в которой рассказывается о том, как Цзян Вэй пытался осуществить хитрый замысел, и о том, как еще один император отрекся от престола

 
      Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю за советом, как схватить Дэн Ая. И Цзян Вэй сказал:
      – Прикажите это сделать Вэй Гуаню. Дэн Ай несомненно убьет его, а вы за это накажете Дэн Ая.
      Чжун Хуэй, тотчас же вызвав Вэй Гуаня, приказал ему отправляться в Чэнду и арестовать Дэн Ая и его сына. Вэй Гуань беспрекословно подчинился приказу. Но когда он собирался в путь, один из военачальников осторожно намекнул ему:
      – Стоит ли вам ехать? Ведь Чжун Хуэй рассчитывает на то, что Дэн Ай вас убьет, а это даст ему повод обвинить Дэн Ая в измене.
      – Не беспокойтесь, я живу своим умом! – ответил Вэй Гуань.
      Затем он написал три десятка воззваний и разослал их по округам. Воззвания эти гласили:
 

      «Я получил повеление взять под стражу Дэн Ая, но это не касается его военачальников. Если Дэн Ай явится ко мне с повинной, он сохранит за собой все свои титулы и звания. Если же он посмеет ослушаться, три ветви его рода будут уничтожены».

 
      Сам Вэй Гуань выехал в Чэнду. При нем были две колесницы, на которых обычно возят преступников.
      Ранним утром, едва пропели петухи, воззвание попало в руки военачальников Дэн Ая, и они явились к Вэй Гуаню на поклон.
      Дэн Ай еще лежал в постели, когда Вэй Гуань со стражей ворвался в его спальню.
      – Получен приказ арестовать вас! – объявил Вэй Гуань.
      Перепуганный Дэн Ай кубарем скатился с ложа. Стражники набросились на него, туго связали веревками и водворили в колесницу. Его сын Дэн Чжун, прибежавший на шум, тоже был схвачен.
      Возмущенные чиновники и военачальники хотели отбить арестованных, но вдалеке увидели большое облако пыли и догадались, что это приближается войско Чжун Хуэя. Приверженцы Дэн Ая быстро попрятались.
      Вскоре к дворцу подъехали Чжун Хуэй и Цзян Вэй. Увидев связанного Дэн Ая, Чжун Хуэй принялся бить его плетью по голове, приговаривая:
      – Пастух! И еще смеет бунтовать!
      – Деревенщина! – вторил ему Цзян Вэй. – Тебе посчастливилось пройти через горы, так ты уж и загордился!
      Дэн Ай отвечал бранью. Тогда Чжун Хуэй приказал отправить Дэн Ая и его сына в Лоян, а войска их принял под свое начало. Молва об этом быстро разнеслась по всей стране.
      – Вот теперь осуществилась мечта всей моей жизни! – сказал Чжун Хуэй, обращаясь к Цзян Вэю.
      – В старину Хань Синь не послушался совета Куай Туна и погиб во дворце Вэйян, – произнес Цзян Вэй. – Дай-фу Чжун тоже не послушался Фань Ли и пал от меча в Уху. Но разве не гремит в Поднебесной слава об этих двух мужах? Неудача постигла их не потому, что они задумали свое дело слишком рано, а потому, что они не понимали, как надо действовать на пользу себе, а не во вред! Вы совершили великий подвиг, и слава ваша пугает Сыма Чжао. Почему бы вам сейчас не исчезнуть подобно тому, как исчезают следы лодки на воде? Ведь вы можете укрыться в горах Эмэйшань, как это сделал Чи Сун-цзы [ ].
      – Ну, вот еще! – усмехнулся Чжун Хуэй. – Мне еще нет и сорока, надо думать об успехах, а не пребывать в безделье!
      – Если вы не хотите удаляться на покой, то вам надо действовать! – сказал Цзян Вэй. – А для этого нужен светлый ум! Не судите меня строго за мою откровенность.
      – Вы поняли мое желание! – Чжун Хуэй хлопнул в ладоши и весело рассмеялся.
