Глава 1

Шесть женщин проснулись одновременно.

Они кричали во сне, и эхо их криков еще звенело в тесноте офицерской каюты. Сестра Улиция слышала в темноте тяжелое дыхание остальных. Тоже пытаясь отдышаться, она резко сглотнула, и горло тут же пронзила острая боль. Из глаз брызнули слезы. Она смахнула их и провела языком по пересохшим губам, чтобы не растрескались до крови.

В дверь забарабанил матрос, но его крики казались сестре Улиции лишь отдаленным шумом. Она даже не старалась уловить смысл отдельных слов. Этот человек не имел для нее никакого значения.

Подняв дрожащую руку, она освободила свой Хань, квинтэссенцию души и жизни, и направила его на масляную лампу, которая висела под потолком. Фитиль послушно вспыхнул, озарив каюту неверным светом, лампа покачивалась в такт кораблю.

Другие сестры, обнаженные, как и сестра Улиция, уставились на слабый желтый огонек, словно ища в нем спасения – а может быть, подтверждение тому, что они еще живы и способны видеть свет. Когда лампа вспыхнула, по щеке Улиции медленно скатилась слеза. Темнота душила ее, и пока не загорелся свет, ей казалось, что она заживо погребена под толщей сырой земли.

Простыни под ней смялись и были влажными от пота. Впрочем, от соленого морского воздуха и брызг, летящих на палубу, на корабле и так все было мокрым.

Улиция уже забыла, что такое сухая одежда и сухая постель. Она ненавидела этот корабль, эту вечную сырость, мерзкую вонь и постоянную качку, от которой ее беспрерывно мутило.

Но по крайней мере ненависть – признак того, что она жива. Сестра Улиция сглотнула горькую слюну и скривилась от отвращения.

Потом она смахнула с ресниц горячие капли и поднесла руку к глазам. На кончиках пальцев блестела кровь. Словно ободренные ее примером, остальные сестры с опаской сделали то же самое. Лица у всех были расцарапаны до крови следствие отчаянных, хотя и бесполезных попыток раскрыть пальцами веки в тщетном стремлении бежать из сна, который не был сном.

Усилием воли Улиция попыталась прогнать туман в голове. В конце концов, это мог быть обычный кошмар.

Заставив себя отвести взгляд от пламени, она посмотрела на остальных сестер. Сестра Тови сидела, поджав ноги, на противоположной койке. Толстые складки жира на ее боках обвисли, а на морщинистом лице застыло угрюмое выражение. Всегда гладко причесанные седые волосы сестры Цецилии, сидевшей на соседней койке, торчали в разные стороны, а неизменную улыбку сменила гримаса ужаса на мертненно-бледном лице. Подавшись вперед, Улиция заглянула на верхнюю койку. Сестра Эрминия, не такая старая, как Тови с Цецилией и еще вполне привлекательная, казалась совершенно растерянной. Она обычно хорошо владела собой, но сейчас ее пальцы дрожали, когда она стирала кровь с век.

Через проход от них над Тови с Цецилией сидели две самые молодые и самые уверенные в себе сестры. Нежную кожу щек сестры Никки покрывали глубокие кровоточащие царапины. Светлые волосы прилипли к ее потному, залитому слезами и кровью лицу. Красавица Мерисса судорожно сжимала на груди одеяло – не из скромности, а от ужаса. Ее длинные темные волосы превратились в спутанный клубок.

Прочие сестры были старше их и обладали большой силой, закаленной опытом, но Никки с Мериссой были наделены тем редким внутренним даром, которым не может снабдить никакой опыт. Их проницательность не могли обмануть ласковые улыбки и мягкое обхождение Цецилии или Тови. Несмотря на свою юность и самоуверенность, обе отлично знали, что Цецилия, Тови, Эрминия, не говоря уж о самой Улиции, способны буквально растерзать их на части, кусок за куском, стоит им лишь захотеть. Впрочем, это не умаляло мастерства Никки или Мериссы. В своем роде они были одними из самых выдающихся женщин, которые когда-либо рождались на свет, – но Владетель избрал Мериссу и Никки прежде всего из-за их неутолимого желания всегда быть первыми.

Больше всего сестру Улицию потрясло выражение неприкрытого ужаса на лице Мериссы. Во Дворце Пророков не было никого хладнокровнее, беспощаднее и неумолимее сестры Мериссы. Ее сердце было куском черного льда.

Улиция знала Мериссу почти сто семьдесят лет и не могла вспомнить, чтобы она заплакала хотя бы раз. Теперь же Мерисса жалобно всхлипывала.

Растерянность спутниц придала сестре Улиции сил. Отчасти она была ею даже довольна: это лишний раз доказывало, что она среди них главная и сильнее их всех.

В каюту продолжали стучать, желая узнать, в чем дело и почему кричали.

Улиция обратила свой гнев на того, кто стоял за дверью.

– Оставь нас! Если понадобишься, тебя позовут!

Послышались проклятия матроса, удаляющегося по трапу, и теперь тишину нарушал только скрип снастей наверху и тихие всхлипы.

– Хватит скулить, Мерисса! – рявкнула Улиция. Мерисса посмотрела на нее полными ужаса темными глазами.

– Такого, как в этот раз, еще не было. – Тови с Цецилией кивками выразили полное с ней согласие. – Я выполнила его поручение. Зачем же он это сделал? Я его не подводила!

– Если бы мы его подвели, – сказала Улиция, – то сейчас были бы там, с сестрой Лилианой.

Эрминия бросила на нее удивленный взгляд.

– Ты тоже ее видела? Она была...

– Я ее видела, – кивнула Улиция, стараясь за нарочито небрежным тоном спрятать собственный ужас.

Сестра Никки отбросила со лба мокрые волосы.

– Сестра Лилиана не оправдала надежд Повелителя, – тихо прошептала она.

Сестра Мерисса, которая уже немного пришла в себя, сказала с холодным презрением:

– И теперь будет расплачиваться за неудачу. – В голосе ее звучала зимняя стужа. – Вечно. – Мерисса редко проявляла свои чувства, ее лицо, как правило, оставалось невозмутимым, но сейчас оно исказилось от гнева. – Она ослушалась твоего приказа, сестра Улиция, и приказа Владетеля. Она разрушила наши планы. Во всем виновата она.

Лилиана действительно не оправдала надежд Владетеля. Если бы не она, они бы теперь не торчали на этой проклятой посудине. При мысли о ее самонадеянности лицо Улиции потемнело. Лилиана хотела присвоить всю славу себе. И получила по заслугам... Вспомнив зрелище ее мучений, Улиция нервно сглотнула и на этот раз даже не обратила внимания на боль в пересохшем горле.

– Но как же быть нам? – спросила Цецилия. К ней уже вернулась ее обычная улыбка, хотя в данный момент она скорее была виноватой, чем радостной. – Должны ли мы делать то... что велит этот человек?

Улиция провела по лицу ладонью. Если то, что происходит, – реально, если то, что она видела, действительно произошло, у них нет времени на раздумья. И все же это мог быть всего лишь обычный кошмар. До сих пор никто, кроме самого Владетеля, не являлся ей во снах, которые не были снами. Да, должно быть, это всего лишь ночной кошмар. Улиция проводила взглядом таракана под потолком и внезапно осознала, что именно сказала Цецилия.

– «Этот человек»? Ты видела не Владетеля? Ты видела человека?

Цецилия содрогнулась:

– Джегана.

Тови непроизвольно вскинула руку к губам, чтобы поцеловать кольцо на пальце – древний жест мольбы о помощи, обращенный к Создателю. Старая привычка, еще со времен послушничества. Любая сестра привыкает делать это каждое утро, в спокойные времена и во времена испытаний. Сестра Света символически обручена с Создателем, и, целуя кольцо, она как бы подтверждает это.

Но теперь, после того как они изменили Создателю, трудно сказать, к чему приведет сей ритуал. Суеверия говорят, будто та, что отдала душу Владетелю и стала Сестрой Тьмы, обречена на смерть, если поцелует кольцо. Неясно, правда, вызовет ли это гнев Создателя, но нет никаких сомнений, что Владетеля разъярит.

В последнее мгновение Тови сообразила, что делает, и резко отдернула руку.

– И вы тоже видели Джегана? – Улиция поочередно оглядела сестер, и каждая кивнула в ответ. Слабая надежда затеплилась в ней. – Итак, вы видели императора. Само по себе это ничего не значит. Он говорил что-нибудь? – Наклонилась сестра Улиция к Тови.

Тови подтянула одеяло до самого подбородка.

– Мы были там, как всегда, когда нас призывает Владетель. Мы сидели полукругом, нагие, как обычно. Но пришел не Повелитель, а Джеган.

С койки Эрминии донесся негромкий всхлип.

– Тихо! – Улиция вновь повернулась к дрожащей всем телом Тови. – Но что он сказал? Какие именно слова произнес?

Тови опустила взгляд.

– Он сказал, что отныне наши души принадлежат ему. Он сказал, что мы теперь его собственность и живы лишь потому, что такова его воля. Он сказал, что мы должны немедленно явиться к нему, иначе позавидуем сестре Лилиане. – Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Улиции. – Он сказал, что мы пожалеем, если заставим его ждать. – На ресницах Тови блеснули слезы. – А потом он дал мне испытать ненадолго, всего на мгновение, что значит не угодить ему.

Улиция похолодела и вдруг осознала, что сама тянет на себя одеяло повыше.

Лишь большим усилием воли ей удалось заставить себя отбросить его.

– Эрминия?

Эрминия кивнула в знак того, что видела то же самое.

– Цецилия?

Снова кивок.

Улиция поглядела на двух сестер, сидящих на верхних койках напротив нее. К ним, судя по всему, уже вернулось самообладание.

– Ну? Вы тоже слышали эти же слова?

– Да, – сказала Никки.

– Все было именно так, – ровным тоном подтвердила Мерисса. – Клянусь, это из-за Лилианы.

– Возможно, Владетель был нами недоволен, – предположила Цецилия, – и отдал нас императору, чтобы мы служили ему, пока не вернем себе милость Владетеля.

Мерисса выпрямилась. Глаза ее были окном в ее сердце из черного льда.

– Я принесла Владетелю клятву верности. И если мы должны служить этому грубому животному ради того, чтобы вернуть милость нашего Повелителя, я это сделаю. Я буду лизать ему пятки, если потребуется.

Улиция вспомнила, что перед тем, как покинуть полукруг в том сне, который не был сном, Джеган приказал Мериссе встать. Потом он небрежно протянул руку, стиснул ей правую грудь сильными пальцами и сжимал до тех пор, пока у Мериссы не подкосились ноги. Улиция взглянула на Мериссу и увидела у нее на правой груди багровый кровоподтек.

Мерисса спокойно встретила ее взгляд и даже не сделала попытки прикрыться.

– Император сказал, что мы пожалеем, если заставим его ждать.

Улиция и сама слышала этот приказ. Джеган сделал то, на что был способен только Владетель. Но как он смог проникнуть в сон, который не сон? Однако же он проник, и только это имеет значение. Это видели они все. Значит, это не обыкновенный кошмар.

Маленький огонек надежды стремительно таял, а вместо него в душу Улиции вползал страх. Она тоже испытала на себе, к чему приведет непослушание, и кровь, которая до сих пор заливала ей глаза, напоминала о том, как отчаянно, но тщетно она пыталась уклониться от урока. Все было на самом деле, и каждая из них прекрасно знает об этом. У них нет выбора. И нельзя терять ни секунды.

Улиция почувствовала у себя на груди холодную струйку пота. Если они опоздают...

Она вскочила с койки.

– Разворачивайте корабль! – заорала она, рывком распахнув дверь каюты. – Немедленно поворачивайте обратно!

В коридоре не было ни души. Она бросилась к трапу, крича на ходу.

Остальные бежали за ней, стуча в дверь каждой каюты. Улиции не было дела до офицерских кают. Курс корабля определяет шкипер, и он отдает приказы матросам.

На палубе было темно, рассвет еще не наступил. Над черным морем нависали свинцовые тучи. Мерцающая пена перелетала через фальшборт, когда корабль зарывался носом в волну, словно нырял в бездонную чернильницу. Остальные сестры высыпали на палубу вслед за Улицией.

– Поворачивайте корабль! – крикнула Улиция босому моряку. Он посмотрел на нее в немом изумлении, и она, изрыгая проклятия, понеслась к мостику. Пять других сестер бежали за ней по пятам, оскальзываясь на мокрой палубе.

Придерживая на груди отвороты плаща, шкипер наклонился взглянуть, что за шум.

Люк у его ног был открыт, и оттуда струился свет, освещая четырех матросов у румпеля. Увидев сестер, они изумленно уставились на них.

Улиция остановилась и, даже не успев перевести дыхание, крикнула:

– В чем дело, вы, пустоголовые чурбаны? Вы что, не слышали? Я сказала поворачивайте корабль!

Только тут она сообразила, почему матросы так смотрят на них: в спешке сестры забыли одеться. Мерисса встала рядом с Улицией и выпрямилась так надменно, словно на ней было ее лучшее платье.

– Так-так, – сказал один из матросов, шаря глазами по ее обнаженному телу. – Похоже, дамочки решили с нами слегка поиграть.

Мерисса бросила на него ледяной взгляд:

– Что мое, то мое, и больше ничье. Смотреть нельзя, если я того не желаю. Убери глаза от моего тела, иначе лишишься их.

Если бы матрос обладал волшебным даром, он, как Улиция, увидел бы, что воздух вокруг Мериссы сгустился и начал потрескивать. Но команда считала, что капитан взял на борт богатых аристократок, желающих посмотреть дальние края.

Никто из матросов не знал, кто такие на самом деле эти шесть женщин, – только капитану Блейку было известно, что они сестры Света, но Улиция приказала ему держать язык за зубами.

На слова Мериссы матрос ответил недвусмысленным движением бедер.

– Не строй из себя недотрогу, детка. Вы бы не явились сюда в таком виде, не будь у вас на уме то же, что и у нас.

Воздух вокруг Мериссы завибрировал, и матросские брюки окрасились кровью.

Вскрикнув от боли, парень оглядел себя, и глаза его стали бешеными. Выхватив из ножен кинжал, он рванулся вперед с явным намерением убить.

Полные губы Мериссы искривились в холодной улыбке.

– Ты, вонючий мерзавец, – пробормотала она себе под нос. – Отдаю тебя в объятия моего Повелителя.

Тело матроса лопнуло, как перезрелая дыня. Порыв ветра швырнул за борт кровавые останки, и они с тихим всплеском исчезли в темных волнах. Лишь алый след остался на палубе. Остальные матросы застыли как статуи с выпученными глазами.

– Смотреть только на наши лица! – прошипела Мерисса. – И никуда больше.

Моряки молча закивали – они были слишком ошарашены, чтобы произнести хоть слово. Взгляд одного из них непроизвольно скользнул по телу Мериссы. Осознав это, матрос в ужасе принялся извиняться, но было поздно. Невидимый луч, острый как боевой топор, ударил ему по глазам. Матрос полетел за борт, как и его приятель.

– Мерисса, – тихо сказала Улиция, – довольно. Я думаю, они усвоили урок.

Ответом ей был ледяной взор, затуманенный магией.

– Я не позволю их глазам брать то, что им не принадлежит.

Улиция приподняла бровь.

– Без этого сброда мы не сможем вернуться. Ты не забыла, что мы торопимся?

Мерисса глянула на моряков, как на червей у нее под ногами.

– Ты права, сестра. Мы должны быстрее вернуться.

Обернувшись, Улиция увидела, что у нее за спиной стоит капитан Блейк, раскрыв от изумления рот.

– Поворачивайте обратно, капитан, – приказала Улиция. – И поспешите.

Капитан скользнул взглядом по лицам женщин и облизал пересохшие губы.

– Вы хотите вернуться? Почему?

Улиция ткнула в него пальцем.

– Вам хорошо заплатили, капитан, за то, чтобы вы доставили нас туда, куда мы скажем. Вопросы такого рода не входят в условия сделки, и если вы нарушите договор, то рискуете обнаружить, что я не столь милостива, как Мерисса. Я не имею привычки даровать быструю смерть. А теперь – разворачивайте корабль!

Капитан Блейк немедленно приступил к делу. Запахнув поплотнее плащ, он грозно оглядел свою команду.

– А ну, по местам, банда бездельников! – И обратился к штурману:

– Мистер Демпси, мы ложимся на обратный курс. – Шкипер, казалось, окаменел. – Немедленно, мистер Демпси!

Сорвав с головы помятую шляпу, капитан Блейк склонился в поклоне перед Улицией, тщательно избегая смотреть куда бы то ни было, кроме ее лица.

– Как вам будет угодно, сестра. Возвращаемся в Древний Мир.

– Ведите корабль напрямую, капитан. Время дорого.

Капитан смял шляпу в руке.

– Напрямую? Но нас остановит великий барьер! – Он, спохватившись, понизил тон. – Это невозможно. Мы все погибнем.

Улиция прижала ладонь к животу. Его жгло изнутри как огнем.

– Великий барьер рухнул, капитан. Он для нас более не препятствие. Плывите кратчайшим путем. Капитан продолжал мять шляпу в руках.

– Великий барьер рухнул? Этого не может быть! Почему вы решили, что...

Улиция наклонилась к нему:

– Вы опять задаете вопросы?

– Нет, сестра! Разумеется, нет! Если вы говорите, что барьера больше не существует, значит, так оно и есть. И хотя я не представляю, как могло случиться то, чего случиться не может, я понимаю, что не мое дело – задавать вопросы. Стало быть, кратчайшим путем. – Капитан провел смятой шляпой по губам.

– Да защитит нас милостивый Создатель, – пробормотал он, поворачиваясь к шкиперу. – Лево руля, мистер Демпси!

Шкипер поглядел вниз, на рулевого.

– Мы уже повернули, капитан.

– Не спорьте со мной, иначе я заставлю вас добираться до земли вплавь!

– Слушаюсь, капитан. По местам! – закричал штурман матросам, которые уже приводили паруса к ветру. – Приготовиться к повороту!

Улиция бросила взгляд на матросов, которые то и дело косились на нее через плечо.

– У сестер Света есть глаза на затылке, господа. Не стоит смотреть куда не надо, иначе это будет последнее, что вы увидите в своей жизни.

Моряки дружно кивнули и более не оглядывались. Уже в каюте Тови сказала, кутаясь в простыню:

– Давненько на меня не смотрели такими глазами. – Она усмехнулась и, глянув на Никки с Мериссой, добавила:

– Ловите восхищение мужчин, пока вы еще достойны его.

Мерисса сняла свое платье с сундука в углу каюты.

– На тебя никто не взглянул.

Цецилия улыбнулась ей ласковой, материнской улыбкой.

– Мы знаем, сестра. Я думаю, сестра Тови хотела сказать, что сейчас мы не защищены магией Дворца Пророков и, значит, начинаем стареть, как обычные люди. Твоя юность будет куда короче, чем была наша.

Мерисса выпрямилась, словно ее ужалили.

– Когда мы вернем себе почетное место возле Владетеля, я смогу сберечь то, что у меня есть.

Тови уставилась куда-то вдаль. Взгляд у нее был каким-то странным – и очень опасным.

– А я хочу получить назад то, что у меня было когда-то.

Эрминия рухнула на свою койку.

– Это все Лилиана! Если бы не она, нам вообще не пришлось бы покидать Дворец. Если бы не она, Владетель не дал бы Джегану власти над нами. Если бы не она, мы бы не утратили благосклонности нашего Повелителя!

Воцарилось молчание. Потом они принялись одеваться, стараясь по возможности меньше касаться друг друга.

Мерисса просунула голову в ворот рубашки.

– Я сделаю все, что потребуется, и вновь завоюю его благосклонность. Я дала клятву и хочу получить обещанную награду. – Она посмотрела на Тови. – И я твердо намерена сохранить молодость.

– Нам всем этого хочется, сестра, – заметила Цецилия, надевая через голову простое коричневое платье. – Но сейчас Владетель желает, чтобы мы служила этому человеку, Джегану.

– Неужели? – спросила Улиция.

Мерисса хмыкнула и, порывшись в сундуке, достала оттуда свое алое платье.

– А почему же тогда он отдал нас ему?

Улиция приподняла бровь.

– Отдал? Ты в этом уверена? А мне кажется, что все обстоит гораздо сложнее. Я думаю, император Джеган действует по собственной воле.

Сестры перестали одеваться и молча уставились на нее.

– Ты хочешь сказать, он осмелится бросить вызов Владетелю? – спросила Никки. – Из-за своего честолюбия?

Улиция постучала пальцем ей по голове.

– Подумай как следует. Владетель не явился нам во сне, который не был сном. Такого еще не случалось. Никогда. Вместо него пришел Джеган. Даже если Владетель нами недоволен и в виде наказания хочет, чтобы мы послужили Джегану, не кажется ли тебе, что он тогда лично отдал бы приказ и сказал о своем недовольстве? Нет, я не верю, что такова воля Владетеля. Готова поклясться, это дело рук самого Джегана.

Эрминия резко подхватила свое голубое платье. Оно было немного светлее, чем платье Улиции, но не менее дорогое.

– И все равно – Лилиана навлекла на нас эти несчастья!

Легкая улыбка тронула губы Улиции.

– В самом деле? Да, Лилиана была жадной. Но, полагаю, Владетель и хотел использовать ее алчность, только она не оправдала его надежд. – Улыбка исчезла с ее лица. – Нет, во всем остальном она не виновата.

Никки, затягивающая шнуровку своего черного платья, замерла.

– Ну конечно! Этот мальчишка!

– Мальчишка? – Улиция медленно покачала головой. – «Мальчишка» не смог бы обрушить барьер. «Мальчишке» не удалось бы разрушить планы, которые мы вынашивали в течение многих лет. Мы все знаем, кто он такой, мы все читали пророчества. – Улиция внимательно оглядела всех сестер по очереди. – Мы попали в опасное положение. Нам придется потрудиться, чтобы восстановить власть Владетеля в этом мире, иначе, когда Джеган наиграется с нами, а потом прикончит нас, мы окажемся в Подземном мире, не выполнив клятвы и не оправдав надежд Повелителя. И вот тогда Владетель уж точно будет нами весьма недоволен, и по сравнению с его карой то, что нам продемонстрировал Джеган, покажется любовной лаской.

Повисло молчание. Тишину нарушал только скрип снастей и обшивки. Сестры обдумывали свое положение. Они мчались обратно, чтобы стать слугами человеку, который, когда надобность в них отпадет, отделается от них без малейших колебаний. А награда? О наградах и говорить не приходится! И все же ни одна из сестер не была готова даже подумать о том, чтобы бросить ему вызов.

– Мальчишка или нет, но во всем виноват он. – На скулах Мериссы заиграли желваки. – Как вспомню, что он был целиком в моей власти... Надо было убить его, когда у нас была такая возможность.

– Лилиана тоже думала убить Ричарда и забрать его дар себе, – сказала Улиция. – Но она не справилась с ним. И погибла сама, пронзенная этим его ужасным мечом. Мы должны быть умнее – и тогда его сила достанется нам, а душа – Владетелю.

Эрминия смахнула слезу с ресниц.

– А пока – неужели нет способа избежать необходимости возвращаться?..

– И долго, по-твоему, мы сможем не спать? – резко бросила ей Улиция. – Pано или поздно придется заснуть – и что тогда? Джеган убедительно доказал, что способен добраться до нас где угодно.

Аккуратно застегивая пуговицы на платье, Мерисса пробормотала:

– Мы сделаем, что должны, но это не означает, что нам запрещено пользоваться мозгами.

Улиция задумчиво нахмурилась. Потом она подняла голову и сухо улыбнулась.

– Император Джеган может считать, что получит нас по первому своему желанию, но мы немало прожили на этом свете. Быть может, если мы воспользуемся нашим умом и опытом, то окажемся не столь уж легкой добычей, как он полагает?

Глаза Тови злобно блеснули.

– Да, – прошипела она. – Мы действительно прожили долгую жизнь и научились ловить диких кабанов и потрошить их, пока они кричат.

Никки разгладила складки на юбке.

– Потрошить свиней – полезное удовольствие, но император Джеган – не причина, а следствие, Не стоит тратить гнев и на Лилиану. Она была просто жадной дурехой. Только один человек виноват во всех наших несчастьях – он навлек их на нашу голову и должен за это ответить.

– Мудро сказано, сестра, – кивнула Улиция. Мерисса с отсутствующим видом коснулась пальцами синяков на груди.

– Я искупаюсь в крови этого юноши. – Ее глаза затуманились, вновь приоткрыв окно в сердце из черного льда. – И заставлю его на это смотреть.

Улиция кивнула, сжав кулаки.

– Искатель навлек на нас много бедствий. Клянусь, он заплатит за это своим даром, своей жизнью, своей душой.

Глава 2

Ричард как раз отправил в рот полную ложку пряного супа, когда услышал низкий угрожающий рык. Нахмурившись, он глянул на Гратча. Огромные глаза гара горели холодным зеленым огнем. Их взгляд был устремлен во тьму между колонн, расположенных внизу широкой лестницы. Губы гара приподнялись, обнажив внушительные клыки. Спохватившись, что сидит с полным ртом, Ричард проглотил суп.

Клокочущее рычание Гратча становилось все громче. Оно напоминало скрежет железных ворот, которые открывают впервые за сотню лет.

Ричард перевел взгляд на госпожу Сандерхолт. Госпожа Сандерхолт, главная повариха дворца Исповедниц, все еще чувствовала себя неуютно в компании Гратча и не очень-то верила заверениям Ричарда, что гар не обидит и мухи. Зловещее рычание лишь укрепило ее в собственном мнении на этот счет. Госпожа Сандерхолт принесла Ричарду свежеиспеченного хлеба и миску вкуснейшего пряного супа.

Она собиралась посидеть с ним рядом на ступеньках и поболтать о Кэлен, но тут прилетел Гратч. Впрочем, несмотря на то что она побаивалась гара, Ричарду все же удалось уговорить ее не уходить.

Услышав имя Кэлен, Гратч тоже заинтересовался беседой. Вместе с драконьим зубом Ричард повесил ему на шею локон ее волос, сказав, что они с Кэлен любят друг друга и она тоже хочет дружить с Гратчем, как Ричард. Итак, любопытный гар навострил уши и, усевшись рядом, приготовился слушать. Но не успел Ричард распробовать суп, а госпожа Сандерхолт начать беседу, как гар неожиданно насторожился. Теперь он с грозным вниманием следил за чем-то таким, чего Ричард не видел.

– Что это с ним? – прошептала госпожа Сандерхолт.

– Не знаю, – пожал плечами Ричард. Госпожа Сандерхолт тревожно нахмурилась, и он постарался улыбнуться как можно беспечнее. – Должно быть, увидел кролика или крысу. Гары – прекрасные охотники, у них острейшее зрение, и они отлично видят в темноте. – Выражение лица госпожи Сандерхолт не изменилось, и Ричард добавил:

– Людей он не ест. И никогда никого не обидит. Не волнуйтесь, госпожа Сандерхолт, все хорошо. Правда, все хорошо. – Он посмотрел на гара и тихонько шепнул:

– Гратч, перестань рычать. Ты ее пугаешь.

– Ричард, – госпожа Сандерхолт придвинулась ближе, – гары – опасные звери. Это не ручные зверушки. Им нельзя доверять.

– Гратч действительно не ручная зверушка, – кивнул Ричард. – Он мой друг. Я подобрал его, когда он был еще крошечным малышом. Он ласковый, как котенок.

Госпожа Сандерхолт недоверчиво улыбнулась.

– Ну, Ричард, раз ты так говоришь... – Внезапно глаза ее расширились. – Он ведь не понимает того, что я говорю, правда?

– Трудно сказать, – признался Ричард. – Иногда он понимает больше, чем я мог бы подумать.

Гратч, казалось, не обращал на них никакого внимания. Он замер и весь напрягся, почуяв или увидев что-то такое, что ему очень не нравилось. Ричард подумал, что он уже слышал когда-то такое рычание Гратча, но не мог вспомнить, когда именно и при каких обстоятельствах. Он напряг память, но воспоминания ускользали.

– Гратч? – Ричард ухватил гара за могучую лапу. – Гратч, в чем дело?

Гар, неподвижный словно скала, казалось, даже не почувствовал прикосновения. С тех пор как он вырос, огонь в его зеленых глазах стал ярче, но никогда еще они не горели столь яростным пламенем.

Ричард внимательно всмотрелся в тени, лежащие там, куда был устремлен взгляд изумрудных зрачков гара, но не увидел ничего необычного. Ни у колонн у подножия лестницы, ни около стен дворца не было ни души. Наверное, все-таки кролик, решил наконец Ричард. Гратч обожает кроликов.

Рассвет только-только начинал разгораться; облака на востоке порозовели, и звезды меркли одна за другой. С первым лучом солнца подул легкий ветерок, для зимы необычно теплый. Ветерок ерошил шерсть гара и трепал черный капюшон плаща мрисвиза, который Ричард набросил на плечи.

Когда Ричард был в Древнем мире у сестер Света, его потянуло в Хагенский лес, где обитали мрисвизы – злобные создания, похожие наполовину на человека, наполовину – на ящерицу. После того как Ричард сразился с одним из них и убил его, он обнаружил, что плащ мрисвиза обладает удивительным свойством полностью сливаться с окружающим – настолько, что, если завернуться в него и сосредоточиться, можно стать в прямом смысле слова невидимым. Кроме того, плащ не позволял тем, кто наделен даром, ощутить присутствие того, на ком он надет.

Тем не менее по какой-то неизвестной причине дар, которым обладал Ричард, позволял ему чувствовать мрисвизов – и эта особенность спасла Ричарду жизнь в Хагенском лесу.

Впрочем, в эту минуту Ричарду неохота было доискиваться до причин рычания Гратча. Горечь утраты, боль от мысли, что он потерял любимую, исчезли вчера словно по волшебству, когда выяснилось, что казнь была всего лишь обманом, и Кэлен жива. Они провели вдвоем целую ночь в каком-то странном месте между мирами, и сегодня Ричард был на седьмом небе от счастья. Он то и дело ловил себя на том, что улыбается во весь рот, сам того не замечая, и даже назойливое рычание Гратча не могло испортить ему настроения.

Впрочем, если этот утробный рык лишь слегка отвлекал Ричарда, то госпожу Сандерхолт от него бросало в дрожь. Она испуганно куталась в шаль и от ужаса не могла вымолвить ни слова.

– Гратч, уймись, – сказал ему Ричард. – Ты только что слопал баранью ногу и полбуханки хлеба. Ты еще не мог проголодаться.

Гратч по-прежнему высматривал что-то за колоннами в темноте, но его рык сменился низким ворчанием, словно он пытался исполнить приказ.

Ричард еще раз окинул взглядом лежащий перед ним город. Госпожа Сандерхолт появилась немного не вовремя. Он как раз собирался найти лошадь и отправиться навстречу Кэлен и Зедду, который был его дедом и одновременно старым, с самого детства, другом. Ричарду не терпелось поскорее увидеть Кэлен, и он сильно соскучился по Зедду. Правда, расстались они всего три месяца назад, но Ричарду казалось, что прошли годы. Кроме того, Зедд был Волшебником первого ранга, и Ричарду, который за последнее время узнал о себе немало нового и интересного, было необходимо о многом с ним поговорить. Но госпожа Сандерхолт принесла суп и свежий хлеб, а Ричард был голоден.

