Во всяком случае, такой была судьба звездолетов на большинстве планет, которые довелось повидать Ульсу.
      Его размышления прервал сдавленный стон.
      Разведчик оглянулся на спящего Тода. Лжемеханик тихо посапывал, сжав здоровой рукой инъектор; подле валялись три пустые ампулы.
      Стонал Хиск.
      - Эй, что с тобой? - окликнул его Улье. Колонист разлепил веки и уставил в потолок выпученные, безумные глаза.
      - Ширвы... - пробормотал он. - Тележку... М-м-м-м...
      - А, отходняк начался? - соболезнующе поинтересовался разведчик. Ничего, потерпишь.
      - Д-дай. Дай ширву. Скорее. Жжет.
      - Не дам, и не проси. Я тебя ублажать не намерен.
      - Х-хах! - выдохнул Хиск, ворочаясь. - Ну дай. Д-дай. Не будь гнидой. А-а, милосер-рдный дьявол! Все нутро печет. Ну дай. Ну хоть полбаша..
      У него начинался приступ абстинентной горячки. Ее симптомы стремительно нарастали.
      Тело ширакеша дугой выгнулось над полом. Рубку потряс нечеловеческий вопль.
      - Ши-ирву! - орал Хиск. - Дай! Дай! Дай ширнуться! Да-а-а-ай!!! Сучара! Гнус! Легавра! О, как жжет... А-а-а! Дай! Тележку! Хоть каплю! Каплю! Ши-ирвы! Я подыхаю! Я подыхаю! Я подыха-а-а-ю!
      В нестерпимых муках ширакеш корчился на полу. С его посиневших губ летели клочья пены.
      - Дай! Дай! Дай-дай-дай! Гнус! О-о, кишки выну через горло! Дай тележку! У-у-у, милосердный д-дья-вол! Я же подыхаю, ты что, не видишь, падла?! Дай!!!
      - Не меня проси. Попроси у капитана. Он бы дал. А я другой закваски. Можешь хоть загнуться или сойти на клин - я и глазом не моргну. Капитан тебя пожалел бы. Но ты его прирезал, подонок. И сжалиться над тобой теперь некому. Понял?
      Хиск зарычал от ненависти и боли. Он силился разнять сцепленные за спиной рукава, но форменная ткань и пряжки не поддавались.
      - Я тебя заделаю-у-у-у! - выл он; - Бородатая гнида, а-а! Заделаю! О-о, я сойду на клин! Я завернусь! О, как жжет! Это огонь! Воткни хоть полтележки! Человек ты или нет?!
      Улье вынул инъектор из руки спящего Тода. Хиск затих и умоляющими больными глазами уставился на вожделенную "тележку". То был многозарядный аппарат, предназначенный для массовых прививок. Им оснащались биологические лаборатории и спасательные медицинские бригады.
      - Где ж ты раздобыл такую справную тележку? - поинтересовался разведчик, убедившись, что в магазине инъектора имеются еще дюжины две ампул.
      - В грузе...
      - И ширву там же?
      - Д-да. Воткни. Воткни скорее. Хоть каплю. Будь же ты человеком.
      - Человека ты прирезал. А я всего-навсего разведчик. Я дам тебе ширву. Но сначала ты мне все скажешь. Все! Без утайки.
      Колонист забился в припадке. Уж на что Улье видал виды, но от этого звериного воя и судорог ему стало не по себе. Нагнувшись, он приложил сопло инъекtopa к шее Хиска и ввел минимальную дозу. Дрожащий наркоман замер, прислушиваясь, как снадобье растекается по его жилам.
      - Еще... Дай еще, - прошептал он. - Это на пять минут. Дай полную втычку.
      - Сначала скажи, кто такой Зет, зачем вам горючка, кто с вами работает. Живо!
      Хиск не сводил глаз с руки Ульса, державшей инъектор.
      - Нет...
      - Ну, как знаешь, - разведчик выпрямился и сунул инъектор в карман.
      - Помоги... Спаси... - зашептал Хиск, и по его щеке поползла медленная слеза. - Сейчас начнется по новой. Я не вытерплю. Я на клин сойду...
