— Ты знал, что они были здесь, да? — прошептала Кэлен, подходя ближе.
      На фоне темнеющего неба она смогла различить лишь очертания трех черных птиц, которые расправляли крылья, готовясь к ночной охоте. Вот почему Ричард остановился. Вот почему он так всматривался во мрак, пока остальные ждали в гнетущей тишине.
      — Да, — ответил Ричард. Не оборачиваясь, он повел плечом. — Еще два, там.
      Кэлен быстро обежала взглядом темные уступы гор, но ничего не заметила.
      Обхватив двумя пальцами серебряную рукоять, Ричард на несколько дюймов вытащил меч, проверяя, как он ходит в ножнах. Последний отблеск желтого света заиграл на складках его золотого плаща, когда Ричард опустил меч в ножны. В сгущающихся сумерках его высокая могучая фигура казалась не более чем призраком, сотканным тенями.
      Внезапно справа появились две гигантские тени птиц. Одна из тварей издала резкий крик и, расправив крылья, закружилась над пятью людьми, прежде чем, мощно взмахнув, повернула в сторону улетающих на запад сородичей.
      Сегодня ночью их ждет богатая добыча.
      Кэлен подумала, что Ричард сейчас думает о брате. Раньше он не знал о том, что у него есть брат. Путники уже целый день шли на запад по местности, настолько выжженной солнцем, что немногие отваживались сюда заглянуть. Еще меньше отсюда вернулось. И опаляющая жара была не самым худшим из зол этой пустыни.
      Над безжизненными равнинами умирающий свет обрисовывал далекие черные вершины гор, словно обугленные в печи преисподней. Черный, неумолимый и опасный, как сами горы, клин из пяти птиц преследовал угасающий свет.
      Дженнсен, стоя рядом с Ричардом, пораженно смотрела им вслед.
      — Во имя духов?.. — ахнула она.
      — Чернокрылые хищники, — пояснил Ричард.
      — Я часто видела ястребов, соколов и им подобных, но никогда не встречала хищных птиц, которые охотятся ночью, ну, кроме сов, — обдумывала незнакомое имя Дженнсен. — Но это не совы.
      Задумавшись, Ричард машинально крошил в кулаке край уступа скалы рядом с ним.
      — Я тоже раньше их не встречал. Люди говорят, что они появились только в последние год-два. Все говорят по-разному. Но любой скажет, что прежде таких птиц здесь не было.
      — Только в последние два года? — удивилась Дженнсен.
      В голове Кэлен сами собой всплывали смутные истории, передаваемые шепотом слухи, обрывки рассказов, которым она раньше не придавала значения.
      — Думаю, ближе всего они к соколам, — произнес Ричард, бросая каменное крошево на тропу.
      Дженнсен наклонилась и приласкала бурую козочку Бетти, которая ластилась к ее ногам.
      — Они не могут быть соколами. — Два белых детеныша Бетти, обычно резвящихся, сосущих молоко или спящих, сейчас испуганно прижались к матери. — Эти птицы слишком крупные для соколов: крупнее, чем ястребы и золотые орлы. Соколы не бывают такими огромными.
      Ричард с усилием отбросил наваждение, вызванное полетом созданий тьмы, и присел погладить дрожащих близнецов. Один из них напустил под себя лужицу. Высунув розовый язычок, козленок решился положить крошечное черное копытце в широкую ладонь воина. Ричард пожал тонкую, покрытую белой шерстью ножку.
      Улыбка разгладила черты его лица.
      — Ты хотела бы не видеть того, что только что видела, да? — мягко спросил он.
      — Волосы, вставшие дыбом у меня на затылке, убеждают в том, что это правда, — ответила Дженнсен, приглаживая свисающие уши Бетти.
      Ричард обхватил руками колени и взглянул в сторону зловещего горизонта.
      — У чернокрылых гладкие тела, круглые головы и длинные заостренные крылья, такие же, как у соколов. Они распускают хвосты при взлете и подбирают их во время полета.
      Дженнсен кивнула головой, давая знак, что поняла его объяснения по поводу отличительных признаков. Для Кэлен птица оставалась птицей. Этих, с красными полосами на груди и алыми маховыми перьями, она узнает всегда.
      — Они стремительны, сильны и агрессивны, — добавил Ричард. — Однажды я видел, как один из них легко догнал степного сокола и поднялся в небо, держа его в когтях.
      Дженнсен пораженно взглянула на Ричарда, ужаснувшись картине, промелькнувшей перед ее мысленным взором.
      Ричард вырос среди лесов Вестландии и собирался стать лесным проводником. Он много знал о растениях и животных. Такое воспитание казалось необычным для Кэлен, которая выросла во дворце в Срединных землях. Ей нравилось учиться у Ричарда, разделять его восхищение тайнами природы, радоваться вместе с ним чуду жизни. Конечно, сейчас он занимает намного более высокое положение, чем если бы сделался просто лесным проводником. Хотя со дня первой памятной встречи в его лесах прошло немногим меньше двух с половиной лет, Кэлен казалось, что она встретила Ричарда целую жизнь назад.
      Сейчас они забрались очень далеко. Слишком далеко — как от скромного дома, где рос Ричард, так и от того края, где прошло детство Кэлен. Будь у них выбор, они бы избрали любое другое место; какое угодно, только не это. Но судьба сложилась так, а не иначе. И, в конце концов, они были вместе.
      На их с Ричардом долю выпало немало трудностей. И после всех опасностей, страданий и вынесенной боли за погибших друзей и любимых, через которые им с Ричардом пришлось пройти, Кэлен страстно наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе мужа, пусть даже во враждебных землях.
      Кроме того, что Ричард узнал о существовании сводного брата, он нашел сводную сестру, Дженнсен. Они повстречались только вчера. Дженнсен, как и Ричард, выросла в лесах. Трогательно было видеть, с какой простой и искренней радостью девушка узнала о том, что Ричард — ее брат. Дженнсен была совершенно заинтригована рассказом Кэлен о ее таинственном воспитании во Дворце Исповедниц в далеком Эйдиндриле. Но восхищение тем, что у нее есть старший брат, было так сильно, что превзошло удивление от необыкновенной истории детства его жены.
      Матери у Дженнсен и Ричарда были разные, но зато один бесчеловечный отец — Даркен Рал. Младшей сестре исполнилось двадцать, небесно-голубые глаза сияли на ее лице, а на плечи ниспадали локоны рыжих волос. Дженнсен унаследовала от Даркена Рала совершенные строгие черты лица, но кровь матери придала им простоту и очаровательную женственность. Ричарду от отца достался проницательный взгляд, но в выражении его лица, в серых глазах отражалась собственная манера поведения.
      — Я видела, как соколы одним движением разрывают на части мелких зверьков, — проговорила Дженнсен. — Страшно представить, что может сотворить такой огромный сокол, а тем более пятеро сразу.
      Ее козочка Бетти мелко дрожала, всем своим видом подтверждая слова хозяйки.
      — Будем сменять друг друга всю ночь, — предложила Кэлен, отвечая на невысказанный страх Дженнсен. Едва ли соколы были единственной причиной, но уже и этой одной было довольно, чтобы решить выставить караул.
      В мрачной тишине на безжизненные горы опускались иссушающие волны жара. Путникам тяжело пришлось минувшим днем, пока они шли через выжженную долину, а затем по пустынной равнине, но никто не жаловался на тяготы пути. Жестокий жар вызывал у Кэлен боль в сердце. И хотя сама она до смерти устала, но помнила и о том, что за последние несколько дней Ричард спал меньше, чем каждый из их отряда. Предводитель держался молодцом, и о том, насколько он истощен, Кэлен догадывалась не по его походке, а по выражению измученных глаз.
      Вдруг она поняла, что так изматывает нервы, — всепоглощающая, гнетущая тишина. Ни звука не доносилось до ушей: ни тявканья койотов, ни далекого воя волков, ни трепета крыльев летучей мыши, ни похрустываний енота, ни возни полевок, ни даже жужжания насекомых. Любой звук был бы звуком жизни, любой мог предупредить о возможной опасности. Но мертвая тишина окутывала необитаемый край. Здесь никто не жил — ни койот, ни волк, ни летучая мышь, ни полевка, ни даже насекомые. Всего лишь горстка живых существ когда-либо посягала на эту бесплодную землю. На путешественников пала безмолвная, беззвездная ночь.
      Несмотря на жару, Кэлен передернула плечами. Она взглянула на птиц, все еще хорошо заметных на западном крае лилово-багрового неба. Даже такие чудовища не задержатся надолго в этой пустыне.
      — Довольно страшно впервые встретить создание, столь грозное, что даже не знают, что оно существует, — заметила Дженнсен. Она отерла рукавом пот со лба и сменила тему. — Я слышала, что если хищные птицы кружатся над тобой в начале пути, то это не к добру.
      Доселе молчавшая Кара приблизилась к Кэлен.
      — Дайте мне только подобраться к ним поближе, и я повыдергиваю их жалкие перья, — длинная светлая коса Кары (мета ее профессии) взметнулась в знак подтверждения этих слов. — Посмотрим тогда, что они за предзнаменование.
      Ее глаза потемнели, словно она увидела чернокрылых хищников. Украшенная полосами из особой черной ткани защитная одежда, которую носили и все остальные, кроме Ричарда, придавала Каре устрашающий вид. Неожиданно став правителем, Ричард получил в наследство Кару и ее сестер Морд-Сит.
      Ричард вернул крохотного козленка бдительной матери и встал, заложив большие пальцы рук за многослойный кожаный ремень. На каждом запястье по кожаному наручу вились серебряные кольца и загадочные символы, в которых отражались последние лучи заходящего солнца.
      — Однажды ястреб уже кружился надо мной в начале путешествия, — задумчиво проговорил он.
      — И что случилось? — нетерпеливо спросила Дженнсен, словно его ответ мог подтвердить древнее суеверие.
      — Я взял в жены Кэлен, — просто ответил Ричард, расплываясь в улыбке.
      — Ну, это только доказывает, что опасность существует для Матери Исповедницы, а не для тебя, лорд Рал, — скрестила руки на груди Кара.
      Ричард нежно обнял Кэлен за талию. Она тоже улыбнулась и склонилась к его плечу, отвечая на объятие. Да, в конечном счете, то путешествие привело к тому, о чем Кэлен не могла даже и мечтать — они стали мужем и женой. Женщины как она — Исповедницы — не осмеливаются думать о любви. Благодаря Ричарду, Кэлен узнала, что такое истинная любовь, со всеми ее радостями и страданием.
      Кэлен бросало в дрожь при мысли о тех временах, когда она думала, что Ричард мертв или с ним случилось нечто еще более страшное. Сколько раз она изнемогала от желания быть с ним, просто чувствовать тепло его рук или хотя бы знать, что он в безопасности.
      Дженнсен бросила взгляд на пару, слившуюся в объятии и подумала, что ничто теперь не удержит Кару от насмешек. Кэлен понимала причины недоумения девушки. Она подумала, что для чужеземца, а особенно для д'харианки (а Дженнсен была типичной д'харианкой) должны казаться странными насмешки Кары над Ричардом: охрана не подсмеивается над своим господином, особенно если он — господин лорд Рал, Магистр Д'Хары.
      Защищать лорда Рала ценой собственной жизни всегда было священной обязанностью Морд-Сит. А потому внешняя непочтительность Кары по отношению к Ричарду была, по сути, празднованием свободы и своеобразной данью уважения к тому, кто даровал ее.
      Морд-Сит стали ближайшими защитниками Ричарда по доброй воле. У лорда Рала не было выбора. Чаще всего охранники не уделяли должного внимания его приказам, если только не находили их достаточно важными. Они были свободны в том, чтобы выбирать то, что для них важнее всего: на первом месте для Морд-Сит стоит безопасность Ричарда.
      Со временем Кара, их вездесущий телохранитель, стала одним из членов семьи. А за последнее время семья неожиданно выросла.
      Со своей стороны, Дженнсен необычайно тронуло то, как ее приняли. Девочка росла в бесконечных скитаниях, вечно боясь, что отец, Магистр Рал, найдет и убьет ее так же, как он уничтожил многих своих нежеланных отпрысков.
      Ричард дал знак Тому и Фридриху возвращаться к повозке и лошадям — они остановятся здесь на ночь. Том поднял руку в подтверждение того, что понял приказ, и ушел расцеплять упряжку.
      Не видя больше хищников в темной пустоте на западе, Дженнсен повернулась к брату.
      — Я поняла, что у них черные перья на концах крыльев, — произнесла она, не в силах отвлечься от мыслей об ужаснувших ее птицах.
      Прежде чем Ричард успел ответить, Кара заговорила нежным голосом, в которым звенела угроза.
      — «Словно сама смерть льется с концов их перьев, похожих на те, которыми Хранитель Подземного мира пишет приказы смерти», — продекламировала она древние строки.
      Кара не хотела бы видеть этих птиц где-либо поблизости от Ричарда и Кэлен. Жена лорда Рала приблизилась к охраннице. Лицо Кары ожесточилось, и Дженнсен не осмелилась задержать на нем взгляд.
      — Они тебя… беспокоят? — обратив все внимание на Ричарда, спросила девушка, задрожав, как ее козочка.
      Кэлен приложила ладонь к животу, пытаясь подавить боль ужаса, вызванного вопросом Дженнсен.
      — Они следят за нами, — ответил Ричард, смотря в глаза встревоженной Дженнсен.

      — Что? — нахмурила брови Дженнсен.
      — Птицы, они следят за нами, — Ричард неопределенно взмахнул рукой.
      — Ты имеешь в виду, они следуют за тобой в этой пустыне и высматривают, когда же ты умрешь от жажды или чего-нибудь еще, и тогда они смогут почистить тебе косточки?
      — Нет, я имею в виду, что они следуют за нами, выслеживают каждый наш шаг, — медленно покачал головой лорд Рал.
      — Не могу понять, как ты узнал…
      — Мы знали, — резко произнесла Кара. Ее тонкая, хорошо сложенная фигура производила не менее агрессивное впечатление, чем хищники. Кара выглядела грозно и устрашающе в черной одежде кочевого народа, изредка путешествующего по дальним границам обширной пустыни.
      — Мы наблюдали за птицами, когда Фридрих нашел нас и сказал о тебе, — Ричард ободряюще коснулся ладонью плеча Кары и пошел обратно.
      Дженнсен оглянулась на двух мужчин у повозки, занятых хозяйственными хлопотами позади нее. Тонкий серп луны плыл над темными складками гор. В лунном сумеречном свете Кэлен едва различала, как Том распрягает своих лошадей, а Фридрих расседлывает остальных.
      — Что ты думаешь здесь найти, так далеко? — Дженнсен нашла глазами Ричарда.
      — Никогда не знаешь, что найдешь. То, что Оба, наш сводный брат, лежал мертвым — одна из попыток отвлечь нас, прежде чем он попытается убить. И птицы все так же следуют за нами, — ответил Ричард, отцепляя с пояса флягу с водой и протягивая ее Кэлен.
      Мехи жены оставались притороченными к седлу, а сама она чуть не падала от усталости. Прошло уже несколько часов с момента, когда они отдыхали в последний раз. Кэлен сильно устала от долгой езды и ходьбы, потому что порой приходилось идти спешившись, чтобы дать передышку лошадям. Она поднесла мех к губам и в который раз подумала, какой мерзкий вкус у воды. Но в конце концов, у них есть вода. Без воды смерть быстро настигла бы их посреди безжалостного жара бесконечной, бесплодной равнины, что простиралась вокруг безлюдного места, называемого Столпами Творения.
      — Я знаю, легко ошибиться, — запинаясь, снова заговорила Дженнсен, приспуская с плеча ремень меха с водой. — Взять хотя бы то, как я однажды подумала, что вы, подобно Даркену Ралу, собираетесь убить меня. Я была настолько убеждена в этом, что находила самые невероятные подтверждения в любом вашем действии. Я так боялась, вдруг это правда…
      Ричард и Кэлен знали, что в том нет вины Дженнсен — едва ли она сейчас могла быть орудием врагов, с помощью которого они подбирались к Ричарду. Но постоянная борьба со страхом, угнездившимся внутри нее, отнимала слишком много ценного времени.
      Дженнсен сделала большой глоток. Все еще морщась от вкуса воды, она подняла мех, указывая на бесплодную пустыню за ними.
      — Похоже, здесь не слишком много живности. Птицы проголодались и просто ждут, когда мы здесь умрем, и потому все время следуют за нами. Вот ты и решил, что они нас выслеживают, — она бросила на Ричарда серьезный взгляд, сопроводив его улыбкой, в надежде придать своему предположению убежденность. — Может, это и взаправду так.
      — Они не выжидают, когда мы здесь умрем, — проговорила Кэлен, желая только одного: прекратить спор и дать возможность всем поесть, а Ричарду — немного поспать. — Они следят за нами, и уже давно. Еще с того времени, когда мы были в лесах на северо-востоке. Ладно, давайте поедим и…
      — Но почему? Птицы так себя не ведут. Зачем они это делают?
      — Думаю, они следят за нами по приказу кое-кого, — произнес Ричард. — Скорее всего, кто-то использует их для охоты на нас.
      Кэлен знала в Срединных землях многих людей — от простых жителей диких дебрей до знати больших городов, — кто охотились с соколами. Но здесь было что-то другое. Даже если она и не совсем понимала объяснения Ричарда, то чувствовала, что у него есть причины для такой убежденности, и знала, что он говорит не об обычной охоте.
      — Так вот зачем ты разбрасывал камушки на продуваемых ветром участках тропы, — застыла на середине следующего глотка Дженнсен.
      Ричард улыбнулся в подтверждение и взял мех, протянутый Кэлен.
      — Разбрасывал камушки по тропе? Зачем? — нахмурилась Кара, наблюдая, как он утоляет жажду.
      — На открытых местах скалы ветер все сдувает, — нетерпеливо ответила за него Дженнсен. — Ричард хотел быть уверенным в том, что если кто-нибудь вздумает ночью к нам подобраться, камни захрустят под ногами и мы будем предупреждены.
      — Это так? — вопросительно изогнула бровь Кара.
      — Всего лишь маленькая мера предосторожности на случай, если кто-нибудь оказался бы слишком близко, — пожал плечами Ричард, передавая Каре мех, пока она не достала свой. — Люди иногда забывают о самых простых вещах и тогда попадаются.
      — Но не ты, — Дженнсен закинула ремень меха на плечо. — Ты внимателен ко всем мелочам.
      — Если ты, сестра, думаешь, что я не делаю промахов, то ошибаешься, — усмехнулся Ричард. — Опасно предполагать, что враг — идиот, но столь же наивно думать, что разбросанный гравий причинит ему вред, когда он решит подкрасться под покровом темноты, — всякий след веселья на его лице растаял, пока Ричард всматривался в западную линию горизонта, где уже выглянули звезды. Он повернулся к Дженнсен, словно вспомнив, что говорил с ней. — Но боюсь, что камушки не защитят нас от глаз, пристально следящих за нами с темного неба. В общем, любой человек может ошибаться.
      — Лорд Рал всегда ошибается, особенно в простых вещах. Поэтому я рядом, — хитро улыбнувшись, заметила Кара. Она слизнула капельки воды с губ и вернула мех Ричарду.
      — Неужели так, маленькая госпожа совершенство? — проворчал Ричард, забирая сосуд. — Может быть, если бы ты не «оберегала» меня от проблем, у нас теперь не водились бы в тенях чернокрылые хищники.
      — А что я должна была делать? — выпалила Кара. — Я хотела помочь, хотела защитить вас обоих, — улыбка сбежала с ее лица. — Простите, лорд Рал.
      Ричард вздохнул.
      — Я знаю, — он подбадривающее сжал ее плечо. — Мы выясним, кто это.
      — Все ошибаются, — воин снова с нежностью обратился к сестре. — Важнее, чему каждый учится на своих ошибках.
      — Моя мать всегда боялась того, что нас убьют, — кивнула в знак согласия Дженнсен. — Она делала то же, что и ты. Мы жили в лесах, и она всегда раскидывала вокруг сухую солому, чтобы люди отца не смогли тихо подкрасться к нам, — девушка откинула прядь волос, будто вглядываясь во мрак воспоминаний, и принялась теребить пальцами серебряную рукоять ножа на поясе. — Они пришли ночью. Шел дождь. Мы не услышали их. Они были огромны, застали нас врасплох, но мама успела достать одного из них, прежде чем они…
      Даркен Рал хотел убить Дженнсен потому, что не желал ее рождения. Все правители этого рода уничтожали отпрысков, подобных ей. Но Ричард и Кэлен считали, что любой человек имеет неотъемлемое право на жизнь, вовсе не определяемое тем, кто он по рождению.
      — Мама убила одного, прежде чем они убили ее, — глаза Дженнсен, наполненные болью, смотрели прямо в душу Ричарда. Он нежно обнял сестру и прижал ее к груди.
      Все в маленьком отряде пережили такую утрату. Даркен Рал собственноручно расправился с человеком, который с любовью вырастил Ричарда. Он же послал убийц к Сестре Кэлен и к Исповедницам. Люди, убившие мать Дженнсен, принадлежали Имперскому Ордену — это было сделано для того, чтобы Дженнсен поверила, что именно Ричард хотел ее смерти.
      Кэлен почувствовала, как ее захлестывает волна безысходности и страха перед тем, с чем им придется столкнуться. Она на себе испытала, каково быть одиноким, напуганным и угнетенным сильными мира сего — людьми, ведомыми слепой верой и жаждой крови, людьми, убежденными в том, что спасти человечество можно путем расправы с неугодными, путем жестокой резни.
      — Я бы все отдала за то, чтобы она знала: это не ты послал убийц, — в тихом голосе Дженнсен звучала боль потери и перенесенного одиночества. — Как бы я хотела, чтобы мама знала правду, знала, какой ты на самом деле.
      — Она упокоилась со светлыми духами, — прошептала Кэлен, сочувствуя, хотя теперь у нее были причины сомневаться в только что произнесенных словах.
      Девушка кивнула, соглашаясь, и прикоснулась пальцами к щеке.
      — А какую ошибку совершила ты, Кара? — спросила она.
      Можно было ожидать, что вопрос возмутит Кару, но он был задан с самым невинным участием.
      — Это связано с маленькой трудностью, которую мы уже обсуждали, — ответила та со всей искренностью.
      — Ты говоришь о том, что касается меня?
      В бледном свете тонкого полумесяца Кэлен увидела, как нахмурилась Кара.
      — Да. И чем скорее, тем лучше.
      — Не уверен, что это следует делать, — заметил Ричард, проведя кончиками пальцев по лбу.
      Кэлен тоже считала, что идея Кары слишком проста.
      — Но, лорд Рал, мы не можем это так оставить… — всплеснула руками Кара.
      Ричард не стал с ней спорить.
      — Давайте разобьем лагерь, пока совсем не стемнело. Нам необходимо поесть и отдохнуть, — спокойно приказал он.
      В который раз Кара почувствовала, что сейчас это действительно самое важное, и не стала возражать. Всю прошлую ночь Ричард продежурил один. Он выглядел изнеможенным, и это беспокоило Кару. Она подошла к Кэлен, чтобы поделиться своей тревогой. Так как людей хватало, женщины решили, что не будут сегодня ночью менять часового.
      — Пойду проверю, не засели ли где на скале черные твари, высматривающие нас черными глазами, — произнесла Кара.
      Дженнсен испуганно оглянулась, словно чернокрылые хищники вот-вот могли накинуться на нее из темноты.
      — Они улетели, — покачал головой Ричард, словно говоря, что опасения сестры беспочвенны.
      — Ты сам сказал, что они за тобой следят. — Козочка ткнулась в ноги хозяйки, ища ласки. Дженнсен обхватила Бетти за шею. Близнецы спрятались за мамой. — Я не видела этих птиц до сегодняшнего дня. Их не было ни вчера, ни сегодня. Они показались только нынче вечером. Если они вправду следят за тобой, то не улетели бы на ночь далеко. Они бы все время держались близко.
      — Они могут ненадолго отлучаться, чтобы поохотиться, или чтобы мы ничего не заподозрили, но даже если мы тронемся в путь, они смогут нас легко найти. В этом преимущество чернокрылых хищников: им нет нужды следить за нами каждую минуту.
      — Ну и как же тогда ты можешь быть уверен, что они следят именно за тобой? — Дженнсен упрямо подперла руки в боки. — Птицы одни и те же. Вороны, воробьи, гуси, колибри, зяблики, голуби — откуда ты знаешь, что никто из них не летит за тобой? — тыча рукой вперед, в темноту, спорила она.
      — Я знаю, — утомленно проговорил Ричард, отворачиваясь и направляясь к повозке. — Так, надо достать вещи и разбить стоянку.
      Кэлен поймала Дженнсен за руку.
      — Дай ему отдохнуть, хорошо? И не спрашивай о птицах. Ты меня поняла? — Кэлен приподняла бровь.
      У жены лорда Рала не было сомнений, что птицы следят за ними. Она всегда верила Ричарду в подобных вещах, так же, как супруг доверял ее познаниям и чутью в других сферах. Кэлен разбиралась в устройстве государств, дворцовом протоколе и церемониях; знала различные культуры, причины древних распрей между землями; говорила на всех языках и наречиях, в том числе и на двуличном языке дипломатии. Во всех этих областях Ричард доверял ее слову.
      Но в случае со странными птицами она полагалась на слово Ричарда. Кэлен понимала, что он еще не знает ответы на все вопросы. Она уже видела мужа таким — отстраненным и ушедшим в себя, — когда он пытался найти недостающие звенья в цепи. Кэлен знала, что в такие моменты ему надо дать возможность побыть одному. Выпытывать у Ричарда ответы, когда он сам еще не нашел их — только отвлекать его.
      Дженнсен смотрела, как Ричард уходит и, наконец, улыбнулась, соглашаясь с ним. Вдруг ее глаза широко распахнулись, озаренные неожиданно пришедшей мыслью.
      — Это относится к магии? — прошептала она, наклонившись к уху Кэлен.
      — Мы пока не знаем.
      — Ага, — кивнула Дженнсен. — Тогда я буду помогать. Все, что я хочу — это помочь.
      Кэлен подавила беспокойство и, с благодарностью обняв девушку за плечи, повела ее к лагерю.

      В необъятной, немой пустоте ночи Кэлен ясно слышала, как Фридрих ласково разговаривает с лошадьми. Он похлопывал по холкам или проводил рукой по бокам животных, пока чистил их и стреноживал на ночь. В непроглядной тьме пустыни привычное дело ухода за животными делало враждебные окрестности чуть менее пугающими.
      Фридрих был самым старшим. Скромный человек среднего роста, несмотря на преклонный возраст, предпринял длительное и опасное путешествие, чтобы увидеть Ричарда. Он отправился в путь после смерти жены, храня важные сведения и ни на минуту не забывая о страшной трагедии. Тоска по умершей до сих пор искажала мягкие черты его лица, и Кэлен подумала, что так будет всегда.
      В неярком свете луны она разглядела улыбку, которую Дженнсен послала Тому, заметив, с каким выражением он смотрит ей вслед. На лице светловолосого д'харианца расплылась мальчишеская улыбка, и парень, смутившись, быстро склонился над повозкой, доставая спальные мешки из-под скамьи. Затем он вытащил припасы и передал их вниз Ричарду.
      — Здесь нет дров для костра, лорд Рал, — Том оставил ногу на стертой подножке и оперся предплечьем на согнутое колено. — Но если хотите, можно взять немного угля, чтобы приготовить пищу.
      — Чего бы я действительно хотел, так это чтобы ты перестал называть меня лордом Ралом. Если мы окажемся поблизости от врагов, и ты назовешь меня подобным образом, нас ждут серьезные неприятности.
      — Не волнуйтесь, лорд Рал. Сталь против стали, — осклабился Том, проведя рукой по витиеватому вензелю «Р» на серебряной рукояти ножа.
      Ричард с грустью подумал о том, насколько тяжело человеку менять в себе то, что впитано с молоком матери и вошло в его плоть и кровь. Абсолютно правдивым было часто повторяемое присловье о преданности людей Д'Хары Лорду Ралу. Том и Фридрих обещали, что не будут использовать титулы Кэлен и Ричарда в незнакомом окружении. Но жизненные привычки нелегко изменить, и тем более слугам было неловко называть правителей по именам, когда им казалось, что вокруг нет посторонних.
      — Ну, так как насчет маленького огонька? — произнес Том, спуская на землю последний спальный мешок.
      — В такой жаре, как сейчас, мне кажется, мы сможем приготовить ужин и без огня, — Ричард положил спальные принадлежности на заранее вытащенный мешок с овсом. — Кроме того, я считаю неразумным тратить время. Думаю, надо двинуться дальше с первыми лучами солнца, а, значит, нам всем нужно хорошо отдохнуть.
      — Не буду спорить с тобой, — с неохотой сказал Том, выпрямляясь во весь рост. — Мне только не нравится, что мы встали на таком открытом месте, где нас легко заметить.
      Ричард обвел рукой наводящий на раздумья склон темного небосвода над головой.
      Том бросил настороженный взгляд к небу. Неодобрительно качнув головой, он принялся доставать инструменты, чтобы починить деревянные кормушки для лошадей. Ричард поставил ногу на крепкую ступицу колеса и запрыгнул в повозку помочь Тому.
      Том, застенчивый, но веселый парень, встретился с ними всего лишь вчера, сразу после того, как они нашли Дженнсен. Со стороны он выглядел типичным странствующим торговцем. Перевозка всяких товаров в его фургоне, как выяснили Кэлен и Ричард, давала Тому возможность проезжать где угодно, скрывая то, что он — один из членов секретной группы, в чью обязанность вменялась защита лорда Рала от тайных заговоров и опасностей.
      — Возможно, за этими птицами кто-то наблюдает. По характеру полета хищников обычно можно узнать, где лежит добыча, — тихо произнесла Дженнсен, подойдя ближе к Кэлен. — Их видно с далекого расстояния, когда они кружатся и собираются вокруг жертвы. Я хочу сказать, что чернокрылые птицы похожи на них; и мне кажется, что этих птиц кто-то направил в эти края, чтобы узнать, что происходит внизу.
      Кэлен не ответила. У нее раскалывалась голова, она была голодна и просто хотела выспаться, а не обсуждать вопросы, на которые не знает ответа. Она удивлялась тому, насколько терпеливо Ричард переносил ее собственные настойчивые вопросы, а теперь ей приходится отвечать на вопросы Дженнсен. Кэлен пообещала себе, что будет хотя бы вполовину такой же терпеливой, каким всегда был Ричард.
      — Вопрос в том, как этот некто заставил птиц… ну, понимаешь, кружить над нами, словно хищники над тушей? — продолжала как ни в чем не бывало Дженнсен. — Может быть, они посланы с помощью магии следить за особыми людьми, — прошелестела она, придвинувшись еще ближе к Кэлен и так тихо, чтобы Ричард не услышал.