Он перевел взгляд на блестящие стены из темного камня, на бастионы, мосты и башни огромного замка Волшебника, расположенного на горном склоне. На фоне горы замок напоминал гигантскую мрачную инкрустацию и почему-то казался живым словно наблюдал за Ричардом с высоты. К темным стенам от города вилась широкая дорога. Она пересекала мост, который на расстоянии выглядел узким и хрупким но только на расстоянии, – потом уходила в ворота и исчезала в черных недрах замка. Разных залов и комнат там, наверное, было не меньше тысячи – правда, при условии, что они там действительно были. Вздрогнув под холодным каменным взором замка, Ричард поплотнее закутался в плащ и отвел взгляд.

В этом городе, Эйдиндриле, во дворце Исповедниц выросла Кэлен. Здесь она прожила почти всю жизнь – до прошлого лета, когда перешла границу Вестландии, чтобы отыскать Зедда, и встретила там его, Ричарда.

А в замке Волшебника вырос Зедд – и жил там до того дня, когда покинул Срединные Земли. Это случилось задолго до того, как родился Ричард. Кэлен рассказывала ему, что когда она училась, то проводила довольно много времени в замке. В ее рассказах замок не выглядел мрачным – но сейчас, наяву, он казался Ричарду устрашающим.

Впрочем, улыбка вернулась к нему, когда он представил себе Кэлен маленькой девочкой, ученицей-Исповедницей, которая стремглав носится по залам дворца или чинно вышагивает по коридорам замка среди волшебников и жителей города.

Но Эйдиндрил пал под натиском Имперского Ордена и перестал быть свободным городом, средоточием власти Срединных Земель.

С помощью магии Зедд создал иллюзию того, что Кэлен казнили, а сам вместе с ней бежал из Эйдиндрила, пользуясь тем, что все были уверены, будто Мать-Исповедница мертва. Госпожа Сандерхолт знала Кэлен с самого ее рождения и была счастлива до сумасшествия, когда Ричард сказал ей, что Кэлен жива и здорова.

Продолжая улыбаться, Ричард спросил:

– А какой была Кэлен в детстве?

Госпожа Сандерхолт задумчиво посмотрела вдаль и тоже улыбнулась.

– Она всегда была очень серьезной – и вместе с тем самой очаровательной девочкой из всех, что я видела. Уже в детстве она обладала не только магическим даром, но и сильным характером. Никто не удивился, когда она стала Матерью-Исповедницей. Хотя Кэлен присуще стремление действовать убеждением, а не силой, тот, кто осмеливался противоречить ей без достаточных оснований, быстро убеждался в том, что этой девушке не занимать твердости. Я не знаю другой Исповедницы, которая была бы так преданна народу Срединных Земель, и всегда считала, что для меня большая честь быть с ней знакомой. – Госпожа Сандерхолт тихонько рассмеялась. – Впрочем, это не помешало мне как-то раз отшлепать ее, когда она без спросу утащила только что зажаренную утку!

Ричард ухмыльнулся в предвкушении услышать рассказ о шалостях Кэлен.

– И вы не побоялись наказывать Исповедницу, пусть она и была еще маленькой?

– Нет, – улыбнулась госпожа Сандерхолт. – И если бы я этого не сделала, ее мать просто указала бы мне на дверь. Слугам недвусмысленно было указано, что с девочкой следует обращаться почтительно, но достаточно твердо.

– А она плакала? – поинтересовался Ричард и отломил себе еще хлеба. Хлеб был восхитителен – румяная корочка аппетитно хрустела на зубах.

– Нет. Она удивилась. Кэлен считала, что не сделала ничего плохого, и принялась объяснять. Оказывается, у ворот она увидела какую-то женщину с двумя детишками – обычную попрошайку, высматривающую, кого бы разжалобить. Она поведала Кэлен печальную историю о том, что ее дети голодают, и попросила у нее несколько золотых монет, чтобы купить им еды. Кэлен велела ей подождать, а сама отправилась на кухню и взяла утку, здраво рассудив, что это самый быстрый способ спасти детей от голодной смерти. Кэлен отвела их, – забинтованной рукой госпожа Сандерхолт махнула куда-то влево, – вон туда, за уголок, и накормила уткой. А попрошайка, увидев это, рассвирепела и обозвала Кэлен жадиной, у которой дворец ломится от золота, а ей жалко пары монет. – Госпожа Сандерхолт помолчала, а потом продолжала – Пока Кэлен рассказывала мне эту историю, патруль Внутренней гвардии приволок на кухню ту женщину вместе с ее детишками: гвардейцы видели, как попрошайка орала на Кэлен. В это время появилась мать Кэлен, желая узнать, что за шум, и попрошайка, и без того напуганная гвардейцами, моментально затихла, оказавшись лицом к лицу с самой Матерью-Исповедницей.

Мать Кален выслушала сначала ее, затем дочку, а потом сказала Кэлен, что если ты решил кому-то помочь, значит, берешь на себя ответственность за этого человека, и твоя обязанность – довести дело до конца. В результате весь следующий день Кэлен провела в Королевском Ряду, а гвардейцы таскали за ней попрошайку: Кэлен искала, куда бы ее пристроить. Но ей не повезло: каждый знал, что эта женщина – отчаянная лентяйка.

Я чувствовала себя виноватой за то, что наказала Кэлен, даже не выслушав ее. В одном дворце у меня была подруга, тоже старшая повариха, женщина весьма решительная. Я помчалась к ней и уговорила взять на работу эту попрошайку.

Кэлен об этом никогда и не узнала. Нищенка проработала там довольно долго, но ко дворцу Исповедниц с тех пор боялась даже приблизиться. Ее младший сын, когда вырос, вступил во Внутреннюю гвардию. Прошлым летом, когда д'харианцы взяли Эйдиндрил, он был ранен и через неделю умер.

Ричард сочувственно кивал, слушая рассказ госпожи Сандерхолт. Он тоже сражался с д'харианцами и в конце концов уничтожил их правителя, Даркена Рала.

Ричард по-прежнему переживал, что был зачат этим жестоким человеком, но вины за то, что он его сын, больше не чувствовал. Он понимал, что преступления отцов не падают на детей, а его мать, конечно же, не виновата, что Даркен Рал ее изнасиловал. От этого Джордж Сайфер не стал любить ее меньше, да и к Ричарду относился как к родному сыну. Ричард тоже любил отчима, и эта любовь не стала меньше, когда он узнал, что Джордж Сайфер ему не отец.

Кроме того, Ричард тоже был волшебником, теперь он это знал. Свой дар, магическую силу, что называлась Хань, он унаследовал, с одной стороны, от Зедда, деда по материнской линии, а с другой – от Даркена Рала, отца. И это сочетание сделало его магом, подобного которому не рождалось вот уже тысячи лет – он обладал и Магией Приращения, и Магией Ущерба. Познания Ричарда о том, что значит быть магом, как и о магии вообще, были ничтожны, но он не сомневался, что Зедд поможет ему, научит овладеть даром и использовать его во благо людям.

Доев хлеб, Ричард заметил:

– Это именно та Кэлен, которую я знаю.

Госпожа Сандерхолт кивнула.

– Она всегда чувствовала свою ответственность за всех, кто живет в Срединных Землях. Я знаю, ее больно ранит, что люди отвернулись от нее ради какого-то золота!

– Далеко не все, я уверен, – возразил Ричард. – И все же пока вам не следует никому говорить, что она жива. Ради безопасности Кэлен, ради ее жизни, никто не должен знать правду.

– Я уже дала тебе слово молчать, Ричард. Но, честно говоря, я думаю, о ней уже все позабыли. И если они не получат обещанного золота, то скоро взбунтуются.

– Так вот почему столько народа собралось возле дворца Исповедниц?

Госпожа Сандерхолт кивнула.

– Они верят, что получат обещанное, потому что кто-то из Имперского Ордена сказал им об этом. Правда, этот человек уже мертв, но им все равно представляется, что раз он сказал это вслух, то золото каким-то волшебным образом стало принадлежать им. Так что если Орден не начнет раздавать казну, люди решат штурмовать дворец, чтобы забрать то, что кажется им своим.

– Не сомневаюсь, что это обещание было всего лишь отвлекающим маневром и Орден не намерен отдавать казну. Это их военная добыча, и они будут защищать дворец.

– Вероятно, ты прав. – Госпожа Сандерхолт задумчиво посмотрела вдаль. – И раз уж на то пошло, мне самой неясно, что я до сих пор здесь делаю? В мои намерения вовсе не входит торчать тут и смотреть, как Орден располагается во дворцовых палатах. И я не собираюсь на них работать. Мне тоже пора уехать отсюда и поискать работу там, где люди еще свободны от этих мерзавцев. И все же я с трудом это себе представляю: ведь я почти всю жизнь прожила здесь, во дворце Исповедниц.

Ричард отвел взгляд от белого великолепия дворца и вновь посмотрел на город. Должен ли он тоже уехать и оставить дом, в котором поколение за поколением жили Исповедницы и маги, на разграбление Имперскому Ордену? Но разве он может в одиночку что-нибудь сделать? К тому же Орден наверняка уже разыскивает его. Лучше скрыться, пока они еще не опомнились после гибели Совета. Госпожа Сандерхолт может еще раздумывать, а ему уж точно необходимо исчезнуть прежде, чем Орден до него доберется. Нужно найти Кэлен и Зедда.

Гратч вновь зарычал, и это вывело Ричарда из задумчивости. Он поглядел на гара – тот опять поднялся на лапы. Ричард еще раз внимательно осмотрел колонны внизу, но ничего подозрительного не обнаружил. Дворец Исповедниц стоял на холме, возвышаясь над всем Эйдиндрилом, и с высоты Ричард мог видеть солдат за стенами и на улицах города, но здесь, в тихом внутреннем дворике у входа на кухню, никого не было. Там, куда смотрел Гратч, взгляд Ричарда не находил ничего.

Ричард встал; его пальцы нащупали рукоять меча. Он был выше многих мужчин, но гар возвышался над ним, как скала. По меркам своих сородичей Гратч был еще едва ли не малышом, однако рост его приближался к семи футам, а весил он вдвое больше Ричарда. При этом ему предстояло подрасти еще на целый фут, а то и больше. О природе и повадках короткохвостых гаров Ричард был осведомлен плохо: он встречал их нечасто, а когда встречал, как правило, был вынужден защищать свою жизнь. С Гратчем произошло то же самое: чтобы выжить, Ричард убил его мать, а потом, так сказать, усыновил сироту. Впрочем, через некоторое время они стали большими друзьями.

Мышцы под розовой кожей на животе и груди гара бугрились узлами. Он застыл неподвижно, слегка присев на передние лапы и навострив поросшие длинной шерстью уши. Даже изголодавшись, Гратч, хватая добычу, не проявлял такой ярости. Ричард почувствовал, что у него самого волосы шевелятся на голове.

Кляня себя, что не может припомнить, при каких обстоятельствах Гратч вел себя так же, Ричард наконец отбросил приятные мысли о Кэлен и с растущей тревогой сосредоточил все внимание на происходящем.

Госпожа Сандерхолт вскочила и стояла у него за спиной, испуганно переводя взгляд с Гратча на колонны и обратно. Худенькая и хрупкая с виду, она не была трусливой, но Ричард подумал, что, не будь ее руки забинтованы, она бы сейчас в отчаянии их заламывала – во всяком случае, вид у нее был такой, что она уже на грани срыва.

Широкие ступени дворца внезапно показались Ричарду ловушкой. Слишком открытое место. Острые серые глаза Искателя обшаривали каждую тень, каждую ложбинку и трещину у колонн, у стен, возле изящных бельведеров во внутреннем дворике. Падал слабый снежок, снежинки кружились под порывами ветра, но больше – никакого движения. Ричард вглядывался так пристально, что глазам стало больно, но не увидел ничего живого. Ни малейшего признака какой-либо угрозы.

И все же, хотя он ничего не увидел, ощущение опасности не покидало Ричарда. Наоборот, оно стало еще сильнее – и не оттого, что Гратч насторожился.

Тревога поднималась откуда-то изнутри, ее источником был сам Хань Ричарда.

Магия не раз предупреждала его, когда другие чувства молчали, и Ричард уже привык доверять этим предупреждениям.

Желание бежать отсюда, пока не поздно, охватило его. Нужно добраться до Кэлен, и лишние сложности сейчас совсем ни к чему. Найти лошадь и убраться подобру-поздорову. Нет, еще лучше – сбежать прямо сейчас. А коня можно будет отыскать и потом.

Гратч приготовился к бою и расправил крылья, готовый мгновенно взлететь.

Из его ощеренной пасти шел пар, рычание стало еще яростней.

Мышцы Ричарда напряглись, дыхание участилось. Чувство опасности росло с каждым мгновением.

– Госпожа Сандерхолт, – произнес он, скользя взглядом от одной длинной тени к другой. – Может быть, вам уйти внутрь? Потом я вернусь, и мы с вами договорим...

Слова застряли у него в горле, когда он заметил быстрое движение между колоннами – прозрачную тень в воздухе, словно дымок над костром. Ричард всмотрелся внимательнее, не зная, действительно ли он что-то увидел, или ему показалось. Но если глаза его не обманули – что же это могло быть? Сколько Ричард ни вглядывался, больше он ничего не видел. Он уже почти убедил себя, что это всего лишь снег, взметенный порывом ветра, как вдруг его осенило.

По спине у него пробежала холодная струйка пота: теперь Ричард вспомнил, когда слышал такое же рычание Гратча. Рука его сама потянулась к рукоятке меча.

– Уходите, – резким шепотом приказал он госпоже Сандерхолт. – Немедленно!

Заслышав звон извлеченного из ножен Меча Истины, она не раздумывая ринулась к двери на кухню. Как они здесь появились? Невозможная вещь – и все же Ричард не сомневался, что это именно они. Он чувствовал их.

– Потанцуй со мной, Смерть. Я готов, – прошептал Ричард, уже подчиняясь яростной магии, которая перетекала в него из Меча Истины. Даже эти слова принадлежали не ему, а духам тех, кто владел мечом до него. Они были сродни утренней молитве, означавшей, что ты можешь умереть сегодня и, пока жив, должен сделать все, что в твоих силах.

Но когда Ричард произнес их, он понял, что они имеют и другой смысл. Это боевой клич.

Взревев, Гратч взвился в воздух. Ветер, поднятый сильными взмахами могучих крыльев, взметнул снег и распахнул полы Ричардова плаща.

Еще до того, как они возникли в морозном воздухе, Ричард почувствовал их присутствие. Он увидел их внутренним взором, прежде чем успел разглядеть глазами.

Захлебываясь рычанием, Гратч ринулся вниз, к началу ступеней, и как только он оказался у колонн, они начали становиться видимыми – зубы, когти, плащи, белые на белом снегу. Белого цвета, чистого как молитва ребенка.

Мрисвизы.

Глава 3

Сделавшись видимыми, мрисвизы все разом набросились на гара. Магия меча, его ярость уже клокотали в Ричарде и полностью овладели им, когда он увидел, что его друг в опасности. Ричард ринулся вниз по ступенькам туда, где разгоралась битва.

Гратч с ревом обрушился на мрисвизов. На фоне белого камня и белого снега силуэты их были нечеткими, но все равно теперь Ричард видел мрисвизов достаточно ясно, и насколько он мог судить в такой суматохе, их было около десяти. Под плащами виднелись шкуры – белые, как снег и стены дворца. Мрисвиз в Хагенском лесу был черным, но Ричард знал, что они способны менять цвет в зависимости от окружения. Белая гладкая кожа покрывала их головы, переходя на шее в плотную и тоже белую чешую. В безгубой пасти торчали мелкие, острые как бритва зубы. Когтистые лапы мрисвизов сжимали рукоятки ножей с тремя лезвиями, расположенными трилистником, а маленькие глазки горели ненавистью и злобой.

Мрисвизы стремительно закружились вокруг Гратча. Одни нападали, другие, наоборот, старались увернуться от могучих лап гара, и белые плащи развевались за их спинами. Со свирепым упорством Гратч раздирал врагов когтями, и кровь заливала снег.

Занятые Гратчем, мрисвизы не заметили, как Ричард возник у них за спиной.

В прошлый раз он сражался с мрисвизом один на один, и тогда ему, можно сказать, еще здорово повезло. Сейчас его положение было куда хуже, но, охваченный магической яростью клинка, Ричард думал только о том, что нужно помочь гару, и, прежде чем мрисвизы осознали, что у них появился новый противник, успел зарубить двоих. Холодный воздух огласился предсмертный воем, необычно высоким и очень болезненным для человеческого уха.

Ричард почувствовал мрисвизов у себя за спиной и стремительно развернулся.

Так и есть: еще трое появились со стороны дворца. Госпожа Сандерхолт тоже увидела их. Не добежав до кухонной двери, она закричала и повернула обратно.

Ричард был слишком далеко, чтобы успеть ей на помощь.

Мощным ударом меча он разрубил почти надвое ближайшего к нему мрисвиза и во весь голос позвал:

– Гратч! Гратч!

Гар на мгновение отвернулся от мрисвизов.

– Гратч! Защити ее! – Ричард ткнул кончиком меча в сторону госпожи Сандерхолт.

Гратч моментально понял, что от него требуется, и действовал без промедления. Отбросив в сторону обезглавленного мрисвиза, он взмыл в воздух.

Ричард пригнулся. Хлопая кожистыми крыльями, гар пролетел у него над головой и устремился к лестнице.

Достигнув ступенек, он подхватил госпожу Сандерхолт мохнатыми лапами, и ее ноги оторвались от земли за мгновение до того, как там, где она только что была, сверкнули ножи мрисвизов. Прежде чем дополнительный вес лишил его маневренности, Гратч широко раскинул крылья и, заложив вираж, перелетел через мрисвизов. Оказавшись у них за спиной, он сильным взмахом крыльев остановил полет, осторожно поставил госпожу Сандерхолт на землю и, мгновенно развернувшись, обрушился на врагов. Ловко уклоняясь от мелькающих клинков, он разил мрисвизов когтями и клыками, а Ричард тем временем занялся тремя оставшимися внизу тварями. Отдавшись магической ярости меча, он стал един с душами прежних Искателей и повел пляску смерти, двигаясь так грациозно, словно и впрямь танцевал. Мрисвизы одновременно набросились на него, стремясь окружить; их тройные клинки зловеще мерцали в морозном воздухе. Быстрым движением Ричард пронзил одного острием меча.

К его изумлению, двое оставшихся внезапно вскричали:

– Нет!

Ричард на мгновение замер, оторопев. Он никак не думал, что мрисвизы умеют говорить. Твари тоже остановились, не сводя с него маленьких, похожих на змеиные глазок, а потом осторожно двинулись вверх.

Неожиданно Ричарду пришло в голову, что они охотятся не за ним, а за гаром.

Он взбежал по ступенькам и вновь преградил им. путь. И опять мрисвизы разошлись в стороны, стремясь обойти его с флангов. Ричард сделал ложный выпад в сторону одного из них, затем резко развернулся и обрушил меч на второго.

Клинки со звоном скрестились; мрисвиз отскочил, уклоняясь от смертоносного лезвия, но, когда он снова прыгнул вперед, чтобы нанести ответный удар, одним движением руки Ричард рассек ему глотку. На снег брызнула кровь, и мрисвиз упал.

В это мгновение второй мрисвиз обрушился сзади на Ричарда, и они покатились по ступенькам. Ричард выронил меч, а мрисвиз – один из своих кинжалов. Оба клинка отлетели в сторону и зарылись в снег.

Противники отчаянно боролись; обхватив Ричарда чешуйчатыми лапами, мрисвиз перевернул его и вдавил лицом в снег, обжигая ему затылок своим зловонным дыханием. Ричард не мог видеть меча, но чувствовал его магию и потому точно знал, где он находится. Он попробовал дотянуться до него – безуспешно. Сделал попытку подползти ближе к мечу – с мрисвизом на спине это было невозможно. Меч оставался вне досягаемости.

Ярость придала Ричарду сил, и он ухитрился подняться. Но мрисвиз, вцепившись ему в ноги, опять его повалил и всей тяжестью навалился сверху. У Ричарда едва не треснули ребра, а тройной клинок оказался в нескольких дюймах от его лица.

Кряхтя от усилия, Ричард приподнялся на одной руке, а другой перехватил лапу с кинжалом. Сильным рывком он оттолкнул мрисвиза и, скользнув под ним, оказался сверху. Не давая врагу опомниться, Ричард вывернул ему лапу с такой силой, что хрустнула кость, а потом вогнал мрисвизу в грудь его же кинжал. От боли тварь вместе со своим плащом сразу стала отвратительного зеленого цвета.

– Кто вас послал? – Мрисвиз не ответил, и Ричард еще сильнее вывернул ему лапу. – Кто вас послал?

Мрисвиз обмяк.

– С-сноходец, – прошипел он.

– Что за сноходец? Зачем вы здесь?

По телу мрисвиза пробежали желтые волны. Его глаза расширились, и он вновь попытался вырваться.

– 3-зеленоглаззз...

Внезапный удар обрушился Ричарду на спину. Мелькнула темная молния.

Когтистая лапа отогнула мрисвизу голову, и огромные клыки мощным рывком разорвали ему горло. Пораженный, Ричард попытался перевести дух, но не успел он отдышаться, как гар, бешено сверкая зелеными глазами, набросился на него.

Кинжал мрисвиза полетел в снег. Ричард едва сумел выставить руки, но гар был огромен и неимоверно силен. С тем же успехом Ричард мог попытаться удержать обрушившуюся на него гору. Огромные клыки щелкнули возле его лица.

– Гратч! – Ричард до боли в пальцах вцепился в шерсть гара. – Гратч! Это я, Ричард! – Оскаленная пасть чуть отодвинулась. От гара шел кислый запах мрисвизьей крови. Сверкающие зеленые глаза мигнули. Ричард погладил зверя по мощной груди. – Все хорошо, Гратч. Все кончено. Успокойся.

Стальное объятие огромных лап стало слабее. Злобный оскал сменился улыбкой. Гратч прижал Ричарда к своей широченной груди, и его большие глаза наполнились слезами.

– Гррратч люююб Раааач-ааарг!

Ричард похлопал его по спине и попытался высвободиться, чтобы вздохнуть поглубже.

– Я тоже люблю тебя, Гратч!

Гратч, чьи глаза уже снова засветились ровным зеленым светом, внимательно оглядел Ричарда. Убедившись, что его друг цел и невредим, он удовлетворенно заурчал. Чем больше был доволен гар – тем ли, что мрисвизы не причинили Ричарду серьезного вреда, или тем, что сам успел вовремя остановиться и не растерзал своего товарища, – Искатель толком не понял. Впрочем, Ричард тоже был несказанно рад, что все закончилось благополучно. Ярость, напряжение и страх, владевшие им во время сражения, внезапно исчезли, сменившись тупой болью во всем теле.

Осознав, что внезапное нападение закончилось и все остались живы, Ричард вздохнул с облегчением. Только резкое превращение обычно ласкового гара в свирепого зверя по-прежнему беспокоило его. Вдруг он сообразил, что Гратч, возможно, тоже способен видеть мрисвизов. В бою он явно чувствовал себя так же уверенно, как и сам Ричард.

– Гратч, ты ведь знал, что они здесь, верно?

Гратч радостно закивал и подтвердил правильность этой догадки коротким рычанием. Только тут Ричард сообразил, что если в Хагенском лесу гар рычал так же, как и сегодня, значит, и там он почуял присутствие мрисвиза.

Сестры Света говорили Ричарду, что порой мрисвизы выходят из Хагенского леса, но никто – ни сестры Света, ни колдуньи, ни даже волшебники – не может почувствовать их и потому гибнет. Ричард мог это делать, ибо за три последних тысячелетия был первым человеком, обладающим обеими сторонами волшебного дара.

Откуда же Гратч узнал о присутствии мрисвизов?

– Гратч, ты можешь их видеть?

В ответ Гратч показал на разбросанные по снегу трупы.

– Нет, сейчас я тоже их вижу. Я имею в виду раньше, когда я разговаривал с госпожой Сандерхолт, а ты начал рычать. Ты видел их уже тогда? – Гратч отрицательно покачал головой. – Значит, услышал или почуял? – Гратч задумчиво нахмурился, пошевелил ушами, потом вновь покачал головой. – Тогда откуда ты знал, что они здесь?

Гратч нахмурил свои похожие на топорища брови и огорченно пожал плечами, смущенный невозможностью дать удовлетворительный ответ на этот простой вопрос.

– Ты хочешь сказать, что до того, как увидеть, ты почувствовал их присутствие? Что-то внутри тебя подсказало тебе, что они здесь?

Гратч кивнул и радостно заулыбался, довольный, что Ричард его понимает.

Подобным образом и сам юноша чувствовал присутствие мрисвизов, видел их внутренним зрением. Но Гратч не наделен даром! Как же ему это удается?

А может быть, это просто инстинкт? Охотник обнаруживает лежку оленя только тогда, когда животное вскакивает, почуяв человека, но еще не увидев его, и волк знает, что человек рядом, еще до того, как они столкнутся. У животных вообще чувства развиты лучше, чем у людей, а у хищников – особенно.

Гратч, конечно же, хищник, и инстинкты, похоже, служат ему куда лучше, чем Ричарду – его магия.

Госпожа Сандерхолт, спустившись по лестнице, положила забинтованную руку на мохнатую лапу Гратча:

– Спасибо, Гратч... – И, повернувшись к Ричарду, тихо призналась:

– Я уж подумала, что он и меня хочет убить. – Глядя на разорванные тела мрисвизов, она сказала:

– Мне доводилось видеть, как гары точно так же разрывают людей. Когда он меня подхватил, я была совершенно уверена, что мне пришел конец. Но я ошиблась. Этот гар не похож на других.

Вновь посмотрев на Гратча, она повторила:

– Ты спас мне жизнь. Благодарю тебя.

Гратч заулыбался, обнажив внушительные клыки, и госпожа Сандерхолт испуганно ахнула.

Ричард покосился на оскаленную морду своего приятеля.

– Перестань улыбаться, Гратч. Ты снова ее пугаешь.

Гар немедленно закрыл пасть, и на его морщинистой морде появилось обиженное выражение. Гратч считал себя весьма обаятельным и, видимо, полагал, что остальные тоже должны разделять это мнение.

Госпожа Сандерхолт погладила его лапу.

– Все хорошо. У него сердечная и очень симпатичная в своем роде улыбка. Просто я... еще не привыкла к ней, только и всего.

Гратч снова заулыбался и радостно захлопал крыльями. Госпожа Сандерхолт невольно отшатнулась. Умом она уже понимала, что этот гар отличается от своих опасных для людей соплеменников, но ее инстинкты были пока еще сильнее разума.

Гратч двинулся к ней с явным намерением обнять в знак симпатии. Ричард не сомневался, что госпожа Сандерхолт умрет от страха прежде, чем успеет уговорить себя не бояться, и попридержал друга.

– Вы ему нравитесь, госпожа Сандерхолт, и он захотел вас обнять. Но я думаю, достаточно и того, что вы его поблагодарили.

Но госпожа Сандерхолт уже справилась с собой.

– Ерунда. – Дружески улыбнувшись, она протянула руки. – Обними меня, Гратч.

Со счастливым курлыканием Гратч сграбастал ее в объятия и приподнял в воздух. Ричард тихонько попросил гара быть поаккуратнее. Госпожа Сандерхолт издала приглушенное беспомощное хихиканье. Оказавшись опять на земле, она поправила платье и неловким движением накинула на плечи шаль. Лицо ее сияло.

– Ты прав, Ричард. Гратч не ручной зверек. Это друг.

Гратч радостно закивал, шевеля ушами, и снова захлопал крыльями.

Ричард подобрал один из белых плащей мрисвизов, выбрав тот, что казался почище. Он попросил у госпожи Сандерхолт разрешения провести небольшой эксперимент и подвел женщину к дубовой двери, ведущей на кухню. На плечи госпоже Сандерхолт Ричард набросил плащ мрисвиза и осторожно надел ей на голову капюшон.

– Я хочу, чтобы вы сосредоточились, – сказал он ей. – Сосредоточьтесь на коричневом цвете этой двери у вас за спиной. Стяните капюшон под подбородком и закройте глаза, чтобы вам было легче. Представьте, что вы – одно целое с этой дверью, что вы одного с нею цвета.

Госпожа Сандерхолт недоуменно нахмурилась.

– А зачем это нужно?

– Я хочу посмотреть, станете ли вы невидимой, как они.

– Невидимой?!

Ричард ободряюще улыбнулся:

– Просто попробуйте.

Глубоко вздохнув, она кивнула и медленно закрыла глаза. Ничего не произошло. Ричард подождал еще немного, но плащ оставался белым. Ни одна ниточка не потемнела. Госпожа Сандерхолт открыла глаза.

– Я стала невидимой? – спросила она таким тоном, словно боялась, что так оно и случилось.

– Нет, – покачал головой Ричард.

– Я так и думала. Но как этим мерзким уродам удается быть невидимками? – Сняв плащ, она с отвращением отбросила его в сторону. – И почему ты решил, что у меня это получится?

– Эти уроды называются «мрисвизы». Их делают невидимыми плащи, поэтому я и подумал, что плащ скроет и вас. – Госпожа Сандерхолт посмотрела на него с недоверием. – Вот, я вам сейчас покажу.

Ричард поднял плащ, встал у двери, натянул капюшон и, запахнувшись поплотнее, сосредоточился. В мгновение ока плащ стал коричневым и слился с дверью. Его магические свойства под влиянием дара Ричарда каким-то образом распространялись и на те части тела, что не были прикрыты плащом, поэтому Ричард сделался невидимым.

Когда он отошел от двери, плащ моментально стал того же цвета, что камень стены. На нем появились даже трещины, и госпоже Сандерхолт казалось, будто она смотрит сквозь Ричарда. Искатель по опыту знал, что сложность пейзажа не имеет значения – плащ мог сымитировать любой рисунок, любое сочетание цветов.

Ричард давно стоял в стороне, а госпожа Сандерхолт все еще продолжала смотреть на дверь, туда, где видела его в последний раз. Однако Гратч упорно следовал взглядом за ним, и в его зеленых глазах появилось угрожающее выражение. Послышалось нарастающее рычание.

Ричард перестал сосредоточиваться, и плащ немедленно сделался черным.

Юноша не успел даже отбросить назад капюшон.

– Это по-прежнему я, Гратч!

Госпожа Сандерхолт так и подскочила на месте и завертела головой в поисках Ричарда. Гратч перестал рычать, и угрожающее выражение на его морде сменилось растерянностью. Потом он заулыбался, решив, вероятно, что это какая-то новая игра.

– Ричард! – воскликнула госпожа Сандерхолт. – Как у тебя это вышло? Ты стал невидимым!

– Это плащ. На самом деле он вовсе не превращает меня в невидимку, просто сливается с окружающим, и получается своего рода обман зрения. Но, как видно, для этого нужна магия, а вы ею не обладаете. Ну а я родился с даром, поэтому у меня получается. – Ричард бросил взгляд на убитых мрисвизов. – Пожалуй, нам лучше сжечь эти плащи, чтобы они не попали в плохие руки.

Они с Гратчем принялись собирать плащи, а госпожа Сандерхолт спросила:

– Ричард, а ты не думаешь, что это опасно... Я имею в виду – носить плащ этой твари?

– Опасно? – Выпрямившись, Ричард почесал затылок. – Не вижу причин почему. Все, что он делает, просто меняет цвет. Точно так же, как ящерицы или лягушки, которые сливаются, например, с камнем, на котором сидят.

Госпожа Сандерхолт помогла ему, насколько ей позволяли искалеченные руки, свернуть собранные плащи.

– Таких лягушек я видела. И всегда думала, что эта их способность – одно из чудес Создателя. – Она улыбнулась. – Быть может, Создатель благословил тебя тем же умением, потому что у тебя есть дар. Хвала Создателю! Его милость помогла нам сегодня спастись.

