в которой рассказывается о том, как Чжао Юнь отобрал у госпожи Сунь сына Лю Бэя, и о том, как Сунь Цюань заставил Цао Цао отступить

 
      Пан Тун и Фа Чжэн долго уговаривали Лю Бэя разрешить им убить Лю Чжана во время пира. Но Лю Бэй не хотел и слушать об этом, хотя после смерти Лю Чжана он мог без больших усилий завладеть землями Шу.
      – Нет, это невозможно! – сказал он. – Я только что прибыл в Сычуань и еще не успел завоевать доверие народа.
      Так Пан Тун и Фа Чжэн ничего и не добились.
      На следующий день снова устроили пиршество, но на этот раз в городе. Лю Бэй и Лю Чжан, словно старые друзья, сердечно беседовали и откровенно делились своими горестями и обидами. Когда все немного опьянели, Пан Тун сказал Фа Чжэну:
      – Раз нам не удалось уговорить нашего господина, придется взять на себя это дело. Позовем Вэй Яня и скажем ему, чтоб он сплясал в зале танец с мечом. Подымется суматоха, а он, воспользовавшись этим, убьет Лю Чжана.
      Вскоре вошел Вэй Янь с обнаженным мечом в руках.
      – Что-то нет веселья на пиру! – воскликнул он, подходя к возвышению, где сидели полководцы. – Разрешите развлечь вас. Я исполню танец с мечом!
      В этот момент Пан Тун вызвал вооруженных воинов и поставил их у входа. Все ждали, когда Вэй Янь начнет танцевать. Военачальники Лю Чжана почувствовали, что здесь готовится что-то недоброе, и вопросительно поглядывали на своего господина.
      – В танце с мечом должна быть пара, – воскликнул Фа Чжэн, обнажая оружие. – Сейчас мы с Вэй Янем покажем свое мастерство!
      И пляска началась. Вэй Янь украдкой бросил взгляд на Лю Фына, и тот, выхватив из ножен меч, тоже пустился в пляс. В тот же момент к ним подошли трое военачальников из свиты Лю Чжана.
      – Мы тоже желаем танцевать – так будет веселей и забавней!
      Но Лю Бэю было не до смеха. Он вскочил с цыновки и обнажил два меча.
      – Мы, кажется, выпили лишнее. В этом нет ничего плохого, но здесь не Хунмынь, и нам не нужны танцы с мечами! Бросайте оружие, или я прикажу всех вас казнить!
      – Да, да, зачем сюда пришли с мечами? – вскричал Лю Чжан. – Ведь здесь встретились братья.
      И он тут же приказал телохранителям окружить трех своих военачальников и отобрать у них мечи. Те, обезоруженные, хмуро вышли из зала.
      Лю Бэй вернул их и, угощая вином, сказал:
      – У вас не должно быть никаких сомнений: мы с Лю Чжаном братья по крови, у нас общие предки. Мы вдвоем обсуждаем великие дела, и стремления наши едины.
      Военачальники поклонились и вышли, а растроганный до слез Лю Чжан схватил Лю Бэя за руку и воскликнул:
      – Клянусь вам, что никогда не забуду вашей доброты!
      После этого они просидели до позднего часа за вином, мирно беседуя.
      Вернувшись к себе в лагерь, Лю Бэй упрекнул Пан Туна:
      – Зачем вы устроили весь этот переполох? Хотите толкнуть меня на бесчестный поступок? Чтобы этого больше не было! Я запрещаю вам!
      Пан Тун только вздохнул и вышел из шатра.
      А когда Лю Чжан вернулся в свой лагерь, Лю Гуй встретил его словами:
      – Господин мой, поняли ли вы истинный смысл того, что произошло на пиру? Вам следует немедленно оставить лагерь и возвратиться в город. Как бы не было беды!
      – Моего брата Лю Бэя нечего сравнивать с другими! – возразил Лю Чжан.
      – Тут дело не в Лю Бэе, сам он не склонен вас убивать, – продолжал Лю Гуй, – но его подчиненные только и мечтают о том, как бы завладеть Сычуанью и обрести богатство и почести.
      – Не сейте вражду между братьями! – оборвал его Лю Чжан и не придал значения словам Лю Гуя.
      Однажды, когда Лю Чжан, отдыхая от дел, веселился вместе с Лю Бэем, неожиданно пришло известие, что войска Чжан Лу напали на заставу Цзямынгуань. Лю Чжан обратился к Лю Бэю с просьбой отбить нападение врага. Лю Бэй охотно согласился и в тот же день со своим отборным войском двинулся к заставе.
      Пользуясь уходом Лю Бэя, военачальники Лю Чжана стали уговаривать его послать отряды в важнейшие горные проходы, чтобы не дать Лю Бэю возможности вернуться в Фоучэн. Лю Чжан сначала не соглашался, но в конце концов уступил настояниям приближенных и приказал Ян Хуаю и Гао Пэю занять заставу Фоушуйгуань, а сам уехал в Чэнду.
      По дороге в Цзямынгуань Лю Бэй строго-настрого запретил воинам грабить народ и благодаря этому снискал доверие окрестного населения.
      О походе Лю Бэя лазутчики донесли Сунь Цюаню, и тот созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      – Лю Бэй ушел далеко в горы, и выбраться оттуда ему будет нелегко, – сказал советник Гу Юн. – Вот если бы сейчас вы поставили свои войска у горных проходов, которые ведут сюда из Сычуани, вы бы тем самым закрыли Лю Бэю обратный путь. Тогда вам легче было бы овладеть Цзинчжоу и Сянъяном! Не теряйте этой возможности!
      – Великолепно! – воскликнул Сунь Цюань, но тут же осекся. Из-за ширмы вышла вдовствующая княгиня У.
      – Такого советчика надо казнить! – закричала она. – Он хочет погубить мою дочь!
      Советники растерялись, а княгиня в сильном гневе продолжала:
      – Моя единственная дочь замужем за Лю Бэем, а вы затеваете с ним войну! Что же будет тогда с моей дочерью? Ты-то о чем думаешь? – напустилась она на Сунь Цюаня. – Досталось тебе от брата наследство – все земли Цзяннани, но тебе все мало! Из-за мелкой корысти ты готов позабыть о священных узах родства!
      – Матушка, да разве я посмею пойти против вашей воли? – оправдывался смущенный Сунь Цюань и прогнал чиновников.
      Вдовствующая княгиня удалилась. Сунь Цюань в раздумье стоял у окна. Его тревожила мысль, что он может навсегда потерять Цзинчжоу и Сянъян. Неожиданно в зал вошел Чжан Чжао.
      – О чем вы задумались? – спросил он, обращаясь к Сунь Цюаню.
      – О наших нынешних делах…
      – Все очень просто! – сказал Чжан Чжао. – Пошлите в Цзинчжоу верного человека с письмом к сестре, напишите, что матушка больна и хочет с ней повидаться. Добавьте между прочим, чтобы она привезла сюда А-доу, сына Лю Бэя. Можно не сомневаться, что в обмен на своего единственного сына Лю Бэй отдаст Цзинчжоу! А если он не согласится, тогда ничто не помешает вам двинуть против него войска.
      – Прекрасно! – обрадовался Сунь Цюань. – У меня и человек есть подходящий. Это Чжоу Шань. Он храбр и давно здесь живет, он служил еще моему брату Сунь Цэ.
      – Держите замысел в тайне, – предупредил Чжан Чжао, – и немедленно отправьте Чжоу Шаня в Цзинчжоу, чтобы он не успел здесь проболтаться.
      Сунь Цюань послал за Чжоу Шанем. Было решено дать ему пять судов и разместить на них пятьсот воинов, переодетых торговцами. Оружие спрятали в трюмах. Чжоу Шаню на всякий случай выдали охранные грамоты.
      Суда вскоре прибыли в Цзинчжоу и стали на якорь у берега; сам Чжоу Шань отправился в город. У ворот дворца он попросил начальника стражи доложить о нем госпоже Сунь. Она приказала пропустить его во дворец. Из письма, которое передал Чжоу Шань, госпожа Сунь узнала о болезни своей матери и залилась слезами.
      – Ваша матушка тяжело больна и целыми днями вспоминает о вас, – добавил Чжоу Шань. – Торопитесь, а то она может умереть, прежде чем вы приедете… Княгиня просила привезти к ней и молодого господина А-доу.
      – Мой супруг сейчас в походе, и я не могу уехать, пока не извещу Чжугэ Ляна, – промолвила госпожа Сунь.
      – Но Чжугэ Лян может сказать, что без разрешения Лю Бэя вам нельзя ехать, – возразил Чжоу Шань.
      – А если мы уедем без разрешения, все равно нас задержат, – возразила госпожа Сунь.
      – Никто и знать не будет, – убеждал Чжоу Шань. – Мои суда здесь, вам надо только добраться до пристани…
      Могла ли госпожа Сунь не тревожиться, получив письмо брата о болезни матери? Не раздумывая больше, она взяла с собой А-доу, села в коляску и приказала ехать на пристань. За ней следовало тридцать вооруженных слуг.
      Когда в доме хватились ее, госпожа Сунь уже садилась на корабль. Но в тот момент, когда Чжоу Шань приказал отчаливать, с берега донесся отчаянный крик:
      – Остановитесь! Дайте мне поговорить с госпожой!
      Это кричал Чжао Юнь. Вернувшись в город из поездки по области, он узнал об отъезде госпожи Сунь и вихрем помчался на пристань, надеясь догнать ее. С ним было всего несколько всадников.
      Стоя на носу корабля с длинным копьем в руках, Чжоу Шань закричал:
      – Кто ты такой? Зачем тебе госпожа?
      На палубы выходили воины в полном вооружении. Корабли поплыли по течению; Чжао Юнь, на коне следуя за ними вдоль берега, продолжал кричать:
      – Пустите меня на корабль! Я должен говорить с госпожой!
      Но Чжоу Шань больше не обращал на него никакого внимания. Чжао Юнь не отставал от судов; проехав более десяти ли, он увидел на отмели небольшую рыбачью лодку и, соскочив с коня, прыгнул в нее. За ним последовали еще двое воинов.
      Одна мысль владела Чжао Юнем – во что бы то ни стало догнать корабль, на котором плыла госпожа Сунь. Чжоу Шань решил избавиться от Чжао Юня и приказал обстреливать его из луков. Тот ловко отбивал стрелы копьем, и они падали в воду. Расстояние постепенно сокращалось. Чжао Юнь приближался к кораблю.
      Воины Чжоу Шаня встретили его в пики, но Чжао Юнь, подняв меч, одним прыжком перескочил на палубу. Воины в страхе попрятались. Чжао Юнь бросился в каюту, где, прижав к груди А-доу, сидела госпожа Сунь.
      – Что тебе здесь нужно? – сердито закричала она.
      – Куда вы направляетесь, госпожа? – с тревогой спросил Чжао Юнь. – Почему вы не сообщили Чжугэ Ляну о своем отъезде?
      – Мне некогда было его извещать – моя матушка больна!
      – Вы едете к больной, зачем же вы взяли с собой молодого господина?
      – А-доу – мой сын, и я не могу оставить его в Цзинчжоу без присмотра!
      – А я на что? – воскликнул Чжао Юнь. – А-доу – единственный сын Лю Бэя, и я спас его в Данъяне от грозного врага. Кто дал вам право увозить мальчика?
      – Как ты смеешь вмешиваться в мои семейные дела? – вскричала госпожа Сунь. – Ты всего лишь простой воин!
      – Хотите навестить вашу матушку – поезжайте, – твердо произнес Чжао Юнь, – но молодого господина оставьте!
      – Ты бунтуешь? – закричала жена Лю Бэя. – Как смел ты ворваться на мой корабль?
      – Если вы не отдадите молодого господина, я помешаю вашей поездке! – отвечал Чжао Юнь. – Пусть мне за это грозит хоть десять тысяч смертей!
      Госпожа Сунь приказала служанкам выгнать его из каюты, но он в один миг оттолкнул их, подхватил на руки А-доу и выскочил на палубу. Служанки пытались отобрать у него ребенка, но Чжао Юнь, одной рукой прижав к себе мальчика, другой потрясал обнаженным мечом, и никто из воинов не осмелился приблизиться к нему.
      За рулем стоял сам Чжоу Шань. Подгоняемый попутным ветром, корабль стремительно несся посредине реки.
      – Одной ладонью не захлопаешь! – сказал себе Чжао Юнь. – Как же мне направить корабль к берегу?
      В этот момент впереди показалось около десятка судов. На них развевались знамена и гремели барабаны.
      «Ну вот я и попался в ловушку!» – подумал Чжао Юнь. Но тут он разглядел на носу одного из кораблей рослого воина, вооруженного копьем. Над рекой пронесся громоподобный голос:
      – Золовка! Куда ты увозишь моего племянника?
      Это был Чжан Фэй. Узнав о тайном отъезде жены Лю Бэя, он отплыл с отрядом судов к тому месту, где река Юцзян впадает в Янцзы, чтобы перехватить корабли беглецов. Выхватив из ножен меч, Чжан Фэй перескочил на корабль Чжоу Шаня. Тот бросился ему навстречу, но Чжан Фэй на месте зарубил его мечом и, ворвавшись в каюту, бросил отрубленную голову военачальника к ногам золовки.
      – Что вы наделали? – испугалась госпожа Сунь. – Какая дерзость!
      – Не посчитаться с моим братом, самовольно уехать от него – вот это подлинная дерзость! – отвечал Чжан Фэй.
      – Моя матушка больна, и если бы я стала дожидаться разрешения мужа, я бы не застала ее в живых! – взволнованно промолвила госпожа Сунь. – Не задерживайте меня, не то я брошусь в реку!
      Чжан Фэй, посоветовавшись с Чжао Юнем, решил отпустить госпожу Сунь, но мальчика ей не отдал.
      – Мой старший брат принадлежит к императорскому роду, – сказал он, – и ваше самоубийство не могло бы его опозорить. Но я надеюсь, что вы не забудете доброты вашего супруга и скоро вернетесь обратно.
      С этими словами Чжан Фэй, держа А-доу на руках, перепрыгнул на свое судно, предоставив госпоже Сунь возможность беспрепятственно продолжать путь.
      Потомки сложили стихи, в которых воспели храбрость Чжао Юня:
 
Когда-то он спас своего господина в Данъяне,
Сейчас он ушел на великую реку Янцзы.
Все воины У на судах были страхом объяты,
Когда Чжао Юнь появился страшнее грозы.
Кроме того, потомки прославили и доблесть Чжан Фэя:
Он голосом тигра рассеял войска Цао Цао,
В Чанфане у моста вознесся он до облаков.
Сегодня от смерти он спас своего господина
И тем свое имя прославил на веки веков.
 
      Чжан Фэй и Чжао Юнь возвращались на судах в Цзинчжоу. Навстречу им во главе нескольких кораблей шел Чжугэ Лян. Он не мог при виде А-доу скрыть своей радости и тотчас же известил Лю Бэя обо всем, что случилось.
      Приехав домой, госпожа Сунь рассказала Сунь Цюаню, как Чжао Юнь и Чжан Фэй настигли ее корабль и отняли А-доу.
      – Ну что ж, теперь, когда сестра моя вернулась, я больше не связан с Лю Бэем родственными узами! – решил Сунь Цюань. – А убийство Чжоу Шаня я не оставлю неотомщенным!
      Сунь Цюань и его советники стали думать о захвате Цзинчжоу, но планы эти нарушило известие о том, что Цао Цао поднял огромное войско и идет мстить за свое поражение у Красной скалы.
      Сунь Цюаню пришлось отложить поход на Цзинчжоу и подумать о том, как отразить нападение Цао Цао.
      В это время во дворец принесли письмо от его бывшего советника Чжан Хуна, который оставил службу по болезни и на днях умер. Сунь Цюань вскрыл письмо. Перед смертью своей Чжан Хун просил князя перенести столицу княжества У в город Молин.
      «Горы и реки там царственно величавы, – писал он. – Прошу вас переселиться в Молин и сделать этот город своей столицей».
      Сунь Цюань со слезами на глазах рассказал об этом своим приближенным и приказал перенести столицу в Молин и построить там каменную крепость.
      – Но ведь войска Цао Цао со дня на день могут обрушиться на нас! – возразил советник Люй Мын. – Крепость следовало бы построить не в Молине, а в области Жусюй, на берегу реки!
      – Зачем там строить крепость, – спросили военачальники, – когда можно просто высадиться с кораблей на берег и ударить на врага. А потом воины вплавь вернутся на суда.
      Люй Мын промолвил:
      – Оружие может быть острым и может быть тупым. В битве можно одержать победу, но можно потерпеть и поражение. Если враг нанесет нам стремительный удар и нашим воинам придется отступать, они не доберутся не то что до кораблей, но даже и до берега!
      Тогда Сунь Цюань сказал:
      – Недальновидный всегда терпит неудачи. Люй Мын видит дальше всех, и я последую его совету.
      Несколько десятков тысяч воинов отправились строить укрепление на берегу реки Жусюй. Работы шли день и ночь, и вскоре крепость была готова.
      Однажды к Цао Цао, который жил в Сюйчане, обратился советник Дун Чжао:
      – Ни у одного сановника с древнейших времен не было таких великих заслуг, как у вас, господин чэн-сян. Вы превзошли даже Чжоу-гуна и Люй Вана. За тридцать лет походов и войн вы истребили всех злодеев в стране и уничтожили зло во имя блага народа. Вы восстановили славу Ханьской династии! Разве можно поставить вас в один ряд с другими сановниками? Вы достойны носить титул Вэйского гуна и обладать девятью дарами, которыми жалует Сын неба за великие заслуги и добродетели. В число этих даров, как известно, входят: конь с колесницей, одежды, музыка, красные ворота, крыльцо для приема гостей, отряд телохранителей, топор и секира, лук со стрелами и жертвенные сосуды.
      – Нет! – возразил ши-чжун Сюнь Юй. – Ведь чэн-сян поднял войско во имя справедливости и спасения династии Хань. Подобает ли ему, человеку добродетельному, отвергающему суетную славу, гоняться за наградами?
      Цао Цао побледнел от гнева, когда услышал слова Сюнь Юя. Но Дун Чжао, стараясь его успокоить, сказал:
      – Не волнуйтесь, господин чэн-сян! Все желают видеть вас Вэйским гуном и возражения одного Сюнь Юя ничего не значат.
      Так Дун Чжао испросил у императора указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского гуна и девяти даров.
      – Не думал я, что доживу до такого беззакония! – тяжело вздохнул Сюнь Юй, узнав об этом.
      Раздраженный строптивостью Сюнь Юя, Цао Цао удалил его от себя.
      Зимою, в десятом месяце семнадцатого года периода Цзянь-ань [212 г.] Цао Цао собрался в поход. Сюнь Юй тоже получил приказ сопровождать Вэйского гуна, но он знал, что Цао Цао только ждет случая, чтобы избавиться от него, и, сославшись на болезнь, решил уехать в город Шоучунь. Тогда Цао Цао послал Сюнь Юю корзину, в каких обычно приносили угощения. К крышке корзины была прикреплена записка, написанная рукой самого Цао Цао. Он сообщал, что посылает Сюнь Юю в подарок яства и вина. Сюнь Юй снял крышку – корзина оказалась пустой. Он понял, чего ждет от него Цао Цао, и принял яд. Ему было тогда всего пятьдесят лет.
      Потомки сложили стихи, в которых оплакивают безвременную смерть Сюнь Юя:
 
Таланты Сюнь Юя известны во всей Поднебесной.
И жаль, оступился и жертвою пал он невинной.
Потомки сравнили героя с великим Чжан Ляном:
В глаза государю не смел он взглянуть пред кончиной.
 
      Сын покойного, по имени Сюнь Юнь, прислал Цао Цао скорбное письмо. Тот, сожалея о своем необдуманном поступке, которым довел до смерти преданного советника, распорядился похоронить умершего с почестями и посмертно присвоил ему титул хоу Почтительного.
      Вскоре войско Цао Цао вступило в область Жусюй. Отряд Цао Хуна получил приказ взять под наблюдение берег реки Янцзы. Цао Хун послал донесение, что на берегу выставлено множество вражеских знамен, но где находятся войска противника, установить пока не удается.
      Обеспокоенный Цао Цао повел воинов к устью реки Жусюй и у места впадения ее в Янцзы раскинул лагерь. В сопровождении сотни всадников он поднялся на высокий холм, чтобы осмотреть флот противника, построившийся на реке. На судах по ветру развевались знамена, сверкало оружие; на главном корабле под большим зонтом восседал Сунь Цюань, возле него стояли приближенные. Указывая плетью на Сунь Цюаня, Цао Цао воскликнул:
      – Сунь Цюань – настоящий воин! Вот такими должны быть и мои сыновья! Это не то, что паршивые щенки Лю Бяо!
      Флот Сунь Цюаня пришел в движение. Боевые корабли быстро приближались к тому месту, где стояло войско Цао Цао. В это время из крепости Жусюй вышел большой отряд и напал на воинов Цао Цао. Те под натиском врага подались назад и обратились в бегство. Напрасно кричал Цао Цао – остановить бегущих ему не удалось.
      Вдруг со стороны гор на Цао Цао налетели всадники под предводительством военачальника с голубыми глазами и рыжей бородой. Это был сам Сунь Цюань. Цао Цао в испуге повернул коня, но вражеские военачальники Хань Дан и Чжоу Тай помчались ему наперерез. Однако Сюй Чу, неотступно следовавший за Цао Цао, задержал их и дал ему возможность укрыться в своем лагере. Выдержав более тридцати схваток с врагом, Сюй Чу тоже ушел в лагерь.
      Цао Цао щедро наградил своего спасителя, а остальных военачальников обругал за то, что они испугались и отступили при появлении врага.
      – Вы подрываете боевой дух воинов! – негодовал Цао Цао. – Если такое еще раз случится – отрублю вам головы!
      Ночью, во время второй стражи, за лагерем Цао Цао послышался сильный шум. Цао Цао выбежал из шатра и вскочил на коня. Вокруг мелькали факелы – в лагерь ворвались воины врага. Битва продолжалась до самого рассвета, и войска Цао Цао были вынуждены отступить на пятьдесят ли.
      Вэйский гун затосковал и, чтобы рассеять невеселые думы, взялся перечитывать книги о военном искусстве.
      – Ведь вы изучили «Законы войны», – сказал ему советник Чэн Юй. – Вам известно, что «быстрота – бог войны». Но вы слишком долго собирались в поход, и Сунь Цюань успел подготовиться. В устье реки Жусюй он построил крепость, которую взять нелегко. Не лучше ли нам сейчас возвратиться в Сюйчан?
      Вэйский гун промолчал. Не дождавшись ответа, Чэн Юй вышел из шатра, а Цао Цао облокотился на столик и задремал. Тут до слуха его донесся гул, напоминающий топот множества коней. Он испуганно огляделся: из великой реки Янцзы поднималось багровое солнце, ярким светом слепившее глаза. Цао Цао посмотрел на небо – там было два солнца. Вдруг то солнце, что поднялось из реки, подпрыгнуло и со страшным грохотом упало в горы за лагерем.
      Цао Цао в ужасе открыл глаза. Он сидел за столиком в шатре: второе солнце ему привиделось во сне.
      В лагере прозвучал сигнал трубы, возвещая полдень. Цао Цао велел подать коня и в сопровождении пятидесяти всадников поскакал в горы. Он хотел взглянуть на то место, куда во время его сна скатилось солнце. В горах Цао Цао увидел нескольких всадников, среди которых был воин в золотом шлеме и в золотых латах. Цао Цао узнал Сунь Цюаня, а тот опознал его, но не проявил ни малейшего страха. Он остановил своего коня на склоне горы и, махнув плетью, крикнул:
      – Господин чэн-сян, вы владеете всей Срединной равниной! Зачем вы вторглись в мой Цзяннань? Неужели вам мало ваших богатств и чинов?
      – Ты – подданный Хань, но не подчиняешься правящей династии! – отвечал Цао Цао. – Я получил повеление Сына неба покарать тебя!
      – И не стыдно вам бросать такие слова? – рассмеялся Сунь Цюань. – Разве народ Поднебесной не знает, что вы лишили свободы действий Сына неба и притесняете благородных? Я не враг Ханьской династии. Это мне следовало бы покарать вас и установить порядок в стране!
      Цао Цао разгневался и крикнул воинам, чтобы они схватили Сунь Цюаня. Но в эту минуту под грохот барабанов на Цао Цао справа и слева напали Хань Дан и Чжоу Тай, Чэнь У и Пань Чжан. Их лучники осыпали Цао Цао дождем стрел, и он, преследуемый противником, бежал.
      К счастью, Сюй Чу с отрядом Тигров успел преградить путь преследователям, и те, не ввязываясь в бой, с победной песней ушли в крепость Жусюй.
      Возвратившись в лагерь, Цао Цао подумал:
      «Да, Сунь Цюань человек необыкновенный. Должно быть, неспроста приснилось мне второе солнце. Этот сон означает, что правитель княжества У будет императором».
      Цао Цао стал подумывать о возвращении в столицу, но не решался на это, боясь, что его назовут трусом и посмеются над ним.
      Так противники простояли в лагерях еще месяц. Бои шли с переменным успехом.
      Наступил Новый год. Начались весенние дожди [ ]. Разлились реки. Воины утопали в грязи и переносили тяжелые лишения. Все это не давало Цао Цао ни минуты покоя. Он часто собирал советников у себя в шатре, но они только спорили между собой – одни доказывали, что надо, поскорей увести войска, а другие – что скоро наступит тепло, земля подсохнет и можно будет продолжать войну.
      Цао Цао не знал, на что решиться, когда Сунь Цюань прислал ему письмо. Торопливо вскрыв его, Цао Цао прочитал:
 

      «Мы с вами, господин чэн-сян, подданные Ханьской династии. Но вы совсем не думаете о том, чтобы верно служить нашему императору и дать мир народу. Вы безрассудно затеваете войны и разоряете народ. Разве так надлежит поступать гуманному человеку? Сейчас время весеннего разлива рек, и вам лучше уйти отсюда, пока не поздно. Если вы этого не сделаете, вас ждет бедствие, не меньшее, чем у Красной скалы. Подумайте об этом!»

 
      В конце письма была приписка:
 

      «Пока вы не умрете, я не обрету покоя!»

 
      Цао Цао громко рассмеялся:
      – О Сунь Цюань, ты не проведешь меня!
      Он щедро наградил гонца и отдал приказ сниматься с лагеря. Правитель округа Луцзян по имени Чжу Гуан остался охранять Хуаньчэн. Цао Цао возвратился в Сюйчан.
      А Сунь Цюань в свою очередь увел войско в Молин и там созвал на совет военачальников.
      – Цао Цао вернулся на север, – сказал он, – а Лю Бэй все еще в Цзямынгуане. Почему бы сейчас нашим победоносным войскам не захватить Цзинчжоу?
      – Не трогайтесь с места, – промолвил Чжан Чжао. – Я знаю, как помешать возвращению Лю Бэя в Цзинчжоу.
      Вот уж поистине:
 
Едва ушел на север Цао с огромной армией своею,
Как тут же Сунь Цюань задумал на юг отправиться, к Лю Бэю.
 
      О том, какой план предложил Чжан Чжао, вам расскажет следующая глава.

в которой пойдет речь о том, как Ян Хуай и Гао Пей поплатились головами, и о том, как при нападении на Лочэн Хуан Чжун и Вэй Янь соперничали из-за первенства

 
      Вот что советник Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:
      – Если вы сейчас начнете поход против Лю Бэя, Цао Цао снова нагрянет на вас. Лучше пошлите письмо Лю Чжану, что якобы Лю Бэй предлагает вам совместно захватить Сычуань. Лю Чжан перестанет доверять Лю Бэю и нападет на него. Затем напишите Чжан Лу и посоветуйте ему вторгнуться в Цзинчжоу. Тогда у Лю Бэя сразу увязнут и голова и хвост, а мы воспользуемся выгодой нашего положения и добьемся своей цели.
      Сунь Цюань принял совет Чжан Чжао и послал гонцов к Лю Чжану и Чжан Лу.
      А Лю Бэй, оставаясь в Цзямынгуане, сумел снискать глубокую любовь местного населения. Узнав из письма Чжугэ Ляна об отъезде госпожи Сунь домой в Восточный У и о вторжении войск Цао Цао в область Жусюй, Лю Бэй сказал Пан Туну:
      – Цао Цао напал на Сунь Цюаня! Как же теперь быть? Если победит Цао Цао, он постарается заодно захватить и Цзинчжоу; а если победит Сунь Цюань – нападение на Цзинчжоу тоже неизбежно.
      – Не беспокойтесь, положитесь на мудрость Чжугэ Ляна! – ответил Пан Тун. – Я полагаю, что войска Восточного У не посмеют вторгнуться в Цзинчжоу. Но на всякий случай напишите Лю Чжану письмо, что вы с Сунь Цюанем близки, как губы с зубами, и что он просит вас помочь ему в походе против Цао Цао, а вы, мол, никак не можете ему отказать. И тут же успокойте Лю Чжана, напишите, что сейчас Чжан Лу не в состоянии предпринять нападение на Сычуань, так как ему приходится защищать свои земли. Вы же, сославшись на то, что Сунь Цюань ждет вашей помощи, возвращайтесь в Цзинчжоу. Кроме того, попросите Лю Чжана по-родственному дать вам тысяч тридцать-сорок отборных воинов да сто тысяч ху риса. Не медлите. Нам это необходимо, чтобы начать действовать.
      Лю Бэй послушался совета и снарядил гонца в Чэнду. Когда гонец проезжал через заставу Фоушуйгуань, стоявшие там с войсками военачальники Ян Хуай и Гао Пэй выведали у него, с какой целью он послан в Чэнду. Ян Хуай оставил Гао Пэя охранять Фоушуйгуань, а сам вместе с гонцом поспешил в город. Они явились к Лю Чжану, и гонец вручил ему письмо.
      – А вы зачем приехали? – спросил Лю Чжан военачальника, прочитав письмо.
      – Вот из-за этого письма, – ответил Ян Хуай. – С тех пор, как Лю Бэй прибыл в Сычуань, он всеми силами старается снискать себе доверие народа. Зачем он это делает? Ясно, что намерения у него недобрые. Не давайте ему войска. Помогать Лю Бэю – все равно что подкладывать хворост в огонь.
      – Мы с Лю Бэем братья, – возразил Лю Чжан. – Как же я могу отказать ему в помощи?
      Тогда вмешался один из присутствующих:
      – Лю Бэй – человек коварный. Оставить его здесь, в княжестве Шу, – все равно что впустить тигра к себе в дом! А помогать ему – значит дать тигру еще и крылья!
      Это сказал военачальник Лю Ба, родом из Линлина. Лю Чжан заколебался, но тут и Хуан Цюань стал настойчиво уговаривать его оставить Лю Бэя без поддержки. Уступив просьбам приближенных, Лю Чжан написал Лю Бэю письмо и послал ему четыре тысячи слабых и престарелых воинов да десять тысяч ху риса. Ян Хуай и Гао Пэй остались по-прежнему охранять заставу Фоушуйгуань.
      Когда гонец Лю Чжана прибыл в Цзямынгуань и передал Лю Бэю письмо, тот прочитал его и разгневался:
      – Я защищаю его не щадя сил, а он копит богатства и скупится на награды! Думает, я буду даром жертвовать жизнью своих воинов.
      – Вы всегда считали гуманность и справедливость высшими достоинствами человека, – заметил Пан Тун, – а сейчас, разгневавшись, порвали письмо, значит ли это, что вы отказались от своих прежних убеждений?
      – Что же мне было делать? – спросил Лю Бэй.
      – Могу предложить вам три плана, выбирайте любой, – сказал Пан Тун.
      – Что же ты предлагаешь?
      – Идите с отборным войском в Чэнду, не останавливаясь ни днем, ни ночью, – это лучший выход. Или же притворитесь, что возвращаетесь в Цзинчжоу, и тогда Ян Хуай и Гао Пэй, два лучших военачальника Лю Чжана, охраняющие заставу Фоушуйгуань, придут вас проводить. А вы схватите их и убейте. Так вы завладеете Фоушуйгуанем, потом возьмете Фоучэн и пойдете на Чэнду. Этот план похуже. Наконец можете уйти в город Байдичэн, а оттуда в Цзинчжоу и там уж подумать, что делать дальше. Это сулит вам наименьшие выгоды. Но какое решение вы бы ни приняли, медлить нельзя, ибо дело может принять худой оборот, и тогда все пропало.
      – Ваш первый совет требует чрезмерной быстроты действий, – сказал Лю Бэй, – а третий рассчитан на длительное время. Пожалуй, я изберу второй.
      Лю Бэй написал Лю Чжану, что Ио Цзинь, один из военачальников Цао Цао, напал на крепость Цинничжэнь; тамошние войска не в силах отбить нападение, и поэтому приходится идти самому, чтобы отразить врага. В конце письма Лю Бэй просил извинения за то, что не может приехать попрощаться.
      Письмо доставили Лю Чжану. Советник Чжан Сун поверил, что Лю Бэй действительно решил вернуться в Цзинчжоу, и воскликнул:
      – Лю Бэй – честная душа!
      Вернувшись домой, Чжан Сун написал письмо Лю Бэю и раздумывал, с кем бы его отправить, когда к нему пришел его старший брат Чжан Су, правитель округа Гуанхань. Чжан Сун спрятал письмо в рукав и стал беседовать с братом, но волнение его не укрылось от Чжан Су и вызвало у него подозрение. Они пили вино, и когда Чжан Сун подавал брату вторую чашу, письмо выпало из рукава на пол, а слуга Чжан Су незаметно подобрал его. После того как братья расстались, слуга отдал письмо своему господину. Тот стал читать:
 

      «В том, что я вам предлагал, нет ничего невыполнимого. Почему вы так медлите? Древние учат силой подавлять непокорных и защищать покорных. Почему же вы, накануне завершения великого дела, вдруг задумали возвратиться в Цзинчжоу? Что это значит? Право, я был ошеломлен, когда услышал об этом! Выступайте в поход немедленно, в тот же день, как получите это письмо. Я буду вашим союзником».

 
      «Неужели мой брат желает гибели нашему роду? – подумал Чжан Су, прочитав письмо. – Придется сообщить об его замыслах!»
      Захватив с собой письмо, Чжан Су поспешил к Лю Чжану и доложил о том, что брат его, Чжан Сун, соумышленник Лю Бэя и хочет отдать ему Сычуань.
      Лю Чжан в гневе закричал:
      – Кажется, я всегда хорошо относился к вашему брату! Так вот его благодарность! Он задумал погубить меня!
      И он приказал казнить Чжан Суна с семьей на базарной площади.
      Потомки сложили стихи о верности Чжан Суна:
 
Он только взглянул, и все ему стало понятно.
Но кто мог сказать, что раскроет письмо его планы?
Не видно еще, чтоб возвысилось дело династии,
А одежды в Чэнду покрылися кровью багряной.
 
      Потом Лю Чжан собрал своих советников и сказал:
      – Оказывается, Лю Бэй хочет захватить мои владения. Скажите, какие меры принять?
      – Главное, не терять времени! – вскричал Хуан Цюань. – Пошлите войска занять все горные проходы, усильте охрану, не пропускайте через заставы ни одного цзинчжоуского всадника.
      Лю Чжан послушался его совета.
      Тем временем Лю Бэй с войском подошел к Фоучэну и послал гонца на заставу Фоушуйгуань пригласить Ян Хуая и Гао Пэя на прощальный пир.
      – Как же быть? – спросил Ян Хуай. – Верите ли вы Лю Бэю?
      – Не знаю, – ответил Гао Пэй. – Мне думается, что с Лю Бэем пора покончить. Никому не показалось бы подозрительным, если бы он вдруг умер. Давайте возьмем с собой мечи и на пиру попытаемся убить Лю Бэя. Может быть, нам удастся избавить нашего господина от беды.
      – Неплохо придумано, – согласился Ян Хуай.
      Они взяли с собой двести воинов и поехали в Фоучэн.
      Огромная армия Лю Бэя вышла к реке Фоушуй. Воинам разрешили отдохнуть после похода. Сидя на коне, Пан Тун сказал, обращаясь к Лю Бэю:
      – Если Ян Хуай и Гао Пэй примут ваше приглашение, остерегайтесь их, а если они не приедут, нападайте на заставу немедленно.
      В этот момент налетел сильный порыв ветра, и перед конем Лю Бэя упало знамя с иероглифами: «Полководец».
      – Что это за предзнаменование? – тревожно спросил Лю Бэй.
      – Это знаменует, что Ян Хуай и Гао Пэй намереваются вас убить, – ответил Пан Тун. – Будьте поосторожнее.
      Лю Бэй надел тяжелый панцырь и к поясу привесил меч. Вскоре ему доложили о приезде Ян Хуая и Гао Пэя. Пан Тун приказал Вэй Яню и Хуан Чжуну не спускать глаз с людей из охраны приехавших полководцев.
      Спрятав под одеждой мечи, Ян Хуай и Гао Пэй в сопровождении двухсот воинов явились в лагерь Лю Бэя. Он принял гостей в шатре; рядом с ним сидел Пан Тун.
      – Вы отправляетесь в дальний путь, – обратились они к Лю Бэю, – разрешите вам преподнести наш скромный прощальный дар.
      И они поставили перед Лю Бэем кувшины с вином.
      – Я полагаю, нелегко охранять заставу? – сказал им Лю Бэй. – Первую чашу вина прошу выпить за вашу доблесть!
      Военачальники осушили чаши, и Лю Бэй продолжал:
      – У меня есть к вам секретное дело, и сейчас мы обсудим его…
      Лю Бэй велел выйти из шатра всем, кто был лишний. Воинов Ян Хуая и Гао Пэя разместили среди войска в лагере.
      – Эй, люди! Хватайте злодеев! – неожиданно закричал Лю Бэй.
      Из глубины шатра выскочили Лю Фын и Гуань Пин. Прежде чем Ян Хуай и Гао Пэй успели двинуться с места, их уже связали.
      – Я брат вашего господина, – кричал пленникам Лю Бэй, – а вы строите против меня козни, стараетесь нас поссорить!
      Пан Тун велел слугам обыскать их. У обоих под одеждой нашли мечи. Пан Тун просил разрешения отрубить пленникам головы, но Лю Бэй колебался.
      – Они хотели вас убить, – горячился Пан Тун. – Такие преступления не прощают.
      И он приказал страже обезглавить Ян Хуая и Гао Пэя тут же перед шатром. Тем временем Хуан Чжун и Вэй Янь переловили всех воинов из охраны казненных. Потом Лю Бэй одного за другим подзывал к себе пленных и, угощая вином, говорил:
      – Ян Хуай и Гао Пэй хотели поссорить нас с Лю Чжаном и замышляли убить меня. Вот за это я и казнил их, а вы ни в чем не повинны. Бояться вам нечего.
      Пленные кланялись и благодарили Лю Бэя. Затем к ним обратился Пан Тун:
      – Сегодня ночью вы должны проводить моих воинов на заставу Фоушуйгуань и за это получите щедрую награду.
      Те согласились. В поздний час войско Лю Бэя выступило из лагеря в путь. Пленные шли впереди и показывали дорогу. Подойдя к заставе, они закричали:
      – Эй, открывайте ворота! Наши полководцы едут со спешным делом!
      На заставе узнали своих. Воины Лю Бэя ворвались в широко распахнутые ворота и почти без пролития крови овладели заставой. Войско, охранявшее Фоушуйгуань, сдалось. Лю Бэй щедро всех наградил и поставил свою охрану.
      На следующий день Лю Бэй устроил пир для военачальников. Опьянев, он обратился к Пан Туну с такими словами:
      – Как вы думаете, веселиться ли мне на сегодняшнем пиру?
      – Веселиться? – переспросил Пан Тун. – Радоваться нечему! Несправедливо и негуманно вторгаться в чужое государство!
      – Значит, по-вашему, и Чжоуский У-ван поступал несправедливо, когда напал на Иньского Чжоу-синя и пировал в честь победы над ним? – спросил Лю Бэй. – Видно, слова ваши расходятся с законами морали? Не хотите ли вы сказать, чтобы я поскорее убирался отсюда?
      Пан Тун громко рассмеялся и встал. Слуги под руки увели Лю Бэя в опочивальню и уложили спать. Он проспал до полуночи, и когда протрезвился, приближенные напомнили ему о разговоре с Пан Туном. Лю Бэй огорчился и утром попросил извинения у Пан Туна.
      – Простите меня, – сказал он, – вчера я был пьян и сболтнул лишнее. Я был бы счастлив, если бы вы не вспоминали об этом.
      Но Пан Тун шутил и смеялся, делая вид, будто не слышит Лю Бэя.
      – Простите, вчера я совершил ошибку, – повторил Лю Бэй.
      – Господин мой, не думаете ли вы, что только вам свойственно ошибаться? – промолвил Пан Тун. – Ошибаются и государи и подданные.
      Лю Бэй рассмеялся и вскоре позабыл о случившемся.
      Узнав о том, что Лю Бэй убил его полководцев и захватил заставу Фоушуйгуань, Лю Чжан перепугался и созвал чиновников на военный совет.
      – Не думал я, что может совершиться такое злодеяние! – восклицал он.
      Советник Хуан Цюань сказал:
      – Не теряя времени, пошлите войско в Лочэн и отрежьте Лю Бэю проход через горы. Пусть у него самые отборные воины и храбрейшие военачальники, все равно они не пройдут.
      Лю Чжан приказал военачальникам Лю Гую, Лэн Бао, Чжан Жэню и Дэн Сяню занять Лочэн и охранять его от Лю Бэя. Отряды один за другим выступили в поход.
      – Я слышал, – сказал по дороге Лю Гуй, – что в горах Цзиньпин живет необыкновенный мудрец по имени Цзы-сюй, умеющий предсказывать судьбу. Не заглянуть ли нам к этому прорицателю, когда будем проходить эти горы?
      – Подобает ли полководцу, ведущему войско в поход на врага, обращаться за советами к человеку, весь век прожившему в горной глуши? – возразил Чжан Жэнь.
      – Вы неправы, – ответил Лю Гуй. – Великий мудрец сказал: «Познай заранее путь, ведущий к истине». Мы расспросим мудреца, как найти путь к счастью и избежать зла.
      Четверо военачальников в сопровождении пяти-шести десятков всадников направились к подножью горы и спросили дровосека, где живет мудрец Цзы-сюй. Дровосек ответил, что мудрец живет в хижине на вершине горы. Военачальники поднялись на гору, сошли с коней и пешком приблизились к хижине. Навстречу им вышел даосский послушник и, спросив имена пришельцев, ввел их в хижину. Там на тростниковой цыновке сидел Цзы-сюй. Военачальники поклонились мудрецу и спросили, что им предначертано судьбой.
      – Разве я, живя в безлюдных горах, могу знать, что уготовила вам судьба? – произнес Цзы-сюй.
      Лю Гуй снова поклонился и настойчиво повторил вопрос. Тогда Цзы-сюй велел послушнику подать кисть и бумагу и, написав что-то, передал Лю Гую. На бумаге было написано:
 

      «Дракон слева, феникс справа влетели в Сычуань. Птенец феникса упал на землю, дремлющий дракон взмыл к облакам. Один приобретает, другой теряет – такова судьба. Кто идет правильным путем, не попадет в страну Девяти источников».

 
      – А какова же наша судьба? – спросил Лю Гуй.
      – Зачем вы спрашиваете? – воскликнул Цзы-сюй. – Нельзя избежать того, что предопределено!
      Лю Гуй попытался задать еще вопрос, но старец закрыл глаза и, казалось, задремал.
      Когда военачальники спустились с горы, Лю Гуй сказал:
      – И все же нельзя не верить мудрецу!
      – Глупый старик, какая польза от его предсказаний! – небрежно проронил Чжан Жэнь.
      Они двинулись дальше и вскоре подошли к Лочэну. Войско остановили в горном проходе, и Лю Гуй сказал военачальникам:
      – Лочэн – это щит Чэнду, и если враг овладеет Лочэном, Чэнду останется без защиты. Надо действовать обдуманно. Часть войска войдет в город, а другая часть будет стоять в лагерях у горных круч вблизи Лочэна. Она должна остановить Лю Бэя на подступах к городу.
      – Мы раскинем лагеря, – предложили Лэн Бао и Дэн Сянь.
      Им тут же выделили двадцать тысяч воинов, которые расположились в шестидесяти ли от города в двух лагерях. Лю Гуй и Чжан Жэнь взяли на себя внутреннюю охрану Лочэна.
      А Лю Бэй, овладев заставой Фоушуйгуань, держал совет с Пан Туном, как взять Лочэн. В это время пришло известие, что Лю Чжан выслал против него четырех военачальников и что часть войск охраняет Лочэн, а двадцать тысяч воинов Лэн Бао и Дэн Сяня стоят в больших лагерях в шестидесяти ли от города. Тогда Лю Бэй собрал в своем шатре военачальников и обратился к ним с вопросом:
      – Кто из вас готов совершить первый подвиг? Надо взять укрепленные лагеря Лэн Бао и Дэн Сяня.
      – Я! – откликнулся старый военачальник Хуан Чжун.
      – Хорошо, – сказал Лю Бэй. – Берите свой отряд и идите к Лочэну. Если возьмете лагеря, я не пожалею наград.
      Хуан Чжун возликовал, но вдруг к шатру подошел другой военачальник и сказал:
      – Почтенный полководец уже в преклонном возрасте, ему этот поход не под силу. Разрешите пойти мне.
      Это был Вэй Янь.
      – Как ты смеешь вмешиваться? – сердито воскликнул Хуан Чжун. – В поход иду я!
      – У старых людей мышцы ослабевают, – произнес Вэй Янь. – А я слышал, что знаменитые военачальники Лэн Бао и Дэн Сянь – люди могучего телосложения. Боюсь, что вы не одолеете их и нанесете большой ущерб великому делу нашего господина. Уступите мне… Поверьте, мною движут самые лучшие побуждения!
      – Ты говоришь, что я стар! – в гневе закричал Хуан Чжун. – Так попробуй же сравниться со мной в ратном искусстве!
      – Давайте устроим состязание в присутствии нашего господина! – предложил Вэй Янь. – В поход пойдет тот, кто победит. Согласны?
      Хуан Чжун быстрыми шагами вышел вперед и приказал своему оруженосцу подать меч. Лю Бэй поспешно остановил старика:
      – Не смейте драться! Я поднял войска для того, чтобы взять Сычуань, и полагаюсь на вас обоих. Когда два тигра дерутся, один непременно пострадает, а от этого не будет пользы нашему делу. Сейчас я все объясню. Отбросьте мысли о поединке!
      – Вам незачем ссориться, – вмешался в разговор Пан Тун. – Ведь у противника два лагеря, и каждому из вас достанется по одному. Первый подвиг совершит тот, кто раньше возьмет лагерь. Бросим жребий.
      Хуан Чжуну выпал лагерь Лэн Бао, Вэй Яню – лагерь Дэн Сяня. И когда оба военачальника ушли, Пан Тун сказал Лю Бэю:
      – Как бы они все-таки не передрались по дороге. Лучше было бы вам, господин, самому пойти за ними.
      Лю Бэй оставил Пан Туна охранять город, а сам с Лю Фыном и Гуань Пином во главе пяти тысяч воинов выступил в поход вслед за Вэй Янем и Хуан Чжуном.
      Собираясь в поход, Хуан Чжун приказал ночью приготовить еду и ко времени пятой стражи накормить всех воинов. Он решил с рассветом выйти из лагеря через долину, расположенную слева.
      Вэй Янь подослал к Хуан Чжуну своих людей, чтобы разведать, когда тот собирается выступать. Узнав то, что его интересовало, Вэй Янь обрадовался и приказал готовить еду с вечера, чтобы пораньше накормить воинов и выступить во время третьей стражи. К рассвету он решил добраться до лагеря Дэн Сяня.
      Воины Вэй Яня наелись досыта и по глухим тропам двинулись в путь. Чтобы не было шума, с лошадей сняли бубенцы, а люди завязали себе рты. Знамена были свернуты, латы тщательно связаны.
      Пройдя около половины пути, Вэй Янь подумал:
      «Невелик подвиг взять только лагерь Дэн Сяня. Вот если бы сначала я завладел лагерем Лэн Бао, а потом разгромил и Дэн Сяня, это действительно был бы великий подвиг».
      И он приказал войску свернуть влево на горную дорогу.
      На рассвете отряд Вэй Яня приблизился к лагерю Лэн Бао. Вэй Янь разрешил воинам немного отдохнуть и привести в порядок гонги и барабаны, знамена и стяги, копья и мечи и все остальное снаряжение.
      Сидевшие в засаде воины противника донесли Лэн Бао о приближении Вэй Яня. Лэн Бао отдал распоряжения военачальникам. По сигналу хлопушек воины вскочили на коней и помчались на врага. Вэй Янь скрестил оружие с Лэн Бао. После тридцатой схватки сычуаньские войска, разделившись на два отряда, неожиданно нажали с двух сторон на воинов Вэй Яня, которые были утомлены ночным переходом и не могли сдержать натиска противника. Они подались назад и обратились в бегство. Услышав позади топот, Вэй Янь оставил Лэн Бао и ускакал.
      Разбитое войско Вэй Яня безостановочно бежало уже пять ли, как вдруг от грохота гонгов и барабанов задрожала земля. Из горной долины вышел отряд Дэн Сяня и преградил путь.
      – Эй, Вэй Янь, слезай с коня и сдавайся! – закричал Дэн Сянь.
      Но Вэй Янь пустился наутек, подхлестывая своего коня. Конь потерял подкову и, припав на передние ноги, сбросил всадника наземь. Дэн Сянь приближался. Он уже занес копье, собираясь поразить Вэй Яня, но в этот момент зазвенела тетива, и Дэн Сянь рухнул с коня.
      Лэн Бао бросился к нему на помощь, но вниз по горному склону мчался воин и громко кричал:
      – Старый полководец Хуан Чжун пришел!
      Размахивая мечом, Хуан Чжун устремился на Лэн Бао. Тот бежал без оглядки. Старый воин погнался за ним. Сычуаньское войско в страхе рассыпалось во все стороны. Так Хуан Чжун спас Вэй Яня, убил Дэн Сяня и занял его лагерь.
      Спустя некоторое время Лэн Бао еще раз пытался сразиться с Хуан Чжуном, но из засады вышли новые войска противника. Лэн Бао во весь опор помчался к своему лагерю, но еще издали заметил, что там развеваются знамена врага. Лэн Бао остановил коня на полном ходу. Вскоре он увидел воина в золотых латах и в парчовом халате. Это был Лю Бэй. Справа от него стоял Лю Фын, а слева Гуань Пин. Заметив Лэн Бао, они закричали:
      – Мы захватили твой лагерь! Куда ты теперь денешься?
      Лэн Бао оказался в безвыходном положении. Он свернул на боковую тропинку, в надежде добраться до Лочэна. Но не успел проехать и десяти ли, как на него напали из засады, крючьями стащили с коня и взяли в плен. Это были воины Вэй Яня, который понял свою ошибку и, желая исправить ее, устроил здесь засаду.
      Вэй Янь связал пленника и повез в лагерь к Лю Бэю. Над лагерем развевалось знамя «Пощады». Лю Бэй не разрешил причинять вред пленным, а раненых приказал лечить.
      – Вы сычуаньцы, – обратился он к воинам, – у вас есть отцы и матери, жены и дети. Я не стану вас обижать! Кто хочет служить мне, вступайте в мое войско, кто не хочет – может уходить.
      Воины ликовали и превозносили великодушие Лю Бэя.
      Хуан Чжун, расположившийся со своим отрядом возле лагеря, пришел к Лю Бэю и рассказал, что Вэй Янь нарушил военный приказ, а потому его надлежит казнить. Лю Бэй велел немедленно вызвать к себе Вэй Яня. Тот явился и привел с собой пленного Лэн Бао.
      – Нет спору, велика вина Вэй Яня, – признал Лю Бэй, – но его подвиг заслуживает награды!
      И он повелел Вэй Яню благодарить Хуан Чжуна за спасение и потребовал, чтобы отныне они перестали соперничать. Вэй Янь склонил голову и покаялся в своей вине.
      После этого Лю Бэй щедро наградил Хуан Чжуна и приказал подвести к шатру Лэн Бао. С пленника сняли веревки и угостили его вином.
      – Согласны ли вы покориться мне? – спросил Лю Бэй.
      – Согласен, раз вы сохранили мне жизнь, – ответил Лэн Бао. – И если вы отпустите меня, я уговорю своих друзей Лю Гуя и Чжан Жэня сдать вам Лочэн.
      Лю Бэй так обрадовался, что подарил Лэн Бао одежду, коня под седлом и велел ехать в Лочэн.
      – Не отпускайте этого человека! – воскликнул Вэй Янь. – Он уйдет и больше не вернется!
      – Нет, – возразил Лю Бэй, – если я буду относиться к людям гуманно и справедливо, то они отплатят мне верностью и благодарностью.
      Лэн Бао, приехав в Лочэн, встретился с Лю Гуем и Чжан Жэнем, но ни словом не обмолвился о том, что его отпустили из плена. Наоборот, он сказал, что убил более десятка врагов, захватил коня и бежал. Лю Гуй послал гонца в Чэнду просить помощи. Когда Лю Чжан узнал о гибели Дэн Сяня, он совсем растерялся и созвал своих чиновников на совет.
      Старший сын Лю Чжана, по имени Лю Сюнь, попросил отца послать его с войском охранять Лочэн.
      – Хорошо, сын мой, но кого дать тебе в помощники? – задумался Лю Чжан.
      – Назначьте меня! – вызвался один из военачальников, выходя вперед. Это был военачальник по имени У И.
      – Конечно, лучше всего, если пойдете вы, – согласился Лю Чжан, – но кого еще вы возьмете с собой?
      У И предложил военачальников У Ланя и Лэй Туна и во главе двадцатитысячного войска отправился в Лочэн. Когда У И прибыл туда, Лю Гуй и Чжан Жэнь рассказали, что произошло за последнее время.
      – Понятно, что когда войско врага у стен города, отразить его трудно, – сказал У И. – А вы как думаете?
      – Здешние места прилегают к реке Фоуцзян, – ответил Лэн Бао. – Река эта очень быстрая. Лагерь Лю Бэя расположен в низине, у подножья гор, и стоит лишь запрудить реку, чтобы войско Лю Бэя потонуло. Я берусь это сделать, если вы дадите мне пять тысяч воинов с лопатами.
      У И принял совет Лэн Бао и велел поскорее привести его в исполнение, а У Ланю и Лэй Туну приказал помочь Лэн Бао, если это будет необходимо.
      Оставив Хуан Чжуна и Вэй Яня охранять лагеря, Лю Бэй вернулся в Фоучэн, чтобы посоветоваться с Пан Туном. Там он узнал из донесений лазутчиков, что Сунь Цюань вступил в союз с Чжан Лу и тот собирается напасть на Цзямынгуань. Лю Бэй не на шутку встревожился.
      – Если мы потеряем Цзямынгуань, – сказал он, – путь домой будет отрезан; мы не сможем двинуться с места. Как же нам быть?
      Тогда Пан Тун обратился к военачальнику Мын Да:
      – Вы уроженец княжества Шу и хорошо знаете здешние места. Не согласитесь ли вы охранять Цзямынгуань?
      Мын Да поклонился в знак согласия.
      – С вашего разрешения я хотел бы взять с собой еще одного военачальника, – сказал он. – Можете на него положиться. Это такой человек, который в десяти тысячах дел не сделает ни одной ошибки.
      – Кто он? – спросил Лю Бэй.
      – Это бывший чжун-лан-цзян, он служил Лю Бяо, – ответил Мын Да. – Зовут его Хо Цзюнь, родом он из Чжицзяна, что в Наньцзюне.
      Лю Бэй охотно дал свое согласие, и Мын Да с Хо Цзюнем отправились охранять Цзямынгуань.
      Пан Тун, попрощавшись с Лю Бэем, вернулся на подворье. Здесь привратник сказал ему, что его кто-то поджидает. Пан Тун вошел и увидел человека высокого роста и благородной осанки. Волосы его были коротко подрезаны, шея открыта.
      – Позвольте узнать, кто вы такой? – спросил Пан Тун. Тот молча прошел в помещение и лег на постель. Поведение его показалось Пан Туну странным. Он снова попытался заговорить с неизвестным, но тот резко оборвал:
      – Подожди немного! Я расскажу тебе о великих делах Поднебесной!
      Недоумение Пан Туна росло. Он приказал принести вина и мяса. Гость встал и принялся за еду, не соблюдая при этом никаких церемоний. Выпил и съел он очень много, а потом опять повалился на кровать и захрапел.
      Пан Тун, теряясь в догадках, послал за Фа Чжэном. Встретив его у входа, он шепнул:
      – Ко мне пришел какой-то странный человек…
      – Да это не иначе как Пэн Юн-янь! – воскликнул Фа Чжэн и вошел в комнату.
      Гость тотчас же вскочил с постели.
      – Ах, Фа Чжэн! – обрадовался он. – Надеюсь, ты был здоров с тех пор, как мы с тобой расстались?
      Поистине:
 
Разлив укротить удалось ему лишь потому,
Что встретился вдруг стародавний знакомый ему.
 
      О том, кто был этот человек, вы узнаете в следующей главе.

которая повествует о том, как Чжугэ Лян горестно оплакивал Пан Туна, и о том, как Чжан Фэй, движимый чувством справедливости, отпустил Янь Яня

 
      Фа Чжэн и неизвестный, увидев друг друга, захлопали в ладоши и засмеялись. Изумленный Пан Тун спросил Фа Чжэна, чему он так обрадовался.
      – Да ведь это пришел знаменитый герой из княжества Шу, – воскликнул Фа Чжэн. – Зовут его Пэн Ян, по прозванию Юн-янь. Когда-то он вздумал перечить Лю Чжану, и тот, разгневавшись, обрил ему голову, заковал в цепи и отправил на каторгу. Видите, у него еще до сих пор волосы не отросли.
      Узнав, кто такой пришелец, Пан Тун приветствовал его со всеми положенными церемониями и спросил, какое дело привело его сюда.
      – Я пришел, чтобы спасти жизнь ваших людей, – промолвил Пэн Ян, – и все объясню, когда увижу полководца Лю Бэя.
      Фа Чжэн послал доложить Лю Бэю, и тот сам пришел поговорить с Пэн Яном.
      – Прежде всего скажите, сколько войск у вас в лагерях? – сразу же спросил Пэн Ян.
      Лю Бэй, ничего не скрывая, ответил, что в лагерях стоят отряды Хуан Чжуна и Вэй Яня.
      – Можно ли быть полководцем, ничего не понимая в законах земли! – воскликнул Пэн Ян. – Ведь ваши лагеря прилегают к реке Фоуцзян, и если противник устроит запруду и отрежет пути отступления, все ваше войско до единого человека погибнет в воде!
      Лю Бэй понял, что Пэн Ян прав.
      – Звезда Ган находится в западной части неба, – продолжал Пэн Ян, – и звезда Тайбо сейчас приближается к ней. Это предвещает большое несчастье, и вам надо быть очень осторожным.
      Лю Бэй предложил Пэн Яну остаться у него на службе и послал гонцов в лагеря передать военачальникам, чтобы они по ночам выставляли усиленные дозоры и неослабно наблюдали за рекой, где враг может устроить запруду.
      Хуан Чжун и Вэй Янь договорились нести дозорную службу поочередно, чтобы помешать Лэн Бао запрудить реку.
      Как-то ночью поднялся сильный ветер, хлынул проливной дождь. Пользуясь ненастьем, Лэн Бао с пятью тысячами воинов направился к реке, чтобы выбрать подходящее место для запруды. Они вышли на берег и вдруг позади услышали крики. Лэн Бао понял, что противник следит за ним, и поспешно вернулся обратно. Но Вэй Янь с отрядом погнался за Лэн Бао. Сычуаньские воины, охваченные страхом, смяли друг друга. Вэй Янь налетел на Лэн Бао и после нескольких схваток взял его в плен живым.
      Военачальники У Лань и Лэй Тун пытались прийти на помощь Лэн Бао, но их отогнал Хуан Чжун. Вэй Янь отправил Лэн Бао на заставу Фоушуйгуань.
      Лю Бэй, увидев пленника, закричал в сильном гневе:
      – Я не причинил тебе никакого вреда и отпустил на волю, а ты меня предал! Ну, теперь не жди пощады!
      Он приказал обезглавить Лэн Бао, а Вэй Яня щедро наградил. Потом Лю Бэй устроил пир в честь Пэн Яна. Вдруг доложили, что Чжугэ Лян прислал письмо с Ма Ляном. Лю Бэй тотчас же позвал его и спросил, все ли благополучно в Цзинчжоу.
      – Да, в Цзинчжоу все спокойно, и вам не о чем тревожиться, – отвечал Ма Лян, вручая письмо.
      Лю Бэй вскрыл его и прочитал:
 

      «Поскольку нынешний год завершает первую половину шестидесятилетнего цикла, я ночью вычислял движение звезды Тайбо и заметил, что звезда Ган обращена к западу, а звезда Тайбо передвигается в ту сторону, где находится Лочэн. Это предвещает большие беды и неудачи. Прошу вас, господин мой, быть очень осторожным».

 
      Отправив Ма Ляна в обратный путь, Лю Бэй сказал Пан Туну:
      – Теперь мне самому придется съездить в Цзинчжоу и посоветоваться с Чжугэ Ляном.
      «Должно быть, Чжугэ Лян боится, что я совершу великий подвиг, командуя битвой за Сычуань, и решил помешать мне. Видно, поэтому и прислал он такое письмо», – подумал про себя Пан Тун и, обращаясь к Лю Бэю, сказал:
      – Я тоже наблюдал небесные знамения и видел, что звезда Ган стоит в западной части неба. Это предвещает большую удачу – вы возьмете Сычуань! И я знал также, что звезда Тайбо движется в сторону Лочэна. Это было предзнаменование, что вы казните Лэн Бао. Господин мой, вы должны без всяких колебаний смело идти вперед.
      Решив последовать совету Пан Туна, Лю Бэй приказал Хуан Чжуну и Вэй Яню возглавить передовые отряды и выступить к Лочэну. Тогда Пан Тун спросил Фа Чжэна:
      – Сколько дорог ведет к Лочэну?
      Фа Чжэн на память начертил карту. Лю Бэй взял ее и сравнил с той, которую когда-то оставил ему Чжан Сун. В чертеже Фа Чжэна не оказалось ни единой ошибки!
      – Севернее гор есть проезжая дорога, она ведет прямо к восточным воротам Лочэна, – пояснил Фа Чжэн. – А к югу от гор есть глухая тропа, ведущая к западным воротам. Войска могут идти и тем и другим путем.
      Пан Тун обратился к Лю Бэю:
      – Я пойду за Вэй Янем по южной тропе, а вы, господин мой, идите за Хуан Чжуном по большой дороге, пролегающей севернее гор. Мы подойдем к Лочэну одновременно и завладеем им.
      – С детских лет я хорошо езжу верхом и стреляю из лука, – сказал Лю Бэй. – Мне привычнее ходить по глухим тропам; прошу вас, учитель, идите проезжей дорогой.
      – На большой дороге могут оказаться войска противника, – возразил Пан Тун. – И вы, господин мой, быстрей справитесь с ними.
      – Нет, учитель, – воскликнул Лю Бэй. – Я видел сон, будто кто-то изо всех сил ударил меня по правой руке тяжелой железной палкой, и я ощутил острую боль. Предчувствую я, что этот поход не будет для нас счастливым…
      – Нельзя верить снам! – воскликнул Пан Тун. – Храбрый воин перед сражением не думает ни о смерти, ни о ранах!
      – Признаться, письмо Чжугэ Ляна вызвало у меня большие колебания, – промолвил Лю Бэй. – И я хотел бы, чтоб вы остались охранять город Фоучэн.
      – Да, этим письмом Чжугэ Лян смутил вашу душу! – рассмеялся Пан Тун. – А ведь он всего только не хочет, чтобы я один совершил великий подвиг. Колебания и сомнения довели вас до тяжелых снов. Что вас тревожит? Вот я никаких дурных предзнаменований не вижу, но ко всему готов. Прошу вас, господин мой, не будем об этом говорить! Лучше поскорее приготовиться к походу.
      И войску был отдан приказ выступать с рассветом. Вперед пошли отряды Хуан Чжуна и Вэй Яня. Лю Бэй принял порядок, предложенный Пан Туном.
      Вдруг конь, на котором ехал Пан Тун, шарахнулся в сторону, словно чего-то испугался, и сбросил седока на землю. Лю Бэй схватил коня за поводья.
      – Зачем вы ездите на этом негодном животном? – вскричал он.
      – Я уже давно езжу на этом коне, – отвечал Пан Тун, – но такого никогда с ним не случалось!
      – Говорят, если конь перед битвой испугается, значит всаднику грозит гибель! – произнес Лю Бэй. – Мой белый конь смирен и прекрасно обучен. Давайте-ка лучше мне вашего коня, а вы поезжайте на моем.
      И они обменялись конями. Пан Тун с благодарностью промолвил:
      – Я глубоко тронут вашей заботой! Умри я хоть десять тысяч раз, все равно я не отплатил бы за вашу доброту.
      Вскоре дороги их разошлись, и, глядя вслед удаляющемуся Пан Туну, Лю Бэй испытывал невольное беспокойство, и тяжело было у него на душе.
      Тем временем в Лочэне военачальники У И и Лю Гуй, узнав о гибели Лэн Бао, созвали военный совет. Чжан Жэнь сказал:
      – Я знаю за городом, к югу от гор, глухую тропинку. Она имеет для нас важное значение. Разрешите мне с отрядом охранять эту тропу, а вы оставайтесь в Лочэне, чтобы здесь не произошло никаких неожиданностей.
      В этот момент разведчики донесли, что войска Лю Бэя идут к городу по двум дорогам. Чжан Жэнь поспешно повел своих воинов на южную тропу, где устроил засаду. Он велел пропустить мимо этой засады отряд Вэй Яня.
      Вскоре показались всадники самого Пан Туна. Воины Чжан Жэня из засады увидели военачальника на прекрасном белом коне и, указывая на него, говорили друг друг, что, наверно, это и есть Лю Бэй. Чжан Жэнь тоже так подумал и, обрадовавшись, приказал готовиться к бою.
      Войско Пан Туна безостановочно шло вперед; подняв голову, военачальник окинул взглядом окрестности. Густо заросшие лесом горы тесно подступали одна к другой, образуя узкое ущелье. Было начало осени, деревья стояли одетые пышной листвой. Внезапно в сердце Пан Туна закралась тревога. Он придержал коня и спросил, что это за местность. Среди его воинов был сычуанец, недавно сдавшийся в плен; указывая рукой вперед, он сказал:
      – Вон там склон Погибшего феникса.
      Пан Тун вздрогнул: «Плохое предзнаменование для меня! Ведь мое даосское прозвание Фын-чу – Птенец феникса! Здесь меня ждет несчастье!»
      И он приказал быстро повернуть назад. Но в этот момент впереди на склоне горы послышался треск хлопушек и сразу же, как саранча, оттуда посыпались стрелы. Стрелки из засады метили в воина на белом коне. Так погиб от вражеских стрел несчастный Пан Тун, тридцати шести лет от роду.
      Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:
 
Как вал изумрудный вокруг раскинулись древние горы,
И здесь он в теснине глухой нашел себе вечную сень.
Досель о коне боевом по селам идут еще слухи,
И дети с тех пор узнают чудесное пение чжэнь [ ].
Он долго лелеял мечту страну разделить на три части
И тысячи ли проскакал, ведомый заветной мечтой.
Кто знал, что Небесный пес на землю падет с небосвода
И воину не суждено с заслугой вернуться домой.
 
      А на юго-востоке в былые времена мальчишки распевали песенку:
 
Раз Феникс связался с Драконом
И в Шу сговорились пойти.
Прошли половину дороги,
И Феникс упал на пути.
Погиб он на склоне восточном
Горы, что ушла в небосклон.
Когда ж все дороги открылись,
В живых лишь остался Дракон.
 
      Оставшийся без начальника отряд Пан Туна оказался зажатым в горах. Более половины воинов было убито. Немногим из тех, кто шел впереди, удалось вырваться и догнать Вэй Яня. Они сообщили ему о несчастье, и он решил вернуться, чтобы помочь разгромленному отряду. Но Чжан Жэнь перерезал путь, и его воины с гор осыпали противника стрелами из луков и самострелов. Войско Вэй Яня пришло в смятение.
      Недавно сдавшийся в плен воин-сычуанец посоветовал Вэй Яню выйти на большую дорогу и с боем пробиваться к Лочэну. Вэй Янь принял этот совет и сам двинулся вперед, прокладывая путь. Вдруг он увидел вдали столб пыли – навстречу шло войско из Лочэна, а сзади наседал отряд Чжан Жэня. Так Вэй Янь попал в клещи. Он бился насмерть, но вырваться не мог. К счастью, он заметил, что задние ряды вражеских войск почему-то смешались, и устремился туда.
      – Вэй Янь! Я иду на помощь тебе! – послышался раскатистый голос.
      Вэй Янь узнал старого военачальника Хуан Чжуна, мчавшегося на коне во главе отряда. На этот раз они окружили врага и, разгромив его, устремились к стенам Лочэна. Из города вышел отряд Лю Гуя, но в тыл ему тут же ударили воины Лю Бэя. Хуан Чжун и Вэй Янь решили не затягивать бой и начали отходить в направлении лагерей Лю Бэя. В это время на них ринулось подоспевшее к месту сражения войско Чжан Жэня, а в спину ударили войска Лю Гуя, У Ланя и Лэй Туна. Лю Бэй не смог удержаться в своих лагерях и стал с боем отходить к заставе Фоушуйгуань.
      Противник преследовал его безостановочно. Воины Лю Бэя утомились, у них уже не было ни малейшего желания сражаться. Они помышляли лишь о своем собственном спасении. Возле самой заставы Фоушуйгуань отряд Чжан Жэня настиг Лю Бэя, и кто знает, что могло бы случиться, если бы им навстречу не подоспели Лю Фын и Гуань Пин с тридцатью тысячами свежих войск. Они обратили противника в бегство и, преследуя его на протяжении двадцати ли, захватили много боевых коней.
      Прибыв на заставу, Лю Бэй прежде всего спросил, где Пан Тун. Один из воинов, которому удалось бежать со склона Погибшего феникса, рассказал о гибели Пан Туна. Лю Бэй, обратившись лицом к западу, горько зарыдал; военачальники тоже плакали. Потом Лю Бэй устроил жертвоприношение духу Пан Туна.
      – Мы потеряли нашего мудрого наставника, – сказал Хуан Чжун, – и теперь Чжан Жэнь непременно нападет на Фоушуйгуань. Как же нам быть? Не послать ли гонца за Чжугэ Ляном? Он бы посоветовал, как взять Сычуань.
      Тут-то как раз и сообщили, что к стенам города подошел Чжан Жэнь с войском и вызывает на бой. Хуан Чжун и Вэй Янь хотели начать сражение, но Лю Бэй удержал их:
      – Дух наших воинов упал. Сейчас нам остается лишь стойко обороняться и ждать приезда Чжугэ Ляна. Мы из города не выйдем, и в бой вступать не будем.
      Лю Бэй написал письмо и приказал Гуань Пину доставить его Чжугэ Ляну.
      В это время Чжугэ Лян находился в Цзинчжоу. Наступал праздник Седьмой ночи [ ], и множество чиновников собралось на пир. Разговоры шли об одном – о взятии Сычуани. Внезапно все увидели, как в западной части неба звезда, по величине равная первой звезде Северного ковша, ослепительно вспыхнула и упала на землю. Чжугэ Лян бросил на пол кубок и горько заплакал:
      – О, горе, горе!
      Чиновники наперебой стали спрашивать его, что случилось.
      – Я давно вычислил, что в этом году звезда Ган перейдет в западную часть неба и тогда с учителем Пан Туном случится беда, – печально ответил Чжугэ Лян. – Я знал, что Небесный пес обрушит несчастье на наше войско и звезда Тайбо встанет над Лочэном. Я написал письмо нашему господину и предупредил его, чтоб он был очень осторожен. Но кто думал, что звезда упадет сегодня ночью? Кончилась жизнь Пан Туна!
      Чжугэ Лян продолжал плакать и причитать:
      – О господин мой, ты лишился одной руки!
      Чиновники сильно встревожились, но не хотели ему верить. Тогда Чжугэ Лян сказал:
      – Подождите, скоро получим печальное известие.
      На этом пир оборвался, и все разошлись.
      Спустя несколько дней, когда Чжугэ Лян беседовал с Гуань Юем, доложили, что приехал Гуань Пин и привез письмо от Лю Бэя. Все заволновались. Лю Бэй писал, что в седьмой день седьмого месяца цзюнь-ши Пан Тун убит вражескими стрелами на склоне Погибшего феникса.
      Чжугэ Лян испустил вопль, чиновники зарыдали.
      – Господин наш находится в Фоушуйгуане в крайне опасном положении, и мне надо немедленно ехать к нему, – произнес Чжугэ Лян.
      – А кто будет охранять Цзинчжоу, учитель, если вы уедете? – тревожно спросил Гуань Юй. – Ведь Цзинчжоу имеет очень важное значение, и если мы его потеряем, это будет для нас тяжелым ударом.
      – Да, но об этом господин мне ничего не написал, – ответил Чжугэ Лян. – И все же я понял его мысли… – Он показал чиновникам письмо и добавил: – Уезжая, наш господин возложил на меня всю ответственность за безопасность Цзинчжоу, и если сейчас он прислал мне письмо – значит, хочет, чтобы эту трудную задачу взял на себя Гуань Юй. Когда-то в Персиковом саду Гуань Юй дал клятву верности и, памятуя об этой клятве, должен преданно служить господину и сохранить Цзинчжоу.
      Гуань Юй, ни минуты не раздумывая, согласился. Тогда Чжугэ Лян пригласил чиновников на пир, где должен был вручить Гуань Юю пояс и печать. Когда тот протянул руки, чтобы принять эти знаки власти, Чжугэ Лян сказал:
      – Помните, ныне вся ответственность ложится на вас!
      – Настоящий муж всегда готов умереть ради успеха великого дела! – пылко ответил Гуань Юй.
      Слово «умереть» вызвало у Чжугэ Ляна такое недовольство, что он даже хотел отменить свое решение. Но оно уже было объявлено, и Чжугэ Лян ограничился тем, что спросил:
      – А что вы будете делать, если нападут войска Цао Цао?
      – Всеми силами отражать нападение! – ответил Гуань Юй.
      – А если сразу придут и Цао Цао и Сунь Цюань?
      – Разделю войско и буду драться с обоими.
      – Значит, вы не сумеете удержать Цзинчжоу! – заключил Чжугэ Лян. – Я скажу вам восемь слов, крепко запомните их – они могут вам пригодиться.
      – Какие слова? – заинтересовался Гуань Юй.
      – Отражай Цао на севере, держись Суня на востоке.
      – Ваши мудрые слова следует выгравировать на моем сердце! – воскликнул Гуань Юй.
      Затем Чжугэ Лян вручил ему пояс и печать и приказал гражданским чиновникам Ма Ляну, И Цзи, Сян Лану и Ми Чжу, и военным – Ми Фану, Ляо Хуа, Гуань Пину и Чжоу Цану помогать Гуань Юю в охране города, а сам он с войском отправился в Сычуань.
      Впереди шел Чжан Фэй с тысячью отборных воинов. Они должны были по большой дороге выйти в район, расположенный к западу от городов Бачжоу и Лочэн.
      Второй отряд под командованием Чжао Юня двигался по берегу реки Янцзы и должен был соединиться с главными силами в Лочэне.
      Чжугэ Ляна сопровождали Цзянь Юн, Цзян Вань и другие. Цзян Вань, по прозванию Гун-янь, был родом из деревни Сянсян и славился своей мудростью в Цзинчжоу и Сянъяне. Сейчас он служил на должности шу-цзи.
      Перед выступлением в поход Чжугэ Лян наставлял Чжан Фэя:
      – Не забывайте, что в Сычуани есть много отважных героев, победить которых нелегко. В пути не разрешайте воинам грабить народ, чтобы не лишиться его расположения. Повсюду, где вы будете проходить, должно царить милосердие. Сдерживайте себя, не избивайте своих воинов. Вы доберетесь до Лочэна раньше меня, но смотрите, чтобы там не было никаких бесчинств!
      Чжан Фэй охотно пообещал все исполнить, вскочил на коня и двинулся в путь. Войско безостановочно шло вперед. Местных жителей Чжан Фэй не обижал. Выйдя на Ханьчуаньскую дорогу, его отряд направился в область Бацзюнь. Вскоре разведчики донесли Чжан Фэю, что правитель области – знаменитый военачальник по имени Янь Янь. Правда, он уже в преклонном возрасте, но силу еще сохранил, прекрасно стреляет из тугого лука и ловко владеет мечом. Он так храбр, что и десяти тысячам воинов не устоять против него! Сейчас он засел в пригороде и не думает вывешивать флага покорности.
      Чжан Фэй приказал в десяти ли от Бацзюня разбить большой лагерь и послал людей передать старому военачальнику, что если он сдаст город, жители могут рассчитывать на пощаду; если же он проявит непокорность, то Чжан Фэй сравняет город с землей и не оставит в живых ни старых, ни малых.
      А теперь оставим Чжан Фэя и расскажем о Янь Яне. Когда он узнал, что Фа Чжэн по воле Лю Чжана пригласил Лю Бэя в Сычуань, он ударил себя кулаком в грудь и со вздохом произнес:
      – Это называется сидеть безоружному на голой горе, доверившись охране тигра!
      Когда же ему сообщили, что Лю Бэй занял Фоушуйгуань, старик совсем разгневался и хотел идти воевать, но побоялся, что враги нападут на Бацзюнь. И вот теперь, когда войско Чжан Фэя подступило к городу, Янь Янь отобрал из своего войска пять-шесть тысяч пеших и конных воинов и приготовился к бою.
      Один из советников обратился к Янь Яню:
      – Вы помните, как в Данъяне Чжан Фэй только своим криком обратил в бегство несметные полчища Цао Цао? И тот уклонился от открытого боя. Я думаю, что и нам следовало бы держать оборону и не выходить из города. У Чжан Фэя провианта мало, и самое большее через месяц он вынужден будет отступить. К тому же характер у него горячий как огонь. Если вы будете уклоняться от боя, он станет злиться и жестоко избивать своих воинов, а это вызовет среди них сильное недовольство. Вот тогда мы совершим вылазку и возьмем Чжан Фэя в плен.
      Янь Янь так и поступил. Воины его расположились на городских стенах и приготовились стойко отражать нападение врага. Вдруг они увидели скачущего всадника, который издали громко кричал, чтобы ему открыли ворота. Янь Янь приказал впустить воина в город и выяснить, зачем он приехал.
      Всадник ответил, что он посланец Чжан Фэя, и слово в слово передал все, что наказывал его господин. Янь Янь разгневался и стал бранить Чжан Фэя за дерзость.
      – Да разве я, полководец Янь Янь, сдамся этакому злодею! Иди и передай ему мой ответ!
      Воин возвратился и рассказал, как бранился Янь Янь. Чжан Фэй в ярости заскрежетал зубами. Быстро надев латы, он вскочил на коня и в сопровождении нескольких десятков всадников помчался к стенам Бацзюня, намереваясь завязать бой.
      Осажденные с городской стены всячески поносили его. Чжан Фэй несколько раз прорывался к мосту через городской ров, наполненный водой, но всякий раз его останавливали тучи стрел.
      Приближался вечер, ворота города оставались закрытыми. Сдерживая кипевший в нем гнев, Чжан Фэй вернулся в лагерь.
      Наутро он снова вывел свое войско, собираясь вступить в решительный бой. Но со сторожевой башни врага вылетела только одна стрела и попала в верхушку шлема Чжан Фэя. Это выстрелил из лука сам правитель города Янь Янь.
      Указывая на него пальцем, Чжан Фэй закричал:
      – Вот погоди! Схвачу я тебя, старого хрыча! Живьем тебя съем!
      Но вечером Чжан Фэй опять возвратился в лагерь ни с чем. На третий день он вместе со своими воинами долго ходил вокруг городских стен, выкрикивая оскорбительные ругательства.
      Город Бацзюнь стоял среди высоких гор. Чжан Фэй поднялся на одну из вершин и сверху наблюдал, что делается в городе. Он видел воинов, в полном вооружении расположившихся под прикрытием стен, горожан, которые сновали туда и сюда, подносили камни и песок, помогая заделывать проломы в стене.
      Чжан Фэй приказал воинам спешиться и отдыхать. Но и этот хитрый ход не обманул противника. Никто не вышел из города. Солнце уже садилось, и Чжан Фэй вернулся в лагерь, понапрасну потеряв еще один день.
      «Что такое? Каким же способом заставить врага выйти из города?» – думал он, сидя в лагере. И вдруг его осенила мысль: он приказал воинам не выходить из лагеря и послал всего несколько всадников разъезжать у городских стен и бранить Янь Яня. Им было приказано завязать ожесточенную схватку лишь в том случае, если воины Янь Яня сами выйдут из города.
      От нетерпения у Чжан Фэя чесались руки. Теперь-то он был уверен, что враг не усидит на месте! Но прошло еще три дня, а все оставалось по-прежнему. Чжан Фэй хмурил брови. Наконец у него зародился новый план. Он велел воинам разбрестись по окрестностям, рубить хворост, косить сено и заодно изучать здешние дороги, всячески избегая при этом столкновений с противником.
      Эта перемена в стане врага сильно обеспокоила Янь Яня. Он велел нескольким воинам одеться так же, как были одеты воины Чжан Фэя, и послал их в горы на разведку.
      В тот день, когда воины Чжан Фэя, обследовавшие местность, вернулись в лагерь, Чжан Фэй затопал ногами и закричал:
      – Этот старый хрыч Янь Янь просто изводит меня. Так больше не может продолжаться!
      И тут он услышал, как военачальники, стоявшие у шатра, говорили о том, что в горах они нашли глухую тропу, по которой можно тайно пробраться в Бацзюнь.
      – Что же вы до сих пор молчали? – вскричал Чжан Фэй.
      – Но ведь эту тропу только что нашли! – оправдывались военачальники.
      – В таком деле медлить нельзя! – заорал Чжан Фэй. – Приказываю накормить воинов ночью. Мы выступаем при свете луны во время третьей стражи. Всем завязать рты, с коней снять бубенцы, чтоб ни малейшего шума! Я сам поведу войско!
      Приказ объявили по всему лагерю.
      Лазутчики донесли об этом Янь Яню, и тот возликовал:
      – Я так и знал, этот глупец не утерпит! Что ж, иди тайком по тропинке! За тобой будет следовать отряд с провиантом, но я отрежу тебя от него, – посмотрим, что ты тогда будешь делать! Вот так деревенщина! Попался-таки на мою хитрость!
      И он приказал воинам готовиться к сражению. К вечеру отряд Янь Яня засел в зарослях и поджидал противника. Было приказано пропустить вперед отряд самого Чжан Фэя, а второй отряд с провиантом задержать по сигналу барабана.
      Янь Янь и все младшие военачальники притаились в придорожной роще.
      Едва минуло время первой стражи, как воины Янь Яня издали заметили бесшумно приближающегося противника; впереди на коне ехал Чжан Фэй с копьем наперевес. Они спокойно прошли мимо засады, и вскоре за ними показался обоз. Тут-то по сигналу барабанов и выскочили скрывавшиеся в зарослях воины. Но вдруг ударили гонги, и перед нападающими неизвестно откуда вырос отряд войска. Раздался громоподобный окрик:
      – Стойте, разбойники! Вас-то мы и ждем!
      От этого крика Янь Янь оторопел – он узнал голос Чжан Фэя. Отступать было поздно – пришлось скрестить оружие с врагом. На десятой схватке Чжан Фэй неожиданно допустил промах, и Янь Янь в тот же миг занес над ним меч. Но Чжан Фэй с быстротой молнии откинулся назад, потом сделал бросок вперед и ухватился рукой за ремень, скрепляющий латы Янь Яня. Еще рывок, и Чжан Фэй вырвал противника из седла и бросил на землю. Подоспели воины и связали пленника веревками.
      Все так случилось потому, что Чжан Фэй сумел перехитрить Янь Яня. Разгадав план врага, он послал вперед второй отряд, а сам шел позади. Он даже предвидел, что Янь Янь даст сигнал к нападению барабанами, и поэтому приказал бить в гонги.
      Сычуаньским воинам пришлось сложить оружие и сдаться в плен.
      Чжан Фэй подошел к стенам Бацзюня. При вступлении в город он отдал строгий приказ не обижать жителей.
      Когда к Чжан Фэю привели Янь Яня, тот ни за что не хотел преклонить колена. Скрежеща зубами от гнева, Чжан Фэй закричал:
      – Попался ко мне в руки, так покоряйся! Как ты смеешь сопротивляться?
      – Ты, как разбойник, вторгся в наши земли! – смело отвечал Янь Янь. – Руби мне голову – я не покорюсь!
      Чжан Фэй в ярости отдал приказ обезглавить Янь Яня, а тот продолжал бесстрашно осыпать его бранью:
      – Злодей! Чего ты бесишься? Приказал убить меня, так убивай!
      Твердый голос и мужественный вид Янь Яня поразили Чжан Фэя. Он успокоился, спустился с возвышения и, прогнав стражу, сам снял с пленника веревки. Потом он взял Янь Яня под руку, усадил на почетное место и, поклонившись ему, промолвил:
      – Я обидел вас, простите! Теперь я знаю, что вы поистине герой!
      Янь Янь был так тронут этой милостью, что сам изъявил покорность победителю.
      Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Янь Яня:
 
Страну потрясая своею безмерною славой,
На западе Шу жил воин когда-то седой.
Он преданным сердцем был светел, как месяц и звезды,
И дух его вечный витал над великой рекой.
Он гордую голову лучше под меч бы подставил,
Чем сдаться на милость, колени склонив пред врагом.
О воин Бачжоуский! Кто может с ним ныне сравниться!
Во всей Поднебесной слагаются песни о нем.
Дошли до нас и стихи, которые воспевают Чжан Фэя:
Янь Яня живым захватив, он славу свою приумножил,
Народу внушал он любовь, врагам – и почтенье и страх.
Доныне в кумирнях Башу хранят его образ бессмертный,
И свежие яства, вино доныне на их алтарях.
 
      Чжан Фэй спросил Янь Яня, каким путем можно проникнуть вглубь земель Сычуани.
      – Я – полководец разбитого войска, – сказал Янь Янь, – но вы удостоили меня столь великой милости, что я не знаю, как вас отблагодарить. Я готов служить вам так же верно, как служат человеку конь и собака! Я возьму для вас Чэнду, и вам это не будет стоить ни одной стрелы!
      Вот уж поистине:
 
Один полководец покорность принес, и тогда
Стали сдаваться один за другим города.
 
      Если вы хотите узнать, какой план предложил Янь Янь, прочтите следующую главу.

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян захватил в плен Чжан Жэня, и о том, как Ян Фу собирался разбить Ма Чао

 
      Когда Чжан Фэй спросил Янь Яня, как проникнуть вглубь Сычуани, тот сказал:
      – Мне подчиняются все военачальники, охраняющие важнейшие перевалы в горах до самого Лочэна. В благодарность за вашу милость я готов призвать все эти войска к покорности. Разрешите мне повести головной отряд.
      Чжан Фэй обрадовался предложению Янь Яня и поставил его во главе передового отряда. Все остальное войско двинулось за ним, и на всем пути Янь Янь уговаривал сычуаньские войска сдаваться. Правда, некоторые военачальники колебались, но Янь Янь убеждал их:
      – Если уж я сам сдался, то что можете сделать вы?
      Так без единой кровопролитной битвы сычуаньские войска перешли на сторону Чжан Фэя.
      За день до выступления в поход Чжугэ Лян известил Лю Бэя, чтобы тот ожидал его в Лочэне. Лю Бэй созвал на совет военачальников и сказал:
      – Чжугэ Лян и Чжан Фэй по двум дорогам идут в Сычуань. Они должны встретиться в Лочэне и затем вместе вступить в Чэнду. Скоро мы увидимся с ними. Готовьтесь к сражению.
      – Чжан Жэнь и так что ни день вызывает нас на бой, – произнес Хуан Чжун. – Но потому, что мы не выходим из города, воины его стали беспечны. И если темной ночью напасть на его лагерь, то можно добиться победы так же легко, как если бы это был ясный день!
      Лю Бэй принял этот совет и приказал Хуан Чжуну возглавить левое крыло, а Вэй Яню – правое; отряд самого Лю Бэя должен был идти между ними. Ночью во время третьей стражи они двинулись к лагерю врага.
      Чжан Жэнь действительно был застигнут врасплох. Войска Лю Бэя ворвались в лагерь и подожгли его. Заполыхал огонь. Противник без оглядки бежал в Лочэн; из города на помощь им вышло войско. Тогда Лю Бэй приостановил наступление и расположился лагерем на главной дороге неподалеку от Лочэна.
      На следующее утро войска Лю Бэя окружили город и четыре дня вели осаду. Чжан Жэнь отсиживался за городскими стенами и не выходил на бой. Тогда Лю Бэй повел свой отряд на штурм западных ворот, приказав Вэй Яню и Хуан Чжуну штурмовать восточные ворота. К южным и северным воротам незачем было посылать войско: к югу от Лочэна почти все дороги были непроходимы, а с севера путь преграждала река Фоушуй.
      Чжан Жэнь со стены следил за Лю Бэем, который, разъезжая с места на место, руководил штурмом города. Когда осаждавшие утомились, Чжан Жэнь велел своим военачальникам У Ланю и Лэй Туну выйти с отрядом через северные ворота и зайти в тыл Хуан Чжуну и Вэй Яню. Сам Чжан Жэнь решил вывести своих воинов через южные ворота и, пробравшись через горы, ударить в спину Лю Бэю, который осаждал город с западной стороны. На стенах остались только ополченцы, которые изо всех сил били в барабаны и кричали, чтобы отвлечь на себя внимание врага.
      Солнце клонилось к западу. Лю Бэй приказал своим воинам прекратить бой, но едва лишь они отошли от города, как из южных ворот неожиданно налетел на них отряд Чжан Жэня. Воинов Лю Бэя охватило смятение. В это же время на войско Хуан Чжуна и Вэй Яня с двух сторон напали У Лань и Лэй Тун, и поэтому они не могли прийти на помощь Лю Бэю. Преследуемый Чжан Жэнем, Лю Бэй один умчался в горы по пустынной тропе. Стараясь уйти от погони, он то и дело подхлестывал коня. Вдруг дорогу ему преградил отряд войск.
      – Впереди засада, позади преследователи! – горестно воскликнул Лю Бэй. – О небо, ты губишь меня!
      Но страх его был напрасным – военачальник, возглавлявший отряд, был не кто иной, как Чжан Фэй.
      Оказалось, что Чжан Фэй и Янь Янь шли к Лочэну по этой же тропе. Заметив вдали облако пыли, они поняли, что у стен города идет сражение. И Чжан Фэй поскакал вперед. Он даже не остановился, когда увидел Лю Бэя; вихрем промчавшись мимо него, он бросился на Чжан Жэня. Завязался ожесточенный поединок. Вскоре к месту боя подоспел и Янь Янь с большим отрядом. Чжан Жэнь бросился наутек, Чжан Фэй гнался за ним до самых стен города. Но Чжан Жэнь успел поднять за собой подъемный мост.
      Чжан Фэй возвратился к тому месту, где остался Лю Бэй.
      – Чжугэ Лян идет сюда по берегу реки, а я его опередил! Первый подвиг за мной! – воскликнул Чжан Фэй.
      – Как же это случилось, что тебя никто не задержал в пути? – заинтересовался Лю Бэй. – Ведь горные дороги труднопроходимы, кроме того их держат под наблюдением вражеские войска!
      – Да, я прошел сорок пять застав! – с гордостью заявил Чжан Фэй. – Но мне помогал почтенный полководец Янь Янь, и все сдавались без боя!
      Подробно рассказав о том, как он своим великодушием покорил Янь Яня, Чжан Фэй представил старого воина Лю Бэю.
      – Спасибо вам! – сказал Лю Бэй, обращаясь к Янь Яню. – Разве мой брат мог бы без вашей помощи так быстро добраться до Лочэна?
      Он снял с себя золотую кольчугу и подарил Янь Яню. Тот принял подарок и почтительно поклонился.
      Во время пира, устроенного в честь встречи братьев, примчался дозорный с вестью, что Хуан Чжун и Вэй Янь сражаются с сычуаньскими военачальниками У Ланем и Лэй Туном.
      – Из Лочэна на помощь врагу вышли войска У И и Лю Гуя, – сообщил дозорный. – Наши войска были зажаты с двух сторон и понесли поражение. Сейчас Хуан Чжун и Вэй Янь отступают в восточном направлении.
      По совету Чжан Фэя Лю Бэй тотчас же разделил войско на два отряда и поспешил на выручку. Лю Гуй и У И первыми заметили их и скрылись в городе, а У Лань и Лэй Тун, увлеченные погоней за Хуан Чжуном и Вэй Янем, были отрезаны. Беглецы повернули свои войска и ударили на преследователей. Оказавшись в безвыходном положении, У Лань и Лэй Тун сдались.
      Лю Бэй принял их покорность, затем собрал войско и расположился лагерем у стен Лочэна.
      Чжан Жэнь был сильно расстроен потерей двух лучших военачальников. Вернувшись в город, У И и Лю Гуй оказали ему:
      – Положение наше тяжелое. Без решительного боя не обойтись. Пошлите гонца в Чэнду за помощью и давайте придумаем какую-нибудь хитрость, чтобы отразить врага.
      – Завтра я с большим отрядом хочу предпринять вылазку, – ответил Чжан Жэнь. – Притворюсь разбитым и отступлю в северном направлении, а из города выйдет другой отряд и разрежет войско противника на две части. Вот тогда победа будет наша!
      – Пусть город охраняет Лю Гуй, – предложил У И, – а я пойду вслед за вами.
      На следующий день Чжан Жэнь вывел из города несколько тысяч воинов с развернутыми знаменами с намерением навязать противнику бой. Чжан Фэй молча выехал ему навстречу и вступил в поединок. После десятой схватки Чжан Жэнь притворился разбитым и поскакал в северном направлении, стараясь держаться вблизи городских стен. Чжан Фэй преследовал его. Вдруг распахнулись городские ворота и путь Чжан Фэю преградил отряд военачальника У И. Тут и воины Чжан Жэня, повернув назад, вступили в бой. Чжан Фэй оказался в кольце, как ядро ореха в скорлупе.
      «Что делать?» – думал Чжан Фэй, но в этот момент увидел отряд войск, спешивший к месту битвы со стороны реки Фоушуй. Вперед вырвался военачальник и с копьем наперевес ринулся на У И. Чжан Фэй узнал Чжао Юня.
      – Где же учитель Чжугэ Лян? – издали крикнул Чжан Фэй.
      – Он здесь! – ответил Чжао Юнь. – Должно быть, в шатре господина.
      Они захватили У И в плен живым и ушли в лагерь, а Чжан Жэнь вернулся в город через восточные ворота.
      Добравшись до лагеря, Чжан Фэй и Чжао Юнь нашли Чжугэ Ляна в шатре Лю Бэя. Кроме них, там были советники Цзянь Юн и Цзян Вань.
      – Как вам удалось добраться до Лочэна раньше меня? – обратился к Чжан Фэю удивленный Чжугэ Лян.
      Тогда Лю Бэй рассказал, как Чжан Фэй привлек на свою сторону сычуаньского военачальника Янь Яня.
      – Да, господин мой, – одобрительно заметил Чжугэ Лян, – можете быть довольны – полководец Чжан Фэй умеет применять военную хитрость!
      Чжао Юнь ввел связанного У И и поставил его на колени перед Лю Бэем.
      – Ты покоряешься мне? – спросил Лю Бэй.
      – Раз попал в плен, приходится покориться! – ответил У И.
      – Скажите, – обратился к пленнику Чжугэ Лян, – кто обороняет Лочэн?
      – Оборону возглавляет Лю Сюнь, сын Лю Чжана, – ответил У И. – А помогают ему военачальники Лю Гуй и Чжан Жэнь. Правда, Лю Гуя не следует принимать в расчет, а вот Чжан Жэнь, можно сказать, самый искусный полководец в княжестве Шу. Он смел и ловок, и справиться с ним не так-то легко!
      – Хорошо, – сказал Чжугэ Лян, выслушав У И. – Сначала мы изловим Чжан Жэня, а потом возьмем Лочэн.
      Затем он спросил, как называется мост, расположенный восточнее города.
      – Мост Золотого гуся, – ответил У И.
      Чжугэ Лян верхом на коне отправился к мосту. Внимательно осмотрев реку и прилегающую к мосту местность, он вернулся в лагерь, вызвал к себе Хуан Чжуна и Вэй Яня и сказал:
      – В пяти-шести ли южнее моста Золотого гуся берега реки покрыты густыми зарослями тростника, в которых можно легко устроить засаду. Вэй Янь с тысячей воинов, вооруженных длинными копьями, укроется слева от дороги, проходящей через заросли, и будет сбивать с коней воинов противника. А Хуан Чжун с тысячей воинов устроит засаду по правую сторону дороги и будет рубить вражеских коней. Чжан Жэнь попытается бежать по тропинке, извивающейся среди восточных отрогов гор. Там его будет поджидать Чжан Фэй и возьмет в плен. – Помолчав немного, Чжугэ Лян продолжал: – Чжао Юнь засядет в зарослях севернее моста Золотого гуся и будет выжидать, когда я заманю Чжан Жэня на наш берег. Тогда Чжао Юнь быстро разрушит мост и преградит противнику путь на север. Чжан Жэнь вынужден будет повернуть к югу и попадет в ловушку.
      В то время Лю Чжан послал на помощь Лочэну военачальников Чжо Ина и Чжан И. Когда они прибыли, Чжан Жэнь приказал Чжан И вместе с Лю Гуем защищать город, а сам с Чжо Ином пошел на врага.
      Чжугэ Лян с небольшим отрядом всадников беспорядочно переправились по мосту Золотого гуся на неприятельский берег и остановились против лагеря Чжан Жэня. В шелковой повязке на голове и с веером в руке Чжугэ Лян выехал вперед на четырехколесной колеснице. По обе стороны от него нестройными рядами ехали всадники. Указывая пальцем на Чжан Жэня, который был еще на значительном расстоянии, Чжугэ Лян крикнул:
      – Как ты смеешь сопротивляться? Или ты не знаешь, что несметные полчища Цао Цао обращались в бегство, едва лишь заслышав мое имя?
      Но Чжан Жэнь, видевший беспорядок в отряде Чжугэ Ляна, только насмешливо улыбнулся:
      – Мне говорили, что Чжугэ Лян умеет командовать войсками, как великий мудрец, а оказывается – это пустая болтовня!
      Он взмахнул копьем, и воины его бросились в бой. Чжугэ Лян оставил коляску, пересел на коня и ускакал за мост. Чжан Жэнь гнался за ним по пятам. Но как только он перешел мост Золотого гуся, справа и слева на него напали войска Лю Бэя и Янь Яня. Поняв, что попал в ловушку, Чжан Жэнь пытался увести свое войско обратно за мост, но мост уже был разрушен. Он повернул на север – путь ему преградили войска Чжао Юня. Тогда он повернул к югу и помчался по берегу реки.
      Вскоре он с войском добрался до зарослей тростника; здесь из засады поднялись с длинными копьями воины Вэй Яня, а отряд Хуан Чжуна мечами рубил копыта коней. Вражеские всадники падали на землю, их хватали и вязали веревками. Чжан Жэнь с двумя-тремя десятками всадников поскакал по горной дороге. Но не успел он еще прийти в себя, как на него напали воины Чжан Фэя и живьем взяли в плен.
      Когда Чжо Ин узнал, что Чжан Жэнь попал в ловушку, он сразу сдался Чжао Юню. Тот отвез его в лагерь. Лю Бэй освободил пленника и щедро наградил.
      Вскоре Чжан Фэй доставил и Чжан Жэня. Чжугэ Лян в это время был в шатре Лю Бэя.
      – Все ваши военачальники сдались, почему ты не сдался сразу? – спросил пленника Лю Бэй.
      – Преданный слуга никогда не изменяет господину! – уставившись на Лю Бэя, гневно воскликнул Чжан Жэнь. – Неужели вы думаете, что я могу служить двум господам?
      – Ты не понимаешь требований времени! – ответил Лю Бэй. – Покорись мне, и останешься жив!
      – Если даже я сейчас покорюсь, все равно не ждите от меня верности! – заявил Чжан Жэнь. – Лучше убейте меня!
      Лю Бэй долго не решался казнить пленника, но Чжан Жэнь стал браниться и оскорблять Лю Бэя. В конце концов Чжугэ Лян не выдержал и велел обезглавить Чжан Жэня.
      Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Чжан Жэня:
 
Разве отважный боец служит двум господам?
Храбрый был воин Чжан Жэнь, жил он и умер таким.
Светел он был и высок, словно луна в небесах,
Что озаряет Лочэн светом своим золотым.
 
      Лю Бэй был очень расстроен казнью Чжан Жэня. Он приказал похоронить его с почестями возле моста Золотого гуся, отдавая должное преданности Чжан Жэня своему господину.
      На следующий день Лю Бэй приказал Янь Яню, У И и другим покорившимся военачальникам идти к стенам Лочэна и сказать защитникам города: если они хотят избежать кровопролития, пусть откроют ворота и сдадутся. На это Лю Гуй ответил бранью. Янь Янь хотел застрелить его из лука, но в этот момент на стене какой-то воин выхватил меч и зарубил Лю Гуя. Потом ворота открылись, и город сдался.
      Войска Лю Бэя вступили в Лочэн. Лю Сюнь успел бежать через западные ворота в направлении Чэнду. Лю Гуя убил военачальник Чжан И родом из Уяна.
      Лю Бэй обратился с воззванием к жителям города и успокоил всех.
      Овладев Лочэном, Лю Бэй щедро наградил своих военачальников. Обращаясь к нему, Чжугэ Лян сказал:
      – Вот мы и заняли Лочэн. Теперь остается Чэнду. Но я опасаюсь, как бы против нас не выступили правители округов и областей на окраинах. Советую вам послать Чжан И и У И вместе с Чжао Юнем на усмирение земель Вайшуй, Динцзян и Цзяньвэй, а Янь Яня и Чжо Ина с Чжан Фэем – на покорение округов Баси и Дэян. Чиновникам надо приказать всюду устанавливать справедливые порядки и спокойствие. После этого мы пойдем на Чэнду и возьмем все земли княжества Шу.
      Чжан Фэй и Чжао Юнь, получив приказ, ушли в поход. А Чжугэ Лян собрал сдавшихся военачальников и спросил, какой самый главный перевал находится впереди.
      – Есть один перевал, называется он Мяньчжу, охраняет его большое количество войск, – ответили военачальники. – Если вы захватите Мяньчжу, тогда уж и Чэнду нетрудно будет взять.
      Чжугэ Лян созвал на совет военачальников. Фа Чжэн сказал:
      – Взяв Лочэн, мы поставили под угрозу всю центральную часть княжества Шу. Если наш господин думает управлять народом гуманно и справедливо, то военные действия пока следует прекратить. Разрешите, я напишу Лю Чжану и уговорю его покориться.
      – Вот прекрасная мысль! – поддержал его Чжугэ Лян и велел ему отправить гонца с письмом в Чэнду.
      Тем временем Лю Сюнь добрался до Чэнду и рассказал отцу о падении Лочэна. Лю Чжан, в сильном смятении, созвал военный совет.
      Чиновник Чжэн Цянь предложил такой план:
      – Лю Бэй напал на наши земли и захватывает наши города, но войск у него мало и все запасы провианта он уже израсходовал. Кроме того, люди ученые его не поддерживают. Сейчас надо переселить население округов Баси и Цзытун на западный берег реки Фоушуй, а житницы сжечь. Если Лю Бэй придет сюда, он будет стараться поскорее вступить с нами в бой, но мы не выйдем из города. Ему нечем будет кормить войско, и он скоро уйдет. Тогда мы ударим ему в спину и возьмем в плен.
      – Нет, нет, – возразил Лю Чжан. – Я знаю, что правители отражают нашествие врага для того, чтобы дать покой народу, но никто не слышал, чтобы народ перегоняли с одного места на другое потому, что правителю надо уберечься от нападения. Такой совет не сулит ничего доброго.
      В это время Лю Чжану доложили, что прибыл гонец от Фа Чжэна. Лю Чжан велел проводить гонца к нему, и тот вручил письмо, которое гласило:
 

      «Когда-то я удостоился чести быть посланным вами в Цзинчжоу для заключения союза с Лю Бэем. Но, вопреки моим ожиданиям, приближенные ваши оказались людьми ненадежными. Именно благодаря им ныне попали вы в столь опасное положение. Лю Бэй помнит прежнюю дружбу и не отказывается от родственных чувств. Если бы вы, господин мой, решили ему покориться, вы могли бы быть уверены, что вас ждут большие милости. Трижды обдумайте мои слова и сообщите свое решение».

 
      Лю Чжан в гневе изорвал письмо, называя Фа Чжэна злодеем, забывшим милости, изменившим долгу и предавшим своего господина ради пустой славы, и приказал выгнать из города его гонца. Потом он послал Фэй Гуаня, младшего брата своей жены, охранять перевал Мяньчжу.
      Фэй Гуань привел к Лю Чжану военачальника Ли Яня родом из Наньяна и попросил принять его на службу, чтобы вместе с ним охранять Мяньчжу.
      Вскоре правитель округа Ичжоу, по имени Дун Хэ, уроженец Чжицзяна, что в Наньцзюне, позволил себе посоветовать Лю Чжану обратиться за помощью к Чжан Лу в Ханьчжун.
      – Да разве он станет мне помогать? Ведь мы с Ханьчжунским Чжан Лу извечные враги! – возразил Лю Чжан.
      – Это правда, – согласился Дун Хэ. – Но сейчас, когда войска Лю Бэя уже захватили Лочэн, он согласится. Вы только напишите ему и объясните, что когда лишаешься губ, зубы тоже страдают от холода.
      Лю Чжан послушался совета и отправил письмо с гонцом в Ханьчжун.
      Прошло уже два года с тех пор, как войско Ма Чао было разбито и сам он бежал к тангутам. Постепенно привлек он на свою сторону тангутских воинов и начал прибирать к рукам земли Лунси. Ему сдавались все, куда бы ни приходила его армия, и только один город Цзичжоу никак не удавалось взять.
      Когда Ма Чао напал на Цзичжоу, цы-ши Вэй Кан, охранявший этот город, послал гонца за помощью к Сяхоу Юаню. Но тот не осмелился дать войско без разрешения Цао Цао. И Вэй Кан, не дождавшись помощи, стал подумывать о том, не лучше ли покориться Ма Чао.
      – Не делайте этого, – горячо умолял его военный советник Ян Фу, – ведь Ма Чао изменил своему государю. Разве можно покоряться ему?
      – Положение у нас безвыходное, – ответил Вэй Кан, – Что мы еще можем сделать?
      Ян Фу пытался возражать, однако Вэй Кан не стал слушать, вышел из города и сдался Мао Чао. Но он никак не ожидал, что Ма Чао разгневается и обрушится на него с бранью:
      – У тебя нечестные помыслы! Ты решил покориться, когда не осталось другого выхода. О чем же ты думал раньше?
      И он приказал отрубить голову Вэй Кану. А тут еще кто-то добавил, что заодно следовало бы казнить и Ян Фу, умолявшего Вэй Кана не сдаваться.
      – Нет, Ян Фу честен и казнить его не за что! – отклонил этот совет Ма Чао и велел оставить Ян Фу на прежней должности.
      Ян Фу попросил Ма Чао принять на службу военачальников Лян Куаня и Чжао Цюя, и Ма Чао охотно исполнил его просьбу. Тогда Ян Фу сказал:
      – У меня в Линтао умерла жена. Отпустите меня на два месяца домой.
      Ма Чао и это разрешил ему.
      Ян Фу солгал и уехал в Личэн. Там он пошел повидаться со своим двоюродным братом, военачальником Цзян Сюем, и его матушкой, которой в то время было уже восемьдесят два года.
      Войдя в дом, Ян Фу поклонился тетушке и со слезами начал свой рассказ:
      – Не удалось мне уберечь город, и господин мой погиб. А я вот остался жив и теперь не могу, тетушка, без стыда смотреть вам в глаза. Господина моего Вэй Кана убил изменник Ма Чао! Этим возмущается весь народ, и только брат мой Цзян Сюй сидит у себя в Личэне и даже не думает о том, чтобы наказать злодеев! Разве так поступают верные слуги?
      Горькие слезы полились из глаз Ян Фу. Матушка Цзян Сюя, услышав такие слова, позвала сына и с укором сказала ему:
      – Ты виновник гибели Вэй Кана! – и затем, обращаясь к Ян Фу, добавила: – Но ведь и ты покорился Ма Чао. Почему же ты вдруг вздумал мстить ему?
      – Я покорился злодею только для того, чтобы остаться в живых и отомстить за своего господина! – ответил Ян Фу.
      – Ма Чао очень смел, и воевать с ним нелегко! – заметил Цзян Сюй.
      – Да, храбрости у него достаточно, – согласился Ян Фу, – а вот ума мало! Я уже сговорился с военачальниками Лян Куанем и Чжао Цюем, они нам помогут, если ты подымешь против Ма Чао свои войска.
      – Так чего же еще ждать? – воскликнула старая мать Цзян Сюя. – Если выступать против врага, так выступать сейчас! Никогда не умирает тот, кто жертвует собой во имя справедливости! Обо мне не думай, сын мой! Но если ты не исполнишь своего долга, я умру, чтобы не видеть такого позора!
      Но Цзян Сюй решил посоветоваться со своими военачальниками Инь Фыном и Чжао Аном. Последний согласился было помочь, но умолк при мысли, что сын его Чжао Юэ служит Ма Чао. Вернувшись домой, он сказал своей жене, госпоже Ван:
      – Я только что совещался с Цзян Сюем. Мы хотим отомстить за Вэй Кана. Но смущает меня то, что сын мой на службе у Ма Чао. Ведь если тот узнает, что мы против него, он убьет моего сына!
      – Когда мстят за позор государя или отца, жизни своей не жалеют! Знай, если ты отойдешь от этого дела, боясь за жизнь своего сына, я покончу с собой!
      Тогда Чжао Ан решился.
      На следующий день подняли войска: Цзян Сюй и Ян Фу расположились в Личэне, а Инь Фын и Чжао Ан – в Цишане. Туда отправилась и госпожа Ван, захватив с собой все свои драгоценности, чтобы наградить воинов и воодушевить их на подвиги.
      Когда Ма Чао узнал, что военачальники Цзян Сюй и Ян Фу в союзе с Инь Фыном и Чжао Аном восстали против него, он прежде всего велел казнить Чжао Юэ, а затем послал Пан Дэ и Ма Дая с войсками на Личэн. Цзян Сюй и Ян Фу вышли навстречу врагу. Они построили войско полукругом и выехали вперед, в белых траурных одеждах.
      – Злодей, предатель! – кричали они, указывая на Ма Чао. – Ты изменил Сыну неба, ты забыл свой долг!
      Разгневанный Ма Чао бросился на них. Войска вступили в ожесточенный бой. Но Цзян Сюю и Ян Фу не хватило сил устоять против Ма Чао. Потерпев поражение, они бежали. Ма Чао преследовал их, но тут за спиной у него раздались крики – на помощь противнику подошли Инь Фын и Чжао Ан.
      Ма Чао теснили с двух сторон, и в самый разгар боя на него ударил еще один отряд. Это пришел Сяхоу Юань, которому Цао Цао разрешил объявить войну Ма Чао.
      Ма Чао проиграл сражение и отступил. К рассвету он добрался до Цзичэна и крикнул страже, чтобы поскорее открыли ворота, но со стены на него посыпались стрелы. Там стояли Лян Куань и Чжао Цюй; громко ругаясь, они сбросили вниз голову жены Ма Чао, госпожи Ян. Затем были сброшены головы малолетних сыновей и всех родственников Ма Чао. От горя и гнева у него захватило дыхание, он едва не упал с коня.
      В это время подходил отряд Сяхоу Юаня. Ма Чао понял, что ему не устоять против многочисленного врага, и решил не ввязываться в бой. Он бежал вместе с Пан Дэ и Ма Даем, но на пути они столкнулись с Ян Фу и Цзян Сюем. После короткой битвы они продолжали бегство. Дальше путь им преградили Инь Фын и Чжао Ан, и опять пришлось вступать в бой. У Ма Чао оставалось всего пятьдесят-шестьдесят всадников, когда он добрался до Личэна. Была уже ночь, и стража, которой сказали, что возвращаются войска Цзян Сюя, открыла ворота. Ма Чао ворвался в город и стал без разбору избивать жителей. Добравшись до дома Цзян Сюя, он велел схватить его престарелую мать. Но она совсем не испугалась и принялась осыпать Ма Чао бранью. В гневе он сам зарубил ее мечом.
      Семьи Инь Фына и Чжао Ана тоже были перебиты. Только жена Чжао Ана, госпожа Ван, осталась в живых, потому что ее не было в городе.
      Вскоре к Личэну подошло войско Сяхоу Юаня. Ма Чао с боем выбрался из города и бежал на запад. Пройдя двадцать ли, он повстречался с отрядом Ян Фу. Скрежеща зубами от злобы, Ма Чао ринулся на своего врага. На помощь Ян Фу поспешили семь его братьев, но Ма Чао всех их перебил. Сам Ян Фу получил пять ран копьем, но продолжал биться, пока не подоспел Сяхоу Юань. Тогда Ма Чао бежал. За ним последовали только Пан Дэ и Ма Дай да еще несколько всадников.
      Сяхоу Юань усмирил все округа Лунси и поставил на охрану земель Цзян Сюя и его единомышленников, а раненого Ян Фу отправил на повозке в Сюйчан. Цао Цао пожаловал ему титул, но Ян Фу отказался.
      – Я не сумел предотвратить смуту и не пожертвовал жизнью во имя долга, – сказал он. – Я хочу умереть!
      Цао Цао восхвалял Ян Фу и, когда тот умер, наградил его титулом посмертно.
      Посоветовавшись с Ма Даем и Пан Дэ, Ма Чао отправился в Ханьчжун и сдался Чжан Лу. Тот обрадовался и стал говорить, что теперь, когда у него служит Ма Чао, он сможет завладеть округом Ичжоу и победить Цао Цао. Он даже хотел отдать свою дочь в жены Ма Чао. Но этому воспротивился военачальник Ян Бо.
      – Ма Чао погубил всю свою семью, – сказал он. – Неужели вы, господин, отдадите ему свою родную дочь?
      Чжан Лу поразмыслил над его словами и отказался от своего намерения. Кто-то рассказал об этом Ма Чао, тот разгневался и решил разделаться с Ян Бо. А Ян Бо, прослышав об этом, сговорился со своим братом Ян Суном и решил убить Ма Чао.
      В это время в Ханьчжун прибыл гонец от Лю Чжана с просьбой о помощи. Но Чжан Лу и слышать об этом не хотел. Вскоре после этого приехал советник Хуан Цюань и прежде всего пошел к Ян Суну. Он говорил с ним о том, что Сычуань и Дунчуань близки, как губы с зубами: если враг захватит Сычуань, то и Дунчуани плохо придется. И закончил свою речь Хуан Цюань такими словами:
      – Если вы нам поможете, мы немедленно отдадим вам двадцать округов.
      Ян Сун тотчас же повел посла к Чжан Лу. Обещание отдать двадцать округов сделало свое дело, и Чжан Лу согласился оказать помощь Лю Чжану.
      – Не соглашайтесь, господин мой! – предостерегал военачальник Янь Пу, родом из Баси. – Вы с Лю Чжаном извечные враги. Он обратился к вам лишь потому, что попал в безвыходное положение. Никаких земель он не даст! Он вас обманывает!
      Вдруг один из присутствующих вышел вперед и обратился к Чжан Лу:
      – Хоть я талантами и не обладаю, но если вы дадите мне войско, я захвачу Лю Бэя живым, и тогда вы потребуете земли в обмен на него…
      Вот уж поистине:
 
Едва только в Западном Шу правителя встретил народ,
Как из Ханьчжуна ушло отборное войско в поход.
 
      Если вы хотите узнать, кто был этот человек, посмотрите следующую главу.