      Кара метнула в сторону Дженнсен испепеляющий взгляд. Кэлен заметила его и на мгновение удивленно подумала, что Морд-Сит собирается устроить выговор сестре Ричарда, но потом понадеялась, что Кара все-таки проявит к ней, как к члену семьи, несвойственную ей снисходительную мягкость. Вопросы магии, особенно в связи с опасностью, грозящей Ричарду и Кэлен, всегда раздражали Кару. Морд-Сит бесстрашно готовы встретить смерть, но презирают магию и не стесняются заявлять об этом.
      В некотором смысле такая враждебность к магии объяснялась сущностью и целью существования Морд-Сит; они обладали единственной в своем роде силой, которая в конечном итоге убивала их. Морд-Сит безжалостно натаскивали, развивая в них способность быть жестокими и причинять боль. Ричард освободил их от безумия этого долга.
      Но Кэлен тоже казалось очевидным, что птицы следуют за ними, подчиняясь некому заклинанию. Эта догадка беспокоила ее, и потому она промолчала.
      — Почему вы думаете, что кто-то следит за нами с помощью птиц? — спросила Дженнсен, не дождавшись ответа.
      — Дорогая, мы в самом центре Древнего мира, — взглянула на девушку из-под вскинутой брови Кэлен. — Едва ли стоит удивляться тому, что за нами охотятся на вражеской земле.
      — Ты права, — подтвердила Дженнсен. — Но тут есть и что-то еще, — несмотря на жару, она поежилась, словно по коже пробежал холодок. — Как вы думаете, не хочет ли вас заполучить Император Джегань?
      — О, я думаю, очень, — улыбнулась про себя Кэлен.
      Дженнсен наблюдала, как Ричард наливает в кормушки воду из бочонков, принесенных из повозки. Затем он спустился и передал одну из емкостей Фридриху. Кони начали прядать ушами, предвкушая питье. Бетти, кормящая малышей, проблеяла, давая хозяйке знак, что тоже хочет напиться. Наполнив кормушки, Ричард долил воды в свою флягу.
      Дженнсен встряхнула волосами и посмотрела в глаза Кэлен.
      — Император Джегань обманул меня, заставив поверить, что Ричард хочет меня убить, — она быстро кинула взгляд на мужчин, занятых работой, стремясь, чтобы они не услышали ее слов. — Я была с Джеганем, когда он напал на Эйдиндрил.
      Кэлен почувствовала, как екнуло и заметалось в груди сердце: оказывается, у Дженнсен есть достоверные сведения о жестоком нападении на место, где прошло ее детство.
      — Он уничтожил город? — не могла не спросить Кэлен, хотя и не была уверена, что выдержит правду ответа.
      После пленения Ричарда Кэлен вместе с Карой бросила армию Д'Хары на бесчисленные орды Джеганя из Древнего мира. Месяц за месяцем ее армия вела неравные бои, отступая все дальше вглубь Срединных земель.
      К тому времени, как они проиграли битву за Срединные земли, Кэлен уже год не видела Ричарда; о нем словно бы забыли. Когда она узнала, где его держат, то вместе с Карой отправилась верхом на юг, в Древний мир. Они добрались как раз тогда, когда Ричард разжег огонь восстания в самом сердце родины Джеганя.
      Но перед тем, как покинуть родные места, Кэлен вывезла всех из Эйдиндрила и Дворца Исповедниц. Жизнь людей, а не город — вот что имело значение.
      — Он ни за что не разрушил бы город, — сказала Дженнсен. — Когда мы оказались во Дворце Исповедниц, Император Джегань ожидал, что загнал в угол и тебя, и Ричарда. Но его ждало копье с насаженной на него головой уважаемого им духовника, Брата Нарева, — девушка многозначительно понизила голос. — Джегань нашел послание рядом с головой.
      Кэлен хорошо помнила день, когда Ричард отправил в долгое путешествие на север голову Брата вместе с посланием Джеганю: «С наилучшими пожеланиями. Ричард Рал».
      — Точно, — кивнула на ее невысказанное воспоминание Дженнсен. — Если бы ты видела ярость Джеганя! — Девушка замолчала, чтобы убедиться в том, что Кэлен ее внимательно слушает. — Он сделает все, чтобы заполучить в свои лапы и тебя, и Ричарда.
      Кэлен и сама знала, сколь сильно Джегань их ненавидит.
      — Тем больше причин убраться отсюда и где-нибудь спрятаться, — убежденно произнесла Кара.
      — А птицы? — напомнила Кэлен.
      — Если мы сделаем кое-что, этой трудности не будет, — приглушенно сказала Кэлен охранница, бросив на Дженнсен предостерегающий взгляд.
      Задача Кары — защищать Ричарда. Она бы с большой радостью замуровала его в какой-нибудь пещере, если бы была уверена, что это место достаточно безопасно.
      Дженнсен ждала, наблюдая за ними обеими. Кэлен до сих пор не верит, что она может чем-то помочь. Ричард тоже все обдумал, и у него оставались серьезные сомнения насчет ее плана. Но Кэлен, и помимо колебаний Ричарда, была настроена скептически.
      — Может быть, — только произнесла она.
      — Если есть что-то, что я могу сделать, я хочу попытаться, — Дженнсен в волнении крутила пуговицу на платье. — Ричард думает, я не могу помочь. Но если это связано с магией, разве бы он не знал? Ричард — волшебник, он должен знать о магии.
      — Ричард вырос в Вестландии — далеко от Срединных земель, еще дальше от Д'Хары, — вздохнула Кэлен. — Он прожил долгие годы, ничего не зная о своем даре. И несмотря на то, что ему удалось многому научиться и многое совершить, он до сих пор слишком мало осведомлен о праве, полученном им при рождении.
      Они уже говорили об этом Дженнсен, но девушка всем своим недоверчивым видом показывала, что считает преувеличением то, что Ричард так мало знает о собственном даре. Однажды старший брат в одночасье спас ее от ужаса, в котором она жила. Такое сильное пробуждение казалось тому, кто не обладал магическими способностями, безусловно связанным с магией. Возможно, так оно и было…
      — Если Ричард так несведущ в магии, как вы говорите, тогда, может, нам не следует так уж волноваться о том, что он думает, — со значением произнесла Дженнсен, чувствуя, что приближается к сути своего намерения. — Может быть, нам стоит просто не говорить ему ни о чем и поступить так, как хочет Кара, чтобы эти птицы наконец-то убрались.
      Рядом Бетти мирно вылизывала белых близнецов. Душная тьма и тяжесть окружающего безмолвия казались бесконечными, как сама смерть.
      Кэлен мягко взяла Дженнсен за воротник.
      — Я выросла, гуляя по коридорам Башни Волшебников и Дворца Исповедниц. Я вполне достаточно знаю о магии, — она притянула девушку ближе. — Могу сказать тебе только одно: подобные наивные представления, особенно насчет таких грозных дел, запросто приводят к смерти. Конечно, всегда остается шанс надеяться, что все обстоит так просто, как ты себе представляешь. Но, скорее всего, это лишь игры твоего воображения, а любая поспешность может разжечь огонь, который уничтожит всех нас. Кроме того, существует еще одна смертельная опасность, опасность незнания, когда такую попытку предпринимает кто-либо типа тебя, кто-либо, неодаренный от рождения, — Кэлен, как никому другому, была знакома ужасная правда, стоящая за ее увещеваниями. — Были времена, когда не оставалось выбора и надо было действовать немедленно; но даже тогда полагаешься на всю свою трезвость ума, опыт и знания. Сейчас есть выбор, и не следует прибегать к магии, если нет уверенности в том, что это необходимо. По крайней мере, не получишь удар в спину в темноте.
      — Но если он действительно не знает много о магии, его страхи могут быть всего лишь… — Дженнсен не выглядела убежденной.
      — Я прошла через мертвые города, мимо расчлененных тел мужчин, женщин и детей, убитых Имперским Орденом. Я видела молодых девушек, не старше тебя, которые совершили беспечные, необдуманные шаги и простились с жизнью, прикованные к столбу, где их насиловали банды солдат, прежде чем замучили до смерти. Эти девушки были замучены ради потехи людей, которые получают нездоровое наслаждение, когда насилуют женщин, испытывающих смертельную агонию, — Кэлен стиснула зубы от воспоминаний, безжалостно промелькнувших перед ее мысленным взором. Она сильнее сжала воротник Дженнсен. — Все мои Сестры Исповедницы погибли так, а они знали о своей силе и умели пользоваться ею. Человек, который схватил их, тоже был сведущ в этих делах и умело применил их же силу против них самих. Самая близкая подруга умерла у меня на руках, после того, как эти скоты разделались с ней. Жизнь для таких людей — ничто; они преклоняются перед смертью, — Кэлен продолжала взывать к Дженнсен, волнуясь, но голос ее не дрожал. — Ты не забыла? Они — те, кто безжалостно убил твою мать. Те, кто расправятся и с нами, если мы допустим ошибку. Те, кто расставляет для нас ловушки, в том числе и магические. Что касается того, что Ричард не знаком с магией… Вначале, когда мы только встретились, он не знал простейших вещей, а я едва могла поверить в это и постоянно напоминала себе, что он вырос там, где его никто не учил обращению с даром. Я старалась быть терпеливой и помогала ему. Все, что я ему говорила, он воспринимал очень серьезно… Несколько раз мне казалось, он обладает такой сложной магией, что ни мне, ни кому-либо другому не измерить и не представить ее. И в этом только он сам сможет стать себе проводником. Жизни многих достойных людей зависят от того, совершим ли мы ошибку, главным образом, ошибку, связанную с магией. Как Мать-Исповедница я не позволю по необдуманной прихоти погубить эти жизни. Теперь ты меня понимаешь? — Кэлен часто снились кошмары о том, что прошло перед ее глазами, о тех, кто был схвачен, кто допустил нелепую ошибку и расплатился за это жизнью. Она была ненамного старше Дженнсен, но здесь бездна была намного шире, чем несколько лет разницы. — Ты меня понимаешь? — еще раз повторила Кэлен, дернув девушку за воротник.
      Дженнсен сглотнула, смотря на жену лорда Рала широко распахнутыми глазами.
      — Да, Мать-Исповедница, — она смиренно склонила голову.
      И только тогда Кэлен отпустила ее.

      — Кто хочет есть? — обратился Том к женщинам. Ричард достал фонарь из повозки, зажег его при помощи огнива и поставил на скалу. Он обвел подозрительным взглядом трех подошедших женщин, но однако решил промолчать.
      Кэлен села рядом с Ричардом, Том предложил предводителю первый аппетитный кусок, отрезанный от длинной колбасы. Ричард отказался, и тогда за еду принялась Кэлен. Том отрезал другой кусок и передал его Каре, затем следующий Фридриху.
      Дженнсен отошла к повозке, как будто ей понадобилось что-то из вещей. Кэлен подумала, что, должно быть, она просто хочет ненадолго остаться одна, прийти в себя. Она знала, насколько болезненны были ее слова, но не могла позволить себе навредить Дженнсен, обласкав ее приятной ложью.
      Девушка вернулась спокойной. Бетти легла за Расти — рыжей кобылой Дженнсен. Коза и кобыла отлично ладили. Остальные лошади, казалось, были рады гостье и проявляли живой интерес к двум ее детям, довольно фыркая, когда те подходили достаточно близко.
      Дженнсен поманила козочку, показав кусочек морковки. Бетти стремительно вскочила. Ее хвостик взмахивал в нетерпеливом ожидании, превращаясь в размытое пятно. Лошади заржали и вскинули головы, надеясь, что им тоже перепадет что-нибудь вкусное. Каждая в свой черед получила небольшое угощение и почесывание за ухом.
      Если бы у них был огонь, путники могли бы потушить мясо, рис или бобы, зажарить на решетке немного лепешек, или, может, сварить чудесный суп. Несмотря на голод, Кэлен подумала, что у нее все равно не нашлось бы сил что-нибудь готовить, так что пришлось обойтись тем, что было под рукой. Дженнсен, достав полоски сушеного мяса из свертка, предложила их окружающим. Ричард снова отказался, поедая изрядно попутешествовавший хлебец, орехи и сушеные фрукты.
      — Почему ты не ешь мяса? — спросила его сестра, усевшись на спальник. — Тебе нужно не просто есть, тебе нужно что-нибудь питательное.
      — Я не могу есть мясо. С тех пор, как обрел дар.
      — Почему твой дар не позволяет тебе есть мясо? — недоуменно глядя на брата, наморщила нос Дженнсен.
      Ричард повернулся, перенес вес на локоть и принялся рассматривать звезды, пытаясь найти слова для ответа.
      — Равновесие, по сути своей, является состоянием, зависящим от правильного взаимодействия всех существующих вещей, — произнес он чуть погодя. — На простом уровне, посмотри, хищник и жертва находятся в равновесии. Если слишком много хищников, то все жертвы будут съедены, а затем процветающие хищники тоже начнут голодать и так же вымрут… Отсутствие равновесия смертельно и для хищника и для жертвы, мир прекратит существовать для них обоих. Для животных естественно пребывать в состоянии равновесия, поскольку их действия соответствуют их естеству и ведут к равновесию. При этом они стремятся к поддержанию равновесия инстинктивно, и такое стремление не является их сознательным намерением… Другое дело — люди. Все мы такие разные! Без осознанного намерения мы не так уж обязательно достигнем равновесия, которое часто столь необходимо нам, чтобы выжить. Нам надо научиться использовать свой ум, научиться думать, если мы хотим выжить. Мы растим урожай, охотимся ради меха, чтобы было тепло, или же стрижем овец, собираем их шерсть и учимся ткать. Нам нужно учиться, как выстроить кров. Мы уравновешиваем стоимость одной вещи с другой и торгуем товарами, которые мы произвели, обменивая их на то, что нам нужно — на то, что другие произвели, или вырастили, или соткали, или добыли на охоте, — Ричард тяжело вздохнул, думая о том, как непросто сестре вникать в такие важные для него вещи. — Мы уравновешиваем наши потребности с нашими знаниями о сущности мира. Мы уравновешиваем наши эгоистические рациональные интересы, мы стараемся не поддаваться импульсивным желаниям, потому что знаем, что того требует наше выживание. Мы берем дерево, чтобы зажечь огонь в очаге, дабы не замерзнуть зимней ночью, но, как бы холодно нам ни было, когда мы зажигаем огонь, мы все же не делаем его слишком большим, зная, что дом может сгореть после того, как мы согреемся и уснем.
      — Но ведь люди алчны, они действуют в близоруком себялюбии, жаждут власти, разрушают жизни, наконец! — Дженнсен простерла руку во тьму. — Смотри, чем занимается Имперский Орден и делает это вполне успешно. Они не заботятся о ткачестве, или постройке домов, или торговле товарами. Их занятие — убийство людей ради завоевания. Они берут все, что захотят, и столько, сколько пожелают. Орден все крушит и оставляет после себя только руины.
      — А мы противостоим им. Мы научились понимать ценность жизни, и потому мы боремся за восстановление. Мы — оплот равновесия в этом мире.
      — А какое это имеет отношение к тому, что ты не ешь мясо? — Дженнсен заправила прядь волос за ухо.
      — Я уже говорил тебе, что маги также должны уравновешивать себя. Уравновешивать их дар — их силу — с тем, что они делают. Я борюсь против тех, кто, подобно Имперскому Ордену, разрушает жизнь, поскольку она не имеет для них ценности. И в этой борьбе от меня требуется совершение подобных ужасных поступков, которые разрушают то, что является для меня величайшей ценностью — жизнь, Я — воин, но мне был дан дар. Считается, что воздержание от мяса уравновешивает те убийства, которые я вынужден совершать.
      — Что будет, если ты съешь мясо?
      Кэлен знала, что у Ричарда были причины не есть мясо, хотя бы из-за того, что произошло вчера.
      — Даже мысль о мясе вызывает во мне отвращение. Я делаю то, что мне неприятно, когда это необходимо, но это относится к числу тех вещей, которых я избегаю при любой возможности. Магия, лишенная равновесия, ведет к серьезным последствиям, как и бездумное разжигание огня в очаге.
      Кэлен подумала, что Меч Истины налагает особые обязательства по поддержанию равновесия, лорд Рал по праву был назван Искателем Истины, назван самим Первым Волшебником, Зеддикусом Зу'л Зорандером, Зеддом — делом Ричарда, человеком, который помог ему возвыситься, тем, от кого он и унаследовал дар. Дар Ричарда наследовался не только по линии Рала, но и со стороны Зорандера. В этом тоже виднелось некое мистическое равновесие.
      Искатели владели Мечом Истины уже около трех тысяч лет. Возможно, понимание Ричардом равновесия помогло ему пережить то, с чем ему пришлось столкнуться.
      — Ты не можешь есть мясо, потому что тебе приходится воевать и порой убивать людей, да? — Дженнсен зубами вытянула полоску сушеного мяса. — И это твой дар требует уравновесить то ужасное, что ты совершаешь?
      Ричард кивнул, жуя курагу.
      — Это, должно быть, так ужасно, — владеть даром… Иметь нечто настолько разрушительное, что оно требует поддержания равновесия любой ценой, — тихо произнесла Дженнсен.
      Она отвела взгляд от серых глаз Ричарда. Кэлен знала, как нелегко порой встретить его прямой, проницательный взгляд.
      — Я раньше часто так чувствовал, — сказал Ричард. — Впервые я почувствовал это, когда был посвящен в Искатели и мне был дан Меч, а потом — намного позже, когда я постиг, что имею дар. Я не хотел владеть даром и не хотел того, что может дар, так же, как не стремился к обладанию Мечом, поскольку во мне есть нечто невыразимое словами.
      — Но сейчас ты ведь не задумываешься о владении мечом или даром?
      — У тебя есть нож, и ты пользуешься им, — Ричард наклонился к сестре, показывая на ее руки. — У тебя есть руки. Разве ты ненавидишь свой нож или руки?
      — Конечно же, нет. Но что нужно делать, имея дар?
      — Я рожден с даром. Это — как родиться мужчиной или женщиной, с голубыми или карими, или зелеными глазами, или с двумя руками. И я не начинаю ненавидеть свои руки только за то, что, вероятно, могу ими кого-нибудь задушить. Мои руки не действуют по своему желанию; думать так, значит не замечать истинной сути вещей, их естественной природы. Ты должен понять суть вещей, если тебе нужно достичь равновесия — или же действительно понимать только то, что важно.
      Кэлен удивилась, почему она не нуждается в равновесии, как Ричард. Почему это оказалось так жизненно важно для него, но не довлело над ней? Несмотря на то, что ей сильно хотелось спать, она не смогла промолчать.
      — Я часто использую мою Силу для тех же целей — для убийства, но мне не нужно соблюдать равновесие и отказываться от мяса.
      — Сестры Света утверждают, что завеса, отделяющая мир живых от мира мертвых, поддерживается магией. Точнее, они утверждают, что завеса здесь, — сказал Ричард, постучав по виску. — Завеса хранится в тех из нас, кто обладает даром, в чародеях и менее могущественных волшебниках. Сестры утверждают, что равновесие существенно для тех, кто владеет даром, поскольку в нас помимо дара присутствует и завеса, делая нас, в сущности, стражами завесы, грани между мирами. Может быть, они правы. У меня есть обе стороны дара: Ущерба и Приращения. Наверное, именно это так важно для меня. Возможно, то, что я обладаю обеими сторонами, делает столь важным поддержание моего дара в равновесии.
      Кэлен поразила мысль о том, что многое из сказанного мужем может быть правдой. Она боялась подумать, насколько сильно равновесие магии было нарушено ее действиями.
      Мир перестал быть для нее загадкой. Но не было и выбора. Если бы слова имели хоть какой-то смысл, она бы сказала мужу: «Делай, что должен, и будь, что будет». Но Ричард понимал без слов все, что она чувствовала, как будто они были одним сердцем. И Кэлен промолчала.
      — Мне кажется, вся эта история с равновесием — просто послание от добрых духов из иного мира, призывающее лорда Рала отказаться от борьбы за нас, — непринужденно помахала перед ними куском сушеного мяса Кара. — Если он так сделает, ему не придется заботиться о равновесии, о том, что ему можно есть, а чего — нельзя. Если он перестанет подвергать себя смертельной опасности, то равновесие придет в норму, и он сможет съесть целого козленка.
      Дженнсен удивленно приподняла брови.
      — Ты знаешь, что я имею в виду, — буркнула Кара.
      — Может, хозяйка Кара права, лорд Рал, — наклонился вперед Том. — У тебя есть люди, способные защитить тебя. Позволь им это, и ты сможешь лучше выполнить свое предназначение, лорд Рал.
      Ричард закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев.
      — Если мне все время придется ждать, когда Кара спасет меня, боюсь, я останусь без головы, — заметил он.
      Кара круглыми глазами посмотрела на неуловимую улыбку на его лице и вернулась к своей колбасе.
      Рассматривая лицо мужа в тусклом свете, в то время как он посасывал маленький кусочек сухого хлеба, Кэлен подумала, что Ричард неважно выглядит, и дело не только в том, что он истощен. Мягкий блеск фонаря освещал одну сторону его лица, оставляя другую в тени, как будто он лишь наполовину был здесь, — половина в этом мире и половина в мире тьмы, как если бы он был завесой между ними.
      Она придвинулась ближе и убрала назад волосы, упавшие ему на лоб, потом безмолвно извинилась, коснувшись его брови. На ощупь Ричард был горячим, но все путешественники этим вечером были горячими и потными, так что Кэлен не могла с уверенностью сказать, был ли у него жар, во всяком случае, она так не думала.
      Ее рука скользнула вниз, чтобы закрыть его лицо, и это вызвало улыбку Ричарда. В который раз Кэлен поймала себя на мысли, что умирает от наслаждения всегда, когда просто смотрит в его глаза. Ее сердце кольнуло от радости, когда она увидела улыбку на лице мужа. И Кэлен улыбнулась в ответ, улыбнулась только ему. О, как ей хотелось поцеловать его… Но вокруг были люди, а поцелуй, который она мечтала подарить, не был поцелуем, возможным на людях.
      — Это так сложно вообразить, — обратился Фридрих к Ричарду. — Я имею в виду то, что сам лорд Рал не знает о своем даре. В это так сложно поверить, — мужчина недоверчиво покачал головой.
      — У моего деда, Зедда, был дар, — пояснил Ричард, откинувшись назад. — Он хотел помочь мне вырасти вдали от магии, так же, как помочь Дженнсен, спрятав ее подальше, где Даркен Рал не смог бы нас достать. Вот почему он хотел, чтобы я вырос в Вестландии, по другую сторону границы.
      — И даже твой дед, маг, никогда не показывал, что у него есть дар? — спросил Том.
      — Нет, пока Кэлен не пришла в Вестландию. Как я теперь понимаю, было много признаков, проявлений и событий, говоривших, что он куда значительнее, чем кажется, но тогда я этого не знал. Дед всегда был для меня самым могущественным, потому что, казалось, он знает все об окружающем мире. Он открыл этот мир для меня, научил стремиться постоянно узнавать о нем все больше и больше. И хотя дар не был той магией, что он открыл мне, Зедд открыл и показал мне куда более ценное — жизнь.
      — Тогда это действительно правда, — произнес Фридрих. — Вестландия — страна, где нет магии.
      — Да, это так, — улыбнулся Ричард, вспоминая свой дом в Вестландии. — Я вырос в Оленьих лесах, недалеко от границы, и никогда не встречался ни с чем магическим. Конечно, кроме Чейза.
      — Чейза? — переспросил Том.
      — Это мой друг — страж границы. Парень с тебя ростом, Том. Вот ты служишь, охраняя лорда Рала, а служба Чейза — граница, или, точнее, удержание людей подальше от нее. Он говорил мне, что его работа — держать подальше людей, которые могут стать жертвами, дабы наступающее на нас из-за границы не обрело еще больше силы. Чейз работал над поддержанием равновесия, — Ричард улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. — У Чейза не было дара, но я часто думал о том, что то, как он выносил свою службу, было волшебством.
      Фридрих тоже улыбнулся, слушая рассказ Ричарда.
      — Я прожил в Д'Харе всю жизнь. Когда я был мальчишкой, люди, охранявшие границу, были моим героями, и я хотел стать одним из них.
      — Почему же ты этого не сделал? — спросил Ричард.
      — Когда граница исчезла, я был слишком юн, — Фридрих погрузился в воспоминания, затем решил сменить тему разговора. — Как долго нам еще идти по этой пустоши, лорд Рал?
      — Если мы будем идти с той же скоростью еще несколько дней, то выберемся из самой худшей части пустыни, — ответил Ричард, посмотрел в сторону востока, как будто мог что-то разглядеть в темноте, таящейся за тусклым кругом света фонаря. — Наш путь лежит к тем горам вдалеке. Идти станет труднее, но, в конце концов, мы поднимемся выше над уровнем земли, и уже будет не так жарко.
      — Как далеко та вещь, которой… которой, как думает Кара, я коснусь? — спросила Дженнсен.
      Ричард некоторое время изучал ее лицо.
      — Я не уверен, что это хорошая идея, — заметил он наконец.
      — Но мы идем туда?
      — Да.
      Дженнсен подняла полоску сушеного мяса.
      — Так что это за вещь, о которой говорит Кара? Ни она, ни Кэлен ничего не хотят мне объяснить.
      — Я просил их не говорить тебе, — ответил Ричард.
      — Но почему? Если мы собираемся увидеть это, то почему ты не хочешь сказать мне заранее о том, что нас ждет?
      — Потому что у тебя нет дара, — честно сказал брат. — И я не хочу повлиять на то, что ты увидишь.
      — А что это значит? — прищурилась Дженнсен.
      — У меня не было времени, чтобы перевести большую часть текста, но из книги, принесенной мне Фридрихом, я понял, что даже те, у кого нет дара, имеют хотя бы его искорку. Поэтому они способны взаимодействовать с магией в мире — как если бы ты должна была родиться зрячей, чтобы видеть цвет. Рожденная зрячей, ты можешь видеть и понимать великие полотна, хотя у тебя может и не быть способности самой создать нечто подобное. В книге говорится о том, что лорд Рал, обладающий даром, даст жизнь лишь одному одаренному потомку. У него могут быть и другие дети, но вряд ли кто-нибудь из них будет обладать столь же мощным даром. В каждом из них есть эта мельчайшая искорка. Все они, так сказать, могут видеть цвет, — Ричард задумался, потому что не часто ему приходилось объяснять столь сложные вещи. — В книге также написано, что редко рождались дети, такие же, как ты, лишенные какого бы то ни было следа дара. Книга называет их Столпы Творения. Как те, кто рожден слепым, не могут ощущать цвета, те, кто рожден, как ты, не могут чувствовать магии… Для тех, кто рожден слепым, цвета существуют, просто они не способны их увидеть. Вот и ты просто не можешь почувствовать магии. Для тебя магия не существует — она не является твоей реальностью.
      — Как так может быть? — спросила Дженнсен.
      — Я и сам не знаю, — ответил Ричард. — Когда наши предки создали связь между лордом Ралом и народом Д'Хары, рождались только одаренные наследники. Магия требует равновесия. Но, возможно, им пришлось сделать так, чтобы рождались и такие, как ты. Наверно, они не предугадали всего, что может случиться, и равновесие нарушилось.
      — Что будет, если… — Дженнсен откашлялась. — Ну, понимаешь, если у меня появятся дети?
      Ричард мучительно долго смотрел в глаза Дженнсен.
      — Ты родишь таких же детей, как ты сама.
      — Даже если я выйду замуж за кого-нибудь с искрой дара? — Дженнсен выпрямилась, заламывая руки в мольбе. — Кого-нибудь, как ты говоришь, способного видеть цвета? Даже тогда мои дети будут такими же, как я?
      — Даже тогда и всегда, — ответил Ричард со спокойной уверенностью. — Ты — порванное звено в цепи дара. Как говорит книга, однажды цепь всех, кто рожден с искрой дара, включая тех, кто владеет даром, как я, — цепь, идущая сквозь тысячелетия, из века в век, — будет порвана и порвана навсегда. Она не может быть восстановлена. Однажды наказанный в подобном браке, ни один потомок этой линии никогда не сможет вернуть звено в цепь. Когда такие дети женятся, они тем более будут такими, как ты, разрывая цепь магической линии тех, с кем они сочетаются браком. Их дети будут такими же, и так далее, — он печально помолчал. — Вот почему лорд Рал всегда охотился за неодаренными отпрысками и уничтожал их. Ты будешь началом того, что мир никогда не видел прежде: та, кого не коснулся дар. Каждый отпрыск каждого потомка закончит линию, несущую искру дара в каждом, с кем они вступят в брак. Мир, человечество изменится навсегда. Именно поэтому книга называет таких, как ты, Столпами Творения.
      Повисла хрупкая тишина.
      — И так же названо это место, «Столпы Творения», — Том указал большим пальцем за плечо, чувствуя необходимость сказать что-нибудь в тяжелой тишине. Он оглядел лица, окружившие слабый мерцающий свет фонаря. — Странно, что и Дженнсен, и это место названы одинаково.
      — Я не думаю, что это совпадение. Они связаны, — произнес Ричард, устремив внимательный взгляд в темноту по направлению к тому страшному месту, где могла бы умереть Кэлен, если бы он ошибся с магией.
      Книга «Столпы Творения», в которой были описаны такие, как Дженнсен, была написана на древнем языке верхней Д'Хары. Мало кто из живущих сейчас понимал это наречие. Ричард начал учить его, чтобы разобраться в важных сведениях из найденных ими книг времен Великой войны.
      Это война, начавшись три тысячи лет назад, снова запылала и быстро распространилась по всему миру. Кэлен боялась и подумать о том, какую роль в событиях играют они с Ричардом.
      — Как ты думаешь, могут ли два человека быть связаны друг с другом? — Дженнсен наклонилась, будто ища нить надежды.
      — Я пока не знаю, — поднял усталый взгляд Ричард. Дженнсен катала пальцем камешек по маленькому кругу, оставляя в пыли тонкий след.
      — От всех этих разговоров обо мне, как о Столпе Творения, порванном звене в цепи дара, я чувствую себя будто… облитой грязью, — с горечью сказала она.
      — Грязью? — удивился Том, будто ему больно слышать такое даже в предположении. — Дженнсен, что ты придумываешь?
      — Таких, как я, называют «дырами в мире». Теперь я знаю, почему.
      Ричард наклонился, положив локти на колени.
      — Я знаю, как это трудно: сожалеть о том, кем ты был рожден, о том, что у тебя есть, и чего нет. Я ненавидел, что родился таким — с даром. Но я понял, насколько бесполезны такие мысли, и как неверно думать подобным образом.
      — Но со мной совсем другое дело, — возразила девушка, взмучивая песок пальцем, стирая маленькие колеи, оставленные камешком. — Есть те, что, как и ты — маги и волшебники, владеющие даром. Все остальные могут, по крайней мере, видеть цвета. Одна я такая.
      Ричард пристально посмотрел на сводную сестру — красивую, яркую, но не обладающую даром юную женщину, которую Даркен Рал, не раздумывая, убил бы сразу на месте.