      С этого дня два полководца стали неразлучны и не решали ни одного дела, не посоветовавшись друг с другом.
      Цзян Вэй послал Хоу-чжу секретное письмо.
      «Потерпите, государь, еще несколько дней, – писал он. – Я устраню опасность для династии и восстановлю порядок в стране. Ханьский правящий дом не может быть уничтожен, как солнце и луна, которые исчезают для того, чтобы появиться вновь».
      Как раз в то время, когда Чжун Хуэй совещался с Цзян Вэем, ему подали письмо Сыма Чжао. Цзиньский гун сообщал, что он сам прибыл в Чанань, опасаясь, что одному Чжун Хуэю будет трудно справиться с Дэн Аем, и обещал увидеться в ближайшее время.
      Чжун Хуэй встревожился:
      – У меня войск в несколько раз больше, чем у Дэн Ая! Ведь Цзиньский гун знает, что я и один прекрасно справлюсь с его поручением! Зачем же он явился? Не подозревает ли он и меня в мятеже?
      – Если господин подозревает своего слугу в преступных замыслах, слуге остается недолго жить, – сказал Цзян Вэй. – Разве вам мало примера Дэн Ая?
      – Правильно, – воскликнул Чжун Хуэй, – я уже принял решение! Если меня ждет удача, то вся Поднебесная достанется мне, а если нет – я уйду в западную часть Шу и сделаю так, как в свое время сделал Лю Бэй!
      – Между прочим, мне недавно стало известно, что умерла императрица Го! Вы можете объявить, что она оставила вам повеление покарать Сыма Чжао за убийство государя. А ведь с вашими способностями покорить Поднебесную так же легко, как свернуть цыновку!
      – Согласны ли вы быть начальником моего передового отряда? – спросил Чжун Хуэй. – В случае успеха мы поровну разделим богатство и почет.
      – Готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь! – воскликнул Цзян Вэй. – Но у меня есть опасение, что ваши военачальники не захотят повиноваться мне.
      – Это мы уладим! Завтра праздник Юань-сяо, мы зажжем во дворце фонарики и пригласим военачальников на пир. Если кто вздумает своевольничать – убьем, и только!
      На следующий день все военачальники получили приглашение на празднество. Когда вино обошло несколько кругов, Чжун Хуэй, держа в руке кубок, вдруг заплакал.
      – Что с вами? – с беспокойством спрашивали его военачальники.
      – Покойная императрица Го оставила мне указ покарать Сыма Чжао за убийство государя, – ответил Чжун Хуэй. – Кто согласен поддержать меня, напишите свои имена.
      Военачальники испуганно переглянулись. Тогда Чжун Хуэй выхватил меч и закричал:
      – Отрублю голову тому, кто нарушит мой приказ!
      Военачальники стали подписываться. А после пира Чжун Хуэй приказал посадить всех под стражу во дворце.
      – Мне все же кажется, что военачальники не смирились, – говорил ему Цзян Вэй. – Зарыть бы их в землю живьем!
      – Я уже велел выкопать ямы и запастись батогами. Непокорных забьют до смерти и закопают.
      Этот разговор случайно услышал близкий Чжун Хуэю военачальник Цю Цзянь, который когда-то был подчиненным военачальника Ху Ле, ныне тоже посаженного под стражу. Он обо всем рассказал Ху Ле.
      – Кто бы подумал, что у Чжун Хуэя могут быть такие намерения? – в страхе произнес Ху Ле. – А моего сына Ху Юаня с войском нет здесь! Будь добр, во имя нашей старой дружбы, извести его! Тогда я умру спокойно.
      – Не тревожьтесь, господин, – заверил его Цю Цзянь. – Я что-нибудь придумаю.
      Затем он отправился к Чжун Хуэю и сказал:
      – Вы заперли военачальников во дворце и не даете им ни воды, ни пищи. Разрешите мне накормить их.
      Чжун Хуэй разрешил и приказал еще строже присматривать за арестованными.
