Глава 5

Сестра Верна как зачарованная смотрела на яркое пламя, которое, извиваясь в танце, разноцветными языками взметалось к небесам. Жар был велик, и, если бы не защитные щиты, огонь наверняка опалил бы людей. Огромное кровавое солнце наполовину выплыло из-за горизонта, затмевая собой погребальный костер. Другие сестры еще всхлипывали, но сестра Верна стояла с сухими глазами. Все слезы она уже выплакала.

Кроме одной сестры и одного мальчика-воспитанника, призванных символически охранять Дворец, и, разумеется, утратившей разум сестры Симоны, которую заперли в пустой комнате, защищенной заклинаниями, весь Дворец Пророков собрался здесь, на холме над Танимурой, – около сотни воспитанников и вдвое больше сестер Света и послушниц. Но несмотря на такое количество людей, каждый чувствовал себя глубоко одиноким и стоял, погрузившись в молитвы. Во время погребальной церемонии, по традиции, все хранили молчание.

После ночного бдения над телами усопших у сестры Верны разламывалась спина. От заката до рассвета обитатели Дворца сообща поддерживали над мертвыми силовой щит и возносили молитвы. При этом по всему городу, не затихая ни на мгновение, гремели барабаны, и к рассвету сестра Верна готова была на всю жизнь возненавидить этот инструмент.

С первым лучом солнца щит был снят, и каждый направил силу своего Хань на возжигание погребального костра. Языки пламени, рожденного магией, взлетели вверх, охватив поленья и два закутанных в саваны тела, лежащих на них, – одно маленькое и плотное, другое – длинное и худое.

Пришлось перерыть все библиотеку, чтобы выяснить, как следует проводить церемонию, поскольку никто из ныне живущих никогда не принимал участия в погребении. Сей ритуал не проводился почти восемьсот лет – 791 год, если говорить точно. Со дня смерти предыдущей аббатисы.

Как удалось выяснить из древних книг, только душа аббатисы должна уйти под защиту Создателя в священной церемонии похорон, но в виде исключения сестры решили даровать такую же привилегию тому, кто так мужественно боролся за ее жизнь. В книгах говорилось, что такое решение может быть принято только при условии полного единогласия по данному вопросу, и пришлось немало потрудиться, чтобы добиться этого самого единогласия.

По обычаю, когда солнце поднялось над горизонтом, поток Хань прекратился.

Лишившись волшебной поддержки, погребальный костер угас, и на зеленом холме остался лишь пепел и пара обугленных бревен. Последняя струйка дыма умчалась ввысь и исчезла в светлеющем небе.

Серый пепел – больше ничего не осталось в мире живых от аббатисы Аннелины и пророка Натана. Все кончилось.

Сестры начали молча расходиться – одни в одиночестве, другие вели, приобняв за плечи, мальчика или послушницу. Словно потерянные души, они брели вниз, к городу и Дворцу Пророков, возвращаясь в дом, где не было больше матери.

Целуя кольцо на пальце, сестра Верна вдруг подумала, что со смертью пророка они в некотором роде остались и без отца.

Сложив на груди руки, она отсутствующим взглядом смотрела вслед уходящим.

Ей так и не удалось помириться с аббатисой – и теперь уже никогда не удастся.

Аннелина использовала ее – а потом унизила и разжаловала в послушницы только за то, что она, сестра Верна, выполняла свой долг и следовала приказам. Хотя Верна знала, что аббатиса сделала то, что должно было быть сделано ради всеобщего блага, ей все равно было больно сознавать, что Аннелина просто использовала ее верность. И выставила ее дурой.

После того как Улиция, которая была одной из сестер Тьмы, ранила аббатису, Аннелина до самой смерти, все три недели, не приходила в сознание, и у сестры Верны не было возможности поговорить с ней. Только Натан, который делал все, чтобы исцелить аббатису, имел право входить в ее покои. Но в конечном итоге он потерпел поражение. И это стоило ему жизни. Хотя Натан всегда был на вид очень крепким, видимо, напряжение этих дней оказалось слишком велико даже для него. В конце концов, ему почти тысяча лет. И за те двадцать лет, что сестра Верна провела в поисках Ричарда, которого все-таки приволокла во Дворец, он тоже не помолодел.