которая рассказывает о том, как Ма Чао сражался с Лю Бэем у заставы Цзямынгуань, и о том, как Лю Бэй стал правителем округа Ичжоу

 
      В то время, когда советник Янь Пу уговаривал Чжан Лу не оказывать помощи Лю Чжану, вперед смело выступил Ма Чао и заявил:
      – Господин мой, я так тронут вашими милостями, что не знаю, как вас отблагодарить. Разрешите мне пойти с войском к заставе Цзямынгуань и захватить в плен Лю Бэя! В обмен на него Лю Чжан отдаст вам целых двадцать округов!
      Этот план очень понравился Чжан Лу. Он быстро отправил обратно сычуаньского посла Хуан Цюаня и разрешил Ма Чао выступить в поход во главе двадцатитысячного войска. Пан Дэ в то время был болен и оставался в Ханьчжуне. На должность цзян-цзюня при войске Чжан Лу назначил своего доверенного военачальника Ян Бо.
      Выбрав счастливый день, Ма Чао и его младший брат Ма Дай повели войско к заставе Цзямынгуань.
      Лю Бэй стоял тогда в городе Лочэне. Вернулся гонец, доставивший письмо Лю Чжану, и рассказал, что цы-ши Чжэн Цянь советует Лю Чжану сжечь все житницы и переселить население округа Баси на западный берег реки Фоушуй.
      – Ну, если Лю Чжан послушается Чжэн Цяня, нам туго придется! – одновременно воскликнули Чжугэ Лян и Лю Бэй.
      Но Фа Чжэн только рассмеялся:
      – Напрасно беспокоитесь! Конечно, случись так, и мы могли бы попасть в бедственное положение, но Лю Чжан не сумеет воспользоваться советом Чжэн Цяня.
      Действительно, вскоре пришло известие, что Лю Чжан не решился переселять жителей округа Баси. Тогда Лю Бэй успокоился, а Чжугэ Лян сказал ему:
      – Сейчас главное – занять заставу на перевале Мяньчжу. Возьмем перевал, и можно считать, что Чэнду в наших руках.
      Войско на горы Мяньчжу повели военачальники Хуан Чжун и Вэй Янь. Охранявший перевал Фэй Гуань послал против них военачальника Ли Яня с трехтысячным отрядом. А когда войска противников построились в боевые порядки, Хуан Чжун завязал поединок с Ли Янем. Они бились долго, но не могли одолеть друг друга. Тогда Чжугэ Лян, следивший за ходом поединка из своего шатра на вершине горы, велел ударить в гонг, чтобы отозвать Хуан Чжуна.
      – Почему вы, учитель, вдруг решили прекратить бой? – спросил Хуан Чжун. – Ведь я не слабей Ли Яня!
      – Я видел, как ловок ваш противник, – ответил Чжугэ Лян. – Одной силой его не возьмешь! Завтра вы опять будете драться с ним и, притворившись побежденным, заманите Ли Яня в горное ущелье. Там будут в засаде наши воины, и они…
      На следующий день, когда Ли Янь вывел свое войско, Хуан Чжун выехал вперед, и поединок начался. После нескольких схваток Хуан Чжун обратился в бегство. Ли Янь со своими воинами бросился его догонять. Увлеченный погоней, он и не заметил, как очутился в ущелье. Повернуть обратно ему не удалось – путь был отрезан воинами Вэй Яня. С вершины горы послышался голос Чжугэ Ляна:
      – Эй, Ли Янь, ты попал в засаду! Наши воины вооружены самострелами. Сдавайся, не то вас перебьют, как вы когда-то убили нашего Пан Туна!
      Угроза подействовала. Ли Янь соскочил с коня, снял с себя латы и сдался. Все его воины остались целы и невредимы.
      Чжугэ Лян привел пленника к Лю Бэю. Тот принял его милостиво. Тронутый, таким обращением, Ли Янь сказал:
      – Если вы разрешите, я поеду на заставу Мяньчжу и уговорю Фэй Гуаня покориться вам. Правда, он родственник Лю Чжана, но все же он мой друг и послушается меня.
      Лю Бэй отпустил Ли Яня, и тот, явившись к Фэй Гуаню, начал превозносить великодушие и гуманность Лю Бэя. Свои речи он закончил такими словами: «Сдавайтесь ему сейчас же, если хотите спастись от великой беды».
      Фэй Гуань открыл ворота войскам Лю Бэя.
      Лю Бэй, овладев так легко важным перевалом, стал готовиться к битве за Чэнду. Но тут примчался гонец с тревожной вестью: военачальники Мын Да и Хо Цзюнь, охранявшие заставу Цзямынгуань, подверглись неожиданному нападению со стороны Ма Чао, Ян Бо и Ма Дая.
      – Если вы не пошлете помощь немедленно, – торопил гонец, – враг захватит заставу.
      Лю Бэй взволновался, а Чжугэ Лян сказал ему:
      – Отразить нападение врага могут только два полководца – Чжан Фэй или Чжао Юнь.
      – Но Чжао Юня здесь нет, – произнес Лю Бэй. – Придется послать Чжан Фэя.
      – Только пока ничего ему не говорите, господин, – попросил Чжугэ Лян. – Я хочу подзадорить его.
      Чжан Фэй сам пришел к Лю Бэю, как только узнал о нападении Ма Чао, и решительно заявил:
      – Хочу попрощаться с вами! Иду сражаться с Ма Чао!
      Чжугэ Лян сделал вид, что ничего не слышит, и обратился к Лю Бэю:
      – К сожалению, у нас здесь нет военачальника, который смог бы одолеть Ма Чао. Видимо, придется послать в Цзинчжоу за Гуань Юем. Думаю, что только ему это под силу.
      – Почему вы, учитель, не цените моих способностей? – вскипел Чжан Фэй. – Не забывайте, что я один обратил в бегство несметные полчища Цао Цао! Неужели вы на самом деле боитесь, что я не справлюсь с таким неучем, как Ма Чао?
      – Разумеется, я помню о ваших подвигах, – подтвердил Чжугэ Лян, – но когда вам пришлось драться с Цао Цао, вы находились в более выгодном положении, чем ваш враг. Цао Цао просто не знал обстановки, иначе он не испугался бы вас! А храбрость Ма Чао известна всей Поднебесной! Помните, как на реке Вэйшуй он шесть раз бился с Цао Цао и навел на него такой страх, что тот, удирая, мечом отрезал себе бороду и сбросил халат! Я даже не уверен, удастся ли самому Гуань Юю с первого раза победить Ма Чао, так что уж говорить о других!
      – Я разобью Ма Чао! – вскричал Чжан Фэй. – А если нет, накажите меня по военным законам.
      – Хорошо, запишите ваши слова! – подхватил Чжугэ Лян и, обращаясь к Лю Бэю, добавил: – Прошу вас, господин мой, следовать за войсками. Вам надо быть поближе к Цзямынгуаню. Здесь останусь я до возвращения Чжао Юня.
      – Разрешите мне сопровождать господина, – попросил Вэй Янь.
      Чжугэ Лян назначил его начальником дозора, в котором было пятьсот воинов. Вэй Янь выступил в поход первым, вторым Чжан Фэй, а за ними Лю Бэй.
      Дозорные Вэй Яня подошли к заставе Цзямынгуань и здесь встретились с отрядом Ян Бо. Военачальники вступили в поединок, и на десятой схватке Ян Бо бежал. Желая совершить подвиг раньше, чем подойдет Чжан Фэй, Вэй Янь бросился догонять противника. Вдруг впереди развернулся большой отряд войск, во главе которого был военачальник Ма Дай. Но Вэй Янь принял его за Ма Чао и бросился в бой. После нескольких схваток Ма Дай обратился в бегство. Вэй Янь погнался за ним, а Ма Дай на скаку выстрелил из лука и попал ему в левую руку. Тогда Вэй Янь повернул обратно. Ма Дай преследовал его до самой заставы, но тут увидел воина, который мчался ему навстречу и громоподобным голосом кричал:
      – Чжан Фэй здесь!
      Оказывается, Чжан Фэй, подходя к заставе, увидел, что Вэй Янь ранен стрелой, и помчался ему на помощь. Бросившись к преследователю, он закричал:
      – Кто ты такой? Назови свое имя, и будем драться!
      – Ма Дай из Силяна, – отвечал тот.
      – Если ты не Ма Чао, можешь убираться прочь! – крикнул Чжан Фэй. – Ты мне не соперник! Пусть сюда идет сам Ма Чао! Скажи ему, что его ждет Чжан Фэй!
      – Ах, вот как! Ты меня ни в грош не ставишь! – разозлился Ма Дай и двинул коня на Чжан Фэя. Выдержав всего несколько схваток, Ма Дай бежал. Чжан Фэй повернул за ним, но со стороны перевала мчался всадник и громко кричал:
      – Остановись, брат мой!
      Чжан Фэй обернулся и увидел Лю Бэя. Они вместе поднялись на перевал.
      – Я знаю, как ты горяч, и потому решил тебя вернуть, – сказал Лю Бэй. – Ма Дая ты победил, теперь можешь отдохнуть; завтра придется драться с Ма Чао.
      Наутро, едва лишь забрезжил рассвет, как внизу у перевала загремели барабаны – это подошло войско Ма Чао. Сам Ма Чао, в шлеме, украшенном головой льва, в серебряных латах и в белом халате, выехал вперед, держа копье наперевес. Он заметно выделялся среди воинов.
      «Недаром говорят, что Ма Чао прекрасен», – со вздохом подумал Лю Бэй.
      Чжан Фэй так и рвался в бой, но Лю Бэй удерживал его:
      – Погоди, не лезь! Пусть Ма Чао немного поостынет…
      Воины Ма Чао дерзкими выкриками вызывали Чжан Фэя на поединок, и он злился, что ему мешают хорошенько проучить врага.
      Приближался полдень. Было заметно, что воины Ма Чао устали. Тогда Лю Бэй, наконец, разрешил брату выехать вперед.
      Ма Чао обернулся и сделал знак своим воинам приготовиться. На расстоянии полета стрелы воины Чжан Фэя остановились. С перевала к нему непрерывным потоком шли на помощь войска. Чжан Фэй, сжимая копье, гарцевал на коне и выкрикивал, обращаясь к Ма Чао:
      – Эй, знаешь ли ты меня? Я – Чжан Фэй!
      – В нашем роду были только гуны и хоу! – отвечал Ма Чао. – Откуда мне знать такую деревенщину, как ты?
      Чжан Фэй в бешенстве рванулся вперед. Сто раз схватывался он с Ма Чао, но не мог взять над ним верх.
      – Настоящий тигр! – со вздохом произнес Лю Бэй, наблюдавший за поединком.
      Опасаясь, как бы с Чжан Фэем не случилось беды, Лю Бэй ударил в гонги и отозвал свои войска. Ма Чао и Чжан Фэй разъехались.
      Немного отдохнув, без шлема, с одной лишь повязкой на голове, Чжан Фэй снова вскочил в седло. Ма Чао тотчас же выехал вперед, и поединок продолжался. Они выдержали еще сто схваток, но победа не давалась ни тому, ни другому. Лю Бэй видел, с каким жаром они дрались, и приказал отозвать войско. Уже смеркалось, когда прервался этот небывалый поединок.
      – Ма Чао необыкновенно храбр, и справиться с ним нелегко! – говорил брату Лю Бэй. – Сейчас мы отойдем на перевал, а завтра ты возобновишь бой.
      Но Чжан Фэй так разошелся, что теперь ему все было нипочем.
      – Я лучше умру, чем уступлю! – кричал он.
      – В темноте сражаться нельзя! – убеждал его Лю Бэй.
      – Вот еще! Зажжем побольше факелов! – упрямо отвечал Чжан Фэй.
      К тому же и Ма Чао не успокаивался.
      – Чжан Фэй, давай драться ночью! – то и дело доносился его крик.
      Конь Чжан Фэя устал в долгой битве, и Лю Бэй поменялся с братом конем. Преисполненный решимостью победить, Чжан Фэй вихрем помчался в бой.
      – Клянусь, что не уйду с этого места, пока не уволоку тебя за собой! – кричал он врагу.
      – А я клянусь, что не уйду к себе в лагерь, пока не повергну тебя к своим ногам! – отвечал ему Ма Чао.
      Воины обеих сторон зажгли факелы. Стало светло как днем. Ма Чао и Чжан Фэй снова вступили в ожесточенный бой. Но после двадцати схваток Ма Чао вдруг обратился в бегство.
      – Куда бежишь? – закричал ему вдогонку Чжан Фэй.
      Ма Чао понимал, что ему не одолеть такого противника, и решил пойти на хитрость – увлечь Чжан Фэя за собой, дать ему приблизиться, а там, внезапно обернувшись, нанести ему смертельный удар бронзовой булавой.
      Чжан Фэй погнался за беглецом, но был настороже. Он уловил движение Ма Чао и успел метнуться в сторону – смертоносное оружие пронеслось мимо. Теперь уж Чжан Фэй бежал от Ма Чао, а тот гнался за ним. На полном скаку повернувшись на коне, Чжан Фэй ловко натянул лук и выстрелил в преследователя. Ма Чао с быстротой молнии уклонился от стрелы. После этого всадники разъехались и вернулись к своим войскам.
      Лю Бэй прокричал, обращаясь к Ма Чао:
      – Ты знаешь, что я всегда действую великодушно и справедливо! Можешь дать отдых своим войскам, я не буду тебя тревожить!
      Ма Чао, соблюдая осторожность, постепенно отвел свое войско; Лю Бэй тоже ушел на перевал.
      На другой день Чжан Фэй опять собирался сразиться с Ма Чао, но тут сообщили, что в Цзямынгуань едет Чжугэ Лян. Лю Бэй отправился ему навстречу.
      – Вы убедились, что Ма Чао храбрейший воин в мире, – сказал Чжугэ Лян. – И если они с Чжан Фэем будут продолжать драться, один из них погибнет. Этого нельзя допустить! Я оставил Чжао Юня и Хуан Чжуна охранять перевал Мяньчжу, а сам поспешил сюда. Я придумал, как заставить Ма Чао перейти к нам.
      – Мне даже понравилась его храбрость! – воскликнул Лю Бэй. – Но как его привлечь на нашу сторону?
      – Очень просто. У дунчуаньского правителя Чжан Лу, который собирается присвоить себе титул Ханьнинского вана, есть советник по имени Ян Сун, жадный на взятки. Мы подошлем в Ханьчжун своего человека, который подкупит Ян Суна и через него передаст Чжан Лу ваше письмо, а вы напишите ему: «Я веду войну с Лю Чжаном за Сычуань только для того, чтобы отомстить за вас. Не слушайтесь тех, кто стремится посеять между нами вражду. Как только я завершу покорение Сычуани, вы станете Ханьнинским ваном». Чжан Лу обрадуется и прикажет Ма Чао прекратить войну; вот тогда мы, прибегнув к небольшой хитрости, и заставим Ма Чао перейти на нашу сторону.
      Лю Бэй был очень доволен таким советом и тайно послал в Ханьчжун советника Сунь Цяня с письмом и богатыми дарами.
      Прибыв в Ханьчжун, Сунь Цянь первым долгом явился к Ян Суну, изложил ему суть дела и поднес дары. Ян Сун тотчас же повел Сунь Цяня на прием к Чжан Лу.
      – Странно все же! – пожал плечами Чжан Лу, выслушав Ян Суна. – Лю Бэй всего-навсего полководец левой руки. Как же он может обещать мне титул Ханьнинского вана?
      – Он дядя ханьского императора, – сказал Ян Сун, – и может испросить для вас титул у Сына неба.
      Убежденный таким доводом, Чжан Лу отправил гонца к Ма Чао с повелением прекратить войну. Сунь Цянь на время остался у Ян Суна, ожидая результатов задуманного дела. Через несколько дней вернулся гонец и сообщил, что Ма Чао не желает отступать до тех пор, пока не совершит подвиг. Тогда Чжан Лу послал второго гонца, решительно требуя, чтобы Ма Чао прибыл в Ханьчжун. Этот гонец не вернулся. Так повторялось три раза.
      – Не верьте Ма Чао, он к вам не явится, – твердил Ян Сун. – Он замышляет мятеж и решил оставить ваше войско себе.
      Чтобы еще больше усилить подозрения Чжан Лу, лукавый советник распустил слухи, что Ма Чао якобы собирается захватить Сычуань и мстить за своего отца, погибшего от руки Цао Цао, и вовсе не имеет охоты подчиняться Чжан Лу. Прослышав об этом, Чжан Лу, как обычно, обратился за советом к Ян Суну.
      – Передайте Ма Чао, что если ему так хочется отличиться, пусть он в течение месяца совершит три подвига, – предложил Ян Сун. – Выполнит он ваши требования – получит награду, если же нет – поплатится своей головой. Прикажите ему, во-первых, взять Сычуань, во-вторых, доставить вам голову Лю Чжана и, в-третьих, изгнать Лю Бэя. На случай, если бы он вздумал поднять против вас мятеж, – прикажите военачальнику Чжан Вэю закрыть все дороги на Ханьчжун.
      Чжан Лу принял совет Ян Суна и послал гонца в лагерь Ма Чао. Узнав, чего требует от него Чжан Лу, Ма Чао заволновался:
      – Как же я все это выполню?
      Посоветовавшись с Ма Даем, он решил, наконец, прекратить войну и вернуться к Чжан Лу. Однако Ян Сун уже успел распустить слух, что Ма Чао взбунтовался и собирается напасть на Ханьчжун.
      Военачальник Чжан Вэй спешно занял все горные проходы на подступах к Ханьчжуну, и Ма Чао не мог пройти ни вперед, ни назад.
      Узнав об этом, Чжугэ Лян, улыбаясь, сказал Лю Бэю:
      – Вот Ма Чао и попал в безвыходное положение! А теперь я поеду к нему в лагерь и уговорю сдаться.
      – О нет, вы сами никуда не уезжайте! – стал упрашивать Лю Бэй. – Ведь вы мой ближайший и доверенный друг, что я буду делать, если с вами случится беда?
      Чжугэ Лян доказывал, что ехать ему необходимо, а Лю Бэй не отпускал его. В это время пришло письмо от Чжао Юня, который сообщал, что направляет к Лю Бэю недавно покорившегося ему сычуаньского военачальника Ли Куя, уроженца Юйюаня.
      Лю Бэй пригласил Ли Куя к себе и спросил:
      – Почему вы перешли ко мне? Ведь вы служили Лю Чжану?
      – Умная птица ищет себе дерево и вьет на нем гнездо, мудрый слуга выбирает себе господина и служит ему, – ответил Ли Куй. – Правда, я давал иногда советы Лю Чжану и при этом руководствовался верноподданническим чувством. Но он отвергал мои советы, и мне стало ясно, что ему не сдобровать. Вы же, господин, несете народу княжества Шу гуманность и добродетель, и я уверен, что вас ждет преуспеяние. Поэтому я и пришел к вам.
      – Наверно, у вас и для меня есть какой-нибудь разумный совет, не так ли? – спросил Лю Бэй.
      – Вы правы, – ответил Ли Куй. – Я могу уговорить Ма Чао покориться вам. Мы с ним были большими друзьями еще в Лунси, и он мне верит.
      – Мне как раз нужен такой человек, который вместо меня мог бы поехать к Ма Чао! – обрадовался Чжугэ Лян. – Но я хотел бы знать, о чем вы будете с ним говорить?
      Ли Куй наклонился к Чжугэ Ляну и что-то зашептал ему на ухо. Тот одобрительно кивнул и отпустил его.
      Ли Куй прибыл в лагерь Ма Чао и велел охране доложить о своем приезде.
      «Ли Куй человек красноречивый и, должно быть, начнет уговаривать меня покориться Лю Бэю», – подумал Ма Чао. Он вызвал двадцать телохранителей, вооруженных мечами, и приказал им спрятаться возле шатра.
      – Как только я подам знак, рубите Ли Куя на куски! – сказал он.
      Ли Куй с достоинством вошел в шатер. Ма Чао сидел неподвижно.
      – Ты зачем явился? – вдруг выкрикнул он.
      – Для переговоров.
      – Видишь? Вот у меня в ножнах недавно отточенный меч, и если ты будешь болтать лишнее – его остроту испытаешь на своей шее! Понял? – угрожающе произнес Ма Чао.
      Ли Куй громко рассмеялся в ответ.
      – Ваша гибель близка, полководец! Боюсь, что не придется вам испробовать свой меч на моей шее!
      – Отчего же мне грозит гибель? – спросил Ма Чао.
      – Слышал я, что даже любитель безобразного не смог бы отрицать красоты Си-ши из княжества Юэ, а от любителя красивого не смогло бы укрыться безобразие У-янь [ ] из княжества Ци, – отвечал Ли Куй. – «Солнце, дойдя до зенита, клонится к закату, полная луна идет на ущерб». Это закон, единый для всего мира. Вы мстите Цао Цао за смерть своего батюшки и при воспоминании о Лунси в ярости скрежещете зубами. Перед вами стена, и вы остались в одиночестве. Пойти вперед? Все равно вы не спасете Лю Чжана и не прогоните Лю Бэя из Сычуани. Назад? Ян Сун не допустит вас к Чжан Лу. Если вы вновь понесете такое же поражение, как прежде на реке Вэйшуй, какими глазами вы будете смотреть на народ Поднебесной?
      – Вы правы, – опустив голову, ответил Ма Чао. – У меня нет выхода.
      – Если вы согласны выслушать меня, то прогоните воинов, которых спрятали за шатром, – сказал Ли Куй.
      Смущенный Ма Чао исполнил его требование.
      – Ну, так вот, – продолжал Ли Куй. – Лю Бэй уважает людей мудрых, и я уверен, что он добьется успеха. Поэтому, покинув Лю Чжана, я перешел к нему. Когда-то ваш батюшка договаривался с Лю Бэем уничтожить злодея Цао Цао. Почему же вы не желаете оставить тьму ради света? Почему вы не подумаете над тем, как отомстить за смерть отца и заслужить славу?
      Ма Чао понял, к чему клонит речь Ли Куй, и очень обрадовался. Он тут же отрубил голову Ян Бо и вместе с Ли Куем отправился к Лю Бэю и преподнес ему голову убитого. Лю Бэй принял Ма Чао как почетного гостя. Тот с благодарностью поклонился и произнес:
      – Сегодня, наконец, я обрел просвещенного господина! Мне кажется, будто тучи разошлись и я вновь узрел голубое небо.
      В это время из Ханьчжуна возвратился Сунь Цянь. Лю Бэй по-прежнему оставил военачальников Мын Да и Хо Цзюня охранять заставу Цзямынгуань, а сам отправился в поход на Чэнду.
      Когда он проходил через Мяньчжу, старый военачальник Хуан Чжун и Чжао Юнь доложили ему, что против них выступили сычуаньские военачальники Лю Цзюнь и Ма Хань.
      – Если разрешите, я расправлюсь с обоими, – предложил Чжао Юнь.
      С этими словами он вскочил на коня и вихрем поскакал в поле. Лю Бэй остался на городской стене. Он беседовал с Ма Чао и угощал его вином, а слуги подносили им яства. Вскоре возвратился Чжао Юнь и бросил к ногам Лю Бэя головы двух вражеских военачальников. Ма Чао был поражен и преисполнился почтением к отваге Чжао Юня.
      – Против ваших войск сражаться невозможно! – воскликнул он, обращаясь к Лю Бэю. – До чего же безнадежно сопротивление Лю Чжана! Разрешите мне призвать его к покорности! Если он не послушается меня, я возьму Чэнду и передам вам!
      Лю Бэй был доволен. Пиршество вскоре окончилось, и все разошлись отдыхать.
      Разгромленное войско Лю Цзюня и Ма Ханя бежало в город Ичжоу. Когда Лю Чжану сообщили о поражении, он с перепугу заперся у себя в покоях и вышел оттуда, лишь получив сообщение, что с севера приближаются войска Ма Чао и Ма Дая. Лю Чжан поднялся на городскую стену, уверенный в том, что это войска Ма Чао идут ему на помощь.
      – Прошу Лю Чжана выйти на переговоры! – крикнули Ма Чао и Ма Дай.
      – В чем дело? – удивленно спросил со стены Лю Чжан.
      Ма Чао отвечал:
      – Я вел на помощь вам войско, но Ян Сун сумел оклеветать меня перед Чжан Лу, и тот хотел меня убить. В поисках спасения я перешел на сторону Лю Бэя. Если вы тоже покоритесь ему, я обещаю вам полную безопасность. Решайтесь, иначе я буду штурмовать ваш город!
      От ужаса лицо Лю Чжана посерело, и он лишился чувств. Приближенным едва удалось привести его в себя.
      – Вот к чему привело мое неразумие! – запричитал он. – Но теперь уж раскаиваться поздно. Придется открыть ворота и сдаться, чтобы спасти от гибели население!
      – В городе более тридцати тысяч воинов и значительные запасы провианта, – пытался возражать военачальник Дун Хэ. – Мы можем продержаться целый год! Зачем же сразу сдаваться?
      – Мы с моим батюшкой двадцать лет правили землями Шу, но никогда не оказывали милостей народу! – с отчаянием воскликнул Лю Чжан. – Мы вели войны, а население страдало от голода. Совесть моя неспокойна! Нет, лучше уж покориться и дать людям возможность спокойно жить!
      Стоявшие рядом с Лю Чжаном чиновники заплакали. Только один из них твердо произнес:
      – Ваше решение, господин мой, совпадает с волей неба!
      Это сказал Цзяо Чжоу, родом из округа Баси, прекрасный знаток астрологии. Лю Чжан недоумевающе посмотрел на него.
      – Ночью я наблюдал небесные знамения и видел, как сонмы звезд скопились над областью Шу, – объяснил Цзяо Чжоу. – Причем самая большая звезда сияла, как луна, а это значит, что в здешних местах появится император или ван. Ведь еще год назад мальчишки на улицах распевали песенку:
 
Если тебе надоела прежняя еда,
Жди, когда новый правитель явится сюда.
Таковы знамения неба, такова его воля, нарушать ее нельзя!
 
      Хуан Цюань и Лю Ба, услышав эти речи, схватились за мечи, но Лю Чжан их удержал.
      В этот момент пришло известие, что правитель области Шуцзюнь, по имени Сюй Цзин, сдался Лю Бэю. Лю Чжан, разразившись воплями и криками, бросился к себе во дворец.
      На следующий день ему доложили, что у городских ворот стоит Цзянь Юн, советник Лю Бэя, и просит впустить его в город. Лю Чжан приказал открыть ворота. Цзянь Юн с гордым и спокойным видом въехал в город в коляске. Но вдруг из толпы пробился к нему человек и, выхватив меч, громко закричал:
      – Ах ты, ничтожество! Возгордился? Смотреть на нас не хочешь? Презираешь?
      Цзянь Юн выскочил из коляски и низко поклонился. Ему сказали, что неизвестный человек – житель Мяньчжу, по имени Цинь Ми.
      – Я не имел чести знать вас, мудрый брат! – с улыбкой сказал Цзянь Юн. – Счастлив буду, если вы не осудите меня за это!
      Они вместе пришли к Лю Чжану. Цзянь Юн принялся расхваливать безграничное великодушие Лю Бэя, и это еще больше утвердило Лю Чжана в решении немедленно сдаться. С Цзянь Юном он обошелся очень милостиво.
      На следующий день Лю Чжан, взяв с собой верительную грамоту на право правления областью и печать, в коляске выехал из города в лагерь Лю Бэя. Цзянь Юн сопровождал его. Лю Бэй встретил Лю Чжана у лагерных ворот и, пожимая ему руку, со слезами говорил:
      – Я всегда старался действовать гуманно и справедливо, но сейчас обстоятельства этого не позволяют. Простите меня!
      Лю Чжан вручил Лю Бэю свой пояс с печатью. Затем они вместе поехали в Чэнду. Когда Лю Бэй въезжал в город, жители, стоя у ворот своих домов, воскуривали благовония и кланялись ему.
      Лю Бэй вошел в главный зал ямыня. Чиновники пришли поздравить его. Среди них не было только Хуан Цюаня да Лю Ба, которые наотрез отказались выйти из дому. Военачальники, возмущенные их поведением, хотели отправиться к ним, но Лю Бэй строго-настрого запретил тревожить их.
      Он сам посетил Хуан Цюаня и Лю Ба и пригласил их к себе на службу. Те были так тронуты добротой Лю Бэя, что охотно согласились.
      – Итак, западные округа Сычуани покорены, – сказал Чжугэ Лян, – но в одном владении не может быть двух правителей. Лю Чжана необходимо отправить в Цзинчжоу.
      – Я только что завоевал земли Шу, – возразил Лю Бэй – и сразу не могу решиться выслать Лю Чжана в отдаленный край.
      – Лю Чжан лишился своих владений потому, что был слаб, – произнес Чжугэ Лян. – Если и вами будет руководить в делах женская чувствительность, так не удержаться вам надолго в здешних краях!
      По настоянию Чжугэ Ляна был устроен большой пир, на котором Лю Бэй объявил Лю Чжану, чтобы тот со всей семьей собирался в путь. Местожительством для него был избран отдаленный уезд Гунань в области Наньцзюнь.
      Так Лю Бэй стал правителем округа Ичжоу. Все гражданские и военные чиновники, выразившие желание служить ему, получили титулы и награды; многие из них были повышены в должности. Для воинов устраивались пиры. Все житницы были открыты, и народу бесплатно раздавали зерно.
      Население и войско радовались и ликовали. Лю Бэй хотел отдать лучшие дома и земли округа Ичжоу своим чиновникам, но Чжао Юнь удержал его от такого шага.
      – Население округа Ичжоу сильно пострадало от войны, – сказал он, – многие земли не обрабатываются, дома пустуют. Сейчас необходимо вернуть жителей на свои места и дать им мир и покой, только тогда они будут нам послушны. Неразумно обирать весь народ ради того, чтобы наградить немногих!
      Лю Бэй признал правоту Чжао Юня и попросил Чжугэ Ляна составить законы для управления землями Шу. Уголовный закон оказался слишком строгим, и советник Фа Чжэн сказал:
      – Во времена Гао-цзу основной закон государства состоял всего из трех статей, и народ постоянно чувствовал доброту правителя. Я думаю, что Чжугэ Лян должен немного смягчить законы и тем оправдать чаяния народа.
      – Вы знаете только одну сторону дела и не знаете другой, – возразил Чжугэ Лян. – Законы Цинь Ши-хуана были так жестоки, что вызывали нарекания десятков тысяч людей. А Гао-цзу старался снисходительностью своей привлечь недовольных на свою сторону. Сейчас время другое. Правитель Лю Чжан был слаб и неразумен, во владениях его царил разброд, и если мы не установим справедливое управление, если строгость законов не будет внушать должного уважения и почтения, то может возникнуть смута. Бывает, что государь жалует высокими должностями только своих любимцев, и они начинают чинить самоуправство; а когда он оказывает милости только льстецам, они становятся нерадивыми и требовательными сверх всякой меры. Одним словом, во всех крайностях таится зло. Законы должны быть строгими. С помощью закона мы будем охранять порядок, и тогда люди правильно поймут, что такое милость. Человек, которому жалуется титул, приобретает почет, но если этот почет дополняется милостями, человек стремится к умеренности. В этом и заключается искусство управления государством.
      Фа Чжэн почтительно поклонился Чжугэ Ляну.
      С той поры народ в землях Шу зажил спокойно. Расположенные в округах войска поддерживали порядок. Повсюду царил мир.
      Фа Чжэн был назначен на должность правителя области Шу. И тем, кто из доброго чувства угостил его хоть раз обедом, когда он был простым человеком, и тем, кто хоть раз бросил на него неприязненный взгляд, он платил теперь той же монетой.
      Однажды кто-то сказал Чжугэ Ляну:
      – Фа Чжэн слишком уж крут, его следовало бы немного придержать.
      На это Чжугэ Лян возразил:
      – В прошлом, когда моему господину с превеликими трудностями приходилось защищать округ Цзинчжоу, когда с севера ему угрожал Цао Цао, а с востока Сунь Цюань, первым на помощь Лю Бэю пришел Фа Чжэн. Он заслужил свое высокое положение, и взыскивать с него сейчас нечего. Пусть наслаждается сознанием того, что он добился желаемого!
      Он не стал ничего взыскивать с Фа Чжэна, а тот, узнав об этом разговоре, сам стал сдержаннее.
      Как-то на досуге Лю Бэй беседовал с Чжугэ Ляном, и в это время ему доложили, что из Цзинчжоу приехал Гуань Пин, сын Гуань Юя, передать благодарность отца за полученные подарки. Лю Бэй велел допустить к нему Гуань Пина. Тот вошел, низко поклонился и, вручая письмо, сказал:
      – Мой батюшка знает, что Ма Чао в военном искусстве превосходит многих полководцев, и просит у вас разрешения помериться с ним силами.
      – Если Гуань Юй будет драться с Ма Чао, один из них непременно погибнет, – озабоченно произнес Лю Бэй.
      – Ничего не случится, – успокоил его Чжугэ Лян. – Я напишу Гуань Юю, и он откажется от своей затеи.
      Лю Бэй, зная вспыльчивость Гуань Юя, охотно предоставил Чжугэ Ляну право действовать по своему усмотрению. Чжугэ Лян написал письмо, и Гуань Пин, не задерживаясь в Чэнду, выехал обратно в Цзинчжоу,
      – Ну, как? Ты сказал, что я хочу помериться силой с Ма Чао? – нетерпеливо спросил Гуань Юй, едва увидел сына.
      – Да. И учитель Чжугэ Лян прислал вам вот это письмо.
      Гуань Юй стал читать:
      «Говорят, что вы хотите помериться силой с Ма Чао. Я не отрицаю, что он сильнее многих военачальников и даже сравнил бы его с Цзин Бу и Пэн Юэ. Но для него было бы слишком большой честью состязаться с таким доблестным воином, как вы! Полагаю, что в крайнем случае это мог бы сделать Чжан Фэй. На вас возложена вся ответственность за безопасность Цзинчжоу. Если вы уедете в Сычуань, в это время Цзинчжоу могут захватить враги, и вся вина падет на вас. Подумайте об этом!»
      Прочитав письмо, Гуань Юй погладил свою бороду и улыбнулся:
      – О да! Чжугэ Лян прекрасно знает мои мысли!
      Он показал письмо своим гостям, и с тех пор больше не упоминал о поездке в Сычуань.
      Когда Сунь Цюань получил известие о том, что Лю Бэй занял Сычуань и отправил Лю Чжана в ссылку в Гунань, он позвал советников Чжан Чжао и Гу Юна и сказал:
      – Вам известно, что Лю Бэй обещал отдать мне Цзинчжоу, как только завоюет Сычуань. Сейчас земли Ба и Шу в его руках. Настало время и нам потребовать у него земли, расположенные в нижнем течении реки Хань. Если он не отдаст их, мы двинем против него войска.
      – У нас в княжестве У только установился порядок, и начинать новую войну неразумно, – возразил Чжан Чжао. – Но я знаю, как заставить Лю Бэя отдать нам Цзинчжоу!
      Поистине:
 
Едва только новое солнце взошло над Западным Шу,
Как старые реки и горы вновь требует княжество У.
 
      Если вы хотите узнать, что предложил Сунь Цюаню советник Чжан Чжао, загляните в следующую главу.

в которой повествуется о том, как Гуань Юй, вооруженный мечом, побывал на пиру, и о том, как императрица Фу пожертвовала жизнью ради блага государства

 
      Как уже говорилось, Сунь Цюань решил потребовать, чтобы Лю Бэй вернул ему, наконец, округ Цзинчжоу. Советник Чжан Чжао предложил Сунь Цюаню следующее:
      – Чжугэ Лян – правая рука Лю Бэя, – сказал он, – а его брат, Чжугэ Цзинь, служит у вас. Прикажите взять под стражу семью Чжугэ Цзиня, а сам он пусть поедет в Сычуань и скажет брату, что его семье грозит смерть, если Лю Бэй не исполнит ваше требование. Ради спасения семьи брата Чжугэ Лян постарается уговорить Лю Бэя отдать вам Цзинчжоу.
      – Чжугэ Цзинь честный и преданный мне человек, – возразил Сунь Цюань. – Как я могу взять под стражу его семью?
      – А вы объясните ему, для чего вы это делаете и что от него требуется, тогда он не будет тревожиться, – предложил Чжан Чжао.
      По его совету, Сунь Цюань велел перевезти всю семью Чжугэ Цзиня к себе во дворец и приставить к ней стражу, а затем отправил Чжугэ Цзиня с письмом к Лю Бэю.
      Через несколько дней Чжугэ Цзинь добрался до Чэнду и послал известить Лю Бэя о своем прибытии.
      – Зачем сюда приехал ваш брат? – спросил Лю Бэй.
      – Потребовать, чтобы вы отдали Сунь Цюаню Цзинчжоу, – сказал Чжугэ Лян.
      – Что же на это ответить?
      Чжугэ Лян растолковал Лю Бэю, как он должен себя вести, и выехал за город встречать брата. Но он не повез его к себе домой, а направился прямо на подворье.
      – Брат мой, почему у тебя такой скорбный вид? – спросил он, заметив слезы на глазах Чжугэ Цзиня. – Что случилось? Расскажи!
      – Семья моя погибла! – воскликнул Чжугэ Цзинь.
      – Не из-за того ли, что мы удерживаем Цзинчжоу? – испуганно спросил Чжугэ Лян. – Большая беда! Большая беда! Но ты не унывай! Думаю, что все уладится…
      Чжугэ Цзинь, очень довольный таким оборотом дела, вместе с братом отправился к Лю Бэю и передал ему письмо Сунь Цюаня.
      – Он отдал мне в жены свою сестру, а потом увез ее и еще требует Цзинчжоу! – в гневе воскликнул Лю Бэй, прочитав письмо. – Это неслыханная дерзость! Я подыму свое войско и отомщу ему!
      – Сунь Цюань взял заложниками семью моего брата! – вскричал Чжугэ Лян, падая на колени перед Лю Бэем. – Если вы откажетесь вернуть ему Цзинчжоу, он казнит моих родных! Как же я буду жить, если погибнет мой брат?! Пожалейте меня, исполните требование Сунь Цюаня, и я буду бесконечно благодарен вам.
      Чжугэ Лян рыдал и умолял Лю Бэя, но тот долго не соглашался.
      – Хорошо, учитель, – наконец уступил он. – Из уважения к вам я отдам половину округа: Сунь Цюань получит области Чанша, Линлин и Гуйян.
      – Тогда напишите Гуань Юю, чтобы он передал Сунь Цюаню эти земли, – сказал Чжугэ Лян.
      – Нет, этого мало, пусть Чжугэ Цзинь едет к Гуань Юю и на месте договаривается с ним, – возразил Лю Бэй. – Вы хорошо знаете, каков характер моего брата, я сам его боюсь! В таком деле надо быть осторожным!
      Чжугэ Цзинь попрощался с Лю Бэем и отправился в Цзинчжоу. Гуань Юй принял его с почетом и проводил в зал. Здесь Чжугэ Цзинь передал ему письмо Лю Бэя и сказал:
      – Ваш брат разрешает передать Сунь Цюаню области Чанша, Линлин и Гуйян. Надеюсь, вы не станете возражать?
      Гуань Юй невозмутимо ответил:
      – В Персиковом саду дали мы клятву поддерживать правящий дом. Цзинчжоу исстари принадлежит Ханьской династии. Неужели вы полагаете, что я так глуп, чтобы отдать кому бы то ни было хоть клочок государственной земли? Письмо брата ничего для меня не значит! Я подчинюсь только повелению императора!
      – Но Сунь Цюань погубит мою семью, если я здесь ничего не добьюсь! – взмолился Чжугэ Цзинь. – Пожалейте меня.
      – Знаю я, это все хитрости Сунь Цюаня! Меня не проведешь!
      – Как вам не стыдно! – запротестовал Чжугэ Цзинь.
      – Замолчите! – закричал Гуань Юй, хватаясь за меч. – Или я убью вас вот этим мечом, которым казню всех непокорных мне!
      – Батюшка, смирите свой гнев! – поспешно вмешался Гуань Пин. – Ведь вам потом будет неловко перед учителем Чжугэ Ляном!
      – Ладно! – сказал Гуань Юй и, обращаясь к Чжугэ Цзиню, добавил: – А вы не вернетесь в Восточный У до тех пор, пока я сам не повидаюсь с Чжугэ Ляном.
      Расстроенный Чжугэ Цзинь попрощался с Гуань Юем и на корабле отплыл в Чэнду, надеясь еще раз встретиться с братом. Но там ему сказали, что Чжугэ Лян уехал, и Чжугэ Цзиню пришлось вновь предстать перед Лю Бэем. Со слезами рассказал он, как Гуань Юй хотел его убить.
      – Да, мой брат очень вспыльчив, – промолвил Лю Бэй. – С ним трудно договориться. Но вы не огорчайтесь и поезжайте домой. Как только я возьму Восточную Сычуань и Ханьчжун, я пошлю Гуань Юя охранять эти земли, а Цзинчжоу отдам вашему господину.
      Так Чжугэ Цзиню и пришлось ни с чем возвратиться в Восточный У. Когда он обо всем доложил Сунь Цюаню, тот в гневе закричал:
      – Это все козни Чжугэ Ляна! Он заставил вас без толку ездить из Чэнду в Цзинчжоу!
      – О нет! Мой брат слезно умолял Лю Бэя вернуть вам Цзинчжоу, – возразил Чжугэ Цзинь. – Только но его просьбе Лю Бэй и согласился отдать вам половину округа. Да вот Гуань Юй заупрямился.
      – Ну, раз Лю Бэй отдает нам Чанша, Линлин и Гуйян, так чего же медлить! – вскричал Сунь Цюань. – Посылайте туда наших чиновников. Пусть они возьмут на себя управление, а там видно будет, что делать дальше.
      – Правильно! – согласился Чжугэ Цзинь.
      Сунь Цюань освободил из-под стражи семью Чжугэ Цзиня, а чиновникам велел отправляться в области Чанша, Линлин и Гуйян и вступить там в назначенные им должности. Однако через несколько дней посланные чиновники стали один за другим возвращаться. Они жаловались, что Гуань Юй выгнал их да еще грозил отрубить головы.
      Взбешенный Сунь Цюань вызвал к себе Лу Су и напустился на него:
      – Это вы уверяли меня, что Лю Бэй лишь временно взял во владение Цзинчжоу. Вот он завладел и Сычуанью, а Цзинчжоу и не думает отдавать! Что же вы сидите сложа руки и спокойно смотрите на такое безобразие?
      – Я обдумал план действий и собирался доложить вам, – произнес Лу Су.
      – Ну, говорите!
      – Надо ввести наши войска в Лукоу и пригласить туда Гуань Юя на пир. Когда он приедет, мы постараемся убедить его вернуть нам Цзинчжоу, а заупрямится – не выпустим живым. Если он откажется приехать, возьмем Цзинчжоу силой!
      – Так думал и я! – воскликнул Сунь Цюань. – Только действовать надо сейчас же!
      – Не спешите, господин! – предостерег Сунь Цюаня советник Кань Цзэ. – Не забывайте, что Гуань Юй самый отважный воин нашего времени! Излишняя торопливость может сорвать все наши планы, и вы сами от этого пострадаете.
      – Когда же в таком случае я получу Цзинчжоу? – закричал Сунь Цюань, не владея собой. И он приказал Лу Су действовать так, как тот задумал.
      Попрощавшись с Сунь Цюанем, Лу Су уехал в Лукоу. Там он вызвал к себе военачальников Люй Мына и Гань Нина. Посовещавшись, они решили устроить пир в беседке на берегу реки и отправили посланца с пригласительным письмом к Гуань Юю.
      В Цзянкоу гонца встретил Гуань Пин и, расспросив, зачем он приехал, повез к отцу. Прочитав письмо, Гуань Юй сказал:
      – Хорошо. Я приеду завтра. Возвращайтесь и известите об этом Лу Су.
      Когда посланец удалился, Гуань Пин сказал:
      – Зачем, батюшка, вы обещали приехать? Ведь Лу Су, наверно, замыслил дурное!
      – А разве я этого не понимаю? – засмеялся Гуань Юй. – Все ясно: Чжугэ Цзинь рассказал Сунь Цюаню, что я не хочу отдавать Цзинчжоу, и Сунь Цюань решил заманить меня в Лукоу, чтобы потребовать обещанное моим братом. Откажись я поехать, сказали бы, что я трус. Завтра поеду в небольшой лодке с десятком слуг и возьму с собой меч Черного дракона. Посмотрим, посмеет ли Лу Су поднять на меня руку!
      – Неужели, батюшка, вы и впрямь сами пойдете в логово тигра? – заволновался Гуань Пин. – Не забывайте об ответственности, которую возложил на вас мой дядя Лю Бэй!
      – Я никогда никого не боялся, – успокоил его Гуань Юй. – Под копьями и мечами, под стрелами и камнями я не сходил со своего коня. Мне ли страшиться этих цзяндунских крыс?
      – И все же вам не следует туда ехать, – поддержал Гуань Пина советник Ма Лян. – Лу Су человек достойный и великодушный, это вне всяких сомнений, но при нынешнем положении и он может решиться на дурное дело.
      – Это верно, – согласился Гуань Юй. – Но вспомните, как в старину, во времена Борющихся царств, Линь Сян-жу, у которого не было сил, чтобы связать курицу, поехал на пир к циньскому государю [ ] и вел себя так, будто ему все нипочем? А я – вы этого не забывайте – привык встречаться лицом к лицу с могучим врагом! Кроме того, я уже дал согласие поехать на это пиршество и обещание свое должен выполнить!
      – Ну, раз поездка неизбежна, так будьте хоть осторожны! – попросил Ма Лян.
      – Хорошо, – сказал Гуань Юй. – Тогда пусть Гуань Пин выйдет на судах с пятьюстами воинами и дожидается меня на реке. В случае опасности я подыму флаг, и они придут мне на выручку.
      Выслушав указания отца, Гуань Пин сделал все необходимые приготовления.
      Тем временем посланец вернулся к Лу Су и доложил, что Гуань Юй обещал приехать на следующий день. Лу Су позвал на совет Люй Мына, и тот сказал:
      – Если Гуань Юй явится с войском, то мы с Гань Нином на берегу устроим засаду и по вашему сигналу нападем на него. А если он приедет один, расправимся с ним во время пира. Для этого хватит и полсотни воинов.
      Лу Су приказал неотступно наблюдать за рекой. Утром дозорные издали заметили лодку, в ней было всего несколько гребцов да рулевой. На носу развевалось красное знамя с большими иероглифами: «Гуань Юй».
      Лодка приближалась к берегу. В ней сидел Гуань Юй в синей головной повязке и в зеленом халате. Рядом с ним, опираясь на меч, стоял военачальник Чжоу Цан. У каждого гребца на поясе был меч.
      Лу Су сам встретил Гуань Юя и проводил его в беседку. После надлежащих церемоний они уселись. Подавая гостю кубок с вином, Лу Су от смущения не смел поднять глаз, а Гуань Юй пил и смеялся, как ни в чем не бывало. Слегка опьянев, Лу Су, наконец, обратился к нему:
      – Я был бы счастлив, если бы вы соблаговолили выслушать меня… Когда-то ваш старший брат Лю Бэй просил меня передать Сунь Цюаню, что он взял Цзинчжоу лишь во временное владение и отдаст его, как только завоюет Сычуань. Теперь он и Сычуань взял, а Цзинчжоу не отдает! Признайтесь, разве этим он не подрывает доверие к себе?
      – Это дело государственное и не место обсуждать его на пиру, – ответил Гуань Юй.
      – Мой господин Сунь Цюань владеет всего лишь ничтожными цзяндунскими землями, – продолжал Лу Су, – и все же он дал войско вашему брату, когда тот потерпел поражение. И думал он только о том, как бы облегчить ваше положение. А ваш брат, захватив округа Ичжоу и Цзинчжоу, скупится отдать моему господину какие-то три жалкие области! Вернее, вы помешали ему это сделать, воспротивившись его воле. Разве это великодушно с вашей стороны?
      – В битве с Цао Цао при Улине мой брат рисковал жизнью, – отвечал Гуань Юй. – Стоило ли ему тратить свои силы, если бы в награду он не получил ни пяди земли? И вы еще требуете эти области!
      – Что вы, что вы! – воскликнул Лу Су. – Я просто хотел сказать, что вы не совсем правы. Ведь когда ваш брат Лю Бэй потерпел поражение на Чанфаньском склоне, мой господин дал ему приют. Лю Бэю следовало бы подумать о том, как отблагодарить моего господина! Но он, видимо, совсем об этом забыл! И Сычуань, и Цзинчжоу он держит в своих руках! Не алчность ли заставила его позабыть о долге? Подумайте! Ведь вся Поднебесная будет смеяться над ним!
      – Это дело моего брата, и не мне его решать – отрезал Гуань Юй.
      – Всем известно, что вы вступили в братский союз и в Персиковом саду дали клятву жить и умереть вместе, – возразил Лу Су. – Не значит ли это, что вы и он – одно целое? Почему вы уклоняетесь от прямого ответа на мой вопрос?
      Гуань Юй не успел ничего сказать, как в разговор вмешался стоявший рядом военачальник Чжоу Цан:
      – Землями Поднебесной достойны управлять лишь добродетельные. А вы, кажется, думаете, что только ваш Сунь Цюань может властвовать?
      Гуань Юй, изменившись в лице, встал и взял меч, который подал ему Чжоу Цан.
      – А ты помалкивай! – в то же время прикрикнул он на телохранителя. – Это дело государственное и тебя не касается. Ну-ка, живо уходи отсюда!
      Чжоу Цан прекрасно понял Гуань Юя и быстро вышел. Он побежал на берег и поднял красный флаг. Гуань Пин, дожидавшийся отца, увидел сигнал, и в ту же минуту его суда, как стрелы, понеслись к Лукоу.
      Тем временем Гуань Юй, притворяясь пьяным, но не выпуская меча, пожимал руку Лу Су и говорил:
      – Раз уж вы пригласили меня на пир, то не стоило затевать разговор о цзинчжоуских делах. Я совершенно пьян и боюсь, как бы такие разговоры не испортили наших дружеских отношений. Лучше приезжайте ко мне в Цзинчжоу, и там мы с вами что-нибудь решим.
      Лу Су так волновался, что его душа едва не рассталась с телом. А Гуань Юй, делая вид, что ничего не замечает, встал и повел его к берегу. Люй Мын и Гань Нин, следившие за каждым движением Гуань Юя, не посмели напасть на него. Они боялись, как бы во время схватки не пострадал Лу Су, которого Гуань Юй ни на миг не отпускал от себя.
      Перед тем как войти в лодку, Гуань Юй отпустил Лу Су, поклонился ему и приказал гребцам отчаливать. Опешивший Лу Су стоял на берегу и безмолвно смотрел вслед удалявшейся лодке.
      Потомки сложили стихи, в которых восхваляют доблесть Гуань Юя:
 
Снисходительно, как на ребенка, смотрел на сановника он
И свободно, не ведая страха, взял свой меч и на пир пошел.
В этот год Гуань Юй героизмом, беспримерной отвагой своей
И своими победами в битвах Линь Сян-жу из Миньчи превзошел.
 
      Когда Гуань Юй был уже далеко, Лу Су сказал Люй Мыну:
      – Наш план ни к чему не привел. Как же нам теперь быть?
      – Пошлите гонца к Сунь Цюаню и попросите немедленно поднять войска, – предложил Люй Мын.
      Лу Су тут же отправил гонца. Получив такое известие, Сунь Цюань пришел в ярость и решил двинуть огромную армию на Цзинчжоу. Однако осуществлению этого замысла помешал слух, что Цао Цао во главе стотысячного войска идет в поход против Восточного У. Встревоженный Сунь Цюань приказал Лу Су не предпринимать никаких действий против Гуань Юя и все войска перебросить в крепости Хэфэй и Жусюй, которым грозил новый враг.
      Но когда Цао Цао собирался в поход против Сунь Цюаня, военный советник Фу Гань подал ему доклад:
 

      «Насколько мне известно, для того чтобы воевать, прежде всего необходимо иметь закаленное войско, а для того чтобы прослыть человеком мудрым, прежде всего необходимо быть добродетельным. И лишь в том случае, когда сила и знания взаимно дополняют друг друга, можно успешно управлять страной. Вы почти полностью устранили смуту, охватившую Поднебесную; только княжества У и Шу еще не покорились вам. Путь в княжество У вам преграждает великая река Янцзы, а в княжество Шу – высокие горы. Я полагаю, что силой здесь победить невозможно. Сейчас следовало бы дать воинам отдых и заняться распространением наук и укреплением добродетелей. Если вы поведете войска к берегам Янцзы, то враг сразу же затаится в своем логове. Тогда ни ваши воины, ни ученые не будут иметь возможности в полном блеске проявить свои силы и знания, а сами вы не сможете показать свои таланты полководца и правителя. Прошу вас, прежде чем начинать войну, подумать над моими словами».

 
      Цао Цао долго размышлял и, наконец, отказался от похода на юг. Он стал учреждать школы и приближать к себе ученых. Слава о его благодеяниях облетела всю страну. Чиновники Ван Цань, Ду Си, Вэй Кай и Хэ Ся выразили пожелание, чтобы Цао Цао принял титул Вэйского вана. Один чжун-шу-лин Сюнь Ю был против.
      – Это недопустимо! – сказал он. – Титул Вэйского гуна и девять высочайших даров и без того вознесли чэн-сяна; пожалование титулом Вэйского вана будет противно всем законам!
      – Уж не хочет ли этот человек пойти по стопам Сюнь Юя? – в гневе воскликнул Цао Цао, узнав об этом.
      Сюнь Ю, огорченный немилостью Цао Цао, вскоре заболел и умер. Ему было в то время пятьдесят восемь лет. Цао Цао велел похоронить Сюнь Ю с большими почестями и отказался от титула Вэйского вана.
      Однажды Цао Цао вошел в императорский дворец при мече. В зале Сын неба беседовал с императрицей Фу. Заметив меч, императрица в испуге вскочила с места, а государь задрожал от страха. Цао Цао обратился к императору:
      – Скажите, что делать? Сунь Цюань и Лю Бэй захватили обширные владения и не повинуются императорской власти!
      – Это должны решать только вы, Вэйский гун, – уклончиво ответил император.
      – Как вы можете так говорить, государь! – возмутился Цао Цао. – Ведь если со стороны кто-нибудь услышит ваши слова, могут подумать, что я вас притесняю!
      – Если вы искренне желаете нам помочь, для нас это будет счастьем, – сказал император, – если же нет, будьте хоть милостивы, не покидайте нас.
      Цао Цао гневно сверкнул глазами и вышел. Кто-то из приближенных сказал императору:
      – Говорят, что Цао Цао собирается присвоить себе титул Вэйского вана. Он помышляет о троне!
      Сянь-ди и императрица горько заплакали.
      – Мой отец Фу Вань давно ждет случая убить Цао Цао, – сквозь слезы сказала императрица. – Я напишу ему, чтобы он поскорее разделался с этим злодеем.
      – Дун Чэн тоже хотел убить Цао Цао, – промолвил император. – Но он не сумел сохранить тайну и погиб. Если и на этот раз тайна раскроется, нам с тобой не сдобровать!
      – Все равно! – воскликнула императрица. – Лучше смерть, чем с утра до вечера заниматься вышиванием, как делают простолюдины! Я отправлю батюшке письмо через Му Шуня. Мне кажется, из всех придворных можно положиться только на него.
      Император отпустил приближенных и, призвав Му Шуня, увел его за ширму, где со слезами сказал:
      – Злодей Цао Цао желает получить титул Вэйского вана, чтобы потом захватить наш трон! Повелеваем тебе передать отцу императрицы Фу Ваню, чтобы он немедля расправился с Цао Цао. Эту великую тайну мы доверяем только тебе, ибо все окружающие нас придворные – ставленники Цао Цао. Вот возьми и доставь Фу Ваню письмо государыни.
      – Я глубоко тронут вашим доверием, государь, – взволнованно ответил Му Шунь, – и готов умереть за вас – приказывайте!
      Вскоре Му Шунь благополучно доставил письмо Фу Ваню. Тот узнал руку дочери и сказал:
      – Такое дело требует большой осторожности: у разбойника Цао Цао слишком много приспешников. Но сейчас он собирается в поход против Сунь Цюаня и Лю Бэя, надо дождаться, пока он уйдет из столицы, и потом с помощью преданных государю чиновников совершить переворот.
      – А вы испросите у императора секретный указ, – предложил Му Шунь, – и договоритесь с княжествами У и Шу о совместных действиях против врага династии Цао Цао.
      Фу Вань написал императору, а Му Шунь спрятал письмо в волосах и отправился во дворец. Но кто-то успел предупредить Цао Цао, чтобы он не доверял Му Шуню, и он сам поджидал его у ворот. Когда Му Шунь подошел, Цао Цао спросил, почему он долго отсутствовал.
      – Императрица занемогла и велела позвать лекаря, – сказал Му Шунь.
      – Какого же лекаря вы позвали? – заинтересовался Цао Цао.
      – Пока никакого, – ответил Му Шунь.
      Цао Цао велел своим телохранителям обыскать Му Шуня. Найти ничего не удалось, и Цао Цао велел его отпустить. Но когда Му Шунь отошел, внезапно налетевший ветер сорвал с него шляпу. Цао Цао снова подозвал его и тщательно осмотрел шляпу. Там тоже ничего не оказалось. Тогда Цао Цао, чтобы успокоить свои подозрения, велел проверить, не спрятано ли что-нибудь в волосах Му Шуня. Телохранители обнаружили письмо Фу Ваня. Цао Цао приказал допросить задержанного, но тот упорно молчал.
      Тогда Цао Цао послал отряд воинов окружить дом Фу Ваня и взять под стражу всех, кто там был. При обыске было найдено письмо императрицы Фу.
      Рано утром в императорский дворец явился Ци Люй в сопровождении трехсот воинов. На вопрос Сянь-ди, зачем он пришел, Ци Люй ответил:
      – Вэйский гун повелел отобрать печать императрицы Фу.
      Император понял, что тайна открыта, и пал духом. Ци Люй вошел в покои императрицы, взял печать и вышел. Императрица почувствовала, что все ее планы рухнули, и поспешила спрятаться в тайнике между двойными стенами.
      Вскоре пришел шан-шу-лин Хуа Синь с пятьюстами воинами, чтобы арестовать императрицу, но никто не знал, где она. Обыскали весь дворец – императрицу найти не удалось. Наконец Хуа Синь догадался, что она могла спрятаться между двойными стенами. Он приказал ломать стены в ее покоях, и вскоре воины за волосы вытащили из тайника императрицу.
      – Пощадите! – молила она.
      – Проси об этом Вэйского гуна! – крикнул Хуа Синь.
      Босая, с распущенными волосами, под охраной воинов в латах, императрица вышла из дворца.
      Хуа Синь, которому Цао Цао поручил выполнение этого черного дела, был человеком, известным своими талантами. Его ближайшими друзьями в юности были Бин Юань и Гуань Нин. В то время говорили, что втроем они стоят одного дракона, и называли Хуа Синя головой, Бин Юаня – туловищем, а Гуань Нина – хвостом дракона.
      Однажды был такой случай: Хуа Синь и Гуань Нин вскапывали огород. Под лопатой сверкнуло золото. Гуань Нин не обратил на него никакого внимания, а Хуа Синь поднял находку, повертел в руках и снова бросил в землю. В другой раз Гуань Нин и Хуа Синь сидели и читали книги. Вдруг на улице послышался крик. Гуань Нин не сдвинулся с места, а Хуа Синь отложил книгу и пошел посмотреть, что случилось. За это Гуань Нин назвал его невежественным и прекратил с ним знакомство, а сам бросил службу и уехал в Ляодун. Он стал вести замкнутую жизнь, носил белую шляпу и никогда не ступал ногой за ворота дома. Хуа Синь сначала служил Сунь Цюаню и от него перешел к Цао Цао. И вот теперь Цао Цао поручил ему схватить императрицу Фу.
      Потомки сложили стихи, в которых сожалеют о поступке Хуа Синя:
 
Злое дело в тот день Хуа Синю исполнить поручено было.
Он разрушил в убежище стену и императрицу схватил.
Крылья дал он свирепому тигру, помогая династию свергнуть.
Будь же проклято имя злодея, что правителя честь оскорбил.
Кроме того, есть еще стихи, восхваляющие Гуань Нина:
В Ляодуне доныне есть дом, где некогда жил Гуань Нин.
Мир покинув, ушел человек, стихнул кров его, тронутый тленьем,
Как смешон был ему Хуа Синь, что гонялся за славой пустой,
Ибо лучше на свете прожить, предаваясь одним развлеченьям.
 
      Хуа Синь ввел императрицу в зал, где находился император. Сянь-ди поднялся навстречу, обнял ее и заплакал.
      – Вэйский гун повелел мне немедленно привести приговор в исполнение, – предупредил Хуа Синь,
      – Не придется нам больше жить друг для друга! – горестно воскликнула императрица, обращаясь к императору.
      – Неужели в Поднебесной могут твориться такие дела! – воскликнул император, ударив себя в грудь.
      Ци Люй велел под руки увести императора во внутренние покои.
      Когда Хуа Синь привел императрицу к Цао Цао, тот встретил ее бранью:
      – Я относился к тебе с открытой душой, а ты хотела меня погубить! Казнить тебя мало!
      И он приказал своим телохранителям до смерти забить императрицу палками. После этого были схвачены отец и два сына императрицы Фу, а также Му Шунь и все их родные. Они были казнены на базарной площади. Случилось это в одиннадцатом месяце девятнадцатого года периода Цзянь-ань [214 г.]. Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Жесток был и лют Цао Цао, таких больше в мире не сыщешь.
А честный и храбрый Фу Вань поступил, как все верные слуги.
Как жаль, что рассталась чета не как муж и жена расстаются,
Ведь даже средь бедных людей не так расстаются супруги.
 
      Лишившись своей супруги, Сянь-ди с горя несколько дней не пил и не ел. Потом к нему пришел Цао Цао и сказал:
      – Не печальтесь государь! Я желаю вам только добра и готов отдать вам в жены свою дочь. Она умна, послушна и вполне достойна жить рядом с вами во дворце!
      Сянь-ди не посмел отказаться, и в первый день первого месяца двадцатого года периода Цзянь-ань [215 г.] дочь Цао Цао, по имени Цао Гу-жэнь, стала законной императрицей. Никто не решился против этого возражать, так как сила и власть были в руках Цао Цао.
      Вскоре он вернулся к своим мыслям о войне против княжеств У и Шу и созвал военный совет.
      – Прежде чем что-либо решать, следовало бы поговорить с полководцами Сяхоу Дунем и Цао Жэнем, – сказал советник Цзя Сюй.
      Цао Цао послал за ними гонцов. Первым приехал Цао Жэнь и хотел пройти прямо к Цао Цао. А тот в это время был пьян и спал; у входа на страже стоял Сюй Чу и не пропустил Цао Жэня.
      – Как ты смеешь меня останавливать? – вскипел Цао Жэнь. – Я сам принадлежу к роду Цао!
      – Вы родственник моего господина, это правда, – согласился Сюй Чу, – но в то же время простой военачальник, несущий службу на окраине страны. А я хоть и не родственник, зато служу при господине и без разрешения никого к нему не пропущу!
      Цао Жэнь не стал спорить, а Цао Цао, узнав о случившемся, с удовлетворением сказал:
      – Да, Сюй Чу по-настоящему предан мне!
      Спустя несколько дней приехал и Сяхоу Дунь. На совете он сказал:
      – Сейчас не время нападать на княжества У и Шу. Прежде надо отвоевать у Чжан Лу Ханьчжунские земли, а потом можно будет надеяться и на успех в войне с Лю Бэем.
      – Вот это правильно! – согласился Цао Цао и отдал приказ подымать войска в поход на Ханьчжун.
      Поистине:
 
Обидев правителя кровно, свершил он злодейское дело,
И вот уж опять разоренье несет он в чужие пределы.
 
      О том, как разворачивались дальнейшие события, вы узнаете в следующей главе.

в которой идет речь о том, как Цао Цао покорил Ханьчжунские земли, и о том, как Чжан Ляо разгромил войско Сунь Цюаня на переправе Сяояоцзинь

 
      Войска Цао Цао выступили в поход на запад тремя отрядами. Впереди шли военачальники Сяхоу Юань и Чжан Го, за ними – Цао Цао с главными силами; тыловым отрядом командовали Цао Жэнь и Сяхоу Дунь. Следом за армией Цао Цао двигался огромный обоз с провиантом.
      Лазутчики донесли об этом Чжан Лу, правителю области Ханьчжун. Чжан Лу вызвал на военный совет своего младшего брата Чжан Вэя.
      – Застава Янпингуань неприступное место у нас в Ханьчжуне, – сказал Чжан Вэй. – Если мы справа и слева от заставы, между лесом и горами, построим десять укрепленных лагерей, враг не сможет нас одолеть. С вашего разрешения я готов это сделать, а вы оставайтесь в Ханьчжуне и снабжайте мое войско провиантом.
      Чжан Лу последовал совету брата, и в тот же день Чжан Вэй и его военачальники Ян Ан и Ян Жэнь выступили в поход. Едва успели они добраться до заставы и построить там укрепления, как подошли войска Сяхоу Юаня и Чжан Го. Узнав о том, что противник приготовился к обороне, они разбили лагерь в пятнадцати ли от Янпингуаня. Воины, усталые после похода, расположились на отдых. Но тут на них внезапно обрушились войска Ян Ана и Ян Жэня. Едва успели Сяхоу Юань и Чжан Го вскочить на коней, как противник уже ворвался в лагерь. Их отряды потерпели поражение и бежали туда, где стоял главный отряд Цао Цао.
      Вэйский гун в гневе закричал на незадачливых военачальников:
      – Столько лет вы командуете войсками, а до сих пор не знаете законов войны! Разве вам не известно, какая нужна осторожность после долгого похода? Ведь в «Законах войны» сказано: «Когда войска твои устали – жди нападения врага». Почему вы не приняли никаких мер?
      Он хотел казнить виновников поражения, как это полагалось по военному закону, но приближенные отговорили его.
      На следующий день Цао Цао сам повел войско в наступление. Но на пути их были неприступные горы и дремучие леса. Опасаясь засады, Цао Цао вернулся в свой лагерь и сказал Сюй Чу и Сюй Хуану:
      – Если бы я знал раньше, что здешние земли так неприступны, я, пожалуй, и не пошел бы сюда.
      – Но раз мы уже здесь, – ответил Сюй Чу, – поздно говорить о трудностях.
      На другой день Цао Цао вместе с Сюй Чу и Сюй Хуаном отправился осматривать укрепления врага. Они поднялись на возвышенность, и перед ними открылся вид на расположение войск противника.
      – Да! Такие укрепления быстро не возьмешь! – промолвил Цао Цао, помахивая плетью.
      И в ту же минуту где-то позади раздались громкие возгласы и дождем посыпались стрелы. Вражеские военачальники Ян Ан и Ян Жэнь во главе двух отрядов напали на Цао Цао.
      – Я задержу разбойников, – крикнул Сюй Чу испуганному Цао Цао, – а Сюй Хуан пусть охраняет вас!
      С этими словами Сюй Чу поднял меч и поскакал вперед. Ян Ан и Ян Жэнь отошли обратно.
      Охраняемый Сюй Хуаном, Цао Цао скрылся за склоном горы. Здесь его встретили Сяхоу Юань и Чжан Го, спешившие на помощь с войском. Оказалось, что боевые крики противника были услышаны в лагере.
      Цао Цао щедро наградил четырех военачальников, спасших ему жизнь.
      Противники стояли друг против друга более пятидесяти дней, не вступая в бой. И, наконец, Цао Цао решил отдать приказ своей армии об отступлении. Однако советник Цзя Сюй возразил ему:
      – Почему вы хотите уйти? Ведь мы еще не знаем, где враг силен, а где слаб.
      – Нам известна осторожность Чжан Вэя. Здесь не одержать быстрой победы, – ответил Цао Цао. – Отход наших войск ослабит бдительность противника, и тогда мы с легкой конницей ударим с тыла и нанесем ему поражение.
      – Поистине вы великий полководец, господин чэн-сян, – почтительно произнес Цзя Сюй. – Я не мог предугадать ваш замысел.
      Приказав Сяхоу Юаню и Чжан Го с отрядами по три тысячи легковооруженных всадников пробраться глухими тропами в тыл противнику, Цао Цао снялся с лагеря.
      Между тем Ян Ан задумал ударить на отступающего Цао Цао, но решил предварительно посоветоваться с Ян Жэнем.
      – Не советую вам покидать укрепления, пока мы не выяснили истинного положения вещей, – предостерег Ян Жэнь. – Не забывайте, что Цао Цао хитер и коварен.
      – Поступайте, как хотите, а я ударю на врага! – упорствовал Ян Ан.
      Ян Жэнь пытался его отговорить, но Ян Ан и слушать ничего не захотел. Оставив лишь небольшой отряд для охраны своих пяти лагерей, он с остальными войсками бросился в погоню за Цао Цао.
      В тот день стоял густой туман, и впереди ничего нельзя было рассмотреть. Пройдя небольшое расстояние, войска Ян Ана остановились.
      Туман застал Сяхоу Юаня в горах. Вблизи послышалась человеческая речь и ржание коней. Боясь столкнуться с противником, Сяхоу Юань спешил пройти опасное место. Продвигаясь в тумане почти наугад, его войско подошло к укреплениям Ян Ана. Охрана приняла их за своих и настежь раскрыла ворота. Так Сяхоу Юань ворвался в беззащитные лагеря и приказал зажечь факелы. Не понимая, что произошло, воины Ян Ана разбежались.
      Но как только рассеялся туман, Янь Жэнь вступил в бой с Сяхоу Юанем. На помощь к нему подоспел Чжан Го и обратил врага в бегство. Янь Жэнь ушел в Наньчжэн.
      Вылазка Ян Ана тоже окончилась плачевно. Преследуемый огромным войском Цао Цао, он бежал к своим лагерям, но они уже были заняты Сяхоу Юанем. Зажатый с двух сторон, Ян Ан вступил в рукопашную схватку с Чжан Го и был убит, а его разгромленное войско бежало на заставу Янпингуань под защиту Чжан Вэя. Но Чжан Вэй сам, как только узнал о захвате противником лагерей, покинул Янпингуань и бежал в Ханьчжун. Так Цао Цао овладел заставой.
      Вернувшись в Ханьчжун, Чжан Вэй рассказал брату, как Ян Ан и Ян Жэнь не сумели защитить свои лагеря, а вследствие этого и он не смог удержать Янпингуань. Чжан Лу разгневался и хотел казнить Ян Жэня, но тот стал оправдываться:
      – Я долго уговаривал Ян Ана не преследовать Цао Цао, – не моя вина, что он не послушался. Дайте мне отряд войск, и я разобью врага! Если я вернусь без победы, накажите меня по военным законам!
      – Запишите свои слова, – сказал Чжан Лу.
      Вскоре Ян Жэнь с большим отрядом двинулся к Наньчжэну.
      Готовясь к наступлению, Цао Цао послал Сяхоу Юаня на разведку по Наньчжэнской дороге, где он и столкнулся с отрядом Ян Жэня. Тот выслал на поединок военачальника Чан Ци, но он был сражен ударом меча. Тогда в бой выехал сам Ян Жэнь. Более тридцати раз схватывались они с Сяхоу Юанем, но силы их были равны. Тогда Сяхоу Юань притворился побежденным и обратился в бегство, увлекая в погоню за собой Ян Жэня. И когда тот настигал его, Сяхоу Юань вдруг на полном ходу повернул своего коня и зарубил противника на месте. Потерявшее военачальника войско Ян Жэня было разбито и в беспорядке отступило.
      Когда весть о том, что Сяхоу Юань убил Ян Жэня, достигла Цао Цао, он повел войско к Наньчжэну и стал там лагерем.
      Это напугало Чжан Лу, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      – Если разрешите, я назову вам имя человека, который сумеет разбить Цао Цао, – сказал Ян Пу.
      – Кто же это такой? – поспешно спросил Чжан Лу.
      – Пан Дэ из Наньяна. Он пришел к вам вместе с Ма Чао, но когда тот выступил в поход на Сычуань, Пан Дэ был болен и остался в Ханьчжуне. Пошлите его против Цао Цао.
      Чжан Лу очень обрадовался, немедленно позвал Пан Дэ и, щедро наградив его, велел идти в поход во главе десятитысячного отряда.
      В десяти ли от Наньчжэна Пан Дэ встретился с войсками Цао Цао и выехал на поединок. Зная храбрость Пан Дэ еще со времени битвы на реке Вэйшуй, Цао Цао сказал военачальникам:
      – Пан Дэ – храбрейший из силянских воинов. Когда-то он служил Ма Чао и вместе с ним перешел к Чжан Лу, но служит ему неохотно и рад будет убежать, как только представится случай. Этот человек мне нужен. Постарайтесь изнурить его непрерывными боями и взять в плен.
      Первым на поединок с Пан Дэ выехал Чжан Го, но после нескольких схваток отступил. Его сменил Сяхоу Юань, потом Сюй Хуан и, наконец, Сюй Чу. Последний пятьдесят раз схватывался с Пан Дэ и тоже отступил.
      Сражаясь попеременно с четырьмя противниками, Пан Дэ не проявил ни малейшего признака усталости. Военачальники, наблюдавшие за боем, расхваливали Цао Цао удивительную ловкость Пан Дэ. Эти похвалы разожгли желание чэн-сяна во что бы то ни стало привлечь героя на свою сторону, и он просил советников придумать, как это сделать.
      – Очень просто, – отозвался Цзя Сюй. – В этом может помочь главный советник Чжан Лу, по имени Ян Сун, человек весьма жадный. Подкупите его, чтобы он оклеветал Пан Дэ перед Чжан Лу, и тогда все свершится согласно вашему желанию.
      – А кто из наших людей проберется к Ян Суну в Наньчжэн? – спросил Цао Цао.
      – Найдутся такие, – успокоил его Цзя Сюй. – Завтра мы завяжем бой и поспешно обратимся в бегство, предоставив Пан Дэ возможность легко завладеть нашим лагерем. А ночью мы вернемся и заставим Пан Дэ отступить в город. В суматохе кто-нибудь из наших, в одежде воина из отряда Пан Дэ, вместе с ними проникнет в Наньчжэн.
      Цао Цао позвал одного из наиболее сообразительных младших военачальников, щедро наградил его и растолковал, что от него требуется.
      На другой день Сяхоу Юань и Чжан Го устроили засаду в горах, а Сюй Хуан вызвал на бой Пан Дэ и почти сразу же, притворившись побежденным, бежал без оглядки. Тогда Пан Дэ перешел в наступление и захватил лагерь Цао Цао. Там он нашел большой запас провианта и корма для коней. Отправив Чжан Лу подробное донесение о победе, Пан Дэ устроил пир.
      Однако ночью Сюй Хуан и Сюй Чу, Чжан Го и Сяхоу Юань при свете факелов вновь ворвались в лагерь. Захваченный врасплох, Пан Дэ вскочил на коня и, преследуемый противником, бежал в Наньчжэн.
      Он издали крикнул, чтобы открывали ворота, и его войско стремительной лавиной хлынуло в город. Вместе с ними вошел и лазутчик, посланный Цао Цао. Он направился прямо к Ян Суну и, представившись, стал расписывать, как Цао Цао ценит и восхищается добродетелями Ян Суна.
      – Он послал меня преподнести вам в подарок золотые латы и передать секретнее письмо, – закончил свою речь лазутчик.
      Ян Сун был очень польщен. Прочитав письмо, он сказал:
      – Передайте Вэйскому гуну, пусть он не беспокоится – я сделаю все, чтобы не остаться у него в долгу.
      А ночью он отправился к Чжан Лу и внушил ему, что Пан Дэ проиграл битву потому, что был подкуплен врагом.
      Чжан Лу вызвал Пан Дэ и напустился на него с грубой бранью. Он даже хотел предать его смерти, если бы не запротестовал советник Ян Пу.
      – Хорошо, – сказал Чжан Лу, обращаясь к Пан Дэ. – Завтра ты снова выйдешь в бой, но так и знай: не победишь – не сносить тебе головы!
      Пан Дэ, глубоко затаив обиду, вышел.
      На следующий день войска Цао Цао начали штурм Наньчжэна. Пан Дэ предпринял стремительную вылазку. Цао Цао приказал Сюй Чу сразиться с ним. После нескольких схваток Сюй Чу, притворившись разбитым, стал отступать, увлекая за собой Пан Дэ к высокому холму, где ждал Цао Цао. Тот громко закричал:
      – Эй, Пан Дэ, почему ты не сдаешься?
      Думая только о том, чтобы захватить Вэйского гуна и к тому же еще подгоняемый преследователями, Пан Дэ помчался вверх по склону. И вдруг раздался сильный треск – всадник вместе с конем провалился в яму. К этому месту со всех сторон сбежались враги и крюками вытащили Пан Дэ наверх. Они торопливо связали его веревками и поволокли к Цао Цао.
      Цао Цао сошел с коня и, сделав знак воинам удалиться, собственноручно развязал пленника и спросил, желает ли он покориться ему. Пан Дэ, вспомнив тут о несправедливости Чжан Лу, ответил согласием. Цао Цао помог Пан Дэ сесть на коня, и они бок о бок поехали в лагерь. Путь был выбран с таким расчетом, чтобы стража противника со стен города увидела их и донесла Чжан Лу о бегстве Пан Дэ. Это должно было убедить Чжан Лу в правоте слов Ян Суна.
      На другой день в расположении войск Цао Цао появились высокие лестницы, с которых дозорные вели наблюдение за врагом. В город полетели камни из камнеметов. Положение осажденных стало тяжелым, и Чжан Лу вызвал на совет своего младшего брата Чжан Вэя.
      – Надо все житницы сжечь и самим уйти в южные горы в Бачжун, – сказал Чжан Вэй.
      – А по-моему, лучше открыть ворота и сдаться, – вмешался советник Ян Сун.
      Чжан Лу колебался, не зная, на что решиться.
      – Надо сжечь житницы! – настаивал Чжан Вэй.
      – Замолчи! – вдруг твердо сказал Чжан Лу. – Сегодня придется бежать, но житниц жечь я не буду, они принадлежат государству, верой и правдой которому я служил всю жизнь.
      Чжан Лу отдал приказ запереть и опечатать все житницы, а сам под покровом ночной темноты со всей своей семьей и домочадцами ушел из города через южные ворота. Цао Цао не стал его преследовать. Он вступил в Наньчжэн и, найдя все хранилища и кладовые в полнейшем порядке, даже пожалел Чжан Лу и послал вдогонку своего телохранителя уговорить его покориться. Чжан Лу готов был согласиться, но этому воспротивился Чжан Вэй.
      Тогда советник Ян Сун тайно передал Цао Цао письмо, обещая свою помощь, если он двинет против Чжан Лу войско. И Цао Цао пошел на Бачжун. Против него выступил Чжан Вэй, но вскоре он пал в бою, а войско его разбежалось. Чжан Лу заперся в городе. Ян Сун без устали уговаривал его:
      – Надо дать решительный бой. Не ждать же сложа руки смерти? Я буду оборонять город, а вы, господин мой, идите в бой.
      Военачальник Ян Пу пытался было отговаривать Чжан Лу от необдуманного шага, но тот остался глух к его советам и вывел свое войско навстречу врагу. Не успел он еще скрестить с противником оружие, как воины его, стоявшие позади, внезапно обратились в бегство. Чжан Лу помчался за ними, а враг преследовал его по пятам. Добравшись до городской стены, Чжан Лу закричал, чтобы Ян Сун скорей открывал ворота. Тот не отвечал. Преследователи подходили уже. Слышны были их крики:
      – Сдавайся!
      Попав в безвыходное положение, Чжан Лу сошел с коня и сложил оружие. Цао Цао торжествовал. Помня, что Чжан Лу оставил в целости все житницы в Наньчжэне, он принял пленника с изысканными церемониями и пожаловал звание полководца Покорителя Юга. Ян Пу и другие военачальники получили титулы хоу.
      Так был покорен округ Ханьчжун. Цао Цао назначил своих военачальников и чиновников правителями областей и щедро наградил все войско. Не пощадил он только одного Ян Суна за то, что тот из корыстных целей предал своего господина; он был обезглавлен на базарной площади, голову его выставили напоказ.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Предав господина, он тем совершил преступленье,
Богатство пропало, что было накоплено им.
Он умер на плахе, семью обесславив навеки,
И люди доныне жестоко смеются над ним.
 
      Когда было полностью завершено покорение земель Дунчуани, чжу-бо Сыма И сказал Цао Цао:
      – Лю Бэй одолел Лю Чжана с помощью коварства, но население княжества Шу еще не смирилось с его властью. Вы взяли Ханьчжун и подошли к границе земель Шу, угрожая безопасности округа Ичжоу. Если вы сейчас же начнете поход против Лю Бэя, ему не удержать княжества Шу. Не теряйте времени, которым так дорожат мудрецы!
      – Люди не знают меры! – вздохнул Цао Цао. – Только что овладели землями Дунчуани и уже зарятся на земли Шу!
      – А по-моему, Сыма И прав! – возразил Лю Е. – Упустить время – значит проиграть! Когда Чжугэ Лян, прекрасно сведущий в делах государственного управления, станет чэн-сяном Лю Бэя, а Гуань Юй и Чжан Фэй, люди смелые и отважные, – полководцами, в народе Шу воцарится спокойствие, и тогда вторжение окажется невозможным.
      – Пожалейте хоть воинов, – отвечал Цао Цао. – Ведь им и так уже пришлось перенести немало лишений!
      Так и не состоялся поход, на котором настаивал Сыма И.
      Население Сычуани знало, что Цао Цао овладел Дунчуанью, и жило в постоянной тревоге, опасаясь вторжения. Лю Бэй пригласил на совет Чжугэ Ляна, и тот сказал:
      – Я знаю, как заставить Цао Цао уйти из здешних мест.
      – Вы уже подумали об этом? – спросил Лю Бэй.
      – Да. Цао Цао боится Сунь Цюаня и поэтому держит часть войска в Хэфэе, – сказал Чжугэ Лян. – Стоит нам отдать Сунь Цюаню области Чанша, Цзянся и Гуйян да отправить к нему посла, способного растолковать ему, что для него выгодно, как Сунь Цюань подымет войско и вторгнется в Хэфэй. Это отвлечет внимание Цао Цао от нас.
      – А кого мы пошлем к Сунь Цюаню? – спросил Лю Бэй.
      – Если разрешите, поеду я! – вызвался военачальник И Цзи.
      Обрадованный Лю Бэй вручил И Цзи письмо и подарки Сунь Цюаню. Решено было, что И Цзи поедет в княжество У через Цзинчжоу и по пути обо всем сообщит Гуань Юю.
      И Цзи прибыл в Молин и явился к Сунь Цюаню. Осведомившись об имени посла, Сунь Цюань пригласил его к себе во дворец. Они приветствовали друг друга со всеми положенными церемониями.
      – По какому делу вы изволили приехать? – сразу же спросил Сунь Цюань.
      – Недавно мы удостоились посещения вашего посланца Чжугэ Цзиня, – отвечал И Цзи. – Он просил передать в ваше владение области Чанша, Гуйян и Цзянся. Но, к несчастью, в то время Чжугэ Лян был в отъезде, и получилось небольшое недоразумение. Лю Бэй поручил мне доставить вам письмо, подтверждающее его готовность передать вам вышеупомянутые области. Кроме того, у него было намерение отдать вам округа Цзинчжоу, Наньцзюнь и Линлин. Но для того, чтобы осуществить этот план, Лю Бэй собирался отвоевать у Чжан Лу Дунчуань и назначить Гуань Юя правителем этих земель. Но все изменилось в связи с тем, что Цао Цао успел раньше захватить Дунчуань. Устранить это осложнение можно только единственным путем – заставить Цао Цао оттянуть войска от Дунчуани на юг. Он это сделает в том случае, если вы сейчас нападете на Хэфэй. Тогда мой господин захватит Дунчуань, а вам отдаст Цзинчжоу.
      – Хорошо. Дайте мне подумать, – сказал Сунь Цюань, – а пока отдохните на подворье.
      Когда И Цзи вышел, советник Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:
      – Мне кажется, что Лю Бэй все это задумал из боязни, как бы Цао Цао не напал на Сычуань. Но пусть даже и так, все равно нельзя упускать время, и, пока Цао Цао стоит в Ханьчжуне, мы должны захватить Хэфэй.
      Сунь Цюань ответил согласием на письмо Лю Бэя и стал готовиться к походу. Лу Су поехал принимать области Чанша, Цзянся и Гуйян.
      Прибыв с войском в Лукоу, Сунь Цюань вызвал военачальников Люй Мына и Гань Нина. А за Лин Туном, который находился в другом городе, он послал военачальника Юй Хана.
      Гань Нин и Люй Мын явились без промедления, и последний сразу же предложил план действий.
      – Цао Цао приказал луцзянскому правителю Чжу Гуану занять город Хуаньчэн, – сказал он. – Сейчас его воины заняты уборкой урожая и доставкой зерна в военные житницы Хэфэя. Поэтому, прежде чем нападать на Хэфэй, надо взять Хуаньчэн.
      – Это моя мысль! – воскликнул Сунь Цюань.
      Поставив Люй Мына и Гань Нина во главе передового войска, а Цзян Циня и Пань Чжана во главе тылового отряда, Сунь Цюань вместе с военачальниками Чжоу Таем, Чэнь У, Дун Си и Сюй Шэном выступил в поход. Чэн Пу, Хуан Гай и Хань Дан остались охранять княжество У.
      Войска Сунь Цюаня переправились через Янцзы и, заняв округ Хэчжоу, подошли к Хуаньчэну. Чжу Гуан отправил гонца в Хэфэй с просьбой о помощи, а сам укрылся в городе под защитой крепких стен.
      Когда Сунь Цюань приблизился к городским стенам, оттуда посыпались тучи стрел. Одна стрела вонзилась в зонт, под которым сидел Сунь Цюань.
      – Как же мы будем брать Хуаньчэн? – возвратившись к себе в лагерь, спросил военачальников Сунь Цюань.
      – Я думаю, – сказал Сюй Шэн, – что перед штурмом города нам следовало бы соорудить лестницы и высокие мостки, с которых можно было бы видеть, что творится в стане врага.
      – На это потребуется много времени, – возразил Люй Мын. – И на подмогу Чжу Гуану может поспеть войско из Хэфэя. Тогда все наши труды окажутся напрасными. Не стоит терять время, тем более что мы только начинаем войну, и пока воины наши свежи и бодры, надо взять город. Если мы выступим завтра на рассвете, к полудню Хуаньчэн будет наш.
      Сунь Цюань так и решил. Перед рассветом досыта накормили воинов и двинулись вперед.
      Осажденные с городской стены осыпали нападающих тучами стрел и камней. Гань Нин, прикрываясь щитом, первый взобрался на стену. Чжу Гуан приказал лучникам все стрелы обратить против него. Но Гань Нин все же пробрался к Чжу Гуану и ударом щита по голове поверг его наземь. Воины, следовавшие за Гань Нином, добили поверженного мечами.
      Люй Мын ударил в барабан, и по сигналу его войско пошло на приступ. Оставшиеся без военачальника осажденные сдавались в плен. К утру Хуаньчэн был взят.
      Сунь Цюань торжественно въехал в город. Вскоре сюда привел свои отряды и военачальник Лин Тун.
      Сунь Цюань поблагодарил военачальников Люй Мына, Гань Нина и всех воинов за усердие и в честь победы устроил большой пир. Сам он на нем не присутствовал.
      Почетное место за столом Люй Мын уступил Гань Нину. При этом он всячески превозносил заслуги своего друга. Это вывело из себя опьяневшего Лин Туна, который вспомнил, как Гань Нин убил его отца. Глаза его налились кровью, он выхватил из ножен меч и вскочил с места:
      – Что-то невесело у нас на пиру! Ну-ка посмотрите, как я владею мечом!
      Гань Нин понял намерение Лин Туна и, оттолкнув столик, тоже вскочил.
      – Что ж, и я покажу вам, как умею владеть алебардой! – крикнул он и, взяв алебарду, вышел вперед.
      Люй Мын, почуяв недоброе, встал между противниками. В одной руке у него был меч, а в другой щит.
      – Спору нет, вы ловкие воины! – воскликнул он. – Но все же я искуснее вас!
      С этими словами он пустил в ход оружие и быстро развел противников в разные стороны.
      Об этом столкновении кто-то успел сообщить Сунь Цюаню, и тот, вскочив на коня, примчался на пир. При виде Сунь Цюаня соперники опустили оружие.
      – Что это вы затеваете? – с укором сказал Сунь Цюань. – Ведь я приказывал вам позабыть о вражде!
      Смущенный Лин Тун поклонился Сунь Цюаню, и тот велел ему дать обещание впредь не враждовать с Гань Нином.
      На следующий день все войско выступило в поход на Хэфэй.
      Город охранял военачальник Чжан Ляо. После падения Хуаньчэна его не оставляла тревога. И вдруг от Цао Цао прибыл Се Ди и привез шкатулку с наказом открыть ее, как только враг подойдет к Хэфэю.
      В тот же день Чжан Ляо получил донесение, что Сунь Цюань со стотысячной армией идет на Хэфэй. Чжан Ляо открыл шкатулку. В ней оказалось письмо:
 

      «Если Сунь Цюань будет угрожать безопасности города, военачальникам Чжан Ляо и Ли Дяню следует выйти ему навстречу, а военачальнику Ио Цзиню охранять Хэфэй».

 
      Чжан Ляо показал письмо Ли Дяню и Ио Цзиню.
      – Что вы намерены делать? – спросил Ио Цзинь.
      – То, что приказано, – ответил Чжан Ляо. – Господин наш в далеком походе, и Сунь Цюань думает, что легко разобьет нас. Но мы выйдем ему навстречу и будем драться изо всех сил! Мы подорвем боевой дух его войска и воодушевим наших людей.
      Ли Дянь, недолюбливавший Чжан Ляо, промолчал, а Ио Цзинь, заметив это, сказал:
      – Силы противника намного превосходят наши, трудно нам будет устоять в открытом бою. Не лучше ли занять оборону?
      – Вы думаете только о себе и забываете о государственном деле, – возразил Чжан Ляо. – Как хотите, а я выйду навстречу врагу и вступлю с ним в решительный бой! – И он приказал подать коня.
      Ли Дянь, устыдившись своего поведения, тоже встал и обратился к Чжан Ляо:
      – Я не оставлю вас. Не думайте, что из-за личной обиды я способен забыть дело! Приказывайте, я повинуюсь.
      – Если вы готовы помочь мне, то завтра вы устройте засаду севернее переправы Сяояоцзинь, – сказал обрадованный Чжан Ляо. – И как только войско Сунь Цюаня перейдет на наш берег, разрушьте мост Сяоши, а тем временем мы с Ио Цзинем ударим на врага.
      Ли Дянь поступил так, как ему было приказано.
      Войско Сунь Цюаня приближалось к Хэфэю. Люй Мын и Гань Нин вели передовой отряд, Сунь Цюань и Лин Тун шли за ними, остальное войско двигалось позади.
      Когда Люй Мын и Гань Нин столкнулись с войсками Ио Цзиня, Гань Нин выехал на поединок. После нескольких схваток Ио Цзинь, притворившись побежденным, обратился в бегство. Гань Нин сделал знак Люй Мыну, и они бросились преследовать отступающего противника.
      Сунь Цюань, узнав об этом, распорядился немедленно перейти на северный берег Сяояоцзиня и первым поскакал вперед. Но вдруг затрещали хлопушки, и вражеские отряды справа и слева обрушились на него.
      Растерявшись, Сунь Цюань приказал звать на подмогу Люй Мына и Гань Нина, но те были далеко. У Лин Туна было всего лишь сотни три всадников, которым не под силу было сдержать врага, хлынувшего на них подобно горной лавине.
      – Господин мой, уходите обратно на тот берег по мосту Сяоши! – крикнул Лин Тун.
      И больше он ничего не успел сказать – его теснили две тысячи всадников Чжан Ляо. Лин Тун вступил с ними в смертельную схватку.
      Сунь Цюань, нахлестывая коня, бросился к мосту. Но с южной стороны настил уже был разобран более чем на один чжан. От страха Сунь Цюань застыл на месте.
      – Господин мой! – закричал я-цзян Лу Ли. – Осадите коня назад и прыгайте с разгона!
      Сунь Цюань подался назад примерно на три чжана и, натянув удила, огрел коня плетью. Тот одним прыжком перенес его на другую сторону.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Когда-то «ди-лу» через Таньци перепрыгнул,
Сейчас Сунь Цюань в сраженье разбит при Хэфэе.
Отвел он коня, хлестнул его плетью горячей,
И мост перешел крылатого ветра быстрее.
 
      Здесь Сунь Цюаня на лодках встретили военачальники Сюй Шэн и Дун Си.
      Лин Тун и Лу Ли сдерживали натиск Чжан Ляо. К ним на помощь подошли Люй Мын и Гань Нин. Но под ударами врага войска Сунь Цюаня не могли устоять. Они потеряли убитыми более половины войска; все триста воинов, бывшие под командой Лин Туна, погибли. Сам Лин Тун был пять раз ранен копьем. Когда он добрался до реки, мост уже был разрушен, и ему пришлось спасаться бегством вдоль берега.
      Сунь Цюань с южного берега заметил Лин Туна и приказал Дун Си переправить его через реку в лодке.
      В этом бою Чжан Ляо навел на врага такой страх, что люди боялись одного его имени, а малолетние дети по ночам плакали от страха.
      Охраняемый военачальниками, Сунь Цюань вернулся в лагерь. Щедро наградив за отвагу Лин Туна и Лу Ли, он собрал войско и ушел в Жусюй. Здесь он занялся подготовкой флота, готовясь к новому походу на суше и по воде. Кроме того, он послал гонцов в Цзяннань за подмогой.
      Чжан Ляо, зная о замыслах Сунь Цюаня, боялся, что с малочисленным войском ему не удержаться в Хэфэе, и отправил Се Ди в Ханьчжун просить помощи у Цао Цао.
      Цао Цао спросил советников:
      – Скажите, можно ли сейчас думать о захвате Сычуани?
      – Разумеется, нет, – сказал Лю Е. – Нападение на земли Шу не принесет нам никакой выгоды. Там установился крепкий порядок, и Лю Бэй сделал необходимые приготовления к обороне. Нужно идти на помощь Чжан Ляо в Хэфэй, а оттуда на Цзяннань.
      Оставив Сяхоу Юаня охранять Ханьчжун и Динцзюньшань, а Чжан Го – оборонять Мынтоуянь и важнейшие проходы в горах, Цао Цао поднял все свое войско, снялся с лагеря и двинулся на Жусюй.
      Поистине:
 
Как только железные всадники в крови потопили Лунъю,
На юг устремил Цао Цао великую силу свою.
 
      Если вы хотите узнать, кто победил, а кто потерпел поражение в предстоявшем бою, посмотрите следующую главу.

из которой читатель узнает о том, как Гань Нин с сотней всадников разгромил лагерь врага, и о том, как Цзо Цы забавлял Цао Цао

 
      Когда Сунь Цюань собирал войско в области Жусюй, ему доложили, что Цао Цао с четырехсоттысячной армией идет на помощь своим воинам в крепость Хэфэй. Обсудив это сообщение с военными советниками, Сунь Цюань решил послать военачальников Дун Си и Сюй Шэна с войском на пятидесяти больших судах к устью реки Жусюй, а Чэнь У было приказано ходить дозором по берегу реки.
      Советник Чжан Чжао, обратившись к Сунь Цюаню, сказал:
      – Цао Цао идет издалека, войска его выбились из сил, и мы могли бы внезапным ударом разгромить их.
      – Кто за это возьмется? – спросил Сунь Цюань своих приближенных.
      – Я! – ответил Лин Тун.
      – Сколько вам нужно войска?
      – Три тысячи всадников.
      – Целых три тысячи! Зачем так много? – раздался голос Гань Нина. – Да мне хватит и трех сотен, чтобы разбить врага!
      Эти слова больно задели Лин Туна, в нем вспыхнула прежняя вражда к Гань Нину, и, не стесняясь присутствием Сунь Цюаня, он попытался затеять ссору. Но тут вмешался сам Сунь Цюань и примирительно произнес:
      – Не забывайте, что армия Цао Цао очень велика, противостоять ей не так-то легко. На всякий случай пусть Лин Тун с отрядом выйдет из города и разведает обстановку, а там видно будет, что делать дальше… Конечно, если ему встретится враг, Лин Тун вступит в бой.
      И три тысячи воинов, возглавляемых Лин Туном, вышли из города Жусюй. Вскоре вдали заметили они большое облако пыли – это приближалась армия Цао Цао. Передовой отряд вел военачальник Чжан Ляо. Лин Тун выехал вперед и вступил с ним в поединок. Они схватывались более пятидесяти раз, но победа не давалась ни тому, ни другому. Опасаясь, как бы Лин Тун из-за какой-либо оплошности не потерпел поражения, Сунь Цюань приказал Люй Мыну отозвать его обратно. Когда Лин Тун возвращался, Гань Нин попросил Сунь Цюаня:
      – Разрешите мне выступить с сотней всадников сегодня ночью и захватить лагерь врага. Если я потеряю хоть одного воина, считайте меня человеком, не имеющим заслуг.
      Сунь Цюань похвалил Гань Нина и выделил ему сто лучших всадников из своей личной охраны. В награду за смелость он дал ему пятьдесят кувшинов вина и пятьдесят цзиней бараньего мяса.
      Гань Нин выпил две серебряные чаши вина и приказал воинам сесть в ряд. Затем он обратился к ним с такими словами:
      – Господин наш приказал разгромить сегодня ночью лагерь врага. Выпейте по кубку вина, и в бой!
      В ответ воины только изумленно переглянулись. Заметив это, Гань Нин выхватил меч и закричал:
      – Эй! Я начальник и не жалею своей жизни, а вы испугались!
      – И мы готовы отдать свои силы! – отвечали воины на гневные слова Гань Нина.
      Тут Гань Нин стал угощать их вином и мясом. Воины ели и пили, а когда настало время второй стражи, Гань Нин приказал им надеть латы и прикрепить к шлемам белые гусиные перья, чтобы в схватке легче было опознать своих. После этого отряд всадников помчался к лагерю врага. Разметав заграждения «оленьи рога», они с боевыми возгласами ворвались в лагерь. Но противник преградил им путь, окружив шатер Цао Цао колесницами; сквозь это железное кольцо невозможно было пробиться.
      Тогда Гань Нин со своими всадниками повернул вправо. Воины Цао Цао, которые не знали численности врага, пришли в смятение. Гань Нин с боем пробивался вперед. Вдруг в лагере загремели барабаны и, как звезды, замелькали факелы. Тогда Гань Нин прорвался через южные ворота, и никто не посмел остановить его.
      Сунь Цюань приказал Чжоу Таю идти на помощь Гань Нину, но тот уже успел выбраться из лагеря и возвратиться в Жусюй. Войска Цао Цао, опасаясь засады, не посмели преследовать его.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Где воины У пронесутся, там духи и демоны стонут;
Гремят барабаны, литавры, и небо от страха трясется,
Летят оперенные стрелы над лагерем Цао Цао.
И все говорят: у Гань Нина – великий талант полководца.
 
      Гань Нин вернулся, не потеряв ни одного человека. У ворот лагеря он приказал своим воинам бить в барабаны, играть на бамбуковых дудках и кричать: «Вань суй!» Их встретили приветственными криками. Сунь Цюань лично выехал навстречу победителю. Гань Нин соскочил с коня и низко поклонился ему. Сунь Цюань поднял его и, держа за руку, сказал:
      – Вашей вылазки оказалось достаточно, чтобы устрашить злодея!
      Он наградил Гань Нина тысячей кусков шелка и сотней острых мечей. Гань Нин с низким поклоном принял подарки и роздал их своим воинам.
      Сунь Цюань радостно говорил военачальникам:
      – У Цао Цао есть Чжан Ляо, а у меня есть Гань Нин! Мы не уступим врагу!
      На следующий день к стенам Жусюя подошел Чжан Ляо со своим войском. Лин Тун, которого задела за живое удаль Гань Нина, попросил у Сунь Цюаня разрешения сразиться с Чжан Ляо.
      Сунь Цюань дал свое согласие, и Лин Тун с пятью тысячами воинов вышел из крепости. Сунь Цюань последовал за ним в сопровождении Гань Нина, чтобы наблюдать за сражением.
      Противники расположились полукругом друг против друга. Первым вперед выехал Чжан Ляо; слева от него был Ли Дянь, справа Ио Цзинь. Чжан Ляо сделал знак Ио Цзиню вступить в поединок с Лин Туном. Они схватывались более пятидесяти раз, но не могли одолеть друг друга.
      Цао Цао, заинтересованный ходом поединка, выехал под знамя. Всадники были поглощены боем, и Цао Цао, заметив это, приказал военачальнику Цао Сю выехать немного вперед и подстрелить Лин Туна из лука. Стрела Цао Сю попала в коня Лин Туна. Конь взвился на дыбы и сбросил всадника на землю. Ио Цзинь бросился к упавшему противнику, чтобы пронзить его копьем, но в тот же миг зазвенела тетива и в лицо Ио Цзиня вонзилась стрела. Ио Цзинь рухнул с коня на землю. Воины подхватили его и увезли в лагерь.
      Удары в гонг возвестили об окончании битвы. Лин Тун вернулся в крепость и с благодарностью поклонился Сунь Цюаню. А Сунь Цюань сказал:
      – Это Гань Нин выстрелил из лука и спас тебя.
      Тогда Лин Тун поклонился Гань Нину.
      – Простите меня! – сказал он. – Я не ожидал, что вы окажете мне такую милость!
      С тех пор Гань Нин и Лин Тун стали друзьями на жизнь и на смерть.
      Раненого Ио Цзиня Цао Цао приказал отнести в шатер и вызвать к нему лекаря.
      На другой день Цао Цао разделил свое войско на пять отрядов по десяти тысяч воинов в каждом и решил штурмовать крепость Жусюй. Сам он повел главные силы. Справа и слева от него шло по два отряда. Первый отряд слева возглавлял Чжан Ляо, второй – Ли Дянь; первый отряд справа – Сюй Хуан, второй – Пан Дэ. Войско двигалось вдоль берега.
      При виде приближающегося врага военачальники Дун Си и Сюй Шэн оглянулись на своих воинов: на их лицах был написан страх.
      – Эй, воины, чего испугались? – крикнул Сюй Шэн. – Ведь господин кормит вас, и вы должны верно служить ему!
      Во главе нескольких сотен храбрейших воинов Сюй Шэн на судах переправился через реку Жусюй и напал на отряд Ли Дяня. Воины Дун Си оставались на кораблях; они били в барабаны и криками подбодряли сражающихся.
      Вдруг налетел свирепый ветер, река забурлила, взметнулись седые волны. Воины стали прыгать с кораблей, пытаясь добраться до берега вплавь. Дун Си громко кричал:
      – Наш господин повелел разбить врага! Кто разрешил вам покидать корабли? – И он тут же положил на месте более десятка воинов, пытавшихся прыгнуть в воду.
      Ураган усилился, корабль перевернулся, и Дун Си нашел свою смерть в пучине реки.
      В это время Сюй Шэн, ворвавшись со своим отрядом в строй войск Ли Дяня, отчаянно бился с врагом.
      Военачальник Чэнь У, стоявший с войском на берегу реки, услышал шум битвы и решил идти на помощь Сюй Шэну. Но, столкнувшись с отрядом Пан Дэ, он вступил с ним в жестокий бой.
      В свою очередь Сунь Цюань в сопровождении Чжоу Тая вывел войска из крепости Жусюй на помощь попавшему в окружение Сюй Шэну.
      Отряды Чжан Ляо и Сюй Хуна взяли Сунь Цюаня в кольцо. Цао Цао, который с высокого холма все время наблюдал за ходом боя, приказал Сюй Чу ворваться в строй неприятеля и перерезать его войско на две части, чтобы они не могли помочь друг другу.
      Военачальник Чжоу Тай, вырвавшись из вражеского окружения, добрался до берега реки, но не нашел там Сунь Цюаня. Тогда он снова бросился к месту битвы, на ходу спрашивая своих воинов, не знают ли они, где Сунь Цюань. Воины указывали в ту сторону, где кипел ожесточенный бой:
      – Наш господин окружен! Ему грозит гибель!
      Чжоу Тай пробился к Сунь Цюаню.
      – Господин, следуйте за мной! – крикнул он.
      Сунь Цюань последовал за Чжоу Таем. Они вырвались из кольца и с боем пробирались к берегу. Вдруг Чжоу Тай оглянулся и не увидел за собой Сунь Цюаня. Не раздумывая, он снова бросился в гущу боя и там нашел его.
      – Что делать? – крикнул ему Сунь Цюань. – Враг осыпает нас стрелами, выбраться невозможно!..
      – Скачите вперед, я буду вас прикрывать! – прокричал в ответ Чжоу Тай.
      Сунь Цюань хлестнул коня и поскакал. Следовавший за ним Чжоу Тай был уже несколько раз ранен копьем, в шлеме его торчала стрела. Наконец, они добрались до берега и сели на корабль, который успел подвести сюда Люй Мын.
      – Чжоу Тай трижды выводил меня из окружения! – сказал Сунь Цюань. – Но как спасти Сюй Шэна? Он остался там, среди врагов!
      – Я спасу его! – воскликнул в ответ Чжоу Тай и, подняв копье, прыгнул с борта корабля на землю.
      Сюй Шэна он спас, но сам был еще раз ранен. Ранен был и Сюй Шэн. Люй Мын приказал обстреливать наступающего противника из луков, чтобы дать своим воинам возможность сесть на корабль.
      Чэнь У и Пан Дэ бились долго. Пан Дэ оттеснил небольшой отряд Чэнь У в ущелье, поросшее густым лесом. Здесь Чэнь У хотел возобновить бой, но случайно зацепился халатом за сук и повис в воздухе. В этот момент сзади подскочил Пан Дэ и убил его.
      Тем временем на берегу происходила ожесточенная перестрелка между воинами Сунь Цюаня и Цао Цао. В самый напряженный момент боя у лучников Люй Мына кончились стрелы. К счастью, на выручку им подоспели корабли Лу Суня, зятя Сунь Цэ. С ним было сто тысяч воинов, которые градом стрел обратили противника в бегство, а потом высадились на берег и погнались за отступающим врагом. Они захватили много боевых коней и разгромили войско Цао Цао.
      Среди убитых был найден труп Чэнь У. Гибель Чэнь У и Дун Си, утонувшего в реке, глубоко опечалила Сунь Цюаня. Он приказал отыскать тело Дун Си. Воины долго ныряли, пока, наконец, им удалось выловить труп. Обоих погибших похоронили с большими почестями.
      В благодарность за спасение Сунь Цюань устроил пир в честь Чжоу Тая. Подняв кубок с вином, Сунь Цюань ласково похлопал военачальника рукой по спине.
      – Вы уже дважды спасали меня, – со слезами на глазах произнес он. – Вы не щадили своей жизни и десятки раз были ранены! Тело ваше покрыто рубцами, точно разрисовано стрелами! Каким же черствым надо быть, чтобы не относиться к вам, как к родному! Вы достойны высокого звания полководца! Вы мой верный слуга, и я готов делить с вами славу и поражения, радости и печали!
      Он приказал Чжоу Таю снять одежду и показать всем присутствующим свое израненное, покрытое рубцами тело. Указывая на шрамы, Сунь Цюань расспрашивал Чжоу Тая, где и когда он был ранен. Тот подробно рассказывал, и Сунь Цюань велел всем выпивать по кубку за каждую рану Чжоу Тая. Он подарил храбрецу синий шелковый зонт и разрешил являться с этим зонтом во дворец, считая это знаком почета.
      Более месяца пробыл Сунь Цюань в Жусюе, ведя безуспешные бои против Цао Цао. Его советники Чжан Чжао и Гу Юн говорили:
      – Слишком силен Цао Цао – его не одолеешь. Затяжная война принесет нам большие потери. Лучше всего сейчас заключить мир и дать народу передышку.
      По их совету Сунь Цюань отправил к Цао Цао советника Бу Чжи просить мира и принести дань. Цао Цао согласился, так как понимал, что быстро завоевать Цзяннань ему не удастся. Он просил только, чтобы Сунь Цюань увел свои войска первый.
      Оставив Цзян Циня и Чжоу Тая охранять Жусюй, остальное войско Сунь Цюань посадил на корабли и отплыл в Молин. А Цао Цао, оставив Цао Жэня и Чжан Ляо в Хэфэе, ушел с войском в Сюйчан.
      Гражданские и военные чиновники решили испросить у Сына неба указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского вана. Против этого был лишь один шан-шу Цуй Янь.
      – Ты что, забыл судьбу Сюнь Ю? – закричали на него чиновники.
      Цуй Янь, не сдерживая кипевшего в нем возмущения, воскликнул:
      – О время! Как оно меняется! Теперь люди стали сами себе присваивать титулы!
      Какой-то недоброжелатель Цуй Яня рассказал об этом Цао Цао. Тот разгневался и велел бросить Цуй Яня в темницу. Когда узника допрашивали, он сверкал налитыми кровью глазами и, тряся бородой, бранился, обзывая Цао Цао злодеем, притеснителем императора.
      Тин-вэй передал Цао Цао все, что о нем говорил Цуй Янь, и Цао Цао приказал убить узника в темнице.
      Потомки сложили такие стихи:
 
Характер Цуй Яня был крепче гранита,
А сердце героя горы непреклонней.
Стоял пред судом он, глазами сверкая
И гневно тряся бородою драконьей.
Коварство и злость самозванца-злодея
Проклятию вечному предали люди.
Но верность Цуй Яня династии Ханьской
На веки веков да прославлена будет!
 
      Летом, в пятом месяце двадцать первого года периода Цзянь-ань [216 г.], сановники представили императору Сянь-ди доклад, восхваляющий Вэйского гуна Цао Цао за его заслуги и добродетели, которые они называли высокими, как небо.
      «Таких заслуг и добродетелей, – писали они, – не было даже у И Иня и Чжоу-гуна». При этом они просили императора пожаловать Цао Цао титул Вэйского вана.
      Сянь-ди приказал Чжун Яо написать указ, но Цао Цао трижды лицемерно отказывался принять высокий титул и возвращал указ обратно. Все же император настаивал, и в конце концов Цао Цао преклонил колена и принял титул. С тех пор он стал носить шапку, украшенную нитью с двенадцатью жемчужинами, ездить в позолоченной колеснице, запряженной шестеркой коней с бубенцами, точь-в-точь такими же, как у самого Сына неба. При выездах перед ним расчищали дорогу, как перед императором. В городе Ецзюне Цао Цао построил дворец, называвшийся дворцом Вэйского вана, и решил назначить себе наследника.
      Старшая жена Цао Цао, госпожа Дин, была бездетной. От наложницы Лю у Цао Цао был сын Цао Ан, который погиб в Хуаньчэне во время похода против Чжан Сю. Было у Цао Цао еще четыре сына от госпожи Бянь. Старшего из них звали Цао Пэй, второго Цао Чжан, третьего Цао Чжи и четвертого Цао Сюн.
      Цао Цао удалил от себя старшую жену – госпожу Дин, а госпожу Бянь возвел в звание вэйской ван-хоу – княгини.
      Цао Чжи, по прозванию Цзы-цзянь, отличался большими талантами. Ему ничего не стоило одним росчерком кисти написать стихотворение. Его-то Цао Цао и хотел сделать своим наследником. Но старший сын Цао Пэй, опасаясь, как бы отец не назначил наследником Цао Чжи, обратился за советом и поддержкой к советнику Цзя Сюю. И тот научил его, как надо себя вести.
      С тех пор каждый раз, когда Цао Цао уходил в поход, Цао Пэй, прощаясь с отцом, кланялся ему и плакал, тогда как Цао Чжи превозносил заслуги и добродетели отца и сочинял в его честь хвалебные стихи. Это навело Цао Цао на подозрение, что Цао Чжи просто хитер и ловок и вовсе не питает к нему таких искренних сыновних чувств, как старший сын Цао Пэй.
      Цао Пэй подкупил близких чиновников отца, и те при всяком удобном случае старались напоминать ему о добродетелях старшего сына. Цао Цао колебался, не зная, кого же из сыновей назначить наследником, и спросил совета у Цзя Сюя.
      Цзя Сюй ничего ему не ответил.
      – Почему вы молчите? – спросил Цао Цао.
      – У меня есть свои соображения, но я ничего не могу сказать, – уклончиво произнес Цзя Сюй.
      – О чем же вы думаете?
      – О том, что произошло с Юань Шао и Лю Бяо, – ответил Цзя Сюй.
      Тут Цао Цао громко рассмеялся и твердо решил назначить наследником старшего сына Цао Пэя.
      К зиме дворец Вэйского вана был построен, и Цао Цао разослал людей во все концы страны на поиски самых красивых цветов и лучших плодовых деревьев, чтобы высадить их в дворцовом саду. Один из гонцов прибыл в княжество У и передал Сунь Цюаню просьбу Вэйского вана, а потом собрался ехать в Вэньчжоу за апельсинами. Но Сунь Цюань, относившийся с большим уважением к Вэйскому вану, приказал собрать сорок даней лучших апельсинов и отправить их с носильщиками в Ецзюнь.
      По пути носильщики остановились передохнуть у подножья какой-то горы. Вдруг они увидели одноглазого человека, прихрамывающего на одну ногу. На нем была белая шляпа, сплетенная из лиан, и поношенная черная одежда; он подошел к носильщикам, поздоровался с ними и сказал:
      – Трудно, должно быть, нести такую ношу? Разрешите мне, бедному даосу, помочь вам. Я понесу этот груз на одном плече.
      Люди очень обрадовались. Даос каждые пять ли брал по очереди у носильщиков корзины и нес их. Странно, но после этого корзины вдруг становились легкими. Всех это поразило. Наконец даос попрощался и сказал надсмотрщику, отвечающему за сохранность апельсинов:
      – Я земляк Вэйского вана, и зовут меня Цзо Цы. Даосская кличка моя У-цзяо – Черный рог. Когда будете в Ецзюне, передайте от меня привет Вэйскому вану.
      Встряхнув рукавами халата, даос скрылся, а носильщики с апельсинами направились в Ецзюнь.
      Они поднесли апельсины Цао Цао. Тот выбрал плод покрупнее и разрезал его. Внутри апельсин был пуст. Цао Цао изумился и велел позвать носильщиков. Те рассказали ему о встрече с Цзо Цы. Цао Цао не хотел этому верить. Вдруг привратник доложил, что какой-то даос, называющий себя Цзо Цы, просит разрешения предстать перед великим ваном. Цао Цао приказал впустить его.
      – Вот этого человека вы встретили по дороге? – спросил он носильщиков.
      – Этого! – ответили те.
      – Каким же ты колдовским искусством испортил мои прекрасные плоды? – закричал на даоса Цао Цао.
      – Неужели они испорчены? – улыбнулся Цзо Цы.
      Он взял из корзины апельсин и разрезал его – плод был сочен и ароматен. Тогда Цао Цао разрезал еще один апельсин – он оказался пустым.
      Изумленный Цао Цао усадил Цзо Цы за стол. Тот попросил вина и мяса. Цао Цао распорядился подать все, что требовал даос. Выпив сразу пять доу вина, он нисколько при этом не опьянел; съел целого барана, и незаметно было, чтобы он насытился.
      – Где вы научились творить такие чудеса? – спросил Цао Цао.
      – Тридцать лет в горах Эмэйшань я изучал великое «дао», – отвечал даос. – Как-то мне послышался голос, называвший мое имя. Голос этот исходил из каменной горы. Я быстро осмотрелся, но никого не увидел. Так повторялось несколько дней подряд. Вдруг однажды раздался небесный гром, который расколол гору, и я увидел три свитка небесной книги «Дуньцзя тяньшу», что значит «Небесная книга магических способов передвижения живых и неживых предметов». Первый свиток назывался «Передвижение предметов небесных», второй – «Передвижение предметов земных», и третий – «Передвижение людей». Знание первого свитка помогает прогонять облака и вызывать ветер, а также подниматься самому в «великую пустоту». Знание второго свитка позволяет проникать сквозь горы и камни, а с помощью знаний, изложенных в третьем свитке, можно свободно гулять по вселенной, скрывать и изменять формы своего тела, можно даже бросить меч в воздух, и меч этот сам отрубит голову человеку и принесет ее. Великий ван, вы занимаете высокое положение – так почему бы вам вместе со мной не отправиться в горы Эмэйшань для усовершенствования своей мудрости и добродетелей? Я открою вам тайну трех свитков «Небесной книги».
      – Откровенно говоря, я давно мечтал удалиться куда-нибудь в пустыню, – сказал Цао Цао. – Но как обойдется без меня императорский двор?
      – Уступите свое место Лю Бэю! – предложил Цзо Цы. – Ведь он потомок императорского дома! Если вы не послушаетесь меня, мой чудесный меч отрубит вам голову!
      – Это шпион Лю Бэя! – в гневе закричал Цао Цао. – Хватайте его!
      Но Цзы Цы только расхохотался. Тюремщики схватили его и стали пытать. Но вскоре увидели, что даос спит сладким сном и не чувствует никакой боли.
      Тогда Цао Цао велел надеть на шею даоса большую кангу, заколотить ее железными гвоздями и замкнуть тяжелым замком. Когда узника хотели отвести в темницу, все увидели, что канга распалась и Цзя Цы лежит на земле невредим. В темнице его продержали семь дней, не давая ни пить, ни есть, и вдруг заметили, что даос располнел и на щеках его играет румянец. Стража поспешила донести об этом Цао Цао, и тот решил сам допросить Цзо Цы.
      – А я несколько десятков лет могу прожить без еды, – ответил даос, – но зато могу съесть за день тысячу баранов!
      Цао Цао не знал, что делать с этим волшебником.
      В тот день во дворце был большой пир, на который собрались все чиновники. В разгар пиршества в зал неожиданно вошел Цзо Цы, обутый в деревянные сандалии, и встал перед хозяйской цыновкой. Чиновники изумились, а Цзо Цы сказал:
      – Великий ван приготовил здесь для гостей все яства, которые могут дать суша и море. Но, может быть, на столе чего-нибудь не хватает? Скажите, и я все достану!
      – А ты можешь достать отвар из печени дракона? – спросил Цао Цао.
      – Без малейших затруднений! – ответил Цзо Цы. Он взял кисть, нарисовал на стене дракона, потом взмахнул рукавом халата, и брюхо дракона раскрылось. Цзо Цы вынул из него еще дымящуюся печень. Цао Цао не верил своим глазам.
      – Ты заранее спрятал печень в рукаве!
      – Хорошо, – спокойно продолжал Цзо Цы. – Великий ван знает, что сейчас зима, все травы и цветы увяли. Может быть, вы пожелаете свежих цветов? Я сейчас их достану!
      – Хочу пионов! – заявил Цао Цао.
      – Прекрасно!
      Цзо Цы приказал подать вазу для цветов, поставил ее перед цыновкой, обрызнул водой, и в вазе появился бутон, мгновенно превратившийся в прекрасный цветок. Чиновники были поражены и пригласили Цзо Цы сесть с ними за стол. Когда повар внес крошеную рыбу юй-гуй, Цзо Цы сказал:
      – Это кушанье вкусно лишь, если оно приготовлено из окуня, который водится в реке Сунцзян.
      – Но как достать эту рыбу? – воскликнул Цао Цао. – Ведь отсюда до реки Сунцзян более тысячи ли!
      – Нет ничего проще! – промолвил Цзо Цы. Он велел подать удочку и закинул ее в небольшой пруд под окнами зала. Вскоре он выловил несколько десятков крупных окуней.
      – Но ведь эта рыба давно водится в моем пруду! – вскричал Цао Цао.
      – Зачем вы обманываете меня, великий ван? – с укором произнес Цзо Цы. – Во всех реках Поднебесной водятся окуни только с двумя жабрами и лишь в Сунцзяне – с четырьмя. Проверьте сами.
      Чиновники осмотрели рыб. Действительно, у каждого окуня было по две пары жабер.
      – Варить сунцзянского окуня надо с молодыми побегами инбиря, – продолжал между тем Цзо Цы.
      – А инбирь ты можешь достать? – поинтересовался Цао Цао.
      – Да!
      Он приказал подать золотую чашу, прикрыл ее полой своей одежды, и через мгновение чаша была полна молодыми побегами инбиря.
      Цзо Цы поднес ее Цао Цао. Тот взял чашу и вдруг увидел на дне книгу, называющуюся «Новая книга Мын-дэ». Цао Цао вынул книгу и перелистал ее; все иероглифы были правильны, он не заметил ни единой ошибки. Цао Цао задумался.
      В это время Цзо Цы взял со стола яшмовую чашу, наполнил ее до краев вином и протянул Цао Цао со словами:
      – Выпейте это вино, великий ван, и вы будете жить тысячу лет!
      – Выпей сначала сам, – предложил Цао Цао.
      Тут Цзо Цы выдернул из своей шапки яшмовую шпильку, провел ею по поверхности вина и, разделив его на две половины, выпил одну, а вторую поднес Цао Цао. Тот в ужасе оттолкнул руку даоса. Тогда Цзо Цы подбросил чашу в воздух, и она обернулась белым голубем, который покружился в воздухе и вылетел в окно.
      Пока чиновники смотрели на голубя, Цзо Цы исчез. Прибежавшие слуги доложили, что Цзо Цы выходит из ворот дворца.
      – Это волшебник, его надо уничтожить! – закричал Цао Цао. – Он принесет много зла!
      Начальник стражи Сюй Чу с тремя сотнями всадников бросился в погоню за даосом. Недалеко от городских ворот он увидел Цзо Цы, обутого в деревянные сандалии. Даос шел неторопливо, а Сюй Чу несся на коне во весь опор и не мог догнать его.
      Цзо Цы подходил к горе. Навстречу пастушок гнал стадо баранов. Даос вошел в стадо. Сюй Чу выстрелил из лука, но волшебник исчез. Воины перебили всех баранов и вернулись во дворец.
      Пастушок стоял на дороге и плакал. Вдруг он услышал, как отрубленная баранья голова проговорила человечьим голосом:
      – Возьми головы баранов и приставь их к туловищам!
      Мальчик в страхе закрыл лицо руками и убежал. Но сзади кто-то окликнул его:
      – Не бойся! Бери своих баранов…
      Мальчик обернулся и увидел, что Цзо Цы оживил мертвых баранов и гонит их по дороге. Пастушок хотел его поблагодарить, но Цзо Цы исчез.
      Мальчик возвратился домой и рассказал о случившемся хозяину. Тот поспешил во дворец. Выслушав его, Цао Цао приказал во что бы то ни стало изловить даоса. За три дня в городе переловили человек триста-четыреста слепых на один глаз, хромых на одну ногу, в белых шапках из лиан, в черных одеждах и в деревянных сандалиях.
      По приказу Цао Цао пойманных окропили кровью свиней и баранов, затем согнали на площадь, где обычно обучали войска, и обезглавили. Из груди каждого казненного вырывалось черное облако и поднималось к небу. Эти облака сгустились и превратились в Цзо Цы, который подозвал к себе пролетавшего мимо белого аиста, сел на него и засмеялся:
      – Куда кротам гоняться за золотым тигром? Коварному тирану скоро придет конец!
      Цао Цао приказал стрелять в даоса из луков. Но вдруг налетел ветер, закружился песок, полетели камни. Обезглавленные трупы вскочили, подхватили свои головы и бросились на Цао Цао. Гражданские и военные чиновники в страхе закрыли лица руками.
      Поистине:
 
Коварство и сила тирана способны разъять государство,
Но только искусство даоса сильнее людского коварства.
 
