Терри ГУДКАЙНД
      МЕЧ ИСТИНЫ
      СЕДЬМОЕ ПРАВИЛО ВОЛШЕБНИКА,
      ИЛИ СТОЛПЫ ТВОРЕНИЯ
      КНИГА II
      Перевод с английского Н.Романецкого
      Анонс
      Зло становится все сильнее, все могущественнее. Слишком черны людские души, слишком многие мечтают о власти и богатстве - и готовы, во имя достижения собственной цели, служить ЛЮБОМУ ГОСПОДИНУ. Даже - Сноходцу Джеганю, чья армия захватывает все новые и новые земли - и почти не встречает сопротивления.
      КТО окажется столь чист душой, что не поверит в заманчивые посулы Тьмы? Только - юная сестра легендарного Ричарда Сайфера Дженнсен. Единственная, кому удалось ускользнуть от клинков наемных убийц. Та, перед которой лежит полный опасностей путь в сердце Д'Хары - ибо только там сможет она познать Седьмое Правило Волшебника.
      Глава 30
      Дженнсен и Себастьян скакали все дальше и дальше. Их путь пролегал неподалеку от тех мест, где оба уже побывали, когда Дженнсен искала путь к дому Алтеи. Всего один день прошел со времени того путешествия, но девушке казалось, будто это случилось давным-давно. Как много событий вместил этот день! Блеф, удачно разыгранный перед солдатами и офицерами; знакомство с капитаном Лернером; Себастьян в тюремной камере; уговоры недоверчивой Морд-Сит... И, как итог, - волшебник Рал на хвосте.
      А день уже близится к концу, и за оставшееся до наступления темноты время вряд ли удастся уехать далеко, и лагерь придется разбивать в открытом поле.
      - Нельзя разводить огонь, - сказал Себастьян, глядя на дрожащую Дженнсен. - Нас заметят за сотню миль, а мы разглядим противников только тогда, когда нам уже начнут скручивать руки.
      Безлунное небо раскинуло над ними звездный полог. Дженнсен раздумывала о том, что сказала ей Алтея: "Ты сможешь разглядеть ночью птиц только в случае, если они летят на фоне звезд". Сейчас на фоне звезд не было видно ни одной птицы, зато неподалеку трусили несколько койотов, осуществляя обход территории. При звездном свете они были легко различимы в этих пустынных краях.
      Негнущимися пальцами Дженнсен отвязала от седла спальник и растянула его на земле.
      - Интересно, где ты собрался набрать дров для костра?
      Себастьян расплылся в улыбке:
      - А мне и в голову не пришло. Дров-то и в самом деле днем с огнем не найдешь!..
      Дженнсен сняла седло с Расти, положила его на землю рядом с Себастьяном и внимательно огляделась. Даже при слабом свете звезд на плоской равнине не скроется никакое движение.
      - Мы заметим любого, кто пожелает приблизиться, - сказала она. Может, одному из нас стоит покараулить?
      - Нет. На этих просторах без огня мы будем незаметны. Лучше выспаться, тогда завтра будет легче.
      Лошадей привязали, а седла использовали под сидения. Развернув спальник, Дженнсен обнаружила внутри два белых узелка, которые она туда не клала. Развязав концы, она обнаружила в узелке пирог с мясом. Себастьян, открыв другой узелок, сделал в свою очередь точно такое же открытие.
      - Надо же, как Создатель о нас заботится! - заметил он.
      - Это Том положил, - улыбнулась Дженнсен, держа пирог на коленях.
      Себастьян решил не спрашивать, почему она так решила.
      - Это Создатель позаботился о нас с помощью Тома. Брат Нарев говорит: когда мы считаем, что кто-то побеспокоился о нас, на самом деле через него это сделал Создатель. Мы, в Древнем мире, верим: делая что-либо для другого, мы выполняем добрые дела Создателя. Именно поэтому нашим святым долгом является улучшение благосостояния ближних.