Вспомнив о Ричарде, Верна улыбнулась. Она по нему скучала. Искатель бывал порою несносен, но ведь он тоже стал жертвой планов аббатисы – хотя потом смирился с этим и не держал на Аннелину зла.

У Верны сжалось сердце при мысли о том, что Кэлен, возлюбленная Ричарда, скорее всего умерла, как и было сказано в том ужасном пророчестве. Впрочем, в душе она надеялась, что этого все-таки не произошло. Аббатиса была весьма решительной женщиной и, хотя манипулировала многими людьми, делала это ради всех детей Создателя, а не для того, чтобы удовлетворить свои личные притязания.

– У тебя сердитый вид, сестра Верна.

Обернувшись, Верна увидела молодого волшебника Уоррена. Он стоял, засунув руки в широкие, расшитые серебром рукава своего темно-лилового балахона.

Посмотрев по сторонам, она вдруг поняла, что они с Уорреном остались на холме только вдвоем. Остальные темными точками едва виднелись вдали.

– Возможно, так и есть, Уоррен.

– Почему же, сестра?

Верна разгладила складки юбки.

– Возможно, я злюсь на себя. – Кутаясь в голубую шаль, она подумала, что лучше сменить тему. – Ты еще так юн – я имею в виду уровень твоего обучения, что мне до сих пор непривычно видеть тебя без Рада-Хань.

Уоррен коснулся шеи в том месте, где раньше был ошейник, который он проносил большую часть своей жизни.

– Юн по меркам тех, кто живет под заклятием Дворца, но вряд ли другие назовут меня молодым. Мне сто пятьдесят лет, сестра. Еще раз прими мою благодарность за то, что сняла с меня Рада-Хань. – Убрав руку от шеи, Уоррен отбросил со лба прядь светлых волос. – Похоже, за последние месяцы весь мир перевернулся вверх тормашками.

Сестра Верна печально улыбнулась.

– Я тоже скучаю по Ричарду.

Уоррен лукаво поглядел на нее:

– Правда? Он весьма необычный человек, верно? Я с трудом верил, что он сумеет удержать Владетеля и помешать ему вторгнуться в мир живых. Но, должно быть, он все же смог остановить призрак своего отца и вернуть Камень Слез туда, где ему полагается быть, иначе нас всех уже поглотил бы мир мертвых. Честно говоря, пока не прошло зимнее солнцестояние, мне было здорово не по себе.

Сестра Верна кивнула.

– Те вещи, которым ты помог его обучить, вероятно, ему пригодились. Ты хорошо потрудился, Уоррен. – Она помолчала. – Я рада, что ты решил остаться во Дворце еще на какое-то время, хотя на тебе больше нет Рада-Хань. Тем более что теперь мы остались без пророка.

Уоррен посмотрел на остывающий пепел.

– Большую часть своей жизни я изучал в подвале пророчества и понятия не имел, что многие из них сделаны пророком, живущим у нас во Дворце. Жаль, что мне об этом не сказали раньше. Не позволили поговорить с ним, поучиться у него. Теперь эта возможность упущена навсегда.

– Натан был опасным человеком, загадкой, которую никто из нас так и не смог постичь до конца. Поэтому мы никогда ему не доверяли. Но, возможно, не позволяя тебе с ним увидеться, мы действительно совершили ошибку. Со временем, когда ты узнал бы больше, чем знаешь сейчас, сестры дали бы тебе разрешение больше того, я уверена, они просто потребовали бы, чтобы ты встретился с Натаном.

Уоррен отвел взгляд.

– Поздно об этом говорить.