Внезапно Ричардом овладело беспокойство. Он поглядел на гара.

– Гратч, ты не чувствуешь, нет ли поблизости других мрисвизов?

Гар протянул госпоже Сандерхолт последний плащ, а потом внимательно оглядел окрестности. Наконец он отрицательно покачал головой, и Ричард вздохнул с облегчением.

– Нет ли у тебя каких-нибудь соображений, откуда они могли взяться? Например, ты можешь указать направление?

Гратч снова медленно повернулся кругом, изучая окрестности. На какое-то мгновение, показавшееся Ричарду вечностью, его взгляд задержался на замке Волшебника, но потом двинулся дальше. В конце концов Гратч покачал головой и с виноватым видом пожал плечами.

Ричард внимательно оглядел лежавший внизу Эйдиндрил. Его интересовало расположение войск Имперского Ордена. Ему говорили, будто армия Ордена состоит из людей различных национальностей, но по доспехам он видел, что большинство солдат – д'харианцы.

Ричард перевязал собранные плащи завязками одного из них и положил сверток на землю.

– Что у вас с руками?

Госпожа Сандерхолт вытянула руки перед собой и повернула ладонями вверх.

Растрепанные бинты были заляпаны жиром, подливкой, маслом, измазаны пеплом и сажей.

– Мне вырывали ногти по одному, чтобы заставить дать показания против Матери-Исповедницы... против Кэлен.

– И вы дали?

Госпожа Сандерхолт отвела взгляд, и Ричард залился краской, сообразив, как прозвучал его вопрос.

– Простите, я не так выразился. Конечно, никто не вправе ожидать от вас, чтобы под пыткой вы отказались выполнить требования мучителей. Этим людям нет никакого дела до истины, а Кэлен все равно не поверила бы, что вы ее предали.

Дернув плечом, госпожа Сандерхолт опустила руки.

– Я ни за что не сказала бы того, что от меня хотели услышать. И она это поняла, как ты и предположил. Кэлен сама приказала мне свидетельствовать против нее, чтобы избавить меня от дальнейших мучений. И все же мне было едва ли не больнее произносить эту ложь.

– Я родился с даром, но пока не умею им пользоваться, иначе я обязательно постарался бы вылечить вас. Простите. – Ричард сочувственно поморщился. – Но я надеюсь, боль все же стихает?

– Пока Имперский Орден владеет Эйдиндрилом, боюсь, она становится только сильнее.

– Это с вами сделали д'харианцы?

– Нет. Кельтонский волшебник отдал приказ. Кэлен убила его, когда пыталась бежать. Однако действительно, большинство имперских солдат в Эйдиндриле из Д'Хары.

– А как они обращаются с жителями?

Госпожа Сандерхолт зябко поежилась, как будто ей было холодно. Ричард хотел набросить ей на плечи свой плащ, но, подумав, помог ей поплотнее закутаться в шаль.

– В сражении за Эйдиндрил д'харианцы были достаточно беспощадны, но теперь, подавив сопротивление, они не проявляют жестокости, если не нарушаются их приказы. Вероятно, неразрушенный город представляет для них большую ценность.

– Вполне может быть. А что с замком? Он тоже захвачен?

Госпожа Сандерхолт поглядела через плечо на гору.

– Не уверена, но сомневаюсь. Замок защищен чарами, а насколько мне известно, д'харианцы боятся магии.

Ричард задумчиво потер подбородок.

– А что произошло, когда война с Д'Харой закончилась?

– Судя по всему, д'харианцы, как и остальные, заключили союз с Имперским Орденом. Но постепенно бразды правления взяли в свои руки кельтонцы, а д'харианцы в основном представляют военную силу, хотя и принимают участие в управлении городом. Кельтонцы меньше боятся магии, чем д'харианцы. Принц Фирен и тот кельтонский волшебник возглавляли Совет. Но теперь, когда принц, волшебник и все члены Совета мертвы, я даже не знаю толком, кто правит. Думаю, д'харианцы, а из этого следует, что мы по-прежнему под пятой Имперского Ордена. Поскольку в городе нет ни Матери-Исповедницы, ни волшебников, меня страшит наше будущее. Я понимаю, что у Кэлен не было выбора, ей оставалось либо бежать, либо умереть, но все же...

Она замолчала, и Ричард закончил за нее:

– С тех пор, как возникли Срединные Земли и Эйдиндрил стал их сердцем, здесь правили только Матери-Исповедницы.

– Ты знаешь историю?

– Кэлен мне кое-что рассказала. У нее разрывается сердце от того, что она покинула вас, но уверяю вас, мы не позволим Имперскому Ордену долго владеть Эйдиндрилом, как и всеми Срединными Землями.

Госпожа Сандерхолт отрешенно поглядела вдаль.

– Того, что было, уже не вернешь. Имперский Орден перепишет историю, и о Срединных Землях со временем позабудут. Я понимаю, Ричард, что тебе не терпится увидеться с Кэлен. Когда вы встретитесь, найдите местечко, где сможете жить спокойно и счастливо. Не стоит сожалеть об утраченном. Когда увидишь ее, передай, что, хотя кое-кто здесь и радовался ее казни, большинство со скорбью встретили известие о смерти Матери-Исповедницы. За время, что прошло после ее побега, я видела много такого, о чем не знает она. Как и всюду, в Эйдиндриле есть злые, завистливые и жадные люди, но хороших тоже немало. И они будут всегда ее помнить. Хотя отныне мы – подданные Имперского Ордена, все равно, покуда мы живы, память о Срединных Землях никогда не умрет в наших сердцах.

– Благодарю вас, госпожа Сандерхолт. Я знаю, Кэлен будет рада услышать эти слова, но все же не надо отчаиваться. Пока Срединные Земли живы в наших сердцах, жива и надежда. Мы победим.

Госпожа Сандерхолт улыбнулась, но в ее глазах Ричард видел всю глубину ее скорби. Она не верила ему. Жизнь под властью Имперского Ордена, хотя и продолжалась пока недолго, оказалась достаточно жестокой, чтобы погасить последнюю искру надежды. Именно поэтому госпожа Сандерхолт решила не покидать Эйдиндрил. Куда ей было идти?

Ричард вытащил из сугроба свой меч, тщательно протер лезвие куском одежды мрисвиза и вложил клинок в ножны.

Сзади послышался боязливый шепот, и они с госпожой Сандерхолт обернулись одновременно. Кухонная прислуга, собравшаяся на верху лестницы, изумленно глазела на Гратча и на следы побоища. Один мужчина подобрал тройной клинок мрисвиза и вертел его в руках. Боясь приближаться к Гратчу, он жестами пытался привлечь внимание госпожи Сандерхолт. Она раздраженно отмахнулась и приказала ему самому спуститься.

Мужчина выглядел старым – но не от возраста, а от тяжелой работы, хотя седина кое-где пробивалась в его редеющих волосах. Он грузно, будто нес на плечах тяжеленный мешок, сошел по ступенькам и почтительно поклонился госпоже Сандерхолт. При этом непроизвольно косился то на Гратча, то на мертвых мрисвизов.

– В чем дело, Хэнк?

– Неприятности, госпожа Сандерхолт.

– В данное время я несколько занята собственными делами. Вы что, не можете без меня вынуть хлеб из печей?

Мужчина склонил голову.

– Не в этом дело, госпожа Сандерхолт. Неприятности связаны... – он глянул на окровавленные останки валявшегося рядом мрисвиза, – ...с этими тварями.

Ричард насторожился.

– Что такое?

Хэнк посмотрел на меч у юноши на боку и быстро отвел взгляд.

– Я думаю, это был... – Тут он взглянул на Гратча, который немедленно расплылся в улыбке, и потерял дар речи.

– Хэнк, смотри на меня. – Ричард подождал, пока мужчина выполнит приказ. – Гар не причинит тебе вреда. А эти твари называются мрисвизами. Их убили мы с Гратчем. А теперь расскажи, что стряслось.

Мужчина потер о штаны мозолистые руки.

– Я сейчас осмотрел их ножи, эти тройные клинки, которые они носят. Похоже, сделано это именно ими. – Он помрачнел. – Новость распространилась мгновенно, началась паника. Погибли люди. Вся штука в том, что никто не видел, кто их убил. Но у всех вспороты животы чем-то с тремя лезвиями.

Обреченно вздохнув, Ричард провел рукой по лицу.

– Именно так мрисвизы убивают. Они вспарывают живот своим жертвам, а увидеть их приближение невозможно. Где были убиты эти люди?

– По всему городу, примерно в одно и то же время. Судя по тому, что я слышал, убийц было несколько. А видя, сколько здесь этих тварей, готов поспорить, что это были они. И все убийства тянутся полосами, которые как спицы в колесе сходятся в этом дворе. Они убивали всех, кто им попадался, – мужчин, женщин, даже лошадей. Среди убитых есть и солдаты, поэтому войска подняты по тревоге: командование считает, что это какое-то нападение. Один из мрисвизов прошел сквозь толпу на одной из улиц. Он даже не потрудился ее обойти, просто прорубил себе путь, словно через кустарник. – Хэнк виновато глянул на госпожу Сандерхолт. – А один шел по дворцу. Убил горничную, двух гвардейцев и Джослин.

Госрожа Сандерхолт ахнула, прикрыв перебинтованной ладонью рот, и, прикрыв глаза, зашептала молитву.

– Мне очень жаль, госпожа Сандерхолт; но хотя бы ей не пришлось мучиться. Я тут же подбежал к ней, но она была уже мертва.

– Кто-нибудь еще из прислуги на кухне пострадал?

– Только Джослин. И она была во дворце, а не на кухне.

Гратч молча следил за Ричардом, который оглядывал каменные стены, возвышающиеся на горе. Снег на вершине казался розовым в лучах восходящего солнца. Вновь взглянув на город внизу, Ричард провел языком по пересохшим губам и сглотнул горькую слюну.

– Хэнк!

– Сэр?

Ричард повернулся:

– Приведи сюда несколько мужчин. Присмотри, чтобы всех мрисвизов вынесли со двора и сложили снаружи у главных ворот. Сделайте это немедленно, пока трупы не окоченели. – Он скрипнул зубами, и на скулах у него заходили желваки. Головы отрубите и насадите на пики. Потом аккуратно выстройте их с каждой стороны ворот, чтобы любой, кто желает войти во дворец, проходил между ними.

Хэнк кашлянул, словно хотел возразить, но, глянув на меч Ричарда, сказал лишь:

– Слушаюсь, сэр.

Поклонившись госпоже Сандерхолт, он заторопился во дворец за подмогой.

– Мрисвизы, вероятно, владеют магией. Может быть, страх перед ней какое-то время будет держать д'харианцев на расстоянии от дворца.

Госпожа Сандерхолт озабоченно нахмурилась;

– Ты говоришь, они обладают магией? Может ли еще кто-нибудь, кроме тебя, видеть их, когда они приближаются?

Ричард покачал головой.

– Судя по тому, что мне было сказано, я единственный обладаю таким даром, который позволят чувствовать их. Однако нет никаких сомнений, что Гратч тоже их чует.

– Имперский Орден твердит о тлетворности магии и порочности тех, кто ею владеет. Что, если этот сноходец послал мрисвизов затем, чтобы убить того, у кого есть дар?

– Звучит правдоподобно. Но к чему вы клоните?

Госпожа Сандерхолт посмотрела на него долгим серьезным взглядом.

– Твой дед, Зедд, владеет магией. И Кэлен тоже.

Ричард похолодел: она высказала вслух его самые большие опасения.

– Знаю – но я что-нибудь придумаю. Только сначала я должен сделать что-то с тем, что творится здесь, расправиться с Имперским Орденом.

– Что ты можешь с ним сделать? – Госпожа Сандерхолт вздохнула и заговорила более мягким тоном:

– Я не хотела обидеть тебя, Ричард. Да, у тебя есть дар, но ты не знаешь, как им пользоваться. Ты еще не волшебник и ничем не можешь нам помочь здесь. Беги, пока есть возможность.

– Куда?! Если мрисвизы сумели добраться до меня здесь, они найдут меня где угодно! На свете нет такого места, где можно укрыться от них надолго. – Он отвернулся, почувствовав, что лицо у него горит. – И я знаю, что я не волшебник.

– Тогда что...

Ричард сурово посмотрел на нее.

– Кэлен как Мать-Исповедница от имени Срединных Земель объявила войну Ордену, войну тирании. Цель Ордена известна – избавиться от волшебников и править всеми народами. И если мы не будем сражаться, то все свободные люди, не только те, кто владеет магией, будут убиты или обращены в рабство. Не может быть мира ни для Срединных Земель, ни для любых других стран, пока существует Имперский Орден!

– Ричард, их слишком много. Ты ничего не сделаешь в одиночку.

Ричард устал от всяких сюрпризов, устал каждую минуту ожидать новых неприятностей. Ему надоело быть пленником, подвергаться пыткам, проходить всякое дурацкое обучение, без конца выслушивать ложь. Ему надоело, что его постоянно используют. Надоело видеть, как убивают беспомощных людей. Он должен что-то предпринять.

Пусть он не волшебник, но знакомые волшебники у него есть. До Зедда всего несколько недель пути, если ехать на юго-запад. Зедд поймет, что необходимо избавить Эйдиндрил от Имперского Ордена и защитить замок Волшебника. Если Орден уничтожит магию, которая там хранится, эта потеря будет невосполнима.

А если понадобится, есть и другие волшебники – во Дворце Пророков ему захотят и смогут помочь. Уоррен его друг, и хотя он и не завершил обучение, все-таки он волшебник и разбирается в магии. Во всяком случае, лучше, чем Ричард.

Сестра Верна тоже в помощи не откажет. Сестры – колдуньи, и у каждой есть дар, хотя и не такой мощный, как у волшебников. Впрочем, Ричард не доверял никому из них, кроме сестры Верны. Ну и, пожалуй, аббатисы Аннелины. В свое время он возмущался тем, что аббатиса многое от него утаила, и ему пришлось заставить ее открыть истину. Но она сделала это не по собственной прихоти, а поступила так, заботясь обо всех живущих. Да, Энн тоже может помочь.

А еще есть Натан, пророк. Ему, прожившему почти всю жизнь под заклятием Дворца Пророков, уже почти тысяча лет. Ричард даже боялся представить всю величину его знаний. Ему было известно, что Ричард – боевой чародей, за несколько тысячелетий впервые рожденный на свет, и он помог юноше принять свой дар и осознать его значение. Натан поддержал его тогда, и Ричард был уверен, что пророк будет помогать ему и впредь. Тем более что Натан тоже Рал, предок Ричарда.

В его голове проносились отчаянные мысли, но вслух он сказал:

– Зачинщик установил свои правила. Я должен каким-то образом их изменить.

– И что ты думаешь сделать?

Ричард поглядел на город.

– Что-то такое, чего они не ожидают. Он пробежал пальцами по золотым буквам слова «Истина» на рукоятке меча, и клинок отозвался всплеском магической силы.

– Я ношу Меч Истины, врученный мне настоящим волшебником. У меня есть долг. Я – Искатель.

И, вспомнив об убитых мрисвизами людях, он в ярости прошептал сам себе:

– Клянусь, этот сноходец утонет в кошмарах!

Глава 4

– Мои руки зудят, как от муравьев, – пожаловалась Лунетта. – Это здесь очень сильное.

Тобиас Броган оглянулся через плечо. Лунетта яростно чесалась, и заменяющие ей платье лохмотья развевались в слабом утреннем свете. Среди сверкающих доспехов и алых плащей окружающих всадников ее нескладная толстая фигура выглядела гротескно, как огородное пугало. Расплывшись в щербатой улыбке, Лунетта опять заерзала и зачесалась. Броган брезгливо скривился и отвернулся, пригладив жесткие усы. Взгляд его вновь обратился на замок Волшебника, возвышающийся перед ним. Первые слабые лучи зимнего солнца осветили темно-серые стены и снег на вершине горы. Губы Брогана искривились еще сильнее.

– Я говорю, магия, господин генерал, – настойчиво продолжала Лунетта. – Здесь быть магия. Сильная магия. – И она опять что-то забормотала о том, как все у нее чешется.

– Заткнись, старая ведьма! И без твоих способностей любой дурак знает, что Эйдиндрил насквозь пропитан магией.

Маленькие глазки глянули на него из-под густых бровей.

– Это быть разное от того, что ты видел раньше, – ответила Лунетта. Тоненький голосок разительно не соответствовал ее комплекции. – Разное от того, что я когда-нибудь чувствовала. И это быть где-то там, а не прямо здесь.

Она махнула рукой на юго-восток и зачесалась еще отчаянней.

Броган пробежался взглядом по толпе спешащих людей, потом окинул критическим взором великолепные дворцы, выстроенные вдоль улицы, носящей, как он слышал, название «Королевский Ряд». Дворцы предназначались для того, чтобы поразить приезжих богатством, могуществом и силой духа людей, которым они принадлежали. Каждый был обрамлен колоннами, украшен великолепными барельефами и яркими витражами, но для Тобиаса Брогана это были всего лишь каменные павлины, и только. Более никчемной траты денег он не видел за всю свою жизнь.

Вдали возвышался дворец Исповедниц. Его каменные колонны и шпили своей строгостью и изяществом резко отличались от пышности Королевского Ряда и каким-то образом казались белее снега, будто пытались под маской неземной чистоты скрыть свою богохульную сущность. Броган поглядел на это святилище зла, средоточие магической власти, и погладил костлявыми пальцами кожаный футляр на поясе.

– Господин генерал, – наклонившись к нему, настойчиво позвала Лунетта. – Ты слышать, что я сказала...

Броган резко повернулся, и его до блеска начищенные сапоги заскрипели на морозе в кожаных стременах.

– Гальтеро!

Из-под сверкающего шлема с алым – в тон плаща – плюмажем сверкнули глаза, похожие на две черные льдинки. Легко удерживая поводья рукой в перчатке, Гальтеро развернулся в седле с грацией дикого льва.

– Господин генерал?

– Если моя сестрица не будет держать свой рот на замке, когда ей приказано, – Броган метнул на Лунетту разъяренный взгляд, – заткни ей его!

Лунетта опасливо покосилась на широкоплечего Гальтеро и открыла было рот, чтобы запротестовать, но, встретив взгляд его ледяных глаз, передумала и принялась чесать свои руки.

– Простите меня, господин генерал Броган, – пробормотала она, почтительно склонив голову перед братом.

Гальтеро злобно двинул своего жеребца вперед, и могучий серый конь едва не сшиб каурую кобылу Лунетты.

– Молчать, стреганица!

Щеки Лунетты вспыхнули от оскорбления, и глаза на мгновение грозно сверкнули, но так же быстро погасли. Толстуха съежилась в своих лохмотьях и покорно опустила взгляд.

– Я не быть ведьмой, – прошептала она себе под нос.

Бровь над ледяным глазом изогнулась, отчего Лунетта съежилась еще больше и замолчала окончательно.

Гальтеро был отличным солдатом. То, что Лунетта – сестра Брогана, не имело для него решительно никакого значения, если получен приказ. Она – стреганица, то есть женщина, находящаяся под властью зла. По первому слову Брогана Гальтеро, как и любой другой солдат, готов был не раздумывая и без сожаления выпустить из нее кровь.

То, что она была сестрой Брогана, лишь укрепляло в генерале решимость как можно лучше исполнить свой долг. Лунетта служила всем постоянным напоминанием, что Владетель способен разить даже праведных и испортить самые лучшие семьи.

Семь лет спустя после рождения Лунетты Создатель исправил несправедливость, и на свет появился Тобиас. Появился, дабы противостоять Владетелю. Но для их матери, начавшей соскальзывать в объятия безумия, было уже слишком поздно. Когда, не перенеся позора, безвременно сошел в могилу отец и она свихнулась уже окончательно, на восьмилетнего Тобиаса легла нелегкая обязанность бороться с проклятым даром сестры, дабы она не попала во власть Владетеля полностью. В те годы Лунетта обожала братика, и он использовал ее обожание, чтобы убедить сестру слушать только его. Вообще-то говоря, Лунетта всегда нуждалась в руководстве. Беспомощная душа, с рождения пойманная в ловушку проклятия, от которого нельзя избавиться и нельзя убежать.

Путем неимоверных усилий Броган смыл с себя позор, который приносит всякой семье рождение ребенка, обладающего даром. На это ушла почти вся его жизнь, но Тобиас вернул доброе имя своему роду. Он им всем показал. Он сумел обернуть проклятие себе на пользу и стал избранным среди избранных.

Тобиас Броган любил свою сестру, любил достаточно сильно, чтобы, если потребуется, лично перерезать ей глотку и освободить ее от власти Владетеля, да и самому избавиться от мук, если ее дар вдруг вырвется из-под его контроля. Она жива только до тех пор, пока приносит пользу, пока помогает искоренять зло, истреблять еретиков. Таким образом она сражается со злом, захватившим ее душу, и приносит пользу в борьбе с Владетелем и его приспешниками.

Тобиас понимал, что сестра выглядит не слишком достойно в своих разноцветных отрепьях, но эти тряпки были единственным, что могло доставить ей удовольствие. Она называла их своими «красулечками». Ума у нее было маловато, но Владетель одарил ее редким даром и могуществом. А Тобиас с невероятным рвением изо дня в день обращал их в свою пользу.

Все, что Владетелем создано, имеет изъян, и люди благочестивые могут использовать его творения как инструмент в борьбе с ним – если возьмутся за дело с умом. Создатель всегда предоставляет своим воинам оружие для борьбы с грехом, надо лишь потрудиться его поискать и иметь достаточно мудрости и отваги, чтобы использовать. Именно это больше всего пришлось Брогану по душе в Имперском Ордене: имперцы оказались достаточно хитры, чтобы это понять, и достаточно могучи, чтобы использовать магию в борьбе с богохульством и ересью.

Кроме того, как и Броган, Орден использовал стреганиц. Хотя Брогану не нравилось, что имперцы позволяют им повсюду свободно разгуливать, – но, с другой стороны, иначе они не смогли бы снабжать их сведениями: им никто бы не доверял. Впрочем, если ведьмы вдруг решат повернуть против Ордена, у него в распоряжении всегда есть Лунетта.

И все же Брогану было неприятно находиться так близко ко злу. Противно, несмотря на то что Лунетта ему и родная сестра.

Солнце только-только разгоралось, а на улицах уже было полно народу – в основном солдат, уроженцев разных земель, которые несли охрану дворцов, и д'харианцев, патрулирующих весь город. Отчего-то они казались обеспокоенными, будто с минуты на минуту ожидали нападения. Брогана уверяли, что армия держит под своим контролем весь город и пригороды. Он, приученный никому не верить на слово, прошлой ночью отправил своих людей в разведку, и те подтвердили, что в окрестностях Эйдиндрила нет бунтовщиков.

Броган всегда предпочитал появляться тогда, когда его меньше всего ждут, и имея в своем распоряжении больше сил, чем предполагалось. На случай, если вдруг придется брать бразды правления в свои руки. В этот раз он привел с собой целый полк – пятьсот человек, – но в случае необходимости мог в считанные часы ввести в Эйдиндрил и свою основную армию, которая давно доказала, что способна подавить любое сопротивление.

Правда, не будь д'харианцы союзниками, их численность могла бы стать поводом для беспокойства. Хотя Броган – и не без оснований – был уверен в способностях своих людей, только обуреваемые гордыней бросаются в битву, когда соотношение сил не в их пользу. Создатель лишает таких своей милости.

Подняв руку, Броган остановил своих всадников, чтобы дать возможность пешему отряду д'харианцев перейти улицу. Они шли в боевым строю, и это показалось ему странным – впрочем, возможно, они просто желали лишний раз устрашить побежденных.

Д'харианцы, с оружием на изготовку, бросали на колонну всадников злобные взгляды, словно видели в них угрозу. Осторожные ребята эти д'харианцы, подумал Броган.

Д'харианцы переходили улицу не торопясь и даже при виде остановившейся колонны не подумали ускорить шаг. Броган улыбнулся. Менее храбрые люди наверняка пошли бы побыстрее. Мечи и боевые топоры д'харианцев не были ни красиво украшенными, ни дорогими, но от этого выглядели еще опаснее. Оружие, которое носят не из-за его красоты, а потому, что оно эффективно.

Несмотря на то что всадники раз в двадцать превосходили по численности отряд д'харианцев, солдаты, одетые в простые доспехи из темной кожи и кольчуги, смотрели на начищенные латы, блестящие шлемы и алые плащи без всякого интереса.

Как правило, аккуратность в таких вещах не означала ничего, кроме чванства.

Однако в данном случае это было не так: сказывалась установленная Броганом дисциплина. Генерал уделял много внимания мелочам. Д'харианцы этого знать не могли, но, когда Брогана и его людей узнавали поближе, один вид алых плащей заставлял бледнеть самых храбрых мужчин, а одного блеска начищенных доспехов было достаточно, чтобы противник ударялся в бегство.

Когда они пришли из Никобариса через горы Ранг-Шада и соединились с одной из армий Ордена, на Брогана произвел сильное впечатление д'харианский генерал Риггс, ибо он отнесся к совету Брогана с вниманием и интересом. Броган проникся к нему таким уважением, что даже оставил в распоряжение генерала часть своих войск, чтобы оказать помощь в завоевании Срединных Земель. Орден тогда как раз готовился взять проклятый город Эбиниссию, столицу Галеи. И волею Создателя ему это удалось.

Узнав, что д'харианцы не очень-то жалуют магию, Броган порадовался. А вот то, что они боятся ее, вызвало у него раздражение. Магия – средство Владетеля проникать в мир людей. Бояться надо Создателя. А магию, колдовство Владетеля, должно изничтожать. До того, как прошлой весной пали границы, на протяжении многих поколений Д'Хара была изолирована от Срединных Земель, и Броган ничего не знал ни об этой стране, ни о ее обитателях. Огромная новая территория, нуждающаяся в просвещении и, возможно, в очищении.

Даркен Рал, правитель Д'Хары, разрушил границы, и его армия взяла Эйдиндрил и несколько других городов. Если бы Даркен Рал уделял больше внимания делам земным, он сумел бы захватить все Срединные Земли, прежде чем против него успели собрать армию. Но он главным образом интересовался магией, и это привело его к гибели. После смерти Даркена Рала (как слышал Броган, он был убит претендентом на престол), войска Д'Хары присоединились к Имперскому Ордену, чтобы оказать ему помощь в праведной борьбе со злом.

В мире больше не оставалось места для древней, умирающей религии, именуемой магией. Отныне миром станет править Имперский Орден, и людьми будет руководить свет Создателя. Молитвы Тобиаса Брогана услышаны, и он каждый день благодарил Создателя за то, что тот позволил ему прийти в этот мир как раз вовремя для того, чтобы быть в самом центре событий и увидеть, как исчезает нечестивая магия. И повести праведных в последнюю битву. Сегодня совершается История, и он, Броган, творит ее.

Создатель, надо сказать, недавно являлся Тобиасу во сне, чтобы лично одобрить его деяния. Генерал никому не сказал об этом. Его могли бы обвинить в тщеславии. Броган был вполне доволен тем, что Создатель к нему милостив. Но, конечно, Лунетте он об этом поведал, и она была несказанно поражена. В самом деле, не так уж часто Создатель сам беседует с одним из своих чад.

Увидев, что последний д'харианец перешел на другую сторону улицы, Броган пришпорил коня, и колонна продолжила движение. Ни один из д'харианцев не оглянулся, когда раздался грохот сотен копыт, но только дурак счел бы это беспечностью. Броган дураком не был. Толпа расступилась, уступая дорогу всадникам, и они поехали дальше по Королевскому Ряду. Мундиры солдат, охранявших дворцы, были знакомы Брогану. Он узнал сандарийцев, джарийцев и кельтонцев. Галеанцев он не увидел. Должно быть, Орден хорошо справился со своей задачей в Эбиниссии, столице королевства.

Наконец Броган увидел своих соотечественников. Нетерпеливым взмахом руки он послал вперед группу кавалеристов. Они пронеслись мимо меченосцев, копейщиков, знаменщиков и, наконец, самого Брогана. Алые плащи развевались у них за спиной. Под звон подков всадники взлетели по широким ступеням дворца Никобариса. Такой же вычурный, как и другие дворцы на улице, он был украшен стройными колоннами, сделанными из редкого мрамора, коричневого с белыми прожилками, который добывали в каменоломнях в горах к востоку от Никобариса.

Брогану эти колонны казались едва ли не верхом распутства.

Увидев верховых, солдаты регулярной армии, стоящие на часах, отошли в стороны и отсалютовали.

Всадники оттеснили их еще дальше, чтобы открыть генералу проход пошире.

Въехав по ступенькам, Броган спешился среди гранитных статуй, изображающих полководцев верхом на лошадях. Швырнув удила посеревшему от страха гвардейцу, он, улыбаясь, оглядел город. Взгляд его упал на дворец Исповедниц, и глаза генерала сверкнули. Сегодня Тобиас Броган пребывал в отличном настроении, а в последнее время подобное расположение духа посещало его крайне редко. Он полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух: утро нового дня. Броган повернулся к гвардейцу, и тот стремительно поклонился.

– Да здравствует король!

Броган поправил плащ.

– Ты слегка опоздал.

Солдат кашлянул и, набиравшись мужества, спросил:

– Сэр?

– Король, – сообщил Броган, поглаживая усы, – оказался не тем, за кого мы, любящие подданные, его принимали. За грехи свои он сожжен. А теперь позаботься о моем коне.

Жестом он подозвал второго гвардейца.

– Скажи поварам, что я голоден. И добавь, что очень не люблю ждать.

Гвардеец, поклонившись, ушел, а Броган перевел взгляд на человека, который еще сидел на коне.

– Гальтеро.

Конь сделал шажок вперед. Алый плащ всадника даже не колыхнулся в безветренном воздухе.

– Возьми половину людей и приведи ее ко мне. Поем, а потом буду ее судить.

Костлявыми пальцами Броган задумчиво погладил футляр, висящий на поясе.

Скоро он добавит к своей коллекции самый главный трофей. При этой мысли генерал зловеще ухмыльнулся. Улыбка изогнула старый шрам в углу рта, но не затронула глаз Брогана. Слава основоположника торжества морали будет принадлежать ему.

– Лунетта.

Сестра не сводила глаз с дворца Исповедниц, и ее лохмотья тряслись, потому что она отчаянно чесалась.

– Лунетта!

Она вздрогнула, услышав его наконец.

– Да, господин генерал?

Броган откинул назад алый плащ и поправил пояс, служивший символом его ранга.

– Пойдем-ка со мной, позавтракаем вместе. Нам надо поговорить. Я расскажу тебе сон, который приснился мне прошлой ночью.

Ее глаза восторженно округлились:

– Еще один, господин генерал? Ой, как я хочу услышать! Вы оказываете мне большую честь.

– Вот именно.

Броган пошел через двойные деревянные ворота во внутренние покои дворца.

Сестра следовала за ним.

– Нам есть о чем поговорить. Ты ведь будешь внимательно слушать, не так ли, Лунетта?

Сестра шла за ним по пятам.

– Да, господин генерал. Как всегда.

У окна с тяжелой синей драпировкой Броган остановился. Вынув кинжал, он отрезал от занавеса длинную полосу вместе с золотой канвой. Облизнув губы, Лунетта раскачивалась из стороны в сторону, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Броган улыбнулся:

– Красотулечка для тебя, Лунетта. Глаза ее засияли. Она засуетилась, прилаживая полоску ткани то к одному месту, то к другому в поисках лучшего сочетания, и захихикала от удовольствия.

– Спасибо, господин генерал. Она быть очень красивая.