      Опасаясь, что ее слова можно воспринять как критику брата Нарева - или даже Создателя! - Дженнсен решила промолчать. Разве можно оспаривать слова такого великого человека, как брат Нарев?.. Ей не довелось сделать ни одного хорошего дела, похожего на те, что совершил брат Нарев. Она даже пирогом с мясом никого не угостила! И вообще доставляла людям одни проблемы - и матери, и Латее, и Фридриху с Алтеей, и многим другим. И если кто-то и действовал через нее, то уж точно не Создатель!
      Себастьян, похоже, угадал ее мысли по выражению лица, потому что мягко сказал:
      - Знаешь, почему я с тобой? Я верю, что таково желание Создателя, и уверен, что брат Нарев и император Джегань одобрят эту помощь. Мы боремся именно за то, чтобы люди могли заботиться друг о друге.
      Дженнсен отвела глаза от пирога с мясом. Лицо ее застыло: благородные устремления благородными устремлениями, но для девушки услышать такое - все равно что получить нож в спину.
      - Так вот почему ты мне помогаешь, - сказала она, вымученно улыбаясь. - Всего лишь из чувства долга...
      - Нет, - поспешно сказал Себастьян. Он подошел к ней и встал на одно колено. - Сначала, конечно... Но сейчас это уже никакой не долг...
      - Как будто я прокаженная, а ты...
      - Да нет же! - Он замолк, пытаясь найти слова. Дженнсен ждала.
      На лице Себастьяна вдруг заиграла нежная улыбка, а в голосе зазвучала горячая мольба:
      - Такой девушки, как ты, Дженнсен, я никогда не встречал. Клянусь, нет на свете никого прекраснее и находчивее тебя. С тобой я почувствовал себя... никем. Такого со мной еще не бывало...
      Несколько секунд Дженнсен смотрела на него с ошарашенным видом, потом пробормотала:
      - Никогда бы не подумала...
      - Мне нельзя было целовать тебя. Это была ошибка. Я - солдат армии, сражающейся против угнетателя. Вся моя жизнь посвящена народу, мой долг помогать людям. Я не должен желать женщину, подобную тебе
      Дженнсен никак не могла понять, почему он оправдывается. Ведь он спас ей жизнь...
      - А почему же ты поцеловал меня?
      Себастьян смотрел ей прямо в глаза, и, казалось, ему было невыносимо больно подыскивать слова.
      - Я не сдержался... Пытался устоять, и не смог... Я знал, что это ошибка, но мы оказались так близко... Я видел твои прекрасные глаза, твои руки обнимали меня... Мне ничего в жизни не хотелось сильнее... Я просто не справился с собой. Хотя и должен был. Извини!
      Дженнсен опустила глаза. Себастьян тут же надел привычную маску хладнокровия и вернулся к своему седлу.
      - Не огорчайся, - прошептала она. - Мне понравилось.
      Он обернулся:
      - Правда?
      - Я рада услышать, что это было не из чувства долга.
      От этих слов Себастьян улыбнулся, и напряжение, витавшее в воздухе, куда-то исчезло.
      - От долга другое ощущение, - сказал он.
      И они оба захохотали. Дженнсен показалось, что она смеется чуть ли не впервые в жизни. И как это было здорово!
      Она разделила пирог надвое и с аппетитом принялась за него, наслаждаясь букетом приправ и ароматом мяса.
      Что за чудо! Наверное, она слишком строго повела себя с Томом из-за Бетти. А он - добрый человек...
      Да-а, Том... С ним было легко. С ним она почувствовала свою значимость и уверенность в силах, тогда как с Себастьяном была робкой и скромной. И улыбки у них разные. У Тома она - от всего сердца, тогда как у Себастьяна непроницаема. От улыбки Тома любая девушка почувствует себя сильной и защищенной, а Себастьяна - беззащитной и слабой.
      Доев пирог и собрав крошки, Дженнсен, не снимая плаща, завернулась в спальник. Дрожа от холода, она вспомнила, как их согревала Бетти. В ночной тишине вернулась боль утраты, не дала заснуть, хотя усталость, накопившаяся за последние два дня, казалась едва ли не смертельной.
