и самые доверенные советники.

Старый волшебник предпочел бы воспользоваться заклинанием огня и поджечь все это. Тогда бы он покончил с Орденом прямо сейчас.

Но он знал, что это только на некоторое время вызовет суматоху. Имперский Орден найдет нового тирана для выполнения своей миссии. Нужно не просто убить Джеганя. Зедд не был уверен, удастся ли вообще освободить мир от давления и тирании Ордена.

Несмотря на заверения многих людей, император Джегань не был движущей силой Ордена. Силой была жестокая идеология. Чтобы существовать, она не могла позволить людям жить в достатке на фоне других, страдающих под гнетом веры и догматов Имперского Ордена. Свобода и счастливая жизнь людей Нового мира сводили на нет все, к чему стремился Орден. Жить свободно, как ты сам того пожелаешь, было богохульством, поскольку Орден учил, что это преступление и грех. А грехи должны быть уничтожены во имя великого добра. Поэтому свобода Нового мира должна быть сломлена.

— Это они? — спросил страж с короткими волосами. Кольца, висящие в его ушах и носу, напомнили Зедду свиней, украшенных к летней ярмарке. Но, конечно, свиньи на ярмарке были гораздо чище и приятнее пахли.

— Да. Оба, как и приказывали, — ответила Сестра.

Страж неторопливо оглядел темными глазами Эди и Зедда. Судя по его ухмылке, он остался удовлетворен, тем, что предстало перед ним: зло в его наихудшем виде. Убедившись, что шеи пленников окольцованы ожерельями, которые не позволят им причинить вред императору, он отступил на шаг и махнул им проходить ко второму посту за палатками слуг и рабов. Взгляды стражей были устремлены вслед грешникам, которые получат заслуженное.

Люди со второго поста окружили их. Зедд заметил, что эти стражи были экипированы еще лучше. На них были те же кольчуги и кожаные латы, но у каждого на грудь были нашиты железные полосы крест-накрест. Это выделяло их, как знак принадлежности к особому отряду. Оружие, висящее на поясах, было лучше сработано, и его было больше. Волшебник понял, что это не просто солдаты, а специально натренированные бойцы, развившие природный талант к убийству.

Это были личные телохранители императора.

Мучась жаждой, Зедд проследил за ведром, полным воды, которое стояло недалеко от охраны. Было бы странно, если бы император оставил свои войска без воды. Но зная, каков будет ответ, Зедд не попросил напиться. Боковым зрением он увидел, что Эди облизала пересохшие губы, но тоже ничего не сказала.

Они поднимались к самому большому и украшенному шатру, который казался даже не шатром, а походным дворцом. На его высокой крыше развевались цветные знамена войска. Стены были облицованы изукрашенными панелями. Красные и желтые стяги лениво трепетали на ветру. Кисточки и ленты по всей поверхности шатра делали его похожим на главный шатер какой-нибудь ярмарки.

Охрана на входе придирчиво осмотрела Зедда, прежде чем поднять овечью шкуру, украшенную золотыми медальонами, и пропустить его внутрь. Кто-то из солдат сильно сжал плечо старика и ударил его в спину. Пошатываясь, Зедд вошел в темный шатер, за ним с трудом приплелась Эди.

Хриплый шум лагеря поглощали ковры на стенах. На полу лежало множество шелковых подушек. Цветные украшения покрывали стены и оживляли мрачное убранство шатра. Отверстия наверху, затянутые тонкой тканью, пропускали немного света. Но все равно было так темно, что можно было зажечь свечу или лампу.

В середине комнаты стоял задрапированный красным шелком трон императора. Самого Императора Джеганя на нем не было.

Пока охрана окружила Зедда и Эди, один из стражей скрылся за перегородкой, откуда лился мерцающий свет. Охрана стояла близко к Зедду, вспотевшему от напряжения. Обувь солдат была заляпана навозом. Все великолепие убранства теряло смысл, потому что в шатре стояла откровенная вонь. Конский навоз и людской пот только добавляли свою ноту к общему аромату нечистоты.

Человек, который вышел за перегородку, просунул назад голову, подзывая Сестру. Он что-то прошептал ей, и женщина тоже исчезла за стеной.

Зедд бросил украдкой взгляд на Эди. Ее белые глаза неподвижно смотрели вперед. Он перенес свой вес на одну ногу и коснулся ее плеча своим, пытаясь подбодрить ее. Она ответила легким толчком, сообщение принято. Старик хотел обнять ее, но знал, что, может быть, уже никогда не сделает этого.

Из-за стены доносились неразборчивые слова, толстая занавесь приглушала голоса, поэтому Зедд ничего не расслышал. Если бы он мог воспользоваться даром, то услышал бы все, вплоть до последнего, самого тихого звука, но ожерелье не позволяло ему это. Но даже и так было понятно, что за загородкой Сестра отчитывается — коротко и по существу дела.

Рабы подметали ковры в шатре, полировали вазы, натирали дерево и не обращали никакого внимания на тех, кого привела стража. Вдруг, услышав за стеной низкий голос, они резко принялись за работу. Зедд понял, что рабам здесь не следует совать нос в дела императора.

Из-за сотканных стен доносился запах варящейся пищи. Как чувствовал Зедд, готовилось что-то вкусное. Но вонь в шатре делала отвратительным запах мяса, оливкового масла, чеснока, лука и специй.

Сестра вышла из-за цветной занавеси. Кольцо в ее нижней губе ярко выделялось на пепельной коже. Она дала знак стражам.

Сильные пальцы схватили Зедда и Эди и потащили к слабому свету впереди.

Глава 37

Вытолкнутый вперед, в кандалах, Зедд наконец-то оказался перед самим сноходцем, Императором Джеганем.

Джегань сидел на украшенном резьбой стуле с высокой спинкой перед обеденным столом. Локти лежали на столе, в руках он держал ногу гуся, которую рвал пальцами и жевал. Отблески света плясали на его выбритой голове, сухожилия на висках напрягались, пока он пережевывал. Тонкие усы, растущие с углов его рта и под нижней губой, двигались в такт челюстям вместе с золотой цепью, соединяющей его ухо с носом. По толстым пальцам и обнаженным рукам сноходца, поблескивая в свете свечей, тек гусиный жир.

Сидя на месте, Джегань изучал пленников.

Несмотря на свечи в поставцах, в большей части шатра было темно, как в тюрьме.

На столе перед Джеганем стояли блюда с едой, кубки, бутыли, чаши и свечи. Не было места для плоских серебренных блюд, некоторые из которых стояли на тонких, украшенных ножках. Еды на столе хватило бы для небольшой армии.

Речи Ордена о необходимости самопожертвования ради благополучия всего человечества, которое было их высокой целью, были лживы. Зедд понимал, что изобилие на столе императора противоречит им, пусть даже никто, кроме Джеганя, о нем не знает.

За спиной тирана у стены стояли рабы, некоторые с блюдами в руках, ожидая приказов. Некоторые из этих молодых рабов были волшебниками, одетыми в просторные белые штаны. Они учились во Дворце Пророков под руководством Сестер. Все они стали жертвами сноходца. Люди, обладающие редкими способностями, были вынуждены служить мальчиками на побегушках. Тем самым Император Джегань еще раз показывал, что лучшие и самые одаренные в его империи будут чистить ночные горшки, а грубые животные — править ими.

Молодые женщины, Сестры Света и Тьмы, носили одежды, которые шли от шеи до самых лодыжек, но они были настолько прозрачными, что девушки казались обнаженными. И это тоже говорило о том, что Джегань смотрит на них не как на одаренных особыми способностями, а только как на привлекательные тела. Пожилые и менее привлекательные женщины стояли вдоль стен, на них были платья из плотной ткани. Вероятно, они прислуживали императору другими способами.

Джеганю доставляло невыразимое удовольствие держать под контролем самых одаренных людей мира. Это соответствовало идеологии Ордена — принижать тех, кто имеет способности.

Джегань молча наблюдал, как Зедда уводят в дом рабов. Бычья шея сноходца делала его непохожим на человека. Мускулы груди и широкие плечи выпирали из овечьей безрукавки. Он был самым мощным из виденных старым волшебником людей.

Зедд и Эди молча стояли перед ним, в то время как зубы Джеганя оторвали еще один кусок мяса от гусиной ноги. Он жевал и смотрел на них, думая, что сделать со своей свежей добычей.

Его абсолютно черные, лишенные радужки, зрачков и белков, глаза холодили кровь в жилах Зедда. Когда он видел их в прошлый раз, он не был связан, но та не обладающая даром девчонка не дала Зедду прикончить его. Волшебник начинал об этом сильно жалеть. Его шанс убить Джеганя убежал сквозь пальцы в тот день, и все не из-за силы Сестер, а всего лишь из-за обыкновенной девчонки.

Черные глаза взрослого сноходца блестели в свете свечей. В их черной пустоте проплывали темные тени, как облака на безлунном ночном небе.

Прямота его взгляда была подобна взгляду белых слепых глаз Эди. Под взглядом Джеганя Зедд был вынужден напомнить себе о необходимости расслабить мускулы и начать дышать.

Самое страшное в этих глазах было то, что Зедд в них увидел, — острый, расчетливый ум. Старик боролся с ним долгие годы и знал, насколько он опасен.

— Джегань Справедливый, — Сестра жестом представила чудовище, расположившееся напротив них. — Ваше Высочество, Зеддикус Зу'л Зорандер, Первый Волшебник, и ведьма по имени Эди.

— Я знаю, кто они, — одновременно с отвращением и угрозой глухо произнес Джегань. Он нагнулся вперед, опершись рукой на спинку стула, и указал на них обглоданной гусиной ногой.

— Дед Ричарда Рала, как я слышал.

Зедд промолчал.

Джегань бросил ногу на тарелку и взял нож. Одной рукой он отрезал ломоть красного мяса и наколол его на нож. Держа локти на столе, он крутил нож и говорил. По лезвию тек красный сок.

— Не ожидал меня встретить так? — обратился Джегань к старому волшебнику.

Император снял зубами мясо с ножа и принялся его жевать, рассматривая Зедда и Эди. Он запил мясо глотком из серебряного кубка, не отрывая от них взгляда.

— Не могу выразить словами, как я рад, что вы пришли ко мне.

Его ухмылка была подобна смерти.

— Живые.

Он покрутил запястьем, вращая нож.

— Нам есть о чем поговорить.

Смех исчез, но ухмылка осталась.

— Вам, во всяком случае. А я, как гостеприимный хозяин, послушаю.

Зедд и Эди не вымолвили ни слова под взглядом черных глаз Джеганя.

— Неразговорчивые сегодня? Ну, ничего. Скоро вы залопочете.

Зедд не стал тратить силы и говорить, что их бесполезно пытать. Джегань не поверит, а даже если и поверит, то от пытки не откажется.

Всласть наслаждаясь видом закованных и униженных стариков, Джегань достал пальцами несколько виноградин из вазы.