      - Отвечай, - попытался вразумить его Улье. - Хуже, чем есть, тебе уже не будет.
      - Нет.
      - Боишься Зета?
      -Да.
      - Но ты понимаешь хоть, что сейчас загнешься? Или у тебя перегорят мозги - разница невелика. Так и так не будет больше тебя на свете. - Улье вытащил из кармана инъектор и повертел его перед мокрым от слез лицом ширакеша. - Вот оно, спасение. Я тебя запру в каюте, дам тележку, ширяйся хоть неделю. Только сначала дай мне брезец на остальную твою компанию. Ну?
      Черты Хиска страшно исказились. Похоже, боль нарастала с новой силой.
      - Ты.. ничем не лучше... - прохрипел он, корчась.
      - Что-что? - не разобрал Улье.
      - Такой же, как мы, - превозмогая муку, проговорил ширакеш, потом перекатился на живот, скрючился, как зародыш, и умолк.
      - Через пять минут будет поздно! - крикнул Улье. - Говори! Говори - и я тебя откачаю!
      Хиск захрипел. Вдруг хрип его оборвался, и мышцы напряглись до предела. Начиналась каталептичеcкая фаза, после которой могла следовать лишь агония.
      Ульс нагнулся, прижал сопло инъектора к сонной артерии умирающего и дал полную дозу. Чуть погодя тело колониста обмякло, он испустил долгий вздох и блаженно растянулся на полу.
      Разведчик освободил его скрученные руки, расстегнув пряжки манжет, перевернул Хиска на спину и вложил ему в ладонь инъектор. Ширакеш стиснул пальцы на рукояти мертвой хваткой.
      - На, - сказал Улье. - Заширяйся, хоть лопни.
      Он сел в кресло и, не обращая внимания на простертого у его ног колониста, уткнулся лицом в кулаки. Его била дрожь.
      Не каждому дано быть палачом.
      ЧАСТЬ II
      БАШНЯ
      Глава 1
      НА СВОЙ СТРАХ И РИСК
      Казалось, он висит в сплошной тьме.
      Лишь бег цифр на шкале квантового лота показывал, что разъездная шлюпка с бешеной скоростью летит к ночному материку.
      Никогда еще, наверно, подготовка к разведывательному рейду не занимала так мало времени. Улье перетащил в кают-компанию одурманенных до бесчувствия Хиска и Тода, оставил им ящик с аварийными пайками и наглухо заблокировал дверь снаружи. Через несколько минут он уже сидел в капитанской шлюпке и, пройдя шлюзование, устремился к запретной планете.
      С этого момента Улье считался вне закона, как грубо нарушивший карантинные предписания.
      Впервые вступал он в такой серьезный конфликт с законностью, которую дотоле всячески охранял по долгу службы, и это его даже позабавило. Хотя положение его было далеко не шуточным.
      Он шел в рейд на свой страх и риск, шлюпка не имела специального разведывательного оборудования. Ему предстояло работать в одиночку, без прикрытия, без тщательной рекогносцировки и получения вводных, без камуфляжа, связи, биозащиты. Ему не приходилось рассчитывать ни на какую помощь извне. Он не имел при себе ни пневматического оружия с усыпляющими ампулами, ни газовых гранат, сеющих панику среди любого, самого доблестного, воинства. Он не был подробно ознакомлен с обычаями населения и общественной структурой, не был снабжен соответствующими биографией, одеждой, гримом, денежными знаками.
      В разведслужбе победителей тоже судят, поэтому ро возвращении его ждало суровое наказание. Он не предполагал, какое именно, да и не так уж эта перспектива его волновала. Худшей кары, чем дисквалификация, для него изобрести не могли.
      Теперь, летя в крошечной шлюпке навстречу неизвестности, он понял, что давно мечтал именно о таком рейде. Где вся надежда лишь на себя самого. Где сразу видно, чего ты стоишь. Именно ты. Ты сам.