      Девушка не заглядывала в будущее. Впереди была лишь беспрестанная гонка - до тех пор, пока люди лорда Рала не схватят ее. Без матери и без Бетти Дженнсен чувствовала себя бесконечно одинокой. Когда они с Себастьяном ехали в Народный Дворец, где-то в глубине ее души теплилась безрассудная надежда на то, что возвращение туда, где прошло детство, так или иначе принесет благоприятное разрешение всех проблем. Надежда эта не оправдалась.
      И поэтому дрожала Дженнсен не столько от холода, сколько от унылого отчаяния.
      Себастьян осторожно придвинулся к ней, защищая от ветра. Мысль о том, что им двигает не только долг, согревала девушку. Она представляла себе, что он чувствовал тогда, прижимаясь к ней всем телом, вспоминался дурманящий поцелуй.
      Она припомнила, что Себастьян отпустил несколько комплиментов в ее адрес уже в день встречи. Якобы упавший со скалы солдат разбился, заглядевшись на красивую молодую женщину... Или это "правило Себастьяна": красота принадлежит красоте... Дженнсен никогда не доверяла словам, изрекаемым с такой легкостью.
      Но теперь он порой был косноязычен и неловок. Лицемерные речи, как правило, льются легко, зато идущее от сердца высказать всегда труднее. Слишком многое ставится на кон...
      Как здорово, что Себастьян - сильный человек, человек мира, - считает ее прекрасной! Ведь в сравнении с матерью она всегда чувствовала свою непривлекательность. И вот теперь есть человек, считающий ее прекрасной... Как это здорово!...
      Она представила, что случится, если он сейчас повернется к ней, снова обнимет, поцелует. Ведь сейчас им никто не мешает... Сердце Дженнсен бешено застучало, и она затаила дыхание.
      - Мне очень жаль твою козу, - прошептал Себастьян.
      - Я знаю, - отозвалась Дженнсен.
      - Она бы связала нас сейчас по рукам и ногам...
      - Я знаю, - повторила Дженнсен и вздохнула. Как бы она ни любила Бетти, сейчас нужно думать о
      другом. Однако она бы многое отдала, чтобы увидеть, как смешно виляет Бетти задранным хвостиком, радуясь встрече с подружкой... Нет, надо думать о другом!
      Дженнсен долго смотрела в темноту, потом подняла голову и спросила:
      - Они пытали тебя? Я так боялась...
      - Морд-Сит была близка к этому. Ты появилась очень вовремя.
      - А что ты почувствовал, когда она прикоснулась к тебе эйджилом?
      - Как будто меня ударило молнией, - ответил, подумав, Себастьян.
      Дженнсен вновь положила голову на заплечный меток.
      Интересно, почему на нее не подействовало оружие Морд-Сит?.. Наверное, Себастьяна тоже занимает этот вопрос, однако он промолчал. В любом случае, ответа у нее нет. И Нида тоже была удивлена - она считала, что действие эйджила распространяется на всех.
      Нида ошиблась.
      И было бы очень неплохо знать причину, почему она ошиблась.
      Глава 31
      Дженнсен проснулась, когда небо на востоке окрасилось в тусклый розовый цвет. Тело одеревенело, и она чувствовала себя совсем разбитой. Неплохо было бы поспать еще, но оставаться здесь, на открытом пространстве, смерти подобно... Дженнсен села и потянулась.
      В западной стороне небосвода все еще мерцали звезды. А на востоке, на фоне розового, четко виднелся черный контур плато. Постепенно в золотых лучах восходящего солнца там стал вырисовываться Народный Дворец. Дженнсен странно и неумолимо тянуло туда, но во дворце ее ждали только ужас и смерть.
      Беглецы быстро собрались, оседлали лошадей и приготовились к путешествию. Дженнсен прикрылась попоной, рассчитывая, что тепло Расти не позволит ей замерзнуть. Чтобы согреть озябшие пальцы, она то и дело похлопывала лошадь по шее. Второй пирог с мясом завернули в спальник, а спальник привязали к седлу - теплый бок Расти не позволит пирогу превратиться в ледышку.