— А ты находчивый, Волшебник Зорандер. — Он закинул ягоды в рот. — Один в Эйдиндриле, окруженном целой армией, ты ухитрился надуть меня. Заставил поверить, что я поймал в ловушку Ричарда Рала и Мать-Исповедницу. Хороший трюк. Он почти удался. И, конечно, заклинание света, напущенное на моих людей, — это было нечто потрясающее. — Сноходец кинул в рот еще одну виноградинку. — А ты знаешь, сколько людей погибло из-за твоего колдовства?

Зедд видел, как перекатываются мускулы волосатой руки императора, когда он сжимал кулаки. Джегань расслабил руку и отрезал еще кусок ветчины.

Он помахал мясом, продолжив.

— Вот эту магию я и хочу от тебя, добрый волшебник. Я знаю от безмозглых сук, которые называют себя Сестрами Света или Тьмы в зависимости от того, на кого они уповают после смерти, что ты не можешь использовать эту магию сам, а взял ее из Башни Волшебников и спустил на моих людей. Какой-нибудь мелкий предмет, который кто-то случайно поднял с земли, и запустил твое заклинание.

Старый волшебник встревожился, поняв, что Джегань знает слишком много. Император отрезал еще ломоть мяса. Снисходительность в его взгляде постепенно таяла.

— Итак, поскольку ты не обладаешь такой магией, я принес из Башни кое-какие вещи и надеюсь, что ты скажешь мне, как они работают. Я уверен, в Башне было полно интересных вещей. Я хотел бы знать некоторые из этих заклинаний, чтобы открыть перевалы в Д'Хару. Это сбережет мое время и силы. Я знаю, ты должен понимать мое нетерпение оказаться в Д'Харе и подавить ее сопротивление.

Зедд глубоко вздохнул.

— Ты можешь пытать меня до скончания времен, но я не смогу сказать тебе ничего об этих предметах, потому что не знаю, для чего они предназначены, — заговорил он. — В отличие от тебя, я вижу пределы своих возможностей. Мне может быть просто не известно, как выглядит нужное тебе заклинание. Но даже если бы и знал, это еще не значит, что я имел бы понятие о том, как оно работает. С тем заклинанием мне просто повезло.

— Кто знает, кто знает… — протянул Джегань. — Но кое-что тебе придется мне рассказать. Ты ведь, как я наслышан, Первый Волшебник, и это твоя Башня. Едва ли я поверю, что ты ничего не знал о том, что в ней хранится. Пусть ты и говоришь, что включить то заклинание было везением, но паутину света, убившую моих людей, ты создал сам. Это значит, самые мощные заклинания ты знаешь.

— Зато ты не знаешь самого важного в магии, — бросил Зедд. — Твоя голова полна великих идей, и ты думаешь, что они воплотятся, как только ты того пожелаешь. Ну, а это не так. Ты — глупец, не знающий самой простой вещи о магии и ее пределах.

Одна из бровей Джеганя взметнулась над его черным глазом.

— О, думаю, что знаю больше, чем ты предполагаешь, волшебник. Как видишь, я люблю читать и предпочитаю самые просвещенные умы. Возможно, я знаю о магии много больше, чем ты думаешь.

— Я верю только в то, что ты себя бесстыдно обманываешь.

— Самообман? — он раскинул руки. — А ты можешь создать Скользящего, Волшебник Зорандер?

Зедд онемел. Наверно, Джегань знал откуда-то это имя, но и только. Он любит читать. Он просто прочел его где-то.

— Безусловно, нет. И никто из живущих сейчас не может.

— Это ты не способен создать такое существо, Волшебник Зорандер, — с нажимом в голосе сказал сноходец. — Но ты ведь не знаешь, что мне ведомо о магии. Я смог вернуть потерянные знания — искусство, которое долгое время казалось забытым и мертвым.

— Восхищаюсь твоей способностью мечтать, Джегань, но это слишком легко, — усмехнулся Зедд. — Твои мечты не станут реальностью только потому, что ты их нафантазировал и хочешь, чтобы они воплотились.

— Сестра Тахира знает правду, — Джегань подозвал ее ножом. — Расскажи им, дорогая. Расскажи, о том, как я мечтаю, и что потом воплощается в жизнь.

Женщина сделала вперед несколько шагов.

— Как прикажет Его Высочество. — Она не смотрела на Зедда из-под пряди седых волос, падающих на глаза. — Под руководством Его Высочества мы смогли возродить древнее знание. Под его покровительством мы смогли наделить волшебника Николаса способностью, которая уже три тысячи лет не являлась в этот мир. Это одно из величайших достижений Его Высочества. Я лично подтверждаю слова Императора — в мире снова есть Скользящий. И это не ложь, Волшебник Зорандер, а истина. Помогите мне, духи, — произнесла она. — Я видела, как рождался в этот мир Скользящий.

— Ты создала Скользящего? Ты в своем уме, женщина?! — со связанными за спиной руками Зедд смог только в ярости дернуться к Сестре. Она отошла к стене. Зедд направил свой гнев на Джеганя. — Скользящие — это катастрофа! Их нельзя контролировать! Ты потерял последние мозги, если сделал это!

— Что, ревнуешь, волшебник? — улыбнулся Джегань. — Злишься на то, что сам не способен создать такое существо, такое оружие против меня, тогда как я могу? И теперь я могу достать Ричарда и его жену.

— Скользящий обладает силой, которую ты не сможешь контролировать.

— Скользящий не представляет опасности для сноходца. Я быстрее его. Я лучше.

— Не имеет значения, насколько ты быстр — дело не в скорости! Скользящим невозможно управлять, и он не будет тебе подчиняться!

— До этого дня я им спокойно управлял, — Джегань облокотился на локоть. — Ты думаешь, необходима магия, чтобы контролировать того, кем хочешь управлять? Но мне не нужна магия. Ни для того, чтобы приказывать Николасу, ни всему человечеству. Ты можешь подчиниться власти я — нет. Я нашел людей, которые не хотели подчиняться наделенным даром, людей, которые были рождены без единой искры дара, — людей, которых ненавидели и изгнали, потому что они не починялись магии.

Джегань стукнул кулаком по столу. Рабы подпрыгнули вместе с тарелками.

— Вот чего хочет ваше добро для человечества — свободы для тех, кто обладает даром. И власти над теми, кто его не имеет! Как это ожерелье у тебя на шее, вы хотите поработить весь мир кольцом магии… Я нашел этих изгнанных и привел обратно, поставив под крыло своих командующих. Их твоя злая магия коснуться не сможет.

Зедд не мог вообразить, где Джегань нашел таких людей.

И теперь Скользящий управляет ими?

— Ваше добро отвергло их и изгнало, а мы приютили их среди нас. Мы с ними очень похожи — наша цель в том, чтобы у человечества не осталось ни единой искры дара. Только тогда в мире воцарится покой… Я имею преимущество над тобой, волшебник, — правда на моей стороне. Чтобы победить, мне не нужна магия, а тебе нужна. Я предвижу великолепное будущее, и стремлюсь к нему. С помощью этих людей я взял Башню. Их руками я вынес оттуда невероятные сокровища. Ты не смог их остановить тогда, разве сможешь сделать это сейчас? Теперь человек идет своим путем, не омрачаясь магией… И теперь у меня есть Скользящий, и с ним я приду к победе. Он работает с этими людьми на общее благо. И делая это, Николас становится просто бесценным. — У сноходца за пазухой был еще один разящий козырь, которым он не преминул воспользоваться. — К тому же Скользящий, которым, как ты говоришь, невозможно управлять, жаждет послать мне твоего внука и его жену. На их счет у меня особые планы — особенно на нее. — Лицо Джеганя покраснело от злобы. — На него не столь великие.

Зедд едва сдерживал свой гнев. Если бы не ожерелье, он бы все здесь разрушил.

— Когда Николас познает все свои возможности, он захочет действовать по своей воле, и цена, которую ты заплатишь, будет высока.

— А вот тут ты ошибаешься, волшебник, — раскинул руки Джегань. — За Ричарда и Мать-Исповедницу я отдам все, что Николас не попросит. Никакая цена не будет высока. Ты можешь думать, что я жадный и эгоистичный, но ты ошибаешься. Я наслаждаюсь ролью того, кто возвращает язычников в ад. Это мне и впрямь нравится, и я добьюсь того, что люди склонятся перед нашей справедливостью и путями Создателя.

Джеганя распирала спесь. Он потянулся и взял с серебряного блюда орехов.

— Зедд ошибается, — заговорила Эди. — Мне ясно, ты знаешь, что делаешь, и можешь контролировать своего Скользящего. Я бы посоветовала тебе держать его взаперти, чтобы он работал на тебя и твое благо.

Джегань заулыбался.

— Ты тоже, моя высохшая старая ведьма, расскажешь мне все, что знаешь о сокровищах.

— Ба! — поморщилась Эди. — Тебя обманули бесполезные вещицы. А ты таскаешь их за собой.

— Эди права, — поддакнул Зедд. — Ты неотесанный дубина, который собирается…

— О, ну, хватит, вы двое. Думаете, выведете меня из себя, и я убью вас на месте? — На его лице появилась ухмылка. — Хотите избежать заслуженного правосудия?

Зедд и Эди молчали.

— Когда я был мальчиком, я был никем, — тихо произнес Джегань, уставившись вдаль. — Уличным бродягой в Алтур-Ранге. Драчуном. Вором. Жизнь моя была пуста. Все, о чем я думал, — это когда мне удастся поесть в следующий раз. Однажды я увидел человека, идущего по улице. Он выглядел так, словно у него есть деньги, которые мне были нужны. Становилось темно. Я тихо крался за ним, намереваясь дать ему по голове, как вдруг он повернулся и посмотрел мне в глаза. Его улыбка заставила меня застыть на месте. Она была не доброй или слабой, а улыбкой человека, который знает, что может убить тебя в любой момент. Он вытащил из кармана монету и бросил ее мне, а затем повернулся и пошел дальше. Спустя несколько недель, глухой ночью, я шел через аллею, где спал в старых одеялах, и увидел темную фигуру на улице. Я понял, что это был тот самый человек, потому что он кинул мне монету и ушел. В следующий раз я увидел его сидящим на каменной скамье на старой площади. Как и у меня, у него не было шансов на жизнь. Людская жадность высосала из него жизнь. Я не хотел расти и стать такими, как они, но я знал, что придется, и человеческая жизнь канет в небытие, никто обо мне не вспомнит. Бесполезная душа. Я сел рядом и спросил его, зачем он дает мне деньги. Вместо простого ответа об обычной милостыне, которую подают мальчишкам, этот человек рассказал мне о великой цели человечества, о смысле жизни и о том, что мы здесь всего лишь остановились перед тем, как навечно придти к Создателю, но мы еще можем восстать. — Джегань заправил в рот еще один кусок гусятины. — Я никогда не слышал ничего подобного. Я сказал, что для меня все эти вещи не имеют значения, поскольку я всего лишь вор. Он ответил, будто человечество зло поступает по отношению ко мне, и спасти его может только помощь таким, как я. Он открыл мне грехи человечества. Перед тем как уйти, мой благодетель спросил меня, знаю ли я, что такое бесконечность. «Нет», — ответил я. «Наша жизнь в этом мире — всего лишь миг перед переходом в иной мир», — сказал он. Тогда я впервые задумался о высшей цели. Следующие месяцы Брат Нарев разговаривал со мной о Создании и вечности и учил меня. Он дал мне знание о лучшем, неведомом мне дотоле будущем. Он научил меня самопожертвованию и спасению. Я думал, что падаю в вечную тьму, пока он не показал мне свет. Он взял меня в помощники в деле рутинной работы жизни. Брат Нарев был моим учителем, священником, советчиком, спасителем, и… дедом.

