На прошлой работе было иначе. «Взяли парашют на спуске», – докладывал потом Палло и очень гордился этой фразой, но никто уже не требовал подробностей, так как через час контейнер с Белкой и Стрелкой был отправлен в Москву. Эвакуацию корабля закончили в тот же день, настолько быстро и четко, что даже не очень щедрый на похвалу Королев и тот не удержался, сказал: «Спасибо. Хорошо поработали…»

– Значит, вечная ей память, – сказал Комаров, – жаль, конечно, собачку, но она свой долг выполнила.

Палло промолчал.

Комаров… Он был «чужаком», не из их КБ. Его при­крепили к группе перед самым выездом. О своей работе он не рассказывал, а Палло не очень интересовался. Если человек молчит, значит, и расспрашивать не надо, не положено.

Палло стало грустно. Жаль все-таки эту собачку. Королев огорчится.

В последние месяцы он видел Главного мельком, хо­тя и считался в его друзьях. Конечно, до настоящей дружбы было далеко, Королев не из тех, кто перешаги­вает грань между начальником и подчиненным, но сим­патизировал он Палло явно. И, пожалуй, лишь они вдвоем знали истинную причину.

Познакомились в 38-м, когда работали в институте. Королев в одном отделе, Палло в другом. Изредка виде­лись, перебрасывались двумя-тремя фразами. Королев в отличие от многих запомнился – внешность у него была довольно необычная. Из глыбы камня вытесан, это из-за короткой шеи так казалось. И говорил резко, корот­кими фразами, словно боясь, что его не поймут. А потом они встретились через шесть лет. Столкнулись в коридо­ре лицом к лицу.

– Здравствуйте, Сергей Павлович! – Палло протя­нул руку. – Рад вас видеть. Очень рад.

Королев удивленно поднял глаза, посмотрел при­стально, наконец улыбнулся. Палло заметил, что Сергей Павлович постарел, осунулся.

– Спасибо вам, Арвид Владимирович, – ответил Королев, увидев недоуменный взгляд Палло, добавил: – Я читал отчет об испытаниях. Не забыли написать, что это моя конструкция.

Палло удивился, что Королев помнит его имя и отче­ство. Ну а что касается записи об испытаниях, он и не мог иначе, потому что действительно разработка кон­струкции была сделана Королевым.

Через два года Королев пригласил его к себе в КБ. Видно, этот человек никогда не забывал таких, как Палло.

Нет, не были они друзьями в том смысле, как приня­то об этом говорить…

– А не пойти ли изучить местные увеселительные заведения? – услышал Палло. Предложил Комаров. Видно, парень он общительный. – Ознакомиться с достижениями кинематографии или танцевальной програм­мой в клубе?

Комарова шумно поддержали.

– Отдыхайте, – разрешил Палло, – вылет утром, в восемь ноль-ноль. До этого времени все свободны.

– А сам? – спросил Комаров.

– Посплю. Замотался за эти сутки, – ответил Палло.

Он остался один. Допил чай. Убрал со стола. Хотел почитать: томик Лермонтова всегда возил с собой, но так и заснул, не раскрыв книги.

– Вы товарищ Палло? – тормошил его человек в летной форме.

– Да. – Палло вскочил.

– Вот телефонограмма, – летчик протянул кон­верт, – самолет к вылету готов.

«Немедленно вылетайте. Королев».

– Куда вылетать? – не понял Палло.

– Не знаю, – ответил летчик. – Ил-14 начал про­гревать моторы. А где товарищ Комаров и другие?

– Наверное, в клубе. Пошлите за ними. Пусть сразу к самолету. Я буду там. – Палло взглянул на часы. Было четверть первого.

Он быстро собрал рюкзаки. У окна стояла машина. Шофер отчаянно сигналил.

– В чем дело? – Палло недовольно взглянул на во­дителя. – Людей разбудите…

– Мне приказано доставить вас через десять ми­нут, – смутился шофер, – так и сказали: сигнальте.

– Раскомандовались. – Палло начал злиться. Про­исходило что-то непонятное, и казалось, все вокруг зна­ли о случившемся, все, кроме него.