      И начался тяжелый путь. Время от времени приходилось покидать седла и идти пешком, чтобы дать лошадям отдохнуть. Путешественники собирались скрыться за горами, торчащими из-за горизонта на западе. Погони пока не было - за спиной на многие мили растянулась пустая равнина.
      После полудня въехали в край низких холмов и оврагов, стала попадаться тощая растительность и низкорослые деревья. Казалось, нетронутая целина Азритских равнин от скуки решила слегка разнообразиться. Голодные лошади на ходу пытались сорвать лист кустарника или пучок сухой травы. Пирог с мясом был давно съеден.
      К вечеру пейзаж изменился еще больше, и путешественники поняли, что подъезжают к краю Азритских равнин.
      Подножия гор они достигли еще до наступления темноты. Между двумя скалами - выходом горных пород на поверхность - разбили лагерь. Место для привала было отличное: скалы защищали от ветра, а рядом раскинулась покрытая травой лужайка. Расседланные лошади сразу же бросились объедать молодые побеги.
      Дженнсен распаковывала вещи и доставала припасы, а Себастьян рыскал вокруг в поисках дров для костра. Вскоре он принес кучу длинных сухих веток, порубил их боевым топором и развел огонь рядом со скалой, там, где его будет труднее заметить. Потом он заботливо положил попону на плечи Дженнсен. Сидя у разгорающегося костра, она нанизывала на прутья кусочки соленой свинины и раскладывала их на камни вокруг огня. Себастьян уселся рядом.
      - Трудно было добраться до дома Алтеи? - спросил он после долгого молчания.
      Дженнсен вспомнила, что в суматохе последних двух дней так и не рассказала ему о событиях, произошедших за время его пребывания в тюрьме.
      - Мне нужно было пройти через болото, и я прошла. Ей совершенно не хотелось рассказывать о трудностях,
      страхах, битве со змеей, о том, как она чуть не утонула. Все осталось в прошлом. Главное - она победила. Себастьяну в ожидании пыток и смерти пришлось гораздо хуже. А Алтея и вовсе была вечным узником трясины.
      - Болото, - задумчиво сказал Себастьян. - Интересное место... Должно быть, там лучше, чем в этом пронизывающем холоде. За всю свою жизнь я ни разу не был в болоте.
      - Значит, на твоей родине, в Древнем мире, гораздо теплее?
      - Да нет, зимой бывает холодно, однако, конечно, не так, как здесь. Случается, идет дождь. Но снегопадов и такого пронизывающего холода, как в Новом мире, не бывает. Не представляю, как может возникнуть желание здесь жить...
      Дженнсен с трудом могла представить зиму без снега и холода. Она была озадачена самой возможностью существования такой зимы.
      - Где же еще нам жить? У нас нет выбора.
      - Понимаю, - коротко заметил он.
      - Зима уже на исходе. Ты и не заметишь, как придет весна, вот увидишь.
      - Надеюсь... Уж лучше оказаться в Очаге Владетеля... ты недавно упоминала об этой земле... чем на этих промерзших пространствах.
      - Я упоминала? Никогда я не говорила ни о каком Очаге Владетеля.
      - Да говорила же, говорила. - Себастьян мечом придвинул дрова поближе друг к другу, чтобы разгорелось пламя. - Во дворце, как раз перед поцелуем.
      Сноп искр взлетел в темноту. Дженнсен протянула к огню руки, согревая пальцы над весело играющим пламенем.
      - Не помню.
      - Ты же сказала, что там была Алтея.
      - Где?
      - В Столпах Творения.
      Дженнсен засунула руки под плащ, ее удивленный взгляд остановился на Себастьяне.
      - Нет, этого я не говорила. Алтея рассказывала мне вовсе не о землях, которые посещала.
      - А о чем же она тогда рассказывала? Дженнсен неопределенно махнула рукой, явно не собираясь отвечать на вопрос.
      - Да просто так болтала, ничего особенного. - Дженнсен убрала с лица прядь рыжих волос. - Столпы Творения - это такая местность?