      — Дженнсен, я думаю, что ты родилась самой чистой, — нежно улыбнулся он. — Ты как свежевыпавший снег, отличаешься от всех женщин мира, и ты так ослепительно красива!
      Взглянув на брата, Дженнсен улыбнулась своей особой улыбкой.
      — Я никогда не думала об этом с такой стороны, — ее улыбка поблекла при воспоминании о его словах. — Но все же я буду разрушительницей.
      — Ты будешь созидательницей, а не разрушительницей, — уверенно произнес Ричард. — Магия существует. Однако не она дает право на существование. Думать так — значит отвергать истинную природу, суть вещей. Люди, если они не забирают жизни других людей, имеют право жить своей жизнью. Ты не можешь сказать, что только потому, что была рождена рыжей, ты искоренила право темных волос расти на твоей голове.
      Дженнсен хихикнула. Улыбка осветила ее лицо. Ричард заметил, как смотрит на нее Том.
      — Так что, насчет той вещи, которую мы собираемся увидеть? — спросила Дженнсен.
      — Если вещь, о которой говорила Кара, была изменена кем-то, кто имеет дар, то поскольку ты не способна видеть магию, ты сможешь увидеть нечто, чего не увидим мы. Не исключено, что именно тебе удастся разглядеть то, что скрыто за магией.
      — И ты думаешь, это будет что-нибудь важное? — Дженнсен потерла задник ботинка.
      — Не знаю. То, что ты увидишь, может быть полезным, а может и нет, но я хотел бы знать, что откроется твоему взору само, без каких-либо наших подсказок.
      — Если ты так беспокоишься об этой вещи, почему ты ее там оставил? Неужели не боишься, что кто-то может прийти и взять ее?
      — Я беспокоюсь слишком о многом, — вздохнул Ричард.
      — Даже если Дженнсен действительно разглядит нечто, измененное магией, и сможет понять, чем оно является на самом деле, из этого вовсе не следует, что эта вещь не имеет свойств, которые мы в ней разглядели, или не таит в себе угрозу, — произнесла Кара.
      — По крайней мере, мы больше узнаем о ней. А все, что бы мы ни узнали, когда-нибудь нам поможет, — кивнул Ричард.
      — Я просто хочу, чтобы она вернула это обратно, — нахмурилась Кара.
      Ричард посмотрел на охранницу взглядом, предостерегающим от дальнейших высказываний. Кара недовольно хмыкнула, наклонилась и взяла один из сушеных абрикосов Ричарда. Затем она бросила на него сердитый взгляд, быстро отправив абрикос в рот.
      После ужина Дженнсен предложила, чтобы всю еду убрали обратно в повозку, потому что Бетти весьма не прочь перекусить ночью. Бетти всегда была голодна.
      Последнее время и она, и козлята знали, что такое постоянно хотеть есть.
      Кэлен решила, что Фридриху стоит оказать уважение, и спросила старика, не хочет ли он первым стоять на страже. Караулить первым было лучше, потому что не приходилось вскакивать посредине ночи, прерывая сон. Кивнув в знак согласия, он улыбнулся тому, как высоко его ценят.
      Разложив постели, свою и Кэлен, Ричард потушил фонарь.
      Ночь была знойной, но кристально чистой, так что, когда глаза Кэлен привыкли к темноте, мерцания звезд было вполне достаточно, чтобы видеть все вокруг, хотя и не слишком четко. Один из белых близнецов Бетти решил, что разложенные постели — отличное место для игр. Кэлен сгребла длинноногого непоседу в охапку и вернула его матери.
      Лежа рядом с Ричардом, Кэлен увидела темный силуэт Дженнсен, склонившейся к Бетти и собирающей близнецов в мягкую постель ее рук, где они быстро успокоились.
      — Знаешь, я люблю тебя, — Ричард повернулся на другой бок и нежно поцеловал Кэлен.
      — Если бы мы были одни, лорд Рал, надеюсь, мне бы хотелось большего, чем просто короткий поцелуй.
      Муж усмехнулся, и еще раз поцеловал ее — на сей раз в лоб — перед тем, как занять свою сторону импровизированной лежанки, вдалеке от нее. Кэлен ожидала нежного обещания, или хотя бы нежного слова. Женщина свернулась калачиком и положила руку на его плечо.
      — Ричард, с тобой все в порядке? — прошептала она.
      — У меня сильная боль, — не так скоро, как она ждала, ответил он.
      Кэлен хотелось спросить, что это за боль, но она не хотела дать разгореться искорке притаившегося страха, высказав его вслух.
      — Это отличается от той боли, что я испытывал раньше, — произнес Ричард, отвечая на ее мысли. — Хотелось бы надеяться, что причина такой странной и мучительной боли — банальное невысыпание.
      — Наверно… У меня тоже от жары раскалывается голова, — Кэлен свернула шерстяное одеяло, которым она пользовалась как подушкой, чтобы сделать возвышение, где можно было бы расположить больное место в основании затылка и нежно погладила мужа по плечу. — Спокойной ночи, милый.
      Кэлен смертельно устала, все ее тело ныло и болело. Потому так восхитительно было наконец-то прилечь. Голова, упокоившись на теплом свертке из одеяла, который она подложила в основании шеи, стала меньше болеть. С рукой, покоящейся на плече Ричарда, чувствуя его медленное дыхание, Кэлен крепко заснула.

      Какой бы усталой Кэлен ни была, все ее существо ликовало от близости Ричарда. Это так чудесно — быть рядом с ним, расслабиться, дать заботам и тревогам хотя бы на время исчезнуть, и так легко и незаметно провалиться в сон.
      Казалось, она только что заснула, когда Кара разбудила ее, легонько тряся за плечо.
      Кэлен заморгала, глядя на знакомый силуэт, возникший перед ней. Вставать решительно не хотелось. Если бы позволила совесть, она бы потребовала, чтобы ее оставили в покое. Мучительно тянуло снова заснуть, укутавшись в одеяло сладкой полудремы.
      — Моя очередь? — однако спросила Кэлен.
      — Если тебе совершенно не подняться, я могу постоять еще пару часов, — понимающе кивнула Кара.
      — Нет, — прошептала Кэлен. Сев, она бросила быстрый взгляд на Ричарда и убедилась, что он по-прежнему крепко спит и даже слегка посапывает. — Поспи, тебе тоже нужно отдохнуть.
      От души зевнув и потянувшись, она сделала несколько быстрых махов руками, чтобы размять затекшие члены, потом взяла Кару под локоть и отвела ее на несколько шагов от лагеря, где их никто не мог услышать.
      — Но в общем ты права, — заговорщицки улыбнулась она. — Нас более чем достаточно, чтобы стоять на часах, и тогда все смогут выспаться. Пусть Ричард спит до утра.
      Идя к месту, где она расположилась на ночлег, Кара тоже улыбалась. Любой намек на секретность всегда был подарком для Морд-Сит, доставляя им куда большее удовольствие, чем иные прелести материального мира.
      Кэлен не могла удержаться и снова начала зевать и потягиваться, стараясь одновременно собраться и стряхнуть оставшуюся дымку сна. Убрав волосы с лица и рассыпав их по плечам, она внимательно осматривала пустошь, раскинувшуюся вокруг лагеря, в поисках чего-нибудь из ряда вон выходящего. Но женщина не заметила ничего необычного. Все будто умерло. Ни колыхания травы, ни голосов птиц, ни шороха зверя… Горы оттеняли мерцающий блеск звезд, зубчатой линией протянувшись вдоль всего горизонта.
      Кэлен внимательно оглядела спящих, убеждаясь, что все на месте. Каре, по-видимому, было очень уютно и тепло, хотя рядом с ее правой рукой лежало наготове оружие. Том спал недалеко от лошадей. Фридрих устроился с другой стороны повозки. Дженнсен свернулась рядом с Бетти, но, судя по тому, как она ворочалась, девушка не спала, или же ее сон был неспокоен. Детеныши лежали, вытянувшись, прижавшись головками к матери.
      Кэлен всегда была особенно бдительна при смене караула. Нет лучшего времени для нападения, чем смена часовых. Кому, как не ей, знать это, ведь она сама часто устраивала вылазки во вражеские лагеря, воспользовавшись именно таким моментом. Как правило, те, кто сдают пост, уже устали, и их голова заполнена думами о других делах — о чем угодно, но не о безопасности. Им уже кажется, что караул — забота следующего стража. А те, кто заступает на стражу, по-прежнему витают мыслями где-то далеко и еще не готовы к внезапной атаке. Обычно люди несобранны и наивно полагают, что враг не нападет, пока они не встанут и не соберутся должным образом. Победа достается тем, кто всегда готов к битве. Поражение подкрадывается к неосторожным и потерявшим бдительность.
      Кэлен направилась к гряде скал, темневших неподалеку от Ричарда. Она стремительно поднялась на вершину и присела на ней, застыв, как молчаливое изваяние, чтобы лучше видеть окружающее безжизненное пространство. Даже в середине ночи шероховатая скала все еще излучала невыносимую жару ушедшего дня.
      Кэлен убрала влажные спутанные волосы с шеи, мечтая о легком ветерке. Бывали случаи, когда зимой она замерзала почти до смерти. То жара, то холод были ее постоянными спутниками на протяжении странствий минувшего тяжелого года. Но, как бы она ни старалась, в эту минуту ей не удавалось вернуть воспоминание о настоящей прохладе.
      Через некоторое время Кэлен увидела, что Дженнсен встала и тихонько идет по лагерю, стараясь не разбудить остальных.
      — Ничего, если я посижу с тобой? — спросила она, подойдя к холму, где держала стражу Кэлен.
      — Садись, конечно.
      Дженнсен присела на камень рядом, поджала колени и обхватила их руками, прижимая к телу. Некоторое время она лишь пристально вглядывалась в ночь.
      — Слушай… Прости меня за то, что было, — запинаясь, проговорила она. — Я не хотела выглядеть бездумной дурой, которая не способна понять других. Я никогда не обижала никого из вас.
      Несмотря на темноту, Кэлен показалось, что девушка опечалена.
      — Я знаю, ты никогда бы не сделала это нарочно. Должно быть, ты поступила так непреднамеренно, и я тоже виновата в том, что произошло.
      — Думаю, что немного лучше понимаю сейчас, насколько все взаимосвязано, и как мало мне на самом деле известно, — кивнула Дженнсен. — Обещаю: никогда не сделаю ничего, кроме того, что ты или Ричард мне скажете.
      Кэлен улыбнулась и погладила девушку по голове, обняв её за плечи и притянув к себе.
      — Поверь, я говорила с тобой так сурово только потому, что забочусь о тебе, дорогая, — Дженнсен понимающе пожала плечами. — Я забочусь о тебе так же, как Бетти печется о своих глупеньких близнецах, зная об опасностях окружающего мира, которые подстерегают их на каждом шагу… Ты должна понимать, что если идешь по тонкому льду, совершенно неважно, заморожено озеро холодом или магией. Если ты идешь в неведомое, то можешь упасть в холодные объятья смерти. Неважно, кто сотворил лед — зимний холод или злая магия, — смерть есть смерть. Я не хочу, чтобы ты ходила по тонкому льду без веской причины, потому что это может стоить тебе жизни.
      — Но меня не коснулась магия. Ричард же сказал, что я подобна тем, кто родился незрячим и не может видеть цвета. Я — порванное звено в цепи магии. Правильно ли я поняла то, что он пытался мне объяснить? Так может ли магия повлиять на меня? Или я могу пострадать от магических действий только по случайности?
      — Попробуй представить такую картину. Ты идешь по горам. И вдруг с отвесной стены на тебя падает огромный валун. Если он тебя раздавит, будет ли иметь значение, кто его сбросил — злодей, сдвинувший его с места при помощи рычага, или волшебник, владеющим даром?
      — Я поняла, о чем ты говоришь, — задумчиво сказала Дженнсен. Ее голос приобрел тревожный оттенок. — Я никогда не смотрела на события с такой стороны.
      — Я просто стараюсь помочь тебе, потому что знаю, как легко совершить ошибку, — ответила Кэлен.
      На холме надолго воцарилось молчание. Девушка некоторое время наблюдала в темноте за Кэлен.
      — Ты владеешь магией. И какую же ошибку ты можешь совершить? — наконец нарушила Дженнсен тишину.
      — Любую.
      — Ну например?
      — Я однажды приостановилась на секунду, убивая одного человека, — углубилась Кэлен в воспоминания.
      — Но я помню, ты говорила, что нельзя спешить и быть слишком нетерпеливой.
      — Иногда самое глупое, что ты можешь сделать — это поспешить. Та, кого я не убила, была волшебницей. Когда я начала действовать, было уже слишком поздно. Из-за моей ошибки она завладела Ричардом и далеко увезла его. Целый год я не знала, что с ним. Я была в отчаянии, думая, что никогда уже его не увижу, и мое сердце разорвется от боли.
      — Когда ты снова нашла его? — Дженнсен удивленно смотрела на нее.
      — Не так давно. Вот почему мы здесь, в Древнем мире — колдунья привезла его сюда. И, в конце концов, я нашла Ричарда. Я совершала и другие ошибки, и каждая из них вела к тому, что неприятности множились и множились, а один промах влек за собой другой. Так было и с Ричардом. Он совершенно справедливо заметил: все мы делаем ошибки. Но если это хоть сколько-нибудь в моих силах, я постараюсь удержать тебя от совершения тех ложных шагов, которых можно избежать.
      — Как я могла поверить этому человеку, Себастьяну? — проговорила Дженнсен, смотря куда-то вбок, лишь бы не встретиться с Кэлен глазами. — Из-за него была убита моя мать, а я чуть не убила тебя. Я чувствую себя так глупо.
      — Ты совершила эту ошибку не потому, что была излишне беззаботна, Дженнсен. Они обманули, использовали тебя, заманили в коварную ловушку, опутали паутиной лжи. Но в конце концов ты смогла начать думать самостоятельно, захотела взглянуть в лицо правде и доверилась своему сердцу. А это куда важнее.
      Дженнсен кивнула, соглашаясь.
      — Как мы назовем близнецов? — спросила она.
      Кэлен не думала, что давать имена близнецам — удачная идея, но не хотела об этом говорить.
      — Не знаю. А как ты хочешь?
      — Я была шокирована, когда Бетти столь внезапно ко мне вернулась. Еще больше я была поражена, когда увидела её малышей, — Дженнсен тяжело вздохнула. — Я никогда не думала, как это ни странно звучит, что у нее могут родиться дети. И у меня не было времени даже подумать об именах.
      — Ну, чего-чего, а времени у тебя теперь будет предостаточно.
      Дженнсен улыбнулась.
      — Знаешь, наверное, я поняла, о чем говорил Ричард, — поделилась она. — Помнишь, он рассказывал, что считал своего дедушку волшебником, хотя никогда не видел, как тот колдует?
      — Да. Так о чем ты?
      — Ну… Вот я не могу видеть магию, и Ричард не сделал ничего магического, по крайней мере, ничего такого, что я могла бы заметить, — она мягко рассмеялась, самым приятным смехом, который когда-либо слышала Кэлен, полным жизни и радости. Это было очень похоже на то, как смеялся Ричард, когда было легко на душе: колокольчик женского смеха к рокоту мужского, две ноты одной радости. — Понимаешь, его слова заставили меня поверить, что он волшебник, так же, как и Зедд, — продолжила Дженнсен. — Ричард открыл для меня весь мир. И вовсе не дар был тем волшебством, которое он мне показал. С его помощью я увидела жизнь во всех ее красках и впервые поверила в то, что моя жизнь принадлежит только мне и ценна сама по себе.
      Кэлен слушала девушку и чувствовала, что в груди становится теплее. То, чем делилась с ней Дженнсен, очень точно описывало ее собственные ощущения от общения с Ричардом. Именно он привел Кэлен к вере в жизнь и осознанию безусловной ценности жизни — не для других, но, что более важно, для нее самой.
      Некоторое время они сидели вместе, молча наблюдая за ровной пустошью, Кэлен кинула взгляд в сторону спящих и заметила, что Ричард беспокойно ворочается по постели во время сна.
      Дженнсен тоже обратила внимание на то, как странно ведет себя ее брат во сне.
      — Кажется, с ним что-то не в порядке, — прошептала она с возрастающей тревогой, придвинувшись ближе к старшей подруге.
      — Ему снятся кошмары, — констатировала Кэлен.
      Жене лорда Рала уже в который раз пришлось увидеть, как ее муж сжимает кулаки во сне, будто борясь с каким-то невидимым, но грозным и внушающим страх противником.
      — Жутко видеть его таким, — поежилась Дженнсен. — Ричард всегда такой разный… Когда он бодрствует, он обычно выглядит так… в общем, куда более разумным.
      — Нет ничего разумного в ночных кошмарах, — произнесла Кэлен с тихой грустью.

      Ричард проснулся, вздрогнув.
      Они вернулись.
      Всю ночь ему снился дурной сон. Он, конечно, не помнил его, как и все прочие сны. Но он не сомневался, что сон этот был дурным, поскольку после него осталось бесформенное облако удушливого, неопределенного, безумного ужаса. Ричард сбросил с себя оставшуюся завесу кошмара, как спутанное одеяло. Хотя чувствовалось, что нечто темное все еще скребется в оставшихся обрывках сна и пытается утянуть его обратно в свой темный мир, Ричард знал о призрачности снов и без сожаления их отбрасывал. Сейчас он проснулся, и ощущение ужаса быстро начало рассеиваться, подобно туману под лучами жаркого солнца.
      Все же ему надо было отдышаться.
      Самым важным было то, что они вернулись. Ричард не всегда знал, когда это случится, но сейчас по какой-то непонятной ему самому причине был в этом уверен.
      Иногда по ночам поднимался ветер. Он боролся с Ричардом, срывал с него одежду, метался в его волосах. На этой знойной пустоши обжигающий ветер не оставлял ни единого шанса спастись от жары. Он не приносил свежести, и даже когда дул со всей силой, был столь горяч, что казалось, облизывал тело языками пламени, вырывающимися сквозь дверцу пылающей печи.
      В темноте Ричард не сразу отыскал мех с водой. Он попытался вспомнить, куда его положил, но эта мысль не могла пробиться сквозь ворох других, настойчиво требующих внимания, и вспомнить не удалось. Ничего. Можно позаботиться о питье и позже.
      Кэлен лежала рядом, повернувшись к нему. Она собрала длинные волосы в узел под подбородком. Ветер высек тонкие следы на ее щеке. Ричард любил просто сидеть и смотреть на ее лицо. Он залюбовался женой и сейчас, хотя секунду помедлила прежде чем устроиться поудобнее. Самое дорогое на свете лицо сияло в тусклом свете звезд. Лорд Рал сидел на крае разложенной постели долго и достаточно тихо, чтобы не потревожить ее дыхания. Кэлен крепко спала.
      Осмотрев лагерь, он заметил лишь слабый розовый отблеск на восточном небе. Занимался рассвет.
      Ричард понял, что проспал свою очередь стоять на страже. Кара и Кэлен несомненно решили, что сон нужен ему значительно больше, чем им, и сговорились не будить его. Вероятно, женщины были правы. Он был настолько изнурен, что проспал всю ночь. Сейчас, однако, Ричард совершенно проснулся. К счастью, головная боль тоже куда-то улетучилась.
      Тихо и осторожно он выскользнул от Кэлен, стараясь не разбудить ее. Ричард интуитивно добрался до меча, лежавшего на другой стороне постели, и, как только его пальцы обвились вокруг ножен, отделанных серебром и золотом, почувствовал, что металл по-прежнему был теплым. Всегда успокоительно было обнаружить меч в готовности, не говоря уже о том, как кстати это ощущение пришло именно в этот момент. Бесшумно перекатившись, он плавно надел перевязь через голову, располагая хорошо знакомую кожаную ленту через правое плечо. Когда он вскочил, меч был уже у бедра, готовый выполнить любой приказ владельца.
      Несмотря на успокаивающее действие оружия, на душе у Ричарда скребли кошки. Лорд Рал в который раз с отвращением подумал о кровавой резне под Столпами Творения. Он чувствовал омерзение при воспоминании о том, что ему пришлось сделать. Но иначе Кэлен не спала бы сейчас мирным сном в этом лагере, а была бы мертва, или с ней приключилось бы нечто более худшее.
      Но прошлое принесло и хорошее. Встречу с Дженнсен. Он посмотрел в ее сторону. Девушка свернулась калачиком рядом с любимой козой, ее руки обхватили спящих близнецов Бетти. Он улыбался, любуясь ею. Как чудесно знать, что у тебя есть сестра! Мужчина спокойно улыбался тому, какой толковой она была, и всем тем чудесам жизни, которые ждут ее на пути. Мысль о том, что ей страстно хотелось быть рядом с ним, доставляла Ричарду особое, ни с чем не сравнимое, счастье. Но само это «рядом» заставляло постоянно быть начеку и заботиться о ее безопасности. Действительно, не существовало ни одного безопасного места, где сорвавшиеся с цепи силы Ордена были бы уничтожены или, по крайней мере, поставлены на место.
      Сильный порыв ветра хлестнул по лагерю, неся густые клубы пыли. Ричард заморгал, стараясь защитить глаза от летящего песка. Звук ветра в ушах раздражал его, поскольку заглушал все остальные звуки. Вслушиваясь очень внимательно, он мог слышать только завывания ветра.
      Бросив взгляд на лагерь сквозь вихрящийся песок, Ричард разглядел, что Том сидит на вершине повозки и внимательно наблюдает за окрестностями, неся вахту. Фридрих спал с другой стороны от лошадей, Кара — неподалеку от него, ближе к пустыне. Охранница расположилась между ним и Кэлен и, казалось, даже во сне была настороже. В тусклом свете звезд Том не заметил Ричарда. Когда юноша повернул голову и посмотрел во тьму в противоположном направлении, Ричард покинул лагерь, спокойно оставив заботу обо всех остальных на Тома.
      Бывалому воину было уютно под покровом ночи. Годы опыта научили его скользить невидимым среди теней, бесшумно двигаться в темноте. Он проделывал это сейчас, двигаясь прочь от лагеря навстречу разбудившему его неведомому, навстречу тому, что не могли почувствовать остальные, стоящие на страже.
      В отличие от Тома, птицы не упустили движений Ричарда. Они описывали круги высоко наверху, наблюдая и сопровождая его на протяжении всего пути по разбитой земле. Они скользили, почти неразличимые на мрачном бархате неба, но Ричард мог видеть их — они темнели, подобно предательским теням, на фоне звезд и сверкающего черного занавеса ночи. И эти тени, как ему казалось, он мог чувствовать так же хорошо, как и видеть.
      То, что раскалывающая боль ушла, было большим спасением, но сам странный характер ее исчезновения тоже служил поводом для беспокойства. Мучительная боль часто покидала Ричарда в те моменты, когда он был отвлечен чем-то важным. Чем-то опасным. И одновременно, хотя боль и ушла, чувствовалось, что она просто прячется в каком-то укромном уголке его сознания, поджидая, когда он расслабится, чтобы снова безжалостно и наотмашь ударить.
      Когда накатывал приступ, тошнотворная боль была столь сильна, что Ричард чувствовал слабость каждой частицей своего существа. Хотя раскалывающая боль порой не давала ему встать, и требовалось недюжинное усилие, чтобы сделать шаг, просто поставить одну ногу впереди другой, он знал, что остановка означала верную смерть. Да, его новая головная боль была адом сама по себе. Но в последнее время Ричард был не столь озабочен болью, сколь ее природой, ее причиной. Эти приступы были не похожи на те головные боли, что он испытывал раньше, и прихода которых так боялся — на боли, доставшиеся ему вместе с даром, — но они не были похожи и на другие, привычные и «нормальные». На протяжении всей жизни его время от времени мучили ужасные головные боли, такие же, какие были у его матери по более регулярной причине. Она называла их «мои неумолимые боли». Со временем Ричард понял, что она имеет в виду.
      Эти, хоть и беспощадные, были не как те. Он опасался, что они вызваны даром.
      Раньше у него уже были боли, вызванные даром. Ричарду говорили, что, когда он вырастет, его способности тоже возрастут, он начнет больше понимать, но время от времени ему придется сталкиваться с головными болями, принесенными даром. Способ лечения был по сути простым. Ему было необходимо всего лишь найти другого мага, обладающего следующим уровнем знаний и пониманием природы дара, и просить его о помощи. Ментальная осведомленность и понимание даст такому человеку возможность контролировать и через это уничтожить боль, быстро прекратив обострение. По крайней мере, так говорили Ричарду.
      Конечно, если он не найдет другого мага, Сестры Света охотно наденут ожерелье ему на шею, чтобы помочь контролировать ускользающую силу дара.
      Ричарду говорили, что подобные боли, при отсутствии должного лечения, смертельны. У него не было оснований сомневаться в истинности этих слов; по крайней мере, больший часть из сказанного была правдой. Но не было и возможности сейчас решать эту проблему, обрушившуюся в буквальном смысле слова ему на голову в довершение всех прочих. Прямо сейчас он ничего не мог поделать; поблизости не было никого, кто мог бы помочь ему именно с этой головной болью: ни одного мага и ни одной Сестры Света, чтобы снова возложить ожерелье, хотя он никогда бы этого не позволил.
      Ричард напомнил себе, что эта боль не такова, как принесенная даром. Он решил, что не стоит придумывать несуществующие трудности. У него достаточно реальных, настоящих неприятностей.
      Затем раздался свист рассекаемого воздуха, когда низко над его головой на бреющем полете промчалась громадные птицы. Чернокрылые закружились в воздухе, чтобы разглядеть его, закручивая новые вихревые потоки. За первым хищником проследовал второй, за ним — третий, и четвертый, и пятый. Они бесшумно скользнули прочь, пересекая открытое пространство, следуя один за другим, будто выстроившись в линию. Тяжелые крылья трепетали, когда они старались сохранить равновесие в бурном ветре. Отлетев на некоторое расстояние от Ричарда, они взмыли, поворачивая обратно.
      Но перед тем, как окончательно вернуться, птицы выстроились, как бы образовав плотное кольцо. Когда они взмахивали огромными крыльями, Ричард мог слышать шорох перьев в воздухе, но сейчас это было невозможно из-за шума ветра. Черные глаза грозных птиц следили за тем, как он наблюдает за ними.
      Ричард хотел, чтобы птицы знали, что ему о них известно, и он наблюдал за их ночным возвращением.
      Если бы он не был столь озабочен разгадыванием причин появления птиц и их значением, то, наверное, счел бы прекрасными их лоснящиеся черные силуэты на фоне багровеющего неба.
      Но сколько Ричард не наблюдал за птицами, он не мог представить себе, что они делают. Чернокрылые вели себя так и раньше, но и тогда их поведение было непостижимо для него. Внезапно он понял, что и в прежние разы, когда птицы сбивались в кольцо таким же странным образом, он также знал о них. Знал не всегда заранее, знал, будучи не в силах предсказать точное время их возвращения… Но эта особенная головная боль начинала мучить Ричарда перед прилетом птиц и исчезала, когда они появлялись.
      Горячий ветер ерошил волосы мужчины, пока он пристально вглядывался в пустошь, затемненную грязной предрассветной мглой. Ему не нравилось это мертвое место. Рассвет здесь не предвещал жизни, а закат не сулил покоя. Ему хотелось снова оказаться с Кэлен в своих лесах. Он не мог сдержать улыбки, вспомнив о местечке в горах, где год назад они вместе провели лето. Это место было столь дивным, что даже Кара стала более мягкой и почти нежной.

* * *

      В первых лучах постепенно разгоравшегося рассвета перед глазами Ричарда разворачивалось действо, смысл которого был пока скрыт от него. Черные птицы кружились на обычный манер, раз за разом повторяя свой странный маневр. Сегодня все это происходило не над ним, но слегка вдалеке, прямо над голой, лишенной растительности пустыней, где ветер занавешивал небеса двойной вуалью зернистого песка. В другие разы это случалось над покрытыми лесом холмами, или над лугом. На этот раз, наблюдая за птицами, ему приходилось щурить глаза, чтобы защитить их от летящего песка.
      Внезапно наклонив широкие крылья, птицы еще плотнее сбились в круг и спикировали, почти касаясь крыльями пустынного грунта. Он знал, что они делают это ненадолго, перед тем как напасть на него, со всей силой вложенной в них ненависти и злобы.
      И теперь, когда чернильные тени плясали вокруг него, стягиваясь в тугом вихре, Ричард понял, что потоки песка под крыльями не просто извивались и бесцельно закручивались, вздымаемые ветром, но как бы отекали нечто, пребывающее далеко отсюда.
      Волосы на его руках встали дыбом.
      Ричард прищурился, пытаясь разглядеть это нечтосквозь бурю и стонущий шторм песчаного ветра. Порывы обжигающего урагана оторвали от земли огромную массу пыли и вблизи. Как только закрученные в спирали вихри, взметнувшись над поверхностью земли, прошли мимо птиц, хищники накружились над чем-то под ними. И это сделало тень более различимой.
      По-видимому, это были очертания человека.
      Грязь кружилась вокруг незаполненной пустоты, придавая ей силуэт, очерчивая ее, обнаруживая нечто отсутствующее здесь. Хотя ветер, вздымая от земли и таща тяжелый груз смешанного с грязью песка, мешал Ричарду разглядеть это нечто, он скорее угадал, чем увидел очертания фигуры. Как бы обведенная кружащимся песком, она была похожа на силуэт человека, закутанного в плащ с капюшоном.
      Правая рука Ричарда нащупала рукоять меча.
      Он не смог бы подобрать другого слова, чтобы назвать то, что предстало его глазам, но это не было «фигурой» в обычном смысле. Это не было ничем, кроме песка, струящегося по обводам чего-то отсутствующего в этом мире, подобно тому, как грязная вода струится по прозрачному стеклу бутылки, выявляя ее скрытые контуры. И хотя это нечто было невидимо, казалось, оно стоит и наблюдает за ним.
      Глаз в пустых впадинах дующего ветра, конечно, не было, но Ричард мог чувствовать их присутствие.
      — Что это? — спросила внезапно оказавшаяся рядом с ним Дженнсен тревожным шепотом. — Что происходит? Ты видишь что-нибудь?
      Левой рукой Ричард оттолкнул сестру с пути. Ему приходилось действовать стремительно, и потому пришлось напрячься, чтобы постараться сделать это помягче. Ладонь сжимала рукоять меча так крепко, что воин чувствовал выпуклые буквы слова ИСТИНА, вьющиеся золотой вязью по серебру.
      Всей силой своего духа Ричард обратился к мечу, вызывая к битве смысл его существования, суть его предназначения. В ответ вся мощь меча воспламенилась.
      За пеленой гнева, в тени собственного сознания, когда в нем гулко билась ярость меча, Ричард неясно различил неожиданное сопротивление со стороны потока магии принять вызов.
      Это было подобно тому, как если бы он собрался выйти из дверей в бурю, наклонив тело против бушующего, завывающего ветра, и споткнулся на первых шагах, внезапно обнаружив меньшее сопротивление, чем ждал.