Его товарищи уже были в самолете. Едва Палло поднялся по трапу, самолет начал разбег.

– Что случилось? – Палло не привык, чтобы им распоряжались так бесцеремонно. Обычно было иначе: он прилетал, и все окружающие немедленно поступали в его распоряжение. Этот же летчик еще вчера прислуши­вался к каждому его слову.

– Мне приказано доставить вас в город, – ответил пилот. – Любыми средствами и как можно быстрее. А по выполнении доложить… Ясно?

Палло не ответил. Он уже начал догадываться, что произошло. «А НЗ все-таки напрасно съели», – вдруг подумал он.

В городе ждал Ту-104. Рейсовый из Москвы. До Ал­ма-Аты так и не долетел, посадили здесь. Пассажиров отправили в город, завтра за ними придет другая ма­шина.

– К вылету готов! – доложил командир экипажа, потом, заметив удивленный взгляд Палло, добавил: – Мы поступаем в ваше распоряжение.

– Куда летим? – Палло попытался скрыть свое не­доумение – эта гонка на самолетах была непривычной, и за ней стояло Нечто и Некто, о чем Палло мог только предполагать. Хотя Некто – это Королев, тут у Палло сомнений не было. В этих готовых к вылету машинах и той жестокой схеме гонки, где учитывалась каждая ми­нута, чувствовались воля и рука Королева, который в своем рабочем кабинете – и Палло знал это – следит за его броском на восток. Именно туда взял курс Ту-104, а командир экипажа лишь подтвердил, что об аэродроме посадки они узнают во время полета.

Палло заставил себя заснуть. Эта привычка отдох­нуть хотя бы пару часов, когда есть такая возможность, выработалась за многие годы, пока Арвид Владимиро­вич работал у Королева. Могло так случиться, что не придется спать и сутки и двое, поэтому пока следовало отдыхать. Палло заметил, что Комаров послушался его совета и тоже задремал.

В Новосибирске их ждал Ил-14, и через десять ми­нут он уже летел к Красноярску. А там вновь рейсовая машина приняла их на борт, и только в аэропорту Красноярска Палло узнал о «загадочном радиопередат­чике», который работал где-то на Нижней Тунгуске. К сожалению, было известно только направление, по которому следовало искать «шарик» – контейнер, – именно он подавал свой голос из тайги. Самолет шел к Туре, где, как сообщили Палло, уже прочесывали тайгу несколько Илов и «аннушек», пытаясь обнаружить «шарик».

– Рассвет. Через полчаса начнем выброску десанта. Предупреди их. – Командир повернулся, и Палло уви­дел усталое лицо, воспаленные от бессонницы глаза. Самолет задрожал, но болтать стало меньше, значит, снова начали набирать высоту.

Палло вышел в салон. Глаза не сразу привыкли к темноте. Кажется, еще все спали, и он, постояв минуту, вернулся.

Командир начал десятый разворот. Самолет лег на правое крыло. Звякнула пустая фляжка, Палло забыл сунуть ее в карман куртки. Он нагнулся и начал рукой шарить у кресла пилота.

– Оставь, – не оборачиваясь, сказал пилот. – Возьми мою. Только там не вода… Пригодится. Прохо­дим Туру. Жаль, что нет там хорошей площадки… Сей­час на земле несладко. Ветер сильный.

– Спасибо, – поблагодарил Палло. И хотя они с летчиком за пять часов перекинулись всего несколькими фразами, он почувствовал, что этот громоздкий человек, едва умещающийся в кресле, не очень хочет отпускать их с самолета. Здесь тепло, уютно, гул моторов убаю­кивает, а внизу снежная круговерть и минус сорок.

– Опять пищит, – сказал штурман, – голос звон­кий… Как его могли потерять вчера?

– Здесь все возможно, Север. – Командир устал молчать или боялся заснуть и поэтому, как показалось Палло, вызывал на разговор.

– Да, нам повезло, – поддержал он, – а в Туруханске я очень сомневался, что найдем… Повезло…

– Я десять лет здесь летаю, – возразил летчик. – Поэтому и говорил, что найду.