Взгляд Джеганя нашел Зедда.

— Он дал мне свет знания того, каким может быть будущее человечества. Показал мне истинную жадность и темную пустоту, к которой идет человечество. Укреплял мое зрение. Он был духом, а я его костьми и плотью. Брат Нарев предоставил мне честь начать революцию. Он возвел меня над грешными людьми. Мы были новой надеждой человечества, и Брат Нарев сам дал мне право нести его видение в очистительном огне искупления. — Джегань откинулся на спинку стула, смотря на Зедда так, как никто на него не смотрел. — И этой весной, когда я нес видение Брата Нарева, чтобы просветить человечество, принести будущее, в котором не будет магии, подавляющей людей, не будет жадности и гордыни, я пришел в Эйдиндрил и… что я нашел там? Голову Брата Нарева на шесте с запиской. В ней было написано: «С наилучшими пожеланиями от Ричарда Рала». — Император задрожал от ненависти. — Человек, которым я восхищался больше всего в мире, который дал нам видение Нового мира, был мертв. Его голову насадил на кол твой внук. Я не знаю, было ли совершено более чудовищное преступление против всего человечества. — Мрачные тени плыли в черных глазах Джеганя. — Ричард Рал ответит за это. Он будет страдать так же, как Брат Нарев, перед тем, как я отправлю его к Хранителю. Хочу, чтобы ты знал свое будущее, старик. Твой внук узнает такую боль и еще одну, когда я возьму его жену и заставлю ее заплатить за ее собственные преступления. — На его лице снова появилась злая усмешка. — Когда он заплатит свою цену, я убью его.

Зедд зевнул.

— Милая история. Ты отработал многие ее детали, убивая сотни и тысячи невинных людей только за то, что они не хотели жить под твоей и Нарева неправедной властью, ложным видением. И вообще. Не пекись о ненужных объяснениях. Просто отруби мне голову, насади ее на кол, и покончим с этим.

— Не так просто, старик. — Джегань снова торжествующе улыбнулся. — Сначала ты нам кое-что расскажешь.

Глава 38

— Ах, да, — сказал Зедд. — Пытка. Я почти забыл.

— Пытка?

Двумя пальцами Джегань подал знак женщине у стены. Пожилая Сестра задергала руками под его взглядом и вдруг выбежала из шатра. Зедд услышал ее торопливые наставления солдатам, а затем звуки удаляющихся шагов.

Тиран продолжал медленно есть, сидя за роскошно накрытым столом, в то время как перед ним стояли истощенные жаждой и голодом Зедд и Эди. Наконец сноходец положил нож на тарелку. Заметив это, рабы бросились убирать пустые тарелки. Через несколько минут стол был очищен от блюд и кубков, на нем остались только книги, свитки, свечи и ваза с грецкими орехами.

Сестра Тахира, та, которая захватила Зедда и Эди, стояла у стола со сложенными на груди руками и наблюдала за ними. Несмотря на ее страх перед Джеганем, на которого она смотрела с неизменным подобострастием, лицо Сестры искривила самодовольная ухмылка, едва она подумала о том, что скоро произойдет.

Когда в шатер вошли и встали у стены шестеро громил, Зедд понял, почему Тахира так улыбается. Люди были нечесаные, мускулистые и со столь безжалостными лицами, каких Зедд еще не видел. Волосы у них были сальными и торчали во все стороны. Руки были покрыты пятнами, ногти загибались и были грязны. На одежде задеревенели пятна крови.

Эти люди были палачами.

Зедд отвел глаза от острого взгляда Сестры. Она надеялась увидеть страх, ужас или, хотя бы, слезы.

Затем в комнату ввели группу женщин и мужчин. Они были, видимо, крестьянами или рабочими. Мужчины прижимали к себе жен, а дети жались к материнским юбкам, как цыплята к наседке. Людей вытолкнули вперед, напротив ряда палачей.

Зедд посмотрел на Джеганя. Черные глаза сноходца наблюдали за старым волшебником, в то время как он медленно разжевывал орешек.

— Император, это местные жители, как вы и просили, — сказала Сестра, приведшая в шатер людей. Она простерла руку вперед. — Добрые люди, император Джегань Справедливый. Он несет свет Имперского Ордена миру, управляемому мудростью Создателя, чтобы мы все могли прожить хорошую жизнь и спастись в будущей.

Джегань изучал людей Срединных Земель, пока они кланялись ему.

Зедд почувствовал себя плохо, видя на их лицах ужас. Они прошли через весь лагерь Ордена. Они видели всю армию, которая захватила их землю.

— Может, вы знаете этого человека? — Джегань показал рукой на Зедда. — Это Первый Волшебник Зорандер. Он — один из тех, кто правил вами с помощью магии. Как видите, теперь он связан и стоит здесь. Мы освободим вас от таких, как он, и его власти.

Люди бросали взгляды на Джеганя и Зедда, не зная, зачем они здесь и что должны делать. Так и не решив, они склонили головы и пробормотали слова благодарности за свое освобождение.

— Те, кто имеет дар, как эти двое, могли бы использовать свою способность, чтобы помочь человечеству. Но вместо этого они используют ее для себя. Вместо того чтобы пожертвовать ею, они эгоистично держат ее при себе. Это преступление — жить так, как они, обладая тем, что у них есть. Меня сердит то, что они могли бы помочь таким бедным людям, как вы. Люди страдают и умирают, не дождавшись помощи таких, как они. Этот волшебник и его ведьма здесь потому, что отказались помочь нам освободить остальной народ Нового мира. Мы захватили опасные магические предметы, которые могут заставить страдать множество людей. Этот эгоистичный волшебник и ведьма пытались нам помешать.

Глаза всех обернулись к Зедду и Эди.

— Я могу назвать множество смертей, в которых повинен этот старик, но, боюсь, вы не вынесете этого. Скажу только, что он виновен в десятках тысяч смертей.

Джегань улыбнулся детям и обеими руками поманил их к себе. Дети в возрасте от шести до двенадцати лет вцепились в родителей. Джеганя устремил взгляд на родителей и снова позвал детей. Родители поняли и подтолкнули детей к императору.

Сама невинность подошла к Джеганю, и он заключил ее в объятия. Он погладил светлые волосы мальчика и длинные рыжие волосы девочки. Несколько детей убежало к родителям, а остальных он ухватил и потрепал по щекам.

В воздухе повис тихий ужас.

Это было одно из самых ужасных зрелищ, свидетелем которых доводилось быть Зедду.

— Ну, а теперь, я скажу, зачем позвал вас сюда, — произнес улыбающийся император.

Его сильные руки сгребли детей перед собой. Сестра преградила путь мальчику, который хотел вернуться к родителям. Джегань обхватил девочку за талию и посадил себе на колени. Большие глаза девочки смотрели в его улыбающееся лицо, на лысую голову, но больше всего, в пустые черные глаза сноходца.

Джегань посмотрел на девочку и на родителей.

— Видите, волшебник и ведьма не помогли нам. Чтобы спасти множество жизней, мне нужна их помощь. Они должны честно ответить на мои вопросы. Они отказались. Надеюсь, что вы, добрые люди, убедите их рассказать нам, как спасти жизни людей и освободить их от магии.

Джегань оглядел ряд солдат, молча стоящих у стены. Одним движением головы он дал им знак подойти вперед.

— Что вы делаете? — вскрикнула какая-то женщина, хотя муж пытался остановить ее. — Что вы собираетесь делать?

— То, что я собираюсь делать, в ваших же интересах, люди, — обратился Джегань к толпе родителей. — Мне надо убедить разговориться этого волшебника и эту ведьму. Я хочу оставить вас наедине с ними и убедить их помочь нам на благо всего человечества.

Палачи хватали детей, которые тут же начали плакать. Родители, видя, как уносят их ребенка, сами начинали рыдать и кидались вслед, но огромные руки солдат отшвыривали их.

Многие забились в истерике, прося, чтобы им вернули детей.

— К сожалению, я не могу это сделать, — сказал Джегань. Он снова подал знак, и солдаты вынесли их шатра кричащих детей. Родители плакали и пытались прорваться к выходу через огромные грубые руки, не позволяющие им дотянуться до родного чада, самого дорогого в мире.

Крестьяне были напуганы и не знали, что делать, боясь нанести вред своим детям и не желая, чтобы их забрали навсегда.

Как только детей вынесли, Сестры закрыли выход и встали около него.

— Молчать! — крикнул Джегань, стукнув кулаком по столу.

В шатре сразу стало тихо.

— Теперь, эти двое останутся в шатре, — произнес Джегань. — И вы все тоже. Не будет ни охраны, ни Сестер.

— А наши дети? — запричитала заплаканная женщин, нимало не заботясь о Зедде и Эди.

Джегань поставил перед собой подсвечник.

— Это шатер, в котором находитесь вы и двое преступников. — Он описал круг вокруг свечи. — Рядом с этим шатром есть другие. — Все смотрели, как его заостренный ноготь обводит круги вокруг свечек. — Ваши дети рядом, вот в этом шатре. — Джегань зачерпнул из вазы горсть орехов. Он просыпал немного на стол, а остальное закинул в рот.

В шатре стояла тишина, все наблюдали за ним, как он жует орехи, боясь задать вопрос и боясь услышать ответ.

— Зачем они будут там, в другом шатре? — наконец не выдержала какая-то женщина.

Черные глаза Джеганя обежали их всех, прежде чем он произнес, убедившись, что все его слушают:

— Солдаты, забравшие ваших детей, будут пытать их.

Глаза родителей расширились от ужаса. Кровь подступила к лицам. Одна женщина упала в обморок. Кто-то склонился над ней. Сестра Тахира подошла к женщинам и коснулась ладонью лба упавшей в обморок. Женщина открыла глаза. Сестра приказала ей подняться на ноги.

Джегань был удовлетворен наступившим вниманием и снова обвел ногтем свечу.

— Шатры стоят очень близко, поэтому вы сможете слышать крики ваших детей.