Броган зашагал дальше, и Лунетта поспешила за ним. Вдоль стен висели портреты царственных особ, под ногами шуршали дорогие ковры. Закругленные двери были обрамлены позолоченными косяками. Алый плащ отражался в бесчисленных зеркалах.

Слуга в коричнево-белой ливрее, склонившись, указал генералу путь в обеденный зал и сам пошел впереди, то и дело оглядываясь и кланяясь своим спутникам.

Тобиас Броган вряд ли был способен испугать кого-то своим ростом и силой, но прислуга, гвардейцы и полуодетые чиновники, столпившиеся в коридоре, бледнели, завидев его. Его, господина генерала, предводителя Защитников Паствы.

По его слову грешников сжигали, независимо от того, были они нищими или воинами, или знатными господами. Хоть королями.

Глава 5

Сестра Верна как зачарованная смотрела на яркое пламя, которое, извиваясь в танце, разноцветными языками взметалось к небесам. Жар был велик, и, если бы не защитные щиты, огонь наверняка опалил бы людей. Огромное кровавое солнце наполовину выплыло из-за горизонта, затмевая собой погребальный костер. Другие сестры еще всхлипывали, но сестра Верна стояла с сухими глазами. Все слезы она уже выплакала.

Кроме одной сестры и одного мальчика-воспитанника, призванных символически охранять Дворец, и, разумеется, утратившей разум сестры Симоны, которую заперли в пустой комнате, защищенной заклинаниями, весь Дворец Пророков собрался здесь, на холме над Танимурой, – около сотни воспитанников и вдвое больше сестер Света и послушниц. Но несмотря на такое количество людей, каждый чувствовал себя глубоко одиноким и стоял, погрузившись в молитвы. Во время погребальной церемонии, по традиции, все хранили молчание.

После ночного бдения над телами усопших у сестры Верны разламывалась спина. От заката до рассвета обитатели Дворца сообща поддерживали над мертвыми силовой щит и возносили молитвы. При этом по всему городу, не затихая ни на мгновение, гремели барабаны, и к рассвету сестра Верна готова была на всю жизнь возненавидить этот инструмент.

С первым лучом солнца щит был снят, и каждый направил силу своего Хань на возжигание погребального костра. Языки пламени, рожденного магией, взлетели вверх, охватив поленья и два закутанных в саваны тела, лежащих на них, – одно маленькое и плотное, другое – длинное и худое.

Пришлось перерыть все библиотеку, чтобы выяснить, как следует проводить церемонию, поскольку никто из ныне живущих никогда не принимал участия в погребении. Сей ритуал не проводился почти восемьсот лет – 791 год, если говорить точно. Со дня смерти предыдущей аббатисы.

Как удалось выяснить из древних книг, только душа аббатисы должна уйти под защиту Создателя в священной церемонии похорон, но в виде исключения сестры решили даровать такую же привилегию тому, кто так мужественно боролся за ее жизнь. В книгах говорилось, что такое решение может быть принято только при условии полного единогласия по данному вопросу, и пришлось немало потрудиться, чтобы добиться этого самого единогласия.

По обычаю, когда солнце поднялось над горизонтом, поток Хань прекратился.

Лишившись волшебной поддержки, погребальный костер угас, и на зеленом холме остался лишь пепел и пара обугленных бревен. Последняя струйка дыма умчалась ввысь и исчезла в светлеющем небе.

Серый пепел – больше ничего не осталось в мире живых от аббатисы Аннелины и пророка Натана. Все кончилось.

Сестры начали молча расходиться – одни в одиночестве, другие вели, приобняв за плечи, мальчика или послушницу. Словно потерянные души, они брели вниз, к городу и Дворцу Пророков, возвращаясь в дом, где не было больше матери.

Целуя кольцо на пальце, сестра Верна вдруг подумала, что со смертью пророка они в некотором роде остались и без отца.

Сложив на груди руки, она отсутствующим взглядом смотрела вслед уходящим.

Ей так и не удалось помириться с аббатисой – и теперь уже никогда не удастся.

Аннелина использовала ее – а потом унизила и разжаловала в послушницы только за то, что она, сестра Верна, выполняла свой долг и следовала приказам. Хотя Верна знала, что аббатиса сделала то, что должно было быть сделано ради всеобщего блага, ей все равно было больно сознавать, что Аннелина просто использовала ее верность. И выставила ее дурой.

После того как Улиция, которая была одной из сестер Тьмы, ранила аббатису, Аннелина до самой смерти, все три недели, не приходила в сознание, и у сестры Верны не было возможности поговорить с ней. Только Натан, который делал все, чтобы исцелить аббатису, имел право входить в ее покои. Но в конечном итоге он потерпел поражение. И это стоило ему жизни. Хотя Натан всегда был на вид очень крепким, видимо, напряжение этих дней оказалось слишком велико даже для него. В конце концов, ему почти тысяча лет. И за те двадцать лет, что сестра Верна провела в поисках Ричарда, которого все-таки приволокла во Дворец, он тоже не помолодел.

Вспомнив о Ричарде, Верна улыбнулась. Она по нему скучала. Искатель бывал порою несносен, но ведь он тоже стал жертвой планов аббатисы – хотя потом смирился с этим и не держал на Аннелину зла.

У Верны сжалось сердце при мысли о том, что Кэлен, возлюбленная Ричарда, скорее всего умерла, как и было сказано в том ужасном пророчестве. Впрочем, в душе она надеялась, что этого все-таки не произошло. Аббатиса была весьма решительной женщиной и, хотя манипулировала многими людьми, делала это ради всех детей Создателя, а не для того, чтобы удовлетворить свои личные притязания.

– У тебя сердитый вид, сестра Верна.

Обернувшись, Верна увидела молодого волшебника Уоррена. Он стоял, засунув руки в широкие, расшитые серебром рукава своего темно-лилового балахона.

Посмотрев по сторонам, она вдруг поняла, что они с Уорреном остались на холме только вдвоем. Остальные темными точками едва виднелись вдали.

– Возможно, так и есть, Уоррен.

– Почему же, сестра?

Верна разгладила складки юбки.

– Возможно, я злюсь на себя. – Кутаясь в голубую шаль, она подумала, что лучше сменить тему. – Ты еще так юн – я имею в виду уровень твоего обучения, что мне до сих пор непривычно видеть тебя без Рада-Хань.

Уоррен коснулся шеи в том месте, где раньше был ошейник, который он проносил большую часть своей жизни.

– Юн по меркам тех, кто живет под заклятием Дворца, но вряд ли другие назовут меня молодым. Мне сто пятьдесят лет, сестра. Еще раз прими мою благодарность за то, что сняла с меня Рада-Хань. – Убрав руку от шеи, Уоррен отбросил со лба прядь светлых волос. – Похоже, за последние месяцы весь мир перевернулся вверх тормашками.

Сестра Верна печально улыбнулась.

– Я тоже скучаю по Ричарду.

Уоррен лукаво поглядел на нее:

– Правда? Он весьма необычный человек, верно? Я с трудом верил, что он сумеет удержать Владетеля и помешать ему вторгнуться в мир живых. Но, должно быть, он все же смог остановить призрак своего отца и вернуть Камень Слез туда, где ему полагается быть, иначе нас всех уже поглотил бы мир мертвых. Честно говоря, пока не прошло зимнее солнцестояние, мне было здорово не по себе.

Сестра Верна кивнула.

– Те вещи, которым ты помог его обучить, вероятно, ему пригодились. Ты хорошо потрудился, Уоррен. – Она помолчала. – Я рада, что ты решил остаться во Дворце еще на какое-то время, хотя на тебе больше нет Рада-Хань. Тем более что теперь мы остались без пророка.

Уоррен посмотрел на остывающий пепел.

– Большую часть своей жизни я изучал в подвале пророчества и понятия не имел, что многие из них сделаны пророком, живущим у нас во Дворце. Жаль, что мне об этом не сказали раньше. Не позволили поговорить с ним, поучиться у него. Теперь эта возможность упущена навсегда.

– Натан был опасным человеком, загадкой, которую никто из нас так и не смог постичь до конца. Поэтому мы никогда ему не доверяли. Но, возможно, не позволяя тебе с ним увидеться, мы действительно совершили ошибку. Со временем, когда ты узнал бы больше, чем знаешь сейчас, сестры дали бы тебе разрешение больше того, я уверена, они просто потребовали бы, чтобы ты встретился с Натаном.

Уоррен отвел взгляд.

– Поздно об этом говорить.

– Уоррен, я знаю, что теперь, когда ты избавился от ошейника, тебе не терпится посмотреть мир. Но ты сам сказал, что хочешь остаться и продолжить учебу. Отныне во Дворце нет больше пророка. Предлагаю тебе подумать над тем, что твой дар сильнее всего проявляется именно в этой области. В один прекрасный день ты мог бы сам стать пророком.

Уоррен смотрел на зеленые холмы. Легкий ветерок развевал его балахон.

– Не только мой дар – вся моя жизнь, все мои надежды всегда были связаны с пророчествами. Я только-только начал понимать их так, как никто другой не может понять. Но понимать пророчества и прорицать самому – далеко не одно и то же.

– На все нужно время, Уоррен. Уверена, когда Натану было столько же лет, сколько тебе, он знал не больше твоего. Если ты останешься и продолжишь учебу, то лет через четыреста-пятьсот станешь не менее великим пророком, чем Натан.

Уоррен долго молчал.

– Но там, за барьером, лежит целый мир, – сказал он наконец. – Я слышал, что в замке Волшебника в Эйдиндриле и в других местах есть старинные книги.

Ричард говорил, что их полно в Народном Дворце Д'Хары. Я жажду учиться, и в мире много такого, чего нельзя найти здесь.

Сестра Верна повела плечами, разминая затекшие мышцы.

– Ты знаешь, Уоррен, что мы живем под защитой заклинания. Если ты покинешь Дворец, то начнешь стареть, как другие. Посмотри, что случилось со мной за двадцать лет странствий. У нас с тобой всего год разницы в возрасте, но ты по-прежнему выглядишь так, будто тебе только-только настало время задумываться о женитьбе, а я – так, словно мне уже пришла пора нянчить внучат. Теперь, вернувшись, я снова живу по времени Дворца, но то, что потеряно, уже не вернешь.

Не глядя на нее, Уоррен проговорил:

– Мне кажется, ты видишь в зеркале больше морщин, чем есть на самом деле, сестра Верна.

Она не смогла удержаться от улыбки.

– А знаешь ли ты, что когда-то я была в тебя влюблена?

Уоррен на мгновение потерял дар речи.

– В меня? Ты шутишь! Когда?

– О, это было очень давно. Больше ста лет назад. Ты был весь погружен в учебу, был такой умный, и от твоих голубых глаз у меня замирало сердце.

– Сестра Верна!

Не сдержавшись. Верна рассмеялась, увидев, как Уоррен залился краской.

– Это было давно, Уоррен. Я была тогда молода, как и ты. Мимолетное увлечение. – Улыбка слетела с ее лица. – Теперь ты кажешься мне ребенком, а я сама себе представляюсь достаточно старой, чтобы быть твоей матерью. Двадцать лет за пределами Дворца состарили меня не только внешне. – Она помолчала. – Так что, если ты покинешь Дворец, у тебя будет лишь несколько коротких десятилетий, чтобы узнать то, что ты хочешь узнать. Потом ты состаришься и умрешь. А здесь у тебя с избытком времени, чтобы выучиться и, возможно, стать пророком. А книги... В конце концов, их всегда можно забрать и принести сюда. Ты единственный из оставшихся, у кого есть возможность превратиться в пророка. После смерти аббатисы и Натана ты, должно быть, знаешь о пророчествах больше, чем любой другой. Ты нужен нам, Уоррен.

Уоррен оглянулся на освещенный рассветным солнцем Дворец.

– Я подумаю, сестра.

– Только об этом я и прошу, Уоррен. Вздохнув, он повернулся к ней:

– И что теперь? Кого, как ты считаешь, изберут аббатисой?

В процессе поисков сведений о похоронном обряде выяснилось еще, что процедура избрания новой аббатисы – вещь весьма непростая. Уоррену было об этом известно. Никто лучше него не знал содержимое книг, хранящихся в подвалах Дворца.

Верна пожала плечами.

– Аббатиса должна обладать огромными знаниями и большим опытом. А это значит, что ей станет кто-то из старших сестер. Наиболее вероятная кандидатура – Леома Марсик. Еще – Филиппа или Дульчи. Ну и конечно, сестра Марена тоже войдет в список. Достойных сестер немало. Я с ходу могу назвать имен тридцать, хотя и сомневаюсь, что хотя бы у половины из них есть серьезные перспективы стать аббатисой.

Уоррен задумчиво потер нос.

– Наверное, ты права.

Сестра Верна нисколько не сомневалась, что закулисная борьба уже началась и по мере того как список возможных кандидатур будет сужаться, наиболее влиятельных сестер, еще не сделавших свой выбор, будут всячески обхаживать в расчете на их голоса. Избрание новой аббатисы – исторический момент, который определит жизнь Дворца на ближайшие несколько столетий. Похоже, схватка будет жестокой.

Сестра Верна вздохнула.

– Не скажу, что я люблю битвы, но выборы, судя по всему, будут жестокими. Победит самая сильная, но на это может уйти много времени. Нам придется жить без аббатисы несколько месяцев, а возможно, и целый год.

– А кого будешь поддерживать ты, сестра?

Верна коротко засмеялась.

– Я?! Ты опять видишь только мои морщины, Уоррен. Я постарела, но это совершенно не меняет того факта, что я по-прежнему одна из младших сестер. Мой голос ничего не будет значить.

– В таком случае я полагаю, тебе лучше добиться того, чтобы он приобрел значение. – Уоррен наклонился к ней ближе и понизил голос, хотя рядом не было ни одной живой души. – Те шесть сестер Тьмы, которым удалось сбежать, – ты о них не забыла?

Сестра Верна нахмурилась и внимательно поглядела в его голубые глаза.

– Какое это имеет отношение к выборам аббатисы?

Уоррен нервно скрутил балахон на животе в большой лиловый узел.

– А кто сказал, что их было только лишь шесть? Вдруг во Дворце осталась еще одна? Или целая дюжина? Или сотня? Сестра Верна, ты – единственная из всех сестер, о ком я могу с уверенностью сказать: это – сестра Света. И ты обязана позаботиться, чтобы аббатисой не стал кто-то из сестер Тьмы. Верна бросила быстрый взгляд на Дворец.

– Я же сказала, что являюсь всего лишь одной из младших сестер. Мое слово не стоит ни гроша, а остальные уверены, что сестры Тьмы сбежали все до единой.

Уоррен отвернулся, разглаживая смятый балахон, а когда вновь посмотрел на сестру Верну, во взгляде его читалось подозрение.

– Но ведь ты понимаешь, что я прав, верно? Ты тоже считаешь, что во Дворце остались еще сестры Тьмы.

Сестра Верна сохраняла невозмутимость.

– Хотя я не могу полностью исключить такую возможность, пока у меня нет никаких оснований быть в этом уверенной. И кроме того, это лишь одна из великого множества важных вещей, которые должны быть приняты во внимание, когда...

– Не надо пичкать меня двусмысленной болтовней! Мы говорим о серьезных вещах!

Сестра Верна вскинула голову:

– Не забывай, что ты ученик, Уоррен, и разговариваешь с сестрой Света. Будь добр обращаться ко мне с подобающим уважением.

– А я отнюдь не проявляю к тебе неуважения. Но Ричард помог мне понять, что я должен отстаивать свое мнение и свое достоинство. К тому же именно ты сняла с меня ошейник, и, как сама только что сказала, мы с тобой ровесники. Я не младше тебя.

– Ты по-прежнему ученик, который...

– Который, по твоим же словам, знает о пророчествах больше, чем кто-либо другой. И когда речь идет о них, ты – моя ученица. Признаю, что о других вещах ты знаешь больше меня. Например, как пользоваться своим Хань. Но и я кое в чем разбираюсь лучше тебя. Кстати, не потому ли ты сняла с меня Рада-Хань, что поняла – нельзя держать человека в плену. Я уважаю тебя, но я больше не пленник сестер Света. Ты завоевала мое уважение, сестра, но подчиняться тебе я не намерен!

Верна долго смотрела в его голубые глаза.

– Кто бы мог подумать, что скрывалось за этим ошейником... – пробормотала она, а потом решительно кивнула:

– Ты прав, Уоррен. Я тоже подозреваю, что во Дворце остались другие, кто отдал душу Владетелю.

– Другие... – Уоррен пристально посмотрел ей в глаза. – Ты не сказала «сестры», ты сказала «другие». Ты имеешь в виду воспитанников, не так ли?

– А ты уже забыл о Джедидии?

Уоррен слегка побледнел.

– Нет, не забыл.

– Как ты сам говоришь, где был один, могут быть и другие. Кое-кто из молодых волшебников во Дворце тоже мог принести клятву Владетелю.

Уоррен придвинулся к ней вплотную и вновь принялся крутить в пальцах полу балахона.

– Сестра Верна, что же нам делать? Нельзя допустить, чтобы аббатисой стала сестра Тьмы. Это означало бы катастрофу. Мы должны быть уверены, что этого не произойдет!

– Но как нам узнать, кто именно дал клятву Владетелю? Более того, что мы вообще можем сделать? Они обладают магией Ущерба, мы – нет. Даже если нам удастся выяснить, кто они, мы все равно будем бессильны. С таким же успехом можно сунуть руку в мешок со змеями и попытаться схватить гадюку за хвост.

Уоррен побледнел.

– Я об этом не подумал.

Сестра Верна нервно сплела пальцы.

– Мы что-нибудь придумаем. Надеюсь, Создатель укажет нам путь.

– Быть может, нам стоит найти Ричарда и попросить его о помощи, как в тот раз? Он избавил нас хотя бы от этих шести сестер Тьмы. Вряд ли они когда-нибудь посмеют вернуться. Ричард здорово их напугал.

– Ну да – только при этом аббатиса была ранена, а потом и умерла. Вместе с Натаном, – напомнила Верна. – Смерть идет с Ричардом рука об руку.

– Но не потому, что он приводит ее, – возразил Уоррен. – Ричард – боевой чародей. Он сражается за правое дело, ради всех, кто живет на земле. Если бы он не сделал того, что должен был сделать, аббатиса и Натан все равно погибли бы и это было бы только начало долгой цепочки смертей и разрушений.

Верна взяла Уоррена за руку и произнесла более мягким тоном:

– Конечно, ты прав. Мы все в огромном долгу перед Ричардом. Но нуждаться в нем и найти его – разные вещи. Тому свидетельство – мои морщины. – Сестра Верна отпустила руку волшебника. – К тому же сомневаюсь, что мы можем доверять кому-то еще, кроме друг друга. Но мы непременно что-нибудь придумаем.

Уоррен мрачно взглянул на нее:

– Да уж, следует постараться. Дело в том, что в пророчествах говорится: зловещие события произойдут с приходом следующей аббатисы.

В Танимуре их опять оглушил барабанный бой. Гулкие низкие равномерные удары проникали, казалось, в самую душу. Они не замолкали ни на минуту, и это действовало на нервы – но, как предполагала сестра Верна, так и было задумано.

Барабанщики в сопровождении охраны прибыли за три дня до смерти аббатисы и расставили свои огромные барабаны по периметру города. И как только барабанный бой начался, он уже более не смолкал, Барабанщики сменялись возле барабанов, поэтому они гремели и ночью, и днем.

От этого грохота все были готовы свихнуться. Люди сделались нервными и раздражительными, не слышалось обычного смеха, гомона и шума толпы. Все ходили мрачные и тихие.

В окрестностях города приезжие не высовывались из своих палаток. Стихли громкие разговоры, замерла торговля, не видно было дыма костров. Лавочники не зазывали покупателей, а молча стояли в дверях своих лавок или с кислыми лицами сидели за прилавками. А редкие покупатели быстренько брали то, что им нужно, и уходили, не задерживаясь ни на одну лишнюю секунду. Детишки не выпускали из рук материнский подол и лишь испуганно стреляли глазенками по сторонам. Мужчины, которые прежде азартно и шумно резались в кости, теперь хмуро стояли у стен своих домов, ни с кем не заговаривая.

Во Дворце Пророков каждую минуту бил колокол. Он бил всю ночь и будет бить до захода солнца, извещая всех о смерти аббатисы. Но барабанный бой не имел никакого отношения к этому печальному событию. Военные барабанщики сообщали о скором прибытии императора.

– Я помню только королей, – сказала Верна Уоррену, – а какой-то Имперский Орден мне неизвестен. Что это еще за император?

– Его зовут Джеган. Лет десять или пятнадцать назад Имперский Орден начал завоевывать королевства, объединяя их под своей властью. – Уоррен задумчиво потер висок. – Видишь ли, я в основном провожу время за книгами, поэтому не уверен в подробностях. Но насколько я понял, Джеган без труда покорил Древний Мир. Впрочем, пока вреда от императора не было. Во всяком случае, здесь, в Танимуре. Он не вмешивается в дела Дворца Пророков и ждет от нас ответной любезности.

– Тогда зачем он сюда приезжает?

– Понятия не имею, – пожал плечами Уоррен. – Возможно, он просто решил посетить эту часть империи.

Одарив благословением Создателя очередную горожанку, сестра Верна обошла свежую кучу лошадиного навоза и двинулась дальше.

– Что ж, надеюсь, он поторопится и этот проклятый грохот наконец прекратится. Барабаны бьют вот уже четвертый день. Должно быть, он уже в пути.

Уоррен огляделся по сторонам и сказал:

– Дворцовая гвардия состоит из солдат Имперского Ордена. В порядке любезности император предоставил их аббатисе, поскольку он никому, кроме своих людей, не позволяет носить оружие. И вот я тут перекинулся парой слов с одним из гвардейцев. Он говорит, что барабанный бой всего лишь извещает о намерении императора прибыть, а вовсе не о том, что он уже едет. Гвардеец сказал, что перед прибытием императора в Брестон барабаны били почти шесть месяцев.

– Шесть месяцев?! Ты хочешь сказать, что нам придется терпеть этот грохот полгода?!

Уоррен аккуратно подобрал балахон и перешагнул через лужу.

– Не обязательно. Он может явиться через несколько месяцев или уже завтра. Император не соизволяет сообщать точную дату.

Сестра Верна скривилась:

– Что ж, если он задержится, сестры позаботятся о том, чтобы эти барабаны замолкли!

– Я был бы не против. Но император не относится к тем, с кем позволительно не считаться. Как мне известно, его армия по численности превосходит все, что когда-либо существовали на этом свете. – Уоррен многозначительно поглядел на Верну. – Включая и те, которые принимали участие в великой войне, отделившей Новый мир от Древнего.

Верна сощурилась.

– Зачем ему столько войск, если он уже завоевал все древние королевства? По-моему, это обычные солдатские байки. Вояки любят трепать языком.

– Гвардейцы говорят, что видели это собственными глазами, – пожал плечами Уоррен. – По их словам, когда Орден собирается весь, войска покрывают землю до самого горизонта. Что, по-твоему, предпримут во Дворце, когда он прибудет?

– Ба! Нас не волнует политика.

– Тебя всегда было нелегко запугать! – улыбнулся Уоррен.

– Мы делаем то, что угодно Создателю, а не какому-то там императору. Дворец будет стоять еще долго после его смерти.

Некоторое время они шли молча. Потом Уоррен, откашлявшись, произнес:

– Знаешь, тогда, когда мы с тобой только-только сюда приехали и ты была еще послушницей... Ну, я был в тебя влюблен.

Сестра Верна изумленно уставилась на него.

– Ну вот, теперь ты решил надо мной посмеяться!

– Нет-нет, это правда! – Уоррен опять покраснел. – Твои каштановые волосы казались мне самыми красивыми в мире. Ты была сообразительней остальных и так уверенно управляла своим Хань! Я думал, что тебе нет в этом равных, и хотел попросить, чтобы ты обучала меня.

– Почему же ты не попросил?

Уоррен пожал плечами.

– Ты была такой неприступной, такой целеустремленной. А я никогда таким не был. – Он машинально отбросил волосы со лба. – Кроме того, ты любила Джедидию. Я был ничто по сравнению с ним. И всегда думал, что ты лишь посмеешься надо мной.

Верна поймала себя на том, что нервно теребит волосы, и опустила руку.

– Быть может, и посмеялась бы.

Но мысленно она сильно в том сомневалась.

– В юности мы часто делаем глупости.

Молодая женщина с ребенком опустилась перед ней на колени. Верна остановилась, чтобы одарить их благословением Создателя, а потом повернулась к Уоррену:

– Ты мог бы покинуть Дворец лет на двадцать, изучить книги, которые так тебя интересуют, и догнать меня по возрасту. Мы снова стали бы ровесниками. Тогда ты мог бы попросить подержать меня за руку... как мне хотелось этого много лет тому назад.

Внезапно кто-то окликнул их. Оглянувшись, Верна увидела в толпе гвардейца.

Он отчаянно махал им рукой.

– Кевин Андельмер, если не ошибаюсь? – спросила она. Уоррен кивнул.

– Не представляю, чего он так суетится?

Меченосец Андельмер побежал к ним, налетел по дороге на какого-то мальчонку, едва не упал, но все же сумел устоять на ногах и замер перед сестрой Верной.

– Сестра Верна! Как хорошо! Наконец-то я вас нашел! Вас ждут во Дворце. Немедленно.

– Кто ждет? В чем дело?

Солдат пытался отдышаться и говорить одновременно.

– Сестры. Сестра Леома схватила меня за ухо и велела найти вас и привести. Сказала, что если не потороплюсь, то прокляну тот день, когда появился на свет. Наверное, какие-то неприятности.

– Какие?

Андельмер развел руками:

– Я спросил, но она поглядела на меня тем взглядом, от которого у мужчин кости плавятся, и заявила, что это касается только сестер.

Сестра Верна устало вздохнула.

– Ладно, в таком случае мы, пожалуй, пойдем с тобой, иначе с тебя снимут шкуру и прибьют к древку вместо флага.

Кевин Андельмер побелел как полотно. Он ей поверил.

Глава 6

На каменном мосту, перекинутом через реку Керн на остров Халзбанд, где находился Дворец Пророков, как три ястреба, подстерегающие приближающуюся добычу, замерли в нетерпении сестры Филиппа, Дульчи и Марена. Яркое солнце мешало разглядеть их лица, но сестра Верна и без того знала, что они выражают.

Уоррен вместе с ней поднялся на мост, а меченосец Андельмер, посчитав свой долг выполненным, предпочел поспешить в другую сторону. Когда Верна приблизилась, седовласая сестра Дульчи грозно подалась вперед.

– Где ты была? Ты заставляешь нас ждать!

Барабанный бой, доносившийся снизу, от города, напоминал звук медленно падающих капель дождя. Сестра Верна уже перестала обращать на него внимание.

– Я гуляла, размышляя о будущем Дворца и деяниях Создателя. Прах аббатисы Аннелины еще не остыл, и я никак не предполагала, что грызня начнется так скоро.

Сестра Дульчи надвинулась на нее еще ближе, и ее проницательные синие глаза опасно сверкнули.

– Не смей грубить нам, сестра Верна, иначе быстро превратишься снова в послушницу. Теперь, когда ты вернулась, пора начинать жить по законам Дворца и проявлять к старшим должное уважение.

Сестра Дульчи выпрямилась, как бы ослабив хватку. Она считала, что угрозы вполне достаточно, и не могла представить, что кто-то решится с ней спорить.

Сестра Марена, коренастая женщина, телосложением и манерой речи напоминающая дровосека, злорадно заулыбалась. Сестра Филиппа, смуглая, скуластая и высокая, чей узкий подбородок придавал ей неуловимое сходство с какой-то экзотической птицей, не сводила с сестры Верны темных глаз, сохраняя на лице невозмутимое выражение.

– Старшим? – переспросила Верна. – В глазах Создателя все мы равны.

– Равны?! – раздраженно прошипела сестра Марена. – Интересное умозаключение. На ассамблее сестер мы рассмотрим твое непозволительное поведение. Ты быстро увидишь, какая ты нам ровня, когда займешься грязной работой вместе с другими послушницами. Только на сей раз здесь не будет Ричарда, чтобы вытащить тебя из этого!

– Правда, сестра Марена? – изогнула бровь Верна. – Вот оно что...

Уоррен подошел и встал у нее за спиной.

– Если мне не изменяет память – и поправьте меня, если я ошибаюсь, – в последний раз меня, как ты выражаешься, «вытащили из этого» потому, что ты помолилась Создателю и на тебя снизошло озарение. А теперь ты говоришь, что причиной тому – Ричард. Я неверно припоминаю?

– Ты спрашиваешь меня? – Сестра Марена стиснула руки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Я карала нахальных послушниц еще за двести лет до твоего рождения! Как ты смеешь...

– Но ты только что изложила вторую версию одного и того же события. Поскольку обе не могут быть истинными, следовательно, одна из них ложная. Так? Сдается мне, тебя только что поймали на лжи, сестра Марена. А мне представлялось, ты больше других должна стараться не впасть в этот грех. Сестры Света больше всего ценят правдивость и честность. Во всяком случае, больше, чем нетерпимость к непослушанию. И какую же кару старшая сестра, начальница всех послушниц, наложит на себя саму за то, что солгала?

– Так-так, – произнесла, ухмыльнувшись, сестра Дульчи. – Какая дерзость! На твоем месте, сестра Верна, если бы я не хотела поссориться с аббатисой – а именно это ты, по-моему, сейчас делаешь, – то постаралась бы выкинуть из головы подобные мысли. Если сестра Леома разгневается, от тебя не останется мокрого места!

– Итак, сестра Дульчи, – улыбнулась в ответ Верна, – ты собираешься поддержать сестру Леому? Или просто пытаешься найти способ убрать ее со своего пути и самой сразиться за должность?

– Хватит! – спокойно и решительно произнесла сестра Филиппа. – У нас есть куда более важные дела. Надо поскорее покончить с этой мистификацией и приступить к выборам аббатисы.

– И что же это за мистификация, о которой идет речь? – спросила Верна, не двигаясь с места.

Сестра Филиппа грациозно повернулась к Дворцу, и подол ее простого, но изящного желтого платья взметнулся.

– Следуй за нами, сестра Верна. Ты и так нас задержала. Ты осталась последняя, а потом мы сможем вернуться к нашим делам. А о твоей дерзости мы еще поговорим.

Она заскользила по мосту. Обе старшие сестры пошли за ней. Уоррен с сестрой Верной обменялись недоумевающими взглядами и двинулись следом.

Уоррен замедлил шаг и, когда они немного отстали, нахмурившись, прошептал сестре Берне:

– Иногда мне кажется, сестра Верна, что ты способна вывести из себя ясный солнечный день! За последние двадцать лет здесь было так спокойно и мирно, что я забыл, какими неприятностями чреват твой острый язычок. Зачем ты это делаешь? Тебе просто доставляет удовольствие их дразнить?

Сестра Верна ответила ему сердитым взглядом. Уоррен в отчаянии закатил глаза и предпочел сменить тему.

– Для чего, по-твоему, эти трое собрались вместе? Я думал, они соперницы.

Сестра Верна быстро глянула на идущих впереди сестер, желая убедиться, что те не слышат.

– Если собираешься вонзить нож сопернику в спину, нужно подойти к нему достаточно близко. В самом сердце Дворца сестры остановились перед тяжелыми воротами из орехового дерева и обернулись. Сестра Филиппа уперла указательный палец Уоррену в грудь, заставив его отступить на шаг.