Их группу привезли в Туруханск в полночь. Но к это­му времени самолет, дежуривший у «голоса», потерял его. То ли штурман ошибся, то ли передатчик прекратил работу – никто сказать не мог, и самолет вернули. Штаб поиска уже хотел докладывать в Москву, но Пал­ло потребовал еще одного полета. Пока готовили само­лет, он попросил собрать все руководство штаба поиска.

– Утром все доложим, – попытался возразить кто-то.

– У вас есть приказ? – отрезал Палло. – Выпол­няйте!

Начальник штаба поиска Ветров зло взглянул на Палло, но больше спорить не стал. Действительно, при­каз был категоричен: полностью подчиняться этому че­ловеку, выполнять все его распоряжения. Даже специ­альный самолет гнали из Красноярска за ним и его группой.

Они ввалились в дом и бесцеремонно разлеглись на полу. Через пять минут все уже спали, кроме этого чернявого, довольно молодого человека. «Судя по фамилии, эстонец или латыш»,? подумал Ветров.

Люди измотаны. Сутки назад засекли этот передат­чик, и вот уже 26 часов он не сомкнул глаз. Подняли с постели, и сюда – в Туруханск. Пять самолетов, почти сотню человек перебросили. Наконец нашли эту «пи­щалку» за полторы тысячи километров отсюда, «держа­ли» ее с воздуха да вот потеряли. А как туда добрать­ся? Тайга, мороз, снег – столько намело, что утонуть можно. А метеоролог погоду не обещает до следующей среды… В Туру надо перебраться, но там взлетная по­лоса не готова. Расчищают от снега… Завтра и началь­ство пожалует, значит, «пищалка» эта беспокоит «Мо­скву». Может, шпионы какие оставили? Но зачем им так далеко в тайге… Впрочем, Ветрову уже было все равно, что там за «пищалка», достать бы быстрее – и домой, в Красноярск.

Наконец в комнате собрались все. Пришел секретарь райкома, на его голову свалилось столько людей, техни­ки, пришлось отменить даже занятия в школе, которую и отдали гостям.

– До «точки» более полутора тысяч километров, – Ветров показал на карту, – район нам приблизительно известен. Но теперь главное – работает ли передатчик? Если да, то найдем, ну а если молчит…

– Это не имеет значения, – перебил его Палло. – Надо найти… Нас выбросите, будем прочесывать тайгу. Метр за метром…

– Сейчас снега глубокие и метель, – попробовал возразить Ветров, – это же Север, а не… – Он замял­ся, хотел сказать «Эстония», но потом передумал.

– Знаю, что не Эстония, – неожиданно добавил Палло. – Но мы обязаны найти передатчик, обязаны. Ясно?.. А программа такова. Тот вертолет, что есть в Туре, мы используем. Но могут потребоваться другие. Значит, надо гнать их туда. Это нужно сделать быстро. Далее, приготовьте десант – человек двадцать. Если потребуется, выбросите к нашей группе. Мы через час вылетаем.

– А связь? – поинтересовался Ветров.

– Рация у нас есть. Главное – летчики, нужен опытный пилот на вертолет. Очень опытный, – по­вторил Палло. – Вес довольно тяжелый – более двух тонн…

– Можно только одну… – заметил Ветров,

– Знаю, – вновь перебил Палло, – а там более двух.

– Это же свыше допустимого? Я не могу разрешить… И не перебивайте, – вспылил Ветров, – я выполняю приказы, но никто не заставит меня отменять другие: у нас в авиации запрещено использовать вертолеты при подъеме тяжестей свыше одной тонны двухсот кило­граммов. Категорически запрещено, – подчеркнул он, – машина не выдержит.

Кажется, этот «эстонец» растерялся.

– Запросите свое начальство, – сказал он. – Сей­час же, а я поговорю с вертолетчиками.

Ветров вернулся с пункта связи минут через два­дцать. Красноярск ответил «нет», а так как он ждал от­вета долго, значит, руководство управления запрашива­ло Москву. Ветров увидел «эстонца», который склонился над картой.