      Кивнув, Себастьян перемешал мечом белые от жара угли.
      - Иначе ее называют Очаг Владетеля.
      - И что это значит?
      Себастьян пристально взглянул на спутницу:
      - Представь себе очень сильную жару. О такой иногда говорят: сегодня жарко, как в очаге Владетеля. Именно поэтому в народе так называют местность, которая на самом деле носит имя Столпы Творения.
      - Ты там был?
      - Шутишь? Я не знаю ни одного человека, который бы побывал там. Страшное место!.. Некоторые полагают, что это действительно царство Владетеля, в котором нет ничего, кроме смерти.
      - А где оно находится? Себастьян мечом указал на юг:
      - Это пустынное место в глубине Древнего мира. Люди часто очень суеверны в отношении таких заброшенных мест.
      Дженнсен следила за игрой пламени, пытаясь мысленно свести все воедино. Что-то неправильное, волнующее было во всем этом разговоре.
      - А почему оно называется Столпы Творения? Себастьян недовольно пожал плечами:
      - Говорят, это необитаемое место... - Он замолк.
      - А если там никто не был, то откуда все это известно?
      - Когда-то были люди, ходившие туда, или, по крайней мере, побывавшие поблизости. Они-то и поведали об этой земле. Ползли слухи, сведения накапливались. Это место - аналог ваших Азритских равнин...
      - Азритских равнин?
      - Да, там пустынно, как на Азритских равнинах, но всегда стоит жуткая жара. По окраинам этой бесплодной земли пролегает несколько торговых путей. Без специальной одежды, защищающей от палящего солнца и постоянных ветров, очень быстро изжаришься живьем. И без воды долго не протянешь.
      - И такая пустыня называется Столпами Творения?
      - Нет, это лишь начало пути. Чтобы попасть туда, нужно пройти сквозь эту пустыню, а там, в ее сердце, находится широкое ущелье, в котором еще жарче, просто смертельно жарко. Как в очаге Владетеля...
      - Так почему же все-таки ее называют Столпами Творения?
      Носком сапога Себастьян отправил обратно в пылающее сердце костра выкатившиеся из него угольки.
      - Говорят, на дне ущелья находятся высоченные каменные столпы. В честь этих вздымающихся каменных глыб и называется вся эта земля.
      Дженнсен перевернула прутики с соленой свининой:
      - Тогда название имеет смысл.
      - Мне доводилось видеть нечто подобное, но в других местах и гораздо меньшего размера. Стоят неровные каменные башенки. Будто стопки монет на столе... - Голос Себастьяна чуть дрогнул. - Говорят, там такое ощущение, словно весь мир вздыбился в знак благоговения перед Создателем. Некоторые полагают, что это святое место. Но поскольку там удушающе жарко, многим приходит на ум, что оно сотворено не одним Создателем. Каким-то образом оно связано и с Владетелем. Потому и Очаг... Кстати, помимо жары есть и другие причины не соваться туда. Говорят, там место потустороннего столкновения.
      - Созидание и разрушение, жизнь и смерть - вместе?
      Себастьян смотрел на Дженнсен, в его глазах плясали отблески пламени.
      - Таковы слухи...
      - Иначе говоря, люди считают, что это смертельное место пытается поглотить мир жизни?
      - Смерть всегда идет по пятам жизни. Брат Нарев учит, что зло в человеке притягивает тень Владетеля. Если мы вступим на путь зла, то привнесем его силу в мир жизни, и Владетель получит возможность свалить Столпы Творения, и мир рухнет.
      Холод этих слов пробрал Дженнсен до костей, будто к ней прикоснулась рука смерти. Будто ведьма наложила на нее тайное злое заклинание... Дженнсен не раз слышала от матери, что ведьмы никогда не открывают своих знаний, всегда утаивая самое важное.
      Было совершенно непонятно, зачем Алтея мимоходом назвала ее, Дженнсен, одним из столпов Творения. Тем не менее девушка была совершенно уверена: Алтея посеяла в ее голове этот росток - Столпы Творения - с вполне определенной целью. Вот только какова эта цель?..