      Командир Ивз назвал бы это ребячеством, врач - преступным эгоцентризмом. Но оглядываться на чье-нибудь мнение Улье не желал. Человек, привыкший рисковать, редко задумывается об отдаленном будущем. Потому что это будущее может не наступить вовсе.
      Пока что его занимало одно: как разыскать человека по кличке Зет и раскрыть его агентуру. Проследить пути, по которым идет обмен людьми, сведениями, грузами. Отвести угрозу всегалактического конфликта. Любой ценой не допустить колонистов в космос.
      Первый раунд остался за Ульсом - он перехватил груз горючего. Но требовалось еще найти и пресечь нити, связывавшие колонию с... С кем? Как вообще могла зародиться в космопортах измена? Вот уж загадка из загадок.
      Рейд предстоял совершенно небывалый. Обычно, идя на очередную карантинную планету, Улье знал всю подноготную ее обитателей, а те о его присутствии Даже не подозревали. Они вообще наивно полагали себя центром мироздания, не задумываясь, есть ли еще где-либо жизнь, отличающаяся от их собственной. А заметив промелькнувший меж облаков серебристый Диск разведбота, они считали его обманом зрения или плодом фантазии. В их среду Улье внедрялся с легкоcтью. Какую бы роль ему ни приходилось играть - нищего, слуги или вельможи, - он постоянно чувствовал cвое неизмеримое превосходство над окружающими.
      Ибо те не ведали, кто он есть на самом деле. Ибо за eгo спиной стояла вся разведслужба.
      Теперь ситуация диаметрально изменилась. Улье вступал в борьбу с огромной, строго засекреченной и профессионально отлаженной машиной, которая действовала, судя по всему, не хуже разведки. Да, если дело зашло так далеко, значит, агентурная сеть колонистов необычайно могущественна и разветвлена, а Хиск полностью убежден, что при столкновении разведки с его хозяином Зетом несдобровать именно разведке. Уж, наверно, эта убежденность хоть на чем-то да основана.
      Улье поймал себя на каком-то новом, неведомом прежде ощущении. Как будто случайно наглотался газа, которым начинены гранаты заградительных групп. Только раз в десять слабее.
      Неужто это страх, подумал он. Я испугался? Чепуха. Задрипанное селение на дикой планете, что там может встретиться серьезного... Будто не бывал я в переделках...
      Но тягостное ощущение никак не проходило.
      Вот что такое страх. Это когда ты чувствуешь, что есть нечто неведомое, перед которым ты бессилен. Или можешь оказаться таковым. Н-да, знал бы старина Ивз, что начисто лишенный страха Улье дрогнул-таки, ввязавшись в настоящее дело. Потому что как ни крути, а все предыдущие рейды не шли ни в какое сравнение с этим.
      Да, Ивз, я впервые почувствовал страх. Но назад не поверну. Никогда еще ойкумена не зависела в такой степени от одного-единственного разведчика и результатов его рейда. Можешь корить меня, командир, за то, что я пошел в одиночку. Ты усмотришь в этом лишнее подтверждение моего плачевного диагноза. Но не могу же я вернуться в Космопорт. Я не знаю, как далеко зашла измена. Здесь, по крайней мере, ясно, откуда ждать удара и где искать врага.
      Ты возразишь,, что я мог бы со спокойной душой управиться в Космопорт-3, к тебе, но у нас свои счеты. К тому же ты там распутываешь это дело с другого конца. Встретимся посередке, Ивз, и честно разделим славу. А, тебе не по вкусу это слово? Ты считаешь его ключом ко всему, что сейчас происходит? Это и так, и не так. Не могу сказать, что я безразличен к славе. Но и без нее обойдусь. Я просто хочу добраться до загадочного Зета, а потом прочитать и весь букварь, сзаду наперед. Посмотрим, кто это наводит такой страх и каковы у него самого запасы личной храбрости. И если совсем начистоту, я ненавижу этого Зета как никого прежде, потому что именно он заставил меня впервые пережить испуг.
      Между тем шлюпка вошла в нижний слой пепельных ночных облаков. Улье остановил ее полет, зависнув над самым центром поселения.