– Уоррен, я знаю, что теперь, когда ты избавился от ошейника, тебе не терпится посмотреть мир. Но ты сам сказал, что хочешь остаться и продолжить учебу. Отныне во Дворце нет больше пророка. Предлагаю тебе подумать над тем, что твой дар сильнее всего проявляется именно в этой области. В один прекрасный день ты мог бы сам стать пророком.

Уоррен смотрел на зеленые холмы. Легкий ветерок развевал его балахон.

– Не только мой дар – вся моя жизнь, все мои надежды всегда были связаны с пророчествами. Я только-только начал понимать их так, как никто другой не может понять. Но понимать пророчества и прорицать самому – далеко не одно и то же.

– На все нужно время, Уоррен. Уверена, когда Натану было столько же лет, сколько тебе, он знал не больше твоего. Если ты останешься и продолжишь учебу, то лет через четыреста-пятьсот станешь не менее великим пророком, чем Натан.

Уоррен долго молчал.

– Но там, за барьером, лежит целый мир, – сказал он наконец. – Я слышал, что в замке Волшебника в Эйдиндриле и в других местах есть старинные книги.

Ричард говорил, что их полно в Народном Дворце Д'Хары. Я жажду учиться, и в мире много такого, чего нельзя найти здесь.

Сестра Верна повела плечами, разминая затекшие мышцы.

– Ты знаешь, Уоррен, что мы живем под защитой заклинания. Если ты покинешь Дворец, то начнешь стареть, как другие. Посмотри, что случилось со мной за двадцать лет странствий. У нас с тобой всего год разницы в возрасте, но ты по-прежнему выглядишь так, будто тебе только-только настало время задумываться о женитьбе, а я – так, словно мне уже пришла пора нянчить внучат. Теперь, вернувшись, я снова живу по времени Дворца, но то, что потеряно, уже не вернешь.

Не глядя на нее, Уоррен проговорил:

– Мне кажется, ты видишь в зеркале больше морщин, чем есть на самом деле, сестра Верна.

Она не смогла удержаться от улыбки.

– А знаешь ли ты, что когда-то я была в тебя влюблена?

Уоррен на мгновение потерял дар речи.

– В меня? Ты шутишь! Когда?

– О, это было очень давно. Больше ста лет назад. Ты был весь погружен в учебу, был такой умный, и от твоих голубых глаз у меня замирало сердце.

– Сестра Верна!

Не сдержавшись. Верна рассмеялась, увидев, как Уоррен залился краской.

– Это было давно, Уоррен. Я была тогда молода, как и ты. Мимолетное увлечение. – Улыбка слетела с ее лица. – Теперь ты кажешься мне ребенком, а я сама себе представляюсь достаточно старой, чтобы быть твоей матерью. Двадцать лет за пределами Дворца состарили меня не только внешне. – Она помолчала. – Так что, если ты покинешь Дворец, у тебя будет лишь несколько коротких десятилетий, чтобы узнать то, что ты хочешь узнать. Потом ты состаришься и умрешь. А здесь у тебя с избытком времени, чтобы выучиться и, возможно, стать пророком. А книги... В конце концов, их всегда можно забрать и принести сюда. Ты единственный из оставшихся, у кого есть возможность превратиться в пророка. После смерти аббатисы и Натана ты, должно быть, знаешь о пророчествах больше, чем любой другой. Ты нужен нам, Уоррен.

Уоррен оглянулся на освещенный рассветным солнцем Дворец.

– Я подумаю, сестра.

– Только об этом я и прошу, Уоррен. Вздохнув, он повернулся к ней:

– И что теперь? Кого, как ты считаешь, изберут аббатисой?

В процессе поисков сведений о похоронном обряде выяснилось еще, что процедура избрания новой аббатисы – вещь весьма непростая. Уоррену было об этом известно. Никто лучше него не знал содержимое книг, хранящихся в подвалах Дворца.

Верна пожала плечами.