– Это касается только сестер, – произнесла она ледяным тоном и, поглядев на его шею, добавила:

– А когда новая аббатиса приступит к своим обязанностям, ты снова наденешь Рада-Хань, если хочешь остаться во Дворце Пророков. Мы не потерпим присутствия здесь мальчишки, которого нельзя должным образом контролировать.

Сестра Верна незаметно положила ладонь на худую спину Уоррена, не давая ему сделать еще шаг назад.

– Я сняла этот ошейник по праву любой сестры Света. Это решение было принято с одобрения руководства Дворца и не может быть отменено.

Взгляд темных глаз сестры Филиппы скользнул по ней.

– Мы обсудим это позже, в более подходящее время.

– Давайте скорее закончим, – вмешалась сестра Дульчи. – Нас ждут другие дела.

Сестра Филиппа кивнула.

– Идем с нами, сестра Верна.

Уоррен с растерянным видом остался на месте. Одна из сестер своим Хань открыла тяжелые двери. Не желая выглядеть щенком на поводочке, сестра Верна ускорила шаг и вошла первой. Сестра Дульчи шумно вздохнула. Сестра Марена одарила Верну одним из своих знаменитых взглядов, хорошо известных провинившимся послушницам, но не сказала ни слова. Сестра Филиппа чуть улыбнулась. Она знала, что со стороны кажется, будто это по ее приказу сестра Верна идет рядом с остальными.

За дверью обнаружилась комната с низким потолком. Между белыми колоннами с золотыми капителями и резными дубовыми листьями спиной к двери стояла сестра Леома. Она была примерно одного роста с сестрой Верной. Ее густые седые волосы, перевязанные золотой ленточкой, свисали почти до пояса, а скромное коричневое платье почти касалось пола.

Большой коридор за колоннами вел к широкому залу со сводчатым потолком.

Сквозь огромный витраж, изображающий Создателя в окружении сестер Света в старинных одеяниях, пробивались солнечные лучи. Создатель распростер руки над сестрами, как бы благословляя их, а они, словно весенние цветочки, нежно тянулись к нему.

Вдоль каменной балюстрады балкона толпились, опустив взгляд, сестры и послушницы. В зале тоже стояли сестры – как заметила Верна, постарше и занимающие более высокое положение. Иногда тишину нарушало чье-то покашливание, но никто не разговаривал.

В центре зала, напротив фигуры Создателя, возвышалась сверкающая колонна, сотканная из белого света. Сестры старались держаться от нее на почтительном расстоянии. Так и должно было быть, если сияние означало именно то, о чем подумала Верна. Какой-то небольшой предмет – она не могла рассмотреть какой именно – лежал на самом верху постамента, находящегося внутри световой колонны.

Сестра Леома повернулась к вошедшим:

– А! Рада, что ты присоединилась к нам, сестра.

– Это то, о чем я подумала? – спросила Верна. На морщинистом лице Леомы мелькнула легкая улыбка.

– Если ты подумала о световом коконе, то да. Немногие из нас обладают даром или могуществом, чтобы соткать его. Впечатляющее зрелище, не правда ли?

Сестра Верна прищурилась, пытаясь разглядеть, что лежит на постаменте.

– Я никогда прежде не видела этого постамента, во всяком случае, здесь. Что это? И откуда?

Сестра Филиппа посмотрела на белый столп кокона. Ее невозмутимость куда-то пропала.

– Когда мы вернулись с погребения, он уже стоял здесь, поджидая нас.

Сестра Верна снова вгляделась в загадочный предмет.

– Что там лежит?

– Перстень аббатисы. – Сестра Леома сплела сухие пальцы. – Печать власти.

– Перстень аббатисы?! Что, во имя Создателя, он там делает?

– Действительно, что? – приподняла бровь сестра Филиппа.

В ее темных глазах Верна уловила отблеск беспокойства.

– Так что же...

– Просто подойди и попробуй его взять, – сказала сестра Дульчи. – Хотя вряд ли тебе это удастся, – добавила она себе под нос.

– Мы не знаем, что здесь происходит, – сообщила Леома. Ее голос звучал спокойно и дружелюбно. – Когда мы вернулись, постамент уже был здесь. Мы пытались рассмотреть его получше, но не смогли приблизиться. Учитывая особые свойства этого кокона, мы решили, что, прежде чем приступать к делу более основательно, будет разумно проверить, не может ли кто-нибудь из нас подойти вплотную к кольцу и, таким образом, разрешить проблему. Мы все делали попытки, но ни одна не увенчалась успехом. Ты – последняя, кто еще не пробовал.

Сестра Верна поправила шаль.

– А что происходит, когда пытаешься подойти? Сестры Дульчи и Марена отвели взгляд, а сестра Филиппа, глядя Верне в глаза, ответила:

– Неприятное ощущение. Весьма неприятное. Почему-то сестру Верну это нисколько не удивило. Скорее ей показалось странным, что никто серьезно не пострадал.

– Это почти преступление – установить кокон там, где непосвященный может случайно в него войти.

– Вряд ли, – возразила Леома. – Во всяком случае, это не такое место. Его обнаружили уборщицы. И у них хватило ума держаться подальше. Но то, что никто из сестер не смог пройти сквозь него и взять. кольцо, – нехороший признак. Та, кто будет способна достать перстень аббатисы без всякой помощи, совершит выдающееся деяние.

Верна взглянула на сестру Леому:

– А вы не пробовали создать оттягивающие волокна и убрать кокон в сторону?

Сестра Леома покачала головой:

– Мы решили, что сначала каждой из нас должна быть предоставлена возможность доказать свою избранность. Весьма вероятно, что этот щит настроен лишь на одну конкретную сестру. Правда, мы не знаем, зачем все это затеяно. Но если это действительно так, то попытка сдвинуть кокон может привести к уничтожению предмета, который им охраняется. Ты – единственная, кто еще не пробовал взять кольцо. – Сестра Леома устало вздохнула. – Мы приводили сюда даже сестру Симону.

– Ей лучше? – понизив голос, спросила Верна. Сестра Леома устремила взор – фигуру Создателя.

– Она все еще слышит голоса, а прошлой ночью, когда мы все были на холме, ей снова приснился странный сон.

– А теперь иди и попробуй достать кольцо, чтобы мы могли приступить к выборам аббатисы, – заявила сестра Дульчи. Она поглядела на Филиппу с Леомой взглядом, ясно говорящим, что разговоров достаточно. Сестра Филиппа молча выдержала этот взгляд. Сестра Марена нетерпеливо взглянула на мягкий свет, прикрывающий перстень, и сестра Леома махнула рукой в сторону постамента.

– Верна, дорогая, если можешь, принеси нам перстень. Эта задержка не позволяет нам заняться другими делами. Ну а если тебе не удастся, придется попробовать сдвинуть кокон. Ступай, дитя.

Глубоко вздохнув, сестра Верна мысленно дала клятву больше никому не позволять назвать ее «дитя» и решительно двинулась вперед. Тишину нарушал только звук ее шагов да отдаленный бой барабанов. Поразмыслив, Верна решила, что сестра Леома намного старше и все же заслуживает уважения. Посмотрев на балкон, она увидела своих подруг, сестер Амелию, Фиби и Джанет. Они несмело ей улыбнулись. Стиснув зубы, сестра Верна пошла дальше.

Она не имела представления, как кольцо аббатисы могло очутиться под такой опасной защитой. Что-то здесь все же не так. При мысли о том, что это устроила какая-то из сестер Тьмы, дыхание ее участилось. Решив, что она, Верна, чересчур много знает, кто-то вполне мог настроить губительный щит на нее. Верна невольно замедлила шаг. С другой стороны, если кому-то пришло в голову избавиться от нее, это вполне можно было сделать и без подобных эффектов.

Сестра Верна была уже у внешней границы защитного поля. Кроме звука собственных шагов, все прочие звуки исчезли. Она различила золотое мерцание кольца и приготовилась к «весьма неприятным ощущениям», которые, судя по всему, пережили все остальные, но почувствовала лишь тепло, как под лучами летнего солнца. Медленно, шаг за шагом, она продвигалась вперед, но становилось только теплее.

По приглушенному аханью, которое донеслось словно из невообразимой дали, Верна поняла, что до нее никому не удалось пройти так далеко. Вместе с тем это еще не означало, что ей удастся дойти до конца или вовремя убежать. Сквозь мягкое белое мерцание она видела сестер, следящих за ней широко раскрытыми глазами.

А потом Верна оказалась перед постаментом. Свет здесь был таким ярким, что она уже не могла различить лиц.

Перстень аббатисы лежал на пергаменте, запечатанном красным сургучом при помощи этого же перстня. Сдвинув перстень, сестра Верна перевернула пергамент и увидела надпись.

«Если желаешь выбраться из кокона живой, надень перстень на средний палеи, левой руки, поцелуй перстень, потом сломай печать и прочти мою волю остальным сестрам.

Аббатиса Аннелина Алдуррен.»

Сестра Верна потрясение уставилась на пергамент. На мгновение ей показалось, что написанные на нем слова тоже глядят на нее. Она не знала, что делать.

Конечно, она сразу узнала почерк аббатисы, но при этом хорошо понимала, что подделать его нетрудно. Если все это придумано некоей сестрой Тьмы, склонной к излишней театральности, то последовать этим инструкциям означает верную гибель. Но если сестры Тьмы тут ни при чем, то не последовать им – тоже смертельно. Верна замерла, пытаясь найти выход, но ничего разумного в голову ей не приходило.

Наконец она решилась и взяла кольцо. За стеной яркого света послышались удивленные восклицания. Сестра Верна повертела перстень в руке, рассматривая печатку с изображением восходящего солнца. Перстень, покрытый патиной времени, был теплым на ощупь, будто черпал тепло из какого-то внутреннего источника, и, несомненно, принадлежал аббатисе. Внутренний голос подсказывал Верне, что ошибки здесь быть не может. Она снова поглядела на пергамент.

«Если желаешь выбраться из кокона живой, надень перстень на средний палец левой руки, поцелуй перстень, потом сломай печать и прочти мою волю остальным сестрам.

Аббатиса Аннелина Алдуррен.»

Тяжело дыша, сестра Верна надела перстень на средний палец левой руки.

Потом поднесла руку к губам и поцеловала его, мысленно умоляя Создателя ниспослать ей наставление и придать сил. Луч света, ударив из возвышавшейся над ней фигуры Создателя, осветил сестру Верну теплым мягким сиянием, воздух вокруг нее чуть ощутимо вздрогнул. Сестра Верна тоже вздрогнула – от неожиданности, а потом трясущимися пальцами взяла пергамент. Воздух задрожал сильнее. Подавив желание убежать, она сломала печать. Сияние, исходящее от фигуры Создателя, стало почти нестерпимым.

Развернув пергамент, сестра Верна поглядела туда, где стояли невидимые ей сестры.

– Под угрозой смерти велено мне зачитать это письмо.

Возгласы смолкли, и воцарилась тишина как в могиле. Верна приступила к чтению.

– Здесь написано: «Да узнают все присутствующие и те, кого нет здесь, мою последнюю волю».

Голос ее на мгновение прервался, а сестры дружно ахнули.

– «Грядут времена тяжелых испытаний, и нельзя позволить, чтобы Дворец погряз в интригах и борьбе за мое место. Я этого не допущу. Используя свои привилегии как аббатисы, я устанавливаю новый порядок, назначая себе преемницу.

Она стоит перед вами, с подтверждающим ее полномочия перстнем на пальце.

Сестра, зачитывающая мое послание, и есть новая аббатиса. Да повинуются ей все сестры Света.

Чары, наложенные мною на перстень, сотворены под руководством и с помощью самого Создателя. Бросьте вызов им на свой страх и риск.

Новой аббатисе: ты должна служить Дворцу Пророков и защищать его и все, ради чего он существует. Да пребудет с тобою Свет.

Написано мною собственноручно, прежде чем я перейду из этой жизни в ласковые руки Создателя.

Аббатиса Аннелина Алдуррен».

Прогремел гром. Световая колонна и окружающее Верну мерцание исчезли.

Аббатиса Верна Совентрин опустила руку с пергаментом и уставилась на изумленные лица окружающих ее сестер. Послышался шорох одежд: сестры Света одна за другой опускались на колени и склоняли головы перед новой аббатисой.

– Этого не может быть, – прошептала Верна. Внезапно она бросилась к двери, выронив пергамент. Сестры поспешили подобрать его, чтобы самим прочесть последние слова аббатисы Аннелины Алдуррен.

Четыре старшие сестры, поднявшись с колен, заступили путь Верне.

Прекрасные светлые волосы сестры Марены обрамляли пепельно-серое лицо. Синие глаза сестры Дульчи были круглыми словно плошки, а сестра Филиппа растеряла всю свою невозмутимость и теперь была сама озабоченность.

Морщинистые щеки сестры Леомы расплылись в любезной улыбке.

– Тебе понадобится помощь и совет, сес... аббатиса. – Улыбка несколько исказилась, потому что она судорожно сглотнула. – Мы готовы оказать любое содействие. Мы здесь, чтобы служить...

– Благодарю, – слабым голосом ответила Верна и снова направилась к выходу.

Ее ноги, казалось ей, движутся сами по себе.

Уоррен ждал снаружи. Верна закрыла за собой дверь и в изумлении остановилась перед молодым светловолосым чародеем, который опустился на одно колено и склонил перед ней голову.

– Аббатиса. – Уоррен, улыбаясь, поднял голову и объяснил:

– Я подслушивал.

– Не смей так меня называть! – Верна слышала собственный голос словно издалека.

– Почему же? – Его улыбка стала еще шире. – Это же...

Верна отвернулась и поглядела вдаль. Она уже справилась с потрясением, и ясность мысли вернулась к ней.

– Пошли, – коротко приказала она.

– Куда?

Верна провела пальцем по губам и метнула на Уоррена через плечо такой взгляд, что тот немедленно замолчал. Она зашагала вперед, и Уоррен поспешил за ней. Догнав Верну, он пошел рядом, примеряя свой шаг к ее. Она направилась к выходу из Дворца Пророков. Уоррен пару раз пытался было с ней заговорить, но Верна всякий раз пресекала эти попытки, приложив палец к губам. Вздохнув, Уоррен в конце концов сдался. Сунув руки в рукава своего балахона, он молча зашагал вслед за новой аббатисой.

Послушницы и воспитанники, попадавшиеся им навстречу, уже слышали звон колокола, извещающий об избрании новой аббатисы, и при виде кольца на пальце у Верны склонялись в поклоне. Она же, глядя только перед собой, упрямо шагала вперед. Стражники на мосту через Керн тоже поклонились, когда она проходила.

На другой стороне моста Верна спустилась к берегу и пошла вдоль кромки воды. Они миновали пустые причалы – все рыбаки рыбачили выше по течению, – и наконец Верна остановилась на пустынном пятачке возле омываемых водой скал.

– Клянусь, если бы эта надоедливая старуха не умерла, я удавила бы ее своими руками!

– Ты это о ком? – поинтересовался Уоррен.

– Об аббатисе. Если бы она уже не была в руках Создателя, я бы с удовольствием взяла ее в свои руки и показала, где раки зимуют!

– Вот это было бы зрелище, аббатиса, – хихикнул Уоррен.

– Не называй меня так!

– Но ты отныне являешься аббатисой, – нахмурился юный чародей.

Верна схватила его за ворот.

– Уоррен, ты обязан мне помочь. Ты должен «вытащить меня из этого», как выражается сестра Марена.

– Что?! Но все получилось чудесно! Верна, ты теперь аббатиса!

– Нет. Я не могу ею быть. Уоррен, ты прочел от корки до корки все книги в архивах, изучал дворцовые законы. Ты должен найти для меня повод от казаться. Он непременно есть, давай же, подумай как следует!

– Отказаться? Но все уже решено. И потом, это лучшее, что могло случиться. – Он склонил голову набок. – Зачем ты меня сюда притащила?

Верна отпустила его.

– Уоррен, подумай сам. Почему погибла аббатиса?

– Ее убила сестра Улиция, одна из сестер Тьмы. Она погибла, потому что боролась с ними.

– Нет, Уоррен, я же сказала – думай! Она погибла потому, что в один прекрасный день у себя в кабинете сообщила мне, что ей известно о сестрах Тьмы. Сестра Улиция была одной из ее помощниц и слышала, как аббатиса говорила об этом. – Она придвинулась ближе. – Кабинет был защищен, я удостоверилась в этом, но не сообразила, что сестры Тьмы владеют магией Ущерба. Сестра Улиция прекрасно все слышала, и никакой щит ей не был помехой. А здесь открытое место, и мы увидим, если кто-то захочет подслушать. Здесь негде спрятаться. – Верна кивнула на волны. – И вода заглушает наши голоса.

Уоррен с беспокойством огляделся.

– Я понял, что ты имеешь в виду. Но, знаешь ли, аббатиса, по воде звуки иногда разносятся очень далеко.

– Я же сказала, не называй меня так! Днем всюду шумно, и если мы будем говорить тихо, вода заглушит наши голоса. Обсуждать во Дворце важные вещи слишком большой риск. Но вернемся к тому, о чем я говорила. Я хочу, чтобы ты нашел для меня способ избавиться от должности аббатисы.

Уоррен тяжело вздохнул.

– Перестань говорить глупости. Ты вполне подготовлена к тому, чтобы быть аббатисой. Возможно, даже лучше, чем другие сестры. Ведь, помимо опыта, аббатиса должна обладать и могуществом. – Верна приподняла бровь, и он отвел взгляд. – Я могу читать любые книги в хранилище. Я ознакомился с докладами. Он снова посмотрел на нее. – Ради того, чтобы привезти сюда Ричарда, две сестры, что были с тобой, закололи себя, их Хань перешел к тебе. Так что ты обладаешь силой трех сестер.

– Едва ли это единственное требование, Уоррен.

Он наклонился к ней.

– Как я уже говорил, я читаю любые книги. Я знаю, какие предъявляются требования. И ты подходишь по всем. Придраться не к чему. Тебя следовало избрать аббатисой, и очень хорошо, что так получилось.

Верна вздохнула.

– Я вижу, ты утратил разум вместе с ошейником! Я говорю о другом – назови мне хоть одну причину, по которой мне следовало бы хотеть стать аббатисой.

– Чтобы выловить сестер Тьмы, – улыбнулся Уоррен. – В твоих руках достаточно власти, чтобы сделать то, что должно быть сделано. – Его голубые глаза горели. – Как я уже сказал, твое назначение – самое лучшее из того, что могло произойти.

Верна в отчаянии всплеснула руками.

– Наоборот, Уоррен, – самое худшее! Власть – это тот же ошейник, от которого ты был так рад избавиться!

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Уоррен. Сестра Верна отбросила назад свои каштановые волосы.

– Уоррен, аббатиса – пленница своей власти. Ты часто видел аббатису Аннелину? Нет. А почему? Потому что она сидела в своем кабинете и управляла Дворцом Пророков. Ей надо было уследить за тысячей вещей, тысячи вопросов требовали ее внимания, нужно было держать в поле зрения сотни сестер и воспитанников, включая еще и Натана. Ты даже представить себе не можешь, какие неприятности мог доставить этот пророк. Его было необходимо охранять неусыпно.

Верна помолчала и продолжала:

– Аббатиса не может просто навестить никого из сестер или воспитанников, потому что все тут же начнут в панике соображать, что же они такого натворили. Аббатиса не может ни о чем свободно поговорить, потому что каждый ищет в ее словах скрытый смысл. И все это лишь потому, что она являет собой абсолютную власть и никто ни на мгновение не может об этом забыть. Если она все же выходит из своих покоев, то это всегда сопровождается грандиозными церемониями; а если ей придет в голову прийти в обеденный зал поужинать, то ни у кого не хватит смелости продолжать начатый разговор. Все будут молча сидеть, коситься на нее и молиться, чтобы она не поглядела в их сторону или, что еще хуже, не пригласила бы за свой стол!

Уоррен присвистнул.

– Я никогда не рассматривал это с такой точки зрения.

– Одним словом, если твои подозрения о сестрах Тьмы верны, хотя я этого вовсе не утверждаю, то, если я останусь аббатисой, мне станет гораздо труднее вычислить их.

– Но для аббатисы Аннелины это труда не составило.

– Откуда ты знаешь? Может, не будь она аббатисой, она обнаружила бы их много лет назад, когда еще могла с ними справиться. Может, она избавилась бы от них до того, как они начали убивать мальчиков и забирать мужской Хань, увеличивая свое могущество. А так она обнаружила их слишком поздно и в результате погибла.

– Они могут испугаться того, что тебе все известно, и неосторожным поступком выдать себя.

– Если во Дворце еще остались сестры Тьмы, то они будут лишь рады видеть меня аббатисой, которая связана делами по рукам и ногам и не встает у них на пути.

Уоррен потеребил губу.

– Но все же должна быть какая-то польза от того, что ты стала аббатисой.

– Это всего лишь большая помеха в борьбе с сестрами Тьмы. Уоррен, ты должен помочь! Ты знаешь книги. Там наверняка есть что-то, что поможет мне выпутаться!

– Аббатиса...

– Прекрати так меня называть!

– Но это твой титул! – раздраженно хмыкнул Уоррен. – Я не могу называть тебя по-другому. Сестра Верна вздохнула.

– Аббатиса, я имею в виду аббатиса Аннелина, просила друзей называть ее просто Энн. Раз уж я теперь аббатиса, то и ты называй меня Верной.

Уоррен задумчиво нахмурил бровь, потом произнес:

– Ну... Наверное, мы с тобой друзья.

– Уоррен, мы больше, чем друзья. Ты – единственный, кому я безоговорочно доверяю. Кроме тебя, больше никого не осталось.

– Значит, Верна, – кивнул он и задумчиво закусил губу. – Ты права, Верна. Я знаю книги. Мне известны предъявляемые к аббатисе требования, и ты им полностью соответствуешь. Правда, ты молода для аббатисы, но прецеденты уже бывали. Закон не ставит возрастных ограничений. Вдобавок к тому ты обладаешь Хань трех сестер. Нет сестры, по крайней мере сестры Света, равной тебе по силе. Этого уже достаточно, чтобы назначить тебя на этот пост. Основное требование к аббатисе – могущество, полное владение Хань.

– Должно быть что-то, Уоррен! Думай!

Голубые глаза отразили глубину его знаний – и сожаления.

– Верна, я хорошо изучил книги. В них все изложено предельно ясно. И там строго-настрого запрещено законным образом избранной аббатисе отказываться от выполнения своих обязанностей. Только смерть может ее освободить. У тебя нет никакой возможности отказаться от должности, если только Аннелина Алдуррен не оживет и не потребует обратно свой титул. Ты – аббатиса.

Верна тоже ничего не могла придумать. Она оказалась в ловушке.

– Эта женщина портит мне жизнь, сколько я себя помню! – в ярости воскликнула Верна. – Она настроила на меня этот проклятый кокон, я знаю! Я знаю, что она его замкнула. И поймала меня. Как жаль, что я не могу ее удавить!

Уоррен ласково коснулся ее руки.

– Верна, неужели ты можешь позволить какой-нибудь сестре Тьмы стать аббатисой?

– Конечно, нет!

– А Энн, по-твоему, могла бы?

– Нет, но я не вижу...

– Верна, ты сказала, что не можешь доверять никому, кроме меня. Подумай об Энн. Она оказалась в таком же положении. Она не имела права дать сестре Тьмы хотя бы мизерную возможность стать аббатисой. И она умирала. Энн сделала единственное, что было в ее силах. И она не доверяла никому, кроме тебя.

Верна потрясение уставилась на Уоррена, его слова эхом отдавались у нее в голове.

Рухнув на ближайший гладкий камень у кромки воды, она закрыла лицо ладонями.

– О Создатель! – прошептала она. – Какая я эгоистка!

Уоррен присел рядом с ней.

– Эгоистка? Упрямая, это бывает, но уж никак не эгоистка.

– Ох, Уоррен! Должно быть, ей было так одиноко! Хотя бы Натан был с ней... до самого конца.

– Уоррен кивнул. Помолчав, он произнес:

– У нас много проблем, да, Верна?

– Полный Дворец, Уоррен, в красивой обертке и с золотым кольцом вместо ленточки.

Глава 7

Ричард зевнул, прикрывая ладонью рот. Он так устал от того, что не спал почти всю предыдущую ночь, не говоря уже о схватке с мрисвизами, что с трудом передвигал ноги. Преследуемый чередой запахов, от приятных до отвратительных, он пробирался по лабиринту улиц и улочек, стараясь держаться поближе к домам и избегать людных мест. Госпожа Сандерхолт указала ему направление; Ричард в общих чертах придерживался его и надеялся, что не заблудился.

Всегда знать, где находишься и как добраться туда, куда направляешься, дело чести любого проводника. Но так как Ричард был лесным проводником, он полагал, что ему простительно потерять направление в городе. Кроме того, и лесным проводником он давно уже не был и не думал, что когда-нибудь станет им вновь.

Тем не менее он знал, с какой стороны солнце, и несмотря на все усилия, которые прилагали узкие улочки, темные переулки и беспорядочно разбросанные дома со слепыми фасадами, юго-восток оставался юго-востоком. Он просто использовал в качестве ориентиров наиболее высокие здания вместо деревьев и особенностей ландшафта и старался не волноваться, если порой шел не по той самой улице, о которой говорила госпожа Сандерхолт.

Ричард ткал свой путь мимо бедно одетых лоточников, продающих горшки с сухими кореньями или садки с голубями и рыбой, мимо углежогов, толкающих перед собой тележки с углем и нараспев выкликающих цену, проходил мимо сыроваров в ярких красно-желтых камзолов, мимо мясных лавок со свиными, бараньими и оленьими тушами, мимо продавцов соли, предлагавших ее в разных видах и упаковках, мимо пекарей, продающих хлеб, пироги и пирожные, мимо торговцев птицей, пряностями, зерном, вином и элем и тысячами прочих товаров, выставленных в витринах или прямо на улице. Покупатели отчаянно торговались, жалуясь на высокие цены, – и вдруг Ричард сообразил, что неприятное ощущение, которое он испытывает почти всю дорогу, это предупреждение: за ним следят.

Встревоженный, он огляделся; среди множества лиц вокруг не было ни одного знакомого. Меч Ричард предусмотрительно скрыл под плащом, чтобы не привлекать внимания. Во всяком случае, вездесущие патрули не особенно им интересовались, хотя некоторые д'харианцы поглядывали на Ричарда с таким видом, словно чувствовали опасность, но не могли определить ее источник. Ричард ускорил шаг.

Ощущение было довольно слабым: вероятно, преследователи держались на расстоянии, и он не мог их увидеть. Но тогда как же узнать их в толпе? Ричард оглядел ближайшие крыши, но ничего подозрительного не обнаружил.

На углу Ричард остановился и некоторое время наблюдал за толпой, текущей вверх и вниз по улице, в надежде заметить преследователей, но опять не нашел ничего, что могло бы его насторожить.

– Медовый пряник, мой господин?

Ричард обернулся и увидел стоящую за крошечным шатким столиком девочку в не по росту большом пальто. На вид ей было лет десять-двенадцать, но Ричард не был силен в определении возраста маленьких девочек.

– Что?

Девочка показала на столик.

– Медовый пряник. Их выпекает моя бабушка. Они очень вкусные, уверяю вас. Всего только пенни. Пожалуйста, купите хотя бы один, господин мой! Вы не пожалеете.

Старуха, сидящая позади девочки на коричневом одеяле, расстеленном прямо на снегу, улыбнулась Ричарду. Ричард ответил легкой улыбкой, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь определить характер тревоги. Девочка и старуха с надеждой ждали.

Ричард еще раз оглядел улицу и, глубоко вздохнув, полез в карман. Скача в Эйдиндрил, он за две недели почти не останавливался, чтобы поесть, и до сих пор ощущал некоторую слабость. Но у него были только серебряные и золотые монеты из Дворца Пророков, и Ричард сомневался, что в мешке, оставленном во дворце Исповедниц, мог бы найтись хоть один пенни.

– Я не господин, – сказал он, пряча в карман все деньги, кроме одной серебряной монеты. Девочка показала на его меч.

– Тот, у кого такой замечательный меч, может быть только благородным господином.

Старуха перестала улыбаться. Не сводя глаз с меча Ричарда, она медленно поднялась на ноги.

Ричард, торопливо прикрыв плащом рукоять, положил монету девочке в ладонь.

– У меня не найдется вам сдачи, господин мой, – пробормотала девочка, глядя на деньги. – Я даже не знаю, сколько нужно для этого мелочи. Я никогда не держала в руках серебряной монеты.

– Я же сказал тебе – я не господин. – Он улыбнулся девочке. – Меня зовут Ричард. Вот как мы решим: ты возьми монету и считай ее платой вперед. А когда я снова пройду мимо, ты дашь мне еще медовый пряник, и так далее, пока монета не кончится.

– О, господин мой... то есть Ричард, спасибо!

Просияв, девочка протянула бабушке деньги. Старуха внимательно изучила монету и заметила:

– Незнакомой чеканки. Должно быть, вы приехали издалека.

Она не могла знать происхождения монеты. Древний и Новый миры были разъединены более трех тысячелетий назад.

– Да, издалека. Но серебро тем не менее настоящее.

Старуха поглядела на него голубыми глазами, из которых годы, казалось, вымыли весь цвет.

– Взят или дан, мой господин? – Ричард недоуменно приподнял бровь, и она пояснила. – Ваш меч, благородный господин. Вы его взяли, или он был вам вручен?

Старуха пристально посмотрела на него, и Ричард наконец понял, что она имеет в виду. Искателя назначал волшебник, но с тех пор, как много лет назад Зедд покинул Срединные Земли, меч превратился в ценный трофей для воров или тех, кто мог себе позволить его купить. Фальшивые Искатели создали мечу плохую репутацию, им нельзя было доверять. Они пользовались магией меча в корыстных целях, а не для того, к чему предназначали его те, кто наделил магией этот меч.

За многие годы Ричард стал первым, кто был назван Искателем Истины. Он понимал ужасную мощь магии и собственную ответственность. Он был истинным Искателем.

– Его вручил мне Волшебник Первого Ранга. Я избран, – нехотя ответил Ричард. Старуха скомкала платье на животе.

– Искатель, – выдохнула она беззубым ртом. – Хвала духам! Истинный Искатель!

Девочка, не понимая, о чем идет речь, посмотрела на монетку в руке бабушки и протянула Ричарду самый большой пряник. Ричард с улыбкой взял его.

Старуха, наклонившись через стол, спросила, понизив голос:

– Ты пришел, чтобы избавить нас от паразитов?

– В каком-то смысле. – Ричард попробовал пряник и снова улыбнулся девочке. – Правда очень вкусный.

Она заулыбалась.

– Я же говорила! Бабушка делает лучшие медовые пряники на всей улице Глашатаев.

Улица Глашатаев. Наконец-то он сумел выйти на нужную улицу. Мимо рынка на улицу Глашатаев, сказала госпожа Сандерхолт. Ричард подмигнул девочке и откусил от пряника еще кусок.

– Что за паразиты? – спросил он старуху.

– Мой сын и ее мать, – она глазами указала на девочку, – отправились ко дворцу ждать, когда им дадут золото. Я говорила им: надо работать, но они ответили, что я – выжившая из ума старуха и если они дождутся, то получат золота больше, чем смогут заработать трудом.

– А почему им должны его дать?

Старуха пожала плечами.