      О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете из следующей главы.

повествующая о том, как Гуань Лу, гадая по «Ицзину», открывал небесные тайны и о том, как пять сановников, пытаясь покарать Цао Цао, отдали свою жизнь во имя долга

 
      Когда Цао Цао увидел мертвецов, поднявшихся в черном вихре, он в страхе упал на землю. Но ветер мгновенно затих, мертвецы исчезли. Телохранители под руки увели Цао Цао во дворец. От испуга и волнения он тяжело заболел.
      Потомки сложили стихи, в которых восхваляют даоса Цзо Цы:
 
Он облаком легким летал над великой страною,
Носился повсюду, подобно стремительной вьюге.
Когда же в час добрый свое волшебство показал он,
Злодей Цао Цао на землю свалился в испуге.
 
      Больному Цао Цао не помогали никакие лекарства. Как раз в это время в Сюйчан приехал тай-ши-чэн Сюй Чжи, и Цао Цао приказал ему погадать по «Ицзину».
      – Великий ван, – спросил Сюй Чжи, – не приходилось ли вам когда-нибудь слышать о гаданиях Гуань Лу?
      – Я много раз слышал это имя, – отвечал Цао Цао, – но с искусством его не знаком. Расскажите мне подробно о нем.
      – Гуань Лу сам родом из Пинъюаня, – начал свой рассказ Сюй Чжи. – Внешность у него безобразная, он любит вино и всегда прикидывается умалишенным. Отец его когда-то был старейшиной в области Ланъе. С детских лет Гуань Лу любил наблюдать небесные светила и часто целые ночи проводил за этим занятием. Родителям никак не удавалось отучить его от этого, и они упрекали сына: «Даже домашняя курица и дикая цапля, и те знают, что всему есть свое время, а ведь ты человек!» Играя с соседскими детьми, мальчик мог мгновенно начертить на земле небесные знаки, безошибочно располагая солнце, луну и другие светила. Став взрослым, Гуань Лу проник в тайны книги «Чжоуский Ицзин». Стоило ему поднять голову, как он точно определял направление ветра; и науку счета он постиг в совершенстве. Не менее искусен был он и в предсказании судьбы по лицам людей.
      Правитель округа Ланъе тай-шоу Шань Цзы-чунь, прослышав о славе Гуань Лу, пригласил его к себе. Когда Гуань Лу пришел, в доме было около сотни гостей и среди них много ученых, обладавших даром красноречия.
      – Я еще молод и не вполне тверд духом, – обратился тогда Гуань Лу к хозяину. – Позвольте мне раньше выпить три шэна хорошего вина, а потом я смогу говорить.
      Шань Цзы-чунь удивился этим словам, но все же приказал подать Гуань Лу вино. Тот выпил и затем спросил Шань Цзы-чуня, уж не его ли гости будут участвовать в сегодняшнем споре. «Я сам буду состязаться с вами», – отвечал Шань Цзы-чунь и завязал с Гуань Лу беседу о смысле книги «Чжоуский Ицзин». Гуань Лу говорил без устали, и рассуждения его были преисполнены глубокой мудрости. Шань Цзы-чунь с трудом находил возражения, а ответы Гуань Лу текли гладко, без малейшей запинки. Он вел спор с утра до самого заката солнца и за все время ни разу не притронулся ни к вину, ни к яствам. Шань Цзы-чунь и все его гости были в восторге от необыкновенной мудрости Гуань Лу, и с тех пор в Поднебесной его прозвали Дивным юношей.
      А то был еще и такой случай. Однажды три брата из семьи Го Энь, – в той же деревне, где жил Гуань Лу, – стали хромать на обе ноги и попросили его погадать. Гуань Лу сказал: «Гадание показывает, что в ваших родовых могилах обитает неприкаянный дух. Вот только не могу сказать, то ли это дух матери вашего старшего дяди, то ли матери младшего дяди. Как-то в голодный год, чтобы сберечь несколько лишних шэнов риса, ее столкнули в колодец, да еще голову разбили тяжелым камнем. Вот ее безутешный сиротливый дух и обратился с жалобой к небу. Ваша болезнь – возмездие за тяжелый грех. Отвратить ее невозможно». Тогда Го Энь и его братья покаялись в совершенном преступлении.
      Слухи о замечательных гаданиях Гуань Лу дошли и до аньпинского правителя Ван Цзи, жена которого страдала головными болями, а у сына было больное сердце. Ван Цзи вызвал Гуань Лу и попросил его погадать. Вот что сказал ему Гуань Лу: «В западном углу вашего зала под стеной зарыты два покойника, у одного в руках копье, у другого лук со стрелами. Головы их лежат по внутреннюю сторону стены зала, а ноги снаружи. У того, что держит копье, пробита голова, поэтому у вашей супруги сильные головные боли. А у того, что держит лук, пробита грудь, и поэтому у вашего сына болит сердце». Когда в углу залы раскопали землю, на глубине восьми чи действительно обнаружили два гроба. В одном был труп с копьем, а в другом с луком, сделанным из пластин рога. Гробы уже совсем сгнили. Гуань Лу приказал собрать кости и схоронить их в десяти ли от города. С тех пор жена и сын аньпинского правителя чувствуют себя прекрасно.
      Могу рассказать вам и о том, что было на прощальном пиршестве у Чжугэ Юаня, начальника уезда Гуаньтао, когда его назначили на должность правителя округа Синьсин. Гуань Лу тоже был на этом пиру. Кто-то из гостей сказал Чжугэ Юаню, что Гуань Лу обладает даром провидения. Чжугэ Юань не поверил и решил сам испытать его умение. Незаметно взяв яйцо ласточки, осиное гнездо и паука, он положил их в три коробки и попросил Гуань Лу отгадать, что там лежит. И тот на первой коробке написал: «Преобразится дух животворный и обретет в небесах опору. Самка с самцом эту форму создали и крылья она распластает легко: это ласточкино яйцо». На второй коробке он написал: «В доме висит вверх ногами, чаще всего у дверей и ворот. Плоть, сокрытая в нем, ядовита. Осенью вид меняет оно: это осиное гнездо». А на третьей коробке он сделал такую надпись: «Тонкие, длинные в члениках ноги. Выпустит нить – сеть густую соткет. В поисках пищи ее распускает; ночью и вечером преуспевает – паук». Все присутствующие на пиру так и ахнули от изумления.
      А то еще у одной старушки в деревне как-то пропала корова, и старуха пришла к Гуань Лу с просьбой, чтоб он ей погадал. И вот что он ей сказал: «На северном берегу реки семь человек зарезали корову и что-то там варят. Поди разыщи их, шкура и мясо коровы еще целы». Старуха немедля отправилась к месту, указанному Гуань Лу, и нашла семь человек, варивших кушанье позади шалаша. Кожа и мясо коровы были не тронуты. Старуха пожаловалась правителю округа Лю Биню, и тот распорядился поймать воров и наказать их. «А как же ты узнала, кто украл твою корову?» – спросил он. И старуха рассказала ему о чудесном гадании Гуань Лу. Лю Бинь не поверил ей и сам послал за Гуань Лу. Он ждал его, положив в коробку мешочек от печати и перо горного фазана. Когда Гуань Лу пришел, он попросил его отгадать, что лежит в коробке. «Снаружи круглое, внутри квадрат. Краской покроешь – выйдут письмена. Этот предмет хранят там, где можно держать деньги и письма: в коробке мешочек от печати». Второй его ответ гласил: «Водится птица эта в скалистых горах; тело ее золотое, одежда багрянцем покрыта, желтые крылья, поет на рассвете. Там лежит перо горного фазана». Гуань Лу так поразил своим искусством Лю Биня, что тот принял его как почетного гостя.
      В другой раз Гуань Лу, гуляя за городом, увидел юношу, работавшего в поле. Гуань Лу остановился у края дороги и, приглядевшись к нему, вдруг спросил: «Как тебя зовут и сколько тебе лет, высокочтимый юноша?» – «Меня зовут Чжао Янь, скоро мне будет девятнадцать лет, – ответил тот. – Осмелюсь спросить, кто вы такой?» «Я – Гуань Лу, – отвечал он. – Взглянув на тебя, я заметил между твоих бровей дыхание смерти – ты должен умереть через три дня. Но ты так красив, что мне стало жаль: слишком коротка твоя жизнь!» Чжао Янь побежал домой и обо всем рассказал отцу. Тот поспешил к Гуань Лу и, кланяясь до земли, со слезами умолял спасти жизнь сына. «Небо предопределило его судьбу, и я ничего не могу поделать!» – ответил Гуань Лу. «Но ведь это мой единственный сын, – молил старик, – спасите его!» Юноша присоединился к мольбе отца, и, наконец, Гуань Лу сдался, тронутый взаимной любовью отца и сына. «Хорошо. Я тебе помогу, – пообещал он Чжао Яню. – Только скажи, можешь ли ты достать чистого вина и кусок сушеного оленьего мяса и завтра рано утром, ничего не евши, отнести все это в южные горы? Там под большим деревом ты увидишь плоский камень, на котором два человека будут играть в шахматы. Один из них, в белом халате, будет сидеть с южной стороны. Внешность его безобразна. А другой, одетый в красный халат, очень красив; он будет сидеть с северной стороны. Когда игра станет азартной, ты незаметно подползи к ним на коленях и подай угощение. Они выпьют вино, съедят мясо, и тогда ты со слезами поклонись им и попроси продлить тебе жизнь. Просьба твоя будет исполнена. Но, смотри, никому ни слова о том, что это я научил тебя».
      Старик пригласил Гуань Лу к себе домой, а на другой день Чжао Янь, захватив с собой вино, сушеное оленье мясо, кубки и блюда, отправился в южные горы. Пройдя не больше пяти-шести ли, он увидел могучую сосну, а под нею двух человек, играющих в шахматы на плоском камне. Увлеченные игрой, они не обратили на юношу ни малейшего внимания. Чжао Янь подполз к ним на коленях и подал угощение. Не прерывая игры, они не спеша выпили все вино и съели мясо. Тогда Чжао Янь заплакал и, поклонившись до земли, попросил даровать ему долголетие. «Нет сомнений, что его научил мудрец Гуань Лу! – воскликнул одетый в красный халат. – Но ничего не поделаешь, придется нам пожалеть юношу, раз уж мы съели его приношение». Тогда тот, что был в белом халате, вынул откуда-то из складок одежды небольшую табличку с записями и, глядя на нее, произнес: «Да, в этом году, юноша, тебе исполняется девятнадцать лет, и ты должен умереть. Но сейчас я вместо единицы напишу девятку, и жизнь твоя будет продлена до девяноста девяти лет. А теперь возвращайся к Гуань Лу и скажи, чтобы он больше не разглашал тайн неба, не то его постигнет небесная кара!»
      Тут одетый в красный халат вынул кисточку и написал в табличке девятку. Тотчас же подул благоуханный ветер, и оба неизвестных, обернувшись белыми аистами, исчезли в небе. Чжао Янь прибежал домой и рассказал обо всем, что с ним приключилось. «Тот, что в красной одежде, это Южный ковш, – объяснил ему Гуань Лу, – а в белой – Северный ковш». «Но ведь Северный ковш состоит из девяти звезд, – возразил Чжао Янь. – Почему же там был только один человек?» «В разреженном состоянии он действительно состоит из девяти звезд, – сказал Гуань Лу, – но они могут сливаться в одну. От Северного ковша зависит смерть, от Южного – жизнь. Но теперь тебе нечего тужить. Жизнь твоя продлена».
      Отец и сын от души поблагодарили Гуань Лу, а он с тех пор стал осторожнее в своих гаданиях, опасаясь выдавать тайны неба. Сейчас Гуань Лу живет в Пинъюане, и если вы, великий ван, желаете узнать свою судьбу, пошлите за ним.
      Обрадованный Цао Цао отправил гонца в Пинъюань.
      Вскоре Гуань Лу приехал, и после приветственных церемоний Цао Цао попросил его погадать.
      – Почему вы так встревожились? – спросил Гуань Лу. – Вы просто находились под действием злых чар.
      Понемногу Цао Цао успокоился, и боли у него прошли. Тогда он приказал Гуань Лу погадать о делах Поднебесной. Гуань Лу исполнил приказание и сказал:
      – Трижды по восемь. Рыжий кабан встречается с тигром. Большая потеря южнее Динцзюня.
      Помолчав, Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбе его рода, и тот сказал:
      – Во дворце Льва стоит священный трон. Справедливое правление незыблемо. Сыновья и внуки в великом почете.
      Цао Цао спросил, что все это значит, но Гуань Лу уклончиво ответил:
      – Небесные числа неизмеримы, заранее познать их невозможно. Поживете – увидите.
      Цао Цао хотел пожаловать Гуань Лу почетное звание, но тот наотрез отказался принять его.
      – Живу я в бедности, – сказал он, – мой жалкий, нищенский вид не позволяет мне носить высокое звание.
      – Почему вы так говорите? – спросил Цао Цао.
      – Потому что лоб у меня без кости, глаза без век, нос без переносицы, ноги без стопы, а в животе у меня не хватает трех связок и в позвоночнике трех позвонков, – отвечал Гуань Лу. – Словом, мне под силу управлять только духами на горе Тайшань, но не людьми.
      – А что вы предскажете мне? – спросил Цао Цао.
      – Какие еще могут быть предсказания столь высоко стоящему лицу? – неохотно произнес Гуань Лу.
      Цао Цао настойчиво повторил просьбу, но Гуань Лу только улыбнулся в ответ. Тогда Цао Цао попросил его погадать о судьбах своих гражданских и военных чиновников.
      – Все они – сановники, которым судьба предназначила управлять Поднебесной.
      Цао Цао спросил, что ожидает его после смерти и как ему искупить свои земные грехи. Но на этот вопрос Гуань Лу ничего не ответил.
      Потомки в стихах прославили Гуань Лу:
 
Провидец, что жил в Пинъюане, умел рассчитать без ошибки
Движение Южных созвездий и Северного ковша.
Триграммы призвав себе в помощь, он видел обители духов,
И в тайны небесных чертогов его проникала душа.
На облик взглянув человека, предсказывал он долголетье.
Огромною силой прозренья был мудрый бедняк награжден.
И все мы доныне жалеем, что дивное это искусство
Провиденья нам не досталось в наследство от прежних времен.
 
      Наконец Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбах княжеств Восточного У и Западного Шу. На это Гуань Лу сказал:
      – Правитель Восточного У потеряет большого военачальника, а войска княжества Шу нарушат ваши границы.
      Цао Цао этому предсказанию не поверил, но тут из Хэфэя примчался гонец с известием, что в городе Лукоу умер военачальник Лу Су. Цао Цао был так поражен, что немедля послал гонцов в Ханьчжун разузнать, что делается в Западном Шу. Через несколько дней он получил донесение, что по приказу Лю Бэя Чжан Фэй и Ма Чао заняли заставу Сябань.
      В гневе Цао Цао решил идти в новый поход против Лю Бэя в Ханьчжун, но предварительно попросил Гуань Лу погадать.
      – Не поступайте опрометчиво, великий ван, – сказал Гуань Лу. – Весною на Сюйчан падет огненное бедствие.
      Цао Цао, убедившись, что предсказания Гуань Лу всегда сбываются, решил действовать осмотрительно. Сам он остался в Ецзюне и ограничился тем, что послал пятьдесят тысяч войска во главе с Цао Хуном на помощь Сяхоу Юаню и Чжан Го, охранявшим Дунчуань, а Сяхоу Дуню с тридцатитысячной армией приказал стать лагерем вблизи Сюйчана и быть готовым к любым непредвиденным событиям. Кроме того, Цао Цао назначил чжан-ши Ван Би начальником всей императорской стражи.
      – Вам известно, что Ван Би питает пристрастие к вину, – возразил на это чжу-бо Сыма И. – И у него слишком мягкий характер, он не годится…
      – Ван Би верный человек, в самые тяжелые времена он всегда следовал за мною, – прервал его Цао Цао. – Он предан мне и почтителен, сердце его твердо, как камень и железо; вот он-то как раз и подходит для этой должности.
      Ван Би получил приказ поставить императорскую стражу в Сюйчане за воротами Дунхуа.
      В то время некий Гэн Цзи, уроженец Лояна, уже много лет служил хранителем кладовых и казначеем при дворце Цао Цао. Гэн Цзи был другом сы-чжи Вэй Хуана. Узнав, что Цао Цао принял титул Вэйского вана и ездит в коляске Сына неба, да еще носит его одежды, Гэн Цзи сильно встревожился. Шел первый месяц двадцать третьего года Цзянь-ань [218 г.]. Гэн Цзи позвал на тайный совет Вэй Хуана и сказал:
      – Злодей Цао Цао с каждым днем становится все коварнее и злее. Он скоро захватит императорский трон – этого не миновать! Как смеем мы, подданные Ханьской династии, помогать ему в столь преступных делах?
      – У меня есть близкий друг Цзинь Вэй, потомок ханьского сановника Цзинь Жи-ди, – произнес Вэй Хуан. – И хотя он давно дружит с Ван Би, но я знаю, что он ненавидит Цао Цао! Будь Цзинь Вэй нашим единомышленником, мы могли бы скорей выполнить великое дело.
      – Но раз он дружит с Ван Би, согласится ли он примкнуть к нам? – усомнился Гэн Цзи.
      – Что ж, давайте пойдем к нему и узнаем, – предложил Вэй Хуан.
      Друзья вместе направились к Цзинь Вэю. Тот встретил их и провел во внутренние покои.
      – Вы друг Ван Би, – начал Вэй Хуан, – вот мы и пришли к вам с просьбой…
      – О чем же вы хотите просить меня?
      – Нам стало известно, что Вэйский ван Цао Цао в скором времени примет отречение ханьского императора и сам вступит на трон, – продолжал Вэй Хуан. – Вот тогда вы и Ван Би высоко вознесетесь! Надеемся, что вы не забудете нас, окажете нам великую милость и замолвите словечко… Мы от души будем благодарны вам за это!
      Тут Цзинь Вэй, гневно взмахнув рукавами халата, вскочил со своего места и выплеснул на пол чай, который в этот момент внес слуга.
      – Почему вы так неприязненно смотрите на нас? – воскликнул Вэй Хуан, притворяясь испуганным. – Ведь мы с вами старые друзья…
      – Да, мы были с вами друзья, – оборвал его Цзинь Вэй, – и я считал вас потомком высоких сановников, верно служивших Ханьской династии! Но оказывается, вы не хотите служить династии, а помогаете мятежнику! Мне совестно даже называть вас моим другом!
      – Что поделаешь, видно такова воля неба и приходится с ней мириться! – покорно вздохнул Гэн Цзи.
      От этих слов Цзинь Вэй окончательно впал в ярость. Убедившись в его искренности, Гэн Цзи и Вэй Хуан заговорили открыто:
      – Мы только желали вас испытать. Ведь мы тоже стремимся покарать злодея и пришли к вам просить помощи.
      – Как вы могли подумать, что я способен служить этому разбойнику! – возмутился Цзинь Вэй. – Не забывайте, что наш род всегда верно служил династии. Но довольно об этом! Расскажите мне, как вы думаете действовать?
      – Мы решили помочь Ханьской династии, но плана у нас еще нет, – ответил Вэй Хуан.
      – Думаю, что нам следовало бы действовать согласованно изнутри и извне, – начал Цзинь Вэй. – Прежде всего надо убить Ван Би и захватить военную власть. Только тогда мы сможем помочь Сыну неба. Но мы не выполним великое дело, если не заключим союз с дядей императора Лю Бэем. Он должен поддержать нас извне, и мы вместе уничтожим злодея Цао Цао!
      Гэн Цзи и Вэй Хуан, захлопав в ладоши, одобрительно кивнули.
      – У меня еще есть два друга, готовых пойти на все, только бы отомстить за отца, погибшего от рук Цао Цао, – продолжал Цзинь Вэй. – Они живут за городом и будут нашими крыльями…
      – Кто это такие? – заинтересовался Гэн Цзи.
      – Сыновья великого лекаря Цзи Пина. Старшего зовут Цзи Мо, а младшего Цзи Му. Вспомните историю с императорским указом, зашитым в поясе. Тогда Цао Цао казнил Цзи Пина, а его сыновья спаслись бегством в отдаленную деревушку. Лишь недавно они тайком возвратились в Сюйчан. Нет сомнений, что братья Цзи согласятся помочь нам покарать злодея, стоит их только известить,
      Гэн Цзи и Вэй Хуан обрадовались этому, и Цзинь Вэй послал слугу пригласить братьев Цзи.
      Они вскоре пришли, и когда Цзинь Вэй рассказал им о великом деле, от волнения и гнева на глазах братьев выступили слезы. Негодование их дошло до самого неба, и они дали клятву убить злодея Цао Цао.
      – Так будем же действовать быстро! – воскликнул Цзинь Вэй. – В ночь на пятнадцатое число первого месяца в честь праздника Юань-сяо [ ] в городе зажгут фонари. В эту ночь вы, Гэн Цзи и Вэй Хуан, вместе со своими слугами отправитесь к лагерю Ван Би и, как только увидите там огни, ворветесь туда с двух сторон. Вы должны убить Ван Би и потом следом за мной идти во дворец. Сын неба взойдет на башню Пяти фениксов и перед лицом чиновников отдаст приказ покарать злодея.
      А вы, Цзи Мо, и ваш брат Цзи Му, – продолжал Цзинь Вэй, – ворветесь в город и зажжете огонь, который послужит нам сигналом. Мы призовем народ уничтожить власть государственного злодея и остановить его войско, если оно попытается нам помешать. В столице водворится спокойствие, и мы двинем войска в Ецзюнь, чтобы там захватить Цао Цао. В то же время мы пошлем гонца за Лю Бэем. Выступайте сегодня же в час второй стражи, но смотрите не попадитесь, как Дун Чэн.
      Обратившись к нему, все они принесли клятву и в знак союза смазали жертвенной кровью уголки рта; затем разошлись по домам, чтобы подготовиться к выступлению в точно назначенный срок.
      Гэн Цзи и Вэй Хуан вооружили несколько сот своих дворовых людей. Цзи Мо и его брату удалось собрать отряд в триста человек. Они только ждали сигнала.
      Когда все было готово, Цзинь Вэй пришел в лагерь к Ван Би и завел с ним такой разговор:
      – Сейчас во всей стране воцарился покой и порядок. Могущество Вэйского вана распространилось на всю Поднебесную. И нам надлежит в день праздника Юань-сяо зажечь в столице факелы, чтобы отпраздновать наступившее в государстве великое благоденствие.
      Ван Би согласился с этим и приказал жителям Сюйчана зажечь разноцветные праздничные фонари.
      Наступила ночь на пятнадцатое число первого месяца. В чистом небе ярко сияли звезды и луна. На улицах и площадях города горели цветные огни фонарей. Всюду было тихо и спокойно, жители гуляли по улицам и стража не разгоняла их, как это обычно делалось в вечерние часы. Ван Би и другие военачальники императорской охраны пировали у себя в лагере.
      Прошло время второй стражи. Вдруг в лагере поднялись крики, и Ван Би доложили, что за лагерем вспыхнул огонь. Ван Би выскочил из шатра и увидел бушующее пламя. Услышав потрясающие небо крики, он решил, что в лагере измена. Вскочив на коня, Ван Би бросился к южным воротам и тут столкнулся с Гэн Цзи, который выстрелил в него из лука. Стрела вонзилась Ван Би в плечо. Он едва удержался в седле и помчался к западным воротам. Воины преследовали его по пятам. Ван Би пришлось бросить коня и пешком пробираться к Цзинь Вэю.
      В доме находились одни женщины. Они услышали стук в ворота и решили, что вернулся Цзинь Вэй.
      – Ну, что, убили вы этого Ван Би? – спросила из-за ворот его жена.
      Перепуганный Ван Би, узнав, что Цзинь Вэй тоже участвует в перевороте, побежал к Цао Сю и рассказал, что Цзинь Вэй заодно с Гэн Цзи.
      Цао Сю, схватив оружие, вскочил на коня и во главе отряда в тысячу воинов бросился в бой.
      В городе начался пожар. Загорелась башня Пяти фениксов; император укрылся во внутренних покоях дворца. Сторонники Цао Цао не на жизнь, а на смерть отстаивали ворота дворца. До них доносились крики: «Смерть Цао Цао! Поддержим Ханьскую династию».
      Тем временем Сяхоу Дунь, по приказу Цао Цао охранявший столицу, во главе тридцати тысяч воинов стоял лагерем в пяти ли от города. В эту ночь он увидел зарево над Сюйчаном и тотчас окружил столицу; один отряд вошел в город помочь сторонникам Цао Цао.
      Цао Сю бился до рассвета. Помощь Гэн Цзи и Вэй Хуану не приходила. Кто-то сказал им, что Цзинь Вэй и братья Цзи убиты, и тогда они решили бежать из города. Но у городских ворот они столкнулись с воинами Сяхоу Дуня и были взяты в плен. Воины их были перебиты.
      Сяхоу Дунь, вступив в Сюйчан, приказал тушить пожар и взять под стражу семьи тех, кто возглавлял переворот. К Цао Цао был послан гонец с донесением о случившемся. Вэйский ван приказал казнить Гэн Цзи и Вэй Хуана с семьями на базарной площади, а чиновников, находившихся в Сюйчане, переправить к нему в Ецзюнь.
      Сяхоу Дунь доставил Гэн Цзи и Вэй Хуана к месту казни. Гэн Цзи неумолчно проклинал Цао Цао.
      – Я жалею, что мне не удалось расправиться с ним при жизни! – кричал он. – Но и после смерти я не оставлю его в покое! Я превращусь в злого духа и буду терзать его, преступника!
      Палач ткнул мечом ему в рот, на землю хлынула кровь, но Гэн Цзи не умолкал до последнего дыхания. А Вэй Хуан, опустив голову, так заскрежетал зубами, что они раскрошились. И, умирая, он восклицал:
      – Какая беда, какая беда, что нам не удалось выполнить великое дело!
      Потомки воспели Гэн Цзи и Вэй Хуана в стихах:
 
Пусть славится верность Гэн Цзи и сила души Вэй Хуана!
Хотели они поддержать руками небесную твердь.
Кто знал, что счастливые дни династии Хань миновали?
И гнев разрывал их сердца, когда их настигнула смерть.
 
      Отрубив головы семьям восставших, Сяхоу Дунь отправил всех чиновников в Ецзюнь.
      На широкой площади, где обычно обучали войска, Цао Цао приказал выставить по левую сторону красное знамя, а по правую белое, и обратился к чиновникам с такими словами:
      – Вэй Хуан и Гэн Цзи подняли мятеж и сожгли Сюйчан. Кое-кто из вас вышел из своих домов и помогал тушить пожар, а другие заперли ворота и никуда не показывались. Всем, кто тушил пожар, – стать под красное знамя, остальным – под белое!
      Многие чиновники решили, что помогавшие тушить пожар ни в чем не обвиняются, и побежали под красное знамя; не больше одной трети встало под белое. И вдруг Цао Цао приказал схватить всех, кто стоял под красным знаменем; никаких оправданий он не слушал.
      – Вы не пожар тушили, а помогали мятежникам! – заявил он и приказал отрубить им головы на берегу реки Чжанхэ.
      Так погибло более трехсот человек. Всех чиновников, стоявших под белым знаменем, Цао Цао наградил и отпустил обратно в Сюйчан.
      В это время умер Ван Би от раны, нанесенной ему стрелой, и Цао Цао распорядился устроить ему пышные похороны.
      При императорском дворе произошли большие перемены. На должность начальника императорской стражи был назначен Цао Сю. Чжун Яо получил звание сян-го, Хуа Синь стал придворным сановником. Были введены знаки различия: золотые печати и пурпурные пояса, серебряные печати с черным поясом и кистью, бронзовые печати и пояса с кистью и кольцами.
      Только теперь Цао Цао понял предсказание Гуань Лу об огненном бедствии и велел наградить прорицателя. Но Гуань Лу награды от Цао Цао не принял.
      Тем временем Цао Хун с войском прибыл в город Ханьчжун. Он приказал военачальникам Чжан Го и Сяхоу Юаню занять наиболее важные проходы в горах, а сам пошел на врага.
      В это время земли Баси охраняли Чжан Фэй и Лэй Тун. Войска Ма Чао стояли у заставы Сябань. Начальником передового отряда Ма Чао назначил У Ланя. Тот пошел на разведку и столкнулся с армией Цао Хуна. У Лань хотел отступить, но младший военачальник Жэнь Куй сказал:
      – Вражеские войска только подошли, и если мы уклонимся от боя, какими глазами будем мы смотреть на Ма Чао?
      Взяв копье наперевес, Жэнь Куй помчался вперед. Цао Хун выехал против него с мечом. В третьей схватке он сразил Жэнь Куя. Войска У Ланя были разбиты, и он возвратился к Ма Чао.
      – Ты получил мой приказ? – напустился на него Ма Чао. – Почему ты самовольно завязал бой и потерпел поражение?
      – Это не моя вина, – оправдывался У Лань. – Это Жэнь Куй не послушался меня…
      – Довольно! – закричал Ма Чао. – Охраняй ущелье и в бой не выходи!
      В это время Ма Чао отправил доклад в Чэнду и в ожидании ответа ничего не предпринимал. Бездействие Ма Чао напугало Цао Хуна. Он решил, что здесь кроется какая-то хитрость, и увел свои войска обратно в Наньчжэн. Там к нему пришел Чжан Го и сказал:
      – Вы убили вражеского военачальника, но я не могу понять, почему вы отступили?
      – Ма Чао несколько дней не выходил в бой, и я боялся, нет ли тут какого-нибудь коварного замысла, – объяснил Цао Хун. – Кроме того, в Ецзюне я слышал, что в этих местах должен погибнуть большой военачальник. Меня охватили сомнения, и я не посмел действовать опрометчиво.
      – Вы чуть ли не всю жизнь командуете войсками! – рассмеялся Чжан Го. – Неужели вы поверили этому прорицателю и усомнились в своем собственном сердце? Большими способностями я не отличаюсь, но дайте мне войско, и я возьму Баси. Если Баси окажется в наших руках, то легко будет овладеть и всеми остальными землями княжества Шу.
      – Не забывайте, что в Баси стоит военачальник Чжан Фэй! – предостерег Цао Хун. – С ним не так легко справиться, как с другими!
      – Все боятся Чжан Фэя! – воскликнул Чжан Го. – А я смотрю на него, как на мальчишку! В нынешнем походе, клянусь вам, я возьму его в плен!
      – А если поход окончится неудачей? – спросил Цао Хун.
      – Тогда пусть меня накажут по военным законам!
      Цао Хун потребовал, чтобы Чжан Го записал свои слова, и потом разрешил ему выступить в поход. Вот уж поистине:
      В старину полководцы надменные терпели всегда пораженье.
      Кто противника недооценивал, не ведал успеха в сраженье.
      Но о том, кто одержал победу, а кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

повествующая о том, как Чжан Фэй хитростью захватил ущелье Вакоу, и о том, как старый Хуан Чжун овладел горой Тяньдан

 
      Тридцатитысячное войско военачальника Чжан Го расположилось тремя лагерями на склонах гор. Лагеря назывались Яньцюйчжай, Мынтоучжай и Даншичжай. Чжан Го взял половину войска из каждого лагеря и выступил в направлении округа Баси.
      Конные разведчики донесли об этом Чжан Фэю, и тот вызвал на совет военачальника Лэй Туна.
      – Труднопроходимая местность и крутые горы Ланчжуна позволяют устроить засаду, – сказал Лэй Тун. – Вы вступите в открытый бой с врагом, а я ударю из засады, и мы возьмем Чжан Го в плен.
      Чжан Фэй согласился с этим планом. По его указанию Лэй Тун с пятью тысячами отборных воинов укрылся в засаде, а Чжан Фэй с десятитысячным войском пошел навстречу Чжан Го. Встретились они в тридцати ли от Ланчжуна.
      Когда войска противников построились в боевые порядки, Чжан Фэй выехал вперед, вызывая на поединок Чжан Го. Тот принял вызов, и борьба началась. Они успели схватиться раз тридцать, как вдруг из последних рядов войска Чжан Го донеслись предупреждающие крики: там увидели вражеский отряд, спускавшийся по склону горы с развернутыми знаменами.
      В ту же минуту Чжан Го повернул коня и затерялся среди своих воинов. Но Чжан Фэй и Лэй Тун напали на них с двух сторон. Войска Чжан Го были разбиты и, преследуемые противником, безостановочно бежали до самой горы Яньцюй.
      Там Чжан Го решил занять оборону и приказал заготовить побольше камней для камнеметных машин и бревен, чтобы скатывать их вниз на нападающих.
      Чжан Фэй раскинул лагерь в десяти ли от горы Яньцюй и на следующий день привел свое войско на бой с Чжан Го. Но тот соорудил на вершине горы лагерь, откуда доносилась музыка, и не думал спускаться вниз. Тогда Чжан Фэй приказал воинам громко бранить Чжан Го, надеясь этим вызвать его на поединок. Однако Чжан Го даже на брань не откликнулся, и Чжан Фэю пришлось уйти ни с чем.
      На следующий день к горе Яньцюй подошел Лэй Тун, но Чжан Го по-прежнему не показывался. Разъярившись, Лэй Тун повел было свое войско на гору, но оттуда покатились бревна и полетели камни; много воинов было убито, и армия его отступила. А тут еще из лагерей Даншичжай и Мынтоучжай ударили войска и нанесли Лэй Туну новое жестокое поражение.
      На другое утро к горе опять пришел Чжан Фэй. Но и на этот раз Чжан Го не спустился вниз. Воины Чжан Фэя обзывали Чжан Го самыми оскорбительными словами; завязалась жаркая перебранка, но и она не привела к бою.
      Чжан Фэй не мог придумать, как бы ему добраться до Чжан Го. Так они стояли друг против друга свыше пятидесяти дней.
      Возле самой горы Чжан Фэй устроил большой лагерь и каждый день напивался допьяна; во хмелю он страшно сквернословил, поминая Чжан Го.
      И вот однажды Лю Бэй прислал в лагерь гонцов с наградами для воинов, и от глаз прибывших не укрылось, что Чжан Фэй слишком много пьет. Вернувшись, они обо всем рассказали Лю Бэю, а тот, встревоженный этим известием, пригласил на совет Чжугэ Ляна.
      – Ах, вот оно что! – рассмеялся Чжугэ Лян. – А ведь у Чжан Фэя нет хорошего вина. Ему надо послать из Чэнду пятьдесят кувшинов.
      – Но ведь вы же знаете, когда мой младший брат запивает, он совершает большие ошибки, – возразил Лю Бэй. – Не думаю, чтобы вы на самом деле хотели послать ему вино!
      – Господин мой, вы так давно побратались с Чжан Фэем и до сих пор не знаете его! – улыбнулся Чжугэ Лян. – Вспомните, как во время битвы за Сычуань он освободил Янь Яня! Для такого дела мало было одной храбрости. А теперь он пятьдесят дней стоит против Чжан Го и ничего не может с ним сделать. Видно, он пьет не ради того, чтобы просто быть пьяным. Тут скрывается какая-то хитрость.
      – Может быть, все это и так, – согласился Лю Бэй, – но я думаю, что не мешает послать ему на помощь Вэй Яня.
      Чжугэ Лян поручил Вэй Яню захватить с собой кувшины с вином и передать Чжан Фэю. На повозках водрузили желтые знамена с большими иероглифами: «Лучшее вино – войску».
      Вэй Янь доставил вино в лагерь, и Чжан Фэй с благодарностью принял подарок. Было решено, что Вэй Янь и Лэй Тун с отрядами расположатся справа и слева от лагеря Чжан Фэя и выступят, когда будет дан сигнал красным флагом. Расставив кувшины с вином около шатра, Чжан Фэй приказал развернуть знамена, бить в барабаны и пить вино.
      Лазутчики сообщили об этом Чжан Го. И тот сам увидел с горы, как беззаботно пирует Чжан Фэй, сидя у своего шатра, где два воина затеяли борьбу для его увеселения.
      – Дерзость Чжан Фэя невыносима, он оскорбляет меня! – воскликнул Чжан Го. – Сегодня же ночью мы спустимся с горы и захватим его лагерь!
      Войска в лагерях Мынтоучжай и Даншичжай получили приказ Чжан Го выйти ему на подмогу.
      Луна в эту ночь едва светила; воспользовавшись темнотой, Чжан Го спустился с горы и беспрепятственно подошел к лагерю врага. Там он увидел, как при ярком огне светильников Чжан Фэй восседает в шатре и пьет вино.
      По знаку Чжан Го воины с громкими возгласами ворвались в лагерь, и на горе ударили барабаны. Сам Чжан Го вскочил в шатер и быстрым ударом копья поверг наземь ненавистного Чжан Фэя. И тут он понял, что копье пронзило всего-навсего чучело из соломы!
      Чжан Го в ярости выскочил обратно, но в этот момент за шатром затрещали хлопушки, и путь ему преградил воин с вытаращенными глазами и громоподобным голосом. Это и был настоящий Чжан Фэй. Высоко подняв копье, он устремился на Чжан Го. И при свете факелов начался жестокий поединок. Чжан Го ожидал, что на помощь ему вот-вот подойдут войска из двух других лагерей: он не знал, что путь им отрезали отряды Вэй Яня и Лэй Туна.
      Не дождавшись подмоги, Чжан Го пришел в смятение. Ко всему еще на горе вдруг вспыхнул огонь – это был условный знак, что войска Чжан Фэя заняли лагерь врага. И Чжан Го это понял. Два других его лагеря захватили воины Вэй Яня и Лэй Туна. Чжан Го поспешно отступил и едва спас свою жизнь бегством на заставу Вакоу.
      Одержав большую победу, Чжан Фэй послал гонца с донесением в Чэнду. Только теперь Лю Бэй понял, зачем нужно было Чжан Фэю вино.
      Тем временем Чжан Го засел на заставе Вакоу. У него осталось всего тысяч десять войск, и он послал гонца к Цао Хуну просить помощи.
      – Мало того, что он против моей воли ввязался в бой и потерял важный горный проход, он еще просит помощи! – разгневался Цао Хун. – Нет! Пусть справляется своими силами!
      И он отправил гонца обратно с приказом, чтобы Чжан Го немедленно перешел в наступление.
      Получив такой ответ, Чжан Го совсем растерялся. Но делать было нечего, и он решил часть воинов оставить в засаде у входа в ущелье, а остальных вести в бой.
      Перед выступлением он строго наказывал военачальникам, остававшимся в засаде:
      – Помните, я притворюсь разбитым, Чжан Фэй станет меня преследовать и войдет в ущелье. Мешать мы ему не будем, но из ущелья не выпустим. Вот это – ваша задача!
      В тот же день Чжан Го повел своих воинов на врага и вскоре столкнулся с Лэй Туном. Тот ринулся в бой, но Чжан Го обратился в бегство. Лэй Тун, неотступно преследуя его, ворвался в ущелье, откуда ему не было обратного пути. Тут Чжан Го обернулся и ударом копья сбил Лэй Туна с коня.
      Несколько уцелевших воинов принесли Чжан Фэю весть о поражении и гибели Лэй Туна. Чжан Фэй решил сам выступить против Чжан Го. А тот еще раз притворился побежденным и отступил. Но Чжан Фэй не стал его преследовать. Тогда Чжан Го вернулся и снова вступил в поединок, но после нескольких схваток опять вынужден был бежать. Чжан Фэй понял, что Чжан Го хитрит, и вернулся с войском в лагерь, чтобы посоветоваться с Вэй Янем.
      – Мне кажется, что Чжан Го хочет заманить меня в ловушку, – сказал он. – Скорей всего у него здесь где-то устроена засада. Лэй Туна убил и теперь хочет меня поймать! А не ответить ли нам хитростью на хитрость?
      – Что вы придумали? – спросил Вэй Янь.
      – Завтра мы с вами выступим, я пойду впереди, а вы с отборными воинами будете следовать за мной на некотором расстоянии, – ответил Чжан Фэй. – Как только враг начнет спускаться с горы, вы загородите тропу повозками с хворостом и сеном и подожжете их. А я тем временем схвачу Чжан Го и отомщу за Лэй Туна!
      На следующий день Чжан Фэй и Вэй Янь в условленном порядке повели войска к горе.
      Чжан Го вступил в поединок с Чжан Фэем. Выдержав не более десяти схваток, Чжан Го притворился побежденным и бежал. Чжан Фэй с войском погнался за ним, а тот, отступая, завлекал Чжан Фэя в ущелье. Ворвавшись туда, Чжан Го остановил своих воинов и начал бой, рассчитывая на помощь оставшихся в засаде. Но те уже были загнаны отрядом Вэй Яня в соседнее ущелье, а горная тропа загорожена горящими повозками.
      Войска Чжан Фэя устремились вперед и нанесли Чжан Го жестокое поражение. В отчаянной схватке Чжан Го проложил себе путь и бежал на заставу Вакоу. Там он собрал остатки войск и больше в бой не выходил.
      Несколько дней подряд Чжан Фэй пытался взять заставу, но это ему не удавалось. Тогда он отвел свои войска на двадцать ли и вместе с Вэй Янем стал объезжать окрестности в поисках скрытых тропинок. Внезапно на одной из глухих троп они натолкнулись на толпу людей, которые несли на спине вязанки хвороста и кунжута. Указывая на них плетью, Чжан Фэй сказал Вэй Яню:
      – Возьмем мы заставу Вакоу или нет – зависит вот от этих людей! – И он крикнул сопровождавшим его воинам: – Ведите их сюда, да смотрите, никого не пугайте!
      Воины поспешно подвели прохожих к Чжан Фэю. Он ласково поговорил с ними и спросил, откуда они идут.
      – Мы жители Ханьчжуна и направляемся домой, – ответили те. – Но прямой дорогой побоялись идти. Нам сказали, что пришло большое войско, которое грабит и убивает народ и что Ханьчжунская дорога закрыта. И вот мы, перейдя реку Цанци, идем в Ханьчжун через горы Цзытун и Гуйцзиньчуань.
      – А далеко по этой дороге до заставы Вакоу? – спросил Чжан Фэй.
      – Через горы Цзытун туда можно быстро пройти тропинкой.
      Эти слова так обрадовали Чжан Фэя, что он пригласил прохожих к себе в лагерь и там щедро угостил их вином и мясом. Решив во что бы то ни стало добраться до заставы и разгромить Чжан Го, он взял проводников и повел свое войско на Вакоу.
      После того как Цао Хун отказался прислать ему подмогу, Чжан Го не находил себе покоя. В один из этих дней дозорные донесли ему, что к заставе движется какое-то войско. Чжан Го решил сам пойти на разведку. В ту минуту, когда он садился на коня, ему доложили, что за заставой в нескольких местах вспыхнули огни. Чжан Го повел свой отряд в ту сторону и вскоре увидел войско, впереди которого под развернутым знаменем стоял военачальник. Это был Чжан Фэй. Испуганный Чжан Го, свернув на одну из боковых тропинок, пытался скрыться от врага. Но тропинка была так узка, что конь едва пробирался по ней. Чжан Го бросил коня, вскарабкался вверх по склону и ушел в горы. За ним последовало всего лишь около десятка воинов; они пешком добрались в Наньчжэн к Цао Хуну. А тот пришел в ярость, когда увидел, что Чжан Го вернулся без войска, и закричал:
      – Я говорил тебе, что так будет, а ты все-таки повел войско и еще поручился, что вернешься с победой! Где все воины? Как ты смел остаться в живых? – И он приказал страже обезглавить Чжан Го.
      Но за него вступился сы-ма Го Хуай.
      – Труднее найти одного полководца, чем три армии! – сказал он, обращаясь к Цао Хуну. – Хотя вина Чжан Го и велика, но казнить его не следует. Он любимец Вэйского вана. Прикажите ему штурмовать заставу Цзямынгуань; противник вынужден будет перебросить туда часть войск из Ханьчжуна, и округ покорится вам. А если Чжан Го и тут не добьется успеха, тогда наказывайте его сразу за две вины!
      Послушавшись этого совета, Цао Хун приказал Чжан Го взять заставу Цзямынгуань. Так Чжан Го снова выступил в поход во главе пяти тысяч воинов.
      Заставу Цзямынгуань охраняли военачальники Мын Да и Хо Цзюнь. Когда они узнали, что к заставе приближается войско Чжан Го, мнения их разделились: Хо Цзюнь настаивал на обороне, а Мын Да рвался в открытый бой.
      В конце концов Мын Да со своим отрядом вышел из заставы и вступил в битву с передовым отрядом Чжан Го. Но Мын Да не повезло, он потерпел поражение и ни с чем вернулся обратно на заставу.
      В это время Хо Цзюнь сообщил в Чэнду о наступлении Чжан Го, и Лю Бэй обратился за советом к Чжугэ Ляну. Тот распорядился созвать военачальников и обратился к ним с такими словами:
      – Опасный враг угрожает заставе Цзямынгуань, и я решил вызвать Чжан Фэя из Ланчжуна. Ведь никто, кроме него, не сможет отразить нападение Чжан Го.
      – Но Чжан Фэй стоит на заставе Вакоу и охраняет Ланчжун, – воскликнул Фа Чжэн. – Эти места не менее важны, чем Цзямынгуань! Ни в коем случае нельзя отзывать его оттуда! Вы можете послать против Чжан Го любого военачальника.
      – Чжан Го – знаменитый вэйский воин, – прервал его Чжугэ Лян. – Против него не каждый посмеет выступить. И я думаю, что, кроме Чжан Фэя, никто с ним не справится!
      – Почему вы, учитель, пренебрегаете мною? – вдруг послышался резкий голос. – Правда, больших талантов у меня нет, но все же я сумею отрубить голову Чжан Го и положить ее у наших знамен.
      Все оглянулись на говорившего – это был старый военачальник Хуан Чжун.
      – Ваша храбрость мне известна, – отвечал Чжугэ Лян, – но меня смущает ваш преклонный возраст. Как вы будете сражаться? По силам ли вам такой противник, как Чжан Го?
      От этих слов у Хуан Чжуна волосы встали дыбом.
      – Пусть я, по-вашему, стар, – вскричал он, – но в руках у меня хватит силы, чтобы согнуть самый тугой лук и поднять груз в тысячу цзиней! Неужели этого недостаточно, чтобы справиться с таким противником, как Чжан Го?
      – Вы говорите, что не стары, а ведь вам уже около семидесяти лет, – промолвил Чжугэ Лян.
      Хуан Чжун быстрыми шагами вышел из зала, схватил тяжелый меч и стал вращать его над головой, как перышко. Потом он взял тугой лук и согнул его два раза подряд.
      – Хорошо, – согласился Чжугэ Лян. – Я пошлю вас, но кого дать вам в помощники?
      – Старого военачальника Янь Яня, – отвечал Хуан Чжун, – Но если нас ждет неудача, рубите голову только мне!
      И Лю Бэй приказал им выступать в поход против Чжан Го.
      – Сейчас не время забавляться детскими играми, – промолвил Чжао Юнь, обращаясь к Чжугэ Ляну. – Если Цзямынгуань попадет в руки врага, весь округ Ичжоу окажется в опасности! Зачем же вы против такого сильного противника посылаете двух стариков?
      – Вы ни во что не ставите стариков, а я думаю, что именно из их рук мы получим Ханьчжун! – спокойно возразил Чжугэ Лян.
      Усмехаясь про себя, Чжао Юнь и другие военачальники разошлись.
      Когда Хуан Чжун и Янь Янь привели войско на заставу Цзямынгуань, Мын Да и Хо Цзинь расхохотались.
      – Неужели Чжугэ Лян не умеет учитывать соотношение сил! – воскликнули они. – Как он мог додуматься доверить столь важное дело двум старикам!
      – Ты слышишь, что говорят Мын Да и Хо Цзюнь? – спросил Хуан Чжун, обращаясь к Янь Яню. – Они смеются над нами! Мы должны совершить такой подвиг, который бы всех поразил!
      – Готов выполнять любое ваше указание, – отозвался Янь Янь.
      Старые военачальники вывели свое войско из заставы и стали в боевом порядке против армии Чжан Го.
      Чжан Го выехал на коне вперед и, взглянув на Хуан Чжуна, рассмеялся:
      – Старик, и не совестно тебе лезть в драку?
      – Мальчишка, ты не почитаешь стариков! – в гневе закричал Хуан Чжун. – Да, я старик, но в руке у меня меч, который никогда не старится! – И, подхлестнув коня, он бросился на Чжан Го.
      Они выдержали не менее двадцати схваток, как вдруг войско Чжан Го заметалось в испуге. Оказалось, что отряд Янь Яня зашел в тыл противнику и нанес ему неожиданный удар. Потерпев большое поражение, Чжан Го бежал без оглядки. Его войско, преследуемое победителями, отступило на девяносто ли. Разгромив врага, Хуан Чжун и Янь Янь собрали своих воинов и возвратились в лагерь.
      Новое поражение Чжан Го совершенно вывело из себя Цао Хуна. Он готов был беспощадно наказать виновного, но Го Хуай удержал его:
      – Если вы будете мстить Чжан Го, он перейдет к Лю Бэю. Советую вам приставить к нему какого-нибудь военачальника, чтобы он присматривал за ним и принял необходимые меры, если у того возникнет мысль о бегстве.
      Не откладывая, Цао Хун послал в лагерь Чжан Го военачальника Сяхоу Шана, племянника Сяхоу Юаня, и Хань Хао, сына сдавшегося в плен военачальника Хань Сюаня. Они привели в лагерь пять тысяч воинов и прежде всего спросили Чжан Го, как обстоят его дела. Чжан Го рассказал, что против него борются сильные военачальники, – герой Хуан Чжун и храбрый Янь Янь.
      – О, этого старого злодея Хуан Чжуна я еще знал в Чанша! – воскликнул Хань Хао. – Вместе с Вэй Янем он убил моего старшего брата и сдал город! Ну, раз уж мы встретились, я ему отомщу!
      Тем временем Хуан Чжун, воспользовавшись затишьем, разведал все окрестные дороги.
      – Недалеко отсюда есть гора Тяньдан, – сказал ему Янь Янь, – там хранятся запасы провианта врага. Если мы перережем дорогу и захватим склады, Ханьчжун достанется нам без больших усилий.
      – Согласен! – воскликнул Хуан Чжун. – Так и сделаем!
      Хуан Чжун вышел с войском из лагеря как только узнал, что приближаются отряды Сяхоу Шана и Хань Хао. Те громко поносили старого воина, называя его злодеем, позабывшим свой долг. Наконец Хань Хао вскинул копье и помчался на Хуан Чжуна, а сбоку на него ударил Сяхоу Шан. Храбрец долго отбивался сразу от двух нападающих, но потом не выдержал и отступил. Хань Хао и Сяхоу Шан преследовали его более двадцати ли. Им удалось захватить лагерь Хуан Чжуна, но он наспех соорудил себе другой.
      На следующий день повторилось то же самое. Хуан Чжун снова выехал на бой, отступил под сильным натиском Хань Хао и Сяхоу Шана, а они опять гнались за ним двадцать ли и захватили еще лагерь Янь Яня. Чжан Го, которому поручили охранять первый лагерь, предупредил их:
      – Хуан Чжун неспроста два раза подряд оставляет свои укрепления. Тут кроется какая-то хитрость! Будьте осторожны.
      – Наверно, из-за своей трусости ты и терпел поражения! – прикрикнул на него Сяхоу Шан. – Увидишь, какой мы совершим подвиг!
      Чжан Го в смущении удалился.
      На другой день Хань Хао и Сяхоу Шан снова вступили в бой с Хуан Чжуном, и тот опять отступил на двадцать ли. Противники долго преследовали беглеца. А еще через день Хуан Чжун, только завидев их, бросился бежать, как ветер. Так постепенно он довел врага до самой заставы Цзямынгуань. Сяхоу Шан и Хань Хао раскинули там лагеря. Но Хуан Чжун засел на заставе и больше не выходил в бой.
      После того как Хуан Чжун подряд проиграл несколько битв, Мын Да тайно отправил письмо в Чэнду. Встревоженный Лю Бэй обратился к Чжугэ Ляну с просьбой объяснить, что значат поражения Хуан Чжуна.
      – Хитрость старого военачальника, – сказал Чжугэ Лян. – Он хочет, чтобы противник потерял голову от успеха.
      Чжао Юнь и кое-кто из других военачальников не поверили этому, и Лю Бэй послал на помощь Хуан Чжуну своего сына Лю Фына.
      Едва он успел приехать в Цзямынгуань, как Хуан Чжун спросил:
      – Кто это решил, что мне нужна ваша помощь?
      – Мой батюшка. Он послал меня сюда, как только узнал о ваших неудачах, – ответил Лю Фын.
      – Господин не понял моей хитрости! – улыбнулся Хуан Чжун. – Я довел своих врагов до того, что они потеряли голову от быстрых побед. Вот сегодня ночью вы сами увидите, как я отобью у них все наши укрепления и захвачу их провиант и коней. Способ воевать, который я применил, называется «Поживиться за счет противника». Хо Цзюнь останется охранять заставу, а Мын Да пойдет со мной. Вам делать нечего, можете полюбоваться, как я буду бить врага.
      Под покровом ночи старый воин с пятитысячным отрядом подошел к лагерю Хань Хао и Сяхоу Шана, которые много дней провели в полной беспечности и нисколько не остерегались Хуан Чжуна. Появление его было для них совершенно неожиданным, их воины даже не успели надеть латы и оседлать коней. Хуан Чжун ворвался в лагерь и разгромил противника. Оставшиеся в живых бежали, бросая оружие, седла, коней. Сяхоу Шан и Хань Хао тоже спаслись бегством.
      К рассвету Хуан Чжун захватил еще два лагеря, и по его распоряжению военачальник Мын Да перевез всю добычу на заставу Цзямынгуань, а Хуан Чжун отправился в погоню за противником.
      – Воины наши устали, – заметил Лю Фын, – не мешало бы немного отдохнуть.
      – Не войдешь в логово тигра – не достанешь тигрят! – ответил ему Хуан Чжун и, подхлестнув коня, первым помчался вперед.
      Войска Чжан Го тоже не смогли сдержать натиска врага и бежали следом за Хань Хао и Сяхоу Шаном, оставив свои укрепления. Только у берега реки Ханьшуй Чжан Го догнал Сяхоу Шана и Хань Хао и сказал:
      – Пора подумать, как защитить от врага наши склады с провиантом в горах Тяньдан и Мицан. Ведь оттуда снабжаются войска, обороняющие Ханьчжун. Потеряем провиант – не удержим город.
      – Гору Мицан, к которой тесно примыкает гора Динцзюнь, охраняют войска моего дяди Сяхоу Юаня, – ответил Сяхоу Шан. – Я уверен, что туда противник не сунется. Мы пойдем к моему старшему брату Сяхоу Дэ на гору Тяньдан.
      Встретившись с Сяхоу Дэ, они рассказали о постигшем их несчастье.
      – У меня здесь десять тысяч воинов, мы отобьем у врага все, что потеряли, – успокоил их Сяхоу Дэ.
      – Лучше обороняться и не затевать рискованных боев, – осторожно предложил Чжан Го.
      И вдруг в этот момент издали донесся грохот гонгов и барабанов: к горе подходило войско Хуан Чжуна. Сяхоу Дэ рассмеялся:
      – Старый злодей не разбирается в «Законах войны»! Он полагает, что с одной храбростью можно добиться успеха!
      – Хуан Чжун не только храбр, – заметил Чжан Го. – Хитрости у него тоже достаточно.
      – Противник утомлен длительными переходами, – возразил Сяхоу Дэ. – И плана наступления, видимо, у него тоже нет, ибо в противном случае он не углубился бы так далеко на территорию враждебного государства.
      – Тем не менее нельзя действовать необдуманно, – не сдавался Чжан Го. – Нам надо обороняться!
      – Глупости! – крикнул Хань Хао. – Дайте мне три тысячи отборных воинов, и я разгромлю врага!
      Сяхоу Дэ поставил его во главе войска, и Хань Хао спустился с горы. Хуан Чжун со своей армией двинулся ему навстречу.
      – Солнце уже садится, – предупредил его Лю Фын. – Воины устали с дороги, надо бы отдохнуть.
      Хуан Чжун усмехнулся:
      – Небо дарует мне невиданный успех! Не воспользоваться им – значит нарушить волю неба!
      И он тут же приказал ударить в барабаны и начать наступление. Хань Хао пытался сдержать натиск противника, но Хуан Чжун вихрем налетел на него и в первой же схватке сбил с коня. Наступающие войска с громкими криками взбирались на гору. Чжан Го и Сяхоу Шан двинули им навстречу своих воинов. Вдруг за горой послышались оглушительные крики, небо осветилось багровым заревом. Сяхоу Дэ бросился к месту пожара, но по дороге столкнулся со старым воином Янь Янем. Сверкнул меч в руке Янь Яня, и обезглавленный Сяхоу Дэ рухнул с коня на землю.
      Оказалось, что, по замыслу Хуан Чжуна, Янь Янь устроил засаду в горах и, как только Хуан Чжун вступил в бой с врагом, зажег в ущелье кучи хвороста и сена. Попав в клещи, Чжан Го и Сяхоу Шан бежали с горы Тяньдан к Сяхоу Юаню на гору Динцзюнь.
      Хуан Чжун и Янь Янь расположили свое войско на горе Тяньдан. В Чэнду полетел гонец с донесением о победе. Лю Бэй собрал своих военачальников и объявил им о великой радости. Фа Чжэн сказал:
      – Цао Цао отнял у Чжан Лу город Ханьчжун и посадил там своих военачальников Сяхоу Юаня и Чжан Го с единственной целью захватить в будущем земли Башу. Но он сам же провалил этот план тем, что увел большое войско из Ханьчжуна на север. И вот теперь, когда Чжан Го разбит, а Хуан Чжун овладел горой Тяньдан, вам, господин мой, нетрудно было бы занять Ханьчжун. Для этого вы сами должны возглавить наше войско. В Ханьчжуне можно сделать большие запасы провианта и обучить воинов, а потом выступить против Цао Цао. Даже если бы вас и постигла неудача, вам было бы где укрыться. Не упускайте момент, дарованный вам небом!
      Лю Бэй и Чжугэ Лян согласились с Фа Чжэном и решили во главе десятитысячного войска немедленно выступить в поход на Ханьчжун. Передовым отрядом командовали Чжао Юнь и Чжан Фэй.
      Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь-ань [218 г.] войско Лю Бэя расположилось лагерем у заставы Цзямынгуань. Лю Бэй пригласил к себе старых военачальников Хуан Чжуна и Янь Яня и, щедро наградив их, сказал:
      – Все хором твердили мне, что вы слишком стары, и только один Чжугэ Лян по достоинству оценил ваши способности. Вы совершили удивительный подвиг! Теперь нам остается овладеть горой Динцзюнь – и путь на Наньчжэн открыт. Сумеете ли вы взять эту гору?
      Хуан Чжун с великой радостью согласился выступить в поход.
      – Не торопитесь! – остановил его Чжугэ Лян. – Я убедился в вашей храбрости. Но Сяхоу Юань, с которым вам придется сражаться, не чета Чжан Го. Ведь недаром Цао Цао поручил ему охранять Чанань от Ма Чао! Обычно он посылает Сяхоу Юаня туда, где не надеется на других военачальников! Именно поэтому Сяхоу Юань сейчас и находится в Ханьчжуне. Победить Чжан Го еще не значит справиться и с Сяхоу Юанем. Мне думается, что его может одолеть только один Гуань Юй, и я хочу послать за ним гонца.
      – Лянь По было восемьдесят лет, но он съедал целый доу риса и десять цзиней мяса [ ] за раз! – воскликнул Хуан Чжун. – Все князья боялись его силы! А ведь мне еще нет и семидесяти! Вы говорите, что я стар, а я докажу вам обратное! Не надо мне ваших войск – хватит мне моего трехтысячного отряда! Я отрублю голову Сяхоу Юаню и положу ее у наших знамен!
      Чжугэ Лян продолжал уговаривать Хуан Чжуна не ходить в этот поход, но старик твердо стоял на своем.
      – Ну, ладно! – наконец уступил Чжугэ Лян. – Идите, но только с одним условием: при вас будет находиться мой советник.
      Поистине:
 
В поход отправляя, его подзадорил он, но
За старым угнаться не может юнец все равно.
 
      Если вы не знаете, кого послал Чжугэ Лян вместе с Хуан Чжуном, посмотрите следующую главу.

в которой повествуется о том, как беспечно Хуан Чжун ожидал победы, и о том, как Чжао Юнь с малым войском разбил многочисленного врага

 
      Вот что сказал Чжугэ Лян старому воину:
      – Раз вы твердо решили идти в поход, с вами пойдет мои советник Фа Чжэн. Ничего не предпринимайте без его совета, а в случае необходимости дайте мне знать – я пошлю вам на помощь еще войско.
      Так Хуан Чжун вместе с Фа Чжэном повели на врага три тысячи воинов. Потом Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:
      – Этого старика Хуан Чжуна можно было отпустить без всяких разговоров, но для большей уверенности в успехе я решил немного его подзадорить. Да и все равно придется посылать еще войско.
      Чжугэ Лян тут же вызвал храбрейшего военачальника Чжао Юня и приказал ему следовать за старым воином и устроить засаду в горах.
      – Если Хуан Чжун одержит победу, – сказал он, – оставайтесь на месте. А если его будут теснить, выходите и спасайте старика.
      Военачальникам Лю Фыну и Мын Да было приказано выставить в горах множество флагов и знамен, чтобы ввести в заблуждение врага. Затем Чжугэ Лян послал гонца с письмом Ма Чао в Сябань, а в Баси поехал Янь Янь, чтобы сменить Чжан Фэя и Вэй Яня, которые должны были идти на Ханьчжун.
      Тем временем Чжан Го и Сяхоу Шан добрались до лагеря Сяхоу Юаня и принесли ему весть о захвате врагом горы Тяньдан, о гибели Сяхоу Дэ и Хань Хао и о походе Лю Бэя на Ханьчжун. Они настаивали на том, чтобы немедленно обратиться за помощью к Вэйскому вану Цао Цао.
      Сяхоу Юань сообщил обо всем Цао Хуну, и тот помчался в Сюйчан. Встревоженный Цао Цао созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      – Если мы потеряем Ханьчжун, наше положение в землях Чжунъюани будет очень неустойчивым, – сказал чжан-ши Лю Е. – Придется вам, великий ван, вновь принять на себя труды и тяготы похода.
      – Вот беда! – сокрушался Цао Цао. – И почему я в свое время не послушался вашего совета!
      И он отдал приказ готовиться к большой войне. Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь-ань [218 г.] четыреста тысяч воинов Цао Цао тремя отрядами выступили в поход. Головной отряд вел Сяхоу Дунь, прикрывая Цао Цао и его войско, за которым шел отряд Цао Сю. Цао Цао в парчовом халате с яшмовым поясом ехал на белом коне под золотым седлом. Телохранители держали над ним большой зонт из дорогого красного шелка, шитого золотом. Справа и слева шли воины с золотыми копьями и серебряными секирами; знамена с вышитыми на них солнцем и луной, драконами и фениксами развевались по ветру. Личная охрана Цао Цао – отряд Тигров – состояла из двадцати пяти тысяч воинов, как это положено при выездах самого императора. Каждые пять тысяч шли под знаменами и флагами своего цвета, соответственно пяти основным цветам, принятым в армии Цао Цао: синий, желтый, красный, белый и черный. Отряд Тигров выглядел необычайно воинственно, оружие воинов сверкало, как звезды.
      Когда армия миновала перевал Тунгуань, Цао Цао увидел впереди на склонах гор густой лес и спросил одного из приближенных:
      – Как называются эти места?
      – Ланьтянь, – ответил тот. – Здесь неподалеку живет дочь Цай Юна, талантливая Цай Янь, со своим мужем.
      Цао Цао прежде хорошо знал Цай Юна и сохранил о нем дружеские воспоминания. Дочь его Цай Янь в первый раз была замужем за Вэй Дао-цзе, но потом ее увели в плен на север в земли Цзосянь. В неволе она родила двух сыновей. Тоскуя по родине, она сочинила восемнадцать песен и пела их в сопровождении свирели. Песни эти получили широкую известность и достигли Чжунъюани. Услышав их, Цао Цао сжалился над несчастной женщиной и за тысячу золотых выкупил ее из неволи. Цзосяньский ван, боявшийся могущества Цао Цао, отпустил Цай Янь на родину, где ее выдали замуж за чиновника Дун Цзи.
      Цао Цао выразил желание повидать дочь Цай Юна. Приказав войску идти вперед, он с сотней приближенных направился к усадьбе и у ворот сошел с коня.
      Дун Цзи в это время был в отъезде по делам службы; дома была одна Цай Янь. Она поспешила навстречу гостю и приняла Цао Цао с надлежащими церемониями. Введя его в зал, она остановилась поодаль, готовая по первому знаку услужить Вэйскому вану.
      Вдруг Цао Цао заметил висевший на стене свиток с надписью. Прочитав ее, он ничего не понял и обратился к Цай Янь с вопросом:
      – Что это такое?
      – Надпись с памятника Цао Э, сделанная моим отцом, – ответила она. – Еще во времена императора Хэ-ди в Шанъюе жил один волшебник по имени Цао Гань, который умел прекрасно плясать и играть на различных музыкальных инструментах. Но однажды, напившись допьяна, он стал плясать в лодке, упал в реку и утонул. В то время дочери его было четырнадцать лет. Она семь дней и семь ночей бегала по берегу и рыдала, а затем сама кинулась в реку. Пять дней спустя тело ее отца всплыло на поверхность, и соседи похоронили его тут же на берегу. Шанъюйский правитель Ду Шан послал сообщение императору о добродетельности и благочестии погибшей девушки, а сам велел талантливому мальчику Хань Дань-шуню высечь из камня плиту и сделать на ней надпись, чтобы увековечить память о дочери Цао Ганя.
      Хань Дань-шуню было тогда всего лишь тринадцать лет, но он в одну минуту сочинил такую надпись, которая не нуждалась ни в каких поправках. Люди восхищались мудростью этой надписи, и мой отец решил сам поехать и посмотреть этот памятник. Было уже совсем темно, когда он добрался до того места, где стояла плита. Отец прочел надпись ощупью и на обратной стороне плиты сделал свою надпись. Впоследствии кто-то вырубил на камне и его слова.
      Цао Цао прочитал иероглифы надписи, сделанной Цай Юном: «Безвременно погибшая молодая женщина в желтой тафте оплакивает своего двоюродного внука» – и ничего не понял.
      – Тебе ясен смысл этой надписи? – спросил он, обращаясь к дочери Цай Юна.
      – Нет, хотя это и писал мой отец, – ответила Цай Янь.
      – А вы можете объяснить? – спросил он советников.
      Никто не сумел ответить ему толком, и только один из присутствующих сказал:
      – Я понял смысл надписи!
      Эти слова произнес чжу-бо Ян Сю.
      – Молчите и дайте мне самому подумать! – остановил его Цао Цао.
      Попрощавшись с Цай Янь, он покинул усадьбу; когда они проехали три ли, его вдруг осенила мысль, и он улыбнулся:
      – Ну-ка, Ян Сю, скажите, как вы поняли надпись?
      – Это игра иероглифов, – ответил Ян Сю, – которые означают два слова: «Замечательная надпись».
      – Вот и я так думаю! – обрадовался Цао Цао.
      Все советники позавидовали догадливости Ян Сю.
      Вскоре войско подошло к Наньчжэну. Цао Хун выехал навстречу Цао Цао и рассказал ему о том, что случилось с Чжан Го.
      – Чжан Го ни в чем не виноват, – промолвил Цао Цао. – Победы и поражения – обычное дело для воина.
      – А сейчас Хуан Чжун, военачальник Лю Бэя, собирается захватить гору Динцзюнь, – продолжал Цао Хун. – Пока там обороняется Сяхоу Юань и ждет, когда ему на выручку подойдет ваша армия.
      – Уклоняться от боя с врагом – значит показывать свою трусость! – воскликнул Цао Цао и послал гонца с бунчуком и секирой передать Сяхоу Юаню приказ немедленно перейти в наступление.
      – Но ведь Сяхоу Юань слишком прямодушен, – предостерег Цао Цао советник Лю Е. – Как бы он не попался в ловушку!
      Тогда Цао Цао написал Сяхоу Юаню предостережение: «Всякий военачальник должен сочетать в себе твердость и гибкость, а не полагаться только на свою личную храбрость. Храбрый может победить в битве один на один, но одной храбрости мало для того, чтобы командовать войсками. Ныне я с армией расположился в Наньчжэне и жду, когда вы покажете свой талант полководца. Не посрамитесь!»
      Прочитав письмо, Сяхоу Юань стал совещаться с Чжан Го.
      – Вэйский ван, – сказал он, – с большим войском расположился в Наньчжэне, он замыслил покарать Лю Бэя. А мы здесь сидим с вами сложа руки. Так подвига не совершить! Завтра я иду в бой и во что бы то ни стало захвачу Хуан Чжуна!
      – Не забывайте, что Хуан Чжун сам очень хитер, да еще при нем советник Фа Чжэн! – предупредил Чжан Го. – Против них надо действовать ловко и осторожно. У нас здесь неприступные горы, и я думаю, что сейчас разумнее всего обороняться.
      – А если другие совершат подвиг, какими глазами будем мы смотреть на Вэйского вана? – возразил Сяхоу Юань. – Но раз вы так думаете, то оставайтесь здесь, на горе, а я пойду драться.
      Затем Сяхоу Юань созвал военачальников.
      – Я решил разгромить Хуан Чжуна, – сказал он, – кто возьмется отвлечь его войско?
      – Я! – вызвался Сяхоу Шан.
      – Ты только должен завязать бой с Хуан Чжуном, – пояснил Сяхоу Юань, – но не стремись его победить. Остальное я сделаю сам. У меня уже есть план.
      Получив приказ, Сяхоу Шан с тремя тысячами воинов спустился вниз с горы Динцзюнь.
      Под этой горой стояли войска Хуан Чжуна и Фа Чжэна. В последнее время они неоднократно вызывали на бой Сяхоу Юаня, но он не выходил из лагеря. Пойти в наступление они не решались – в незнакомых горах легко можно было попасть в ловушку.
      Но когда дозорные донесли, что войско противника спускается с горы, Хуан Чжун не стал медлить и тотчас же приготовился к выступлению. Тут военачальник Чэнь Ши обратился к нему с просьбой:
      – Разрешите мне повести передовой отряд.
      Хуан Чжун послал его с тысячей воинов к подножью горы Динцзюнь, где уже стояли в боевом порядке воины Сяхоу Шана. Военачальники сошлись в поединке, но после нескольких схваток Сяхоу Шан обратился в бегство. Чэнь Ши погнался за ним. Но вдруг на его воинов с гор покатились бревна и полетели камни из метательных машин. Чэнь Ши решил повернуть обратно, но в этот момент на него налетел Сяхоу Юань и, не дав ему опомниться, уволок в свой лагерь.
      Остатки разбитого войска Чэнь Ши принесли Хуан Чжуну известие о поражении и пленении их военачальника. Встревоженный Хуан Чжун позвал на совет Фа Чжэна, и тот сказал:
      – Так случилось потому, что Сяхоу Юань горяч, но не сметлив. Сейчас прежде всего надо поднять боевой дух воинов и смело идти вперед. Будем строить временные лагеря и стараться завлечь Сяхоу Юаня в ловушку. Это называется: «Превратиться из гостя в хозяина» [ ].
      В тот же день Хуан Чжун по совету Фа Чжэна наградил воинов, и ликующие возгласы заполнили ущелье. Воины рвались в бой.
      Хуан Чжун снялся с лагеря и двинулся вперед, по пути сооружая временные укрепления и задерживаясь в каждом по нескольку дней.
      Сяхоу Юань хотел вступить в бой, но Чжан Го сказал:
      – Будьте осторожны! Если теперь напасть на врага – не миновать поражения. Хуан Чжун рассчитывает «превратиться из гостя в хозяина».
      Однако Сяхоу Юань не послушался его и приказал Сяхоу Шану идти в наступление.
      Когда Сяхоу Шан подошел к лагерю противника, Хуан Чжун вступил с ним в поединок и в первой же схватке взял его живым в плен. Воины Сяхоу Шана обратились в бегство и принесли Сяхоу Юаню весть о поражении.
      Сяхоу Юань послал гонца в лагерь Хуан Чжуна, предлагая обменять пленного Чэнь Ши на Сяхоу Шана. Хуан Чжун согласился и предложил произвести обмен пленных перед строем войск.
      На следующий день войска противников вышли из ущелий в долину и построились в боевые порядки. Впереди под знаменами стояли Хуан Чжун и Сяхоу Юань. Первый держал Сяхоу Шана, а второй – Чэнь Ши. Пленники были без лат, в одних тонких одеждах, плотно облегающих тело. Загремели барабаны. Сяхоу Шан и Чэнь Ши бросились бежать каждый к своему отряду. Но Сяхоу Шан не успел добежать до своих – стрела Хуан Чжуна вонзилась ему в спину.
      Разгневанный Сяхоу Юань бросился на Хуан Чжуна. Тот только этого и ждал. Противники успели схватиться не более двадцати раз, как вдруг в лагере Сяхоу Юаня загремели гонги. Встревоженный Сяхоу Юань умчался, оставив поле боя за Хуан Чжуном.
      Вернувшись в лагерь, Сяхоу Юань спросил я-чжэнь-гуаня, почему ударили в гонги.
      – В горном ущелье я увидел вражеские знамена, – отвечал тот, – и поспешил дать сигнал к окончанию битвы, чтобы враг не успел ударить нам в спину.
      Поверив ему, Сяхоу Юань решил обороняться и больше в бой не выходить. Хуан Чжун вплотную подошел к горе Динцзюнь и стал держать совет с Фа Чжэном.
      – Западнее горы Динцзюнь высится еще одна крутая гора, – сказал Фа Чжэн. – С этой горы видно все, что делается в стане врага. Если овладеть этой горой, тогда можно считать, что гора Динцзюнь тоже в наших руках.
      Хуан Чжун посмотрел вверх: на вершине находился лишь небольшой отряд вражеских воинов. И ночью Хуан Чжун со своими воинами неожиданно напал на них. У охранявшего гору военачальника Ду Си было всего лишь несколько сот воинов. Когда появился отряд Хуан Чжуна, воины разбежались. Гора эта находилась как раз напротив горы Динцзюнь.
      – Теперь вы устроите засаду на половине горного склона, а я буду находиться на вершине, – сказал Фа Чжэн. – Когда покажутся войска Сяхоу Юаня, я подыму белый флаг, но вы еще оставайтесь на месте. А как только воины врага устанут от долгого ожидания, я подыму красный флаг, и тогда вы начинайте наступление. Словом, нам остается лишь спокойно дожидаться победы.
      Хуан Чжун во всем согласился с Фа Чжэном.
      Тем временем Ду Си с остатками своего отряда прибежал в лагерь Сяхоу Юаня и рассказал ему о захвате горы Хуан Чжуном.
      – Теперь мне невозможно уклоняться от боя! – воскликнул разгневанный Сяхоу Юань.
      – Это все хитрые козни Фа Чжэна! – предупредил его Чжан Го. – Не выходите в бой, продолжайте обороняться.
      – Но с этой горы Хуан Чжун видит все, что делается у нас! – возразил Сяхоу Юань. – Я вынужден драться!
      Чжан Го настойчиво отговаривал его, но Сяхоу Юань не стал больше слушать. Разделив войско на отряды, он окружил гору, на склоне которой засел Хуан Чжун, и бранью старался выманить противника из укреплений. Фа Чжэн на вершине поднял белый флаг, но Хуан Чжун не двинулся с места.
      После полудня Фа Чжэн заметил, что воины Сяхоу Юаня устали, многие сошли с коней и сели отдыхать. Тогда он развернул красный флаг: сразу же загремели барабаны, затрубили рога, и Хуан Чжун бросился с горы на врага. Натиск его был неудержим. Сяхоу Юань не успел опомниться, как Хуан Чжун оказался возле него и, высоко занеся меч, срубил ему голову вместе с плечом.
      Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Хуан Чжуна:
 
Боец седовласый сошелся с могучим врагом.
Он бросился в битву, воинственный, мудрый и смелый.
Сверкая на солнце, со звоном скрестились клинки,
Со свистом летели из луков изогнутых стрелы.
Скакун его быстрый был словно летящий дракон,
И голосу тигра подобен был крик его громкий.
Врага обезглавив, он подвиг великий свершил,
И много столетий его будут славить потомки.
 
      Воины Сяхоу Юаня разбежались, спасая свою жизнь, и Хуан Чжун занял гору Динцзюнь.
      Чжан Го пытался спасти положение, но был разгромлен в ожесточенной битве и бежал. Тут из-за горы вышел отряд и преградил ему путь.
      – Здесь Чжао Юнь из Чаншаня! – громко закричал военачальник, возглавлявший отряд.
      Чжан Го бросился в сторону горы Динцзюнь, но повстречался с остатками разбитого войска Ду Си. Они рассказали Чжан Го, что Лю Фын и Мын Да заняли гору Динцзюнь. Тогда Чжан Го повел своих воинов к реке Ханьшуй и, расположившись лагерем на ее берегу, послал гонца с донесением к Цао Цао.
      Цао Цао, узнав о смерти Сяхоу Юаня, испустил отчаянный вопль. Только теперь ему стал понятен смысл слов, сказанных прорицателем Гуань Лу: трижды по восемь – означало двадцать четвертый год периода Цзянь-ань; рыжий кабан и тигр – первый месяц года, большая потеря южнее Динцзюня – гибель Сяхоу Юаня. Цао Цао велел разыскать Гуань Лу, но того нигде не нашли.
      Жаждая отомстить за Сяхоу Юаня, Цао Цао двинул огромное войско к горе Динцзюнь. Передовой отряд вел Сюй Хуан. У реки Ханьшуй Цао Цао встретили военачальники Чжан Го и Ду Си.
      – Враг захватил гору Динцзюнь, – сказали они, – нам следовало бы, пока не поздно, перевезти весь провиант с горы Мицан в северные горы.
      Цао Цао согласился с ними.
      Хуан Чжун с отрубленной головой Сяхоу Юаня приехал на заставу Цзямынгуань к Лю Бэю. Обрадованный Лю Бэй пожаловал Хуан Чжуну звание полководца Покорителя Запада и устроил в честь него большой пир. Во время пиршества в зал неожиданно вошел я-цзян Чжан Чжу. Он доложил Лю Бэю, что Цао Цао с двухсоттысячной армией идет мстить за Сяхоу Юаня и перевозит провиант с горы Мицан в северные горы, расположенные выше по течению реки Ханьшуй.
      – Цао Цао не осмелится наступать, если у него не будет провианта, – заметил Чжугэ Лян. – Надо заслать одного из военачальников в тыл врагу, чтобы сжечь провиант и захватить обозы. Посмотрим, как тогда почувствует себя Цао Цао!
      – Если разрешите, я это сделаю! – вызвался Хуан Чжун.
      – Цао Цао – это не Сяхоу Юань, – сказал Чжугэ Лян. – С ним справиться не так-то просто!
      – Сяхоу Юань, несмотря на то, что он командовал большим войском, обладал только одним качеством полководца – храбростью, – добавил Лю Бэй. – Разве можно сравнивать его с Чжан Го? Убить Чжан Го – в десять раз больший подвиг, чем убить Сяхоу Юаня!
      – Я убью его! – с воодушевлением вскричал Хуан Чжун.
      – Вы пойдете вместе с Чжао Юнем, – сказал Чжугэ Лян. – Действуйте в согласии, и мы увидим, кто из вас совершит первый подвиг!
      Хуан Чжун поклонился. В помощники ему Чжугэ Лян назначил Чжан Чжу.
      – Армия Цао Цао расположена в десяти лагерях, – сказал Чжао Юнь, когда они выступили в поход. – Вы пообещали нашему господину захватить у врага провиант, но что вы собираетесь предпринять?
      – Что, если я пойду вперед, а вы за мной? – ответил вопросом Хуан Чжун.
      – Нет, вперед пойду я! – заявил Чжао Юнь.
      – Соперничать из-за первенства нам не приходится! – прервал его Хуан Чжун. – Здесь старший военачальник – я!
      – К чему ссориться! Мы оба служим одному господину. Давайте тянуть жребий, – примирительно сказал Чжао Юнь.
      Хуан Чжун согласился. Жребий пал на него.
      – В таком случае я буду помогать вам, – произнес Чжао Юнь. – Давайте установим время: если вы вернетесь в назначенный срок, я никуда не пойду; а время пройдет и вас не будет – я иду вам на помощь.
      – Очень хорошо! – согласился Хуан Чжун и предложил, чтобы Чжао Юнь ждал его возвращения до полудня следующего дня. Вернувшись к себе в лагерь, Чжао Юнь предупредил подчиненного ему военачальника Чжан И:
      – Завтра Хуан Чжун собирается захватить у Цао Цао провиант. В полдень он должен вернуться. Если же его не будет к этому времени, я пойду ему на выручку. Лагерь наш расположен в очень опасном месте, вблизи протекает река Ханьшуй; когда я уйду, будь бдителен.
      В то же время Хуан Чжун сказал своему помощнику Чжан Чжу:
      – Чжан Го напуган тем, что я убил Сяхоу Юаня. Завтра вы поможете мне захватить провиант врага. Для охраны лагеря я оставлю пятьсот воинов. Сегодня ночью надо получше накормить людей, чтобы во время четвертой стражи можно было выступать в поход. Добравшись до северных гор, мы сначала возьмем в плен Чжан Го, а затем уничтожим провиант.
      Ночью Хуан Чжун выступил в поход. Чжан Чжу, согласно приказу, следовал за ним в некотором отдалении. Скрытно переправившись через реку Ханьшуй, они подошли к горам.
      Наступило утро. При свете восходящего солнца они увидели целые горы риса, охраняемые небольшим отрядом воинов, которые при появлении врага сразу разбежались. Хуан Чжун приказал своим всадникам спешиться и завалить рис кучами хвороста, но поджечь его воины не успели, так как подошли войска Чжан Го. Завязался жестокий бой, Цао Цао прислал на помощь Чжан Го войско во главе с Сюй Хуаном, и Хуан Чжун был окружен. Но ему и трем сотням всадников удалось вырваться из кольца. Они стали уходить, но дорогу им преградил отряд Вэнь Пина, а сзади их настигали войска Цао Цао. Так Хуан Чжун попал в замкнутый круг вражеских войск.
      Время приближалось к полудню, и Чжао Юнь в своем лагере с нетерпением ждал Хуан Чжуна, но тот не возвращался. Тогда Чжао Юнь надел латы, сел на коня и во главе трех тысяч воинов отправился на поиски. Перед уходом он еще раз напомнил своему помощнику Чжан И, чтобы тот крепко оборонял лагерь и держал лучников наготове.
      Первым Чжао Юню повстречался отряд военачальника Му Жун-ле, подчиненного Вэнь Пину. Му Жун-ле бросился на Чжао Юня, но тот одним ударом копья поразил его насмерть. Отряд врага был разбит, и Чжао Юнь помчался дальше.
      Вскоре еще один отряд преградил ему путь. Во главе его был известный вэйский военачальник Цзяо Бин.
      – Где войска Хуан Чжуна? – в бешенстве закричал Чжао Юнь.
      – Перебиты! – выкрикнул в ответ Цзяо Бин.
      Чжао Юнь яростно рванулся к нему и ударом копья сбил Цзяо Бина с коня; затем, не задерживаясь, поскакал дальше.
      У северных гор он столкнулся с войсками Чжан Го и Сюй Хуана, которые окружали Хуан Чжуна. С громким возгласом Чжао Юнь врезался в ряды противника, нанося удары направо и налево. Копье его мелькало то тут, то там, напоминая кружащийся по ветру лепесток цветка груши, а сам Чжао Юнь был похож на снежный буран.
      Охваченные страхом, Чжан Го и Сюй Хуан подались назад. Освободив Хуан Чжуна, Чжао Юнь с боем начал отходить.
      Все это с вершины горы видел Цао Цао. Обратившись к своим военачальникам, он с тревогой спросил:
      – Кто это такой?
      – Чжао Юнь из Чаншаня, – ответили ему.
      – Так значит герой Данъяна еще жив! – воскликнул Цао Цао и добавил: – Передайте приказ по армии, чтобы никто не связывался с ним!
      Один из воинов Чжао Юня, указывая рукой вдаль, воскликнул:
      – Там, на юго-востоке, окружен Чжан Чжу!
      Повернув свое войско, Чжао Юнь с боем пробился в юго-восточном направлении. И повсюду, где только появлялось знамя: «Чаншаньский Чжао Юнь», противник, запомнивший героя со времен битвы на Чанфаньском склоне в Данъяне, обращался в бегство. Чжао Юню без большого труда удалось спасти Чжан Чжу.
      Никто из воинов Цао Цао не посмел выйти на поединок с Чжао Юнем, и, преисполнившись гневом, Вэйский ван решил сам вести войско в погоню за ним.
      Между тем Чжао Юнь добрался до своего лагеря, где его встретил военачальник Чжан И. Заметив вдали облако пыли, тот понял, что это приближаются войска Цао Цао, и сказал Чжао Юню:
      – Преследователи скоро будут здесь! Закрывайте ворота лагеря и пошлите дозорных на вышку!
      – Ворот не закрывать! – закричал Чжао Юнь. – Разве тебе не известно, как я на Чанфаньском склоне в Данъяне бился против несметных полчищ Цао Цао? Тогда я был один, а сейчас у меня есть войско, чего же мне бояться?
      Он приказал лучникам устроить засаду у лагерного рва с наружной стороны частокола, а воинам в лагере сложить на землю все знамена и копья и прекратить барабанный бой. Сам Чжао Юнь верхом на коне встал у настежь распахнутых ворот лагеря.
      Уже смеркалось, когда к лагерю подошли войска преследователей во главе с Чжан Го и Сюй Хуаном. В лагере было тихо, не видно было ни одного знамени, ни одного копья. Только у широко раскрытых ворот верхом на коне с копьем наперевес неподвижно застыл Чжао Юнь. Одолеваемые сомнениями, Сюй Хуан и Чжан Го в нерешительности остановились. Вскоре подошел Цао Цао, и войска его с громкими криками устремились вперед. Однако, заметив Чжао Юня, все еще продолжавшего неподвижно стоять у ворот лагеря, они застыли на месте, а потом повернули обратно.
      Тут Чжао Юнь взмахнул копьем, и тучи стрел полетели в противника. Уже совсем стемнело, и Цао Цао, не зная, сколько войск у Чжао Юня, предпочел отступить. В лагере раздались боевые крики, загремели барабаны, затрубили рога, и войско Чжао Юня бросилось в погоню за врагом. Воины Цао Цао, топча друг друга, побежали к реке Ханьшуй. При переправе многие из них утонули.
      Чжао Юнь, Хуан Чжун и Чжан Чжу не прекращали преследования. Цао Цао бежал в направлении горы Мицан, но туда уже прорвались Лю Фын и Мын Да и подожгли запасы провианта.
      Тогда Цао Цао поспешил в Наньчжэн. Сюй Хуан и Чжан Го тоже бежали туда.
      Чжао Юнь овладел лагерем Цао Цао. Хуан Чжун захватил у врага весь провиант. Оружия, подобранного на берегу реки Ханьшуй, было великое множество. К Лю Бэю послали гонца с донесением о полной победе.
      Вскоре Лю Бэй и Чжугэ Лян прибыли в лагерь Чжао Юня.
      – Как сражался Чжао Юнь? – спросили они одного из воинов.
      Воин рассказал, как Чжао Юнь спас Хуан Чжуна, как он дрался на берегу реки Ханьшуй, и это очень обрадовало Лю Бэя.
      Осмотрев места, где бился Чжао Юнь, Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:
      – Чжао Юнь – это воплощенная храбрость!
      Потомки сложили стихи, в которых прославляют Чжао Юня:
 
На склоне Чанфаньском он бился когда-то,
И мощь Чжао Юня почувствовал враг.
В строй вражий прорвавшись, как тигр, он сражался,
Кольцом окруженный, он действовал так,
Что демоны выли, и духи стонали,
И в страхе великом дрожал небосвод.
Воитель Чаншаньский – отвага и доблесть, –
Он в песнях народных доныне живет.
 
      С этих пор Лю Бэй стал называть Чжао Юня не иначе, как полководцем Тигром; всех его воинов и военачальников он щедро наградил. В лагере пировали до самого вечера. Но вдруг дозорные принесли весть, что Цао Цао послал большое войско на город Ханьшуй и идет туда через долину Сегу.
      – И на этот раз Цао Цао ничего не добьется! – засмеялся Лю Бэй. – Ханьшуй останется моим. – И повел свое войско навстречу врагу.
      Передовой отряд войск Цао Цао, возглавляемый Сюй Хуаном, готовился к решительной схватке с врагом. Перед самым боем к шатру Цао Цао подошел один из военачальников и сказал:
      – Разрешите мне помочь полководцу Сюй Хуану разгромить войско Лю Бэя! Мне хорошо известна здешняя местность.
      Это был Ван Пин, уроженец области Баси. Цао Цао назначил его помощником Сюй Хуана и приказал обоим выступить в поход.
      Сюй Хуан подошел с войском к реке Ханьшуй, намереваясь переправиться на другой берег.
      – А что будет, если мы перейдем реку и потом придется отступать? – спросил Ван Пин.
      – В старину был такой случай, когда Хань Синь расположил свое войско спиной к реке и одержал победу! – напомнил Сюй Хуан.
      – Не совсем так, – заметил Ван Пин. – Хань Синь пошел на это потому, что знал, как глуп его противник. А можете ли вы сказать это о Чжао Юне и Хуан Чжуне?
      – Оставайтесь с пешими лучниками на этом берегу, – сказал тогда Сюй Хуан, – посмотрите, как я с конницей переправлюсь и разгромлю врага.
      Потом он приказал наводить через реку плавучие мосты.
      Вот уж поистине:
 
Воитель из Вэй был только Хань Синем обманным,
А шуский чэн-сян оказался бесстрашным Чжан Ляном.
 
      О том, кто победил в этом сражении, вы узнаете из следующей главы.

в которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян взял Ханьчжун, и о том, как с помощью хитрости Цао Цао отступил в долину Сегу

 
      Сюй Хуан, не слушая уговоров Ван Пина, переправился через реку Ханьшуй и построил на берегу укрепленный лагерь.
      Узнав об этом, Хуан Чжун и Чжао Юнь обратились к Лю Бэю с просьбой разрешить им повести войско на врага. Лю Бэй дал свое согласие.
      – Сюй Хуан полагается только на свою храбрость, – сказал Хуан Чжун, обращаясь к Чжао Юню. – Идти на него в открытую невыгодно, подождем до заката солнца; когда воины Сюй Хуана устанут от долгого ожидания, мы без большого труда одолеем их.
      Хуан Чжун и Чжао Юнь заперлись в своих лагерях. Сюй Хуан тщетно весь день вызывал их в бой и затем приказал лучникам осыпать противника стрелами.
      – Ну, раз Сюй Хуан стал нас обстреливать, значит он собирается уходить! – сказал Хуан Чжун. – Мы воспользуемся этим и разгромим его войско.
      Не успел он договорить эти слова, как дозорные донесли, что тыловой отряд врага начал отходить. Тут в лагере Лю Бэя загремели барабаны, подымая войско на бой; Хуан Чжун слева, а Чжао Юнь справа обрушились на врага. Сюй Хуан был разбит наголову, войско его сброшено в реку Ханьшуй, многие воины утонули. Самому Сюй Хуану едва удалось добраться до лагеря Ван Пина.
      – Почему ты не помог мне? – напустился на него Сюй Хуан. – Ты же видел, как гибнет мое войско!
      – Если бы я пошел вам на помощь, этот лагерь тоже оказался бы в руках Хуан Чжуна, – возразил Ван Пин. – Ведь я не советовал вам переходить на тот берег, а вы не послушались меня, и вот к чему привело ваше легкомыслие.
      В ярости Сюй Хуан едва не убил Ван Пина, а ночью тот поджег лагерь и во время поднявшейся тревоги бежал за реку и сдался Чжао Юню.
      Когда Ван Пина привели к Лю Бэю, он подробно описал ему здешние места.
      – Ну, теперь Ханьчжун будет мой! – радостно воскликнул Лю Бэй и взял Ван Пина к себе в проводники.
      Тем временем Сюй Хуан вернулся к Цао Цао и рассказал ему об измене Ван Пина. Разгневанный Цао Цао двинул большое войско на ханьшуйский лагерь Лю Бэя. Охранявший лагерь Чжао Юнь, опасаясь, что ему не устоять против многочисленного врага, отступил на западный берег реки Ханьшуй. Сюда прибыли и Лю Бэй с Чжугэ Ляном.
      Осматривая берега, Чжугэ Лян заметил вверх по течению реки цепь холмов, где можно было устроить засаду. Вернувшись в лагерь, Чжугэ Лян сказал Чжао Юню:
      – Возьмите пятьсот воинов и укройтесь в засаде среди холмов. Захватите с собой барабаны и рога и ночью, как только услышите в моем лагере треск хлопушек, бейте в барабаны и трубите в рога, но в бой не вступайте!
      Чжао Юнь сделал все, как ему было приказано. Чжугэ Лян наблюдал за противником с вершины горы.
      На следующий день войска Цао Цао подошли к лагерю с намерением завязать бой, но к ним никто не вышел, и они вынуждены были уйти. А поздно ночью, когда в лагере Цао Цао погасли огни и воины улеглись спать, Чжугэ Лян приказал дать сигнал хлопушками, и сразу же загремели барабаны, затрубили рога.
      Смятение и страх охватили войско Цао Цао. Все думали, что враг штурмует лагерь. Наспех приготовившись к бою, они увидели, что вокруг никого нет, и снова легли отдыхать.
      А тут опять затрещали хлопушки, загремели барабаны, затрубили рога и раздались крики, потрясшие небо. Далеко в горах разносилось эхо.
      Так за всю ночь воины Цао Цао не сомкнули глаз. И не только в эту ночь, а целых три ночи подряд. Цао Цао струсил, приказал снять лагерь и отойти на открытую местность.
      Чжугэ Лян смеялся:
      – Цао Цао знает «Законы войны», но моей хитрости не понял!
      По совету Чжугэ Ляна, Лю Бэй переправился через реку Ханьшуй и расположился лагерем на берегу. Это еще больше обеспокоило Цао Цао. Правда, Лю Бэй тоже не мог понять замысла Чжугэ Ляна и спросил его, что он собирается делать.
      – Мы будем действовать так… – Чжугэ Лян изложил Лю Бэю план разгрома врага.
      Терзаемый подозрениями и догадками, Цао Цао задумал дать противнику большое сражение и послал в лагерь Лю Бэя гонца передать вызов на бой.
      Чжугэ Лян решил выступить на следующий день. Утром противники встретились у горы Уцзешань. Войска построились в боевые порядки. Цао Цао на коне встал под знамя полководца. По обе стороны от него высились знамена с изображениями драконов и фениксов. Три раза ударили в барабаны, и Цао Цао выехал на переговоры с Лю Бэем.
      В сопровождении Лю Фына, Мын Да и других военачальников Лю Бэй тоже выехал вперед.
      – Ах ты, изменник, забывший о милостях и отвернувшийся от законного правителя! – начал браниться Цао Цао.
      – Я – потомок Ханьской династии! – отвечал Лю Бэй. – У меня есть приказ покарать тебя, разбойника! Ты убил вдовствующую императрицу и присвоил себе титул вана! Ты самовольно пользуешься императорским выездом! Кто же ты, как не мятежник?
      Цао Цао, дрожа от гнева, приказал Сюй Хуану выехать на поединок. С ним схватился Лю Фын, но не выдержал натиска Сюй Хуана и обратился в бегство.
      – Тот, кто схватит Лю Бэя, будет правителем Сычуани! – закричал Цао Цао.
      Воодушевленные таким обещанием, воины его устремились вперед. А войско Лю Бэя отступало к реке Ханьшуй, но пути бросая коней и оружие. Цао Цао захватил богатую добычу и поспешно ударил в гонги, давая сигнал к прекращению боя.
      – Но ведь мы не успели еще схватить Лю Бэя! – волновались военачальники. – Почему вы, великий ван, отзываете войско?
      – Потому что враг стал спиной к реке, – отвечал Цао Цао, – и его бегство показалось мне подозрительным. Нет ли здесь тайного умысла? Разве Лю Бэй станет напрасно бросать оружие и коней? Добычу больше не брать! Эй! – закричал он во весь голос. – Кто нарушит приказ – поплатится своей головой! Всем отходить!
      Как только войска Цао Цао начали отступление, Чжугэ Лян поднял сигнальный флаг. Лю Бэй, Хуан Чжун и Чжао Юнь ударили на врага с трех сторон. Неся большой урон, Цао Цао отходил к Наньчжэну, но тут впереди замелькали огни: это Вэй Янь и Чжан Фэй, на смену которым в Ланчжун пришел Янь Янь, уже успели занять Наньчжэн.
      Цао Цао изменил направление и бежал к заставе Янпингуань. Войско Лю Бэя преследовало его до границ округа Баочжоу.
      – Почему в этот раз удалось так быстро разбить Цао Цао? – спросил Лю Бэй, обращаясь к Чжугэ Ляну.
      – Цао Цао способный полководец, – ответил Чжугэ Лян, – но чрезмерно подозрителен. Это обычно и приводит его к поражениям. Помня об этой черте его характера, я действовал так, чтобы постепенно вызвать у него подозрения. Это мне удалось, и мы разгромили его.
      – Цао Цао отступил на заставу Янпингуань, – сказал Лю Бэй. – Войско его ослаблено последним поражением. Думаете ли вы, учитель, окончательно сломить его?
      – Уже все предусмотрено, – успокоил его Чжугэ Лян и послал Чжан Фэя и Вэй Яня перерезать путь, по которому врагу доставляли провиант; Хуан Чжуну и Чжао Юню было приказано зажечь кустарник в горах. Военачальники немедля выступили в поход; с ними пошли проводники из местных жителей.
      Цао Цао решил обороняться на заставе Янпингуань. Вскоре разведчики донесли ему, что в горах горит кустарник и что войска Чжан Фэя и Вэй Яня идут к дороге, по которой подвозят провиант.
      – Кто готов драться с Чжан Фэем? – вскричал Цао Цао.
      – На бой пойду я! – вызвался Сюй Чу.
      Цао Цао велел ему с тысячей отборных воинов немедля отправляться к месту провиантских складов.
      Чиновник, ведавший снабжением войска, обрадовался приходу Сюй Чу и сказал:
      – Без вашей помощи мы не довезли бы провиант до Янпингуаня!
      Затем он принялся угощать Сюй Чу вином и мясом. Развеселившись, Сюй Чу стал торопиться в дорогу.
      – Солнце уже садится, а впереди баочжоуские земли, – предостерег его чиновник. – Ночью в горах пройти невозможно.
      – Чего вы боитесь! – вскричал Сюй Чу. – Положитесь на меня! Двинемся в путь при свете луны!
      С обнаженным мечом в руке Сюй Чу поехал вперед, обоз двинулся за ним.
      Ко времени второй стражи они вышли на Баочжоускую дорогу и, пройдя половину пути, вдруг услышали, как в ущелье загремели барабаны и затрубили рога. Чжан Фэй вывел свой отряд и с копьем наперевес бросился на пьяного Сюй Чу. Тот с трудом отбивался, и после нескольких схваток Чжан Фэй ударом копья в плечо сбросил Сюй Чу с коня. Воины подобрали его и бежали, а Чжан Фэй, захватив обоз, повернул обратно.
      Когда Сюй Чу привезли в лагерь, Цао Цао распорядился передать раненого на попечение лекаря, а сам выступил против врага. Лю Бэй с войском вышел ему навстречу и приказал Лю Фыну вступить в поединок.
      – Башмачник! – бранью ответил Цао Цао. – Ты всегда посылаешь драться свое отродье! Вот я вызову своего сына, так он твоего щенка смешает с грязью!..
      Обозленный Лю Фын с копьем наперевес рванулся к Цао Цао. Но тот послал в бой Сюй Хуана. После нескольких схваток Лю Фын обратился в бегство. Тогда Цао Цао дал сигнал начинать большой бой. Но вдруг позади загремели барабаны, затрубили рога. Опасаясь неожиданного удара с тыла, Цао Цао отступил на заставу Янпингуань. В смятении воины его топтали друг друга. Противник, не давая им передышки, подошел к заставе и поджег восточные и южные ворота; за северными и западными воротами слышались крики и барабанный бой. Цао Цао вырвался с заставы, но путь ему преградил Чжан Фэй, а сзади ударил Чжао Юнь, и со стороны Баочжоу – отряд Хуан Чжуна. Войско Цао Цао было разбито, военачальникам едва удалось спасти его самого.
      Но, добравшись до входа в долину Сегу, они увидели впереди облако пыли – подходил какой-то отряд.
      – Если это засада, нам конец! – воскликнул Цао Цао.
      К счастью, это оказался его сын, Цао Чжан. Отважный воин, искусный стрелок из лука, он обладал такой силой, что голыми руками мог справиться с диким зверем. Цао Цао часто говорил ему:
      – Ты больше любишь лук и коня, чем учение! В этом нет ничего почетного для тебя. Ты не простолюдин!
      На это Цао Чжан отвечал:
      – Если я хочу стать истинно великим мужем, мне надо брать пример с Вэй Цина и Хо Цюй-бина. Я должен совершать подвиги в пустынях, побеждать несметные полчища, из конца в конец пройти Поднебесную. Где тут думать об учении?
      А когда Цао Цао спрашивал своих сыновей, кем они хотят быть, Цао Чжан обычно отвечал:
      – Хочу быть полководцем!
      – Что же нужно для того, чтобы стать полководцем? – спрашивал Цао Цао.
      – Носить латы и держать в руках оружие, не бояться трудностей и самому вести вперед своих воинов, поощрять и наказывать по заслугам, – отвечал Цао Чжан.
      Цао Цао смеялся.
      В двадцать третьем году периода Цзянь-ань [218 г.] в областях Ухуань и Дайцзюнь вспыхнуло народное волнение. Цао Цао послал туда Цао Чжана с пятидесятитысячным войском и сказал на прощание:
      – Помни: дома мы – отец и сын, на службе – государь и подданный. Закон нелицеприятен и не пощадит тебя. Будь осторожен.
      Цао Чжан впереди своих воинов с боями дошел до Санганя, и вскоре все северные земли оказались в его руках.
      Когда Цао Чжан узнал, что отец его находится в Янпингуане, он поспешил к нему на помощь.
      – Пришел мой рыжебородый сын! – обрадовался Цао Цао. – Ну, теперь я разобью Лю Бэя!
      Он остановил войско и расположился лагерем у входа в долину Сегу.
      Вскоре Лю Бэю стало известно, что Цао Чжан привел свое войско к Цао Цао.
      – Кто сразится с Цао Чжаном? – спросил Лю Бэй.
      – Если разрешите, я! – отозвался Лю Фын.
      – И я! – воскликнул Мын Да.
      – Идите вместе, и мы посмотрим, кто из вас совершит подвиг! – решил Лю Бэй.
      Лю Фын и Мын Да, каждый с пятитысячным отрядом, двинулись навстречу врагу. Первым шел Лю Фын, за ним следовал Мын Да. Цао Чжан выехал вперед и скрестил оружие с Лю Фыном, который после третьей схватки обратился в бегство.
      Тогда на поединок вышел Мын Да. Но едва противники успели скрестить оружие, как в войске Цао Чжана поднялся переполох. Оказалось, что с тыла напали на него отряды военачальников Ма Чао и У Ланя. Мын Да сейчас же присоединился к ним. Зажатый с двух сторон, Цао Чжан обратился в бегство и лицом к лицу столкнулся с У Ланем. В яростной схватке Цао Чжан ударом алебарды сбил У Ланя с коня. Но жестокое сражение продолжалось. Видя всю бесплодность попыток добиться победы, Цао Цао отдал приказ отступать в долину Сегу и укрепиться в лагере.
      Бои не возобновлялись, но противники продолжали стоять на одном месте. Цао Цао не раз пытался пробиться вперед, однако Ма Чао упорно преграждал ему путь. Цао Цао хотел прекратить войну и вернуться в столицу, но его удерживал страх перед насмешками Лю Бэя.
      Как-то чиновник, ведавший кухней, принес на обед Цао куриный суп. Заметив в чашке куриное ребро, Цао Цао задумался. В это время в шатер вошел Сяхоу Дунь и спросил, какой пароль назначить на ночь.
      – Куриное ребро, куриное ребро! – машинально ответил Цао Цао.
      Сяхоу Дунь оповестил об этом всех военачальников. Начальник походной канцелярии чжу-бо Ян Сю сразу же приказал своим людям укладываться и собираться в дорогу. Кто-то сказал об этом Сяхоу Дуню. Он встревожился и пошел к Ян Сю:
      – Почему вы начали собираться?
      – По вашим словам я понял, что Вэйский ван принял решение уходить отсюда, – ответил Ян Сю. – На куриных ребрышках мяса мало, а бросить жалко. Победы нам здесь не добиться, а если отступить – Вэйский ван станет жертвой насмешек Лю Бэя. Но стоять на месте тоже бесполезно. Вот я и думаю, что не позже завтрашнего дня мы тронемся в обратный путь. Мои люди заранее укладываются, чтобы избежать суеты.
      – Вы читаете мысли Вэйского вана! – воскликнул пораженный Сяхоу Дунь и тоже стал собираться в дорогу. Его примеру последовали другие военачальники.
      В ту ночь неспокойно было на душе у Цао Цао. Взяв секиру, он вышел из шатра и заметил, что в лагере Сяхоу Дуня воины укладываются в дорогу. Встревоженный Цао Цао вызвал военачальника и спросил, что случилось.
      – Ян Сю сказал, что вы решили возвращаться в столицу, – ответил Сяхоу Дунь.
      Тогда Вэйский ван послал за Ян Сю, и тот рассказал, на какую мысль навела его история с куриным ребром.
      – Как ты смеешь распускать слухи и подрывать боевой дух моих воинов? – разгневался Цао Цао и приказал страже вывести и обезглавить Ян Сю, а голову его в назидание другим выставить у ворот лагеря.
      Ян Сю был человек необузданный и слишком самоуверенный, к тому же он обладал большими талантами, и это особенно вызывало зависть Цао Цао. Однажды был такой случай. Вэйский ван задумал устроить цветник; когда все было готово, он пришел, посмотрел и, не высказывая ни одобрения, ни порицания, взял кисть и написал на воротах сада только один иероглиф. Никто не понял его смысла, но Ян Сю догадался.
      – Чэн-сяну не понравилось, что садовые ворота слишком широки, – сказал он.
      Ворота переделали и вновь пригласили Цао Цао. На этот раз он остался доволен и спросил:
      – Кто отгадал мою мысль?
      – Ян Сю, – ответили приближенные.
      Цао Цао похвалил его, но в душе невзлюбил еще больше.
      Чэн-сяну постоянно казалось, что его хотят убить, и он часто повторял приближенным, стараясь их напугать: «Я могу убить во сне. Не подходите ко мне, когда я сплю!»
      И вот как-то днем он спал в шатре. С его ложа сползло одеяло и упало на пол. Один из слуг подбежал и хотел поднять одеяло, но Цао Цао вдруг вскочил, схватил меч и зарубил слугу, а потом снова лег и уснул.
      Проснувшись в полдень, он спросил, кто убил его слугу. Ему рассказали, как все случилось. Горько зарыдав, Цао Цао приказал с почестями похоронить убитого.
      Все поверили, что чэн-сян действительно убил слугу во сне, и только Ян Сю понял истину. Перед самой церемонией погребения он воскликнул, глядя на умершего:
      – Чэн-сян не спал, а вот ты уснул!
      Цао Цао услышал это и больше прежнего возненавидел Ян Сю.
      Зато третий сын Цао Цао, по имени Цао Чжи, очень любил Ян Сю и проводил с ним в беседах целые ночи.
      Когда Цао Цао собирался назначить Цао Чжи своим наследником, он созвал на совет своих приближенных. А старший сын, Цао Пэй, узнал об этом и пригласил к себе старшину дворцового хора по имени У Чжи. Но так как Цао Пэй боялся отца, то он приказал пронести У Чжи во дворец в большом ящике, сплетенном из бамбука, и говорить всем, что в ящике лежат шелковые ткани. Однако Ян Сю узнал об этом и рассказал Цао Цао, а тот распорядился держать дворец Цао Пэя под неусыпным наблюдением. Цао Пэй в страхе спросил У Чжи, что теперь делать.
      – Не беспокойтесь! – ответил тот. – Завтра мы положим в этот же ящик шелковые ткани и опять внесем его к вам. Этим мы отвлечем подозрения вашего отца.
      На следующий день во дворец снова принесли ящик, и наблюдающие, заглянув в него, ничего там не нашли, кроме тканей. Они донесли об этом Цао Цао, и у того зародилось подозрение, не хочет ли Ян Сю погубить Цао Пэя, и его ненависть к Ян Сю усилилась.
      Однажды Цао Цао решил испытать способности сыновей и приказал им выйти из города через южные ворота, а сам заранее приказал страже никого не выпускать.
      Первым к воротам подошел Цао Пэй. Стража его задержала, и он возвратился ни с чем. Тогда Цао Чжи спросил у Ян Сю, как ему поступить, если стража не пропустит его.
      – Великий ван приказал вам выйти из города, – сказал Ян Сю. – Отрубите головы тем, кто вас задержит, – вот и все!
      Цао Чжи поскакал к воротам. Стража преградила ему путь.
      – Чэн-сян приказал мне выйти из города! Как вы смеете задерживать меня? – закричал он и велел тут же отрубить стражникам головы.
      Этот поступок утвердил Цао Цао в его мнении, что младший сын способнее старшего. Спустя некоторое время кто-то рассказал Цао Цао, что Ян Сю поучает его младшего сына. Цао Цао разгневался, и ненависть его к Ян Сю разгорелась еще сильней.
      Ян Сю написал для Цао Чжи более десятка наставлений-ответов, и тот отвечал без запинки на любой вопрос отца, касающийся важнейших государственных дел. Цао Цао заподозрил, что у сына есть свой советник, и когда Цао Пэй, подкупив приближенных Цао Чжи, похитил у брата эти наставления-ответы и передал их отцу, тот закричал:
      – Этот негодяй Ян Сю еще смеет меня обманывать!
      С тех пор Цао Цао не переставал думать о том, как бы отделаться от Ян Сю. И вот теперь, обвинив его в том, что он подрывает боевой дух воинов, Цао Цао казнил Ян Сю, которому было всего тридцать четыре года от роду.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
О мудрый Ян Сю, потомственный знатный сановник!
Под кистью твоей возникали драконы, мечи.
Разгадывал ты любые загадки и знаки,
Внутри твоя грудь была, как из шитой парчи.
За мирным столом ты всех поражал разговором,
И в спорах ты был мудрее всех мудрых земли.
Ты был умерщвлен не за то, что увел свое войско,
А только за то, что таланты тебя подвели.
 