      – Помни! – наказывал он. – В этом важном деле я полагаюсь на тебя! Смотри не проболтайся!
      – Можете быть спокойны! – заверил Цю Цзянь. – Уж я-то знаю, что значит быть строгим!
      После этого Цю Цзянь подослал к арестованным военачальникам доверенного человека Ху Ле, и Ху Ле передал этому человеку письмо для своего сына Ху Юаня.
      Получив письмо отца, Ху Юань заволновался и дал знать о случившемся во все лагеря. Тотчас все военачальники собрались в лагерь Ху Юаня.
      – Пусть нам грозит смерть, все равно не станем служить мятежнику! – кричали они.
      – В восемнадцатый день первого месяца мы ворвемся во дворец и покончим с Чжун Хуэем! – сказал им Ху Юань.
      Цзянь-цзюнь Вэй Гуань остался очень доволен замыслом Ху Юаня. А тот привел в боевую готовность свое войско и послал человека предупредить отца. Ху Ле в свою очередь оповестил всех арестованных военачальников о том, что помощь близка.
      В то же время Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю с таким вопросом:
      – Не знаю, к добру или нет я видел во сне, будто меня искусали змеи?
      – Видеть во сне драконов и змей – к счастью! – ответил Цзян Вэй.
      Чжун Хуэй перестал тревожиться.
      – Батоги уже готовы, – сказал он. – Не пора ли приступать к опросу военачальников?
      – По-моему, в этих людишках прочно засел дух неповиновения. Ради вашей безопасности лучше поскорее с ними расправиться, – произнес Цзян Вэй.
      Чжун Хуэй попросил его взять на себя расправу с непокорными военачальниками. Цзян Вэй собирался приступить к делу, как вдруг острая боль пронзила его сердце, и он в беспамятстве рухнул на пол. Приближенные подхватили его под руки, чтобы увести домой, но в этот момент доложили, что к дворцу направляется большая толпа. Чжун Хуэй приказал разузнать, в чем дело, но во дворец уже ворвались воины.
      – Это взбунтовались военачальники! – закричал Цзян Вэй. – Надо их уничтожить!
      Чжун Хуэй приказал запереть двери зала и послал своих воинов на крышу, чтобы они отбивались от нападающих черепицей. С обеих сторон было убито несколько десятков человек. Вокруг дворца вспыхнуло пламя. Наконец, нападающим удалось выломать двери, и они хлынули в зал. Чжун Хуэй выхватил меч, но тут же упал, пораженный стрелой. Затем ему отрубили голову.
      Цзян Вэй с обнаженным мечом бегал по крыше и разил направо и налево. Но режущая боль в сердце возобновилась, и, обратившись лицом к небу, он воскликнул:
      – Все мои расчеты рухнули! Видно, не судьба была им осуществиться!
      С этими словами Цзян Вэй пронзил себе грудь мечом. Было ему в то время пятьдесят девять лет.
      Многочисленные приверженцы Чжун Хуэя были перебиты во дворце. Вэй Гуань приказал всем воинам разойтись по своим лагерям и ждать приказа вана. Но вэйские военачальники не унимались. Горя местью, они распороли Цзян Вэю живот и вырвали желчный пузырь, который был величиною с куриное яйцо. Вся семья Цзян Вэя была казнена.
      После гибели Чжун Хуэя и Цзян Вэя, военачальники, подчиненные Дэн Аю, бросились освобождать своего полководца. Кто-то предупредил об этом Вэй Гуаня, и он воскликнул:
      – Ведь это я арестовал Дэн Ая! Теперь он сживет меня со свету!
      – Позвольте мне расправиться с Дэн Аем! – обратился к нему военачальник Тянь Сюй. – У меня с ним счеты – он хотел казнить меня в Юцзяне. Я остался в живых только благодаря заступничеству чиновников.
      – Хорошо! Возьмите с собой пятьсот воинов и отправляйтесь в Мяньчжу!
      Тянь Сюй с воинами вскочили на коней и помчались. Поспели они как раз вовремя – Дэн Ая и его сына только что выпустили на свободу, и они собирались ехать в Чэнду.