– Кто-то во дворце это пообещал. Сказал, что все жители города заслужили свою часть казны. Нашлись такие, кто в это поверил. Мой сынок всю жизнь об этом мечтал. Молодежь нынче пошла ленивая, все только и знают, что сидеть сиднем и ждать, когда им дадут денег. Нет бы самим о себе позаботиться! Там, у дворца, то и дело дерутся за то, кому получать золото первым. Кое-кто, кто послабее да постарше, в этих драках и гибнет. Одним словом, работать почти все перестали, и цены растут. Мы едва наскребаем на хлеб. – Старуха пригорюнилась. – И все из-за жадности. Мой сын работал у пекаря, теперь ждет, когда ему дадут золота, а она голодает. – Старуха кивнула на девочку и улыбнулась. – Но внучка у меня не такая. Помогает мне печь пряники, да-да, чтобы мы могли прокормиться. Я-то не позволю ей шляться по улицам, как другие детишки. – Она мрачно посмотрела на Ричарда. – Вот тебе и паразиты. Те, кто забирает у нас то немногое, что мы зарабатываем или делаем своими руками. Те, кто искушает людей ленью, чтобы пасти их, словно овец. Те, кто отнял у нас свободу и надежду. Даже я, выжившая из ума старуха, понимаю, что ленивому ни до чего нет дела. Он думает лишь о себе. Не знаю, куда катится мир.

Когда она замолчала, Ричард указал на монету в ее руке и многозначительно сказал:

– Я был бы вам очень обязан, если бы вы забыли о том, как выглядит мой меч.

Старуха понимающе кивнула:

– Все, что угодно. Для вас, мой господин, все что угодно. И надавайте этим паразитам как следует!

Ричард прошел чуть дальше по улице и присел на парапет, чтобы спокойно доесть пряник. Он действительно был очень вкусным, но Ричард был голоден и не слишком заботился о вкусе еды. Прислушавшись к своим ощущениям, он еще раз убедился, что чувствует не приближение мрисвиза, а обычную слежку. Теперь бы только обнаружить преследователя. Он внимательно вглядывался в лица прохожих, но не замечал никого, кто проявлял бы интерес к его персоне.

Слизывая с пальцев мед, Ричард пересек улицу, чувствуя себя так, словно плывет против течения. Шум, гам, стук подков, скрежет колес, треск ящиков на телегах, скрип слежавшегося снега под ногами, выкрики лоточников и возгласы возниц несказанно его раздражали. Он привык к тишине леса, где единственным шумом был шелест листвы на деревьях, журчание воды и шорох ветра. Конечно, он часто бывал в Хартленде, но этот крохотный городишко мало чем отличался от деревушки.

Ричард скучал по своему лесу. Кэлен обещала, что когда-нибудь они вместе приедут туда. Он улыбнулся, представив, как будет показывать ей потаенные уголки, водопады, ущелья в горах... Им будет хорошо там вдвоем. Ричард вспомнил ту особенную улыбку, которую она дарила только ему одному, и у него потеплело на сердце.

Он тосковал по Кэлен куда больше, чем по своим родным лесам, и хотел как можно быстрее оказаться с ней рядом. Скоро они встретятся – но пока ему надо кое-что сделать здесь, в Эйдиндриле.

Услышав какой-то шум, Ричард обернулся и понял, что, замечтавшись, перестал смотреть по сторонам и едва не угодил под копыта колонне всадников. Их командир, выругавшись, приказал подчиненным остановиться.

– Ты что, быть слепым?! Только круглый дурак лезет навстречу конному строю!

Ричард поглядел по сторонам. Прохожие жались к домам, всем своим видом показывая, что вовсе не собирались выходить на середину улицы, и старательно отводили взгляды от солдат. Казалось, всем им сейчас больше всего на свете хочется стать невидимками.

Ричард взглянул на предводителя всадников и на мгновение тоже подумал, не стать ли ему в самом деле невидимым, чтобы не ввязываться в лишние неприятности. Того и гляди кто-нибудь пострадает. Но внезапно ему на ум пришло Второе Правило Волшебника: величайшее зло может проистекать из весьма благих намерений, а Ричард уже усвоил, что, когда имеешь дело с магией, последствия могут быть ужасными. Простых извинений должно быть достаточно, решил он.

– Прошу прощения. Наверное, я засмотрелся в другую сторону. Простите.

При этом он разглядывал солдат, не припоминания, чтобы видел раньше похожих. Все верхом, строй держат отлично, вид у всех хмурый, но доспехи безукоризненно вычищены, как и оружие. Каждый в алом плаще и на белом коне. У них был такой вид, словно они собирались пройти парадом перед каким-нибудь королем.

Офицер глянул на Ричарда из-под сверкающего шлема, украшенного алым плюмажем и, легко удерживая могучей рукой в перчатке поводья своего огромного жеребца, наклонился вперед.

– Убирайся с дороги, недоумок, или будешь быть затоптанным.

Ричард узнал его акцент: точно такой же был у Эди. Ричард не знал, из какой Эди страны, но эти люди явно были ее соотечественники.

Пожав плечами, Ричард отступил в сторону.

– Я же извинился. Не думал, что вы так торопитесь.

– Битва с Владетелем – всегда срочное дело.

Ричард отступил еще на шаг.

– Не могу с этим не согласиться. Он как раз сейчас дрожит от страха за ближайшим углом, ожидая, когда вы придете и расправитесь с ним, так что вам действительно лучше поторопиться.

Темные глаза всадника полыхнули ледяным огнем. Ричард невольно вздрогнул, жалея в душе, что в свое время не избавился от дурацкой привычки дерзить первому встречному. Это, наверное, потому, что он всегда был высокого роста.

Ричард никогда не любил драться, но еще в детстве он стал мишенью для всех, кто желал доказать свою силу. Задолго до того, как Зедд вручил ему Меч Истины, Ричард научился обуздывать свой гнев и всегда старался обезоружить противника шуткой. Но вместе с тем он был неизменно уверен в своей силе, и эта уверенность порой превращала шутку в злую насмешку. Обидные слова срывались с языка раньше, чем он успевал подумать, и Ричард ничего не мог с этим поделать.

– У тебя наглый язык. Может быть, ты тоже из тех, кто служит Владетелю?

– Уверяю вас, сударь, что у нас с вами один враг.

– За самонадеянностью прячутся слуги Владетеля.

Воин в алом плаще начал спешиваться. Ричард едва успел подумать, что надо сматываться побыстрее, как в тот же миг его подхватили чьи-то могучие руки.

– Двигай своей дорогой, щеголь, – раздался голос откуда-то справа и сзади. – Это не твоя добыча.

Ричард завертел головой и увидел, что его держат на весу два здоровенных д'харианца в коричневых кожаных латах.

Всадник, который успел вынуть только одну ногу из стремени, замер.

– Мы с тобой на одной стороне, брат. Этого парня необходимо допросить у нас – а потом немного поучить его вежливости. Мы...

– Проваливай, я сказал.

Ричард хотел высказать свое мнение на этот счет, но мускулистая рука заткнула ему рот. Он увидел сверкнувший под локтем обруч из золотистого металла, снабженный острыми словно бритва шипами, смертоносное оружие в рукопашном бою, и едва не проглотил собственный язык.

Д'харианские солдаты вообще отличались ростом, но эти двое были просто гиганты. Хуже того, это были не обычные воины. Ричарду уже доводилось видеть солдат с такими обручами на предплечьях. Личная охрана Даркена Рала. Бывший правитель Д'Хары нигде не появлялся без их сопровождения.

Д'харианцы удерживали Ричарда на весу с такой легкостью, словно он был соломенной куклой. После двухнедельной скачки Ричард был вымотан до предела, да и после схватки с мрисвизами прошло не более двух часов. Правда, страх придал ему сил, но, чтобы вырваться от этих двоих, их было явно недостаточно.

Офицер в алом плаще высвободил вторую ногу из стремени.

– А я говорю, он быть наш. Мы должны допросить его. Если он служит Владетелю, значит, сознается.

Д'харианец слева угрожающе пророкотал:

– Давай-давай, слезай. Я снесу тебе башку, а потом поиграю ею в кегли. Мы его разыскиваем давно, и теперь он наш. Когда мы тебе его отдадим, можешь допрашивать его труп сколько угодно.

Офицер снова остановился, глядя на д'харианцев.

– Я же сказать тебе, брат, мы с тобой на одной стороне. Мы оба сражаемся с Владетелем. Зачем нам драться друг с другом?

– Если желаешь спорить, доставай меч. Если нет – проваливай.

Остальные всадники, которых было около двух сотен, смотрели на д'харианцев равнодушно и, что больше всего поразило Ричарда, без тени страха. Разумеется, непосредственных противников было всего двое – но Ричард своими глазами видел, что д'харианские войска рассыпаны по всему городу. Если стычка произойдет, они все в мгновение ока окажутся здесь.

Однако офицера, судя по всему, такая возможность нисколько не беспокоила.

– Вас двое, брат. Не очень хороший расклад.

Д'харианец, который стоял слева от Ричарда, окинул взглядом ряды всадников и презрительно сплюнул.

– Ты прав, щеголь. Но ничего, Иган постоит в сторонке, чтобы уравнять шансы, а я разберусь с тобой и твоими хлыщами. Только предупреждаю, «брат», если твоя нога коснется земли, клянусь, ты умрешь первым.

Ледяные глаза, спокойные и холодные, некоторое время внимательно изучали д'харианцев. Потом офицер в сверкающих доспехах и алом плаще выругался на незнакомом языке и снова вдел ноги в стремена.

– У нас быть более важные дела, братья. Этот человек быть пустой тратой времени. Он ваш.

По взмаху его руки колонна снова двинулась вдоль улицы. Ричард попытался вырваться, но безуспешно. Его поволокли прочь, а прохожие отводили взгляд, не желая вмешиваться и нарываться на неприятности.

Ричард пробовал сопротивляться и судорожно придумывал выход, но, прежде чем он успел сообразить, что же делать дальше, его затащили в узкий темный проход между гостиницей и каким-то темным зданием.

В глубине переулка, в тени, Ричард увидел четыре закутанные в плащи фигуры.

Глава 8

Д'харианцы бережно опустили Ричарда на землю. Едва его ноги обрели опору, он схватился за меч. Солдаты отошли в сторону и убрали руки за спину. Четыре фигуры в плащах вышли из тени и двинулись к Ричарду.

Решив, что бегство предпочтительней схватки, Ричард не стал доставать меч, а нырнул вбок. Перекатившись через голову, он вскочил на ноги и уперся спиной в холодную стену дома. Тяжело дыша, Ричард набросил на голову капюшон плаща мрисвиза, и в мгновение ока плащ слился с камнем. Ричард исчез.

Невидимке ускользнуть проще, и лучше удрать, чем биться без надежды на успех. Вот он и убежит – как только отдышится.

Четверо в плащах вышли на свет. Плащи распахнулись. Темно-коричневая кожа с ног до головы облегала стройные женские фигурки. На поясе у каждой женщины сияла золотая звезда в обрамлении драгоценных камней.

Ричард сразу узнал эти звезды: слишком часто он утыкался окровавленным лицом в эту эмблему Он замер, забыв не только о мече, а даже о том, как дышать.

Охваченный паникой, он видел лишь символ, который был ему так хорошо знаком.

Морд-Сит.

Женщина, которая шла впереди, откинула капюшон. У нее были длинные светлые волосы, заплетенные в косу. Ее голубые глаза скользили по стене в поисках Ричарда.

– Магистр Рал? Магистр Рал, где...

Ричард моргнул.

– Кара?

Он перестал сосредоточиваться, и плащ снова сделался черным. Кара увидела Ричарда, и в эту минуту на них обрушилось небо.

Грозно рыча и хлопая крыльями, сверкая огромными клыками, Гратч приземлился между Карой и Ричардом. Солдаты выхватили мечи почти мгновенно, но куда им было тягаться с Морд-Сит в быстроте. Клинки еще не вышли из ножен, а женщины уже сжимали в руках эйджилы. Хотя на вид эйджил казался лишь тонким красным стерженьком, Ричард знал, какое это могучее оружие. Когда-то Ричарда «обучали» с его помощью.

Он бросился к гару и отшвырнул его к дальней стене, но гар снова перелетел через него и опять приготовился броситься на врагов.

– Стойте! Всем стоять!

Шестеро людей и один гар замерли – Ричард кричал во всю мощь своих легких.

Он понятия не имел, кто выйдет победителем в этой схватке, но не имел ни малейшего желания выяснять. Воспользовавшись общим замешательством, он встал перед гаром и выставил перед собой руки.

– Гратч – мой друг. Он всего лишь хотел защитить меня. Стойте, где стоите, и он вас не тронет.

Гратч обхватил Ричарда мохнатыми лапами и прижал к своему розовому животу.

По переулку гулко разнеслось довольное урчание, полное нежности, хотя при этом в нем явственно присутствовали предостерегающие нотки.

– Магистр Рал, – тихо произнесла Кара, а солдаты убрали мечи в ножны. – Мы здесь тоже затем, чтобы защищать вас.

Ричард высвободил одну руку.

– Все в порядке, Гратч. Это мои друзья. Ты все сделал правильно и спасибо тебе, но сейчас, пожалуйста, успокойся.

Гратч закурлыкал – это означало, что он доволен. Ричард велел Гратчу следовать за собой, но стараться не попадаться никому на глаза. И Гратч блестяще выполнил поручение. Ричард сам не видел его, пока гар не обрушился на них сверху.

– Кара, как вы здесь очутились?

Кара уважительно коснулась руки Ричарда и, казалось, была удивлена крепостью его мускулов. Она улыбнулась.

– Даже сам Даркен Рал не умел становиться невидимым. Он мог управлять животными, но стать невидимкой – нет.

– Я не управляю Гратчем. Он мой друг. И я вовсе не... Кара, что вы тут делаете?

Казалось, ее поставил в тупик этот вопрос.

– Охраняем вас.

– А они? – Ричард указал на солдат. – Они говорили, что собираются меня убить.

Солдаты стояли не двигаясь, словно два могучих дерева.

– Магистр Рал, – произнес один из них. – Мы скорее умрем, чем позволим кому-то убить вас.

– Мы вас почти догнали, когда вы сцепились с этими хлыщами на лошадях, сказала Кара. – Я приказала Игану с Уликом вытащить вас оттуда, но без драки, иначе вы могли пострадать. Эти люди не должны были догадаться, что мы хотим вырвать вас из их рук, иначе бы они попытались убить вас. Мы не хотели рисковать вашей жизнью.

Ричард посмотрел на двух светловолосых д'харианских солдат. Темнокоричневые доспехи сидели на них как влитые, плотно обтягивая могучие тела. На груди у каждого красовалась большая буква «Р», а под ней – перекрещенные мечи.

Один из солдат – Ричард не знал, Улик или Иган, – кивнул, подтверждая то, что сказала Кара. Поскольку Кара и другие Морд-Сит две недели назад помогли Ричарду одержать победу над Даркеном Ралом, он был склонен верить ей.

Ричард предоставил Морд-Сит свободу, но, получив ее, они предпочли стать личной охраной Магистра Рала и преданно защищали его. Ричард уже отчаялся заставить их изменить решение.

Одна из женщин тихо окликнула Кару и кивком указала на улицу, где уже начали скапливаться любопытные. Впрочем, одного взгляда д'харианских солдат было достаточно, чтобы зеваки заспешили прочь.

Кара схватила Ричарда за плечо.

– Здесь небезопасно – пока. Идемте с нами, Магистр Рал.

Не дожидаясь ответа, она подтолкнула его в тень и распахнула ставни на одном из окон. Ричард жестом успокоил Гратча и вслед за Карой полез в окно. В комнате, куда оно вело, стоял покрытый пылью стол с тремя свечами, несколько скамей и стул. В углу лежали пожитки.

Гратч сложил крылья и тоже ухитрился протиснуться следом. Он держался возле Ричарда, спокойно наблюдая за остальными. А те, приняв к сведению, что гар – друг Ричарда, казалось, совершенно перестали беспокоиться, что находятся в обществе хищного зверя.

– Так все-таки, Кара, что вы здесь делаете?

Кара нахмурилась так, словно у него было что-то не в порядке с головой.

– Я же сказала, мы охраняем вас. – Хитрая улыбка тронула уголки ее губ. И похоже, мы прибыли вовремя. Магистр Рал сражается магией против магии, в этом ваша задача. А нам предоставьте сражаться сталью против стали. – Она указала на других Морд-Сит. – Во Дворце у нас не было времени на знакомство. Это мои сестры по эйджилу: Холли, Бердина и Раина.

В мерцающем свете свечей Ричард внимательно изучил лица трех женщин.

Тогда, в Народном Дворце, он действительно торопился и успел запомнить только лишь Кару. Она одна говорила за всех, и он держал кинжал у ее горла, пока Кара не убедила его, что говорит правду. Холли оказалась синеглазой высокой блондинкой. Бердина и Раина были чуть ниже. У Бердины волосы были каштановые, а у Раины – черные. У всех троих были проницательные глаза; их взгляд, казалось, проникал в самую душу. Ричард на всю жизнь запомнил этот взгляд – такой был у всех Морд-Сит. Правда, темные глаза Раины придавали этому взгляду особенно зловещий оттенок.

Ричард твердо посмотрел им в глаза.

– Вы были среди тех, кто помог мне во Дворце? – Они кивнули. – Значит, вы заслужили мою вечную благодарность. А где же остальные?

– Во Дворце, на случай, если бы вы вернулись до того, как вы вас разыщем, – объяснила Кара. – Командующий генерал Тримак настоял, чтобы Улик с Иганом поехали тоже, поскольку они входят в число личных телохранителей Магистра Рала. Мы выехали всего на час позже вас, но не догнали. – Она изумленно покачала головой. – Мы не теряли ни секунды, и все-таки вы почти на сутки нас опередили.

Ричард поправил перевязь меча.

– Я очень спешил.

Кара пожала плечами:

– Вы – Магистр Рал. Когда речь заходит о вас, нас ничто удивить не может.

Ричард подумал, что она, однако, выглядела очень удивленной, когда он стал невидимым, но благоразумно не высказал этого вслух.

– Что это за помещение? – спросил он, оглядывая темную пыльную комнату.

Кара сняла перчатки и бросила их на стол.

– Мы хотели устроить здесь базу, пока не найдем вас. Мы выбрали это место потому, что тут поблизости штаб-квартира д'харианцев.

– Мне говорили, они занимают большое здание за рынком.

– Так и есть, – кивнула Холли. – Мы проверили.

Ричард пристально поглядел в ее внимательные синие глаза.

– Я как раз направлялся туда, когда вы меня перехватили. Думаю, мне не повредит, если я явлюсь туда в вашем сопровождении. – Он ослабил завязки плаща и почесал шею. – Однако как вы умудрились отыскать меня в таком большом городе?

Лица солдат остались невозмутимыми, зато брови женщин изумленно поползли вверх.

– Вы Магистр Рал, – сказала Кара. Она явно считала, что этого объяснения вполне достаточно. Ричард сложил руки на груди.

– И что?

– Узы, – вступила в разговор Бердина и была несколько озадачена, увидев на его лице недоумение. – Мы связаны с Магистром Ралом узами.

– Я не понимаю, что это значит. Какое они имеют отношение к тому, о чем я спросил?

Морд-Сит обменялись взглядами. Кара склонила голову набок.

– Вы – Магистр Рал, владыка Д'Хары. Мы – д'харианцы. Чего же тут не понять?

Ричард отбросил со лба волосы и обреченно вздохнул.

– Я вырос в Вестландии, за две границы от Д'Хары. Я сроду ничего не слышал о Д'Харе и еще меньше о Даркене Рале, пока границы не рухнули. Несколько месяцев назад я даже не подозревал, что Даркен Рал – мой отец. – Увидев их изумление, он отвел взгляд. – Он изнасиловал мою мать, и она скрылась в Вестландии еще до того, как я родился, до установления границ. Даркен Рал не подозревал о моем существовании, не знал, что я его сын, до самой своей смерти. Я понятия не имею, что это значит – быть Магистром Ралом.

Телохранители стояли не шевелясь. Четверо Морд-Сит молчали, и пламя свечей отражалось в их глазах. Ричард задумался, не жалеют ли они в эту минуту о том, что принесли ему клятву верности, и почувствовал неловкость оттого, что рассказывает о своем происхождении людям, которых не знает по-настоящему.

– Вы все еще не объяснили, каким образом нашли меня.

Бердина откинула капюшон, а Кара положила руку Ричарду на плечо, вынуждая его сесть на стул. Стул скрипнул, и Ричард засомневался, выдержит ли он его вес, но стул выдержал. Кара взглянула на солдат.

– Может, лучше вы ему объясните, поскольку чувствуете узы сильнее, Улик?

Улик выпрямился.

– С чего начать?

Кара хотела что-то сказать, но Ричард перебил ее:

– Мне еще многое нужное сделать, а времени мало. Начни с главного. Что это за узы?

– Я расскажу то, чему нас учили, – кивнул Улик.

Ричард махнул рукой в сторону лавки, показывая, чтобы Улик сел. Ему было неприятно смотреть снизу вверх на этого гиганта. Бросив взгляд через плечо, Ричард увидел, что Гратч вылизывает на себе шерсть, не забывая следить за людьми. Ричард ободряюще улыбнулся ему. Гратч впервые попал в такую большую компанию, но, учитывая дальнейшие планы Ричарда, ему пора было к этому привыкать. Морда гара сморщилась в ответной улыбке, однако уши стояли торчком, словно он к чему-то прислушивался. Ричард пожалел, что не знает точно, много ли гар понимает из того, что слышит.

Улик придвинул лавку и сел.

– Давным-давно...

– Как давно? – прервал его Ричард. Улик провел пальцем по костяной рукоятке кинжала, прикидывая.

– Очень давно... Когда только образовалась Д'Хара. Наверное, несколько тысячелетий назад...

– И что же?

– Одним словом, узы эти возникли в те времена. Первый Магистр Рал объял своей силой, своей магией весь д'харианский народ, чтобы защитить его.

– Ты хочешь сказать, чтобы править им? – поднял бровь Ричард. Улик покачал головой.

– Это было взаимное соглашение. Дом Ралов, – он постучал по букве «Р» у себя на груди, – должен был стать магией, а народ – сталью. Мы защищаем его, а он, в свою очередь, нас. Мы связаны друг с другом.

– Зачем волшебнику защита сталью? Волшебник владеет магией.

Улик, скрипнув кожей, облокотился на колено и наклонился вперед, серьезно глядя на Ричарда.

– Вот вы владеете магией. Всегда ли она вас защищала? Вы не можете все время не спать, все время смотреть, кто у вас за спиной, и магия вам не поможет, если нападающих много. Даже волшебник умрет, если ему перерезать горло. Мы нужны вам.

Поразмыслив, Ричард не мог не согласиться с тем, что услышал.

– И все же – какое отношение эти узы имеют ко мне?

– Магия связывает народ Д'Хары с Магистром Ралом. Когда Магистр умирает, эта связь переходит к его наследнику – если тот обладает даром. – Улик пожал плечами. – Узы – это и есть магия. Все д'харианцы их чувствуют. С самого рождения. И благодаря этим узам мы узнаем Магистра. Когда Магистр Рал рядом, мы ощущаем его присутствие. Так мы вас и нашли. Чем меньше расстояние, тем сильнее чувствуются узы.

Ухватившись за спинку стула, Ричард резко наклонился вперед.

– Ты хочешь сказать, что все д'харианцы чувствуют мое присутствие и знают, где я нахожусь?

– Нет. Это нечто большее. – Улик сунул палец под нагрудник и с наслаждением почесался. Он явно не знал, как объяснить лучше.

Бердина поставила ногу на лавку и, облокотившись на колено, пришла на помощь солдату.

– Видите ли, прежде всего мы должны узнать нового Магистра Рала. Узнать и признать его власть. Признать не путем какой-нибудь церемонии, а скорее в душе. Мы можем и не хотеть признавать этого человека, как было в предыдущем случае, но, если он Магистр, тут уже никуда не денешься. Это выше нас.

– Иными словами, это некий род веры.

Лица всех присутствующих просветлели.

– Да. Именно так это лучше всего объяснить, – сказал Иган. – Как только мы признали его власть, до тех пор, пока Магистр Рал жив, мы связаны с ним узами. Когда он умирает, новый Магистр Рал занимает его место, и тогда мы уже связаны узами с ним. Во всяком случае, именно так должно быть. Но в этот раз что-то пошло не так, и Даркен Рал, или его дух, каким-то образом удержал часть себя в этом мире.

Ричард выпрямился.

– Врата. Шкатулки в Саду Жизни – врата в нижний мир, и одна оставалась открытой. Но когда я вернулся две недели назад, то закрыл ее, и Даркен Рал отправился в Подземный мир – теперь уже навсегда.

Улик потер ладонь о ладонь, и мышцы на его руках вздулись буграми.

– Когда Даркен Рал умер в начале зимы, вы произнесли речь перед Дворцом. Многие д'харианцы, которые слышали вас, поверили, что вы – новый Магистр Рал. Но некоторые – нет. Кое-кто по-прежнему связан узами с Даркеном Ралом. Должно быть, так случилось потому, что эти врата, о которых вы говорите, были открыты. Такого раньше никогда не бывало. Во всяком случае, я никогда ни о чем похожем не слышал. Вернувшись, вы не только уничтожили при помощи вашего дара дух Даркена Рала, но и нанесли поражение восставшим офицерам, которые не признали вас. Изгнав дух Даркена Рала, вы разорвали узы, связывавшие его с ними, и убедили всех во Дворце, что вы – Магистр Рал. Теперь они верны вам. Весь Дворец. Они связаны узами только лишь с вами.

– Как и должно быть, – решительно закончила Раина. – Вы обладаете даром. Вы волшебник. Вы – магия против магии, а д'харианцы, ваш народ, – сталь против стали.

Ричард поглядел в ее темные глаза.

– Об этих узах, об этой истории насчет магии против магии и стали против стали я знаю меньше, чем о том, как быть волшебником, а о волшебстве мне почти ничего не известно. Я не знаю, как пользоваться магией.

Морд-Сит некоторое время смотрели на него, а затем рассмеялись, словно он удачно пошутил.

– Я не шучу. Я не знаю, как пользоваться своим даром.

Холли хлопнула его по плечу и указала на Гратча.

– Вы управляете животными, в точности как Даркен Рал. Мы этого не можем. Вы даже с ним разговариваете. С гаром!

– Ты просто не понимаешь. Я спас его, когда он был еще совсем маленький. Я вырастил его, только и всего. Мы с ним подружились. Это не магия.

Холли снова хлопнула его по плечу.

– Может, для вас это и не магия. Магистр Рал, но никто из нас на такое не способен.

– Но...

– Сегодня на наших глазах вы стали невидимым, – сказала Кара. Она уже не смеялась. – Вы будете утверждать, что и это не магия?

– Ну да, полагаю, это магия, но не совсем та, что вы думаете. Вы просто никак не поймете...

Кара выгнула бровь.

– Магистр Рал, для вас такие штучки обычное дело, потому что вы владеете даром. А для нас это магия. Неужели вы предполагаете, что любой из нас может сделать то же, что и вы?

Ричард провел ладонью по лицу.

– Нет, вы этого сделать не сможете. И все-таки это не то, что вы думаете.

Раина одарила его тем взглядом Морд-Сит, который обязывал к повиновению. У Ричарда моментально отнялся язык. Хотя он не был больше пленником Морд-Сит и эти женщины теперь были его союзницами, обучение эйджилом быстро не забывается.

– Магистр Рал, – произнесла Раина, и ее тихий голос наполнил все помещение, – в Народном Дворце вы сражались с духом Даркена Рала. Вы, обычный человек, сражались с духом могущественного волшебника, который вернулся из мира мертвых, чтобы уничтожить всех. У него не было тела, это был призрак, существующий только благодаря волшебству. С ним вы могли сразиться лишь с помощью своей собственной магии.

Она перевела дух и продолжала:

– Во время битвы вы метали молнии, и эти молнии, порожденные магией, уничтожили восставших генералов, которые желали победы Даркену Ралу. В тот день тот, кто еще не был связан с вами узами, стал ими связан. За всю нашу жизнь во Дворце не витало столько магии, как в тот день.

Она наклонилась к Ричарду, по-прежнему не спуская с него своих темных глаз, и голос ее зазвучал громче:

– Это была магия, Магистр Рал. Нас всех должен был поглотить мир мертвых, но вы нас спасли. Вы выполнили свою часть договора. Вы были магией против магии. Вы – Магистр Рал. Мы отдадим свои жизни за вас.

Ричард внезапно осознал, что левой рукой судорожно сжимает рукоять меча и буквы слова «Истина» почти до крови врезаются ему в ладонь.

Усилием воли он отвел взгляд от глаз Раины и оглядел остальных.

– То, что вы говорите, – правда, но все не так просто, как вам кажется. Существует нечто большее... Я не хочу, чтобы вы считали, будто я делаю что-то, потому что знаю, как нужно делать. Просто так получается, вот и все. Даркен Рал всю жизнь учился магии, он знал о ней едва ли не все. Ваша вера в меня чересчур сильна.

– Мы понимаем, – пожала плечами Кара. – Вам нужно больше узнать о магии. Что ж, учиться всегда полезно. Вы лучше послужите нам, если будете знать больше.

– Нет, вы не понимаете...

Кара ободряюще положила руку ему на плечо.

– Много вы знаете или мало – не имеет значения. Никто не в силах узнать всего. Это ничего не меняет. Вы – Магистр Рал. Мы с вами связаны узами. – Она сжала ему плечо. – Даже если бы кто-нибудь из нас захотел изменить это, то не смог бы. Это невозможно.

Ричард вдруг успокоился. На самом деле он не хотел их отговаривать. Их верность и помощь могли ему пригодиться.

– Вы помогли мне раньше и сейчас, на улице, возможно, спасли мою шкуру, но я не хотел бы, чтобы ваша вера в меня была больше, чем я того заслуживаю. Не хотел бы вас разочаровывать. Я хочу, чтобы вы шли за мной потому, что мы делаем благое дело, а не потому, что нас связывают какие-то узы. В конце концов, это рабство.

– Магистр Рал! – Раина впервые утратила невозмутимость. – Мы были связаны узами с Даркеном Ралом, и тогда у нас было не больше выбора, чем сейчас. Он забрал нас к себе, когда мы были еще совсем юными, обучил нас и использовал, чтобы...

Ричард встал и приложил палец к ее губам.

– Я знаю. Теперь все хорошо. Теперь вы свободны.

Кара сгребла его за ворот плаща и развернула лицом к себе.

– Вы что, не понимаете? Многие из нас ненавидели Даркена Рала, но мы были обречены служить ему, связанные узами. Вот что такое рабство! Для нас не имеет значения, сколько вы знаете. От этого узы не станут слабее. И впервые за всю нашу жизнь они не воспринимаются нами как тяжкое бремя. Даже если бы их не существовало, наш выбор все равно был бы таким же. А вот это – не рабство!

– Нам ничего не известно о вашей магии, – вступила Холли, – зато мы можем научить вас быть Магистром Ралом. – Улыбка смягчила выражение ее синих глаз, и за холодной маской Морд-Сит проступила обычная женщина. – В конце концов, Морд-Сит для того и существуют, чтобы обучать и воспитывать. – Улыбка исчезла, словно ее и не было. – Не важно, насколько долгим окажется ваш путь. Мы все равно пойдем с вами.

Ричард провел рукой по волосам. Он был тронут, но в то же время слепая преданность всегда вызывала у него некоторое беспокойство.

– Я хочу, чтобы вам стало ясно: я не такой могущественный волшебник, как вы думали. Я кое-что понимаю в магии, в частности, в магии моего меча, но своим даром пользоваться не умею. Я не понимаю, что у меня внутри, не понимаю, что делаю, и не могу ничем управлять. И потом, мне помогали добрые духи. – Он помолчал, глядя им в глаза. – Денна была с ними.