– Аббатиса должна обладать огромными знаниями и большим опытом. А это значит, что ей станет кто-то из старших сестер. Наиболее вероятная кандидатура – Леома Марсик. Еще – Филиппа или Дульчи. Ну и конечно, сестра Марена тоже войдет в список. Достойных сестер немало. Я с ходу могу назвать имен тридцать, хотя и сомневаюсь, что хотя бы у половины из них есть серьезные перспективы стать аббатисой.

Уоррен задумчиво потер нос.

– Наверное, ты права.

Сестра Верна нисколько не сомневалась, что закулисная борьба уже началась и по мере того как список возможных кандидатур будет сужаться, наиболее влиятельных сестер, еще не сделавших свой выбор, будут всячески обхаживать в расчете на их голоса. Избрание новой аббатисы – исторический момент, который определит жизнь Дворца на ближайшие несколько столетий. Похоже, схватка будет жестокой.

Сестра Верна вздохнула.

– Не скажу, что я люблю битвы, но выборы, судя по всему, будут жестокими. Победит самая сильная, но на это может уйти много времени. Нам придется жить без аббатисы несколько месяцев, а возможно, и целый год.

– А кого будешь поддерживать ты, сестра?

Верна коротко засмеялась.

– Я?! Ты опять видишь только мои морщины, Уоррен. Я постарела, но это совершенно не меняет того факта, что я по-прежнему одна из младших сестер. Мой голос ничего не будет значить.

– В таком случае я полагаю, тебе лучше добиться того, чтобы он приобрел значение. – Уоррен наклонился к ней ближе и понизил голос, хотя рядом не было ни одной живой души. – Те шесть сестер Тьмы, которым удалось сбежать, – ты о них не забыла?

Сестра Верна нахмурилась и внимательно поглядела в его голубые глаза.

– Какое это имеет отношение к выборам аббатисы?

Уоррен нервно скрутил балахон на животе в большой лиловый узел.

– А кто сказал, что их было только лишь шесть? Вдруг во Дворце осталась еще одна? Или целая дюжина? Или сотня? Сестра Верна, ты – единственная из всех сестер, о ком я могу с уверенностью сказать: это – сестра Света. И ты обязана позаботиться, чтобы аббатисой не стал кто-то из сестер Тьмы. Верна бросила быстрый взгляд на Дворец.

– Я же сказала, что являюсь всего лишь одной из младших сестер. Мое слово не стоит ни гроша, а остальные уверены, что сестры Тьмы сбежали все до единой.

Уоррен отвернулся, разглаживая смятый балахон, а когда вновь посмотрел на сестру Верну, во взгляде его читалось подозрение.

– Но ведь ты понимаешь, что я прав, верно? Ты тоже считаешь, что во Дворце остались еще сестры Тьмы.

Сестра Верна сохраняла невозмутимость.

– Хотя я не могу полностью исключить такую возможность, пока у меня нет никаких оснований быть в этом уверенной. И кроме того, это лишь одна из великого множества важных вещей, которые должны быть приняты во внимание, когда...

– Не надо пичкать меня двусмысленной болтовней! Мы говорим о серьезных вещах!

Сестра Верна вскинула голову:

– Не забывай, что ты ученик, Уоррен, и разговариваешь с сестрой Света. Будь добр обращаться ко мне с подобающим уважением.

– А я отнюдь не проявляю к тебе неуважения. Но Ричард помог мне понять, что я должен отстаивать свое мнение и свое достоинство. К тому же именно ты сняла с меня ошейник, и, как сама только что сказала, мы с тобой ровесники. Я не младше тебя.

– Ты по-прежнему ученик, который...

– Который, по твоим же словам, знает о пророчествах больше, чем кто-либо другой. И когда речь идет о них, ты – моя ученица. Признаю, что о других вещах ты знаешь больше меня. Например, как пользоваться своим Хань. Но и я кое в чем разбираюсь лучше тебя. Кстати, не потому ли ты сняла с меня Рада-Хань, что поняла – нельзя держать человека в плену. Я уважаю тебя, но я больше не пленник сестер Света. Ты завоевала мое уважение, сестра, но подчиняться тебе я не намерен!