      Но прежде чем Ричард усомнился в своих ощущениях, в его руку хлынула сила меча — волна ярости наполнила его, пронизав холодным неистовством бури.
      Птицы кружились, их кольцо все приближалось. Они делали это и раньше, но на сей раз фигуру, что двигалась с ними, выдавали завихрения песка и грязи. Казалось, будто закутанного в плащ неосязаемого человека подтаскивают к Ричарду чернокрылые птицы.
      Характерный звон стали возвестил о появлении Меча Истины в жарком рассветном воздухе.
      Дженнсен взвизгнула, когда он сделал резкий выпад, и отпрыгнула назад.
      Птицы ответили пронзительными смеющимися криками, унесенными завывающим ветром.
      Кара и Кэлен были в лагере. Но как только услышали, что Ричард обнажил меч — такой звук они не перепутали бы ни с чем, — не раздумывая, бросились к нему. Кара могла бы перепрыгнуть через его голову и встать перед ним стеной, но она знала, что когда меч у руках Ричарда, лучше не стоять у него на пути. Поэтому Морд-Сит покрепче сжала кулаки и резко остановилась в стороне, напряженная и собранная, как сильная кошка, готовая к прыжку.
      — Что такое? — спросила Кэлен, лишь только подбежала к нему, прорвавшись сквозь ветер.
      — Это птицы, — раздался тревожный голос Дженнсен. — Они вернулись.
      Кэлен недоверчиво вгляделась в нее:
      — Птицы — далеко не самое худшее, что здесь есть.
      С мечом в руке Ричард наблюдал за тем, что таилось под кружащими птицами. Чувствуя крепко сжатое оружие, ощущая силу Меча Истины, кипящую в каждой его жиле, он на какой-то момент заколебался. Но времени на размышления не было. Ричард повернулся к Тому, который бежал к нему со всех ног, и изобразил стрельбу из лука. Вмиг поняв посланный знак, юноша резко остановился и бросился обратно к повозке. Д'харианец мгновенно ухватил привязи лошадей, стараясь их не растревожить, чтобы они не разбежались в ужасе. Склонившись к повозке, Том выкинул оттуда все вещи и только на самом дне нашел лук и колчан, которые ждал Ричард.
      Дженнсен вглядывалась то в одно, то в другое неумолимое лицо:
      — Что значит: «птицы — не самое худшее»?
      Кара указала эйджилом на столб песка:
      — Это… это фигура. Человека.
      В замешательстве Дженнсен переводила взгляд с Кары на песок.
      — Что ты видишь? — спросил ее Ричард.
      — Черных птиц. Только пять черных страшилищ, — разочарованно всплеснула руками Дженнсен. — Только это, ну и еще проклятый песок. И все. Разве есть что-то еще? Вы видите каких-то людей?
      Девушка не видела странной фигуры.
      Том достал колчан и стрелы из повозки и побежал к остальным. Две птицы, заметив Тома, несущегося с луком, поднялись выше. Они сделали величавый круг над ним и исчезли во тьме. Три оставшиеся продолжили скользить по окружности, направляя плывущую под ними форму в вихрях песка.
      Птицы приближались, фигура двигалась вместе с ними. Ричард не мог осознать, чем было это нечто, но ощущение порожденного им благоговейного ужаса превосходило любой ночной кошмар. Сила меча, завладевшая всем его существом, уже не ведала ни страха, ни сомнений. Но от чего же они возникли? Вихрь с заключенной в нем магией был единственным, что волновалось на этой пустоши. И этот вихрь, по мере того, как приближался, постепенно нарастал, пытаясь высвободиться. Решительным усилием воли Ричард сдерживался, стремясь выполнить приказание, если он решит освободить силу меча. Но он был хозяином меча и должен был осознанно пользоваться его мастерством. По реакции меча на течения, показанные песком, у Ричарда не осталось сомнений в том, чтостоит перед ним. А что же говорит ему меч?
      Из-за повозки пронзительно заржала лошадь. Бросив быстрый взгляд через плечо, он увидел, что Фридрих пытается успокоить их. Все три лошади поднялись на дыбы, пытаясь сбросить накинутые на них путы. Краем глаза Ричард заметил двойную черную полосу, стремительно метнувшуюся во тьме прямо над землей. Бетти издала ужасный крик.
      Птицы исчезли так же быстро, как и возникли, растворившись в густом мраке.
      — Нет! — закричала Дженнсен, подбежав к животным.
      Перед ними маячила неподвижная тень. Том попытался остановить девушку, но она вырвалась из его рук. На мгновение Ричард забеспокоился, что Том может последовать за ней, но парень уже бежал обратно к Ричарду.
      Внезапно из кружащегося мрака, совсем рядом с ним возникли две птицы. Они были так близко, что Ричард мог разглядеть мельчайшие перышки их крыльев, широко распростертых на ветру. Черные хищники взмыли в кружащемся вихре песка, чтобы вновь соединиться в кольцо, и каждый из них нес в мощных когтях маленькую нежную белую фигурку.
      Том подбежал, держа лук в одной руке и колчан в другой. Решившись, Ричард с шелестом вложил меч в ножны и схватил лук.
      Одним плавным движением он согнул лук и надел тетиву. Затем достал стрелу из кожаного колчана, который Том держал в кулаке.
      Как только Ричард повернулся к цели, стрела была наготове и тетива натянута. Это было приятное чувство — ощущать напряжение в мышцах, сопротивление весу, натянутой тетиве, чувствовать наполненность силой, требующей освобождения. Было приятно полагаться на собственную силу, собственные умения, на боевой опыт, на бесконечные часы практики, а главное — не зависеть от магии!
      Казалось, фигура человека, которого здесь не было, все еще стоит и наблюдает. Водовороты песка, отекающие ее форму, обрисовывали границы тела. Ричард пристально смотрел на голову формы за острым, как бритва, наконечником стрелы. Как и все лезвия, оно было успокоительно близко Ричарду. С лезвием в руках он был в своей стихии, и не важно, что окрасит его лезвие — кровь или каменная пыль. Металлический наконечник стрелы был направлен точно на пустое место в вихре кружащегося песка, обрисовывающего голову.
      Пронзительный крик птиц пронесся над пустошью, вторгшись в вой ветра.
      С тетивой у щеки Ричард наслаждался напряжением мышц, весом лука, оперением, прикасающимся к коже, расстоянием между острием и фигурой, наполненной кружащимся песком, сопротивлением ветра, луком и стрелой. Каждый из этих факторов, а также сотня других, соединились имеете, составив одну общую картину, где не было места сознательному расчету. Целая жизнь практики дала твердую уверенность. Наконечник стрелы еще до того, как тетива была отпущена, уже как бы вонзился в свою цель. Фигура все так же неподвижно наблюдала. Весь мир затих в ожидании. Расстояние, казалось, сократилось. Тело Ричарда было натянуто подобно луку, стрела стала воплощением его стремления выполнить предназначение всей его жизни, цель — смыслом его существования. Мозг воина неосознанно производил массу расчетов, необходимых, чтобы стрела и цель соединились.
      Кружащийся песок, казалось, замедлился, когда широко распростершие крылья птицы медленно заскользили в густом воздухе. Ричарда знал, что полет стрелы закончится, едва начавшись. Он почувствовал, как тетива ударила по запястью, и увидел, что оперение коснулось лука над его сжатой рукой. Древко стрелы слегка согнулось, стоило ей выскочить и полететь.
      Ричард доставал следующую стрелу из колчана, когда первая уже настигла цель. Черные перья взметнулись взрывом в малиновом закате. Птица некрасиво рухнула и с глухим стуком ударилась оземь невдалеке от фигуры, плывущей почти над землей. Окровавленное белое тельце освободилось от когтей, но было уже слишком поздно.
      Четыре оставшихся птицы издали крик ужаса. Они били крыльями, пытаясь набрать высоту, а одна из них с пронзительным воплем набросилась на Ричарда.
      Воин выбрал следующую цель. Вторая смертоносная стрела понеслась навстречу противнику.
      Она распорола разинутую глотку птицы и вышла с обратной стороны головы, прервав злобный крик. Тело, оборвав полет, рухнуло на землю.
      Фигура, лишившись поддержки двух грозных хищников, начала растворяться в кружащемся песке.
      Оставшиеся в живых три птицы бросили очерчивать форму и кругами носились вокруг Ричарда, источая злобу и ярость. Он невозмутимо пересчитал их сквозь оперение собственной стрелы и нанес третий выверенный удар. Птица в центре подняла правое крыло, стараясь изменить направление, но не успела увернуться, и стрела пронзила ее сердце. Из последних сил взмахивая крыльями, она, крутясь, падала сквозь песчаную бурю и наконец грохнулась на землю прямо перед Ричардом.
      Две последние птицы, издавая дерзкие визгливые крики, ныряли в потоках песчаного ветра и по-прежнему пытались напасть на Ричарда.
      Он туго, почти коснувшись щеки, натянул тетиву и направил четвертую стрелу прямо в цель. Расстояние стремительно сокращалось. Стрела погрузилась глубоко и разорвала тело черной птицы, все еще сжимающей в когтях окровавленное тельце нежного козленка. Но битва еще не окончилась.
      Сложив крылья, последняя тварь бросилась на Ричарда. Рядом с ним скалой стоял Том, казавшийся столь же невозмутимым, как и его хозяин. Как только Ричард выхватил стрелу из колчана, который держал юноша, д'харианец выхватил нож. И прежде, чем Ричард натянул тетиву, брошенный нож распорол хищника. Воин еле успел шагнуть в сторону, когда огромная птица безжизненной каплей свалилась с небес и глухо ударилась о землю прямо перед ним. Как только она рухнула, кровь хлынула по отполированным ветром камням, повсюду разлетелись черные перья.
      Рассвет, некоторое время назад наполненный леденящими кровь криками черных птиц, внезапно стал почти беззвучен. Только стоны утихомиривающегося ветра нарушали тишину. Черные перья носились по ветру, медленно плыли в открытом пространстве на фоне желто-оранжевого неба.
      В это мгновение солнце вышло из-за горизонта, вытянув длинные тени по пустоши.
      Дженнсен прижала к груди одного из слабых белых близнецов. Бетти, жалобно блея, встала на задние ноги. Она не обращала внимания на кровь, бегущую из раны на боку, и пыталась разбудить маленького козленка, навеки затихшего на руках у Дженнсен. Девушка наклонилась к другому близнецу, растянувшемуся на земле, и положила своего безжизненного питомца рядом с ним. Коза тут же начала облизывать окровавленный трупик малыша. Дженнсен крепко обняла Бетти за шею и попыталась оттащить козу подальше. Бетти уперлась копытами, не в силах смириться с фактом смерти, не желая покидать раненых детей. Девушка не могла сделать больше, чем просто шептать подруге на ухо нежные, утешающие слова, заглушая их слезами.
      Когда она встала, не в силах отвести Бетти от ее мертвых отпрысков, Ричард обнял сестру, как будто укрывая в объятьях, он мог спасти ее от горя утраты.
      — Почему птицы нападают так внезапно?
      — Не знаю, — ответил Ричард. — Ведь ты не видела ничего, кроме птиц?
      Дженнсен прислонилась к брату и закрыла лицо руками, стараясь удержаться от рыданий.
      — Я видела только птиц, — всхлипнула она, вытирая щеку краем рукава.
      — А фигуру, очерченную дующим песком? — спросила Кэлен, нежно погладив Дженнсен по плечу.
      — Фигура? — Широко распахнутыми глазами девушка смотрела то на Кэлен, то на Ричарда — О чем вы говорите?
      — Это было похоже на человеческую фигуру, — Кэлен изобразила руками очертания в воздухе. — На силуэт человека в плаще с капюшоном.
      — Я не видела ничего, кроме черных птиц и облаков песка.
      — И ты не видела, что песок летит не сам по себе, а вокруг чего-то? — недоверчиво спросил Ричард — Ты и вправду не видела фигуры, очерченной песком?
      Дженнсен уверенно помотала головой и снова вернулась к Бетти.
      — Если фигура создана магией, она не может ее видеть, но почему она не смогла увидеть форму песка? — доверительно произнесла Кэлен, обращаясь к Ричарду.
      — Для нее в этом не было магии.
      — Но песок-то был.
      — На картине есть цвета, но слепой не видит не только их, но и очертания, нанесенные кистью, которую художник обмакнул в краску, — он удивленно покачал головой, наблюдая за сестрой. — Если человек не может ощущать магию, взаимодействующую с какими-либо вещами, мы на самом деле не знаем, насколько эти вещи на него влияют. Может быть, уму Дженнсен просто не удается узнать образ, вызванный магией, и он принимает его за потоки песка. А может быть и по-другому. Ведь этот образ создан магией. Вдруг только мы можем видеть те частицы песка, что прямо соприкасаются с волшебной силой? А она видит все песчинки вместе, и потому образ, подчиненный магии, потерян для ее взгляда. Но может существовать и третье объяснение. Если здесь есть что-то вроде границ, когда два мира существуют в одном месте и в одно время, то Дженнсен и мы можем смотреть на одни и те же вещи и видеть их разными глазами — глядя на них сквозь разные миры.
      Соглашаясь с мужем, Кэлен кивнула.
      Ричард встал на колено рядом с Дженнсен, чтобы проверить глубокую рану, идущую через жесткую бурую шерсть козы.
      — Лучше будет это зашить, — сказал он Дженнсен. — Ранение не смертельно, но требует внимания.
      Дженнсен зашмыгала носом, когда Ричард встал рядом:
      — Это была магия — то, что ты видел?
      Ричард в последний раз бросил взгляд на то место пустоши, где в вихрях песка перед ним предстала фигура, казалось, принадлежащая иному миру:
      — Нечто дьявольское.
      Неподалеку от них Расти вскидывала головой и жалобно ржала, сочувствуя безутешной Бетти. Когда Том горестно положил руку на плечо Дженнсен, она схватила ее как источник силы и прижала к своей щеке.
      Дженнсен наконец остановилась и посмотрела на горизонт.
      — По крайней мере, мы освободились от пяти птиц, — прикрывая глаза от летящего песка сказала она печально.
      — Ненадолго, — произнес Ричард.
      Головная боль ударила снова с такой силой, что он чуть было не упал. Лорд Рал встретил ее, как старого доброго врага. Он знал, как овладеть ею и подчинить ее себе. Этим он и занялся. Впереди ждали еще большие трудности.

      После полудня, когда они шли по опаленной жарой пустыне, Кэлен заметила, что Ричард внимательно разглядывает собственную тень, падающую ему под ноги.
      — Что такое? — спросила она. — В чем дело?
      Он показал на тень.
      — Птицы. Десять или двенадцать. Они незаметно следуют за нами, прячась за солнцем.
      — Прячутся за солнцем?
      — Да. Они летят высоко прямо над нами, так, чтобы их тени падали на нас. Если мы посмотрим на небо, мы их не увидим, ведь нам придется смотреть прямо на солнце.
      Кэлен, прикрывая рукой глаза, посмотрела вверх, но ослепляющее светило мешало увидеть то, о чем говорил муж. Она взглянула на Ричарда, который все так же пристально вглядывался в растрескавшуюся почву. Он снова указал на тень.
      — Посмотри внимательно на поверхность земли вокруг своей тени. Видишь, как пляшут ее очертания. Это они.
      Кэлен подумала бы, что Ричард ее разыгрывает, если бы речь не шла о птицах. А они по-прежнему оставались серьезной угрозой. Кэлен тщательно изучала землю вокруг их крупных теней, пытаясь разглядеть рядом с ними еще какие-то тени, и наконец поняла, что Ричард имеет в виду. На таком расстоянии тени птиц казались всего лишь легкой игрой света.
      Кэлен посмотрела на повозку. Том правил, рядом с ним сидел Фридрих. Лошадей Кэлен и Ричарда привязали к повозке, чтобы они отдохнули.
      Дженнсен была тиха и печальна. Она сидела в повозке на одеялах и гладила страдающую Бетти. Раньше Кэлен не думала, что эта коза может молчать больше, чем минуту или две в день. Рана на боку была не такой уж тяжелой; Бетти страдала от другой, более сильной боли, поразившей ее в самое сердце. Но в конце концов, у бедной козочки осталась Дженнсен, которая утешает ее.
      Кэлен знала, что полжизни Дженнсен провела с Бетти. Девочке и матери приходилось все время переезжать с места на место, скрываться, убегая от Даркена Рала, держаться подальше от людей, чтобы их не выдали безжалостному преследователю. Так что у Дженнсен просто не было случая завести друзей. Но каждый ребенок нуждается в друге, и мать подарила ей козочку. Она была постоянно озабочена мыслью о том, как уберечь Дженнсен от лап чудовища, а ребятишки всегда так общительны, что могли проговориться и открыть врагу их тайну. Так что коза была лучшей, кого она могла предложить в подружки дочке.
      Кэлен смахнула с глаз жалящие капельки пота. Она посмотрела на четыре иссиня-черных пера, связанных в пучок и прикрепленных на правом плече Ричарда. Он вырвал по перу из хвоста каждой птицы, когда вынимал стрелы. Последнее перо Ричард отдал Тому в знак признательности за то, что юноша убил пятую птицу ножом. Том, так же, как и Ричард, привязал перо к плечу, гордясь победой. Он думал о нем как о трофее, награде, полученной из рук Повелителя Рала.
      Но Кэлен знала, что Ричард носит перья по другой причине — как напоминание всем об опасности.
      — Как ты думаешь, там был человек? — спросила она, откидывая волосы за спину. — Тот, кто следит за нами?
      — Ты знаешь о магии больше, чем я, — пожал плечами Ричард. — Ты сама знаешь ответ.
      — Никогда не видела ничего подобного, — Кэлен, нахмурившись, посмотрела ему в глаза. — Если это был человек… или кто-нибудь похожий, зачем он решил открыть себя?
      — Не думаю, что он собирался обнаруживать себя, — взгляд серых глаз Ричарда остановился на жене. — Это была ошибка.
      — Как такое могло случиться?
      — Если кто-то использует птиц для слежки за нами, и он может особым образом видеть нас…
      — Как видеть?
      — Не знаю. Видеть нас глазами птиц.
      — Даже с помощью магии это невозможно.
      Ричард пронизывающе заглянул ей в глаза.
      — Отлично. Тогда что это?
      Кэлен посмотрела назад на тени, вытянувшиеся на скале цвета оленьей шкуры, на неопределенные пятнышки, копошащиеся рядом с тенью ее головы, словно мухи на трупе.
      — Не знаю. Ты утверждаешь… что с помощью птиц кто-то следит за нами, видит нас?
      — Думаю, этот «кто-то» следит за нами, через птиц или с их помощью — не знаю, как именно, но примерно так, — но птицы не могут видеть всего, — произнес Ричард. — Они не видят нас достаточно четко.
      — Ну и?
      — Понимаешь, поскольку этот «кто-то» не видит нас ясно, он не знал, что была песчаная буря и не мог предположить, что песок в воздухе выдаст его. Я уверен, наш враг не собирался открывать себя, — Ричард снова взглянул на Кэлен. — Он допустил ошибку. И показал нам себя только по случайности.
      Кэлен глубоко, напряженно выдохнула. У нее не было доводов против такого несуразного утверждения. Когда Ричард сказал, что птицы летят за ними, она думала, что была наброшена магическая сеть, и определенное событие — скорее всего невинное касание Кары — привело в действие заклинание, благодаря которому птицы могут следовать за ними. Потом в памяти всплыло, как Дженнсен предположила, что кто-то просто наблюдает за птицами и таким способом узнает, где находятся лорд Рал и его жена. Кэлен размышляла. Эта слежка так похожа на кошмар из прошлого, которое, казалось, давно похоронено. Она вспомнила способ, каким следил за Ричардом Даркен Рал, когда он прикрепил к сыну облако и всегда знал, где тот находится.
      Но сам Ричард не тратил силы на размышления о том, что было раньше, а смотрел на происходящее взглядом Искателя.
      В его рассуждениях многое для Кэлен оставалось бессмысленным. Она не могла целиком принять то, о чем он говорит, потому что многие вещи были вне пределов ее понимания, и она никогда о них не слышала.
      — А вдруг это не «он», — наконец выговорила Кэлен. — Может быть, это «она». Например, Сестра Тьмы.
      Ричард снова посмотрел на нее, на этот раз еще более встревожено.
      — Может, ты и права… Но в любом случае я не думаю, что встреча с этим инкогнито сулит нам добро.
      Кэлен не могла не согласиться, но все еще не поверила.
      — Хорошо, давай представим, что все обстоит так, как ты думаешь, и мы обнаружили его по чистой случайности. Почему тогда птицы напали на нас?
      — Не знаю. Может, он просто рассердился, когда понял, что раскрыл себя, — Ричард поддел ногой камешек, с ботинка посыпалась пыль.
      — То есть не помнил себя от злости и потому позволил птицам убить малышей Бетти? И напасть на тебя?
      — Я всего лишь предполагаю. Да и то потому, что ты спрашиваешь. Я не говорю, что так думаю, — Ричард передернул плечами. Длинные, окровавленные перья, меняющие цвет от темно-серого к чернильно-черному на концах, трепетали под порывами ветра. Пока Ричард говорил, тон его голоса становился все более рассудительным. — Могло быть и так: тот, кто следит за нами, не приказывал атаковать, а птицы решили напасть по собственной воле.
      — Они просто понеслись без руля и ветрил, вырвавшись из-под узды того, кто их направил?
      — Да, я не исключаю и такого объяснения. Но возможно, он в силах послать их к нам и увидеть нас на какой-то момент, но не в силах управлять ими дольше.
      Кэлен напряженно вздохнула.
      — Дорогой мой, я хорошо разбираюсь в разного рода магии, — произнесла она, не в силах утаивать сомнения. — Но я никогда не слышала ни о чем подобном.
      Ричард подошел ближе, опять испытующе взглянув на нее серыми глазами.
      — Ты знаешь все о магии Срединных земель. А вдруг там, на юге, хранится неведомое нам знание? Ты ведь никогда не слышала и о сноходцах, прежде чем мы познакомились с Джеганем. И не думала, что такие вещи возможны.
      Кэлен закусила нижнюю губу, некоторое время изучая мрачное выражение его лица. Ричард рос в среде, где отсутствовала магия, — она для него была диковинкой. В определенном смысле, в этом была его сила, потому что его ум не сковывали предубеждения и штампы, и он был готов непредвзято смотреть на любое явление. А многое из того, с чем они сталкивались, было совершенно новым и не имело аналогов.
      Любое проявление магии казалось Ричарду необычным.
      — Как ты думаешь, что мы должны делать? — мягко спросила она.
      — То же, что и собирались, — он оглянулся через плечо на Кару, идущую на довольно большом расстоянии слева от них. — Должно быть, это связано с тем.
      — Кара только хотела защитить нас.
      — Я понимаю. И кто знает, вдруг, если бы она не коснулась, было бы хуже. Возможно, благодаря Каре, у нас есть запас времени.
      — Ты думаешь, у нас все еще есть время? — Кэлен сглотнула, чувствуя ужас, закрутившийся вихрем внутри.
      — Мы подумаем. У нас ведь пока нет уверенности в том, что это на самом деле значит.
      — Когда высыпается весь песок, не может быть двух толкований: это всегда значит, что гусь готов, — почти обреченно произнесла Кэлен.
      — Мы найдем ответ, — ободрил ее Ричард.
      — Обещаешь? — в вопросе была надежда.
      Ричард протянул руку и ласкающе коснулся шеи жены.
      — Обещаю.
      Кэлен любила его улыбку, отражающую свет души, сияющий в его глазах. В глубине души она знала, что муж всегда держит слово. В его глазах мелькнуло что-то, отвлекшее Кэлен от вопроса, который она хотела задать — о том, придет ли ответ вовремя и поможет ли он им.
      — У тебя болит голова, да? — спросила Кэлен.
      — Да, — улыбка погасла. — Не так, как раньше, но, я уверен, по той же причине. Дар.
      — Почему ты решил, что по-другому? И если боль отличается, откуда ты знаешь, что она вызвана тем же?
      Ричард задумался.
      — Помнишь, как я объяснял Дженнсен, что дар следует уравновешивать, и что именно поэтому я не ем мяса? — Кэлен кивнула, и он продолжил. — Она стала сильнее именно в тот момент.
      — Головные боли, даже такие, как у тебя, могут быть очень разными.
      — Ты не совсем понимаешь… — Ричард свел брови, подыскивая слова. — Видишь ли, когда я говорил или только думал о необходимости не есть мясо, не знаю почему, но боль усилилась.
      — То есть ты говоришь, что дар посредством головной боли внушает тебе важность его уравновешивания? — недоверчиво переспросила Кэлен.
      Ричард провел рукой по волосам.
      — Не знаю. Я просто не могу все это понять. Но когда пытаюсь углубиться в размышления о том, как добиться равновесия в сражении, которое я веду, боль становится еще более жестокой и почти невыносимой. И, кстати, — добавил он, — должно быть, как-то нарушилась связь между мной и магией меча.
      — Что? Как это может быть? — Кэлен пыталась сдержать тревогу в голосе.
      — Не знаю.
      — Ты уверен?
      Он отчаянно потряс головой.
      — Не совсем. Но она отличается, и я почувствовал это сегодня утром, когда вынимал меч. Магия меча поднималась как будто неохотно.
      — Возможно, это как-то связано с тем, что и боль изменилась, — Кэлен на минуту задумалась. — Может, это и не следствие дара.
      — Что бы ни менялось сейчас, я думаю, именно дар тому причиной, — произнес Ричард. — С каждым разом приступы становятся все более невыносимыми.
      — Что ты собираешься делать?
      — Сейчас у нас нет выбора, — Ричард поднял руки вверх и бессильно уронил их. — Мы должны выполнить то, что намеревались.
      — Мы можем направиться к Зедду. Если ты прав, и дар всему причиной, тогда он должен знать, что делать. Дед может помочь.
      — Кэлен, ты искренне веришь в то, что мы успеем приехать в Эйдиндрил вовремя? Не говоря обо всем остальном, и даже если быть уверенным в том, что боли вызывает именно дар… Милая, я бы, скорее всего, умер, когда нас и Эйдиндрил разделяли еще недели пути. И ты не берешь в расчет, насколько сложно миновать армию Джеганя, наводнившую все Срединные земли, а особенно окрестности Эйдиндрила.
      — Но его может там и не быть.
      Ричард пнул очередной камень.
      — Ты думаешь, Джегань оставит Башню Волшебников вместе с тем, что она хранит? Уйдет и будет ждать, пока мы найдем путь применить древнюю магию против него? Зедд — Первый Волшебник. С его способностями защитить Башню не так уж трудно. К тому же с ним Эди. Старая ведьма могла бы и в одиночку отстоять такое место, как Башня. Кроме того, Зедд знает, что значит Башня для Джеганя, и чего можно ожидать, если бы император до нее добрался. Так что во что бы то ни стало Зедд будет стоять там, пока жив.
      — Джеганю ни за что не преодолеть защиты Башни, — произнесла Кэлен. — А осаду они могут и отложить. Джегань, скорее всего, не станет терять время зря и напрасно держать армию, если поймет тщетность своих попыток.
      — Может, ты и права; но все равно — город слишком далеко.
      Слишком? Кэлен схватила Ричарда за руку и остановила.
      — Портал! Если бы мы нашли один из его колодцев, мы могли бы воспользоваться порталом. Здесь, в Древнем мире, есть колодец — в Танимуре. Это гораздо ближе, чем дорога к Эйдиндрилу.
      Ричард посмотрел на север.
      — Это может сработать. Нам не придется скрываться от армий Джеганя. Мы могли бы оказаться сразу в Башне, — он обнял ее за плечи. — Но сначала мы все же должны позаботиться о другом деле.
      — Хорошо, — хитро улыбнулась Кэлен. — Сначала мы позаботимся обо мне, потом — о тебе.
      Она испытала жгучее чувство свободы. Наконец принято решение. Не все могут путешествовать через портал: для этого требуется особенная магия. Из их группы на это способны только Ричард, Кэлен и Кара. И они смогут перенестись прямо в Башню.
      Башне тысячи лет, и она необъятна. Когда-то Кэлен провела в ней долгое время, но видела всего лишь небольшую ее часть. Даже Зедд не знал всех секретов и укромных уголков Башни из-за щитов, много лет назад поставленных волшебниками обоих магий. А Зедд обладал только магией Приращения. Редкие и опасные магические предметы целую вечность хранились в Башне вместе с записями заклинаний и неисчислимым множеством книжных томов. Был шанс, что Зедд и Эди нашли там что-нибудь, способное возвратить Имперский Орден в Древний мир.
      Если они направятся в Башню, это не только поможет Ричарду решить проблему с его даром, но и обеспечит их тем, что, возможно, способно повернуть вспять поток войны.
      Как только единственно верное решение было принято, Зедд, Эйдиндрил и Башня будто приблизились и оказались совсем рядом с ними.
      Преисполненная надеждой Кэлен сжала руку Ричарда. Она знала, что он хочет двигаться дальше.
      — Я вернусь, посмотрю, как там Дженнсен.
      Ричард продолжал идти, а Кэлен остановилась, дожидаясь, пока повозка поравняется с ней. И тут еще одна дюжина чернокрылых птиц пронеслась в потоках воздуха над опаленной равниной. Они держались близко к солнцу и вне досягаемости стрел Ричарда, но оставались в поле зрения.
      Том кинул Кэлен мех с водой, когда подпрыгивающая на ухабах повозка оказалась рядом. Она так хотела пить, что, торопясь, проглотила горячую воду, не обращая внимания на ее вкус. Пропустив повозку чуть вперед, Кэлен поставила ногу на железную подножку и забралась внутрь.
      Дженнсен долго ехала одна и обрадовалась компании. Кэлен улыбнулась в ответ, садясь рядом с сестрой Ричарда и блеющей Бетти.
      — Как она? — спросила Кэлен, ласково поглаживая трепещущие уши козы.
      Дженнсен покачала головой.
      — Никогда не видела ее такой. Сердце разрывается, когда на нее смотрю. Она напоминает мне меня саму, когда я потеряла маму. Так больно!
      Кэлен подобрала под себя пятки и сочувствующее сжала руку Дженнсен.
      — Я знаю, это тяжело, но животным легче пережить такое, чем людям. Не сравнивай ее горе с твоим Это разная печаль. У Бетти будут другие дети, и она забудет об этих козлятах. А ты или я никогда не забудем тех, кого мы потеряли.
      Произнеся эти слова, Кэлен вновь ощутила боль потери нерожденного ею ребенка. Их с Ричардом малыша. Разве она сможет она когда-нибудь пережить это? Даже если у нее будут другие дети, Кэлен никогда не забудет о том, кого так бесчеловечно убили.
      Она бессознательно дотронулась до маленького темного камня, который носила на шее, задумавшись о том, будут ли у нее еще дети, будет ли мир настолько безопасным, чтобы они смогли родить ребенка.