      В инфравизоре, которым, по счастью, было оснащено суденышко, разведчик видел густую светящуюся сыпь. Он прибавил кратность увеличения. Точки превратились в расплывчатые, неправильной формы пятнышки. Так выглядели в инфракрасном спектре жилища, согретые дыханием спящих обитателей. Посреди селения различался отчетливый, ровно и сильно светящийся круг. Отлетев немного в сторону, разведчик обнаружил, что светящийся предмет имеет цилиндрическую форму. Прикинув высоту и диаметр строения, Улье невольно присвистнул.
      Больше до рассвета делать нечего. Разве что отдыхать.
      Разведчик направил шлюпку в сторону сельвы. Вскоре внизу показались еле различимые на экране контуры могучих крон. Улье сбавил ход, полегоньку изился и вплыл в хвойную тьму одного из гигантских деревьев. Шлюпка оказалась укрыта ветвями со ех сторон. Выдвинув манипулятор, Улье обхватил им ствол дерева и таким образом надежно встал на якорь. Затем разложил оба кресла и, вольготно разлегшись на них,уснул.
      Можно было поспать не менее двух часов. Однако не прошло и полутора, как он проснулся, будто его толкнули.
      Уже заметно светало. Над прозрачным колпаком кабины нависали густые колючие сучья. Раздвинув их, на лежащего Ульса взирали два лица. Хотя было бы не совсем точным назвать лицами два клубка спутанных волос, из-под слипшихся прядей которых посверкивали вытаращенные глаза, а ниже белели крепкие длинные клыки. Заметив пробуждение Ульса, существа пришли в бешеное возбуждение. Одно из них налегло на колпак мощной курчавой грудью и стиснуло его узловатыми когтистыми лапами, словно пытаясь раздавить этот прозрачный орех вместе с его начинкой. Второе существо принялось яростно молотить по колпаку твердым белым предметом, в котором Улье распознал обломок челюсти, похожей на человеческую. Судя по всему, волосатые существа состояли в дальнем родстве с разведчиком и надеялись свести знакомство покороче.
      Не обращая внимания на суету нежданных гостей, он убрал манипулятор. Шлюпка отчалила, всплыла сквозь хлещущие ветви и повисла в рассветных небесах. В ответ существа изменили тактику. Они принялись когтями и клыками обрабатывать соединение колпака с обшивкой, вопреки очевидной тщетности подобного занятия. Увлеченность, с которой они пытались добыть себе завтрак, мешала им разглядеть, что шлюпка забралась на такую высоту, откуда падать небезопасно.
      Настырность визитеров быстро приелась. Устремившись опять в гущу деревьев, Улье буквально счистил страшилищ с колпака, пройдя впритирку под толстым суком. Оглянувшись, он увидел, что твари оседлали сук и в оцепенелом разочаровании провожают глазами ускользающую добычу.
      Вынув из-под кресла пакет с пайком, разведчик перекусил на скорую руку и повел шлюпку обратно к селeнию. Когда оно показалось за краем клубящегося зеленого простора сельвы, пришлось подняться к россыпи кучевых облаков и передвигаться в белесой мути, молниеносными рывками пересекая участки свободного пространства. Серебристая, с оранжевой флуоресцирующей полосой вдоль борта шлюпка, естественно, не годилась для разведывательных облетов. д что поделаешь. Приходилось утешаться тем, что на такой высоте она выглядела с земли юркой поблескивающей мошкой, и то если хорошо присмотреться. За-то Улье, окутавшись кисейными космами на нижней границе облачности, мог спокойно разглядывать селение в бинокулярный рефрактор.
      Всякого навидаешься в колонии. Там щедро представлены все возможные варианты цивилизаций - от технократических до буколических. Больше всего там, однако, варварства, которое назвать цивилизацией не повернется язык. Но то, что открылось в поле зрения бинокуляра, не имело себе равных и потрясло своим убожеством даже видавшего виды разведчика. Жилищами по большей части служили шалаши из полусгнивших веток. Но их не хватало, и большинство людей в тот ранний час спало просто под открытым небом, на голой земле. Поворачивая объективы и орудуя трансфокатором, Улье исследовал населенное пространство и всюду находил одно и то же. Полмиллиона нищих бродяг лежали вповалку, приткнувшись друг к Другу боками. И хотя благодатный климат позволял им круглый год не опасаться простуды, зрелище от этого не становилось менее жутким.