Верна долго смотрела в его голубые глаза.

– Кто бы мог подумать, что скрывалось за этим ошейником... – пробормотала она, а потом решительно кивнула:

– Ты прав, Уоррен. Я тоже подозреваю, что во Дворце остались другие, кто отдал душу Владетелю.

– Другие... – Уоррен пристально посмотрел ей в глаза. – Ты не сказала «сестры», ты сказала «другие». Ты имеешь в виду воспитанников, не так ли?

– А ты уже забыл о Джедидии?

Уоррен слегка побледнел.

– Нет, не забыл.

– Как ты сам говоришь, где был один, могут быть и другие. Кое-кто из молодых волшебников во Дворце тоже мог принести клятву Владетелю.

Уоррен придвинулся к ней вплотную и вновь принялся крутить в пальцах полу балахона.

– Сестра Верна, что же нам делать? Нельзя допустить, чтобы аббатисой стала сестра Тьмы. Это означало бы катастрофу. Мы должны быть уверены, что этого не произойдет!

– Но как нам узнать, кто именно дал клятву Владетелю? Более того, что мы вообще можем сделать? Они обладают магией Ущерба, мы – нет. Даже если нам удастся выяснить, кто они, мы все равно будем бессильны. С таким же успехом можно сунуть руку в мешок со змеями и попытаться схватить гадюку за хвост.

Уоррен побледнел.

– Я об этом не подумал.

Сестра Верна нервно сплела пальцы.

– Мы что-нибудь придумаем. Надеюсь, Создатель укажет нам путь.

– Быть может, нам стоит найти Ричарда и попросить его о помощи, как в тот раз? Он избавил нас хотя бы от этих шести сестер Тьмы. Вряд ли они когда-нибудь посмеют вернуться. Ричард здорово их напугал.

– Ну да – только при этом аббатиса была ранена, а потом и умерла. Вместе с Натаном, – напомнила Верна. – Смерть идет с Ричардом рука об руку.

– Но не потому, что он приводит ее, – возразил Уоррен. – Ричард – боевой чародей. Он сражается за правое дело, ради всех, кто живет на земле. Если бы он не сделал того, что должен был сделать, аббатиса и Натан все равно погибли бы и это было бы только начало долгой цепочки смертей и разрушений.

Верна взяла Уоррена за руку и произнесла более мягким тоном:

– Конечно, ты прав. Мы все в огромном долгу перед Ричардом. Но нуждаться в нем и найти его – разные вещи. Тому свидетельство – мои морщины. – Сестра Верна отпустила руку волшебника. – К тому же сомневаюсь, что мы можем доверять кому-то еще, кроме друг друга. Но мы непременно что-нибудь придумаем.

Уоррен мрачно взглянул на нее:

– Да уж, следует постараться. Дело в том, что в пророчествах говорится: зловещие события произойдут с приходом следующей аббатисы.

В Танимуре их опять оглушил барабанный бой. Гулкие низкие равномерные удары проникали, казалось, в самую душу. Они не замолкали ни на минуту, и это действовало на нервы – но, как предполагала сестра Верна, так и было задумано.

Барабанщики в сопровождении охраны прибыли за три дня до смерти аббатисы и расставили свои огромные барабаны по периметру города. И как только барабанный бой начался, он уже более не смолкал, Барабанщики сменялись возле барабанов, поэтому они гремели и ночью, и днем.

От этого грохота все были готовы свихнуться. Люди сделались нервными и раздражительными, не слышалось обычного смеха, гомона и шума толпы. Все ходили мрачные и тихие.