      Цао Цао притворился, что гневается также и на Сяхоу Дуня, и даже хотел предать его смерти, но чиновники заступились за военачальника. Чэн-сян прогнал Сяхоу Дуня с глаз долой и приказал готовиться к наступлению.
      На другой день войска его вышли из долины Сегу и встретились с отрядом Вэй Яня. Цао Цао предложил Вэй Яню сдаться, но тот отвечал бранью. Тогда Вэйский ван послал Пан Дэ на поединок. Но едва противники скрестили оружие, как позади войск Цао Цао вспыхнули огни: это Ма Чао захватил лагерь неприятеля.
      – Вперед! Того, кто посмеет отступить, обезглавлю! – выхватывая из ножен меч, закричал чэн-сян.
      Войско его бросилось на врага, и Вэй Янь поспешно отступил. После этого Цао Цао повернул войско и напал на Ма Чао.
      Стоя на высоком холме, Вэйский ван наблюдал за сражением. Вдруг он увидел быстро приближающийся отряд и услышал громкий крик:
      – Вэй Янь вернулся!
      В тот же миг просвистела стрела, и Цао Цао, перевернувшись, упал с коня. Вэй Янь отшвырнул лук, обнажил меч и галопом понесся вверх по склону холма, чтобы добить Цао Цао, но наперерез ему из лощины вылетел воин.
      – Не тронь моего господина! – загремел его голос.
      Это был Пан Дэ. Он помешал Вэй Яню добраться до Цао Цао. Раненого чэн-сяна увезли в лагерь и вызвали лекаря. Стрела попала ему прямо в верхнюю губу и выбила два передних зуба.
      Только теперь Цао Цао признал, что Ян Сю был прав, когда советовал вернуться в столицу, и велел торжественно похоронить его. Затем он отдал приказ отступать.
      Чэн-сяна положили на повозку, покрытую войлоком, и медленно повезли по дороге; справа и слева шли воины из отряда Тигров. Вдруг в горах по обе стороны долины Сегу замелькали огни, и на войско Цао Цао из засады ударил вражеский отряд.
      Поистине:
 
Получилось все так, как некогда у Тунгуаня,
Иль у Красной скалы, которую помнит преданье.
 
      О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете в следующей главе.

из которой читатель узнает о том, как Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана, и о том, как Гуань Юй взял Сянъян

 
      Так Чжугэ Лян разгромил армию Вэйского вана. Он предвидел, что Цао Цао, оставив Ханьчжун, отступит в долину Сегу, и приказал Ма Чао и другим военачальникам непрерывно тревожить вражеские войска, нигде не давая им возможности закрепиться. А когда Цао Цао был ранен, боевой дух его армии совсем упал. Увидев огни в горах по обе стороны долины Сегу, воины сильно испугались. Не вступая в бой с врагом, напавшим на них из засады, они бросились бежать без оглядки. Лишь добравшись до Цзинчжао, Цао Цао немного успокоился.
      Тем временем Лю Бэй приказал Лю Фыну, Мын Да, Ван Пину и другим военачальникам занять областной город Шанъюн. Правитель города Шэнь Дань, едва узнав, что Цао Цао бежал из Ханьчжуна, сдался Лю Бэю.
      Лю Бэй успокоил население и наградил своих воинов. Все ликовали. Военачальники говорили между собой о том, что Лю Бэй должен стать императором, но не смели высказать ему свое мнение и решили просить совета у Чжугэ Ляна.
      – Я уже давно думаю об этом! – ответил Чжугэ Лян.
      В сопровождении Фа Чжэна и других чиновников он пошел к Лю Бэю и сказал:
      – Всем известно, что Цао Цао насильно захватил власть в стране, а это равносильно тому, что народ остался без государя. Вы, господин мой, своим милосердием и справедливостью славитесь по всей Поднебесной. Вам принадлежат земли Сычуани и Дунчуани, и вы, согласно воле неба и желанию народа, должны занять императорский трон. Тогда у вас будет право покарать злодея Цао Цао! Медлить нельзя, я прошу вас все обдумать и выбрать счастливый день для совершения церемонии.
      – Вы ошибаетесь, учитель! – испуганно воскликнул Лю Бэй. – Правда, я потомок Ханьской династии, но в то же время я подданный Сына неба, и если я пойду на такое дело, это будет мятеж против законного государя!
      – Ни в коей мере! – отвечал Чжугэ Лян. – Поднебесная гибнет от смуты и раздоров, повсюду появляются корыстные люди, и все стремятся урвать себе кусок побольше. Мудрые ученые всей страны готовы самоотверженно служить добродетельному повелителю и совершать подвиги во имя славы государства. Если вы, господин мой, будете так нерешительны и не выполните своего долга, то, боюсь, разочаруете многих. Еще раз прошу вас подумать над моими словами.
      – Нет, нет! Не требуйте этого от меня, я все равно не посмею принять столь высокий титул! – отказывался Лю Бэй. – Придумайте для меня что-нибудь другое.
      – Повелитель, своим отказом вы разрываете сердца народа! – хором воскликнули чиновники,
      – Я понимаю, – продолжал Чжугэ Лян, – что вы, господин мой, руководствуетесь долгом подданного. Но земли, которыми вы владеете, позволяют вам принять хотя бы титул Ханьчжунского вана.
      – Ваше желание, чтоб я принял титул Ханьчжунского вана, вполне понятно, – отвечал Лю Бэй. – Но не будет ли самозванством, если не испросить на это высочайший указ Сына неба?
      – В наше время следует действовать, сообразуясь с обстоятельствами, – произнес Чжугэ Лян. – Не следует идти наперекор ходу событий.
      Тут в разговор вмешался Чжан Фэй.
      – Вы носите императорскую фамилию Лю, вы потомок Ханьского дома, а у вас нет никакого титула! – возмущенно воскликнул он. – Если все присваивают себе титулы, то вы должны стать императором, а не только Ханьчжунским ваном!
      – Помолчи ты! – прикрикнул на него Лю Бэй.
      – Действуйте так, как требуют обстоятельства, – продолжал Чжугэ Лян. – Примите титул вана, а потом мы испросим указ Сына неба.
      Лю Бэй отказывался, но Чжугэ Лян в конце концов заставил его согласиться.
      Осенью в седьмом месяце двадцать четвертого года периода Цзянь-ань [219 г.], в уезде Мяньян соорудили квадратное возвышение. По сторонам его установили знамена и предметы, необходимые для совершения церемонии. Сановники выстроились рядами по старшинству. Сюй Цзин и Фа Чжэн попросили Лю Бэя подняться на возвышение. На голову Лю Бэю надели головной убор вана, вручили пояс с печатью, и после этого он сел, обратившись лицом к югу. Чиновники поздравили его с принятием высокого титула.
      Затем сын Лю Бэя, по имени Лю Шань, был провозглашен наследником. Чжугэ Лян был назначен на должность цзюнь-ши и взял в свои руки все важнейшие дела армии и государства. Гуань Юй, Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун получили звание военачальников Тигров; Фа Чжэн – шан-шу-лина, а Сюй Цзин – тай-фу. Вэй Янь был назначен на должность правителя округа Ханьчжун. Остальные чиновники получили повышения соответственно своим заслугам.
      Став Ханьчжунским ваном, Лю Бэй немедленно отправил специального посланца с докладом императору в Сюйчан. В этом докладе говорилось:
 

      «Мне, человеку малых способностей, выпало на долю нести бремя обязанностей полководца и командовать большим войском. Я удостоился повеления Сына неба покарать злодея и поддержать правящий дом. Но случилось так, что я вынужден был надолго оставить в забвении ваши, государь, указания.
      Ныне вся Поднебесная охвачена страшными смутами; зло достигло своего предела, но еще не перешло в добро, и это вселяет тревогу в сердца народа. Со времен мятежника Дун Чжо в стране не прекращаются убийства, бесчинства и грабежи.
      Ваши добродетели, государь, и строгое правление находят отклик у народа и чиновников.
      Некоторые из ваших сановников, преисполненные чувством преданности вам, подымаются карать злодеев. Одних злодеев уничтожают они, других карает небо; вражьи силы тают, как ледяная гора под лучами солнца.
      Лишь один Цао Цао до сих пор остается безнаказанным. Он силой захватил государственную власть и лютостью своей вызывает в стране великую смуту.
      В те дни, когда я вместе с Дун Чэном задумал покарать Цао Цао, мы не достигли цели потому, что не сумели сохранить в тайне наши замыслы. Дун Чэн погиб, а я, оставшись без опоры, вынужден был бежать из столицы и поэтому не выполнил свой долг.
      С тех пор Цао Цао стал еще более жестоким. Он убил императрицу и отравил вашего наследника.
      Заключив тогда союз для борьбы с злодеем, мы были еще слабы и безоружны. Прошли годы, а усилия наши остались бесплодны. И я все время жил в страхе, что не успею отблагодарить вас за все ваши милости. Мысль об этом не давала мне покоя и лишала сна.
      И вот ныне, основываясь на древней летописи династии Юй, в которой строго установлены девять степеней родства и порядок наследования титулов, оставшиеся незыблемыми в народе после правления многих поколений императоров и ванов, а также изучив историю раннего и позднего периодов династии Чжоу и убедившись, что ее основатели, происходившие из рода Цзи, властвовали лишь благодаря помощи правителей княжеств Цзинь и Чжэн, принадлежащих к одному с ними роду;
      кроме того, памятуя о том, что основатель Ханьской династии Гао-цзу при вступлении на трон дракона пожаловал своим сыновьям и младшим братьям титулы ванов, благодаря чему они расширили его владения и уничтожили весь побочный род Люй, даровав успокоение душе вашего великого предка;
      и, наконец, зная, что коварный и жестокий Цао Цао, с помощью своих приспешников, пользуясь слабостью правящего дома, стремится к захвату трона,
      я, посоветовавшись со своими помощниками, счел возможным, не нарушая древних обычаев, принять звание да-сы-ма и титул Ханьчжунского вана.
      Меня не оставляло щедрыми милостями государство и удостоило почетной должности правителя округа. Но я еще не отдал все свои силы на то, чтобы исполнить священный долг подданного, и мне не следовало принимать высокий титул, дабы не усугублять своей вины перед вами.
      Когда мои помощники убеждали меня принять титул Ханьчжунского вана, я отказывался по той причине, что злодей Цао Цао еще не уничтожен, что над храмом императорских предков нависла угроза гибели, что алтарь династии вот-вот рухнет и что ныне все честные чиновники переживают черные дни.
      Но если я, приняв высокий титул Ханьчжунского вана, смогу способствовать расцвету государства и дать твердую опору династии, я готов, не отказываясь, пойти в огонь и в воду.
      В надежде на лучшее будущее, я уступил просьбам советников и принял печать вана.
      Надеюсь, что Сын неба высочайшим указом пожалует преданного слугу титулом Ханьчжунского вана и не оставит его своей щедрой милостью.
      Приношу клятву верно служить императору Поднебесной и службой своей оправдать оказанное мне государем доверие.
      Глубоки мои заботы, тяжела ответственность, и я нахожусь в неослабном напряжении, словно приближаюсь к краю пропасти.
      Смею ли я не стать во главе войска и чиновников и, воодушевляя их на борьбу за справедливость, не исполнить волю неба и не поддержать алтарь династии?
      Со смиренным поклоном представляю Сыну неба доклад и умоляю выслушать его».

 
      Когда Цао Цао, находившемуся в Ецзюне, сообщили, что Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана, он в ярости закричал:
      – Цыновщик! Да как он посмел? Клянусь, я уничтожу его!
      И он приказал тотчас же готовиться к походу.
      – Великий ван, вы не должны утруждать себя дальним походом, – произнес один из присутствующих. – Я осмелюсь предложить вам план, который погубит Лю Бэя в его же доме. А потом мы завоюем княжество Шу.
      Это сказал советник Сыма И.
      – Что же вы предлагаете? – спросил Цао Цао,
      – Как известно, Сунь Цюань, правитель княжества У, выдал свою сестру замуж за Лю Бэя и потом похитил ее. А Лю Бэй в свою очередь держит округ Цзинчжоу и не отдает его Сунь Цюаню. Оба они скрежещут зубами от ненависти друг к другу. Отправьте красноречивого посла к Сунь Цюаню, и пусть он уговорит его силой захватить Цзинчжоу. Тогда Лю Бэй вынужден будет послать туда на помощь часть войск из Сычуани, и вы в это время захватите и Ханьчжун и Сычуань. Ведь Лю Бэй не в состоянии будет воевать и тут и там – он окажется в безвыходном положении.
      Обрадовавшись столь хитроумному совету, Цао Цао отправил советника Мань Чуна с письмом к Сунь Цюаню. Узнав о приезде посланца, Сунь Цюань созвал своих советников, и Чжан Чжао сказал:
      – В прежние времена княжества Вэй и У никогда не враждовали. Но подстрекательства Лю Бэя привели к тому, что вам несколько лет пришлось воевать с Цао Цао, и народ от этой войны терпел тяжелые бедствия. Мань Чун приехал предложить вам мир, и следовало бы встретить его с почетом.
      Послушавшись совета, Сунь Цюань приказал чиновникам проводить Мань Чуна во дворец и после приветственных церемоний принял его как высокого гостя. Вручая письмо, Мань Чун произнес:
      – Раздоры между княжествами У и Вэй начались по вине Лю Бэя. Ныне Вэйский ван Цао Цао предлагает вам действовать сообща: вы наступайте на Цзинчжоу, а он сам пойдет на Сычуань и Ханьчжун. Так мы одновременно нанесем удар в голову и хвост армии Лю Бэя. Он не выдержит двойного удара, мы разделим между собой его земли и заключим вечный мир!
      Сунь Цюань прочитал письмо и устроил в честь Мань Чуна большой пир. Потом Мань Чуна проводили на подворье отдыхать, а Сунь Цюань снова созвал совет. На этот раз первым заговорил советник Гу Юн:
      – Все это простое подстрекательство со стороны Цао Цао, но в этом есть выгода для нас. Пока отправьте Мань Чуна обратно и попросите его выяснить у Цао Цао подробности союза против Лю Бэя, а сами пошлите разузнать, что делается у Гуань Юя в Цзинчжоу. Тогда мы решим, как действовать дальше.
      – Мне довелось слышать, – вмешался в разговор Чжугэ Цзинь, – что двенадцать лет назад, когда они захватили Цзинчжоу, Лю Бэй женил Гуань Юя, у него есть дочь и сын. Дочь очень красива и не замужем. Если разрешите, я поеду и посватаю ее за вашего наследника. Даст Гуань Юй согласие на этот брак – договоримся с ним о походе против Цао Цао, а если откажет – поможем Цао Цао и возьмем Цзинчжоу.
      Сунь Цюань принял совет Чжугэ Цзиня. После отъезда Мань Чуна в Сюйчан Чжугэ Цзинь уехал в Цзинчжоу к Гуань Юю.
      – Зачем вы приехали? – встретил его вопросом Гуань Юй.
      Чжугэ Цзинь ответил:
      – Предложить вам родственный союз с семьей Сунь Цюаня. У моего господина есть умный сын, а у вас – красавица дочь. Вот я и приехал сватать ее. Когда вы породнитесь с Сунь Цюанем, мы общими силами разобьем Цао Цао! Это великое дело, вам стоило бы над этим подумать.
      – Как может дочь тигра выйти за какого-то щенка! – вскричал возмущенный Гуань Юй. – Ни слова больше, а то я, невзирая на то, что ты брат Чжугэ Ляна, отрублю тебе голову!
      И он приказал слугам выгнать Чжугэ Цзиня. Тот бежал, в страхе прикрывая голову руками.
      Возвратившись к Сунь Цюаню, он рассказал о том, как его встретил Гуань Юй.
      – Какая дерзость! – в гневе закричал Сунь Цюань. – Этого я ему не прощу!
      И он приказал созвать на совет гражданских и военных чиновников, чтобы обсудить план захвата Цзинчжоу.
      – Цао Цао давно зарится на Ханьчжун, – сказал советник Бу Чжи, – но он боится Лю Бэя. Посол приезжал с тем чтобы уговорить вас начать войну против княжества Шу, а поэтому брак между вашим сыном и дочерью Гуань Юя был бы для нашего княжества величайшим бедствием.
      – Одно к другому не имеет никакого отношения! – прервал его Сунь Цюань. – Я и сам давно уже хотел взять Цзинчжоу.
      – Но все же не следует забывать, что войска Цао Цао стоят ныне в Сянъяне и Фаньчэне, и теперь нам не помогает великая река Янцзы, – заметил Бу Чжи. – Почему Цао Цао сам не идет на Цзинчжоу, а убеждает двинуться в поход нас? Уже одно это говорит о том, какие у него намерения! Вам, господин мой, надо было бы самому толкнуть Цао Цао на поход против Цзинчжоу. Тогда бы Гуань Юй поспешил напасть на Фаньчэн, а вы, пользуясь уходом его войск, захватили бы Цзинчжоу. И успех нам был бы обеспечен!
      Сунь Цюань принял совет Бу Чжи и отправил посла в Сюйчан. Посол вручил Цао Цао письмо и подробно изложил ему предложение Сунь Цюаня. Обрадованный Цао Цао отпустил посла обратно, а Мань Чуна назначил советником при Цао Жэне в крепости Фаньчэн. К Сунь Цюаню был послан гонец с письмом, в котором Цао Цао предлагал ему с сухопутным войском и флотом идти на Цзинчжоу.
      Тем временем Ханьчжунский ван Лю Бэй оставил военачальника Вэй Яня с войском охранять Дунчуань, а сам с чиновниками уехал в Чэнду. Там по его повелению воздвигали дворцы, строили подворья. На дорогах от Чэнду до реки Байшуй построили более четырехсот заезжих дворов для чиновников и почтовых станций.
      Для предстоящего похода против Цао Цао в земли Чжунъюань были заготовлены огромные запасы провианта и оружия.
      Лазутчики, узнав о том, что Цао Цао и Сунь Цюань договорились захватить округ Цзинчжоу, спешно донесли об этом Лю Бэю. Ханьчжунский ван немедля вызвал на совет Чжугэ Ляна.
      – Я уже давно это предвидел, – сказал Чжугэ Лян. – Но у Сунь Цюаня есть много советников, и они, конечно, будут добиваться, чтобы Цао Цао приказал Цао Жэню выступить первым.
      – Как же нам быть? – спросил Лю Бэй.
      – А вы прикажите Гуань Юю сейчас же поднять войско и ударить на Фаньчэн, – посоветовал Чжугэ Лян. – От неожиданности враг растеряется, и все его планы рухнут, как черепица крыши во время землетрясения.
      Ханьчжунский ван обрадовался и приказал сы-ма Фэй Ши отвезти письмо Гуань Юю. Узнав, что к нему едет посол Лю Бэя, Гуань Юй встретил его за городом и после приветственных церемоний сам проводил в ямынь. Там он обратился к Фэй Ши с вопросом:
      – Каким званием пожаловал меня Ханьчжунский ван?
      – Вы назначены старшим из пяти полководцев Тигров! – ответил Фэй Ши.
      – Кто же эти полководцы?
      – Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун.
      – Чжан Фэй – мой младший брат; Чжао Юнь давно верно служит моему старшему брату; Ма Чао – знаменитый герой нашего века. Их еще можно поставить в один ряд со мной! Но кто такой Хуан Чжун? Как он смеет равняться со мной! Этот старец мне не товарищ! – гневно закричал Гуань Юй и наотрез отказался принять печать полководца.
      – Вы не правы, господин! – спокойно возразил ему Фэй Ши. – Вспомните, как в старину Сяо Хэ и Цао Цань вместе с Гао-цзу начинали великое дело, но потом титул вана был пожалован Хань Синю и он возвысился над ними! А ведь раньше Хань Синь был всего лишь неудачливым военачальником, перешедшим к Гао-цзу из княжества Чу, в то время как Сяо Хэ и Цао Цань были самыми близкими людьми императора. Но не слышно было, чтобы Сяо Хэ и Цао Цань выражали свое недовольство! Ханьчжунский ван пожаловал звание полководцев Тигров пятерым, но у вас с ним братские отношения. На вас смотрят как на одно целое: вы – это Ханьчжунский ван, а Ханьчжунский ван – это вы! Что вам до других? Вы получаете от Ханьчжунского вана щедрые милости и должны делить с ним радости и печали, счастье и горе, а не возноситься над другими. Подумайте об этом!
      От этих слов Гуань Юй будто прозрел и, поклонившись Фэй Ши, молвил:
      – Всему виной мое невежество! Если бы вы не помогли мне это понять, я нанес бы ущерб великому делу!
      Лишь после того как Гуань Юй принял пояс и печать полководца, Фэй Ши вручил ему приказ Ханьчжунского вана, повелевающий взять город Фаньчэн.
      Прочитав приказ, Гуань Юй немедленно распорядился, чтобы Фуши Жэнь и Ми Фан, возглавив передовой отряд, расположились лагерем у городских стен Цзинчжоу.
      Затем был устроен пир в честь сы-ма Фэй Ши. Пировали до самого вечера, когда вдруг Гуань Юю доложили, что в лагере за городской стеной пылает огонь. Гуань Юй надел латы, вскочил на коня и помчался в лагерь. Там он узнал, что за шатром Фуши Жэня и Ми Фана во время пира кто-то заронил огонь, от которого вспыхнули сложенные вблизи хлопушки. Весь лагерь задрожал от взрыва, и разгорелся большой пожар. Погибло много оружия и весь запас провианта.
      Гуань Юй вместе с воинами тушил пожар. Только ко времени четвертой стражи, когда огонь погасили, он возвратился в город. Вызвав к себе Фуши Жэня и Ми Фана, он гневно обрушился на них:
      – Я назначил вас военачальниками передового отряда, а вы до похода сожгли провиант и оружие! Мало того, от взрыва хлопушек погибло много воинов! Я вас больше знать не желаю!
      Гуань Юй отдал страже приказ обезглавить виновных, но Фэй Ши остановил его такими словами:
      – Казнить военачальников перед выступлением в поход – значит накликать на себя беду. Лучше отложить наказание.
      Гуань Юй никак не мог успокоиться.
      – Благодарите сы-ма Фэй Ши! – закричал он. – Если бы не он, так скатились бы ваши головы с плеч. Получайте по сорок ударов палкой и верните печать и пояс начальников передового отряда!
      В наказание Ми Фан был послан охранять Наньцзюнь, а Фуши Жэнь – Гунань.
      – Знайте, – предупредил их Гуань Юй, – что если я, вернувшись из похода, обнаружу у вас хоть малейшие непорядки, не миновать вам двойной кары!
      Ми Фан и Фуши Жэнь удалились пристыженные.
      Гуань Юй назначил начальником передового отряда Ляо Хуа, а помощником – своего приемного сына Гуань Пина. Решив взять с собой советников И Цзи и Ма Ляна, Гуань Юй стал готовиться к походу.
      Незадолго до этого в Цзинчжоу пришел сын старика Ху Хуа по имени Ху Бань, который когда-то спас жизнь Гуань Юю. Тот помнил об этом и решил послать его к Ханьчжунскому вану за наградой. Фэй Ши тоже собирался уезжать и, попрощавшись с Гуань Юем, вместе с Ху Банем отправился в путь.
      В тот же день Гуань Юй принес жертву своему фамильному знамени. После церемонии он лег спать у себя в шатре и вдруг увидел черного кабана величиною с корову, который вбежал в шатер и укусил его за ногу. В гневе Гуань Юй выхватил меч и убил кабана, при этом послышался странный звук, будто кто-то рвет холст. Гуань Юй вздрогнул и проснулся – это был только сон, и все же он чувствовал тупую, ноющую боль в левой ноге.
      Тяжелое предчувствие закралось в душу Гуань Юя. Он позвал своего сына Гуань Пина и рассказал, что ему приснилось.
      – По-моему, вы напрасно беспокоитесь. Ведь кабан может означать то же, что и дракон, а если дракон оказывается у ног человека, это предвещает возвышение и славу, – растолковал сон Гуань Пин.
      Но тревога не оставляла Гуань Юя, и он решил поговорить с чиновниками. Они не сказали ему ничего определенного. Одни утверждали, что это счастливое предзнаменование, другие же доказывали, что такое сновидение предвещает несчастье.
      – Это меня не пугает, – сказал, наконец, Гуань Юй. – Ведь мне уже шесть десятков, можно не жалеть, если я и умру!
      В это время прибыл гонец и привез приказ Ханьчжунского вана о назначении Гуань Юя главным полководцем передового войска, с пожалованием ему бунчука и секиры и права управлять девятью областями округов Цзинчжоу и Сянъяна. Чиновники поздравляли Гуань Юя и весело говорили:
      – Вот видите, что предвещала вам свинья-дракон!
      Гуань Юй успокоился, сомнения его исчезли, и вскоре он двинул войско на Сянъян.
      В это время в Сянъяне находился Цао Жэнь. Когда ему доложили, что к городу приближаются войска Гуань Юя, он встревожился и решил не выходить в открытый бой. Но с этим решением не согласился его помощник Ди Юань:
      – Вэйский ван повелел вам, в союзе с Сунь Цюанем, захватить Цзинчжоу. А враг сам пришел к вам, – это означает, что он ищет свою гибель. Зачем же вы прячетесь от него?
      – И все же лучше обороняться, – возразил советник Мань Чун. – Я хорошо знаю Гуань Юя. Он храбр и находчив, воевать с ним надо очень осторожно.
      – Вот совет книжника! – ехидно заметил военачальник Сяхоу Цунь. – Разве вам не известна простая истина, что, когда приходит вода, земля скрывается под нею? Я выйду навстречу врагу, и мое войско одержит победу!
      Цао Жэнь послушался Сяхоу Цуня и, оставив Мань Чуна охранять город, сам повел войско навстречу Гуань Юю.
      Узнав об этом, Гуань Юй вызвал к себе Гуань Пина и Ляо Хуа и обсудил с ними план действий.
      Войска противников построились в боевые порядки. На поединок выехал военачальник Ляо Хуа. Его встретил Ди Юань. После двадцати схваток Ляо Хуа обратился в бегство. Ди Юань погнался за ним. Цзинчжоуские войска отступили на двадцать ли.
      На другой день Цао Жэнь снова вызвал противника на бой. Сяхоу Цунь и Ди Юань выехали вперед. Но и на этот раз цзинчжоуское войско потерпело поражение и, преследуемое противником, отступило опять на двадцать ли.
      Вдруг где-то позади послышались оглушительные крики, загрохотали барабаны, затрубили рога. Передовой отряд Цао Жэня быстро повернул обратно, но тут на него напали Гуань Пин и Ляо Хуа. Цао Жэнь понял, что попался в ловушку, и бежал по дороге в Сянъян, увлекая за собой беспорядочно отступающее войско. Но перед ними неожиданно вырос целый лес разноцветных знамен. Впереди мчался с мечом в руке сам Гуань Юй. Цао Жэнь, даже не подумав ввязываться в бой, повернул на боковую дорогу, в надежде добраться до Сянъяна окружным путем. Гуань Юй не стал его преследовать.
      Тут к этому месту подоспел Сяхоу Цунь с отрядом и яростно напал на Гуань Юя, но в первой же схватке пал от удара меча Черного дракона. Ди Юань пытался спастись бегством, но его настиг Гуань Пин и снес ему голову. Более половины воинов Цао Жэня нашло свою смерть в глубоких водах реки Сянцзян. Цао Жэнь засел в Фаньчэне.
      Гуань Юй быстро овладел Сянъяном, наградил своих воинов и установил в городе порядок. Тогда сы-ма Ван Фу сказал:
      – Одним ударом вы взяли Сянъян и устрашили врага, но все же выслушайте мои неразумные слова: ныне Люй Мын, полководец Восточного У, расположился с войсками в городе Лукоу и помышляет о захвате округа Цзинчжоу. Что будет, если он нападет, пока вас там нет?
      – Я уже подумал об этом, – отвечал Гуань Юй. – Этим делом займетесь вы. Осмотрите берег вверх и вниз по реке на протяжении двадцати – тридцати ли и на самых высоких холмах постройте сигнальные башни; в каждой башне оставьте стражу в пятьдесят воинов. Если Люй Мын вздумает переправляться через реку ночью, вы зажжете большой огонь, если же это случится днем, дадите дымовой сигнал. По вашему сигналу я сам ударю на врага.
      – Хотя военачальники Ми Фан и Фуши Жэнь охраняют две важнейших крепости в горах, но мне кажется, что они недостаточно ревностны. Необходимо усилить охрану Цзинчжоу, – добавил Ван Фу.
      – Я уже послал для надзора за ними чжи-чжуна Пань Сюня, – произнес Гуань Юй. – Об этом можно не беспокоиться.
      – Но ведь Пань Сюнь завистлив и жаден. Пожалуй, не стоило давать ему такое поручение, – усомнился Ван Фу. – Лучше было бы послать Чжао Лэя. Это человек честный и бескорыстный, он выполнит любое задание и из десяти тысяч дел ни в одном не ошибется.
      – Я сам знаю, кто такой Пань Сюнь, – оборвал его Гуань Юй, – но раз я послал его, менять решения не буду. Чжао Лэй сейчас ведает снабжением войск – это тоже немаловажное дело. Не будем об этом говорить. Отправляйтесь строить сигнальные башни по берегу реки.
      Огорченный Ван Фу поклонился и вышел. Гуань Юй приказал Гуань Пину готовить лодки для переправы через реку Сянцзян: он готовился к захвату Фаньчэна.
      Потеряв в бою двух военачальников, Цао Жэнь укрылся за городскими стенами Фаньчэна.
      – Я очень сожалею, – сказал он советнику Мань Чуну, – что вовремя не послушался вас. Теперь и Сянъян потерян и войско разбито. Как мне быть?
      – Гуань Юй – полководец Тигр, – отвечал Мань Чун, – у него достаточно и ума и храбрости; обороняйтесь, но не вступайте с ним в бой.
      Во время этого разговора Цао Жэню доложили, что армия Гуань Юя переправляется через Сянцзян и идет на Фаньчэн. Цао Жэнь совсем растерялся.
      – Помните: обороняйтесь, но не выходите из города! – повторил ему Мань Чун.
      Но военачальник Люй Чан запальчиво воскликнул:
      – Я берусь сбросить в реку самого Гуань Юя и все его войско!
      – Это невозможно! – запротестовал Мань Чун.
      – От начетчиков только и слышишь: «Обороняйтесь!» – обозлился Люй Чан. – А как на деле разбить врага? Разве вам не известно, что в «Законах войны» сказано: «Нападай, когда половина войск противника переправится через реку». Сейчас войско Гуань Юя переправляется через Сянцзян, а вы что советуете? Трудно биться, когда враг стоит у стен города!
      Уступив настояниям Люй Чана, Цао Жэнь послал его с двумя тысячами воинов в бой. Люй Чан вышел из города и подошел к реке. Здесь он увидел развернутые знамена противника и впереди самого Гуань Юя на коне, с обнаженным мечом в руках. Люй Чан хотел вступить в бой, но воины его, испугавшись грозного вида Гуань Юя, обратились в бегство. Люй Чан кричал, приказывая им остановиться, – все было напрасно. Гуань Юй перебил половину отряда Люй Чана; оставшиеся в живых укрылись в городе.
      Цао Жэнь погнал гонца к Цао Цао с просьбой немедленно прислать подмогу. Гонец прибыл в Сюйчан и вручил письмо Цао Цао, из которого тот узнал, что Гуань Юй захватил Сянъян и окружил Фаньчэн.
      «Город в опасности. Надеюсь, что вы, не теряя времени, пошлете на помощь одного из ваших военачальников с войском», – такими словами заканчивалось письмо.
      Цао Цао посмотрел на стоявших перед ним военачальников и обратился к одному из них:
      – Ты возьмешься снять осаду Фаньчэна?
      Военачальник, кивнув головой, вышел вперед. Это был Юй Цзинь.
      – Назначьте начальника передового отряда, – сказал он, – и мы немедля выступим в поход.
      – Кто поведет передовой отряд? – снова обратился Цао Цао к присутствующим.
      В ответ прозвучали слова:
      – Я готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь. Обещаю схватить Гуань Юя живым и принести его в жертву вашему знамени.
      Цао Цао взглянул на говорившего, и на лице его отразилась радость.
      Вот уж поистине:
 
Он щели не видел, откуда шло войско Восточного У,
Но понял, что нужно подмогу отряду послать своему.
 
      О том, кто был этот человек, рассказывает следующая глава.

в которой повествуется о том, как Пан Дэ пошел в бой, взяв с собой гроб, и о том, как Гуань Юй затопил семь отрядов врага

 
      Как уже говорилось, военачальник Юй Цзинь согласился снять осаду Фаньчэна. А тот, кто пожелал возглавить передовой отряд, был военачальник Пан Дэ.
      Обрадовавшись этому, Цао Цао воскликнул:
      – До сих пор Гуань Юю, слава которого потрясает всю Поднебесную, не приходилось сражаться с достойным противником! Зато теперь он встретится с Пан Дэ!
      Пожаловав Юй Цзиню звание полководца Покорителя Юга, а Пан Дэ – полководца Покорителя Запада, Цао Цао проводил их в поход.
      Они должны были идти к Фаньчэну семью отрядами. Войско это состояло из уроженцев Севера, сильных и выносливых.
      Неожиданно к Юй Цзиню пришли военачальники двух отрядов – Дун Хэн и Дун Чао.
      – Видно, все забыли, что Пан Дэ прежде служил Ма Чао. Ведь он сложил оружие, когда попал в безвыходное положение. Ныне Ма Чао находится в княжестве Шу, и ему присвоено звание одного из пяти полководцев Тигров, а Пан Жоу, родной брат Пан Дэ, служит чиновником в Сычуани. Послать Пан Дэ против Гуань Юя – все равно, что тушить огонь, подливая в него масло! Почему вы не рассказали об этом Вэйскому вану и не попросили его заменить Пан Дэ другим военачальником?
      Юй Цзинь, сорвавшись с места, помчался во дворец и обо всем доложил Цао Цао. Тот вызвал Пан Дэ и велел ему вернуть печать начальника передового отряда.
      – Что случилось? – воскликнул удивленный Пан Дэ. – Я честно служу вам, а вы не доверяете мне!
      – Я о вас очень высокого мнения, – сказал Цао Цао, – но ваш брат Пан Жоу и прежний господин Ма Чао служат Лю Бэю, и это вызывает различные толки.
      Пан Дэ сорвал с себя шапку и ударился лбом о пол с такой силой, что все лицо его залила кровь.
      – Великий ван, – вскричал он, – с тех пор как я покорился вам в Ханьчжуне, вы были неизменно милостивы и щедры ко мне! За это я не смогу отблагодарить вас, даже если б меня стерли в порошок! Почему же вы вдруг стали сомневаться? У меня нет ничего общего с братом, который ненавидит меня. Он поклялся никогда не пускать меня к себе на глаза за то, что я когда-то в пьяном виде убил его жену. А что касается моего бывшего господина Ма Чао, так он храбр, но глуп! Войско его было наголову разбито, и он один-одинешенек бежал в Сычуань. С тех пор нас ничто больше не связывает. Он служит своему господину, а я – своему. Могли ли вы заподозрить меня в нечестных намерениях?
      Цао Цао поднял Пан Дэ и, стараясь успокоить его, сказал:
      – Я убежден в вашей преданности, но вынужден был поговорить с вами для того, чтобы прекратить слухи. Не жалейте своих сил, совершите подвиг, будьте верны мне, и я не оставлю вас!
      Поблагодарив Цао Цао, Пан Дэ возвратился домой и велел мастерам сделать гроб. Поставив его в зале, он пригласил друзей на прощальный пир.
      – Зачем сюда принесли вещь, предвещающую несчастье? – спрашивали друзья, заметив гроб.
      – Вэйский ван оказывал мне великие малости, и я клянусь отдать за него свою жизнь! – отвечал Пан Дэ, вставая из-за стола с кубком в руке. – Я иду в Фаньчэн на смертный бой с Гуань Юем, и если я не убью его, то погибну сам. Погибну или от его руки, или покончу с собой. Этот гроб я возьму с собой и в нем либо сам привезу голову Гуань Юя, либо будет привезен мой труп.
      Все печально вздохнули.
      Пан Дэ позвал свою жену, госпожу Ли, и сына Пан Хуэя и сказал:
      – Меня назначили начальником передового отряда, и долг повелевает мне, не щадя своей жизни, защищать государство. Если я погибну, ты должна хорошо воспитать моего сына. Он обладает большими способностями и, когда вырастет, отомстит за меня.
      Жена и сын со слезами попрощались с Пан Дэ. Выступая в поход, он приказал везти за ним гроб.
      – Я буду биться с Гуань Юем не на жизнь, а на смерть, – обратился Пан Дэ к военачальникам, – и если я буду убит, положите меня в этот гроб. Если же я убью Гуань Юя, то в этом гробу привезу его голову Вэйскому вану.
      – Вы храбры и преданы своему господину! – воскликнули в один голос военачальники. – Мы отдадим все свои силы, чтобы помочь вам!
      Когда Пан Дэ вышел из города, кто-то передал Цао Цао его слова, и тот радостно воскликнул:
      – Пан Дэ храбр и предан мне, я могу быть спокоен!
      – И все же храбрость Пан Дэ безрассудна, – заметил советник Цзя Сюй. – Меня очень беспокоит его желание вступить в бой с самим Гуань Юем.
      Цао Цао согласился с этим и тут же приказал гонцу догнать Пан Дэ и вручить ему письмо. Вэйский ван еще раз напоминал своему военачальнику, что Гуань Юй очень умен и храбр. Сражаться с ним надо, соблюдая большую осторожность. Можно будет его одолеть – хорошо, а если нет – пусть Пан Дэ бережет себя.
      Гонец догнал войско и передал Пан Дэ приказ Цао Цао.
      – Напрасно Вэйский ван так высоко ставит Гуань Юя! – сказал Пан Дэ своим военачальникам. – Я уверен, что на этот раз мне удастся развеять его тридцатилетнюю славу!
      – И все же приказ Вэйского вана надо исполнять! – ответил Юй Цзинь.
      Всю дорогу Пан Дэ нетерпеливо подгонял свое войско и вскоре подошел к Фаньчэну. Громко похваляясь своей силой, он приказал бить в гонги и барабаны.
      Гуань Юй находился у себя в шатре, когда к нему примчались дозорные с донесением, что к городу подходит войско врага.
      – Армию ведет, – рассказывали они, – полководец Юй Цзинь, а начальник передового отряда – Пан Дэ, и он везет с собой гроб. К тому же он непристойно бранится и клянется, что будет биться с вами насмерть, полководец! Войско его уже в тридцати ли от города.
      Гуань Юй побледнел от гнева, его прекрасная борода встала дыбом, и он закричал:
      – Жалкий мальчишка! Да как он смеет так говорить! Все герои Поднебесной трепещут передо мной! Так пусть же Гуань Пин берет Фаньчэн, а я расправлюсь с ничтожным Пан Дэ!
      – Отец! – воскликнул Гуань Пин. – Вы велики, как гора Тайшань, вам не пристало связываться с простым булыжником. Кто вы и кто Пан Дэ – это и так всем ясно! Разрешите мне сразиться с ним!
      – Хорошо, попытайся, – согласился Гуань Юй. – Если будет необходимость, я помогу тебе.
      В ту же минуту Гуань Пин выбежал из шатра, схватил меч, вскочил на коня и помчался навстречу Пан Дэ.
      Войска противников выстроились в боевые порядки друг против друга. Гуань Пин издалека увидел большое черное знамя с крупной белой надписью: «Наньянский Пан Дэ». Сам Пан Дэ в синем халате и серебряном панцыре, с мечом в руке восседал на белом коне впереди своего войска. Несколько воинов вышли вперед, неся на плечах гроб.
      Гуань Пин громко закричал, называя Пан Дэ злодеем, изменившим своему господину.
      – Это еще кто такой? – спросил Пан Дэ своих воинов.
      – Гуань Пин – приемный сын Гуань Юя, – отвечали ему.
      – Вэйский ван повелел мне отсечь голову твоему отцу! – изо всех сил крикнул Пан Дэ. – Я не стану связываться с тобой, мальчишка! Зови отца!
      Разъяренный Гуань Пин хлестнул коня и, размахивая мечом, бросился на Пан Дэ. Они схватывались около тридцати раз, но не могли одолеть друг друга и разъехались передохнуть.
      Оставив в лагере у стен Фаньчэна военачальника Ляо Хуа, Гуань Юй сам поскакал на помощь сыну. Гуань Пин рассказал ему о прерванном поединке, и Гуань Юй решил сейчас же сразиться с Пан Дэ.
      – Гуань Юй здесь! – закричал он громоподобным голосом, выезжая вперед. – Эй, Пан Дэ, иди за своей смертью!
      Загремели барабаны, расступились воины, и перед строем появился Пан Дэ.
      – Я получил приказ Вэйского вана отрубить тебе голову! Если не веришь, взгляни на этот гроб! Трус боится смерти! Слезай с коня и сдавайся!
      – Дерзкий болтун! Какой из тебя прок! – презрительно выкрикнул Гуань Юй. – Жаль пачкать о тебя меч Черного дракона! – И, подхлестнув коня, он налетел на Пан Дэ. Более ста раз сходились они в жестоком поединке, но, казалось, силы их только удвоились. Воины обеих армий, затаив дыхание, следили за ними.
      Наконец Юй Цзинь, боясь, как бы Пан Дэ сгоряча не совершил ошибки, приказал бить в гонги. Гуань Пин тоже дал сигнал к окончанию боя, опасаясь, что его старик отец не выдержит такого длительного сражения. Поединок окончился.
      Обращаясь к военачальникам, Пан Дэ сказал:
      – Вот сегодня я убедился, что Гуань Юй действительно герой!
      В этот момент к Пан Дэ подошел Юй Цзинь:
      – Вы дрались с Гуань Юем очень долго, но успеха добиться не смогли. Не лучше ли нам временно отступить и укрыться от него?
      – Вэйский ван назначил вас главным полководцем, а вы хотите показать врагу свою слабость! – возмущенно воскликнул Пан Дэ. – Нет, я не отступлю! Завтра мы с Гуань Юем решим, кому из нас суждено умереть!
      Юй Цзинь умолк, больше не решаясь возражать.
      Вернувшись в свой лагерь у стен Фаньчэна, Гуань Юй сказал Гуань Пину:
      – Пан Дэ искусно владеет мечом! Поистине, я бился с достойным меня противником!
      – Пословица гласит: «Новорожденный теленок не боится тигра», – с насмешкой ответил сын. – Кто он такой, этот Пан Дэ? Простой тангут! Если вы и убьете его, славы вам не прибавится. А если вы пострадаете, моему дяде, Ханьчжунскому вану, не на кого будет опереться!
      – Этого мальчишку Пан Дэ я должен уничтожить, иначе пострадает моя честь! – возразил Гуань Юй. – Я уже все решил, и больше не говори об этом!
      На следующий день Гуань Юй подошел с войском к лагерю Пан Дэ. Тот вышел навстречу, и снова начался поединок. После пятидесяти схваток Пан Дэ бежал, подняв меч в вытянутой руке. Гуань Юй погнался за ним. Пан Дэ украдкой повесил меч на седло и наложил стрелу на резной лук; Гуань Пин зорким глазом уловил быстрое движение Пан Дэ и угрожающе закричал:
      – Оставь стрелу, злодей!
      Но было уже поздно. Зазвенела тетива, Гуань Юй не успел уклониться в сторону, и стрела вонзилась ему в левую руку. Гуань Пин подскакал к отцу и помог добраться до лагеря.
      Пан Дэ погнался за ним, но позади загремели гонги, и он, боясь оторваться от своего войска, повернул обратно. Это Юй Цзинь, видевший, как Пан Дэ ранил Гуань Юя, поспешил отозвать своего военачальника. Он испугался, как бы и впрямь Пан Дэ не совершил великий подвиг и тем не затмил его собственную славу.
      Вернувшись, Пан Дэ тотчас же спросил Юй Цзиня, почему он приказал ударить в гонги.
      – Сам Вэйский ван предостерегал вас, что Гуань Юй умен и храбр, – отвечал Юй Цзинь. – Правда, вы его ранили, но все же я опасался, как бы он хитростью не заманил вас в ловушку, и решил отозвать войско.
      – Если бы вы не поспешили, я убил бы Гуань Юя, – вздохнул Пан Дэ.
      – Нельзя действовать так опрометчиво, прежде надо все хорошенько обдумать, – поучительно промолвил Юй Цзинь.
      Пан Дэ, не понимая тайных мыслей Юй Цзиня, без конца высказывал свое сожаление, что ему помешали убить Гуань Юя.
      Добравшись до лагеря, Гуань Юй извлек из раненой руки наконечник стрелы и смазал рану лекарством. К счастью, рана оказалась неглубокой. Проклиная Пан Дэ, Гуань Юй сказал:
      – Клянусь, за эту стрелу я отомщу беспощадно!
      – Вам надо отдохнуть несколько дней, – успокаивали Гуань Юя военачальники. – Потом успеете свести счеты с Пан Дэ.
      Однако на следующий день Пан Дэ опять стал вызывать Гуань Юя на поединок; тот хотел было выйти в бой, но военачальники удержали его.
      Воины противника осыпали Гуань Юя оскорбительной бранью, но Гуань Пин запретил говорить об этом отцу.
      Так десять дней подряд приходил Пан Дэ, но никто не выходил с ним сражаться. Тогда он решил посоветоваться с Юй Цзинем и сказал ему:
      – Скорей всего на руке Гуань Юя открылась язва, и его уложили в постель. Если бы мы сейчас напали на его лагерь, нам удалось бы снять осаду Фаньчэна.
      Но Юй Цзинь опять испугался, как бы Пан Дэ не одержал большую победу, и, сославшись на предупреждение Цао Цао, не дал своего согласия. Он приказал войску отойти на десять ли севернее Фаньчэна и раскинуть лагерь в долине. Затем, опасаясь, как бы Пан Дэ в конце концов не начал действовать самостоятельно, Юй Цзинь поставил его войско в глубине долины, а свое у входа в нее.
      Гуань Пин радовался, что рана отца постепенно заживает. Но когда Гуань Юю сказали о том, что Юй Цзинь отступил в долину, он тотчас же вскочил на коня и в сопровождении нескольких всадников поехал на разведку. С высокого холма ему были видны знамена на городских стенах Фаньчэна и войска Юй Цзиня, стоявшие к северу от города в низкой долине. Гуань Юй обратил внимание и на то, что в этом месте течение реки Сянцзян очень стремительно.
      – Как называется эта долина? – спросил он проводника.
      – Цзэнкоу, – ответил тот.
      – Ну, так в Цзэнкоу я и захвачу Юй Цзиня! – уверенно воскликнул Гуань Юй.
      – Почему вы так в этом уверены? – спросили военачальники.
      – А по-вашему, он долго сможет продержаться в этой долине?
      Военачальники промолчали, не поняв его вопроса.
      Возвратившись в лагерь, Гуань Юй приказал немедленно запастись лодками и плотами. Время стояло осеннее, был конец восьмого месяца. Уже несколько дней шли дожди.
      – Зачем вам лодки? – недоумевал Гуань Пин. – Ведь сражаемся мы на суше…
      – Сам ты этого не поймешь, – отвечал Гуань Юй, – но я тебе объясню. Ты видел, семь отрядов Юй Цзиня заперты в узкой долине. Сейчас идут непрерывные дожди, и вскоре река Сянцзян разольется. Вот тогда мы на лодках и плотах подплывем к самым стенам Фаньчэна, а войска Юй Цзиня станут добычей рыб в долине Цзэнкоу! Ну как, теперь все понял?
      Гуань Пин молча и почтительно поклонился отцу.
      Проливные дожди не прекращались. Обеспокоенный этим, военачальник Чэн Хэ предупредил Юй Цзиня о грозящей опасности:
      – Лагерь наш расположен в низине, которая со дня на день может оказаться под водой… Правда, поблизости есть холмы, где можно спастись от разлива, но воины и сейчас испытывают большие лишения из-за ливней… Разведчики доносят, что вражеские войска уже перебрались на холмы и заготавливают плоты на реке Ханьшуй. Надо было бы и нам вовремя позаботиться об этом…
      – Болван! – заорал на него Юй Цзинь. – Такими разговорами ты только сеешь тревогу в сердцах моих воинов! Впредь будь осторожней. Всем болтунам прикажу рубить головы!
      После этого Чэн Хэ пошел к Пан Дэ поделиться своими опасениями.
      – Вы совершенно правы, – поддержал его Пан Дэ. – Что ж, если Юй Цзинь не хочет отсюда уходить, пусть остается, а я завтра перейду на другое место.
      Но сделать это он не успел. Всю ночь, не переставая, дул сильный ветер и хлестал дождь. Пан Дэ сидел у себя в шатре, как вдруг он услышал страшный гул, напоминающий топот множества коней. Встревоженный Пан Дэ выскочил из шатра. Воины его испуганно метались. В лагерь хлынула вода, глубина ее достигала одного чжана. Много воинов утонуло. Юй Цзинь, Пан Дэ и еще несколько военачальников спаслись, забравшись на холмы.
      Едва забрезжил рассвет, как по разливу на больших плотах с барабанным боем и развернутыми знаменами подошло войско Гуань Юя. Понимая, что ему не спастись, Юй Цзинь закричал с холма, что готов сдаться. Гуань Юй приказал ему и тем немногим воинам, которые были при Юй Цзине, снять латы; потом он посадил их на свои плоты.
      В это время военачальники Пан Дэ, Чэн Хэ и братья Дун Хэн и Дун Чао стояли на высокой насыпи. С ними было около пятисот воинов.
      Пан Дэ, не дрогнув, ждал приближения Гуань Юя и думал лишь о том, как бы уничтожить врага. Плоты Гуань Юя окружили холмы. На воинов посыпались тучи стрел. Люди падали убитыми и ранеными. Видя безвыходность положения, Дун Хэн и Дун Чао сказали Пан Дэ:
      – Мы гибнем, уйти невозможно. Не лучше ли сдаться?
      – Я служу Вэйскому вану и данную ему клятву не нарушу! – гневно отвечал Пан Дэ и, выхватив меч, обезглавил обоих.
      – Вот так я поступлю с любым трусом! – крикнул он воинам и добавил, обращаясь к Чэн Хэ: – Я готов умереть, лишь бы избежать позора!
      Чэн Хэ пытался завязать рукопашный бой на плотах, но пал от стрелы Гуань Юя. Воины его сдались. В это время лодка, где было несколько десятков цзинчжоуских воинов, причалила к насыпи. Пан Дэ тут же спрыгнул в нее и зарубил несколько человек. Остальные, спасаясь от него, бросились в воду. Пан Дэ, держа в одной руке меч, а другой работая веслом, пытался уйти к Фаньчэну, но немного выше по течению реки наперерез ему стали воины на плоту. Лодка столкнулась с плотом и опрокинулась, Пан Дэ упал в воду. Один из воинов прыгнул за ним и поймал его. Их обоих втащили на плот. Этот воин был Чжоу Цан. Он уже много лет служил в Цзинчжоу и прославился как ловкий пловец.
      Потомки воспели это событие в стихах:
 
Вдруг в полночь послышался гром, и дрогнуло небо в испуге,
И бездною стала земля, и вздулись невиданно реки.
Но все рассчитал Гуань Юй и вышел с победой из битвы,
Великая слава о нем осталась в народе навеки.
 
      Гуань Юю раскинули шатер на высоком холме и привели к нему Юй Цзиня. Тот пал на колени у ног победителя и молил сохранить ему жизнь.
      – Как ты смел сопротивляться мне? – спросил Гуань Юй.
      – Я служу и выполняю приказы, – ответил Юй Цзинь. – Пощадите меня, и, клянусь своей жизнью, я отблагодарю вас!
      – Убить тебя все равно, что уничтожить щенка! – рассмеялся Гуань Юй, топорща усы. – Не стоит пачкать меч!
      Он велел связать Юй Цзиня и отправить в цзинчжоускую темницу. Затем приказал привести в шатер Пан Дэ. Пленник вошел, в глазах его горела ярость непокоренного. Он отказался стать на колени.
      – Ты почему бунтуешь? – был первый вопрос Гуань Юя. – Забыл, что твой брат и бывший господин Ма Чао служат в княжестве Шу?
      – Убей меня, я все равно не покорюсь! – выкрикнул Пан Дэ.
      Гуань Юй в гневе приказал казнить его. Пленник сам подставил голову под меч и, не дрогнув, принял смерть. Гуань Юй, пораженный стойкостью Пан Дэ, велел похоронить его. Затем он сел в лодку и повел плоты с войском к Фаньчэну.
      А вода все прибывала. С городских стен Фаньчэна видно было, как вокруг бурлят седые волны. Подмытая водой часть стены осела и обвалилась. Жители города не успевали таскать камни и закладывать промоины. Военачальники Цао Жэня совсем пали духом, и тогда он сказал:
      – Перед такой бедой человек бессилен. Придется нам оставить Фаньчэн и ночью уходить на лодках, пока враг не отрезал нам и этот путь… Ну что ж, мы потеряем город, зато сами останемся живы!
      Но советник Мань Чун возразил ему:
      – Не делайте этого! Вода скоро спадет. Гуань Юй еще не наступает на город – он боится, как бы наши войска не ударили ему в спину. Поэтому он и решил раньше взять Цзяся. Если мы уйдем из Фаньчэна, у нас не останется ни одного оплота к югу от реки Хуанхэ. Обороняйте Фаньчэн, ведь только он служит преградой врагу!
      – Спасибо вам за эти слова! – приободрившись, воскликнул Цао Жэнь. – Вы помогли мне избежать большой ошибки!
      Поднявшись на городскую стену, Цао Жэнь созвал военачальников и дал торжественную клятву выполнить приказ Вэйского вана и не пропустить в город врага. Закончил он такими словами:
      – Защищайте город! Я буду беспощаден к тем, кто вздумает сдаться!
      – Мы готовы стоять насмерть! – отвечали военачальники.
      Цао Жэнь успокоился. На городской стене и днем и ночью находились сотни лучников, готовых в любой момент отразить нападение врага. Жители города непрерывно таскали камни и землю для починки стены.
      Через десять дней вода спала.
      После того как Гуань Юй взял в плен военачальника Юй Цзиня, слава о герое-победителе распространилась по всей Поднебесной.
      В то время в лагерь Гуань Юя приехал его родной сын, Гуань Син. Отец вручил ему доклад, в котором перечислялись имена военачальников и чиновников, совершивших подвиги, и велел доставить в Чэнду Ханьчжунскому вану. Гуань Юй просил Лю Бэя наградить отличившихся в походе. Гуань Син попрощался с отцом и отправился в путь.
      Послав часть войск в Цзяся, сам Гуань Юй продолжал осаждать Фаньчэн. Однажды он подъехал к северным воротам и крикнул осажденным:
      – Эй вы, крысы! Чего вы еще ждете? Пора сдаваться!
      В это время Цао Жэнь был на сторожевой башне и увидел, что Гуань Юй без брони, в одних только нагрудниках, поверх которых надет зеленый халат. Цао Жэнь подал знак, и пятьсот лучников со стены осыпали Гуань Юя градом стрел. Тот повернул коня, но не успел ускакать, и стрела вонзилась ему в правую руку.
      Поистине:
 
Вчера были сотни бойцов в разливе погребены,
Сегодня герой Гуань Юй был ранен стрелой со стены.
 
      О дальнейшей судьбе Гуань Юя вам расскажет следующая глава.

прочитав которую, можно узнать о том, как Гуань Юю извлекли яд из кости, и о том, как Люй Мын в белых одеждах переправился через реку

 
      Когда Гуань Юй упал с коня, Цао Жэнь попытался устроить вылазку из города, но был тут же отбит воинами Гуань Пина.
      Сам Гуань Пин увез раненого отца в лагерь, где ему вытащили из руки стрелу. Но наконечник стрелы оказался отравленным, и яд проник в кость. Рука опухла и посинела, малейшее движение причиняло Гуань Юю сильную боль. Опасаясь за жизнь отца, Гуань Пин позвал на совет военачальников.
      – Если отец лишится правой руки, – сказал он, – что ему тогда делать? Как ему тогда сражаться с врагами? Не лучше ли нам вернуться в Цзинчжоу и подождать, пока он поправится?
      Военачальники решили поговорить с самим Гуань Юем и отправились к нему в шатер.
      – Зачем вы пришли? – спросил он пришедших.
      Военачальники отвечали:
      – Вы ранены, вам надо полечиться, и мы просим вас временно возвратиться в Цзинчжоу…
      – Неужели вы думаете, что из-за какой-то царапины я уйду отсюда? – сердито воскликнул Гуань Юй. – Нет! Я до конца доведу великое дело: возьму Фаньчэн, потом пойду на Сюйчан и захвачу Цао Цао! Запрещаю подрывать боевой дух воинов!
      Гуань Юй наотрез отказался оставить лагерь под Фаньчэном, и военачальники, не смея возражать, удалились. Им пришлось начать поиски искусного лекаря, который мог бы вылечить Гуань Юя.
      Неожиданно к лагерю на небольшой лодке приплыл человек из Цзяндуна. Он был одет в просторную одежду, на голове у него была квадратная шапка, а за плечами черный мешок. Его привели к Гуань Пину, и он назвал себя.
      – Мое имя Хуа То, родом я из Цзяоцзюня, что в княжестве Пэй. Приехал я сюда для того, чтобы лечить героя Поднебесной, полководца Гуань Юя.
      – Значит, вы тот самый Хуа То, который лечил Чжоу Тая в Восточном У? – обрадовался Гуань Пин.
      – Тот самый.
      Гуань Пин немедленно повел Хуа То к отцу в шатер.
      Страдавший от сильной боли, Гуань Юй думал только о том, как бы сохранить силы, и, не зная, чем отвлечь себя, стал играть в шахматы с советником Ма Ляном. Ему доложили, что приехал лекарь. Гуань Юй попросил его войти и после приветственных церемоний предложил чаю.
      Хуа То обратился к нему с просьбой показать раненую руку. Гуань Юй снял халат:
      – Стрела была отравлена ядом из головы вороны, – сказал Хуа То, тщательно осмотрев рану. – Если не начать лечение сейчас же, вы никогда больше не будете владеть правой рукой.
      – А как вы хотите ее лечить? – спросил Гуань Юй.
      – Я могу предложить только один способ, но думаю, что вы побоитесь.
      – Чего же мне бояться? Я на смерть смотрю, как на возвращение домой!
      – Тогда прикажите выбрать в лагере тихое место, и пусть там поставят столб, к которому прибьют кольцо. Вы проденете в это кольцо руку, а я крепко привяжу ее к столбу. Потом я накрою вашу голову одеялом, разрежу рану и соскоблю с кости яд. После этого смажу руку лекарством, зашью рану шелковыми нитками, и все будет хорошо. Боюсь только, что вы испугаетесь.
      – Неужели из-за такого пустяка надо вкапывать столб? – воскликнул Гуань Юй и распорядился в честь приезда лекаря подать вино. Выпив несколько кубков и продолжая играть с Ма Ляном в шахматы, он протянул Хуа То руку.
      Лекарь взял острый нож и, приказав одному из воинов держать таз для крови, обратился к Гуань Юю:
      – Не пугайтесь, я сейчас начинаю.
      – Делайте, что угодно, – ответил Гуань Юй. – Я не из тех людишек, которые боятся боли!
      Хуа То глубоко разрезал рану. Кость уже почернела. Лекарь начал скоблить ее ножом. В шатре стояла мертвая тишина, слышалось только скрежетание железа о кость. Присутствующие побледнели и закрыли лица руками. Гуань Юй в это время пил, ел, разговаривал и смеялся, ничем не выдавая своих страданий.
      Таз наполнился кровью. Хуа То быстро вычистил зараженное место, смазал руку лекарством и зашил нитками.
      – Готово!
      Гуань Юй встал и, улыбаясь, сказал военачальникам:
      – Я владею рукой так же свободно, как прежде, и нет никакой боли! Поистине этот лекарь – чародей!
      – Всю свою жизнь я лечу людей, – покачал головой пораженный Хуа То, – но, признаться, никогда еще не встречал такой твердости духа! Вы, должно быть, не человек, а дух!
      Потомки об этом сложили такие стихи:
 
Искусство лечить заключается в том,
Чтобы тот, кого лечат, не чувствовал боли.
Великим целителем был Хуа То,
Он встретил героя с железною волей.
 
      Когда Гуань Юй поправился, он устроил пир в честь Хуа То.
      – Хотя рана ваша и зажила, – предупредил его лекарь, – но вам следует сохранять покой; не гневайтесь и не волнуйтесь понапрасну. Если вы послушаетесь моего совета, через сто дней вы будете совершенно здоровы.
      Гуань Юй предложил лекарю за труды сто лян золота.
      – Нет, – ответил Хуа То, – я слышал о вас как о человеке высокого долга и только поэтому решил вам помочь. Награда мне не нужна!
      Отказавшись от золота, он оставил Гуань Юю лекарство для раны и ушел.
      После победы над военачальниками Вэйского вана под Фаньчэном слава Гуань Юя прогремела по всей стране. Лазутчики доложили об этом в Сюйчан: поражение Пан Дэ и Юй Цзиня сильно встревожило Цао Цао, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      – Я хорошо знаю, – сказал он, – силу ума и храбрости Гуань Юя. Он держит в своих руках Цзинчжоу и Сянъян и похож на тигра, у которого выросли крылья. Юй Цзинь у него в плену, Пан Дэ убит, а боевой дух моих войск упал. Боюсь, как бы теперь Гуань Юй вдруг не вздумал пойти на Сюйчан. Не следует ли нам перенести столицу в другое место?
      – Этого делать нельзя, – отозвался советник Сыма И. – Ведь Юй Цзинь не был разбит. Он попал в плен потому, что его лагерь затопила вода. И государственные дела от этого не потерпели никакого ущерба. Вы, конечно, знаете, что Лю Бэй поссорился с Сунь Цюанем, и Гуань Юй извлек и из этого выгоду. Сунь Цюаню, разумеется, это очень не нравится. Поэтому стоит только подтолкнуть его, и он охотно нападет на тыл Гуань Юя. Пообещайте ему за эту услугу в вечное владение земли к югу от Янцзы, и Фаньчэну больше не будет угрожать опасность.
      – Сыма И прав, – поддержал чжу-бо Цзян Цзи. – Отправьте поскорей посла в княжество У и не думайте о переводе столицы на новое место, не тревожьте народ!
      Цао Цао решил отказаться от своего намерения и со вздохом произнес:
      – Тридцать лет верно служил мне Юй Цзинь, но в минуту опасности не проявил стойкости и мужества, как Пан Дэ.
      Назначив посла, Цао Цао хотел спросить у присутствующих, кто же способен одолеть Гуань Юя, как к возвышению, где он сидел, подошел один из военачальников и заявил:
      – Я готов идти!
      Это был Сюй Хуан. Цао Цао с радостью назначил его старшим военачальником и в помощники ему дал Люй Цзяня с пятьюдесятью тысячами войска. Было решено, что они в тот же день выступят в поход.
      Сунь Цюань принял посла, вручившего ему письмо Цао Цао, и, не раздумывая долго, дал свое согласие. Он отправил гонца в столицу с ответным письмом и созвал своих советников. Один из них, Чжан Чжао, сказал:
      – Недавно Гуань Юй убил Пан Дэ, взял в плен Юй Цзиня, и теперь его слава облетела всю страну. Сам Цао Цао боится его и даже собирался переносить столицу! Сейчас, когда Фаньчэн в опасности, он просит помощи у нас, но, боюсь, опасность эта минует и он нарушит свои обещания.
      Не успел Сунь Цюань ответить, как доложили, что из Лукоу по важному делу прибыл Люй Мын. Сунь Цюань велел позвать его на совет. Тот вошел и сказал:
      – Гуань Юй осаждает Фаньчэн. Мы можем этим воспользоваться и захватить Цзинчжоу.
      – А я хотел сначала взять Сюйчжоу, – ответил Сунь Цюань. – Как вы смотрите на это?
      – Цао Цао находится далеко от Сюйчжоу, в Хэбэе, и у него, конечно, нет возможности засматриваться на восток, – согласился Люй Мын. – Сюйчжоу взять можно, но там нельзя вести войну на воде, а только на суше. Предположим, вы захватите Сюйчжоу, но удержите ли вы его? Выгодней взять Цзинчжоу и стать господином над великой рекой Янцзы. А потом подумаем, что делать дальше.
      – Ваши мысли совпадают с моими, – сказал Сунь Цюань. – Мне только хотелось вас испытать. Продумайте план, и я двину войска.
      Люй Мын попрощался с Сунь Цюанем и возвратился в Лукоу. Разведчики доложили ему, что на высоких холмах вдоль берегов реки Гуань Юй приказал выстроить сторожевые башни и что все цзинчжоуские войска стоят наготове.
      – В таком случае опасно выступать против него, – не на шутку встревожился Люй Мын. – Я сам уговаривал Сунь Цюаня взять Цзинчжоу, а теперь не представляю себе, как это сделать.
      В полном отчаянии Люй Мын, ссылаясь на болезнь, удалился от дел и послал гонца известить об этом Сунь Цюаня. Узнав о болезни Люй Мына, Сунь Цюань разгневался. А советник Лу Сунь сказал ему:
      – Люй Мын вовсе не болен, он притворяется.
      – Откуда вы это взяли? – недоверчиво спросил Сунь Цюань. – Поезжайте к нему сами и узнайте на месте истину.
      Лу Сунь поехал в Лукоу и явился к Люй Мыну, который выглядел совершенно здоровым.
      – Я получил повеление Уского хоу справиться о вашем драгоценном здоровье, – вежливо пояснил Лу Сунь.
      – Да, я что-то занемог, – ответил Люй Мын. – Но зачем вам было утруждать себя этой поездкой?
      – Уский хоу поручил вам важное дело, а вы почему-то медлите, – спокойно продолжал Лу Сунь. – Что произошло с вами? У вас возникли какие-нибудь сомнения?
      Люй Мын долго молча смотрел на Лу Суня.
      – А я знаю, как излечить вашу болезнь! – нарушил молчание Лу Сунь. – Хотите, я попробую?
      – Что вы задумали? – спросил Люй Мын, делая знак приближенным удалиться. – Расскажите мне…
      – Причина вашей болезни – неприступность Цзинчжоу и сторожевые башни на другом берегу Янцзы! – улыбнулся Лу Сунь. – Но можно сделать так, что воины на этих башнях еще не успеют дать сигнал, как окажутся в плену.
      – Вы как будто в душу мне заглянули! – с изумлением и благодарностью воскликнул Люй Мын. – Изложите мне ваши соображения!
      – Видите ли, Гуань Юй слишком полагается на себя и считает, что ему нет равных в храбрости, – начал Лу Сунь. – Он только вас побаивается. Я советую вам, сославшись на болезнь, отказаться от своей должности и передать ее кому-нибудь другому. А ваш преемник пусть всячески унижает себя и восхваляет Гуань Юя. Тогда тот ослабит бдительность и оттянет часть войск под Фаньчэн. Тут-то мы и захватим Цзинчжоу. Нам даже не придется ломать себе голову над тем, как это сделать. Для этого будет достаточно одного отряда воинов.
      – Прекрасный план! – радостно воскликнул Люй Мын и отправил Сунь Цюаню письмо, в котором просил освободить его от должности ввиду болезни.
      Сунь Цюань, осведомленный о намерениях Лу Суня, вызвал Люй Мына в столицу для лечения. Когда тот приехал, Сунь Цюань сказал ему:
      – В свое время Чжоу Юй посоветовал мне назначить на должность военачальника в Лукоу своего друга Лу Су; затем Лу Су назвал мне вас. Теперь настала ваша очередь предложить способного человека, который мог бы заменить вас.
      – На это место нельзя назначать выдающегося человека, иначе Гуань Юй все время будет настороже, – сказал Люй Мын. – Я полагаю, Лу Сунь вполне подойдет – он умный и дальновидный, но широкой известностью не пользуется.
      Сунь Цюань тотчас же пожаловал Лу Суню высокое военное звание и приказал ему охранять Лукоу. Поблагодарив за высокую честь, Лу Сунь пытался было отказаться.
      – Слишком молод я и недостаточно образован, – говорил он, – боюсь, что мне не по силам такая высокая должность.
      – Соглашайтесь! – прервал его Сунь Цюань. – За вас ручается Люй Мын, а он-то не ошибается!
      Лу Сунь с поклоном принял печать и пояс и немедля уехал в Лукоу. Его войско составляли пешие отряды, конница и флот. По приезде он сразу написал Гуань Юю письмо и приготовил подарки – доброго коня, дорогую парчу и вино – и отправил под Фаньчэн.
      В это время Гуань Юй отдыхал после ранения. Ему доложили, что Лу Сунь, которого Сунь Цюань назначил охранять Лукоу вместо заболевшего Люй Мына, прислал гонца с подарками и письмом.
      – Неужели Сунь Цюань так недалек, что назначил военачальником подобного труса? – воскликнул изумленный Гуань Юй и распорядился привести гонца.
      Представ перед Гуань Юем, посланец поклонился до земли и сказал:
      – Полководец Лу Сунь шлет вам послание и подарки. Он приветствует вас и надеется жить с вами в мире.
      Гуань Юй прочитал письмо. В каждом его слове сквозили почтительность и самоунижение. Гуань Юй рассмеялся и приказал принять дары. Гонцу он разрешил вернуться обратно в Лукоу.
      Посланец приехал и сказал Лу Суню:
      – Гуань Юй очень обрадовался письму и подаркам. Теперь он не будет ждать нападения с нашей стороны.
      Лу Сунь был доволен этим сообщением и тотчас послал лазутчика разведать, что делает Гуань Юй. А тот действительно решил более половины войск из Цзинчжоу перебросить к Фаньчэну и начать штурм, как только затянется рана.
      Лу Сунь сообщил об этом Сунь Цюаню, и тот, вызвав к себе Люй Мына, сказал:
      – Гуань Юй действует так, как мы ожидали: почти все цзинчжоуские войска он бросает на Фаньчэн. Пора подумать о захвате Цзинчжоу. Вы поведете туда большую армию вместе с моим младшим братом Сунь Цзяо. Согласны?
      Сунь Цзяо, по прозванию Шу-мын, был вторым сыном Сунь Цзина, дяди Сунь Цюаня.
      – Если вы доверяете мне, посылайте одного, – возразил Люй Мын. – Если же вы больше полагаетесь на Сунь Цзяо, пошлите его одного. Вспомните прошлое. Вы поставили тогда Чжоу Юя и Чэн Пу военачальниками левой и правой руки. Чэн Пу, считавший себя старшим, был этим очень недоволен, хотя по способностям он и оказался ниже Чжоу Юя. И Чжоу Юю пришлось добиваться его уважения. Мне не только далеко до Чжоу Юя, но Сунь Цзяо и по родству стоит выше Чэн Пу. Пожалуй, мы с ним не поладим.
      После долгого раздумья Сунь Цюань пожаловал Люй Мыну звание да-ду-ду и поставил его во главе всех сухопутных войск Цзяндуна, а Сунь Цзяо был назначен на должность начальника тылового войска и начальника снабжения армии.
      Люй Мын поблагодарил Сунь Цюаня и начал готовиться к походу. Он отобрал три тысячи воинов и восемьдесят быстроходных судов. По его приказанию на эти суда были посажены опытные гребцы, умевшие хорошо плавать. Все они были одеты в белые одежды; воины с оружием укрылись в трюмах.
      После этого Люй Мын обсудил с военачальниками Хань Даном, Чжоу Таем, Цзян Цинем, Чжу Жанем, Пань Чжаном, Сюй Шэном и Дин Фыном порядок выступления в поход. Сам Люй Мын шел первым.
      Остальное войско, возглавляемое Сунь Цюанем, было готово оказать помощь Люй Мыну в случае необходимости. В это же время к Цао Цао был послан гонец с просьбой ударить в тыл Гуань Юю.
      Быстроходное судно с гребцами, одетыми в белые одежды, плыло по Синьянцзяну, как в этих местах называется река Янцзы. Вскоре судно подошло к северному берегу. Воины Гуань Юя со сторожевой башни окликнули плывущих. Те отвечали им:
      – Мы торговцы! На середине реки сильный ветер, и мы хотим укрыться у берега.
      Воины, которым послали с судна подарки, поверили и разрешили стать на якорь у берега.
      Когда наступил вечер, неожиданно выскочили из трюма вооруженные воины и перевязали всю охрану башни. Был дан условный сигнал, и тотчас же у берега появились восемьдесят кораблей с отборными воинами.
      Всех пленников переправили на корабль. Убежать не удалось ни одному. Войска Люй Мына беспрепятственно подошли к стенам Цзинчжоу.
      Люй Мын решил взять город с помощью пленных. Щедро наградив их, он просил помочь ему проникнуть в город. Пленники обещали исполнить все, что он от них потребует. Тогда Люй Мын приказал им идти впереди его войска.
      В полночь они были у городских ворот и окликнули стражу. Узнав своих, стража впустила их, а за ними с криком ворвались воины Люй Мына и быстро овладели городом. Люй Мын запретил своим воинам под страхом смертной казни убивать и грабить жителей. Строжайше было наказано не беспокоить семью Гуань Юя и его дворовых слуг.
      Сунь Цюаню послали гонца с докладом.
      Однажды в дождливый день Люй Мын в сопровождении нескольких всадников объезжал городские ворота. На пути ему встретился воин, прикрывавший латы бамбуковым зонтом, взятым у местного жителя. Стража схватила этого воина, и тогда оказалось, что это земляк Люй Мына.
      – Хоть мы с тобой и земляки, – сказал Люй Мын, – но ты нарушил мой приказ, и с тобой придется поступить по военным законам.
      – Я взял этот зонт не для себя! Я боялся, что дождь намочит латы моего начальника. Простите меня, вспомните, что мы из одних мест, – со слезами умолял провинившийся.
      – Я понимаю, что ты заботился о своем начальнике, – сказал Люй Мын. – Но, взяв зонт, ты все-таки нарушил приказ.
      Охрана увела воина и отрубила ему голову. После того как в назидание другим голова была выставлена напоказ, Люй Мын приказал похоронить казненного, а сам не мог сдержать слез.
      С тех пор войско прониклось к нему глубоким уважением.
      Вскоре в Цзинчжоу пришел Сунь Цюань с войском. Люй Мын встретил его за городом и проводил в ямынь. Сунь Цюань поблагодарил его за труды.
      Победители оставили цзинчжоуского правителя Пань Сюня на прежней должности, а военачальник Юй Цзинь был освобожден из темницы и отпущен к Цао Цао. Народ успокоился, и водворился порядок.
      Покончив со всеми делами, Сунь Цюань в честь победы устроил пир.
      – Итак, Цзинчжоу взяли, – сказал он Люй Мыну, – а как же взять Гунань и Наньцзюнь?
      Не успел он произнести эти слова, как один из присутствующих вышел вперед и заявил:
      – Для этого не нужно ни луков, ни стрел. Если разрешите, я поеду в Гунань и уговорю Фуши Жэня сдаться.
      Все оглянулись на говорившего. Это был Юй Фань.
      – Как же вы заставите его сдаться? – спросил Сунь Цюань. – Расскажите.
      – В детстве мы были с Фуши Жэнем большими друзьями, – пояснил Юй Фань. – Я поговорю с ним о том, что ему выгодно и что невыгодно, и уверен, что он покорится вам.
      Обрадованный Сунь Цюань дал Юй Фаню отряд из пятисот воинов и разрешил идти в Гунань.
      А Фуши Жэнь, узнав о падении Цзинчжоу, решил оборонять Гунань. Юй Фань подошел к городу, ворота которого были крепко заперты, написал письмо, прикрепил к стреле и выпустил ее в город.
      Воины подобрали стрелу и передали ее Фуши Жэню. Юй Фань предлагал Фуши Жэню покориться. Фуши Жэнь тотчас же вспомнил, как сурово обошелся с ним когда-то Гуань Юй, и без колебаний решил сдаться.
      Приказав широко распахнуть ворота, он пригласил Юй Фаня в город. Они встретились, как старые друзья, и стали вспоминать о прошлом. Юй Фань расхваливал великодушие Сунь Цюаня, рассказывал, как тот уважает и ценит мудрых людей из простого народа.
      Обрадованный Фуши Жэнь вручил Юй Фаню пояс и печать и поехал с ним в Цзинчжоу, где и принес покорность Сунь Цюаню.
      Сунь Цюань был с ним очень ласков и оставил его на прежней должности.
      Люй Мын шепнул Сунь Цюаню:
      – Пока не схвачен Гуань Юй, оставлять Фуши Жэня в Гунане неблагоразумно – он изменит. Лучше пошлите его в Наньцзюнь и пусть он там уговорит Ми Фана сдаться.
      Сунь Цюань подозвал Фуши Жэня и сказал:
      – Говорят, вы друзья с Ми Фаном. Так уговорите его тоже покориться. Я не поскуплюсь на награду.
      Фуши Жэнь охотно согласился и в сопровождении нескольких всадников отправился в Наньцзюнь.
      Поистине:
 
В Гунане решили, что обороняться напрасно.
Из этого видно, что слово Ван Фу прекрасно.
 
      Если вы не знаете, чем закончилась поездка Фуши Жэня, прочтите следующую главу.
 

в которой повествуется о том, как Сюй Хуан сражался на реке Мяньшуй, и о том, как Гуань Юй потерпел поражение и бежал в Майчэн

 
      Узнав о падении Цзинчжоу, Ми Фан растерялся. И когда ему доложили о приезде Фуши Жэня, который, как он знал, охраняет Гунань, Ми Фан бросился к нему с расспросами.
      – Не подумайте, что я предатель, – сказал Фуши Жэнь, – обстоятельства принудили меня покориться Сунь Цюаню. Советую и вам сделать это, пока не поздно.
      – Изменить Ханьчжунскому вану? – возмутился Ми Фан. – Он верит мне и оказывает большие милости!
      – А помните, как гневался на нас Гуань Юй, когда уходил в поход? – спросил Фуши Жэнь. – Он грозил, что нам не будет пощады! Не забывайте об этом!
      – Я не могу изменить Ханьчжунскому вану! Мы с братом давно ему служим, – твердил Ми Фан.
      В этот момент доложили, что от Гуань Юя прибыл гонец. Ми Фан велел привести его в ямынь, и тот сказал:
      – Нашему войску не хватает провианта, и Гуань Юй приказал, чтобы из Наньцзюня и Гунаня доставили по сто тысяч даней риса. А вам обоим он повелел под страхом смертной казни немедленно прибыть к нему.
      – Где я возьму столько рису? – заволновался Ми Фан. – Ведь теперь Цзинчжоу в руках Сунь Цюаня…
      – Да чего тут долго раздумывать! – заорал Фуши Жэнь и, выхватив меч, зарубил гонца.
      – Что вы наделали? – испугался Ми Фан.
      – А вы не понимаете, что Гуань Юй только ищет повода нас убить? Разве лучше сидеть сложа руки и ждать смерти? Скорей сдавайтесь на милость Сунь Цюаня, если не хотите погибнуть от руки Гуань Юя!
      Тут как раз пришло донесение, что к городу приближаются войска полководца Люй Мына. Ми Фан испугался и решил сдаться. Люй Мын был этим очень удовлетворен и доставил Ми Фана и Фуши Жэня к Сунь Цюаню; тот щедро их наградил.
      В то время, когда Цао Цао в Сюйчане обсуждал с советниками цзинчжоуские дела, ему вдруг привезли письмо Сунь Цюаня; тот извещал, что собирается напасть на Цзинчжоу, и просил Цао Цао в свою очередь выступить против Гуань Юя, чтобы взять противника в клещи. «Все это надо хранить в строжайшей тайне, – говорилось далее в письме, – иначе Гуань Юй сорвет наши замыслы».
      Цао Цао прочитал письмо, и совет продолжался. Чжу-бо Дун Чжао сказал:
      – Положение наших войск в осажденном Фаньчэне очень тяжелое, у них лишь одна надежда – на нашу помощь. Давайте забросим туда письмо на стреле – это приободрит воинов, а Гуань Юю дадим знать, что Сунь Цюань, пользуясь его отсутствием, собирается захватить Цзинчжоу. Тогда Гуань Юй поспешит вернуться туда, а Сюй Хуан в это время ударит ему в спину, и победа будет нашей.
      Цао Цао все сделал так, как посоветовал Дун Чжао, а сам во главе большого войска двинулся на юг спасать Цао Жэня. Вскоре он раскинул лагерь на склоне горы Янлупо, южнее Лояна.
      Сюй Хуан сидел в шатре, когда к нему прибыл гонец от Цао Цао с известием, что Вэйский ван выступил в поход и его армия уже миновала Лоян. Цао Цао приказал передать Сюй Хуану, чтобы он немедленно вступил в бой с Гуань Юем и снял осаду с Фаньчэна.
      В это время возвратились разведчики и донесли, что Гуань Пин с войском расположился в городе Яньчэне, а войско Ляо Хуа находится в Сычжуне, и что они стоят сплошной цепью из двенадцати укрепленных лагерей.
      Сюй Хуан велел своим помощникам с такими же знаменами, как у него самого, идти к Яньчэну и завязать бой с Гуань Пином. Сам же он повел пятьсот отборных воинов к реке Мяньшуй, чтобы напасть на Яньчэн с тыла.
      Узнав о приближении войск Сюй Хуана, Гуань Пин вывел свой отряд ему навстречу. Сюй Шан, помощник Сюй Хуана, вступил с Гуань Пином в поединок, но на третьей схватке повернул коня и бежал. Тогда в бой выехал второй помощник Сюй Хуана, по имени Люй Цзянь. Вскоре и он бежал. Гуань Пин преследовал противника уже более двадцати ли, когда его догнали дозорные и сказали, что в городе вспыхнули огни.
      Гуань Пин тотчас понял, что попался на хитрость врага, и повернул войско обратно к Яньчэну. У стен города он вдруг увидел Сюй Хуана. Верхом на коне, тот стоял под знаменем и насмешливо кричал:
      – Гуань Пин, племянничек ты мой! Побойся смерти! Ведь Сунь Цюань занял Цзинчжоу, а ты все еще беснуешься!
      Взбешенный Гуань Пин бросился на Сюй Хуана, но не успели они скрестить оружие, как воины закричали, что в городе пылает пожар. Гуань Пин повернул коня и, с боем прокладывая дорогу, бежал в лагерь Сычжун, где находился Ляо Хуа. Войско Гуань Пина ушло вместе с ним.
      – Говорят, Люй Мын напал на Цзинчжоу? – тревожно спросил Ляо Хуа. – Войско напугано. Как нам быть?
      – Это все ложные слухи, – отвечал Гуань Пин. – Кто будет лишнее болтать – рубите головы!
      Вдруг примчался всадник с вестью, что на первый северный лагерь напали войска Сюй Хуана. Тут Гуань Пин встревожился.
      – Стоит нам потерять первый лагерь, как мы не удержимся и в остальных! Идем на выручку! – крикнул он Ляо Хуа. – За ваш лагерь не беспокойтесь – его защищает река Мяньшуй, и разбойники не смогут сюда подойти!
      Ляо Хуа приказал своим военачальникам крепко охранять лагерь, а в случае нападения врага – зажечь сигнальный огонь.
      – Что вы, господин! – воскликнули военачальники. – Наш сычжунский лагерь огражден «оленьими рогами» в десять рядов! Тут и птица не пролетит, где уж врагу пройти!
      Гуань Пин и Ляо Хуа с отборными воинами двинулись навстречу противнику.
      Лагерь Сюй Хуана был раскинут на невысокой горе.
      – Враг выбрал невыгодное для себя место, – сказал Гуань Пин, обращаясь к Ляо Хуа. – И сегодня ночью мы захватим его лагерь.
      Ляо Хуа остался с половиной войска на стоянке, а Гуань Пин ночью с отрядом ворвался в лагерь противника. Там было пусто, и Гуань Пин понял, что попался в ловушку. Он бросился обратно, но тут слева и справа напали на него Сюй Шан и Люй Цзянь. Остаткам разбитого войска Гуань Пина едва удалось добраться до своей стоянки. Враги преследовали их и окружили стоянку. Гуань Пин и Ляо Хуа не выдержали натиска противника и бежали в направлении сычжунского лагеря. Но там полыхал огонь, повсюду виднелись знамена и значки вэйских войск. Беглецы поспешно свернули на большую Фаньчэнскую дорогу и стали уходить, но путь им преградило многочисленное войско. Во главе его был Сюй Хуан. В отчаянной схватке Гуань Пин и Ляо Хуа пробились через ряды врага и бежали в лагерь Гуань Юя.
      – Сюй Хуан захватил Яньчэн, а Цао Цао с большим войском идет на помощь Фаньчэну, – сказали они Гуань Юю. – И ходят слухи, что Люй Мын занял Цзинчжоу.
      – Слухи эти распускает враг, чтобы смутить дух моих воинов, – отвечал Гуань Юй. – Люй Мын опасно болен, и его место занял трусливый Лу Сунь. Причин для тревоги нет!
      Не успел он это вымолвить, как к лагерю подошли войска Сюй Хуана. Гуань Юй приказал подать коня.
      – Вы еще не совсем здоровы, батюшка, – предостерег Гуань Пин. – Вам нельзя сражаться.
      – Мы с Сюй Хуаном старые знакомые, – усмехнулся Гуань Юй. – Я знаю его способности. Если он сейчас же не уберется отсюда, я его убью в назидание другим вэйским военачальникам.
      Надев латы, Гуань Юй смело выехал вперед. При виде его вэйские воины задрожали от страха.
      – Где тут Сюй Хуан? – закричал Гуань Юй, придерживая коня.
      В вэйском строю заколыхались знамена, и вперед выехал Сюй Хуан.
      – Много лет прошло с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз! – сказал он. – Я не представлял себе, что ваша борода и усы поседели! Помню, как часто мы услуживали друг другу в молодости! Тогда я имел честь слушать ваши наставления и поучения! Очень вам за них благодарен! Ныне слава ваша потрясает всю страну, ваши старые друзья завидуют вам! Как я счастлив, что мне снова довелось увидеться с вами!
      – Да, мы когда-то с вами были дружны! – согласился Гуань Юй. – Но скажите, почему вы так жестоко преследуете моего сына?
      – Тысячу золотых тому, кто добудет голову Гуань Юя! – неожиданно закричал Сюй Хуан, обернувшись к своим военачальникам.
      – Что вы такое сказали? – изумился Гуань Юй.
      – Сейчас решается государственное дело, – отвечал Сюй Хуан. – И я не поступлюсь им ради нашей дружбы!
      Он взмахнул секирой и бросился на Гуань Юя. Тот поднял меч. Они схватывались более восьмидесяти раз. Гуань Юй владел оружием превосходно, но правая рука его еще была слаба, и Гуань Пин, боявшийся за отца, ударил в гонг.
      Гуань Юй вернулся к себе в лагерь. Но Цао Жэнь, узнав о том, что на помощь осажденному Фаньчэну пришел Сюй Хуан, вышел с войском из города, и они вместе напали на лагерь Гуань Юя. Цзинчжоуских воинов охватила паника. Гуань Юй вскочил на коня и повел свое войско вдоль берега реки Сянцзян. Переправившись через реку, они двинулись в направлении Сянъяна.
      Тут их нагнал всадник с известием, что Люй Мын занял Цзинчжоу и семья Гуань Юя погибла.
      Тогда Гуань Юй изменил направление и поспешил в Гунань. Но в пути разведчики доложили, что Фуши Жэнь, охранявший Гунань, сдался Сунь Цюаню. Гуань Юй пришел в ярость. Вскоре примчались гонцы, которых он посылал в Наньцзюнь за провиантом, и рассказали, что там был Фуши Жэнь, который убил гонца, посланного Гуань Юем, и уговорил Ми Фана сдаться. Гуань Юй задохнулся от гнева, рана его вновь открылась, и он, лишившись сознания, рухнул на землю. Военачальники с трудом привели его в чувство.
      Обратившись к сы-ма Ван Фу, Гуань Юй проговорил:
      – Каюсь, что своевременно не послушал вас! Вот и случилась беда! – Он спросил, почему не подали сигнала с береговых башен.
      – Люй Мын со своими помощниками переоделись в белые одежды и переправились через реку на судах, в трюмах которых были спрятаны отборные воины. Высадившись на берег, они расправились с башенной охраной, прежде чем те успели дать сигнал, – объяснили разведчики.
      – Попался я все-таки на хитрость злодея! – Гуань Юй даже топнул ногой с досады. – Какими глазами буду я смотреть в лицо моего старшего брата?
      – Положение наше очень опасное! – заметил Чжао Лэй, чиновник, ведавший провиантом. – Надо послать гонца в Чэнду с просьбой о помощи, а самим по суше и по воде идти на Цзинчжоу.
      Гуань Юй, согласившись с ним, отправил И Цзи и Ма Ляна с письмом в Чэнду, а сам повел войско на Цзинчжоу. Гуань Пин и Ляо Хуа прикрывали тыл.
      Когда с Фаньчэна была снята осада, Цао Жэнь со своими военачальниками явился к Цао Цао и, поклонившись ему до земли, просил прощения за понесенное поражение.
      – Вы ни в чем не виноваты, – сказал ему Цао Цао. – Так предопределило небо!
      Он щедро наградил воинов и сам отправился в сычжунский лагерь. Осмотрев его, он сказал военачальникам:
      – Какой глубокий ров и сколько «оленьих рогов»! Я тридцать лет вожу войска, но ни разу не решался так глубоко забираться в расположение противника! Только Сюй Хуан отважился на это и добился победы! Ничего не могу сказать – храбр и умен Сюй Хуан!
      Военачальники почтительно поддакивали.
      Цао Цао со своим войском расположился лагерем в Мобо. Сюда же прибыли войска Сюй Хуана. Цао Цао выехал из лагеря встречать своего храброго полководца.
      Войско Сюй Хуана двигалось стройными рядами, вид его поразил Цао Цао.
      – Сюй Хуан – настоящий Чжоу Я-фу!
      Он пожаловал Сюй Хуану звание полководца Покорителя Юга и приказал ему вместе с Сяхоу Шаном, который к этому времени поправился от раны, нанесенной стрелой Хуан Чжуна, охранять Сянъян.
      Сам Цао Цао временно остался в Мобо, потому что еще не весь округ Цзинчжоу был покорен.
      Войско Гуань Юя стояло на Цзинчжоуской дороге. Враг окружил его. Нельзя было двинуться ни назад, ни вперед.
      – Впереди – армия Люй Мына, позади – вэйские войска. Помощь к нам не идет, – сказал Гуань Юй своему военачальнику Чжао Лэю. – Посоветуйте, как мне быть?
      – Помните, как Люй Мын, когда он был в Лукоу, предлагал вам породниться с Сунь Цюанем? Тогда он обещал вам союз против Цао Цао, а теперь оказалось, что они действуют заодно! Напишите Люй Мыну и пристыдите его. Посмотрим, что он ответит!
      Гуань Юй написал письмо и отправил гонца в Цзинчжоу.
      Люй Мын отдал приказ не причинять вреда семьям цзинчжоуских воинов, ушедших в поход с Гуань Юем, помесячно выдавать им рис, а к нуждавшимся в лечении посылать лекарей. Семьи воинов, тронутые его заботой, жили спокойно.
      Однажды Люй Мыну сообщили, что к нему едет посол Гуань Юя. Люй Мын встретил его в пригороде как высокого гостя. Посол передал ему письмо. Прочитав его, Люй Мын сказал:
      – Дружба с Гуань Юем – мое личное дело, а приказ господина есть приказ, и я обязан ему подчиняться. Так и передайте полководцу Гуань Юю.
      Затем он устроил пир в честь прибывшего и после пира повел его на подворье отдыхать. Туда к нему приходили родные воинов, ушедших с Гуань Юем в поход: одни просили передать воинам письма, другие – просто сказать, что дома все здоровы и живут в достатке.
      Люй Мын проводил посла с почестями за город. Возвратившись к Гуань Юю, тот подробно передал разговор с Люй Мыном и рассказал, что семья Гуань Юя и все семьи воинов здоровы и ни в чем не нуждаются.
      – Опять хитрит этот коварный злодей Люй Мын, – разгневался Гуань Юй. – Давно надо с ним разделаться! Пусть я сам поплачусь жизнью, но убью его!
      Он прогнал гонца, но все военачальники и воины ходили к нему узнавать о своих родных и близких. Гонец отдавал письма и рассказывал, что Люй Мын очень милостив к народу и что дома все живы и здоровы. Воины радовались этому, и ни у кого не было желания воевать.
      Когда Гуань Юй повел войско на Цзинчжоу, многие из его военачальников и воинов разбежались по домам. Гуань Юй был вне себя от гнева. Он решил начать наступление, но путь ему преградил отряд во главе с Цзян Цинем. Остановив коня, Цзян Цинь громко закричал:
      – Гуань Юй, почему ты не сдаешься?
      – Я – ханьский военачальник! – бранясь, отвечал Гуань Юй. – Никогда я не сдамся злодеям!
      И, выхватив меч, он бросился на Цзян Циня. После третьей схватки Цзян Цинь обратился в бегство. Гуань Юй преследовал его более двадцати ли. Вдруг раздались громкие возгласы, и на Гуань Юя напали выскочившие из-за холмов отряды военачальников Хань Дана и Чжоу Тая. Цзян Цинь тоже повернул свое войско и вступил в бой. Гуань Юй отступил. Вскоре он увидел на холмах, расположенных южнее, толпы людей и белое знамя, развевающееся по ветру. На знамени была надпись: «Цзинчжоуцы».
      – Кто из Цзинчжоу, сдавайтесь! – кричали люди с холмов.
      Гуань Юй бросился к ним, но на него ударили отряды Дин Фына и Сюй Шэна. Гуань Юй был окружен. Войско его постепенно редело. С холмов цзинчжоуские воины окликали своих земляков, там были и братья, и сыновья, и отцы; воины Гуань Юя один за другим уходили на их зов. Гуань Юй, беснуясь, пытался их остановить, но все было напрасно.
      Только к вечеру отрядам Гуань Пина и Ляо Хуа удалось прорваться сквозь окружение и спасти Гуань Юя.
      – Среди наших воинов царит разброд, – уговаривал отца Гуань Пин. – Сейчас лучше всего было бы стать на отдых в каком-нибудь городе и дожидаться помощи. Вот хотя бы в Майчэне.
      Гуань Юй послушался сына и с остатками войска укрылся в этом небольшом городке. Здесь он созвал своих военачальников на совет.
      – Майчэн недалеко от Шанъюна, который сейчас охраняют Лю Фын и Мын Да, – сказал военачальник Чжао Лэй. – Надо обратиться к ним за помощью. Если они нам не откажут, а потом еще подойдет большое войско из Сычуани, наши воины вновь обретут волю к победе.
      Не успело еще кончиться совещание, как сообщили, что войска Люй Мына окружили Майчэн.
      – Кто прорвется через окружение и поедет в Шанъюн просить помощи? – спросил Гуань Юй.
      – Я! – вызвался Ляо Хуа.
      – А я помогу ему проложить дорогу, – предложил Гуань Пин.
      Плотно поев, Ляо Хуа вскочил на коня. Перед ним быстро распахнулись ворота; конь вынес всадника из города. За ним последовал Гуань Пин. Дорогу им преградил было вражеский военачальник Дин Фын, но тотчас же отступил под стремительным натиском Гуань Пина. Ляо Хуа, воспользовавшись замешательством в рядах врага, прорвался вперед и помчался в направлении Шанъюна. Гуань Пин вернулся в город.
      Еще в то время, когда Лю Фын и Мын Да захватили Шанъюн, тамошний правитель Шэнь Дань сдался им. Затем Ханьчжунский ван пожаловал ему высокое военное звание и поручил вместе с Мын Да охранять Шанъюн. Разведчики доносили Шэнь Даню, что Гуань Юй потерпел поражение, и он пригласил Мын Да на совет. В эту минуту доложили о приезде Ляо Хуа. Лю Фын приказал впустить его к себе.
      – Войска Гуань Юя осаждены в Майчэне, – сказал Ляо Хуа. – Из царства Шу подмога так скоро не придет, и единственная надежда Гуань Юя на вас. Если вы будете медлить, он погибнет.
      – Отдохните и дайте мне подумать, – сказал Лю Фын.
      Ляо Хуа отправился на подворье и стал ждать ответа Лю Фына. А тот обратился за советом к Мын Да:
      – Как же мне быть? Моему дяде угрожает большая опасность.
      – Я бы вам не советовал сейчас покидать Шанъюн, – ответил Мын Да. – У Сунь Цюаня сильное войско, и почти весь округ Цзинчжоу у него в руках. А Цао Цао с огромной армией расположился в Мобо. Майчэн – ничтожный городишко! Неужели вы думаете, что наше жалкое войско сможет противостоять силам двух великих правителей?
      – Мне все это известно, – согласился Лю Фын. – Но ведь Гуань Юй – мой дядя! Могу ли я сидеть сложа руки, когда он в такой беде?
      – Вы все еще считаете Гуань Юя своим дядей, но совсем неведомо, считает ли он вас своим племянником? – язвительно спросил Мын Да. – Не забыли ли вы, как он рассердился, когда Ханьчжунский ван усыновил вас. А помните, когда Ханьчжунский ван собирался назначить наследника и спросил совета у Чжугэ Ляна, тот ответил, что это дело семейное, и поэтому надо обратиться к Гуань Юю и Чжан Фэю. Ханьчжунский ван потом послал гонца в Цзинчжоу узнать мнение Гуань Юя, и тот ответил, что вы сын букашки и в наследники не годитесь. Он и Ханьчжунского вана уговорил заслать вас в глухой горный городок Шанъюн, чтобы вы ему не мешали. Это знают все, неужели вы об этом не слышали? И после всего этого вы еще склонны рисковать жизнью ради какого-то призрачного долга по отношению к дяде?
      – Вы, конечно, правы, – согласился Лю Фын. – Но под каким предлогом я могу отказаться?
      – Скажите, что недавно овладели Шанъюном, население еще неспокойно и вы не можете покинуть город, – предложил Мын Да.
      На следующий день Лю Фын пригласил к себе Ляо Хуа и сказал то, что посоветовал Мын Да.
      – Значит, Гуань Юй погиб! – вскричал Ляо Хуа, упав на колени и ударившись лбом о пол.
      – Предположим, мы пойдем ему на помощь, – вмешался в разговор Мын Да. – Это все равно, что чашкой воды пытаться залить телегу горящего хвороста! Отправляйтесь-ка обратно и ждите, пока придут войска из княжества Шу!
      Ляо Хуа настаивал на своей просьбе, но Лю Фын и Мын Да не захотели больше его слушать. Они встали и, гневно встряхнув рукавами халатов, покинули помещение.
      Поняв, что здесь ему ничего не добиться, Ляо Хуа решил ехать к Ханьчжунскому вану. Грубо выбранившись, он вскочил на коня и помчался в Чэнду.
      А Гуань Юй, сидя в Майчэне, надеялся, что из Шанъюна пришлют подмогу. У него оставалось всего пятьсот-шестьсот воинов, половина из которых были ранены. В городе не хватало для всех пищи, люди страдали от голода.
      Вдруг Гуань Юю доложили, что у ворот появился неизвестный человек, который просит, чтобы его впустили в город. Гуань Юй приказал пропустить его: это оказался Чжугэ Цзинь. После приветственных церемоний, когда Гуань Юй велел подать чай, Чжугэ Цзинь сказал:
      – Я получил повеление моего правителя Сунь Цюаня поговорить с вами. С древнейших времен мудрецами считаются те, кто понимает требования времени. Ныне почти все ваши земли, расположенные по реке Хань, попали в наши руки. У вас остался лишь небольшой городок, да и то вы здесь голодаете. Над вами нависла смертельная опасность, а помощь вам не идет. Если вы покоритесь Сунь Цюаню, он оставит вас правителем Цзинчжоу и Сянъяна, и вы сохраните свою семью. Подумайте об этом!
      – Я – воин из Цзеляна, – серьезно ответил Гуань Юй. – Мой господин милостиво обращается со мной, и я не изменю своему долгу! Если Майчэн падет, я погибну, но не сдамся врагу! Яшму можно истолочь в порошок, но она все равно останется белой! Бамбук можно сжечь, но огонь не разрушит его коленца! Я умру, но имя мое останется в веках! Молчите! И уходите отсюда! Я буду биться с Сунь Цюанем насмерть!
      – Сунь Цюань предлагает вам такой мир, какой когда-то заключили княжества Цинь и Цзинь. Он предлагает вам вместе разгромить злодея Цао Цао и поддержать правящий дом Хань. Почему вы не соглашаетесь?
      Гуань Пин, которому невыносимо было слушать такие речи, выхватил меч и хотел броситься на Чжугэ Цзиня, но Гуань Юй удержал его:
      – Ведь это старший брат Чжугэ Ляна! Если ты убьешь Чжугэ Цзиня, ты нанесешь кровную обиду его брату!
      Гуань Юй приказал Чжугэ Цзиню удалиться. Не помня себя от стыда, тот покинул город и, явившись к Сунь Цюаню, сказал:
      – Гуань Юй тверд, как сталь! Его никак нельзя уговорить!
      – Да, это воистину слуга, преданный своему господину! – вздохнул Сунь Цюань. – Что же нам теперь делать?
      – Разрешите мне погадать о судьбе Гуань Юя? – попросил советник Люй Фань.
      Сунь Цюань разрешил. Люй Фань поворожил на стебле артемизии. Гадание показало, что «главный враг собирается бежать».
      – Видите? Гуань Юй собирается бежать! – обратился Сунь Цюань к Люй Мыну. – Подумали ли вы над тем, как его поймать?
      – Да это очень просто, – ответил Люй Мын. – Гадание только подтвердило мою мысль. Теперь пусть даже у Гуань Юя вырастут крылья, все равно ему не вырваться из моей сети!
      Поистине:
 
Подвергся насмешкам лягушек дракон, угодивший в болото.
Вороной обманутый Феникс внезапно попался в тенета.
 
      Если вы хотите узнать, какая мысль была у Люй Мына, прочтите следующую главу.

в которой речь идет о том, как дух Гуань Юя творил чудеса в горах Юйцюань, и о том, как Цао Цао в Лояне воздал благодарность духу

 
      Вот что я думаю, – продолжал Люй Мын. – Гуань Юй не решится бежать из Майчэна по большой дороге, потому что у него слишком мало войска, а вот севернее Майчэна есть тропинка, извивающаяся среди скал, и Гуань Юй пойдет по ней. Там, в скалах, в двадцати ли от города, мой военачальник Чжу Жань с пятью тысячами воинов устроит засаду. Он пропустит вперед отряд Гуань Юя и последует за ним, не давая ему ни минуты покоя. Враг стремится как можно быстрее добраться до города Линьцзюй и поэтому в бой не вступит. А наш второй военачальник, Пань Чжан, с пятьюстами воинами укроется в засаде на горной дороге в Линьцзюй и перехватит Гуань Юя. Сейчас нам надо начать с трех сторон штурм Майчэна. Северные ворота мы оставим свободными, чтобы Гуань Юй мог бежать из города.
      Выслушав Люй Мына, Сунь Цюань велел Люй Фаню поворожить еще раз.
      – Главный враг побежит на северо-восток и сегодня в полночь будет в наших руках, – объявил Люй Фань, закончив гадание,
      Сунь Цюань обрадовался этому прорицанию и приказал военачальникам Чжу Жаню и Пань Чжану устроить засады на пути Гуань Юя.
      В это время положение Гуань Юя в Майчэне было очень тяжелое. Он пересчитал своих воинов – их оставалось немногим более трехсот, но и тех нечем было кормить. А тут еще по ночам воины Люй Мына бродили у городских стен и, вызывая осажденных по именам, уговаривали перейти к ним. Многие воины спускались со стен и уходили в разные стороны, а подмога все не приходила. Гуань Юй не знал, что и предпринять.
      – Я очень сожалею, что в свое время не послушался вашего совета! – говорил он Ван Фу. – Как теперь нам спастись?
      – Тут ничего не поделал бы и сам Люй Шан, родись он вторично! – со слезами отвечал Ван Фу.
      – Лю Фын и Мын Да, видно, не хотят нам помочь, – сказал Чжао Лэй. – Не лучше ли бежать отсюда в Сычуань? Там можно собрать новое войско и отвоевать потерянное…
      – Так я и думаю поступить, – ответил Гуань Юй.
      Он поднялся на стену и стал наблюдать за противником. Заметив, что у северных ворот нет скопления вражеских войск, он спросил, какая местность лежит к северу от города. Городские жители сказали, что там одни только скалы и между ними тропинка, ведущая в Сычуань. Гуань Юй решил этой же ночью по скалистой тропе уйти в Сычуань.
      – Лучше идти по большой дороге, – возражал Ван Фу, – в скалах возможна засада.
      – Ну и пусть там будет засада! – воскликнул Гуань Юй. – Чего мне бояться?
      – Надо быть вдвойне осторожным! – настойчиво предупреждал Ван Фу. – Оставьте меня с сотней воинов охранять Майчэн. Я умру, но не сдамся, и буду ждать вас с подкреплением!
      Когда Гуань Юй прощался с Ван Фу, на глазах у него навернулись слезы. Он отдал приказ Чжоу Цану вместе с Ван Фу охранять Майчэн, а сам в сопровождении Гуань Пина и Чжао Лэя с двумя сотнями всадников вышел из города через северные ворота и поскакал в сторону Сычуани.
      Гуань Юй ехал впереди, держа наготове меч. К вечеру, когда они удалились на двадцать ли от Майчэна, внезапно позади послышались удары барабанов и возгласы людей. Из засады выскочил Чжу Жань. Он догонял Гуань Юя и во весь голос кричал:
      – Стой, Гуань Юй! Сдавайся и проси пощады!
      Разгневанный Гуань Юй повернул коня и напал на Чжу Жаня. Тот сразу же обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним, но опять загремели барабаны, и навстречу ему понеслись всадники Чжу Жаня. Гуань Юй, не решаясь ввязываться в бой, свернул на тропинку и направился в город Линьцзюй. Чжу Жань, следуя за ним, не оставлял в покое его воинов, часть которых погибла в схватках. Не успели беглецы проехать и несколько ли, как впереди послышались крики и вспыхнули огни: это показался отряд Пань Чжана.
      Гуань Юй в ярости бросился на него с мечом. Пань Чжан поспешно отступил. Но Гуань Юй не стал его преследовать и скрылся в горах. Здесь его догнал Гуань Пин и сказал, что Чжао Лэй погиб в схватке с врагом.
      Гуань Юй двинулся дальше. У него теперь оставалось не больше десятка воинов. Гуань Пин шел позади всех.
      Перед рассветом беглецы добрались до входа в ущелье Цзюэкоу. По обеим сторонам дороги теснились горы, поросшие лесом и кустарником. Вдруг раздались громкие крики: по обе стороны из засады поднялись воины с длинными крючьями и арканами. Конь Гуань Юя мгновенно был спутан, всадник упал, и на него навалился Ма Чжун, один из военачальников Пань Чжана.
      Гуань Пин сделал отчаянную попытку прийти на выручку отцу, но и его окружили подоспевшие воины Пань Чжана и Чжу Жаня. Гуань Пин бился до изнеможения, но не смог вырваться из кольца окруживших его воинов.
      На рассвете Сунь Цюаню доложили, что Гуань Юй и его сын взяты в плен. Ликующий Сунь Цюань созвал к себе в шатер военачальников. Ма Чжун притащил туда Гуань Юя.
      – Я всегда любил вас за ваши добродетели, – обратился к нему Сунь Цюань, – и предлагал вам заключить союз, подобно тому, как когда-то поступили княжества Цинь и Цзинь. Но вы думали, что в Поднебесной нет никого равного вам! Так скажите же, почему мои воины одолели вас? Не настала ли пора покориться Сунь Цюаню?
      – Голубоглазый мальчишка! – закричал Гуань Юй. – Рыжебородая крыса! Мы с потомком императора Лю Бэем дали клятву в Персиковом саду верно служить династии Хань! А ты, изменник, думаешь, что я покорюсь тебе! Довольно мне с тобой разговаривать! Я попался в твою ловушку, и смерть меня не страшит!
      Тут Сунь Цюань обратился к своим военачальникам:
      – Все знают, что Гуань Юй самый знаменитый герой нашего времени. Из чувства уважения к нему я собирался встретить его с подобающими церемониями и предложить ему перейти на нашу сторону. Правильно ли я хотел поступить?
      – Нет, неправильно! – возразил чжу-бо Цзо Сянь. – Вспомните то время, когда он попал к Цао Цао и как тот, стараясь склонить его к себе, пожаловал ему титул хоу и каждые три дня устраивал в честь его малые пиры, а каждые пять дней большие и одаривал его золотом и серебром за каждую услугу, но, несмотря на все эти милости, не сумел удержать его. Гуань Юй ушел от Цао Цао, да еще, прокладывая себе путь, убил нескольких военачальников застав. В последнее время он превратился в такую грозу для Цао Цао, что тот хотел было перенести столицу! Раз уж вы, господин мой, схватили этого человека, так уничтожьте его! Все равно добра от него ждать не приходится.
      Сунь Цюань погрузился в размышления.
      – Видно, так тому и быть! – произнес он после долгого молчания и сделал знак рукой увести пленников.
      Так кончили свою жизнь Гуань Юй и его сын Гуань Пин. Случилось это зимой, в десятом месяце двадцать четвертого года периода Цзянь-ань [219 г.]. Гуань Юю было тогда пятьдесят восемь лет.
      Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего Гуань Юя:
 
В исходе династии Хань не знали подобных героев.
Он всех превзошел, воспарив душой до созвездья Тельца.
Искусный в военных делах, он был величав и прекрасен.
И станом могучим своим, и светлым лицом мудреца.
Огромное сердце его сияло, как вешнее солнце,
Высокий свой долг пред страной он гордо вознес в облака.
Он пролил сиянье свое не только на древние царства,
Нет – славу его навсегда грядущие примут века.
 
      Есть и еще стихи:
 
Простые и знатные люди идут по дороге к Цзеляну,
Спешат поклониться могиле в тени кипарисов и сосен.
Однажды в саду он поклялся до смерти служить Поднебесной
И всем императорам прежним обильные жертвы принес он.
Лучилась, как солнце и звезды, его непреклонная воля,
Страшило врагов его имя, его угрожающий вид.
Доныне во всей Поднебесной в кумирнях хранят его образ,
И ворон-вещун на закате на дереве старом сидит.
 
      Знаменитого коня Гуань Юя, Красного зайца, захватил Ма Чжун и привел в подарок Сунь Цюаню. Но тот коня не взял. После смерти своего хозяина конь перестал есть и вскоре околел с голоду.
      А тем временем Ван Фу все еще удерживал Майчэн. Однажды он вдруг почувствовал какую-то непонятную дрожь во всем теле и сказал Чжоу Цану:
      – Не случилась ли беда с Гуань Юем? Вчера он приснился мне весь окровавленный. Я даже проснулся от страха.
      В этот момент вбежал воин с криком, что враг подошел к стенам города и впереди своих отрядов несет головы Гуань Юя и его сына. Ван Фу и Чжоу Цан бросились на городскую стену и своими глазами увидели то, о чем доложил им воин.
      С отчаянным криком Ван Фу бросился со стены головой вниз и разбился насмерть. Чжоу Цан вонзил меч себе в грудь. Так Майчэн был занят войсками Сунь Цюаня.
      Между тем геройский дух Гуань Юя, не рассеиваясь, бродил по необъятному пространству. Он достиг гор Юйцюань, расположенных в округе Цзинмынь. В горах жил старый монах Пу Цзин, бывший настоятель буддийского монастыря в Фаньшуйгуане. После встречи с Гуань Юем в монастыре он долго странствовал по Поднебесной, пока не попал в горы Юйцюань. Его пленили красота гор и чистота воды, и он устроил здесь хижину, где изо дня в день предавался размышлениям о смысле великих законов развития вселенной. Послушник выпрашивал для него подаяние в окрестных селах, и этим он жил.
      Однажды ночью, когда ярко светила луна и дул свежий ветер, Пу Цзин молчаливо сидел в хижине. Вдруг ему послышался человеческий голос, доносившийся откуда-то с воздуха:
      – Отдайте мою голову!
      Пу Цзин посмотрел вверх и увидел человека верхом на коне Красном зайце и с мечом Черного дракона в руке. У него была курчавая борода. Его сопровождали два воина: один с белым лицом, другой – чернолицый.
      – Это ты, Гуань Юй? – спросил Пу Цзин, стукнув в дверь своей мухогонкой из лосиного хвоста.
      Дух Гуань Юя сошел с коня и спустился к хижине.
      – Кто вы, учитель? – спросил он. – Как вас зовут?
      – Я старый монах Пу Цзин, – ответил тот. – Мы встречались с вами в кумирне на заставе Фаньшуйгуань. Вы забыли?
      – Да, я помню, вы спасли меня, – ответил дух Гуань Юя. – Но я уже мертв. Направьте меня на истинный путь, с которого я сбился.
      – О том, что прежде было ложью, а ныне стало правдой, что прежде было причиной, а ныне стало следствием, я ничего не могу сказать, – отвечал Пу Цзин. – Вас погубил Люй Мын, и вы просите, чтобы вам вернули голову? Но у кого же тогда должны просить головы Янь Лян, Вэнь Чоу и шесть военачальников, которых вы убили на заставах?
      Дух Гуань Юя задумался, потом поклонился монаху и скрылся.
      После этого он часто появлялся в горах Юйцюань и покровительствовал местным жителям. Тронутые его добродетелями, жители воздвигли на вершине горы храм, где четыре раза в год устраивали жертвоприношения. В этом храме потомки сделали надпись, которая гласила:
 
Осанка и сердце в нем были равно благородны.
Верхом на коне он летал урагана быстрее,
Но, подвиг свершая, всегда вспоминал о Лю Бэе.
Мечом своим жарким луну затмевал он и звезды.
Он был прозорливым, как тот, кто читает в потемках:
В то грозное время он думал о нас, о потомках.
 