      Дэн Ай узнал своих воинов и, ничего не подозревая, остановился на дороге. Тут на него налетел Тянь Сюй и одним ударом меча снес ему голову. Дэн Чжун тоже погиб в схватке.
      Потомки сложили о Дэн Ае такие стихи:
 
Он с юности планы умел составлять превосходно
И рано постигнул искусство веденья войны.
Земля открывала ему свои вечные тайны
И знаменья неба уму его были ясны.
Где конь его ступит, там горы пред ним расступались,
И камни дорогу его уступали войскам.
Он с жизнью расстался, последний свой подвиг свершая,
И облаком легким взлетела душа к небесам.
 
      Кроме того, есть еще стихи, в которых потомки выражают свое сожаление по поводу гибели Чжун Хуэя:
 
Он был малолетним, когда его мудрым прозвали,
А в юные годы он счастливо стал шан-шу-ланом.
Он Сыма был выше талантом, умом и отвагой,
И тот называл его в знак уваженья Цзы-фаном.
Он создал немало достойнейших планов в Шоучуне,
В Цзяньгэ его слава парила, как коршун крылатый.
Он к цели единой стремился всегда, и доселе
О родине бедной душа его скорбью объята.
 
      Оставили потомки и другие стихи, в которых прославили Цзян Вэя:
 
Рожденный в Лянчжоу, себя он прославил в Тяньшуе,
Могучий и верный, он бился с врагом неустанно.
По происхождению связанный с батюшкой Шаном,
Искусство сражаться воспринял он от Чжугэ Ляна.
Он страха не ведал и в битвах не знал отступлений,
И сердце в нем билось, что крепче гранита и стали.
В тот день многоскорбный, когда он с землею расстался,
Сановники Хань, словно малые дети, рыдали.
 
      Итак, Цзян Вэй, Чжун Хуэй и Дэн Ай погибли; Чжан И пал в бою, а наследника престола Лю Сюаня и Ханьшоутинского хоу Гуань И убили вэйские воины. Кроме того, погибло много жителей Чэнду.
      Дней через десять в бывшую столицу царства Шу прибыл Цзя Чун. Он обратился к населению с воззванием. Постепенно начало восстанавливаться спокойствие. Вэй Гуань получил приказ охранять Чэнду; Хоу-чжу отправили в столицу царства Вэй – Лоян. Его сопровождали только шан-шу-лин Фань Цзянь, ши-чжун Чжан Шао, дай-фу Цзяо Чжоу и ми-шу-лан Цюэ Чжэн. Ляо Хуа и Дун Цюэ не выходили из дома, ссылаясь на болезнь. Вскоре они умерли с горя.
      В это время после пятилетнего периода Цзин-юань вэйский государь установил новый период своего правления под названием Сянь-си [264 г.] – Повсеместное спокойствие.
      Весной, в третьем месяце этого же года, полководец царства У – Дин Фын, выступивший было на помощь царству Шу, увел свое войско обратно, после того как узнал, что царство Шу прекратило свое существование.
      Чжун-шу-чэн Хуа Хэ однажды сказал правителю царства У – Сунь Сю:
      – Царства У и Шу были близки, как губы и зубы. Теперь мы остались одни. Боюсь, что Сыма Чжао вот-вот нагрянет на нас. Государь, следует подумать об обороне.
      По его совету, Сунь Сю присвоил Лу Кану, сыну умершего полководца Лу Суня, звание Покорителя востока я приказал ему охранять подступы к реке Янцзы со стороны округа Цзинчжоу. Полководец левой руки Сунь И получил приказ охранять горные проходы в области Наньсюй и соорудить несколько сот укрепленных лагерей вдоль реки Янцзы. Во главе всех войск царства У был поставлен старейший военачальник Дин Фын.
      Подданный царства Шу, цзяньнинский тай-шоу Хо Гэ три дня рыдал, обратившись лицом к западу, когда до него дошла весть о захвате вэйцами Чэнду.