Родители обмерли, не веря в то, что они услышали.

— Каждые несколько часов я буду приходить, чтобы посмотреть, как вы, добрые люди, убеждаете волшебника и ведьму. Если вы не добьетесь успеха, то я пойду по своим делам, а потом снова приду. Хочу, чтобы вы хорошо меня поняли. Я буду возвращаться, чтобы удостовериться в том, что эти двое живы после ваших убеждений. Если они умрут, то не смогут ответить на наши вопросы. Только когда это случится, детки вернутся обратно.

Джегань обратил свой черный, как ночь, взгляд к Зедду.

— Мои люди хорошо обучены пыткам. Когда ты услышишь крики, то не усомнишься с этом. Я думаю, ты знаешь, что они могут пытать человека сутками, но чуда, все-таки, совершить не могут. Люди, особенно такие юные, нежные души, не могут жить вечно. Но если умрут эти дети, то в окрестностях хватает семей, в которых есть дети.

Зедд не мог остановить слез, которые катились по его подбородку, когда Сестра Тахира схватила его за руку и вытолкнула в толпу.

Родители набросились на старого волшебника, разрывая на нем одежду, крича и требуя, чтобы он выполнил все повеления императора.

Зедда протащили на пятках до стола. Обезумевшие люди колотили его. Но когда старик обвел полным достоинства взглядом их лица, они остановились.

— Я надеюсь, теперь вы понимаете, против чего мы боремся. Мне так жаль, что я не могу развеять боль этого самого черного дня вашей жизни. Если я сделаю то, о чем он меня просит, то бесчисленное количество других детей будут тоже так страдать. Я знаю, что вы не можете поставить их страдания вровень со страданиями ваших детей, но я должен так сделать. Молитесь, чтобы светлые духи забрали их поскорее туда, где вечный мир.

Зедд ничего больше не мог сказать, глядя на отчаявшиеся лица родителей.

— Это не сработает, Джегань. — Старик посмотрел на своего палача глазами, полными слез. — Я знаю, что ты все равно не остановишься, но это не подействует.

Джегань медленно поднялся.

— В этой земле много детей. Скольких ты собираешься принести в жертву, прежде чем человечество освободится? Как долго ты будешь настаивать на том, чтобы вместо жизни в радостном будущем их ждало страдание?

В тусклом свете блеснули тяжелые цепи на шее императора, золотые и серебряные медальоны на груди, кольца на пальцах.

Зедд ощутил немой груз безнадежности. Какое будущее может ждать человечество под ярмом чудовищных идеалов людей такого рода, как Джегань?

— Ты не выиграешь, волшебник. Как и те, кто борется против человечества, чтобы простые люди прозябали всю свою жизнь. Ты даже не хочешь пожертвовать своими аморальными идеалами, чтобы спасти жизни детей. Какими бы смелыми не были твои речи, у тебя холодная душонка и слабое сердце. Ты не хочешь сделать то, что может предотвратить гибель человечества. А я сделаю.

Джегань кивнул головой, и Сестра потащила Зедда к дверям. Плачущая, рыдающая, умоляющая толпа потерявших рассудок людей окружила Зедда и Эди, вцепившись в их одежду.

Вдалеке Зедд слышал раздирающие душу крики мучающихся детей.

Глава 39

— Они недалеко, — сказал Ричард, отступая в тень деревьев. Он молча смотрел, как Кэлен стягивает завязки на плечах.

Одежда не пострадала за время долгой дороги в мешках. Белая ткань блестела в свете зловеще сгущающихся облаков.

Платье с прямым вырезом на груди свободными складками ниспадало до земли, на нем не было никаких украшений — ни шнурков, ни оборок. Вид Кэлен в этом наряде также перехватывал его дыхание.

Она посмотрела сквозь деревья туда, откуда послышался свист Кары. Предупреждающий сигнал, которому Ричард научил Кару, был заунывен и высок. Он был неотличим от голоса настоящего оливкового тиранна, хотя Морд-Сит никогда не слышала его песни. Когда Ричард предложил ей научиться свисту птицы, называемой тиранн, Кара сразу возразила, что ни за что не будет учиться свистеть, как птица с таким именем. Тогда он сдался и сказал, что вместо этого научит ее свисту небольшого, жестокого, короткохвостого соснового сокола, но только если она будет очень стараться, поскольку это труднее. Довольная, что поступили, как она хотела, девушка выучила простой свист и часто использовала его как сигнал. Ричард никогда не говорил ей, что она свистит не как небольшой короткохвостый сокол, ибо они вообще так не свистят.

Через ветви виднелась темная фигура статуи на перевале. Ричард в который раз дивился, зачем люди прошлого поставили эту статую здесь, где ее никто не увидел бы. Он думал о древнем обществе, во времена которого она была построена. О чем думали создавшие ее люди, запечатывая за горами других людей, все преступление которых состояло в рождении без дара?

Ричард отряхнул с плеча Кэлен сосновые иголки.

— Так, стой смирно, дай я посмотрю.

Кэлен повернулась, раскинув руки. Бесстрашные зеленые глаза под красиво изогнутыми бровями встретились взглядом с его глазами. Ее черты, казалось, стали еще прекраснее с момента их первой встречи. Взгляд Кэлен, ее осанка, то, как она смотрит на него, словно заглядывает в душу, заставляли сердце Ричарда трепетать. Ясность в ее глазах была первым, что так поразило его.

— Что ты на меня так смотришь? — спросила Кэлен.

Несмотря ни на что, Ричард не смог удержать улыбку.

— Когда ты стоишь здесь, в этом платье, твои волосы так красивы, твои зеленые глаза напротив моих… я вспоминаю, как впервые увидел тебя.

В ее ведьминских глазах засветилась особенная улыбка — та, которой жена улыбалась только ему. Она обхватила его шею ладонями и нагнула к себе, чтобы поцеловать.

Как обычно, поцелуй Кэлен захватил Ричарда такой жаждой обладания ею, что он полностью потерял связь с миром. Она растворялась в его объятиях. В этот момент не было ни Имперского Ордена, ни Бандакара, ни Империи Д'Хары, ни Меча Истины, ни химер, ни мучающего его дара, ни яда, ни сигнальных маяков, ни чернокрылых хищников, ни Джеганя, ни Николаса, ни Сестер Тьмы. Ее поцелуй заставлял его забыть обо всем, кроме нее. В этот момент существовали только они двое. Кэлен сделала его жизнь завершенной, и ее поцелуй подтверждал эту связь.

Она оторвалась от мужа, заглянув в его глаза.

— Похоже, с того самого дня, как ты встретил меня, у тебя одни проблемы.

— Моя жизнь началась с того дня, как я встретил тебя, — улыбнулся Ричард. — Найдя тебя, я нашел свою жизнь.

Держа ее лицо в ладонях, он снова ее поцеловал.

В его ногу ткнулась Бетти и заблеяла.

— Вы уже готовы? — позвала с холма Дженнсен. — Они уже скоро будут. Вы, что, не слышали свист Кары?

— Слышали, — ответила Кэлен. — Сейчас будем.

Повернувшись, она снова улыбнулась и посмотрела на него.

— Ну, лорд Рал, ты-то точно немного изменился с тех пор, как я тебя встретила. — Она подтянула ремень перевязи на его груди. — Но выглядишь точно так же, как тогда. Твои глаза все те же. — Она провела рукой по волосам и улыбнулась. — Я не вижу в них боли дара.

— Она ушла после поцелуя, но может вернуться.

— Ну, если вернется, скажи мне, и я посмотрю, что можно сделать, — сказала Кэлен интимным шепотом.

Ричард запустил пальцы в ее волосы и посмотрел в глаза. Потом он обнял жену за талию, и они вместе пошли ко склону под сенью гигантских деревьев. Сквозь стволы сосен они видели, как бежит с холма Дженнсен, перепрыгивая с камня на камень. Она встретилась с ними.

— Я увидела их, — задыхаясь, проговорила она. — Я видела их на дальнем склоне. Они скоро уже будут здесь. — Девушка улыбнулась. — Я видела Тома, он идет впереди.

Дженнсен оглядела их вдвоем, потом Кэлен в платье Матери-Исповедницы и Ричарда в военном облачении волшебника. На ее лице отразилось восхищение.

— Ух ты! — воскликнула она. — Эта одежда. — Она оглядела Ричарда с ног до головы. — Вы оба выглядите, как правители мира.

— Ну, надеемся, люди Оуэна подумают так же, — ответил Ричард.

Кара откинула ветку, пробираясь через заросли. Вновь облачившись в наряд из красной кожи, она выглядела так же устрашающе, как в тот раз, когда Ричард впервые увидел ее в Народном Дворце.

— Лорд Рал как-то признался мне, что намерен стать властелином мира, — сказала Кара, услышав возглас Дженнсен.

— Да? — удивилась Дженнсен.

— Тогда я еще не знал, как это тяжело, — вздохнул Ричард.

— Если бы ты слушал больше меня и Мать-Исповедницу, то все было бы проще, — посоветовала Кара.

Ричард не обратил внимания на ехидный тон Кары.

— Вы все собрали? Я хочу быть там с Кэлен до того, как придут Том с людьми.

Кара кивнула и принялась собирать вещи, которые они с таким трудом сделали. Ричард положил ладонь на плечо Дженнсен.

— Привяжи Бетти покрепче, чтобы она оставалась здесь. Хорошо?

— Я присмотрю за ней, — сказала Дженнсен, крутя локоны рыжих волос. — Обещаю, что она вам не помешает. Было очевидно, как ей хотелось увидеть Тома.

— Ты прекрасно выглядишь, — заверил ее Ричард. Его улыбка вызвала ответную.

Бетти нетерпеливо виляла хвостом, намереваясь идти вместе с ними.

— Пошли, побудешь немного здесь, — сказала Дженнсен своей подружке.

Девушка схватила веревку Бетти, а Ричард и Кэлен, идя близко друг к другу, пошли на открытую площадку. Мрачные темные облака плыли над горами. Глядя на заснеженные вершины гор, Ричард подумал, что они как будто оказались на вершине мира.

Ветер стих у земли, деревья не качались, и облака над ними казались живыми. Солнце на секунду показалось и высветлило пятна снега на земле. Ричард подумал, что сегодня они вряд ли еще его увидят.

Страж ждал их на тропе, неотрывно смотря в сторону Столпов Творения. Когда они подошли к нему, Ричард осмотрел небо, но заметил только небольших птиц вдалеке — мухоловок и поползней. Ричард подумал, что они так и не видели чернокрылых хищников с того дня, как свернули на древнюю тропу.

В первый день они строили укрытие, едва успев до сумерек. На следующий день Ричард расчистил снег вокруг статуи и с нее.

Он нашел еще надписи.

Он уже кое-что знал о том человеке, чью статую поставили на перевале. Порыв ветра принес снег, укрывший давно выбитую надпись.

