Странно, не похоже на Палло - он не сообщил, что спирт нужен для системы противообледенения. Неужели подумал о его, королевском, прошлом? О тех самолетах, об авиации.
      Впрочем, наверняка так и есть. Вышли они из авиации, выросли с ней, и хоть сейчас совсем другими машинами занимаются, а самолеты где-то рядом, и в памяти и в душе...
      И не только у него Ночью встречали Новый год, как обычно, в старой компании - только самые близкие друзья и соратники. Сели за стол за десять минут до двенадцати, подняли тост за минувший год. В общем-то, шестидесятый получился неплохим, хотя мог быть и лучше. А когда часы пробили полночь, встал Келдыш. Говорили о нем, что немногословен, суров, суховат. Но те, кого он считал друзьями, видели его иным - веселым, оживленным, разговорчивым. И не только на этих встречах в канун Нового года, но и на пусках.
      - За космический год! - сказал Келдыш - И за полет человека!
      Они чокнулись бокалами с шампанским и замолчали. Разом все. Каждый представил себе, как это будет.
      А потом завели музыку. Королев дважды станцевал с женой.
      Постепенно, как это бывало и раньше, образовалось две группы. Мужчины начали "праздничное рабочее совещание", хотя каждый раз договаривались, садясь за стол, что сегодня ни слова о делах. Ну, а жены - о своем. Они давно уже привыкли к этому сценарию праздничных вечеров. Изменить его было невозможно.
      Королевы вернулись домой около трех. А в десять Сергей Павлович уехал на работу. В такие дни - выходные и праздники - он вызывал к себе тех, с кем в рабочие будни не удавалось встретиться, не хватало времени Вот и сегодня должны приехать инструкторы космонавтов и один из ученых, который обязательно хотел побеседовать с Главным. Королев машинально назвал ему дату - 1 января, а сейчас подумал, что этот астроном из Тарту, наверное, провел новогоднюю ночь в поезде, и почувствовал себя виноватым перед человеком которого он ещё ни разу не видел.
      Минутное сожаление так же незаметно ушло, как и раздражение от телеграммы Палло о спирте, хотя Сергей Павлович прекрасно понимал, что тот просит о необходимом. Просто время было неудачное.
      Королев снял трубку кремлевского телефона и позвонил в Совет Министров. Он услышал знакомый голос. Его собеседник ещё недавно работал у них в КБ.
      - Мне нужна бочка спирту, - сказал Королев, - надо отправить её в Туру. Для вертолета.
      - Хорошо, Сергей Павлович.
      - И еще. Поднажми на смежников... И с Новым годом тебя! До свидания.
      Он ещё раз взглянул на телеграмму.
      "А Палло тоже из Эстонии, - подумал он. - Интересно похож ли тот, из Тарту, на него?"
      Он устало закрыл глаза. Недосыпание последних месяцев и минувшая ночь все-таки сказывались. Наверное, надо отдыхать. Ему уже не двадцать, когда двух-трех часов хватало для сна. И эта накопившаяся усталость рано или поздно скажется Да и головная боль появляется все чаще, секретарша уже запаслась анальгином - нет-нет да и понадобится.
      Включил селектор.
      - К вам товарищ Виллманн из Тарту и инструкторы - доложила секретарша.
      Королев встал, встряхнулся, словно сбрасывая с себя какой-то тяжкий груз, и направился к двери. Он распахнул её резко, вышел в приемную.
      Его ждали трое. Одного, грузного, высокого мужчину, он раньше не встречал. "Виллманн", - подумал Королев.
      - Проходите, - пригласил он сразу всех и, обращаясь к секретарше, добавил: - Я переключу на вас телефоны. Соединяйте только в крайнем случае... И чай, пожалуйста.
      Королев шагал по кабинету, молчал. Виллманн и инструкторы наблюдали за ним. Им казалось, что Главный забыл о них, думает о чем-то другом. Оба инженера, которые преподавали будущим космонавтам навигацию и конструкцию корабля, работали в КБ уже несколько лет, они знали, что в этом кабинете разговор обычно начинает хозяин. Виллманн же был немного удивлен такой встречей, он рассчитывал поговорить с Королевым с глазу на глаз. И об этом просил его по телефону.