      — Ты в порядке? — обеспокоено спросила Дженнсен, заглядывая в глаза подруге.
      — Просто печалюсь из-за Бетти, — Кэлен заставила себя улыбнуться.
      — Я тоже, — Дженнсен положила ладонь на макушку Бетти.
      — Думаю, с ней все будет хорошо.
      Кэлен смотрела, как бесконечная земля плывет под колесами повозки. Волны жара размывали линию горизонта, так что отдельные островки земли словно бы парили в небе. Все так же вокруг не видно было ни листочка. Поверхность земли постепенно поднималась, чем ближе они подъезжали к горам. Она знала, что это дело времени, и скоро они встретят жизнь, но сейчас казалось, что этого никогда не случится.
      — Я кое-чего не понимаю, — вернулась Дженнсен к старой теме. — Ты сказала, что я не должна торопиться с магией, пока не буду уверена, к чему она приведет, поскольку это опасно. И ты говорила еще, что нельзя использовать магию, если не знаешь наверняка, нужна ли она.
      — Да, это так, — ответила Кэлен, зная, куда клонит Дженнсен.
      — Но это очень похоже на те удары в темноте, о которых ты меня предупреждала, — настойчиво продолжала девушка.
      — Я также говорила тебе, что иногда у тебя нет иного выбора, кроме как действовать немедленно. Именно так поступил Ричард. Я знаю его, он редко ошибается. И в тот раз тоже принял лучшее решение.
      — Я не говорю, что он поступил неверно, — Дженнсен так и не удалось переубедить. — Просто мне многое не ясно, и потому кажется, что он сделал это необдуманно. Почему я должна верить тебе, если раньше ты запретила мне что-либо делать с помощью магии?
      — Таков Ричард, — улыбнулась Кэлен. — По большей части я знаю, что происходит в его голове. И даже нередко, когда мне казалось, что он действует опрометчиво, это оборачивалось верным действием, единственно правильным решением. Именно поэтому его назвали Искателем. Уверена, Ричард принимает в расчет очень много обстоятельств, даже таких, о которых я и не подозреваю.
      — Но как он узнает о них? Откуда он знает, что нужно делать?
      — Много раз и он был сбит с толку, как ты сейчас. Но Ричард особенный, и потому он знает.
      — Особенный?
      Кэлен посмотрела на девушку, на ее сияющие в лучах послеполуденного солнца рыжие волосы.
      — Ему даны обе стороны дара. За последние триста лет рождались только те, кто обладал Магией Приращения. Некоторые, как Даркен Рал или Сестры Тьмы, способны использовать Магию Ущерба, но только с помощью Хранителя. Ричард же владеет обеими видами магии — и Магией Приращения, и Магией Ущерба.
      — Это то, о чем ты говорила прошлой ночью? Но я мало знаю о магии и мало поняла из твоего рассказа.
      — Мы не до конца уверены в том, что означает такая уникальная особенность. Магия Приращения использует то, что существует, усиливая либо изменяя его свойство. Магия Меча Истины, например, использует гнев, его силу. Магией Приращения можно исцелять. Магия Ущерба уничтожает. Она может превратить в ничто. Как говорит Зедд, Магия Ущерба противоположна Магии Приращения, как день и ночь. И все же обе они — две части единого целого, — Кэлен вздохнула, сосредотачиваясь. Вещи, которые она пыталась объяснить Дженнсен, казались сложными и ей самой. — Управлять Магией Ущерба, как Даркен Рал, — это одно, но быть рожденным с нею — совсем другое. Много сотен лет назад родиться с обеими сторонами дара было обычным делом. Но Великая война отделила Древний мир от Нового. Граница позволяла сохранять мир, но времена изменились. С тех пор редко рождались люди с даром, и ни один из них не владел Магией Ущерба. В крови Ричарда магия двух волшебников — Даркена Рала и Зедда. Он единственный за тысячи лет, рожденный с двумя частями дара. Все наши способности задействованы, когда мы принимаем решение в какой-либо ситуации. Мы не знаем, каким образом то, что Ричард имеет обе стороны дара, отражается на его способности осознавать и действовать. Я думаю, что его дар ведет его по пути, управляя им, может быть, даже сильнее, чем Ричард себе это представляет.
      — После стольких лет, как смогли уничтожить границу? — взволнованно вздохнула Дженнсен.
      — Ричард разрушил ее.
      Глаза Дженнсен расширились от удивления.
      — Значит, это правда. Себастьян рассказывал мне, что лорд Рал, то есть Ричард, уничтожил границу. Себастьян говорил, что, сделав это, Ричард смог завоевать Древний мир.
      — Но ты не веришь этому, так ведь? — улыбнулась Кэлен, услышав столь неправдоподобную ложь.
      — Нет. Сейчас уже нет.
      — Теперь, когда граница уничтожена, Новый мир наводнили армии Имперского Ордена, которые убивают или превращают в рабов мирных жителей.
      — Где же людям искать спасение? Куда нам спрятаться?
      — Пока орду не остановят, покоя не будет.
      Дженнсен задумалась.
      — Если разрушение границы позволило полчищам Ордена захватить Новый мир, тогда зачем Ричард ее разрушил?
      Повозка катилась по жесткой земле, подпрыгивая на ухабах. Держась за край полотнища, Кэлен пристально смотрела вперед. Муж устал, но шел, не сгибая спину. Гордо шествовал по пустыне в ослепляющем свете солнца.
      — Из-за меня, — тихо промолвила Кэлен. — Это одна из тех ошибок, о которых я тебе говорила. Один из тех ударов в темноте, — она глубоко вздохнула.

      Ричард присел на корточки, изучая необычный участок скалы. Голова разламывалась от боли, но он изо всех сил старался не обращать на это внимания. Боль возникала и исчезала безо всякой причины. Временами он начинал думать, что она вызвана жарой, а не даром.
      Но пока он обдумывал знаки на земле, то забывал о боли, и она ненадолго отступила.
      В скале было нечто особенное, и Ричард пытался вспомнить, где он с этим уже встречался. Нечто не просто знакомое, а тревожно знакомое.
      Копытца, наполовину прикрытые клоками жесткой бурой шерсти, кокетливо простучали по камням и встали рядом с его тенью. Бетти легонько боднула его в плечо, рассчитывая на угощение или хотя бы на почесывание.
      Ричард поднял глаза на жаждущую внимания козочку. Когда Бетти увидела, что мужчина смотрит на нее, она завиляла хвостиком так, что тот превратился в мелькающее пятнышко. Ричард улыбнулся и почесал Бетти за ухом. Бетти радостно заблеяла от восторга, и Ричард подумал, что она, должно быть, не прочь перекусить.
      После двух дней горестного голодания, когда она лежала в повозке и отказывалась от еды, козочка, казалось, вернулась к жизни и немного оправилась от потери малышей. Вместе с аппетитом вернулось и любопытство Она особенно полюбила бежать рядом с Ричардом, когда он ей это разрешал. Дженнсен смеялась, глядя, как Бетти трусит рядом с братом, словно щенок. Это был смех облегчения; особенно ее радовало то, что Бетти так быстро пришла в себя.
      Перемены наступали во всем. За последние несколько дней изменился и пейзаж вокруг. Жизнь возвращалась. Первым они заметили на скале порыжевший выгоревший лишайник. Чуть позже — низкий колючий кустарник. Теперь местность покрывали жесткие растения, раскиданные на большом расстоянии друг от друга. Бетти поедала высохшие веточки так, словно они были лучшей сочной травой. Лошади, напротив, нашли их невкусными.
      Скальный лишайник рос на голых, испещренных трещинами камнях, укрывая их жесткими пятнами растительности. Кое-где он был тонким, темным и кожистым, тогда как в других местах — нежно-зеленым. Изумрудный лишайник рвался на волю из щелей и расселин с той стороны камней, куда не попадал солнечный свет. Под скалами, группами, выпирающими из растрескавшейся земли, вились нити темно-бурого подземного мха.
      Крошечные насекомые с длинными усиками носились от скалы к скале или прятались в развалах камней, выглядящих, будто кипящие пузыри, навеки застывшие в камне. Изредка по песку неспешно проползал блестящий зеленый жук с огромными рогами. Маленькие рыжие муравьи складывали горки красноватой глины вокруг своих норок. Белесые паутины качались в развилках веток одиноких, низких кустов. Юркие светло-зеленые ящерицы грелись на камнях под лучами солнца, наблюдая за проходящими людьми. Если те оказывались слишком близко, маленькие создания, блеснув, мгновенно прятались между камнями.
      Жизнь, которая представала перед глазами Ричарда, была еще слишком скудна для поддержки и пропитания людей, но давала надежду на то, что впереди живой мир. Он знал, что за первым поясом гор путешественников ждет изобилие жизни. И еще. Там они обязательно встретят других людей. Обычным стало видеть птиц. Большинство из них были некрупными — земляничного цвета зяблики, пепельные мухоловки, крапивники и воробьи. Вдалеке Ричард видел одиноких птиц, парящих в голубом небе, ближе к земле воробьи сбивались в стайки. Там и сям птицы садились на чахлые кусты, переносясь с одного на другой в поисках семян или насекомых. Но пичужки мгновенно исчезали, будто их сдувало ветром, стоило на горизонте появиться чернокрылым хищникам.
      Ричард поднимался, глядя на горы и пространство открытой земли, как вдруг заметил нечто знакомое. Как только он понял, что это, отдельные кусочки мозаики сложились в единую картину, и боль рассеялась.
      Кэлен и Кара поднимались на скалу, направляясь к Ричарду. Поймав взгляд мужа, Кэлен помахала ему рукой. По направлению к югу громыхала повозка, в которой ехали Том, Фридрих и Дженнсен. За повозкой тянулось облако пыли, лошади словно повисли в застывшем воздухе и, наверное, были видны за многие мили отсюда. Ричард подумал, что предательское облако пыли не играет большой роли, так как птицы все равно их находят. И все же он был рад, что его маленький отряд, наконец, добрался до земли, где они могут попытаться быть чуть менее заметными.
      — Нашел что-нибудь интересное? — спросила Кэлен, подойдя и вытирая пот со лба рукавом.
      — Скажи, что ты думаешь об этом? — Ричард подбросил несколько мелких камушков на участок скалы, который он рассматривал.
      — Мне кажется, ты чувствуешь себя лучше, — произнесла Кэлен.
      Она посмотрела мужу в глаза и улыбнулась особенной улыбкой, той, которой улыбалась только ему. Ричард не смог удержаться и расплылся в ответной улыбке.
      Кара решила не обращать внимания на обмен семейными нежностями, приблизилась к ним и тоже уставилась под ноги.
      — Думаю, лорд Рал слишком долго смотрел на горы. Эта скала такая же, как и все остальные, — безапелляционно заявила она.
      — Неужели? — поднял бровь Ричард. Он обвел рукой участок, который изучил, а затем показал на место, где стояли Кара и Кэлен. — Разве оно такое же?
      Кара внимательно изучила оба места.
      — Скала здесь чуть более светлая, чем другие. — Охранница сложила руки на груди. — Ну и что?
      — Кара права, Ричард, — пожала плечами Кэлен и на минуту задумалась, разглядывая землю. — Скала выглядит так же, как и остальные, разве только чуть желтее тон. Она совсем как те скалы, мимо которых мы шли долгие дни, прежде чем стали попадаться растения, — добавила она.
      Ричард упер руки в бедра и бросил взгляд на кусок скалы, который он обнаружил.
      — А теперь скажите мне, что отличает те скалы, где мы были несколько дней назад, рядом со Столпами Творения?
      Кэлен оглянулась на стоящую с невозмутимым видом Кару и, сдвинув брови, посмотрела на Ричарда.
      — Отличает? Ничего. Это мертвое место, лишенное какой-либо растительности.
      — А здесь? — Ричард вытянул руку, очерчивая местность, по которой они шли.
      — Здесь есть жизнь, — сказала Кара, теряя интерес к его нравоучениям в области флоры и фауны.
      Ричард указал рукой на участок, который так привлек его внимание.
      — А там?
      — Ничего там не растет, — раздраженно выдохнула Кара. — Здесь есть множество мест, на которых ничего не растет. Это все еще пустыня. Немного терпения, лорд Рал, и скоро мы снова окажемся среди полей и лесов.
      Кэлен наконец поверила, что у мужа есть причины к беспокойству. Она уже не разделяла мысли Кары и все больше хмурилась.
      — Место, где растут растения, начинается слишком резко, — сделала вывод Кэлен, обращаясь как бы сама к себе. — Это странно.
      — Я тоже так думаю, — облегченно произнес Ричард.
      — А я думаю, лорду Ралу необходимо выпить воды, — съязвила Кара.
      Тот устало улыбнулся.
      — Иди сюда. Встань здесь, — приказал он ей. — Встань рядом со мной и посмотри еще раз.
      Любопытство Кары пересилило ее упрямство, и она послушалась Ричарда. Непокорная Морд-Сит уставилась в землю, сосредоточенно изучая место, где рос лишайник.
      — Мать-Исповедница права, — голос Кары принял деловой тон. — Ты думаешь, это важно? Или каким-то образом опасно?
      — Да, первое-то уж точно, — сказал Ричард. — Сейчас для нас важно все необычное.
      Он присел рядом с Кэлен.
      — Теперь посмотрите сюда.
      Кэлен и Кара опустились на колени рядом с ним, изучая камень. Ричарду пришлось оттолкнуть любопытную Бетти. Затем он указал на пятно испещренного желтыми прожилками лишайника.
      — Взгляните-ка сюда повнимательнее, — сказал он. — Видите этот кружок лишайника? Он односторонний. Правая часть круглая, но другая, та, что рядом с мертвой поверхностью, словно обрезана.
      — Лишайник, растущий на скалах, может быть самой разной формы, — взглянула на него Кэлен.
      — Да, но посмотри, как пышно растут лишайник и кусты на поверхности скалы вокруг этого места. Здесь же, на той стороне, где не растет лишайник, совсем ничего нет. Камень как будто чисто вымыт. Если ты внимательнее приглядишься к крохотным кустикам лишайника, которые выросли здесь за последнюю пару лет, то заметишь, что их рост как будто что-то сдерживает.
      — Да, вижу, — медленно произнесла Кэлен. — Это действительно странно, но я пока не понимаю, к чему ты клонишь.
      — Обрати внимание, где лишайник растет, а где — нет.
      — Ну да, на этой стороне ничего не растет, а там растет.
      — Не смотри вниз, — Ричард поднял ее за подбородок. — Посмотри на границу между ними, увидь всю картину в целом.
      Кэлен, нахмурившись, посмотрела вдаль. Вдруг ее бросило в краску.
      — О духи… — прошептала она.
      Ричард улыбнулся, видя, что Кэлен, наконец, поняла, о чем он говорит.
      — Что вы там оба увидели? — недовольно спросила Кара.
      Ричард положил ладонь на шею Кары и повернул ее голову туда, куда смотрели они с Кэлен.
      — Странно… — Кара сощурила глаза. — Место, где не растет лишайник, словно бы отрезано линией, как будто кто-то поставил невидимую преграду на восток.
      — Именно, — сказал Ричард, поднимаясь и отряхивая руки. — Пойдемте, — он направился к северу. Кэлен и Кара поднялись с колен и направились к нему по безжизненной скале. Бетти проблеяла и потрусила за ними.
      — Мы далеко собрались? — спросила Кара, догнав Ричарда.
      — Идемте за мной, — ответил Ричард.
      Полчаса женщины двигались на север по голой скале, еле успевая за его быстрым шагом. День был жарким, но Ричард словно не замечал духоты, сосредоточенно глядя под ноги, на бесплодную землю, по которой они шли. Он еще не бывал на той стороне скалы, куда вел Кару и Кэлен, но уже знал, что они там найдут.
      Женщины обливались потом, пытаясь не отстать от него. Время от времени жалобно блеяла Бетти.
      Путники остановились, только когда добрались до места, которое он искал — где снова появились тощие кусты и лишайник. Бетти, выглядывая, просунула голову между Кэлен и Карой.
      — Посмотрите на это, — сказал Ричард. — Видите?
      Кэлен тяжело дышала после долгой прогулки быстрым шагом по такой жаре. Она сняла со спины мех и отхлебнула воды. Потом передала мех Ричарду. Он принялся пить и наблюдал за Карой, изучающей кусок земли.
      — Растения появляются вот здесь, — заметила Кара. Она рассеяно почесала Бетти за ухом, когда та нетерпеливо потерлась головой о ее колено. — Появляются так же резко, как и там, где мы были недавно.
      — Точно, — Ричард протянул Каре мех. — Теперь идемте за мной.
      — Но мы только что пришли оттуда! — раздраженно всплеснула руками Кара.
      — Идем, — бросил через плечо Ричард.
      Он повернул на юг, возвращаясь к центру безжизненной скалы. Бетти громко заблеяла, выражая неудовольствие пыльной прогулкой по жаре. Даже если Кара и Кэлен разделяли мнение козы, они все равно промолчали.
      Дойдя до середины, Ричард остановился, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра. Он кинул взгляд к востоку. Отсюда уже не удавалось различить начало и конец пустынного участка скалы.
      Но если смотреть на восток дальше, картина становилась очевидной. Четко очерченная полоса, около мили шириной, тянулась вдаль.
      Ничто не росло на ней, шла ли она по земле или по камню. Земля, на которой росли кустарники, и каменистая порода выглядели темнее, чем полоса, которая казалась светлой. На расстоянии особенно хорошо была видна разница в цвете.
      Безжизненная полоса земли уходила к отдаленным горам, постепенно превращаясь в тонкую, еле видную, линию.
      — Ты думаешь о том же, о чем и я? — тихим голосом встревожено спросила Кэлен.
      — Что? — спросила Кара. — О чем вы думаете?
      Ричард окинул взглядом взволнованное лицо Морд-Сит.
      — Что удерживало армии Даркена Рала в Д'Харе? Что не позволяло ему в течение многих лет захватить Срединные земли, когда он так хотел этого?
      — Он не мог пересечь границу, — произнесла Кара тоном, к котором скользнуло сомнение, не получил ли Ричард.
      — Что представляла собой граница? — терпеливо продолжал спрашивать он.
      Лицо Кары, обрамленное черным одеянием пустыни, побледнело.
      — Границей был Подземный мир?
      — Подземный мир прорывался наружу, словно образуя разрез в ткани бытия, — утвердительно кивнул Ричард. — Зедд рассказывал мне об этом. Он создал границу с помощью заклинания, которое нашел в Башне. Это заклинание относилось к древним временам Великой войны. Граница была местом, где мир мертвых существовал в мире живых. В месте, где соприкасаются два мира, ничего не растет.
      — А ты уверен, что лишайник не вырастет здесь когда-нибудь? — спросила Кара. — Это все еще наш мир — мир живых.
      — Ничто не может вырасти на нейтральной полосе. Живой мир был вон там, где земля, но ничто живое не может существовать в мире мертвых. Все здесь отмечено смертью.
      Кара взглянула на широкую, безжизненную полосу земли, убегающую вдаль.
      — Так ты думаешь… Это граница?
      — Была.
      Кара посмотрела на Ричарда, Кэлен и снова вдаль.
      — А что она разделяла?
      Высоко в небе появились чернокрылые птицы и лениво закружились над ними.
      — Я пока не знаю, — признался Ричард и снова взглянул на запад, туда, где полоса спускалась с гор. — Смотрите-ка, — он указал на выжженную солнцем пустыню, откуда они пришли. — Полоса ведет к Столпам Творения.
      Растения рядом с границей становились все более редкими, пока не исчезли совсем. Полоса выглядела неразличимой на фоне пустыни — ничто живое не могло оттенить ее невидимые очертания, пролегающие в песках.
      — Кто знает, насколько далеко она идет, — сказал Ричард. — Хотя, мне кажется, она тянется до самой долины.
      — Подожди, — произнесла Кэлен. — Я понимаю, возможно, она такая же, как и границы в Новом мире между Вестландией, Срединными землями и Д'Харой. Это я еще могу как-то понять. Но забери меня духи, почему она идет к Столпам Творения? Это поражает гораздо больше.
      Ричард повернулся и пристально посмотрел на восток, туда, куда они держали путь. Беспорядочная серая стена гор круто поднималась из пустыни. Чуть севернее, там, где линия границы шла по направлению к горам, виднелась теснина.
      Он оглянулся на юг. Повозка приближалась к гряде.
      — Нам лучше присоединиться к остальным, — произнес он наконец. — Я должен вернуться к толкованию книги.

      Призрачные лучи заходящего солнца мерцали вокруг Ричарда. В желтом свете он разглядел обрывистый край возвышающихся впереди гор, длинные лужицы теней наливались темно-синим цветом. Пики красноватых утесов стояли, словно каменные стражи вдоль пустынных предгорий, прислушиваясь к эху его шагов.
      Ричард был один. Порой так сложно думать, когда тебе постоянно задают вопросы.
      Он был расстроен тем, что книга до сих пор не сказала ему ничего о загадочной границе. Столь же мало она раскрыла тайн места, называемого Столпами Творения, и лишенных дара людей, таких, как Дженнсен. Когда Ричард начал ее толковать, книга казалась ему исторической записью, повествующей о необъяснимых явлениях, происходящих с людьми, прозванными Столпами Творения, и о неудачных попытках лечения этих несчастных.
      Теперь он начинал приходить к выводу, что автор книги пытался осторожно изложить основы и тонкости заблаговременного приготовления к чему-то, сулящему гибель или беду. Именно трепетная заботливость столь детального изложения каждого рассматриваемого деяния внушила Ричарду ощущение, что кто бы ни писал эту книгу, он был очень осторожен в каждом слове. Как будто шел по тонкому льду, трещащему под ногами, и каждый миг лед мог проломиться.
      Не желая замедлять продвижение маленького отряда, Ричард переводил в повозке. Наречие немного отличалось от верхнего д'харианского, на котором он привык читать, поэтому чтение шло медленно. К тому же повозка постоянно подпрыгивала на каждом ухабе. Лорд Рал не знал, даст ли книга со временем ответы на мучающие его вопросы, но прямо сейчас его терзала боязнь пропустить что-либо важное. Ричард, не раздумывая, перелистнул бы часть страниц, не читая. Но прошлый опыт подсказывал, что таким образом он скорее потеряет время, чем сбережет. Если не составить полную и всестороннюю картину, можно придти к ошибочным и опасным выводам. А это может стоить жизни ему и тем, кого он любит. Так что Ричард упорно продолжал читать.
      После тяжелого дня, проведенного в корпении над книгой, у него жестоко разболелась голова. Уже несколько дней боли не мучили его, а сейчас, как будто пытаясь наверстать упущенное, снова безжалостно набросились. Ричард не признался Кэлен в том, сколь сильно его беспокоит, сможет ли он добраться до портала в Танимуре. Будучи погружен в чтение, он в то же время напрягал все свои силы, пытаясь найти решение.
      Когда он пришел к выводу, что причиной боли является дар, появилось ноющее ощущение, что источник боли таится внутри его собственного тела. Ричард опасался, что виной всему — то особое уравновешивание, которое пока ему недоступно. Однажды, оставшись один, он даже начал медитировать, сосредоточившись на даре, как когда-то учили его Сестры. Но медитация не помогла.
      Скоро стемнеет, и им нужно будет остановиться на ночлег. С тех пор как местность изменилась, найти место для стоянки стало непростой задачей. За каждым поворотом встречалась пара укромных уголков, где, поджидая их, могла залечь целая армия. Птицы по-прежнему тенью следовали за ними, а значит, был кто-то, знающий об их передвижении в мельчайших деталях. Ричарду было необходимо по-хорошему отдохнуть и обдумать прочитанное. Кроме того, он хотел лично проверить окрестности.
      Внимание Ричарда отвлекло семейство перепелов: несколько птенцов торопились перейти открытый участок земли. Они бежали гуськом по гравию, в то время как отец, забравшись на камень, следил за ними. Через несколько секунд птички исчезли в кустарнике, снова став невидимыми.
      Низкие исчахшие сосны покрывали склоны холмов, овражки и каменистые подножия гор. Выше, на ближайших склонах, во множестве росли ели. Низины, недоступные порывам ветра, сплошь заросли кустарником. Кое-где тощая травка покрывала землю.
      Ричард отер пот со лба. Он надеялся, что с заходом солнца воздух станет чуть прохладнее. Воин шел вдоль высохшего русла в укрытии двух холмов. Он потянул ремень меха, собираясь глотнуть воды, когда какое-то почти неуловимое движение на дальнем склоне холма привлекло его внимание.
      Ричард прижался к плоскости скалы, чтобы остаться незамеченным. Осторожно выглянув, он увидел спускающегося по щебню мужчину. Громкое эхо скрипящего под ногами гравия и катящихся по склону камней разносилось по всему ущелью.
      Ричард знал, что как только они покинут запретную пустыню, им будут встречаться люди. Поэтому он заставил всех своих спутников переодеться и сменить черные одеяния кочевников пустыни на непритязательное дорожное платье. Но, хотя на нем были темные штаны и простая рубаха, меч на боку едва ли можно было назвать незаметным. Кэлен также переоделась в скромную одежду, которую обычно носила в Древнем мире беднота. Но и в случае с Кэлен маскировка была аховой — невозможно было скрыть ее гордую стать и волосы. Когда зеленые глаза Матери-Исповедницы останавливались на людях, у тех возникало непреодолимое желание пасть на колени и склонить головы. При этом никакого значения не имело, в чем была одета Кэлен; даже в рубище она выглядела ошеломляюще величественно.
      Несомненно, Император Джегань разослал по всему миру обещания столь щедрой награды за их поимку, что предложение должно казаться заманчивым даже врагам сноходца. Но для многих жителей Древнего мира продолжение жизни под бесчеловечным управлением Джеганя было невыносимо, и в сравнении с этим ужасом любая сумма была слишком мала. Так что, несмотря на обещанную награду, многие жаждали свободной жизни и были готовы бороться ради нее.
      В проблеме безопасности был и еще один подводный камень — связь Правителя Рала с народом Д'Хары. С помощью этой древней связи, созданной предками Ричарда, д'харианцы могут чувствовать, где находится лорд Рал. А значит, зная об этом, и Имперский Орден тоже мог обнаружить Ричарда. Враги могли пытать д'харианцев и таким образом узнать о местонахождении их повелителя. И если один не выдаст, палачи не остановятся и будут пытать остальных, пока не добьются своего.
      Ричард наблюдал, как странник спустился с холма и пошел по каменистому овражку. Справа от Ричарда повозка и лошади поднимали длинный хвост пыли. Именно к ним и направился незнакомец.
      С такого расстояния Ричард засомневался, был ли этот человек солдатом регулярной армии. Непохоже было и на то, что он в разведке, в не родной ему стране; да и очагов восстания против правления Имперского Ордена поблизости не было. Ричард не думал, что у солдата могла быть какая-либо причина отправиться в путь по безлюдной местности. Вот поэтому путник и выбрал эту дорогу, направляясь на восток к горам, прежде чем свернуть к ним чуть севернее.
      Возможно, Орден узнал о связи, и сейчас Ричарда ищет целая армия. Если пришелец солдат, то скоро здесь их будет так же много, как муравьев, ползущих с холмов.
      Ричард забрался на невысокий каменистый выступ и лег на живот. Когда человек подошел ближе, стало видно, что он молод, около тридцати, худощавого телосложения и совсем не похож на солдата. По тому, как он спотыкался, было заметно, что либо путник совсем не знает этой местности, либо вообще не привык путешествовать. Глядя на усталую походку незнакомца, бредущего нога за ногу по неровной, каменистой тропе, невозможно было представить его идущим твердым шагом.
      Мужчина остановился, увидев повозку. Тяжело дыша после спуска, он быстро пригладил густые светлые волосы и, наклонившись, оперся руками о колени, переводя дыхание.
      Когда незнакомец выпрямился и, хрустя песком и камнями, пошел дальше, Ричард соскользнул с камня. Скрываясь за кустами и низенькими соснами, он незаметно последовал за ним. Время от времени, когда чувствовал, что подошел слишком близко, Ричард останавливался, прислушиваясь к тяжелым шагам и затрудненному дыханию путника.
      Осторожно выглянув из-за отдельно стоящей скалы высотой в добрых шестьдесят футов, Ричард обнаружил, что ухитрился подобраться к незнакомцу близко-близко, а тот его до сих пор не обнаружил. Бесшумно передвинувшись от сосны к валуну, воин обогнал подозрительного путника и занял позицию, спрятавшись на дороге впереди него.
      Неподвижный, словно камень, на вершине красноватой скалы, Ричард прислушивался к приближающемуся хрусту шагов. Он слышал, как мужчина тяжело дышит, как цепляется пальцами за острые выступы, перебираясь через камни.
      Когда расстояние стало не больше шести футов, Ричард выступил на тропу.
      Незнакомец невольно открыл рот и отступил назад.
      Ричард, наоборот, внешне никак не отреагировал на встречу, но почувствовал, как магия меча вскипает гневом в его жилах. Но почти тотчас Ричард ощутил, что сила ярости идет на спад. Магия меча как бы выключила сигнал «Опасность!», сообщая хозяину «Все спокойно!». Такое колебание, скорее всего, означало, что незнакомец не представлял угрозы.
      Его одежда — коричневые штаны, льняная рубаха и светлый, потрепанный плащ — видала лучшие дни. Путник выглядел так, словно был изнеможен долгой дорогой, однако и Ричард переоделся в обычную одежду, чтобы не вызывать подозрений. Заплечный мешок незнакомца казался подозрительно небольшим. Плащ собирался в складки под ремнями пустых мехов, перекрещивающихся у него на груди. Он не был вооружен, как разглядел Ричард, даже не имел ножа.
      Незнакомец выжидал, боясь начать говорить первым.
      — Ты направлялся к моим друзьям, — произнес Ричард и наклонил голову в сторону облака пыли, светящего, словно маяк, над равниной. Путнику был дан шанс объясниться.
      Глаза незнакомца были широко раскрыты. Он ссутулил плечи и несколько раз провел рукой по волосам, зачесывая их назад.
      Ричард стоял перед ним, как каменный столб, преграждая путь. Голубые глаза мужчины забегали по сторонам, ища возможность убежать в случае надобности.
      — Я не причиню тебе вреда, — сказал Ричард. — Я всего лишь хочу знать, что у тебя на уме.
      — На уме?
      — Зачем ты шел к повозке?
      Незнакомец повернул голову в сторону повозки, невидимой за крутым уступом скалы, затем покосился на меч Ричарда и, наконец, осмелился поднять на него глаза.
      — Мне… нужна помощь, — произнес он.
      — Помощь?
      — Да, — человек кивнул. — Я ищу того, чья цель — борьба.
      — Ищешь воина особого рода? — вскинул подбородок Ричард.
      Он сглотнул под суровым взглядом Ричарда.
      — Да, именно так.
      — У Имперского Ордена множество солдат, — пожал плечами Ричард. — Уверен, если бы ты поискал среди них, то нашел бы подходящего.