– Конечно же, нельзя, – торжествующе сказал Вет­ров, – это было так ясно. – Ему хотелось как-то задеть этого самоуверенного человека, способного, видно, толь­ко приказывать, хотя не очень-то разбирается он в авиа­ции.

– Я знаю, – спокойно ответил Палло, – да и пи­лоты сомневались, поговорил с ними. Я запросил Туру. Козлов тоже говорит «нельзя». Сообща, значит, авиа­торы – и там и здесь. Ну, ничего, разберемся попозже. Кстати, у вас неплохой летчик есть. – Палло заглянул за обрез карты, где была записана фамилия. – Он ска­зал, что найдет «пищалку», я с ним и полечу. Все необ­ходимые инструкции по дальнейшей работе получите по радио. А эту телеграмму, – Палло протянул листок бу­маги, – передайте немедленно в Москву.

Ветров прочитал текст: «Москва: Королеву. Необ­ходим опытный пилот вертолета. Груз на тонну вы­ше допустимого. Или пилить пополам? Вылетаю на «точку».

– Королеву? – удивился Ветров. – Не знаю та­кого.

– Телеграмму в Москву, – отрезал «эстонец», – там найдут Королева.

– Но сейчас же ночь.

– Мне тоже жаль будить СП, – ответил Палло, – но другого выхода нет. Кстати, он еще на работе… Най­дут, не волнуйтесь.

Ответ пришел через полчаса.

«Шарик доставить целым. К вам вылетает нужный человек. Жду результатов поиска. Королев».

Ночью Сергей Павлович позвонил М. Л. Милю. Тот сразу ответил, что вытащить этот «шарик» сможет лишь Капрэлян.

– Почему только он? – не удержался от вопроса Королев.

– А Капрэлян все может, – ответил авиаконструк­тор, – даже то, что нельзя, Сергей Павлович.

– Ну вот и северная заря, – сказал командир. Са­молет шел над рекой. В левом иллюминаторе встали красные столбы полярного сияния. Они уже оторвались от земли, и между ними и горизонтом появился просвет.

– Приготовьтесь. Пора, – добавил командир. – Выброшу вас аккуратно, чтобы поменьше ходить там. – Он кивнул вниз.

Они шли к земле плотной группой. Палло машиналь­но пересчитал: да, все. Он взглянул на землю. Уже про­ступили очертания реки, а слева и справа от нее черная, бесконечная тайга. «Грузовики уже сели, – подумал Палло, – ветра почти нет, искать их не придется».

Красный грузовой парашют он заметил метрах в пя­тидесяти, на полянке, которую он успел выбрать. Земля летела навстречу быстро, и он привычно собрался перед ударом. Он ждал его, но происходило что-то странное. Стропы дернулись. «Зацепился», – мелькнуло у Палло, и вдруг он почувствовал, что висит неподвижно. Почему ничего не видно? Он сдернул маску, и на лицо поползла колючая белая каша. «Снег», – догадался Палло.

Он освободился от парашюта, скользнул вниз. Под ногой почувствовал твердое – земля. «Ничего сугро­бик, – усмехнулся он, – метра три-четыре».

Снег сползал на голову, и Палло понял, что медлить нельзя. Словно крот, он начал рыться в этом белом месиве.

Выбрался из сугроба быстро. Но все-таки снег был глубокий, до пояса. Парашют действительно зацепился, за два дерева. «Хорошо, – подумал Палло, – ориентир для ребят».

Грузовой парашют где-то рядом. Память точно за­фиксировала направление, и Палло уверенно пошел в сторону реки. Точнее, поплыл, потому что снег прихо­дилось разгребать руками.

Сначала он увидел красное пятно. Парашют частично был засыпан снегом – почему, ведь метели не было? Он потрогал материю, она захрустела. Образовалась складка… Неужели? Палло лихорадочно заработал рукам и. Стропы… Да, вот они… Из снега торчал черный, обгорелый «шарик».

Он поднял голову, надеясь услышать самолет. Хотел еще раз поблагодарить того неразговорчивого пилота, который не представляет, какое большое дело сделал. Но самолет уже ушел в Туруханск – горючего остава­лось в обрез.