Морд-Сид улыбнулись, но для каждой эта улыбка означала свое. Они знали Денну, знали, что она обучала Ричарда, и знали, что ему пришлось убить ее, чтобы бежать. Он освободил Денну от уз, связывающих ее с Даркеном Ралом, но заплатил за это высокую цену. Дух Денны обрел покой, и все равно ее смерть всегда будет преследовать его. Ему пришлось сделать клинок Меча Истины белым и положить конец ее жизни через любовь и прощение.

– Что может быть лучше, чем иметь на своей стороне добрых духов? – спокойно заметила Кара, выразив общее мнение. – И радостно знать, что Денна среди них.

Ричард отвернулся и сделал вид, что отряхивает плащ. Потом он повернулся к Морд-Сит и заговорил о другом:

– Так вот, как Искатель Истины я шел туда, желая узнать, кто командует войсками Д'Хары здесь, в Эйдиндриле. Мне надо сделать кое-что важное, и я спешу. Я понятия не имел об этих узах, но хорошо представляю, на что способен Искатель. Тем не менее я буду рад, если вы пойдете со мной.

Бердина покачала головой.

– Похоже, нам повезло, что мы вовремя его отыскали.

Остальные Морд-Сит согласно кивнули. Ричард недоуменно посмотрел на них:

– Почему – повезло?

– Потому, – пояснила Кара, – что они еще не признали вас Магистром.

– Я же сказал: я – Искатель. И это гораздо важнее. Не забывайте, что только поэтому мне удалось уничтожить Даркена Рала. Однако теперь, когда вы рассказали мне об узах, я намерен сообщить д'харианскому командованию, что я, кроме того, новый Магистр Рал, и потребовать повиновения. Это существенно облегчит мне задачу.

Бердина засмеялась.

– Удивительное везение, что мы вовремя вас перехватили!

Раина поглядела на подругу.

– Меня бросает в дрожь при мысли о том, что мы едва не потеряли его навсегда.

– О чем это вы? Это же д'харианцы! Я думал, что они тоже смогут почувствовать эти самые узы!

– Мы же вам говорили, – сказал Улик, – что каждый должен признать и принять Магистра Рала. А те, о ком вы говорите, еще этого не сделали. К тому же не у всех узы одинаково сильны. Ричард всплеснул руками.

– То вы говорите, что все как один пойдут за мной, то утверждаете обратное!

– Сначала вы должны связать их узами, Магистр Рал, – со вздохом проговорила Кара. – Если, конечно, сможете. Генерал Райбих – полукровка.

– И что это значит? – нахмурился Ричард.

– Магистр Рал, – вступил в разговор Иган. – В начале времен, когда первый Магистр Рал соткал волшебную сеть, Д'Хара была не такой, как сейчас. Она входила в состав более крупного государства. Это было похоже на нынешние Срединные Земли, в состав которых входят разные страны.

Ричард внезапно вспомнил историю, рассказанную ему Кэлен, когда они впервые встретились с ней. Они сидели у костра под ветвями приют-сосны, и Кэлен поведала ему кое-что о мире, лежащем за пределами Вестландии.

Ричард уставился в дальний угол комнаты, припоминая.

– Дед Даркена Рала, – медленно произнес он, – Паниз Рал, владыка Д'Хары, во времена своего правления начал объединять земли. Он поглотил окрестные королевства и создал современную Д'Хару.

– Верно, – кивнул Иган. – Не все, называющие себя д'харианцами сейчас, являются потомками истинных д'харианцев, тех, кто был связан узами изначально. В некоторых есть капля истинной д'харианской крови – у одних ее больше, у других меньше. Некоторые, как Улик и я, – чистокровные д'харианцы. А у некоторых ее нет совсем. И они не чувствуют уз. Даркен Рал, как прежде его отец, собирал вокруг себя людей, похожих на них, то есть жаждущих власти. Многие из них не чистокровные д'харианцы, зато они весьма тщеславны.

– А генерал Тримак, солдаты Первой когорты и личные телохранители Магистра Рала? – Ричард указал на Улика с Иганом. – Должно быть, все они чистокровные д'харианцы?

Улик кивнул.

– Как и его отец, Даркен Рал полностью доверял только чистокровным д'харианцам. А полукровок, и тех, в ком нет д'харианской крови, отправлял на границы или завоевывать другие народы.

Ричард задумчиво потеребил губу.

– И что же тот, кто командует здесь д'харианскими войсками? Как там его?

– Генерал Райбих, – подсказала Бердина. – Он смешанной крови, так что с ним будет не просто. Но если вам удастся заставить его признать в вас Магистра Рала, то в нем достаточно д'харианской крови, чтобы узы возникли. А когда командир связан узами, то и многие из его подчиненных тоже становятся ими связанными, потому что доверяют ему. И верят тому, чему верит он. Если вы свяжете узами генерала Райбиха, в вашем распоряжении будут все д'харианские войска в Эйдиндриле. Даже если в ком-то из солдат нет истинной д'харианской крови, они тем не менее верны командирам и в каком-то смысле тоже будут связаны узами.

– Итак, мне нужно убедить генерала Райбиха, что я новый Магистр Рал, – подвел итог Ричард.

– Именно поэтому мы вам нужны, – хищно улыбнулась Кара. – Мы привезли вам подарок от генерала Тримака. Покажи ему! – махнула она Холли.

Холли расстегнула на груди кожаные доспехи, достала из-за пазухи длинный футляр и с гордой улыбкой протянула Ричарду. В футляре оказался свиток, скрепленный печатью в виде черепа со скрещенными под ним мечами.

– Что это?

– Генерал Тримак хотел вам помочь, – пояснила Холли. Улыбаясь одними глазами, она ткнула пальцем в печать. – Это – личная печать командующего Первой когортой. Бумага написана им собственноручно. Я при этом присутствовала. Он велел мне передать ее вам. В ней вы официально объявляетесь новым Магистром Ралом, и еще здесь сказано, что Первая когорта, а также все войска и боевые генералы Д'Хары признали вас таковым, связаны с вами узами и готовы защищать вас ценой собственной жизни. Кроме того, генерал Тримак грозит вечным отмщением тому, кто станет противиться вам.

Ричард взглянул в ее голубые глаза.

– Холли, я тебя расцелую!

С лица Холли сразу исчезла улыбка.

– Магистр Рал, вы сказали, что мы свободны. Мы больше не должны подчиняться... – Она замолчала и залилась краской. Щеки других Морд-Сит тоже стали пунцовыми.

Опустив голову, Холли уставилась в пол. Голос ее превратился в покорный шепот.

– Простите меня, Магистр Рал. Если вы этого хотите, мы, конечно же, подчинимся с охотой.

Ричард приподнял ей подбородок.

– Холли, это всего лишь метафора. Как вы сами сказали, хотя вы связаны узами, но вы не рабыни. Я тоже не просто Магистр Рал, я еще и Искатель Истины. И надеюсь, что вы пойдете за мной потому, что я сражаюсь за правое дело. И я хочу, чтобы вы были связаны узами с этим делом, а не со мной. Тебе не надо бояться, что я когда-нибудь отниму у вас свободу.

Холли судорожно сглотнула.

– Благодарю вас, Магистр Рал.

Ричард помахал свитком.

– Ну что ж, пора познакомить генерала Райбиха с новым Магистром Ралом. А потом я приступлю к выполнению того, что задумал.

Бердина тронула его за руку.

– Магистр Рал, послание генерала Тримака – лишь поддержка. Само по себе оно не свяжет войска узами с вами.

Ричард упер руки в боки.

– У вас четверых скверная манера помахать чем-нибудь у меня перед носом, а потом отнять. Что еще я должен сделать? Наколдовать что-нибудь?

Морд-Сит дружно кивнули, как будто он наконец понял их план.

– Что?! – вскинулся Ричард. – Вы хотите сказать, что этот генерал потребует от меня сделать какой-нибудь фокус, чтобы доказать, что я тот, за кого себя выдаю?!

Кара неловко пожала плечами.

– Магистр Рал, письмо – всего лишь слова. Оно должно оказать вам поддержку, но оно не выполнит за вас вашу задачу. В Народном Дворце слово генерала – закон, выше его только вы. Здесь закон – генерал Райбих. И вам предстоит убедить всех, что вы выше его, а это не так-то просто. Магистр Рал обязан продемонстрировать свое могущество. Люди должны быть поражены, чтобы узы вступили в силу, – как были поражены войска во Дворце, когда ваши молнии сотрясали стены. Как вы сказали, это своего рода вера. А чтобы поверить, нужно нечто большее, чем слова на бумаге. Письмо генерала Тримака облегчит задачу, но не выполнит ее.

– Магия, – пробормотал Ричард, плюхаясь обратно на хлипкий стул. Он потер лицо, пытаясь сбросить усталость, и принялся думать. Он – Искатель, названный волшебником, средоточие могущества и ответственности. Искатель – уже сам по себе закон. В качестве Искателя он собирался выполнить то, что задумал. И в общем-то можно от этого и не отказываться. А уж как быть Искателем, ему хорошо известно.

И все же если д'харианцы в Эйдиндриле присягнут ему...

Сквозь пелену усталости пробилась одна четкая мысль: Кэлен должна быть в безопасности. Но руководствоваться следует разумом, а не сердцем. Он не может просто помчаться к ней, наплевав на то, что здесь происходит. Нет, если он действительно хочет обеспечить ей безопасность, он должен подчинить себе д'харианцев.

Ричард вскочил.

– У вас с собой ваши красные одежды?

Кроваво-красные кожаные одежды МордСит надевали тогда, когда собирались навести порядок и заняться чьим-нибудь воспитанием: на них не видна кровь. Когда Морд-Сит надевает красную одежду, это значит, она ожидает, что прольется много крови. И всем было хорошо известно: это будет не ее кровь. Холли весело улыбнулась и провела рукой по груди.

– Морд-Сит никогда не путешествует без своей красной одежды.

Кара захлопала ресницами.

– Вы что-то надумали, Магистр Рал?

– Да, – ласково улыбнулся Ричард. – Они хотят увидеть могущество и силу? Хотят увидеть ошеломительное волшебство? Мы покажем им то, чего они жаждут. Еще как мы их ошеломим! – Он предостерегающе поднял палец. – Но вы должны делать то, что я скажу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Я дал вам свободу не для того, чтобы вас убили.

Холли холодно уставилась на него.

– Морд-Сит не умирают в постели, старыми и беззубыми.

В ее голубых глазах мелькнул отблеск того безумия, которое превращало этих женщин в безжалостное оружие. Ричард на собственной шкуре испытал кое-что из того, что выпало на их долю, и понимал, что означает жить с этим безумием в душе. Он выдержал ее взгляд и мягким тоном, призванным растопить холод ее глаз, сказал:

– Если вас убьют, Холли, кто же тогда будет меня защищать?

– Если потребуется отдать жизнь, мы ее отдадим. Иначе не будет Магистра Рала, которого нужно защищать. – Неожиданная улыбка осветила ее лицо. – Мы хотим, чтобы Магистр Рал умер в своей постели, старым и беззубым. Так что мы должны делать?

На мгновение Ричардом овладели сомнения. Может быть, его цель – результат того же? Нет. У него нет выбора. Это спасет людям жизнь, а не погубит ее.

– Надевайте красные одежды. Мы с Уликом и Иганом подождем на улице, пока вы переоденетесь. Потом я объясню вам, что делать дальше.

Он уже хотел выйти, но Холли остановила его.

– Нет уж, теперь, когда мы вас нашли, то глаз с вас не спустим. Вы останетесь здесь, пока мы переодеваемся. Можете отвернуться, если угодно.

Вздохнув, Ричард повернулся к женщинам спиной и скрестил руки на груди.

Солдаты не двинулись с места. Нахмурившись, Ричард жестом велел им отвернуться.

Гратч недоуменно наклонил голову и, пожав плечами, тоже повернулся к Морд-Сит спиной, подражая Ричарду.

– Мы рады, что вы приняли решение связать узами этих людей, Магистр Рал, произнесла Кара. Он слышал, как они достают из мешков одежду. – Вам будет гораздо безопаснее иметь при себе целую армию. А когда вы свяжете их узами, мы вместе отправимся обратно в Д'Хару, где вам ничто не угрожает.

– Ни в какую Д'Хару мы не отправимся, – бросил через плечо Ричард. – Есть дела поважнее. У меня совсем другие планы.

– Планы, Магистр Рал? – Он чувствовал на затылке дыхание Раины, стягивающей с себя кожаные доспехи. – Какие планы?

– А какие планы, по-вашему, могут быть у Магистра Рала? Конечно же, покорить весь мир.

Глава 9

Пробивать дорогу через толпу не было необходимости: при их приближении прохожие разбегались в стороны, как овцы при виде волков. Матери подхватывали детей на руки и пускались с ними наутек, люди ныряли в снег, торопясь убраться с пути, лоточники исчезали, бросив товар, двери магазинов захлопывались.

Паника – хороший признак, подумал Ричард. По крайней мере нельзя сказать, что на них не обращают внимания. Хотя, конечно, трудно не обратить внимание на гара ростом в семь футов, вышагивающего средь бела дня по улице города. Ричард подозревал, что Гратч от души веселится. Впрочем, Морд-Сит и двум д'харианским солдатам было не до веселья. С мрачными лицами они шагали прямо посередине улицы.

Гратч шел позади Ричарда, Улик с Иганом – впереди, Кара с Бердиной слева, а Холли с Раиной – справа. И этот порядок не был случайным. Улик с Иганом настаивали, что они должны идти по бокам, как личные телохранители Магистра Рала, но Морд-Сит эта мысль не пришлась по душе, потому что, по их мнению, последнюю линию обороны вокруг Магистра Рала должны держать именно они. Только Гратчу было все равно, где идти, лишь бы поближе к Ричарду.

Искателю в конце концов пришлось рявкнуть на своих защитников, чтобы прекратить споры. Он заявил, что Улик с Иганом пойдут впереди, чтобы расчищать путь, Морд-Сит будут защищать фланги, а Гратч – прикрывать тыл, потому что гар может уследить за ними за всеми. Такой порядок вроде бы всех удовлетворил, поскольку каждый решил, что займет наиболее важную с точки зрения защиты Магистра Рала позицию.

Улик с Иганом, откинув плащи за спину, обнажили шипастые обручи у локтей, но мечи оставили в ножнах. Морд-Сит, облаченные в кроваво-красные одежды с желтыми сверкающими звездами на поясах, сжимали в затянутых в красные перчатки руках свои эйджилы.

Ричарду было хорошо известно, как больно сжимать в кулаке эйджил. Перед смертью Денна подарила ему свой, и он знал, что боль эта просто ужасна. Но МордСит были обучены терпеть боль и гордились этим умением.

Ричард попытался уговорить их не брать в руки эйджилы, но тщетно.

Наверное, он мог бы им приказать, но это означало бы отнять у них ту свободу, которую он сам им даровал. А он этого не хотел.

Если они захотят бросить эйджилы, пусть сами придут к такому решению.

Впрочем, Ричард сильно сомневался, что им этого захочется. Уже довольно давно владея Мечом Истины, он прекрасно знал, что принципы и желания – далеко не одно и то же. Он ненавидел свой меч и мечтал избавиться от него, но каждый раз отчаянно боролся за право сохранить свое страшное оружие.

Возле штаб-квартиры д'харианского командования – квадратного двухэтажного здания – шлялись без дела солдаты. Их было человек пятьдесят-шестьдесят, но караул у главного входа несли только шестеро. Не замедляя шага, Ричард со своим небольшим отрядом прошел к самым ступенькам. Солдаты не ударились в панику, как горожане, но все-таки уступали им путь – хотя кое-кто, отойдя в сторону, тут же хватался за меч.

– Дорогу Магистру Ралу! – крикнул Улик. Солдаты в беспорядке метнулись прочь. Некоторые даже поклонились.

Ричард, невидимый под плащом мрисвиза, наблюдал за происходящим.

Прежде чем кто-то успел остановить их и начать задавать вопросы, они поднялись по ступенькам. Часовой, мужчина примерно одного роста с Ричардом, заслонил собой дверь.

– Подождите-ка...

– Дорогу Магистру Ралу, глупец! – не замедляя шага, прорычал Иган.

Часовой уставился на его обручи.

– Что?..

Не останавливаясь, Иган отшвырнул караульного. Он покатился по ступенькам, двое других быстренько отскочили, а трое поспешно распахнули перед Ричардом простую железную дверь.

Ричард поморщился. Он попросил всех, включая Гратча, не прибегать к насилию без особой необходимости. Но, видимо, понятия Ричарда о необходимости сильно отличались от того, что подразумевали под этим словом его защитники.

Они вошли. По тускло освещенному холлу со всех сторон к ним бежали встревоженные шумом солдаты. Увидев и золотые обручи на предплечьях у Игана с Уликом, солдаты не побросали оружия, но выражения лиц у них сделались такими, словно они близки к этому. Угрожающий рык Гратча заставил их притормозить. А уж при виде Морд-Сит в красных одеждах они и вовсе остановились.

– Генерал Райбих, – только и произнес Улик. Несколько солдат вышли вперед.

– Магистр Рал желает видеть генерала Райбиха, – властно повторил Иган. – Где он?

Солдаты молчали, подозрительно глядя на него. Коренастый офицер с грозным выражением на покрытом оспинами лице протолкался вперед и, подбоченившись, встал перед Иганом.

– В чем дело?

Шагнув вперед, он угрожающе ткнул в Игана пальцем. Этот шаг оказался лишним. В мгновение ока Раина обрушила эйджил ему на плечо, и офицер рухнул на колени. Следующий удар эйджила пришелся в нервное окончание у основания шеи. По залу разнесся вопль. Солдаты отшатнулись.

– Ты отвечаешь на вопросы, – произнесла Раина ровным тоном Морд-Сит. – Не задаешь. – Офицер забился в конвульсиях и вновь закричал. Раина надвинулась на него, скрипя красной кожей. – Я даю тебе еще одну возможность. Где генерал Райбих?

Дрожащей рукой офицер попытался указать на центральный из трех коридоров, идущих от холла.

– Дверь... в конце...

Раина убрала эйджил.

– Благодарю.

Офицер обмяк, как марионетка, у которой обрезали нитки. Ричард, сосредоточенный на магии плаща мрисвиза, даже не стал сочувственно морщиться. В конце концов, Раина его не убила, хотя и причинила ему неимоверную боль. Это пройдет. Солдаты, вытаращив глаза, смотрели на корчащегося на полу командира.

– На колени перед Магистром Ралом! – прошипела Раина.

– Магистром Ралом? – раздался чей-то испуганный голос.

Холли показала рукой туда, где стоял Ричард:

– Вот Магистр Рал.

Солдаты, оцепенев, уставились в пустоту. Раина, щелкнув пальцами, указала на пол. Все рухнули на колени, а Ричард, в сопровождении защитников, пошел по коридору. Кое-кто из солдат, с мечом в руках, двинулся следом.

В конце коридора Улик распахнул дверь, за которой оказалась большая комната с высокими потолками, лишенная всяческих украшений. Кое-где сквозь белую краску на стенах пробивалась прежняя – синяя. Гратчу пришлось пригнуться, чтобы пройти в проем, а Ричард постарался не обращать внимания на неприятное ощущение, будто они попали в колодец, с ядовитыми змеями.

В комнате их встретили три ряда д'харианских солдат, вооруженных мечами и боевыми топорами. Крепкая стена прочных доспехов, решительных лиц и стали. За солдатами у окна, выходящего на заснеженный двор, стоял длинный стол. В окно были видны шпили дворца Исповедниц, а за ним, на горе, замок Волшебника.

Люди, сидящие за столом, неприветливо смотрели на незваных гостей. По знакам различия у них на предплечьях было ясно, что это офицеры высокого ранга.

В их глазах читалась уверенность в себе и возмущение тем, что им помешали.

Человек, сидящий в центре, откинулся на стуле и скрестил на груди руки.

Глубокий шрам начинался у него на левом виске, уходил вниз и исчезал под пышной рыжей бородой. Человек сердито нахмурился.

Холли холодно глянула на солдат:

– Мы пришли, чтобы увидеть генерала Райбиха. Прочь с дороги, или вас уберут.

Капитан, командующий отрядом, двинулся к ней.

– Да ты...

Холли ударила его по голове перчаткой с кастетом. Иган шипами обруча вспорол ему плечо, потом неуловимым для глаза движением схватил его волосы, перегнул шею капитана через свое колено и сдавил ему горло.

– Если не хочешь умереть, говори.

Капитан сжал губы так, что они побелели.

Солдаты с гневными криками двинулись вперед. Эйджилы Морд-Сит угрожающе поднялись.

– Пропустите их, – приказал бородач за столом. Солдаты расступились, оставив узкий проход. Морд-Сит взмахнули эйджилами, и солдаты расступились шире. Иган отпустил капитана. Опершись об пол здоровой рукой, он встал на колени и закашлялся, пытаясь восстановить дыхание. В коридоре послышался звон оружия.

Бородач выпрямился за столом и накрыл ладонью разложенные перед ним бумаги.

– Что вам нужно?

Холли вышла вперед.

– Вы – генерал Райбих?

Бородач кивнул. Холли склонила голову. Это был поклон – вернее, тень поклона. Ричард ни разу не видел, чтобы Морд-Сит низко склонялись перед кем-то, даже перед королевой.

– Мы привезли послание от генерала Тримака, командующего Первой когортой. Даркен Рал мертв, и его дух навсегда изгнан в нижний мир новым Магистром Pалом.

– Вот как? – Генерал поднял брови. Холли достала из футляра свиток и протянула ему. Прежде чем вскрыть свиток, генерал внимательно осмотрел печать.

Потом он снова откинулся на спинку стула и приступил к чтению. Его зеленые глаза бегали по строчкам. Наконец он поднял голову.

– И такая грозная компания собралась лишь для того, чтобы доставить мне письмо?

Холли уперлась кулаками в стол и наклонилось к генералу.

– Мы привезли не только письмо, генерал Райбих. С нами приехал сам Магистр Рал.

– Неужели? И где же он, этот ваш Магистр Рал?

Холли всем своим видом продемонстрировала, что не желает услышать этот вопрос еще раз.

– Он стоит перед вами.

Райбих оглядел всех по очереди. Его взгляд на мгновение задержался на гаре. Потом он вновь посмотрел на Холли. Она выпрямилась и указала рукой на Ричарда.

– Позвольте представить вам Магистра Рала, владыку Д'Хары.

Солдаты зашептались, а генерал Райбих уточнил:

– Кто-то из вас объявил себя Магистром Ралом?

– Не будьте глупцом! – рявкнула Кара и протянула руку к Ричарду. – Вот Магистр Рал.

Брови генерала угрожающе сошлись на переносице.

– Не знаю, что вы задумали, но моему терпению приходит...

Ричард отбросил за спину капюшон плаща и возник, казалось, из воздуха перед изумленным генералом и его подчиненными.

Солдаты ахнули. Кое-кто даже упал. Другие опустились на колени и склонились в глубоком поклоне.

– Я – Магистр Рал, – спокойно произнес Ричард.

Повисла тишина. Потом генерал Райбих, хлопнув ладонью по столу, разразился хохотом. Откинув голову, он смеялся долго и с удовольствием. Затем, резко оборвав смех, генерал Райбих встал из-за стола.

– Отличный фокус, молодой человек. Но с тех пор, как я прибыл в Эйдиндрил, я повидал такого немало. Однажды меня даже развлекали птичками, вылетающими из штанов. – Взгляд его снова стал суровым. – Я почти вам поверил, но умение показывать фокусы не делает вас Магистром Ралом. Возможно, Тримака вы смогли убедить, но никак не меня. Я не кланяюсь уличным фокусникам.

Ричард застыл, чувствуя на себе взгляды присутствующих, и судорожно пытался придумать, что делать дальше. Он не рассчитывал нарваться на смех и не мог сообразить, к какой магии прибегнуть еще. К тому же этот человек был явно не способен отличить магию от фокуса. Впрочем, когда Ричард заговорил, голос его звучал уверенно:

– Я Ричард Рал, сын Даркена Рала. Даркен Рал мертв. Теперь я – Магистр Рал. Если вы хотите сохранить свой пост, склонитесь передо мной и признайте своим владыкой. Если нет, я заменю вас другим.

Расхохотавшись, генерал Райбих сунул пальцы за ремень.

– Покажи еще что-нибудь, и я, быть может, дам тебе золотую монетку, прежде чем выгнать отсюда. За наглость тебе тоже полагается плата – правда, другого рода.

Солдаты угрожающе сомкнули кольцо.

– Магистр Рал не показывает фокусов! – рявкнула Холли.

Опершись на стол, Райбих наклонился к ней:

– Вы одеты весьма убедительно, но я не советую вам изображать Морд-Сит, юная дама. Если вы попадетесь одной из них в руки, то дорого заплатите за свой маскарад. Они, знаете ли, очень серьезно относятся к своей профессии.

Холли коснулась эйджилом его ладони. Вскрикнув от боли, генерал отшатнулся с выражением полной растерянности на лице и выхватил кинжал.

От рева Гратча задрожали стекла. Глаза его загорелись изумрудным пламенем.

Он обнажил клыки и расправил крылья. Солдаты отступили, выставив перед собой мечи.

Ричард мысленно застонал. Ситуация быстро становилась неуправляемой.

Теперь он пожалел, что недостаточно хорошо все продумал, но тогда он был совершенно уверен, что его способность становиться невидимым произведет нужное впечатление. Надо было хотя бы разработать план отступления! А сейчас он не представлял, как им выбраться отсюда живыми. Даже если им это и удастся, то какой ценой? Это будет кровавая баня. Ричард не хотел этого. Он решился на эту авантюру для того, чтобы избежать кровопролития, а не наоборот.

Внезапно вокруг поднялся шум.

Не думая о том, что делает, Ричард выхватил меч. Неповторимый звон волшебного клинка поплыл в воздухе. Магия меча полилась в Ричарда, наполняя яростью его существо. Это было похоже на поток расплавленного металла, прожигающий до костей. Ричарду было хорошо знакомо это чувство, и он позволил ему целиком захватить себя. Выбора не осталось. В нем бушевал яростный шторм.

Духи тех, кто использовал эту магию до него, вырвались на свободу вместе с волной всесокрушающего гнева.

Райбих рассек воздух кинжалом.

– Убить самозванцев!

Внезапно прогремел гром, и стекло разлетелось на миллионы осколков, блестящих, словно алмазы. Офицеры пригнулись, прикрывая головы, и Ричард с изумлением сообразил, что окна были выбиты снаружи.

Сквозь стеклянный дождь мелькнули четыре тени. Сгустки света и тьмы упали на пол. Сквозь магическую ярость меча Ричард почувствовал их.

Мрисвизы.

Приземлившись, они обрели твердые очертания.

Ричард пригнулся, и Гратч перелетел через него. Сражение началось. Один из офицеров рухнул лицом на стол, заливая кровью бумаги. Улик оттеснил двух солдат, еще двоих Иган загнал за стол.

Но Ричард, поймав внутри себя островок спокойствия, не обращал внимания на стоны, крики и блеск стали. Тишина окутала его, когда он коснулся лба Мечом Истины, молчаливо моля клинок быть справедливым сегодня.

Он видел только мрисвизов, чувствовал только их. Всей душой он желал не видеть и не слышать ничего больше.

Первый, ближайший, который стоял спиной к Ричарду, возник словно из воздуха. С яростным криком Ричард дал волю гневу Меча. Клинок свистнул и нашел свою цель. Магия получила кровь, которой так жаждала. Обезглавленный мрисвиз рухнул, и его нож покатился по полу.

Ричард развернулся к другому, тому, что был слева, но тут между ними вклинилась Холли, заслонив своим телом Магистра Рала. Еще в развороте Ричард ухитрился отбросить ее плечом и, почти одновременно с этим взмахнув мечом, снес голову второму мрисвизу прежде, чем тело первого успело коснуться пола. Струя крови ударила в потолок.

Ричард рванулся дальше. Охваченный магической яростью, он стал единым целым со своим мечом, с его магией и духами, живущими в нем. Он стал тем, кем называли его в пророчестве, написанном на древнед'харианском, и кем он называл себя сам: Фуер грисса ост драука – Несущий смерть. Все, что было меньше этого, означало бы гибель его друзей, но Ричард находился уже за пределами разума. Он был полностью погружен в магию.

Хотя третий мрисвиз успел изменить цвет, Ричард все же углядел его, скользящего между солдат, и могучим ударом вогнал клинок ему в грудь.

Предсмертный вой огласил комнату.

От этого звука солдаты замерли, и наступила внезапная тишина.

Ричард с натугой поднял меч и отшвырнул мрисвиза в сторону. Безжизненное тело соскользнуло с клинка и, пролетев по воздуху, ударилось о ножку стола.

Ножка подломилась, стол накренился. Бумаги посыпались на пол.

Стиснув зубы, Ричард направил клинок на человека, стоящего там, где мгновение назад был мрисвиз. Острие коснулось горла мужчины и остановилось. С лезвия на пол капала кровь. Магия рвалась наружу, в жажде уничтожения требуя и этой жертвы.

Смертоносный взгляд Искателя встретился со взглядом генерала Райбиха. И глаза офицера впервые разглядели того, кто стоит перед ним. Магию, плясавшую в глазах Ричарда, нельзя было спутать ни с чем. Это было все равно что взглянуть – солнце и не зажмуриться.

Никто не издал ни звука – впрочем, Ричард все равно не услышал бы никого.

Он видел лишь человека, которого держал на острие своей мести. Ричард с головой окунулся в бурлящий котел магии, и возвращаться оттуда было чудовищно тяжело.

Глядя в ястребиные глаза Ричарда, генерал Райбих медленно опустился на колени. Его голос заполнил звенящую тишину.

– Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей – наша сила. В милосердии твоем – наше спасение. В мудрости твоей – наше смирение. Вся наша жизнь – служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.

Это было сказано не для того, чтобы спасти свою жизнь. Это были слова уважения человека, увидевшего то, чего он увидеть не ожидал.

Ричард сам не единожды повторял эти слова. Каждый день, когда в Народном Дворце Д'Хары бил колокол, все собирались на площадках для посвящения и в течение двух часов повторяли эти фразы и кланялись, стоя на коленях. Сам Ричард впервые произнес эти слова, когда увидел Даркена Рала – по приказу Денны.

Глядя на коленопреклоненного генерала, Ричард испытал отвращение и в то же время какой-то частью души – огромное облегчение.

– Магистр Рал, – прошептал Райбих, – вы спасли мне жизнь. Вы спасли жизнь всем нам. Благодарю вас.

Ричард понял, что, если он сейчас попытается зарубить генерала, клинок не послушается. Не послушается, потому что Ричард сердцем знал: этот человек больше не враг ему и не представляет угрозы. Меч, если только Ричард не сделает его белым, обратившись к той стороне магии, что отражает любовь и прощение, никогда не поразит невинного. Однако магический гнев, овладевший Искателем, не поддавался рассудку. Погасить его было нелегко. Наконец огромным усилием воли справившись с ним, Ричард убрал Меч Истины в ножны. Вместе с ним ушли и ярость, и магия.

Все закончилось так же быстро, как началось. Теперь схватка казалась Ричарду едва ли не сном. Мгновенная вспышка, которая уже миновала.

На накренившемся столе лежал мертвый офицер. Пол был усыпан осколками стекла, бумагой и залит зловонной кровью мрисвизов. Все солдаты в комнате и в коридоре стояли на коленях. Они тоже видели невероятное.

– Остальные живы? – Ричард охрип от крика ярости и говорил с трудом. – Кто-нибудь еще ранен?