— Они будут слушать, Ричард. — Кэлен положила руку ему на спину. — Они послушают тебя.

С каждым вдохом он ощущал боль в груди. Она стала еще сильнее.

— Тем лучше. Или мне никогда не получить противоядия.

Лорд Рал знал, что не сможет сделать это в одиночку. Даже зная, как обращаться со своим даром, он не мог мановением руки выгнать Имперский Орден из Бандакара. Такое не под силу никому. Магия, даже правильно используемая, — всего лишь инструмент, как его меч, с помощью которого можно достичь цели.

Магия — это не то, что спасет его. Магия — не лекарство. Если он хочет добиться успеха, ему придется использовать голову.

Ричард теперь не знал, может ли еще полагаться на магию Меча Истины. Не знал он также и того, как долго еще дар будет убивать его. Временами ему казалось, что яд и дар затеяли гонку, кто быстрее его прикончит.

Ричард повел Кэлен наверх, на небольшой выступ скалы над перевалом, где он хотел всех дождаться. Отсюда был виден Бандакар. Слева Ричард заметил Тома во главе группы людей, идущих по тропе.

Юноша поднял голову и увидел Ричарда и Кэлен. Он заметил, как они одеты и где стоят, и поклонился, только потом осознав, что это было не слишком подходяще. Через просветы в чаще Ричард увидел, что люди подняли головы вслед за Томом.

Ричард чуть вытащил меч из ножен. Над его головой собрались темные облака, как будто наблюдая за тропой.

Стоя над неизвестной землей, неизвестной империей, Ричард взял руку Кэлен в свою.

Рука в руке они молча ждали часа, когда изменится природа мира или придет конец его жизни.

Глава 40

Когда люди во главе с Томом приблизились, Ричард отметил, что их гораздо меньше, чем обещал Оуэн. Теребя кончиками пальцев брови, Ричард сделал шаг вперед с плато, на котором они стояли с Кэлен.

— Что-то не так? — нахмурилась она.

— Я сомневаюсь, привели ли они хотя бы пятьдесят человек.

Кэлен подняла руку, ее голос звучал успокаивающе.

— Но это больше, чем у нас было.

К ним подошла Кара. Она встала слева от Ричарда. Встретив ее хмурый взгляд, он удивился тому, что она всегда выглядит так, как будто ожидает самого худшего.

Том появился на скале, за ним остальные мужчины. По лицу д'харианца тек пот после долгого восхождения, но он улыбнулся, когда заметил выбежавшую им навстречу Дженнсен. Девушка быстро улыбнулась в ответ и встала в тени статуи.

Когда люди увидели Ричарда в черной тунике с перекрещенными золотыми полосами, опоясанного широким кожаным ремнем, в черных штанах и сапогах, при сверкающих ножнах и серебряных наручах, на которых были выбиты древние символы, — они потеряли всю свою решимость.

— Пойдем, — подбодрил их Том, выводя всех на плоскую площадку перед Ричардом и Кэлен.

Оуэн зашептал людям, что надо делать так, как скажет Том. Те неохотно двигались, не желая приближаться к Ричарду на близкое расстояние.

Когда люди собрались вокруг, вперед вышла Кара и показала рукой на Ричарда.

— Лорд Рал, Искатель Истины и владелец Меча Истины, несущего смерть, Повелитель Империи Д'Хара и муж Матери-Исповедницы, — отчетливо произнесла она, и ее слова разнеслись в повисшей тишине.

После представления Кары люди еще больше притихли и насторожились. Посмотрев на Ричарда и Кэлен, а потом взглянув в голубые глаза Морд-Сит, они упали на колени перед ними.

Кара тоже встала на колени перед Ричардом и Кэлен. Вслед за ней то же самое сделал Том. Оба склонились и коснулись лбами земли.

В тишине люди ждали, неуверенные в том, что они поступили так, как от них ожидали.

— «Магистр Рал ведет нас», — произнесла Кара громко и четко, чтобы все ее услышали. Она остановилась.

Том обернулся через плечо на светловолосых мужчин. Юноша нахмурился, и они поняли, что надо было повторить слова Кары. Люди опустились на оба колена и коснулись лбами холодного гранита, подражая Каре и Тому.

— «Магистр Рал ведет нас», — снова начала Кара, не отрывая лба от земли.

На этот раз все повторили за ней.

— «Магистр Рал ведет нас», — единым хором произнесли они.

— «Магистр Рал наставляет нас», — сказала Кара, когда они замолчали. Люди снова повторили за ней, но голоса звучали вразнобой.

— «Магистр Рал защищает нас», — произнесла Кара. Люди повторили, их голоса слились почти воедино.

— «В сиянии славы твоей — наша сила».

Люди бормотали слова.

— «В милосердии твоем — наше спасение».

Голоса звучали как один.

— «В мудрости твоей — наше смирение».

— «Вся наша жизнь — служение тебе».

Когда они закончили произносить последнюю фразу, Кара ясно выговорила заключительные слова:

— «Вся наша жизнь принадлежит тебе».

Затем она поднялась и оглянулась на людей, которые все еще продолжали кланяться.

— Это слова посвящения лорду Ралу. Будете произносить их вместе со мной трижды в день.

Кара снова склонилась лбом до земли у ног Ричарда.

— Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

Ричард и Кэлен стояли над людьми, пока они читали слова формулы посвящения.

Это было не просто представление, устроенное Карой для этих мужчин. Это было посвящение, произносимое тысячи лет, и каждое слово в нем имело значение.

— Можете подняться, — сказала Морд-Сит.

Люди встали с колен, отряхиваясь и молча выжидая. Ричард встретился с каждым из них взглядом перед тем, как начать свою речь.

— Я Ричард Рал. Я тот, кого вы отравили, чтобы заставить придти сюда. То, что вы сделали, — преступление. Хотя вы и верите в то, что поступили справедливо и вам необходимо было сделать именно так, ничто не дает вам права причинять вред или забирать жизнь другого человека. Это такое же насилие, пытка, убийство.

— Но ведь мы не причинили тебе вреда, — прокричал кто-то в ужасе. Еще один человек сказал, что они не желали ему зла.

— Вы думаете, я варвар, — сказал Ричард таким тоном, что все замолчали и отступили на шаг. — Вы думаете, что лучше меня, и это дает вам право убить меня и попытаться убить Мать-Исповедницу. Вы что-то хотите, и, как капризные дети, желаете получить это немедленно. Выбор, предоставленный мне вами, — это смерть. То, что вы требуете от меня, — трудно, и смерть от яда становится весьма вероятной. Это правда. — Ричард тяжело перевел дыхание и закашлялся. — Из-за вашей отравы я уже почти умираю. Если бы ваш посланец не принес противоядие, то я бы умер. Мои друзья и возлюбленная думали, что это моя последняя ночь. Причина этому — вы. Вы решили отравить меня и заранее приняли решение о моей смерти.

— Нет, мы никогда не думали причинить тебе вред, — настаивал один из мужчин, просительно сложив руки.

— Но если это не вред, то что же тогда? Если вы и вправду не хотели мне зла и не собирались убивать меня, если бы я не пошел с вами, то тогда докажите это и дайте мне противоядие, чтобы я вернул себе свою жизнь. Это моя жизнь, не ваша.

Все молчали.

— Нет? Видите, значит, все так, как я говорю. Вы хотели убить меня или поработить. У меня было только два выбора. Я больше не хочу ничего слушать о ваших чувствах, потому что ваши чувства не связаны с вашими делами. Ваши поступки, а не чувства — вот что истинно.

Ричард сложил руки за спиной и медленно ходил перед людьми.

— Теперь я могу начать вести себя так же, как и вы, и сказать себе, что я не знаю, где правда, а где ложь. Тогда я буду поступать так же, как и вы — отрицать очевидное. Но я — Искатель Истины, потому что я не прячусь от реальности. Выбор жизни требует встречи с ее правдой. Я поступаю так. Я выбираю жизнь. Сегодня вы должны решить, каков будет ваш выбор — ваше будущее и будущее тех, кого вы любите. Вам придется иметь дело с реальностью, так же, как мне, если вы выбираете жизнь. Сегодня вам придется встретиться с великой истиной, если вы хотите найти то, что ищете.

Ричард показал на Оуэна.

— Ты говорил, что людей будет больше? Где остальные? Оуэн сделал шаг вперед.

— Лорд Рал, чтобы не произошло насилие, они вернулись к Ордену.

Ричард изумленно посмотрел на всех.

— Оуэн, после того, что ты говорил мне, после всего, что видели эти люди от Ордена, как они могли вернуться?

— Но откуда мы можем знать, что на этот раз насилие не прекратится? Мы не знаем природу действительности…

— Я уже говорил, со мной тебе придется с ней познакомиться. Если у тебя есть реальные факты, говори. Я хочу их услышать.

Оуэн стащил со спины заплечный мешок. Он порылся в нем и вытащил небольшой холщовый мешочек. По щекам мужчины текли слезы.

— Солдаты Ордена обнаружили, что в холмах прячутся люди. У одного из наших было трое дочерей. Чтобы предотвратить насилие, кто-то из нашего города указал Ордену на них. Каждый день люди Ордена привязывали к пальцу девочки веревку. Один тянул за нее, а другой держал малышку, пока палец не отрывался. Люди Ордена сказали этому человеку пойти в холмы и отдать отцу три пальца его дочерей. Он приходил каждый день. — Оуэн отдал Ричарду мешочек. — Здесь пальцы его дочерей. Человек, который принес их, был сильно удивлен. Мы сказали ему, что в нем не осталось ничего от человека. Он говорил с нами мертвым голосом и повторял то, что всегда говорят. Этот человек решил, что поскольку ничего нет, то и он ничего не видит. Он сказал, солдаты Ордена велели ему передать, что кое-кто из нашего города назвал имена тех, кто прячется в холмах. Солдаты уже схватили детей беглецов. Они сказали, что если отцы не вернутся, с их детьми произойдет то же самое. Половина наших людей не захотела и не могла стать причиной такого насилия, и они вернулись в город.

— Зачем ты мне дал их? — спросил Ричард, указав на мешочек, покрытый бурыми пятнами.

— Просто я хочу, чтобы ты знал, почему наши люди вернулись обратно. У них не было выбора. Они не могли допустить, чтобы их родным причинили такую боль.

Ричард оглядел молчаливых мужчин. Он почувствовал, как внутри закипает гнев, но заставил себя сдержаться.

— Я понимаю, почему они ушли и не могу их винить. Их поступок бессмыслен, но я не могу осудить их отчаяние, их боль за тех, кого они любят. — Несмотря на гнев, лорд Рал говорил спокойно. — Мне жаль, что ваш народ терпит такие страдания от Ордена. Но поймите, это реальность — и Орден тому причина. Эти люди, сделав или не сделав то, что им приказал Орден, не ответственны за насилие. За насилие отвечает только Орден. Вы не идете и не нападаете на ваших мучителей. Тогда они приходят, нападают, порабощают, мучают и убивают вас. Большинство людей стояло, опустив руки и уставившись в землю.