      А в центре невероятной картины находилось огромное каменное здание, которое ночью на экране инфравизора выглядело раскаленным кружком. Даже с выcoты птичьего полета поражали колоссальные размеры постройки.
      Сложенная из нетесаных камней, Башня увенчивалась коническим бревенчатым колпаком. Внизу ее oкольцовывала деревянная пристройка со множеством узких бойниц и большими двустворчатыми воротами от которых тянулась мощенная камнем широкая прямая дорога. Она шла по радиусу через все поселение в сторону гор и примерно посредине раздваивалась. Пространство вокруг дороги и за развилкой было необитаемым и являло зловещий контраст с остальной, густонаселенной частью поселения.
      Правая дорога вела к внушительной каменной стене, ограждавшей обширный прямоугольный участок. Там за оградой густо росли высаженные рядами деревья, пестрели аккуратные заплатки города, к стене изнутри примыкало несколько амбаров. Половину участка занимал цветущий луг, и на нем паслось стадо крупных четвероногих.
      Левая дорога заканчивалась у подошвы скальной гряды, ныряя в жерло тоннеля. Куда вел тоннель, оставалось непонятным: дальше, за скалами, вздымались крутые горные уступы, переходившие в застланное тучами плоскогорье. Кое-где в просветах меж облаков сияли снеговые шапки, питавшие реку, которая спускалась по долине. Среди сельвы и вблизи поселения она разливалась широким полукольцом, встретив плотину в виде булыжной насыпи, обмазанной глиной.
      Обозрев ландшафт, Улье опять принялся разглядывать лишенную окон и вообще следов обитания громаду Башни. Он прикидывал, исходя из величины и пропорций, какого типа звездолет мог находиться внутри. Потому что не оставалось никаких сомнений в том, что Башня - это ссыльный корабль, заложенный камнями. Видимо, эта постройка, призванная уберечь обшивку от атмосферных воздействий, поглотила весь запас стеклоцемента, которым наряду со строительными и земледельческими орудиями снабжались приговоренные к вечному изгнанию.
      Разведчик подивился сверхъестественной нищете, которую влачили обитатели поселения, и той ревностности, с коей они, судя по всему, берегли свой бесполезный звездолет. Одно оставалось неясным: судя по оказаниям инфравизора, корабль вовсе не бездейcтвyет. Мощное тепловое излучение доказывало, что внутри корабля работает реактор средней величины - cкорее всего это реактор системы жизнеобеспечения. Поселение существовало около сорока тысяч гал, coгласно справке в атласе. За это время, к которому cледовало приплюсовать немалый срок полета, реактop должен был исчерпать любые мыслимые запасы питания. Что-то тут не вяжется.
      Солнце поднялось довольно высоко, когда спящие начали пробуждаться. Заинтересованный Улье довел увеличение рефрактора до максимума, так, что мог теперь различить даже пальцы на руках у поселенцев. Проснувшиеся собрались вокруг врытых в землю невдалеке от Башни многочисленных бочек и чанов, заполненных густой зеленой массой. Они зачерпывали ее пригоршнями и отправляли в рот. Насытившись, они брели прочь, их место занимали другие.
      Улье длинно присвистнул от изумления. Он знал, что кое-где в колонии поселенцы до сих пор выращивают микроскопическую водоросль аминореллу. Неприхотливая, размножающаяся с чудодейственной быстротой, она служила полноценным пищевым продуктом на кораблях того времени. Но чтобы колонисты питались исключительно ею, да еще в сыром виде, - это превосходило всяческие понятия об оскудении и деградации.