      — Нет. Я ищу того, кто пришел с севера, — парень покачал головой. — Того, кто пришел принести свободу угнетенным жителям Древнего мира. Того, кто дает нам всем надежду, что изгонит Имперский Орден с нашей земли — да не взыщет с них Создатель! — и тогда, наконец, наступит мир.
      — Сожалею, — отрезал Ричард. — Я не знаю такого.
      Незнакомец не был разочарован словами Ричарда. Скорее, он им просто не поверил. Черты его лица были приятны и выражали то, что он остался при своем мнении.
      — Не мог бы ты дать мне попить? — Незнакомец нерешительно протянул руку.
      — Конечно, — немного расслабился Ричард.
      Он снял с плеча мех и бросил пришельцу. Тот поймал сосуд с такой осторожностью, словно тот был из драгоценного стекла, которое он боялся уронить. Парень присмотрелся к пробке, прежде чем вынул ее, и принялся пить.
      — Прости. Я не хотел выпить всю воду, — резко остановился он, почти осушив мех.
      — Все в порядке, — Ричард успокоил его жестом, дав понять, что можно допивать. — В повозке еще есть вода. Похоже, давненько ты в последний раз утолял жажду… — Лорд Рал заложил большой палец за широкий кожаный ремень на поясе и вопросительно посмотрел на путника, ожидая какого-то объяснения.
      Незнакомец кивнул головой в знак благодарности и снова наклонил мех.
      — От кого ты слышал о том, кто хочет вас освободить? — как бы невзначай спросил Ричард.
      Парень опустил мех и перевел дыхание, его глаза неотрывно смотрели на собеседника.
      — От многих. Свобода, которую он принес Древнему миру, дает надежду и нам.
      Ричард улыбнулся про себя, радуясь, что свет надежды горит даже в таком темном крае, как Древний мир. Здесь тоже живут люди, и они ценят те же простые вещи, как и где бы то ни было на земле — возможность жить свободной жизнью и трудиться на благо себя и своей семьи.
      Неожиданно в небе показалась чернокрылая птица. Расправив гигантские крылья, она легко парила в открытом пространстве неба над гребнем гор. У Ричарда не было с собой лука, но птица не приближалась и не делала попыток напасть.
      При виде хищницы незнакомец сжался, как кролик при виде ястреба.
      — Сожалею, но ничем не могу помочь, — произнес Ричард, когда птица исчезла. Он оглянулся в направлении повозки за ближайшим холмом. — Я путешествую вместе с женой и своей семьей в поисках работы и места, где смогу заняться любимым делом.
      Он не добавил, что его любимое дело — восстание, если только у него будет шанс, если будут люди, готовые пойти за ним. У него есть намного более важные заботы, чем защита какой-нибудь деревни.
      — Но, лорд Рал, мои люди нуждаются…
      — Почему ты меня так назвал? — Ричард резко развернулся.
      — Я… прости меня, — путник проглотил ком в горле. — Я не хотел тебя рассердить.
      — С чего ты взял, что я — этот как-его-там… лорд Рал?
      Парень повел рукой, пытаясь найти слова.
      — Ты, ты, ты просто… он и есть. Не представляю… что еще я должен сказать. Прости, если оскорбил тебя, лорд Рал.
      Наверху показалась Кара. Вид у нее был самый что ни на есть вызывающий.
      — Так, и что мы тут имеем?
      Незнакомец пораженно уставился на нее и отступил назад, нахохлившись как зяблик и прижимая к груди мех с водой, словно он был стальным щитом.
      Сзади, с серебряным ножом в руке, выступил Том, загородив все пути к отступлению.
      Обернувшись, парень увидел Тома, который возвышался над ним будто башня. Он отпрянул и судорожно хватил воздух ртом, заметив рядом с Ричардом Кэлен. Все они были одеты в простую дорожную одежду, но сейчас, подумал Ричард, они не похожи на обычных странников в поисках работы.
      — Пожалуйста, — промямлил незнакомец. — Я не замышлял ничего дурного.
      — Расслабься, — Ричард бросил косой взгляд в сторону Кары: его слова предназначались и Морд-Сит. — Ты один?
      — Да, лорд Рал. Как я уже говорил, меня послал мой народ. Благодарю, что вы не даете волю своей суровой натуре — ничего другого я и не ожидал. Хочу, чтоб вы знали, я пришел с добрыми чувствами.
      — Почему он называет тебя лордом Ралом? — спросила Кара Ричарда тоном, в котором звучало скорее обвинение, чем вопрос.
      — Мне много рассказывали о Повелителе. Каков он, как выглядит, — вставил незнакомец. Все еще прижимая одной рукой мех, другой он указал на Ричарда. — И еще меч. Я слышал о мече лорда Рала, — его глаза осторожно поднялись к Кэлен. — И о Матери-Исповеднице, — произнес он, кланяясь.
      — Ну конечно, — вздохнул Ричард.
      Он и раньше предполагал, что надо прятать меч при появлении незнакомцев, но теперь понял, как важно было убрать его подальше сразу, как они оказались в населенной местности. Спрятать меч будет относительно несложно. Другое дело — Кэлен. Ричард подумал, что, может быть, они смогут замотать ее в тряпье и выдавать за прокаженную.
      Парень осторожно приблизился к Ричарду, вытянув руку с мехом.
      — Благодарю, лорд Рал.
      Ричард отхлебнул отвратительной на вкус воды и протянул мех Кэлен. Она мотнула головой, отказываясь. Ричард сделал еще один глубокий глоток, прежде чем завернуть пробку и перебросить мех через плечо.
      — Как тебя зовут? — спросил он.
      — Оуэн.
      — Ну что ж, Оуэн. Почему бы тебе не переночевать с нами? Наполнишь водой меха, а завтра утром продолжишь свой путь.
      Еле сдерживаясь, Кара сжала зубы.
      — Почему ты не позволишь мне всего лишь…
      — Думаю, у Оуэна есть заботы, которые мы все понимаем. Он беспокоится о своих друзьях и семье. Утром он пойдет своей дорогой, а мы — своей.
      Ричард не хотел, чтобы парень остановился на ночлег в темноте рядом с ними, где за ним будет сложнее наблюдать, нежели в лагере. Утром будет легко удостовериться, что он не пошел за ними, а отправился восвояси. Кара, наконец, поняла намерения Ричарда, определила свою задачу и успокоилась. Лорду Ралу не надо было даже отдавать ей приказ. Он и так был уверен, что охранница не оставит без внимания любого незнакомца, пока они с Кэлен будут спать.
      Вместе с женой Ричард направился к повозке. Оуэн, сопровождаемый Томом и Карой, пошел за ними, вертя головой в обе стороны.
      По дороге Ричард допивал остатки воды из меха, а их незваный гость несколько раз поблагодарил за приглашение и пообещал не доставлять беспокойства.
      Лорд Рал был намерен проследить, чтобы Оуэн выполнил свое обещание. Он знал, что Кара тоже не преминет это сделать.

      В повозке Ричард окунул мехи Оуэна в бочонок, в котором еще была вода. Тот сидел, прислонившись спиной к колесу, и время от времени настороженно поглядывал на Ричарда. Такими же взглядами окидывала его Кара. Охраннице парень откровенно не нравился, но это было обычно для Морд-Сит по отношению к незнакомцам, и она знала, что это еще ничего не значит.
      Тревоги в отношении Оуэна у Ричарда почему-то не возникло. Он не испытывал к парню ни неприязни, ни особенного тепла. Оуэн был вежлив и не представлял угрозы, но что-то в нем вызывало у Ричарда… раздражение.
      Том и Фридрих принесли собранные дрова и разожгли небольшой костер. Восхитительный аромат сосновой смолы разнесся по пустоши, так что запах лошадей стал менее ощутим.
      Время от времени Оуэн бросал полный страха взгляд на Кару, Кэлен, Тома и Фридриха. Но больше всего его беспокоила Дженнсен. Он старался отвернуться, не смотреть ей прямо в глаза, но его взгляд все время приковывали рыжие волосы Дженнсен, сияющие в отблесках костра. Когда Бетти подбежала к Оуэну, проявляя дружелюбное любопытство к новому человеку в лагере, тот перестал дышать.
      Ричард сказал Оуэну, что козочка всего лишь хочет внимания. Парень погладил Бетти по голове с такой осторожностью, как будто она была гаром, готовым откусить ему руку.
      Дженнсен улыбнулась и, не обращая внимания на то, как он пялится на нее, предложила Оуэну вяленого мяса.
      Оуэн смотрел на нее, все так же вытаращив глаза.
      — Я не ведьма, — сказала Дженнсен. — Люди думают, что мои рыжие волосы — признак ведьмы. Но я не ведьма. Могу уверить тебя, что не владею магией.
      Резкость тона в голосе Дженнсен удивила Ричарда, напомнив ему, что за женственностью сестры прячется сила.
      — Конечно, нет, — пробормотал Оуэн, продолжая изумленно смотреть на нее. — Я, я… просто никогда не видел таких… красивых волос, вот и все.
      — Спасибо, — Дженнсен подарила ему еще одну улыбку и снова предложила немного мяса.
      — Извини, — вежливо произнес Оуэн. — Я не ем мяса, не обижайся. — Он быстро сунул руку в карман и достал холщовый мешочек с сухим печеньем. — Хочешь попробовать? Угощайся. — Натянуто улыбнувшись, он протянул несколько печенюшек Дженнсен.
      Том сделал пару шагов, пристально глядя на Оуэна.
      — Спасибо, нет, — Дженнсен отдернула руку и присела на плоский камень. Она поймала Бетти за ухо и заставила лечь у своих ног. — Лучше тебе самому съесть печенье, если ты не хочешь мяса. Боюсь, ничего другого у нас нет.
      — Почему ты не ешь мясо? — поинтересовался Ричард. Оуэн посмотрел через плечо на Ричарда, сидящего в повозке над ним.
      — Мне не нравится мысль, что животных убивают ради того, чтобы я мог утолить голод.
      — Ты по-доброму относишься к животным, — Дженнсен улыбнулась.
      Оуэн выдавил судорожную улыбку, его взгляд снова упал на волосы Дженнсен.
      — Так чувствует мое сердце, — сказал он, отвернувшись от нее, чтобы невзначай не встретиться глазами.
      — Сердце Даркена Рала тоже было очень чувствительным, — Кара бросила резкий взгляд на Дженнсен. — Однажды я видела, как он запорол кнутом до смерти женщину за то, что она осмелилась есть колбасу в Народном Дворце. Он расценил это как неуважение к своим чувствам.
      Глаза Дженнсен застыли в изумлении.
      — А в другой раз, я была с ним во дворе, рядом с садом, — продолжала Кара, жуя кусок колбасы. — Он заметил одного охранника, ехавшего на коняге с мясным пирогом в руке. Даркен Рал ударил пламенем магического огня, в мгновение обезглавив лошадь — бац, и ее голова покатилась за ограду. Солдату как-то удалось быстро встать на ноги, высвободив ноги из стремян и спрыгнув с лошади, пока она валилась на землю. Так вот, Даркен Рал подошел, выхватил меч и в припадке ярости рассек трупу живот. Потом он схватил солдата за волосы на затылке и сунул его голову во внутренности лошади, заорав, чтобы он ел. Бедняга старался, как мог, но очень быстро задохнулся в теплых кишках.
      Оуэн закрыл глаза и подтащил руку ко рту. Его явно подташнивало от омерзения.
      Кара размахивала колбасой, представляя стоящего рядом Даркен Рала.
      — Он повернулся ко мне и тихим голосом спросил, как люди могут быть настолько жестокими, чтобы есть мясо животных.
      — И что… что ты ответила? — ахнула потрясенная Дженнсен.
      — А что я могла сказать? Сказала, что не знаю, — пожала плечами Кара.
      — Но как тогда люди ели мясо в его присутствии, если он был таким? — недоумевала девушка.
      — По большей части — не был. Торговцы поставляли мясо во дворец, и Даркен Рал не придавал этому значения. Иногда он неодобрительно покачивал головой или называл их жестокими, но чаще всего он их просто не замечал.
      — Да, это точно, — кивнул Фридрих. — Прежний Правитель был совершенно непредсказуем. Ни один человек не мог знать, что он сделает с ним в следующую минуту. Он мог улыбнуться, а потом замучить до смерти. Что у него на уме было загадкой для всех и всегда.
      Кара пристально вглядывалась в языки огня перед собой.
      — Не было ни единого шанса предвидеть его реакцию, — ее голос понизился почти до шепота. — Многие считали, что это просто вопрос времени, когда Даркен Рал их убьет. Поэтому люди жили, словно осужденные на казнь, ожидая обрушивающегося топора, не находя радости в жизни и не думая о будущем.
      Том кивком головы выразил согласие с тем, как Кара определила жизнь в Д'Харе, и подбросил в огонь хвороста.
      — Ты тоже так жила, Кара? — спросила Дженнсен.
      — Я Морд-Сит. — Охранница подняла глаза и нахмурилась. — Морд-Сит всегда готовы обняться со смертью. Мы не хотим умереть старыми и беззубыми.
      Оуэн был так потрясен рассказом Кары, что машинально, словно по обязанности, грыз печенье.
      — Не могу представить, как можно было жить, страдая так невыносимо, как вы. Этот Даркен Рал, часом, не родственник тебе, лорд Рал? — Парень тут же подумал, что, должно быть, совершил ошибку и неуклюже поспешил ее исправить. — У него такое же имя… вот я и подумал, просто подумал… я не хотел сказать, что ты похож на него…
      — Он был моим отцом, — Ричард вылез из повозки и протянул Оуэну его мех с водой.
      — Я ни на что не намекал. Поверь, я не стал бы клеветать на чьего-либо отца, а тем более…
      — Я убил его, — оборвал неловкое мямлянье Ричард.
      Он не хотел ничего обсуждать, чувствуя отвращение при мысли обо всей этой истории.
      Оуэн озирался вокруг как олененок, окруженный волками.
      — Он был чудовищем, — сказала Кара, чувствуя, что надо защитить нынешнего лорда Рала. — Сейчас у людей Д'Хары появился шанс жить полной жизнью и не бояться будущего.
      — Да, только если они смогут освободиться от Имперского Ордена, — Ричард подсел к жене и обнял ее за плечи.
      Склонив голову, Оуэн похрустывал своим печеньем.
      Наступила тишина.
      — Почему бы тебе не сказать нам правду о причинах твоего прихода сюда, Оуэн? — наконец прервала молчание Кэлен.
      Ричард знал этот тон ее голоса — голоса Матери-Исповедницы — спокойный и одновременно вызывающий дрожь.
      — Конечно, Мать-Исповедница, — Оуэн уважительно наклонил голову.
      — Ты знаешь, кто она? — спросил Ричард.
      — Да, лорд Рал, — кивнул парень.
      — Как?
      Взгляд Оуэна заметался между Ричардом и Кэлен.
      — Молва о тебе и Матери-Исповеднице ходит везде, нет ни одного уголка, где люди бы не слышали о вас. Слава о том, как ты освободил народ Алтур-Ранга от угнетения Имперским Орденом распространилась повсюду. И те, кто жаждут свободы, знают, что ты — единственный, кто может нам ее дать.
      — Что значит «единственный»? — поморщился Ричард.
      — Ну, прежде правил Имперский Орден. Они были бесчеловечны, простите… — парень запнулся. — Точнее, были введены в заблуждение и не знали, как можно управлять иначе. Возможно, это не их вина. Не мне судить об этом, — Оуэн остановился, подыскивая слова, припоминая жестокие деяния Имперского Ордена. — Потом пришел ты и дал людям свободу. Ну, так, как это случилось в Алтур-Ранге.
      Ричард провел рукой по лицу. Так много забот! Так много всего, что он должен сделать… Ему необходимо перевести книгу. А еще надо выяснить, что это была за вещь, до которой дотронулась Кара, и почему их преследуют чернокрылые птицы. Необходимо вернуться к Виктору и к тем, кто участвовал в восстании против Ордена. И он обязательно должен встретиться с Никки и разобраться со своими головными болями. Кто знает, возможно, Никки сможет помочь ему в этом лучше, чем кто-либо другой.
      — Оуэн, я не «давал» людям свободу.
      — Да, лорд Рал.
      Оуэн, конечно, не осмелился возразить Ричарду, но его глаза ясно говорили, что парень не согласен с его словами.
      — Оуэн, почему ты думаешь, что я дал людям свободу?
      Парень откусил кусочек печенья и взглянул на остальных. Он ссутулил плечи и неуверенно пожал ими. Наконец, прочистил горло.
      — Ты делаешь то же, что и Имперский Орден — ты убиваешь людей. — Он неуклюже выбросил вперед руку с печеньем, пронзая воздух, словно мечом. — Ты убиваешь тех, кто порабощает других, и даешь свободу угнетенным, поэтому и мир возвращается.
      Ричард глубоко вздохнул. Он не был уверен, то ли Оуэн и вправду так убежден в том, что он говорит, то ли по-ослиному упрям, то ли сильно нервничает перед новыми людьми и потому с таким трудом выражает свои мысли.
      — Это не совсем так, — сказал Ричард.
      — Но именно поэтому ты здесь. Все знают об этом. Ты пришел в Древний мир принести людям свободу.
      Присев на корточки, Ричард наклонился вперед, растирая немеющие ладони и думая о том, как много хотел бы он объяснить. Он почувствовал волну теплоты, когда Кэлен нежно положила руку ему на плечо. Сразу стало намного легче дышать. Все, в чем Ричард действительно нуждался — как человек, а не как чародей и Правитель Рал, — это никогда не возвращаться к тому ужасу, когда был узником и жил вдали от Кэлен, думая, что больше ее не увидит. Но сейчас надо было отложить в сторону весь груз эмоций.
      — Оуэн, я пришел из Нового мира…
      — Да, я знаю, — кивнул головой Оуэн. — И ты пришел сюда освободить людей от…
      — Нет. Это не так. Мы жили в Новом мире. Мы жили мирно, очевидно, как и твой народ. Император Джегань…
      — Сноходец.
      — Да, Император Джегань, сноходец, двинул свою армию завоевывать Новый мир, превращать в рабов наш народ…
      — И мой народ тоже.
      — Понимаю, — кивнул Ричард. — Я знаю, что это за ужас. Его солдаты неистовствуют в Новом мире, убивают и заковывают в кандалы людей.
      — И у нас творится то же самое, — согласился Оуэн, обратив полный слез взор в темноту.
      — Мы пытались бороться, — сказала Кэлен. — Но их слишком много. Армия Джеганя огромна, и нам не выгнать их с нашей земли.
      Оуэн снова принялся грызть печенье, избегая взгляда Кэлен.
      — Мой народ страдает от людей Ордена — да простит Создатель их заблуждения.
      — Нет! Да вопят они в муках агонии в самой темной тени Хранителя подземного мира до скончания веков! — внесла безжалостную поправку Кара.
      У Оуэна отвисла челюсть. Он никогда не слышал проклятия, произнесенного столь громко и с такой силой.
      — Мы не смогли победить их с ходу, просто вышвырнув обратно в Древний мир, — произнес Ричард, возвращая Оуэну его взгляд. — Поэтому я здесь, на родине Джеганя, надеясь помочь тем, кто жаждет быть свободным, сбросить оковы Ордена. Пока сноходец там, далеко, завоевывает нашу землю, он оставил свою родину незащищенной. И это дает возможность тем, кто стремится к свободе, ударить его в самое слабое место. Нанести удар в глубоком тылу… Мне пришлось поступить так потому, что я не вижу другого пути борьбы против Имперского Ордена — пути, на котором нас может ждать успех. Если нам удастся ослабить тылы, откуда Джегань черпает людей и ресурсы, тогда он будет вынужден отказаться от завоевательных планов и бросить свою армию сюда, отвоевывать собственную землю… Тирания не может продолжаться вечно. Ее суть настолько извращенна, что по природе разлагает все, включая себя самое. Но такой процесс может занять целую жизнь. Вот почему мы пришли сюда — чтобы его ускорить, чтобы я и те, кого я люблю, имели право выбора, были свободны прожить свою собственную жизнь так, как пожелаем. Если достаточно много людей поднимется против правления Имперского Ордена, тогда мы ослабим тиски Джеганя и сокрушим и его, и Орден, — Ричард помолчал и наконец закончил. — Так я сражаюсь с ним, так пытаюсь сломить нашего общего врага и выманить из моей страны.
      — Все так, — согласно кивнул Оуэн. — Это именно то, в чем мы нуждаемся. Мы — жертвы судьбы. Нам нужен ты, чтобы выдворить людей Джеганя из нашей страны, а затем ты бы вложил свой меч в ножны, и наш народ смог бы снова зажить спокойно и мирно. Ты нужен нам, чтобы дать свободу.
      В костре треснуло полено, и в воздухе закружились, поднимаясь к небу, искорки. Ричард сидел, склонив голову и сложив вместе кончики пальцев. Похоже, парень не услышал ни единого слова. Создатель, как ему объяснить, чтобы до него наконец дошло? Отряд Ричарда очень мал. Им необходим отдых. Ему самому надо толковать книгу. Они должны добраться до места, куда направляются… Но хотя бы сейчас его не мучают головные боли.
      — Оуэн, прости, — наконец тихо произнес Ричард. — Я не могу помочь тебе и сделать то, чего ты от меня ждешь. Но я хочу, чтобы ты понял: успех моего дела ведет к успеху твоего. И то, что я делаю, в конце концов, заставит Джеганя вывести свою армию с твоей родины. По крайней мере, они будут ослаблены, и вы сможете их выгнать.
      — Нет! — вскрикнул Оуэн, чуть не плача. — Его люди не уйдут, пока ты не придешь и не… — Парень содрогнулся. — Не уничтожишь их.
      Само слово «уничтожить» и все, что с ним связано, вызывало у Оуэна тошноту.
      — Завтра мы пойдем своей дорогой, — Ричард уже не заботился о том, чтобы выглядеть вежливым. — Ты пойдешь своей. Желаю тебе удачи в освобождении твоего народа от Имперского Ордена.
      — Мы никогда не сможем, — запротестовал Оуэн, вскакивая на ноги. — Мы не варвары. Ты и подобные тебе дикие способны убивать других и дать нам свободу. Мой народ решил, что я единственный, кто может привести тебя. Ты должен идти и сразиться, и принести свободу нашей империи…
      Ричард потер кончиками пальцев морщины над бровями и посмотрел на парня устало и с жалостью. Кара приподнялась было, но взгляд Правителя заставил ее сесть на место.
      — Я дал тебе воды, — сказал он парню, поднимаясь. — Я не могу дать тебе свободу.
      — Но ты должен…
      — Дежурим ночью по двое, — оборвал Ричард Оуэна и повернулся к нему спиной, давая понять, что разговор окончен.
      Рот Кары искривила довольная усмешка. Наконец прозвучало твердое решение, вполне соглашающееся с ее представлениями о том, что следует делать, и потому она была удовлетворена.
      — Утром Оуэн пойдет своей дорогой, — добавил Ричард довольно громко, чтобы все его слышали.
      — Да, безусловно, — взгляд голубых глаз Кары скользнул по Оуэну. — Пойдет как миленький.

      — Что с тобой? — спросила Кэлен, подъезжая верхом к повозке.
      Ричард выглядел чем-то взбешенным. Она заметила, что в одной руке муж держит книгу, а другую сжал в кулак. Он было хотел ответить, но Дженнсен, сидящая рядом с Томом, повернулась посмотреть, в чем дело, поэтому Ричард обратился к ней:
      — Мы с Кэлен собираемся проверить дорогу впереди. Следи за Бетти, чтобы она не выскочила. Хорошо, Джен?
      Девушка улыбнулась и кивнула.
      — Если Бетти будет плохо себя вести, дай мне знать, и я отведу ее к одной леди, которая делает замечательные колбаски, — подмигнул Том.
      Дженнсен рассмеялась шутке и добродушно ткнула его локтем под ребра. Когда Ричард выбрался из повозки и спрыгнул на землю, она ухватила Бетти за виляющий хвостик.
      — Голубушка! Ты останешься здесь. Ричард совсем не хочет, чтобы ты постоянно таскалась за ним.
      Бетти, успевшая положить передние копытца на борт повозки, заблеяла, посматривая на Дженнсен и как бы упрашивая ее передумать.
      — Вниз, — скомандовала Дженнсен. — Лежать.
      Бетти с недовольным видом прыгнула назад в повозку, требуя, чтобы в утешение ее хотя бы почесали за ушами, а иначе она не ляжет.
      Кэлен наклонилась в седле и отвязала от повозки поводья лошади Ричарда. Он поставил ногу в стремя и одним быстрым движением оказался в седле. Кэлен видела, что он взволнован, но ее сердце ликовало, когда она просто смотрела на него.
      Ричард переместил вес немного вперед и подстегнул коня. Кэлен, держась рядом с мужем, сжала ногами бока своей лошади, пустив ее в галоп. Ричард поехал впереди нее, описывая круги среди неровных холмистых склонов. Скоро они встретили Кару и Фридриха, объезжающих местность.
      — Мы собираемся проверить эту часть, — сказал им Ричард. — Может, вернетесь, разведаете, что там сзади?
      Кэлен поняла, что Ричард отослал их обратно для того, чтобы Кара не следила за ними, как она обязательно бы сделала, поедь они в противоположную сторону. А так Кара могла не беспокоиться о том, что они будут возвращаться и заблудятся.
      Охранница натянула поводья и повернула назад. Кэлен неслась вперед за Ричардом, прижавшись к холке. Пот пропитал рубашку на ее спине. Несмотря на редкие деревья и высокую траву, покрывающую подножия холмов, жара не спадала. Ночью немного холодало, но днем было все так же жарко. Когда над гребнями гор повисали облака, воздух становился еще и влажным.
      Суровая горная гряда на востоке внушала страх. Отвесные каменные стены поднимались над плоскогорьями, нагроможденными в хребет. Нависшая каменная стена высотой в тысячу футов, с которой то и дело падали глыбы камня, делала восхождение невозможным. Если тропы через перевалы и проложены, они, несомненно, опасны для путников.
      Все же перейти эти серые раскаленные горы было невероятно трудно, но шанс был. Куда большая проблема лежала дальше.
      Ближние горы, простирающиеся по краю пустыни с севера на юг, скрывали за собой устрашающую цепь снежных пиков, которые полностью преграждали путь на восток. Кэлен никогда не видела таких внушительных гор. С ними не могли сравниться даже славящиеся своей непроходимостью горы Ранг-Шада в Срединных землях. Эти же горы казались гигантами даже на их фоне. Отвесные скалы вздымались на тысячи футов. Мрачные склоны не оживлялись ни единой тропкой или просветом и были настолько круты, что на них не росло ни единого чахлого деревца; их корням было просто не за что уцепиться. Высокие заснеженные пики величественно поднимались над облаками, напоминая скорее острые лезвия ножей, чем отдельные вершины.
      Днем раньше, когда Кэлен увидела, что Ричард пристально вглядывается в эти горы, изучая их, она спросила, можно ли их обойти. Ответ мужа был категорически отрицательным. Ричард уверился, что единственная возможность — это пересечь их, пройдя ущельем, которое он отметил, когда нашел место, где была загадочная граница.
      Сейчас они двигались к северу по удобной тропе вдоль голых склонов близких гор.
      Недалеко от пологого покрытого бурой травой холма Ричард остановил лошадь. Он повернулся в седле, проверяя, что остальные далеко.
      — Я просмотрел книгу, — Ричард подвел лошадь почти вплотную к Кэлен и все же понизил голос.
      — Когда я тебя спрашивала, почему ты не просмотришь книгу, ты сказал, что это не самое мудрое решение, — жене не понравился его тон.
      — Знаю. Но я так ни к чему и не пришел, а нам нужно найти ответы. — Лошади перешли на легкую рысь. Ричард потер плечи. — После такой жары с трудом верится, что наступят холода.
      — Холода? О чем ты?..
      — Ты встречалась с такими необычными людьми, как Дженнсен? — Кожа седла заскрипела, когда Ричард еще ближе склонился к Кэлен. — С теми, кто рожден без дара, даже без малейшей его искры? С теми, кого называют Столпы Творения? Знаешь, в прошлом, когда была написана книга, их можно было встретить гораздо чаще.
      — То есть, в их рождении не было ничего странного?
      — Да, ничего. Они вырастали, женились и рожали детей — детей без дара.
      — Разорванная связь в цепи рожденных с даром… — Кэлен посмотрела на него с большим удивлением. — Это то, о чем ты мне говорил раньше?
      — Такими были дети лорда Рала, — кивнул Ричард. — Не те дети, что рождались у Даркена Рала, или у его отца. Понимаешь, все дети лорда Рала и его жены были членами семьи, и их лечили, если они рождались такими. Это значит, что волшебники пытались помочь им — сначала прямым потомкам, потом их детям, потом детям их детей. Они пытались исцелить…
      — Исцелить? От чего?
      Ричард поднял руки в нетерпеливом жесте.
      — От отсутствия дара — от рождения без крошечной его искры, которая есть у каждого. Волшебники пытались восстановить разорванную связь.
      — И как же они думали исцелить рожденных без искры?
      Ричард сжал губы, подбирая нужные слова.
      — Помнишь тех волшебников, которые послали тебя через границу искать Зедда?
      — Да, — начиная прозревать, произнесла Кэлен.
      — Они не были рождены с даром, не были прирожденными волшебниками. Кем они были — вторыми или третьими волшебниками? Кем-то вроде этого? Однажды ты рассказывала мне о них, — он щелкнул пальцами. — Волшебниками Третьего уровня. Так?
      — Да. Только один, Джиллер, был волшебником Второго уровня. Никто из них не смог пройти испытания и стать Первым, как Зедд, потому что у них не было дара. Быть волшебниками было их призванием, но они не обладали необходимым даром — только той искрой, которой наделен каждый.
      — Это как раз то, о чем я говорю, — сказал Ричард. — Они не были рождены с даром волшебников, только лишь с искрой, как и все. Зедд каким-то образом обучил их способности применять магию, то есть быть волшебниками, хотя они не были рождены для этого и не имели дара.
      — Ричард, обучение длилось бы всю жизнь.
      — Я знаю, но суть в том, что Зедд помог им стать волшебниками, способными пройти испытания и накладывать заклинания.
      — Да, помню. Когда я была маленькой, волшебники Третьего и Второго уровня учили меня тому, как действует магия и Башня Волшебников, рассказывали о людях и созданиях Срединных земель. Может, они и не были рождены с даром, но учились всю жизнь, чтобы стать волшебниками. И мои наставники былиими, — убежденно закончила Кэлен.
      На лице Ричарда появилась улыбка, сказавшая Кэлен, что она верно ухватила самую суть его доводов.
      — И все-таки твои учителя не были рождены с этим свойством, с даром, — он приблизился к ней. — Зедд ведь не только обучал, он применял магию, чтобы помочь им стать волшебниками, так ведь?