— У кого-нибудь из вас есть дети?

Часть мужчин кивнула или пробормотала, что есть.

Ричард откинул волосы со лба:

— Тогда почему вы не вернулись обратно? Зачем вы здесь, а не пытаетесь остановить насилие так же, как другие?

Люди переглядывались, некоторые выглядели смущенными, а кто-то не мог подобрать слова для объяснения. На лицах отражались печаль, смятение, решительность, но никто не посмел что-либо произнести.

Ричард поднял мешочек с ужасным содержимым:

— Вы все знаете об этом. Почему вы не вернулись? Наконец кто-то заговорил.

— Я пробрался в поля на закате и спросил человека, что стало с теми, кто вернулся. Он сказал, что многих детей забрали. Другие умерли. Всех, кто вернулся, увезли. Никому не позволили вернуться к своей семье. Зачем нам было возвращаться?

— Зачем, действительно? — прошептал Ричард. Впервые людям удалось посмотреть прямо на то, что происходит.

— Ты должен остановить Орден, — сказал Оуэн. — Ты должен нас освободить. Зачем ты заставил нас прийти сюда?

Лицо лорда Рала озарил свет понимания. Пока эти люди погружены в свои проблемы, они не смогут найти трезвое решение. Они искренне хотят, чтобы их спасли. Они все еще верят, что кто-нибудь сделает это за них. И первый в списке спасателей — он, Ричард.

Оуэн задал вопрос, который волновал всех. Люди терпеливо ждали. Некоторые из них не могли оторвать любопытных взглядов от огненных волос Дженнсен, стоящей позади всех. Многих не меньше удивляла статуя, возвышающаяся над Ричардом. Люди видели только ее часть, и не знали, что она значит.

— Мне было важно, чтобы все вы пришли и поняли то, что я скажу, — начал Ричард. — Вы мечтаете об освобождении от Ордена и думаете, что я сделаю это за вас. Но я не могу победить один. Либо вы мне поможете, либо и вас, и всех, кого вы любите, ждет смерть. Если мы победим, вы должны будете передать мои слова остальным. — Он немного помолчал и окинул взглядом толпу. — Вы много страдали и теперь пришли сюда. Вы осознали, что если поступите так же, как и ваши друзья, если воспользуетесь теми же бессмысленными решениями, то превратитесь в рабов, или вас убьют. Отказавшись от участи, уготованной вам Орденом, вы сбежали. Каждый из вас принял решение попытаться победить, бороться против захватчиков, которые убивают и порабощают ваш народ. Теперь вы здесь, и это ваш последний шанс… единственный шанс. Выслушайте то, что я вам скажу, а потом выберите свое будущее.

Перед Ричардом стояли изможденные, одетые в грязные лохмотья люди, пережившие нелегкое время жизни в холмах. У них не было сил вымолвить слово или кивнуть, что они слышат его. Но все же их взгляды были прикованы к лорду Ралу. В них читалось ожидание и надежда. Ричард понял, что если будет говорить с ними открыто и прямо — они поверят ему. Люди ждали его слов.

Глава 41

— Три года назад, в начале осени, я жил в местечке, называемом Хартленд, — начал рассказывать Ричард. — Я был лесником. Моя жизнь мирно текла в крае, который я любил больше всего. О том, что лежит за границами моего дома, мне было известно очень немногое. В этом отношении я был совсем как вы до вторжения Ордена, так что я могу понять ваше отношение к переменам. Как и вы, я жил под защитой границ, которые не давали тем, кто желал причинить нам вред, добраться до нас.

Люди стали шептаться, возбужденные и польщенные его откровенностью и тем, что в их историях много общего.

— И что произошло? — спросил один из них. Ричард не смог сдержать улыбки.

— Однажды в моем лесу появилась Кэлен, — он махнул рукой в сторону жены. — Ее народ, как и вы, оказался в страшной беде. Ей нужна была помощь. Но вместо того чтобы отравить меня, Кэлен поведала мне свою историю. Так же, как и у вас, защищавшие их границы пали, и тиран вторгся на ее землю. Она еще поделилась со мной опасениями, что враги вскоре придут и на мою землю, и завоют мой народ, моих друзей, моих любимых.

Все обратили взоры к Кэлен. Люди смотрели на нее так, словно увидели ее впервые. Их поразило, что стоящая перед ними величественная женщина могла быть дикаркой — ведь они считали такими всех приходящих со стороны, — и у нее могли быть такие же беды, как и у них. Ричард рассказал только самую простую часть истории, но он хотел, чтобы эти люди его поняли, поэтому старался объяснить попонятнее.

— Я получил имя — Искатель Истины и меч, который должен был помочь мне в важной борьбе, — Ричард вытащил меч из ножен на половину клинка, позволив людям увидеть блестящую сталь. Многие скривились, увидев такое грозное оружие. — Вместе, плечом к плечу, мы сражались, чтобы остановить тех, кто хотел уничтожить или поработить нас. В чужой стране Кэлен стала моим проводником, не только помогая мне сражаться с убийцами и захватчиками, но и помогая прийти к пониманию огромного мира, о существовании которого я не задумывался. Она открыла мне глаза на то, что лежало за границами, защищавшими меня и мой народ. Кэлен помогла мне увидеть нависшую над миром тень тирании и узнать то, без чего невозможно познать истину, — саму жизнь. Она повернула течение моей жизни в новое русло и помогла принять вызов. Если бы не встреча с Кэлен, сегодня я был бы мертв, а великое множество людей погибло бы или стало рабами.

Ричард вынужден был отвернуться, чтобы скрыть волну боли, накатившую на него при мыслях о тех, кого он потерял в борьбе. Завоевать победу тяжело.

Опершись о статую, он вспомнил жестокое убийство Джорджа Сайфера. Этот человек вырастил его, и до того, как вступил в борьбу, Ричард считал его своим отцом. Боль далеких событий стремительно вернулась. На Ричарда нахлынул весь ужас того времени. Внезапно он осознал, что никогда больше не увидит человека, которого так сильно любит. До этого момента Ричард не вспоминал о том, как ему недостает Джорджа.

Совладав с собой, Ричард обернулся к людям.

— В конце концов, и только благодаря помощи Кэлен, я победил тирана. Пока она не пришла в мои леса и не потревожила мой покой, я не знал, что это значит — жить. Поверженным мной врагом был Даркен Рал, мой отец и человек, которого я никогда не знал.

Люди посмотрели на него с недоверием.

— Никогда не знал? — переспросил пораженный голос.

— Это долгая история, — покачал головой Ричард. — Может быть, в более подходящее время я вам ее расскажу. Сейчас я должен поведать вам о самом важном, чтобы вы и те, кого вы любите, могли вернуться домой.

Глядя в землю, Ричард прошелся перед людьми.

— Когда я убил Даркена Рала, то сделал это, чтобы не дать ему убить меня и моих близких. Он пытал и убил бесчисленное количество людей и только этим уже заслужил смерть, но я должен был убить его, иначе он уничтожил бы меня. Тогда я не знал, что Даркен — мой настоящий отец, а я — его наследник, и, убив его, я стану лордом Ралом. Возможно, если бы тиран знал, что я его сын, он пытался бы убить меня за одно это, но он тоже пребывал в неведении. У меня была важная информация, поэтому он собирался пытать меня, чтобы получить ее, а потом убить. Мне удалось убить его первым. С тех пор я многому научился. То, чему я научился, объединит нас на дорогах, по которым вы придете к пониманию, если достигнете успеха в новой битве. — Ричард обвел рукой людей и прижал ее к груди, глядя на них. — Страна, в которой я вырос, страна Кэлен и земли Д'Хара составляют Новый мир. Вы узнаете, что эти обширные земли, где лежит и ваша родина, называются Древним миром. После того как я стал лордом Ралом, барьеры, ограждавшие нас от Древнего мира, разрушились, даже сильнее, чем ваши. Когда это произошло, Император Джегань из Ордена Империи Древнего мира воспользовался этой возможностью, чтобы вторгнуться в Новый мир, мой дом. Его вторжения у нас гораздо страшнее, чем у вас. Мы сражаемся с ним и его солдатами больше двух лет, пытаясь уничтожить их или хотя бы отбросить назад в Древний мир. Барьеры, которые были разрушены, защищали нас от Ордена и подобных им захватчиков почти три тысячи лет — гораздо дольше, чем они защищали вас. В конце Великой войны, перед тем как были поставлены барьеры, враг из Древнего мира использовал магию, чтобы создать людей, прозванных сноходцами.

Люди стали перешептываться. Они услышали знакомое имя, хотя на самом деле и не понимали, что оно означает.

— Сноходец проникает в мозг человека и берет его под контроль, — пояснил Ричард, когда наступило молчание. — От них нет защиты. Если сноходец поработит твой мозг, ты не можешь противиться его командам. Люди оказались в отчаянном положении. Человек по имени Элрик Рал, мой предок, возглавил борьбу против сноходцев. Он был в то время не только лордом Ралом, Правителем Д'Хары, но и великим волшебником. Он создал связь, которая защищала людей от сноходцев, включая их умы в магическую цепь Элрика Рала. Ваша религия создана ради такой же связи. Лорд Рал даровал людям Д'Хары такую особую связь на три тысячи лет.

Несколько человек вышли вперед, на их лицах появилась тревога.

— Лорд Рал, принеся клятву тебе, мы будем защищены от сноходцев? Будем ли мы защищены от того, что кто-то вторгнется в наш разум и завладеет нашим телом? — спросил кто-то.

— Тебе и твоим людям не нужна защита. Вы защищены в любом случае, — покачал головой Ричард.

Вздох облегчения вырвался у стоящих перед ним людей. Кто-то обхватил за плечи соседа, или похлопал друга по спине. Они выглядели так, словно сноходцы уже подкрадывались к ним, но в последнее мгновение людям удалось спастись.

— Но как мы защищены? — спросил Оуэн.

Ричард глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Это часть связи между нами и вами. Видишь ли, насколько я знаю, магия нуждается в равновесии, чтобы действовать.

Он увидел вокруг понимающие кивки, словно эти не обладающие даром люди хорошо разбирались в магии.

— Когда Элрик Рал, используя магию, создал связь, чтобы защитить свой народ, то для сохранения защиты, поддержки ее силы стал необходим лорд Рал, — продолжил объяснение Ричард. — Но не всегда дети волшебников наследуют дар родителей, или хотя бы часть его. Элрик Рал сделал так, чтобы лорд Рал всегда порождал одного сына, который обладает магическим даром, и мог бы поддерживать защиту. Таким образом, защита могла стать вечной.

Скользнув взглядом по слушающим, Ричард поднял палец, чтобы привлечь их внимание к этой части рассказа.