      - А что случилось с Алтеей? Почему она не смогла помочь тебе?
      Вздрогнув, девушка отбросила тягостные мысли. Перевернула прутики с соленой свининой - она оказалась совершенно готовой, - прикинула, как точнее ответить на поставленный вопрос.
      - Алтея сказала, что однажды, когда я была маленькой, она уже попыталась мне помочь. Даркен Рал узнал об этом и отомстил ей. Он лишил ее дара. Теперь, даже захоти она, у нее нет возможности помочь мне, используя магию.
      - Похоже, сам того не понимая, Даркен Рал выполнил работу Создателя.
      От удивления Дженнсен отпрянула:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Имперский Орден стремится убрать из мира магию. Брат Нарев говорит, что мы выполняем работу Создателя, ведь магия - это зло.
      - А ты как думаешь? Неужели ты тоже полагаешь, что дар Создателя может обернуться злом?
      - Весь вопрос в том, как магия используется! - Бесстрастный взгляд Себастьяна остановился на Дженнсен, но за бесстрастием скрывалась ярость. Разве магия используется для помощи людям? Разве помогает детям Создателя в преодолении трудностей? Нет! Ею пользуются исключительно в корыстных целях. Взгляни хотя бы на Дом Рала. Разве он существует для блага людей? Или для пыток и смерти?
      Последний вопрос прозвучал скорее как утверждение, которое Дженнсен не смогла бы опровергнуть, даже если бы пожелала от всей души.
      - Похоже, Даркен Рал выполнил работу Создателя, милосердно освободив Алтею от магии, - повторил Себастьян.
      Дженнсен положила голову на колени, слушая, как шипит поджаренная свинина. Алтея вовсе ни считала, что расправа над ней была милосердием. Наоборот, ей было мучительно больно остаться с одним лишь даром пророчества.
      Мать Дженнсен научила дочь рисовать Милосердие и говорила, что дар дается Создателем. В верных руках Милосердие тоже было магией. Даже несмотря на отсутствие дара у Дженнсен, этот волшебный символ несколько раз защитил ее. Конечно, люди могут совершать злые поступки, но девушке совсем не нравилась мысль, будто дар - это зло. Дар - это чудо!..
      Она мягко попыталась высказать свое мнение:
      - Ты рассказывал, что императору Джеганю помогают колдуньи - сестры Света, живущие при его дворе. Они ведь используют магию. Если магия - зло, то как же...
      - Они используют магию в наших целях, - резко сказал Себастьян. - И однажды она будет уничтожена во всем мире.
      - Но какой смысл? Если вы верите, что магия - зло, то почему позволяете себе пользоваться ею?
      Себастьян проверил готовность свинины на ближайшем прутике, снял кусок кончиком ножа.
      - Люди убивают друг друга мечами и ножами. Пожелай мы уничтожить мечи и ножи, чтобы остановить убийства, вряд ли бы мы добились поставленной цели одними словами. Отобрать ножи и мечи можно только силой, встав на защиту добра, остановив сумасшествие насилия. Зло прилипчиво. Мы должны использовать мечи и ножи в борьбе с этим злом. Только так восторжествует мир. Если не станет убийств, страсти людей остынут, и Владетель будет вынужден покинуть их сердца.
      Дженнсен отрезала кусочек шипящего мяса и подула на него:
      - Ив этих же целях вы используете магию?
      - Именно! - Себастьян прожевал свинину и, застонав от наслаждения, проглотил. - Мы хотим очистить мир от магии, но в борьбе за это нам приходится использовать ее, в противном случае мы попросту проиграем.
      Дженнсен тоже откусила сочный кусок и мычанием выразила свое согласие с мнением спутника о вкусе мяса. А проглотив, сказала:
      - Брат Нарев и император Джегань тоже считают, что ножи и мечи - зло?
      - Конечно, ведь предназначение этих предметов - калечить и убивать. Естественно, речь идет не о ножах для резки хлеба, а об оружии и, следовательно, орудиях зла. В конечном счете люди освободятся от бед, связанных с насилием, и тогда убийство и смерть останутся в прошлом.