      Не успели обитатели равнины закончить свою малопривлекательную трапезу, как ворота деревянного здания у подножия Башни распахнулись. Четыре отряда людей в черных балахонах вышли оттуда, неся на плечах сверкающие лопаты. Их появление вызвало cреди толпы панику. Забыв об аминорелле, поселенцы бросились кто куда, но черные балахоны рассыпались цепью и, врезавшись в мятущееся человеческое стадо, cтали хватать людей направо и налево. Каждый отряд брал десятка два пленных, и на том ловля закончись. Несколько зарубленных лопатами человек осталось лежать на земле. Уцелевшие сразу вернулись к своему завтраку.
      Один из отрядов, захвативший кучку детей, вернулся в круглый деревянный барак, после чего ворота захлопнулись. Другие два отряда, ловившие только мужчин, повели своих пленников по мощенной камнем дороге. Последний отряд, чья добыча оказалась разношерстной, направился к водохранилищу.
      На развилке одна колонна свернула вправо, другая влево. Те, кого вели к обнесенному оградой участку, шли спокойно. Однако пленные, которых направили к тоннелю, все, как один, понурились и замедлили шаг, так что страже пришлось подгонять их тычками лопат. Вдруг один из ведомых попытался прорвать цепь черных балахонов. Он сбил с ног ближайшего конвоира, метнулся в сторону от дороги, но его мигом настигли и раскроили лопатой череп. Остальные нехотя шагали, пока не скрылись в темном тоннельном жерле. Охрана не последовала за ними, а оцепила вход, взяв свое оружие наперевес.
      Между тем утренний ветерок все крепчал и отгонял облака в сторону болота. Небо над поселением расчищалось, и Улье вынужденно ретировался.
      Напоследок он успел только заметить, как четвертая группа пленников, впряженных в повозку с цистерной, под присмотром черной стражи, привозит воду из реки и доливает ею бочки с аминореллой.
      Глава 2
      ПЛЯЖ ПОСЕЛЕНЦЕВ
      Удаляясь в последнем, подгоняемом ветром облачке, Улье подумал, что если системы замурованного в Башне корабля исправны, то носовые локаторы давным-давно засекли и грузач на орбите, и шлюпку. Тогдa прятанье в облаках становится столь же бессмыслeнным, сколь и подозрительным.
      Улье боролся с искушением отдаться во власть импровизации. А именно: приземлиться у ворот Башни, выйти наружу прямо в комбинезоне и приказать обомлевшей страже провести его к Зету. Если бы знать, что Зет находится именно здесь. Если бы знать, кличка это, титул или еще что-нибудь в этом духе. Если бы...
      Все же он не решался на такую лобовую вылазку. Уж конечно, те, кто планировал похищение горючего, договорились и об условных сигналах, и о паролях, да и не исключено, что все участники знают друг друга в лицо. Не стоило очертя голову лезть прямо в их логово.
      Над болотом, едва Башня скрылась из виду, разведчик, покинув облако, по дуге вне прямой видимости с равнины полетел к верховью реки. Там он снизился до самой воды и под прикрытием высоких берегов устремился обратно к поселению. Как только позволила глубина речного ложа, Улье направил шлюпку в воду, быстрые горные струи сомкнулись над ней.
      Он плыл в зеленоватой, пронизанной солнечными бликами толще над каменистым дном. Глубина постепенно увеличивалась. Когда она достигла примерно пятидесяти локтей, прямо по курсу замаячила отлогая плотина. Тогда Улье пошел малым ходом против течения, поднявшись почти к самой поверхности и выставив наружу лишь перископ - кончик гибкого стального щупальца со световодом внутри.
      Приникнув к окуляру, он видел песчаный берег, Дюны, поросшие раскидистым кустарником. На песке прямо-таки кишели поселенцы. Видимо, купание для них было любимым, если не единственным, развлечением.