— В то время волшебники не знали, что эта магия породит то, что будет уравновешивать ее. У лорда Рала всегда рождался наследник, обладающий магией, такой же волшебник, как и он. Но, как было обнаружено позже, также у него рождались и потомки, не обладающие даром.

Бандакарцы выглядели озадаченными, и Ричард понял, что они не понимают, о чем он им рассказывает. Людям, живущим настолько изолированной жизнью, его история действительно могла казаться странной, если не надуманной. Он вспомнил, насколько его самого озадачивала магия, пока границы не пали и он не встретил Кэлен. Ричард вырос в окружении магии, но не понимал многого в себе. Он родился одаренным, но до сих пор не понял, как контролировать свой дар.

— Понимаете, только некоторые люди обладают магическими способностями, их называют одаренными, — пояснил он. — Но все остальные рождаются, обладая почти незаметной искрой дара, так что они даже не могут управлять магией. До недавнего времени их считали неодаренными. Понимаете? Одаренные — это волшебники и колдуньи, они могут управлять магией, а остальные — нет, так что их считают неодаренными. Но, как оказалось, это не совсем так. Те, кто от рождения обладают бесконечно малой искрой дара, могут взаимодействовать с магией, которая окружает их, с предметами и живыми существами, порожденными магией. Они также могут взаимодействовать с теми, кто одарен в большей степени, чем они, и может управлять магией.

— Некоторые люди в Бандакаре тоже обладают магией, — сказал один человек. — Настоящей магией. Только те, кто никогда не видел…

— Нет, — отрезал Ричард. Он не хотел, чтобы слушатели потеряли нить его рассуждений. — Оуэн рассказывал мне об этих людях. Это мистицизм, а не магия. Я говорю о другом. Я говорю о реальной магии, которая приносит реальные результаты в реальном мире. Забудьте все, что вам говорили о магии. Выкиньте из головы те деяния, называемые вами магией, которые ваша вера, вероятно, позволяла вам совершать. Это все не реально. Это только внешняя иллюзия магии, существующая в вашем воображении.

— Но это реально, — возразил кто-то с благоговением в голосе. — Более реально, чем то, что можно увидеть и почувствовать.

Ричард сурово посмотрел на него.

— Если ваша магия настолько реальна, почему же вы воспользовались проверенным ядом, который приготовил человек, всю жизнь работавший с растениями? Думаю, потому, что вы знали о том, насколько он реально подействует, вот почему. Когда происходящее коснулось вас, ваших жизней, вы обратились к реальности, к тому средству, которое, как вы знали, реально работает.

Ричард показал на Кэлен.

— Мать-Исповедница владеет истинной магией. Это не фантастическое проклятье, которое наложили на кого-то, а когда через десять лет он умер, то люди поверили, что проклятье всему виной. Магия Кэлен реальна, она приносит смерть, так что может воздействовать даже на вас. Мать-Исповедница может дотронуться до кого-нибудь, и в то же мгновение этот человек умрет. Не через десять лет, а прямо сейчас, на месте.

Ричард решительно стоял перед ними, глядя прямо в глаза.

— Если кто-то не верит, что это реальная магия, пусть проверит. Пусть продемонстрирует свою магию, основанную на вере, и наложит на меня заклятье, которое убило бы меня на месте. А после того как он это сделает, пусть соприкоснется с реальной смертоносной силой Матери-Исповедницы. Тогда любой сможет увидеть результат и решить, кто прав. — Он переводил взгляд с лица на лицо. — Есть желающие попробовать? Найдется ли среди вас, неодаренных, волшебник, который захочет попытаться?

Поскольку люди сохраняли молчание, и никто не шевельнулся, Ричард продолжил.

— Так, похоже, вы кое-что поняли относительно реального и нереального. Запомните это. Усвойте. Итак, я рассказал вам, что у лорда Рала всегда рождался сын, который наследовал его дар, и потому защита работала. Но, как я уже говорил, создание Элрика Рала имело непредусмотренное волшебником следствие. Много позже было открыто, что у лорда Рала, возможно, ради соблюдения равновесия, рождается потомок, не связанный с магией, неодаренный, но не так как большинство, а так как никогда не бывало раньше: неодаренный от рождения. У таких людей нет даже искорки дара. Будучи лишенными дара изначально, они не могут взаимодействовать с реальной магией в мире, не способны даже прикоснуться к магии. Для них магии не существует, потому что они родились, не имея способности видеть ее или взаимодействовать с ней. Можно сказать, такие люди похожи на птицу, которая не может летать. Они выглядят как птицы, у них есть перья, но они не могут летать. После того как три тысячи лет назад был создана связь, волшебникам удалось наконец возвести барьеры между Древним и Новым мирами. Враг из Древнего мира не мог больше вторгаться в Новый мир, так что Великая война закончилась. Наконец наступил мир. Через некоторое время люди Нового Мира обнаружили, что у них возникают сложности. Не обладающие даром от рождения потомки лорда Рала передавали это свойство своим потомкам. Если хотя бы один из супругов был изначально неодаренным, у них рождались неодаренные дети, всегда, каждый раз. Их потомки женились, обзаводились детьми, внуками и правнуками, их становилось все больше и больше.

Тогда люди испугались, потому что зависели от магии. Магия была частью их мира, магия спасла их от сноходцев. С помощью магии возвели барьер, ограждающий от орд Древнего мира. Магия положила конец войне. Магия излечивала, находила пропавших детей, создавала прекрасные произведения искусства, которые воодушевляли и доставляли удовольствие. Магия могла помочь защитить людей от будущих опасностей. Некоторые города разрастались вокруг одного наделенного даром человека, который мог удовлетворить нужды людей. Многие одаренные зарабатывали на жизнь таким способом. Во многом магия давала людям контроль над природой и таким образом делала жизнь лучше. Вещи, преобразованные с помощью магии, создали лучшие условия жизни практически каждому. Магия стала силой личного творения и саморазвития. Почти все получали от нее какие-либо преимущества. Это не значит, что без магии нельзя было обойтись, хотя она и до сих пор служит полезным помощником, инструментом. Магия как правая рука. Человеку на самом деле необходим только его разум, он вполне может прожить и без магии. Так, вы можете выжить, лишившись правой руки, но не выживете без разума. Но в те древние времена магия настолько переплелась с жизнью каждого, что многие верили, что она совершенно необходима. Люди решили, будто новая опасность — увеличение числа изначально неодаренных — уничтожит магию, их самого главного защитника, воплощение всего, что они знали и ценили.

Ричард посмотрел на лица людей, чтобы убедиться, что они уловили суть рассказа, что они поняли причины отчаяния, охватившего людей.

— И как же люди поступили с изначально неодаренными, живущими среди них? — спросил человек из задних рядов.

— Ужасно, — ответил Ричард очень тихо. Он вынул из кожаного мешка, привязанного к поясу, книгу, и, подойдя поближе, показал ее людям. Облака, переполненные снегом, медленно и тихо ползли над холодным перевалом, застревая на пиках у них над головой. — Эта книга называется «Столпы Творения». Так волшебники назвали изначально неодаренных — Столпами Творения, потому, что их свойство — отсутствие магических способностей, которое они передавали потомкам, изменяло саму природу человечества. Столпы Творения стали основателями совершенно нового рода людей — людей, у которых нет никакой связи с магией. Я только недавно просмотрел эту книгу. Она предназначается для лорда Рала. В книге рассказывается история появления изначально не обладающих даром — прямых потомков лорда Рала. В ней описывается то, что было потом обнаружено, и также в ней разоблачено, как тысячи лет назад поступили со Столпами Творения.

Ричард медленно расхаживал перед ними, а люди потирали озябшие на холодном ветру руки. История захватила их.

— Ну, так что же с ними сделали? — спросил Оуэн. Ричард остановился и посмотрел им в глаза, прежде чем продолжить рассказ.

— Их изгнали.

Люди стали поражение перешептываться. Конец рассказа ошеломил их. Они очень хорошо понимали, что такое изгнание, так что симпатизировали этим людям.

— Это ужасно, — сказал один из стоящих впереди. — Но разве у этих неодаренных не было родственников среди других людей? Разве они не жили в городах? Разве люди не чувствовали сожаления, изгоняя неодаренных?

— Да, у них были родственники и друзья, — кивнул Ричард. — К тому времени неодаренные люди участвовали в жизни почти каждого. В книге рассказывается, как все страдали из-за принятого решения. Это, должно быть, было страшное время, ужасный выбор, который никому не нравился, но они твердо следовали решению защитить свой образ жизни, магию и то, что она для них значила. Способность человека обладать от рождения хотя бы искрой магического дара они поставили выше жизни отдельных людей, вот почему они должны были изгнать изначально неодаренных. Но, более того, эти люди постановили, что все будущие потомки лорда Рала, не обладающие даром, должны быть умерщвлены, чтобы не позволить Столпам Творения снова появиться среди них.

На этот раз слушающие молчали. Их опечалил рассказ о тех далеких мифических людях и страшном решении, которое приняли в отношении их. Они опустили, головы, подумав о том, каково было жить в те жуткие времена.

Наконец один человек поднял голову. Он нахмурился и задал вопрос, которого ждал Ричард.

— Но ведь неодаренных изгнали? Куда же их послали?

Ричард наблюдал, как все глаза устремляются на него — заинтересованные исторической загадкой, ожидающие его ответа.

— У этих людей не было связи с магией. А барьер, отделяющий Древний мир, был создан магией, — напомнил им Ричард.

— Они выслали их за барьер! — догадавшись, воскликнул один из слушавших. Ричард кивнул.

— Множество волшебников умерли и отдали свою силу барьеру, чтобы люди были защищены от Древнего мира, от тех, кто хотел править им и положить конец магии. Это была одна из важных причин, почему началась война — живущие в Древнем мире хотели лишить человечество магических способностей. Так что жители Нового мира послали рожденных без дара через барьер в Древний мир. Никто из них не мог пересечь барьер, а потому они не знали, что стало с теми членами их семей, друзьями и любимыми, кого они изгнали. Оставалась надежда, что те обрели новую жизнь, начали все заново. Но поскольку барьер оставался на месте, а за ним лежали вражеские земли, жители Нового мира не знали, что произошло с изгнанными. Но несколько лет назад барьеры разрушились Если бы эти неодаренные люди обосновались в существовавшем за границами обществе, там должны были бы жить их потомки, тоже неодаренные. — Ричард повел плечами. — Но в Древнем мире не оказалась ни следа изначально неодаренных. Люди там такие же, как в Новом мире: кто-то рождается с сильным даром, кто-то почти без него, но все обладают хотя бы малой толикой способностей, что позволяет им взаимодействовать с магией. Казалось, что неодаренные люди исчезли из мира.

— Теперь мы знаем, что те, кого послали в Древний мир трагически погибли… или были убиты, — задумчиво заметил Оуэн.