Палло достал ракетницу.

Над тайгой загорелась красная звездочка, и вся группа поиска «поплыла» к своему начальнику. Они по­няли, что «шарик» найден.

Козлов, хмурый, вечно не высыпавшийся человек, никогда не спешил. Он еще раз просмотрел те два де­сятка телеграмм и радиограмм, которые пришли за по­следние сутки, и недоуменно пожал плечами. «Лететь в тайгу, когда ночью было сорок и снегу намело столько, что вертолет утонет в нем? Они что, там, в Туруханске, голову потеряли?..» Правда, среди этого вороха требо­ваний и приказов («кстати, никто из них не имел права ему приказывать») была радиограмма. Она пришла се­годня утром из Красноярска: «Козлов. Постарайся по­мочь. В тайге люди. Думаю, найдешь правильное реше­ние».

Две недели, как началась пурга, посадочную пло­щадку в Туре не успевали расчищать от снега. И как это бывало не раз, та тоненькая ниточка, что связывала поселок с Большой землей, порвалась. Ничего необыч­ного не было, в прошлом году почти месяц не летали. Это же Север… Но, видно, где-то неподалеку что-то слу­чилось, о чем пока Козлову не сообщили. Требуют ле­теть, а зачем и к кому – молчали. Так работать Коз­лов не любил и не хотел.

Но в тайге оказались люди.

Два года сидит Козлов в Туре. С тех пор, как по­явился здесь вертолет. Привезли его пароходом, собра­ли. Машина была новая для этих мест, ее берегли. Только в крайнем случае посылали – с геологами или за больным. «Потихоньку осваивай территорию, – ска­зал тогда начальник управления Аэрофлота, – скоро таких «стрекоз» у нас будет много. А пока ты один. Считай себя испытателем».

Козлов летал много. Но не рисковал. Понимал, что не только летчики с недоверием поглядывали на Ми-4, но и будущие пассажиры предпочитали оленьи упряжки.

Сегодняшний день выдался непривычно погожим. Просветлело, и, если бы посадочная площадка не была занесена снегом, ничто не напоминало о двухнедельном ненастье.

А на аэродроме творилось невообразимое. Словно весь поселок явился сюда с лопатами. Где они столько нашли их?

Козлов не знал, что и в райком партии пришла ка­тегорическая радиограмма: срочно помочь очистить по­садочную площадку. Пошли слухи, что должно приле­теть большое начальство, а на самом деле штаб поиска решил перебраться поближе к месту событий.

Уже в воздухе Козлов получил еще одно сообщение: площадка для его вертолета на «точке» будет готова через полтора часа. Он решил переждать у Мангулова. И поближе к месту, да и метеоролог, наверное, заску­чал, последний раз его навещали месяц назад, когда Козлов завозил ему запасные детали к вышедшему из строя передатчику. У Мангулова всегда готова зимой площадка – ветер сдувал снег со льда…

Диспетчер в Туре возражать не стал. «Вечно что-то выдумываешь, – проворчал он, – не остуди машину, холодновато. Тебя еще придется вытаскивать…»

Мангулов то ли прослушал их переговоры, то ли его предупредили, но встречать вышел, вынырнув из-за уте­са. Козлов заметил его черную фигуру на снегу и повел машину на нее. Мангулов, естественно, стоял на том месте, где снега почти не было.

Мангулов был разговорчив. Он мог рассказывать ча­сами о тайге, о Нижней Тунгуске, о своей работе, если замечал, что его слушают. Впрочем, не очень обижался, когда перебивали, но, забывшись, вновь увлекался и говорил, говорил… Наверное, это черта всех, кто долго живет в одиночестве и наконец-то встречает нового че­ловека. Ходили слухи – и женился он на эвенке пото­му, что она готова была слушать его всю жизнь. Его со­всем не тянуло в Туру, хотя, конечно, можно было бы добиться туда перевода, но как создали тут, на берегу Нижней Тунгуски, метеопункт, так и сидит на нем Мангулов безвыездно. Сначала судили о нем строго, потом привыкли и оставили в покое.