      Одежда их представляла собой ромб из грубой ткани, имевший посредине дыру, в которую просовываюсь голова. Задний угол ромба, удлиненный, пропуски между ног и обматывали вокруг талии, заодно ихватывая остальные три свисающих угла. Ни белья, ни обуви, никаких иных излишеств. Впрочем, и без своего на диво простого одеяния поселенцы чувствовали себя превосходно. Сбросив грязные ромбы на песок, нимало не придавая значения своей и чужой наготе, мужчины и женщины дружно неслись к реке, чтобы плескаться до изнеможения, до озноба. Те, кто вылез из воды, искали свободное местечко, ложились и грелись на солнышке. Тут же разыгрывались нехитрые сцены, ведущие к продолжению рода, - чересчур поспешные со стороны одних участников и в основном равнодушные - с другой. Это не привлекало ровным счетом ничьего внимания, включая детей от мала до велика, сновавших по пляжу и время от времени получавших пинки и подзатыльники от потревоженных ими взрослых. Ни семейственность, ни чадолюбие не процветали в этом заброшенном полудиком мирке.
      Одно поразило разведчика, привыкшего к любым проявлениям человеческого убожества: обилие калек. Многие поселенцы, невзирая на высокую питательность аминореллы, носили на себе печать крайней дистрофии. Среди толпы наблюдалось немалое количество уродов и уродцев всех мастей, с чрезмерно раздутыми головами, идиотическими лицами, атрофированными либо искривленными конечностями. Людей преклонного возраста не попадалось вовсе: очевидно, средняя продолжительность жизни находится на очень низком уровне. Тем не менее чуть не каждый третий в толпе был абсолютно лыс. И редко у кого из мужчин волосы не перемежались беспорядочными мелкими плешинами. Именно у мужчин, потому что женщин облысение не затрагивало вовсе. Кроме того, у многих на руках йиднелись вздутые багровые рубцы и язвы. И наконец большинство увечных страдало вдобавок полной слепотой. Предоставленные самим себе, слепцы ощупью, на четвереньках пробирались к реке, окунались прямо в одежде и спешили прочь, подальше от ног толпы.
      Улье Оторвался от окуляра. У него саднило сердцe.
      Он и не подозревал, что способен на такое сострадание. Среди своих оно просто не имело пищи. На заданиях оно держалось под спудом по вполне понятным причинам. Теперь он наконец узнал, что есть сострадание. Это душераздирающее желание помочь, когда помогать нечем.
      Вот уже двум неведомым дотоле чувствам научила его планета К-103.
      Но ум его работал, несмотря ни на что, трезво и профессионально.
      Многочисленность и специфика уродств ясно свидетельствовали о том, что подавляющее большинство мужского населения соприкасается с довольно высокой радиацией. Однако на всем протяжении облета дозиметр шлюпки еле-еле, как обычно, потрескивал, а его стрелка отмечала нормальный планетный фон.
      "Восьмерка", эх "восьмерка", подумал разведчик. Головы бы намылить хорошенько всей восьмой бригаде за такую липовую работу...
      И тут из памяти выплыло такое, от чего Ульса бросило в дрожь.
      Шестьсот гал назад, незадолго до ничем не обоснованного добровольного перехода в диспетчерскую службу Космопорта-1, восьмой бригадой командовал Старик.
      Неумолимая цепь фактов разом высветилась перед Ульсом.
      "Восьмерка" - превентивный осмотр - заключение о бесперспективности постоянного контроля - уход в диспетчеры - отправка груза с горючим подтверждение ложной заявки на контейнеры.
      Старик?!
      Не может быть. Почему это не может? А колонисты с ножами в рубке управления - может?!
      Если это Старик... Его завербовали? Чушь. Он сам лонист? Бред. Сотрудничает с ними по доброй воле? Yму непостижимо.
      Если это действительно Старик, дело худо. Возможности главного диспетчера первого Космопорта неограниченны. Он - царь и бог. К тому же ветеран разведки. А во всем этом деле ощутима железная и опытная рука.
      Старик - это Зет?!
      Главный диспетчер олицетворяет фактическую власть, ничуть не меньшую той, что сосредоточена в руках Галактической Лиги.
      Допустим, Старик - предатель. Скрепя сердце усмирив эмоции, наплевав на здравый смысл и держась одной лишь формальной логики, - допустим.
      Все сводится к Старику и замыкается на нем. Все - то есть хлипкие косвенные улики, ниточка умозаключений, а их легко можно направить и по другому пути. Прямых доказательств нет.