      - Ты хочешь сказать, что оружия не будет даже у солдат?
      - Нет, солдаты должны быть всегда вооружены - для защиты свободных и миролюбивых людей.
      - А разве люди не могут защитить себя сами?
      - От чего? Смертоносное оружие будет только у солдат.
      Дженнсен недоверчиво наклонила голову:
      - Солдаты запросто убили мою маму. Могли убить и меня.
      - Это были солдаты зла. Наши солдаты сражаются только за добро, защищая людей, но не порабощая их. Когда мы разгромим войска Д'Хары, наступит мир. И тогда... - Себастьян нагнулся к Дженнсен. - Разве ты не понимаешь? В конечном счете, когда исчезнет магия, то и оружие уже не понадобится. К убийствам и преступлениям приводят страсти развращенных людей, имеющих доступ к оружию.
      - У солдат тоже имеются страсти. Он рубанул рукой воздух:
      - Только не у тех, кто хорошо обучен и находится под командой толковых офицеров.
      Дженнсен посмотрела на мерцающие звезды.
      Да-а, мир, который нарисовал Себастьян, манил к себе. Но если его утверждения истинны, а магия в руках Ордена используется в благих целях, то, значит, сама по себе она ни плоха ни хороша. И принесет ли она вред или нет, зависит исключительно от намерений. Однако спросила Дженнсен о другом.
      - И что же это будет за мир - без магии?
      На лице Себастьяна заиграла мечтательная улыбка.
      - Все будут равны. Ни у кого не будет нечестно полученных преимуществ. - Кончиком ножа он снял с прутика новый кусок мяса. - Все станут работать вместе, потому что будут поставлены в равные условия. Никто не будет при помощи магии пользоваться плодами чужих трудов. К примеру, ты получишь возможность жить, не прячась от магии лорда Рала.
      Алтея утверждала, что Ричард Рал родился с даром такой силы, какой за последние тысячи лет ни у кого не было. И он подобрался к Дженнсен гораздо ближе, чем это удалось Даркену. И он подослал людей, убивших ее мать...
      - Ты не освободишься от Ричарда Рала, пока не уничтожишь его, заключил Себастьян тихим голосом.
      Взгляд Дженнсен остановился на нем.
      - А почему я? Почему сражаются против него все, а уничтожить должна именно я?
      Но прежде чем девушка задала вопрос, перед нею уже был ужасный ответ.
      - Да ладно, - сказал Себастьян, вновь наклоняясь к ней. - Я имел в виду, что ты не освободишься от лорда Рала до тех пор, пока он жив.
      Он отвернулся и взялся за бурдюк с водой. Пока он пил, Дженнсен не сводила с него глаз, а потом решила сменить тему.
      - Капитан Лернер сказал, будто лорд Рал женился.
      - На Исповеднице, - заметил Себастьян. - Если Ричард Рал хотел найти подругу по злым делам, то он ее нашел.
      - А что ты о ней знаешь?
      - Немного. Лишь то, что слышал от императора. Могу рассказать, если хочешь.
      Дженнсен кивнула и сняла с прутика очередной кусок свинины. Она ела, наблюдая, как пляшут в глазах спутника отсветы пламени, а Себастьян начал рассказ.
      - Между Древним миром, на юге, и Новым, на севере, тысячи лет существовал барьер, покуда лорд Рал не разрушил его и не захватил наших людей. Судя по всему, незадолго до рождения твоей матери Новый мир распался на три государства. На западе лежала Вестландия, на востоке - Д'Хара, а между ними Срединные Земли. После убийства отца и захвата власти Ричард Рал разрушил границы, разделяющие страны Нового мира. Срединные Земли - жуткое государство, в котором огромное влияние имеет магия. Там живут Исповедницы. Управляет страной Мать-Исповедница. Император Джегань рассказывал, что в юности она была столь прекрасна, сколь и беспощадна.
      По спине Дженнсен пробежали мурашки.
      - А ты знаешь, кто такие эти Исповедницы? - спросила она. - Что означает само слово?