В окрестностях города приезжие не высовывались из своих палаток. Стихли громкие разговоры, замерла торговля, не видно было дыма костров. Лавочники не зазывали покупателей, а молча стояли в дверях своих лавок или с кислыми лицами сидели за прилавками. А редкие покупатели быстренько брали то, что им нужно, и уходили, не задерживаясь ни на одну лишнюю секунду. Детишки не выпускали из рук материнский подол и лишь испуганно стреляли глазенками по сторонам. Мужчины, которые прежде азартно и шумно резались в кости, теперь хмуро стояли у стен своих домов, ни с кем не заговаривая.

Во Дворце Пророков каждую минуту бил колокол. Он бил всю ночь и будет бить до захода солнца, извещая всех о смерти аббатисы. Но барабанный бой не имел никакого отношения к этому печальному событию. Военные барабанщики сообщали о скором прибытии императора.

– Я помню только королей, – сказала Верна Уоррену, – а какой-то Имперский Орден мне неизвестен. Что это еще за император?

– Его зовут Джеган. Лет десять или пятнадцать назад Имперский Орден начал завоевывать королевства, объединяя их под своей властью. – Уоррен задумчиво потер висок. – Видишь ли, я в основном провожу время за книгами, поэтому не уверен в подробностях. Но насколько я понял, Джеган без труда покорил Древний Мир. Впрочем, пока вреда от императора не было. Во всяком случае, здесь, в Танимуре. Он не вмешивается в дела Дворца Пророков и ждет от нас ответной любезности.

– Тогда зачем он сюда приезжает?

– Понятия не имею, – пожал плечами Уоррен. – Возможно, он просто решил посетить эту часть империи.

Одарив благословением Создателя очередную горожанку, сестра Верна обошла свежую кучу лошадиного навоза и двинулась дальше.

– Что ж, надеюсь, он поторопится и этот проклятый грохот наконец прекратится. Барабаны бьют вот уже четвертый день. Должно быть, он уже в пути.

Уоррен огляделся по сторонам и сказал:

– Дворцовая гвардия состоит из солдат Имперского Ордена. В порядке любезности император предоставил их аббатисе, поскольку он никому, кроме своих людей, не позволяет носить оружие. И вот я тут перекинулся парой слов с одним из гвардейцев. Он говорит, что барабанный бой всего лишь извещает о намерении императора прибыть, а вовсе не о том, что он уже едет. Гвардеец сказал, что перед прибытием императора в Брестон барабаны били почти шесть месяцев.

– Шесть месяцев?! Ты хочешь сказать, что нам придется терпеть этот грохот полгода?!

Уоррен аккуратно подобрал балахон и перешагнул через лужу.

– Не обязательно. Он может явиться через несколько месяцев или уже завтра. Император не соизволяет сообщать точную дату.

Сестра Верна скривилась:

– Что ж, если он задержится, сестры позаботятся о том, чтобы эти барабаны замолкли!

– Я был бы не против. Но император не относится к тем, с кем позволительно не считаться. Как мне известно, его армия по численности превосходит все, что когда-либо существовали на этом свете. – Уоррен многозначительно поглядел на Верну. – Включая и те, которые принимали участие в великой войне, отделившей Новый мир от Древнего.

Верна сощурилась.

– Зачем ему столько войск, если он уже завоевал все древние королевства? По-моему, это обычные солдатские байки. Вояки любят трепать языком.

– Гвардейцы говорят, что видели это собственными глазами, – пожал плечами Уоррен. – По их словам, когда Орден собирается весь, войска покрывают землю до самого горизонта. Что, по-твоему, предпримут во Дворце, когда он прибудет?

– Ба! Нас не волнует политика.

– Тебя всегда было нелегко запугать! – улыбнулся Уоррен.

– Мы делаем то, что угодно Создателю, а не какому-то там императору. Дворец будет стоять еще долго после его смерти.

Некоторое время они шли молча. Потом Уоррен, откашлявшись, произнес:

– Знаешь, тогда, когда мы с тобой только-только сюда приехали и ты была еще послушницей... Ну, я был в тебя влюблен.