      Казнив Гуань Юя, Сунь Цюань завладел округами Цзинчжоу и Сянъян. Военачальники поздравляли его с победой, и он устроил роскошный пир. Посадив Люй Мына на почетное место, Сунь Цюань говорил военачальникам:
      – Долго не удавалось мне добыть Цзинчжоу! Но благодаря Люй Мыну я получил его!
      Смущенный Люй Мын несколько раз возражал, что не заслуживает такой великой чести, но Сунь Цюань, не слушая его, продолжал:
      – Прежде отличался своими талантами Чжоу Юй. Он разгромил флот Цао Цао у Красной скалы. К несчастью, он умер очень рано. Лу Су по своей прозорливости был достоин стоять рядом с императором и ваном. Когда Цао Цао шел на меня войной, все советники уговаривали меня сдаться, и лишь один Лу Су посоветовал мне призвать на помощь Чжоу Юя и обороняться. В этом его достоинства. Лишь один недостаток вижу я за ним – он убедил меня отдать на время Цзинчжоу Лю Бэю! И вот Люй Мын взял Цзинчжоу. Этим подвигом он превзошел и Лу Су и Чжоу Юя!
      Наполнив кубок вином, Сунь Цюань поднес его Люй Мыну. Люй Мын уже коснулся губами края кубка, но вдруг бросил его на землю и, ухватив Сунь Цюаня за рукав, закричал:
      – Голубоглазый мальчишка! Рыжебородая крыса! Узнаешь меня?
      Военачальники бросились на помощь Сунь Цюаню, но Люй Мын оттолкнул их, рванулся вперед и уселся на то место, где только что сидел Сунь Цюань. Брови его поползли кверху, глаза вылезли, и он продолжал кричать:
      – Разгромив Желтых, я тридцать лет странствовал по Поднебесной, и вот я жертва твоего коварства! Но зато после смерти своей я превратился в злого духа и буду все время преследовать злодея Люй Мына! Вы узнаёте меня? Я – Гуань Юй!
      Испуганный Сунь Цюань поклонился Люй Мыну, но тут же увидел, как Люй Мын рухнул на пол и умер.
      Военачальники, присутствовавшие на пиру, онемели от ужаса.
      Сунь Цюань распорядился похоронить Люй Мына и пожаловал ему посмертно титул Чаньлинского хоу и звание правителя области Наньцзюнь. Сын Люй Мына, Люй Ба, получил право наследовать титул отца.
      Неожиданно Сунь Цюаню сообщили, что в Цзянье прибыл советник Чжан Чжао. Сунь Цюань велел привести его.
      – Вы убили Гуань Юя и его сына! Нас ждет беда! – воскликнул Чжан Чжао, едва лишь представ перед Сунь Цюанем. – Гуань Юй и Лю Бэй поклялись, что умрут вместе. Лю Бэй властвует в Сычуани, у него такой хитрый советник, как Чжугэ Лян, и такие храбрые военачальники, как Чжан Фэй и Хуан Чжун, Ма Чао и Чжао Юнь! Если он узнает о гибели Гуань Юя, месть его будет ужасной! Справиться с таким могущественным противником нелегко!
      – Об этом я действительно не подумал! – Сунь Цюань даже топнул ногой с досады. – Что же теперь делать?
      – Прежде всего сохранять спокойствие! – ответил Чжан Чжао. – Если вы сделаете все, что я скажу, войска Лю Бэя не вторгнутся к нам, и Цзинчжоу будет стоять прочно, как скала.
      – Что вы предлагаете? – спросил Сунь Цюань.
      – В настоящее время Цао Цао только и помышляет о том, как бы завладеть всей Поднебесной, – продолжал Чжан Чжао. – Лю Бэй, желая отомстить вам за брата, постарается заключить с ним мир. Если ему это удастся, нам не миновать беды. Разумнее всего отправить голову Гуань Юя к Цао Цао. Этим мы дадим Лю Бэю понять, что все было сделано то приказу Цао Цао. Лю Бэй обратит свой гнев против Цао Цао, а не против нас. Мы же, находясь между двух дерущихся, извлечем для себя выгоду. Вот вам наилучшее предложение!
      Тогда Сунь Цюань велел положить голову Гуань Юя в деревянный ящик и отправить в столицу.
      Цао Цао только что возвратился со своими войсками из Мобо в Лоян. Когда ему прислали голову Гуань Юя, он обрадовался и воскликнул:
      – Теперь я могу спать спокойно! Гуань Юя больше нет!
      – Это все хитрости Сунь Цюаня! – предупредил его человек, стоящий рядом. – Сунь Цюань хочет отвести от себя беду!
      Цао Цао узнал в говорившем Сыма И и спросил у него, почему у него такие мысли.
      – Когда Гуань Юй вместе с Лю Бэем и Чжан Фэем клялись в Персиковом саду, они дали друг другу слово умереть вместе, – сказал Сыма И. – Сунь Цюань испугался, что теперь Лю Бэй будет мстить за брата, и постарался отправить голову Гуань Юя вам в надежде, что Лю Бэй будет мстить не ему, а вам, а он из вашей драки извлечет выгоду.
      – Пожалуй, вы правы, – согласился Цао Цао. – Но как отвратить эту беду?
      – Очень просто, – сказал Сыма И. – Прикажите вырезать из ароматного дерева тело и приставьте его к отрубленной голове. Потом похороните Гуань Юя со всеми почестями и церемониями, положенными при погребении полководца. Все это станет известно Лю Бэю, и ненависть его обратится против Сунь Цюаня. А мы подождем и посмотрим, чем кончится их вражда. Если победа будет склоняться на сторожу Сунь Цюаня, мы двинемся на Лю Бэя, а если будет побеждать Лю Бэй, мы пойдем на Сунь Цюаня. Не может быть, чтобы при победе двух долго держался третий.
      Цао Цао принял совет Сыма И и велел привести гонца, который вручил ему ящик с головой Гуань Юя. Цао Цао заглянул внутрь: лицо Гуань Юя было свежим, как при жизни.
      – Как вы чувствуете себя, Гуань Юй? – спросил Цао Цао и улыбнулся.
      Вдруг рот Гуань Юя приоткрылся, усы дрогнули, брови нахмурились. Цао Цао в испуге упал. Чиновники бросились к нему; он долго не приходил в себя.
      – Поистине Гуань Юй – это дух небесный! – очнувшись, воскликнул Цао Цао.
      Посланец рассказал ему, какие чудеса творил дух Гуань Юя, как Люй Мын преследовал Сунь Цюаня и многое другое. Цао Цао еще больше устрашился и приказал принести душе погибшего жертвоприношения с закланием животных и с возлиянием вина.
      Вырезанное из ароматного дерева тело вместе с головой Гуань Юя было торжественно погребено за южными воротами Лояна. На похоронах присутствовали все высшие и низшие чиновники. Цао Цао лично совершил жертвоприношения и посмертно присвоил Гуань Юю титул Цзинчжоуского вана.
      Гонца отпустили обратно в княжество У.
      Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй вернулся из Дунчуани в Чэнду, Фа Чжэн доложил ему:
      – Ваша супруга, госпожа Сунь, уехала к своей матушке в княжество У и, может быть, не вернется. Но нельзя нарушать обычные супружеские отношения, и вам, великий ван, следовало бы избрать себе новую супругу.
      Лю Бэй промолчал, и Фа Чжэн продолжал:
      – Есть женщина красивая и умная – сестра нашего военачальника У И. Как-то прорицатель сказал, что потомок этой женщины будет великим человеком. Она была замужем за Лю Мао, сыном Лю Яня, но он умер в молодых годах, и она овдовела. Великий ван, возьмите ее в жены!
      – Но ведь по закону этого делать нельзя! – возразил Ханьчжунский ван. – Лю Мао одного со мною рода!
      На это Фа Чжэн ответил:
      – Если вы это считаете родством, так что же вы скажете о Цзиньском Вэнь-гуне и Хуай Ин [ ]?
      Наконец, убежденный доводами Фа Чжэна Ханьчжунский ван согласился взять себе в жены госпожу У. Она родила ему двух сыновей: Лю Юна и Лю Ли.
      С той поры в Восточной и Западной Сычуани воцарилось спокойствие, народ жил в достатке, поля приносили обильные урожаи. Но однажды из Цзинчжоу прислали гонца с известием, что Сунь Цюань сватал своего сына за дочь Гуань Юя, но Гуань Юй отказал.
      – Это значит, что теперь Цзинчжоу грозит опасность! – сказал Чжугэ Лян, – Надо послать кого-нибудь на смену Гуань Юю.
      В это время один за другим стали прибывать гонцы с вестями об одержанных Гуань Юем победах. Вскоре приехал его сын Гуань Син, который рассказал о том, как отец затопил неприятельские суда и построил на берегу реки Янцзы сторожевые башни. Это успокоило Лю Бэя, но однажды ночью он почувствовал сильный озноб. Встав с постели, Лю Бэй сел за столик и принялся читать книгу, мысли его путались, в конце концов он заснул. Внезапно налетел холодный ветер и задул светильник, однако огонь тотчас же снова вспыхнул. Лю Бэй поднял голову и увидел человека, стоявшего подле светильника.
      – Кто ты такой? – грозно спросил Лю Бэй. – Как ты посмел ночью войти в мои покои?
      Человек молчал. Лю Бэй встал и подошел к нему – это оказался Гуань Юй. Быстро отступив назад, он скрылся в тени, отбрасываемой светильником.
      – Брат мой, ты жив? – спросил Лю Бэй. – Наверно, у тебя есть важное дело, раз ты пришел ко мне ночью? Почему ты прячешься? Ведь мы с тобой братья!
      – Я пришел просить вас поднять войска и отомстить за меня! – произнес Гуань Юй.
      Опять подул холодный ветер, и видение исчезло. Лю Бэй вздрогнул и проснулся. В это время три раза ударили в барабан. Лю Бэй вышел из спальни и послал за Чжугэ Ляном. Тот вскоре пришел, и Лю Бэй рассказал ему свой сон.
      – Вам привиделось все это потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, – произнес Чжугэ Лян. – Не тревожьтесь, в этом нет дурного знамения.
      Но Лю Бэй, мучимый тяжелым предчувствием, говорил только о своих опасениях. Чжугэ Лян успокоил его, потом попрощался и вышел. У ворот ему повстречался Сюй Цзин, который взволнованно произнес:
      – Мне сказали, что вы здесь, и я пришел сообщить вам весть!
      – Какую? – спросил Чжугэ Лян.
      – Мне стало известно, что Люй Мын захватил Цзинчжоу, а Гуань Юй погиб…
      – Я тоже это знаю, – тихо ответил Чжугэ Лян. – Но я не хотел волновать нашего господина и пока ничего ему не сказал.
      – Такая тяжелая весть, а вы от меня скрываете! – неожиданно раздался чей-то голос.
      Чжугэ Лян быстро обернулся и увидел Лю Бэя.
      – Это ведь только слухи, – оправдывались Чжугэ Лян и Сюй Цзин, – раньше их надо проверить. Смотрите на происходящее спокойно и не тревожьтесь понапрасну.
      – Мы с Гуань Юем поклялись жить и умереть вместе, – ответил Лю Бэй. – Если он погиб, то как же я буду жить?
      Тут подошел приближенный сановник и доложил Лю Бэю, что приехали Ма Лян и И Цзи.
      Лю Бэй тотчас же позвал их к себе и стал расспрашивать. Ма Лян и И Цзи рассказали, что Цзинчжоу захвачен Люй Мыном и что Гуань Юй просит помощи. Они передали его письмо Лю Бэю, но не успел он еще прочесть его, как доложили о приезде Ляо Хуа.
      Лю Бэй распорядился привести и его. Ляо Хуа с воплями пал перед ним на колени и рассказал о том, как Лю Фын и Мын Да отказались помочь Гуань Юю.
      – Мой брат погиб! – горестно вскричал Лю Бэй.
      – Как неблагодарны Лю Фын и Мын Да! – воскликнул стоявший рядом Чжугэ Лян. – Это непростительное преступление! Успокойтесь, господин мой, я сам подыму войско и пойду на помощь Цзинчжоу и Сянъяну.
      – Как ужасно, если погиб Гуань Юй! – со слезами восклицал Лю Бэй. – Завтра я сам пойду его спасать!
      Он приказал известить о случившемся Чжан Фэя и готовить войско к походу.
      На рассвете примчалось еще несколько гонцов. Они сообщали, что Гуань Юй пытался бежать в Линьцзюй, но в пути был схвачен воинами Сунь Цюаня и обезглавлен. Вместе с ним погиб и его сын Гуань Пин.
      Лю Бэй с громким воплем без памяти рухнул на пол.
      Поистине:
 
Он клятвой великою клялся и жить и погибнуть лишь с ним,
И скорбь ему сердце сжигала, что сам он остался живым.
 
      О том, что случилось с Лю Бэем в дальнейшем, вы узнаете в следующей главе.

которая рассказывает о том, как кончил свою жизнь искусный лекарь, и о том, как покинул мир коварный тиран

 
      Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй узнал о смерти Гуань Юя, он с воплем упал на землю и долго не мог побороть свою скорбь. Приближенные его под руки увели во дворец.
      – Не горюйте так, господин мой, – утешал его Чжугэ Лян. – Таков уж извечный порядок – жизнь и смерть человека предопределены судьбой. Гуань Юй был горд и заносчив, это и довело его до гибели. Поберегите свои силы и подумайте о том, как отомстить за смерть брата.
      – В Персиковом саду мы с Гуань Юем заключили вечный союз и дали клятву жить и умереть вместе, – проговорил Ханьчжунский ван. – Как же мне наслаждаться почетом и богатством, когда Гуань Юя больше нет в живых!
      Не успел он произнести эти слова, как в зал вошел сын Гуань Юя, по имени Гуань Син. Тут Лю Бэй снова упал на пол. Чиновники привели его в чувство, но горе его не утихло. Три дня оплакивая названого брата кровавыми слезами, Лю Бэй не пил и не ел.
      Чжугэ Лян и чиновники тщетно пытались его успокоить.
      – Клянусь, – твердил он, – что не буду жить под одним солнцем и под одною луной с разбойником Сунь Цюанем!
      Тогда Чжугэ Лян сказал:
      – Голову Гуань Юя Сунь Цюань отправил Вэйскому вану, и Цао Цао похоронил ее с церемониями, которые надлежит оказывать ванам и хоу.
      – Зачем же это сделал Сунь Цюань? – спросил Лю Бэй.
      – Чтобы при случае свалить вину на Цао Цао, – объяснил Чжугэ Лян, – но тот разгадал эту хитрость и похоронил нашего полководца Гуань Юя с высокими почестями. Цель самого Цао Цао – добиться, чтобы вы обратили свой гнев на Сунь Цюаня.
      – Сейчас же я подыму войско и пойду на княжество У! – воскликнул Лю Бэй.
      – Нет, этого делать нельзя! – остановил его Чжугэ Лян. – Ведь Цао Цао только и ждет этой войны, чтобы извлечь для себя выгоду. Пока наше войско никуда двигать не надо. Принесите жертвы душе Гуань Юя и терпеливо ждите, когда между Цао Цао и Сунь Цюанем начнутся разногласия. Вот тогда и идите на них войной.
      Лю Бэй уступил его уговорам и приказал всему войску, от военачальников до простых воинов, надеть траур по Гуань Юю. Затем Лю Бэй совершил обряд жертвоприношения за южными воротами Чэнду.
      В это время Вэйский ван находился в Лояне. После похорон Гуань Юя ему каждую ночь чудился убитый. Дрожа от страха, Цао Цао спрашивал приближенных, что бы могло означать это видение.
      – Лоянские дворцы и храмы заколдованы, – отвечали чиновники. – Вам следует построить себе новый дворец.
      – Я давно уже хотел воздвигнуть новый дворец и назвать его дворцом Первооснования, – сказал Цао Цао. – Жаль только, что нет у меня хорошего мастера-строителя!
      – В Лояне живет прекрасный мастер, – отозвался Цзя Сюй. – Зовут его Су Юэ. Это, пожалуй, самый изобретательный человек нашего времени.
      Цао Цао вызвал Су Юэ и приказал ему начертить план дворца. Тот быстро набросал большое здание на девять зал, с пристройками, галереями и башнями.
      – Ты создашь то, о чем я мечтал! – воскликнул Цао Цао, взглянув на рисунок. – Но где взять материалы для строительства?
      – В тридцати ли от города есть пруд Резвящегося дракона, – сказал мастер. – А возле него стоит кумирня Резвящегося дракона. Перед кумирней растет грушевое дерево высотою более десяти чжанов. Вот оно как раз и пойдет на балки для дворца Первооснования.
      Цао Цао возликовал и тотчас же послал людей срубить это дерево. Но на другой день посланные возвратились и сказали, что дерево срубить невозможно, так как его не берет ни пила, ни топор.
      Цао Цао не поверил этому и сам поехал в кумирню Резвящегося дракона. Сойдя с коня и закинув голову кверху, он рассматривал дерево. Оно было прямое, как стрела, а крона его напоминала раскрытый зонт. Казалось, верхушка дерева упирается в облака.
      Цао Цао приказал рубить ствол. Но к нему подошло несколько стариков – местных жителей, и сказали:
      – Дереву этому много веков. Срубить его невозможно – на нем обитает дух неизвестного человека.
      – Какой там еще дух! – рассердился Цао Цао. – Я за сорок лет из конца в конец исходил Поднебесную, но еще не встречался мне такой человек, который бы меня не боялся! Какой дух осмелится ослушаться моего повеления?
      С этими словами он выхватил висевший у пояса меч и ударил им по стволу дерева. Раздался металлический звон, и Цао Цао весь оказался залитым кровью. Он бросил меч, вскочил в седло и умчался к себе во дворец.
      Ночью Цао Цао не находил себе покоя. Сидя в своей спальне, он облокотился на столик и задремал. Вдруг он увидел человека с мечом. На нем был черный халат, и волосы его были распущены. Человек приблизился к Цао Цао и произнес глухим голосом:
      – Я – дух грушевого дерева! Ты хотел похитить мой престол! Ты приказал срубить священное дерево! Судьба твоя свершилась, и я пришел за твоей жизнью!
      Цао Цао в страхе стал звать стражу, а человек в черной одежде замахнулся на него мечом. Цао Цао вскрикнул и проснулся. Нестерпимо болела голова. Он приказал отовсюду созвать лучших лекарей, но они не смогли ему помочь. Сановники сильно встревожились.
      – Великий ван, – обратился к нему Хуа Синь, – вы знаете чудесного лекаря Хуа То?
      – Того, что в Цзяндуне лечил Чжоу Тая? – спросил Цао Цао.
      – Да.
      – Это имя мне приходилось слышать, но я никогда его не видел.
      – Родом он из области Цзяоцзюнь, что в княжестве Пэй, – продолжал Хуа Синь. – В мире редко встречаются столь искусные лекари, как он. Хуа То лечит и лекарствами, и проколами, и прижиганием. А если у человека болят внутренности и никакое лекарство не помогает, так он дает отвар из конопли, от которого больной засыпает мертвым сном, потом острым ножом вскрывает ему живот, промывает целебным настоем внутренности – при этом больной не чувствует никакой боли – и зашивает разрез пропитанными лекарством нитками, а потом смазывает шов настоем, и через месяц, а то и через двадцать дней, больной совсем выздоравливает. Вот это искусство!
      Рассказывают, что однажды Хуа То шел по дороге и вдруг слышит: стонет человек. «Он болен и поэтому не может ни есть, ни пить», – сказал Хуа То и обратился к больному с расспросами. Убедившись в том, что догадка правильна, Хуа То велел ему выпить три шэна чесночного сока. Больного стошнило, и у него вышел червь длиною в два-три чи. После этого человек стал пить и есть. А то еще как-то заболел в Гуанлине тай-шоу Чэнь Дэн. У него покраснело лицо, он ничего не хотел есть. Пригласили к нему Хуа То, и он напоил больного отваром, от которого у Чэнь Дэна началась рвота и вышло три шэна червей с красными головками. Чэнь Дэн пожелал узнать причину своей болезни. «Вы ели много сырой рыбы и отравились, – объяснил Хуа То. – Сейчас вы здоровы, но через три года болезнь повторится, и тогда от нее не спастись». Через три года Чэнь Дэн действительно заболел и умер.
      Был еще и другой случай. У одного человека между бровями начала расти опухоль, и она так невыносимо чесалась, что больной обратился к Хуа То. Лекарь осмотрел его и сказал: «В опухоли сидит пернатая тварь». Все, кто при этом присутствовал, рассмеялись. Но Хуа То вскрыл опухоль, и из нее вылетела птичка.
      А однажды человека укусила собака. На месте укуса у него появилось два нароста, причем один нарост болел, а другой чесался. И Хуа То сказал: «Внутри того нароста, который болит, находятся десять иголок; а в том, который чешется, две шахматных фигуры, одна белая, другая черная». Никто этому не поверил. Но Хуа То вскрыл наросты, и все увидели, что он был прав.
      – Этот лекарь под стать Бянь Цюэ и Цан Гуну, – заключил свой рассказ Хуа Синь. – Он живет в Цзиньчэне, недалеко отсюда. Почему бы вам не позвать его?
      Цао Цао послал за Хуа То, и когда тот явился, велел ему определить, чем он болен.
      – У вас, великий ван, голова болит потому, что вас продуло, – сказал Хуа То. – Ваша болезнь кроется в черепе. Там образовался нарыв, и гной не может выйти наружу. Лекарства и настои здесь бесполезны. Но я могу предложить вам другой способ лечения: выпейте конопляного отвара и крепко усните, а я вам продолблю череп и смою гной. Тогда и корень вашей болезни будет удален.
      – Ты хочешь убить меня? – в гневе закричал Цао Цао.
      – Великий ван, не приходилось ли вам слышать, как Гуань Юй был ранен в руку отравленной стрелой? – спокойно спросил Хуа То. – Я предложил ему очистить кость от яда, и Гуань Юй нисколько не испугался. А вы колеблетесь!
      – Руку резать – это одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань Юя и теперь хочешь за него отомстить? – вдруг крикнул Цао Цао и сделал знак подчиненным схватить Хуа То.
      Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.
      – Великий ван! – обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. – Таких лекарей мало в Поднебесной, и убивать его – неразумно…
      Цао Цао оборвал Цзя Сюя:
      – Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!
      Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый его заботой, однажды сказал:
      – Я скоро умру, и жаль будет, если «Книга из Черного мешка» останется не известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы продолжите мое искусство.
      – Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! – воскликнул обрадованный смотритель У. – Я стану лекарем и буду прославлять ваши добродетели!
      Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.
      Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря. Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением «Книги из Черного мешка». Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.
      Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:
      – К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий лекарь, как Хуа То, умер в темнице?
      Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так «Книга из Черного мешка» и не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.
      Об этом событии потомки сложили такие стихи:
 
Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, –
Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.
Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,
Читать ту великую «Книгу из Черного мешка».
 
      После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.
      Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:
 

      «Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван. Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность».

 
      Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:
      – Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!
      На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:
      – Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.
      – Я уже много лет служу Ханьской династии, – улыбнулся Цао Цао, – и всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!
      – Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю Бэя, – сказал Сыма И.
      Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу. Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.
      Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:
      – Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына [ ]. Ма Тэна теперь уже нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?
      – Видеть во сне коня у корыта – это к счастью, – истолковал Цзя Сюй. – И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао [ ]. В этом нет никаких сомнений!
      Цао Цао успокоился.
      Потомки об этом сложили такие стихи:
      Едят три коня из корыта – сомненье рождающий знак. Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество? Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.
      Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и, облокотившись, снова задремал.
      Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком, и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот – обвалился юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.
      Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских голосов у ворот дворца.
      Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:
      – Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?
      – А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, – посоветовали сановники.
      Цао Цао тяжело вздохнул:
      – Нет. Мудрец сказал: «Тому, кто провинился перед небом, не вымолить прощения». Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!
      И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже тяжело занемог.
      Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма И, чтобы дать им указания на будущее.
      – Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь пройдет, – опустив голову, сказал Цао Хун.
      – За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил много сильных героев, – заговорил Цао Цао. – Не справился я только с Сунь Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас. Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем, постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой, Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело! Помогайте же ему!
      Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно хранимые им драгоценные благовония.
      – Когда я умру, – наказывал он наложницам, – оставьте при себе служанок, научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги кормитесь.
      А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на музыкальных инструментах и подавать яства.
      Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.
      Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода Цзянь-ань [220 г.].
      Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья покойного были извещены о смерти отца.
      Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и сопровождал покойного до самого дворца.
      Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:
      – Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!
      Взоры всех обратились к говорившему – это был Сыма Фу, сын дворцовой наложницы.
      – Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! – продолжал Сыма Фу. – Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои права! Слезами ничему не поможешь!
      – Возможно ли действовать так поспешно? – усомнились чиновники. – Ведь на это еще не было указа Сына неба!
      – Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником любимого сына, – заметил шан-шу Чэнь Цзяо. – Его мы и должны поддерживать. Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в опасности.
      Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:
      – Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.
      Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.
      – Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих пор не попросили наследника вступить в свои права? – вскричал он.
      – Потому что еще нет указа Сына неба, – отвечали чиновники. – Мы только что говорили с госпожой Бянь о том, кто же будет преемником великого вана.
      – Я получил указ ханьского императора, – сказал Хуа Синь. – Вот он! Наследник – Цао Пэй!
      Все возликовали и стали поздравлять Цао Пэя. Хуа Синь вынул из-за пазухи указ, развернул его и громко прочел.
      Опасаясь за судьбу наследника Вэйского вана, Хуа Синь сам составил этот указ и силой принудил императора Сянь-ди подписать его. Цао Пэй получил титул Вэйского вана и был назначен на должность чэн-сяна и правителя округа Цзичжоу. В тот же день он вступил в свои права и принял поздравления высших и низших чиновников. Но во время этого торжества Цао Пэю сообщили, что из Чананя в Ецзюнь идет со стотысячным войском его брат, Яньлинский хоу Цао Чжан.
      – Как мне поступить с ним? – спросил Цао Пэй, обращаясь к советникам. – Мой рыжебородый брат обладает крутым характером и хорошо владеет военным искусством. Должно быть, он идет спорить со мной из-за наследства!
      Один из тех, кто стоял у ступеней возвышения, на котором восседал Цао Пэй, сказал:
      – Разрешите мне поехать навстречу вашему брату!
      Все присутствующие взглянули на него и в один голос воскликнули:
      – Отправляйтесь! Кроме вас, никто не сможет избавить нас от беды!
      Поистине:
 
Смотрите! Едва Цао Цао земные окончились дни,
Наследники тут же явились, и драться готовы они.
 
      О том, кто был этот человек, повествует следующая глава.

в которой рассказывается о том, как Цао Пэй заставлял брата сочинять стихи, и о том, как Лю Фын, погубивший своего дядю, понес наказание

 
      Говоривший был придворный советник Цзя Куй, который вызвался поехать на переговоры с Цао Чжаном. Они встретились за городом, и Цао Чжан первым делом спросил:
      – Где пояс и печать покойного вана?
      Цзя Куй, сохраняя спокойствие, отвечал:
      – В семье есть старший сын, в государстве есть наследник престола. Печать покойного правителя не может служить предметом для расспросов любопытных подданных!
      Цао Чжан промолчал и вместе с Цзя Куем направился в город. У ворот дворца Цзя Куй спросил его:
      – Вы приехали на похороны отца или бороться с братом за наследство?
      – На похороны, – отвечал Цао Чжан. – Никаких иных намерений у меня нет.
      – Зачем же вы привели войско?
      Тогда Цао Чжан отпустил свою охрану и один вошел во дворец. Он поклонился Цао Пэю; братья обнялись и заплакали.
      Цао Чжан передал все свое войско в распоряжение Цао Пэя, а тот попросил его по-прежнему охранять Яньлин,
      Так Цао Пэй утвердился в правах преемника покойного отца и заменил прежнее название правления, Цзянь-ань – Установление спокойствия – новым названием Янь-кан – Продолжительное благополучие. Советнику Цзя Кую он пожаловал звание тай-вэй, Хуа Синю – звание сян-го; все прочие чиновники получили повышения и награды. Цао Цао посмертно был присвоен титул У-вана. Похоронили его в высоком кургане вблизи города Ецзюнь.
      Когда военачальник Юй Цзинь получил повеление принять на себя устройство погребальной церемонии, он прибыл на кладбище и увидел на белой стене дома кладбищенского смотрителя картину, где была изображена сцена позорного покорения Юй Цзиня победителю Гуань Юю. На возвышении величественно восседал Гуань Юй, перед ним стоял гневный и гордый Пан Дэ, а Юй Цзинь, поверженный, лежал на земле, умоляя даровать ему жизнь.
      Это Цао Пэй, узнав о разгроме войск Юй Цзиня и о том, что сам военачальник, попав в плен, склонился перед врагом, не найдя в себе мужества достойно умереть, преисполнился презрением к трусу и приказал нарисовать эту картину, чтобы устыдить Юй Цзиня.
      От стыда и обиды Юй Цзинь заболел и вскоре умер. Потомки сложили о нем такие стихи:
 
Тридцать лет дружбы – вот это старинная дружба.
Жаль, напоследок, а все ж опозорился Юй.
Знать человека – не есть еще знать его душу.
Тигра рисуешь – сначала скелет нарисуй.
 
      В то время Хуа Синь сказал Цао Пэю:
      – Ваш брат, правитель Яньлина Цао Чжан, передал вам свое войско и вернулся обратно, а вот два других ваших брата – правитель Линьцзы Цао Чжи и правитель Сяохуая Цао Сюн – даже не явились на похороны великого вана. По закону они подлежат наказанию.
      По его совету, Цао Пэй послал гонцов в Линьцзы и в Сяохуай. Вскоре возвратился гонец из Сяохуая с донесением, что Цао Сюн из страха перед наказанием повесился. Цао Пэй распорядился торжественно похоронить его и посмертно присвоил ему титул Сяохуайского вана.
      Через день вернулся гонец из Линьцзы и сообщил, что Цао Чжи все дни пьянствует со своими любимцами братьями Дин И и не соблюдает этикета. Он даже не встретил гонца, а Дин И старший ко всему еще болтал лишнее: «Когда-то, мол, покойный ван хотел назначить наследником господина Цао Чжи, но сановники его оклеветали. Великого вана только что похоронили, а Цао Пэй уже хочет наказывать брата! На что это похоже?» Дин И младший добавил: «Таланты нашего господина известны всей Поднебесной! Наш господин сам достоин быть преемником вана».
      Гонец пожаловался еще и на то, что его, по распоряжению Цао Чжи, выгнали палками.
      Узнав об этом, Цао Пэй пришел в ярость и приказал военачальнику Сюй Чу с отрядом Тигров немедленно привезти Цао Чжи и его людей.
      Сюй Чу с войском отправился в Линьцзы. У городских ворот стража пыталась остановить его, но он перебил всех, кто ему мешал, и прорвался в город. Войдя во дворец, Сюй Чу увидел, что Цао Чжи и братья Дин И лежат пьяные. Он велел их связать и положить на повозку, а потом захватил всех дворцовых чиновников и слуг и отвез их в Ецзюнь.
      Прежде всего Цао Пэй приказал обезглавить братьев Дин И. Братья эти, уроженцы княжества Пэй, были известные ученые, и когда их казнили, многие очень сожалели об этом.
      Когда мать Цао Пэя, госпожа Бянь, узнала о смерти Цао Сюна, она сильно опечалилась. А весть о том, что схвачен Цао Чжи и казнены братья Дин И, привела ее в смятение. Она поспешила во дворец к Цао Пэю. Сын тотчас же вышел навстречу и почтительно поклонился.
      – Твой младший брат Цао Чжи всегда питал пристрастие к вину и был сумасбродом, – со слезами сказала она. – Но не забывай, что вы с ним единоутробные братья. Не убивай его и дай мне спокойно дожить до моей кончины.
      – Успокойтесь, матушка, я пощажу его, – отвечал Цао Пэй. – Ведь я сам люблю брата за его таланты, я только хотел предостеречь его от излишней болтовни.
      Госпожа Бянь, заливаясь слезами, удалилась к себе в покои, а Цао Пэй прошел в боковой зал дворца и велел привести Цао Чжи.
      – Видно, матушка уговорила вас оставить Цао Чжи в живых? – спросил Хуа Синь.
      – Именно так, – отвечал Цао Пэй.
      – Помните, что если вы пощадите его, вас ждут беды, – возразил Хуа Синь. – Цао Чжи умен и талантлив, это не какая-нибудь безобидная тварь, живущая в пруду.
      – Повеление матушки я не нарушу! – оборвал его Цао Пэй.
      – Говорят, что Цао Чжи лишь рот откроет, как уже готово стихотворение, – продолжал Хуа Синь. – Я не очень-то этому верю, но испытайте сами его способности. Если он не оправдает того, что о нем говорят, казните его. А если он действительно так талантлив, тогда пристыдите его, понизьте в звании. Этим вы заткнете рты всем писакам в Поднебесной.
      Цао Пэй принял этот совет. Вскоре к нему привели Цао Чжи, который поклонился брату до земли и попросил прощения.
      – В семье мы братья по крови, – обратился к нему Цао Пэй, – но в обществе – государь и подданный. Как же ты посмел кичиться своими способностями и нарушать этикет? Ты еще при жизни отца любил перед людьми хвастаться своими сочинениями. А я вот сомневаюсь в твоих талантах! Мне кажется, что за тебя сочиняет кто-то другой. Докажи, что я неправ, сделай семь шагов и сочини стихи! Сочинишь – оставлю тебя в живых; нет – накажу вдвойне!
      – Дайте мне тему, – сказал Цао Чжи.
      – Смотри сюда! – ответил Цао Пэй, указывая на рисунок, где были изображены два дерущихся быка. – Но у тебя не должно быть слов: «Два быка дрались у стены; один из них упал в колодец и погиб». Понятно?
      Цао Чжи отмерил семь шагов, и стихотворение было готово:
 
Два грозных существа брели одной дорогой,
У каждого два рога согнутые на лбу.
И вскоре под горой друг с другом повстречались,
К земле склонили лбы и ринулись в борьбу.
Противники в борьбе равно упорны были,
Но вот один из них споткнулся и упал.
Совсем не потому, что был слабей другого,
А просто потому, что духом был он мал.
 
      Цао Пэй и его сановники были поражены. Но Цао Пэй тут же сказал:
      – Стихотворение можно сочинить быстрей, чем сделать семь шагов. Попробуй сочини сразу.
      – На какую тему?
      – Мы с тобой братья, – бросил Цао Пэй. – Это и будет темой, только не произноси слово «братья».
      На одно лишь мгновенье задумался Цао Чжи и потом прочитал:
 
Чтобы сварить бобы, ботву зажгли бобовую.
И начали бобы тут горько слезы лить:
«Ведь с вами мы родня – одни родили корни нас,
Так почему ж вы нас торопитесь варить?»
 
      Цао Пэй понял намек и не мог сдержать слез. Тут госпожа Бянь вышла из глубины зала и сказала Цао Пэю:
      – За что ты преследуешь своего брата?
      – За то, что он нарушает государственные законы! – вскричал Цао Пэй, вскакивая с места. И он приказал понизить Цао Чжи в звании и отныне именовать его Аньсянским хоу.
      Этим Цао Чжи был лишен права на владение городом Линьцзы и уехал по приказу Цао Пэя в деревню Аньсян.
      Став преемником Вэйского вана, старший сын его Цао Пэй обновил все законы и стал ограничивать волю императора Сянь-ди еще больше, чем это было при Цао Цао.
      Обо всем, что происходило в Ецзюне, шпионы доносили в Чэнду, и Ханьчжунский ван Лю Бэй, взволнованный этими известиями, решил посоветоваться со всеми гражданскими и военными чинами.
      – Цао Цао умер, и его преемником стал Цао Пэй, – сказал он. – Цао Пэй притесняет Сына неба еще больше, чем это делал его отец. Даже правитель Восточного У, Сунь Цюань, покорился Цао Пэю и назвал себя его подданным! Я думаю сначала выступить против Сунь Цюаня и отомстить за смерть Гуань Юя, а потом покарать Цао Пэя и истребить всех мятежников!
      Не успел он произнести эти слова, как вперед вышел военачальник Ляо Хуа и, низко поклонившись, промолвил:
      – Гуань Юй и его сын погибли по вине Лю Фына и Мын Да. Накажите прежде всего этих злодеев!
      Но Чжугэ Лян удержал Лю Бэя.
      – Не торопитесь, это было бы неразумно! – воскликнул он. – Ваша поспешность может толкнуть этих людей на измену. Прежде следовало бы повысить их в звании и отдалить друг от друга, а потом уж схватить обоих.
      И Лю Бэй решил назначить Лю Фына военачальником в Мяньчжу.
      Но случилось так, что об этом узнал Пэн Ян, близкий друг Мын Да. Он тотчас же написал ему письмо и со своим доверенным отправил в Шанъюн. Как только посланец выехал за южные ворота Чэнду, его схватили дозорные Ма Чао. Выпытав у него все подробности, Ма Чао отправился к Пэн Яну. Тот встретил его и принялся угощать вином. Когда они выпили по нескольку кубков, Ма Чао, желая вызвать Пэн Яна на откровенность, сказал:
      – Что это Ханьчжунский ван все хуже и хуже обращается с вами? Ведь когда-то он был очень милостив!
      – Этот старый хрыч совсем с ума спятил! – раскипятился Пэн Ян. – Я ему за все отплачу!
      – Я тоже затаил против него обиду! – прибавил Ма Чао.
      – Тогда подымайте свое войско и соединяйтесь с Мын Да. В этом я вам помогу! Мы вместе совершим великое дело! – предложил Пэн Ян.
      – Умно придумано! – воскликнул Ма Чао. – Как-нибудь на днях мы еще побеседуем.
      Попрощавшись с Пэн Яном и захватив с собой человека, который вез письмо, Ма Чао отправился к Ханьчжунскому вану и обо всем ему рассказал.
      В гневе Лю Бэй приказал схватить Пэн Яна и бросить в темницу. Под пыткой Пэн Ян признался и покаялся в своем преступлении.
      – Он замышлял мятеж! Что мне с ним делать? – спросил Лю Бэй Чжугэ Ляна.
      – Пэн Ян глупец, но если его пощадить, потом не оберешься беды, – сказал Чжугэ Лян.
      И Лю Бэй решил, не поднимая шума, дать ему умереть в тюрьме.
      Когда Мын Да узнал о смерти Пэн Яна, он испугался за себя. В это время в Шанъюн неожиданно прибыл гонец с указом Лю Бэя о назначении Лю Фына военачальником в Мяньчжу. Встревоженный этим известием, Мын Да пригласил к себе военачальников братьев Шэнь Даня и Шэнь И и сказал им:
      – В свое время мы с Фа Чжэном оказали большую услугу Ханьчжунскому вану. Но как только Фа Чжэн умер, Лю Бэй совсем забыл обо мне, да вот теперь вспомнил и решил, видно, меня погубить. Посоветуйте, как поступить?
      – Я знаю, что нужно делать! – воскликнул Шэнь Дань.
      – Что же? – спросил обрадованный Мын Да.
      Шэнь Дань продолжал:
      – Я и мой брат давно собираемся перейти в княжество Вэй, присоединяйтесь к нам! Напишите Ханьчжунскому вану прощальное письмо и уезжайте. Цао Пэй назначит вас на высокую должность, в этом нет никаких сомнений, а потом и мы приедем к вам.
      Мын Да все понял. Он отправил с гонцом прощальное письмо Лю Бэю, а сам в сопровождении пятидесяти всадников уехал в княжество Вэй.
      Гонец передал Ханьчжунскому вану письмо и рассказал об отъезде Мын Да. Лю Бэй распечатал письмо и прочитал:
 

      «Почтительно склоняясь перед вами, докладываю, что я пришел служить вам, веря в то, что смогу совершить подвиги, достойные подвигов И Иня и Люй Шана. Для меня вы были равным Хуань-гуну и Вэнь-вану. Я думал, что все ученые и мудрые мужи будут приходить к вам в поисках славы, как это было при княжествах У и Чу.
      Но с тех пор как я стал служить вам, заботы и тревоги давят меня, как гора. И если так тяжко мне, то как же тяжело должно быть правителю!
      Ныне при вашем дворе собралось так много героев и мудрецов, как чешуи у рыбы, и я чувствую себя неспособным чем-либо помочь вам. У меня нет таланта полководца, а стоять в числе последних мне просто стыдно.
      Мне приходилось слышать, что Фань Ли, познания которого были незначительны, совершил большое плавание, а Цзю-фань совершил смелый поход в верховья реки Хуанхэ.
      Почему они совершили эти подвиги? Потому что хотели сохранить свою жизнь и верной службой искупить свои грехи.
      Я же, ничтожный неуч, не совершил великих подвигов, достойных сподвижника основателя династии. Я тайно завидовал мудрецам прежних времен, и думы мои вызывали у меня чувство стыда.
      В старину Шэнь Шэн отличался таким сыновним послушанием, что вызвал подозрение даже у родных; Цзы-сюй [ ] был безмерно предан своему правителю, но правитель его казнил; Мын Тянь расширил границы владений своего князя и тоже был казнен, Ио И покорил княжество Ци, но его оклеветали. Всякий раз, когда я читаю об этих великих мужах, у меня от волнения и горечи льются слезы. А когда я пытаюсь вообразить себя на их месте, скорбь моя углубляется.
      Не так давно полководец Гуань Юй потерпел поражение и погиб. Виною этому была его неосторожность. Я же сам, в поисках возможности отличиться, вызвался поехать в Шанъюн и Фанлин, а теперь вот прошу у вас прощения и уезжаю на чужбину.
      Почтительно кланяюсь вам и надеюсь на ваше мудрое милосердие и глубокую проницательность. Умоляю пожалеть меня и не осуждать за мой недостойный поступок!
      Я, ничтожный человек, не смог остаться верным до конца! Понимать это и все же так поступить – можно ли сказать, что ты ни в чем не виновен? Вспомним пословицу: «Когда рвешь дружбу – не бранись, когда выгоняешь слугу – не ропщи на него».
      Вы были щедры ко мне, и я от всей души хотел служить вам! Не могу преодолеть душевного смятения!»

 
      Дочитав письмо, Лю Бэй в гневе вскричал:
      – Негодяй изменил мне! И еще смеет надо мной издеваться? Я пошлю войско изловить преступника!
      Чжугэ Лян сказал:
      – Для этой цели лучше всего подойдет Лю Фын. Пусть они сцепятся, как два тигра. Лю Фын вернется в Чэнду независимо от того, поймает он Мын Да или нет. Вот тогда его можно будет казнить и сразу избавиться от двух бед.
      Лю Бэй послал гонца в Мяньчжу с повелением Лю Фыну немедленно отправиться на поиски бежавшего Мын Да.
      Как раз в то время, когда у Цао Пэя собрался совет, приближенный сановник доложил, что из княжества Шу перебежал Мын Да. Цао Пэй распорядился немедленно привести его.
      – Видно, ты только притворяешься, что хочешь покориться мне? – встретил его вопросом Цао Пэй.
      – Нет, у меня не было иного выхода, – ответил Мын Да. – Я пришел к вам потому, что Ханьчжунский ван хочет казнить меня за то, что я не спас Гуань Юя.
      Цао Пэй не поверил в искренность его слов, но в этот момент доложили, что в Сянъян вторгся Лю Фын, разыскивающий Мын Да, и привел с собой пятьдесят тысяч войск.
      – Если слова твои искренни, – произнес Цао Пэй, – так разгроми Лю Фына и привези его голову мне. Вот тогда я поверю тебе!
      – Я лучше поеду к Лю Фыну и уговорю его сдаться, – предложил Мын Да. – Для этого мне войско не понадобится.
      Обрадованный Цао Пэй пожаловал Мын Да военное звание и титул и послал охранять Сянъян и Фаньчэн.
      В то время Сяхоу Шан и Сюй Хуан находились в Сянъяне. Мын Да прибыл в город в тот момент, когда они обдумывали, как захватить Шанъюн. После взаимных приветствий Мын Да осведомился о положении дел. Ему сказали, что Лю Фын стоит лагерем в пятидесяти ли от города. Мын Да сочинил письмо, призывая Лю Фына сдаться, и послал гонца в лагерь.
      Прочитав послание, Лю Фын пришел в страшный гнев.
      – Этот злодей подговорил меня порвать с моим дядей, а теперь еще пытается рассорить с отцом! Он хочет сделать из меня бесчестного человека и непочтительного сына!
      Он в клочки разорвал письмо и приказал обезглавить гонца. На следующий день Лю Фын вышел на бой. Мын Да, обозленный тем, что Лю Фын убил его гонца, выступил навстречу.
      Когда оба войска построились друг против друга, Лю Фын выехал на коне под знамя и, указывая мечом на Мын Да, стал браниться:
      – Мятежник, изменивший государю! Ты еще смеешь уговаривать меня идти по твоим стопам!
      – Над твоей головой – смерть! – отвечал Мын Да.
      Разъяренный Лю Фын, хлестнув своего коня, бросился на противника. После третьей схватки Мын Да обратился в бегство. Лю Фын гнался за ним более двадцати ли. Вдруг слева и справа на него обрушились войска Сяхоу Шана и Сюй Хуана. Мын Да тоже повернул свой отряд и снова вступил в бой.
      Зажатое с трех сторон войско Лю Фына было разгромлено, а сам он спасся бегством в Шанъюн. Вэйские воины преследовали его по пятам. Добравшись до стен города, Лю Фын крикнул, чтобы поскорей открыли ворота, но в ответ лишь градом посыпались стрелы.
      – Мы уже покорились царству Вэй! – кричал со стены Шэнь Дань.
      Возмущенный Лю Фын хотел штурмовать город, но подоспели преследователи, и ему пришлось бежать в Фанлин. Однако и здесь на городских стенах он увидел вэйские знамена. Шэнь И со сторожевой башни махнул флажком, и из-за угла городской стены показался отряд войск со знаменем, на котором было написано: «Полководец правой руки Сюй Хуан».
      Лю Фын не в силах был справиться с многочисленным врагом и бежал в Сычуань. У него оставалось немногим более сотни всадников. С ними он прибыл в Чэнду и явился к Ханьчжунскому вану. Склонившись перед ним, Лю Фын со слезами рассказал, что с ним случилось.
      – Негодный мальчишка! – в гневе напустился на него Лю Бэй. – С какими глазами ты явился ко мне?
      – Батюшка, – каялся Лю Фын, – когда дядя мой был в опасности, я хотел ему помочь, но мне помешал Мын Да!
      – Ты что, деревянный идол? – продолжал браниться Лю Бэй. – Тебя кормили, одевали, а ты поверил клевете!
      И он приказал страже увести и обезглавить Лю Фына.
      А после казни Ханьчжунский ван узнал, как Мын Да уговаривал Лю Фына сдаться и как тот изорвал письмо и казнил гонца. Лю Бэй, горько раскаиваясь в том, что несправедливо поступил с Лю Фыном, вспомнил о Гуань Юе, и его печаль вспыхнула с новой силой. Он даже заболел с горя и не мог вести войско в поход.
      Между тем Цао Пэй, преемник Вэйского вана, наградив всех своих чиновников, решил поехать в княжество Пэй, где в уезде Цяосянь находились могилы его предков. По пути сельские старцы выходили встречать его и, стоя у края дороги, подносили ему вино. Все происходило так торжественно, что казалось, будто сам ханьский Гао-цзу возвратился к себе на родину в княжество Пэй.
      Цао Пэю сообщили, что старый полководец Сяхоу Дунь опасно заболел, и он возвратился в Ецзюнь, но уже не застал Сяхоу Дуня в живых. Цао Пэй надел траур и устроил полководцу пышные похороны.
      В восьмом месяце того же года Цао Пэю доложили о необычайных событиях: в уезд Шиисянь прилетела чета фениксов; в Линьцзы появилось диковинное животное цилинь, а в Ецзюне – желтый дракон.
      Обсудив эти события, чжун-лан-цзян Ли Фу и тай-ши-чэн Сюй Чжи истолковали их как знамение грядущей перемены: Ханьскую династию сменит династия Вэй – надо готовиться к церемонии отречения от престола ханьского императора Сянь-ди. Затем они в сопровождении сановников Хуа Синя, Ван Лана, Синь Пи, Цзя Сюя, Лю И, Лю Е, Чэнь Цзяо, Чэнь Цюня, Хуань Цзе и других, числом более сорока, явились во дворец просить императора отречься от престола в пользу Вэйского вана Цао Пэя.
      Поистине:
 
Готовится Вэйский род династию установить.
Правление Хань ушло – его не возродить.
 
      Если вы не знаете, что ответил император Сянь-ди, посмотрите следующую главу.

которая повествует о том, как Цао Пэй захватил государственную власть, и о том, как Ханьчжунский ван, приняв титул, продолжил великое правление

 
      Когда Хуа Синь и другие гражданские и военные чиновники явились к императору Сянь-ди, Хуа Синь сказал:
      – Отрадно видеть, что с тех пор как Вэйский ван принял правление, добродетели его и гуманность изливаются на все живое. Вэйский ван возвышается над древними и превосходит нынешних мудрецов. Даже танский император Яо и юйский император Шунь не могли бы затмить его деяний. И вот мы, сановники, собравшись на совет, установили, что процветание Ханьской династии кончилось. Мы пребываем в надежде, что вы, государь, следуя примеру императоров Яо и Шуня, откажетесь от престола в пользу Вэйского вана. Этим вы исполните волю неба и осуществите желание народа. Вы, государь, отдыхая от дел, будете свободно предаваться развлечениям и наслаждаться богатством. Ваши предки и весь народ будут радоваться за вас. Приняв такое решение, мы пришли просить вас отречься от престола.
      Испуганный император молчал, не зная, что ответить. Наконец, обведя взглядом чиновников, он со слезами промолвил:
      – Мы думаем о том, как Гао-цзу, подняв меч, обезглавил змею и встал на борьбу за справедливое дело. Он поверг к своим ногам княжество Чу, покорил княжество Цинь и основал династию, которая непрерывно правит Поднебесной вот уже четыреста лет. Мы талантами не обладаем, но и зла никакого не совершили, – как же нам отречься от великого дела, завещанного нашими предками? Повелеваем вам еще раз обдумать ваше требование!
      – Если вы, государь, не верите мне, спросите у них! – сказал Хуа Синь, указывая на стоявших возле него Ли Фу и Сюй Чжи.
      Ли Фу, приблизившись к императору, промолвил:
      – Когда Вэйский ван начал править, в мир явились баснословное животное цилинь и чета фениксов, появился желтый дракон, созрели обильные злаки и выпала сладкая роса. Эти вещающие благо знамения указывают на то, что Ханьскую династию должна сменить династия Вэй,
      – А я, изучающий небесные светила, могу добавить, – присоединился Сюй Чжи, – что и знамения неба указывают на конец счастливой судьбы династии Хань. Ваша звезда, государь, потускнела, а созвездие Вэйского царства увенчивает небесный свод. По моему гаданию вышло, что созвездие Гуй связывается с созвездием Вэй, а это означает, что на смену династии Хань приходит династия Вэй. Кроме того, получилось, что восточное созвездие Янь должно соединиться с созвездием У, расположенным в западной части неба. Это еще раз подтверждает, что вам, государь, следует отречься от престола. Ведь если поставить рядом Гуй и Вэй, то получится знак Вэй, обозначающий Вэйскую династию. Янь и У, сведенные вместе, дают знак Сюй, а два солнца, одно сверху, другое внизу, дают знак Чан [ ]. В целом это значит, что Вэйский ван в Сюйчане должен принять отречение ханьского императора. Подумайте об этом, государь!
      – Гадать по созвездиям и предметам вообще пустое и неумное дело, – возразил император. – Неужели вы полагаете, что из-за ваших глупостей мы откажемся от наследия предков?
      – Со времен глубокой древности существует закон: всякое возвышение завершается падением, – заметил до сих пор молчавший Ван Лан, – а процветание неизменно переходит в упадок. Разве существовали когда-нибудь такие государства, которые не погибли, и такие семьи, которые никогда не разорялись? Ханьская династия правила более четырехсот лет, но ее судьба свершилась, и вы должны уступить власть. Медлить с этим нельзя, а то могут произойти беспорядки.
      Император, рыдая, удалился во внутренние покои. Чиновники, усмехаясь, разошлись.
      На другой день они снова собрались в большом зале дворца и приказали евнухам пригласить Сянь-ди. Император, напуганный вчерашним разговором, боялся выйти.
      – Чиновники просят у вас приема, – сказала императрица Цао. – Почему вы отказываетесь их выслушать?
      – Твой брат хочет захватить трон и велел чиновникам принудить меня к отречению, – со слезами отвечал император. – Мы не желаем выходить к ним!
      – Неужели вы думаете, что мой брат способен на такое преступление? – раздраженно заметила императрица.
      Но не успела она это произнести, как увидела вооруженных мечами Цао Хуна и Цао Сю, которые пришли за императором.
      – Так это вы, злодеи, устраиваете смуту! – набросилась на них императрица. – Вы посягаете на власть Сына неба, вы кознями своими хотите погубить императора! Заслуги моего батюшки известны миру, слава его потрясала Поднебесную, но даже он не осмелился силой захватить священную власть! А брат мой еще не успел вступить в права преемника, как проявляет самовластие! Берегитесь, небо обрушит на него несчастье!
      Горько рыдая, императрица бросилась в свои покои. Ее приближенные были сильно взволнованы. Многие плакали.
      Цао Хун и Цао Сю потребовали, чтобы император вышел в зал.
      – Последуйте моему совету, государь! – сразу же сказал Хуа Синь. – Иначе не миновать беды!
      – Всех вас кормила Ханьская династия! – гневно воскликнул император. – Среди вас много сыновей и внуков сановников, верно и преданно служивших династии, а вы так недостойно ведете себя!
      – Если вы, государь, не внемлете общему совету, то, боюсь, вас ждут впереди великие бедствия, – угрожающе произнес Хуа Синь. – Я говорю так вовсе не потому, что я изменил вам!
      – Кто посмеет нас убить? – воскликнул император.
      – Весь народ Поднебесной знает, что на вас нет благословения неба, – резко возразил Хуа Синь. – Это уже привело к смуте! Не будь при дворе Вэйского вана, нашлись бы люди, которые убили бы вас. Вы, государь, не оказываете милостей и не награждаете за добродетели. Неужто вы хотите, чтобы против вас поднялся народ с оружием в руках!
      Испуганный император встряхнул рукавами халата и встал. Ван Лан бросил взгляд на Хуа Синя; тот подошел к императору и, бесцеремонно дернув его за рукав вышитого драконами халата, изменившимся голосом спросил:
      – Отвечайте немедленно, согласны вы отречься или нет?
      Император, дрожа от страха, молчал. Цао Хун и Цао Сю обнажили мечи.
      – Где хранитель печати? – закричали они.
      – Хранитель печати здесь! – ответил Цзу Би, выходя вперед.
      Цао Хун потребовал у него государственную печать.
      – Государственная печать – сокровище, принадлежащее Сыну неба! Как вы смеете прикасаться к ней? – закричал в ответ Цзу Би.
      Цао Хун приказал страже вывести его и обезглавить. Цзу Би бранил его до последней минуты свой жизни.
      В честь Цзу Би потомки сложили такие стихи:
      Погибла династия Хань, и властью владеет злодей,
      Взяв Яо и Шуня в пример, украл ее, прав не имея.
      И только строптивый Цзу Би – хранитель дворцовой печати –
      Пожертвовать жизнью решил, но не признавать Цао Пэя.
      Император не переставал дрожать от страха. Вокруг он видел лишь одетых в латы и вооруженных копьями вэйских воинов. Наконец он со слезами сказал:
      – Мы согласны отречься от нашей власти в пользу Вэйского вана, но были бы счастливы, если б нам дали дожить до конца лет, предопределенных небом!
      – Вэйский ван не станет вас губить, – успокоил его Цзя Сюй. – Только вы, государь, поскорее напишите указ об отречении от престола и успокойте народ.
      Император повелел Чэнь Цюню написать указ об отречении. Когда указ был готов, Сын неба отдал его Хуа Синю и приказал вручить Вэйскому вану. Цао Пэй обрадовался и велел приближенному сановнику прочитать отречение вслух:
      «Мы двадцать два года пребывали на троне, – говорилось в указе, – и пережили за это время много тревог и волнений. Только благодаря заступничеству духов наших предков остались мы в живых.
      Однако ныне процветание нашей династии кончилось и счастье обернулось к роду Цао.
      Согласно небесным знамениям и желанию народа, мы принимаем решение отречься от нашего престола в пользу рода Цао. Это предопределение неба, и подтверждается оно также тем, что покойному Вэйскому вану удалось совершить много выдающихся боевых подвигов и тем, что нынешний ван блистает светлыми добродетелями. Предзнаменования ясны – им можно верить. Великая истина заложена в том, что Поднебесная является достоянием общественным.
      Танский император Яо не был своекорыстным в отношении своего преемника Шуня, и слава Яо распространилась в вечности. И ныне мы, следуя примеру императора Яо, отрекаемся от престола в пользу Вэйского вана.
      Ван, не отказывайтесь!»
      Выслушав указ, Цао Пэй хотел его принять, но Сыма И остановил его:
      – Погодите! Хотя вы получили указ и печать, но их надлежит вернуть Сыну неба со смиренным отказом, чтобы этим предотвратить злые толки в Поднебесной.
      Цао Пэй приказал Ван Лану составить послание на имя императора. В этом послании он называл себя человеком ничтожным и просил вручить власть человеку более мудрому.
      Когда это послание прочли императору, он растерялся:
      – Вэйский ван отказывается от трона! Что же нам делать?
      – Вэйский У-ван Цао Цао трижды отказывался от своего титула прежде чем принять его, – сказал Хуа Синь. – Напишите второй указ, и Вэйский ван вас послушается.
      Хуань Цзе по распоряжению императора составил новый указ, и смотритель храма предков Чжан Инь с бунчуком и печатью отправился во дворец Вэйского вана.
      Цао Пэй приказал прочитать вслух императорский указ:
 

      «Вновь обращаемся к Вэйскому вану! Вы прислали нам доклад со скромным отказом, и нам приходится вторично просить вас.
      Мы давно уже стали ненужной помехой на пути процветания Ханьской династии, но, к счастью, Вэйский У-ван – Цао Цао, обладавший высокими добродетелями, взял судьбу династии в свои руки, проявил свои замечательные полководческие дарования, искоренил злодеяния и мятежи, установил спокойствие в Поднебесной.
      Ныне небесные знамения указывают на вас, и мы повелеваем вам принять наше наследие, дабы вы довели свои добродетели до полного блеска, дабы слава ваша и гуманность служили примером всей Поднебесной.
      В древности юйский император Шунь совершил много великих деяний, и император Яо уступил ему свое место.
      Великий император Юй прорыл каналы и покорил реки, и за это император Шунь отрекся от трона в его пользу.
      Поскольку династию Хань постигла точно такая же судьба, как императора Яо, мы обязаны передать власть мудрейшему, а не своему прямому наследнику.
      Повинуясь требованию духов и выполняя высокую волю неба, мы повелеваем почтенному мужу Чжан Иню вручить вам императорскую печать и пояс.
      Примите их, ван».

 
      Выслушав указ, Цао Пэй радостно сказал Цзя Сюю:
      – Я уже дважды получал императорский указ и все же боюсь, как бы потомки не прозвали меня узурпатором!
      – Этого очень легко избежать! – заметил Цзя Сюй. – Пусть Чжан Инь унесет печать и пояс обратно, а Хуа Синь скажет императору, что надо построить башню отречения и выбрать счастливый день для совершения торжественной церемонии. Там соберутся все чиновники, в их присутствии император вручит вам печать и пояс и объявит, что отрекается от престола в вашу пользу. Таким путем вы сумеете рассеять все сомнения чиновников и предотвратить толки в народе.
      Цао Пэй велел Чжан Иню вернуть печать и пояс и передать императору доклад с отказом.
      Тогда император обратился к сановникам с вопросом:
      – Вэйский ван опять отказался. Я не понимаю, чего он добивается?
      – Вы, государь, должны взойти на башню отречения, – сказал Хуа Синь, – и при всех чиновниках заявить, что передаете власть Вэйскому вану. Если вы это сделаете, ваши потомки будут пользоваться милостями Вэйского дома.
      Император послушался и велел придворному тай-чану погадать, на каком месте в Фаньяне возвести трехъярусное возвышение. Для совершения церемонии отречения было назначено утро седьмого дня десятого месяца.
      И когда настал этот день, император Сянь-ди попросил Цао Пэя подняться на возвышение, возле которого собрались все чиновники и стояли императорские войска. Сын неба лично вручил Цао Пэю государственную яшмовую печать. Опустившись на колени, чиновники выслушали указ:
 

      «Обращаемся к Вэйскому вану!
      В древности танский император Яо отрекся от престола в пользу юйского императора Шуня, а Шунь в свою очередь уступил престол императору Юю. Небо благосклонно лишь к тем, кто обладает добродетелями.
      Мы были помехой на пути династии, и страна терпела беспорядки. Падение порядка коснулось даже нас лично – смуты усиливались, злодеи и мятежники подняли головы. Эти бедствия были устранены лишь благодаря полководческому искусству покойного У-вана Цао Цао. Он укрепил порядок в стране и вернул покой нашему храму предков. Но мы не сумели поддержать такое управление, при котором вся Поднебесная пользовалась бы нашими милостями.
      Слава нынешнего Вэйского вана, почтительно принявшего наследие своего отца, заключается в его добродетелях, с помощью которых он совершил великие деяния, и духи прежних императоров и простых людей подают ему свои знамения.
      Передавая ему, как мудрейшему, нашу власть, мы вместе со всеми говорим: «Дела твои достойны императора Шуня! И мы, следуя примеру императора Яо, уступаем тебе престол».

 
      Небо сделало тебя своим избранником, и ты должен почтительно совершить великий обряд, принять управление Поднебесной и смиренно исполнить волю неба».
      После прочтения указа Вэйский ван Цао Пэй торжественно принял отречение императора и взошел на престол. Цзя Сюй, сопровождаемый чиновниками, поднялся на возвышение для представления новому императору.
      Цао Пэй назвал первый период своего правления Хуан-чу – Желтое начало, а свое государство – великим царством Вэй. Для увековечения памяти покойного отца Цао Пэй наименовал его У-хуанди – император У. Потом был объявлен указ о всеобщем прощении преступников по всей Поднебесной.
      – На небе не бывает двух солнц, у народа не может быть двух государей, – сказал Хуа Синь, обращаясь к новому императору. – Ханьский император отрекся от престола и по закону подлежит ссылке в отдаленное место. Просим вас, государь, указать местожительство рода Лю.
      Сянь-ди под руки подвели к новому императору и поставили на колени. Цао Пэй пожаловал ему титул Шаньянского гуна и повелел в тот же день отбыть в Шаньян.
      – Свержение императора и возведение на престол другого – с древнейших времен дело обычное! – зло говорил Хуа Синь, тыча обнаженным мечом в сторону Сянь-ди. – Наш новый правитель гуманен и милостив, он тебя не казнит, а жалует титулом Шаньянского гуна и повелевает сегодня же уехать в Шаньян! И, смотри, без вызова не являйся ко двору!
      Сдерживая слезы, император поблагодарил за милость, сел на коня и уехал. Воины и народ провожали его с сожалением.
      Цао Пэй сказал, обращаясь к чиновникам:
      – Мы помним деяния великих императоров Шуня и Юя!
      Сановники в ответ закричали:
      – Вань суй!
      О башне отречения потомки сложили такие стихи:
      Прошли две династии Хань, но в царстве порядка не видно.
      В жестоких усобьях оно всех прежних лишилось владений.
      В названье хотят подражать деяниям Яо и Шуня,
      Но в будущем лишь Сыма Янь покажет талант и уменье.
      Чиновники попросили Цао Пэя воздать благодарность владычице Земле и владыке Небу, и Цао Пэй поклонился на все четыре стороны. Но тут вдруг налетел, взметая песок и камни, страшный вихрь, и хлынул такой ливень, что вокруг стало черно. Ветром задуло все свечи; Цао Пэй в страхе упал. Чиновники унесли его, но он долго не мог прийти в себя.
      Цао Пэй болел несколько дней и никого не принимал. Затем он постепенно поправился и, наконец, вышел в зал принять поздравления чиновников. Хуа Синю он пожаловал звание сы-ту, а Ван Лану – звание сы-кун; прочие чиновники тоже получили повышения и награды.
      Однако Цао Пэй чувствовал, что он не совсем здоров, и стал подумывать, не заколдован ли старый сюйчанский дворец. В конце концов он решил переехать в Лоян, где для него был выстроен новый дворец.
      Вести об этом проникли в Чэнду. Их привез какой-то человек, и он же передал слух о гибели ханьского императора Сянь-ди.
      Ханьчжунский ван горевал безутешно, целый день проливал он слезы. Приказав чиновникам надеть траур, он совершил торжественное жертвоприношение душе усопшего императора и дал ему посмертное имя Сяо-минь, что означает «Благочестивый и Милосердный».
      Потрясенный гибелью Сына неба, Лю Бэй заболел. Все дела княжества легли на плечи Чжугэ Ляна, и он сказал тай-фу Сюй Цзину и дай-фу Цзяо Чжоу:
      – Поднебесная ни одного дня не может оставаться без государя. Было бы великим счастьем, если бы Ханьчжунский ван принял императорский титул.
      – Зачем же долго думать? – воскликнул Цзяо Чжоу. – Ханьчжунский ван должен взойти на императорский трон и продолжить правление великой династии Хань. На это указывают такие знамения, как появление феникса и легких, предвещающих великое благо облаков. Кроме того, в северо-западной части Чэнду желтое облако поднялось к небу, и среди созвездий Би, Вэй и Мао ярко, как луна, засияла императорская звезда.
      Чжугэ Лян, согласно желанию чиновников, подал Ханьчжунскому вану доклад, в котором просил его принять императорский титул.
      – Видно, вы хотите, чтобы и я прослыл бесчестным человеком? – заволновался Ханьчжунский ван.
      – О нет! – поспешно возразил Чжугэ Лян. – Мы желаем, чтобы вы законно, как потомок Ханьского дома, продолжили правление великой династии. Ведь Цао Пэй силой захватил трон…
      – Уж не хотите ли вы, чтоб и я начал действовать, как мятежник! – воскликнул Ханьчжунский ван, меняясь в лице.
      Он встал и молча удалился во внутренние покои. Чиновники разошлись.
      Через три дня Чжугэ Лян вновь пригласил их во дворец. Лю Бэй вышел к ним. После приветственных поклонов Сюй Цзин сказал:
      – Цао Пэй убил ханьского Сына неба. Если вы не займете императорский трон и не накажете мятежника, вас перестанут считать человеком справедливым и преданным династии! Народ Поднебесной желает видеть вас императором! Все жаждут, чтобы вы отомстили за гибель Благочестивого и Милосердного! Если вы не послушаетесь нашего совета, то не оправдаете всеобщих надежд!
      – Я – праправнук императора Цзин-ди, но все же не считаю себя способным облагодетельствовать народ! – возразил Ханьчжунский ван. – Если я в один прекрасный день взойду на императорский трон, чем это деяние будет отличаться от незаконного захвата власти?
      Чжугэ Лян настойчиво уговаривал его, но Ханьчжунский ван оставался непреклонным. Тогда Чжугэ Лян решил пойти на хитрость. После длительной беседы с чиновниками он притворился больным и перестал являться во дворец. Как только Ханьчжунский ван узнал о болезни Чжугэ Ляна, он отправился навестить его.
      – Что у вас болит, учитель? – спросил он, подходя к ложу.
      – Сердце мое разбито! Чувствую, что недолго мне жить! – отвечал Чжугэ Лян.
      – Что такое огорчило вас? – с тревогой воскликнул Ханьчжунский ван.
      Чжугэ Лян не отвечал. Лю Бэй повторил свой вопрос, но Чжугэ Лян сделал вид, что ему тяжко, и молча закрыл глаза.
      – Скажите мне, что вас печалит? – снова спросил Лю Бэй.
      Наконец Чжугэ Лян открыл глаза и со вздохом произнес,
      – Встретив вас, я покинул свою хижину, и с тех пор следую за вами неизменно. Раньше вы всегда слушались моих советов и наставлений, а теперь, когда вы овладели землями Восточной и Западной Сычуани, вы позабыли о том, что я говорил прежде. Цао Пэй захватил трон. Ныне никто не совершает жертвоприношений на алтаре Ханьской династии. Вы должны принять императорский титул! Ваш долг уничтожить царство Вэй и вновь возвысить великий род Лю! Не думал я, что вы станете так упорствовать! Помните, если вы откажетесь от императорского трона, все чиновники и военачальники покинут вас! А когда вы останетесь в одиночестве, царство Вэй и княжество У нападут на вас. Как же вы тогда удержите Сычуань? Подумайте, могу ли я быть спокоен?
      – Я вовсе не отказываюсь, – произнес Ханьчжунский ван. – Я только опасаюсь, как бы народ Поднебесной не стал меня осуждать!
      – Мудрец сказал: «Если название неправильно, слова не повинуются», – продолжал Чжугэ Лян. – Вы правильно все называете, значит и слова должны вам повиноваться. Тут и толковать не о чем! Не забывайте: тот, кто отказывается от дара неба, навлекает на себя несчастье!
      – Я послушаюсь вас, учитель, – наконец согласился Ханьчжунский ван. – Как только вы поправитесь, я все выполню по вашему совету.
      В тот же миг Чжугэ Лян вскочил с ложа и стукнул веером по переплету окна; дожидавшиеся этого знака военные и гражданские чиновники ввалились толпой. Поклонившись Ханьчжунскому вану, они сказали:
      – Раз уж вы согласились принять титул императора, то назначьте день великой церемонии…
      Ханьчжунский ван окинул их взглядом и узнал тай-фу Сюй Цзина, аньханьского военачальника Ми Чжу, Яньцюаньского хоу Лю Бао, бе-цзя Чжао Цзу, чжи-чжуна Ян Хуна, советников Ду Цюна и Чжан Шуана, тай-чан-цина Лай Чжуна и многих других.
      – Все-таки вы толкаете меня на несправедливое дело! – взволнованно воскликнул Лю Бэй.
      – Господин мой, вы уже согласились, – не слушая его, заговорил Чжугэ Лян. – Теперь прикажите построить возвышение и выберите счастливый день для великой церемонии!
      Потом Чжугэ Лян сам проводил Ханьчжунского вана во дворец и распорядился соорудить возвышение в Удане, южнее Чэнду. Все приготовления к торжественной церемонии были возложены на ученого Сюй Цзы и советника Мын Гуана.
      В назначенный день чиновники усадили Ханьчжунского вана в императорскую колесницу с бубенцами, и все отправились в Удань.
      Дай-фу Цзяо Чжоу, стоя у алтаря, начал читать жертвенное поминание:
 

      «Двенадцатый день четвертого месяца двадцать шестого года Цзянь-ань [221 г.]. Мы, император Лю Бэй, осмеливаемся обратиться к владыке Небу и владычице Земле.
      Много веков правила Поднебесной династия Хань. В древности, когда Ван Ман силой захватил власть, император Гуан-у в гневе предал его смерти и восстановил алтарь династии.
      В наше время лютый тиран Цао Цао, опираясь на военную силу, творил бесчисленные злодеяния и коварно убил государыню императрицу. И ныне сын его Цао Пэй учиняет произвол и творит зло. Он, как вор, украл священный императорский титул.
      Военачальники Поднебесной полагают, что пришло время спасти алтарь Ханьской династии и нам, Лю Бэю, следует принять наследие наших воинственных предков У-ди и Гуан-у, чтобы покарать мятежников.
      Однако мы не считаем себя настолько добродетельным, чтобы быть достойным императорского трона.
      Мы обратились к народу и к правителям самых отдаленных областей, и они нам ответили: «Повеление неба следует выполнить, наследие предков нельзя бросить на произвол судьбы, государство не может быть без государя».
      Надежды всей страны обращены к нам, Лю Бэю. И мы, боясь нарушить повеление неба и беспокоясь, как бы не рухнуло великое дело Гао-цзу и Гуан-у, избрали счастливый день, чтобы подняться на алтарь. Наш священный долг – прочесть жертвенную молитву, совершить жертвоприношение, принять императорские печать и пояс и установить порядок в государстве.
      О духи, даруйте счастье Ханьскому дому и вечный мир покорным».

 
      После чтения молитвы Чжугэ Лян с поклоном поднес Лю Бэю яшмовую печать. Лю Бэй принял ее, но тотчас же положил на алтарь и вновь принялся отказываться:
      – Я не обладаю ни добродетелями, ни талантами! Выберите кого-нибудь другого, кто был бы достоин высокого титула!
      – Вы покорили целую страну, ваши слава и добродетели сияют во всей Поднебесной! – уговаривал его Чжугэ Лян. – К тому же вы потомок Ханьского дома! И вы уже вознесли молитву великим небесным духам! Теперь вам придется занять предназначенное вам высокое место! Не отказывайтесь!
      Гражданские и военные чиновники в один голос закричали:
      – Вань суй!
      Приняв поздравления, Ханьчжунский ван, ныне император Сянь-чжу, назвал первый год своего правления Чжан-у и провозгласил свою супругу, госпожу У, императрицей. Наследником престола был назначен старший сын Лю Бэя, Лю Шань, второй сын, Лю Юн, получил титул Луского вана, третий сын, Лю Ли, – титул Лянского вана, Чжугэ Лян занял должность чэн-сяна, Сюй Цзин – должность сы-ту, а все прочие высшие и низшие чиновники получили награды и повышения. В Поднебесной было объявлено прощение многим преступникам. Воины и народ Сычуани радовались и ликовали.
      На следующий день Сын неба Сянь-чжу устроил пышное празднество. Поздравив императора, гражданские и военные чиновники стали в два ряда по обе стороны трона. Сянь-чжу обратился к ним с такими словами:
      – Вступая в Персиковом саду в союз с Гуань Юем и Чжан Фэем, мы поклялись жить и умереть вместе. К несчастью, наш младший брат Гуань Юй убит злодеем Сунь Цюанем. Если мы не отомстим, значит нарушим братский союз! Мы решили поднять могучее войско и идти в поход против Сунь Цюаня. Мы живым схватим этого злодея и смоем нашу обиду!
      Не успел, он это произнести, как к ступеням трона подошел человек и, поклонившись до земли, промолвил:
      – Этого делать нельзя!
      Сянь-чжу взглянул на него и узнал Чжао Юня.
      Поистине:
      Еще не успел покарать император злодея,
      А верный слуга уж ему возразил не робея.
      Если вы не знаете, что сказал Чжао Юнь, загляните в следующую главу.

в которой повествуется о том, как погиб Чжан Фэй, и о том, как Сянь-чжу поднял войско, чтобы смыть обиду

 
      Как уже говорилось, император Сянь-чжу задумал идти войной на княжество У, но отважный военачальник Чжао Юнь возразил ему:
      – Главный преступник – это Цао Пэй, а не Сунь Цюань. Цао Пэй силой захватил власть в Поднебесной и вызвал возмущение духов и людей. Вам, государь, следует сначала подумать о царстве Вэй. Пошлите войска к верховью реки Вэйхэ, и все честные люди Гуаньдуна вас поддержат. Разбейте войско Цао Пэя и завладейте царством Вэй, тогда княжество У без борьбы покорится вам! Прошу вас, обдумайте мои слова.
      – Но ведь Сунь Цюань убил нашего младшего брата Гуань Юя! – вскричал Сянь-чжу, – И мы должны жестоко отомстить тем, кто преследовал его. Я сведу счеты с Фуши Жэнем, Ми Фаном, Пань Чжаном и Ма Чжуном! Только тогда будет смыта наша обида! Почему вы возражаете?
      – Месть врагу Поднебесной – дело государственное, – отвечал Чжао Юнь, – а месть за брата – дело личное. Прежде всего следует подумать о государстве.
      – Что значит для меня вся страна, если я не отомщу за гибель брата! – запальчиво воскликнул Сянь-чжу.
      Не послушавшись совета Чжао Юня, император отдал приказ подымать войска в поход против Сунь Цюаня и отправил посла в Уци для вербовки пятидесяти тысяч воинов из племени фань. В Ланчжун поскакал гонец с приказом о назначении Чжан Фэя правителем Ланчжуна и начальником конницы и колесниц.
      А Чжан Фэй, узнав о гибели Гуань Юя, дни и ночи безутешно проливал слезы. Военачальники советовали ему залить горе вином. Но, напиваясь пьяным, Чжан Фэй впадал в ярость и за малейшие проступки избивал воинов и военачальников плетью; некоторых он даже забил насмерть. Бурно выражая свое горе, он при этом обращался лицом к югу и скрежетал зубами от боли и гнева.
      Когда доложили, что от Лю Бэя прибыл гонец, Чжан Фэй в ту же минуту принял его. Узнав о том, что император Сянь-чжу пожаловал ему звание начальника конницы и колесниц, Чжан Фэй поклонился в северную сторону и устроил пиршество в честь гонца. За столом Чжан Фэй воскликнул:
      – Погиб мой брат Гуань Юй! Ненависть моя к врагам глубока, как море. Почему советники не предложили нашему господину немедленно поднять войско для отомщения?
      – Императору советовали раньше уничтожить царство Вэй, а потом уж идти войной против Сунь Цюаня, – ответил гонец.
      – Кто это советовал? – возмутился Чжан Фэй. – Мы трое заключили братский союз в Персиковом саду, поклявшись жить и умереть вместе! Наш брат погиб, и я больше не могу наслаждаться богатством и почестями. Я еду к государю и буду просить его, чтобы в войне против Сунь Цюаня он назначил меня начальником головного отряда! Я живьем поймаю злодеев и доставлю их своему старшему брату Лю Бэю! Вот тогда я выполню клятву!
      И он вместе с гонцом отправился в Чэнду.
      Сянь-чжу ежедневно выходил в поле обучать войско. Он лично собирался отправиться в поход на императорской колеснице. Сановники встревожились и решили посоветоваться с Чжугэ Ляном.
      – Сын неба только что вступил на трон, и если он сам поведет войско против Сунь Цюаня, это только нам повредит! – сказали сановники. – Вы, господин чэн-сян, пользуетесь огромным влиянием, почему вы не отговорите государя?
      – Я уже пытался несколько раз, – отвечал Чжугэ Лян, – но он и слушать ничего не желает. Пойдемте вместе к нему на учебное поле.
      В сопровождении чиновников Чжугэ Лян приехал на поле и обратился к Сянь-чжу с такими словами:
      – Государь, вы совсем недавно вступили на трон и готовитесь к походу на восток против княжества У. Если бы вы шли на север против Цао Пэя, это был бы поход за торжество справедливости в Поднебесной, и тогда вы могли бы взять на себя командование войсками. Но раз вы идете войной на Сунь Цюаня, то во главе войска достаточно поставить полководца. Вам незачем утруждать себя!
      Император, поддаваясь настойчивым уговорам Чжугэ Ляна, начал колебаться, как вдруг доложили о приезде Чжан Фэя. Сянь-чжу велел привести брата на поле. Чжан Фэй, представ перед государем, поклонился до земли и, обняв его ноги, заплакал. Сянь-чжу тоже не мог удержаться от слез.
      – Неужели вы, став императором, забыли клятву, данную нами в Персиковом саду? – спросил Чжан Фэй. – Можем ли мы не отомстить за брата?
      – Чиновники отговаривают нас от этого, и мы не решаемся действовать опрометчиво, – ответил Сянь-чжу.
      – Что они знают о нашем союзе? – воскликнул Чжан Фэй. – Если вы не пойдете в поход, так я пойду! Пусть это стоит мне жизни! Я отомщу за брата или никогда больше не увижусь с вами!
      – Мы пойдем с тобой вместе, – ответил Сянь-чжу. – Ты со своим войском выступишь из Ланчжуна и встретишься с нами в Цзянчжоу. Оттуда мы двинемся дальше на Восточный У.
      Прощаясь с Чжан Фэем, государь сказал:
      – Нам известно, что в пьяном виде ты избиваешь своих молодцов! Это до добра не доведет. Отныне будь великодушен и не обращайся худо с воинами.
      Чжан Фэй почтительно поклонился и уехал.
      Перед самым походом ученый Цинь Ми сказал Сянь-чжу:
      – Государь, в погоне за малой справедливостью вы рискуете своей особой. Ваши предки никогда таким образом не поступали. Подумайте об этом.
      – Что может быть более справедливым, чем месть за гибель брата? – возразил Сянь-чжу. – Я не могу об этом забыть!
      Цинь Ми распростерся на земле:
      – Вы не внемлете словам вашего преданного слуги, а я боюсь, как бы вас не постигла беда!
      – Мы подымаем войска, а ты тут вещаешь о несчастье! – разгневался Сянь-чжу и приказал страже увести и обезглавить Цинь Ми.
      Но Цинь Ми нисколько не испугался и, обернувшись к Сянь-чжу, засмеялся:
      – Я себя не жалею! Мне жаль созданную вами династию!
      Сановники заступились за ученого, и Сянь-чжу в конце концов пришлось отменить приказ.
      – Хорошо, – сказал он. – Временно заточите его в темницу, а когда я отомщу за брата, тогда и решу, что с ним делать.
      Узнав об этом, Чжугэ Лян, чтобы спасти Цинь Ми, подал Сянь-чжу доклад, в котором говорилось:
 

      «Я, ваш чэн-сян, в свое время предупреждал вас о коварном замысле злодеев из Восточного У. Дело дошло до того, что мы потеряли Цзинчжоу. В созвездиях Доу и Ню упала звезда Полководца; в землях Чу рухнул столб, подпирающий небо. Эти знамения забыть невозможно! Но вы должны помнить, что в несчастьях Ханьской династии виновен Цао Цао, а не Сунь Цюань. Покорите царство Вэй, и Сунь Цюань сам вам покорится. Примите золотой совет Цинь Ми, государь! Поберегите себя и свое войско для великого дела! Этим вы осчастливите династию и Поднебесную!»

 
      Прочитав доклад, Сянь-чжу швырнул его на пол и вскричал:
      – Мы твердо решили! И никто не смеет нас отговаривать!
      Затем он повелел Чжугэ Ляну охранять Сычуань и наследника престола. Ма Чао, его брат Ма Дай и Вэй Янь получили приказ оборонять Ханьчжун в случае нападения вэйских войск. Чжао Юнь был назначен начальником тыловых войск и одновременно отвечал за снабжение армий провиантом. Советники Хуан Цюань и Чэн Ци сопровождали самого Сянь-чжу. Ма Ляну и Чэнь Чжэну поручили ведать войсковой перепиской. Во главе передового отряда был поставлен Хуан Чжун, а его помощниками назначили Фын Си и Чжан Наня. В поход также двинулись военачальники из племен фань, населявших Уци, и многие другие. Численность войска достигала семисот пятидесяти тысяч человек.
      Выступление было назначено на третий день седьмого месяца первого года периода Чжан-у [221 г.].
      Возвратившись в Ланчжун, Чжан Фэй отдал приказ за три дня приготовить траурные белые знамена и латы для всего войска. В поход воины должны были идти в трауре. Однако на второй день военачальники Фань Цзян и Чжан Да явились в шатер к Чжан Фэю и сказали:
      – Белые знамена и латы так быстро не достанешь, нельзя ли продлить срок?
      – Я не дождусь часа мести! – в гневе закричал Чжан Фэй. – Если бы только это было возможно, я завтра был бы у вражеских границ! Как вы смеете не подчиняться моему приказу?
      И он крикнул страже, чтобы Фань Цзяна и Чжан Да привязали к дереву и дали каждому по пятьдесят ударов плетью. После наказания Чжан Фэй пригрозил им:
      – Смотрите, чтоб завтра все было готово, а то отрублю вам головы и выставлю напоказ!
      Военачальники были так жестоко избиты, что все время отхаркивались кровью. Вернувшись в лагерь, они призадумались.
      – Что же нам делать? – спрашивал Фань Цзян. – Этот человек вспыльчив, как порох. Сегодня он нас избил, а завтра головы нам отрубит!
      – Лучше уж мы его убьем, чем он нас! – сказал Чжан Да.
      – Да, но как к нему подойдешь?
      – Если нам суждено остаться в живых, значит он будет сегодня пьян, – загадал Чжан Да. – Если же нам суждено умереть, он пить сегодня не будет.
      На этом они и порешили.
      Чжан Фэй сидел у себя в шатре. Мысли его путались, душу терзала какая-то непонятная тревога.
      – Что это сегодня со мной? Не могу ни сидеть, ни лежать спокойно, – сказал он, обращаясь к одному из своих военачальников. – Не понимаю, почему меня охватывает дрожь?
      – Видно, потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, – предположил военачальник.
      Чжан Фэй приказал принести вино и стал пить, угощая военачальников. Постепенно он опьянел и лег спать у себя в шатре.
      Во время первой стражи оскорбленные Фань Цзян и Чжан Да, спрятав под одеждой короткие мечи, пробрались в шатер под тем предлогом, что им необходимо поговорить с Чжан Фэем по важному и неотложному делу.
      Чжан Фэй спал с открытыми глазами. Злоумышленники, увидев его торчащие усы и широко раскрытые глаза, замерли на месте. Однако, прислушавшись к раскатистому храпу Чжан Фэя, они неслышно приблизились к его ложу и вонзили ему в живот короткие мечи. Чжан Фэй только вскрикнул во сне и умер. Было ему всего пятьдесят пять лет от роду.
      Потомки в стихах оплакивают его гибель:
      Когда-то в Аньси он ду-ю отхлестал преизрядно.
      Род Лю возвышая, он с Желтыми бился потом.
      И голос гремел его на перевале Хулао,
      И в страхе дрожала вода под Чанфаньским мостом.
      И Шу усмирил он, Янь Яню представив свободу,
      Взяв верх над Чжунчжоу отвагой своей и умом.
      Но сам пал в сраженье, победы над У не увидев,
      И люди в Ланчжуне скорбят и поныне о нем.
      Отрубив голову Чжан Фэю и захватив ее с собой, Фань Цзян и Чжан Да бежали в Восточный У. В войске узнали об этом преступлении лишь на следующий день и бросились в погоню за убийцами, но не догнали их.
      Тем временем военачальник У Бань, перешедший из Цзинчжоу на службу к Сянь-чжу и охранявший вместе с Чжан Фэем Ланчжун, написал государю подробное письмо и велел Чжан Бао, старшему сыну Чжан Фэя, сделать гроб для тела отца и ехать с печальной вестью в Чэнду. Младший сын Чжан Фэя, по имени Чжан Шао, остался охранять Ланчжун.
      Сянь-чжу в это время уже выступил в поход. Чиновники во главе с Чжугэ Ляном, проводив его за десять ли от города, вернулись обратно. Чжугэ Лян был очень печален и молчалив. Только один раз обратился он к чиновникам и произнес:
      – Если бы советник Фа Чжэн был жив, он уговорил бы нашего господина остаться, удержал бы его от похода на восток.
      Ночью на стоянке Сянь-чжу от волнения дрожал всем телом и не мог заснуть в своем шатре. Он встал и вышел посмотреть на звезды. В этот миг на западе упала звезда величиною с ковш. Не понимая, что это значит, он приказал послать гонца с письмом к Чжугэ Ляну.
      Чжугэ Лян прислал ответ: «Падение звезды предвещает гибель большого военачальника. Через три дня получите печальную весть».
      Сянь-чжу остался ждать на месте стоянки. Вскоре ему доложили, что от У Баня прибыл гонец с письмом.
      – О-о-о! Чувствую, что погиб мой брат Чжан Фэй! – страшным голосом закричал Сянь-чжу и топнул ногой.
      Вскрыв письмо, он увидел, что это действительно была злая весть о смерти Чжан Фэя. Испустив вопль, Сянь-чжу без сознания рухнул наземь. Чиновники с трудом привели его в чувство.
      На другой день Сянь-чжу доложили, что к лагерю, как ветер, мчится отряд всадников. Сянь-чжу вышел из шатра и увидел молодого воина в белой одежде и серебряных латах. Всадник соскочил с коня и пал на колени. Сянь-чжу узнал своего племянника Чжан Бао.
      – Фань Цзян и Чжан Да убили моего батюшку и с его головой сбежали в Восточный У! – со слезами рассказывал сын Чжан Фэя.
      Гибель второго брата привела в полное отчаяние Сянь-чжу, он не мог ни пить, ни есть.
      – Государь, – уговаривали его приближенные, – ведь вы хотите отомстить за братьев, вам нельзя губить свое драгоценное здоровье!
      Наконец Сянь-чжу согласился поесть и потом обратился к Чжан Бао с вопросом:
      – Ты готов вместе с У Банем возглавить передовой отряд, чтобы отомстить за своего батюшку?
      – За государство и за отца я готов десять тысяч раз умереть! – горячо воскликнул Чжан Бао.
      В этот момент в шатер вошел еще один молодой воин в белой одежде и серебряных латах. Он упал на колени и зарыдал. Сянь-чжу узнал Гуань Сина, сына Гуань Юя, и сам заплакал. Чиновники едва успокоили его.
      – Мы вспоминаем то время, когда трое простых людей вступили в братский союз и дали клятву верности на жизнь и на смерть! – горестно говорил Сянь-чжу. – А теперь, когда мы стали императором и могли бы вместе с братьями наслаждаться победами и почестями, они погибли по злой воле врага! Сердце мое разрывается, когда я смотрю на своих племянников.
      Сянь-чжу снова зарыдал.
      – Вы удалитесь пока, – сказали чиновники молодым воинам, – надо дать мудрейшему полководцу немного успокоиться и отдохнуть.
      – Государь, вы уже прожили более шести десятков лет, – обратился к императору приближенный сановник, – вам нельзя так бурно предаваться горю.
      – О, погибли мои братья! – рыдал Сянь-чжу. – Как же нам жить в одиночестве?
      – Сын неба слишком горюет, чем бы его развлечь? – спрашивали друг друга чиновники.
      – Наш государь ведет войско в поход, а сам все время рыдает, – заметил Ма Лян. – Это нехорошо действует на воинов.
      – Мне довелось слышать, что в горах Цинчэн, к западу от Чэнду, живет отшельник по имени Ли И, – сказал Чэнь Чжэн. – Говорят, что ему уже около трехсот лет и что он умеет предсказывать судьбу. Это мудрейший отшельник нашего времени! Может быть, посоветовать Сыну неба позвать этого старца?
      Они отправились к Сянь-чжу. Тот выслушал их и велел Чэнь Чжэну привезти отшельника.
      Чэнь Чжэн поскакал в горы и попросил местных жителей проводить его к обители мудреца. Над жилищем отшельника клубились чистые облака, воздух здесь был необыкновенно прозрачен. Навстречу всаднику вышел мальчик и сказал:
      – Пришелец, ты, должно быть, Чэнь Чжэн!
      – Откуда ты знаешь, мальчик? – удивленно спросил Чэнь Чжэн.
      – Мой господин говорил, что сегодня он получит указ нашего государя и привезет этот указ Чэнь Чжэн.
      «Это поистине бессмертный провидец! – подумал Чэнь Чжэн. – Недаром о нем говорят люди!»
      Вместе с мальчиком Чэнь Чжэн вошел в хижину и почтительно склонился перед старцем.
      – Слишком уж я стар, это мне не под силу, – сказал Ли И, когда Чэнь Чжэн изложил ему повеление Сянь-чжу.
      – Сын неба желает вас видеть, – настойчиво повторил Чэнь Чжэн. – Надеюсь, что вы окажете ему честь своим посещением!
      Чэнь Чжэн так настойчиво упрашивал, что Ли И вынужден был согласиться.
      Когда отшельник прибыл в императорский лагерь, Сянь-чжу взглянул на его седые волосы, голубые, поразительно сияющие глаза с квадратными зрачками бессмертного, на его напоминающее старый кипарис тело и, поняв, что перед ним человек необыкновенный, принял его с большими церемониями.
      – Я глубокий старик и давно живу в пустынных горах, – промолвил Ли И. – Я не обладаю ни знаниями, ни мудростью. Мне стыдно, что вы призвали меня, а я не знаю, чего вы желаете.
      – Тридцать лет назад мы вступили в братский союз с Гуань Юем и Чжан Фэем, – объяснил ему Сянь-чжу. – Братья наши погибли, и мы решили поднять несметное войско, чтобы отомстить тем, кто их погубил. Скажите, что принесет нам судьба? Мы давно слышали о вашем непостижимом искусстве и хотим просить у вас наставлений.
      – На все есть воля неба, и не мне ее знать! – уклончиво ответил старец.
      Сянь-чжу повторил свою просьбу. Тогда Ли И попросил кисть и бумагу. Нарисовав сорок вооруженных воинов, он зачеркнул их одного за другим; потом нарисовал большого человека, лежащего на земле лицом кверху, и рядом другого, копающего землю, а сверху поставил иероглиф Бай, означающий «белый». Ни слова не сказав в пояснение, Ли И поклонился и вышел.
      Недовольный гаданием, Сянь-чжу сказал военачальникам:
      – Какой глупый старик! Верить ему нельзя!
      Он сжег бумагу и приказал поторопиться с выступлением в дальнейший путь.
      – Войска У Баня уже прибыли, – доложил Чжан Бао. – Прошу вашего разрешения вести передовой отряд.
      Сянь-чжу вручил Чжан Бао печать начальника передового отряда, но в этот момент вперед смело вышел другой молодой воин и заявил:
      – Отдай печать мне!
      Все взглянули на него. Это был Гуань Син.
      – Я уже получил повеление! – с возмущением возразил Чжан Бао.
      – А какими способностями ты обладаешь, чтобы занимать такой пост? – вскричал Гуань Син.
      – С малых лет я изучаю военное дело и стреляю без промаха! – отвечал Чжан Бао.
      – Вот мы сейчас и посмотрим искусство наших племянников! – вмешался в спор Сянь-чжу. – Оценим их способности!
      Чжан Бао приказал воинам на расстоянии ста шагов от императорского шатра поставить белый флаг с красным кружком в середине. Затем Чжан Бао три раза выстрелил из лука, и все три стрелы попали в красный кружок. Присутствующие выражали свое одобрение.
      – Что ж тут удивительного – попасть в кружок! – насмешливо воскликнул Гуань Син.
      В это время высоко в небе пролетала стая диких гусей.
      – Стреляю в третьего и подобью первой стрелой! – вскричал Гуань Син, указывая вверх.
      Зазвенела тетива, и гусь упал. Все военачальники и чиновники закричали от восхищения. А разгневанный Чжан Бао схватил длинное копье, которым сражался его отец, и крикнул Гуань Сину:
      – Ты не посмеешь состязаться со мной в искусстве рукопашного боя!
      Гуань Син тут же вскочил на коня, выхватил меч и двинулся навстречу Чжан Бао.
      – Ты умеешь владеть копьем и думаешь, что я не умею обращаться с мечом!
      – Немедленно прекратите это безобразие! – прикрикнул Сянь-чжу на молодых воинов, готовых скрестить оружие.
      Гуань Син и Чжан Бао, спрыгнув с коней, упали на колени и стали просить прощения.
      – Мы с вашими отцами носили разные фамилии, но были назваными братьями, – сказал Сянь-чжу. – И жили мы дружнее, чем родные. Вы – двоюродные братья, ваш долг отомстить за своих отцов, а не соперничать между собой!
      Гуань Син и Чжан Бао снова стали просить прощение.
      – Кто из вас старший? – спросил Сянь-чжу.
      – Я старше Гуань Сина на год, – отвечал Чжан Бао.
      Тогда Сянь-чжу приказал Гуань Сину поклониться Чжан Бао как старшему брату. Молодые воины тут же у шатра на сломанной стреле дали клятву всю жизнь помогать друг другу.
      После этого Сянь-чжу поставил во главе передового отряда У Баня, а Гуань Сину и Чжан Бао велел находиться при нем.
      Войско выступило в поход.
      А тем временем Фань Цзян и Чжан Да с отрубленной головой Чжан Фэя приехали к Сунь Цюаню. Он выслушал все, что они рассказали, и оставил обоих у себя. Созвав на совет военачальников и чиновников, Сунь Цюань произнес:
      – Лю Бэй вступил на императорский трон и сам ведет на нас более семисот тысяч войска. Подумайте, как нам быть?
      Побледневшие чиновники только переглядывались. Тогда Чжугэ Цзинь вышел вперед и сказал:
      – Я давно уже ем ваш хлеб и хотел бы отблагодарить вас за милость. Ценой своей жизни готов я добиваться встречи с Лю Бэем для того, чтобы склонить его к миру и уговорить вместе с вами покарать Цао Пэя за все его преступления.
      Сунь Цюань обрадовался и разрешил Чжугэ Цзиню ехать в царство Шу просить мира.
      Поистине:
      Бывает, что тщетно два царства послов отправляют друг другу,
      Но им помогает прохожий, свою предложивший услугу.
      К чему привела поездка Чжугэ Цзиня, вы узнаете в следующей главе.

в которой идет речь о том, как Сунь Цюань покорился царству Вэй и получил девять даров, и как Сянь-чжу, выступая в поход, наградил войско

 
      Осенью, в восьмом месяце первого года периода Чжан-у [221 г.] Сянь-чжу с огромным войском подошел к заставе Куйгуань.
      Еще когда передовые отряды покидали пределы Сычуани, приближенный сановник доложил Сянь-чжу, что из княжества У приехал посол Чжугэ Цзинь. Сянь-чжу отказался принять его. Тогда Хуан Цюань напомнил:
      – Чжугэ Цзинь – старший брат вашего чэн-сяна. Если он приехал – значит дело важное. Почему вы, государь, не желаете с ним поговорить? Я думаю, что следует принять его и выслушать. Может быть, это принесет нам пользу, а если нет – тогда передадите через него Сунь Цюаню, за что мы требуем его к ответу.
      Сянь-чжу, послушавшись совета Хуан Цюаня, принял посла. Представ перед ним, Чжугэ Цзинь низко поклонился.
      – Зачем вы приехали? – спросил Сянь-чжу.
      – Мой брат Чжугэ Лян давно служит вам, государь, – отвечал Чжугэ Цзинь, – и потому я, невзирая на опасности, приехал к вам поговорить о событиях, происшедших в Цзинчжоу. Когда Гуань Юй находился там, Сунь Цюань несколько раз предлагал ему породниться, но Гуань Юй не соглашался. А когда он захватил Сянъян, Цао Цао прислал Сунь Цюаню письмо, в котором требовал, чтобы тот напал на Цзинчжоу. Правитель княжества У этого не хотел, но Люй Мын, ненавидевший Гуань Юя, самовольно поднял войска и затеял все это дело. Сейчас Сунь Цюань раскаивается в допущенной ошибке. Но что поделаешь? Люй Мына уже нет в живых, и нельзя его наказать, хотя он-то и виноват во всем. Кроме того, должен вам сообщить, что госпожа Сунь только и думает о том, как бы возвратиться к вам. Сам правитель княжества У послал меня к вам. Он выражает желание отпустить госпожу Сунь, передать всех перебежавших к нему военачальников, вернуть Цзинчжоу и заключить с вами вечный союз, чтобы совместно покарать Цао Пэя за незаконный захват императорской власти.
      – Сунь Цюань убил моего брата, а теперь осмеливается льстить мне, – возмутился Сянь-чжу.
      – Прежде чем вы, государь, скажете последнее слово, я просил бы взвесить все обстоятельства, – произнес Чжугэ Цзинь. – Ведь вы потомок ханьского императора, власть которого силой захватил Цао Пэй! Ради мести за названого брата забыть об искоренении главного зла, пренебречь интересами Поднебесной – значит пожертвовать великим ради малого! Чжунъюань, как остров среди моря, и две столицы – основа великой Ханьской династии – покинуты на произвол судьбы! Вся Поднебесная надеялась, что вы, государь, вступив на трон, возродите Ханьскую династию и восстановите ее прежние владения. Но вы, вопреки ожиданиям, оставляете в стороне царство Вэй и идете войной против княжества У. Будь я на вашем месте, я поступил бы не так!
      – Убийство брата – самая тягчайшая обида, какую можно было мне нанести! – закричал Сянь-чжу. – А вы хотите, чтобы я прекратил войну! Так знайте же, я перестану думать о мести лишь когда умру! Уезжайте и передайте Сунь Цюаню, чтобы он почище вымыл шею и был готов к казни! Ради этого я вас отпускаю. А то я не посмотрел бы, что разговариваю с братом моего чэн-сяна, и отрубил бы вам голову!
      Чжугэ Цзинь понял, что переубедить Сянь-чжу невозможно, и отправился в обратный путь.
      А в это время между Чжан Чжао и Сунь Цюанем происходил такой разговор:
      – Чжугэ Цзинь не вернется, – утверждал Чжан Чжао. – Он узнал о могуществе царства Шу и придумал эту поездку, чтобы сбежать от нас.
      – Нет, у нас с Чжугэ Цзинем нерушимый союз на жизнь и на смерть, – возражал Сунь Цюань. – Я не обманывал Чжугэ Цзиня, и он не обманет меня. Еще в то время, когда к нам в Чайсан приезжал Чжугэ Лян, я просил Чжугэ Цзиня уговорить брата остаться у меня. И он тогда мне ответил: «Мой младший брат служит Лю Бэю и не уйдет от него. Это так же верно, как то, что я не уйду от вас!» Сказано это было от души. Никогда он не останется в царстве Шу! У нас с Чжугэ Цзинем дружба крепкая, никакие наговоры не нарушат ее!
      И как раз в этот момент доложили о возвращении Чжугэ Цзиня.
      – Что я говорил? – воскликнул Сунь Цюань.
      Смущенный и пристыженный Чжан Чжао удалился. Вошел Чжугэ Цзинь и рассказал, что Сянь-чжу отказался заключить мир.
      – Значит, наше княжество в опасности! – встревожился Сунь Цюань.
      – Я могу дать совет, как устранить эту опасность! – произнес один из присутствующих чиновников, подходя к ступеням возвышения, где сидел Сунь Цюань.
      Все взоры обратились к нему – это был дай-фу Чжао Цзы.
      – Что же вы предлагаете? – спросил Сунь Цюань.
      – Разрешите мне поехать к Вэйскому императору Цао Пэю, – сказал Чжао Цзы. – Я уговорю его напасть на Ханьчжун, и тогда Лю Бэй сам окажется в опасности.
      – Вот лучший из всех советов! – обрадовался Сунь Цюань. – Но только, смотрите, не уроните нашего достоинства в глазах Цао Пэя!
      – Если с моей стороны будет хоть малейший промах, я утоплюсь в Янцзы! – воскликнул Чжао Цзы. – Мне совестно было бы смотреть в глаза людям.
      Сунь Цюань выразил в письме Цао Пэю верноподданнические чувства и отправил Чжао Цзы в царство Вэй.
      Приехав в Сюйчан, Чжао Цзы прежде всего повидался с тай-вэем Цзя Сюем и другими чиновниками, и лишь на следующий день явился во дворец.
      Цзя Сюй возвестил императору:
      – Из Восточного У прибыл дай-фу Чжао Цзы с докладом.
      – Должно быть, там испугались Лю Бэя! – улыбнулся Цао Пэй, сделав знак ввести посла в зал.
      Чжао Цзы опустился на колени у ступеней трона и подал Цао Пэю письмо. После того как его прочитали вслух, Цао Пэй произнес, обращаясь к Чжао Цзы:
      – Скажите, что представляет собой Сунь Цюань как правитель?
      – Прозорливый, мудрый, гуманный, умный, храбрый и сообразительный! – выпалил Чжао Цзы.
      – Уж не перехваливаете ли вы его? – улыбнулся Цао Пэй.
      – Нисколько! – отвечал Чжао Цзы. – Среди простых и заурядных людей он нашел Лу Су и Люй Мына, доказав этим свою прозорливость и мудрость. Он взял в плен Юй Цзиня, но не погубил его, – это ли не гуманность? Он захватил Цзинчжоу без кровопролития – в этом сказался его ум! Удерживая в своих руках Саньцзян, он смотрит на Поднебесную как тигр, готовый к прыжку, – это показывает его храбрость. Но он склоняется перед вами, государь, – трудно переоценить его сообразительность!
      – Правитель княжества У сведущ в науках? – спросил Цао Пэй.
      – Сунь Цюань держит на реке Янцзы десять тысяч кораблей, у него бесчисленное войско, ему служат мудрые и способные, – отвечал Чжао Цзы. – Он проникает в сущность мыслей, заключенных в канонах, и хотя у него мало свободного времени, он много читает. Сунь Цюань изучает труды по истории и комментарии к ним. Поэтому, когда он пишет указы, ему не приходится заглядывать в книги.
      – А мы собираемся воевать против него! – сказал Цао Пэй.
      – У большого государства есть войско для наступления, а у малого государства есть план обороны! – не растерявшись, ответил Чжао Цзы.
      – Ну, а как вы там, побаиваетесь нас, а? – продолжал расспрашивать Цао Пэй.
      – Чего же нам бояться? У нас сотни тысяч воинов, и мы крепко защищены реками Янцзы и Хань!
      – Много ли в Восточном У людей, подобных вам? – поинтересовался Цао Пэй.
      – Больших мудрецов насчитывается восемь-девять на каждый десяток, а таких ничтожных, как я, возами не перевозить, мерами не перемерять! – не задумываясь, отвечал Чжао Цзы.
      – Да! Таких людей, как вы, можно посылать куда угодно, и они не подведут своего государя! – со вздохом сказал Цао Пэй и приказал тай-чан-цину Син Чжэну доставить в Восточный У указ о пожаловании Сунь Цюаню титула вана и девяти даров.
      Чжао Цзы поблагодарил за милость и покинул Сюйчан.
      – Сунь Цюань боится Лю Бэя и потому решил принести покорность вам, – сказал дай-фу Лю Е. – Если царство Шу начнет войну с княжеством У, то быстро разобьет его. Если мы пошлем сейчас нашего полководца, чтоб он одновременно с войсками Лю Бэя напал на Сунь Цюаня, так тот и десяти дней не продержится. Вот тогда бы остался у нас один враг – царство Шу, и вы, государь, могли бы легко справиться с ним!
      – Сунь Цюань принес покорность, соблюдая все церемонии, и если мы нападем на него, то отобьем охоту у других добровольно покоряться нам, – возразил Цао Пэй. – Мы считаем, что разумнее жить с ним в мире.
      – Сунь Цюань обладает и мужеством и талантами – это верно, – согласился Лю Е, – но он всего лишь простой военачальник и Наньчанский хоу. Звание у него низкое и сил мало, зато стремления большие: он хочет подчинить себе Чжунъюань. Вы пожаловали ему титул вана, и теперь Сунь Цюаню осталась одна ступенька, чтобы стать вровень с вами! Возвеличивая его, государь, вы как бы даете крылья тигру!
      – Вовсе нет, – возразил Цао Пэй. – Мы не будем помогать княжеству У, но не поможем и царству Шу. Пусть они воюют, пока одно из них не погибнет. Другое уничтожим мы. Это труда не составляет! Больше не напоминайте об этом, мы уже все решили!
      Так Чжао Цзы и военачальник Син Чжэн отправились в Восточный У с подарками Сунь Цюаню.
      Во время совета, на котором Сунь Цюань решал с военачальниками, как обороняться от царства Шу, внезапно доложили, что от вэйского императора едет посол и везет указ о пожаловании Сунь Цюаню титула вана. По этикету такого посла полагалось встречать за чертой города и сопровождать во дворец.
      – Вы, господин, сами могли бы провозгласить себя верховным полководцем и принять титул бо всех девяти округов Поднебесной, а не принимать титула от вэйского императора! – заметил советник Гу Юн.
      – Вы лучше вспомните, как в старину Пэй-гун принял титул от Сян Юя, – бросил в ответ Сунь Цюань. – А сделал он это потому, что так требовали обстоятельства. Почему же я должен отказываться?
      Собрав всех чиновников, Сунь Цюань отправился встречать посла. Син Чжэн, помня о том, что он посол высшего государства, при въезде в город не вышел из коляски. Разгневанный Чжан Чжао зычным голосом закричал:
      – Нет такого этикета, который не уважают, нет такого закона, который не почитают! Как ты смеешь поступать столь заносчиво? Думаешь, у нас не найдется клинка, чтобы поразить тебя в самое сердце?
      Син Чжэн проворно выскочил из коляски и поклонился Сунь Цюаню. После этого они бок о бок въехали в город. Вдруг возле коляски посла послышались громкие причитания:
      – Горе нам, горе! Мы должны были жизни своей не щадить, чтобы присоединить царство Вэй к владениям нашего господина. А мы добились этим только того, что он принимает титул от Цао Пэя! Какой позор!..
      Эти слова выкрикивал Сюй Шэн. Тяжело вздохнув, Син Чжэн подумал: «Ну, если в княжестве У все военачальники и чиновники такие, так они не потерпят чужой власти!»
      Сунь Цюань принял указ вэйского государя о пожаловании титула, и чиновники принесли ему свои поздравления. Затем он распорядился, чтобы Цао Пэю отправили в знак благодарности прекрасную яшму и лучший жемчуг.
      Спустя некоторое время лазутчики донесли, что император царства Шу Сянь-чжу во главе огромной армии, в союзе с Шамокой, князем племени мань, при поддержке десятков тысяч воинов племени фань и войск полководцев Гуй Лу и Лю Нина, приближается к Восточному У по суше и по воде. Флот его уже вышел из Укоу, а сухопутное войско достигло города Цзыгуй.
      Сунь Цюань хоть и получил от вэйского правителя титул вана, но Цао Пэй отказался ему помогать. Тогда он спросил совета у своих гражданских и военных чиновников:
      – Враг силен, как нам быть?
      Чиновники молчали. Сунь Цюань тяжело вздохнул:
      – После бесстрашного полководца Чжоу Юя у меня был Лу Су, а его сменил Люй Мын. Но вот Люй Мын умер, и больше некому обо мне заботиться!
      Не успел он произнести эти слова, как к нему подошел молодой воин и, поклонившись до земли, промолвил:
      – Я еще молод, но изучал военные книги. Дайте мне десять тысяч воинов, и я разобью Лю Бэя!
      Сунь Цюань посмотрел на юношу и узнал Сунь Хуаня, приемного сына Сунь Цэ, урожденного Юй. Но Сунь Цэ очень его полюбил и даровал ему право носить фамилию Сунь, как бы породнившись с ним. Сунь Цэ имел четырех сыновей, из которых Сунь Хуань был старшим. Двадцати пяти лет от роду он успел побывать с Сунь Цюанем во многих походах и совершить много удивительных подвигов. К тому времени, о каком здесь рассказывается, Сунь Хуань уже был назначен ду-вэем в отряде телохранителей Сунь Цюаня.
      – Как же ты думаешь разбить врага? – спросил Сунь Цюань.
      – У меня есть два военачальника – Ли И и Се Цзин, – ответил Сунь Хуань. – Они так храбры, что против них не устоять и десяти тысячам мужей! Дайте мне войско, и я захвачу Лю Бэя!
      – Ты храбр, племянник, я это знаю, – промолвил Сунь Цюань. – Но ты молод, и одного тебя я не отпущу. Тебе нужен помощник.
      – Разрешите мне сопровождать молодого полководца, – вызвался военачальник Чжу Жань, сильный, как тигр.
      Сунь Цюань дал свое согласие и пожаловал Сунь Хуаню звание ду-ду левой руки, а Чжу Жаню – ду-ду правой руки. Выделив им пятьдесят тысяч войска, он приказал немедленно выступить в поход.
      Конная разведка донесла Сунь Цюаню, что враг, дойдя до города Иду, остановился. Сунь Хуань отправился туда и расположился неподалеку от города в лагерях, построенных в три ряда.
      С тех пор как военачальник У Бань, получивший от императора Сянь-чжу печать командира передового отряда, покинул Сычуань, ему не приходилось проливать крови своих воинов: по дороге все без боя покорялись ему. Так дошел он до самого Иду. Когда разведка донесла, что полководец Сунь Хуань неподалеку раскинул лагеря, У Бань сообщил об этом Сянь-чжу, который в это время уже прибыл в Цзыгуй.
      – Против нас послали какого-то мальчишку! – вскричал Сянь-чжу.
      – Ну что ж, раз Сунь Цюань послал мальчишку, так и вы не посылайте против него большого полководца, – спокойно сказал Гуань Син. – Разрешите мне схватиться с Сунь Хуанем.
      – Хорошо. Ты покажешь нам свою отвагу! – ответил Сянь-чжу.
      Гуань Син почтительно поклонился. Вдруг вперед вышел Чжан Бао и заявил:
      – Государь, разрешите и мне пойти вместе с Гуань Сином.
      – Мы будем этому очень рады, – произнес Сянь-чжу. – Но будьте осторожны, действуйте осмотрительно.
      Так сыновья Гуань Юя и Чжан Фэя соединили свои войска и двинулись на врага.
      Узнав об этом, Сунь Хуань навстречу им вывел войско из нескольких лагерей. Противники расположились друг против друга. Сунь Хуань выехал вперед, его сопровождали военачальники Ли И и Се Цзин. Перед ними выросли два вражеских военачальника в серебряных шлемах и панцырях, на белых конях, с белыми знаменами. Впереди был Чжан Бао с копьем наизготовку, за ним следовал Гуань Син с обнаженным мечом.
      – Сунь Хуань, ничтожный мальчишка! – громко закричал Чжан Бао. – Твоя смерть ходит около тебя, а ты еще пытаешься сопротивляться непобедимому войску!
      – Ну и глуп же ты! – в том же тоне отвечал ему Сунь Хуань. – Отец твой уже превратился в безголового дьявола, а теперь и ты пришел за своей смертью!
      Чжан Бао в гневе поднял копье и двинул коня на противника. Но из-за спины Сунь Хуаня выехал Се Цзин и вступил в поединок с Чжан Бао. После двадцатой схватки Се Цзин не выдержал и обратился в бегство. Чжан Бао преследовал его. Однако путь ему преградил Ли И, вооруженный огромной секирой. Чжан Бао схватился с ним; бились они долго, но победа не давалась ни тому, ни другому.
      В это время воин Тань Сюн, опасаясь за жизнь своего военачальника, наугад выпустил стрелу и попал в коня Чжан Бао. Раненый конь, не повинуясь всаднику, понес его обратно к своему войску, но возле знамени споткнулся и сбросил седока на землю. Ли И, гнавшийся за Чжан Бао, уже занес над ним меч, как вдруг в воздухе что-то сверкнуло, и голова Ли И упала на землю. Это Гуань Син, подоспевший на помощь Чжан Бао, зарубил врага.
      В ожесточенном бою войско Сунь Хуаня потерпело поражение. Противники отошли в свои лагеря.
      На следующий день Сунь Хуань снова вышел в бой; его опять встретили Гуань Син и Чжан Бао. Оружие скрестили Гуань Син и Сунь Хуань. Яростно бился с отважным противником Сунь Хуань и все же бежал от него. Войска молодых военачальников перешли в наступление.
      Чжан Бао, первым ворвавшийся во вражеский лагерь, столкнулся с Се Цзинем и ударом копья поразил его насмерть. Разгром войск Сунь Хуаня завершили подоспевшие отряды У Баня, Чжан Наня и Фын Си.
      Одержав полную победу, Чжан Бао собрал свое войско. Но Гуань Син не вернулся.
      – Если мой брат погиб, и мне не жить! – горестно вскричал Чжан Бао. Схватив копье, он вскочил на коня и помчался на поиски.
      Проехав всего лишь несколько ли, он увидел Гуань Сина; меч был у него в левой руке, правой он крепко держал какого-то воина.
      – Кого поймал? – закричал Чжан Бао.
      – Пленного. Я приметил его еще во время боя и решил схватить живьем, – отвечал Гуань Син.
      Чжан Бао подъехал и, внимательно посмотрев на пленника, узнал Тань Сюна, который вчера стрелял в него.
      Возвратившись в лагерь, они принесли голову и кровь пленника в жертву убитому коню Чжан Бао.
      Гонец помчался к императору Сянь-чжу с донесением о большой победе.
      Потеряв своих лучших воинов Ли И, Се Цзина, Тань Сюна и многих других, Сунь Хуань понял, что ему не одолеть врага, и отправил гонца к Сунь Цюаню просить помощи.
      Тем временем военачальники Чжан Нань и Фын Си предложили У Баню завершить разгром потерпевших поражение в бою войск Сунь Хуаня и захватить их лагерь.
      – Сунь Хуань действительно разбит, – возразил У Бань, – а вот военачальник Чжу Жань со своим флотом стоит в верховьях реки и потерь никаких не понес. Мы пойдем брать лагеря, а Чжу Жань высадится на берег и отрежет нам обратный путь…
      – Ну, это не страшно! – воскликнул Чжан Нань. – Чжан Бао и Гуань Син могут устроить сильную засаду в горах. Пусть только Чжу Жань высадится, они возьмут его в клещи и не дадут ходу!
      – Тогда надо подготовиться к этому. Зашлем к Чжу Жаню трех-четырех воинов под видом перебежчиков, и они сообщат ему о нашем намерении захватить лагерь Сунь Хуаня, – подумав, сказал У Бань. – Чжу Жань поспешит на помощь своим, а мы из засады нападем на него.
      Чжан Нань и Фын Си начали готовиться к сражению.
      Чжу Жань собирался идти на помощь Сунь Хуаню, когда привели перебежчиков. Чжу Жань стал их допрашивать.
      – Мы воины из отряда Фын Си, – отвечали те, – но наш военачальник и награждает и наказывает несправедливо. Вот мы и решили сдаться вам, чтобы сообщить одну тайну.
      – Какую? – быстро спросил Чжу Жань.
      – Сегодня ночью Фын Си решил захватить лагерь Сунь Хуаня. Он говорил, что ему дадут сигнал к нападению.
      Чжу Жань тотчас же послал гонца предупредить Сунь Хуаня. Но гонец не добрался до места, он был убит в пути воинами Гуань Сина.
      На военном совете военачальник Цуй Юй сказал Чжу Жаню:
      – Не слишком доверяйте этим перебежчикам! Возможно, их подослали с целью заманить нас в ловушку. Как бы не погубить наш флот. Вы оставайтесь на месте, а я совершу вылазку.
      Чжу Жань согласился, чтобы Цуй Юй с десятитысячным войском пошел на помощь Сунь Хуаню.
      А ночью Фын Си, Чжан Нань и У Бань со своими отрядами действительно ворвались в лагеря Сунь Хуаня, и воины его обратились в бегство.
      Цуй Юй, заметив в лагерях сигнальные огни, стал торопить свое войско. Но едва они обогнули гору, как в ущелье загремели барабаны, и на них с двух сторон напали Гуань Син и Чжан Бао. Цуй Юй хотел бежать, но столкнулся с Чжан Бао, который в первой же схватке взял его живьем в плен.
      Узнав об этом, Чжу Жань увел свои суда вниз по реке на пятьдесят-шестьдесят ли. Сунь Хуаню с остатками войск удалось бежать.
      – Нет ли здесь поблизости какой-нибудь крепости, где можно было бы укрыться и запастись провиантом? – спросил он военачальников.
      – Немного севернее находится город Илин, – ответили ему.
      Сунь Хуань направился в ту сторону, и едва успел войти в город, как подошел У Бань и осадил Илин.
      Гуань Син и Чжан Бао отправили под большой охраной пленного Цуй Юя к Сянь-чжу в Цзыгуй. Император приказал наградить воинов, а Цуй Юя казнить. Это навело страх на военачальников Сунь Цюаня, и слава Сянь-чжу загремела еще громче.
      Когда от Сунь Хуаня прискакал гонец с просьбой о помощи, Сунь Цюань сильно встревожился и созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      – Сунь Хуань осажден в Илине, Чжу Жань потерпел поражение. Сила вражеских войск растет. Как нам быть?
      – Правда, мы потеряли многих военачальников, но у нас еще остались другие, – произнес Чжан Чжао. – Чего же нам бояться Лю Бэя? Назначьте главным полководцем Хань Дана и дайте ему в помощники Чжоу Тая. Во главе передовых войск поставьте Пань Чжана, а Лин Туна во главе тылового отряда; Гань Нин пусть ведет основные силы.
      Сунь Цюань принял этот совет, и военачальники стали спешно готовиться к походу. Только один Гань Нин, в то время болевший, не мог выступить вместе с ними.
      Тем временем войска Сянь-чжу вышли на границу Илинского округа. Император приказал на протяжении семидесяти ли создать цепь из сорока лагерей.
      Необыкновенные подвиги молодых воинов Гуань Сина и Чжан Бао заставили призадуматься Сянь-чжу, и он со вздохом сказал:
      – Наши старые военачальники совсем одряхлели. Теперь мы надеемся лишь на наших героев-племянников, с ними нечего бояться Сунь Цюаня!
      В этот момент ему доложили, что приближаются войска Хань Дана и Чжоу Тая. Сянь-чжу стал думать, кого бы из военачальников послать против врага, как вдруг вбежал приближенный сановник и испуганно сказал:
      – Государь! Старый Хуан Чжун со своими воинами перешел на сторону врага!
      Но Сянь-чжу засмеялся:
      – Хуан Чжун не такой человек, чтобы изменить нам! Его глубоко задели наши слова, что старые военачальники больше не совершают подвигов, и теперь он все силы приложит, чтобы доказать обратное!
      Вызвав к себе Гуань Сина и Чжан Бао, Сянь-чжу сказал:
      – Хуан Чжун может допустить какую-нибудь ошибку, и вам придется помочь ему. Только и сами будьте осторожны!
      Молодые воины с поклоном приняли приказ императора и повели свои войска на помощь Хуан Чжуну.
      Поистине:
      Старик, что служил господину, не зная измен и коварства,
      Еще одним подвигом смелым прославит свое государство.
      Тот, кто хочет узнать, чем закончился поход Хуан Чжуна, пусть посмотрит следующую главу.