      Придерживая одной рукой бурдюк, Себастьян упер другую в колено.
      - Не знаю ничего, за исключением того, что Исповедница обладает даром пугающей силы. Одно ее легкое прикосновение сжигает разум человека, и тот превращается в нерассуждающего раба.
      Дженнсен слушала страшный рассказ, затаив дыхание.
      - И люди всегда делают то, что она говорит? Просто потому, что она прикасается к ним?
      Себастьян передал ей бурдюк:
      - Исповедница касается их злой магией. Император Джегань рассказывал, что ее магия столь сильна, что прикажи она порабощенному человеку умереть на месте, он так и поступит.
      - Он что... убьет себя прямо у нее на глазах?
      - Нет. Просто упадет замертво, потому что она так сказала. Например, сердце остановится или что-нибудь еще в этом роде.
      Дженнсен была настолько потрясена услышанным, что отложила бурдюк и поплотнее завернулась в попону. Все новости о лорде Рале нагоняли на нее тоску и страх. Хотя ни одна новость теперь не может быть ужасней давнего знания о том, что сводный брат, убив собственного отца, продолжил фамильное занятие - охоту на сестру.
      Они доели, проверили лошадей, и девушка, не снимая плаща, свернулась калачиком в спальном мешке. Ей очень хотелось заснуть, чтобы обнаружить утром, что все происходящее было всего лишь дурным сном. Или вообще не просыпаться...
      Поскольку сегодня рядом горел костер, Себастьян больше не согревал спутницу своей спиной, и Дженнсен обнаружила, что ей не хватает этого тепла. Себастьян сразу заснул, а девушка глядела на огонь. Ее мучили тревожные мысли.
      Она вспоминала погибшую мать. Мамы нет, и дома больше нет. Дом всегда был около мамы, куда бы ни заносила их судьба. Наверное, мама сейчас наблюдает за нею из мира мертвых вместе с другими добрыми духами. Наконец-то она обрела покой и счастье...
      При мысли об Алтее Дженнсен почувствовала глухую боль. Ну почему на долю всех, кто оказался связан с девочкой, появившейся на свет двадцать лет назад, выпали одни страдания! Мать погибла из-за того, что родила ее, совершив тем самым преступление. Латею убили безжалостные квады неведомо за что. Алтею навеки изувечили за одну лишь попытку защитить малышку. Фридрих стал почти пленником, и его жизнь лишена многих радостей...
      Дженнсен вспомнила наслаждение от поцелуя Себастьяна. Алтея и Фридрих потеряли саму возможность наслаждаться друг другом. А будет ли еще такая возможность у нее, Дженнсен? Не запер ли ее лорд Рал в своего рода тюрьму, в лабиринт бесконечного бегства?
      Она размышляла о том, что сказал Себастьян: не будет у нее свободы, пока не исчезнет Ричард.
      Дженнсен посмотрела на спящего Себастьяна, так неожиданно ворвавшегося в ее жизнь. При первой встрече, да и потом тоже, ей и в голову не приходило, что все это может закончиться поцелуем.
      Растрепанные светлые волосы в свете костра приобрели золотой оттенок, лицо казалось таким родным и близким.
      Но какое будущее их ждет?
      На этот вопрос Дженнсен ответа найти не могла. Она не знала, значил ли что-нибудь поцелуй и куда все это может привести их. Она не была уверена, что сама хочет продолжения. Ибо не была уверена в Себастьяне и боялась, что не захочет он.
      Глава 32
      Остались позади земли, лежащие на границе Азритских равнин. Началось тяжелое путешествие по глубокому снегу и сколькому камню, постепенно, неуклонно, вверх, в страну гор.
      Себастьян согласился сопровождать Дженнсен в Древний мир. Без Себастьяна мечте оказаться в безопасности и на свободе вряд ли удастся осуществиться.
      Он рассказал Дженнсен, что за цепью гор, покрытых непроходимыми лесами, простирается западная окраина Д'Хары. По этой земле и проходит путь в Древний мир. Они пойдут, затерянные среди гор, на юг, по направлению к далекой свободе.