– Ты не знаешь, есть ли среди них астрономы или хотя бы физики? – спросил Мангулов.

– Не слышал, – ответил Козлов. От горячего чая и тепла – в комнате, как всегда, было жарко натопле­но – его немного разморило и тянуло ко сну.

– Наверное, есть, – продолжал Мангулов. – Серд­цем чую – должны быть. У меня всегда так бывает: по­требуется что-то, и тотчас нахожу. Только вчера поду­мал: давно Козлова не видел, позабыл он меня. И по­жалуйста – сидишь ты за столом, беседуем, а разве вечером ты мог подумать о своем прилете сюда?.. Да не волнуйся, крутятся у твоего кузнечика усы, если моя там следит – не беспокойся, она женщина надежная… Или вот, к примеру, два года назад пришла новая ин­струкция. В ней написано ясно: наблюдай, Мангулов, за серебристыми облаками и сразу же сообщай, если заметишь их. Ну, честно говоря, я плохо представ­лял, что это такое, попросил прислать книжки, ознако­мился…

«А наверное, правду говорят, что те книги, что есть у Мангулова, он наизусть учит, – вдруг подумал Коз­лов, – похоже на него».

– …Понятное дело, – продолжал метеоролог, – раньше я как-то на них не обращал внимания. Ну а если поручено, значит, нужно. Лето как раз хорошее выда­лось, начал вставать пораньше, когда солнышко еще не взошло. Ну и вечером на рыбалке тоже поглядываю вверх… Тут у меня неплохое место есть, на скале, при желании обсерваторию соорудить можно – далеко вид­но. Дней двадцать хожу я туда, смотрю. И заметил-та­ки, переливаются эти облака у самого горизонта. Кра­сивые… Отбил сообщение, а мне благодарность объявля­ют: мол, первым заметил. Доброе слово поддерживает, вот и стал я пропадать в «обсерватории», еще не раз видел. Однако уж не благодарят, привыкли, наверное… А ты знаешь про эти облака?

– Нет.

– Напрасно. Интересное это дело. Я зимой подучил­ся немного, потом ребятишек своих настроил – тоже смотрят. Они ведь летом тут живут. Нечего целый день на речке торчать да в тайге, пусть и науке послужат… А о серебристых облаках совсем недавно узнали…

Козлов повернулся к окну, взглянул на машину. Лопасти вращались. Действительно, все жена Мангулова может…

– …Был такой астроном Витольд Цераский. Лет семьдесят назад, в конце прошлого века, увидел он од­нажды у горизонта необычные облака. Астрономам хо­рошая погода нужна, вот и смотрят они на небо повни­мательней, чем другие. И видит этот самый Цераский облака, о которых никто не знает. А работал он на Красной Пресне. Ты в Москве бывал?

– Учился.

– Мне не довелось, хотя, бывает, даже оттуда ра­диограммы передают: мол, посмотри на то или опиши поподробнее полярное сияние… Так вот, Цераский да­же в Москве увидел облака, хотя обычно их можно за­метить только в наших краях… Повезло ему… К чему я все это тебе говорю? Случилось мне в прошлом месяце увидеть большое серебристое облако, представляешь?

– Ну и что такого? – Козлов не удивился.

– В этом-то и дело, – торжествующе сказал Ман­гулов. – Их летом все видят, а я зимой. Впервые зи­мой. Чувствуешь: может, большое открытие в науке по­лучится.

– Сообщил? – заинтересовался Козлов. Ему хоте­лось, чтобы этот странный, но очень милый человек действительно сделал открытие. Даже сон немного сняло.

– Они отвечают: не может такого быть! – Мангу­лов встал из-за стола, подошел к окну. – Как не мо­жет быть, когда я это облако несколько раз видел и из этого окна тоже. Ты-то веришь мне?

– Конечно.

– А может, ты до вечера останешься? – с надеж­дой спросил Мангулов. – Вместе посмотрим… если оно опять появится.

– Сегодня не могу.