которая повествует о том, как во время битвы у Сяотина в руки Сянь-чжу попался его недруг, и о том, как ученый книжник был назначен полководцем

 
      Действительно, храбрейший военачальник Хуан Чжун, оскорбленный словами Сянь-чжу, схватил меч, вскочил на коня, и в сопровождении нескольких воинов помчался прямо в илинский лагерь. Его встретили военачальники У Бань и Чжан Нань.
      – По какому делу вы приехали, полководец? – спросили они.
      – Я от самого Чанша следую за Сыном неба, – отвечал Хуан Чжун, – и оказал ему немало услуг. Правда, мне уже больше семи десятков, но я и сейчас съедаю по десять цзиней мяса за раз, могу натянуть самый тугой лук и ездить на самом быстром коне. И все же Сын неба сказал, что от стариков нет никакой пользы! Вот я и хочу доказать, что я не стар! Я пришел сюда, чтобы драться с врагом. Пусть Сын неба посмотрит, какой я старик!
      Во время этой беседы У Баню доложили, что подходит передовой отряд вражеских войск и конные разъезды уже недалеко от лагеря. Хуан Чжун в один миг выбежал из шатра и вскочил на коня.
      Фын Си и У Бань пытались остановить его:
      – Вы почтенный военачальник и вам не подобает действовать сгоряча.
      Но Хуан Чжун не стал их слушать и, хлестнув коня, умчался. Тогда У Бань приказал Фын Си следовать за стариком.
      На полном ходу осадив коня перед войском врага, Хуан Чжун обнажил меч и стал вызывать Пань Чжана на поединок. Пань Чжан выехал вперед в сопровождении военачальника Ши Цзи. Поиздевавшись над старостью Хуан Чжуна, Ши Цзи начал бой и в третьей схватке пал от меча Хуан Чжуна. Пань Чжан пришел в ярость и бросился на старика, изо всех сил вращая над головой мечом Черного дракона. Этот необыкновенный меч достался ему, когда брали в плен Гуань Юя.
      Хуан Чжун дрался с ожесточением, и Пань Чжан вскоре понял, что ему не одолеть старого воина. Пустив коня во весь опор, он бежал без оглядки. Хуан Чжун погнался было за ним, но потом передумал и вернулся обратно.
      Гуань Син и Чжан Бао встретили победителя такими словами:
      – Наш мудрейший повелитель приказал идти вам на помощь. Но вы уже совершили подвиг, и мы просим вас поскорее возвратиться в лагерь.
      Хуан Чжун и слышать об этом не хотел.
      На следующий день снова пришел Пань Чжан с войском. Хуан Чжун немедля выехал на бой, упрямо отказываясь от помощи, которую ему предлагали и Гуань Син, и Чжан Бао, и У Бань.
      Выдержав всего несколько схваток, Пань Чжан обратился в бегство, держа в вытянутой руке меч Черного дракона.
      – Стой, злодей! Я мщу за Гуань Юя! – кричал гнавшийся за ним Хуан Чжун.
      Так Пань Чжан увлек за собой старика на целых тридцать ли. А там вдруг раздались оглушительные крики – из засады выскочили воины Чжоу Тая, Хань Дана и Лин Туна. К ним присоединился и Пань Чжан, с ходу повернув свой отряд. Хуан Чжун оказался в тесном кольце врагов.
      Внезапно налетел бешеный ветер. Старый военачальник пытался отступить к горе, но на ее склоне появился отряд во главе с Ма Чжуном. Ма Чжун выстрелил из лука, и стрела попала Хуан Чжуну подмышку. Старый воин едва удержался в седле.
      Противник сразу перешел в наступление, но тут на помощь старику подоспели Гуань Син и Чжан Бао; многочисленный враг бежал.
      Раненого Хуан Чжуна проводили в императорский лагерь. Рана сильно болела и кровоточила. Сянь-чжу лично навестил старика.
      – Это мы во всем виноваты! – говорил он, поглаживая Хуан Чжуна по спине.
      – Я глубоко счастлив, что мне пришлось служить вам, государь, – отвечал Хуан Чжун. – Пожил я достаточно, мне уже около семидесяти пяти лет. Верю, государь, что вы будете беречь себя и еще завоюете царство Вэй!
      Вскоре он перестал узнавать окружающих и ночью скончался.
      Потомки сложили о нем такие стихи:
      О воинах старых толкуя, его вспоминают доныне.
      В сражении при Сычуани он подвигов много свершил.
      Он лук свой, тугой как железо, натягивать мог без усилья,
      Легко, словно юноша, в битве тяжелые латы носил.
      Хэбэй потрясал он отвагой, служа своему господину,
      Его многославное имя вокруг разносила молва.
      Он прожил героем на свете и жизнь свою кончил героем,
      Хотя и была перед смертью белее, чем снег, голова.
      Император горевал о смерти старейшего военачальника и приказал с большими почестями похоронить его в Чэнду.
      – Из пяти наших храбрейших полководцев Тигров трое погибли, а мы все еще не отомстили врагу! – сокрушенно вздыхал Сянь-чжу.
      С отрядом телохранителей он отправился в Сяотин и созвал там на совет военачальников. Решено было разделить все войско на восемь отрядов и перейти в наступление на суше и на воде. Флот возглавлял Хуан Цюань, а сам Сянь-чжу встал во главе сухопутного войска. Было это в середине второго месяца второго года периода Чжан-у [222 г.].
      Когда Хань Дан и Чжоу Тай узнали о приближении врага, они решили выйти на бой. Противники расположились друг против друга в боевом порядке. Хань Дан и Чжоу Тай выехали вперед. Они увидели, как у ворот лагеря раздвинулись знамена и на коне показался сам Сянь-чжу под желтым шелковым зонтом с золотыми украшениями. Справа и слева от него виднелись желтые секиры и белые бунчуки, шитые золотом и серебром; походные знамена окружали его полукольцом.
      – Вы теперь стали императором и вам не следовало бы выезжать так неосторожно! – громко закричал Хань Дан. – Случайно вы можете лишиться жизни!
      – Ты, жалкий пес! – гневно ответил Сянь-чжу, протянув руку в сторону Хань Дана. – Мы поклялись отомстить тебе! Не жить нам с тобой под одним небом!
      – Кто начнет бой? – обратился Хань Дан к своим военачальникам.
      В ответ на его вопрос вперед выехал Ся Сюнь. В ту же минуту из-за спины Сянь-чжу появился вооруженный длинным копьем Чжан Бао и с боевым возгласом бросился на Ся Сюня. Громоподобный голос противника привел в трепет Ся Сюня, и он уже хотел отступить, но к нему подъехал Чжоу Пин, брат Чжоу Тая. А на другой стороне к Чжан Бао присоединился Гуань Син.
      Тут Чжан Бао снова издал крик и, метнув копье, насмерть поразил Ся Сюня. Не успел опомниться и Чжоу Пин, как Гуань Син зарубил его мечом. Затем победители бросились на Хань Дана и Чжоу Тая. Те поспешно скрылись в рядах своих войск.
      Наблюдая за Гуань Сином и Чжан Бао, император с гордостью произнес:
      – Да, у отца-тигра не может быть сына-щенка!..
      И он взмахнул плетью, указывая вперед. По этому знаку войска его перешли в наступление. Как бурный поток, хлынули они вперед и разгромили врага. Трупы убитых усеяли поле, кровь лилась рекой.
      В это время полководец Гань Нин был болен и лечился у себя на корабле. Но тут пришло донесение, что войска Сянь-чжу быстро приближаются по суше. Гань Нин поспешил высадиться на берег и тут же столкнулся с отрядом воинов из племени мань, служивших царству Шу.
      Все маньские воины, волосатые и босые, были вооружены длинными копьями и луками, мечами, секирами и щитами; во главе их стоял князь племени мань по имени Шамока. Лицо Шамоки цветом своим напоминало кровь, голубые навыкате глаза его сверкали. Он был вооружен булавой из дикого терновника, окованной железом, у пояса висело два лука. Вид у него был необычайно воинственный и грозный.
      Гань Нин не осмелился ввязаться с ним в бой и отступил. Шамока выпустил стрелу и попал беглецу в голову. Гань Нин так и бежал со стрелой. У него едва хватило сил добраться до Фучикоу, но тут он опустился под деревом на землю и умер. А на дереве сидели вороны и сразу же с карканьем слетели на труп.
      Узнав о гибели Гань Нина, Сунь Цюань сильно опечалился и приказал торжественно похоронить полководца. Позже в честь него построили храм и совершали там жертвоприношения.
      Потомки сложили о Гань Нине такие стихи:
      На легких судах с парусами парчовыми
      По волнам Янцзы смело плавал Гань Нин.
      Всем сердцем служил своему господину он,
      И щедро его награждал господин.
      Он чашу вина выпивал перед битвою,
      Красив был и мудр, таких больше нет.
      Он лагерь врага захватил и прославился,
      И славить его будут тысячи лет.
      Во время нападения князя Шамоки на Гань Нина император Сянь-чжу успел захватить Сяотин. Войско Сунь Цюаня разбежалось.
      Сянь-чжу собрал своих воинов, но среди них не оказалось Гуань Сина; тогда он приказал Чжан Бао и другим военачальникам отправиться на поиски пропавшего.
      А с Гуань Сином случилось вот что. Врезавшись в ряды противника, он лицом к лицу столкнулся с Пань Чжаном. Увидя убийцу своего отца, Гуань Син первым напал на него. Пань Чжан бежал и скрылся в горах. Гуань Син стал его искать. Незаметно стемнело, и он сбился с дороги. К счастью, взошла яркая луна, и ему удалось добраться до небольшой деревушки. Он спешился и постучался в ворота. Из дому вышел старик и спросил, кто приехал.
      – Я воин, сбившийся с дороги, – отвечал Гуань Син. – Не найдется ли у вас чего-нибудь поесть?
      Старик впустил Гуань Сина в дом. Комната была освещена свечами, и на стене висело изображение Гуань Юя. Гуань Син горько заплакал и поклонился изображению.
      – Почему ты плачешь, воин? – спросил старик.
      – Это мой отец, – сказал Гуань Син, указывая рукой на изображение Гуань Юя.
      Старик низко поклонился юноше.
      – За что вы так почитаете моего отца? – спросил Гуань Син.
      – У нас здесь издавна почитают духов, – отвечал старик. – А Гуань Юю мы поклонялись еще при его жизни и тем более теперь, когда он стал духом! Я только и мечтал о том, чтобы поскорее пришли войска царства Шу и отомстили за него! Ты, его сын, явился к нам первым, и на народ наш снизойдет счастье!
      Старик подал Гуань Сину вино и еду. Потом расседлал и накормил его коня.
      Миновало уже время третьей стражи. И вдруг послышался стук в ворота. Старик вышел спросить, кто там, и оказалось, что это Пань Чжан. Он тоже просился на ночлег. Едва он показался в дверях, как Гуань Син узнал его и, выхватив меч, закричал:
      – Стой, злодей!
      Пань Чжан в страхе подался назад, но в дверях стоял воин с лицом, напоминающим спелый финик, с красными, как у феникса, глазами, с вьющейся бородой и пушистыми бровями. На нем был зеленый халат и золотой панцырь, а в руке обнаженный меч. Узнав Гуань Юя, Пань Чжан испуганно вскрикнул; дух мгновенно растаял. Но в этот момент опустился меч Гуань Сина, и отрубленная голова Пань Чжана скатилась на пол.
      Кровь его сердца Гуань Син принес в жертву изображению духа Гуань Юя, а отрубленную голову врага повесил на шею своего коня. Затем, попрощавшись с хозяином, он снял с убитого отцовский меч Черного дракона и уехал.
      Старик, оставшись один, сжег труп Пань Чжана.
      Гуань Син проехал всего несколько ли и вдруг услышал людские голоса и конское ржание – навстречу ему шла конница. Это был отряд Ма Чжуна.
      Как только Ма Чжун разглядел голову Пань Чжана, висевшую на шее коня Гуань Сина, он вне себя от гнева бросился на врага. А Гуань Син, увидев Ма Чжуна, сразу же вспомнил, что и он повинен в гибели отца, и, выхватив меч Черного дракона, рванулся вперед. Однако триста воинов Ма Чжуна тесно окружили его. Гибель казалась неминуемой. Но тут он увидел, что с северо-запада во весь опор мчится отряд – это спешил к нему на выручку Чжан Бао.
      Ма Чжун сразу узнал сына Чжан Фэя и отступил. Молодые военачальники погнались за ним, но вскоре натолкнулись на воинов Ми Фана и Фуши Жэня, разыскивавших Ма Чжуна. Не ввязываясь в большой бой из-за малочисленности своих войск, отважные юноши вернулись в Сяотин. Императору они преподнесли голову Пань Чжана.
      На радостях Сянь-чжу приказал наградить всех воинов-победителей.
      Полководцы Сунь Цюаня Хань Дан и Чжоу Тай собрали остатки разбитого войска и засели в оборону. Ма Чжун, Ми Фан и Фуши Жэнь расположились лагерем на речном островке. До поздней ночи к ним в шатер доносились плач и причитания воинов. Ми Фан украдкой вышел послушать, о чем они говорят, и до него донеслись слова:
      – Все мы из Цзинчжоу, да вот Люй Мын обманул нас и заставил уйти от нашего господина. Ныне сам государь воюет против Восточного У, и Сунь Цюаню рано или поздно конец! Лю Бэй ненавидит Ми Фана и Фуши Жэня. Не убить ли нам этих злодеев? Отнести бы их головы… Заслуга будет немалая!
      – Не надо медлить!.. – отвечал другой.
      Испуганный Ми Фан бросился к Фуши Жэню.
      – Настроение наших воинов изменилось, – сказал он, – нам не уцелеть. Правитель царства Шу больше всего ненавидит Ма Чжуна. Давай убьем его, а голову положим к ногам Сянь-чжу! Принесем ему повинную и скажем, что обстоятельства заставили нас сдаться Сунь Цюаню и теперь мы ушли от него.
      – Нет, туда нам идти нельзя, – возразил Фуши Жэнь. – Там нам конец.
      – Лю Бэй великодушен, – заметил Ми Фан, – и его сын А-доу приходится мне племянником. Император нас не погубит хотя бы из родственных чувств.
      Договорившись обо всем, Ми Фан и Фуши Жэнь оседлали коней, потом пробрались в шатер Ма Чжуна, отрубили ему голову и бежали в Сяотин.
      Дозорные на дороге задержали их и доставили к Чжан Наню и Фын Си, а на следующий день те отвели перебежчиков к Сянь-чжу. Подавая императору голову Ма Чжуна, они со слезами уверяли:
      – Мы не изменники! Это Люй Мын хитростью заставил нас сдаться. Он сказал, что Гуань Юй погиб, и мы вынуждены были открыть ему ворота. Но как только мы узнали, что государь пришел сюда, мы убили злодея Ма Чжуна, чтобы смыть вашу обиду. Умоляем простить нас!
      – Сколько времени прошло с тех пор, как мы вышли из Чэнду, а вы только теперь вернулись! – гневался Сянь-чжу. – Попали в безвыходное положение и явились льстить мне! Лучше не просите пощады! Нам стыдно было бы смотреть в глаза Гуань Юю в стране Девяти источников!
      Сянь-чжу приказал устроить в лагере алтарь духа Гуань Юя и принес ему в жертву голову Ма Чжуна. Затем он велел Гуань Сину сорвать одежды с Ми Фана и Фуши Жэня и поставить их на колени перед алтарем. Сянь-чжу сам отрубил им головы и совершил жертвоприношение.
      Немного спустя в шатер императора в слезах вошел Чжан Бао и, поклонившись, сказал:
      – Теперь с убийцами моего дяди покончено. Но когда же настанет день мести за моего батюшку?
      – Не горюй, дорогой племянник! – отвечал ему Сянь-чжу. – Мы усмирим Сунь Цюаня и перебьем всех его собак! А когда к нам в руки попадут убийцы твоего отца Фань Цзян и Чжан Да, ты сам искромсаешь их в куски и принесешь в жертву духу Чжан Фэя.
      Чжан Бао поблагодарил государя и вышел из шатра.
      К этому времени слава Сянь-чжу облетела все княжество У, и все дрожали перед ним.
      Военачальники Хань Дан и Чжоу Тай в сильной тревоге сообщили Сунь Цюаню, что Ми Фан и Фуши Жэнь убили Ма Чжуна и бежали к врагу, но император Сянь-чжу казнил их. Такое известие напугало Сунь Цюаня, и он созвал на совет чиновников.
      – Правитель царства Шу ненавидел Люй Мына, Пань Чжана, Ма Чжуна, Ми Фана и Фуши Жэня, – сказал Бу Чжи. – И все они уже погибли. В живых остались только Фань Цзян и Чжан Да, которые ныне находятся у нас. Почему бы вам не схватить их и вместе с головой Чжан Фэя не отправить Сянь-чжу? Отдайте ему Цзинчжоу, верните госпожу Сунь и попросите мира; предложите союз против царства Вэй, и Лю Бэй уведет свое войско.
      Сунь Цюань принял этот совет. В ящик, наполненный благовониями, положили голову Чжан Фэя, а крепко связанных Фань Цзяна и Чжан Да бросили в повозку для преступников и повезли к Сянь-чжу. Послом был назначен Чэн Бин.
      Сянь-чжу готовился к новому наступлению, когда ему доложили, что из Восточного У прибыл посол, который привез голову Чжан Фэя и его убийц, Фань Цзяна и Чжан Да.
      – Это дар неба! – воскликнул Сянь-чжу, сжимая руками виски. – Мы должны возблагодарить дух моего младшего брата Чжан Фэя. – И он приказал Чжан Бао поставить алтарь.
      Голова Чжан Фэя, как живая, лежала в ящике. Взглянув на нее, Сянь-чжу закричал от горя.
      Чжан Бао собственноручно зарубил Фань Цзяна и Чжан Да и принес их в жертву духу своего отца. Но и после этого гнев императора Сянь-чжу не утих, он твердо решил воевать до полного покорения княжества У.
      – Но ведь те, кому вы должны были отомстить, уже уничтожены, – уговаривал государя советник Ма Лян, – и нанесенная ими обида смыта! Посол Сунь Цюаня, сановник Чэн Бин, приехал с предложением возвратить вам Цзинчжоу, отдать госпожу Сунь и заключить вечный союз. Сунь Цюань готов идти вместе с вами против царства Вэй! Он почтительно кланяется вам и ждет мудрейших повелений.
      – Мы зубами скрежещем от ненависти к Сунь Цюаню! – вскричал Сянь-чжу. – Заключить с ним мир – это значит изменить братскому союзу с Гуань Юем и Чжан Фэем! Нет! Мы раньше уничтожим княжество У, а потом царство Вэй!
      Он хотел обезглавить посла, чтобы порвать всякие отношения с Восточным У, но многие чиновники воспротивились этому, и Сянь-чжу отказался от своего намерения.
      Перепуганный Чэн Бин бежал из лагеря и, возвратившись к Сунь Цюаню, сказал:
      – Сянь-чжу не желает слышать разговоров о мире и клянется раньше уничтожить Восточный У, а потом идти войной против царства Вэй. Чиновники отговаривают его, но он глух к их советам. Как же нам быть?
      Не успел Сунь Цюань опомниться, как к нему подошел советник Кань Цзэ и сказал:
      – У нас есть столп, которым можно подпереть небо! Вы забыли о нем!
      – Кто это такой? – спросил Сунь Цюань.
      Кань Цзэ продолжал:
      – Прежде великими делами Восточного У ведал Чжоу Юй, потом его сменил Лу Су. После смерти Лу Су место это занял Люй Мын. Ныне и Люй Мына уже нет в живых, но остался Лу Сунь. Человек этот известен как ученый книжник, а в действительности это герой и великий стратег! Он ничем не уступает Чжоу Юю. План разгрома Гуань Юя исходил от него. Если вы призовете Лу Суня, победа над врагом обеспечена! А случись так, что Лу Сунь потерпит неудачу, я вместе с ним буду в ответе!
      – О, если бы вы не напомнили мне о Лу Суне, я погубил бы великое дело! – воскликнул Сунь Цюань.
      – Лу Сунь просто книжный червь, он не соперник Лю Бэю, – заметил Чжан Чжао, – и от него никакой пользы не будет!
      – Лу Сунь способен управлять округом, но великое дело ему не под силу, – добавил Гу Юн.
      Кань Цзэ тяжело вздохнул и промолвил:
      – Господин мой, если вы не призовете Лу Суня, княжество У погибнет! Всей своей семьей я ручаюсь за Лу Суня!
      – Я тоже хорошо его знаю, у него большие таланты, – согласился Сунь Цюань и коротко закончил: – Я уже все решил. Довольно об этом говорить! – И он распорядился позвать к нему Лу Суня.
      Лу Сунь был родом из области Уцзюнь и приходился внуком сяо-вэю Лу Шу и сыном ду-вэю Лу Цзюню. Ростом он был восьми чи, и цвет лица его напоминал белую яшму; у него было звание военачальника Покорителя Запада.
      Когда он вошел, Сунь Цюань сказал:
      – Войска Сянь-чжу стоят у наших границ. Я назначаю вас полководцем, чтобы вы отразили нападение врага.
      – У господина есть знаменитые воины, – скромно произнес Лу Сунь, – а я еще молод и не обладаю талантами. Справлюсь ли я с таким большим делом?
      – Кань Цзэ поручился мне своей семьей за вас, – ответил Сунь Цюань, – да и я сам знаю ваши способности. Жалую вас званием да-ду-ду, не отказывайтесь.
      – А если чиновники не захотят мне повиноваться? – спросил Лу Сунь.
      Сунь Цюань снял висевший у него на поясе меч и, передавая его Лу Суню, сказал:
      – Тогда, кто не будет вас слушаться, казните и докладывайте мне.
      – Я удостоен высокой чести, – поклонился Лу Сунь, – не смею отказываться! Только попрошу вас завтра собрать всех чиновников и в их присутствии дать мне полномочия.
      Молчавший Кань Цзэ произнес:
      – В древности существовал обычай: когда назначали полководца, строили возвышение, собирали воинов и в их присутствии вручали белый бунчук, желтую секиру, пояс с печатью и грамоту на право командования войсками! К полководцу всегда относились с почтением, и приказы его выполнялись беспрекословно. И вам, великий ван, следовало бы соблюсти этот обычай. Жалуя Лу Суню звание да-ду-ду, вручите ему бунчук и секиру, и все будут ему повиноваться.
      Сунь Цюань послушался Кань Цзэ и приказал за ночь соорудить возвышение. Наутро созвали туда всех чиновников и попросили Лу Суня подняться на ступени. Сунь Цюань пожаловал ему звание да-ду-ду и титул Лоуского хоу; затем вручил драгоценный меч, пояс с печатью и грамоту на право командования войсками.
      – В столице властвую я, – сказал Сунь Цюань, – За ее пределами распоряжаетесь вы!
      После церемонии Лу Сунь спустился вниз и приказал военачальникам Сюй Шэну и Дин Фыну возглавить отряд его телохранителей. В тот же день они выступили в поход по суше и по воде.
      В Сяотине было получено извещение о назначении Лу Суня, и это сильно встревожило Хань Дана и Чжоу Тая.
      – Почему наш господин назначил полководцем этого книжника? – недоумевали они.
      Вскоре в Сяотин прибыл и сам Лу Сунь. Никто не хотел ему подчиняться. Он вошел в шатер и приказал созвать совет. Военачальники не желали ему представляться, и их приходилось приводить силой.
      – Господин наш назначил меня полководцем, чтобы я разгромил царство Шу, – сказал Лу Сунь. – В войске есть свои строгие законы, и вам надлежит их соблюдать. Нарушителей я буду наказывать, невзирая на лица. Запомните мои слова, чтоб вам не пришлось раскаиваться!
      Военачальники молчали. Наконец Чжоу Тай произнес:
      – Ныне племянник нашего господина, аньдунский военачальник Сунь Хуань, осажден в городе Илине. У него нет провианта, и на помощь к нему никто не идет. Просим вас, господин ду-ду, спасти Сунь Хуаня. Этим вы успокоите душу нашего господина.
      – Сунь Хуаню помощь не нужна, – возразил Лу Сунь. – Я знаю силу его боевого духа и считаю, что он продержится до тех пор, пока я разобью армию Сянь-чжу, а тогда и для него минует опасность.
      Военачальники, усмехаясь, покинули шатер.
      – Назначить главным полководцем такого юнца! – ворчал Хань Дан. – Вы слышали, что он сказал? Ну, теперь погибнет наш Восточный У!
      – Я пытался выведать у него план наступления, – отвечал Чжоу Тай, – но теперь вижу, что никакого плана у него нет. Не представляю, как он разобьет царство Шу.
      На следующий день Лу Сунь передал по всему войску приказ стойко охранять все проходы в горах и никоим образом не выходить на бой с врагом. Военачальники посмеивались над его трусостью и кое-как выполняли приказ. Тогда Лу Сунь снова созвал их к себе в шатер и сказал:
      – Командую войсками я! Вчера я трижды приказывал и пять раз напоминал, чтобы охранялись горные перевалы! Почему вы не выполняете мой приказ?
      – С того времени, как великий ван Сунь Цюань покорил Цзяннань, я участвовал в сотнях битв, – произнес Хань Дан. – Остальные военачальники, прирожденные воины, также давно служат нашему господину. Великий ван поставил вас во главе всего войска. Вам следовало бы сначала продумать план наступления и дать указания, кому и куда выступать, ибо только в наступлении побеждают противника! Вы же приказываете нам обороняться и не выходить на бой. Разве вы надеетесь, что небо само покарает злодеев? Я никогда не боялся смерти, но не понимаю, зачем вы подрываете наш боевой дух!
      Военачальники, стоявшие у шатра, зашумели:
      – Хань Дан говорит правильно, мы хотим драться.
      Выслушав их, Лу Сунь схватился за меч и властно закричал:
      – Пусть я, по-вашему, книжник, но раз господин наш доверил мне такое важное дело, всю ответственность за него несу я! Еще раз приказываю вам держать оборону! Ослушникам буду рубить головы!
      Военачальники разошлись недовольные.
      Сянь-чжу развернул свои войска на семьсот ли от Сяотина до самых границ Сычуани. Было сооружено сорок лагерей. Днем знамена и флаги закрывали солнце, по ночам небо озарял свет костров.
      Разведчики донесли Сянь-чжу, что Сунь Цюань назначил полководцем Лу Суня, а тот приказал войску обороняться и в бой не выходить.
      – Кто такой этот Лу Сунь? – спросил Сянь-чжу.
      – Лу Сунь – ученый из Восточного У, – ответил советник Ма Лян. – Он, правда, молод, но очень талантлив и прекрасный стратег. Это по его плану Люй Мын взял Цзинчжоу.
      – А, так это тот самый мальчишка, который своим коварством погубил нашего брата Гуань Юя! – вспыхнул Сянь-чжу. – Его надо схватить, чего бы это ни стоило!
      И он отдал приказ наступать.
      – Талантами своими Лу Сунь не уступит Чжоу Юю, – предупреждал Ма Лян, – с ним нелегко справиться!
      – Мы давно водим войска, так неужели же мы понимаем меньше, чем этот желторотый юнец? – закричал Сянь-чжу.
      И он сам повел войска на горные перевалы.
      Узнав, что Сянь-чжу приближается, Хань Дан известил об этом Лу Суня. И тот, опасаясь, как бы Хань Дан не совершил какого-нибудь необдуманного поступка, сам примчался к нему. Он увидел, что Хань Дан стоит на вершине горы и наблюдает за противником, войска которого разлились по горам и полям. Среди войск медленно колыхался желтый шелковый зонт.
      – Вон там находится сам Лю Бэй, – сказал Хань Дан подошедшему Лу Суню и указал рукой в сторону желтого зонта. – Разрешите мне напасть на него!
      Лу Сунь возразил:
      – Наступая на восток, Лю Бэй выиграл десятки сражений, и боевой дух его войска крепок, как никогда. Сейчас нам необходимо обороняться. Выйти в открытый бой – значит потерпеть неудачу. Прежде всего надо воодушевить наших воинов и продержаться до тех пор, пока не изменится обстановка. Враг наступает, и ему кажется, что он добивается успеха, но если мы не выйдем в бой, он ничего не добьется и вынужден будет расположиться в лесах. Вот тогда мы и одержим над ним победу!
      На словах Хань Дан согласился с Лу Сунем, но в душе не хотел ему повиноваться.
      Сянь-чжу послал передовой отряд вызвать на бой врага. Но Лу Сунь приказал всем заткнуть уши и не слушать выкриков неприятеля. Он сам объезжал все заставы, разговаривал с воинами и велел им стойко держаться.
      Видя, что враг не выходит, Сянь-чжу горячился.
      – Лу Сунь великий стратег, – говорил ему Ма Лян. – Мы наступаем с самой весны, и Лу Сунь ждет, пока воины наши выдохнутся. Он не выйдет в открытый бой. Подумайте об этом, государь!
      – Какая там у него стратегия! – возмущался Сянь-чжу. – Лу Сунь жалкий трус! Ведь они уже несколько раз были разбиты, и теперь он просто боится!
      – Государь, погода сейчас очень знойная, – сказал начальник головного отряда Фын Си. – Воины наши и без того как в огне, зачем же бросать их в полымя?
      Тогда Сянь-чжу распорядился перенести все лагеря в лес, поближе к реке, чтобы, дождавшись осени, продолжить наступление.
      – Государь, а что если во время перехода на новое место враг ударит на нас? – спросил Ма Лян.
      – Мы уже приказали У Баню с десятком тысяч слабых и старых воинов расположиться на виду у врага. Это отвлечет его внимание, – ответил Сянь-чжу. – Кроме того, мы сами устроим с восемью тысячами отборных воинов засаду в горной долине. Если Лу Сунь узнает, что мы перенесли лагеря, он нападет на У Баня, а тот обратится в бегство. Лу Сунь начнет погоню, а мы выйдем из засады и отрежем его от своих. Вот тогда мы и схватим этого мальчишку.
      – Государь – блестящий полководец и прекрасный стратег! – восхищались военачальники. – Нам никогда с ним не сравниться!
      Тут Ма Лян обратился к Сянь-чжу:
      – Государь, мне стало известно, что Чжугэ Лян сейчас находится в Дунчуани. Он сам проверяет оборону всех горных перевалов, опасаясь нападения со стороны царства Вэй. Разрешите мне дать совет. Лагеря наши следует перенести в населенную местность, сделать карту и послать ее чэн-сяну…
      – Зачем беспокоить чэн-сяна? – возразил Сянь-чжу. – Мы и сами неплохо знаем «Законы войны».
      – Пословица гласит: «Одна голова хорошо, а две лучше», – заметил Ма Лян. – Надеюсь, государь, что вы не сомневаетесь в справедливости этих слов?
      – Хорошо, – согласился Сянь-чжу. – Составьте план расположения наших лагерей в лесу и поезжайте к чэн-сяну. Если он найдет, что у нас не все правильно, сообщите немедленно.
      Ма Лян уехал. Лазутчики донесли об этом Хань Дану и Чжоу Таю. Те поспешили к Лу Суню.
      – Сянь-чжу перенес свои лагеря в лес, поближе к реке, и отдыхает там на прохладе, – сообщили они. – Вот сейчас было бы выгодно напасть на них!
      Поистине:
 
Если бы правитель Шу засаду хитрую устроил,
В нее попали бы враги, хоть трижды будь они герои.
 
      О том, что ответил Лу Сунь, вы узнаете из следующей главы.

в которой рассказывается о том, как Лу Сунь сжег сорок лагерей, и о том, как Чжугэ Лян создал план восьми расположений

 
      Когда Хань Дан и Чжоу Тай сообщили Лу Суню, что Сянь-чжу перенес свои лагеря в лес, обрадованный таким известием полководец сам отправился разведать обстановку. Он увидел на равнине только один лагерь, где развевалось знамя с надписью: «Военачальник передового отряда У Бань».
      Чжоу Тай, сопровождавший Лу Суня, внимательно разглядывал старых и слабых воинов У Баня.
      – Это не войско, а детские игрушки! – воскликнул он. – Разрешите нам с Хань Даном разгромить их! Если я не добьюсь победы, согласен понести любое наказание.
      Лу Сунь долго всматривался в сторону врага и затем, плетью указывая вдаль, произнес:
      – Видите вон ту глухую горную долину? Там витает дух смерти. Враг устроил в долине засаду и лишь для отвода глаз пока оставил на равнине лагерь с немощными воинами. Нас хотят поймать в ловушку. Никому в бой не выходить!
      И военачальники опять заподозрили Лу Суня в трусости.
      На другой день У Бань с войском подошел к заставе Лу Суня и стал вызывать его на бой. Хвалясь своей силой, У Бань осыпал врага отборной бранью, а воины его снимали латы, словно располагались на отдых. Это привело в бешенство Сюй Шэна и Дин Фына. Возмущенные, пришли они в шатер Лу Суня.
      – Эти калеки совсем уж ни во что нас не ставят! – негодовали они. – Разрешите нам проучить их!
      – Вы полагаетесь только на свою храбрость и не знаете замечательных законов Сунь-цзы и У-цзы, – улыбнулся Лу Сунь. – Ведь это хитрость, рассчитанная на то, чтобы завлечь вас в ловушку! Через три дня вы сами поймете, в чем заключалась эта хитрость.
      – За эти три дня они успеют перенести все лагеря, – возразил Сюй Шэн. – Как тогда к ним доберешься?
      – А я только и жду, чтобы они перенесли лагеря, – спокойно ответил Лу Сунь.
      Военачальники, переглядываясь, покинули шатер.
      Прошло три дня, и Лу Сунь снова созвал военачальников к себе на заставу. На равнине уже не было лагеря У Баня.
      – Но дух смерти все еще витает там, – сказал Лу Сунь, рукой указывая вперед. – Смотрите, вон по той дороге сейчас пройдет и сам Лю Бэй!
      Не успел он договорить эти слова, как военачальники ясно увидели Сянь-чжу и сопровождающих его воинов.
      – Ну, а теперь вы поняли, что там была засада? – спросил Лу Сунь. – Ведь если бы я послушался вашего совета и попытался захватить лагерь У Баня, то Лю Бэй ударил бы на нас из засады! А сейчас он снимает засаду потому, что перенес все лагеря на новое место. Дней через десять мы разгромим его войско!
      – Разбить врага можно было и раньше, – возразили военачальники. – А мы дали Сянь-чжу два месяца на то, чтобы он укрепил свои лагеря. Теперь у них не найдешь слабого места!
      – Вы не знаете «Законов войны», – ответил Лу Сунь. – Правда, Лю Бэй умен и коварен, он умеет все свои силы направить к одной цели. К тому же войско свое он собрал давно, и оно преданно служит ему. Но долгая оборона утомила его воинов. Пришло время нанести им удар.
      Военачальники вздыхали, но вынуждены были смириться. А потомки сложили стихи, в которых восхваляют Лу Суня:
 
Вот в шатре полководца обсуждаются планы сраженья,
Как расставить приманку, чтоб кита и акулу поймать.
Было много героев с тех пор, как явились три царства,
Но лишь слава Лу Суня будет вечно, как солнце, сиять.
 
      Составив план наступления, Лу Сунь с гонцом отправил донесение Сунь Цюаню, точно указывая день разгрома Сянь-чжу.
      – Есть и у нас замечательный полководец! – радостно воскликнул Сунь Цюань. – Теперь я спокоен. Военачальники писали, что Лу Сунь трус, а я верил в него. Посмотрите, что он мне пишет! Нет, он не трус!
      Сунь Цюань поднял большое войско и двинулся на помощь Лу Суню.
      Император Сянь-чжу отдал приказ боевым судам идти от Сяотина вниз по течению реки Янцзы и строить береговые укрепления, чтобы иметь возможность поглубже проникнуть в пределы Восточного У.
      – Нашим судам легко двигаться вниз по течению, а возвращаться будет трудно, – предупреждал Хуан Цюань. – Разрешите мне идти впереди, а ваш корабль, государь, пусть следует за мной. Тогда я смогу принять на себя первый удар.
      – У нашего противника вся храбрость пропала, – возразил Сянь-чжу. – Наш корабль пойдет впереди, не опасайтесь за нас!
      Чиновники тоже пытались отговаривать императора, но он никого не послушался и приказал Хуан Цюаню возглавить часть войск, находящихся на северном берегу реки, и быть готовым отразить возможное нападение Цао Пэя. Сам Сянь-чжу возглавил войско на южном берегу Янцзы. Так, оседлав реку, воины расположились в лагерях.
      О действиях Сянь-чжу лазутчики донесли вэйскому императору, и он, закинув голову кверху, рассмеялся:
      – Ну, теперь Лю Бэй обречен на поражение!
      – Почему? – спросили чиновники.
      – Потому что он не знает «Законов войны», – отвечал Цао Пэй. – В противном случае он не растянул бы свои лагеря на целых семьсот ли вдоль берегов Янцзы. Разве при этом условии можно нанести решающий удар врагу? Кроме того, располагать большое войско в таких опасных местах, как леса, – прямое нарушение «Законов войны». Лу Сунь нанесет поражение Лю Бэю. Вот увидите, это произойдет дней через десять.
      Чиновники не могли этому поверить и просили Цао Пэя послать войско на помощь Сунь Цюаню.
      – Если Лу Сунь победит, он сразу же пойдет на Сычуань, – продолжал Цао Пэй. – А когда он будет далеко в горах, мы, под видом помощи, пошлем три армии в Восточный У. Взять незащищенные земли будет так же легко, как взмахнуть рукой!
      Чиновники пришли в восхищение от необыкновенной прозорливости Цао Пэя. И он приказал военачальникам готовиться к походу: Цао Жэню во главе первой армии двинуться на крепость Жусюй; Цао Сю со второй армией выступить на Дункоу; Цао Чжэню с третьей армией идти на Наньцзюнь и одновременно всем вторгнуться в княжество У. Сам Цао Пэй обещал прийти им на помощь.
      Между тем советник Ма Лян прибыл в Сычуань и, явившись к Чжугэ Ляну, передал ему план расположения лагерей Сянь-чжу.
      – Наши лагеря растянулись на семьсот ли, – сказал он. – Всего у нас сорок лагерей, расположенных в густых лесах. Государь посылает вам, господин чэн-сян, вот эту карту и ждет вашего совета.
      – Кто это подсказал государю такой план? – вскричал Чжугэ Лян, ударив рукой по столу. – Голову снести такому советнику!
      – Государь сам так решил! – отозвался Ма Лян.
      – Значит, пришел конец могуществу Ханьской династии! – вздохнул Чжугэ Лян.
      – Почему вы так думаете?
      – Разве можно располагать лагеря в таких местах? Это непростительная ошибка полководца! Если враг подожжет леса, как вы спасете войско? Да и можно ли отразить наступление противника, если армия стоит в лагерях, растянутых на семьсот ли? Беда наша недалека! Лу Сунь только и ждал, чтобы наш государь допустил грубую ошибку! Скорей возвращайтесь обратно и передайте Сыну неба, чтобы он, не медля ни минуты, стянул войско на небольшое пространство!
      – Но Лу Сунь уже мог разгромить наши войска! Что тогда делать? – спросил Ма Лян.
      – Лу Сунь не посмеет вас преследовать, – отвечал Чжугэ Лян. – Чэнду будет в безопасности – за это ручаюсь я!
      – Вы уверены, что Лу Сунь не станет нас преследовать? – усомнился Ма Лян.
      – Не будет, потому что побоится, как бы войска Цао Пэя не ударили с тыла. Если наш государь потерпит поражение, то пусть укроется в Байдичэне. Там он будет в безопасности: в Юйпуфу стоит мое большое войско.
      – Вы шутите? – удивился Ма Лян. – Я несколько раз проезжал через Юйпуфу и не видел там ни одного воина!
      – Не трудитесь меня расспрашивать. Скоро вы сами все увидите, – промолвил Чжугэ Лян и вручил ему письмо для Сянь-чжу.
      Ма Лян стрелой помчался в императорский лагерь, а Чжугэ Лян уехал в Чэнду, чтобы оттуда послать войско на помощь Сянь-чжу.
      Время шло, и Лу Сунь стал замечать, что воины противника совсем разленились: ни рвов не копают, ни заградительных валов не насыпают. Созвав в своем шатре военачальников, он сказал:
      – С тех пор как я получил повеление нашего вана принять на себя командование войсками, мы еще ни разу не вступали в открытый бой с врагом. Наблюдая за противником, я пришел к решению первоначально захватить один из лагерей на южном берегу реки. Кто справится с этим?
      – Мы пойдем! – в один голос отозвались Хань Дан, Чжоу Тай и Лин Тун.
      Лу Сунь не принял их предложения и подозвал неподалеку стоявшего военачальника Шуньюй Даня.
      – Сегодня вечером вы поведете пять тысяч воинов на штурм четвертого лагеря противника, где военачальником Фу Тун. Вы совершите подвиг, а я с войском помогу вам.
      Когда Шуньюй Дань вышел, Лу Сунь подозвал Сюй Шэна и Дин Фына и сказал:
      – А вы с тремя тысячами воинов каждый расположитесь в пяти ли от лагеря Фу Туна. Если Шуньюй Даню придется туго, выручите его, но ни в коем случае не преследуйте противника.
      Сюй Шэн и Дин Фын поклонились и тоже вышли.
      В сумерки Шуньюй Дань выступил в поход; ко времени третьей стражи он был уже возле лагеря Фу Туна и приказал своим воинам бить в барабаны. Навстречу стремительно вышел Фу Тун и ударил на врага. Шуньюй Дань не выдержал натиска и обратился в бегство. Но впереди раздались боевые возгласы, и путь беглецу преградили всадники, во главе которых был военачальник Чжао Жун. Шуньюй Дань свернул в сторону и пытался скрыться за горой, но тут появился отряд племени мань, возглавляемый князем Шамокой. После ожесточенной схватки Шуньюй Даню все же удалось вырваться. Неприятель преследовал его, но вовремя подоспевшие войска Сюй Шэна и Дин Фына спасли раненого Шуньюй Даня. Возвратившись в лагерь, он вошел прямо в шатер Лу Суня и стал просить прощения.
      – Это не ваша вина, – успокоил его Лу Сунь. – Я только хотел выяснить, где враг силен, а где слаб. Теперь я знаю, как его разгромить.
      – Враг очень силен, и разбить его нелегко, – заметили Сюй Шэн и Дин Фын.
      – Пожалуй, мне не удалось бы обмануть только одного Чжугэ Ляна, – с улыбкой сказал Лу Сунь. – Но небо помогает мне: этого человека здесь нет, и я совершу великий подвиг!
      Потом он созвал военачальников и каждому дал указания. Чжу Жань получил приказ выйти на судах вверх по Янцзы.
      – Завтра после полудня будет дуть юго-восточный ветер, – сказал ему Лу Сунь, – и вы, нагрузив суда сеном, будете действовать так, как я указал. Отряд Хань Дана начнет наступление на северном берегу, а Чжоу Тай на южном берегу. У каждого воина будет огниво и пучок сена с селитрой и серой внутри. Как только доберетесь до вражеских лагерей, сразу же поджигайте их. Из сорока лагерей мы подожжем двадцать – огонь перебросится на все остальные. Всем воинам взять с собой провиант. Отступать не разрешаю! Идти только вперед, днем и ночью вперед, пока не схватим Сянь-чжу.
      Тем временем Сянь-чжу сидел у себя в лагере и ломал голову над тем, как разгромить Лу Суня. Вдруг около его шатра упало знамя, хотя никакого ветра не было.
      – К чему бы это? – спросил он военачальника Чэн Ци.
      – Видно, сегодня ночью на нас будет нападение, – предположил тот.
      – Посмеют ли они? Ведь мы только вчера их разгромили!
      – Возможно, это была лишь разведка. Лу Сунь решил выведать наши слабые места, – произнес Чэн Ци.
      Во время этого разговора дозорный доложил, что с горы хорошо видно, как войска Лу Суня уходят на восток.
      – Это хитрость! Они хотят ввести нас в заблуждение! – воскликнул Сянь-чжу и приказал не трогаться с места; только Гуань Син и Чжан Бао должны были ходить дозором.
      В сумерки вернулся Гуань Син и сообщил, что загорелся один из лагерей на северном берегу реки. Сянь-чжу велел Гуань Сину отправиться туда и посмотреть, что там происходит. Чжан Бао получил приказ следить за южным берегом.
      Во время первой стражи подул юго-восточный ветер, и в лагере, расположенном левее императорского, вспыхнул огонь. Только хотел Сянь-чжу послать туда помощь, как загорелся лагерь с правой стороны.
      Ветер крепчал, раздувая пламя. Из горящих лагерей с криками выбегали воины, пытаясь укрыться в императорском лагере. Началась неописуемая толчея, воины сбивали друг друга с ног. На них с тыла напали войска Лу Суня.
      Сам Сянь-чжу вскочил на коня и поскакал к лагерю военачальника Фын Си, но и там бушевал огонь. В этот момент на Сянь-чжу налетел Сюй Шэн. Сянь-чжу повернул на запад, но враг преследовал его, а тут еще впереди преградил путь отряд войск Дин Фына. Сянь-чжу метался, не зная, как вырваться из окружения, когда на помощь ему пришел Чжан Бао. Он прорвался к Сянь-чжу, и они вместе бежали. По дороге к ним присоединился Фу Тун. Враги преследовали их. Сянь-чжу мчался к горе Маань, но у самого подножья большой отряд Лу Суня окружил его. Чжан Бао и Фу Тун отбивались от врага. Сянь-чжу видел, что всё вокруг озарено огнем и по реке густо плывут трупы воинов.
      Утром загорелся кустарник в горах. Сянь-чжу думал, что теперь ему пришел конец, но на помощь подоспел Гуань Син с войском.
      – Государь, со всех сторон бушует огонь, – сказал он, кланяясь до земли. – Здесь оставаться нельзя. Вам следовало бы уйти в Байдичэн и там вновь собрать войско.
      – Кто будет прикрывать наш тыл? – спросил Сянь-чжу.
      – Я сдержу натиск врага! – вызвался Фу Тун.
      В сумерки Сянь-чжу, охраняемый Гуань Сином и Чжан Бао, спустился с горы. Неприятельские военачальники, как только увидели, что Сянь-чжу уходит, наперегонки бросились за ним. Сянь-чжу приказал воинам снять с себя одежду, свалить ее на дорогу и поджечь, чтобы как-нибудь задержать преследователей. Но впереди снова раздались крики – это командующий флотом, военачальник Чжу Жань, отрезал беглецам путь со стороны реки.
      – Здесь наша смерть! – горестно воскликнул Сянь-чжу.
      Гуань Син и Чжан Бао пытались прорваться через окружение, но были остановлены стрелами противника. Позади слышались громкие возгласы – приближался отряд самого Лу Суня.
      Сянь-чжу пришел в смятение. Но на рассвете в войске Чжу Жаня неожиданно начался переполох. Оказалось, что на выручку Сянь-чжу шел отряд во главе с непобедимым Чжао Юнем. Находясь в Цзянчжоу, он узнал, что между царством Шу и княжеством У началась война, и немедленно повел войско к Сянь-чжу. Этим он спас его от, казалось бы, неминуемой гибели.
      А Лу Сунь, как только узнал о приходе Чжао Юня, сразу приказал своим воинам отступать. Чжу Жань столкнулся с Чжао Юнем и в первой схватке пал от удара его копья. Спасенный Сянь-чжу ушел в Байдичэн.
      Потомки в стихах воспели Лу Суня:
 
Он лагери вражьи горящей травой уничтожил
И войску Лю Бэя нанес небывалый урон.
В двух царствах гремела великая слава Лу Суня.
Он, книжник и воин, был ваном из У вознесен.
 
      Фу Тун, прикрывавший отступление Сянь-чжу, был окружен отрядом Дин Фына, который закричал ему:
      – Множество ваших воинов погибло, а сдалось еще больше! Сложи оружие и ты!
      – Я – ханьский воин, – гордо отвечал Фу Тун, – и тебе, собака, не сдамся!
      С этими словами он бросился в смертельную схватку, надеясь проложить себе путь. Более ста раз нападал он на врага, но пробиться ему так и не удалось.
      – Пришел мой конец! – вскричал он, и кровь хлынула у него из горла.
      Он умер, окруженный врагами. Потомки сложили стихи, в которых восхваляют отвагу Фу Туна:
 
О битве великой в Илине досель повествуют преданья.
Огнем совершил нападенье Лу Сунь хитроумный в то утро.
Остался Фу Тун непреклонным, хоть смерть свою видел заране,
И смертью своей не принизил он военачальника званье.
 
      Чэн Ци помчался к берегу, чтобы привести на помощь воинов, находившихся на судах. Но флота там уже не было.
      – Бегите скорее! – кричал подчиненный ему военачальник. – Враг догоняет вас!
      – Я с первого дня похода следую за нашим государем! – гневно отвечал Чэн Ци. – Позорно бежать, не сразившись с врагом!
      В этот момент его настигли преследователи, и Чэн Ци, выхватив меч, заколол себя.
      Потомки воспели его в стихах:
 
Пожертвовал жизнью отважный и гордый Чэн Ци,
Мечом закололся, радея о господине.
Железная воля до смерти служила ему,
И славу героя кумирни разносят доныне.
 
      Между тем к У Баню и Чжан Наню, которые в это время держали в осаде Илин, примчался Фын Си и рассказал о поражении войск Сянь-чжу. Оставив Илин, они поспешили на помощь императору.
      В дороге они столкнулись с войсками Лу Суня, а с тыла на них ударил вышедший из города Сунь Хуань. Чжан Нань и Фын Си отважно сражались, но вырваться не смогли и нашли свою смерть в бою. Потомки сложили о них такие стихи:
 
Фын Си был верен – таких нет в мире боле,
Чжан Нань героем честнейшим был из честных.
Погибли оба на песчаном поле,
Но имена их благоухают в песнях.
 
      У Бань, с трудом выбравшись из двойного кольца, снова столкнулся с противником. Но, к счастью, на помощь ему подоспел Чжао Юнь, и они вместе ушли в Байдичэн.
      Бежавший с поля боя маньский князь Шамока встретился с Чжоу Таем. Они схватились в жестоком поединке, и Чжоу Тай его убил.
      Военачальники Ду Лу и Лю Нин сдались Лу Суню. Сдались также многие воины, оставшиеся без оружия и провианта.
      В то время госпожа Сунь все еще жила у своей матери в княжестве У. Она узнала о поражении войск Сянь-чжу, а затем до нее дошли слухи, что и сам он погиб. В глубоком отчаянье она ушла на берег Янцзы и, глядя на запад, со слезами и причитаниями бросилась в воду.
      На том месте, где она погибла, потомки воздвигли храм и назвали его «Кумирня мужественной жены». И о ней сложили такие стихи:
 
Ушло к Байдичэну разбитое войско Сянь-чжу,
Супруга героя нашла свою гибель в волне.
Плита из гранита лежит на крутом берегу.
Она повествует о верной до гроба жене.
 
      Прославившийся Лу Сунь во главе своих победоносных войск спешил на запад в царство Шу. Но недалеко от заставы Куйгуань он вдруг заметил, что над прибрежными горами витает зловещий дух смерти. Остановив коня и повернувшись к военачальникам, Лу Сунь закричал:
      – Впереди засада! Остановить войско! Отойти на десять ли и расположиться боевыми порядками в открытом поле. Приготовиться к бою!
      Лу Сунь выслал разведку, и вскоре ему доложили, что поблизости не видно ни одного воина противника. Лу Сунь не поверил, сошел с коня и поднялся на гору; там все еще витал дух смерти.
      Послали еще одну разведку, но и на этот раз не удалось ничего обнаружить. Солнце клонилось к закату, а дух смерти не исчезал. Охваченный тревогой и колебаниями, Лу Сунь решил в третий раз отправить на разведку своих верных людей. Вскоре они возвратились и доложили, что на берегу лежат огромные кучи камней, но ни одного человека, ни одного коня они не заметили.
      Лу Сунь, не зная, что думать, приказал разыскать местных жителей и расспросить их. Вскоре к нему привели нескольких человек.
      – Кто сложил на берегу камни? – спросил он. – Почему от них исходит дух смерти?
      – Местность эта называется Юйпуфу, – отвечали жители. – Еще в то время, когда Чжугэ Лян шел в Сычуань, он прислал сюда воинов, и они на песчаном берегу выложили из груды камней план расположения войск. С тех пор на этом месте подымается пар, похожий на облако.
      Выслушав жителей, Лу Сунь сам пошел взглянуть на камни. Остановившись на склоне горы, он разглядел, что между камнями есть проходы.
      – Какое искусство вводить в заблуждение людей! – усмехнулся Лу Сунь. – Но зачем это сделано?
      Спустившись с горы, он в сопровождении нескольких всадников въехал в проход между камнями.
      – Солнце уже садится, – заметили военачальники. – Надо поскорее возвращаться…
      Лу Сунь хотел выехать из камней, но тут налетел сильный ветер, взметая песок. И вдруг Лу Суню показалось, что странные камни приподнялись, а сухие деревья ощетинились мечами. Казалось, где-то поблизости бушует и бурлит река, бряцает оружие и гремят барабаны.
      – Я попался в ловушку Чжугэ Ляна! – отчаянно закричал Лу Сунь.
      Он хотел поскорее выбраться из этого места, но не мог найти выхода. Тут перед ним появился старик и, улыбаясь, сказал:
      – Вы хотите выйти из этих камней?
      – Прошу вас, выведите меня отсюда! – вскричал Лу Сунь.
      Опираясь на посох, старик медленно пошел вперед и беспрепятственно вывел Лу Суня на склон горы.
      – Кто вы, отец? – взволнованно спросил Лу Сунь.
      – Я – тесть Чжугэ Ляна, зовут меня Хуан Чэн-янь, – отвечал тот. – Когда зять мой шел в Сычуань, он сложил здесь эти камни и назвал их планом восьми расположений. Они ежедневно меняют расположение, и их можно сравнить с десятью тысячами отборных воинов. Перед уходом мой зять сказал, что здесь заблудится полководец из Восточного У, и наказывал мне не выводить его отсюда. Но когда я увидел, как вы вошли через ворота Смерти, я подумал, что вам ни за что не выбраться из этих камней. Человек я добрый и не мог допустить, чтобы вы погибли. Я вывел вас через ворота Жизни.
      – Вы изучили все проходы? – спросил Лу Сунь.
      – Нет. Изменения их бесконечны, и изучить их невозможно! – сказал старик.
      Лу Сунь соскочил с коня и с благодарностью поклонился старику.
      Танский поэт Ду Фу написал об этом такие стихи:
 
Многочисленны деянья и заслуги Чжугэ Ляна.
«План восьми расположений» к славе путь открыл ему.
Все вперед струятся волны, только камни неподвижны.
Скорбь те камни затаили: не разбил он царство У.
 
      Возвратившись к себе в лагерь, Лу Сунь с глубоким вздохом сказал:
      – Чжугэ Лян – это поистине Во-лун – Дремлющий дракон! Мне не сравниться с ним!
      И он приказал войску отступать. Военачальники недоумевали:
      – Армия Лю Бэя разбита, сейчас он не может оборонять даже какой-нибудь один город. Самое время нанести ему последний удар, а вы из-за каких-то камней вдруг решили прекратить поход!
      – Я не этих камней испугался, – отвечал Лу Сунь. – Мне вспомнился вэйский правитель Цао Пэй. Он так же хитер и коварен, как и его отец. И я понял, что если мы будем преследовать остатки войск Сянь-чжу, Цао Пэй на нас нападет. Нельзя забираться вглубь Сычуани, это может нам стоить княжества У.
      И, приказав одному из военачальников прикрывать тыл, Лу Сунь повел свое войско в обратный путь. Не прошло и трех дней, как одновременно примчалось трое гонцов с донесениями о наступлении войск Цао Жэня, Цао Сю и Цао Чжэня.
      – Я не ошибся в своем предвидении! – улыбнулся Лу Сунь. – Но меры уже приняты!
      Поистине:
 
Стремился Западное Шу он покорить верховной власти,
Но понял: надо защищать себя от северной династьи.
 
      О дальнейшем пути Лу Суня вам расскажет следующая глава.

прочитав которую, читатель узнает о том, как Сянь-чжу оставил своего наследника на попечение Чжугэ Ляна, и о том, как Чжугэ Лян расстроил союз пяти

 
      Как уже рассказывалось, летом, в шестом месяце второго года периода Чжан-у [222 г.], полководец Лу Сунь нанес жестокое поражение войскам императора Сянь-чжу у городов Сяотина и Илина. Сянь-чжу бежал в Байдичэн, который упорно оборонял Чжао Юнь. В это время возвратился Ма Лян и передал императору слова Чжугэ Ляна.
      – Если бы мы раньше спросили совета чэн-сяна, нас не постигла бы такая беда! – с горьким вздохом сказал Сянь-чжу. – А сейчас нам придется с позором возвращаться в Чэнду.
      Он решил временно остаться в Байдичэне и переименовал подворье, где жил, в дворец Вечного покоя.
      Военачальники Фын Си, Чжан Нань, Фу Тун и Чэн Ци погибли, а Хуан Цюань, командовавший войсками на северном берегу реки, перешел в царство Вэй. Это глубоко опечалило Сянь-чжу.
      – Государь, за измену Хуан Цюаня вам следовало бы покарать его семью, – посоветовал приближенный сановник.
      – Хуан Цюань – не изменник. У него не было другого выхода, – возразил Сянь-чжу. – Это мы виноваты перед ним, а не он перед нами. Зачем же заставлять страдать его семью?
      И Сянь-чжу приказал ежемесячно выдавать семье Хуан Цюаня средства на пропитание.
      Тем временем Хуан Цюаня привели к Цао Пэю.
      – Вы помните, как некогда полководец княжества Чэнь сдался княжеству Хань? – спросил его Цао Пэй. – Не преследуете ли вы такую же цель?
      – Наш император оказывал мне большие милости, – со слезами отвечал Хуан Цюань. – По приказу Сянь-чжу я командовал войском на северном берегу реки, но Лу Сунь отрезал меня от войск императора, и я предпочел прийти к вам, чем покориться Лу Суню. Я буду рад, если вы сохраните мне жизнь. Где уж мне брать пример с предков.
      Обрадованный Цао Пэй хотел пожаловать титул Хуан Цюаню, но тот отказался его принять. Потом кто-то сказал ему, что Сянь-чжу казнил всю его семью.
      – Император знает, как я предан ему, он не может погубить моих родных! – уверенно вскричал Хуан Цюань.
      Цао Пэй с ним согласился. Но потомки сложили стихи, в которых укоряют Хуан Цюаня:
 
Не мог он сдаться У, но сдался Цао Пэю.
Двум господам служить – позорная судьбина.
Цзя Ян и тот его, наверно, осудил бы
За то, что умереть не мог он как мужчина.
 
      Однажды Цао Пэй спросил советника Цзя Сюя:
      – Мы желаем воссоединить всю Поднебесную. Скажите, что надо раньше покорить: царство Шу или княжество У?
      – Я полагаю, что сейчас нельзя воевать ни с тем, ни с другим, – отвечал Цзя Сюй. – Лю Бэй храбр, и ему помогает в управлении государством такой мудрый советник, как Чжугэ Лян. А Сунь Цюань дальновиден и умен. Не забывайте, что его полководец Лу Сунь занял все важнейшие места обороны. Среди наших полководцев нет равных Лю Бэю и Сунь Цюаню! Правда, своим могуществом вы не уступаете им, но пока все же лучше выждать, что покажет будущее.
      – Но ведь мы уже послали три больших армии против княжества У, – возразил Цао Пэй. – Может ли случиться, что мы не добьемся победы?
      – Лу Сунь только что разгромил семьсот тысяч воинов Сянь-чжу – заметил шан-шу Лю Е. – Эта победа сильно укрепила княжество У. К тому же нас разделяет великая река Янцзы. Полководец Лу Сунь так хитроумен, что несомненно уже подготовился к возможному нападению с нашей стороны.
      – Но ведь вы совсем недавно советовали мне воевать с Сунь Цюанем, а теперь вдруг отговариваете, – произнес Цао Пэй.
      – Да, но сейчас все изменилось! – отвечал Лю Е. – Прежде Сунь Цюань терпел поражения, и нам было выгодно выступить против него. Теперь он победитель, и пока лучше не связываться с ним.
      – Наше решение уже принято. Не будем об этом говорить! – оборвал разговор Цао Пэй.
      В это время прибыло известие, что Сунь Цюань выставил против трех армий Цао Пэя своих военачальников – Люй Фаня, Чжугэ Цзиня и Чжу Хуаня.
      – Противник готовится к обороне. Идти против него – значит понести большие потери, – сказал Лю Е.
      Но Цао Пэй не послушался его.
      В это время у крепости Жусюй, которую оборонял Чжу Хуань, один из самых способных молодых военачальников Сунь Цюаня, происходило следующее.
      Когда армия Цао Жэня подходила к соседнему городу, Чжу Хуань послал почти все войско на оборону этого города, оставив себе лишь пять тысяч всадников. Но Цао Жэнь неожиданно бросил на штурм крепости Жусюй пятьдесят тысяч войска во главе с военачальниками Чжугэ Цянем и Ван Шуаном. Чжу Хуаня это нисколько не смутило.
      – Победа и поражение зависят от искусства полководца, – сказал он. – Ведь в «Законах войны» сказано: «Если войско гостя составляет единицу, а войско хозяина половину единицы, все равно последний может одержать победу». Цао Жэнь пришел издалека, и воины его устали. А мы находимся в крепости и, следовательно, сильнее врага. В таком положении, как наше, из ста сражений сто раз побеждают! Будь здесь хоть сам Цао Пэй, и то мы бы не устрашились, а тут всего только Цао Жэнь!
      Чжу Хуань приказал воинам сойти с городской стены и притаиться, чтобы Цао Жэнь подумал, будто город никто не обороняет.
      Вэйский военачальник Чан Дяо с отрядом отборных воинов приближался к Жусюю. Еще издали заметил он, что на стене никого нет, и бросился на штурм крепости. Но в ту же минуту затрещали хлопушки и на крепостных стенах взвились знамена. Из ворот вышел отряд Чжу Хуаня и бросился на врага. Чжу Хуань убил Чан Дяо и разгромил его войско. Победителям досталось много оружия, знамен и боевых коней.
      Цао Жэнь, который шел к Жусюю следом за Чан Дяо, тоже был разбит около города Сяньци.
      Возвратившись к вэйскому правителю, он рассказал о своем поражении, чем сильно встревожил Цао Пэя. Был созван военный совет, во время которого разведчики донесли, что Цао Чжэнь и Сяхоу Шан, штурмовавшие Наньцзюнь, разбиты объединенными силами полководцев Чжугэ Цзиня и Лу Суня. А затем примчался гонец с вестью, что войско Цао Сю наголову разбито Люй Фанем.
      Цао Пэй, горестно вздыхая, воскликнул:
      – Если бы мы послушались совета Цзя Сюя и Лю Е, мы не потерпели бы такого поражения.
      Все это случилось в разгар лета. В войсках свирепствовали болезни, из каждых десяти воинов умирало шесть-семь человек. Цао Пэй поспешно ушел обратно в Лоян.
      Но с тех пор между княжеством У и царством Вэй больше не было мира.
      Сянь-чжу, уже около года живший безвыездно в Байдичэне во дворце Вечного покоя, тяжело заболел.
      Наступил четвертый месяц третьего года периода Чжан-у [223 г.]. Здоровье Сянь-чжу ухудшалось, он жаловался, что болезнь уже захватила его конечности, и, горько рыдая, вспоминал своих братьев Гуань Юя и Чжан Фэя. Император сильно ослабел, в глазах у него рябило, он перестал узнавать приближенных. Никого не подпуская к себе, он лежал в одиночестве на императорском ложе.
      Вдруг в его опочивальню ворвался холодный ветер. Пламя светильника замигало, потом снова вспыхнуло, и Сянь-чжу увидел в углу две человеческие фигуры.
      – Уходите отсюда! У нас и так тяжело на душе! Зачем вы пришли? – раздраженно закричал император.
      Но те не уходили. Тогда Сянь-чжу через силу приподнялся на ложе и, вглядевшись, узнал Гуань Юя и Чжан Фэя.
      – Братья мои, разве вы живы? – почти задыхаясь, спросил Сянь-чжу.
      – Нет, мы не люди, мы духи! – отвечал ему Гуань Юй. – Верховный владыка сделал нас своими подданными и превратил в бессмертных духов в награду за то, что мы никогда не нарушали обета верности и долга! Скоро и вы, брат наш, встретитесь с нами!
      Сянь-чжу оцепенел от страха, потом громко зарыдал и вдруг заметил, что призраки братьев исчезли. Была уже полночь. Император призвал к себе приближенных и сказал:
      – Нам недолго осталось жить в этом мире…
      Затем он приказал отправить гонца в Чэнду к Чжугэ Ляну и Ли Яню, чтобы те немедленно выехали принять его последнюю волю.
      Чжугэ Лян и Ли Янь прибыли в Байдичэн вместе с сыновьями императора – Лю Юном и Лю Ли. Только наследник престола Лю Шань остался в столице Чэнду.
      Войдя во дворец Вечного покоя, Чжугэ Лян низко склонился перед умирающим императором. Сянь-чжу сделал ему знак сесть рядом и, прикоснувшись рукой к его спине, сказал:
      – С вашей помощью, чэн-сян, нам удалось заложить основу династии. Но ум наш оказался ничтожным – мы не послушались вас и потерпели поражение в войне. От горя и раскаяния мы заболели и теперь уж скоро покинем этот мир. Наследник наш слаб, и на него нельзя возложить великое дело.
      Слезы потекли по лицу императора.
      – Государь, умоляю вас, поберегите свое здоровье и осуществите надежды, которые на вас возлагает Поднебесная! – со слезами на глазах произнес Чжугэ Лян.
      Сянь-чжу огляделся и, заметив стоявшего рядом Ма Шу, брата советника Ма Ляна, сделал ему знак удалиться, потом обратился к Чжугэ Ляну:
      – Учитель, как вы оцениваете способности Ма Шу?
      – Это величайший талант нашего века! – ответил Чжугэ Лян.
      – Нет! – твердо сказал Сянь-чжу. – Этот человек для большого дела не годится! Подумайте над моими словами.
      Сделав все наставления, Сянь-чжу приказал позвать чиновников. Потом он потребовал кисть и бумагу и написал завещание.
      – Мы не изучали канонических книг и знаем их содержание лишь в общих чертах, – сказал он, передавая Чжугэ Ляну завещание. – Мудрец сказал: «Птица перед смертью жалобно поет, человек перед смертью говорит о добре». Мы с вами мечтали о том, чтобы уничтожить злодея Цао Цао и восстановить Ханьскую династию, но, к несчастью, нам приходится расставаться на середине пути! Передайте мое завещание наследнику Лю Шаню, и пусть он не считает его пустой бумагой. Но больше всего, чэн-сян, мы надеемся на то, что вы не оставите его своими поучениями.
      Чжугэ Лян, не скрывая слез, поклонился и сказал:
      – Можете быть спокойны, государь. Вашему наследнику я буду служить так же верно, как служат человеку конь и собака. Я благодарен вам за все ваши щедрые милости!..
      Одной рукой вытирая слезы на лице Чжугэ Ляна, а другой держа его за руку, Сянь-чжу проговорил:
      – Скоро мы умрем и перед смертью хотели бы поведать вам то, что лежит у нас на сердце.
      – Я жду вашего мудрейшего повеления! – произнес Чжугэ Лян.
      – Ваши таланты в десять раз превосходят способности Цао Пэя, и вы, умиротворив страну и укрепив царство Шу, сможете завершить великое дело воссоединения Поднебесной, – произнес Сянь-чжу. – Если преемник наш будет подавать надежды, помогайте ему, а если нет – будьте сами правителем нашего царства.
      У Чжугэ Ляна по всему телу выступил пот, руки и ноги у него задрожали. Низко поклонившись, он воскликнул:
      – Клянусь, что все свои силы я отдам на то, чтобы выполнить свой долг, клянусь, что до самой смерти останусь верен вашему преемнику!
      И он так ударился лбом о пол, что из разбитого места потекла кровь. Сянь-чжу попросил Чжугэ Ляна присесть к нему на ложе и, подозвав своих сыновей, Луского вана Лю Юна и Лянского вана Лю Ли, сказал им:
      – Запомните наши слова! После смерти нашей вы должны почитать чэн-сяна как своего отца!
      Он велел обоим ванам поклониться Чжугэ Ляну.
      – Даже если бы внутренности мои истерли в порошок, все равно этого было бы недостаточно, чтобы отблагодарить вас, государь, за такие великие милости! – вскричал растроганный Чжугэ Лян.
      – Мы оставляем наших сирот на попечение чэн-сяна, – сказал Сянь-чжу, обращаясь к чиновникам, – и повелеваем нашему наследнику почитать чэн-сяна как отца. Вы тоже должны относиться к чэн-сяну с почтением и любовью, чтобы не нарушать нашей воли.
      Обернувшись к Чжао Юню, император продолжал:
      – Мы с вами много лет помогали друг другу в бедах и опасностях. Не думали мы, что придется расстаться так нежданно! Помните о нашей дружбе и приглядывайте за нашими сыновьями!
      – Я буду служить им так же верно, как служат человеку собака и конь! – со слезами воскликнул Чжао Юнь и поклонился.
      Затем Сянь-чжу снова обратился к чиновникам и сказал:
      – Мы не можем дать указания каждому в отдельности, но хотели бы, чтоб все вы любили друг друга.
      Спустя некоторое время император скончался. Было ему шестьдесят восемь лет. Случилось это в двадцать четвертый день четвертого месяца третьего года периода Чжан-у [223 г.].
      Впоследствии поэт Ду Фу написал такие стихи:
 
Дойдя до самого Саньси, скончался император Шу,
Скончался он в своем дворце, в чертоге Вечного покоя.
Пустует яшмовый алтарь в кумирне, брошенной людьми,
В воображении живут знамена славы за горою.
Вьют гнезда аисты сейчас у храма древнего в соснах.
В начале месяца, в конце сюда приходят поселяне.
Они приносят жертвы здесь и в новом храме говорят
Об императоре Сянь-чжу и незабвенном Чжугэ Ляне.
 
      Чжугэ Лян сопровождал гроб с телом Сянь-чжу в Чэнду. Наследник престола Лю Шань выехал из города встречать траурное шествие. Гроб установили в тронном зале дворца.
      Когда окончилась церемония оплакивания покойного, Лю Шань вскрыл завещание, оставленное наследнику:
 

      «Первоначально у нас открылась желудочная болезнь, которая постепенно перешла в тяжелую болезнь всего тела, и ничем нельзя было нам помочь. Мы знаем, что для человека в пятидесятилетнем возрасте смерть уже не считается преждевременной. Нам же более шестидесяти. О нашей смерти не жалей. Мы думаем только о тебе и твоих братьях. Старайся! Старайся! Избегай злых дел, даже мелких, а если представляется случай совершить добро – пусть самое маленькое – соверши его! Только добродетелью можно покорить сердца людей. У отца твоего добродетелей было немного, и подражать им не стоит. Служи чэн-сяну! Служи ему, как отцу! Будь предан чэн-сяну! Помни, повелеваем тебе!»

 
      Когда чиновники выслушали завещание, Чжугэ Лян сказал:
      – Государство ни одного дня не может оставаться без правителя. Надо сейчас же возвести на престол преемника, чтобы он продолжил правление Ханьской династии.
      Лю Шаня возвели на трон императора. И он назвал первый период своего правления Цзянь-син, что значит Установление процветания. Чжугэ Ляну пожаловали титул Усянского хоу, и он был назначен на должность правителя округа Ичжоу.
      Останки Сянь-чжу были погребены в Хуэйлине, и после смерти ему было присвоено имя Чжао Ле-ди. Здравствующая императрица У, дочь полководца У Баня, была пожалована званием тай-хоу; покойные жены Сянь-чжу – госпожа Гань и госпожа Ми – были посмертно названы императрицами.
      Придворные сановники получили награды, и все преступники в Поднебесной были прощены.
      Вэйские военачальники, охранявшие границу, узнали об этом и немедля отправили в столицу царства Вэй гонца с донесением. Приближенный сановник доложил Цао Пэю о смерти Сянь-чжу.
      – Лю Бэй умер! Теперь нам тревожиться нечего! – обрадованно воскликнул Цао Пэй. – А не воспользоваться ли нам моментом, пока в царстве Шу нет государя, и не пойти ли на них войной?
      – Лю Бэй умер, но можно не сомневаться, что он оставил своего наследника на попечение Чжугэ Ляна, – возразил Цзя Сюй. – Чжугэ Лян был в большой милости у Лю Бэя и теперь приложит все усилия, чтобы помочь его наследнику. Нападать на царство Шу, государь, опасно.
      Но тут из группы стоявших перед Цао Пэем сановников вперед вышел Сыма И, смело заявивший:
      – Нечего терять время! Сейчас самый подходящий момент для нападения!
      Цао Пэй предложил обсудить план похода, а Сыма И снова заговорил:
      – Конечно, если поднять только войско нашего Срединного царства, одержать победу будет трудно. Необходимо двинуть сразу пять армий и напасть с разных сторон, чтобы Чжугэ Лян не знал, где раньше отбиваться. Тогда его можно одолеть.
      – Откуда взять пять армий? – удивился Цао Пэй.
      Сыма И ответил:
      – Напишите письмо в Ляодун князю сяньбийскому Кэбинэну, пошлите ему в дар золото и шелка и предложите поднять стотысячное войско и захватить заставу Сипингуань. Это и будет наша первая армия. Затем пошлите гонца с письмом и подарками в Наньмань, к маньскому князю Мын Хо. Он тоже охотно подымет стотысячное войско и нападет на области Ичжоу, Юнчан, Цзангэ и Юэцзунь. Таким образом, он нанесет удар по южной части Сычуани. Это будет наша вторая армия. Далее договоритесь с Сунь Цюанем, пообещайте ему новые земли, и пусть он со стотысячным войском пройдет земли Дунчуани и Сычуани и возьмет Фоучэн. Это будет наша третья армия. А покорившемуся военачальнику Мын Да прикажите собрать сто тысяч воинов в Шанъюне и напасть на Ханьчжун с запада. Это будет наша четвертая армия. И, наконец, пожалуйте Цао Чжэню звание да-ду-ду, с тем чтобы он совершил стремительное вторжение из Цзинчжао в Сычуань. Это будет наша пятая армия. Вместе они составят огромную армию в пятьсот тысяч воинов. Против него не устоять Чжугэ Ляну, пусть даже он обладает талантами Люй Вана!
      Цао Пэй последовал совету Сыма И.
      В этот поход ушли все, кроме Чжан Ляо и некоторых других заслуженных военачальников, оставшихся охранять наиболее важные заставы в округах Цзинчжоу, Сюйчжоу, Цинчжоу и Хэфэй.
      Между тем новый император Шу-Ханьской династии, Лю Шань, которого после вступления на престол стали называть Хоу-чжу, царствовал уже несколько лет. Многие из старых сановников за это время умерли.
      Во всех личных и государственных делах, в законодательстве, судопроизводстве, управлении армией и в исполнении законов Хоу-чжу руководствовался указаниями чэн-сяна Чжугэ Ляна.
      Хоу-чжу все еще был не женат, и Чжугэ Лян посоветовал ему:
      – В столице живет семнадцатилетняя дочь покойного начальника конницы и колесниц Чжан Фэя. Это умная девушка, и вы могли бы, государь, взять ее в жены и сделать законной императрицей.
      Хоу-чжу послушался Чжугэ Ляна.
      Осенью, в восьмом месяце первого года периода Цзянь-син [223 г.], в Чэнду стало известно, что пять больших вэйских армий выступили в поход против царства Шу.
      – Мы сообщили об этом чэн-сяну, – докладывали императору приближенные сановники, – но он уже давно не является во дворец и не занимается делами.
      Встревоженный Хоу-чжу послал за Чжугэ Ляном. Посланный долго не возвращался. Наконец он вернулся и сказал, что, по словам привратника, чэн-сян болен и не выходит из дому.
      Хоу-чжу растерялся. На следующий день он послал к Чжугэ Ляну ши-лана Дун Юня и дай-фу Ду Цюна, но их даже не впустили в дом.
      Вскоре к ним вышел привратник и сказал, что чэн-сян чувствует себя лучше и завтра прибудет во дворец. Сановники вздохнули и, ничего не добившись, вернулись во дворец.
      – Покойный император оставил своего наследника на попечение чэн-сяна, а он сидит дома и ничего не делает, между тем как пять армий Цао Пэя посягают на наши границы! – возмущенно сказал Ду Цюн.
      На другой день перед домом Чжугэ Ляна собралась толпа чиновников. Они весь день ждали его появления, но он так и не вышел к ним. Охваченные тревогой, чиновники разошлись. Ду Цюн отправился прямо к императору и сказал:
      – Мы просим вас, государь, лично поехать к чэн-сяну и поговорить с ним.
      Хоу-чжу прежде зашел в сопровождении свиты к вдовствующей императрице У, которая встретила его тревожным вопросом:
      – Что это с нашим чэн-сяном? Уж не собирается ли он нарушить волю покойного государя? Я сама собиралась поехать к нему!
      – Государыня, вам незачем себя утруждать, – вставил Дун Юнь. – Мне кажется, что чэн-сян что-то задумал. Пусть к нему поедет государь, и если он ничего не добьется, тогда вы вызовете чэн-сяна в храм предков.
      Вдовствующая императрица согласилась с Дун Юнем.
      На следующий день Хоу-чжу в императорской колеснице приехал к чэн-сяну. Привратник бросился навстречу и поклонился до земли.
      – Где чэн-сян? – спросил Хоу-чжу.
      – Мне это не известно, – ответил привратник, – Он наказывал мне не впускать к нему чиновников.
      Хоу-чжу вышел из колесницы и направился в дом. Миновав третьи ворота, он увидел Чжугэ Ляна, который, опираясь на бамбуковую палку, стоял возле небольшого пруда и наблюдал за резвящимися рыбами.
      Хоу-чжу остановился поодаль и после недолгого молчания промолвил:
      – Чэн-сян развлекается?
      Чжугэ Лян обернулся и, узнав императора, отбросил палку и поклонился до земли.
      – О, я виноват! Десять тысяч раз виноват! – воскликнул он.
      – Пять армий Цао Пэя идут на нас, – сказал ему Хоу-чжу. – Почему вы, чэн-сян, отошли от государственных дел?
      Чжугэ Лян, улыбаясь, взял императора под руку и увел его во внутренние покои. Усадив Хоу-чжу на почетное место, он сказал:
      – Разве я не знаю, что на нас идет враг? Я не развлекался – я думал!
      – Что же вы надумали? – спросил Хоу-чжу.
      – А то, что тангутский князь Кэбинэн, маньский князь Мын Хо, мятежный военачальник Мын Да и вэйский полководец Цао Чжэнь со своими армиями уже отступили! И вам, государь, беспокоиться не о чем, – ответил Чжугэ Лян. – Остался лишь один Сунь Цюань, но я знаю, как отразить и его нападение! Мне только нужен красноречивый посол, который мог бы поехать в Восточный У. Но где найти такого человека?
      – У вас непостижимые таланты! – воскликнул восхищенный Хоу-чжу. – Расскажите мне, когда вы успели отразить врага?
      – Покойный государь оставил вас на мое попечение, так смею ли я быть нерадивым? Наши придворные чиновники не знают «Законов войны»! Для полководца главное, чтобы никто не мог разгадать его замыслов. Надо уметь строго хранить военную тайну! Я предвидел, что тангутский князь Кэбинэн нападет на заставу Сипингуань, и послал туда полководца Ма Чао, который, как вы знаете, родился в Сычуани и прекрасно знает обычаи тангутов. А тангуты считают Ма Чао духом небесным! Я приказал ему охранять Сипингуань и ежедневно тревожить врага неожиданными вылазками. Против маньского князя Мын Хо действует военачальник Вэй Янь. Вступать в открытый бой с врагом он не будет, а только сделает несколько хитроумных передвижений, и маньские воины, которые при всей своей храбрости не отличаются проницательностью, испугаются и не посмеют наступать. И с этой стороны опасность нам не грозит. Кроме того, мне стало известно, что Мын Да собирается напасть на Ханьчжун. Но у Мын Да когда-то был союз с Ли Янем на жизнь и на смерть. Возвращаясь в Чэнду, я оставил Ли Яня охранять дворец Вечного покоя в Байдичэне и в то же время, подделав почерк Ли Яня, написал письмо Мын Да, после чего тот, сославшись на болезнь, отказался выступить в поход. С этой стороны опасности тоже нет. Против Цао Чжэня я послал Чжао Юня с небольшим войском, ибо застава Янпингуань, на которую напал Цао Чжэнь, – место неприступное и удержать его нетрудно… Если наши воины не выйдут в открытый бой, то Цао Чжэню останется только одно – уйти. Однако на всякий случай я приказал Гуань Сину и Чжан Бао каждому держать в готовности тридцатитысячное войско и оказать помощь там, где это окажется необходимым. Войска ушли в поход не из столицы, и население об этом ничего не знает. Пока еще армия Сунь Цюаня не выступила, и если он узнает, что другие армии отступили, то и он не пойдет в поход. Сунь Цюань ведь без большой охоты выполняет требования Цао Пэя – он помнит, как вэйцы когда-то напали на него. И все же к Сунь Цюаню необходимо отправить красноречивого посла, который сумел бы доказать ему, в чем его выгоды. Без поддержки Сунь Цюаня остальные вражеские армии нам не страшны. Вот я и думаю, где найти подходящего человека. И зачем было вам утруждать себя, государь, приездом ко мне?
      – Наша матушка также собиралась прибыть к вам, – произнес Хоу-чжу. – Но сейчас, услышав ваши объяснения, мы словно очнулись от сна! Теперь мы спокойны!
      Чжугэ Лян и Хоу-чжу выпили вина, и император попрощался. Чжугэ Лян проводил его до ворот. Чиновники, полукругом стоявшие там, заметили, что у государя радостное лицо. Они терялись в догадках, не зная, что произошло.
      Когда Хоу-чжу уехал, Чжугэ Лян увидел в толпе чиновников человека, который, подняв лицо к небу, широко улыбался. Это был податной чиновник Дэн Чжи родом из Синье, потомок ханьского сы-ма Дэн Юя. Чжугэ Лян сделал знак своим слугам, чтобы они задержали Дэн Чжи. Когда чиновники разошлись, он пригласил Дэн Чжи к себе в дом и сказал:
      – Ныне Поднебесная распалась на три царства: Шу, Вэй и У. Мы должны покорить царства Вэй и У и восстановить единое правление. Скажите мне, с кого начать?
      – Думаю, что царство Вэй поколебать невозможно, хотя следовало бы начать именно с него, ибо оно главная причина падения Ханьской династии, – ответил Дэн Чжи. – С объявлением войны царству Вэй следует подождать – для этого еще не настало время. Ведь наш государь Хоу-чжу совсем недавно вступил на трон, и народ еще не спокоен. Хорошо было бы сейчас заключить союз с Восточным У. Ведь отомстить Сунь Цюаню за обиду, нанесенную покойному государю, в ближайшее время все равно не удастся. Хотелось бы узнать ваше мнение, господин чэн-сян?
      – Я думаю так же, – ответил Чжугэ Лян. – Но мне нужен был подходящий человек. Теперь я его нашел!
      – Для чего же вам нужен этот человек? – поинтересовался Дэн Чжи.
      – Для того чтобы заключить союз с Восточным У! – воскликнул Чжугэ Лян. – Вы будете моим послом! Я уверен, вы не уроните достоинства своего государя!
      – Слишком ничтожны мои способности и знания! – стал отказываться Дэн Чжи. – Боюсь, что мне с таким делом не справиться.
      – Завтра я доложу о вас Сыну неба. Попрошу вас подготовиться к поездке, – не обращая внимания на отказ, закончил Чжугэ Лян.
      Тогда Дэн Чжи дал согласие и удалился.
      На другой день Чжугэ Лян представил Дэн Чжи императору, и тот повелел ему отправиться в Восточный У. Дэн Чжи попрощался и тронулся в путь.
      Поистине:
 
Едва в утихшем царстве У прошла пора военных гроз,
Как сразу же посол из Шу шелка и яшму преподнес.
 
      О том, как окончилась поездка Дэн Чжи, вы узнаете в следующей главе.

в которой повествуется о том, как Цинь Ми своим вопросом о небе поставил Чжан Ваня в тупик, и о том, как Сюй Шэн применил огневое нападение

 
      С тех пор как Лу Сунь отразил нападение вэйских войск, вся военная власть в княжестве У перешла к нему. Сунь Цюань пожаловал его званием полководца фу-го – Помощника государя – и титулом Цзянлинского хоу. Кроме того, Лу Сунь был назначен на должность правителя округа Цзинчжоу.
      Чжан Чжао и Гу Юн посоветовали Сунь Цюаню назвать новый период своего правления Хуан-у [222 г.].
      Неожиданно Сунь Цюаню сообщили, что прибыл посол вэйского правителя. Сунь Цюань велел проводить его во дворец. Почтительно поклонившись Сунь Цюаню, посол завел разговор о недоразумении, которое привело к войне между княжеством У и царством Вэй.
      – Дело было так, – начал он свой рассказ, – царство Шу обратилось за помощью к вэйскому правителю; вэйский император, не думая, что это может привести к чему-нибудь плохому, помог царству Шу. А сейчас Цао Пэй глубоко раскаивается в совершенной ошибке и собирается двинуть в поход против царства Шу большое войско. Если бы вы, великий ван, согласились помочь ему, то к вам отошла бы половина захваченных земель Сычуани.
      Не зная, что на это ответить, Сунь Цюань решил посоветоваться с Чжан Чжао и Гу Юном.
      – В таких делах надо советоваться с Лу Сунем, – сказал Чжан Чжао.
      Сунь Цюань вызвал Лу Суня и спросил, что ответить вэйскому послу.
      – Цао Пэй крепко сидит в Чжунъюани, и в ближайшее время против него нельзя воевать, – отвечал Лу Сунь. – Если вы не пожелаете оказать ему поддержку, между вами может возникнуть вражда. Я уверен, что в царстве Вэй, да и у нас, никто не сравнится и не выдержит соперничества с Чжугэ Ляном. Поэтому придется временно помочь Цао Пэю. Подготовьте войско и следите за тем, как развернутся события. Если вэйцы будут побеждать в Сычуани, тогда пошлите на помощь войско и захватите Чэнду. Это как лучший выход. Если же они будут терпеть поражение, мы окажем им помощь на иных условиях.
      По его совету Сунь Цюань ответил вэйскому послу так:
      – У нас еще не все готово к походу. Но мы выступим, как только выберем счастливый день.
      Посол попрощался с Сунь Цюанем и уехал.
      Вскоре войска тангутов и племен фань, наступавшие на заставу Сипингуань, отступили без боя при первой же встрече с Ма Чао; маньские племена, предводительствуемые князем Мын Хо, были обмануты военной хитростью Вэй Яня и ни с чем возвратились в свои земли. Войско Мын Да остановилось на полдороге, так как сам Мын Да заболел, а войска Цао Чжэня были задержаны Чжао Юнем у заставы Янпингуань. Цао Чжэнь расположил было свое войско в горной долине, но вскоре вынужден был отойти, не добившись успеха.
      Узнав об этом, Сунь Цюань радостно воскликнул, обращаясь к своим гражданским и военным чиновникам:
      – Как прозорлив Лу Сунь! Он все предвидел! Если бы я поторопился ввязаться в эту войну, царство Шу стало бы нашим врагом!
      В этот момент Сунь Цюаню доложили, что прибыл Дэн Чжи, посол царства Шу.
      – О, это новая хитрость Чжугэ Ляна! – воскликнул Чжан Чжао. – Он хочет отговорить нас от союза с Цао Пэем.
      – Что же сказать послу? – спросил Сунь Цюань.
      – Напугайте его, – посоветовал Чжан Чжао. – Поставьте перед алтарем в храме на треножнике большой котел с маслом и разведите под ним огонь. А на дороге от дворца к храму пусть станут в два ряда самые рослые воины с обнаженными мечами. Во время приема предупредите Дэн Чжи, что если он будет держать себя так, как когда-то держал себя Ли Шэн с Циским гуном, то его постигнет такая же судьба – он попадет в котел с кипящим маслом. Посмотрим, что он на это ответит.
      Все приготовления были сделаны. Пригласили Дэн Чжи. Подойдя к воротам дворца, он увидел два ряда рослых воинов с оружием в руках. Воины были молчаливы и грозны, ряды их тянулись до самого храма. Дэн Чжи сразу понял, в чем тут дело, но спокойно и гордо шествовал вперед. Подойдя к храму, он увидел котел с кипящим маслом. Воины не сводили с Дэн Чжи глаз. Он еле заметно улыбнулся.
      Приближенный сановник подвел Дэн Чжи к занавесу из жемчуга, за которым на возвышении восседал Сунь Цюань. Но Дэн Чжи лишь сложил руки в знак приветствия и не поклонился до земли.
      – Почему ты не кланяешься? – повысил голос Сунь Цюань, приказав отдернуть жемчужный занавес.
      – Послу высшего государства не пристало кланяться правителю зависимой страны! – гордо ответил Дэн Чжи.
      – Уж не собираешься ли ты болтать такой же вздор, как когда-то Ли Шэн болтал Цискому гуну! – в гневе закричал Сунь Цюань. – Как бы и тебе не угодить в котел с маслом!
      – Говорят, что в Восточном У много мудрецов! – засмеялся Дэн Чжи. – Кто бы подумал, что они могут испугаться простого ученого!
      – С чего ты взял, что я тебя боюсь? – негодующе спросил Сунь Цюань.
      – Если бы вы меня не боялись, я бы и не приехал на переговоры к вам!
      – Уж не думает ли Чжугэ Лян, что посол, обладающий таким языком, сумеет уговорить меня порвать отношения с царством Вэй и стать на сторону царства Шу?
      – Я приехал сюда ради вашего блага! – отвечал Дэн Чжи. – А вы расставили стражу и приготовили котел, чтобы напугать посла! Как жалки ваши попытки! Что они значат в сравнении с тем, кого вы встречаете!
      Сунь Цюань устыдился своего поведения, прогнал стражу и пригласил Дэн Чжи войти в зал.
      – Каковы же ваши выгодные предложения? – спросил Сунь Цюань, усаживая Дэн Чжи.
      – С кем вы хотите жить в мире, с царством Шу или с царством Вэй? – в свою очередь задал вопрос Дэн Чжи.
      – Мне хотелось бы помириться с правителем Шу, – ответил Сунь Цюань. – Но я боюсь, что ваш господин слишком молод и не обладает глубокими знаниями. Будет ли он во всем последователен?
      – Великий ван, вы прославленный герой нашего века. Чжугэ Лян тоже человек выдающийся, – начал свою речь Дэн Чжи. – Царство Шу ограждено от врага неприступными горами, а ваши земли защищены тремя большими реками. Если наши государства будут жить в тесном согласии, как губы с зубами, они будут стоять крепко, как треножник. Наступая, они могут совместно завладеть Поднебесной, а если бы пришлось отступить, они смогли бы защитить себя. Но вы, великий ван, признали себя подданным царства Вэй, и вэйский правитель ждет, что вы прибудете к его двору и оставите заложником своего наследника. Если вы этого не сделаете, Цао Пэй подымет против вас войско, но и царство Шу тоже нападет на вас, не желая терять свою долю. Не видать вам тогда своих владений! Если вы думаете, что я говорю вам неправду, я на ваших глазах покончу с собой и никто не назовет меня болтуном!
      С этими словами посол Дэн Чжи подхватил полы своей одежды и бросился к котлу с кипящим маслом, собираясь прыгнуть в него. Сунь Цюань закричал, чтобы его остановили. После этого он пригласил Дэн Чжи к себе во внутренние покои и принял его как почетного гостя.
      – Ваш совет совпадает с моими мыслями, – сказал он, обращаясь к Дэн Чжи. – Я готов помириться с царством Шу. Согласны вы быть моим посредником?
      – Вы доверяете мне, великий ван! – воскликнул Дэн Чжи. – А ведь вы хотели сварить меня в котле…
      – Я верю вам, и решение мое непоколебимо! – подтвердил Сунь Цюань.
      Предложив Дэн Чжи отдохнуть, Сунь Цюань созвал своих чиновников и сказал:
      – Я владею обширными землями Цзяннани, Цзинчжоу и Чу. Однако владения мои находятся не в столь безопасном положении, как царство Шу. Но там нашелся такой человек, как Дэн Чжи, который сумел поддержать честь своего господина, а вот у меня нет никого, кто бы мог поехать в царство Шу и так же достойно защищать мои интересы.
      – Я хотел бы быть вашим послом! – живо отозвался один из присутствующих, выходя вперед.
      Это был чжун-лан-цзян Чжан Вэнь, уроженец области Уцзюнь.
      – Я боюсь, что при встрече с Чжугэ Ляном вы не сможете отстоять до конца моих желаний, – возразил Сунь Цюань.
      – Чжугэ Лян такой же простой смертный, как и я, – бросил Чжан Вэнь. – Чего же мне бояться его?
      Сунь Цюань остался доволен этим ответом и, наградив Чжан Вэня, повелел ему вместе с Дэн Чжи ехать в Шу.
      Тотчас же после отъезда Дэн Чжи в Восточный У Чжугэ Лян изложил императору Хоу-чжу свои планы на будущее:
      – Несомненно, поездка Дэн Чжи увенчается успехом, и к нам из Восточного У приедет какой-нибудь мудрец. Примите его с надлежащими церемониями, и мы установим с ними прочный союз. Этим мы добьемся того, что вэйский правитель не посмеет начать против нас войну. А когда угрозы нападения с этой стороны не будет, я сам пойду на юг и покорю маньские племена. Потом я отправлюсь в поход против царства Вэй и завоюю его. Тогда уж и Восточному У не удержаться – оно подчинится нам. Так будет восстановлено правление великой Ханьской династии!
      Хоу-чжу во всем согласился с Чжугэ Ляном.
      Вскоре приехал и Дэн Чжи вместе с Чжан Вэнем. Хоу-чжу в присутствии гражданских и военных чиновников вышел на красное крыльцо встречать посла. Чжан Вэнь гордо подошел к императору и поклонился. Хоу-чжу устроил в честь него большой пир, где оказывал послу всяческие знаки внимания и уважения, но никаких переговоров не начинал. После пиршества посла проводили отдыхать на подворье.
      На другой день Чжугэ Лян тоже устроил пышный прием Чжан Вэню и за чашей вина сказал ему:
      – Покойный император Сянь-чжу не любил великого вана Сунь Цюаня, а нынешний государь его очень любит и предлагает заключить вечный союз против царства Вэй. Надеюсь, что по возвращении в княжество У вы доброжелательно изложите великому вану наши надежды.
      Чжан Вэнь с большим пылом дал обещание. Под влиянием выпитого вина он развеселился, беззаботно шутил и смеялся, в нем появилась даже некоторая самоуверенность.
      На третий день Хоу-чжу одарил Чжан Вэня золотом и парчой и вновь устроил в честь него пиршество в загородном дворце. На пир посла провожали чиновники.
      В разгар веселья, когда Чжугэ Лян усердно угощал гостя вином, в зал вошел человек и, поклонившись Чжан Вэню, сел на цыновку.
      – Кто это такой? – спросил Чжан Вэнь.
      – Это Цинь Ми, ученый из округа Ичжоу, – отвечал Чжугэ Лян.
      – Называется ученым, а много ли он знает? – улыбнулся Чжан Вэнь.
      – У нас в царстве Шу мальчишки в три чи ростом и те уже учатся! Так что обо мне говорить не приходится, – спокойно произнес Цинь Ми.
      – Какими же науками вы владеете? – спросил Чжан Вэнь.
      – Всеми – от небесных знамений до законов земли, от трех учений до девяти течений! – отвечал Цинь Ми. – Вы не найдете такой науки, которую бы другие знали, а я не понимал! Я изучил историю возвышений и падений древних и новых царств, все каноны и комментарии к ним, написанные мудрейшими и мудрыми!
      – Раз вы так хвалитесь своими познаниями, разрешите задать вам вопрос о небе, – промолвил Чжан Вэнь. – Скажите, есть ли у неба голова?
      – Есть!..
      – А в какую сторону она обращена?
      – К западу! Ведь в «Шицзине» сказано: «С любовью глядит оно на запад». Эти слова указывают на то, что голова неба находится на западе.
      – А есть ли у неба уши?
      – Небо высоко, но оно все слышит, что творится внизу, – отвечал Цинь Ми. – Недаром же в «Шицзине» говорится: «Аист прокричит в глубоком болоте, и небо услышит его». Разве могло бы оно слышать, если б у него не было ушей?
      – А ноги есть у неба?
      – Есть и ноги. «Тяжела поступь неба», – так написано в «Шицзине». Может ли быть поступь без ног?
      – Ну, а фамилия у неба есть? – продолжал спрашивать Чжан Вэнь.
      – А как же без фамилии? – удивился Цинь Ми.
      – Какую же фамилию носит небо?
      – Лю!..
      – С чего вы это взяли?
      – Давно всем известно, что фамилия Сына неба – Лю!
      – Но ведь солнце всходит на востоке, с этим вы согласны? – спросил Чжан Вэнь.
      – Совершенно верно! Солнце всходит на востоке, но заходит на западе! – не задумываясь, бросил Цинь Ми.
      Ответы его были блестящи, речь лилась гладко; все присутствующие были поражены его талантом. Чжан Вэнь умолк. Тогда Цинь Ми решил в свою очередь задать ему вопрос.
      – Вы знаменитый ученый из Восточного У, – начал он. – Вы расспрашивали меня о небе, и я полагаю, что вы сами глубоко постигли его законы. Как известно, первоначально существовал хаос, из которого постепенно выделились силы мрака и света – инь и ян. Легкое и светлое вознеслось вверх, и так образовалось небо. Тяжелое и мутное скопилось внизу, и образовалась земля. Когда титан Гунгунши был убит, он, падая, задел головою гору Бучжоу – этот столп, подпирающий небо, и тогда обвалился юго-восточный угол земли. Это привело к тому, что земля осела на юго-востоке, а небо наклонилось на северо-запад! Но ведь небо легкое и светлое, и мне хотелось бы услышать от вас, почему же все-таки оно наклонилось? Кроме того, скажите, что еще бывает столь же светлое и легкое?
      Чжан Вэнь молчал. Он не мог ответить на эти вопросы.
      – Не знал я, – произнес он, вставая с цыновки, – что в царстве Шу так много замечательных людей. Я охотно послушал бы ваши рассуждения, чтобы просветиться в своем невежестве.
      – Во время пира можно задавать трудноразрешимые вопросы только в шутку, – поспешил вставить Чжугэ Лян, опасаясь, как бы Чжан Вэнь не был совсем посрамлен, и добавил, обращаясь к нему: – Зато вы хорошо знаете, как установить мир. И если бы вы поделились с нами своими знаниями, это не оказалось бы пустой забавой!
      Чжан Вэнь поклонился и поблагодарил Чжугэ Ляна. А тот велел Дэн Чжи ехать вместе с Чжан Вэнем послом в Восточный У. Чжан Вэнь и Дэн Чжи попрощались с Чжугэ Ляном и тронулись в путь.
      Между тем долгое отсутствие Чжан Вэня начало тревожить Сунь Цюаня, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников. Но в это время приближенный сановник доложил, что Чжан Вэнь возвратился и вместе с ним прибыл Дэн Чжи, посол царства Шу.
      Сунь Цюань велел просить их. После приветственных церемоний Чжан Вэнь рассказал о великодушии и добродетелях Чжугэ Ляна и о его желании заключить крепкий мир с Восточным У.
      Обрадованный Сунь Цюань устроил в честь посла пир, во время которого он обратился к Дэн Чжи с такими словами:
      – Разве не великой радостью будет, если мы совместно с царством Шу уничтожим царство Вэй и, разделив между собой завоеванные земли, установим в Поднебесной великое благоденствие?
      – Два солнца не светят на небе, два государя не правят народом, – отвечал Дэн Чжи. – Когда исчезнет царство Вэй, еще неизвестно, на кого обратится воля неба. Ясно лишь одно: тот, кто будет государем, должен обладать великими добродетелями, а его подданные преданно служить ему. Лишь тогда прекратятся войны.
      – В ваших словах звучат искренность и преданность! – засмеялся Сунь Цюань.
      Он щедро наградил Дэн Чжи и проводил его обратно в Шу. С той поры между царством Шу и Восточным У установились мирные отношения.
      Вэйские разведчики донесли Цао Пэю о новом союзе между Восточным У и царством Шу. Сообщение это сильно разгневало вэйского правителя.
      – Раз У и Шу вступили в союз, значит они замышляют что-то против нас! – воскликнул он. – Уж лучше мы первыми нападем на них!
      И он приказал созвать совет.
      В это время да-сы-ма Цао Жэня и тай-вэя Цзя Сюя уже не было в живых.
      Ши-чжун Синь Би докладывал Цао Пэю:
      – У нас земли обширные, но население редкое, и поэтому начинать войну нам невыгодно. Надо еще лет десять подготавливать воинов и заниматься землепашеством, чтобы запастись вдоволь провиантом и не нуждаться в войске. Только так нам удастся разгромить царства Шу и У.
      – Вы рассуждаете, как последний трус! – раздраженно ответил Цао Пэй. – Ждать десять лет! Враг сам вторгнется в наши владения!.. – И он тут же отдал приказ подымать войско в поход против У.
      – Восточный У защищен рекой Янцзы, через которую можно переправиться только на судах, – заметил Сыма И. – Не имея судов, нельзя двигаться с места. И вам, государь, предстоит самому отправиться в поход. Надо провести суда из реки Цайин в реку Хуайхэ и захватить Шоучунь, а потом дойти до Гуанлина, переправиться через Янцзы и взять Наньсюй. Ничего другого я не могу предложить.
      Цао Пэй принял его совет, и работа закипела. Сотни мастеровых дни и ночи строили десять больших императорских кораблей, каждый длиною более двадцати чжанов, вместимостью по две тысячи воинов. Кроме того, было собрано более тридцати боевых судов.
      Осенью, в восьмом месяце пятого года периода Хуан-чу [224 г.] по вэйскому исчислению, Цао Пэй созвал военачальников и распределил назначения. Войско должно было выступить четырьмя отрядами. Впереди Цао Чжэнь, за ним Чжан Ляо, Чжан Го, Вэнь Пин и Сюй Хуан. Сюй Чу и Люй Цянь были поставлены во главе основных сил и несли охрану императора, а Цао Сю прикрывал тыл. Сам Цао Пэй возглавлял военные суда, и с ним отправились советники Лю Е и Цзян Цзи. Всего в войске насчитывалось около трехсот тысяч человек.
      Сыма И, получивший звание шан-шу пу-шэ, оставался в Сюйчане. На него возлагались все дела, касавшиеся управления государством.
      О том, как войско Цао Пэя совершало этот поход, мы рассказывать не будем.
      Тем временем лазутчики донесли Сунь Цюаню, что Цао Пэй вышел из реки Цайин в реку Хуайхэ и что трехсоттысячная армия намеревается овладеть Гуанлином и переправиться на южный берег Янцзы. Встревоженный этим известием, Сунь Цюань созвал военный совет.
      – Великий ван, ведь вы заключили союз с царством Шу! – напомнил советник Гу Юн. – Напишите письмо Чжугэ Ляну, чтобы он из Ханьчжуна выступил против вэйцев и отвлек часть их сил. А в Наньсюй пошлите кого-нибудь из военачальников.
      – Мне кажется, что только Лу Сунь сможет отбить нападение вэйцев, – подумав, сказал Сунь Цюань.
      – Нет, Лу Сунь охраняет Цзинчжоу, и отзывать его опасно, – возразил Гу Юн.
      – Это я знаю, – ответил Сунь Цюань, – но кто способен его заменить?
      – Разрешите мне отразить нападение вэйцев! – раздался голос одного из военачальников. – Пусть только Цао Пэй переправится через Янцзы! Я схвачу его живым и доставлю вам! А если он не перейдет реку, так я все равно перебью половину его войска!
      Сунь Цюань узнал голос Сюй Шэна и сказал:
      – Хорошо. Идите защищать Наньсюй, и я буду спокоен!
      Он назначил его полководцем, и Сюй Шэн стал собираться в поход. Прежде всего он приказал военачальникам заготовить побольше оружия и знамен, необходимых ему для задуманного плана обороны побережья реки. Но один из военачальников возразил:
      – Великий ван возложил на вас большую ответственность, и вы сами обещали взять в плен Цао Пэя. Почему же вы не посылаете войско на северный берег, а ждете, пока Цао Пэй придет сюда? Боюсь, не видать нам успеха!
      Это сказал храбрый военачальник Сунь Шао, племянник Сунь Цюаня, прежде охранявший Гуанлин.
      – У Цао Пэя сильное войско, – ответил Сюй Шэн. – На северный берег мы не пойдем. Но пусть только вражеские суда соберутся там, и я найду способ разгромить их!
      – У меня три тысячи воинов, и я хорошо знаю окрестности Гуанлина, – не сдавался Сунь Шао. – Разрешите мне переправиться на тот берег и вступить в бой с Цао Пэем! Если я не одержу победу, готов понести наказание по военным законам!
      Сюй Шэн не соглашался, а Сунь Шао продолжал настаивать.
      – Ты военачальник и не слушаешься моих приказов, – в конце концов разгневался Сюй Шэн, – какой же ты пример подаешь простым воинам!
      И он приказал страже отрубить голову Сунь Шао. Стража подвела его к воротам лагеря, где стояло черное знамя. Но кто-то из военачальников успел предупредить Сунь Цюаня, и тот бросился спасать своего племянника. Разогнав стражу, он освободил его.
      – Я хорошо знаю окрестности Гуанлина, – твердил Сунь Шао. – Лучше всего сражаться с Цао Пэем на северном берегу. А если мы пустим его сюда, на южный берег, нам конец!
      Сунь Цюань направился прямо в шатер Сюй Шэна. Тот встретил его такими словами:
      – Великий ван, вы назначили меня полководцем, но этот отчаянный храбрец Сунь Шао не подчиняется военным законам! Зачем вы помиловали его? Он должен понести суровое наказание!
      – Сунь Шао – отважный воин и нарушил приказ не со зла, – возразил Сунь Цюань. – Будьте к нему великодушны!
      – Законы устанавливали не вы и не я, – отвечал Сюй Шэн. – Они даны для того, чтобы их выполнять. А вы поступились законом ради родственника. Как же тогда повелевать людьми?
      – Я не спорю, Сунь Шао нарушил ваш приказ, и его следовало бы наказать, – согласился Сунь Цюань. – Правда, он носил фамилию Юй, но мой брат Сунь Цэ очень любил его и пожаловал ему свою фамилию Сунь. Сунь Шао и мне оказывал много услуг. Казнить его – значит нарушить долг по отношению к моему старшему брату.
      – Хорошо, великий ван, ради вас я отменяю смертную казнь, – решил уступить Сюй Шэн.
      Сунь Цюань велел племяннику благодарить полководца, но Сунь Шао злым голосом закричал:
      – Все равно я поведу войско против Цао Пэя! Лучше умру в бою, чем стану повиноваться Сюй Шэну!
      Сюй Шэн побледнел от гнева, но Сунь Цюань поспешил прогнать Сунь Шао и успокаивающе произнес:
      – Не давайте ему никаких поручений. Пусть идет куда угодно! Невелика беда, если даже он и погибнет.
      С этими словами Сунь Цюань вышел из шатра и уехал.
      Ночью Сюй Шэну сообщили, что Сунь Шао с отрядом все-таки ушел за реку. Не желая краснеть перед Сунь Цюанем за неудачу его племянника, он отправил на помощь Сунь Шао отряд воинов под начальством Дин Фына.
      Когда суда вэйского правителя Цао Пэя подошли к Гуанлину, передовой отряд Цао Чжэня уже стоял у берега великой реки Янцзы.
      – Сколько войск противника на том берегу? – спросил Цао Пэй.
      – Река так широка, что отсюда не видно ни войска, ни знамен, ни лагерей, – отвечал Цао Чжэнь.
      – Они, наверно, придумали какую-нибудь хитрость, – предположил Цао Пэй. – Мы лично проверим это.
      Императорские суда вышли на простор реки и стали на якорь. На судах развевались разноцветные знамена, расшитые изображениями драконов и фениксов, солнца и луны.
      Цао Пэй, стоя на борту корабля, вглядывался в противоположный берег. Там незаметно было никаких признаков жизни.
      – Если исходить из «Законов войны», то при наступлении такой огромной армии, как наша, враг должен был подготовиться, – заметил стоявший рядом советник Лю Е. – И вам, государь, следует быть очень осторожным. Переправляться через реку пока нельзя. Подождите несколько дней, посмотрите, что будет делать противник, пошлите разведку на вражескую сторону.
      – Да, я сам так думал, – согласился Цао Пэй.
      Ночь все суда простояли на середине реки. Ночь была темная, безлунная, на судах горели факелы. Воины наблюдали за южным берегом, но там не видно было ни одного огонька.
      – Что они задумали? – спрашивал Цао Пэй своих приближенных.
      – Видно, разбежались, как крысы, прослышав о нашем приближении! – сказал один из чиновников.
      Цао Пэй в ответ только улыбнулся.
      Перед самым рассветом спустился густой туман. Но вскоре налетел ветер и разорвал пелену тумана. На южном берегу вдруг обнаружилась стена с башнями, которая тянулась насколько хватал глаз. На стене в лучах солнца сверкали копья и мечи и развевались знамена. Вскоре прибежали один за другим несколько человек с донесением, что вдоль берега реки непрерывно на несколько сот ли от Наньсюя до Шитоучэна тянется стена, стоят сплошными рядами колесницы и корабли.
      Цао Пэй испугался. На самом же деле это Сюй Шэн, заготовив чучела из тростника, нарядил их в черные одежды и выставил со знаменами на ложной стене, а у самого берега покачивались на воде боевые суда. И все это появилось за одну ночь!
      Увидев все это, вэйские воины задрожали от страха.
      – Воинов у нас много, но против таких укреплений мы ничего не сможем сделать, – вздохнул Цао Пэй.
      Ветер крепчал. По реке заходили седые волны, брызги их замочили полы халата Цао Пэя. Большие корабли сильно качало, несколько судов даже перевернулось вверх дном.
      Цао Жэнь приказал Вэнь Пину поспешить в лодке на помощь Цао Пэю. А на корабле Цао Пэя люди уже не держались на ногах от качки. Вэнь Пин с большим трудом добрался до корабля, спустил Цао Пэя в лодку и укрылся в тихой заводи.
      Тут Цао Пэя известили, что войска Чжао Юня выступили из заставы Янпингуань и идут на Чанань. Цао Пэй побледнел от страха и приказал возвращаться в столицу.
      В войске началось замешательство, воины вдоль берега бежали вразброд. Цао Пэй приказал бросить даже свои личные вещи и отступать. Когда императорский корабль входил в реку Хуайхэ, неожиданно на берегу загремели барабаны, и войска вэйцев, двигавшиеся вдоль берега, подверглись нападению отряда Сунь Шао. Многие вэйские воины были перебиты в бою, а утонувших в реке было великое множество.
      Под охраной сторожевых судов императорский корабль продвигался по реке Хуайхэ. Река становилась все уже, вдоль берегов появились густые заросли тростника. Вдруг тростник загорелся, пламя, раздуваемое ветром, перебросилось на суда, путь которым был отрезан.
      Цао Пэй спустился в лодку и поспешил к берегу. Когда он оглянулся, суда уже пылали. Цао Пэй вскочил на коня, но тут появился отряд Дин Фына.
      Чжан Ляо, подхлестнув своего коня, бросился навстречу врагу. Дин Фын выстрелил из лука, и стрела попала Чжан Ляо в поясницу. К счастью, на помощь раненому подоспел Сюй Хуан и увез его. В жестокой схватке погибло множество воинов.
      Преследуемый отрядами Сунь Шао и Дин Фына, Цао Пэй бежал, а враг следовал за ним по пятам. Вэйское войско было разгромлено, противнику досталось множество коней, повозок, оружия, судов.
      Этот подвиг прославил Сюй Шэна, и Сунь Цюань щедро наградил его.
      Раненого Чжан Ляо привезли в Сюйчан. Рана его сильно болела, образовалась незаживающая язва, и больной вскоре умер. Цао Пэй распорядился устроить пышные похороны погибшему военачальнику.
      Тем временем войско Чжао Юня, выступив из Янпингуаня, двигалось на Чанань, но в пути его настигло письмо Чжугэ Ляна, который сообщал, что правитель округа Ичжоу Юн Кай заключил союз с маньским князем Мын Хо, поднял стотысячное войско и вторгся в четыре области. Чжугэ Лян писал также, что он дал приказ Ма Чао сдерживать врага у заставы Янпингуань, а Чжао Юню приказывает возвратиться в Чэнду, ибо сам он в скором времени собирается двинуться на юг.
      Чжао Юнь собрал свое войско и повернул обратно. А Чжугэ Лян в это время снаряжал в Чэнду огромную армию для предстоящего похода.
      Поистине:
 
Едва от Северного Вэй оборонился Восточный У,
Как начал Западный Шу против Южного Мань войну.
 
      О том, кто победит в предстоящих боях, вы узнаете из следующей главы.

в которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян отправился в большой поход на юг, и о том, как маньский князь был взят в плен

 
      В то время, когда Чжугэ Лян решал все государственные дела, народ в Сычуани наслаждался великим благоденствием. Воровство и разбои прекратились, люди на ночь не запирали дверей, потерянное на дороге никто не подбирал. Кроме того, несколько лет подряд на полях вызревал обильный урожай. Люди были счастливы и распевали песни. Все наперебой старались выполнять повинности, государственные кладовые и житницы ломились от различных запасов. Чжугэ Ляну не составляло особого труда снарядить войско.
      В третьем году периода Цзянь-син [225 г.] из округа Ичжоу пришло известие, что маньский князь Мын Хо со стотысячной армией вторгся в пределы царства Шу, а цзяньнинский тай-шоу Юн Кай, вступив с ним в союз, поднял мятеж. Чжу Бао, правитель области Цзангэ, и Гао Дин, правитель области Юэцзунь, вступили с противником в сговор и сдали ему свои города. Только Ван Кан, правитель области Юнчан, отказался примкнуть к бунтовщикам. Когда Юн Кай, Чжу Бао и Гао Дин провели войско Мын Хо в область Юнчан, Ван Кан и его гун-цао Люй Кай решили насмерть отстаивать свой город. Положение их было крайне опасное.
      Все эти события обеспокоили Чжугэ Ляна, и он, явившись во дворец, доложил Хоу-чжу:
      – Настоящим бедствием для нашего государства является непокорность южных маньских племен. Мне придется с большим войском пойти на юг и утихомирить их.
      – С востока нам грозит Сунь Цюань, а с севера Цао Пэй, – возразил Хоу-чжу, – и если вы, учитель, пойдете на юг, они тотчас же нападут на нас. Как же тогда быть?
      – Мы заключили союз с Восточным У, – ответил Чжугэ Лян, – и Сунь Цюань против нас не пойдет. А если бы он вдруг и вздумал напасть, то Лю Янь в Байдичэне задержит его. Наш Лю Янь ни в чем не уступает Лу Суню! Что же касается Цао Пэя, то после недавнего поражения ему не до новых походов. Но на всякий случай Ма Чао стережет горные перевалы в Ханьчжуне. Вы не тревожьтесь! Я оставлю вам для охраны Гуань Сина и Чжан Бао, и можете быть уверены, что никакой беды не случится. Когда я приведу к покорности маньские племена, тогда можно будет подумать и о походе на царство Вэй. Я выполню волю покойного государя, который оставил вас на мое попечение!
      – Мы молоды и неопытны, – согласился Хоу-чжу, – и только вы можете действовать смело!
      – Нет, на юг идти нельзя! – раздался чей-то голос.
      Это сказал советник Ван Лянь, выходя вперед.
      – На юге земли бесплодны, там страна чумы и лихорадки, – продолжал он. – Наш чэн-сян управляет государством, и он не может сам пойти на юг. Это слишком опасно! Ведь мятежник Юн Кай – это всего только короста на теле, и чтобы его усмирить, достаточно послать одного полководца.
      – Земли маньских племен находятся далеко от нашего государства, и местное население не привыкло жить под властью чужих людей, – возразил Чжугэ Лян. – Покорить их трудно. Вот почему я и решил сам отправиться в этот поход. Там придется действовать твердо и вместе с тем считаться с местными обычаями. Иначе с маньскими племенами не справиться!
      Ван Лянь еще пытался возражать, но Чжугэ Лян не стал его слушать.
      В тот же день он, попрощавшись с Хоу-чжу, выехал в Ичжоу. Его сопровождали советник Цзян Вань, чжан-ши Фэй Вэй, военачальники Чжао Юнь и Вэй Янь. Чжугэ Лян взял с собой еще и чиновников.
      По дороге они неожиданно повстречались с третьим сыном Гуань Юя, по имени Гуань Со. Он рассказал Чжугэ Ляну:
      – Когда пал Цзинчжоу, я был ранен, мне пришлось уйти в Баоцзячжуан и там лечиться. Я спешил возвратиться в Сычуань, чтобы отомстить за покойного государя, но не мог двигаться из-за многочисленных ран. А когда я выздоровел, мне сказали, что уже нет в живых тех, кому я хотел мстить, и тогда я отправился в Чэнду повидаться с нашим молодым императором. Но раз уж я встретился с вами, позвольте мне служить вам.
      Чжугэ Лян, выслушав Гуань Со, разрешил ему идти в поход с передовым отрядом.
      Огромное войско двигалось, соблюдая строжайший порядок. Кормили воинов в положенное время, на ночь устраивали привалы, с рассветом продолжали путь. В местах, по которым войско проходило, никто не смел тронуть ни одного колоска.
      Когда Юн Кай узнал о том, что против него ведет войско сам Чжугэ Лян, он, посоветовавшись с Гао Дином и Чжу Бао, разделил своих воинов на три отряда и двинулся навстречу врагу. Гао Дин шел посредине, слева от него Юн Кай, справа Чжу Бао. У каждого было тысяч пятьдесят-шестьдесят воинов.
      Во главе передового отряда Гао Дин поставил военачальника Оу Хуаня, – тот был высок ростом, вооружен алебардой. Лицо у него было безобразное, но он обладал такой силой, что мог противостоять десяти тысячам храбрых мужей.
      Едва перейдя границу округа Ичжоу, передовой отряд армии Чжугэ Ляна во главе с Вэй Янем и его помощниками Чжан И и Ван Пином столкнулся с войском Оу Хуаня. Противники построились в боевые порядки.
      – Сдавайтесь, злодеи! – закричал Вэй Янь, выезжая вперед.
      Оу Хуань схватился с ним, и после нескольких схваток Вэй Янь, притворившись разбитым, бежал. Оу Хуань – за ним. Но тут на него напали Чжан И и Ван Пин, отрезали ему путь к отступлению и взяли живым в плен. Связанного веревками пленника привезли к Чжугэ Ляну, который приказал развязать Оу Хуаня и угостить вином.
      – Кто ты такой? – спросил его Чжугэ Лян.
      – Военачальник, подчиненный Гао Дину, – отвечал тот.
      – Я знаю Гао Дина как человека честного и справедливого, – продолжал Чжугэ Лян, – но его ввел в заблуждение Юн Кай. Я отпускаю тебя, возвращайся к Гао Дину и скажи, чтобы он сдавался, иначе ему не сдобровать!
      Оу Хуань почтительно поклонился и уехал. Возвратившись к Гао Дину, он рассказал ему о великодушии Чжугэ Ляна, чем необычайно взволновал его.
      На другой день в лагерь явился Юн Кай и спросил Гао Дина:
      – Как удалось Оу Хуаню вернуться из плена?
      – Чжугэ Лян отпустил его из чувства справедливости, – ответил Гао Дин.
      – Это не справедливость, а хитрость! Чжугэ Лян пытается разъединить нас, посеяв между нами недоверие, – убежденно сказал Юн Кай.
      Но Гао Дин не поверил утверждению Юн Кая и терзался сомнениями.
      В это время подошел противник и стал вызывать на бой. Навстречу выехал сам Юн Кай, но после нескольких схваток поспешно отступил. Воины Вэй Яня гнались за ним более двадцати ли.
      На другой день Юн Кай привел в боевой порядок свое войско и выступил против врага, но Чжугэ Лян три дня подряд не выходил из лагеря. На четвертый день Юн Кай и Гао Дин решили напасть на лагерь и с этой целью разделили свое войско на два отряда.
      Чжугэ Лян отдал Вэй Яню приказ быть готовым к бою. Когда войска Гао Дина и Юн Кая подходили к лагерю врага, они наткнулись на засаду и, потеряв в сражении более половины воинов убитыми, ранеными и пленными, бежали.
      Пленников доставили в лагерь Чжугэ Ляна. При этом воинов из отряда Юн Кая отделили от воинов Гао Дина. По приказу Чжугэ Ляна, среди пленных распространили слух, что все, кто сражался в отряде Юн Кая, будут казнены, а те, кто бились вместе с Гао Дином, будут отпущены на свободу.
      Спустя некоторое время Чжугэ Лян распорядился привести к своему шатру воинов Юн Кая и спросил у них:
      – Вы чьи люди?
      – Гао Дина! – отвечали те.
      Чжугэ Лян приказал угостить их вином и отпустить. Затем он повелел привести к нему воинов Гао Дина и задал им тот же вопрос.
      – Это мы – люди Гао Дина! – зашумели пленные.
      Их тоже угостили вином и отпустили, но Чжугэ Лян предупредил их:
      – Юн Кай через своих людей обещал мне голову вашего военачальника и голову Чжу Бао. Но я отказался. Я вас отпускаю, только помните: больше не воюйте против меня! Попадетесь еще раз – не ждите пощады!
      Воины поблагодарили его и ушли. Вернувшись в свой лагерь, они обо всем рассказали Гао Дину, и тот послал своего разведчика узнать, что делается у Юн Кая. Там воины восхваляли справедливость и доброту Чжугэ Ляна и открыто выражали желание перейти к Гао Дину. Но все это нисколько его не успокоило, и он решил послать лазутчика в лагерь Чжугэ Ляна. Однако этот лазутчик был перехвачен дозорными и доставлен в лагерь. Чжугэ Лян, сделав вид, что считает пойманного за одного из людей Юн Кая, велел привести его к себе в шатер.
      – Твой начальник давно обещал мне головы Гао Дина и Чжу Бао! – недовольным тоном сказал Чжугэ Лян. – Почему же он так медлит? Да еще в разведку посылает такого разиню, как ты!
      Воин растерялся и молчал. А Чжугэ Лян угостил его вином и, вручая письмо, сказал:
      – Вот это послание передай Юн Каю и скажи, что я повелеваю немедленно приступить к делу!
      Лазутчик вернулся к Гао Дину и, передав ему письмо, посланное якобы Юн Каю, рассказал все, что говорил Чжугэ Лян.
      Гао Дин, прочитав письмо, гневно воскликнул:
      – Я от чистого сердца верил Юн Каю, а он вздумал меня погубить! Нет, этого я не потерплю!
      Гао Дин позвал на совет Оу Хуаня, и тот сказал:
      – Чжугэ Лян – человек поистине гуманный, и нам не следовало бы с ним воевать. Этот Юн Кай впутал нас в неприятное дело. Давайте убьем его и перейдем к Чжугэ Ляну.
      – Я не возражаю, но как это сделать? – произнес Гао Дин.
      – Давайте устроим пиршество и пригласим Юн Кая, – предложил Оу Хуань. – Если он честен душой и не таит злых мыслей, то приедет, иначе нам придется взять его под стражу.
      Было решено пригласить Юн Кая на пир. Но, введенный в заблуждение рассказами воинов, он не решался идти. Тогда ночью Гао Дин со своим отрядом ворвался в его лагерь. Воины, отпущенные из плена Чжугэ Ляном, не хотели помогать Юн Каю и разбежались. А он вскочил на коня и помчался было в горы, но по дороге на него напал Оу Хуань и убил на месте.
      Все воины Юн Кая перешли к Гао Дину. И тот, взяв отрубленную голову Юн Кая, отправился к Чжугэ Ляну. Сидевший в шатре Чжугэ Лян приказал страже вывести Гао Дина и обезглавить.
      – Я сдался вам, тронутый вашей милостью, и принес с собой голову Юн Кая! Почему вы хотите меня казнить? – удивленно спрашивал Гао Дин.
      – Ты не сдался, а просто пришел меня морочить! – рассмеялся Чжугэ Лян.
      – Почему вы так думаете? – вскричал Гао Дин.
      – Потому что Чжу Бао прислал мне письмо, в котором сообщает, что у тебя с Юн Каем был нерушимый союз, – отвечал Чжугэ Лян. – И я понял, что ты обманываешь.
      – Не верьте этому, господин чэн-сян! – вскричал Гао Дин. – Это хитрость Чжу Бао! Он не хочет, чтобы вы доверяли мне!
      – Одними словами ничего не докажешь, – спокойно произнес Чжугэ Лян, – приведи Чжу Бао, и я поверю тебе.
      – Не сомневайтесь, господин чэн-сян, – воскликнул Гао Дин, – я притащу его сюда!
      – Вот тогда у меня не будет сомнений! – заключил Чжугэ Лян.
      Не теряя времени, Гао Дин и Оу Хуань со своим войском помчались к Чжу Бао. Но в десяти ли от лагеря с горы спустился сам Чжу Бао с отрядом. Заметив Гао Дина, он поспешил к нему навстречу, но тот на его приветствие ответил бранью.
      – Зачем ты, злодей, написал письмо Чжугэ Ляну? Хочешь меня погубить?
      Чжу Бао вытаращил от изумления глаза, но не успел и слова сказать, как Оу Хуань наскочил сзади и стремительным ударом алебарды сбил его с коня. Обернувшись к воинам Чжу Бао, он закричал:
      – Не вздумайте бунтовать, а то всех перебью!
      Объединив отряды, Гао Дин пришел к Чжугэ Ляну, и тот, встретив его с улыбкой, сказал:
      – Теперь я верю в твою преданность – ты уничтожил тех, кто был мне опасен!
      Потом он назначил Гао Дина на должность правителя округа Ичжоу, а Оу Хуаня – военачальником. Осада с Юнчана была снята.
      Юнчанский правитель Ван Кан вышел из города встречать Чжугэ Ляна, который, войдя в Юнчан, спросил:
      – Кто вместе с вами так стойко защищал город?
      – Военачальник Люй Кай, – ответил тот.
      Чжугэ Лян вызвал к себе военачальника и после приветственных церемоний произнес:
      – Я много слышал о вас как о человеке ученом. Окажите мне, довольны ли вы своим положением? Может быть, вы научите меня, как покорить земли племен мань?
      Люй Кай, протягивая Чжугэ Ляну карту, сказал:
      – Когда я еще служил в тех местах, я думал о том, что рано или поздно маньские племена восстанут, и старался разведать все, что необходимо знать для обеспечения победы в будущей войне с ними. Я тайно послал человека, и он высмотрел места, где можно располагать войска и давать сражения. Этот человек сделал карту, которая называется: «Руководство для покорения маньских племен». Осмелюсь предложить ее вам, – может быть, она пригодится в походе.
      Чжугэ Лян обрадовался и предложил Люй Каю остаться в его войске на должности военного советника и проводника.
      С огромным войском Чжугэ Лян проник вглубь земель маньских племен. В походе его догнал посол молодого императора. Увидев перед собой человека в белой траурной одежде, Чжугэ Лян узнал в нем военачальника Ма Шу. Он носил траур по своему старшему брату Ма Ляну.
      – Государь повелел мне доставить награды вашим воинам, – сказал Ма Шу.
      Чжугэ Лян принял указ императора и в соответствии с ним роздал награды. Желая побеседовать с Ма Шу, он оставил его у себя в шатре.
      – Сын неба дал мне приказ покорить земли маньских племен, – начал Чжугэ Лян. – Это очень трудное дело. Мне приходилось неоднократно слышать о вашем военном искусстве, и я прошу вас удостоить меня своими наставлениями.
      – У меня действительно есть некоторые соображения, и я надеюсь, что вы над ними подумаете, – отвечал Ма Шу. – Маньские племена надеются на то, что земли их неприступны и никто туда не сможет проникнуть. Предположим, что вы разгромите их сегодня, а завтра они снова подымутся. Стоит вам только вернуться из похода и пойти войной на Цао Пэя, как племена мань ударят вам с тыла! Захватить землю противника – это еще не победа, надо сломить его дух! И если вы, господин чэн-сян, этого сумеете добиться, вам достанется слава величайшего полководца.
      – Наши мысли совпадают! – воскликнул Чжугэ Лян и назначил Ма Шу своим советником. Вскоре они двинулись в дальнейший путь.
      Маньский князь Мын Хо, узнав о том, что Чжугэ Лян разгромил Юн Кая, собрал на совет предводителей трех дунов [ ]: Цзиньхуань Саньцзе, Дунчана и Ахуэйнаня, и обратился к ним с такими словами:
      – Чжугэ Лян с несметным войском вторгся в наши земли. Нам не выстоять против него, если мы не объединим наши силы. Вы должны наступать на врага по трем направлениям, и тот, кто одержит победу, будет властителем всех дунов.
      Предводители подняли войско и выступили в поход против Чжугэ Ляна. Цзиньхуань Саньцзе занял главное направление, Дунчана пошел налево, а Ахуэйнань – направо. У каждого из них было по пятидесяти тысяч воинов.
      Чжугэ Лян обдумывал у себя в лагере план дальнейших действий, когда дозорные доложили, что предводители трех дунов выступили по трем направлениям. Тогда Чжугэ Лян в присутствии Чжао Юня и Вэй Яня обратился к Ван Пину и Ма Чжуну:
      – Маньские войска наступают на нас, и я хотел было послать против них Чжао Юня и Вэй Яня. Но они не знают здешних мест и поэтому не могут действовать самостоятельно. Вы, Ван Пин, пойдете направо, а Ма Чжун – налево; Чжао Юнь и Вэй Янь будут следовать за вами; они помогут вам, если это будет необходимо.
      Выслушав приказ, Ван Пин и Ма Чжун пошли к своим воинам, а Чжугэ Лян обратился к Чжан Ни и Чжан И с такими словами:
      – Вы вдвоем поведете войско в главном направлении и будете действовать согласованно с Ван Пином и Ма Чжуном. Правда, первоначально я хотел использовать для этого Чжао Юня и Вэй Яня, но потом передумал, так как они не знают местных дорог.
      Выслушав приказ, Чжан Ни и Чжан И также вышли. Чжао Юнь и Вэй Янь были сильно раздосадованы, а Чжугэ Лян, заметив их недовольство, будто невзначай, сказал:
      – Не думайте, что я не ценю вас. Мне просто жаль заставлять людей преклонного возраста карабкаться по горным кручам. Ведь враг только и думает о том, как бы сломить дух наших воинов.
      – А если бы мы знали эту местность? – спросил Чжао Юнь.
      – Сохраняйте спокойствие и не поступайте безрассудно! – оборвал его Чжугэ Лян.
      Обиженные военачальники молча покинули шатер. Чжао Юнь позвал Вэй Яня к себе и сказал:
      – Мы всегда шли впереди, а теперь, чтобы отделаться от нас, Чжугэ Лян придумал, будто мы не знаем местности. Он просто оказывает предпочтение молодым, а нас позорит!
      – Давайте отправимся на разведку, – предложил Вэй Янь. – Найдем местных жителей и заставим их показать дорогу. Разобьем маньские войска и совершим большой подвиг!
      Не раздумывая долго, Чжао Юнь согласился. Они сели на коней и повели свои отряды в главном направлении. Отойдя всего на несколько ли от своих лагерей, они заметили впереди большое облако пыли. Поднявшись на холм, Чжао Юнь и Вэй Янь разглядели приближающийся небольшой отряд маньских всадников. Военачальники Чжугэ Ляна напали на противника с двух сторон. Маньские воины смешались и бросились бежать. Чжао Юнь и Вэй Янь взяли в плен несколько человек. Возвратившись к себе в лагерь, они накормили пленников, угостили их вином и подробно расспросили о лежащей впереди местности.
      – Здесь неподалеку, как раз у гор, расположен лагерь предводителя Цзиньхуань Саньцзе, – отвечали маньские воины. – Юго-западнее лагеря есть две дороги, проходящие через дун Уци прямо в тыл расположения войск предводителей Дунчана и Ахуэйнаня.
      Взяв в проводники пленных, Чжао Юнь и Вэй Янь с пятитысячным отрядом выступили в путь. Стояла тихая и ясная ночь, ярко светила луна, мерцали звезды. Воины быстро продвигались вперед. Ко времени четвертой стражи они подошли к лагерю предводителя Цзиньхуань Саньцзе.
      В маньском лагере готовили пищу, собираясь с рассветом выйти в поход. Неожиданное и стремительное нападение Чжао Юня и Вэй Яня застало их врасплох. Чжао Юнь столкнулся с Цзиньхуань Саньцзе и в первой же схватке копьем сбил его с коня. Отрубив голову вражескому предводителю, Чжао Юнь продолжал вести бой. Маньские воины, потерявшие своего полководца, разбежались.
      Одержав победу, Вэй Янь двинулся на восток, намереваясь захватить лагерь предводителя Дунчана, а Чжао Юнь пошел на запад, против Ахуэйнаня. Ранним утром оба отряда уже были около лагерей врага.
      Но дозорные успели донести Дунчана, что с тыла подходит противник, и он повел свое войско навстречу. А в это время к главным воротам лагеря подоспел отряд Ван Пина. Не выдержав натиска с двух сторон, Дунчана бежал. Вэй Янь пытался догнать его, но это ему не удалось.
      Когда Чжао Юнь зашел в тыл войск предводителя Ахуэйнаня, отряд Ма Чжуна подступил к лагерю с передней стороны. Одновременно начав штурм лагеря, они разгромили маньские войска, но Ахуэйнань успел скрыться.
      Чжао Юнь и Ма Чжун с победой вернулись к Чжугэ Ляну. Выслушав их доклад, он сказал:
      – Итак, маньские войска трех дунов разбежались, два предводителя скрылись, а где же голова третьего предводителя?
      Чжао Юнь вышел вперед и положил перед Чжугэ Ляном голову Цзиньхуань Саньцзе.
      – Дунчана и Ахуэйнань бросили своих коней и скрылись за горным хребтом, – сказали военачальники. – Догнать их не удалось.
      – Они уже схвачены! – рассмеялся Чжугэ Лян.
      Военачальники не могли этому поверить, но тут Чжан Ни и Чжан И приволокли связанных веревками Дунчана и Ахуэйнаня.
      – По карте Люй Кая мне было известно, где они расположат свои лагеря, – указывая на пленных, объяснил Чжугэ Лян, – я был уверен, что Чжао Юнь и Вэй Янь – для этого я их и подзадорил, – разгромят лагерь Цзиньхуань Саньцзе, а потом возьмут лагеря Дунчана и Ахуэйнаня. С этой же целью я послал туда Ван Пина и Ма Чжуна. Но, разумеется, без Чжао Юня и Вэй Яня нам не удалось бы разгромить маньцев! Далее я предвидел, что Дунчана и Ахуэйнань побегут в горы, и, чтобы схватить их, я приказал Чжан Ни и Чжан И устроить там засаду.
      – Ваши расчеты не смогли бы предугадать ни духи, ни демоны! – почтительно склоняясь перед Чжугэ Ляном, сказали восхищенные военачальники.
      Чэн-сян приказал подвести к нему Дунчана и Ахуэйнаня. Он сам снял с пленников веревки, подарил им одежду, накормил и угостил вином, Потом велел отпустить их, предупредив, чтобы они, возвратившись в свои дуны, впредь не творили зла.
      Предводители со слезами благодарности поклонились Чжугэ Ляну и ушли. А он сказал своим военачальникам:
      – Увидите, завтра придет сам Мын Хо сражаться с нами, и мы возьмем его в плен. – Подзывая к себе одного за другим военачальников Чжао Юня, Вэй Яня, Ван Пина и Гуань Со, чэн-сян давал им указания на завтрашний день.
      Когда все разошлись, Чжугэ Лян остался у себя в шатре и стал ждать дальнейших событий.
      Дозорный, примчавшийся с вестью о том, что войска Чжугэ Ляна захватили в плен предводителей трех дунов и разгромили их лагеря, застал князя Мын Хо в его шатре. Мын Хо пришел в бешенство и приказал идти в наступление.
      Вскоре маньские войска столкнулись с отрядом Ван Пина. Противники построились в боевые порядки. Ван Пин с мечом в руке, сдерживая своего коня, стал впереди войска. Он наблюдал, как раздвинулись знамена на стороне противника и вперед выехал князь Мын Хо, окруженный большой свитой.
      На голове Мын Хо была высокая золотая корона, украшенная драгоценными каменьями, одет он был в красный парчовый халат, перехваченный яшмовым поясом с пряжкой в виде львиной головы. На ногах его были сандалии с загнутыми кверху носками, напоминающими клюв ястреба. Он восседал на рыжем лохматом коне, у пояса его висело два драгоценных меча, украшенных чеканкой из серебра.
      Окинув надменным взглядом выстроившееся войско противника, князь Мын Хо обернулся к своим военачальникам и громко сказал:
      – Мне говорили, что Чжугэ Лян – выдающийся полководец. А посмотрите: знамена в беспорядке, ряды нестройны, оружие – мечи, копья, пики – все перемешано. И они еще думают нас победить! Нет, видно, все, что мне рассказывали о войске царства Шу, ложь! Знай я правду раньше, я бы уже давно восстал против них! Эй, кто доставит мне вон того военачальника?
      Вперед тотчас же выехал на буланом коне воин по имени Манъячан. Размахивая мечом, он бросился на Ван Пина, и тот после нескольких схваток обратился в бегство. Мын Хо сделал знак, и его войско перешло в наступление, безостановочно преследуя бегущего противника.
      Гуань Со со своим отрядом пытался задержать врага, но тоже вынужден был отступить. В пылу погони за врагом Мын Хо не заметил, как загремели барабаны, и отряды Чжан Ни и Чжан И перерезали ему путь. Тут Ван Пин и Гуань Со повернули свои войска и присоединились к бою. Попавшие в кольцо маньские воины были разбиты. Князь Мын Хо со своими военачальниками вырвался из окружения и бежал по направлению к горам Цзиндайшань. Неприятель преследовал его.
      Вдруг впереди еще один отряд появился на пути отступления Мын Хо. Во главе этого отряда был прославленный Чжао Юнь из Чаншаня.
      При виде его Мын Хо содрогнулся от страха и поспешно свернул на глухую тропу. Но отряд Мын Хо был разбит и многие военачальники взяты в плен. При нем осталось лишь несколько всадников, с которыми он укрылся в узком горном ущелье. Там по тропинке не мог пройти даже конь. Тогда Мын Хо соскочил с коня и стал карабкаться на гору. Но едва он взобрался наверх, как в горной долине загремели барабаны и ринувшиеся вперед воины захватили Мын Хо в плен. Это был отряд Вэй Яня, который по приказу Чжугэ Ляна сидел здесь в засаде и поджидал маньского князя.
      Вэй Янь повез Мын Хо и других пленных к Чжугэ Ляну в лагерь. А чэн-сян в это время уже пировал. Возле его шатра в семь рядов стояли рослые телохранители с блестевшими, как иней, копьями и алебардами. У тех, кто стоял ближе к Чжугэ Ляну, в руках были золотые секиры из императорской охраны. Вокруг высились шелковые зонты. Чжугэ Лян, гордо выпрямившись, сидел на возвышении в шатре. К нему приводили пленных маньских воинов. По знаку Чжугэ Ляна с них снимали веревки.
      – Вы – простые воины, – говорил чэн-сян, – и князь Мын Хо обманом и угрозами увлек вас за собой. Дома вас ждут родные. Если они узнают, что вы попали в плен, они умрут с горя или будут оплакивать вас кровавыми слезами. Но я этого не хочу и отпускаю вас, чтобы успокоить ваших родителей, братьев, жен и детей.
      Каждому пленнику по распоряжению Чжугэ Ляна подносили кубок вина и отпускали, снабдив продовольствием на дорогу. Пленные низко кланялись и благодарили.
      Наконец Чжугэ Лян приказал страже ввести Мын Хо и поставить его на колени.
      – Покойный государь наш неплохо относился к тебе, – обратился к нему Чжугэ Лян. – Почему же ты бунтуешь?
      – Твой господин силой захватил чужие сычуаньские земли, – отвечал Мын Хо. – Он самовольно присвоил себе императорский титул! А я извечно живу здесь! Почему ты вторгся в мои владения?
      – Ты – мой пленник, – произнес Чжугэ Лян. – Думаешь ли покориться мне?
      – Покориться? Нет! – вскричал Мын Хо. – Я попал в твои руки случайно!
      – А что будет, если я отпущу тебя, несмотря на то, что ты не хочешь подчиниться? – спросил Чжугэ Лян.
      – Тогда я снова подыму войско, и мы в бою решим, кто из нас сильнее! – ответил Мын Хо. – Если же ты еще раз возьмешь меня в плен, я смирюсь.
      Чжугэ Лян, освободив пленника от пут, подарил ему одежду и угостил вином; затем приказал привести князю оседланного коня и проводить Мын Хо на дорогу.
      Маньский князь ускакал в свой лагерь.
      Поистине:
 
Попался опасный разбойник, но освобожден был от пут.
Покорность неведома людям, что знанья отвергнув живут.
 
      О новом сражении с Мын Хо вам расскажет следующая глава.

в которой идет речь о том, как маньский князь Мын Хо вернулся из плена, и о том, как он попал в плен во второй и в третий раз

 
      Когда Чжугэ Лян отпустил Мын Хо, военачальники в недоумении спросили его:
      – Почему вы, господин чэн-сян, вернули ему свободу? Взять в плен предводителя маньских племен – это равносильно тому, что покорить его земли!
      – Для меня взять в плен человека так же легко, как вынуть что-нибудь из своего кармана, – улыбнулся Чжугэ Лян. – Но я добиваюсь другого. Мын Хо, князь южных маньских племен, должен сам изъявить желание покориться мне. Вот тогда его покорность будет настоящая.
      Военачальники промолчали, но были уверены, что этого добиться невозможно.
      В тот же день Мын Хо, добравшись до реки Лушуй, встретил остатки своего разгромленного войска. Увидев предводителя, воины испугались и обрадовались.
      – Как вам удалось уйти из плена? – низко кланяясь, спрашивали они.
      – Враги держали меня под стражей в шатре, – отвечал князь Мын Хо, – но я перебил стражу и под покровом ночи бежал. В пути мне повстречался дозорный, я убил его и отнял коня.
      Вместе со своими людьми Мын Хо переправился через реку Лушуй и расположился там лагерем. Затем он стал собирать предводителей дунов и их войска. К нему приходили также воины, отпущенные из плена Чжугэ Ляном. Всего набралось более ста тысяч человек.
      Князь Мын Хо повелел призвать также и знаменитых предводителей дунов Дунчана и Ахуэйнаня. Им пришлось явиться вместе со своими войсками.
      – Теперь я узнал, как хитер Чжугэ Лян! – говорил Мын Хо. – В открытом бою с ним сражаться опасно – все равно он поймает тебя в ловушку! Но сейчас стоит сильная жара, пришедшие издалека сычуаньские воины не выдержат зноя. Мы займем оборону на южном берегу реки Лушуй и уведем туда все лодки и плоты, а вдоль берега построим стену. Посмотрим, что тогда будет делать Чжугэ Лян при всей своей хитрости!
      Предводители племен выполнили все, что приказал Мын Хо. У отрогов гор были сооружены высокие сторожевые башни, на которых разместились лучники и пращники. Оборона была рассчитана надолго, провиант подвозился из селений. Мын Хо был уверен в совершенстве своего замысла и потому беспечен.
      Передовые отряды армии Чжугэ Ляна подошли к реке Лушуй. Разведчики вернулись с донесением: противник увел все лодки и плоты на южный берег, течение реки очень стремительно, а других средств переправы нет. Кроме того, вдоль южного берега тянется высокая стена, которую охраняют маньские воины.
      Чжугэ Лян сам отправился на берег посмотреть, что происходит в стане у противника, и, возвратившись в шатер, сказал военачальникам:
      – Войска Мын Хо расположились на южном берегу реки Лушуй под прикрытием высокой стены и глубокого рва. Но раз уж мы пришли сюда, не возвращаться же нам с пустыми руками! Расположитесь пока с войском по зарослям кустарника на склонах гор и отдыхайте.
      Потом Чжугэ Лян приказал в ста ли от реки Лушуй построить четыре укрепленных лагеря и поручил их охрану военачальникам Ван Пину, Чжан Ни, Гуань Со и Чжан И. В лагерях и вне их были сооружены навесы для лошадей, воины попрятались от зноя в тени деревьев.
      – Люй Кай выбрал для лагерей неподходящие места, – сказал Чжугэ Ляну советник Цзян Вань. – Местность здешняя в точности напоминает те места, где наш покойный государь Сянь-чжу потерпел поражение от войск Сунь Цюаня. Представьте себе, что будет, если подойдут маньские войска и применят против нас огневое нападение?
      – Не будьте столь опасливы! – улыбнулся Чжугэ Лян. – Я все рассчитал.
      Цзян Вань не понял, что Чжугэ Лян хочет этим сказать, но тут доложили, что из царства Шу прибыл военачальник Ма Дай, который привез рис и лекарства на случай заболеваний от жары. Чжугэ Лян велел пригласить Ма Дая в шатер.
      – Сколько воинов вы привели с собой? – спросил Чжугэ Лян, когда провиант и лекарства были разосланы по лагерям.
      – Три тысячи, – ответил Ма Дай.
      – Мое войско изнурено тяжелыми боями, и мне хотелось бы двинуть в дело ваших воинов, – сказал Чжугэ Лян. – Вы не возражаете?
      – Эти воины не мои, а государевы, – ответил Ма Дай. – Если они вам нужны, берите.
      – Мын Хо укрепился на южном берегу реки Лушуй, и у нас нет возможности переправиться через реку, – продолжал Чжугэ Лян. – Я прошу вас отрезать врагу пути подвоза провианта.
      – Каким же образом это сделать? – спросил Ма Дай.
      – Спуститесь вниз по течению реки на сто пятьдесят ли. Там есть селение, называемое Шакоу. Река в том месте течет медленно, и ее можно свободно переплыть на плотах. Вы переправитесь и займете дорогу, которая проходит в ущелье, а потом постарайтесь привлечь на свою сторону предводителей дунов Дунчана и Ахуэйнаня. Но только будьте осторожны!
      Ма Дай повел свой отряд к Шакоу. Река в этих местах была мелкая, и он не стал строить плоты, а велел своим людям переходить вброд. Но едва лишь воины добрались до противоположного берега, как многие из них стали падать. Изо рта и из носа у них текла кровь, и они умирали.
      Перепуганный Ма Дай поспешил вернуться к Чжугэ Ляну. Чжугэ Лян велел вызвать к себе проводника и стал его расспрашивать, бывали ли здесь раньше такие случаи.
      – Погода стоит жаркая и в реке скапливаются отравленные вещества, – объяснил проводник, – днем, когда особенно сильно припекает солнце, ядовитые испарения подымаются вверх. Стоит человеку глотнуть воды из реки или надышаться воздухом, насыщенным ядом, и вскоре он умирает. Хотите перейти реку – дождитесь прохладной ночи. На холоде ядовитые испарения не выделяются, и переход через реку безопасен.
      Чжугэ Лян сам отправился в Шакоу, взяв с собой проводника. Воины Ма Дая связали плоты и ночью переправились на другой берег, при этом никто не отравился.
      Ма Дай с двухтысячным отрядом вышел на дорогу, по которой подвозили провиант войску Мын Хо. Дорога эта проходила ущельем, и Ма Дай приказал расположиться там лагерем. В это время ничего не подозревавшие маньцы везли провиант. Ма Дай отрезал им путь и захватил более сотни повозок.
      Весть о случившемся дошла до Мын Хо, который у себя в лагере беспечно веселился, по целым дням пил вино и слушал музыку. Он никак не думал, что враг может проникнуть в его тыл, и говорил предводителям дунов:
      – Против Чжугэ Ляна открыто сражаться невозможно. Да я и не думаю выходить на бой. Будем пока отсиживаться за высокой стеной, а там изнуренный жарой противник сам отступит. Вот тогда мы и ударим на них. Самого Чжугэ Ляна захватим в плен.
      – Но ведь в Шакоу река очень мелкая, – пытался возражать один из предводителей дунов. – Беда, если враг там переправится! Не послать ли нам отряд для охраны Шакоу?
      – Ты местный житель, а ничего не знаешь! – рассмеялся Мын Хо. – Я как раз и хочу, чтобы они попытались там переправиться. Ведь тогда они все погибнут в воде!
      – А если кто-нибудь из здешних жителей откроет им секрет переправы? – спросил предводитель дуна. – Сможем ли мы отразить нападение Чжугэ Ляна?
      – Не болтайте вздора! – крикнул Мын Хо. – Неужели люди, живущие в моих землях, станут помогать врагу!
      В это время доложили, что вражеское войско переправилось через реку Лушуй и захватило дорогу в ущелье, и что это войско пришло под знаменами военачальника Ма Дая.
      – Ничтожный человечишко этот Ма Дай! – засмеялся Мын Хо. – О нем и говорить не стоит!
      И он послал против Ма Дая своего помощника Манъячана с тремя тысячами воинов.
      Когда подошел противник, Ма Дай стоял впереди своего отряда, у подножья горы. Манъячан выехал на поединок, и в первой же схватке Ма Дай сбил его с коня. Воины Манъячана бежали в лагерь Мын Хо. Тот сильно встревожился и спросил военачальников, кто теперь выступит против Ма Дая.
      – Разрешите мне! – вызвался предводитель Дунчана.
      Мын Хо обрадовался и дал Дунчана три тысячи воинов. Но, опасаясь, как бы еще кто-нибудь не переправился через Лушуй, он послал Ахуэйнаня охранять Шакоу.
      Дойдя до горной долины, Дунчана расположился лагерем. Воины Ма Дая, знавшие Дунчана, рассказали о нем своему военачальнику. Тогда Ма Дай выехал на коне вперед и обрушился на Дунчана с бранью:
      – Неблагодарный, чэн-сян даровал тебе жизнь, а ты опять против него воюешь? Где твоя совесть?
      Дунчана вспыхнул от стыда и, не зная, что ответить, предпочел отступить. Ма Дай его не преследовал.
      Возвратившись в лагерь, Дунчана сказал Мын Хо:
      – Ма Дай – герой! Против него не устоишь!
      – Ты увел войска потому, что Чжугэ Лян помиловал тебя! – обрушился на него Мын Хо. – Предатель!..
      Мын Хо приказал страже вывести Дунчана и отрубить ему голову. Но предводители дунов вступились за него, и Мын Хо отменил казнь, заменив ее наказанием палками.
      Когда избитый Дунчана вернулся к себе в лагерь, к нему пришли приближенные с жалобами:
      – Мы живем в своих маньских землях и никогда не помышляли воевать с царством Шу, и оттуда к нам никто не вторгался. Но Мын Хо обманом заставил нас взяться за оружие. Чжугэ Лян самый искусный полководец, даже Цао Цао и Сунь Цюань боялись его! Куда уж нам, маньцам! Мы попали к нему в плен, он даровал нам жизнь, когда мог предать нас смерти! Мы не хотим быть неблагодарными! Давайте убьем Мын Хо и сдадимся Чжугэ Ляну, чтобы избавить наш народ от горькой участи…
      – А как это совершить? – спросил Дунчана.
      – Мы сами все сделаем! – заявили те, кто был отпущен из плена Чжугэ Ляном.
      Дунчана с сотней всадников отправился в лагерь Мын Хо. Тот в это время лежал пьяный в шатре. У входа в шатер стояли два телохранителя. Указывая на них мечом, Дунчана закричал:
      – Чжугэ Лян и вам даровал жизнь! Отблагодарите же его!
      – Вам незачем убивать Мын Хо! – ответили воины. – Мы его схватим живым и доставим Чжугэ Ляну!
      Они вошли в шатер, связали Мын Хо и отвезли его на реку Лушуй. Гонец отправился известить об этом Чжугэ Ляна.
      Но Чжугэ Лян уже знал о происшедшем от своих лазутчиков. Он приказал войску быть в боевой готовности и велел привести Мын Хо. Предводителям дунов, доставившим Мын Хо, было приказано возвращаться по своим лагерям и ждать.
      Дунчана притащил связанного Мын Хо. Обращаясь к пленнику, Чжугэ Лян промолвил:
      – Ну, теперь уж ты покоришься! Ведь ты сказал, что сложишь оружие, если тебя опять возьмут в плен…
      – Не ты взял меня в плен! – в бешенстве выкрикнул Мын Хо. – Мои люди решили меня погубить! Не покорюсь!
      – А если я и на этот раз тебя отпущу? – спросил Чжугэ Лян.
      – Тогда я снова соберу войско, и будем решать, чья возьмет, – ответил Мын Хо. – Не думай, что если я варвар, так уж не знаю «Законов войны»! Но если ты действительно сумеешь взять меня в плен, я покорюсь!
      – Запомни! – предупредил Чжугэ Лян. – Попадешься – больше не прощу!
      Чжугэ Лян снял с пленника веревки, усадил его возле себя в шатре и сказал:
      – С тех пор как я покинул свою хижину в Наньяне, я никогда не терпел поражения. Неужели ты этого не понимаешь? Ты должен покориться!
      Мын Хо молчал. После угощения Чжугэ Лян попросил его сесть на коня и повез осматривать свои лагеря. Показывая запасы продовольствия, Чжугэ Лян сказал:
      – Видишь, сколько у меня провианта? А сколько отборных воинов и оружия! Если ты не покоришься, будешь глупцом, а если принесешь повинную, я доложу о тебе Сыну неба – за тобой останется титул князя и право вечно владеть маньскими землями… Согласен?
      – Я-то согласен, – отвечал Мын Хо. – Но как быть, если народ мой не захочет покориться? Отпустите меня, я попытаюсь уговорить людей сдаться. Сам я сопротивляться не буду.
      Чжугэ Лян остался доволен таким ответом. Возвратившись в лагерь, он снова угостил Мын Хо вином и сам проводил его до реки Лушуй.
      Добравшись до своего лагеря, Мын Хо устроил в шатре засаду и приказал позвать Дунчана и Ахуэйнаня под предлогом, что от Чжугэ Ляна прибыл посол и желает с ними говорить. Ничего не подозревавшие Дунчана и Ахуэйнань пришли и были убиты. Трупы их бросили в реку.
      Затем Мын Хо послал одного из своих верных военачальников охранять проход в горах, а сам направился в Шакоу с намерением разгромить Ма Дая. Но он не застал его там и, порасспросив местных жителей, узнал, что Ма Дай переправился обратно за реку и ушел в свой лагерь.
      Мын Хо возвратился в свой дун и позвал к себе младшего брата Мын Ю.
      – Не знаю, что сейчас делает Чжугэ Лян, – сказал он. – Пойди и выполни вот что…
      Получив указания старшего брата, Мын Ю взял богатые дары: золото, жемчуг, драгоценные раковины, слоновую кость, и в сопровождении сотни воинов отправился в лагерь Чжугэ Ляна. Но едва Мын Ю переправился через Лушуй, как загремели барабаны и отряд войск во главе с Ма Даем преградил ему путь. Мын Ю струсил. Но Ма Дай, расспросив его о цели приезда, велел подождать, а сам послал известить Чжугэ Ляна.
      Чжугэ Лян в это время сидел в шатре и беседовал с военачальниками Ма Шу, Люй Каем, Цзян Ванем и Вэй Янем. Когда ему доложили о приезде Мын Ю, он обратился к Ма Шу:
      – Вы понимаете цель его приезда?
      – Вслух сказать об этом не смею, – ответил Ма Шу. – Но если хотите, напишу.
      Чжугэ Лян приказал подать бумагу. Ма Шу начертал несколько слов и протянул ему листок. Прочитав написанное, Чжугэ Лян хлопнул в ладоши и рассмеялся:
      – Правильно! Вы выразили то, о чем думал я…
      Подозвав к себе Чжао Юня, чэн-сян шепотом дал ему указания. Затем он переговорил с Вэй Янем, Ван Пином и Ма Чжуном. Военачальники, выслушав приказы, поспешно вышли из шатра. Лишь после этого Чжугэ Лян пригласил Мын Ю. Тот низко поклонился и сказал:
      – Мой брат Мын Хо высоко ценит ваше великодушие и прислал меня с подарками для ваших воинов. Он обещал также прислать дары Сыну неба…
      – А где сейчас ваш брат? – перебил его Чжугэ Лян.
      – Пользуясь милостиво предоставленной ему свободой, он уехал в горы Инькэншань собирать богатства, – ответил Мын Ю. – Он скоро вернется.
      – Сколько людей вы привели с собой? – спросил Чжугэ Лян.
      – Немного, – ответил Мын Ю, – со мной всего лишь сотня носильщиков.
      Чжугэ Лян приказал всех привести в шатер. Это были голубоглазые и смуглолицые люди с рыжими всклокоченными волосами и золотыми кольцами в ушах; все они были босые. Чжугэ Лян сделал им знак, чтобы они сели, и приказал своим военачальникам потчевать гостей вином.
      Тем временем Мын Хо в своем лагере ожидал вестей от брата. Наконец ему доложили, что вернулись два человека. Мын Хо приказал привести их, и они рассказали, что Чжугэ Лян с великой радостью принял подарки и устроил в честь прибывших богатый пир.
      – Второй князь велел передать вам, – добавили они, – что сегодня ночью можно исполнить задуманное дело.
      Услышав это, Мын Хо возликовал. С тремя отрядами по десять тысяч воинов в каждом он выступил в поход. Предводителям дунов был отдан приказ:
      – Когда мы ночью подойдем к лагерю противника, я подам огневой сигнал. По этому знаку начинайте наступление. Чжугэ Ляна возьму в плен я сам!
      С наступлением ночи войско переправилось через реку Лушуй. Сам Мын Хо с сотней всадников мчался к лагерю Чжугэ Ляна. Никто не встретился им на пути. Маньские воины лавиной ворвались в лагерь. Но он был пуст!
      Добравшись до шатра, Мын Хо увидел там горящие свечи. Мын Ю и его воины лежали на полу. Это Ма Шу и Люй Кай, угощая гостей, доставивших дары, подмешали в вино снотворный настой, и сейчас маньские воины лежали замертво.
      Вбежав в шатер, Мын Хо начал их трясти и тормошить. Некоторые быстро очнулись, но, словно немые, ничего не могли сказать и только руками показывали, что их напоили.
      Мын Хо понял, что попался в ловушку. Унося с собой Мын Ю, он бежал из лагеря, но его остановил отряд Ван Пина. Мын Хо повернул влево, и тут путь ему преградил Вэй Янь. А когда Мын Хо с боем хотел прорваться вперед, он столкнулся с Чжао Юнем.
      Зажатый с трех сторон и не имея другого выхода, Мын Хо помчался к реке. У самого берега в лодке сидело несколько маньских воинов. Мын Хо, ничего не спрашивая, вскочил в лодку и велел отчаливать. Но тут раздался торжествующий крик, и Мын Хо оказался связанным – это воины Ма Дая, переодевшись в одежды маньцев, поджидали Мын Хо.
      Чжугэ Лян призвал маньских воинов сложить оружие и сдаться. Почти все они выполнили это требование. Чжугэ Лян велел отпустить их, не причиняя никакого вреда.
      Вскоре Ма Дай привез Мын Хо, Чжао Юнь доставил Мын Ю, а Вэй Янь, Ма Чжун и Ван Пин и Гуань Со – предводителей дунов. Указывая на них пальцем, Чжугэ Лян, улыбаясь, говорил:
      – Мын Хо приказал своему брату поднести мне подарки в знак того, что он якобы смирился! Он хотел меня обмануть, но это ему не удалось. И вот Мын Хо опять в моих руках!
      Обратившись к Мын Хо, Чжугэ Лян спросил:
      – Покоришься ли ты теперь?
      – Я попал к тебе из-за чревоугодия моего брата! – закричал Мын Хо. – Если бы вы его не подпоили, я бы добился успеха! Но, видно, само небо решило, что я должен потерпеть и эту неудачу… Я сам ни в чем не виноват и не думаю покоряться!
      – Ты попался в мои руки третий раз и все еще не желаешь смириться? – воскликнул Чжугэ Лян. – Чего же ты ждешь?
      – Если ты отпустишь меня и моего брата, я вновь соберу войско и вступлю с тобой в решающую битву, – отвечал Мын Хо. – И вот если ты меня тогда схватишь, я перестану сопротивляться!
      – Ну, смотри не раскайся! – предупредил его Чжугэ Лян. – Разрешаю тебе все обдумать, еще раз изучить военные книги и действовать самым лучшим образом…
      Чжугэ Лян приказал воинам развязать Мын Хо и отпустить на волю вместе с его братом Мын Ю и предводителями дунов. Мын Хо с благодарностью поклонился Чжугэ Ляну и удалился.
      В это время войско Чжугэ Ляна уже переправилось на другой берег. И едва Мын Хо ступил на землю, как увидел стройные ряды воинов и развевающиеся знамена. Впереди стоял Ма Дай и, указывая на Мын Хо своим мечом, громко кричал:
      – Если я еще раз схвачу тебя, не надейся на пощаду!
      Мын Хо поехал дальше. И на месте его прежнего лагеря перед ним предстал Чжао Юнь.
      – Не забывай оказанных тебе милостей! – кричал Чжао Юнь. – Помни, как обошелся с тобой чэн-сян!
      Мын Хо что-то пробормотал и, не останавливаясь, продолжал свой путь. У склона горы он увидел отряд во главе с Вэй Янем. Воины стояли стройными рядами, а Вэй Янь, придерживая коня, прокричал:
      – Я проник в твое логово! Если ты по своему безумию еще раз вздумаешь сопротивляться, я тебя изрублю на десять тысяч кусков!
      Мын Хо, в ужасе обхватив голову руками, поскакал куда глаза глядят.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
В бесплодные земли он в месяце пятом ворвался.
Лушуй многоводный дымился при свете луны.
Кормил он три раза побитого им полководца,
Но знал он, что будут враги его покорены.
 
      Переправившись на южный берег, Чжугэ Лян щедро наградил своих воинов, построил лагерь и созвал в шатер военачальников.
      – Когда Мын Хо попался ко мне в плен во второй раз, – заговорил Чжугэ Лян, – я ему показал наши лагеря. Я хотел, чтобы он попытался напасть на нас. Мне было известно, что Мын Хо в достаточной мере знаком с «Законами войны», и я решил похвастаться перед ним своими запасами. Пусть, думаю, затевает огневое нападение! И вот Мын Хо приказал своему младшему брату с помощью богатых даров проникнуть в мой лагерь, чтобы облегчить себе наступление. А до этого Мын Хо дважды попадал ко мне в плен, но я отпускал его, надеясь, что в конце концов он искренно изъявит свою покорность… Воины мои, не жалейте своих сил, чтобы добиться победы над противником и заставить его покориться!..
      – Вы гуманны и безгранично храбры, чэн-сян! – воскликнули военачальники, почтительно кланяясь ему. – Даже Люй Ван и Чжан Лян не смогли бы сравниться с вами!
      – Могу ли я равняться с великими нашими предками! – воскликнул Чжугэ Лян. – Ведь своими подвигами я обязан только вам!
      Военачальники, услышав такие слова Чжугэ Ляна, были очень польщены.
      Побывав три раза в плену, Мын Хо вне себя от гнева и обиды вернулся в дун Инькэн. Он разослал своих людей с золотом и жемчугами в отдаленные места собирать воинов. Так ему удалось собрать войско из восьми племен фань и девяноста трех племен дянь [ ]. По приказу Мын Хо, это новое войско двинулось в наступление против армии Чжугэ Ляна.
      Дозорные чэн-сяна, расставленные по всем дорогам, доложили ему о продвижении войск Мын Хо.
      – Пусть все маньские войска придут сюда и убедятся в нашем могуществе! – сказал Чжугэ Лян.
      Затем он сел в небольшую колесницу и поехал навстречу врагу.
      Поистине:
 
Лишь ярость правителей дунов к Мын Хо помогала вполне
Еще раз явить Чжугэ Ляну искусство свое на войне.
 
      Если вы хотите узнать, кому на этот раз досталась победа, прочитайте следующую главу.

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян в четвертый раз прибег к военной хитрости, и как маньский князь попал в плен в пятый раз

 
      В небольшой колеснице Чжугэ Лян сам отправился на разведку. Путь ему преградила река Сиэрхэ. Течение ее было медленным, но нигде на берегу не было видно ни одной лодки, ни одного плота. Чжугэ Лян приказал срубить несколько деревьев и связать плот. Однако деревья тонули в воде.
      – Что это значит? – спросил Чжугэ Лян, обращаясь к Люй Каю.
      – Не понимаю, – отвечал тот. – Может быть, лучше перебросить через реку мост из бамбуковых стволов? Вверх по течению неподалеку есть горы, сплошь заросшие бамбуком.
      Чжугэ Лян согласился с Люй Каем и послал тридцать тысяч воинов срубить сотни тысяч толстых бамбуковых стволов и сплавить их вниз по течению реки.
      Вскоре был сооружен широкий мост, по которому все войско переправилось на северный берег, и там спешно построили цепь лагерей; от них протянулись плавучие мосты к трем лагерям, расположенным на южном берегу. Это были передовые укрепления, которые должны были принять на себя первый удар маньских войск.
      Князь Мын Хо повел огромное войско в наступление. Гнев клокотал у него в груди, он не мог дождаться часа, когда, наконец, удастся схватиться с врагом. Не доходя до реки Сиэрхэ, Мын Хо с небольшим отрядом всадников отделился от главных сил своего войска и помчался к лагерю Чжугэ Ляна с намерением завязать бой. Чжугэ Лян в шелковой головной повязке и в одежде из пуха аиста, с веером из перьев в руке выехал навстречу противнику в колеснице, запряженной четверкой коней.
      Мын Хо, одетый в латы из кожи носорога, в красном шлеме, со щитом в левой и мечом в правой руке восседал верхом на рыжем буйволе и, изрыгая потоки брани и проклятий, указывал на Чжугэ Ляна. Воины его, вооруженные мечами и щитами, начали наступление.
      Чжугэ Лян тотчас же приказал своим войскам запереться в лагере и в открытый бой не выходить. Маньские воины, сняв с себя всю одежду, подходили к самым воротам лагерей и дерзко выкрикивали ругательства.
      Охваченные яростью военачальники рвались в битву и уговаривали Чжугэ Ляна разрешить им проучить врага. Но Чжугэ Лян запрещал им это.
      – Маньские воины не питают ни малейшего уважения к императорской власти, – говорил он. – Они сейчас просто одержимы бешенством, и сражаться с ними невозможно. Придется выждать несколько дней. Не беспокойтесь, я уже обо всем подумал.
      Спустя некоторое время Чжугэ Лян поднялся на высокий холм и стал наблюдать за противником. Большинство маньских воинов, которым за эти дни наскучило безделье, заметно утратили боевой дух. Этого только и ждал Чжугэ Лян. Созвав к себе военачальников, он сказал:
      – Пора переходить в наступление. Кто первый сразится с врагом?
      Все военачальники откликнулись разом. Тогда Чжугэ Лян подозвал Чжао Юня и Вэй Яня и шепотом сказал им, что они должны делать; затем он дал указания Ван Пину и Ма Чжуну.
      – А теперь, – сказал, наконец, Чжугэ Лян, обращаясь к военачальнику Ма Даю, – я оставлю южные лагеря и перейду на северный берег. Вы сразу же уберите мост и перенесите его немного пониже по течению, где должны переправиться войска Чжао Юня и Вэй Яня.
      Ма Дай удалился. Чжугэ Лян подозвал к себе Чжан И.
      – Когда мое войско перейдет на тот берег, оставьте в покинутых лагерях как можно больше горящих факелов, чтобы Мын Хо не сразу заметил наш уход. А потом, когда он бросится нас преследовать, вы отрежете ему тыл.
      Чжан И отправился выполнять приказание.
      Вслед за войском Чжугэ Лян в сопровождении Гуань Со ушел на северный берег. В пустых лагерях горели факелы, и маньские воины приблизиться к ним не посмели.
      А наутро сам Мын Хо подошел к лагерю Чжугэ Ляна и увидел, что там нет ни души! То же самое обнаружилось и в двух других лагерях. Видимо, войска уходили так поспешно, что даже бросили несколько сот повозок с провиантом.
      – Мне кажется, что Чжугэ Лян неспроста оставил нам эти лагеря, – высказал предположение Мын Ю.
      – Не может этого быть, – возразил Мын Хо. – Скорей всего в их государстве что-нибудь случилось: то ли Сунь Цюань напал на них, то ли вэйцы вторглись. А факелы они выставили для отвода глаз, чтобы обмануть нас и незаметно уйти. Скорее в погоню! Не теряйте времени.
      Но когда Мын Хо подвел свой передовой отряд к месту переправы, он увидел, что в неприятельских лагерях на северном берегу по-прежнему развеваются знамена, поблескивая в лучах солнца, словно серебристые облака. Вдоль берега высится стена. Маньские воины остановились, не смея двинуться вперед.
      – Чжугэ Лян, должно быть, предвидел, что мы будем его преследовать, и решил временно задержаться на северном берегу, – сказал Мын Хо своему брату Мын Ю. – Подождем, дня через два он уйдет.
      Войска Мын Хо расположились на самом берегу. Они рубили бамбук и вязали плоты. Часть войска Мын Хо держал в полной готовности, не зная, что враг уже перешел границы его владений.
      Так протекло несколько дней. И однажды утром, когда дул сильный ветер, внезапно загремели барабаны, и войска Чжугэ Ляна, зашедшие в тыл маньцам, стремительно бросились в бой. Все смешалось. Часть маньских воинов, набранных из племен ляо, в неразберихе кинулась на своих. Растерявшийся Мын Хо, увлекая воинов своего дуна, бежал к старому лагерю, но там уже стоял отряд Чжао Юня. Тогда Мын Хо повернул в сторону реки Сиэрхэ и стал уходить в горы, где сразу же натолкнулся на Ма Дая. После тяжелого боя у Мын Хо осталось всего лишь несколько десятков воинов. Им не было пути ни на запад, ни на север, ни на юг – там слышались крики, клубилась пыль, мелькали огни. Мын Хо помчался на восток, но едва обогнул склон торы, как увидел на опушке леса небольшую колесницу, в которой, выпрямившись, сидел сам Чжугэ Лян. Громко смеясь, он воскликнул:
      – Вон до какого поражения дошел маньский князь Мын Хо! А я его давно здесь поджидаю!
      – Этот человек трижды меня опозорил! – крикнул Мын Хо, обращаясь к сопровождавшим его воинам. – Хватайте его, рубите на мелкие куски!
      Мын Хо первым бросился вперед. Но вдруг раздался сильный грохот, и он со своими людьми провалился в яму. Из чащи выскочили воины Вэй Яня. Одного за другим вытащили они маньцев и крепко скрутили их веревками.
      Вернувшись в лагерь, Чжугэ Лян приказал привести к нему пленных и, угостив их вином и мясом, успокоил их ласковым обращением и приказал отпустить по домам.
      Вскоре Чжан И привез в лагерь Мын Ю.
      – Неужели ты не можешь образумить своего глупого брата? – с укором сказал ему Чжугэ Лян. – Ведь он уже в четвертый раз попадает ко мне в плен! Какими глазами Мын Хо будет смотреть на свой народ?
      Мын Ю покраснел от стыда и, упав на колени, запросил пощады.
      – Я сохраню тебе жизнь, – пообещал ему Чжугэ Лян. – Но иди и уговори брата покориться мне.
      Мын Ю освободили от пут. Он со слезами поклонился Чжугэ Ляну и ушел.
      Вэй Янь привел в шатер князя Мын Хо.
      – Вот и опять ты в моих руках! – гневно вскричал Чжугэ Лян. – Что же ты скажешь теперь?
      – Случайно попался я на твою хитрость! – смело отвечал Мын Хо. – Ну что ж, умирать так умирать!
      Чжугэ Лян приказал страже вывести Мын Хо и отрубить ему голову. Но тот ничуть не испугался и, обернувшись к Чжугэ Ляну, сказал:
      – А если бы ты еще раз меня отпустил, я отомстил бы тебе за все сразу!
      Чжугэ Лян, громко смеясь, приказал развязать пленника и усадить его рядом с собой.
      – Ведь ты уже в четвертый раз попадаешь ко мне в плен! – промолвил он. – А все еще не хочешь смириться!
      – Я человек невежественный, – закричал Мын Хо, – но зато и не такой коварный, как ты! Не могу я тебе покориться!
      – Хорошо, я тебя отпускаю, – сказал Чжугэ Лян. – Будешь снова сражаться?
      – Если ты еще раз возьмешь меня в плен, я отдам твоим воинам в награду все, что есть у меня в дуне, и принесу клятву никогда больше не сопротивляться, – пообещал Мын Хо.
      Чжугэ Лян и на этот раз отпустил его. Мын Хо с поклоном поблагодарил и уехал.
      Собрав несколько тысяч воинов из людей своего дуна, Мын Хо, не делая привалов, повел их на юг. Вскоре он повстречался с Мын Ю, который успел собрать войско и шел мстить за брата. Они со слезами обнялись и рассказали друг другу о своих злоключениях.
      – Против Чжугэ Ляна сейчас не устоять, особенно после наших поражений, – сказал Мын Ю. – Лучше всего на время укрыться в каком-нибудь отдаленном дуне. Они сами уйдут – не вынесут здешней жары.
      – А где, по-твоему, можно укрыться? – спросил Мын Хо.
      – Пойдем на юго-запад к великому князю Досы, – сказал Мын Ю. – Властитель дуна Тулун очень добр ко мне и не откажет нам в покровительстве.
      Мын Хо послал брата вперед, предупредить великого князя о своем приезде. Досы с войском вышел встречать гости. После приветственных церемоний Мын Хо рассказал о своих злоключениях.
      – Можете не беспокоиться, князь, – отвечал ему Досы. – Если даже войска Чжугэ Ляна и придут сюда, домой они больше не вернутся! Все они, вместе с Чжугэ Ляном, найдут здесь свою могилу!
      Обрадованный Мын Хо спросил, как это может произойти.
      – В мой дун ведут только две дороги, – сказал Досы. – Одна – с северо– востока, по которой пришли вы. Местность там ровная, земли плодородные, вода пресная. Люди и кони могут свободно передвигаться по этим местам. Но если завалить эту дорогу камнями и бревнами, никакие полчища не пройдут! Другая дорога, с северо-западной стороны, лежит в суровых, неприступных горах. В тамошних местах водится несметное множество ядовитых змей и скорпионов; в сумерки по земле стелются ядовитые болотные испарения, которые рассеиваются лишь во второй половине дня. Воду там пить нельзя, передвигаться тяжело. На пути есть четыре источника, но и они полны отравой. Первый источник называется Яцюань – источник Немоты. Вода в нем сладкая, но стоит человеку напиться, как он лишается дара речи и через десять дней умирает. Второй источник носит название Мецюань – источник Уничтожения. Вода в нем бурлит, как кипящий котел, и если этой водой брызнуть на человека, кожа его начинает гнить, мясо отваливается от костей, и человек погибает. Третий источник – источник Черноты, или Хэйцюань. Вода в нем черная, и от нее у человека чернеет кожа, и он тоже умирает. Четвертый источник, Жоуцюань, источник Слабости. Вода в нем холодная, как лед. У того, кто глотнет ее, горло застывает, а все тело становится дряблым и бессильным, как тряпица, и человек угасает. Ни птицы, ни насекомые не водятся в тех местах. Лишь один ханьский полководец Фу-бо – Покоритель волн – Ма Юань прошел там когда-то. Нам надо только закрыть северо-восточную дорогу, и тогда можно будет чувствовать себя спокойно. А если войска царства Шу захотят добраться сюда второй дорогой, они вынуждены будут пить из ядовитых источников! Мы даже в руки не возьмем оружие. Пусть врагов будет хоть несметное множество, ни один из них не вернется!..
      Обрадованный Мын Хо приложил ко лбу руку и воскликнул:
      – Наконец-то я обрел убежище! – и, указывая на север, добавил: – Пусть теперь мудрый Чжугэ Лян попытается поймать меня! Воды четырех источников отомстят ему!
      С тех пор Мын Хо и его брат Мын Ю все дни напролет пировали у великого князя Досы.
      Выждав несколько дней и не обнаружив присутствия противника, Чжугэ Лян отдал войску приказ перейти реку Сиэрхэ и двинуться на юг. Это было в разгаре лета. Стояла знойная пагода, воздух был раскален. Об этой нестерпимой южной жаре кто-то из потомков сложил такие стихи:
 
Озера и горы как будто хотят тебя сжечь,
И маревом зыбким колышется воздух нагретый.
Найдется ли место за гранью земли и небес,
Где было бы жарче, чем здесь в это страшное лето?
 
      Существуют еще и другие стихи:
 
Бог огня властелин в этой необоримой жаре.
Нет ни тучки, ни облачка в небе безмолвно-спокойном.
Даже рыбы – и те задыхаются в теплой воде,
Даже аист – и тот задыхается в воздухе знойном.
Если странник-аскет ищет тени в прибрежье ручья
И пустынник спешит под зеленую чащу бамбука,
То бойцу-чужеземцу, что доспехом тяжелым покрыт,
Продолжать свой поход непомерно великая мука.
 
      В пути к Чжугэ Ляну примчался дозорный с известием, что Мын Хо отступил в Тулун, но дорогу туда уже перерезали и теперь по ней не пройдешь. А горы в тех местах крутые и суровые, там не проберешься.
      Чжугэ Лян решил посоветоваться с Люй Каем.
      – Я слышал, что в Тулун можно пройти и другим путем, – сказал Люй Кай, – но как это сделать, не знаю.
      – Я полагаю, что после четырех пленений Мын Хо не посмеет больше выступить против нас, – вмешался в разговор советник Цзян Вань. – Жара сейчас страшная, люди и кони изнурены. Не стоит идти в наступление – никакой пользы от этого не будет. Лучше всего возвратиться домой.
      – Хотите попасть в ловушку Мын Хо? – проронил Чжугэ Лян. – Вы только повернете назад, он вас догонит. Нет, раз уж мы пришли сюда, отступать не будем!
      Чжугэ Лян приказал Ван Пину вывести вперед отряд всадников и дал им в проводники пленных маньских воинов.
      Когда отряд подошел к первому источнику, люди, изнемогая от жажды, бросились к воде. Напившись, они сразу онемели. Ван Пин поспешил вернуться к Чжугэ Ляну, но онемевшие воины только жестами показывали, что с ними произошло.
      Чжугэ Лян понял, что они отравились, и сам в небольшой колеснице отправился на разведку. Он увидел источник с темной водой, в котором не видно было дна. От воды веяло холодом, и воины боялись пробовать ее.
      Чжугэ Лян вышел из колесницы и поднялся на холм. Со всех сторон высились суровые отвесные горы, кругом стояла мертвая тишина, не слышно было даже пения птиц. Чжугэ Лян не знал, на что решиться. Вдруг он заметил в горах древний храм и, цепляясь за лианы, взобрался наверх. В каменном зале стояла высеченная из камня фигура воина, а рядом с ним лежала каменная плита. Это был храм ханьского полководца Фу-бо – Покорителя волн – Ма Юаня. Когда-то он покорил здешние земли, и местные жители, построив в честь его храм, до сих пор приносят ему жертвы.
      – Покойный государь оставил на мое попечение своего наследника и повелел мне привести к покорности маньские племена, – произнес Чжугэ Лян, почтительно кланяясь каменной статуе. – После того, как этот край будет покорен, я собираюсь идти походом против царства Вэй, а затем и против Восточного У. Этим я хотел укрепить власть правящего Ханьского дома. Воины мои, не зная здешних мест, напились воды из ядовитого источника и онемели. Я надеюсь, что высокопочитаемый дух великого полководца проявит милосердие и справедливость и защитит мое войско, которое служит династии.
      Совершив молитву, Чжугэ Лян вышел из храма разыскать местных жителей и расспросить их о здешних местах. Вдруг он увидел старца, который приближался к нему, опираясь на посох.
      Чжугэ Лян пригласил старца в храм и, усадив его против себя на камень, спросил:
      – Назови имя свое.
      – Я давно слышал о тебе, – заявил старец, не отвечая на вопрос, – и счастлив тебе поклониться. Многие из наших людей восхваляют твою милость: ты даровал жизнь маньским воинам…
      – Какая вода здесь в источнике? – спросил его Чжугэ Лян.
      – Вода, которую пили твои воины, называется водой Немоты, – ответил старец. – От нее немеют и вскоре умирают. Дальше на юго-восток есть еще один источник с ледяной водой, которая поражает человека бессилием, и он умирает в ознобе. Это источник Слабости! Ты сам видел источник Черноты, от воды которого люди тоже гибнут. Есть здесь еще источник, который называется источником Уничтожения. От яда, скопившегося в этих источниках, нет лекарств… Кроме того, болотные испарения, подымающиеся в этих местах, губительно действуют на людей, и ходить здесь можно только от полудня до заката…
      – Так, значит, маньские земли невозможно покорить? – спросил Чжугэ Лян. – Но если мне не удастся покорить этот край, то я не смогу победить ни царство Вэй, ни княжество У! Нет, лучше умереть, чем нарушить волю государя!
      – Не печальтесь, чэн-сян! – сказал старец. – Я проведу вас туда, где вы разрешите все свои сомнения!
      – Куда же ты поведешь меня, старик? – спросил Чжугэ Лян.
      – Пройдите несколько ли на запад и увидите горную долину, по которой протекает река Ваньаньци – река Десяти тысяч спокойствий, – сказал старик. – Там давно живет великий мудрец, который также прозывается мудрецом Десяти тысяч спокойствий. Позади его хижины есть родник Спокойствия, и стоит человеку, отравленному ядом из источника, выпить этой родниковой воды, как он выздоравливает. Возле хижины мудреца растет трава, которая называется ароматным листом Се, и если человек съест такой лист, болотные испарения становятся для него безвредными. Отправляйтесь к нему, чэн-сян, и просите помощи.
      – Почтенный старец, я глубоко тронут твоей милостью и прошу тебя, назови свое имя!
      – Я – бессмертный дух здешних гор! – отвечал тот. – Полководец Фу-бо повелел мне дать тебе указания!
      Тут каменная стена храма раздвинулась, и старец исчез. Чжугэ Лян был поражен. Он еще раз поклонился духу, затем отыскал свою колесницу и уехал в лагерь.
      На другой день Чжугэ Лян приготовил благовонные курения и, сопровождаемый онемевшими воинами, отправился на поиски места, которое ему было указано горным духом. Вступив в долину и пройдя двадцать ли, он увидел высокие сосны и кипарисы, густой бамбук и необыкновенные цветы вокруг небольшого селения. За изгородью виднелось несколько хижин, и оттуда доносился аромат благовоний, щекотавший ноздри.
      Чжугэ Лян подошел к воротам и постучался. Навстречу ему вышел мальчик. Чжугэ Лян хотел спросить его имя, но мальчик отступил в сторону, и на его месте появился рыжеволосый и голубоглазый человек в плетеной бамбуковой шляпе, соломенной обуви и белом одеянии.
      – Пришелец, ты, должно быть, ханьский чэн-сян? – осведомился неизвестный.
      – Как ты узнал меня, великий мудрец? – спросил Чжугэ Лян.
      – Я давно знаю, что ты выступил в поход на юг, – сказал человек. – Так неужели ты думаешь, что мне не известно твое имя?
      И он пригласил Чжугэ Ляна к себе в хижину. После приветственных церемоний Чжугэ Лян сказал:
      – Император Чжао-ле, умирая, оставил на мое попечение своего преемника и дал мне священный приказ покорить маньские земли. Никак не ожидал я, что Мын Хо скроется, а воины мои напьются воды из источника Немоты! Вчера чудодейственный дух здешних гор по повелению полководца Фу-бо сказал мне, что вы владеете целебным источником и можете излечить моих воинов. Смиренно прошу вас – дайте мне святой воды! Спасите жизнь людей!
      – Я уже давно живу в глухих горах, – ответил старец-отшельник. – Незачем вам было утруждать себя поездкой ко мне! Источник рядом с моей хижиной – идите и пейте!
      Мальчик повел Ван Пина и его онемевших воинов к ручью. Воины напились воды, и у них началась рвота; когда вся ядовитая слизь вышла, они снова обрели дар речи. Тогда мальчик провел их к речке Десяти тысяч спокойствий, и воины омылись в ней.
      Отшельник принес кипарисовый чай и предложил его Чжугэ Ляну.
      – В этом маньском дуне много ядовитых змей, – сказал он, – а ивовые сережки, падая в источник, отравляют воду. Только из колодцев вода пригодна для питья.
      Чжугэ Лян попросил у отшельника ароматных листьев Се. Старик разрешил воинам сорвать каждому по листку и съесть. С тех пор болотные испарения перестали вредить им.
      Чжугэ Лян почтительно поклонился отшельнику и спросил его имя.
      – Я – Мын Цзе, старший брат Мын Хо, – ответил тот.
      Чжугэ Лян был потрясен.
      – Не удивляйтесь, чэн-сян! – воскликнул отшельник. – Сейчас я все объясню. Нас было три брата: старший – я, второй – Мын Хо и третий – Мын Ю. Родители наши умерли, а два моих брата, завистливые и злобные, не захотели находиться под властью государя. Я пытался их убедить, но они и слушать не стали. Тогда я переменил имя и с тех пор живу в уединении. Мой недостойный брат своей непокорностью заставил вас предпринять поход в эту бесплодную землю. Но вы взяли его в плен и пощадили; за это я вам благодарен!
      – Вот сейчас я убедился, что действительно возможны такие вещи, какие некогда случились с Дао То и Ся Хуэем! [ ] – промолвил Чжугэ Лян и, обращаясь к Мын Цзе, добавил: – О вашей заслуге я доложу Сыну неба, и вы получите титул вана! Согласны?
      – Я бежал сюда от богатства и славы, – сказал Мын Цзе. – Мне ли думать о почестях!
      Чжугэ Лян предложил ему в дар золото и парчу, но Мын Цзе отказался.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Жил мудрец одинокий средь гор и стоячих болот,
И во время похода его посетил Чжугэ Лян.
Там деревья доныне стоят, как в пустыне, одни,
И над горной вершиной клубится болотный туман.
 
      Возвратившись в лагерь, Чжугэ Лян тотчас же приказал копать колодцы. Воины рыли землю и дошли до глубины в двадцать чжанов, но воды не обнаружили. Копали и в других местах, но также безуспешно. Воины сильно встревожились.
      Ночью Чжугэ Лян воскурил благовония и стал молиться небу:
      – Слуга Чжугэ Лян благоговейно принял в свои руки счастье великой Ханьской династии! Покойный император повелел ему покорить маньские земли! Но в походе войску не хватило воды, и люди страдают от жажды. Небо, если ты не хочешь конца Ханьской династии, даруй нам пресную воду! А если судьба династии свершилась, мы здесь умрем!
      На рассвете все колодцы наполнились пресной водой.
      И потомки об этом событии сложили такие стихи:
 
Он возглавил войска и повел их на маньские земли.
С верным дао-путем сочетал он свой ум навсегда.
В беспокойстве большом, он смиренно пред небом склонился,
И в награду за то появилась в колодцах вода.
 
      Воины Чжугэ Ляна, запасшись питьевой водой, двинулись вперед. Пробравшись к Тулуну, они расположились лагерем. Маньские разведчики донесли об этом Мын Хо.
      – Болотные испарения на них не действуют! Жажда не иссушает их! Они не пили из ядовитых источников! – воскликнул он.
      Великий князь Досы сам отправился вместе с Мын Хо на разведку. Он увидел, что шуские воины спокойны и прекрасно себя чувствуют. Они на коромыслах носили воду, поили коней и готовили пищу.
      При виде такой картины у Досы волосы поднялись дыбом, и он сказал, обращаясь к Мын Хо:
      – Ведь это войско духов!
      – У нас с братом смертельная вражда с Чжугэ Ляном, – воскликнул Мын Хо. – Мы лучше умрем, но не станем ждать, пока нас свяжут и выдадут врагу!
      – Если потерпите поражение вы, то и моим женам и детям конец! – вскричал Досы. – Надо напоить вином наших воинов и поднять их на битву. Только так мы сможем победить.
      Досы уже собирался выступить, когда ему доложили, что Ян Фын, старейшина соседнего дуна Сиинь, идет ему на помощь с тридцатитысячным войском.
      – Теперь-то мы обязательно победим! – обрадовался Мын Хо.
      Великий князь Досы вместе с Мын Хо выехал навстречу Ян Фыну.
      – Я привел тридцать тысяч воинов, – сказал ему Ян Фын, – и все они одеты в железные латы. Мое войско пройдет любой дорогой и одолеет любого врага. Мои сыновья также готовы служить вам, князь!
      Ян Фын велел сыновьям поклониться Мын Хо. Вперед вышли двое юношей, сильные, как тигры. На радостях Мын Хо устроил в честь Ян Фына пир.
      – Нам надо развлечься, – сказал вдруг слегка опьяневший Ян Фын. – Я привез с собою девушек, которые прекрасно танцуют с мечами. Хотите посмотреть?
      Довольный Мын Хо выразил согласие.
      Вскоре вошли маньские девушки с распущенными волосами, в руках у них были мечи. Они танцевали, а маньские воины вторили им песней.
      Ян Фын велел своим сыновьям наполнить кубки и поднести их Мын Хо и Мын Ю. Те приняли кубки и хотели выпить вино, но в этот момент раздался крик Ян Фына, и его сыновья схватили Мын Хо, а маньские девушки, встав у входа в шатер, преградили путь страже.
      – Когда убивают зайца, лисица тоже скорбит, ибо всему звериному роду наносится рана, – промолвил Мын Хо, обращаясь к Ян Фыну. – Ведь мы с тобой правители соседних дунов и никогда не враждовали. Почему же ты хочешь убить меня?
      – Мы желаем отблагодарить Чжугэ Ляна за его милости, – ответил Ян Фын. – А ты враждуешь с ним, и мы тебя выдадим!
      Узнав об этом, воины, бывшие под началом Мын Хо, разбежались по родным местам, а Ян Фын повез Мын Хо, Мын Ю и Досы к Чжугэ Ляну. Представ перед ним, Ян Фын сказал:
      – Господин чэн-сян, мои сыновья и племянники глубоко тронуты вашими милостями и в благодарность за них доставили вам Мын Хо и его единомышленников!
      Чжугэ Лян щедро наградил Ян Фына и велел привести в шатер Мын Хо.
      – Ну, как, теперь покоряешься мне? – улыбаясь, спросил Чжугэ Лян.
      – Нет, это не ты взял меня в плен, мои люди выдали меня, – отвечал Мын Хо. – Я умру, но не покорюсь!
      – А ты обманом завлек меня к четырем ядовитым источникам, – сказал Чжугэ Лян. – Но видишь, воины мои остались невредимы! Разве это не воля неба? И зачем ты упорствуешь?
      – Мои предки жили в горах Инькэншань, – отвечал ему Мын Хо. – Путь туда прегражден тремя реками и двумя заставами. Если тебе удастся схватить меня там, весь мой род от сыновей до внуков покорится тебе…
      – Хорошо, – согласился Чжугэ Лян. – Я тебя отпущу и в этот раз. Собирай войско, будем снова сражаться! Но смотри, попадешься, уничтожу тебя и весь твой род!
      Он приказал приближенным снять с Мын Хо веревки и отпустить его. Мын Хо поклонился и вышел из шатра. Затем Чжугэ Лян освободил князя Досы и угостил его вином, чтобы рассеять его волнение. Но Досы и остальные пленники все еще дрожали от пережитого страха и не смели смотреть в глаза Чжугэ Ляну. Тогда он велел дать им коней и проводить из лагеря.
      Поистине:
 
Выйти в местность неприступную трудно было Чжугэ Ляну,
Но не зря же он обдумывал удивительные планы.
 
      Если вы хотите узнать, как Мын Хо снова собрал войско и кому на этот раз досталась победа, загляните в следующую главу.

в которой повествуется, как маньские войска были разгромлены в шестой раз, как сгорели воины ратановых лат, и как Мын Хо попал в плен в седьмой раз

 
      Чжугэ Лян отпустил князя Мын Хо и тысячу других пленников. Ян Фыну и его сыновьям он пожаловал титулы, а воинов его дуна щедро наградил.
      Мын Хо со своими людьми ушел в дун Инькэн. На границах этого дуна протекали три реки: Лушуй, Ганьнаньшуй и Сычэншуй, которые сливались в одну реку, называвшуюся Саньцзян. В северной части Инькэна на равнине, раскинувшейся на двести ли, водилось множество диких зверей; в западной части дуна, тянувшейся тоже на двести ли, были соляные колодцы. На юге Инькэн граничил с дуном Лянду, а на юго-западе дуна на двести ли граница его тянулась по рекам Лушуй и Ганьнаньшуй.
      Дун Инькэн был окружен горами, где добывали серебро, и они назывались горы Серебряные – Инькэншань. В этих горах было гнездо маньского князя, здесь находились его дворец и храм предков Цзягуй. В этих местах существовал обычай четыре раза в год резать коров и коней для жертвоприношений. Обычай этот назывался «гаданием о духах». Кроме того, было принято ежегодно приносить в жертву духам пленных воинов или людей из чужих деревень.
      Больные здесь лекарств не принимали, а обращались к жрецам, и считалось, что они приносят молитву духам лекарства. В этих местах не существовало никаких законов, за преступление предавали смерти.
      Девушки купались в реке вместе с юношами, и если они соединялись, родители не протестовали. Это называлось «обучение искусству».
      Когда шли дожди, местные жители сеяли рис, а в засуху урожаев не бывало, тогда люди ели змей и слоновое мясо.
      Дун возглавлялся правителем племени, за которым следовали старейшины. В городе Саньцзянчэн дважды в месяц, в первый и пятнадцатый день, бывали ярмарки, где шла бойкая торговля.
      Таковы были нравы и обычаи в этих местах.
      В дуне Инькэн князь Мын Хо собрал более тысячи человек, приверженцев своего рода, и сказал им:
      – Несколько раз терпел я позор по вине чэн-сяна царства Шу и поклялся отомстить ему. Что вы посоветуете?
      – Я назову вам человека, который может разбить Чжугэ Ляна! – вдруг воскликнул один из присутствующих.
      Это был младший брат жены князя Мын Хо, глава восьми племен и правитель дуна Дайлай.
      – О ком ты говоришь? – заинтересовался Мын Хо.
      – О правителе дуна Бана, великом князе Мулу, – ответил правитель дуна Дайлай. – Мулу – волшебник, он выезжает в бой верхом на слоне и умеет вызывать ветер и дождь. Его всегда сопровождают тигры, барсы, шакалы, волки, ядовитые змеи и скорпионы. Под его началом тридцать тысяч на редкость храбрых воинов! Напишите ему письмо и пошлите подарки, и он вам поможет. Я даже сам готов поехать к нему. Если он приведет свое войско, тогда нам не страшны враги!
      Мын Хо набросал письмо и велел своему зятю отвезти его великому князю Мулу. Великий князь Досы оборонял Саньцзянчэн, первую крепость на пути врага.
      Императорское войско подходило к Саньцзянчэну. Чжугэ Лян издали увидел, что город с трех сторон окружен рекой и можно подойти с одной стороны к нему по суше.
      С этой стороны он и послал отряд войск во главе с Чжао Юнем и Вэй Янем штурмовать город. Со стен города посыпались стрелы. Местные воины были искусными стрелками и могли сразу выпускать из лука по десяти стрел; наконечники они смазывали ядом, от которого раненый умирал в страшных муках.
      Чжао Юнь и Вэй Янь, не добившись успеха, возвратились к Чжугэ Ляну и рассказали об отравленных стрелах. Чжугэ Лян в небольшой коляске сам поехал к месту боя. Он приказал войскам отступить на несколько ли и расположиться лагерем.
      Маньские воины поздравляли друг друга с победой и смеялись над противником. Они были так уверены, что враг больше не посмеет наступать, что даже ночью не выставили дозоры.
      Войско Чжугэ Ляна пять дней не выходило из лагеря. И только на шестой день, когда подул легкий ветерок, чэн-сян отдал приказ:
      – Всем надеть длиннополую одежду и быть готовым к выступлению. Никому не опаздывать! Отставших предам смертной казни!
      Воины быстро приготовились, но никто не мог понять замысла Чжугэ Ляна. А он отдал второй приказ: набрать землю в полы одежды.
      Когда все было готово, Чжугэ Лян отдал третий приказ: высыпать землю под стенами города. Тот, кто первым взберется на стену, будет награжден.
      Воины, обгоняя друг друга, бросились к стенам, и там в одну минуту выросла высокая земляная насыпь. Тут же был дан условный сигнал, и воины Чжугэ Ляна очутились на городской стене.
      Маньские воины не успели еще схватиться за свои луки и самострелы, как были перебиты, а уцелевшие бросились со стены в город. Великий князь Досы погиб. Воины Чжугэ Ляна неудержимым потоком разлились по улицам города, истребляя всех, кто попадался им на пути.
      Овладев Саньцзянчэном, Чжугэ Лян роздал войску все захваченные ценности.
      Остатки разбитых маньских войск бежали к Мын Хо и принесли ему печальную весть о гибели великого князя Досы.
      Мын Хо растерялся. А тут еще доложили, что неприятельские войска перешли реку и расположились лагерем на земле самого дуна Инькэн. Мын Хо не знал, что ему делать.
      – Ты мужчина, где же твой ум? – вдруг послышался из-за ширмы женский голос. – Я – женщина, но готова вместе с тобой пойти в битву!
      Эти слова произнесла Чжуюн, жена князя Мын Хо. Она была уроженкой юга, ловко владела мечом и так метко стреляла из лука, что из ста стрел все попадали в цель.
      Мын Хо разрешил жене выйти в бой, и она повела за собой самых свирепых воинов. Едва они вышли из дворцовой крепости, как на пути их встал военачальник Чжан Ни.
      Маньские войска быстро изготовились к бою, и Чжуюн, подняв над головою копье, выехала вперед на огненно-рыжем быстроногом мохнатом скакуне; на спине за поясом у нее были воткнуты пять метательных клинков.
      Чжуюн привела в восхищение Чжан Ни. Он скрестил с ней оружие, и после нескольких схваток женщина ускакала во весь опор. Чжан Ни бросился за ней. Вдруг в воздухе просвистел метательный клинок. Чжан Ни едва успел заслониться рукой, как клинок вонзился ему в руку.
      Потеряв равновесие, военачальник свалился с коня. Маньские воины набросились на него и связали веревками.
      Ма Чжун спешил на помощь Чжан Ни, но вражеские воины задержали его. Неподалеку он увидел Чжуюн и хотел прорваться к ней, но маньские воины спутали ноги его коня и схватили самого Ма Чжуна.
      Обоих пленных военачальников привезли в дун. В честь победы Мын Хо устроил пир, и во время пира Чжуюн приказала страже вывести Чжан Ни и Ма Чжуна и предать их смерти. Но Мын Хо удержал ее.
      – Чжугэ Лян пять раз отпускал меня из плена, – сказал он, – и было бы несправедливо убивать его военачальников. Пусть они остаются у нас, пока мы не поймаем самого Чжугэ Ляна, а тогда уж казним всех вместе.
      Жена послушалась князя, и пир продолжался.
      Остатки разбитых войск Чжан Ни и Ма Чжуна вернулись в лагерь к Чжугэ Ляну. Тогда он позвал в свой шатер трех военачальников – Ма Дая, Чжао Юня и Вэй Яня и указал им, как действовать дальше.
      Вскоре Чжао Юнь с отрядом подошел к расположению войск Мын Хо. Противника встретила Чжуюн со своими воинами; Чжао Юнь вступил с ней в поединок, но после нескольких схваток повернул коня и обратился в бегство. Опасаясь засады, Чжуюн не стала преследовать его.
      На смену Чжао Юню в бой вышел Вэй Янь, но тоже бежал, да так быстро, что Чжуюн не смогла его догнать.
      На другой день повторилось то же самое. Но когда Чжао Юнь бежал, воины Вэй Яня стали громко бранить Чжуюн, и она в ярости бросилась на Вэй Яня. А он свернул на горную тропинку и помчался прочь. Вдруг позади раздался какой-то грохот; обернувшись, Вэй Янь увидел, что конь Чжуюн упал, а она лежит на земле.
      Это Ма Дай устроил здесь засаду, и воины веревками спутали ноги коня смелой всадницы. Ма Дай приказал отвезти пленницу в лагерь. Маньские воины пытались ее отбить, но Чжао Юнь отогнал их.
      Чжуюн привели к Чжугэ Ляну в шатер. Чжугэ Лян приказал телохранителям снять с нее путы и угостил вином, чтобы рассеять ее страхи. Затем он послал гонца к Мын Хо, предлагая обменять его жену на Чжан Ни и Ма Чжуна. Князь Мын Хо согласился и отправил к Чжугэ Ляну пленных военачальников, а ему вернули Чжуюн. Мын Хо был этому рад, но жалел, что пришлось отпустить пленных.
      В это время к Мын Хо на белом слоне прибыл князь Мулу. На нем была одежда, украшенная золотом и жемчугом, у пояса висело два больших меча. Сопровождали его воины, обликом своим напоминавшие тигров и барсов, волков и шакалов. Мын Хо поклонился ему и со слезами рассказал о своем позоре.
      Великий князь Мулу выразил желание отомстить за Мын Хо, и тот, обрадовавшись, устроил в честь гостя пышный пир.
      На следующий же день великий князь Мулу во главе своего войска вышел на бой, следом за ним шли дикие звери. Чжао Юнь и Вэй Янь сразу заметили, что войско, стоявшее перед ними, совсем не похоже на маньское: многие были без лат или вообще без всякой одежды, но у каждого было по четыре острых меча.
      Загремели барабаны. Великий князь Мулу поднял меч и выехал вперед на своем белом слоне.
      – Всю жизнь воюю, но никогда еще не приходилось мне видеть подобного воина! – воскликнул Чжао Юнь, пораженный видом князя Мулу.
      Тем временем Мулу произнес заклинание и ударил в колокол. В ту же минуту налетел вихрь, как дождь посыпались камни, оскалив зубы бросились вперед тигры, барсы, шакалы, волки, да еще поползли ядовитые змеи и скорпионы. Кто бы мог против них устоять! Воины Чжао Юня и Вэй Яня бежали с поля боя, но их преследовало маньское войско и безжалостно избивало. Трупы погибших устилали землю до самого Саньцзяна.
      Военачальники с остатками своих разгромленных отрядов вернулись к Чжугэ Ляну. Они просили у него прощения, и он с улыбкой сказал им:
      – Вы ни в чем не виноваты. Давно, когда я еще жил в хижине в Наньяне, мне было известно, что маньцы иногда прибегают в бою к способу «Преследование барсами». А потом, уже в царстве Шу, я придумал, как отбить такое нападение. За нашей армией следуют двадцать повозок, в которых есть все необходимое для этого. Половину повозок мы пустим в дело сегодня, а остальные оставим на будущее.
      Чжугэ Лян приказал воинам подвезти к своему шатру десять повозок, покрытых красным лаком, а десять повозок, окрашенных черным лаком, оставить на месте. Но никто не понимал, что все это значит. Затем, по распоряжению Чжугэ Ляна, повозки открыли, и перед изумленными воинами предстали большие вырезанные из дерева животные, на каждом из них свободно могло уместиться человек десять. Шкура животных была сделана из разноцветных подстриженных шелковых нитей, и были у этих чудовищ железные когти и зубы.
      Чжугэ Лян сам спрятал в повозках сотню каких-то предметов.
      На другой день императорское войско перешло в наступление. Маньские воины донесли об этом великому князю Мулу, и тот, считая себя непобедимым, смело выступил навстречу противнику. С ним был и Мын Хо.
      Чжугэ Лян в шелковой повязке на голове, в одежде из пуха аиста, с веером из перьев в руке, сидел в коляске.
      – Вон тот, что в коляске, и есть Чжугэ Лян! – крикнул Мын Хо, указывая пальцем. – Если мы его схватим, победа будет наша!
      Великий князь Мулу, потрясая колоколом, начал творить заклинания. Подул ветер, и вместе с ним на воинов Чжугэ Ляна набросились дикие звери. Но Чжугэ Лян взмахнул веером, ветер повернул на вражеское войско, и вперед двинулись невиданные чудовища. Из их пастей вырывалось пламя, из ноздрей вырывался дым. Звенели повешенные на шеях у животных колокольчики. И звери великого князя Мулу, завидя дым и пламя, бросились назад, на пути давя своих воинов.
      По знаку Чжугэ Ляна, его воины погнались за отступающим врагом. Великий князь Мулу погиб в битве. Мын Хо бросил свой дворец и бежал в горы.
      Так Чжугэ Лян занял дун Инькэн.
      На другой день, когда Чжугэ Лян обдумывал, как изловить Мын Хо, ему доложили, что правитель дуна Дайлай, когда-то уговаривавший Мын Хо покориться, сейчас доставил в лагерь князя и его жену.
      Чжугэ Лян вызвал к себе Чжан Ни и Ма Чжуна и приказал устроить засаду в двух пристройках к его шатру, а потом привести в шатер князя Мын Хо.
      Телохранители правителя дуна Дайлай втащили связанного Мын Хо и силой поставили его на колени перед Чжугэ Ляном.
      – Хватайте их! – неожиданно закричал Чжугэ Лян.
      Из пристроек выскочили рослые воины и связали всех маньцев.
      – Неужели ты думал, что тебе удастся своим мелким коварством меня провести? – обратился Чжугэ Лян к Мын Хо. – Видно, ты рассчитывал на то, что я тебе все прощал, когда твои люди тебя выдавали? Надеялся, что я и теперь тебе поверю? Хотел притвориться, что покоряешься мне, а сам собирался меня убить!
      Чжугэ Лян приказал телохранителям обыскать пленников, и действительно, у каждого был меч.
      – Помнится мне, что в последний раз, когда я тебя отпускал, ты обещал смириться, если когда-нибудь еще попадешься в мои руки, – произнес Чжугэ Лян. – Ну так как же?
      – Нет, не покорюсь! – закричал Мын Хо. – Ты меня не поймал, я сам пошел на смерть!
      – Шесть раз я брал тебя в плен, а ты все не покоряешься! – с укором произнес Чжугэ Лян. – Чего ты еще ждешь?
      – Поймай меня в седьмой раз, и даю тебе клятву, что тогда я смирюсь! – пообещал Мын Хо.
      – Не хватит ли с тебя? – спросил Чжугэ Лян. – Ведь жилище твое разгромлено!
      И все же он велел освободить пленников и произнес, пригрозив Мын Хо:
      – Ну, смотри, опять попадешься – пощады не жди!
      Обхватив головы руками, Мын Хо и его спутники, как крысы, выскользнули из шатра.
      Вернувшись из плена, Мын Хо собрал остатки своего разгромленного войска, немногим более тысячи воинов, и обратился за советом к правителю дуна Дайлай.
      – Куда нам теперь идти? Дворец мой в дуне захвачен врагом…
      – Есть одно государство, способное разгромить врага, – промолвил правитель дуна Дайлай.
      – Что же это за государство? – спросил Мын Хо.
      – В семистах ли отсюда, на юго-востоке, есть государство Угэ, – ответил правитель дуна Дайлай. – Правит этим государством великан в два чжана ростом. Питается он только живыми змеями и дикими зверями. Ничего другого он не ест. Все тело его покрыто чешуей, которую не пробивают ни меч, ни стрела, а войско его одето в латы из ратана [ ]. Ратан растет в горных реках среди скал. Его срезают, полгода держат в масле, потом сушат, потом еще пропитывают маслом, и так до десяти раз, и лишь после этого делают из него панцыри и латы. Латы эти настолько легки, что при переправах через реки они служат для воинов поплавками. Стрелы и мечи их тоже не берут. Войско государства Угэ так и называют – воинами ратановых лат. Если правитель Утугу согласится вам помочь, то схватить Чжугэ Ляна будет не труднее, чем острым мечом срубить молодой побег бамбука!
      Мын Хо ничего не оставалось, как отправиться к правителю царства Угэ. В этом государстве люди жили в пещерах и никаких жилищ себе не строили.
      Встретившись с правителем Утугу, Мын Хо рассказал ему о своих несчастьях.
      – Я за тебя отомщу! – успокоил его Утугу.
      Мын Хо с благодарностью поклонился ему.
      Утугу позвал предводителей войск Шианя и Сини и приказал им с тридцатитысячным войском выступить к реке Таохуашуй. Эта река называлась Таохуашуй – рекой Персиковых цветов, потому что берега ее заросли персиковыми рощами, и цветы персика, из года в год падая в реку, отравляли воду. Чужеземцы, напившись этой воды, умирали, а местным жителям вода эта прибавляла силы.
      Подойдя к реке Таохуашуй, войско правителя Утугу расположилось лагерем и стало ожидать прихода Чжугэ Ляна.
      Тем временем Чжугэ Лян приказал перешедшим на его сторону маньским воинам разузнать, где находится Мын Хо. Воины донесли ему, что Мын Хо призвал на помощь властителя государства Угэ, войско которого подошло к реке Таохуашуй, а сам тоже собрал своих воинов и готовится к бою.
      Выслушав это донесение, Чжугэ Лян приказал вести войско к реке Таохуашуй.
      Маньские войска правителя Утугу находились на противоположном берегу. Вид их был до того безобразен, что их трудно было принять за людей.
      Местные жители рассказали Чжугэ Ляну, что скоро начнет отцветать персик, и от лепестков его, падающих в реку, вода сделается непригодной для питья.
      Чжугэ Лян приказал на пять ли отойти от реки и расположиться лагерем, охрану которого поручил Вэй Яню.
      На следующий день властитель государства Угэ со своими воинами в ратановых латах переправился через реку и приблизился к лагерю шуских войск. Навстречу им вышел Вэй Янь с войском.
      Враги наступали, пригибаясь к земле. В них стреляли из луков, но стрелы отскакивали от ратановых лат и падали на землю. Мечи и копья тоже не причиняли им никакого вреда. Но острые мечи воинов ратановых лат без труда рассекали доспехи неприятеля. Войско Чжугэ Ляна обратилось в бегство.
      Правитель Утугу приказал своим воинам возвращаться в лагерь.
      Вэй Янь снова подошел к реке и стал наблюдать, как они переправляются через реку. Те воины, которые очень устали, снимали с себя латы и плыли на них, как на поплавках. Вэй Янь поспешил к Чжугэ Ляну и обо всем ему рассказал.
      Немедленно вызвав к себе Люй Кая и местных жителей, Чжугэ Лян стал расспрашивать, кто такие нападавшие воины.
      – Мне известно, что в маньских землях есть государство Угэ, там люди живут по-особому, – сказал Люй Кай. – Воины ходят в ратановых латах, от которых отскакивают стрелы и мечи. А в реке Таохуашуй вода отравлена ядом лепестков персика; чужеземцы умирают от глотка этой воды, а местные жители еще больше крепнут! Вот каковы маньские земли! Даже если их и покорить, все равно никакой пользы не будет! Лучше отсюда уйти!
      – Идти сюда нам было нелегко, – с улыбкой возразил Чжугэ Лян. – Можно ли нам уходить, ничего не добившись? Скоро мы покорим маньцев!
      Чжао Юнь и Вэй Янь получили приказ охранять лагерь и в открытый бой не выходить.
      На другой день Чжугэ Лян сел в коляску и в сопровождении нескольких проводников из местных жителей отправился в горы, чтобы с высоты осмотреть местность.
      Вокруг теснились отвесные скалы, дорога была так узка, что Чжугэ Лян вышел из коляски и пошел дальше пешком. Вдруг на повороте перед ним открылась долина, похожая на извивающуюся змею. Долина эта была зажата между двух отвесных гор, на которых не росло ни одного деревца; через долину пролегала широкая дорога.
      – Как называется это место? – спросил Чжугэ Лян местных жителей.
      – Долина Извивающейся змеи, – ответили ему. – Отсюда путь лежит прямо к городу Саньцзянчэну.
      – Небо помогает мне! – обрадовался Чжугэ Лян.
      Разыскав свою коляску, он возвратился в лагерь и сейчас же вызвал к себе Ма Дая.
      – Возьмите десять крытых повозок, в которых лежит тысяча бамбуковых шестов, и немедля отправляйтесь в долину Извивающейся змеи. Там вы должны сделать вот что…
      Растолковав Ма Даю его обязанности, Чжугэ Лян добавил:
      – Но если кто-нибудь об этом узнает, вы будете отвечать за это по военным законам!
      Выслушав приказ, Ма Дай удалился. Затем Чжугэ Лян вызвал Чжао Юня и сказал:
      – Вы пойдете вглубь долины Извивающейся змеи и будете охранять дорогу, ведущую к Саньцзянчэну.
      Чжао Юнь поклонился и вышел. Вэй Янь получил такой приказ от Чжугэ Ляна:
      – Вы со своим отрядом расположитесь лагерем недалеко от переправы на реке Таохуашуй. Когда маньские войска переправятся и нападут на вас, бросайте лагерь и бегите в том направлении, где подымется белое знамя. За полмесяца вы должны таким образом проиграть пятнадцать боев и бросить семь укрепленных лагерей. Если вы проиграете хоть одним боем меньше, не возвращайтесь ко мне!
      Вэй Янь ушел недовольный и расстроенный.
      Наконец Чжугэ Лян вызвал Чжан И и указал ему место, где он должен раскинуть лагерь, а Чжан Ни и Ма Чжун получили приказание возглавить тысячу перешедших к ним маньских воинов и действовать в соответствии с планом, который им тут же растолковал Чжугэ Лян.
      Между тем князь Мын Хо предупредил Утугу, правителя государства Угэ:
      – Чжугэ Лян очень хитер и ловко устраивает засады. Советую вам в сражениях с ним делить свое войско на три части; если случится войти в долину, будьте особенно осторожны и совсем не ходите туда, где есть лес.
      – Ваши советы разумны, – ответил Утугу. – Мне тоже известно, что люди Срединного царства часто прибегают к хитрости. Отныне перед выступлением в бой я всегда буду советоваться с вами.
      На том они и порешили. Вскоре им донесли, что противник расположился на северном берегу Таохуашуй, недалеко от переправы. Утугу послал туда одного из своих предводителей с отрядом воинов в ратановых латах. Они переправились через реку и начали бой, но Вэй Янь сразу же обратился в бегство. Однако неприятель, опасаясь засад, не преследовал его.
      Наутро Вэй Янь привел свои отряды на прежнее место, и враги вновь напали на него. Когда Вэй Янь отступил, они, не видя вокруг ничего подозрительного, расположились в его лагере.
      На следующий день предводители маньских войск пригласили в этот лагерь самого Утугу. Выслушав их донесения, он приказал идти вперед. При первом же столкновении с маньскими войсками воины Вэй Яня, бросая оружие, обратились в бегство. Они бежали в ту сторону, где виднелось белое знамя. Там уже был готов лагерь, и Вэй Янь расположился в нем. Но как только подошли войска Утугу, Вэй Янь опять отступил. Маньские войска захватили и этот лагерь. На другое утро Вэй Янь вступил с ними в бой, но после нескольких схваток бежал по направлению к белому знамени, пока не добрался до следующего лагеря.
      Так, то сражаясь, то отступая, Вэй Янь за пятнадцать дней проиграл пятнадцать сражений и бросил семь укрепленных лагерей.
      Сам Утугу во главе своих войск преследовал беглецов. Но стоило ему увидеть заросли кустарника или лес, как он останавливал войска и высылал вперед разведку, которая каждый раз возвращалась с донесением, что среди деревьев видны знамена.
      – А ведь враг действует так, как вы говорили! – восклицал Утугу, обращаясь к Мын Хо.
      – Вот теперь мы узнали, что представляет собой Чжугэ Лян! – смеялся Мын Хо. – Но разгрома ему не миновать! Вы, великий князь, выиграли пятнадцать битв подряд, и враг бежит от вас, как ветер! Чжугэ Лян исчерпал все свои хитрости, и нам нужно одно большое наступление, чтобы окончательно уничтожить его!
      Утугу обрадовался словам Мын Хо и решил, что войска царства Шу не заслуживают того, чтобы их боялись.
      На шестнадцатый день Вэй Янь с остатками своего потрепанного в предыдущих боях отряда выступил против Утугу. Тот верхом на слоне красовался впереди своих воинов. Утугу был одет в золотую сеть с жемчугом, и на теле его видна была чешуя. На голове у него была шапка из волчьего меха; под густыми бровями поблескивали глаза. Ткнув пальцем в сторону Вэй Яня, Утугу разразился руганью и угрозами. Вэй Янь тотчас же обратился в бегство. Маньские войска преследовали его, а он устремился в долину Извивающейся змеи, где на этот раз виднелось белое знамя. Утугу гнался за ним по пятам. В долине не было ни одного дерева, и он не боялся засады. Посреди долины на дороге только стояли закрытые повозки.
      – По этой дороге наш враг подвозит провиант, – сказали Утугу маньские воины. – Но, видно, в спешке они побросали свои повозки.
      Утугу гнал свое войско все вперед и вперед. В долине уже не было видно вражеских войск, а выход из долины оказался заваленным бревнами и камнями. Утугу приказал расчистить путь. Но в этот момент загорелись повозки, груженные хворостом. Утугу хотел повернуть назад, но из задних рядов закричали, что вход в долину тоже завален.
      Огонь мало тревожил Утугу – в безлесной долине не могло быть большого пожара. Он приказал искать выход, как вдруг увидел, что с двух сторон в долину падают горящие факелы и по земле расползается огонь, а затем в воздух взлетают железные чушки.
      Во всей долине бушевал огонь. Ратановые латы на воинах загорались, и спасения им не было. Так в долине Извивающейся змеи погибли Утугу и тридцать тысяч его воинов в ратановых латах.
      Чжугэ Лян с высокой горы видел все, что происходило внизу.
      – Хоть я и совершил это во имя династии, но потерял долголетие! – со вздохом произнес Чжугэ Лян, роняя слезы.
      Мын Хо в своем лагере ожидал победоносного возвращения Утугу, но вместо этого вдруг прибежала тысяча маньских воинов, и они рассказали, что войска Утугу окружили Чжугэ Ляна в долине Извивающейся змеи и просят у князя Мын Хо поскорей прислать подмогу.
      – Мы – воины из местного дуна, – добавили пришельцы. – Враг держал нас в плену, и вот, наконец, нам удалось уйти к вам…
      Обрадованный Мын Хо выступил без промедления. Но, подходя к долине Извивающейся змеи, он увидел море огня и понял, что попался в ловушку. Князь хотел отступить, но на него с двух сторон ударили Чжан Ни и Ма Чжун. Мын Хо приготовился к бою, но в этот момент позади раздались крики, и маньские воины, среди которых не менее половины были переодетые враги, начали хватать людей Мын Хо. Князь вырвался из окружения и ушел в горы. Там ему повстречались люди, катившие небольшую коляску, а в той коляске сидел человек в шелковой повязке на голове, в одежде даоса, с веером из перьев в руке. Мын Хо узнал Чжугэ Ляна.
      – Стой, злодей! – закричал Чжугэ Лян. – Что ты теперь скажешь?
      Мын Хо повернул коня и бросился прочь, но кто-то преградил ему дорогу – это был военачальник Ма Дай. Не успел князь опомниться, как Ма Дай взял его в плен.
      В это время Чжан И и Ван Пин ворвались в лагерь Мын Хо и захватили всех его родных, в том числе и жену его Чжуюн.
      Возвратившись к себе в лагерь, Чжугэ Лян вошел в шатер, вызвал своих военачальников и сказал:
      – Я видел, что в песчаной долине Извивающейся змеи есть всего лишь одна дорога, по сторонам долины высятся отвесные каменные скалы, и нигде нет ни одного дерева. Поэтому я приказал Ма Даю расставить в долине закрытые повозки, выкрашенные черным лаком. В повозках были ящики, в которых находились изготовленные мною заранее «дилэй», начиненные огневым зельем. В каждой повозке было по девять «дилэй» и расставлены были повозки на тридцать шагов друг от друга. К ним были подведены бамбуковые трубки, наполненные горючим веществом, которое служило запалом. При взрыве этих «дилэй» сотрясаются горы, раскалываются камни. А Чжао Юню я приказал расставить рядами у входа в долину повозки с хворостом и в горах заготовить бревна и камни. Вэй Янь должен был заманить Утугу и воинов ратановых лат в долину. Вэй Янь вышел из долины, а врага заперли там и сожгли. «То, что спасает от воды, не спасает от огня» – это мне было известно. Ратановые латы защищают от стрел и мечей, но эти латы пропитаны маслом и прекрасно горят. Чем же можно было еще уничтожить маньское войско, как не огнем? Виноват я в том, что не оставил в живых ни одного человека из государства Угэ и у них не будет потомства!
      Изумленные военачальники почтительно поклонились Чжугэ Ляну и сказали:
      – Вашу мудрость невозможно постичь даже духам и демонам!
      Затем Чжугэ Лян велел привести князя Мын Хо. Тот опустился перед ним на колени, но Чжугэ Лян приказал развязать его и угостить вином.
      Подозвав к себе чиновника, ведавшего вином и устройством пиров, Чжугэ Лян отдал ему приказание.
      Мын Хо, его жена Чжуюн и младший брат Мын Ю вместе с правителем дуна Дайлай и другими приближенными князя пировали в отдельном шатре. В это время к ним вошел некто и сказал, обращаясь к Мын Хо:
      – Чэн-сян не желает тебя видеть и приказал мне отпустить на свободу вас всех. Можешь снова собирать войско и воевать! А сейчас уходи!
      – С древнейших времен не случалось, чтобы семь раз брали в плен и семь раз отпускали, – со слезами воскликнул Мын Хо. – Хотя я и чужеземец, я знаю, что такое долг и этикет!
      В сопровождении тех, кто был с ним, Мын Хо на коленях подполз к шатру Чжугэ Ляна и, разорвав на себе одежду, стал просить прощения:
      – Чэн-сян, я покоряюсь! Все мои сыновья и внуки будут благодарны тебе за милосердие!
      – Итак, ты покоряешься? – переспросил Чжугэ Лян.
      – Да!
      Тогда Чжугэ Лян пригласил Мын Хо в свой шатер и устроил в честь него большой пир. Затем он указом назначил Мын Хо правителем дуна и вернул ему все отнятые у него земли. Мын Хо и его люди были глубоко тронуты добротой Чжугэ Ляна и ушли, пританцовывая от радости.
      Потомки воспели Чжугэ Ляна в стихах:
 
Под лазоревым покровом он сидел в повязке шелковой.
Планом о семи захватах покорил он князя Мань.
И досель еще в равнине храм стоит, ему воздвигнутый,
Дуны горные в легендах отдают герою дань.
 
      Чжан-ши Фэй Вэй пришел к Чжугэ Ляну и сказал:
      – Вы, господин чэн-сян, покорили маньские земли. А теперь надо посадить чиновников, которые управляли бы этими землями.
      – Это связано с тремя трудностями, – возразил Чжугэ Лян. – Во-первых, если оставлять здесь чиновников, кормиться им будет нечем. Во-вторых, если маньские люди будут постоянно видеть тех, кто погубил их родных, начнутся волнения и убийства. И в-третьих, местное население не будет доверять нашим чиновникам. А если я здесь никого не оставлю, то и провиант возить не придется, и хлопот лишних не будет.
      Фэй Вэй согласился с решением чэн-сяна, а маньские люди восхваляли Чжугэ Ляна и в честь него воздвигли кумирню, где четыре раза в год устраивали большие жертвоприношения. Здешние жители называли Чжугэ Ляна милосердным отцом и посылали ему подарки: золото, жемчуг, пурпурный лак, целебные травы, рабочих волов и коней для войска.
      Так южные земли были покорены Чжугэ Ляном.
      Чжугэ Лян возвращался в царство Шу. Передовые отряды повел Вэй Янь. Но едва он подошел к реке Лушуй, как набежали черные тучи и река разбушевалась. Войско не могло переправиться на другой берег. Вэй Янь отошел от реки и послал донесение Чжугэ Ляну, а чэн-сян решил посоветоваться с Мын Хо.
      Поистине:
 
Чжугэ Ляну люди мань отдали себя на милость,
А на берегах Лушуй злые духи всполошились.
 
      Но об этом мы расскажем в следующей главе.

повествующая о том, как было устроено жертвоприношение на реке Лушуй, и о том, как Чжугэ Лян составил план похода против царства Вэй

 
      Стояла ранняя осень, когда Чжугэ Лян собрался возвращаться в царство Шу. Князь Мын Хо со своими старейшинами и правителями дунов пришел проводить его. А тут примчался гонец с донесением, что река яростно разбушевалась и переправу войска пришлось отложить.
      Узнав об этом, Мын Хо сказал Чжугэ Ляну:
      – На этой реке властвуют духи, и местные жители приносят им жертвы.
      – Что они приносят в жертву? – спросил Чжугэ Лян.
      – Раньше жертвоприношения составляли сорок девять человеческих голов, – отвечал Мын Хо, – да еще несколько черных волов и белых баранов. После таких приношений духам ветер сразу утихал и, кроме того, несколько лет подряд бывал богатый урожай.
      – Война окончена, и было бы неразумно опять убивать людей, – возразил Чжугэ Лян и, сев в свою коляску, отправился на берег реки Лушуй.
      Волны реки неистово бушевали. Чжугэ Ляна охватила тревога. Он разыскал местных жителей и стал их расспрашивать, как утихомирить реку.
      – После того как вы, господин чэн-сян, перешли на наш берег, мы каждую ночь слышим стоны демонов и духов, – отвечали жители. – Вопли эти не прекращаются от заката солнца до самого рассвета. В дымке испарений даже видны эти духи. Они приносят большие беды; в этом месте никто не смеет переправляться через реку!
      – Во всем виноват я, – произнес Чжугэ Лян. – В реке погибло много воинов военачальника Ма Дая и маньских войск. Их обиженные духи теперь и бесчинствуют. Придется мне принести им жертвоприношение.
      – По местному обычаю в жертву приносят сорок девять человеческих голов, – сказали жители. – После этого недовольные духи скрываются и затихают.
      – Я больше не буду убивать людей! – вскричал Чжугэ Лян. – А если духи погибших недовольны, так я знаю, что делать!..
      Вызвав к себе походных поваров, Чжугэ Лян приказал им зарезать быка и лошадь, а потом сделать из теста шары, напоминающие человеческие головы, и начинить их мясом. Эти шары назвали «маньтоу», что значит головы маньцев.
      Ночью на берегу реки Лушуй установили столик с благовониями, приготовили всё необходимое для жертвоприношения, зажгли сорок девять светильников и разложили в один ряд сорок девять маньтоу.
      Во время третьей стражи Чжугэ Лян в головном уборе из золота и в одеянии из пуха аиста подошел к алтарю и велел Дун Цзюэ читать жертвенное поминание:
 

      «В пятый день девятого месяца третьего года периода Цзянь-син [225 г.]. Усянский хоу, ичжоуский правитель, чэн-сян Чжугэ Лян почтительно приносит жертвы духам погибших за дело своего государя воинов и всех маньских людей и обращается к ним с таким словом:
      Владения моего государя – светлого преемника трех ванов, могуществом своим превосшедшего пятерых властелинов, – недавно подверглись нападению воинов дальних земель. Чужеземцы преисполнились злобой и, выпустив свои скорпионьи хвосты, подняли смуту.
      Получив повеление своего государя усмирить непокорные земли, я поднял могучее войско, чтобы уничтожить этих пигмеев. Мои отважные воины собрались, как тучи, и разбойники растаяли, как глыба льда под горячим солнцем. Я одержал победу, которую можно сравнить лишь с тем, как в непроходимых дебрях бегают испуганные обезьяны и при этом слышится треск ломающегося бамбука.
      Сыны мои, воины! Все вы – герои! Чиновники и военачальники девяти округов Поднебесной – все вы прославленные храбрецы! Приученные к владению оружием, вы честно служили государю и ревностно исполняли военные приказы. Вы семь раз захватывали в плен предводителя вражеских войск и этим показали свою честность и преданность государю!
      Просто невозможно представить себе, что вы пали жертвой коварства врага или шальной стрелы! Духи ваши бродят в вечной тьме преисподней! Вы были храбры при жизни, и слава о вас живет после вашей смерти!
      Ныне мы с победной песней собираемся возвращаться домой и принесем пленных на алтарь наших предков.
      Ваш геройский дух еще жив, он услышал нашу молитву и за нашими знаменами вернется в великое царство Шу! Каждый из вас возвратится в родную деревню, примет полный круг годовых жертв от родных и не станет злым духом-демоном чужих деревень, не превратится в бездомного духа, скитающегося на чужбине!
      Я испрошу разрешения Сына неба осыпать щедрыми милостями ваши семейства – каждый год буду выдавать им пищу и одежду и одаривать хлебом из государственных житниц, дабы таким благодарением утешить ваши души!
      Пристанище духов местных людей отсюда неподалеку, и здешние жители принесут им обильную пищу. Живые, трепеща перед вашим могуществом, устроят вам жертвоприношение, и вы можете быть спокойны! Не испускайте воплей и стонов!
      Я принес жертвы вам, чтобы показать свое благорасположение.
      Увы! О, увы! С поклоном приношу вам угощение – снизойдите и насладитесь моей жертвой!..»