      - Пейте чай, - нарушил тишину Королев, - простынет.
      - Спасибо, - откликнулся Виллманн, - но я сейчас не хочу...
      Королев удивленно взглянул на него. Виллманну показалось - осуждающе, и он сразу же добавил:
      - Впрочем, я ещё способен на один стакан...
      Королев улыбнулся. Он заметил растерянность гостя, а поразило его другое: сильный акцент Виллманна. "Нет, это не Палло", - пришло ему в голову, и эта мысль расстроила Главного.
      - Я не имею права вас заставлять, - резко сказал Сергей Павлович, - вы настаивали на встрече - я готов вас выслушать.
      - Не знаю, можно ли говорить сейчас... - растерялся Виллманн. - Моя просьба касается закрытых проблем... Очень закрытых...
      - Несекретными делами мы пока не занимаемся, - рассмеялся Королев, - но в этом кабинете можно говорить все.
      Вы недавно из армии?
      - Как вы догадались? - удивился Виллманн. - Да, я перешел на научную работу, хотя начал ею заниматься, когда был кадровым военным.
      - В каких войсках?
      - В артиллерии. Майор.
      - А я сразу подполковника получил, - усмехнулся Королев. - Правда, теперь уже генерал, наверное... Точно не знаю.
      К нему вернулось хорошее настроение. В такие минуты Сергей Павлович любил шутить, иронизировать, смеяться. Это хорошо знали в коллективе. Но Виллманн не понял юмора Королева и обиделся.
      - Я отвоевал от первого до последнего дня, - резко сказал он. - Нам на фронте так быстро званий не давали.
      Слова Королева задели его. Виллманну показалось, что "майор" прозвучало для хозяина этого кабинета слишком уж низким званием.
      Королев заметил обиду Виллманна, но обращать внимания на неё не стал. Его беда, что не понял шутки и не принял того тона разговора "в легком стиле", который так импонировал Сергею Павловичу.
      Но здесь были его сотрудники, и они сразу же пришли на помощь.
      - Если у товарища от нас есть секреты, - заговорил Севастьянов, - я готов добавить к ним новые... Можно, Сергей Павлович?
      - Только самые важные, - подхватил Королев.
      - Итак, ход подготовки полета человека, - продолжал Севастьянов. - Наш курс они полностью усвоили. Мы с Аксеновым, - он кивнул в сторону соседа, провели своеобразную зачетную сессию. Нет, не экзамены, но спрашивали по всем статьям...
      - Выделить можете кого-нибудь? - перебил Королев.
      - Трудно. Каждый из группы подготовлен хорошо.
      - А Гагарин вам нравится?
      - Он планируется? - вмешался Аксенов.
      - Пока никто не планируется! - перебил Королев. - Каждый из них.
      - Мне очень импонирует Гагарин, - сказал Севастьянов. - И кажется, его сами кандидаты выделяют. Как-то вокруг него группируются...
      - Они у меня были недавно. Приходили со своеобразным соболезнованием. Королев замолчал, подошел к карте. - А собачку мы спасли...
      - Как? - Аксенов даже вскочил.
      - Да, да, жива и, представьте себе, здорова. - Королев торжествующе посмотрел по очереди на всех троих. - А контейнер сейчас здесь, - он ткнул пальцем в карту, - город называется Тура...
      - Там мы предполагаем создать станцию наблюдений за серебристыми облаками. Очень удобный район, - вдруг заметил Виллманн.
      Все удивленно взглянули на ученого из Эстонии. Какие серебристые облака, когда речь идет о таком событии?! Вот чудак-то...
      - ...И Палло пытается его оттуда вытащить, - продолжал Сергей Павлович. Это нелегко, там сейчас более сорока градусов и очень глубокий снег... Впрочем, в группе скажите, что и аварийная посадка возможна, поэтому так и готовятся они тщательно... Ну, теперь, товарищ Виллманн, ваши секреты, своими мы уже поделились, - неожиданно заключил Королев!