Ответом была тишина. Раны, конечно же, были – серьезные, но не смертельные. Улик с Иганом так и не обнажили мечей. Тяжело дыша, с окровавленными кулаками, они возвышались над коленопреклоненными солдатами. Они были тогда в Народном Дворце, их глаза уже видели это.

Гратч сложил крылья и разулыбался. «По крайней мере хотя бы одно существо связано со мной только узами дружбы», – подумал Ричард. На полу валялись четыре мертвых мрисвиза. Одного прикончил Гратч, троих – Ричард. К счастью, твари не успели больше никого убить. Могло быть и хуже. Намного хуже. Кара отбросила со лба волосы, а Бердина стряхнула с плеч осколки стекла. Раина отпустила солдата, которого крепко держала за руку, и он отошел в сторону – перевести дух.

Ричард поглядел на разодранное Гратчем тело мрисвиза. Рядом, согнувшись, стояла Холли, обхватив руками живот. Ее светлые волосы резко выделялись на кроваво-красной одежде Морд-Сит. Эйджил болтался на цепочке, прикрепленной к запястью.

Поглядев вниз, Ричард вздрогнул. Красная одежда женщины скрывала то, что он увидел теперь: она стояла в луже крови. Своей крови.

Отшвырнув ногой тело мрисвиза, Ричард подхватил Холли.

– Холли! – Он осторожно опустил Морд-Сит на пол. – О духи! Что произошло?

Но еще не договорив, он уже понял. Так убивают мрисвизы. Ричард положил голову Холли к себе на колени; рядом опустились три оставшиеся Морд-Сит. Сзади припал к полу Гратч.

Взгляд синих глаз остановился на Ричарде.

– Магистр Рал...

– О, Холли, прости! Зачем я только позволил тебе...

– Нет... Послушайте... Я была невнимательна... а он – очень быстр... и все же... когда он ударил меня....я поймала его магию. На мгновение... прежде чем вы его убили... она была моей.

Если против Морд-Сит использовали магию, они могли подчинить ее себе, сделав противника беспомощным. Именно так в свое время Денне удалось взять в плен Ричарда.

– О, Холли, это я виноват, я промедлил...

– Это был дар.

– Что?

– Его магия... Она как ваша... Дар.

Ричард погладил ее по лицу, заставляя себя смотреть ей в глаза, а не ниже.

– Дар? Спасибо за предупреждение, Холли. Я перед тобой в долгу.

Окровавленной рукой она вцепилась ему в плащ.

– Благодарю вас, Магистр Рал... за мою свободу. – Холли судорожно вздохнула. – Она была недолгой... но стоила... этой цены. – Холли посмотрела на своих подруг. – Защищайте его...

Она вздохнула в последний раз, и глаза ее начали стекленеть.

Ричард прижал к себе обмякшее тело; по его лицу катились слезы бессильной ярости. Как бы он хотел повернуть время вспять! Гратч нежно накрыл лапой Холли, а Кара положила руку на плечо гару.

– Я не хотел, чтобы кто-то из вас погиб. О духи, я этого не хотел!

Раина взяла его за руку.

– Мы знаем, Магистр Рал. Именно поэтому мы обязаны вас защищать.

Ричард положил Холли на пол и склонился над ней, не желая, чтобы другие видели ее раны. Он огляделся. Рядом валялся плащ мрисвиза. Но Ричард не стал поднимать его, а повернулся к ближайшему солдату.

– Дай сюда свой плащ!

Солдат стянул с себя плащ с такой скоростью, будто тот был горячим.

Ричард закрыл Холли глаза и укрыл плащом.

– Ее похоронят, как принято в Д'Харе, Магистр Рал, – произнес стоящий рядом генерал Райбих., – Ее и Эдвардса. – Он указал на мертвого офицера.

Ричард прикрыл глаза и вознес молитву добрым духам, прося их позаботиться о душе Холли. Потом он поднялся на ноги.

– После посвящения.

Генерал прищурил глаз.

– Магистр Рал?

– Она сражалась за меня. Она погибла, пытаясь меня защитить. Я хочу, чтобы ее дух увидел то, за что она боролась. Сегодня днем, после посвящения, Холли и ваш офицер будут погребены со всеми почестями.

Кара наклонилась к нему и прошептала:

– Магистр Рал, полностью обряд посвящения проводится только в Д'Харе. В полевых условиях достаточно того, что сделал генерал Райбих.

Генерал Райбих виновато кивнул. Ричард обежал глазами комнату. Все взгляды были устремлены на него. Белые стены и потолок окрасились кровью мрисвизов.

Ричард вновь посмотрел на генерала.

– Мне наплевать, как это делалось в прошлом. Сегодня состоится полное посвящение, здесь, в Эйдиндриле. Завтра можете возвращаться к своим обычаям, если хотите. Но сегодня все д'харианцы в городе и вокруг него совершат полное посвящение.

Генерал потеребил бороду.

– Магистр Рал, в этом районе очень много наших войск. Всех нужно оповестить и...

– Мне не нужны объяснения, генерал Райбих. Нам предстоит тяжелый и долгий путь. Если вы не в состоянии выполнить этой задачи, то не ждите, что я поверю, будто вы справитесь с тем, что от вас может потребоваться в дальнейшем.

Генерал глянул через плечо на своих офицеров, как бы предупреждая, что намерен дать слово и таким образом обязать их тоже. Потом он повернулся к Ричарду и отсалютовал, прижав кулак к сердцу.

– Как солдат на службе Д'Хары, сталь против стали, передаю волю Магистра Рала. Сегодня днем всем д'харианцам будет оказана великая честь принять участие в полном посвящении новому Магистру Ралу.

Генерал посмотрел на труп мрисвиза возле стола.

– Мне никогда еще не доводилось слышать, чтобы Магистр Рал сражался сталью против стали бок о бок со своими солдатами. Казалось, сами духи направляют вашу руку. – Он прокашлялся. – Если позволите. Магистр Рал, могу я спросить – что за трудный путь лежит перед нами?

Ричард внимательно посмотрел на рассеченное шрамом лицо генерала.

– Я боевой чародей. Я сражаюсь всем, что есть в моем распоряжении, – и магией, и сталью.

– А мой вопрос, Магистр Рал?

– Я только что на него ответил, генерал Райбих.

Легкая улыбка тронула губы генерала. Взгляд Ричарда сам собой опустился вниз, на Холли. Плащ не мог прикрыть все ее раны. У Кэлен нет ни малейшего шанса уцелеть при встрече с мрисвизом, подумал Ричард, и к горлу его подступила тошнота.

– Она умерла так, как хотела умереть. Магистр Рал, – тихо сказала Кара. – Она умерла, как Морд-Сит.

Ричард попробовал представить себе улыбку Холли, которую видел на протяжении нескольких часов. И не смог. Перед его мысленным взором стояли лишь ужасные раны, увиденные всего несколько мгновений назад.

Он сжал кулаки и, справившись с приступом дурноты, поглядел на трех оставшихся Морд-Сит.

– Клянусь всеми духами, я прослежу, чтобы вы все умерли в постели, старыми и беззубыми. Так что свыкнитесь с этой мыслью!

Глава 10

Тобиас Броган, теребя усы, краем глаза наблюдал за Лунеттой. Она чуть заметно кивнула, и хорошее настроение, столь редко свойственное генералу, сразу пропало. Этот человек говорил правду. В такого рода вещах Лунетта никогда не ошибалась, и все же Броган понимал, что он лжет. Просто знал. Броган перевел взгляд на мужчину, стоящего перед ним по другую сторону длинного стола, за которым могли бы разместиться человек семьдесят, и обходительно улыбнулся.

– Благодарю вас. Вы нам очень помогли. Мужчина покосился на стоящих у него по бокам солдат в блестящих доспехах.

– Это все, что вы хотели узнать? Меня притащили сюда, только чтобы спросить о том, что известно любому? Я мог сразу все рассказать вашим людям, если бы они меня попросили.

Броган заставил себя сохранять улыбку.

– Примите извинения за доставленное неудобство. Вы хорошо послужили Создателю и мне. – Улыбка исчезла. – Можете идти.

Увидев выражение его глаз, мужчина торопливо поклонился и устремился к дверям.

Броган побарабанил пальцами по коробочке на поясе и нетерпеливо посмотрел на Лунетту.

– Ты уверена?

Ответный взгляд Лунетты был безмятежен.

– Он говорить правду, господин генерал, как и все остальные. – Она хорошо владела своим гнусным мастерством, и, когда прибегала к нему, в результате сомневаться не приходилось. Брогана это всегда раздражало.

Он грохнул кулаком по столу.

– Это не быть правдой!

В спокойных глазах Лунетты он почти видел Владетеля.

– Я не сказала, что это быть правдой, господин генерал. Я сказала лишь, что он верит в то, что это правда.

Тобиас был вне себя. Он догадывался, как на самом деле все обстоит. Он всю жизнь провел в борьбе со злом и научился распознавать кое-какие его хитрости.

Он понимал магию. Дичь уже близко, он чувствовал ее запах.

Послеполуденное солнце, пробиваясь сквозь золотистые занавеси, освещало витые ножки кресла, узорчатый синий ковер – цвет короля – и длинную крышку стола. После обеда прошло немало времени, были допрошены многие, и все же Броган ни на шаг не сдвинулся с места в своем расследовании. Бешенство переполняло его.

Гальтеро, как правило, обладал особым нюхом на свидетелей, способных дать необходимую информацию, но на этот раз его талант, похоже, оказался бессилен.

Интересно, подумал Броган, удалось ли Гальтеро что-нибудь выяснить в Эйдиндриле? Город пребывал в волнении, а Тобиас Броган терпеть не мог, когда люди ведут себя беспокойно. Конечно, если не он сам и его подчиненные посеяли эту тревогу. Безусловно, использовать можно все, в том числе и настроение жителей, но для этого надо знать причину. Гальтеро, должно быть, уже давно вернулся.

Откинувшись спинку обитого атласом кресла, Броган окликнул стоящего у дверей солдата в алом плаще:

– Этторе, Гальтеро вернулся?

– Нет, господин генерал.

Этторе был еще почти мальчик, но уже вовсю стремился внести свою лепту в борьбу со злом. Он подавал большие надежды: хитрый, преданный и не боящийся быть безжалостным с приспешниками Владетеля. Когда-нибудь он станет одним из лучших охотников на еретиков. Тобиас расправил затекшую спину.

– Сколько у нас осталось свидетелей?

– Двое, господин генерал.

Броган нетерпеливо махнул рукой.

– Введи следующего.

Этторе исчез за дверью, а Тобиас, щурясь против солнца, снова поглядел на сестру.

– Так ты точно была уверена, да, Лунетта?

Лунетта затеребила свои лохмотья.

– Да, господин генерал.

Открылась дверь, и Броган устало вздохнул. Этторе ввел в комнату худенькую женщину, которая выглядела весьма сердитой. Тобиас улыбнулся ей самой любезной улыбкой. Опытный хищник никогда заранее не показывает своей жертве клыков.

Женщина резко вырвала локоть из руки Этторе.

– Что все это значит?! Меня увели из дому вопреки моей воле и целый день продержали взаперти! Какое вы имеете право?!

Тобиас виновато улыбнулся.

– Должно быть, это какое-то недоразумение. Прошу прощения. Видите ли, мы всего лишь хотели задать кое-какие вопросы людям, которые, по нашему мнению, достойны доверия. Понимаете, не все способны отличить истину от лжи. А вы умная женщина, только и всего, вот и...

Опершись на стол, она наклонилась к нему.

– И по этой причине меня на весь день заперли в какой-то конуре? Так обращаются Защитники Паствы с людьми, которых считают надежными? Насколько мне доводилось слышать, Защитники Паствы вообще не утруждают себя вопросами, а довольствуются слухами, поскольку результат все равно один – свежая могила.

У Брогана задергалась щека, но все же он сохранял на лице улыбку.

– Вам сказали неправду, сударыня. Защитников Паствы интересовать лишь истина. Мы служим Создателю и его воле не меньше, чем женщина с таким характером, как у вас. Но все же – не будете ли вы любезны ответить на некоторые вопросы? А потом вас благополучно проводят домой.

– Проводите меня домой немедленно! Это свободный город. Никто из чужестранцев не имеет права хватать людей и допрашивать их! Я не обязана отвечать на ваши вопросы!

Улыбка Брогана стала шире; он слегка повел плечами.

– Вы быть совершенно правой, сударыня. У нас нет на это прав, и мы не собираемся этого отрицать. Мы всего лишь просим помощи у честных людей. Если бы вы помогли нам разрешить кое-какие вопросы, то заслужили бы нашу сердечную благодарность и спокойно отправились бы домой.

Бросив на него уничтожающий взгляд, она поправила шаль.

– Если это поможет мне поскорее попасть домой, так и быть. Что вы хотите узнать?

Броган незаметно взглянул на Лунетту, чтобы убедиться, что та наблюдает внимательно.

– Видите ли, сударыня, с самой весны Срединные Земли терзает гражданская война, и мы хотим выяснить, не стоят ли за несчастьями, постигшими страну, приспешники Владетеля. Не говорил ли кто-нибудь из членов Совета вещи, порочащие Создателя?

– Они все мертвы.

– Да, я слышал об этом, но Защитники Паствы не полагаются на слухи. Нам нужны серьезные доказательства, например, показания свидетеля.

– Прошлой ночью я видела их трупы в Зале Совета.

– Вот как? Что ж, это важное доказательство. Наконец-то мы услышали правду из уст достойного человека. Вот видите, вы уже оказали нам существенную помощь. А кто их убил?

– Я не видела, как их убивали.

– Не высказывался ли кто-нибудь из советников против мира, установленного Создателем?

– Им не нравился мир, который царил в содружестве Срединных Земель. Если хотите знать мое мнение, это то же самое, о чем говорите вы, хотя они и выражались другими словами. Они пытались представить черное белым, а белое черным.

Тобиас напустил на себя заинтересованный вид.

– Те, кто служит Владетелю, часто придерживаются подобной тактики, пытаясь заставить вас думать, что, совершая зло, вы творите добро. – Он сделал рукой неопределенный жест. – А была ли какая-нибудь страна, которая, в частности, хотела нарушить мир в содружестве?

Женщина приосанилась.

– Все, включая и вашу страну, были одинаково готовы отдать Срединные Земли в рабство Имперскому Ордену.

– В рабство? Я слышал, что Имперский Орден желает лишь объединить страны, чтобы каждый человек занял положенное ему по праву место в этом мире и выполнял заповеди Создателя.

– Значит, вам сказали неправду. Они хотят слышать только то, что соответствует их целям, а их цели – завоевание и господство.

– Я ничего этого не знал. Очень ценные сведения. – Откинувшись на стуле, Броган положил ногу на ногу и обхватил руками колено. – А когда зрел этот заговор и мятежники проникли в Совет, где в это время быть Мать-Исповедница?

Женщина на мгновение заколебалась.

– Отсутствовала по своим делам.

– Я понимаю. Но она вернулась?

– Да.

– А вернувшись, пыталась ли она остановить бунт? Сохранить единство Срединных Земель?

Глаза женщины сузились.

– Конечно, пыталась! И вам прекрасно известно, чего это ей стоило. Не прикидывайтесь, что вы не знаете.

Быстрый взгляд в сторону показал Брогану, что Лунетта внимательно смотрит на женщину.

– Да, до меня дошли какие-то слухи. Если вы видели все своими глазами, то ваши показания очень важны. Вы присутствовали при этом, сударыня?

– Я видела казнь Матери-Исповедницы, если вы это имеете в виду.

Тобиас, поставив локти на стол, сплел пальцы.

– Да, этого я и боялся. Значит, она мертва?

Ноздри женщины раздулись.

– К чему вы ведете?

Тобиас посмотрел ей в глаза.

– Сударыня, Срединные Земли существовали под властью Исповедниц, точнее, Матерей-Исповедниц, на протяжении почти трех тысяч лет. Под властью Эйдиндрила мы жили в мире и процветали. Когда границы рухнули и началась война с Д'Харой, я испугался за Срединные Земли...

– Тогда почему вы не поспешили на помощь?

– Я хотел предложить помощь, но король запретил Защитникам Паствы вмешиваться. Разумеется, я настаивал, но ведь он, в конце концов, был моим королем. Никобарис страдал под его властью. Как выяснилось потом, он вынашивал мрачные планы и, как вы сказали, был готов отдать нас в рабство. Но когда король выдал себя и поплатился за это, я со своими людьми сразу же пришел через горы в Эйдиндрил, чтобы помочь Срединным Землям, Совету и Матери-Исповеднице. А придя, обнаружил здесь д'харианские войска, которые, правда, уже воюют с нами.

Я слышал, что Имперский Орден протянул руку помощи Срединным Землям; Впрочем, во время похода, да и уже в самом Эйдиндриле я слышал много разных слухов: что Срединные Земли пали, что Срединные Земли восстали, что советники мертвы, что они живы и скрываются, что власть в Срединных Землях захватили кельтонцы, д'харианцы, Имперский Орден. Что Мать-Исповедница мертва, что она жива. Чему же мне верить? Но если Мать-Исповедница действительно осталась в живых, мы могли бы ее защитить. Мы – небогатая страна, но, насколько это в наших силах, мы стремимся помочь Срединным Землям.

Плечи женщины чуть опустились.

– Кое-что из того, что вы слышали, – правда. В войне с Д'Харой погибли все Исповедницы, кроме Матери-Исповедницы. Волшебники тоже погибли. Потом Даркен Рал умер, и д'харианцы, как и кельтонцы, объединились с Имперским Орденом. Мать-Исповедница, вернувшись, пыталась отстоять единство Срединных Земель, но этот продажный Совет казнил ее.

Броган покачал головой.

– Это быть печальным известием. Я надеялся, что это быть ложь. Она нужна нам. – Он закусил губу. – Вы абсолютно уверены, что ее казнили? Может быть, вы ошибаетесь? В конце концов, она ведь владеет магией. Она могла убежать, исчезнуть как дым или что-то в этом роде. Быть может, она еще жива.

Женщина пристально посмотрела на него.

– Мать-Исповедница мертва.

– Но до меня доходили слухи, что ее видели живой... где-то за рекой Керн.

– Дурацкие слухи, распространяемые глупцами! Она умерла. Я своими глазами видела, как ей отрубили голову.

Броган, не сводя с женщины глаз, погладил пальцем небольшой шрам в углу рта.

– Еще мне также говорили, что она скрылась в другом направлении – на юго-запад. Неужели нет никакой надежды, что...

– Это ложь! Повторяю в последний раз – я сама видела, как ее обезглавили. Она никуда не скрылась. Мать-Исповедница мертва. И если вы действительно хотите помочь Срединным Землям, то сделайте все, чтобы они снова стали едины.

Тобиас изучающе посмотрел в ее рассерженное лицо.

– Да-да, вы совершенно правы. Это очень тревожные новости, но хорошо, что мы наконец получили надежного свидетеля, способного пролить свет на истинное положение вещей. Благодарю вас, сударыня, вы оказали нам гораздо более существенную помощь, чем можете предположить. Я приложу все усилия, чтобы мои войска были максимально полезны.

– Больше всего пользы будет, если они выгонят Имперский Орден из Эйдиндрила, а потом вообще из Срединных Земель.

– Вы полагаете, что Имперский Орден настолько плох?

Женщина потрясла перед ним забинтованными руками.

– Они вырвали мне все ногти, чтобы заставить сказать ложь!

– Какая гнусность! Но что за ложь они хотели от вас услышать?

– Что черное – это белое, а белое – черное. Так же поступают и Защитники Паствы!

Броган улыбнулся, делая вид, что его позабавили эти слова.

– Вы нам очень помогли, сударыня. Ваша преданность Срединным Землям заслуживает уважения. Но, право, мне очень жаль, что вы так относитесь к Защитникам Паствы. Может быть, вам тоже не следовало бы прислушиваться ко всяким слухам. Потому что это всего лишь слухи. Не смею больше вас задерживать. Всего доброго.

Окинув его напоследок разъяренным взглядом, женщина вылетела из комнаты.

При других обстоятельствах ее дерзость стоила бы ей гораздо больше, чем вырванные ногти, но Брогану не раз приходилось выслеживать опасную дичь, и он знал, что проявленное им сегодня терпение окупится позже сторицей. А дичь, которую он выслеживает, стоит того, чтобы стерпеть наглые заявления этой бабы.

Он получил от нее ценные сведения, хотя она и не подозревала об этом. А Броган всегда стремился к тому, чтобы дичь не догадывалась, что он взял след.

Тобиас вопросительно посмотрел на Лунетту.

– Она говорить ложь, господин генерал. Немножко правды, чтобы замаскировать ее, но она лжет.

Похоже, Гальтеро все же не промахнулся. Тобиас наклонился вперед. Он хотел, чтобы Лунетта произнесла это вслух, чтобы подтвердила его подозрения своим даром.

– Что быть ложью?

– Две вещи она таит, как сокровища короля.

Броган провел языком по губам.

– Какие?

Лунетта чуть улыбнулась.

– Во-первых, насчет того, что Мать-Исповедница мертва.

Тобиас стукнул кулаком по столу.

– Я так и знал! Когда она это сказала, я понял, что она лжет! – Прикрыв глаза, он судорожно сглотнул и мысленно вознес благодарность Создателю. – А во-вторых?

– Она лгать, когда говорила, что Мать-Исповедница никуда не скрылась. Она знать, что Мать-Исповедница жива и улизнула на юго-запад. Все остальное, что она говорить, – правда.

К Тобиасу вернулось хорошее настроение. Он потер руки. Удача не покинула его. Он взял след.

– Ты слышишь, что я сказала, господин генерал?

– Что? А, да, я тебя слышу. Она жива и находится на юго-западе. Ты хорошо потрудилась, Лунетта. Создатель будет доволен тобой, когда я расскажу ему о твоей помощи.

– Я имею в виду, что все остальное – правда.

– О чем это ты? – нахмурился Броган. Лунетта поправила свои лохмотья.

– Она сказала, что Совет состоял из продажных тварей. Правда. Что Имперский Орден прислушивается к любой лжи, которая годится для их целей, а цель их – завоевание и господство. Правда. Что они вырвали ей ногти, чтобы заставить солгать. Правда. Что Защитники Паствы действуют, основываясь на слухах, потому что результат все равно один – свежая могила. Правда.

Броган вскочил.

– Защитники Паствы сражаются со злом! Как ты смеешь утверждать обратное, ты, стреганица!

Вздрогнув, Лунетта закусила губу.

– Я не сказала, что это быть истина, господин генерал. Я только сказала, что она так считает.

Броган поправил перевязь. Он не позволит испортить его триумф глупой подначкой!

– Она неправильно понимает, и ты это отлично знаешь. – Он погрозил Лунетте пальцем. – Я потратил больше времени, чем ты заслуживаешь, чтобы вдолбить в твою голову истинную сущность добра и зла, а ты снова за старое!

Лунетта уставилась в пол.

– Да, господин генерал, вы потратили на меня больше времени, чем я заслуживаю. Простите меня. Это быть ее слова, не мои.

Броган перестал сверлить ее взглядом и снял с пояса футляр. Поставив его на край стола, он сел и постарался выбросить из головы дерзкое поведение сестры, чтобы лучше обдумать дальнейшие шаги.

Тобиас уже собрался приказать подать ужин, но вспомнил, что остался еще один свидетель. Вообще-то он уже выяснил то, что хотел, и не нуждался больше в допросах... И все же стоит, пожалуй, довести дело до конца.

– Этторе, давай-ка последнего!

Лунетта отошла к дальней стене, и Броган проводил ее взглядом. Она хорошо поработала, но потом все испортила своим поведением. Он понимал, что это в ней говорит зло, недовольное тем, что она делает, его раздражало, что сестрица не пытается активнее бороться с влиянием зла. Возможно, он сам допустил ошибку, будучи слишком ласковым с ней в последнее время. Даже одарил ее «красотулечкой». Может, из-за этого она решила, что ей позволяется говорить дерзости? Как бы не так!

Тобиас устроился поудобнее, думая об одержанной победе и о главном призе, ждущем его. Теперь уже не было необходимости вежливо улыбаться.

Броган слегка удивился, когда, подняв голову, увидел, что охранники ввели в комнату маленькую девочку. Ее не по росту большое потрепанное пальтишко волочилось по полу. За девочкой шла толстая старуха в наброшенном на плечи засаленном коричневом одеяле.

Охранники подвели их к столу, и девочка улыбнулась генералу:

– У вас очень милый и теплый дом, благородный господин. Мы с удовольствием провели здесь время. Можем ли мы предложить вам ответное гостеприимство?

Старуха тоже улыбнулась.

– Я рад, что дал тебе возможность погреться, и буду признателен, если ты и твоя... – Он вопросительно поднял бровь.

– Бабушка, – подсказала девочка.

– Да, бабушка. Так вот, я буду признателен, если ты и твоя бабушка ответите мне на несколько вопросов.

– Ах, несколько вопросов? – протянула старуха. – Вопросы могут быть опасными, мой господин.

– Опасными? – Тобиас потер лоб. – Я всего лишь ищу истину, сударыня. Если вы ответите честно, вам не причинят зла. Даю вам слово.

Старуха ухмыльнулась беззубым ртом.

– Я имела в виду опасность для вас, мой господин. – Ее лицо помрачнело, и она наклонилась к нему вплотную. – Вы можете дорого заплатить за ответы. К тому же они могут вам не понравиться.

– Это уж моя забота, – отмахнулся Тобиас. Старуха выпрямилась и снова заулыбалась.

– Как пожелаете, мой господин. – Она почесала переносицу. – Так что вы хотите узнать?

Тобиас, откинувшись на стуле, внимательно поглядел ей в глаза.

– В последнее время в Срединных Землях неспокойно, и мы хотим выяснить, не стоят ли за этим приспешники Владетеля, из тени руководящие беспорядками. Не доводилось ли вам слышать, чтобы кто-либо из членов Совета высказывался против Создателя?

– Советники редко заходят на рынок, чтобы обсудить проблемы теологии со старыми дамами, мой господин. К тому же я сильно сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них оказался настолько глуп, чтобы делать такие заявления публично, даже если и имел подобные мысли.

– Ну а что вам вообще доводилось слышать?

– Вы желаете узнать о слухах, которые ходят на улице Глашатаев, мой господин? – изумленно подняла бровь старуха. – Тогда уточните, какого именно рода сплетни вас интересуют, и я перескажу вам парочку, чтобы удовлетворить ваше любопытство.

Тобиас побарабанил пальцами по столу.

– Мне не интересуют сплетни, сударыня, только истина.

Старуха кивнула:

– Разумеется, мой господин, и вы ее, безусловно, услышите. Поразительно, о чем только не болтают люди.

Он с раздражением кашлянул.

– Я уже по горло сыт слухами. Мне нужна правда о том, что сейчас творится в Эйдиндриле. Например, я слышал даже, что все члены Совета казнены, как и Мать-Исповедница.

К старухе вернулась улыбка.

– Человек вашего ранга может отправиться непосредственно во дворец и потребовать встречи с Советом. В этом было бы больше смысла, чем хватать на улицах людей, которые толком ничего не знают, и пытаться их расспросить. Правду лучше всего видеть собственными глазами, мой господин.

Броган сжал губы.

– Меня здесь не было в то время, когда, по слухам, казнили Мать-Исповедницу.

– Ах, так, значит, вас интересует Мать-Исповедница... Почему же вы не сказали сразу, вместо того чтобы ходить вокруг да около? Я слышала, что ей отрубили голову, но сама этого не видела. Однако внучка моя там была, верно, детка?

Девочка кивнула:

– Да, мой господин, была и своими глазами видела. Они отрубили ей голову, вот так.

Броган горестно вздохнул:

– Этого я и боялся. Итак, она умерла?

Девочка покачала головой:

– Этого я не говорила, господин мой. Я сказала, что видела, как ей отрубили голову.

Она посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась.

– Что ты хочешь этим сказать? – Броган бросил быстрый взгляд на старуху. – Что она имеет в виду?

– То, что сказала, мой господин. Эйдиндрил от века был силен своей магией, хотя сейчас от нее остались только обломки. А когда дело касается магии, не всегда можно верить тому, что видишь. Она хоть и мала, но достаточно сообразительна, чтобы понимать такие вещи. Человек вашей профессии тоже должен бы это знать.

– Остались одни обломки? Это попахивает злом. Что вам известно о приспешниках Владетеля?

– Они ужасны, мой господин. Но магия сама по себе не зло. Она просто существует, как и все остальное.

Броган сжал кулаки.

– Магия – порождение Владетеля.

Старуха усмехнулась.

– С тем же успехом можно сказать, что вот этот красивый серебряный кинжал у вас за поясом – порождение Владетеля. Если им зарезать невинного человека, это, конечно, большое зло. Но если им, к примеру, воспользоваться для защиты от безумца-фанатика, независимо о того, какое положение занимает этот безумец, то тот, кто сделает это, сотворит добро. Кинжал же ни то, ни другое, потому что им может воспользоваться любой.

Глаза ее заволокло дымкой, а голос упал до шепота.

– Но когда магией пользуются, чтобы покарать недостойного, она воплощение мести.

– Ну, хорошо – и как, по-вашему, та магия, что существует в городе? Она используется для добра или зла?

– Для того и для другого, господин мой. В конце концов, здесь ведь стоит замок Волшебника, здесь – средоточие силы. Исповедницы правили Эйдиндрилом тысячи лет, как и волшебники. А сила порождает силу. Результат – столкновение. Прямо из воздуха появляются мерзкие существа, называемые мрисвизами, и вспарывают животы всем, кто попадается им на пути. Мрачное знамение, если это, конечно, знамение. Есть и другая магия, которая стремится уничтожить зло и защитить невинных. Да что там, каждая ночь полна магии, принесенной на крыльях снов.

Глядя на Брогана в упор, она продолжала:

– Ребенок, которого притягивает огонь, может легко сгореть. Ему надо посоветовать быть осторожным и убежать, пока огонь не опалил ему руки.

Броган грозно наклонился к ней.

– А что вам самой известно о магии, сударыня?

– Расплывчатый вопрос, господин мой. Не могли бы вы уточнить?

Броган помолчал, пытаясь разобраться в том, что она наговорила, и вдруг сообразил, что старуха увела разговор в сторону от интересующей его темы.

Он опять надел на лицо вежливую улыбку.

– Ну, например. Ваша внучка говорит, что видела, как обезглавили Мать-Исповедницу, но это не значит, что она мертва. Вы сказали, что с помощью магии такое возможно. Я заинтригован. Мне известно, что магия служит порой для обмана, но мне представлялось, что это не более чем несложные фокусы. Не могли бы вы объяснить, как можно оживить мертвеца?

– Оживить мертвеца? Только Владетель обладает такой силой.

Броган перегнулся через стол.

– Вы хотите сказать, что сам Владетель вернул ее к жизни?

Старуха снова усмехнулась.

– Нет, мой господин. Вы слишком сильно хотите получить то, к чему стремитесь. От этого вы невнимательны и слышите лишь то, что хотите услышать. Вы спросили, как можно оживить мертвеца. Владетель на это способен. По крайней мере я так полагаю. Поскольку он правит миром мертвых, вполне естественно считать...

– Она жива или нет?!

Старуха моргнула.

– Откуда мне это знать, господин мой?

Броган скрипнул зубами.

– Вы только что говорили: если люди видели, как ей отрубили голову, это не означает, что она мертва.

– О, мы снова вернулись к этому? Ну, с помощью магии можно добиться такого эффекта, но я же не говорю, что так было на самом деле. Я сказала лишь, что это возможно. Потом вы начали спрашивать об оживлении мертвецов. А ведь это совсем разные вещи, мой господин.