– Я понимаю. – Мангулов огорчился, хотя знал, что скоро Козлову вылетать. – Поговори с этими, что в тайге, может, кто из них у меня заночует.

– Обязательно. Сам привезу, – пообещал Коз­лов, – если, конечно, смогу забрать их.

– Я могу дойти, – предложил Мангулов, – здесь верст двадцать, не больше. Снег глубокий, но добраться можно. Бывало и не такое… А меня не прихватишь? В крайнем случае в поселке оставишь, там у меня дела всегда есть.

Козлов, еще несколько минут назад решивший про себя не брать Мангулова («Тот будет обязательно про­ситься, наверное, и разговор об облаках затеял для это­го»), вдруг согласился.

– Подведешь ты меня, но начальство далеко… – сказал Козлов.

Мангулов не ожидал, что летчик сдастся так быстро, и даже растерялся.

– Можно объяснить производственной необходимос­тью, – серьезно сказал он, – в моем районе падает ра­кета, должен же я поглядеть на нее?..

– Какая ракета? – не понял Козлов.

– Обыкновенная, космическая. – Мангулов озорно подмигнул. – Думаете, от Мангулова можно скрыть?

Козлов теперь понял, почему так много радиограмм пришло в Туру за минувшие сутки.

Метрах в двухстах от «шарика» торчал бугорок, словно специально созданный для посадочной площадки вертолета. Спилить и убрать десяток деревьев потребо­валось каких-нибудь два часа, и Палло передал радио­грамму, что готов принять Козлова.

Теперь можно было заняться «шариком».

Палло сдержал то естественное любопытство и не­терпение, возникшие у него, когда вся группа собралась у контейнера.

– Торопиться некуда, – переборол себя Палло. – Будем действовать так, словно ничего не произошло.

Он понимал нелепость сказанного, но привычка чет­ко соблюдать инструкцию, а именно в ней было опре­делено не приступать к эвакуации «пассажиров», пока не придет вертолет, все-таки победила.

– Очень холодно, – добавил он, оправдываясь, – она может замерзнуть.

– Неужто ты веришь? – удивился Симонов, тот са­мый Гриша Симонов, с которым Палло работает уже три года и с которым разыскивал «головки» ракет на Камчатке и спускаемые аппараты кораблей-спутников.

– Я безнадежный оптимист, – улыбнулся Палло, – но меня СП предупредил, чтобы там, – он кивнул в сто­рону «шарика», – все было сохранено по возможности так, как есть… Короче, приказ готов: посадочная пло­щадка. Ясно?

Конечно же, Палло не верил в чудеса. Еще там, в расчетном районе посадки, где они ждали этот контей­нер, стало ясно: «нерасчетная траектория спуска» под­разумевает гибель и собачки, и всей «начинки» аппара­та. Баллистики быстро подсчитали: перегрузки плюс ги­гантская температура. «Шарик» должен рассыпаться и сгореть. То, что он, обуглившийся, весь в сплетении про­водов, лежит сейчас перед ним на снегу – это действи­тельно чудо. Оболочка все-таки выдержала, и Палло воспринимал находку «шарика» как подарок. Прежде всего коллективу Королева. Ведь прошло хоть и неза­планированное, но чрезвычайно важное испытание. Ну а биологи и медики? Они тоже кое-что получат, если, ко­нечно, что-то сохранилось внутри…

Вертолет завис над ними неожиданно быстро. Всего несколько минут назад Палло передал радиограмму, а уже над лесом слышался рокот мотора.

Летчик сделал два круга над ними, присматриваясь к площадке, а затем уверенно посадил машину.

Из вертолета первым вывалился кряжистый мужи­чок в оленьей шубе, подмигнул Палло и, ничего не ска­зав, вонзился в снег. Отчаянно работая руками, он на­прямик поплыл к «шарику», хотя чуть в стороне уже пролегла тропа, протоптанная группой. Возможно, он не заметил ее, так как она уходила к палатке, а отту­да тянулась к «шарику». Впрочем, Мангулов скоро со­риентировался и, прежде чем Палло успел остановить его, уже добрался до контейнера.

– Он только посмотрит, – услышал Палло, – это наш метеоролог.