      - Меня интересуют серебристые облака. - Виллманн говорил спокойно, словно читал лекцию студентам. - Они появляются на высоте восемьдесят километров. Это или кристаллики льда или метеоритная пыль, пока точно не установлено. Уже год мы ведем систематические наблюдения. Привлекли школьников в различных городах республики, студентов Тарту, метеорологов. Предполагаем создать наблюдательные станции в стране. Но это только наземные наблюдения. Раньше считалось, что серебристые облака - очень редкое явление, однако это не так. Их можно видеть часто, нужен только опыт. Но без * ракетных исследований нам не обойтись. И поэтому я здесь.
      - Сейчас я вам помочь не могу, - заметил Королев.
      - Можете, Сергей Павлович, - возразил Виллманн. - Я прошу дать мне результаты тех ракетных исследований, которые вы уже провели.
      - Что вы имеете в виду? - удивился Королев.
      - Данные о запусках ракет с натриевыми облаками.
      Сергей Павлович вспомнил теперь. Да, несколько лет
      назад был проведен такой эксперимент. Запускали несколько ракет. На разных высотах они выбрасывали искусственные облака. Те медленно плыли над землей, ракетчиков интересовала скорость их передвижения.
      - Думаю, что к серебристым облакам тот эксперимент не имеет отношения, заметил Королев. - Нам нужны были данные для пусков межконтинентальных ракет, а скоростей ветра на разных высотах мы не знали... Кстати, откуда вам известно об этой работе?
      - Неофициальные данные, - смутился Виллманн.
      - Странно... - Королев нахмурился. - Впрочем, с этим разберемся потом... Наверное, я вам сейчас помочь не смогу. - Сергей Павлович сделал ударение на слове "сейчас". - Немного подождите, и тогда будем работать вместе. Вы, я, они, - он показал на Севастьянова и Аксенова. - Нет, я не фантазирую Будут летать специалисты в космос, инженеры, ученые. Изучайте тогда свои серебристые облака. И готовьте для них научную программу, толковую, разнообразную. Это не далекое будущее, а, повторяю, близкая реальность.
      Королев, как всегда, увлекся. Он любил говорить о будущем космонавтики.
      - Давайте немного помечтаем вместе, - продолжал Сергей Павлович. - Большой корабль, в котором уходят в космос, к примеру, они - Севастьянов и Аксенов. Работают на орбите многие недели, смотрят на нашу Землю со стороны. Что-то им не ясно. Сразу консультируются с вами, товарищ Виллманн.
      Разве это не заманчиво?
      - Конечно.
      - А сейчас не могу помочь... Впрочем, одну минуту... - Королев сел в кресло, достал из ящика несколько листков бумаги. - Вот слушайте: "Местный метеоролог сообщил, что наблюдал какое-то явление. Непонятное свечение. Может быть, вход аппарата в плотные слои?" Нет, это не вход, Палло ошибся. А может быть, ваши облака?
      - Зимой мы их не наблюдаем, - ответил Виллманн.
      - А если это впервые? - Королев улыбался. - Не пренебрегайте, пожалуйста Я отдам распоряжение, чтобы вам в Тарту прислали подробное описание.
      - Спасибо.
      - Пора прощаться, - Королев протянул руку Виллманну. - Я должен уезжать. Вы ещё побеседуйте с ними, - он показал на Севастьянова и Аксенова, расскажите им поподробнее о ваших облаках. - Он повернулся к инженерам: - А вы мне подготовьте отчетик. Срок - три дня. До свидания.
      Все торопливо направились к двери.
      Королев набрал номер телефона.
      - Да, это снова я, - сказал он. - Есть утечка информации о наших работах... Нет, откуда я узнал, докладывать не буду. К счастью, человек надежный. Но проверьте повнимательнее вашу систему. Плохо работает. О том, что мы готовим, о сроках пусков никто не должен знать. Подчеркиваю: никто!