      — Не знаю, — Кэлен, обдумывая, нахмурила брови. — Ни Джиллер, ни другие никогда не рассказывали о том, как их учили быть волшебниками. Это не имело отношения ко мне или моему обучению.
      — Но Зедд обладает Магией Приращения, — подчеркнул Ричард. — Магией Приращения можно изменять предметы, добавляя новые или усиливая те свойства, которые у них уже есть.
      — Ну ладно, — осторожно согласилась Кэлен. — Так в чем же суть?
      — А суть в том, что Зедд отобрал людей, не имеющих дара волшебника, и обучил их. Но, что важнее, он должен был использовать свою силу и изменить то, что им было дано при рождении, чтобы помочь им пройти этот путь. Дед должен был наделить каждого частицей дара, — Ричард взглянул на Кэлен сверху вниз, когда его лошадь неторопливо обходила низенькую кривую сосну. — Он изменил их с помощью магии.
      Кэлен глубоко выдохнула, взглянув на Ричарда, и перевела взгляд на расстилающиеся впереди холмы, покрытые травой. Женщина осмысливала то, что сказал ей муж.
      — Никогда не думала об этом, но так оно и есть, — помолчав, признала она. — И что это значит?
      — Мы предполагали, что только волшебники прошлого могли делать такое, но, очевидно, это искусство не было утеряно, и оно не столь недоступно, как я думал. Оно доступно тем волшебникам, кто верил в возможность изменения в желательном для них направлении. И вот что я понял. То, что сделал Зедд, наделив даром твоих учителей, делали и волшебники прошлого, пытаясь дать Столпам Творения искру дара.
      Для Кэлен настал момент озарения. Она была поражена. Не только волшебники прошлого, но и Зедд использовали магию для изменения природы людей, их сущности, того, с чем они были рождены.
      Раньше Кэлен думала, что Зедд только лишь помог ее учителям в Эйдиндриле достичь того, что было величайшей целью их жизни — их призвания. Она считала, что Первый Волшебник лишь усилил данное им при рождении, помог развить способности в полную силу. Однако такая возможность была только у тех, кто обладал искрой. Но если волшебники прошлого делали такие вещи, чтобы помочь людям, возможно, они могли использовать свою силу и в других целях?
      — Таким образом, волшебники прошлого, знающие, как изменить врожденные способности, считали, что могли бы исцелить и тех, кого называли Столпами Творения, — заключил Ричард.
      — Исцелить от отсутствия дара? — недоверчиво переспросила Кэлен.
      — Не только. Они не собирались делать их волшебниками, но думали, что смогут наделить их самой малой искрой дара, которая позволила бы таким людям взаимодействовать с магией.
      Кэлен глубоко вздохнула.
      — И что произошло?
      — Книга написана после окончания Великой войны, когда Древний мир был отделен границей. Она написана во времена мира в Новом мире. Но помнишь, к чему мы пришли с тобой раньше? Мы думали, что во время войны волшебник Рикер и его сторонники сделали так, что дети волшебников перестали наследовать способность владеть Магией Ущерба. После войны все реже рождались дети с даром, и никто из рожденных не обладал Магией Ущерба.
      — Значит, после войны, очень быстро перестали рождаться дети, обладающие двумя сторонами дара — Приращения и Ущерба. Это мы знали, — сказала Кэлен.
      — Именно, — Ричард приблизился к ней с книгой. — Но потом, когда стало рождаться все меньше волшебников, внезапно волшебники осознали, что появилось много людей, не обладающих даром — разорвалась связь магической преемственности. Неожиданно они оказались не только перед проблемой отсутствия волшебников, но и столкнулись лицом к лицу с появлением на свет Столпов Творения.
      Кэлен качнулась в седле, представляя, что творилось в то время в Башне.
      — Думаю, они были очень обеспокоены.
      — Они были в отчаянии, — многозначительно понизил голос Ричард.
      Кэлен опустила поводья, идя рядом с Ричардом, лошадь которого обходила древнее поваленное дерево, высеребренное беспощадным солнцем.
      — Я предполагаю, что волшебники стали делать то же, что и Зедд, — Кэлен направила свою лошадь за Ричардом. — Учить тех, кто чувствовал призвание и желал стать волшебником, но не был рожден с таким даром.
      — Да, но тогда они еще могли научить обладающих Магией Приращения использовать Магию Ущерба, — произнес Ричард. — Со временем они утратили это искусство, но были способны, как и Зедд, научить людей быть волшебниками, владеющими лишь Магией Приращения. В книге написано и о другом, — Ричард взмахнул рукой. — Волшебники прошлого стремились не только к этому. Ими двигала вера в свои силы и убежденность в собственной правоте. Они считали, что могут исцелить Столпы Творения так же, как и научить волшебников использовать в колдовстве Магию Ущерба, а лишенных по рождению дара волшебника — использовать Магию Приращения. — То, как Ричард размахивал руками, напомнило Кэлен Зедда, когда он особенно воодушевлялся. — Чародеи прошлого пытались изменить природу людей. Людей, не обладающих искрой дара, они отчаянно пытались наделить способностью воспринимать магию. Волшебники не добавляли или увеличивали данное от природы, они хотели создать что-то из ничего.
      Кэлен все это не нравилось. Она знала, что в то время волшебники обладали большой силой и могли изменять дар людей и управлять им в своих собственных целях.
      Так они создавали оружие против людей.
      В Великую войну предки Джеганя — сноходцы — были таким оружием. Сноходцев создали для того, чтобы проникать в сознание жителей Нового мира и управлять им. В те ужасные времена родилась и магическая связь лорда Рала с его народом, которая была призвана противостоять сноходцам и защищать людей.
      Прирожденные чародеи прошлого, не задумываясь о последствиях, вмешивались в человеческую природу, заколдовывая людей и превращая их в живые орудия. Эти изменения затрагивали саму сущность человека, и, чаще всего, были необратимы. Порой такие создания становились безгранично жестокими монстрами. Их наследник — Джегань.
      Во время Великой войны один из осужденных за предательство волшебников отказался признаться в том, что совершил. Не сумев даже пытками вырвать у него признание, волшебники обратились к могущественному Мэрриту и создали Исповедниц. Первая же Исповедница, Магда Сеарус, коснулась волшебника-отступника и получила искомую исповедь. Суд был настолько удовлетворен результатами колдовства Волшебника Мэррита, что решил создать Орден Исповедниц.
      Кэлен чувствовала этот мир так же, как и обычные люди, она была женщиной от прекрасной макушки до кончиков изящных пальцев и страстно любила жизнь — ничуть не меньше, чем любая простая женщина. Но… Кэлен была особенной, и ее власть Исповедницы была результатом колдовства. Она — наследница женщин, созданных как оружие — оружие, предназначенное искать правду. Как горько осознавать это…
      — Что с тобой? — спросил Ричард.
      Кэлен подняла глаза и безмятежно встретила обеспокоенный взгляд мужа. Она заставила себя улыбнуться и покачала головой, давая понять, что все в порядке.
      — Ну, так что ты обнаружил, пролистнув книгу?
      Ричард глубоко выдохнул, касаясь руками луки седла.
      — В общем, можно сказать так. Они применяли краску, чтобы рождались люди… без глаз.
      В представлениях Кэлен о магии и истории это было ужасно, даже в сравнении с наиболее жестокими экспериментами по превращению людей в оружие. В самых отвратительных случаях обычно отнимали какое-либо свойство человеческой натуры и привносили или усиливали другие способности. Но никто не смог бы создать то, чего нет.
      — Другими словами, они не сумели, — подытожила Кэлен.
      — Да, Великая война закончилась, и Древний мир был надежно отделен созданной границей. А с ним и те, кто хотел положить конец магии, — кивнул Ричард. — Волшебники осознали, что все меньше людей рождаются с даром колдовства, а магическая связь с народом, вызванная Домом Ралов ради защиты от сноходцев, имеет неожиданные последствия. И самое страшное из них заключается в рождении детей без дара, в необратимом разрыве в магической цепи.
      — Итак, перед ними стояли две проблемы, — продолжила размышления мужа Кэлен. — Все меньше появлялось на свет магов и, кроме того, рождалось все большее количество людей, не имеющих даже искры дара.
      — Ты права. И вторая проблема росла быстрее, чем первая. Вначале волшебники прошлого верили, что отыщут решение, лекарство. Но не смогли. А что еще хуже, как я уже говорил тебе, так это то, что рожденные без дара, как Дженнсен, рожали таких же детей. Через несколько поколений количество подобных людей возросло бы неизмеримо.
      — Действительно, наверное, они испытывали отчаяние, — глубоко вздохнула Кэлен.
      — Это был хаос, — мрачно констатировал Ричард.
      Женщина откинула назад прядь волос.
      — И что они решили?
      Ричард бросил на Кэлен взгляд, в котором читалось потрясение тем, что он узнал.
      — Чародеи выбрали магию, а не людей. Они решили, что магия или тот, ктo ею обладает, намного важнее, чем человеческая жизнь, — лорд Рал гневно повысил голос. Его разум был едва в силах вместить масштаб и ужас содеянного предками. — Волшебники прошлого поставили превыше всего права тех, кто, так же как и они, от рождения обладали магическим даром. Превыше всего — собственные «уникальные» жизни, собственное «уникальное» существование… Дар для них стал значить больше, чем жизнь, в которой он заключен! — Он с трудом перевел дыхание. — Уничтожать пришлось бы слишком многих, поэтому они придумали кое-что получше: изгнание.
      — Изгнали? Куда? — брови Кэлен изумленно взлетели вверх.
      Ричард приблизился к ней. В его глазах пылал огонь
      — В Древний мир.
      — Как?!
      Ричард пожал плечами, пытаясь представить рассуждения волшебников прошлого.
      — А что еще они могли сделать? Едва ли они могли всех казнить, к тому же среди рожденных без дара были их друзья и члены семей. У многих обычных людей, обладающих искрой, но не такой сильной, как дар волшебников или ведьм, были сыновья, дочери, братья, сестры, дяди, тети, двоюродные родственники и соседи. И эти сыновья и дочери, тети и дяди, кумовья и дорогие их сердцу друзья и соседи были женаты или замужем за теми, кто не имел дара, за Столпами Творения. А все эти люди были частью общества — общества, которое все меньше и меньше составляли наделенные даром… Там, где Столпы Творения составляли большинство, стоящие у власти не могли обречь их всех на смерть, каким бы даром они ни были наделены.
      — Ты хочешь сказать, что они рассматривали такую возможность?
      Ричард промолчал. Стыд за малодушие предков обжигал его сердце. Но Кэлен прочла горькое «да» в его глазах.
      — Они все-таки не решились. Но потом, перепробовав разные варианты, волшебники осознали, что не смогут восстановить разорванную магическую связь, а те, кого прозвали Столпами Творения, женились и рожали детей — таких же ущербных. И число ущербных росло быстрее, чем кто-либо мог себе представить… Чем больше рожденные с даром беспокоились, тем больше их мир подвергался опасности, той же, что и во время войны. Это то, чего хотел добиться Древний мир — уничтожить магию. И однажды им пришлось признать, что случилось то, чего они так боялись… Волшебники уже не могли ничего исправить в прошлом, не могли остановить распространение того, что было в их глазах хуже любой чумы, и не могли убить таких людей. Страшась того, что их время уходит, они решили, что единственный путь для ущербных — изгнание.
      — А как они сумели пересечь границу? — поинтересовалась Кэлен.
      — Граница существует только для тех, кто обладает даром, а для Столпов Творения нет магии. Магия не действует на них, поэтому граница не стала препятствием.
      — Но как они могли быть уверены, что все Столпы Творения ушли? Если бы кто-нибудь сбежал, то изгнание оказалось бы бессмысленным, и уход не решил бы проблему.
      — Рожденные с даром — волшебники и ведьмы — каким-то образом узнают тех, кто не имеет искры. Помнишь, Дженнсен говорила, что их называют «дырами в мире»? Имеющие дар видят их глазами, но не могут ощущать с помощью дара. По-видимому, не составляло труда выяснить, кто Столп Творения, а кто нет.
      — Ты можешь объяснить мне разницу? — спросила Кэлен. — Ты ощущаешь Дженнсен как-то по-другому? Как «дыру в мире»?
      — Нет. Но меня не учили использовать своими способности. А ты?
      Кэлен покачала головой.
      — Я не ведьма, и думаю, что не могу отличать таких людей, как Дженнсен, — она наклонилась в седле. — Что произошло с теми людьми в прошлом?
      — В Новом мире собрали всех не обладающих даром потомков Дома Ралов, всех до одного, и отправили через великую границу в Древний мир, где люди живут без магии.
      Ричард иронично улыбнулся, хотя то, о чем он рассказывал жене, было окрашено в мрачные тона.
      — Волшебники Нового мира, по сути, дали своим врагам в Древнем мире то, чего те хотели и за что сражались — человечество без магии, — улыбка на его лице погасла. — Ты можешь представить, что нам пришлось бы изгнать Дженнсен и отправить ее в неизвестное только потому, что она не видит магии?
      Кэлен покачала головой, отказываясь даже представить такую возможность.
      — Какой ужас быть оторванным от семьи и изгнанным к врагам твоего народа!
      Ричард молча ехал рядом.
      — Это было очень тяжело для тех, кто уходил, но не менее жутко для тех, кто оставался, — произнес он через некоторое время. — Вообрази, как это было. В одночасье исчезли все друзья и родственники, которых вдруг вырвали из твоей жизни, твоей семьи! Потерять всех, кто был дорог! А все потому, что некое свойство поставили выше человеческой жизни, — горько заключил Ричард.
      Слушая его рассказ, Кэлен испытала такое сильное впечатление, что чувствовала, словно сама прошла через нечто подобное. Она посмотрела на Ричарда. Муж глубоко погрузился в свои мысли, неподвижно глядя вперед.
      — А потом? — спросила Кэлен. — Слышали ли оставшиеся о тех, кто был изгнан?
      Он качнул головой.
      — Нет, ничего. Ни единого слова. Они оказались за великой границей и потому как бы умерли для старой жизни.
      Кэлен погладила шею лошади, ей хотелось почувствовать тепло живого существа.
      — Что сделали с теми, кто родился после изгнания?
      — Убили, — с трудом произнес Ричард, продолжая неподвижно смотреть вперед.
      — Не могу представить, как они это делали, — Кэлен сглотнула в отвращении.
      — Они могли определить, родился ли ребенок с даром. Их убивали, пока еще ребенку не дали имя.
      Минуту Кэлен не могла найти слов.
      — Я все еще не могу себе это представить, — тихо прошептала она.
      — Это не слишком отличается от того, что делали Исповедницы с родившимися мальчиками.
      Его слова ударили Кэлен. Она ненавидела воспоминания о том времени. Ненавидела воспоминания о рожденных Исповедницами мальчиках. Ненавидела смерть, на которую их обрекала родная мать.
      Но иного выбора не было. В прошлом мужчины-Исповедники не имели власти над своей силой. Они превращались в чудовищ, развязывали войны и причиняли немыслимые страдания. Потому и было решено умерщвлять рожденных Исповедницами мальчиков до того, как им дадут имя.
      Кэлен не могла заставить себя посмотреть в глаза Ричарду. Ведьма Шота когда-то предсказала, что они зачнут мальчика. Ни Кэлен, ни Ричард не смогли бы причинить вред своему ребенку, зачатому в любви друг к другу, в любви к жизни. Она не могла и помыслить о том, что рожденный ею, Исповедницей, мальчик, должен быть убит. Или что их ребенок будет девочкой, но лишенной дара. И ее тоже придется умертвить, как «дыру в мире». Задумай Ричард из рода Ралов и Кэлен-Исповедница родить малыша, он был бы обречен на смерть, потому что они были теми, кем были, оставались теми, кто они есть, и теми, кем могли еще стать.
      — В книге сказано и о переменах, которые происходили в моем роду, — тихо произнес Ричард. — В те времена, когда писали книгу, лорд Д'Хары женился, и всегда было известно о рожденных наследниках. Ребенка, рожденного без искры дара, убивали как можно более милосердно. Иногда правящие Домом Ралов волшебники уподоблялись животным, как Даркен Рал. Они брали любую женщину, которую пожелали. При этом разные мелочи, вроде того, родился ли в результате совокупления Столп Творения, для них не имели значения. Они просто убивали каждого своего отпрыска, за исключением наделенного даром наследника.
      — Но они ведь были волшебниками и могли сказать, кто из родившихся детей не имеет дара. Они могли убивать не всех?
      — Если бы захотели, думаю, могли бы. Но их, как и Даркена Рала, интересовал лишь единственный, обладающий даром наследник. А от остальных они избавлялись.
      — И одному из таких детей, вечно боящихся за свою жизнь, удалось избегать лап Даркена Рала до тех пор, пока ты не убил его. И тогда обрел сестру Дженнсен.
      — Да, я это сделал, — ласково улыбнулся Ричард, вспомнив рыжие волосы и гордый нрав сестренки.
      Кэлен проследила за его взглядом и заметила вдалеке пятнышки — чернокрылые хищники, парящие над высокими пиками восточных гор.
      — Ричард, как ты думаешь, а те, не наделенные даром отпрыски, которых изгнали в Древний мир, они… выжили? — она глубоко вдохнула, и горячий влажный воздух заполнил легкие.
      — Наверное, да. Если только волшебники Древнего мира не повырезали их.
      — Но люди здесь, в Древнем мире, такие же, как и в Новом мире. Я сражалась против солдат Древнего мира вместе с Зеддом и Сестрами Света. Мы использовали разную магию, пытаясь остановить наступление Ордена. Могу сказать тебе, что она действовала на всех них, а это значит, что люди из Древнего мира обладают искрой дара. В Древнем мире не нарушена цепь магии.
      — Насмотревшись на то, что нам тут встретилось, вынужден согласиться.
      — Так что же случилось с изгнанниками? — Кэлен смахнула со лба пот, заливавший глаза.
      — Не представляю, — Ричард пристально рассматривал гряду, над которой парили чернокрылые. — Но для них это, должно быть, было ужасно.
      — Думаешь, это был конец? Они погибли или их уничтожили?
      — Не знаю, — Ричард искоса глянул на жену. — Но хотел бы знать, почему некое место названо тем же именем, что и книга: Столпы Творения, — в его глазах блеснул зловещий огонек. — И что еще интереснее, почему, как говорит Дженнсен, эту книгу так хочет заполучить Джегань?
      Кэлен тоже думала об этом.
      — Может быть, не стоило забегать вперед в чтении книги, лорд Рал? — взглянула она из-под нахмуренных бровей.
      По губам Ричарда скользнула мимолетная улыбка.
      — Позже я узнаю, самая ли это большая моя ошибка.
      — О чем ты? — потеряла нить мысли Кэлен.
      Он провел рукой по волосам.
      — Изменилось ли что-нибудь в твоей силе Исповедницы?
      — Изменилось? — Почти неосознанно его вопрос заставил Кэлен сосредоточиться на себе и почувствовать внутри силу. — Нет. Она все такая же.
      Свернутая в глубине ее сущности сила не требовала вызова. Она всегда была в ней, и Кэлен приходилось сдерживать себя, чтобы сила не вырвалась.
      — Что-то не так с мечом, — с трудом произнес Ричард, удивив Кэлен. — Нечто странное происходит с его силой.
      — Что именно не так? — Кэлен тоже ничего не приходило в голову.
      — Не могу сказать, — Ричард чуть натянул поводья. — Обычно я чувствовал ее, когда вызывал. Если мне нужна была сила меча, она мгновенно отзывалась, а теперь почему-то словно сопротивляется.
      Кэлен почувствовала, что сейчас, как никогда, им необходимо вернуться в Эйдиндрил и повидаться с Зеддом. Старый волшебник был хранителем меча. Даже если им не удастся перенести меч через портал, он сможет понять, что происходит с силой меча. Зедд будет знать, как действовать. И он сможет разобраться с головными болями Ричарда.
      Кэлен знала, что Ричарду нужна помощь. Она видела, что любимый не похож сам на себя. В его серых глазах застыла боль, а в выражении лица, походке и осанке проступила какая-то затравленность.
      Толкование книги и то, что он узнал, истощило его силы.
      Кэлен стало казаться, что сейчас обессилена не она, а Ричард. Мысль эта вызвала, несмотря на теплое солнце, леденящий ужас в ее душе.
      — Пора возвращаться, — Ричард оглянулся назад. — Надо надеть что-нибудь потеплее. Холодает.

      Зедд оглядел безлюдную улицу. Он мог поклясться, что кого-то видел. Дар позволял замечать малейшие знаки жизни. Сейчас он говорил ему, что вокруг никого нет. Зедд все так же неподвижно наблюдал.
      Теплый ветерок облепил одежду вокруг костлявой фигуры Зедда и растрепал белые косматые пряди длинных волос. Выцветшие на солнце голубые лохмотья, видно, забытые кем-то на перилах балкона, хлопали на ветру будто флаги. Судя по всему, они висели здесь уже очень давно.
      Стены домов были выкрашены в самые различные цвета от ржаво-красного до бледно-желтого. Они тоже как будто выгорели на солнце и отличались по цвету от ставен, выделяющихся яркими пятнами на блеклом фоне. Дома вросли в вымощенную булыжником узкую улицу. Верхние этажи нависали над нижними. Выступающие карнизы скрывали большую часть неба, только тонкий луч света змеился вдоль улицы к пологому холму. Двери домов были наглухо заперты, окна плотно закрыты ставнями. Калитка, когда-то запиравшая проход между домами, висела на одной петле, раскачиваясь туда-сюда и скрипя на ветру.
      Зедд решил, что, должно быть, это была игра света. Может, от оконного стекла отразился лучик и блеснул на стене?
      Убедившись, что он ошибся, Зедд пошел вниз по улице, держась ближе к стенам и стараясь двигаться как можно тише. Армия Имперского Ордена не возвращалась в город с тех пор, как Зедд наложил паутину света, которая убила множество солдат. Однако то, что на улицах было безлюдно, не означало отсутствия опасности.
      Без сомнения, Император Джегань все так же жаждет обладать городом, в особенности Башней. Но он не дурак и понимает, что еще несколько таких паутин, и ряды его воинов изрядно поуменьшатся, и как бы ни была огромна его армия, это может изменить ход войны. Джегань уже год воевал с силами Срединных земель и Д'Хары и во всех прежних битвах он не терял так много людей, как в одном ослепляющем сражении за обладание Эйдиндрилом. Он не собирался рисковать еще раз.
      После нанесенного Зеддом удара Джегань жаждал овладеть Башню. Он горел этим желанием так сильно, как никогда раньше в своей жизни, полной захватнических походов и жестоких побед. Не менее сильно хотел он добраться и до старого волшебника.
      Если бы у Зедда были еще сети, как та, что он отыскал в Башне, он бы все их выпустил на Орден. Старик горестно вздохнул и покачал головой. Если бы они у него только были…
      Джегань не знал, что у Зедда больше не осталось таких мощных заклинаний. А пока Джегань оставался в неведении и продолжал бояться, его страх помогал Зедду держать армию Имперского Ордена на расстоянии от Эйдиндрила и Башни Волшебников.
      Во время атаки Джеганя, искусно одураченного Зеддом, Дворцу Исповедниц был нанесен незначительный ущерб. Разрушения были не очень велики. Но старый волшебник решил, что повторение его трюка нанесет больший ущерб Дворцу, и, кроме того, они с Эди могут попасться в ловушку императора. Дворец можно будет починить. Зедд поклялся себе, что Дворец будет восстановлен во всей своей красе и великолепии.
      Огорченный нахлынувшими мыслями, старик сжал кулак. Как близко он был тогда к тому, чтобы сокрушить Джеганя! В конце концов, он нанес армии императора сильнейший удар.
      Да, Зедд сломил бы Джеганя, если бы не та загадочная молодая женщина. Он потряс головой, вспоминая девушку, неподвластную магии. Раньше ему рассказывали о таких людях, но Первый Волшебник не был уверен, что они действительно существуют. Смутные описания в древних книгах казались интересными, но отвлеченными рассуждениями. Увидеть такого человека воочию — совсем другое дело.
      Поразительное зрелище! Эди была потрясена еще больше, чем он. Его подруга слепа, но с помощью дара видит лучше Зедда. Она не смогла увидеть девушку, встретившись с нею в коридорах Дворца, но в каком-то смысле, ее там и не было. Зедду, если бы он не был волшебником, она показалась бы просто красивой молодой женщиной, похожей на Даркена Рала. Ясно, что она сводная сестра Ричарда, фамильные черты ни с чем не спутаешь; поразительное сходство выдают отдельные черты лица, особенно глаза. Если бы только Зедд мог остановить девушку, убрать ее с дороги, убедить в том, что она совершает ужасную ошибку, оставаясь с Орденом, или если бы он мог убить ее, Джегань не избежал бы правосудия.
      Зедд не тешил себя иллюзиями о том, что, расправившись с Джеганем, они покончат и с Имперским Орденом. Джегань всего лишь негодяй, который ведет других негодяев, слепо верящих в Орден. Ими движет слепая вера в то, что смерть — избавление от страданий этой жизни, слепая вера в то, что жизнь сама по себе не имеет никакой ценности, и участь живых — обагрять собственной кровью чужие алтари.
      Слепая вера ведет тех, кто неспособен подарить человечеству новые идеи и потому бесконечно зол на себя и бежит, как белка в колесе, в бесконечном поиске обманчивого добрa, вечно оборачивающегося злом и требующего все новых жертв на алтарь своего могущества. И чем более абсурдны идеи, чем более слепа вера в Орден, тем больше надо жертв, чтобы продолжал существовать Орден, построивший храм своего бытия на останках тех жизней, которые он жестоко разрушил.
      Вера, основанная на абсурде, должна подкрепляться силой и страхом. И еще — непременно — такими уродами, как Джегань.
      Но ошибочно предполагать, что господство Ордена закончится вместе со смертью Джеганя. Идеи, которые несет Орден, гибельны и живучи; умрет этот император — жрецы Ордена быстро отыщут нового тирана.
      Единственный путь положить конец власти и террору Имперского Ордена — это обнажить скрытое зло его учения, и тогда освободиться от страданий и навсегда сбросить ярмо Ордена. Но пока надо бороться против армий Ордена всеми силами, надеясь в конце концов навсегда остановить их.
      Так размышлял старый волшебник, внимательно прислушиваясь и приглядываясь к тому, что он встретил на улицах.
      Зедд осторожно выглянул из-за угла, навострив все свои чувства, втягивая носом воздух и ища след того, кто мог остаться незамеченным. Город обезлюдел, но временами отбившиеся от армии солдаты Ордена скитались по его улицам, направляясь к горам.
      После смертей, вызванных паутиной света, в лагере Ордена распространилась паника. Немало солдат бежало и укрылось в холмах. После перегруппировки многие дезертировали вместо того, чтобы вернуться в свои части. Десятки тысяч таких беглецов вернули в строй и обезглавили, а трупы оставили гнить в качестве предупреждения тем, кто посмеет отвергнуть дело великой славы Имперского Ордена или, как это обычно преподносил Орден, «дело великого добра». На многих беглецов такие меры произвели должное впечатление, и, до смерти напуганные, они в беспорядке возвращались в лагерь.
      Но оставались и те, кто не был пойман и не собирался возвращаться. Когда армия Джеганя покинула лагерь, такие беглецы приходили в город, иногда поодиночке, иногда небольшими группами, умирая от голода и жажды, в поисках еды или с банальной целью пограбить. Зедд потерял счет числу мародеров, пораженных его рукой.
      Он был абсолютно уверен в том, что все дезертиры мертвы. Орден состоял преимущественно из жителей больших городов. Они не были привычны к жизни в диких условиях. Все, что они умели — это убивать, насиловать, вселять страх и грабить. Целый корпус маркитантов снабжал солдат питанием и распределял прочие необходимые для их существования и боеспособности ресурсы. Вояки оставались грубыми людьми, но требовали заботы и зависели от нее. Они не протянули бы долго, оставшись одни, затерявшись среди неведомых им троп в лесах и горах, окружающих Эйдиндрил.
      Но Зедд уже довольно давно никого из них не видел. Старик не без причин полагал, что все беглецы погибли от голода, были убиты или направлялись обратно на юг в Древний мир.
      Однако оставалась вероятность того, что Джегань послал в Эйдиндрил убийц, которыми могли оказаться Сестры Света или, что хуже, Сестры Тьмы. Поэтому Зедд избегал покидать Башню, а если приходилось это делать, то проявлял максимум осторожности.
      К тому же он ненавидел ходить по пустынному городу. Долгие годы жизни Дворец был его домом. Он помнил дни, когда Башня была центром энергии — не только тем необитаемым хранилищем, каким она была в последнее время, но центром жизни, сердцем города, населенным самыми разными людьми. Он поймал себя на том, что улыбается, вспоминая прошлое.
      Улыбка быстро растворилась. Сейчас город представлял собой безрадостное зрелище. Где жители, заполнявшие его улицы? Где люди, приветствовавшие друг друга с соседнего балкона? Где те, кто съезжались на рынок продавать и покупать товары? Совсем недавно мужчины останавливались поболтать в дверях, пока торговцы раскладывали изделия вдоль узкой улочки, а дети играли в салки в толчее. Идя по вымершей улице, Зедд тяжело вздохнул.
      Теперь жители были далеко от дома, но их жизни были спасены. Хотя у Зедда и было немало существенных разногласий с Сестрами Света, он знал, что их Прелат, Верна, и остальные Сестры позаботятся о покинувших свои дома горожанах.
      Главная проблема была в том, что Джеганю в городе больше нечего было захватывать, кроме Башни. Потеряв значительные силы, он повел армию на восток навстречу остаткам сил армии Срединных земель. Точнее, армия Д'Хары ждала врага в горах на востоке, и Зедду было известно, что она многочисленна, но он не пытался обмануть себя. Старый волшебник понимал, что у них нет и единого шанса разбить бесчисленные орды Имперского Ордена.
      Джегань покинул город и направился к Д'Харе. Имперский Орден не выиграл бы войны, продолжая осаждать пустой город. Сноходцу было необходимо сокрушить любое сопротивление раз и навсегда, чтобы не осталось ни единого человека, который мог бы процветать, жить в мире и счастье, иначе как подчиняясь учению Ордена.
      Пройдя через все Срединные земли, Джегань разделил Новый мир. По всей дороге он оставлял войска в городах и деревнях. Сейчас Орден обратил жажду крови на восток, к оставшейся в одиночестве перед лицом врага Д'Харе. Разделив надвое Новый мир, Джегань мог намного более успешно разбить любое сопротивление.
      Зедд знал, что Новый мир отступает не из-за недостатка попыток сопротивления. Они с Кэлен, как и многие другие, изматывали себя, месяц за месяцем пытаясь найти способ остановить Джеганя.
      Зедд подтянул лохмотья к горлу, внезапно озябнув и сжавшись от боли при воспоминании о той жестокой битве, когда ничто не могло противостоять бесчисленным ордам Джеганя, ничто не могло защитить от смерти друзей, которых он потерял. Это только вопрос времени, когда полчища Древнего мира разрушат все.