      – Почему бы и нам не сдаться, если уж ханьский государь лишился престола? – говорили ему военачальники.
      – Я не знаю, каково положение нашего государя, – со слезами отвечал им Хо Гэ. – Если вэйский правитель примет его с почестями, тогда и мы покоримся, а если нашего государя опозорят – ни за что не сдадимся! Ведь сказано: «За позор господина расплачивается смертью его слуга»!
      Военачальники согласились, и Хо Гэ отправил гонца в Лоян, чтобы разузнать, как себя чувствует Хоу-чжу.
      Вскоре после прибытия Хоу-чжу в Лоян туда возвратился и Сыма Чжао. Он не замедлил упрекнуть покоренного государя царства Шу:
      – Вы предавались разврату, отстраняли от должностей людей мудрых и совершенно развалили управление государством. По закону вас следовало бы казнить!
      Хоу-чжу задрожал, лицо его сделалось землистого цвета. Гражданские и военные чиновники обратились к Сыма Чжао:
      – Ведь он больше не управляет государством и покорился вам без сопротивления. Пощадите его!
      Сыма Чжао простил Хоу-чжу его вину, пожаловал ему титул Аньлэского гуна, подарил сто слуг и служанок и приказал выдавать на расходы деньги и десять тысяч кусков шелка ежемесячно. Сын Хоу-чжу, по имени Лю Яо, а также сановники Фань Цзянь, Цзяо Чжоу и Цюэ Чжэн получили титулы хоу. А евнух Хуан Хао, за то что он приносил вред государству и обирал народ, был казнен на базарной площади.
      Хо Гэ, узнав о том, что Хоу-чжу получил новый титул, тоже решил сдаться Сыма Чжао со всем своим войском.
      На следующий день Хоу-чжу явился к Сыма Чжао, чтобы еще раз поблагодарить его за милости. Сыма Чжао устроил в честь него пир. Перед началом пиршества играла музыка, и были сыграны вэйские пьесы. Шуские сановники сидели мрачные, и только один Хоу-чжу был очень доволен. Тогда Сыма Чжао велел исполнить шускую музыку. Шуские сановники, слушая ее, роняли слезы. А Хоу-чжу веселился, как ни в чем не бывало.
      Когда гости слегка опьянели, Сыма Чжао сказал, обращаясь к Цзя Чуну:
      – Вот видишь, до чего дошла беспечность этого низложенного правителя! Будь жив сам Чжугэ Лян, и он ничего не смог бы с ним поделать! Так что уж говорить о Цзян Вэе! – И он обратился к Хоу-чжу: – Много ли вы думаете о царстве Шу?
      – Сейчас, например, вовсе не думаю – я веселюсь! – ответил тот.
      Вскоре Хоу-чжу встал и вышел сменить платье. Цюэ Чжэн последовал за ним и по дороге во флигель шепнул:
      – Почему вы, государь, сказали, что не думаете о своем царстве? Если Сыма Чжао еще раз спросит вас, заплачьте и отвечайте: «Могилы моих предков далеко отсюда, и сердце мое все время стремится на запад». Цзиньский гун пожалеет вас и отпустит домой.
      Хоу-чжу запомнил слова Цюэ Чжэна и, вернувшись в пиршественный зал, занял свое место на цыновке. Сыма Чжао заметил, что Хоу-чжу совсем опьянел, и снова спросил его:
      – Ну как, думаете вы о Шу?
      Хоу-чжу повторил слова Цюэ Чжэна, но заплакать не мог – не было слез, и он просто закрыл глаза.
      – Наверно, Цюэ Чжэн подсказал вам, что ответить на мой вопрос? – спросил Сыма Чжао.
      – Вы угадали! – Хоу-чжу открыл глаза и уставился на Сыма Чжао.
      Сыма Чжао и его приближенные рассмеялись. Такая откровенность тронула Сыма Чжао, и он перестал относиться к Хоу-чжу с недоверием. Потомки об этом сложили такие стихи:
 
Смеется, поет, веселится и рад наслажденьям, как будто
И не было гибели царства, терзающей душу печали.