      День был слишком короток. За два часа они успели "прыгнуть" всего на 100-150 километров, и вновь начинались долгие часы ожидания нового рассвета.
      Палло летел на Ан-2 впереди.
      - Будешь показывать дорогу, - сказал Козлов. - Мне нужно знать, что по курсу.
      Так и решили. Если река сворачивала вправо, Палло высовывал руку в правое окно и отчаянно махал ею. Козлов начинал готовиться к виражу. Машина была непривычно тяжелой, и Козлов ещё при первом вылете понял, что она не простит ни малейшей оплошности. Он вел её осторожно, словно это был его первый самостоятельный полет.
      На коротком тросе висел "шарик". Они сняли с вертолета все лишнее: решетки, облицовку, дополнительные баки. И тем не менее каждый раз, когда Козлов отрывал "шарик" от земли, он почти физически ощущал, насколько тяжел груз. Вертолет мелко дрожал от напряжения, и Козлову иногда казалось, что машина скоро не выдержит.
      Сотня километров из полутора тысяч... Немного, конечно.
      Но очень быстро подступала ночь, и, когда крутые берега Тунгуски начинали сливаться с небом, Козлов заставлял вертолет замирать в воздухе и ждать, пока не приземлятся "Аны".
      Палло выскакивал первым из самолета и сразу же начинал подавать сигналы Козлову. Тот осторожно снижался и, когда "шарик" касался земли, освобождал замок. Вертолет чуть подпрыгивал вверх, и снежная метель, рожденная его винтами, кружила ещё сильнее. Обычно вертолет садился в центре её.
      Но пожалуй, самое опасное - сцепка "шарика". Механик забирался на него, брал в руки замок и ждал, пока над ним зависнет вертолет. Что происходит внизу, Козлов не видел.
      Палло подавал ему знаки, и летчик прижимался к земле, каждый раз боясь, что всего одно неверное движение - и те полтора метра, что отделяют машину от "шарика", окажутся чуть меньше... Палло поднимал руку вверх - и Козлов поднимал машину, а механик отскакивал в сторону.
      - Спасибо, культурно взял, - после полета благодарил механик Козлова. Завтра он снова повторит эту фразу, а летчик вновь ничего не ответит, потому что на рассвете ему предстоит зависать над этим самым "шариком" и между махиной вертолета и землей в снежной метели будет суетиться человек, пытаясь соединить трос. Впрочем, он уже натренировался На эту операцию в первое утро ушло полчаса, а потом механик долго сидел на снегу, потому что его била нервная дрожь и он никак не мог с ней совладать.
      - Теперь я буду соединять, - подошел к нему Палло, но механик зло поглядел на него, стыдясь своего состояния, и сказал:
      - Опекунов мне не надо, сам справлюсь. Ишь добренький нашелся...
      Палло отошел в сторону, спорить не стал.
      Назавтра механик справился с замком быстрее.
      - Видишь, - не преминул он сказать Палло, - теперь лучше получается. А вчера что-то неважно себя чувствовал...
      - Извини... - Палло протянул руку - У меня нервы сдали.
      - Я заметил это. - Механик отвернулся. - Долететь бы без приключений, добавил он.
      Но им не повезло.
      Небо начало проясняться. Огненные дуги становились все ярче, пока не заняли всю северную часть небосклона. Они словно вырастали из сопок, уходили ввысь, и эти ярко-красные столбы поражали своей красотой и мощью.
      Ночевали они в школе поселка. Были каникулы, и деревянный дом пустовал. Эвенки принесли несколько вязанок дров, сгрузили их в классе Потом сдвинули четыре парты, стоявшие в центре комнаты, и бросили на пол два десятка оленьих шкур.
      - Теперь и зимовать можно, - заметил бригадир охотников и исчез столь же неожиданно, как и появился
      Палло с крыльца школы любовался полярным сиянием.
      - Неплохая иллюминация - услышал он Сзади стоял Козлов. - Впервые, наверное?
      - Красиво, - ответил Палло.