      Будем их искать. Холодно, деловито, без суеты и истерик, будем искать. Без малейшей предвзятости. Не признаваясь самому себе, что все бы на свете отдал, лишь бы ни при чем оказался Старик. Друг отца. Свет в окошке. С детства. И все годы в разведке.
      Будем продолжать рейд.
      Главное, в чем убедился Улье при осмотре пляжа, было полное равнодушие к праву собственности. Облачение свое поселенцы сбрасывали где попало, а искупавшись и вволю позагорав, брали первое попавшееся, напяливали на себя и лениво брели восвояси.
      Вот где пригодились длинные волосы и борода, с которыми Улье не расстался наперекор судьбе. Он ничем не отличался от купавшихся колонистов. Во всяком случае, от тех, кто не страдал дистрофией и выпадением волос.
      Улье повел шлюпку вверх по руслу, пока глубина не уменьшилась примерно до двадцати пяти локтей. Для опытного ныряльщика двадцать пять локтей - мелочь, но среди колонистов таковые вряд ли найдутся.
      Опустившись на грунт, разведчик выставил оба манипулятора и всадил их в дно, чтобы шлюпку не снесло течением. Затем разделся догола и, открыв узкую поперечную крышку за сиденьями, лег в тесный кормовой шлюз. Крошечный баллон с аварийным дыхательным ресурсом лежал в кармашке на стенке шлюза. Улье вынул его, прикусил клапан загубника и убедился в том, что баллон заряжен. Потом включил автоматику шлюзования. Крышка над ним захлопнулась, и тесная камера стала быстро наполняться забортной водой. Кожу обжег холод. Сделав несколько глубоких вдохов, Улье засунул баллон обратно в кармашек, протиснулся в распахнувшийся выход из шлюза и устремился к поверхности.
      Он показался над водой не сразу - вначале несколько раз он делал вдох, выставив наружу лишь нос и губы, тут же нырял и скрытно плыл к берегу. Наконец он оказался среди барахтающихся и резвящихся на мелководье поселенцев. Волосы, борода и смуглая от природы кожа делали Ульса неотличимым от них. Появление в воде еще одного купальщика осталось незамеченным.
      Стоя по пояс в воде, разведчик окинул взглядом берег. У самой кромки лежал небольшой валун. Оглянувшись, Улье заметил на противоположном обрывистом берегу узкую светлую полосу оползня. Отлично. Оползень и валун послужат ориентирами при возвращении.
      И тут ему как будто воткнули раскаленный стержень в левое колено. Едва не рухнув в реку, разведчик сумел-таки доковылять до суши.
      Он сел на валун и осмотрел ногу. Немного ниже коленной чашечки к коже присосалась желтая пиявка с мизинец величиной. Улье раздавил ее двумя пальцами, обильно брызнула кровь. Даже мертвая, пиявка не разжимала кольцо присоски. Морщась, разведчик оторвал ее от кожи и швырнул на песок. Маленькая припухлая ранка нестерпимо горела.
      Не хватало еще, чтобы тварь оказалась ядовитой. Тoгда всему конец. Вот что значит идти в рейд одному, да еще наобум.
      А впрочем, невесело рассудил он, полдела сделано, контейнеры по назначению не попадут. Рано или поздно разведка засечет грузач на орбите К-103, и определить получателя груза не составит труда. Вот только смерть чересчур уж нелепая. Глупая. Да разве она бывает иной...
      Глава 3
      УРКИ И ЛОХИ
      Как бы там ни было, а рассиживаться на валуне смысла нет.
      Прихрамывая, Улье направился в сторону кустов. Эта часть пляжа оказалась малолюдней той, которую разведчик обследовал в перископ. Здесь загорали и купались одни только мужчины. Сброшенные ими одеяния в беспорядке валялись там и сям.
      Приметив один ромб почище, прижатый к песку камешком, Улье поднял его и накинул на себя.
      - Эй! - послышалось сзади. Разведчик невозмутимо, как заправский поселенец, обмотал косицу вокруг пояса.