Счастливый под кровлей чужою, забыл о родной стороне он,
И сколь Хоу-чжу зауряден, сейчас только все увидали.
 
      После покорения царства Шу придворные сановники представили вэйскому государю Цао Хуаню доклад о пожаловании победителю Сыма Чжао титула Цзиньского вана.
      Цао Хуань был в то время императором только по названию, никакой власти у него не было. Все решал Сыма Чжао, и государь должен был ему подчиняться. И на этот раз он беспрекословно пожаловал Сыма Чжао титул Цзиньского вана, отцу его, Сыма И, посмертно – титул Сюань-вана, а старшему брату, Сыма Ши, также посмертно – титул Цзин-вана.
      У Сыма Чжао была любимая наложница, дочь Ван Су, и от нее двое сыновей. Старшего звали Сыма Янь. Это был детина огромного роста, с длинными жесткими волосами и руками ниже колен. Он обладал большим умом и необычайной храбростью. Второго сына звали Сыма Ю. Был он кроткого нрава, отличался воздержностью и сыновним послушанием. За это Сыма Чжао очень его любил, а покойный Сыма Ши, у которого не было своих сыновей, избрал его продолжателем своего рода.
      Сыма Чжао, часто говоривший, что вся Поднебесная принадлежит его старшему брату, получив титул Цзиньского вана, решил сделать Сыма Ю наследником.
      Сановник Шань Тао не советовал этого делать.
      – Обойти старшего сына и объявить наследником младшего – значит нарушить обычай, а это может привести только к смутам.
      Чиновники Цзя Чун, Хэ Цзэн и Пэй Сю также отговаривали Сыма Чжао от такого шага.
      – Ваш старший сын умен и воинственен, – говорили они. – Он своими блестящими талантами затмевает всех. Само небо предопределило ему великое будущее.
      Сыма Чжао все еще колебался. Тогда тай-вэй Ван Сян и сы-кун Сюнь И сказали:
      – Вспомните о примерах прошлого! Нам известны случаи, когда вместо старшего сына назначали наследником младшего, но это ни к чему хорошему не приводило.
      Доводы эти, наконец, подействовали, и Сыма Чжао объявил своим наследником старшего сына Сыма Яня.
      Однажды сановники доложили Сыма Чжао:
      – В уезд Сянъу небо ниспослало человека в два чжана ростом, со ступнями в три чи и два цуня. Волосы у него на голове белые, а борода черная. Одевается он в желтую одежду, и голову повязывает желтой косынкой. Ходит он всегда с посохом и называет себя «Князем народа». Он возвещает, что ныне в Поднебесной сменится император и настанет великое благоденствие. Три дня он бродил по базарам, а потом вдруг исчез. Это счастливый знак: вы будете носить шапку с двенадцатью нитями жемчуга, у вас будут знамена Сына неба, вы будете ездить в колеснице, запряженной шестеркой коней, впереди будет шествовать стража и расчищать дорогу, и вы сможете назвать свою любимую наложницу госпожу Ван императрицей, а сына – наследником императорского престола.
      Слушая такие речи, Сыма Чжао в душе ликовал. Но в тот же день он заболел, и у него отнялся язык. На следующий день самочувствие его ухудшилось.
      Сановники Ван Сян, Хэ Цзэн и Сюнь И пришли навестить больного, но он ничего не мог им сказать и лишь указывал рукой на своего наследника. Вскоре Сыма Чжао скончался. Случилось это в двадцать восьмой день восьмого месяца.
      – Цзиньский ван вершил всеми делами Поднебесной, – сказал Хэ Цзэн. – И нам следует немедленно провозгласить Сыма Яня наследником и преемником Цзиньского вана, а затем похоронить умершего.
      В тот же день Сыма Янь вступил в права наследника Цзиньского вана. Он присвоил посмертно своему отцу титул Вэнь-вана и пожаловал Хэ Цзэну звание цзиньского чэн-сяна; высокие звания также были пожалованы Сыма Вану, Ши Бао и Чэнь Цяню.