      - Это для поэтов, - заметил Козлов - А для нас хуже некуда.
      - С радиосвязью плохо?
      - Без неё переживем, - отмахнулся летчик, - но теперь похолодает. Туруханск и Тура обещают за пятьдесят... Лететь не сможем. Я уже распорядился, чтобы не грели машины...
      - Может, обойдется? - не сдавался Палло - Полпути осталось, дотянем.
      - Нет. Рисковать нельзя. Шли на пределе. У вертолетов ограничение-минус сорок, у "Анов" - на пять градусов ниже. Теперь будем сидеть и ждать погоду. Козлов хмуро усмехнулся: - Да, да, ждать погоду... Как в той присказке...
      Палло попытался вспомнить, о какой присказке говорит Козлов, но не смог. Огнем полыхало небо, и слова летчика доносились откуда-то издалека.
      Морозы стояли неделю. Пришлось установить круглосуточное дежурство у печи. Она остывала так быстро, что к утру вода в ведре покрывалась слоем льда. Дров было достаточно.
      Изредка появлялись эвенки, привозили продукты и дрова и молча исчезали. Только потом, в Туруханске, Палло узнал:
      среди оленей начался падеж и все население ушло к ним на помощь. Вот почему за неделю никого в крошечном поселке они так и не увидели.
      10 января Мангулов передал из Туры: "Потепление до 35-40 градусов. Возможны туманы".
      Телеграмма обрадовала и огорчила. Вынужденное безделье затянулось, теперь можно продолжать путь. Но туманы?
      - Ничего, как-нибудь проскочим. - Кажется, впервые за эти дни Козлов улыбнулся. - Теперь подняться бы...
      И вновь он оказался прав. Лыжи самолетов вмерзли в лед.
      Да и запустить моторы обоих "Анов" и вертолета не удавалось.
      Сначала из Туруханска привезли бензиновый подогреватель. Но работал он неустойчиво, при таком морозе бензин загорался плохо. И эта бестолковая возня с подогревателем окончательно вывела из себя Козлова. Он не отходил от рации и отчаянно ругался с авиационным начальством сначала в Туруханске, а потом и в Красноярске.
      Еще два дня прошло. Они сняли со столбов провода, подвели их к самолетам и стали ждать, когда из Туруханска, наконец, привезут электроподогреватель.
      Потом пришлось пилить лед. Трос, который заменял пилу, рвал рукавицы. Чуть зазеваешься, он намертво приваривался сквозь дыры к ладоням. Отрывали трос уже с кожей. Палло израсходовал весь запас бинтов и йода, а подогревателя все ещё не было.
      Мороз постепенно спадал. Прогноз Мангулова оправдывался, и Палло вновь пожалел, что при первой встрече так сурово обошелся с метеорологом. Правда, когда пришла телеграмма от Королева с просьбой подробнее рассказать о явлении, так беспокоившем Мангулова, Палло добавил от себя несколько слов: "Извините, что тогда погорячился. Очень прошу подробный рассказ об увиденном направить в Тарту, в Институт астрофизики, Виллманну. Рад был нашей встрече".
      Мангулов немало удивился такому посланию. Во-первых, он давно уже забыл, каким образом обидел его эстонец, а вовторых, осведомленность Москвы о нем, Мангулове, льстила самолюбию. Он догадался, что Палло сыграл здесь определенную роль, и непривычно для себя ответил коротко: "Сделаю.
      Спасибо".
      Дни стояли отменные, лететь бы только, уже в Туруханске давно были бы, но выстуженные моторы молчали. Подогреватель привезли, когда над Тунгуской начали опускаться туманы.
      Туман преследовал их до Туруханска. Последний час полета шел практически вслепую. Левый берег реки уже не был ~ виден, Козлов с трудом различал очертания берега справа.
      "Аны" ушли вверх и чуть в сторону от реки. Палло попробовал возразить, но из Туруханска пришел категорический приказ: не рисковать. Дважды, когда очертания берега пропадали совсем, Козлов уже протягивал руку к ключу, чтобы отцепить "шарик".