Сестра Верна изумленно уставилась на него.

– Ну вот, теперь ты решил надо мной посмеяться!

– Нет-нет, это правда! – Уоррен опять покраснел. – Твои каштановые волосы казались мне самыми красивыми в мире. Ты была сообразительней остальных и так уверенно управляла своим Хань! Я думал, что тебе нет в этом равных, и хотел попросить, чтобы ты обучала меня.

– Почему же ты не попросил?

Уоррен пожал плечами.

– Ты была такой неприступной, такой целеустремленной. А я никогда таким не был. – Он машинально отбросил волосы со лба. – Кроме того, ты любила Джедидию. Я был ничто по сравнению с ним. И всегда думал, что ты лишь посмеешься надо мной.

Верна поймала себя на том, что нервно теребит волосы, и опустила руку.

– Быть может, и посмеялась бы.

Но мысленно она сильно в том сомневалась.

– В юности мы часто делаем глупости.

Молодая женщина с ребенком опустилась перед ней на колени. Верна остановилась, чтобы одарить их благословением Создателя, а потом повернулась к Уоррену:

– Ты мог бы покинуть Дворец лет на двадцать, изучить книги, которые так тебя интересуют, и догнать меня по возрасту. Мы снова стали бы ровесниками. Тогда ты мог бы попросить подержать меня за руку... как мне хотелось этого много лет тому назад.

Внезапно кто-то окликнул их. Оглянувшись, Верна увидела в толпе гвардейца.

Он отчаянно махал им рукой.

– Кевин Андельмер, если не ошибаюсь? – спросила она. Уоррен кивнул.

– Не представляю, чего он так суетится?

Меченосец Андельмер побежал к ним, налетел по дороге на какого-то мальчонку, едва не упал, но все же сумел устоять на ногах и замер перед сестрой Верной.

– Сестра Верна! Как хорошо! Наконец-то я вас нашел! Вас ждут во Дворце. Немедленно.

– Кто ждет? В чем дело?

Солдат пытался отдышаться и говорить одновременно.

– Сестры. Сестра Леома схватила меня за ухо и велела найти вас и привести. Сказала, что если не потороплюсь, то прокляну тот день, когда появился на свет. Наверное, какие-то неприятности.

– Какие?

Андельмер развел руками:

– Я спросил, но она поглядела на меня тем взглядом, от которого у мужчин кости плавятся, и заявила, что это касается только сестер.

Сестра Верна устало вздохнула.

– Ладно, в таком случае мы, пожалуй, пойдем с тобой, иначе с тебя снимут шкуру и прибьют к древку вместо флага.

Кевин Андельмер побелел как полотно. Он ей поверил.

Глава 6

На каменном мосту, перекинутом через реку Керн на остров Халзбанд, где находился Дворец Пророков, как три ястреба, подстерегающие приближающуюся добычу, замерли в нетерпении сестры Филиппа, Дульчи и Марена. Яркое солнце мешало разглядеть их лица, но сестра Верна и без того знала, что они выражают.

Уоррен вместе с ней поднялся на мост, а меченосец Андельмер, посчитав свой долг выполненным, предпочел поспешить в другую сторону. Когда Верна приблизилась, седовласая сестра Дульчи грозно подалась вперед.

– Где ты была? Ты заставляешь нас ждать!

Барабанный бой, доносившийся снизу, от города, напоминал звук медленно падающих капель дождя. Сестра Верна уже перестала обращать на него внимание.

– Я гуляла, размышляя о будущем Дворца и деяниях Создателя. Прах аббатисы Аннелины еще не остыл, и я никак не предполагала, что грызня начнется так скоро.

Сестра Дульчи надвинулась на нее еще ближе, и ее проницательные синие глаза опасно сверкнули.

– Не смей грубить нам, сестра Верна, иначе быстро превратишься снова в послушницу. Теперь, когда ты вернулась, пора начинать жить по законам Дворца и проявлять к старшим должное уважение.