      После похорон отца Сыма Янь вызвал сановников Цзя Чуна и Пэй Сю во дворец и обратился к ним с вопросом:
      – Скажите, действительно ли Цао Цао говорил: «Если бы воля неба обратилась на меня, я был бы Чжоуским Вэнь-ваном»?
      – Да, – ответил Цзя Чун. – Но Цао Цао был на жалованье у государства и потому боялся, что его назовут узурпатором, если он присвоит себе императорский титул. И все же он добивался, чтобы его сын Цао Пэй стал Сыном неба.
      – А что представляет собой мой батюшка в сравнении с Цао Цао? – спросил Сыма Янь.
      – Это совсем иное дело, – сказал Цзя Чун. – Цао Цао был известен своими подвигами всей Поднебесной, однако народ не признавал его добродетельным и боялся только его силы. А сын его Цао Пэй сразу установил тяжелые поборы и повинности; в стране происходили беспорядки, и он метался то на запад, то на восток, пытаясь подавить недовольство народа. Позже дед ваш Сюань-ван и дядя Цзин-ван, совершая великие дела, распространили милости и добродетели по всей стране, и сердца народа обратились к ним. Батюшка ваш покорением царства Шу прославился на всю вселенную – можно ли его сравнивать с Цао Цао?
      – Так значит, Цао Пэй заставил отречься от престола императора Ханьской династии? – задумчиво произнес Сыма Янь. – Почему же я не могу взойти на трон Вэйской династии?
      – У вас есть полное право поступить так, как поступил Цао Пэй, – сказали Цзя Чун и Пэй Сю, низко кланяясь Сыма Яню. – Надо только построить башню отречения и возвестить всей Поднебесной, что вы вступаете на трон.
      Сыма Янь остался очень доволен беседой с сановниками.
      На следующий день он при оружии вошел во дворец. Вэйский государь Цао Хуань чувствовал себя нехорошо и уже несколько дней никого не принимал. Сыма Янь направился прямо во внутренние покои. При виде его Цао Хуань поспешно вскочил со своего ложа.
      – Чьей силой держалась Поднебесная? – грубо вскричал Сыма Янь.
      – Силой вашего батюшки Вэнь-вана! – ответил правитель.
      – Вижу я, государь, что вы способны только рассуждать, а править государством не умеете! – Сыма Янь рассмеялся. – Почему вы не уступите престол тому, кто обладает более высокими талантами и добродетелями?
      Цао Хуань растерялся, не зная, что ответить. Стоявший рядом ши-лан Чжан Цзе воскликнул:
      – Вы ошибаетесь, великий ван! Вэйскому У-ди Цао Цао нелегко было завоевать Поднебесную! Ныне Сын неба, его потомок, обладает высокими добродетелями и ни в чем не провинился перед Поднебесной. Зачем же ему уступать престол кому-то другому?
      – Престол принадлежал Ханьской династии, и Цао Цао захватил его незаконно! – с гневом отвечал Сыма Янь. – Он и Поднебесную завоевал лишь благодаря помощи рода Сыма! Об этом все знают! Разве я недостоин того, чтобы взойти на престол Вэйской династии?
      – Это злодейство! – вскричал Чжан Цзе.
      – Как? – загремел Сыма Янь. – Я мщу за позор Ханьской династии! – И, обернувшись к страже, он приказал схватить Чжан Цзе и тут же в зале забить его насмерть палками. Цао Хуань умолял Сыма Яня простить виновного, но Сыма Янь повернулся к нему спиной и покинул зал.
      – Что же мне делать? – бросился Цао Хуань за советом к Цзя Чуну и Пэй Сю.
      – Такова воля неба, и вы не должны сопротивляться! – сухо произнес Цзя Чун. – Последуйте примеру ханьского императора Сянь-ди, прикажите построить башню для церемонии отречения и торжественно передайте власть Цзиньскому вану. Это будет соответствовать воле неба и желаниям людей, и сами вы избавитесь от неприятностей.