      Другого выхода не оставалось: над землей туман был ещё гуще и сесть уже было невозможно. Но к счастью, впереди вновь светлело. Козлов вытирал вспотевшую ладонь о колено и вновь прижимал вертолет к правому берегу.
      "Мы дойдем, если хотя бы немного повезет", - сказал две недели назад Козлов начальнику авиаотряда, когда они ещё собирались в путь. Тогда из Москвы пришло разрешение на этот полет. Правда, в конце телеграммы была приписка: "Сбрасывайте аппарат, если возникнет опасность для жизни".
      Неужели эта минута пришла?
      Сегодня Козлов летел один. Механика отправил на "Ане".
      Словно знал, какой будет туман. Наверное, он отцеп-ил бы этот злосчастный "шарик", будь это не в двух десятках километров от Туруханска, а в самом начале.
      Год спустя такой же полет кончится иначе. Козлов будет вывозить оборудование геологической партии. И вновь туман над Тунгуской. Но тогда он не выпустит летчика. Его похоронят на берегу реки, и погнутый винт вертолета станет ему памятником...
      Палло не успеет подробно рассказать Королеву о своей экспедиции. В самом начале разговора зазвонит телефон, и Сергея Павловича вызовут на совещание в ЦК партии.
      - Срочно подготовьте отчет, - успеет сказать Королев, - и дайте мне фамилии всех, кто принимал участие в работе.
      И ваши соображения, кого следует отметить. Только прошу конкретно: фамилия, имя, отчество и по какому ведомству.
      Добьюсь для них премий... А сами начинайте готовиться к запуску трех кораблей-спутников. Сначала собачки и манекены, а на третьем - человек...
      - А как мне объяснять, где был? - спросит Палло.
      - Если друзья будут расспрашивать, говорите: за тунгусским метеоритом летал. - Королев рассмеется.
      Палло увидит Главного конструктора только через два месяца, в канун запуска Юрия Гагарина.
      - Обойдемся без нерасчетной траектории, - скажет ему Королев.
      Потом Палло часто будет вспоминать эти слова, потому что.
      ему одному из первых доведется обнимать после возвращения из космоса и Юрия Гагарина и Германа Титова.
      А экспедиция на Тунгуску станет легендой. Через пятнадцать лет в одном из журналов появится статья об организации вертолетной экспедиции в район Подкаменной Тунгуски за космическим кораблем инопланетчиков.
      Палло, прочитав эту статью, будет долго смеяться, а потом спрячет номер журнала среди документов и записей, относящихся к I960 году. Все-таки в музее теперь Арвид Владимирович работает - пригодится журнал...
      Виллманн просыпается рано, до восхода солнца. Выходит на балкон и долго стоит, всматриваясь в посветлевшее небо.
      Когда из-за горизонта появляется красный диск солнца, Виллманн возвращается в кабинет, садится за письменный стол - редактирует очередную статью для научного сборника, анализирует итоги только что закончившегося эксперимента в лаборатории или пишет отзывы на работы коллег, которых с каждым годом становится все больше.
      В восемь утра он уже у себя в отделе, приглашает сотрудников и уточняет программу на сегодняшний день. Так уж принято в отделе космических исследований Института астрофизики и физики атмосферы Академии наук Эстонской ССР, и этот сложившийся за много лет распорядок работы меняется редко, к нему привыкли. И пожалуй, никто из молодых да и опытных сотрудников отдела не задумывается: а зачем их руководителю нужно вставать так рано? Неужели не хватает дня?
      Вечерами Виллманн тоже выходит на балкон. Он провожает солнце и ещё четверть часа стоит молча, вглядываясь в даль.
      Два-три раза в год он получает вознаграждение за свое терпение.
      Появляется тонкая светящаяся полоса. Она становится ярче, зримей. Словно мириады серебристых огоньков вспыхивают в потемневшем небе, они переливаются, сверкают, растягиваются во всю ширь. Их непостоянство создает иллюзию игры, в которой участвует и земля, и небо, и спрятавшееся за горизонтом солнце.