— Я тоже так думал, — подтвердил Ричард. Он повернулся к ним, дожидаясь пока все глаза устремятся на него. — Но я нашел их. Я нашел этих давно потерянных людей.

Стоящие перед лордом Ралом снова зашептались. Люди обсуждали, как неодаренные смогли выжить.

— И где же они, лорд Рал? — спросил кто-то. — Где эти люди, с которыми вы состоите в дальнем родстве? Те, которых обрекли на изгнание и лишения?

Ричард бросил на них пронзительный взгляд.

— Пойдемте со мной, и я расскажу вам, что стало с этими людьми.

Он провел группу мимо статуи и встал прямо перед ней, так чтобы можно было разглядеть каменного стража целиком. Люди нетерпеливо переговаривались между собой, обсуждая, насколько реальным он выглядит, как четко можно разглядеть непоколебимые черты его лица.

По их потрясенным голосам и по тому, о чем они говорили, Ричард понял, что они никогда раньше не видели не только статую, но даже и ничего отдаленно похожего на этот монумент. Для этих людей статуя, должно быть, представляла собой нечто связанное с магией, тогда как Ричард знал, что она является лишь отражением возможностей человека.

Он положил руку на холодное основание статуи.

— Это древняя статуя волшебника Древнего мира по имени Кейджа-Ранг. Ее поставили в том числе и для того, чтобы отдать должное великому и могущественному волшебнику.

Оуэн поднял руку, спрашивая разрешения прервать его.

— Но я думал, что жители Древнего мира хотели избавиться от магии? Почему же среди них появился великий волшебник и почему они решили отдать дань уважения человеку, связанному с магией?

Ричард улыбнулся Оуэну, уловившему противоречие.

— Люди не всегда поступают последовательно. Более того, чем иррациональнее их убеждения, тем больше проявляется противоречий. Например, ваши соотечественники пытаются прикрыть противоречия в своем поведении, цепляясь за выбранные убеждения. Вы утверждаете, что ничто не реально, или что мы не можем познать истинную природу реальности, но при этом боитесь насилия со стороны Ордена. Вы вполне достаточно верите в реальность того, что они делают, иначе бы вы не желали остановить их. Если ничто не реально, у вас не должно быть причин хотеть избавиться от Ордена. Фактически, они рассчитывают на вашу веру, которая не позволит вам попытаться помешать им. На то, что вы даже не почувствуете реальность их присутствия, и пока в ваших глазах человек не способен познать природу реальности, их потери будут намного меньше. Когда вы поняли реальность происходящего с вами и уяснили всю отвратительность этого, вы решили преступить законы своей веры и послали Оуэна отравить меня, дабы я помог вам решить возникшие у вас реальные проблемы.

Некоторые выглядели озадаченными, некоторые — смущенными, а несколько человек — изумленным. Но никто не собирался спорить с ним, никто не пытался прервать его.

— Жители Древнего мира в этом отношении такие же, — продолжил Ричард. — Они утверждают, что не хотят пользоваться магией, но, оказавшись перед лицом реальности, не хотят обходиться без нее. Имперский Орден поступает также. Армии Ордена вторглись в Новый мир, поставив целью освободить человечество от магии. Эти люди называют себя теми, кто способен справиться с этой задачей, но они точно также пользуются магией, если она приближает их к цели. Они с пеной у рта доказывают, что магия — зло, но сами приветствуют ее. Их лидер, Император Джегань, использует магию, чтобы достичь своих целей, среди которых он называет и уничтожение магии. Джегань — сноходец, происходящий от сноходцев древних времен. Его способности тоже имеют отношение к магии, но он не отказывает самому себе в праве управлять империей. И зная, что сам обладает магическим даром, который, по его словам, не дает людям права жить в будущем, он называет себя Джегань Справедливый. Вне зависимости от того, какие лозунги провозглашаются, истинная цель наших врагов очевидна — они хотят править людьми. Они жаждут власти, но облекают это стремление в одежды благородных помыслов. Каждый тиран считает себя особенным. Но на самом деле, все они одинаковы. Все они правят людьми при помощи грубой силы.

Оуэн нахмурился, пытаясь охватить целиком картину, нарисованную Ричардом.

— Получается, что жители Древнего мира поступают вопреки провозглашаемым ими идеалам. Они живут, противореча собственным словам. Заявляют, что людям будет лучше без магии, но сами по-прежнему хотят пользоваться магией.

— Это так, — подтвердил Ричард.

— А что связано с этим человеком? — показал на статую Оуэн. — Почему он здесь, если выступал против того, что они провозглашали?

Черные облака проплывали над возвышающейся статуей. Тихий воздух наполнился холодом, тяжестью и сыростью. Словно буря, возвращающаяся после яростной атаки, остановилась здесь передохнуть.

— Этот человек здесь, потому, что считал себя спасителем Древнего мира от зла, которого они боялись больше, чем магии, — ответил Ричард.

Он посмотрел на неподвижное лицо изваяния, устремленное навеки к месту, прозванному Столпами Творения.

— Этот человек — волшебник Кейджа-Ранг, — тихо пояснил Ричард. — Он собрал всех изначально неодаренных — эти самые Столпы Творения, жестоко вышвырнутые из Нового мира, — и тех людей, которые присоединились к ним за время жизни в изгнании, и послал их всех сюда.

Ричард показал на пространство позади статуи.

— Волшебник поместил их всех в эту страну, защищенную со всех сторон труднопроходимыми горами, и создал смертельную границу, проходящую через этот перевал. Он поставил непреодолимый барьер, чтобы они никогда не могли вернуться и смешаться с другими людьми. Кейджа-Ранг назвал это место Бандакар. Я нашел смысл этого слова. На очень древнем, верхне-д'харианском, языке слово «бандакар» означает «изгнанные». Этот человек, Кейджа-Ранг, — один из тех, кто запер изначально неодаренных, защищая от них своих людей.

Настал момент истины. Теперь Ричарду надо было сказать этим людям самое главное. Он знал, что подготовил их к этому, но все равно им будет трудно принять это сразу. Его глаза смотрели прямо к ним в души.

— Вы потомки этих изгнанных людей. Вы потомки Элрика Рала и тех, кого выслали в Древний мир. Вы все потомки Дома Рала. У нас с вами общие предки. Вы — изгнанный народ.

На вершине перед статуей Кейджа-Ранга воцарилось мертвое молчание. Люди были поражены.

И тут началось столпотворение. Ричард даже не пытался остановить их, заставить замолчать. Он подошел ближе к Кэлен, чтобы набраться сил рядом с женой и дать людям время разобраться в сказанном.

Некоторые, размахивая руками, с яростью кричали. Другие тряслись от ужаса. Кто-то зашелся в глухих рыданиях. Многие спорили друг с другом, перебирая доводы за и против сказанного Ричардом. Так продолжалось, пока кто-то не повторил ключевые моменты рассказа, один за другим. И тогда, услышав их еще раз, они смогли согласиться с тем, что это может быть правдой.

Но несмотря на все споры, люди медленно приходили к осознанию чудовищных событий, о которых им поведали. Наконец они поверили в истинность истории. Говоря все разом, словно сороки, они выражали недоверие, гнев, удивление и даже страх, постигая, кто же они на самом деле.

Все стихло. По рядам прошел взволнованный шепот, и многие взоры снова были обращены на Ричарда. Оправившись от первого потрясения, люди повернулись к нему, желая услышать продолжение.

— Ты владеешь даром, ты — желанный наследник, лорд Рал. А мы — те, кого изгнали подобные вам? — со страхом проговорил один человек, боясь спросить, что это будет означать для них.

— Это так, — подтвердил Ричард. — Я лорд Рал, Правитель Империи Д'Хара, а вы потомки Столпов Творения, которые были изгнаны. Я одаренный, какими были все мои предки, все лорды Ралы до меня. Вы — неодаренные, какими были и ваши предки.

Стоя перед статуей Кейджа-Ранга, человека, который изолировал этих людей от мира, Ричард смотрел на их хмурые лица.

— Решение изгнать неодаренных от рождения было совершенно неверным и несправедливым. Оно противоречит морали и всему, что мне дорого. Как лорд Рал я отменяю изгнание и объявляю его навсегда законченным. Вы больше не жители Империи Бандакар, страны отверженных, теперь, если захотите, вы снова можете стать частью Империи Д'Хара.

Все затаили дыхание, ловя каждое слово и ожидая, что еще он добавит. Не откажется ли он от своих слов?

Ричард сжал запястье Кэлен, глядя на их полные надежды лица. Он улыбнулся.

— Добро пожаловать домой.

Люди упали к его ногам, целуя его сапоги, штаны, руки. Те, кто не смог подойти достаточно близко, опустились перед ним на землю. Многие целовали подол платья Кэлен. На глазах стояли слезы беспредельной радости и облегчения.

Они обрели родство, и теперь приветствовали его.

Глава 42

Когда люди столпились у ног Ричарда, приниженно благодаря за прекращение тысячелетнего наказания, он обменялся взглядами с Кэлен. Каре, похоже, не нравилось все это представление, но она молчала.

Пытаясь остановить раболепные завывания, Ричард жестом поднял людей.

— Есть еще кое-что, о чем я должен вам рассказать. Слушайте.

Они отошли, обнимаясь и смотря на него, как если бы Ричард был их давно потерянным братом. Улыбаясь сквозь слезы, они обратили к нему как бы омытые радостью лица. Лорд Рал посмотрел на этих людей — измученных, исстрадавшихся, несчастных. Пара мужчин — почти старики, несколько — среднего возраста, большинство было молодыми, от юношей, как Оуэн, до таких, как Ричард, постарше. Все они прошли через страшное время.

Оставалось самая трудная часть. Ричарду было нужно развернуть их лицом к произошедшему.

Глядя на Дженнсен, одиноко стоящую в стороне, он жестом попросил сестру выйти вперед.

Привлекая внимание, девушка выскользнула из тени статуи и подошла к брату. Все мужчины наблюдали за ее появлением. Дженнсен выглядела столь ослепительно, что Ричард не смог сдержать улыбку, глядя, как она идет по камням. Натягивая красную накидку, она бросила на мужчин пугливый взгляд.

Ричард протянул руку, и она устремилась под ее защиту, нервно посматривая на мужчин, которые, подобно ей, шли к осознанию очень важных вещей.

— Это моя сестра, Дженнсен Рал, — промолвил Ричард. — Она родилась изначально неодаренной, как и вы. Наш отец пытался убить ее, как это делали в течение тысячелетий с неодаренным потомством.

— И ты? — скептически спросил мужчина. — Ты не отверг ее?

Ричард обнял одной рукой Дженнсен.

— За что? За какое преступление, совершенное ей, я должен был ее отвергнуть? За то, что она родилась женщиной, а я — мужчиной? Потому, что она не такая высокая, как я? Из-за того, что у нее рыжие волосы, а у меня темные? Что ее глаза голубые, а не серьге? Потому что у нее нет дара?