Сестра Дульчи выпрямилась, как бы ослабив хватку. Она считала, что угрозы вполне достаточно, и не могла представить, что кто-то решится с ней спорить.

Сестра Марена, коренастая женщина, телосложением и манерой речи напоминающая дровосека, злорадно заулыбалась. Сестра Филиппа, смуглая, скуластая и высокая, чей узкий подбородок придавал ей неуловимое сходство с какой-то экзотической птицей, не сводила с сестры Верны темных глаз, сохраняя на лице невозмутимое выражение.

– Старшим? – переспросила Верна. – В глазах Создателя все мы равны.

– Равны?! – раздраженно прошипела сестра Марена. – Интересное умозаключение. На ассамблее сестер мы рассмотрим твое непозволительное поведение. Ты быстро увидишь, какая ты нам ровня, когда займешься грязной работой вместе с другими послушницами. Только на сей раз здесь не будет Ричарда, чтобы вытащить тебя из этого!

– Правда, сестра Марена? – изогнула бровь Верна. – Вот оно что...

Уоррен подошел и встал у нее за спиной.

– Если мне не изменяет память – и поправьте меня, если я ошибаюсь, – в последний раз меня, как ты выражаешься, «вытащили из этого» потому, что ты помолилась Создателю и на тебя снизошло озарение. А теперь ты говоришь, что причиной тому – Ричард. Я неверно припоминаю?

– Ты спрашиваешь меня? – Сестра Марена стиснула руки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Я карала нахальных послушниц еще за двести лет до твоего рождения! Как ты смеешь...

– Но ты только что изложила вторую версию одного и того же события. Поскольку обе не могут быть истинными, следовательно, одна из них ложная. Так? Сдается мне, тебя только что поймали на лжи, сестра Марена. А мне представлялось, ты больше других должна стараться не впасть в этот грех. Сестры Света больше всего ценят правдивость и честность. Во всяком случае, больше, чем нетерпимость к непослушанию. И какую же кару старшая сестра, начальница всех послушниц, наложит на себя саму за то, что солгала?

– Так-так, – произнесла, ухмыльнувшись, сестра Дульчи. – Какая дерзость! На твоем месте, сестра Верна, если бы я не хотела поссориться с аббатисой – а именно это ты, по-моему, сейчас делаешь, – то постаралась бы выкинуть из головы подобные мысли. Если сестра Леома разгневается, от тебя не останется мокрого места!

– Итак, сестра Дульчи, – улыбнулась в ответ Верна, – ты собираешься поддержать сестру Леому? Или просто пытаешься найти способ убрать ее со своего пути и самой сразиться за должность?

– Хватит! – спокойно и решительно произнесла сестра Филиппа. – У нас есть куда более важные дела. Надо поскорее покончить с этой мистификацией и приступить к выборам аббатисы.

– И что же это за мистификация, о которой идет речь? – спросила Верна, не двигаясь с места.

Сестра Филиппа грациозно повернулась к Дворцу, и подол ее простого, но изящного желтого платья взметнулся.

– Следуй за нами, сестра Верна. Ты и так нас задержала. Ты осталась последняя, а потом мы сможем вернуться к нашим делам. А о твоей дерзости мы еще поговорим.

Она заскользила по мосту. Обе старшие сестры пошли за ней. Уоррен с сестрой Верной обменялись недоумевающими взглядами и двинулись следом.

Уоррен замедлил шаг и, когда они немного отстали, нахмурившись, прошептал сестре Берне:

– Иногда мне кажется, сестра Верна, что ты способна вывести из себя ясный солнечный день! За последние двадцать лет здесь было так спокойно и мирно, что я забыл, какими неприятностями чреват твой острый язычок. Зачем ты это делаешь? Тебе просто доставляет удовольствие их дразнить?

Сестра Верна ответила ему сердитым взглядом. Уоррен в отчаянии закатил глаза и предпочел сменить тему.