      "Наблюдатель осматривает небесный свод каждые пятнадцать минут с целью установить наличие или отсутствие серебристых облаков. Наблюдения ведутся два раза в день - во время утренних и вечерних сумерек. Серебристые облака легко спутать с освещенными перистыми облаками, со следом от самолета, с полярным сиянием... По окончании месяца книжка с результатами наблюдений высылается в Институт физики и астрономии АН Эстонской ССР (г Тарту)" - так гласит инструкция, в создании которой принимал участие и Ч. И. Виллманн. Вот уже два десятка лет, как она стала документом для метеорологов и геофизиков, которые работают на сотнях станциях страны, в Арктике и Антарктике, на экспедиционных судах Академии наук СССР. С 1 марта и по 1 ноября они проводят патрульные наблюдения, а свои записи отправляют в Тарту, где находится Мировой специальный геофизический центр по серебристым облакам.
      Нет, конечно, необходимости самому Виллманну искать эти самые облака - со всего света стекается так много информации, что с её обработкой едва справляется электронная вычислительная машина, да и что прибавишь теперь одним наблюдением, если за серебристыми облаками охотятся даже космонавты? Но Виллманн помнит иные времена, не очень далекие... Память все чаще возвращается к прошлому: наверное, возраст, все-таки за пятьдесят... Проверяешь себя временем: теперь-то ты не имеешь права на ошибку, ведь десятки людей верят в тебя, в твой опыт, в умение предвидеть события завтрашнего дня.
      Да, выходит на балкон и смотрит вдаль... Но только ли облака ищет он? Наверное, не надо обманывать себя - теплится в душе тоска о море, та детская мечта, которая прошла через жизнь и не умирает. Дети подрастают. Шестеро их у него. Старшие уже спрашивали: "Пап, а ты хотел стать ученым?"
      - Капитаном дальнего плавания, - отвечал им Виллманн.
      А потом приходилось объяснять, почему так и не стал моряком. Трое подрастут и тоже зададут этот вопрос. И опять придется говорить о жизни, а значит, и о войне.
      Война... Ему выпала она с первого дня до последнего. На море и на суше, на передовой и в тылу. На севере и на юге.
      Его военной биографии с избытком хватило бы на взвод. И когда Виллманн начинает рассказывать об обороне Таллина - он был матросом на сугубо пассажирском пароходике, - фронтовики с уважением глядят на него: немногие выдержали этот ад. Потом блокада Ленинграда. Работа на Кировском заводе. В сорок втором - Дорога жизни. Тут комментарии не нужны. На Большую землю попало всего несколько человек из команды, остальные не выдержали той первой блокадной зимы... Плавал на Каспии. Возил в Астрахань из Баку нефть.
      Как раз фашисты рвались к Сталинграду и на Кавказ. Выстоял Сталинград, отбросили врага. А тут и весть хорошая пришла: формируется эстонский корпус. Виллманн сразу к военкому: "Хочу добровольцем!" Младшим сержантом попал под Великие Луки. Стал наводчиком орудия, потом командиром.
      Нарва. Форсирование Чудского озера. Освобождение Таллина.
      И наконец, ночной бой на Сааремаа. Всего пятеро из тех, кто начинал с ним под Великими Луками, дошли до Победы.
      В автобиографии он пишет коротко о дальнейшем: "После войны остался в армии. Закончил артиллерийскую академию.
      Майор. Потом учился на математическом факультете, параллельно занимался физикой. Сделал ряд работ, докладывал о них на научных симпозиумах и конференциях. В 1956 году начал работать в Таллинской обсерватории".
      Обычно рассказ о своей жизни он умещает на одной страничке. Ужасно мучился, когда говорили, что надо написать хотя бы полторы, - кажется, к представлению на госпремию Эстонии готовили. Так и не смог выполнить просьбу. Другое дело, если бы о серебристых облаках поговорить. Тут много любопытного и неясного.