      Ричард и Кэлен могли не выжить в противостоянии Имперскому Ордену. Костлявые пальцы Зедда коснулись дрожащих губ, волшебник побледнел. Он потерял и их. Единственных, кто был его семьей. Эта пара была для него всем.
      Зедд ощутил, как на него накатила волна отчаяния, и вынужден был присесть на бревно рядом с закрытой обувной лавкой. Как только Имперский Орден подавит любое сопротивление, Джегань вернется в город и осадит Башню. Раньше или позже он захватит и ее.
      Будущее представлялось Зедду покрытой серой завесой жизнью под гнетом Имперского Ордена. Если мир окажется под этой завесой, пройдет много времени, прежде чем человечество станет бороться за свободную жизнь. Когда свобода задавлена тиранией, могут пройти века, прежде чем ее пламя снова разгорится, осветит мир и возродит жизнь.
      Зедд заставил себя подняться. Он — Первый Волшебник. Ему и раньше приходилось переживать безнадежные времена и видеть, как возвращается враг. А сейчас у них с Эди еще был шанс отыскать в Башне какое-нибудь древнее магическое оружие, которое им поможет. Или, может быть, им удастся найти в библиотеках важные сведения, которые дадут им значительный перевес над врагом.
      Пока есть жизнь, они будут бороться за нее. И еще могут победить.
      Зедд горестно вздохнул. Он может победить?!
      Старик был рад, что сейчас с ним нет Эди и она не видит его в печали, когда он — пусть даже на секунду — подумал о поражении. Она бы не позволила ему думать об этом, и была бы абсолютно права.
      Зедд снова вздохнул. У него достаточно опыта, необходимого, чтобы принять вызов. Даже если здесь появились наемные убийцы, обладающие даром или нет, они рискуют познакомиться с небольшими сюрпризами, которые он для них приготовил. Весьма скверными сюрпризами.
      Довольный, Зедд улыбнулся про себя и пошел вниз по узкой улице мимо дворов с пустыми загонами для кур, гусей, уток и голубей. Взгляд скользил по внутренним дворикам, в которых неприхотливо разрослись цветы и травы, по пустым колодцам, дровам, сложенным в сторонке в ожидании тех, кто вернется домой и растопит ими свои очаги.
      По пути Зедд останавливался в садах, собирая выросшие без присмотра хозяев овощи. Ему удалось найти росший в изобилии салат, шпинат, немного кабачков, зеленых помидор и горошка. Собрав добычу в холщовый мешок, он перекинул его через плечо и пошел вдоль садовых участков, замечая места, где растут чеснок, свекла, бобы и репа. Пока еще растут, заключил Зедд.
      Хотя за огородами никто не следил, посаженные весной семена продолжали расти, а это значит, что они с Эди на некоторое время обеспечены свежими овощами. Может быть, Эди даже удастся заготовить кое-что на следующую зиму. Можно хранить собранные овощи в холодных местах Башни, а быстро портящиеся — засушить. Они смогут заготовить так много еды, что даже вдвоем им будет ее не съесть.
      Возвращаясь, Зедд разглядел куст, пышно разросшийся рядом с низкой оградой между двумя домами. Куст черной смородины был весь усыпан зрелыми ягодами. Зедд оглядел улочки и набрал темных сочных ягод в лоскут ткани, а потом тщательно завязал его и положил наверх в мешок.
      На кусте было еще много ягод, а Зедд терпеть не мог оставлять их птицам или гнить. Старый волшебник принялся набивать ими карманы, не думая, что ягоды могут испортить ему аппетит. К Башне Волшебников еще долго идти вверх по тропинке, и он сможет перекусить. На ужин Эди собиралась приготовить тушеное мясо. Всего лишь несколько ягод не отобьют у Зедда желание поужинать. Она будет рада тому, что Зедд принесет овощи, и, конечно, захочет добавить их к мясу. Эди замечательно готовит, но старик до сих пор ни разу не похвалил ее, чтобы она не возгордилась.
      Перед каменным мостом Зедд остановился и посмотрел назад на широкую дорогу, ведущую к горам. Ни единого звука. Только ветер шумит в верхушках деревьев и дрожат листья. Но долгое время Зедд пристально вглядывался в безлюдную дорогу.
      Наконец он повернул к мосту длиной в добрых триста шагов, перекинутому через пропасть, стены которой обрывались вниз на тысячи футов. Дно терялось в тумане. Несмотря на то, что Зедд ходил здесь бессчетное количество раз, он все равно испытывал неприятные ощущения. Если у вас не было крыльев за спиной, этот путь в Башню был единственным для тех, кто не знал о тайной тропе, по которой старый волшебник ходил, когда был мальчишкой.
      Зедд наставил достаточно ловушек и капканов на мосту и дороге к Башне так, что никто не выжил бы, пройдя по нему дальше нескольких шагов. Даже Сестры Тьмы не могли здесь пройти. Они попытались совершить невозможное и поплатились своими жизнями.
      Сестры Тьмы почувствовали сети, поставленные самим Первым Волшебником, и отказывались двинуться по мосту. Но Джегань приказал им во что бы то ни стало достичь входа, и Сестры принесли свои жизни в жертву во славу Ордена.
      Однажды на короткое время Верну взял в плен сноходец, и она рассказала Зедду, что они могут найти проводника, того, кто носит в своем сердце верность лорду Ралу, и таким образом узнать о связи. Зедд не мог противостоять сноходцам с помощью магии. Во время Великой войны волшебники, более талантливые, чем он, обладающие двумя сторонами дара, тоже пытались создать защиту от сноходцев. Но нет защиты от сноходца, захватившего разум. Человек выполнит все его приказы, не взирая ни на что, даже ценой собственной жизни.
      Зедд знал, что для некоторых смерть представлялась желанным избавлением от страдания, причиняемого сноходцем. Но Джегань блокировал любые попытки самоубийства; он нуждался в силе Сестер и других людей, обладающих даром. Император не мог позволить им самоубийство, избавляющее от муки жизни в роли раба. Освободиться от пытки, в которую превращалась их жизнь, они могли только, когда он посылал их на верную смерть, вроде заколдованной дороги к Башне.
      Громада Башни возвышалась впереди. Мрачные каменные стены в глазах большинства людей выглядели устрашающе, но они радовали Зедда, вея домашним теплом. Его взгляд блуждал. Он вспомнил, как много лет назад, целую вечность, бродил здесь с женой. С башен он часто любовался видом раскинувшегося внизу Эйдиндрила. Однажды он прошел мосты и перевалы для того, чтобы защитить Срединные земли от вторжения сил Д'Хары, которой тогда правил отец Даркена Рала.
      Все это тоже, казалось, было целую вечность назад. Его внук Ричард, лорд Рал, подчинил почти все Срединные земли правлению Империи Д'Хары. Зедд покачал головой, удивляясь тому, как Ричард смог все изменить. Благодаря ему, теперь и Зедд тоже — часть Империи Д'Хары. И это впрямь удивительно.
      Не доходя до конца моста, Зедд бросил взгляд в пропасть под собой. Какое-то движение привлекло его внимание. Вцепившись узловатыми пальцами в камень, Зедд осторожно перегнулся через массивные перила. Почти прямо под собой, но еще не в облаках, он заметил двух гигантских птиц, черных, словно безлунная ночь, скользящих вдоль горной расщелины. Зедд никогда не встречался с такими существами и не знал, что и думать о них.
      Возвращаясь, он увидел, как над Башней кружатся еще три такие же гигантские птицы. Зедд решил, что это, должно быть, вороны. Большие вороны. Старик просто неверно оценил расстояние, возможно, из-за долгого недоедания. Сделав вывод, что это вороны, Зедд попытался проверить вычисленное им расстояние, но птицы уже скрылись из виду. Он снова посмотрел вниз, но не нашел и тех двух, что встретились ему чуть раньше.
      Проходя через ворота с поднятой железной решеткой и ощутив теплую атмосферу Башни, Зедд почувствовал себя одиноким. Он так тосковал по Эрилин, своей давно умершей жене, по своей дочери, матери Ричарда. И — добрые духи! — как сильно он тосковал по Ричарду… Старик улыбнулся, думая о том, что внук теперь женат и путешествует вместе с супругой. Иногда Зедд забывал, что Ричард уже давно мужчина. Он помнил чудесное время его детства. Это было время, когда Зедд жил в Вестландии, далеко от Срединных земель, далеко от магии и ответственности. Полная радости беззаботная жизнь рядом с любопытным мальчиком, которому он показывал чудеса этого мира, а тот не уставал удивляться. Какое это было сказочное время!
      Внутри Башни лампы на стенах послушно вспыхивали при приближении Первого Волшебника Зеддикуса Зу'ла Зорандера, когда тот шел сквозь залы вглубь бесконечной горной крепости. Зедд проверял расставленные им сети, оценивая плотность магии; если бы кто-нибудь прошел здесь, она была бы нарушена. Он вздохнул с облегчением. Старый волшебник не думал, что кто-то будет настолько безрассуден, что попытается войти в Башню, но мир любит дураков. Зедду не хотелось расставлять столь опасные сети по всей Башне вдобавок к грозным щитам снаружи, но он пока не решался их снять.
      Зедд миновал длинный боковой стол в общей зале и, как в те времена, когда он был ребенком, пробежал пальцами по ровному желобку шоколадно-коричневой мраморной столешницы. Он замер, разглядывая стол, и вдруг понял, какой именно предмет бессознательно пытались нащупать его пальцы. Это был клубок тонкого черного шнура, которым во время праздника урожая привязывали ленты и другие украшения к настенным светильникам.
      Ни секунды не колеблясь, Зедд открыл главный ящик стола и обнаружил там клубок. Он вытащил его и положил в карман, успевший опустеть по дороге к дому. Зедд вынул из настенной подставки рядом со столом палочку с шестью маленькими колокольчиками. Палочка была одной из сотен, если не тысяч в Башне, и в былые времена такие палочки использовали для вызова слуг. Зедд глубоко вздохнул. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, когда в Башне Волшебников жили слуги со своими семьями. Он припомнил, как в залах носились и играли дети. Вспомнил веселый смех, эхом разносившийся по Башне.
      Зедд поклялся себе, что однажды в залах снова будут играть и смеяться дети. Дети Ричарда и Кэлен. Широкая улыбка избороздила его щеки.
      В камне стен были вырублены окна и отверстия, через которые в многочисленные комнаты и залы лился свет, но оставались и слабо освещенные места. Зедд нашел первое такое место, вполне удовлетворяющее его своей затемненностью. Он размотал шнур и закрепил на нем колокольчик, протянув шнур между грубыми камнями напротив прохода. Идя дальше через лабиринт залов и коридоров, он останавливался и натягивал струной шнур в тех местах, где можно было остаться незамеченным. Ему пришлось снять со стен еще несколько палочек.
      Хотя повсюду были поставлены магические щиты, не стоило недооценивать возможности Сестер Тьмы. Они будут искать магию, а не колокольчики. Лишние меры предосторожности не помешают.
      Зедд мысленно отметил, где он натянул шнур — надо будет дать знать Эди. Хотя волшебник и сомневался, нуждается ли она в предупреждении, обладая даром внутреннего зрения. Зедд был уверен, что слепыми глазами Эди видит так зорко, как никто из зрячих.
      Следуя за восхитительным ароматом тушеного мяса, старик добрался до уютного помещения, вдоль стен которого на полках расположились самые необходимые им книги. Эди подвесила травы сушиться к балке под потолком. Напротив очага стояла обтянутая кожей кушетка, рядом с украшенным серебром столом — удобные стулья. Через окно открывался перехватывающий дыхание вид на Эйдиндрил.
      Город купался в теплых лучах заходящего солнца. Все выглядело так же, как и обычно, только над крышами не вились дымки, говорящие о присутствии в них хозяев.
      Зедд поставил нагруженный мешок рядом со стопками книг на круглый столик красного дерева. Он прошаркал ближе к очагу, втягивая носом чудный запах жаркого.
      — Эди, пахнет великолепно! — позвал Зедд. — Ты сегодня выходила? Я видел очень странных птиц.
      Его лицо расплылось в улыбке. Он снова вдохнул запах.
      — Эди, думаю, пора начинать, — крикнул Зедд в сторону кладовой. — Мы должны попробовать мясо, в конце-то концов. Ты же знаешь, я не могу ждать.
      Волшебник оглянулся через плечо и снова позвал.
      — Эди? Ты меня слышишь?
      Затем он подошел к двери и заглянул в кладовую. Странно, но она была пуста.
      — Эди? — Зедд подошел к лестнице рядом с кладовой. — Ты там?
      Зедд недовольно покривился, когда она не ответила.
      — Эди! — снова позвал он. — Женщина, где ты?
      Он вернулся назад, его взгляд приковало кипящее в котелке над огнем мясо.
      Зедд нашел в буфете деревянную ложку и крепко ухватил ее.
      С ложкой в руках он остановился и развернулся к лестнице.
      — Подожди, Эди. Я только здесь это… попробую.
      Старый волшебник ухмыльнулся и бросился к котелку.

      Ричард быстро поднялся на ноги, увидев, как по ущелью к лагерю идет Кара, толкая перед собой человека, который ему смутно кого-то напоминал. В слабом свете Ричард не мог разглядеть лица подгоняемого Карой. Ричард осмотрел окружающие каменистые холмы и крутые откосы, но никого больше не заметил.
      Фридрих был послан к югу, а Том пошел разведывать на запад. Все хотели быть уверены в том, что выбрали безопасное место для стоянки. Идя по пересеченной местности, они все были измотаны и нуждались в хорошем отдыхе. Кара была на севере, там, куда лежал путь их отряда. Это направление Ричард считал наиболее опасным. Дженнсен отвлеклась от животных, засмотревшись, кого это Кара тащит с собой.
      Ричард пожалел, что вскочил с земли столь поспешно; сделав так, он проявил беззаботность. И еще. Воин не мог отбросить странное чувство, как будто наблюдает за кем-то еще, кто реагирует, говорит, двигается. Сосредоточившись, он заставил себя стать более внимательным, чувство почти ушло, и Ричард подивился, не было ли оно только плодом его воображения.
      Кэлен держала его под руку, сжав ее так, словно боялась, что он упадет.
      — Ты в порядке? — прошептала она.
      Он кивнул, продолжая смотреть на Кару и человека рядом с ней. Кэлен начала волноваться за него давно, еще перед тем, как Ричард обсуждал с ней книгу. Они оба были обеспокоены тем, что открылось ему в прочитанном, но сейчас больше всего Кэлен тревожилась о его здоровье.
      Ричард подозревал, что, возможно, он слегка простужен. Именно поэтому он чувствовал холод, тогда как остальные томились от жары. Время от времени Кэлен проверяла лоб или прикладывала ладонь к щеке Ричарда. Ее прикосновения грели его сердце. Она подумала, что мужа слегка лихорадит. Кэлен попросила Дженнсен потрогать его лоб и сказать, думает ли она, что он горячее, чем обычно. Дженнсен тоже считала, что брат недомогает, но жар, если и есть, то незначительный. Кара осталась удовлетворена осмотром Кэлен, и сама не проверяла.
      Жар был последним, что сейчас волновало Ричарда. Было что-то важное… Он никак не мог вспомнить. Ричард сосредоточился, пытаясь вспомнить имя молодого человека или хотя бы припомнить, где он его видел.
      Последние лучи заходящего солнца играли розовыми бликами на восточных горах. Ближние холмы одевались легкими тенями сгущающихся сумерек. Небольшой костерок раскрашивал все вокруг теплым желто-оранжевым светом. Ричард поддерживал костер слабым, чтобы не обнаруживать своего присутствия.
      — Лорд Рал, — с почтением произнес незнакомец. Он неуверенно склонил голову, не зная, должно ли ему кланяться — Большая честь для меня — снова видеть вас.
      Он был на пару лет моложе Ричарда, и вьющиеся черные волосы падали на широкие плечи, обтянутые туникой из оленьей шкуры. На поясе мужчины висел длинный нож, но меча не было. Его уши оттопыривались так, словно он боялся пропустить малейший звук. Ричард подумал, что, наверно, когда он был мальчиком, ему пришлось выслушать немало насмешек по поводу своих ушей, но теперь, как это ни удивительно, они придавали ему значительность. Мужчина выглядел сильным и мускулистым, и Ричард не сомневался в том, что сейчас ему не приходится выносить насмешки.
      — Я… прости, но я не могу вспомнить…
      — О, вы и не должны помнить меня, лорд Рал. Я был только…
      — Сабар, — медленно произнес Ричард. — Сабар. Ты загружал топки в литейной Приски, в Алтур-Ранге.
      — Верно, — просиял мужчина. — Не думал, что вы вспомните меня.
      Сабар был одним из тех литейщиков, кто мог работать, благодаря ресурсам, которые Ричард доставлял Приске, когда никто больше не был на это способен. Сабар понимал, как тяжело работает Приска, чтобы держать литейную, постоянно получающую жестокие, бесконечные и противоречивые приказы Ордена. Он был в цеху в день, когда открыли созданную Ричардом статую; и Сабар видел ее, прежде чем ее уничтожили. Он был у истоков восстания в Алтур-Ранге, боролся плечом к плечу с Виктором, Приской и теми, кто воспользовался моментом. Сабар боролся за свободу для себя, своих друзей и своего города.
      В тот день многое изменилось.
      Пусть даже этот человек, как и многие другие, был частью Имперского Ордена — одним из врагов. Но он хотел жить собственной жизнью, по справедливым законам, а не под гнетом деспотов, которые лишали людей любой надежды на изменение их жизни, обременяя жестокой иллюзией «великого добра».
      Ричард заметил, что все вокруг стоят в напряжении, как будто ожидая чего-то плохого.
      — Все в порядке, — он успокаивающе улыбнулся Каре. — Я знаю его.
      — Так он сказал мне, — Кара положила ладонь на плечо Сабару и надавила. — Садись.
      — Да, — Ричард был рад, что Кара дружелюбно настроена. — Садись и расскажи нам, как ты здесь оказался.
      — Меня послала Никки.
      Ричард вскочил, Кэлен подбежала к нему.
      — Никки? Мы как раз едем на встречу с ней.
      Сабар кивнул, привставая и не зная, подняться ли ему во весь рост и встать, как Кэлен и Ричард, или остаться сидеть. Кара не присела, а продолжала молча возвышаться над Сабаром с видом палача. Морд-Сит была в Алтур-Ранге, когда началось восстание, и могла помнить Сабара, но это не имело значения. Если жизни Ричарда или Кэлен грозила опасность, Кара не верила никому.
      Ричард жестом дал понять Сабару, что он может остаться сидеть.
      — Где она? — спросил Ричард, присаживаясь вместе с Кэлен. — Она скоро будет?
      — Никки просила передать, что ждала так долго, как могла, но в результате важных событий она больше не может ждать.
      — И с нами произошли непредвиденные события, — разочарованно выдохнул Ричард. Кэлен похитили и забрали в Столпы Творения, надеясь использовать ее как приманку и заманить его в ловушку. Но рассказ об этом мог быть долгим. Так что, проглотив всю середину, Ричард поведал Сабару его окончание. — Мы старались сразу добраться до Никки, но нам пришлось идти в другое место. Это было неизбежно.
      — Я беспокоился, когда она вернулась и сказала, что ты не пришел на место встречи, но Никки сказала, что сейчас у тебя гораздо более важные дела и потому ты не пришел, — понимающе кивнул Сабар. — Виктор Касцелла, кузнец, тоже очень волновался. Он-то надеялся, что ты вернешься с Никки. Виктор сказал, что и в других местах люди готовы восстать. Они слышали о том, как Имперский Орден был свергнут в Алтур-Ранге, и что люди стали жить по-иному. Кузнец просил передать тебе, что знает там свободных людей, которые борются, чтобы выжить под гнетом Ордена, так же, как когда-то боролись мы, и они так же жаждут свободы. Им нужна помощь Виктора, — Сабар перевел дыхание, стараясь изложить много новостей кратко и сжато и при этом ничего не забыть. — Те из Братьев Ордена, кому удалось сбежать в Алтур-Ранге, отправились в эти места, дабы удостовериться, что восстание не распространится. Жестокость, с которой они наказывали любого подозреваемого в измене, стоила жизни многим: и тем, кто был невиновен, и тем, кто намеревался свергнуть Имперский Орден, — он горестно помолчал. — Для того, чтобы усилить контроль власти Ордена и не допустить возникновения новых беспорядков, Братья Ордена отправились во все крупные города. Конечно же, некоторые из них поспешили доложить Джеганю о падении Алтур-Ранга, потере многих чиновников и о смерти Брата Нарева и его ближайших сторонников.
      — Джегань уже знает о смерти Брата Нарева, — произнесла Дженнсен, протягивая ему кружку с водой.
      Сабар улыбнулся, услышав новость. Он поблагодарил Дженнсен за воду и чуть придвинулся ближе к Кэлен и Ричарду, продолжая рассказ.
      — Приска думает, что Орден сделает все возможное, чтобы скрыть все следы нашего успеха в Алтур-Ранге, — так просто они это не оставят. Он говорит, что вместо того, чтобы беспокоиться о распространении восстания, мы должны приготовиться к защите. Мы все, то есть каждый человек, потому что Орден не заставит себя ждать и вернется вырезать всех в Алтур-Ранге, всех жителей, до последнего младенца, — Сабар запнулся, взволнованный предупреждением Приски. — Виктор считает, что надо ковать железо, пока горячо, и творить справедливое и спокойное будущее для себя, а не ждать, когда Орден соберет силы и лишит нас этого будущего. Он говорит, что если восстание развернется повсюду, Ордену будет, ох, как непросто его подавить.
      — Виктор прав, — Ричард устало провел рукой по лицу. — Если в Алтур-Ранге будут отсиживаться, как в единственном оазисе свободы в сердце враждебной земли, Орден задавит город и вырежет его сердце. Орден не выживет без своих идей, и они это знают, поэтому веру постоянно подкрепляют силой. Без грубой силы Орден развалится. Джегань двадцать лет потратил на то, чтобы создать сеть дорог, связывающих весь Древний мир. Это одна из тех причин, благодаря которой он забрал столько власти. Многие отвергали его напыщенных жрецов. По дорогам ответ быстро достигал ушей сноходца, и он мгновенно реагировал, казня и уничтожая тех, кто осмеливался противостоять Ордену, — Ричард задумался. — Что важнее, после того, как он устранил противников учения Ордена, Джегань вторгся в сознание детей и наполнил его слепой верой в свое учение, превратив их в рабов, готовых умереть за идею, принести себя в жертву во имя всепожирающего «великого добра». Эти молодые люди, чье сознание извращено учением Ордена, сейчас на севере завоевывают Новый мир, безжалостно убивая всех, кто не принимает их альтруистических принципов. Но пока Джегань и его бесчисленная армия на севере, Орден здесь ослаблен. Эта слабость дает нам шанс, и мы должны им воспользоваться. Дороги, созданные Джеганем, станут нашим оружием, и по ним быстро распространится огонь борьбы за свободу, — голос Ричарда стал более торжественным. — Факел борьбы будет зажжен волей таких, как ты, волей выбравших свободу в Алтур-Ранге. Языки пламени разгорятся, и многие заметят его. А если его спрятать в одном городе и отделить от остального мира, Орден быстро его потушит. Возможно, ни у нас, ни у наших детей больше не будет шанса вернуть власть над собственными жизнями. И огонь этот надо разжечь и в других городах.
      Сабар улыбался, испытывая гордость за то, что и он — часть этой борьбы.
      — Я знаю, Виктор, как и Приска, помнят об этом и не забыли ни одно слово, сказанное лордом Ралом. Виктор хочет поговорить с тобой перед тем, как «подогреть вопли», это он сам так сказал. Кузнец ждет твоего слова и хочет знать, как сделать так, чтобы получше «приложить раскаленное железо». Это снова его слова.
      — Значит, Никки послала тебя ко мне?
      — Да. Я был счастлив, что она выбрала именно меня. И Виктор тоже. Не только потому, что ты жив, но и в ожидании твоего решения.
      Хотя Виктор и ждал его слова, Ричард знал, что, не будь его, Виктор все равно бы действовал. Восстание не замыкалось на лорде Рале, его огонь охватывал людей, жаждущих вернуть власть над своими жизнями. Ричард был нужен, чтобы согласовывать действия многих людей. Так важно было быть уверенными в осмысленности восстания и в том, что оно подорвет власть Ордена в Древнем мире. Если борющихся ждет успех и они опрокинут правление Ордена в Новом мире, Джегань и его люди откажутся от завоевания Нового мира.
      Сноходец намеревался завоевать Новый мир, разделив его. Ричард должен воспользоваться такой же тактикой, чтобы победить. Только разделение сил Ордена сможет сокрушить его.
      Лорд Рал знал, что после осады Эйдиндрила Имперский Орден направил свои мечи на Д'Хару. И несмотря на то, что армия Д'Хары сильна, ее ряды сомнут бесчисленные войска, которые Джегань бросит на них. Д'Хара падет под тенью Ордена, если только его внимание не отвлечет что-нибудь другое. Созданная лордом Ралом Империя Д'Хары, объединившая Новый мир против тирании, закончит свое существование прежде, чем оно началось.
      Ричарду необходимо вернуться к Никки и Виктору, чтобы закончить начатое дело — разработку наилучшего плана по сокрушению Имперского Ордена.
      Но сейчас они теряют время, решая другие проблемы, — проблемы, которых пока еще сами не понимают.
      — Я рад, что ты нашел нас, Сабар. Можешь передать Никки и Виктору, что нам непременно нужно кое-что завершить. Но как только мы закончим свои дела, мы сможем им помочь.
      Сабар казался успокоенным.
      — Любой был бы рад услышать эти слова, — Сабар помедлил, потом поднял голову и указал на север. — Лорд Рал, когда я шел к вам, следуя указаниям Никки, я миновал то место, где вы должны были встретиться с ней, и пошел дальше на юг, — в его лице промелькнуло беспокойство. — Несколько дней назад я был в месте, протянувшемся на мили в ширину. И оно было мертвым.
      Ричард посмотрел на него. Его головная боль исчезла.
      — Что значит «мертвым»?
      Сабар взмахнул рукой в вечернем свете.
      — Местность, по которой я шел, похожа на эту: деревья, кустарники, трава, — его голос стал тише. — Но потом я вышел к месту, где совсем ничего не растет. Там нет ничего, кроме голого камня. Никки не говорила мне, что я окажусь в таком месте. Признаюсь, я здорово испугался.
      — И как далеко протянулось это мертвое место? — Ричард бросил взгляд через плечо на восток, туда, где лежали горы.
      — Я шел, оставив позади жизнь, и думал, что спускаюсь прямо в подземный мир, — Сабар избегал смотреть в глаза собеседнику. — Или прямо в пасть нового оружия Ордена, созданного, чтобы уничтожить всех нас. Я очень испугался и даже было повернул назад. Но потом подумал, что Орден запугивал меня всю мою жизнь, и мне это не нравится. Еще я подумал, как буду объяснять свою трусость Никки, и устыдился, вернулся в это место и двинулся вперед. Через несколько миль я вышел к местам, где росли растения, — он перевел дыхание. — Тогда я успокоился и почувствовал себя дураком, что боялся.
      Две. Значит, две загадочных границы.
      — Я был в похожем месте, Сабар. И мне тоже было страшно, — сообщил Ричард.
      — Не так глупо было бояться? — ухмыльнулся литейщик.
      — Нисколько. Можешь сказать, большая это земля? Кроме камня, там еще что-нибудь есть? Может, оно похоже на полосу, которая куда-нибудь ведет?
      — Да, точно как ты говоришь, полоса, — Сабар вытянул руку к востоку. — Она спускается с дальних гор к северу от этой низины, — ладонь мужчины словно большой нож разрезала горизонт. — Она идет на юго-запад к пустоши.
      К Столпам Творения.
      — Она параллельна той границе, что мы пересекли на юге, — глубоко дыша, заговорила Кэлен. — Зачем создавать две границы так близко? В этом нет смысла.
      — Не знаю, — шепнул ей Ричард. — Но от чего бы ни защищала граница, эта вещь была настолько опасна, что тот или те, кто создали границу, явно сочли — одной будет мало.
      Кэлен обхватила предплечья и промолчала. По ее лицу Ричард мог догадаться, о чем она думает, особенно если учесть, что обе границы не действуют.
      — Как бы то ни было, я рад, что не повернул назад, — Сабар неуверенно пожал плечами. — Мне пришлось бы увидеть Никки, а она просила меня помочь лорду Ралу — моему другу Ричарду.
      — Я тоже рад, Сабар, — улыбнулся Ричард. — Не думаю, что место, через которое ты прошел, сейчас опасно так же, как когда-то.
      — Кто эта Никки? — изведясь от любопытства, спросила Дженнсен.
      — Никки-то? Ведьма, — ответил Ричард. — Она была Сестрой Тьмы.
      — Была? — брови Дженнсен взлетели вверх. Ричард кивнул.
      — Сначала она была с Джеганем, но потом осознала, что этот путь порочен, и присоединилась к нам, — он бы не хотел вдаваться в подробности. — Сейчас Никки с нами, и ее помощь совершенно бесценна.
      Дженнсен наклонилась вперед, ответ брата только подогрел ее любопытство.
      — Но как ты можешь доверять той, кто работала на Джеганя? И к тому же Сестре Тьмы? Ричард, я видела таких женщин и знаю, насколько они беспощадны. Они сделают то, что им прикажет Джегань, они посвящены Хранителю Подземного мира. Ты можешь поклясться своей жизнью, что она не предаст тебя?
      — Я доверяю тебе и ложусь спать с ножом под подушкой, — сказал Ричард, смотря прямо в глаза Дженнсен. Девушка откинулась назад.
      — Кажется, я поняла, — в замешательстве улыбнулась она.
      — Что еще сказала Никки? — с нетерпением спросила Кэлен.
      — Только то, что я должен придти на ее место и встретить вас, — ответил Сабар.
      Ричард знал, что Никки осторожна. Она не хотела говорить юноше слишком многого на случай, если его поймают.
      — Как она узнала, где я?
      — Она сказала, что может знать, где ты, с помощью магии. Никки так же хорошо знает магию, как прекрасно ее лицо.
      Сабар произнес эти слова с благоговением. Он не знал и половины правды. Никки была одной из самых сильных ведьм, когда-либо рожденных на свет. Сабар не знал, что когда Никки служила Ордену, ее называли Госпожой Смерти.
      Ричард догадался, что каким-то образом Никки использовала связь д'харианцев с ним, Правителем и лордом Ралом. Эта связь запечатывалась клятвой верности в сердце, и тот, кто давал клятву, был защищен от сноходцев. Истинные д'харианцы, такие как Кара, благодаря связи могли знать, где находится лорд Рал. Кэлен как-то призналась Ричарду, что ее беспокоит то, что Кара всегда знает, где он. Никки — не д'харианка, но она ведьма и связана с Ричардом, а потому тоже способна на это.