Арвид Владимирович недовольно взглянул на лет­чика.

– Туристов возите? – крикнул он. Летчик сделал вид, что не услышал. Палло забрался в кабину.

– Сможете взять его? – Палло показал на аппа­рат. Он решил не обострять отношения с летчиком.

– Сколько весит? – Козлову не понравился этот человек, который вел себя так, словно и вертолет, и эта тайга принадлежат ему.

– Чуть больше двух тонн.

В голосе Палло звучали требовательные нотки, и это вызвало новую волну неприязни, хотя Козлов чув­ствовал, что оснований для нее нет. Но бывает так: не понравится человек с первого взгляда, потом уж не пересилить себя.

– Во-первых, просеку прорубать надо, иначе не возьмешь, – сказал Козлов, – ну а во-вторых, у нас ограничение – до тонны. Да я уже передавал вам…

Нет, определенно долговязый, кажется, Палло – так он представился тогда из Туруханска, – раздражал Козлова. Такие элементарные вещи, как грузоподъем­ность вертолета, знал в Туре каждый мальчишка… Коз­лов подумал, что этот неприятный человек, привыкший командовать – властные нотки чувствовались даже в его вопросах, – сейчас начнет его уговаривать. Однако тот коротко бросил:

– Ну что ж, найдем других… Ждите, через полча­са возьмете моего человека.

И выпрыгнул из кабины.

«Ну-ну, прыткий очень, – обиделся Козлов, – «дру­гого найдем». Побегаешь за две тысячи километров, мо­жет, и найдешь…»

А Палло оставался доволен летчиком. Сдержанный, упрямый. Разозлился, что опять его спрашивали о гру­зе, но сдержался. С такими людьми Палло срабаты­вался, не впервые его встречают «в штыки». Ничего, потом привыкают. В их деле должен быть человек, сло­во которого – закон. Пожалуй, он немного подражал СП, как и все, кто работал с Королевым, у других это получалось, но Палло казалось, что суровость и рез­кость в их деле необходимы. Как в армии. Единонача­лие. А распоряжения обсуждению не подлежат.

У «шарика» копошился тот самый метеоролог. Пал­ло недовольно глядел на него, но мужичок спокойно продолжал отковыривать черные кусочки обмазки.

– Как уголь, – бормотал он, – силища-то какая в воздухе. Словно после пожара…

– Нельзя. – Палло схватил Мангулова за руку. – Ни в коем случае нельзя. Опасно… И идите к вертоле­ту… Слышите, к вертолету!

Мангулов послушался. Он попятился от этого чело­века, чье лицо покраснело то ли от гнева, то ли от мо­роза.

Но Палло уже забыл о нем. Волнение, которое уже не раз испытывал он при вскрытии аппарата, сейчас на­хлынуло, и он коротко бросил: «Инструменты!» Он не сомневался, что рядом Симонов.

– Не торопитесь, – услышал он голос Комарова. – Я отослал всех к вертолету. Да и ты отойди. С этим «шариком» нельзя спешить.

Палло отшатнулся от аппарата. В тоне Комаро­ва чувствовалось беспокойство, которое не было свой­ственно ему. За эти сутки Палло неплохо узнал на­парника.

– Тебя что смущает? – Палло, несмотря на свою категоричность, всегда выслушивал мнение других, да­же если оно было ошибочно.

– Эти провода. – Комаров показал на аппарат. – Не дай бог, если они под током. Тогда может сработать моя система. Это раз. И, во-вторых, контейнер с жи­вотным не отделился, значит, пиропатроны… Их хватит, чтобы любого из нас разрезать пополам. Давай-ка еще разок глянем на схему.

Совещались минут двадцать. Оказалось, что Кома­ров знает аппарат не хуже Палло, и Арвид Владимиро­вич ругнул себя, что мог показаться Комарову маль­чишкой: «Зачем сразу же полез с инструментами?»

– Теперь тебе понятно, почему я должен работать? – сказал Комаров. – А ты от греха подальше стань за той сосенкой и записывай, я буду диктовать все операции. А если бухнет, там не зацепит…