      Приехал однажды из Москвы сухощавый паренек. Кандидат в космонавты. Ну, а своим сотрудникам Виллманн его представил как инженера.
      Любознательным был будущий космонавт. Засыпал вопросами.
      - Когда начали заниматься этой проблемой? - спросил он.
      - Нам придется вернуться в прошлое столетие, - улыбнулся Виллманн. - Еще в 1885 году астроном Эрнст Гартвич одиннадцать раз видал серебристые облака. Так что в обсерватории Тартуского университета наблюдения ведутся давно.
      Ну, а я занимаюсь этой проблемой с 1957 года. Начали вести наблюдения по республике. Затем и по стране. В шестьдесят четвертом в Тарту был создан Мировой центр.
      - Нельзя ли познакомиться с отчетами и материалами? - попросил гость.
      Виллманн выложил на стол объемистые папки. Инженер начал внимательно просматривать их.
      - Любопытно, - вдруг сказал он - Даже невероятно!
      - Что именно?
      - Вот это сообщение... - Инженер протянул листок с записями.
      Виллманн прочел вслух:
      - "Э. Крээм и Ю. Туулик, имеющие опыт трехлетних наблюдений за серебристыми облаками, студенты Тартуского университета, выехали из Таллинского порта 12 апреля 1961 года на судне "Иоханнес Варес" Эстонского рыбного флота.
      Маршрут: Балтийское море - Северное море - Северная часть Арктики - остров Ньюфаундленд и обратно. Цель: наблюдение за серебристыми облаками. Дважды, 20 и 21 апреля, они их обнаружили. К сожалению, чаще была пасмурная погода..." Обычное сообщение, - заметил Виллманн. - Таких в этих папках тысячи...
      - Дату, дату поглядите. - Кандидат в космонавты рассмеялся. - 12 апреля. Как раз в день старта Гагарина.
      - О космосе мы начали мечтать раньше, - вдруг заметил Виллманн. - За три года на территории СССР было зарегистрировано 83 случая появления серебристых облаков. Мы определили размеры частиц, их характеристики. Проводили ракетные исследования, но они помогли мало: это то же самое, что зондировать сердце с помощью скальпеля... Короче, данных было много, но природа облаков неясна. Нужен взгляд сверху.
      - Приборов ведь нет...
      - Пока нет, - согласился Виллманн. - Нужно будет - сделаем. Название "Микрон" вам нравится? А мы уже продумали, какая аппаратура потребуется на борту корабля.
      Но главное - увидеть их с орбиты, обнаружить. А это пока не удалось ни одному космонавту, ни нашему, ни американскому.
      - Да, Сергей Павлович говорил нам об этом. И ещё о каком-то метеорологе из Туры...
      - Мы обращались к Королеву за помощью, - подтвердил Виллманн. - Пытались заинтересовать его... А метеоролог - его фамилия Мангулов - регулярно передает нам свои наблюдения. Неужели Королев и это помнит?
      - А почему же я здесь? - удивился гость.
      Шел 1965 год. Чарльз Виллманн и Виталий Севастьянов, приехавший в Тарту, долго обсуждали, как именно обнаруживать серебристые облака в космосе.
      Оператор Центра управления принял необычное сообщение с "Салюта-4".
      - Видим блестящий холодный свет, - передавал Петр Климук, - он переливается так красиво... Облака тянутся сплошной линией от Урала до Камчатки, до самого восхода солнца... Они не вращаются с атмосферой, а держатся на каком-то расстоянии от солнечного диска... А сейчас мы видим как бы в профиль: верхняя граница очень четкая, а нижняя размытая, толщина всюду разная...
      - Подробнее запишите свои наблюдения, - передал оператор Центра. Сфотографируйте их.
      После отбоя, как обычно, Виталий Севастьянов пристроился у иллюминатора и раскрыл свой дневник.
      "2 июля 1975 года. Среда, 40-е сутки полета, - записал борт-инженер "Салюта-4". - Вчера вечером и сегодня мы наблюдали ещё одно чудо природы серебристые облака.