 
      Чтение поминания окончилось. Чжугэ Лян громко зарыдал и слезами своими растрогал все войско. Заплакали воины, прослезились Мын Хо и его люди.
      Все, кто был на берегу, заметили, что скопище духов начало рассеиваться. Тогда Чжугэ Лян велел бросить в реку сорок девять маньтоу.
      Утром войска Чжугэ Ляна переправились через реку Лушуй. Все вокруг было тихо и спокойно. Слышался только звон стремян и бряцание оружия. Воины возвращались домой с победными песнями.
      Когда дошли до города Юнчана, Чжугэ Лян оставил Ван Кана и Люй Кая охранять четыре области Сычуани, а сопровождавшего его князя Мын Хо отправил обратно на юг. Прощаясь с князем, он наказывал ему прилежно заниматься делами управления, поддерживать в своих землях порядок и не запускать земледелия.
      Мын Хо, расставаясь с Чжугэ Ляном, не мог сдержать слез.
      Во главе своей огромной армии Чжугэ Лян приближался к Чэнду. Хоу-чжу в императорской колеснице с бубенцами выехал за тридцать ли встречать его. Выйдя из колесницы, император стоя поджидал Чжугэ Ляна.
      Едва завидев Хоу-чжу, чэн-сян выскочил из коляски и, низко поклонившись, промолвил:
      – Я заставил государя беспокоиться! Моя вина, что я не мог быстро покорить юг!
      Хоу-чжу поддержал Чжугэ Ляна, и они вместе направились в город.
      В честь победного возвращения армии было устроено пышное празднество; все воины получили награды.
      С тех пор все далекие и близкие владения царства Шу платили дань и более трехсот послов являлись на поклон к императору.
      По просьбе Чжугэ Ляна, государь Хоу-чжу оказывал неусыпное внимание семьям погибших воинов, и сердца народа преисполнились радостью. В царстве Шу царил мир и водворилось спокойствие.
      Вэйский правитель Цао Пэй семь лет пребывал на троне. Шел четвертый год периода Цзянь-син [226 г.] по исчислению Шу-Хань.
      У Цао Пэя была жена, госпожа Чжэнь, которую он отнял при захвате Ечэна у Юань Си, второго сына Юань Шао. Госпожа Чжэнь родила Цао Пэю сына, которого назвали Цао Жуй. Отец крепко любил умного и смышленого мальчика.
      Спустя несколько лет Цао Пэй взял себе в наложницы дочь сановника Го Юна, уроженца города Аньпин. Девушка эта была поразительной красоты, и Го Юн говорил о ней: «Моя дочь – царица среди девиц!» Так девушку и прозвали: «девица-царица».
      С появлением во дворце новой наложницы императрица Чжэнь лишилась благорасположения Цао Пэя. А наложница Го между тем стала подумывать, как бы ей самой сделаться императрицей. Она даже завела об этом разговор с любимцем императора Чжан Тао.
      Однажды Цао Пэй заболел, и Чжан Тао по секрету сказал ему, что во дворце императрицы Чжэнь откопали деревянного идола, на котором указан день смерти Сына неба, и что это не иначе, как дело самого дьявола.
      Цао Пэй разгневался и приказал казнить свою супругу и вместо нее провозгласил императрицей наложницу Го. Детей у них не было.
      Цао Пэй воспитывал своего единственного сына от императрицы Чжэнь. Но, как ни любил его государь, наследником своим все же не назначал.
      Цао Жую шел пятнадцатый год. Он был искусен в верховой езде и в стрельбе из лука. Однажды Цао Пэй взял своего сына вместе с собой на охоту. Неожиданно из горного ущелья выскочила самка оленя с детенышем. Цао Пэй стрелой поразил ее, а детеныш побежал в сторону Цао Жуя.
      – Стреляй! – закричал сыну Цао Пэй.
      – Вы убили его мать, могу ли я убить детеныша? – со слезами отвечал Цао Жуй.
      Услышав эти слова, Цао Пэй бросил на землю лук и со вздохом произнес:
      – Да! Сын мой будет гуманным и милосердным правителем!
      После этого Цао Пэй пожаловал Цао Жую титул Цинъюаньского вана.
      А летом Цао Пэй простудился и заболел. Лекари были бессильны ему помочь. Тогда он призвал к себе главного полководца Цао Чжэня вместе с военачальниками Чэнь Цюанем и Сыма И и в присутствии Цао Жуя сказал:
      – Нам осталось жить недолго. Но сын наш еще молод, и мы повелеваем вам помогать ему в управлении. Не нарушайте нашей последней воли!
      – Не говорите о смерти! – в один голос воскликнули военачальники. – Мы все силы отдадим на то, чтобы послужить вам!..
      – В нынешнем году без всякой на то причины обвалились городские ворота в Сюйчане, – сказал Цао Пэй. – Это недоброе предзнаменование. Мы уверены, что скоро придет наша смерть.
      Тут дворцовый служитель доложил о прибытии полководца Покорителя востока Цао Сю. Цао Пэй велел привести его в свою опочивальню и, обернувшись к нему, сказал:
      – Ты и все сановники являетесь опорой государства. Если вы поклянетесь мне, что будете честно служить моему сыну, я спокойно закрою глаза…
      Вскоре после этого Цао Пэй скончался. Было ему сорок лет от роду.
      Цао Чжэнь, Чэнь Цюнь, Сыма И и Цао Сю оплакивали покойного и, не теряя времени, возвели на трон наследника.
      Цао Жуй присвоил умершему отцу имя Вэнь-хуанди, а матери, императрице Чжэнь, – имя Вэньчжао-хуанхоу. Все сановники при дворе получили титулы и награды; в Поднебесной были прощены многие преступники.
      В это время в округах Юнчжоу и Лянчжоу не было военачальников, и Сыма И испросил у нового государя разрешения принять на себя командование войсками всех округов. Цао Жуй дал свое согласие.
      Обо всех событиях, происшедших в царстве Вэй, шпионы донесли в Сычуань. Встревоженный Чжугэ Лян сказал:
      – Цао Пэй умер, и на престол вступил этот желторотый юнец Цао Жуй. Ни он сам, ни его сановники мне не страшны. Но вот Сыма И! Это искусный стратег, и если он обучит войска округов Юнчжоу и Лянчжоу, царству Шу будет угрожать немалое бедствие! Придется подымать войско против него!
      – Мы только что возвратились из похода на юг, – возразил военный советник Ма Шу. – Наше войско устало, и надо дать ему отдохнуть. Можно ли сейчас вновь пускаться в далекий поход? Я бы дал вам совет, как убить Сыма И руками Цао Жуя, но не знаю, примете ли вы его…
      Чжугэ Лян просил Ма Шу рассказать, что он задумал.
      – Сыма И – высший сановник царства Вэй, и Цао Жуй ему завидует, – начал Ма Шу. – Надо в Лояне и Ецзюне пустить слух о том, что Сыма И замышляет мятеж. В доказательство распространите в Поднебесной воззвание от имени Сыма И, призывающее к свержению Цао Жуя, и этого будет достаточно. Вне всякого сомнения, Цао Жуй казнит Сыма И.
      Чжугэ Лян принял его совет.
      И вот однажды утром на городских воротах Ечэна появилось воззвание, написанное от имени Сыма И. Стража сорвала это воззвание и доставила Цао Жую.
      «Полководец юнчжоуских и лянчжоуских войск Сыма И обращается к Поднебесной, – гласило воззвание.
      Великий предок, основатель Вэйской династии У-хуанди, перед своей кончиной собирался назначить преемником сына своего Цао Чжи. К несчастью, У-хуанди умер, не успев осуществить своего намерения, и его внук Цао Жуй, нарушив последнюю волю деда, самовольно занял престол.
      Ныне я, согласно воле неба и желанию народа, решил поднять войско на защиту справедливости.
      В тот день, когда будет оглашено настоящее воззвание, принесите клятву верности новому государю. Кто вздумает противиться, пусть ждет своей гибели! Повелеваю каждому, кто прочтет воззвание, оповещать о нем своих близких».
      Прочитав это воззвание, Цао Жуй побледнел от страха и приказал созвать сановников на совет.
      – Так вот, оказывается, для чего просил Сыма И отдать ему войско округов Юнчжоу и Лянчжоу! – воскликнул тай-вэй Хуа Синь. – Вспомните слова Цао Цао: «Сыма И смотрит ястребом и озирается волком, ему нельзя доверять большую власть в армии, он может натворить беду». Ныне мятежные замыслы Сыма И дали ростки! Казнить его без промедления!
      – Сыма И – искусный стратег, – добавил Ван Лан. – Замыслы его идут далеко. Надо от него немедленно избавиться, иначе будет беда! Самому государю следовало бы выступить в поход…
      – Нет! – вдруг громко возразил, выходя вперед, полководец Цао Чжэнь. – Покойный государь поручил наследника своим приближенным, в том числе и Сыма И. Поэтому у него не может быть никаких мятежных замыслов. Послать войско против Сыма И – значит принудить его к борьбе. Думаю я, что это воззвание распространяется из царства Шу, чтобы среди нас вызвать раздоры. Может быть, это им нужно для того, чтобы напасть на нас? Проверьте, государь, где правда, а где – ложь!..
      – Что, если Сыма И действительно подготавливает восстание? – спросил Цао Жуй.
      – Если вы сомневаетесь, поступите так, как поступил Гао-цзу, когда ему приснился сон, – ответил Цао Чжэнь. – Поезжайте к Сыма И и, если поведение его будет подозрительным, схватите его на месте.
      Оставив Цао Чжэня управлять государственными делами, Цао Жуй в сопровождении десяти тысяч телохранителей отправился к Сыма И. А тот, желая показать государю мощь войска, вывел навстречу ему армию из всех своих округов.
      – Посмотрите, похоже на правду, что Сыма И собирается оказать нам сопротивление! – говорили чиновники. – Он и в самом деле замышляет мятеж!
      Цао Жуй приказал Цао Сю двинуться навстречу приближающимся войскам; Сыма И, не понимая, в чем дело, подъехал к Цао Сю и низко поклонился.
      – Бунтуете, Сыма И? – спросил Цао Сю. – А ведь покойный государь оставил своего наследника на ваше попечение!..
      Сыма И побледнел и растерялся, его даже пот прошиб.
      – Что такое? Я ничего не понимаю! – вскричал он.
      Тогда Цао Сю обо всем рассказал ему.
      – Это коварные происки царства Шу и Восточного У! – воскликнул Сыма И. – Они хотят смутой подорвать наши силы, а потом напасть на нас! Я должен сам поговорить с Сыном неба!..
      Отправив войско обратно в город, Сыма И приблизился к Цао Жую и, почтительно поклонившись, молвил со слезами:
      – Мне ли помышлять об измене! Ведь покойный государь оставил вас на мое попечение! Не верьте клевете – это Шу и У стараются нас поссорить! Разрешите мне поднять против них войско и этим доказать мою преданность…
      Но слова Сыма И не рассеяли подозрений Цао Жуя. К тому же Хуа Синь шепнул ему:
      – Не верьте Сыма И!.. Немедленно отправьте его в ссылку.
      Так Цао Жуй лишил Сыма И всех званий, сослал его в деревню, а полководцем лянчжоуских и юнчжоуских войск назначил Цао Сю. Затем Цао Жуй возвратился в Лоян.
      Об изгнании Сыма И лазутчики немедленно донесли Чжугэ Ляну. Тот возликовал:
      – Давно подумывал я о походе против царства Вэй, и только один Сыма И мешал мне. А теперь, когда он в опале, меня ничто не страшит!
      На другой день Чжугэ Лян подал Хоу-чжу доклад о необходимости объявить войну царству Вэй. В этом докладе говорилось:
 

      «Ваш слуга Чжугэ Лян докладывает:
      Покойный государь не успел завершить великое дело, и Поднебесная распалась на три царства. Настоящий момент – предел всех бед, сейчас решается судьба государства.
      Те чиновники, которые преданно и самоотверженно служили покойному императору в самой столице и за ее пределами, были щедро вознаграждены его милостями, и ныне стараются послужить ему в вашем лице.
      Поистине, государь, вам следовало бы прославлять добродетели покойного государя и поднять дух преданных вам мужей. Не следует считать себя недостойными и нарушать долг, оставаясь глухим к честным советам!
      В управлении государством и в личной жизни должно руководствоваться едиными правилами: возвеличивать людей за дела добрые и наказывать за дела злые. Зло и добро надлежит строго разграничивать!
      Совершающих преступление – не щадите, творящих добрые дела – награждайте. Этим вы прославите свое правление как самое справедливое и мудрое.
      Не следует правителю из личных интересов применять одни законы к близким, и другие к дальним.
      Среди придворных сановников нет более преданных вам, чем Го Ю-чжи, Фэй Вэй и Дун Юнь. Еще покойный император возвысил их и повелел служить вам, государь.
      Мне, неразумному, кажется, что во всех государственных делах, и больших и малых, вам следует советоваться с ними. Только так вы искорените недостатки управления и достигнете громадных успехов.
      Из всех военачальников ваших самый искусный и знающий – Сян Чун. Недаром покойный государь назвал его «Способный»! Прислушиваясь к отзывам многих, Сын неба возвысил Сян Чуна. И я, неразумный, думаю, что во всех военных делах вам следует советоваться с ним. Только в этом случае в армии установится порядок, и все займет свое место.
      Приближение мудрых мужей и удаление подлых людишек было причиной процветания ранней династии Хань. Приближение подлых людишек и удаление мудрых мужей было причиной падения поздней династии Хань. Наш покойный государь часто говорил мне о своей досаде на императоров Хуань-ди и Лин-ди.
      Ваш шан-шу Чэнь Чжэнь и военный советник Цзян Вань тверды и до смерти преданы вам, государь. Если вы приблизите их к себе и возвысите, то день расцвета династии будет недалек.
      Я же человек простой, сам пахал поле в Наньяне и заботился о своем пропитании в этом охваченном смутами мире. Я не искал себе славы на службе у князей, но покойный государь не счел для себя унизительным трижды посетить меня в моей соломенной хижине и просить моих советов. Я был тронут его добротой и принес клятву верно служить ему.
      Я вступил в должность, когда армия нашего покойного государя была разгромлена, и принял его волю в момент наибольшей для него опасности. С тех пор прошел уже двадцать один год.
      Убедившись в моей неизменной почтительности и скромности, Сын неба перед кончиной своей возложил на меня завершение великого дела. С тех пор я и дни и ночи пребываю в заботах, страшась не выполнить высочайших повелений.
      В пятом месяце сего года во главе наших войск я перешел реку Лушуй и вступил в земли маньских племен. Ныне земли юга покорены. Теперь у нас достаточно и воинов и оружия. Остается только воодушевить армию и двинуть ее в поход на север. Мы утвердимся на великой равнине Чжунъюань, устраним бесполезных, уничтожим коварных, воссоединим Поднебесную, и вы вернетесь в древнюю столицу императоров.
      Этот великий долг лежит на мне. Я исполню его и тем докажу свою преданность вам и покойному государю.
      Что касается дел внутренних и взаимоотношений с соседями, то это обязанность советников Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня.
      Прошу вас, государь, дать мне милостивое разрешение покарать злодеев и полностью восстановить власть династии Хань. Если я не выполню обещанного вам, накажите меня так, чтобы это стало известно духу покойного государя. Но если я выполню свой долг, а династия все же не будет восстановлена, вина эта ляжет на Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня – вы призовите их к ответу за нерадивость.
      Государь, вам самому необходимо подумать о том, как идти по пути добра, и с помощью искренних советов ваших верных слуг выполнить волю покойного императора.
      Я не могу скрыть своих чувств, вызванных вашим милостивым отношением ко мне. Я обязан идти в поход и с мольбой обращаюсь к вам за повелением. Рыдания сжимают мне горло, у меня не хватает слов…»

 
      Выслушав доклад Чжугэ Ляна, Хоу-чжу сказал, обращаясь к нему:
      – Ведь вы только что вернулись из южного похода! Даже не отдохнув, хотите идти войной на север! Вы не бережете себя!..
      – Покойный государь оставил вас на мое попечение, и я ни минуты не смею пребывать в праздности и лени! – отвечал Чжугэ Лян. – Юг покорен, и при походе на север теперь нам не придется оглядываться назад! Если не сейчас, то когда же распространится ваша власть на великую равнину Чжунъюань?
      Тут вышел вперед один из сановников, стоявших у трона Хоу-чжу. Это был тай-ши-лин Цзяо Чжоу. Поклонившись государю, он сказал:
      – Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения. Не время сейчас идти на север, ибо звезды там сверкают вдвое ярче обычного!..
      – Вы, чэн-сян, сами прекрасно разбираетесь в небесных знаках, – добавил Цзяо Чжоу, обращаясь к Чжугэ Ляну. – Неужели вы желаете пойти наперекор воле неба?
      – Пути неба изменчивы и непостоянны, – возразил Чжугэ Лян. – Можно ли слепо подчиняться им? Я соберу войско в Ханьчжуне и буду действовать соответственно обстоятельствам…
      Цзяо Чжоу продолжал настойчиво отговаривать Чжугэ Ляна от этого похода, но чэн-сян не внял его просьбам и занялся распределением обязанностей среди чиновников.
      Назначив Го Ю-чжи, Фэй Вэя и Дун Юня на должности ши-чжунов, Чжугэ Лян поручил им управлять делами императорского двора; Сян Чун был назначен начальником отряда императорских телохранителей, Цзян Вань оставлен на должности военного советника, Чэнь Чжэнь – на должности ши-чжуна. Чжан И также остался на своей должности чжан-ши во дворце чэн-сяна. Оставив поручения многим другим гражданским и военным чиновникам царства Шу, Чжугэ Лян созвал военачальников и отдал приказ выступать в поход.
      Вместе с Чжугэ Ляном на север уходили: полководец Покоритель севера, лянчжоуский цы-ши и Дутинский хоу Вэй Янь, начальник передового отряда, фуфынский тай-шоу Чжан И, я-мынь-цзян Ван Пин, начальник тылового отряда аньханьский полководец и цзяньнинский тай-шоу Ли Куй; полководец Покоритель дальних земель и ханьчжунский тай-шоу Люй И, прославленные военачальники Ма Дай, Ляо Хуа, Ма Чжун, Чжан Ни, Лю Янь, Дэн Чжи, советник Ма Шу, начальник армии левого крыла У И, начальник армии правого крыла Гао Сян, а также Гуань Син, Чжан Бао и многие другие военачальники и советники. Ли Янь получил приказ охранять границы Сычуани от возможного вторжения войск Восточного У.
      Для выступления в поход был выбран третий день третьего месяца пятого года Цзянь-син [227 г.].
      Внезапно к Чжугэ Ляну вошел полководец преклонных лет и раздраженно произнес:
      – Вы думаете, что теперь у меня сил меньше, чем было в свое время у полководцев Лянь По и Ма Юаня! Эти великие полководцы прошлого не покорились старости. Почему вы забыли обо мне?
      Это сказал Чжао Юнь. И Чжугэ Лян ответил ему так:
      – Когда я возвращался в столицу из прежнего похода, мой лучший военачальник Ма Чао умер. Это причинило мне такую боль, словно мне отрубили руку по самое плечо. Я не могу рисковать вашей жизнью. И к тому же, если такой почтенный военачальник, как вы, понесет поражение в бою, это подорвет дух наших воинов!
      – За все годы службы моему господину я ни разу не отступал перед врагом, – перебил его Чжао Юнь. – Великий муж считает для себя счастьем смерть на поле боя! Мне нечего жалеть свою жизнь! Разрешите мне повести передовой отряд!..
      Чжугэ Лян пытался отговаривать Чжао Юня, но безуспешно.
      – Если вы не назначите меня в передовой отряд, я тут же перед вами размозжу себе голову!
      – Хорошо, я назначаю вас в передовой отряд, – согласился, наконец, Чжугэ Лян, – но дам вам помощника.
      – Разрешите мне помогать почтенному полководцу в походе на врага! – вызвался один из военачальников, едва услышав слова Чжугэ Ляна.
      Это был военачальник Дэн Чжи. Чжугэ Лян выделил Чжао Юню пять тысяч воинов, и тот вместе с Дэн Чжи выступил вперед.
      Когда Чжугэ Лян покидал столицу, Хоу-чжу со всей своей свитой провожал его за десять ли от города. Здесь Чжугэ Лян распрощался с государем и ускоренным маршем двинулся к Ханьчжуну. Копья и алебарды его воинов напоминали густой лес, а знамена и стяги заслонили все небо.
      Пограничная стража донесла в столицу царства Вэй о выступлении Чжугэ Ляна в поход, и приближенный сановник доложил вэйскому правителю Цао Жую:
      – Нам доносят с границы, что Чжугэ Лян стягивает войска в Ханьчжун и собирается вторгнуться в пределы царства Вэй.
      – Кто отразит их нападение? – спросил своих сановников взволнованный Цао Жуй.
      – Позвольте это сделать мне! – вызвался один из присутствующих. – Мой отец когда-то погиб в Ханьчжуне, и я жажду отомстить за него. Если вы дадите мне достаточное количество войска, я докажу свою преданность и разобью врага!
      Это говорил Сяхоу Моу, сын погибшего полководца Сяхоу Юаня.
      Сяхоу Моу был человеком разнузданным и скаредным. С детства он воспитывался в доме своего дяди Сяхоу Дуня. А когда Хуан Чжун убил Сяхоу Юаня, Цао Цао, жалея Сяхоу Моу, отдал за него свою дочь. Так Сяхоу Моу сделался императорским зятем и стал пользоваться большим почетом и уважением при дворе. Несмотря на то, что он числился полководцем, в походах Сяхоу Моу никогда не участвовал. Сейчас впервые он вызвался пойти в бой. Цао Жуй сразу отдал под его начало все гуаньсийские войска.
      – Зачем вы это сделали? – спросил сы-ту Ван Лан. – Ведь Сяхоу Моу никогда не командовал войсками в бою! Что он сможет сделать против такого мудрого полководца, как Чжугэ Лян?
      – Вы, сы-ту, должно быть сами состоите в сговоре с Чжугэ Ляном и хотите ему помочь! – разозлился Сяхоу Моу. – Я знаю «Законы войны», в этом не сомневайтесь! Скорей всего вы презираете меня за мою молодость! Так знайте же: я или схвачу Чжугэ Ляна, или не возвращусь живым к Сыну неба!..
      Ван Лан не осмелился ему возражать, и Сяхоу Моу, попрощавшись с вэйским правителем, отправился в западную столицу Чанань, откуда он намеревался двинуть навстречу Чжугэ Ляну двухсоттысячную гуаньсийскую армию.
      Поистине:
      Хотели вручить полководцу и власть и белый бунчук,
      Но все получил желторотый юнец, появившийся вдруг.
      Чем окончился поход Сяхоу Моу, вам расскажет следующая глава.

в которой пойдет речь о том, как Чжао Юнь победил пять военачальников, и о том, как хитроумно Чжугэ Лян взял три города

 
      Войска Чжугэ Ляна подошли к Мяньяну. Проходя мимо могилы Ма Чао, Чжугэ Лян приказал его брату Ма Даю надеть траур и сам принес жертву духу умершего. После этого Чжугэ Лян созвал на военный совет военачальников.
      Разведка донесла, что вэйский правитель Цао Жуй поставил во главе большой армии императорского зятя Сяхоу Моу, который сейчас в Чанане собирает еще войско.
      – Этот Сяхоу Моу изнежен, слаб и скудоумен, – сказал Вэй Янь. – Разрешите мне с пятитысячным отрядом отборных воинов совершить поход на Чанань! Я выйду из Баочжуна, перейду на восточный склон хребта Циньлин, пройду через долину Цзы-у и через десять дней буду в самом логове врага. Если Сяхоу Моу узнает, что я подступил к Чананю, он бросит свое войско и убежит в столицу под крылышко своего могущественного родственника. Тогда мы сможем быстро покорить все земли, расположенные западнее Сяньяна.
      – Нет, этот план не годится, – улыбнулся Чжугэ Лян. – Вы исходите из того, что в Чжунъюани нет способных полководцев… А если такие найдутся? Они перебьют в глухих горах все ваше войско, и мало того – подорвут этим боевой дух всей нашей армии! Нет, ваш план решительно не годится.
      – Но ведь ваше войско, чэн-сян, идет по большой дороге, – возразил Вэй Янь, – и противник может выйти вам навстречу. Случись так, и вам придется терять дни в изнурительных боях. Когда же вы овладеете великой равниной Чжунъюань?
      – О чем вы беспокоитесь? – ответил ему Чжугэ Лян. – Войско мое движется по всем законам стратегии, тревожиться нет никаких оснований. Неужели вы сомневаетесь в моей победе?
      Вэй Янь был крайне недоволен тем, что Чжугэ Лян отверг его план. А Чжугэ Лян тем временем отправил Чжао Юню приказ наступать.
      В Чанане к Сяхоу Моу явился силянский военачальник Хань Дэ с восемьюдесятью тысячами тангутских воинов. Сяхоу Моу щедро его наградил и назначил в передовой отряд. Хань Дэ привел к Сяхоу Моу своих четверых сыновей – искусных воинов. Старшего сына звали Хань Ин, второго – Хань Яо, третьего – Хань Цюн и четвертого – Хань Ци.
      У гор Фынлин произошла встреча Хань Дэ с войсками врага. Когда армии противников расположились друг против друга в боевых порядках, Хань Дэ в сопровождении четырех сыновей выехал вперед и закричал зычным голосом:
      – Злодеи, бунтовщики! Как вы смеете вторгаться в пределы могущественного государства?
      Чжао Юнь молча с копьем наперевес устремился на Хань Дэ. Навстречу Чжао Юню выехал Хань Ин, но в третьей схватке Чжао Юнь поразил его своим копьем. Тогда на Чжао Юня бросился Хань Яо. Но Чжао Юнь, воодушевленный воспоминаниями о подвигах былых дней, смело двинулся ему навстречу. Хань Яо быстро отступил. На смену ему выехал Хань Цюн. Но и это нисколько не смутило Чжао Юня – неутомимый старик продолжал сражаться. На помощь Хань Цюну вышел Хань Ци, все три брата окружили Чжао Юня, но он бился сразу с тремя.
      Вскоре пал Хань Ци. Его место занял другой воин, а Чжао Юнь обратился в бегство, держа копье в вытянутой руке. Хань Цюн, отбросив алебарду, выстрелил три раза из лука по уходившему Чжао Юню, но тот отбил стрелы своим копьем.
      Хань Цюн в гневе устремился в погоню за Чжао Юнем, но старик успел выстрелить из лука, и стрела попала Хань Цюну в лицо. Он замертво свалился с коня. Теперь на Чжао Юня напал Хань Яо. Чжао Юнь отбросил копье, в его руке сверкнул меч, оружие выпало из рук Хань Яо, и он живым попал в плен. Чжао Юнь передал пленника своим воинам, а сам снова выехал в бой.
      Хань Дэ видел, как погибли его сыновья, и в ужасе скрылся среди своих воинов. А тангутское войско, хорошо знавшее силу и храбрость Чжао Юня, не смело вступить с ним в бой, особенно после того, как они убедились, что Чжао Юнь так же силен, как и прежде. Старый полководец разъезжал на поле боя так свободно, будто здесь и врагов не было.
      Потомки сложили стихи, в которых воспевают подвиг Чжао Юня:
      Старик Чжао Юнь из Чаншаня, что в семьдесят лет отличился,
      Свершив удивительный подвиг, доныне живет среди нас:
      Убил четырех полководцев и смело к врагу он ворвался,
      Оставшись таким, как в Данъяне, когда он правителя спас.
      Дэн Чжи двинул в бой свежее войско и завершил разгром неприятеля. Хань Дэ, которому угрожала опасность попасть в плен, бросил оружие и коня и бежал с поля боя пешком.
      – Вам уже около семи десятков, а вы все так же отважны, как и прежде! – воскликнул Дэн Чжи, поздравляя Чжао Юня с победой. – Редко случается, чтобы кому-нибудь удалось сразу зарубить четырех военачальников перед строем их войск!
      – Чжугэ Лян не хотел посылать меня в бой из-за моих преклонных лет, а я решил доказать ему, что я совсем еще не стар, – отвечал Чжао Юнь.
      Затем Чжао Юнь приказал привести пленного Хань Яо и отправить Чжугэ Ляну донесение о победе.
      Хань Дэ с остатками своих разгромленных войск возвратился к Сяхоу Моу и, заливаясь горючими слезами, рассказал ему о случившемся. Тогда Сяхоу Моу сам повел войско против врага.
      Разведчики донесли об этом Чжао Юню, и тот с тысячей воинов приготовился к бою у подножья горы Фынлин.
      Сяхоу Моу, в золотом шлеме, вооруженный мечом, выехал вперед и встал под знамя. Он увидел разъезжающего на коне Чжао Юня и решил сам сразиться с ним.
      – Разрешите мне отомстить за гибель сыновей моих, – обратился к нему его тангутский военачальник Хань Дэ и, подхлестнув коня, бросился на Чжао Юня. Распаленный гневом, Чжао Юнь поднял копье, напал на своего противника и в третьей схватке сбил его с коня, а потом, не останавливаясь, помчался в сторону Сяхоу Моу. Тот поспешно скрылся среди своих воинов. Войско Чжао Юня вступило в бой и нанесло врагу поражение. Сяхоу Моу отступил на десять ли и расположился лагерем. Там он созвал своих военачальников и сказал:
      – Я давно слышал о полководце Чжао Юне, но никогда его не видел. Сегодня я сам убедился в его храбрости! Хотя он и стар, но геройский дух в нем жив. Недаром говорили о его подвиге в Данъяне! Такому воину никто противостоять не может!
      – А мне кажется, что Чжао Юнь храбр, но не умен, – заметил военный советник Чэн У, сын покойного советника Чэн Юя. – Мой совет – завтра устроить две засады, с правой и с левой стороны, а потом начать бой и быстро отступить. Чжао Юнь погонится за вами, но вы подыметесь на гору и оттуда дадите сигнал своим войскам. Они выскочат из засады и захватят старого Чжао Юня в плен.
      Сяхоу Моу принял этот совет и распорядился, чтобы военачальники Дун Си и Се Цзэ, каждый с тридцатью тысячами воинов, сели в засаду.
      На следующий день Сяхоу Моу привел свое войско в боевую готовность и снова ринулся в бой. Навстречу им вышли войска Чжао Юня и Дэн Чжи.
      – Только вчера мы разгромили врага, а сегодня он опять пришел, – сказал Дэн Чжи, обращаясь к Чжао Юню. – Тут скрывается какая-то хитрость. Надо быть особенно осторожным.
      – Стоит ли говорить о мальчишке, у которого еще молоко на губах не обсохло! – отмахнулся Чжао Юнь. – Сегодня я возьму его в плен.
      Подхлестнув коня, Чжао Юнь поскакал вперед. Ему навстречу выехал военачальник Пан Суй и после третьей схватки бежал с поля боя. Чжао Юнь погнался было за ним, но путь ему преградили восемь вражеских военачальников. Правда, они не собирались драться с Чжао Юнем, а только хотели помешать ему напасть на Сяхоу Моу, и как только их полководец отъехал подальше, они последовали за ним. Но Чжао Юнь не успокоился и помчался за ними. Он глубоко проник в расположение вражеских войск. Дэн Чжи следовал за старым полководцем в некотором отдалении.
      Вдруг раздались крики, и воины под командой Дун Си и Се Цзэ напали на Чжао Юня и окружили его. Дэн Чжи и его малочисленное войско не могли помочь Чжао Юню, который метался из стороны в сторону, нанося удары вправо и влево, но не мог вырваться из кольца. С ним было всего около тысячи всадников. Бой шел у подножья горы, на вершине которой стоял Сяхоу Моу и оттуда подавал команду. Стоило Чжао Юню сделать попытку повернуть на восток, как Сяхоу Моу указывал флагом на восток, стоило двинуться на запад, как флаг указывал на запад. Понимая, что, пока Сяхоу Моу следит за ним с горы, ему не вырваться из окружения, Чжао Юнь решил сбросить его оттуда и повел воинов на гору. Но сверху покатились бревна и полетели камни. Воины отхлынули назад.
      Так Чжао Юнь бился весь день. Когда начало смеркаться, он решил немного отдохнуть, чтобы с восходом луны продолжать бой. Но едва лишь взошла луна, как в горах вспыхнули огни факелов, загремели барабаны, и на воинов Чжао Юня градом посыпались стрелы и камни.
      – Чжао Юнь, сдавайся! – слышались громкие возгласы.
      Старый военачальник вскочил на коня и помчался навстречу врагу. Воины противника, все туже сжимая кольцо, густо осыпали Чжао Юня стрелами.
      – Не покорюсь старости! Умру на поле боя! – вздохнул Чжао Юнь, обратив лицо к небу.
      Но неожиданно с северо-востока донеслись яростные крики; войско царства Вэй пришло в замешательство. Это на выручку Чжао Юню вышел отряд. Во главе во весь дух мчался военачальник с длинным копьем в руке. Чжао Юнь узнал в нем храброго Чжан Бао; привязанная к шее его коня, висела чья-то отрубленная голова.
      – Чэн-сян послал меня к вам на помощь! – издали кричал Чжан Бао. – А вот это голова Се Цзэ, который пытался задержать меня!
      Чжао Юнь и Чжан Бао, общими силами нанося удары противнику, стали уходить на северо-восток. В это же время с другой стороны в бой с врагом вступил еще один отряд; во главе его был военачальник, вооруженный мечом Черного дракона. Чжао Юнь узнал Гуань Сина, который кричал ему:
      – Я получил повеление чэн-сяна помочь вам! Вэйского военачальника Дун Си уже нет в живых – вот его голова! Сейчас здесь будет сам чэн-сян.
      – Вы и Чжан Бао совершили сегодня замечательные подвиги! – отвечал ему Чжао Юнь. – Давайте воспользуемся смятением врага и захватим в плен самого Сяхоу Моу.
      Едва услышав это, Чжан Бао устремился вперед.
      – Я тоже способен на подвиг! – прокричал Гуань Син, догоняя Чжан Бао.
      – Эти юноши – мои племянники, – промолвил Чжао Юнь, обращаясь к своим приближенным. – Если они совершат подвиг, то я, старейший военачальник в нашем царстве, окажусь ниже этих мальчиков! – Нет, этого я допустить не могу! Жизнь свою отдам, но послужу государю!..
      С этими словами Чжао Юнь также поскакал вперед. Зажатые с трех сторон вражеские войска понесли жестокое поражение. Трупы врагов устилали поле, кровь лилась рекой. В разгар боя на помощь Чжао Юню подошел еще Дэн Чжи.
      Сяхоу Моу был молод и неопытен в боевых делах и, как только увидел, что ряды его войск смешались, покинул поле боя и с сотней всадников бежал в Наньань. Воины, оставшиеся без полководца, разбежались.
      Гуань Син и Чжан Бао узнали, что Сяхоу Моу убежал в Наньань, и бросились за ним. А тот укрылся в городе и велел запереть ворота. Молодые военачальники осадили Наньань; вскоре подошел Чжао Юнь, а за ним и Дэн Чжи. Они десять дней вели осадные бои, но город взять не удавалось.
      В это время пришло известие, что Чжугэ Лян, оставив тыловой отряд в Мяньяне, армию левого крыла – в Янцине и армию правого крыла – в Шичэне, с главными силами идет к Наньаню. Старейший полководец Чжао Юнь, тангутский военачальник Дэн Чжи и молодые герои Гуань Син и Чжан Бао отправились к Чжугэ Ляну и доложили ему о своей неудачной попытке взять город. Чжугэ Лян велел подать коляску и поехал вместе с ними к городу. Объехав вокруг городской стены, он вернулся в свой лагерь, вошел в шатер и приказал стоявшим перед ним полукругом военачальникам:
      – Наньань обнесен высокими стенами и глубоким рвом, взять его нелегко. Но главное не в этом городе. Если мы задержимся надолго под Наньанем, войска царства Вэй окружным путем нападут на Ханьчжун, и мы сами окажемся в опасности.
      – Но ведь Сяхоу Моу – зять вэйского правителя, – возразил Дэн Чжи, – и поймать его – все равно что победить сотни военачальников! Неужели оставить его и уйти?..
      – У меня есть свои соображения – сказал Чжугэ Лян. – Эта область на западе примыкает к области Тяньшуй, а на севере – к области Аньдин. Вы знаете, кто их правители?
      – В Тяньшуе – Ма Цзунь, в Аньдине – Цуй Лян, – тотчас же ответили разведчики.
      Чжугэ Лян задумался, затем подозвал одного за другим Вэй Яня, Гуань Сина и Чжан Бао и дал им указания.
      Оставшись в лагере у стен Наньаня, Чжугэ Лян велел воинам собирать хворост и сено, сваливать их под городской стеной и кричать, что они сожгут город. Вэйские воины, стоявшие на стене, высмеивали осаждающих и не принимали всерьез их слов.
      Аньдинский правитель Цуй Лян перепугался, когда узнал, что войска царства Шу осадили Наньань и Сяхоу Моу попал в опасное положение. Цуй Лян собрал четыре тысячи воинов и решил обороняться. В это время с городской стены стража увидела одинокого всадника, приближающегося к южным воротам. Всадник еще издали кричал, что у него секретное дело к правителю области. Цуй Лян приказал впустить его в город и разузнать, в чем дело.
      – Я один из приближенных Сяхоу Моу, – объяснил прибывший, – зовут меня Пэй Сюй. Сяхоу Моу послал меня в Тяньшуй и Аньдин просить подмоги. Наш полководец в Наньане ежедневно зажигает на городских стенах огни в надежде, что кто-нибудь придет на помощь, но все его ожидания оказываются напрасными. И вот он послал меня. Как только наш полководец увидит, что к нему идут войска, он выйдет из города и нападет на противника.
      – А у вас есть письмо от Сяхоу Моу? – спросил Цуй Лян.
      Пэй Сюй вытащил из-за пазухи бумагу и протянул Цуй Ляну. Бумага пропиталась потом, и прочесть ее было почти невозможно. Едва успел Цуй Лян пробежать глазами письмо, как Пэй Сюй вскочил на коня и помчался в сторону Тяньшуя.
      Через два дня разведчики донесли Цуй Ляну, что правитель области Тяньшуй поднял войско и идет на помощь Сяхоу Моу. Цуй Лян решил посоветоваться с чиновниками. Многие из них оказали:
      – Если не пойти на выручку Наньаню, зять императора погибнет, а вся вина за это падет на нас.
      Тогда Цуй Лян повел свое войско к Наньаню. Но когда аньдинские войска находились в пятидесяти ли от города, они подверглись стремительному нападению отрядов Гуань Сина и Чжан Бао. Цуй Ляну удалось с сотней воинов бежать обратно к Аньдину, а все его войско рассеялось. Однако войти в город Цуй Лян не смог: в него полетели стрелы, и военачальник Вэй Янь со стены закричал:
      – Я взял город! Сдавайся!
      Оказалась, что Вэй Янь со своим войском, переодетым в одежды аньдинских воинов, ночью подошел к Наньаню, и стража, в темноте не разобравшись, открыла перед ними ворота. Они ворвались в город и овладели им.
      Цуй Лян повернул коня и помчался к Тяньшую. И вдруг перед ним развернулся в линию отряд войск. Впереди этого отряда в коляске под знаменем, выпрямившись, сидел человек в даосском одеянии из пуха аиста, на голове его была белая шелковая повязка, в руках – веер из перьев. Цуй Лян узнал Чжугэ Ляна.
      Повернув коня, Цуй Лян бросился наутек. Его догнали Чжан Бао и Гуань Син. Воины их окружили Цуй Ляна, и тот понял, что уйти ему не удастся. Он сошел с коня и сложил оружие. Пленного привели к Чжугэ Ляну, где он был принят как почетный гость.
      – Отвечайте, правитель Наньаня ваш друг? – спросил Чжугэ Лян.
      – Да, мы друзья, – отвечал Цуй Лян. – Ведь его область граничит с моей. Зовут правителя Ян Лин, он – младший брат военачальника Ян Фу.
      – Вы не будете возражать, если я попрошу вас съездить в Наньань и уговорить Ян Лина прекратить борьбу? – спросил Чжугэ Лян.
      – Если вы хотите, чтобы я это сделал, отведите свои войска от города и дайте мне свободно туда проехать, – произнес Цуй Лян. – Я попытаюсь уговорить Ян Лина покориться вам.
      Чжугэ Лян приказал войскам отойти от города на двадцать ли и расположиться лагерем.
      Цуй Лян верхом подъехал к стенам Наньаня и крикнул, чтобы ему открыли ворота. Отправившись прямо в ямынь, где находился правитель Ян Лин, он обо всем рассказал своему другу.
      – Вэйский правитель был к нам очень милостив. Изменить ему не позволяет совесть, – сказал Ян Лин. – А на хитрость Чжугэ Ляна мы ответим своей хитростью.
      Сопровождаемый Цуй Ляном, правитель Ян Лин отправился к Сяхоу Моу.
      – Что вы собираетесь предпринимать? – спросил зять императора.
      – Сделаю вид, что сдаю город, – сказал Ян Лин. – Они войдут в город, а мы их здесь перебьем.
      Действуя по составленному плану, Цуй Лян вернулся в лагерь к Чжугэ Ляну и сообщил, что Ян Лин готов открыть ему ворота и выдать Сяхоу Моу. Правитель Наньаня, мол, и сам бы схватил Сяхоу Моу, да у него нет достаточно храбрых воинов.
      – Это очень просто, – произнес Чжугэ Лян. – Вы возьмете сотню воинов, которые сдались вместе с вами, и укроете их в городе. Мои воины также переоденутся в одежды аньдинских, и вы возьмете их с собой, а они устроят засаду у дома Сяхоу Моу. Договоритесь с Ян Лином, чтобы в полночь открыли ворота, и я со своими войсками приду вам на помощь.
      «Если я не возьму с собой его воинов, Чжугэ Лян, пожалуй, заподозрит меня в неискренности, – подумал Цуй Лян. – Придется взять их и перебить. А потом мы зажжем для Чжугэ Ляна сигнальный огонь, и как только он вступит в город, разделаемся и с ним».
      Цуй Лян согласился на это требование Чжугэ Ляна.
      – Кроме того, я пошлю с вами своих доверенных военачальников Гуань Сина и Чжан Бао. Они войдут в город под видом войска, пришедшего на помощь Сяхоу Моу. Как только вы дадите сигнал, я сам вступлю в город, и мы схватим Сяхоу Моу, – закончил беседу Чжугэ Лян.
      Наступили сумерки. Гуань Син и Чжан Бао, получив указания Чжугэ Ляна, облачились в латы и сели на коней. Они смешались с воинами Цуй Ляна и направились к Наньаню.
      – Откуда войско? – окликнул их стоявший на городской стене Ян Лин.
      – Подмога из Аньдина! – крикнул в ответ Цуй Лян, а сам незаметно выпустил стрелу, к которой было прикреплено письмо:
 

      «Вместе со мной идут два военачальника, которым Чжугэ Лян приказал устроить в городе засаду, – говорилось в письме. – Чжугэ Лян задумал действовать изнутри и извне. Не подавайте виду, что вы об этом знаете – пусть они идут к ямыню, а там мы с ними разделаемся».

 
      Получив это сообщение, Ян Лин показал его Сяхоу Моу.
      – Раз уж Чжугэ Лян попался на хитрость, так надо в ямыне устроить засаду и перебить всех его людей, – обрадовался Сяхоу Моу. – Зажигайте сигнальный огонь, мы захватим в плен самого Чжугэ Ляна.
      Сделав все необходимые приготовления, Ян Лин вновь поднялся на стену и крикнул страже:
      – Открывайте ворота аньдинским войскам!..
      Ворота распахнулись. Гуань Син вошел в город первым. За ним следовал Цуй Лян, за Цуй Ляном – Чжан Бао. Навстречу им со стены спустился Ян Лин. И вдруг свершилось нежданное: взлетела рука Гуань Сина, сверкнул меч, и Ян Лин рухнул с коня. Цуй Лян бросился назад, но у подъемного моста путь ему преградил Чжан Бао.
      – Стой, злодей! – закричал Чжан Бао. – Неужели ты надеялся обмануть чэн-сяна?
      Удар копья – и Цуй Лян свалился на землю.
      Гуань Син взобрался на стену и зажег сигнальный огонь. Войска царства Шу лавиной ворвались в город. Сяхоу Моу пытался бежать через южные ворота, но отряд военачальника Ван Пина преградил ему путь. В первой же схватке сам Сяхоу Моу был живым взят в плен, а воины его перебиты.
      Вступив в Наньань, Чжугэ Лян отдал строжайший приказ войску не брать у населения ни соринки. Сяхоу Моу посадили под стражу в крытую повозку.
      – Господин чэн-сян, как же вы догадались, что Цуй Лян обманывает? – спросил Дэн Чжи.
      – Я по его виду понял, что он хитрит, и для проверки решил послать вместе с ним Гуань Сина и Чжан Бао. Цуй Лян запротестовал бы против этого, если бы не боялся выдать себя. Но он согласился, думая этим внушить мне доверие. Он рассчитывал расправиться с Гуань Сином и Чжан Бао, как только они окажутся в городе, а потом захватить и меня. Я все это предвидел и дал указание Гуань Сину и Чжан Бао убить Цуй Ляна и Ян Лина прямо у ворот. Наши войска овладели городом. Короче говоря, враг просчитался.
      Восхищенные военачальники почтительно склонились перед Чжугэ Ляном, а он продолжал:
      – Цуй Ляна обманул один из моих доверенных людей, разыгравший из себя вэйского военачальника Пэй Сюя. Я ввел в заблуждение и тяньшуйского правителя, но почему он до сих пор не идет сюда, не понимаю. Придется нам самим идти брать Тяньшуй.
      Оставив военачальника У И охранять Наньань, а Лю Яня – Аньдин, Чжугэ Лян послал Вэй Яня на Тяньшуй.
      Между тем тяньшуйский правитель Ма Цзунь, узнав, что Сяхоу Моу попал в осаду в Наньане, созвал на совет гражданских и военных чиновников. Гун-цао Лян Сюй, чжу-бо Инь Шан и чжу-цзи Лян Цянь высказались первыми:
      – Зять государя Сяхоу Моу – золотая ветвь и яшмовый лист. Если с ним стрясется беда, нас накажут за то, что мы сидели сложа руки. Почему вы, тай-шоу, не спешите ему на выручку?
      Ма Цзунь не знал, на что решиться. В это время ему доложили о прибытии вэйского военачальника Пэй Сюя, близкого друга Сяхоу Моу. Пэй Сюй передал Ма Цзуню бумагу, в которой было сказано, что Сяхоу Моу приказывает войскам областей Аньдин и Тяньшуй идти в Наньань. Исполнив поручение, Пэй Сюй покинул город.
      На следующий день примчались гонцы из Аньдина и сообщили, что войска этой области уже выступили в поход и предлагают присоединиться к ним. Ма Цзунь стал собираться в поход, но к нему пришел один из военачальников и сказал:
      – Вы, тай-шоу, попались на хитрость Чжугэ Ляна!
      Это был уроженец области Тяньшуй по имени Цзян Вэй, сын Цзян Вэня. Отец его когда-то занимал должность гун-цао и погиб во время одного из восстаний тангутских племен. Цзян Вэй в детстве много учился. Он глубоко постиг «Законы войны» и военное искусство, был послушным сыном своей матери, и все в области очень уважали его.
      Ма Цзунь потребовал, чтобы Цзян Вэй объяснил свои слова.
      – Я узнал, что Чжугэ Лян разгромил войско Сяхоу Моу и его самого держит в Наньане. Город так крепко осажден, что оттуда и вода не просочится. Подумайте, тай-шоу, как мог Пэй Сюй пробиться через такое окружение?.. Мало того, Пэй Сюй безвестный воин, никто из нас прежде его не видел. А аньдинские гонцы? Ведь вы поверили им на слово! Нетрудно догадаться, что всё это враги, переодетые в одежду вэйских воинов. Им нужно только выманить вас из города и захватить его, когда здесь не будет наших войск.
      Ма Цзунь точно прозрел.
      – Благодарю! – воскликнул он. – Если бы не вы, я пал бы жертвой коварства!
      – Успокойтесь, тай-шоу! – произнес Цзян Вэй. – Я придумал, как схватить Чжугэ Ляна и избавить Наньань от опасности.
      Поистине:
      Бывает, что хитрость большая на большую хитрость найдет,
      А мудрый расчет разобьется о более мудрый расчет.
      О том, что придумал Цзян Вэй, расскажет следующая глава.

из которой читатель узнает о том, как Цзян Вэй покорился Чжугэ Ляну, и о том, как Чжугэ Лян своей бранью довел до смерти Ван Лана

 
      Итак, Цзян Вэй предложил Ма Цзуню следующий план:
      – Чжугэ Лян непременно поблизости устроит засаду и, дождавшись, пока выйдут наши войска, ворвется в город и овладеет им. Дайте мне три тысячи отборных воинов, я тоже устрою засаду на главной дороге неподалеку от Тяньшуя, и тогда вы можете смело выходить из города. Но только не уходите далеко. Отойдите на тридцать ли и поверните обратно. Я дам сигнал огнем, и мы одновременно с двух сторон нападем на противника. Если даже придет сам Чжугэ Лян, то и ему не ускользнуть от нас!
      Ма Цзунь выделил Цзян Вэю крепкий отряд, а Лян Сюя и Инь Шана оставил охранять Тяньшуй и сам с войском вышел из города.
      Оказалось, что Чжугэ Лян действительно приказал старому полководцу Чжао Юню укрыться в горах неподалеку от Тяньшуя и напасть на город, как только оттуда уйдет Ма Цзунь.
      Вскоре лазутчики донесли Чжао Юню, что в городе остались только гражданские чиновники, а Ма Цзунь ушел.
      Чжао Юнь обрадовался добрым вестям и приказал Чжан И и Гао Сяну выйти на главную дорогу, чтобы задержать Ма Цзуня, если бы тот вздумал вернуться.
      Эти два военачальника тоже сидели в засаде по указанию Чжугэ Ляна.
      Тем временем Чжао Юнь со своим отрядом подошел к стенам Тяньшуя и громко закричал:
      – Я – Чжао Юнь из Чаншаня! Вы не перехитрили нас! Открывайте ворота и сдавайтесь, а то я возьму город и всех вас перебью.
      – Ты сам попался на хитрость нашего Цзян Вэя и все еще этого не понимаешь! – со стены прокричал в отвел Лян Сюй и громко рассмеялся.
      Чжао Юнь приказал взять город штурмом, но в этот момент позади раздались крики, вспыхнули огни и к стенам города примчался всадник с копьем в руке.
      – Узнаёшь? Я – Цзян Вэй из Тяньшуя!
      Чжао Юнь бросился на противника. Цзян Вэй сражался отважно, и сила его все возрастала. Восхищенный Чжао Юнь подумал: «Кто бы мог ожидать, что в этих местах есть такие могучие воины!»
      На помощь Цзян Вэю подоспели отряды Ма Цзуня и Лян Цяня. Чжао Юнь обратился в бегство, и они погнались за ним, но их остановили войска Чжан И и Гао Сяна.
      Чжао Юнь явился к Чжугэ Ляну и рассказал, что попался в ловушку, расставленную врагом.
      – Кто же сумел разгадать мой тайный замысел? – удивился Чжугэ Лян.
      – Цзян Вэй, военачальник из Тяньшуя, – ответил ему один из наньаньских воинов, – почтительный сын своей матери и замечательный ученый, совершенный как в науке, так и в военном деле.
      Чжао Юнь похвалил Цзян Вэя и за его умение владеть копьем.
      – Рассчитывал я сегодня взять Тяньшуй, – произнес Чжугэ Лян, – но никак не ожидал, что найдется человек, способный спутать мои планы!
      И Чжугэ Лян сам повел армию в наступление.
      Между тем Цзян Вэй, возвратившись к Ма Цзуню, сказал ему так:
      – Раз Чжао Юнь потерпел поражение, теперь надо ожидать самого Чжугэ Ляна. Он думает, что наши войска в городе, а мы расположимся вне города. Я с отрядом буду на восточной стороне, и мы сумеем отразить нападение противника, с какой бы стороны он ни подошел, а вы, Лян Цянь и Инь Шан устройте засады с запада, юга и востока. Лян Сюй с горожанами будут оборонять город изнутри.
      Во главе передового отряда Чжугэ Лян выступил в направлении Тяньшуя. Неподалеку от города он сказал военачальникам:
      – При штурме города главное – использовать первый день подхода, когда воины воодушевлены и рвутся в бой. Если промедлить, боевой дух войска упадет, и тогда врага не одолеть.
      Войска Чжугэ Ляна подошли к городской стене, но, увидев, что там расставлены знамена и флаги, не посмели начать штурм.
      Вдруг в полночь вокруг города вспыхнули огни факелов, раздались крики, и неизвестно откуда на войска Шу обрушился противник. На стене загремели барабаны. Шуские войска смешались.
      Чжугэ Лян вскочил на коня и, сопровождаемый Гуань Сином и Чжан Бао, бросился прочь от города. Когда он оглянулся, вдали виднелся извивающийся, как змея, ряд факелов – к городу подходило чье-то войско. Чжугэ Лян послал Гуань Сина на разведку, и вскоре тот доложил, что это войско Цзян Вэя.
      – Исход войны зависит не от количества войск, а от умения полководца! – со вздохом произнес Чжугэ Лян. – Цзян Вэй обладает талантами настоящего полководца!
      Собрав свое войско, Чжугэ Лян возвратился в лагерь и долго размышлял в одиночестве в своем шатре. Затем он вызвал к себе аньдинских воинов и спросил:
      – Где сейчас находится мать Цзян Вэя?
      – Она живет в уездном городе Цзисянь, – ответили воины.
      Тогда Чжугэ Лян подозвал Вэй Яня и сказал:
      – Отправляйтесь со своим отрядом к Цзисяню, будто вы собираетесь взять город. Если явится Цзян Вэй, пропустите его, пусть войдет в Цзисянь.
      Потом Чжугэ Лян спросил у аньдинских воинов, какие города и селения, расположенные поблизости, наиболее важны для Тяньшуя.
      – Пожалуй, Шангуй – там хранится провиант и казна Тяньшуйской области, – ответили ему аньдинские воины. – Если вы займете Шангуй, подвоз провианта в Тяньшуй прекратится.
      Чжугэ Лян приказал Чжао Юню с отрядом войск напасть на Шангуй. А сам чэн-сян расположился лагерем в тридцати ли от Тяньшуя.
      Разведчики донесли Цзян Вэю, что один отряд шуских войск направился к Цзисяню, а другой – к Шангую. Цзян Вэй сразу бросился к Ма Цзуню.
      – Моя матушка находится в Цзисяне, – взволнованно сказал он. – Боюсь, как бы она не погибла! Дайте мне отряд войск – я должен спасти свою мать!..
      Ма Цзунь отпустил Цзян Вэя с тремя тысячами воинов в Цзисянь, а Лян Цяня с трехтысячным отрядом отправил в Шангуй.
      Когда Цзян Вэй подходил к Цзисяню, ему преградил было путь отряд Вэй Яня, но тут же отступил, и Цзян Вэй вошел в город. Прежде всего он поспешил к своей матери.
      В то же время Чжао Юнь пропустил Лян Цяня в Шангуй.
      Между тем Чжугэ Лян приказал привезти к нему из Наньаня пленного Сяхоу Моу.
      – Ты боишься смерти? – спросил Чжугэ Лян.
      Сяхоу Моу пал перед ним на колени, моля о пощаде.
      – Тяньшуйский Цзян Вэй, который сейчас обороняется в Цзисяне, прислал мне письмо, – продолжал Чжугэ Лян, – он обещает покориться, если я отпущу тебя. Ты согласен поехать к Цзян Вэю и призвать его к миру?
      – Я готов на все! – вскричал Сяхоу Моу.
      Чжугэ Лян велел дать пленнику одежду и оседланного коня. Сяхоу Моу выехал из лагеря Чжугэ Ляна. Дороги он не знал, но по пути ему встретилось несколько человек, и он стал их расспрашивать.
      – Мы – жители Цзисяня, – сказали прохожие, – Цзян Вэй сдал город и покорился Чжугэ Ляну, а шуский военачальник Вэй Янь сжег наши дома. Мы вынуждены покинуть родные места и бежать в Шангуй.
      – В чьих руках Тяньшуй? – спросил Сяхоу Моу.
      – Там сейчас правит Ма Цзунь, – ответили беглецы.
      Сяхоу Моу поехал в Тяньшуй. По пути ему опять встретилась толпа мужчин и женщин, и они повторили ему то, что он уже слышал.
      Зять императора добрался до Тяньшуя и крикнул, чтобы ему открыли ворота. Воины впустили его в город. Встретившись с Ма Цзунем, Сяхоу Моу передал ему все, что жители Цзисяня рассказывали о Цзян Вэе.
      – Не думал я, что Цзян Вэй перейдет на сторону царства Шу! – со вздохом произнес Ма Цзунь.
      – Должно быть, он нарочно все это устроил, чтобы спасти Сяхоу Моу, – предположил Лян Сюй.
      – Как же нарочно, если он уже действительно сдался? – возразил Сяхоу Моу.
      Пока шел этот разговор, наступил вечер, и шуские войска подошли к стенам города. При свете факелов охрана увидела Цзян Вэя, который громко закричал:
      – Прошу полководца Сяхоу Моу дать мне ответ!
      Сяхоу Моу и Ма Цзунь поднялись на стену. Бряцая оружием и похваляясь своей силой, Цзян Вэй громко выкрикивал:
      – Почему полководец Сяхоу Моу изменил своему слову? Ведь я сдался ради его спасения!
      – Почему ты покорился врагу и забыл о милостях, на которые так щедр был к тебе вэйский правитель? – закричал в ответ Сяхоу Моу. – О каком слове ты говоришь?
      – Ты прислал мне письмо, повелевая сдаться Чжугэ Ляну, – кричал Цзян Вэй, – и еще утверждаешь, что ничего не обещал! Ты хотел спастись сам, а меня погубить! Теперь, когда я сдался Чжугэ Ляну и получил от него высокое звание, мне незачем возвращаться к вам!.. Сдавайтесь! – И он приказал воинам идти на штурм. Но битва была безуспешной, и к рассвету шуские войска отступили.
      Все это тоже было устроено по указанию Чжугэ Ляна. Он велел одному из своих воинов, похожему на Цзян Вэя, переодеться и разыграть всю эту историю. Ночью при свете факелов невозможно было различить, действительно ли это был Цзян Вэй, и Сяхоу Моу оказался введенным в заблуждение.
      А тем временем Чжугэ Лян повел войско на штурм Цзисяня. В городе не хватало провианта, воины голодали. С городской стены Цзян Вэю хорошо было видно, как в лагерь Вэй Яня все время подвозят на лодках провиант, и он решил напасть на вражеский лагерь и захватить припасы. При появлении Цзян Вэя шуские воины побросали провиант и снаряжение и разбежались. Цзян Вэй захватил богатую добычу и собирался возвращаться в город, но отряд шуских войск под командованием Чжан И преградил ему путь.
      Цзян Вэй и Чжан И вступили в поединок. Вскоре на помощь Чжан И подоспел отряд Ван Пина. Цзян Вэй отступил к городу, но на стене его уже развевались шуские знамена – город был занят Вэй Янем.
      Тогда Цзян Вэй решил бежать в Тяньшуй. У него оставалось не более десятка воинов. В пути ему пришлось выдержать схватку с Чжан Бао. К Тяньшую Цзян Вэй добрался совсем один. Он закричал, чтоб открыли ворота. Охрана доложила о нем Ма Цзуню, и тот вскричал:
      – Цзян Вэй обманом хочет заставить нас открыть ворота! Стреляйте в него!..
      В Цзянь Вэя дождем посыпались стрелы. Он оглянулся – вражеских войск поблизости не было, тогда он помчался в Шангуй. Но и Лян Цянь, как только завидел Цзян Вэя, принялся осыпать его бранью.
      – Злодей, бунтовщик! – кричал он. – Как ты смеешь морочить нас? Ты сдался врагу!
      И здесь тоже в Цзян Вэя полетели стрелы. Он хотел поговорить с Лян Цянем, но это ему не удалось. Тогда он поднял лицо к небу, вздохнул, и из глаз его покатились слезы. Повернув коня, Цзян Вэй взял путь на Чанань. Вскоре он въехал в лес. Вдруг раздались громкие возгласы, и отряд войск во главе с Гуань Сином преградил ему дорогу.
      Утомленный Цзян Вэй не мог драться и повернул обратно. Из-за горы навстречу ему выехала коляска, в которой сидел человек в шелковой повязке на голове, в одеянии из пуха аиста и с веером из перьев в руке. Цзян Вэй узнал Чжугэ Ляна.
      – Почему вы не хотите сдаваться даже в такой тяжелый для вас момент? – окликнул его Чжугэ Лян.
      Цзян Вэй подумал: «Впереди Чжугэ Лян, позади Гуань Син. Выхода у меня нет, придется сдаваться». И он сошел с коня. Чжугэ Лян подошел к нему, взял за руку и сказал:
      – С тех пор как я покинул свою хижину в горах, мне не удавалось встретить человека, которому можно было бы доверить свои знания. И только сейчас, когда я встретил вас, желание мое исполнилось.
      Цзян Вэй с благодарностью поклонился Чжугэ Ляну. Они вместе отправились в лагерь, где Чжугэ Лян попросил Цзян Вэя посоветовать, как захватить Тяньшуй и Шангуй.
      – В Тяньшуе находятся мои лучшие друзья, Инь Шан и Лян Сюй, – сказал Цзян Вэй. – Я каждому напишу письма и на стрелах отправлю их в город. Если эти письма попадут в руки Сяхоу Моу, там начнутся раздоры, и мы легко овладеем городом.
      Чжугэ Лян одобрил его предложение. Цзян Вэй сделал так, как сказал. Один из воинов подобрал его письма и передал Ма Цзуню, а тот в свою очередь передал их Сяхоу Моу и при этом сказал:
      – Лян Сюй и Инь Шан связались с Цзян Вэем и хотят устроить против нас заговор. Неплохо было бы поскорее разделаться с ними.
      – Убить их обоих! – вынес решение Сяхоу Моу.
      Слух об этом дошел до Лян Сюя, и он сказал Инь Шану:
      – Чем нам самим погибать, так лучше сдать город.
      Ночью Сяхоу Моу несколько раз посылал за ними, но они не пришли, а открыли городские ворота и впустили шуское войско. Сяхоу Моу и Ма Цзунь едва успели вскочить на коней и через западные ворота бежали в сторону Цянчжуна.
      Лян Сюй и Инь Шан вышли встречать Чжугэ Ляна. Наведя в городе порядок, Чжугэ Лян спросил совета у Лян Сюя и Инь Шана, каким образом можно взять Шангуй.
      – Этот город обороняет мой родной брат Лян Цянь, – сказал Лян Сюй. – Если разрешите, я поговорю с ним.
      Чжугэ Лян дал свое согласие.
      Лян Сюй в тот же день отправился в Шангуй, вызвал Лян Цяня и уговорил его покориться Чжугэ Ляну. Чэн-сян оставил Лян Цяня на должности правителя Шангуя, а Лян Сюя щедро наградил. Затем Чжугэ Лян привел войско в готовность и собрался в дальнейший поход. Военачальники спрашивали у него:
      – Почему вы, господин чэн-сян, не схватите Сяхоу Моу?
      – Зачем мне ловить эту утку, если я поймал феникса Цзян Вэя? – ответил Чжугэ Лян.
      После победы над тремя городами слава Чжугэ Ляна стала быстро возрастать. Все близкие и далекие округа и области без боя покорялись ему.
      Чжугэ Лян во главе своего войска направился к горе Цишань. Когда они подошли к реке Вэйшуй, лазутчики сообщили об этом в Лоян.
      В это время вэйский правитель Цао Жуй назвал новый период своего правления Тай-хэ [227 г.] – Великое согласие – и устроил торжественный прием чиновникам во дворце. Приближенный сановник подошел к Цао Жую и доложил:
      – Государев зять Сяхоу Моу потерял три области и сам бежал к тангутам. Шуские войска направляются к Цишаню, передовые части их уже вышли на западный берег реки Вэйшуй. Просим вас, государь, немедленно выслать против них сильное войско.
      – Кто сможет отбить нападение противника? – воскликнул встревоженный и перепуганный Цао Жуй.
      – Думаю, что против врага следовало бы послать полководца Цао Чжэня, – произнес сы-ту Ван Лан. – Покойный государь возлагал на него все важные поручения, и Цао Чжэнь всегда выполнял их успешно. Пожалуйте ему звание да-ду-ду и прикажите разгромить неприятеля!
      Цао Жуй так и поступил. Он вызвал к себе Цао Чжэня и сказал ему:
      – Покойный государь оставил нас на ваше попечение. Так неужели вы можете спокойно смотреть на то, как шуские войска вторглись в Чжунъюань?
      – При моих ничтожных способностях смогу ли я что-нибудь против этого сделать? – скромно произнес Цао Чжэнь.
      – Вы верноподданный династии и не должны отказываться от выполнения своего долга, – вмешался Ван Лан. – Я человек без талантов, но все же готов, если мне разрешат, сопровождать вас в поход.
      – Я не смею отказываться от повеления государя! – запротестовал Цао Чжэнь. – Мне нужен только умелый помощник.
      – Выбирайте сами, – предложил Цао Жуй.
      Тогда Цао Чжэнь назвал Го Хуая из Янцюя, правителя округа Юнчжоу.
      Государь пожаловал Цао Чжэню звание да-ду-ду и вручил ему бунчук и секиру, а Го Хуая назначил помощником да-ду-ду; Ван Лан был при них старшим советником. В это время Ван Лану было семьдесят шесть лет.
      Двести тысяч воинов, взятых из западной и восточной столиц, повел Цао Чжэнь на врага. Во главе передового отряда шел Цао Цзунь, младший брат Цао Чжэня, а помощником его был военачальник Чжу Цзань. Сам вэйский государь Цао Жуй провожал его за ворота столицы.
      Цао Чжэнь привел свою огромную армию в Чанань и, переправившись на западный берег реки Вэйшуй, расположился лагерем. Здесь полководец стал обсуждать со своими помощниками план дальнейших действий.
      – Надо выстроить войско в боевые порядки, а я выеду вперед и попытаюсь уговорить Чжугэ Ляна сдаться, – сказал Ван Лан. – Возможно, шуские войска отступят не сражаясь.
      Цао Чжэнь обрадовался такому совету. Ночью закончили все приготовления, и к рассвету войска заняли боевые порядки. В лагерь шуских войск помчался гонец с вызовом на бой.
      Противники встретились у горы Цишань. Прогремели барабаны, протрубили рога, и Ван Лан выехал вперед в сопровождении всадников, которые громко прокричали:
      – Сы-ту Ван Лан просит главного полководца царства Шу на переговоры!
      Над строем шуских войск заколыхались знамена. Справа и слева выехали Гуань Син и Чжан Бао. Позади них стройными рядами стояли всадники. В центре расположения войск внезапно появилась небольшая коляска, в которой сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в белом одеянии с черной тесьмой и с веером из перьев в руке. Окинув противника взглядом, Чжугэ Лян заметил над строем вэйских войск три знамени с крупными надписями. Впереди стоял седобородый старик – сы-ту Ван Лан.
      «Должно быть, сейчас он будет говорить, – подумал Чжугэ Лян. – Мне надо отвечать ему половчее».
      Чжугэ Лян приказал подкатить свою коляску поближе к Ван Лану и велел своему телохранителю крикнуть:
      «Ханьский чэн-сян желает беседовать с сы-ту Ван Ланом!..»
      Ван Лан тронул коня и приблизился к коляске. Чжугэ Лян сложил руки в знак приветствия. Ван Лан тоже поклонился ему с коня.
      – Давно слышал ваше прославленное имя, – начал Ван Лан, – рад, что довелось встретиться! Я хотел спросить вас, почему вы, понимающий волю неба и требования времени, без всякого повода подняли войска?
      – Без повода? – удивился Чжугэ Лян. – Я получил повеление императора покарать злодеев!
      – Предначертания неба подвержены изменениям, воля неба обращена на людей добродетельных, – сказал Ван Лан. – Это естественный ход вещей.
      В Поднебесной начались смуты еще при императорах Хуань-ди и Лин-ди, когда восстали Желтые, и продолжались до периодов Чу-пин [190-194 гг.] и Цзянь-ань [196-220 гг.]. Дун Чжо поднял мятеж. Беспорядки эти не прекращались и при Ли Цзюэ и Го Сы. Потом Юань Шу присвоил себе императорский титул в Шоучуне; Лю Бяо отторг Цзинчжоу; Люй Бу овладел округом Сюйчжоу. Династия была в опасности, как груда яиц, которая готова развалиться при малейшем толчке. Народ не знал, что с ним будет завтра. Основатель династии Вэй, великий государь У-хуанди [ ], покорил все окраинные земли, и сердца людей склонились к нему. Народ радовали великие добродетели, которыми небо наградило императора. Наш покойный государь Вэнь-ди Цао Пэй, обладавший мудростью и талантами в делах гражданских и военных, выполняя волю неба и желание народа, принял великое наследие своего отца. Он поступил по примеру древнего императора Шуня, в правлении которого видел образец добродетели. Он сделал царство Вэй столь могущественным, что ему покорились все другие земли. Такова была воля неба!
      Вы обладаете огромными талантами, хотите сравниться с Ио И и Гуань Чжуном, но я не могу понять, почему вы восстаете против законов неба? Почему вы действуете, не считаясь с желаниями людей? Разве вам не известно изречение древних: «Процветает тот, кто повинуется небу, и гибнет тот, что восстает против него». У нас в царстве Вэй бесчисленное множество воинов и тысячи искусных военачальников. Уж не думаете ли вы, что светлячки в гнилом сене могут соперничать с сиянием луны? Сложите оружие и сдавайтесь! Титул и звание сохранятся за вами; в государстве воцарится спокойствие, и народ возрадуется! Разве это не прекрасно?
      Чжугэ Лян громко рассмеялся:
      – А я-то думал, что вы, как старейший сановник Ханьской династии, скажете что-нибудь умное! Не ждал я, что вы станете болтать такой вздор! Я отвечу вам. Пусть слушают все воины! Во времена правления императоров Хуань-ди и Лин-ди власть Ханьской династии пришла в упадок: евнухи послужили причиной смут и несчастий. После подавления восстания Желтых поднялись Дун Чжо, Ли Цзюэ и Го Сы. Они похитили и ограбили императора и чинили зверства над народом: всякие проходимцы получали должности, стяжатели захватывали богатства. При дворе кишели негодяи с сердцами волков и с повадками собак, льстецы и прислужники рвались к власти, и все это довело алтарь династии до полного запустения. Простой народ в это время жил в огне и пепле! А что делал ты?.. Живя на берегу Восточного моря, выдержал экзамен и поступил на службу. Разве не следовало бы тебе помогать государю и всеми силами стремиться возвысить правящий дом Лю! Ты же стал соумышленником узурпатора! Преступление твое непростительно, и народ Поднебесной готов съесть тебя живьем! Однако небо не пожелало конца династии Хань, и император Чжао-ле продолжил великое правление в Сычуани! Я принял его повеление поднять войско и покарать мятежников! Тебе, жалкому придворному льстецу, надо было бы оставить все свои высокие должности и просить подаяние. Как ты смел перед войсками говорить о предначертаниях неба!.. Седобородый злодей, безголовый глупец! Близок день твоей смерти, но какими глазами ты будешь смотреть на двадцать четырех прежних императоров? Убирайся отсюда и уведи своих разбойников! Мы в бою решим, кто из нас сильнее!..
      У Ван Лана остановилось дыхание в груди, он испустил громкий крик и замертво рухнул с коня.
      Потомки сложили стихи, в которых воспевают Чжугэ Ляна:
      Войска пришли из западного Цинь.
      Был Чжугэ Лян желаньем биться полон.
      Легко владея острым языком,
      До гибели сановника довел он.
      Указывая пальцем на Цао Чжэня, Чжугэ Лян воскликнул:
      – Я не тороплю тебя! Приготовь свои войска, и завтра начнем решительный бой!..
      Чжугэ Лян повернул свою коляску, и оба войска вернулись в свои лагеря.
      Цао Чжэнь положил тело Ван Лана в гроб и отправил его в Чанань.
      Помощник да-ду-ду Го Хуай сказал Цао Чжэню:
      – Чжугэ Лян думает, что в нашем войске идут приготовления к похоронам Ван Лана, и сегодня ночью попытается захватить наш лагерь. Я предлагаю разделить наше войско на четыре отряда: два из них нападут на лагерь врага, а два устроят засаду и ударят на Чжугэ Ляна, когда тот подойдет сюда.
      – Вот это мне нравится! – воскликнул Цао Чжэнь.
      Вызвав к себе начальника передового отряда Цао Цзуня и его помощника Чжу Цзаня, он приказал им с десятитысячным войском захватить шуский лагерь за горой Цишань.
      – Но если они из лагеря не выйдут, никакого нападения не устраивайте и возвращайтесь назад, – предупредил их Цао Чжэнь.
      В это время Чжугэ Лян вызвал к себе в шатер Чжао Юня и Вэй Яня и приказал ночью вывести войска и захватить вэйский лагерь.
      – Цао Чжэнь хорошо знает «Законы войны» и безусловно ждет нашего нападения во время их траура по Ван Лану, – возразил Вэй Янь.
      – А я именно этого и хочу, чтобы Цао Чжэнь узнал, что мы собираемся захватить их лагерь. Он устроит засаду за горой Цишань, и когда наши войска пройдут мимо засады, его войско устремится на наш лагерь. Вот вы и пройдете мимо противника, сидящего в засаде, и остановитесь на дороге поодаль и дождетесь там, пока неприятель нападет на наш лагерь. Тогда вы увидите сигнальный огонь, и Вэй Янь останется у подножья горы, а Чжао Юнь со своим войском двинется обратно к нашему лагерю. В это время вэйские войска уже будут отступать.
      Затем Чжугэ Лян вызвал Гуань Сина и Чжао Бао и велел им устроить засады на главной Цишаньской дороге, и как только вэйские войска пройдут мимо них, немедля двинуться к вэйскому лагерю той же дорогой, по которой шел противник.
      Ма Дай, Ван Пин, Чжан И и Чжан Ни получили приказ устроить засаду вблизи своего лагеря и ударить на вэйские войска, как только те подойдут.
      Потом Чжугэ Лян велел в пустом лагере собрать кучи сухой травы и хвороста для сигнального огня, а сам с остальными военачальниками отошел за лагерь и стал наблюдать.
      Между тем передовой отряд вэйских войск под командованием Цао Цзуня и Чжу Цзаня в сумерки выступил из своего лагеря и двинулся к лагерю противника. По левую руку от себя Цао Цзунь заметил вдали, у подножья горы, другой отряд и, приняв его за своих, подумал: «Го Хуай поистине замечательный полководец!» И он поспешил вперед. К времени третьей стражи они были уже у шуского лагеря. Цао Цзунь ворвался первым, но лагерь оказался пуст. Поняв, что он попался в ловушку, Цао Цзунь бросился назад, но в этот момент в лагере вспыхнул огонь. И тут же на Цао Цзуня напали следовавшие за ним в некотором отдалении войска Чжу Цзаня. Чжу Цзань принял отступающих воинов за противника и завязал с ними бой. Военачальники скрестили оружие и лишь тогда поняли, что произошла ошибка. Но в это время вокруг раздались крики, и на них налетели Ван Пин, Ма Дай, Чжан Ни и Чжан И. Цао Цзунь и Чжу Цзань бежали по большой дороге, но дальше путь им преградил Чжао Юнь.
      – Стойте, злодеи! Встречайте свою смерть! – закричал Чжао Юнь.
      Цао Цзунь и Чжу Цзань свернули в сторону и бежали дальше, но и там их остановил отряд. Цао Цзунь и Чжу Цзань пытались найти укрытие в своем лагере, но охранявшие войска приняли их за врага и поспешили зажечь сигнальный огонь, как и приказывал Цао Чжэнь. Тут же на них ударил сам Цао Чжэнь, а с другой стороны Го Хуай. Произошла жестокая схватка. В это время вэйцев атаковали отряды Вэй Яня, Гуань Сина и Чжан Бао. Вэйские войска были разбиты и обращены в бегство. Чжугэ Лян одержал полную победу.
      Цао Чжэнь и Го Хуай с остатками разгромленного войска, вернувшись в свой лагерь, стали совещаться.
      – У Чжугэ Ляна большие силы, а наши войска ослабели, – сказал Цао Чжэнь. – Как же мы отразим их нападение?
      – Победы и поражения – обычное дело для воина, – произнес Го Хуай, – и печалиться тут нечему. Я знаю, как заставить врага уйти!
      Поистине:
      Жаль, что полководцу Вэй свой план не удалось свершить,
      И он на западе решил войска на помощь попросить.
      Если вы хотите узнать, какой план предложил Го Хуай, загляните в следующую главу.

в которой идет речь о том, как Чжугэ Лян разгромил войско тангутов, и о том, как Сыма И захватил в плен Мын Да

 
      В этот день Го Хуай сказал Цао Чжэню:
      – Как повелось, западные тангутские племена со времени правления великого вашего предка Цао Цао ежегодно платят дань. Цао Пэй также относился к ним милостиво. И вы можете обратиться к ним за помощью. Пообещайте тангутам мир и союз; они с готовностью нанесут шуским войскам удар в спину, и нам достанется полная победа!
      Цао Чжэнь принял этот совет и послал гонца с письмом к тангутскому князю Чэлицзи.
      У князя Чэлицзи, который ежегодно платил дань царству Вэй, было два помощника: один – по делам гражданским, чэн-сян Ядань, а другой – по делам военным, юань-шуай Юэцзи.
      Гонец Цао Чжэня с письмом и подарками первым делом явился к чэн-сяну Яданю. Тот принял подарки и повел гонца к князю Чэлицзи. Князь, прочитав письмо Цао Чжэня, спросил совета у своих чиновников, и Ядань сказал:
      – Мы всегда старались сохранить добрые отношения с царством Вэй. Вэйский государь обратился к нашему князю за помощью, обещая мир и союз; отказать ему было бы неразумно.
      Чэлицзи послушался Яданя и приказал юань-шуаю Юэцзи поднять двести пятьдесят тысяч воинов в поход против царства Шу.
      Тангутское войско было вооружено луками и самострелами, копьями и мечами, дубинками и метательными молотами. Были у них и боевые колесницы, окованные железными листами, груженные провиантом и снаряжением для войска. Колесницы эти запрягались либо верблюдами, либо мулами, и войско это называлось «войском железных колесниц».
      Юань-шуай Юэцзи и чэн-сян Ядань, который также шел в поход, попрощались с князем Чэлицзи и двинулись к неприятельской заставе Сипингуань. Охранявший эту заставу военачальник Хань Чжэн отправил гонца к Чжугэ Ляну с донесением о наступлении тангутов.
      Прочитав письмо Хань Чжэна, Чжугэ Лян спросил военачальников:
      – Кто отразит нападение тангутов?
      – Разрешите нам! – в один голос отозвались Гуань Син и Чжан Бао.
      – Вы не знаете дороги! – возразил Чжугэ Лян и, подозвав Ма Дая, сказал: – Вам известны все повадки тангутов, вы долго жили с ними, и я назначаю вас проводником. Возьмите пятьдесят тысяч воинов и отправляйтесь в поход вместе с Гуань Сином и Чжан Бао.
      Армия выступила к заставе Сипингуань и через несколько дней встретилась с войском тангутов. Тангуты, составив свои железные колесницы четырехугольником, образовали укрепленный лагерь. На колесницах, как на городской стене, расположились воины с копьями.
      Гуань Син, стоя на холме, долго наблюдал за тангутами и размышлял, как их разбить. Потом он вернулся в лагерь и позвал на совет Чжан Бао и Ма Дая.
      – Посмотрим завтра, как они построятся, – сказал Ма Дай. – Найдем у них слабые места и будем действовать.
      Утром, разделив войско на три отряда, они выстроились в боевые порядки; Гуань Син расположился в центре, Чжан Бао слева, Ма Дай справа. Тангуты стояли перед ними сомкнутым строем. Юань-шуай Юэцзи с железной булавой в руке и с драгоценным резным луком у пояса выехал на коне вперед.
      Гуань Син сделал знак, и шуские войска перешли в наступление.
      В ту же минуту строй тангутских войск разомкнулся, и, как волны морского прилива, вперед хлынули железные колесницы, а лучники открыли ожесточенную стрельбу. Ряды противника дрогнули. Отряды Ма Дая и Чжан Бао поспешно отступили, а отряд Гуань Сина оказался в кольце врагов. Гуань Син метался вправо и влево, но никак не мог вырваться. Железные колесницы стеной окружили его воинов. Наконец Гуань Сину удалось пробиться в ущелье. Уже вечерело. И вдруг беглец увидел перед собой воинов с черными знаменами. Они надвигались роем. Впереди ехал с булавой в руке тангутский военачальник Юэцзи.
      – Стой! Я – юань-шуай Юэцзи! – закричал он.
      Гуань Син хлестнул коня плетью и ускакал во весь опор. Но путь ему преградила река. Тогда Гуань Син повернул коня и вступил в бой с Юэцзи. Однако отразить врага у него не хватило сил, и он снова повернул к реке. Юэцзи быстро настиг его и занес над ним булаву. Гуань Син успел уклониться в сторону, и удар булавы пришелся по крупу его коня. Конь присел на задние ноги, и Гуань Син полетел в реку.
      Но тут раздался грохот, и следом за Гуань Сином в воду полетел Юэцзи вместе со своим конем. Гуань Син встал на ноги в воде и увидел на берегу необычайного вида воина, который избивал тангутов.
      Гуань Син выхватил меч и бросился на Юэцзи, но тот нырнул под воду и ушел. Гуань Син поймал коня Юэцзи, вытащил его на берег, поправил седло и поскакал. Он видел, как необыкновенный воин все еще гоняется за тангутами.
      «Надо догнать его, ведь он спас мне жизнь!» – подумал Гуань Син и, подхлестнув коня, помчался вдогонку за неизвестным. Вот он все ближе и ближе. Гуань Син различает лицо рослого воина, смуглое как спелый жужуб, его мохнатые, как шелковичные черви, брови, зеленый халат, золотой шлем на голове. Воин одной рукой занес меч Черного дракона, а другой придерживал прекрасную вьющуюся бороду. Молодой воин внимательно вгляделся в него и узнал своего отца Гуань Юя.
      Гуань Син был глубоко потрясен, а Гуань Юй, указывая рукой на юго-восток, сказал:
      – Сын мой, торопись, я буду охранять тебя!..
      Видение исчезло. Гуань Син помчался в юго-восточном направлении. Приближалась ночь, когда юноша увидел впереди отряд войск: это Чжан Бао разыскивал его,
      – Ты видел своего отца? – спросил Чжан Бао.
      – Откуда ты знаешь? – удивился Гуань Син.
      – Когда тангуты на железных колесницах преследовали меня, я тоже его увидел, – отвечал Чжан Бао. – Он спустился с облаков и навел на тангутов такой страх, что они бежали без оглядки. А мне он сказал: «Иди по этой дороге и спаси моего сына!» Здесь я и встретил тебя…
      Гуань Син в свою очередь рассказал обо всем, что с ним приключилось. Юноши не могли прийти в себя от изумления.
      Гуань Син и Чжан Бао возвратились в лагерь, где их встретил Ма Дай и тотчас же попросил их отправиться к Чжугэ Ляну за помощью, пока он будет обороняться здесь в лагере.
      Гуань Син и Чжан Бао явились к Чжугэ Ляну и рассказали о своем неудачном сражении с тангутами. Чжугэ Лян немедля отдал распоряжение Чжао Юню и Вэй Яню засесть в засаду со своими отрядами, а сам с тридцатитысячным войском, во главе которого шли Цзян Вэй, Чжан И, Гуань Син и Чжан Бао, отправился в лагерь Ма Дая.
      На следующий день Чжугэ Лян с высокого холма обозревал лагерь тангутов. Он увидел стену из железных колесниц и сновавших возле нее воинов.
      – Такое сооружение разбить нетрудно! – воскликнул Чжугэ Лян и спустился с холма. Вызвав к себе в шатер Ма Дая и Чжан И, он дал им указания, и оба военачальника удалились. Потом Чжугэ Лян задал вопрос Цзян Вэю: – Вы знаете, как можно одолеть врага?
      – Хитростью, – отвечал Цзян Вэй. – Ведь тангуты верят только в свою храбрость.
      – Вы меня поняли! – промолвил Чжугэ Лян. – Посмотрите, как сгустились облака. Скоро пойдет снег, и тогда мы выполним наш план!..
      Гуань Син и Чжан Бао должны были сесть в засаду, а Цзян Вэй – повести войско в бой.
      – Помните, как только увидите железные колесницы, бегите! – повторял Чжугэ Лян, напутствуя Цзян Вэя.
      Из лагеря вывели все войско, но за воротами густо расставили знамена.
      Стоял конец двенадцатого месяца. Вскоре, как и предвидел Чжугэ Лян, пошел снег. Цзян Вэй выступил со своим войском, Юэцзи на железных колесницах перешел в наступление. Цзян Вэй начал отходить, а затем обратился в бегство. Тангуты погнались за ним. Цзян Вэй, миновав свой лагерь, продолжал отступать. Тангуты же в нерешительности остановились у лагеря. Оттуда доносилась музыка, но никого не было видно. Юэцзи, не понимая, что происходит в лагере врага, боялся подойти ближе, а чэн-сян Ядань настаивал:
      – Наступайте! Ничего страшного нет! Это Чжугэ Лян просто морочит нас!
      Юэцзи с войском направился к лагерю и увидел, как Чжугэ Лян в небольшой коляске, держа в руке лютню, подъехал к лагерю и скрылся за его воротами. Тангутские воины бросились вперед. Но тут они увидели, что коляска через другие ворота сворачивает в расположенный неподалеку лес.
      – В наступление! – скомандовал Ядань. – Пусть даже там засада Чжугэ Ляна – бояться нам нечего!
      Отряд Цзян Вэя быстро отступал. Охваченный жаждой боя, Юэцзи гнался за противником, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Горная дорога, по которой неслись тангуты, была покрыта снегом и казалась ровной. Вдруг из-за поворота вышел новый отряд шуских войск.
      – Вперед! Вперед! – торопил воинов Ядань. – Никаких засад не бояться!
      Но тут раздался страшный грохот, словно рухнули горы. Тангутские воины полетели под обрыв. Мчавшиеся полным ходом колесницы невозможно было сразу остановить, и они давили свое войско. К тому же на тангутов ударили отряды Гуань Сина и Чжан Бао. В воздух взвились тысячи стрел. В тыл врагу вышли Ма Дай и Цзян Вэй. Тангуты заметались.
      Юэцзи пытался скрыться в горном ущелье, но его перехватил Гуань Син и в первой же схватке зарубил мечом. Ма Дай в это время взял в плен чэн-сяна Яданя. Тангутское войско разбежалось.
      Чжугэ Лян сидел у себя в шатре, когда Ма Дай притащил к нему пленного Яданя. Приказав развязать пленника и угощая его вином, Чжугэ Лян успокоил Яданя. Тот был глубоко тронут такой милостью.
      – Мой господин – великий Ханьский император – приказал мне покарать злодеев, – говорил Чжугэ Лян. – Почему ты помогаешь мятежникам? Я тебя сегодня же отпущу, но передай своему господину, что мы, как соседи, хотим заключить с ним союз. Пусть он не слушается дурных советов.
      Чжугэ Лян возвратил Яданю всех его воинов, колесницы и оружие. Уходя, тангуты горячо благодарили его. Покончив с ними, Чжугэ Лян возвратился в свой лагерь в Цишане. К императору был послан гонец с вестью об одержанной победе.
      Между тем Цао Чжэнь с нетерпением ждал вестей от тангутов. В это время ему доложили, что шуские войска неожиданно снялись с лагеря и в беспорядке уходят.
      – Тангуты напали на них, вот они и отступают! – воскликнул Го Хуай и решил ударить отступающим в спину. Начальник передового отряда Цао Цзунь уже настигал противника, но тут забили барабаны и загремел грозный голос:
      – Стойте, разбойники!
      Это закричал Вэй Янь. От неожиданности Цао Цзунь растерялся, но быстро овладел собой и бросился на противника. В третьей схватке Вэй Янь зарубил его мечом. Помощник Цао Цзуня – Чжу Цзань столкнулся с Чжао Юнем и тоже был убит. Тогда Цао Чжэнь и Го Хуай решили отступить, но с тыла на них напали Гуань Син и Чжан Бао. Го Хуай вступил в схватку с врагом и вырвался из кольца. Он бежал, увлекая за собой Цао Чжэня и остатки разгромленных войск. Шуские воины, преследуя разбитого противника, дошли до самого берега реки Вэйшуй и овладели лагерем.
      Цао Чжэнь, лишившись двух военачальников, сильно сокрушался, и ему ничего не оставалось, как просить помощи у вэйского правителя Цао Жуя.
      Во время приема приближенный сановник доложил вэйскому государю:
      – Шуские войска нанесли да-ду-ду Цао Чжэню несколько тяжелых поражений и убили двух начальников его передового отряда. Тангутское войско тоже разбито. Положение создалось крайне опасное, и да-ду-ду просит оказать ему помощь.
      Цао Жуй созвал своих советников, и Хуа Синь сказал:
      – Государю самому следовало бы отправиться в поход, повелев всем князьям идти на врага. Если все повинуются приказу, врага нетрудно отбить. В противном случае мы потеряем Чанань, и Гуаньчжун окажется в опасности.
      – Сунь-цзы говорит, – заметил тай-фу Чжун Яо: – «Знай себя и знай врага, тогда можешь сражаться сто раз и сто раз победишь». Цао Чжэнь командует войсками давно, но все же он не соперник Чжугэ Ляну. Я могу назвать имя человека, который способен отразить нападение противника. Не знаю только, будет ли угоден этот человек государю…
      – Я верю вам как старейшему сановнику, – сказал Цао Жуй. – Кого вы хотите назвать?
      – Чжугэ Лян, готовясь к нападению на нас, боялся только одного человека, – произнес Чжун Яо. – Поэтому он оклеветал его и тем добился, что вы, государь, удалили невинного от дел. Лишь после этого Чжугэ Лян осмелился пойти против нас! Если государь соизволит назначить этого человека полководцем, Чжугэ Лян сразу отступит.
      – Кто же он такой? – с нетерпением повторил свой вопрос Цао Жуй.
      – Имя его Сыма И.
      – Мы сожалеем о том, что несправедливо поступили с ним, – произнес Цао Жуй. – Где сейчас Сыма И?
      – Довелось слышать, что он проводит свои дни в безделье, живя в Юаньчэне, – ответил Чжун Яо.
      Цао Жуй тотчас же приказал написать указ о восстановлении Сыма И в должности полководца и послал гонца в Юаньчэн. Государь повелевал Сыма И поднять наньянские войска и идти в Чанань.
      Гонец помчался в Юаньчэн, а сам Цао Жуй выехал в Чанань.
      Чжугэ Лян, одержав подряд несколько побед, был вполне удовлетворен. Он созвал военачальников на совет в цишаньском лагере, когда доложили, что от Ли Яня, охранявшего Юнаньгун, приехал сын Ли Фын. Чжугэ Лян сразу подумал, что Восточный У нарушил границы, очень этим встревожился и велел немедленно привести Ли Фына.
      – Я привез вам радостную весть! – сообщил прибывший.
      – Какую? – удивился Чжугэ Лян.
      – Мын Да, который когда-то бежал в царство Вэй, прислал нам письмо, – сказал Ли Фын. – В свое время он был в милости у Цао Пэя, который назначил его правителем Синьчэна и поручил охранять города Шанъюн и Цзиньчэн, расположенные на юго-западной окраине царства Вэй. Но после смерти Цао Пэя, когда на престол вступил Цао Жуй, у Мын Да при дворе нашлись завистники, и теперь он ни днем, ни ночью не знает покоя. Он часто говорит своим военачальникам: «Я служил в царстве Шу и оказался здесь только в силу превратности судьбы». И вот сейчас Мын Да, который занимает должность правителя Цзиньчэна, Синьчэна и Шанъюна, предлагает нам союз. Он обещает поднять все свое войско и напасть на Лоян. А вы, господин чэн-сян, тем временем захватите Чанань. Я привез с собой гонца, который прибыл от Мын Да, и этот гонец вручит вам лично его письмо.
      Чжугэ Лян щедро наградил Ли Фына за добрую весть.
      В это время лазутчики донесли Чжугэ Ляну, что вэйский правитель Цао Жуй восстановил Сыма И в должности полководца и сам прибыл в Чанань, куда велел и ему приехать. Чжугэ Лян встревожился.
      – О Цао Жуе и думать не стоит, – сказал ему советник Ма Шу. – Если он придет в Чанань, изловить его будет нетрудно. Чего вы напрасно тревожитесь, господин чэн-сян?
      – Меня беспокоит не Цао Жуй, – отвечал Чжугэ Лян. – Полководец Сыма И – вот кто для нас подлинное бедствие! Если Мын Да придется столкнуться с ним, все наши планы потерпят крах. Сыма И непременно одолеет Мын Да – в этом можно не сомневаться. А если Мын Да погибнет, не завладеть нам Срединной равниной!..
      – Так напишите Мын Да, чтобы он был осторожнее, – посоветовал Ма Шу.
      Чжугэ Лян принял совет и послал письмо с гонцом, прибывшим от Мын Да.
      Между тем Мын Да, находившийся в Синьчэне, с нетерпением ждал возвращения своего гонца. Тот вскоре прибыл и вручил ему письмо Чжугэ Ляна. Мын Да торопливо прочитал:
 

      «Получив ваше послание, я возрадовался тому, что вы не забыли о наших прежних отношениях и ныне преисполнены искренним желанием помочь нам. Я желаю вам успешно закончить великое дело. Тогда вы будете первым среди сановников, которым будет поставлено в заслугу восстановление Ханьской династии. Но соблюдайте тайну и будьте осторожны, не слишком доверяйте людям, остерегайтесь их!
      Недавно мне стало известно, что Цао Жуй назначил главным полководцем Сыма И и повелел ему поднять против нас юаньчэнские и лоянские войска. Если Сыма И узнает о вашем намерении, он прежде всего выступит против вас. Подготовьтесь к его нападению самым тщательным образом и не думайте, что это пустяки».

 
      Прочитав письмо, Мын Да улыбнулся:
      – Теперь я убедился, что недаром говорят о слишком большой подозрительности Чжугэ Ляна!
      Вскоре Чжугэ Ляну доставили ответное письмо.
      «Получил ваши наставления, – писал Мын Да. – Посмею ли я не выполнить свое обещание?.. Но мне нечего бояться Сыма И – ведь Юаньчэн, где он сейчас находится, отстоит на восемьсот ли от Лояна, а от Синьчэна – на тысячу двести. Пусть даже Сыма И узнает о моих замыслах, он все равно сперва пошлет доклад вэйскому правителю и будет ждать от него ответа. А на это уйдет не меньше месяца. Мой город расположен в труднопроходимых горах. Если бы Сыма И и пришел сюда, он мне не страшен! Можете быть спокойны, господин чэн-сян, ждите донесения о победе».
      Прочитав письмо, Чжугэ Лян швырнул его на пол и даже топнул ногой с досады.
      – Мын Да погибнет от руки Сыма И!..
      – Почему вы так думаете? – спросил Ма Шу.
      – В «Законах войны» сказано: «Нападай, когда враг не подготовлен; выступай, когда он не ожидает», – ответил Чжугэ Лян. – Разве можно тут рассчитывать на месяц! Цао Жуй назначил Сыма И главным полководцем, и он будет действовать быстро, не дожидаясь ответа на свой доклад. Стоит только узнать ему о замыслах Мын Да, как через десять дней он будет в Синьчэне. Что тогда Мын Да успеет предпринять?
      Военачальники согласились с суждением Чжугэ Ляна. А тот приказал гонцу во весь опор мчаться в Синьчэн и передать Мын Да письмо, в котором Чжугэ Лян снова предупреждал его о необходимости хранить строжайшую тайну, иначе поражение неминуемо.
      Когда Сыма И, без дела живший в Юаньчэне, узнал о поражении вэйских войск, он поднял глаза к небу и тяжело вздохнул.
      Было у Сыма И два сына. Старшего звали Сыма Ши, а младшего – Сыма Чжао. Они прекрасно знали военное дело и давно мечтали о великих подвигах.
      В тот день сыновья были у отца, и когда Сыма И вздохнул, они спросили:
      – О чем вы печалитесь, батюшка?
      – Вы ничего не понимаете в великих делах, – отмахнулся от сыновей Сыма И.
      – Вэйский правитель держит вас в стороне от дел, поэтому вы и грустите, – сказал Сыма Ши.
      – Ничего, – добавил Сыма Чжао. – Рано или поздно он вынужден будет обратиться к вам!
      Не успели они произнести эти слова, как вбежал слуга с вестью, что прибыл императорский посол при бунчуке и секире. Посол был принят с почетом и тут же объявил Сыма И императорский указ, повелевающий двинуть на врага юаньчэнские войска. Сыма И немедля стал готовиться к походу.
      В то время Сыма И доложили, что один из близких людей цзяньчэнского правителя Шэнь И просит разрешения поговорить с ним по важному и секретному делу. Сыма И провел его в потайную комнату, и здесь прибывший подробно рассказал ему о том, что замышляет Мын Да.
      – Но близкий друг Мын Да, по имени Ли Фу, и племянник Дэн Сянь готовы заключить с нами союз против него, – закончил свой рассказ незнакомец.
      – Небо дарует счастье нашему императору! – произнес Сыма И, прижимая руку ко лбу. – Чжугэ Лян сейчас в Цишане, а Сын неба, оставив столицу незащищенной, отбыл в Чанань. Если б он не назначил меня полководцем, обе древние столицы попали бы в руки врага! Этот злодей Мын Да – соумышленник Чжугэ Ляна! Но как только я схвачу его, у Чжугэ Ляна сразу дрогнет сердце, и он отступит.
      – Батюшка, скорее пошлите доклад Сыну неба. Испросите высочайший указ, повелевающий вам выступить в поход, – посоветовал старший сын Сыма Ши.
      – Но чтобы получить высочайший указ, потребуется не меньше месяца, а дело не терпит, – возразил Сыма И.
      Он отдал приказ войску двойными переходами двигаться к Синьчэну, а чтобы Мын Да ничего не заподозрил, Сыма И послал к нему своего советника Лян Ци с повелением готовиться к походу против царства Шу.
      Лян Ци отправился вперед, а Сыма И последовал за ним. На второй день Сыма И повстречался в пути с отрядом полководца правой руки Сюй Хуана. Сюй Хуан сказал ему, что вэйский государь сейчас находится в Чанане, и спросил, куда направляется Сыма И.
      – Мын Да замыслил мятеж, и я хочу его схватить, – шепотом сказал Сыма И.
      – Разрешите мне вести ваш передовой отряд! – попросил Сюй Хуан.
      Сыма И с радостью согласился и отдал распоряжение Сюй Хуану выступить вперед; сам Сыма И повел основные силы армии, а сыновья его Сыма Ши и Сыма Чжао прикрывали тыл.
      На третий день похода дозорные поймали одного из доверенных людей Мын Да и нашли у него письмо Чжугэ Ляна. Пленного доставили к Сыма И, а тот сказал:
      – Я сохраню тебе жизнь, если расскажешь мне правду.
      Ничего не утаивая, пленный сообщил Сыма И о переписке между Чжугэ Ляном и Мын Да. Сыма И прочитал письмо, отобранное у пленника, и взволнованно воскликнул:
      – Суждения умных людей сходятся! Чжугэ Лян первый разгадал мой замысел. Но нашему царству повезло, что это письмо попало мне в руки. Теперь Мын Да бессилен!
      И он тут же отдал приказ войску ускорить шаг.
      В это время Мын Да успел договориться с цзиньчэнским правителем Шэнь И и шанъюнским правителем Шэнь Данем о дне восстания. Шэнь И и Шэнь Дань ежедневно обучали свое войско, якобы готовясь к походу. На самом же деле они поджидали прихода вэйской армии. Чтобы не вызвать у Мын Да никаких подозрений, они говорили, что запасают недостающее оружие и провиант. Мын Да верил им.
      Неожиданно в Синьчэн прибыл советник Лян Ци; он передал Мын Да приказ Сыма И и при этом добавил:
      – Сыма И получил повеление Сына неба поднять войско и отразить нападение шуской армии. Вы должны быть готовы и ждать распоряжений главного полководца.
      – Когда Сыма И выступает в поход? – спросил Мын Да.
      – Он уже вышел из Юаньчэна и направляется в Чанань, – ответил Лян Ци.
      «Значит, мое великое дело окончится успешно!» – подумал обрадованный Мын Да и распорядился устроить в честь Лян Ци богатый пир.
      Когда советник уехал, Мын Да дал знать Шэнь Даню и Шэнь И, что завтра они должны сменить вэйские знамена и значки на ханьские и выступить на Лоян.
      Тут Мын Да доложили, что недалеко от города виднеются столбы пыли – идут войска, но чьи – неизвестно. Он поднялся на стену и увидел знамя, на котором было начертано: «Военачальник правой руки Сюй Хуан».
      Обеспокоенный Мын Да сбежал со стены и приказал убрать подъемный мост. Сюй Хуан на разгоряченном коне подскакал к краю рва и закричал:
      – Мятежник Мын Да! Сдавайся!..
      Мын Да схватил лук. Стрела попала Сюй Хуану прямо в лоб. Вэйские воины подхватили упавшего военачальника и поспешно отступили. Со стены стреляли им вслед.
      Мын Да хотел выйти из города и начать преследование отступающего противника, но тут все вокруг потемнело – солнце заслонили тучи знамен! Это подошла армия Сыма И.
      – А на деле вышло так, как предсказывал Чжугэ Лян! – со вздохом произнес Мын Да, обратившись лицом к небу.
      В городе заперли ворота и приготовились к обороне.
      Между тем воины привезли раненого Сюй Хуана в лагерь. Вызвали лекаря, он вынул из глубокой раны во лбу наконечник стрелы, но спасти Сюй Хуана не смог – к вечеру тот скончался. Было ему в то время пятьдесят девять лет. Сыма И приказал отправить гроб с телом Сюй Хуана в Лоян и там похоронить с надлежащими почестями.
      Ранним утром на следующий день Мын Да снова поднялся на городскую стену и увидел, что вэйские войска, словно железным обручем, опоясали город. Мын Да охватили страх и сомнения, но тут он увидел, как к городу через осаду прорываются два отряда войск, на знаменах которых написано: «Шэнь Дань» и «Шэнь И». Мын Да, решив, что к нему пришла подмога, открыл ворота и ударил на врага.
      – Стой, мятежник! – закричали Шэнь Дань и Шэнь И. – Принимай свою смерть!
      Мын Да пытался найти спасение в городе, но со стены его осыпали стрелами. Ли Фу и Дэн Сянь кричали ему:
      – Мы уже сдали город!..
      Мын Да бросился в сторону. Но и он сам, и его конь были сильно утомлены. Шэнь Дань быстро настиг его и ударом меча отрубил ему голову.
      Ли Фу и Дэн Сянь широко открыли ворота и встретили Сыма И. Наведя в городе порядок, он приказал выдать награды воинам и отправил вэйскому государю доклад о победе над Мын Да.
      Цао Жуй возликовал и отдал приказ отправить отрубленную голову Мын Да в Лоян и выставить ее там на базарной площади на показ толпе. Шэнь Даню и Шэнь И вэйский правитель пожаловал титулы и повелел отправляться в поход вместе с Сыма И. Ли Фу и Дэн Сянь остались охранять Синьчэн и Шанъюн.
      Вскоре Сыма И с войсками подошел к Чананю и расположился лагерем. Затем он отправился в город, где был принят вэйским государем. Цао Жуй радостно встретил его и сказал:
      – Прежде мы были так неразумны и непроницательны, что дали возможность врагу посеять между нами вражду. Мы виноваты и раскаиваемся! Благодарим вас за подвиг и преданность нам! Если бы вы не обуздали Мын Да, мы потеряли бы обе столицы…
      – О мятежных замыслах Мын Да я узнал от Шэнь И, – отвечал Сыма И. – Я должен был послать доклад государю и испросить указ на поход против мятежника, но если бы я стал дожидаться повеления Сына неба, Чжугэ Ляну удалось бы осуществить свой план.
      С этими словами Сыма И прочитал Цао Жую письмо Чжугэ Ляна, попавшее в его руки.
      – Ваш ум и ваша проницательность затмевают таланты Сунь-цзы и У-цзы! – воскликнул обрадованный Цао Жуй. Он пожаловал Сыма И золотую секиру и даровал право в важных и спешных делах действовать по своему усмотрению, не испрашивая императорских указов. После этого Сыма И был вручен приказ выступить в поход против шуской армии.
      – Разрешите мне выбрать начальника передового отряда, – попросил Сыма И.
      – Кого назначить на эту должность? – спросил Цао Жуй.
      – Военачальника правой руки Чжан Го, – ответил Сыма И.
      – Мы сами думали о нем! – улыбнулся Цао Жуй.
      Вскоре войско Сыма И выступило из Чананя.
      Вот уж поистине:
      Мало того, что разумный сановник использует знанья умело,
      Он полководца отважного просит возглавить военное дело.
      О том, кто одержал победу в этом походе и кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

в которой повествуется о том, как Ма Шу отверг данный ему совет и потерял Цзетин, и как Чжугэ Лян игрой на цине заставил Сыма И отступить

 
      Итак, вэйский государь назначил Чжан Го начальником передового отряда армии полководца Сыма И. Одновременно Цао Жуй послал военачальников Синь Пи и Сунь Ли с пятидесятитысячным войском на помощь Цао Чжэню.
      Сыма И во главе двухсоттысячной армии миновал пограничную заставу и, расположившись лагерем, вызвал к себе в шатер Чжан Го и сказал ему:
      – Чжугэ Лян очень осторожен в своих действиях. На его месте я давно уже пересек бы долину Цзы-у и взял Чанань. Но он не захотел рисковать и теперь двинет войска через долину Сегу и пойдет к Мэйчэну. Овладев Мэйчэном, он разделит свое войско на две армии, и одна из них направится в долину Цигу. Я уже предупредил Цао Чжэня, чтобы он оборонял Мэйчэн и в открытый бой не вступал. Военачальникам Синь Пи и Сунь Ли я приказал закрыть вход в долину Цигу и ударить на врага, как только он подойдет.
      – Куда вы сейчас поведете войско? – спросил Чжан Го.
      – Я хорошо знаю местность западнее хребта Циньлин, – отвечал Сыма И. – Там есть дорога, проходящая через небольшое селение Цзетин, а рядом с Цзетином находится городок Лелючэн. Вот это место и есть горло Ханьчжуна. Чжугэ Лян думает, что Цао Чжэнь не готов к обороне, и выступит против него, а мы тем временем направимся к Цзетину. Оттуда недалеко и до Янпингуаня. Если же Чжугэ Лян узнает, что я занял Цзетин и таким образом отрезал ему пути подвоза провианта, он не усидит в Лунси и поспешит обратно в Ханьчжун. Тогда я нападу на него и одержу полную победу. Если же Чжугэ Лян сразу уйдет, я займу все дороги. Месяц без провианта – и все шуское войско перемрет с голоду, а сам Чжугэ Лян так или иначе попадет в мои руки.
      Тут Чжан Го понял намерение Сыма И и, поклонившись ему до земли, с восхищением промолвил:
      – Вы мудры, господин да-ду-ду!
      – Может быть, но и Чжугэ Ляна нельзя сравнивать с Мын Да, – произнес Сыма И. – Вам, возглавляющему передовое войско, тоже следует действовать осторожно. Скажите своим военачальникам, чтобы они, вступая в горы, подальше посылали дозоры, хорошо проверяли, нет ли впереди вражеских засад. Если вы будете беспечны, попадете в ловушку Чжугэ Ляна!
      Выслушав указания полководца, Чжан Го повел свой отряд вперед.
      В это время Чжугэ Лян находился в цишаньском лагере, и туда прибыл лазутчик из Синьчэна. Чжугэ Лян позвал его к себе в шатер и начал расспрашивать.
      – Сыма И, – сказал лазутчик, – двигаясь двойными переходами, через восемь дней подошел к Синьчэну, а Мын Да не ждал его и не был готов к бою. Шэнь Дань, Шэнь И, Ли Фу и Дэн Сянь помогли Сыма И, и Мын Да погиб. Покончив с ним, Сыма И двинулся в Чанань, он встретился с вэйским правителем и сейчас идет на вас. Начальник передового отряда у него Чжан Го.
      – То, что Мын Да погиб по своей неосторожности и неумению хранить тайну, не удивительно, – взволнованно произнес Чжугэ Лян. – А вот то, что Сыма И решил перерезать нам цзетинскую дорогу, – это много хуже! Кто пойдет оборонять Цзетин?
      – Разрешите мне! – вызвался Ма Шу.
      – Не забывайте, что, хотя Цзетин – селение небольшое, но значение его огромно, – предупредил Чжугэ Лян, – Если мы потеряем Цзетин, всей нашей армии конец. Вы хорошо знаете военное искусство, но тем не менее оборонять Цзетин не так просто – там нет ни городских стен, ни укреплений.
      – Я изучил «Законы войны», – сказал Ма Шу. – Не может быть, чтобы я не сумел удержать какое-то ничтожное селение!
      – Не забывайте, что Сыма И не чета всем прочим ничтожным людишкам, – сказал Чжугэ Лян, – а передовой отряд его армии возглавляет опытный вэйский военачальник Чжан Го. Я боюсь, что вам не устоять против них…
      – Что мне Сыма И и Чжан Го! – прервал его Ма Шу. – Пусть приходит хоть сам Цао Жуй, я и его не испугаюсь! Предайте смерти меня и всю мою семью, если я не выполню возложенное на меня дело!
      – На войне не до шуток! – предостерег Чжугэ Лян.
      – Тогда я готов дать вам обязательство по всей форме! – предложил Ма Шу.
      Чжугэ Лян протянул ему лист бумаги, и Ма Шу записал свои слова.
      – Возьмите двадцать пять тысяч воинов, – добавил Чжугэ Лян, – помощником вашим будет умелый военачальник.
      Вызвав к себе Ван Пина, Чжугэ Лян сказал ему:
      – Я знаю, что вы человек осторожный, и поэтому посылаю вас в Цзетин. Расположитесь лагерем на главной дороге и никоим образом не давайте врагу возможности пройти. Пришлите мне план расположения вашего лагеря. Если вы удержите Цзетин, я зачту это как первый подвиг при взятии Чананя. Только будьте осторожны, очень осторожны!..
      Ма Шу и Ван Пин попрощались с Чжугэ Ляном и тронулись в путь. Чжугэ Лян, опасаясь, как бы их не постигла неудача, вызвал Гао Сяна и сказал:
      – Неподалеку от Цзетина находится город Лелючэн. К нему ведет глухая горная тропа; отправляйтесь туда и раскиньте лагерь. Даю вам десять тысяч воинов. Если Цзетин окажется в опасности, спешите на помощь Ма Шу.
      Гао Сян удалился, а Чжугэ Лян, все еще в тревоге, подумал, что тот не сумеет удержать Чжан Го, и решил послать еще одного военачальника занять оборону правее Цзетина. Но и на этом Чжугэ Лян не успокоился и приказал Вэй Яню с отрядом расположиться позади Цзетина.
      – Я начальник передового отряда, – возразил ему Вэй Янь. – Мне принадлежит право первому сразиться с врагом, а вы ставите меня куда-то в тыл!
      – Сейчас драться с врагом в открытом бою – дело второстепенное, – ответил Чжугэ Лян. – Я поручаю вам оказать помощь Цзетину и преградить противнику дорогу на Ханьчжун. Такое дело вы считаете маловажным? Ошибаетесь! Я вручаю вам нашу судьбу! От этого зависит победа!
      Вэй Янь согласился с ним, и Чжугэ Лян немного успокоился. Спустя некоторое время он вызвал Чжао Юня и Дэн Чжи и сказал:
      – Нынешний поход Сыма И отличается от всех его прежних походов. Я приказываю вам выступить с войском в долину Цигу, чтобы ввести в заблуждение противника. Если вам повстречаются вэйские войска, делайте вид, что готовитесь к бою, а как только дело дойдет до сражения, отступайте. Враг растеряется, а я тем временем пройду долину Сегу и выйду к Мэйчэну. Если я возьму Мэйчэн, Чанань будет в наших руках!
      Военачальники, выслушав приказ, удалились. А Чжугэ Лян поставил во главе своего передового отряда Цзян Вэя и направился в долину Сегу.
      Между тем Ма Шу и Ван Пин со своими войсками вышли к Цзетину и стали осматривать местность.
      – Чэн-сян был слишком осторожен, – улыбаясь, сказал Ма Шу. – Разве вэйские войска посмеют забраться в такие неприступные горы?
      – Может быть, и так, но нам не мешает возвести укрепление на перекрестке дорог, – отвечал Ван Пин. – Прикажите воинам строить укрепление, рассчитанное на длительную оборону.
      – Разве подобные сооружения можно строить на дорогах? – удивился Ма Шу. – Вон видите там одинокую гору, поросшую дремучим лесом? Это неприступное место самим небом предназначено для укрепленного лагеря! Располагать войска на горе!
      – Вы неправы, – возразил Ван Пин. – Если будете стоять на дороге, противник не проскочит мимо вас, будь у него даже несметное войско. А как вы удержитесь на горе, если вас окружат?
      – Ты рассуждаешь, как девчонка! – с издевкой сказал Ма Шу. – В «Законах войны» сказано: «Тому, кто смотрит вниз с высоты, одолеть противника так же легко, как расколоть ствол бамбука». Пусть враг приходит – он не унесет отсюда ни единой пластинки от своих лат!
      – Во всех походах я следую за чэн-сяном, и он постоянно поучает меня, – не сдавался Ван Пин. – Эта гора – место нашей гибели. Стоит оставить нас без воды, и воины перестанут повиноваться еще до боя.
      – Не смущай меня! – раздраженно закричал Ма Шу. – Сунь-цзы сказал: «Бросай свое войско в самое опасное место – и останешься жив». Если вэйцы отрежут нас от воды, воины будут стоять насмерть! В безвыходном положении один воин стоит сотни врагов! Можешь меня не убеждать, я сам читал книги по военному искусству. И, наконец, какое тебе дело до всего этого? Чэн-сян за все спросит с меня!..
      – Если вы решили остановиться на горе, дайте мне небольшой отряд, и я отойду на запад от горы, – сказал Ван Пин. – Мы создадим расположение «бычьих рогов», и если противник придет, мы сумеем оказать друг другу поддержку.
      Но Ма Шу ничего не хотел слушать. В это время жители окружающих селений один за другим стали сообщать Ма Шу о приближении вэйских войск. Ван Пин твердо решил уйти от Ма Шу, и тот, видя, что ему не переубедить Ван Пина, сказал:
      – Раз уж вы так упорствуете, я дам вам пять тысяч воинов – идите и располагайтесь, где хотите. Но когда я разгромлю вэйское войско, не приписывайте подвига себе!..
      Ван Пин раскинул свой лагерь в десяти ли от города и послал Чжугэ Ляну план расположения обоих лагерей. Гонцу он приказал передать Чжугэ Ляну, что Ма Шу самовольно решил расположиться лагерем на вершине горы.
      Между тем Сыма И послал своего сына Сыма Чжао на разведку к Цзетину. Возвратившись, Сыма Чжао сообщил, что Цзетин охраняют шуские войска.
      – Чжугэ Лян поистине провидец! – вздохнул Сыма И. – Мне никогда с ним не сравниться!
      – Зачем вы, батюшка, сомневаетесь в самом себе? – воскликнул Сыма Чжао. – Ведь Цзетин взять очень просто!
      – Как ты смеешь так говорить? – возмутился Сыма И.
      – Я все хорошо осмотрел, – отвечал Сыма Чжао. – На дороге никаких укреплений нет, и все шуские войска расположились на горе. Я уверен, что разгромить их не составит большого труда.
      – Если они действительно стоят на горе, значит само небо пожелало, чтобы я одержал победу, – обрадовался Сыма И.
      Облачившись в одеяние простого воина, полководец с сотней всадников отправился к Цзетину. Была ясная, лунная ночь. Сыма И беспрепятственно объехал вокруг гору. Ма Шу смотрел на него с вершины и громко смеялся:
      – Если Сыма И суждено жить, то он не нападет на меня! – Созвав к себе военачальников, Ма Шу сказал: – Если враг придет, я подыму красный флаг – по этому сигналу начинайте сражение…
      Сыма И, возвратившись с разведки к себе в лагерь, послал воинов разузнать, кто обороняет Цзетин. Вскоре посланные сообщили, что Цзетин обороняет Ма Шу, младший брат Ма Ляна.
      – О нем ходит неважная слава – способностей у него никаких! – засмеялся Сыма И. – Это ошибка Чжугэ Ляна, что он поручил столь важное дело бесталанному человеку! А правее Цзетина есть войска?
      – В десяти ли на запад от горы расположился Ван Пин, – доложили конные разведчики.
      Сыма И приказал Чжан Го преградить Ван Пину дорогу к горе, а Шэнь Даню и Шэнь И окружить гору.
      – Не давайте врагу подносить в лагерь воду, – наказывал Сыма И. – Недостача воды вызовет среди шуских воинов сильное недовольство, и тогда мы нападем на них.
      Строгий порядок в вэйском войске смутил шуских воинов. Ма Шу взмахнул красным флагом, но воины и военачальники не решались напасть на врага и только подталкивали друг друга. Ма Шу в ярости зарубил двух военачальников. Тогда шуские воины перешли в наступление. Но враг стоял твердо, и отряд шусцев вскоре отступил на гору. Ма Шу понял, что успеха в бою ему не добиться, и приказал обороняться, пока подойдет помощь.
      В это время к лагерю Ван Пина подошли вэйские войска, и начался бой. Ван Пину пришлось вступить в схватку с самим Чжан Го. Но, быстро ослабев, Ван Пин отступил.
      Вэйские войска с утра до самого вечера продолжали осаждать гору. Шуские воины, оставшиеся на горе без капли воды, томились от жажды. В лагере началось волнение и ропот. Часть войска, стоявшая на южном склоне горы, открыла ворота своего лагеря и сдалась противнику. Ма Шу бессилен был их удержать.
      Тогда Сыма И приказал зажечь сухую траву по склонам горы, и это еще больше усилило беспорядки в шуском лагере. Ма Шу с боем спустился с горы и бежал в западном направлении. Сыма И не стал задерживать его. Но Чжан Го гнался за Ма Шу более тридцати ли. А там вдруг загремели барабаны, затрубили рога и показался отряд войск, который пропустил Ма Шу и преградил путь Чжан Го. Это был отряд Вэй Яня. Он сам схватился с Чжан Го, но тот начал отступать. Вэй Янь, преследуя его, вновь овладел Цзетином и бросился дальше. А здесь на него напали скрывавшиеся в засаде отряды Сыма И и Сыма Чжао. Они окружили Вэй Яня, который метался в кольце, тщетно пытаясь вырваться. Более половины его воинов погибло. В это время на выручку ему подоспел Ван Пин.
      – Я спасен! – радостно воскликнул Вэй Янь.
      Они соединили свои силы, напали на вэйское войско и заставили его отступить. Ван Пин и Вэй Янь направились в свой лагерь, но его уже заняли вэйские войска, и навстречу им вышли Шэнь Дань и Шэнь И. Ван Пин и Вэй Янь вынуждены были отходить в сторону Лелючэна, где находился Гао Сян.
      Тем временем Гао Сян узнал о падении Цзетина и со своими войсками, которые были расположены в Лелючэне, бросился спасать Ма Шу. В пути ему повстречались Вэй Янь и Ван Пин, которые рассказали обо всем, что произошло.
      – Сегодня же ночью мы должны напасть на лагерь вэйцев и овладеть Цзетином, – решил Гао Сян.
      Обдумав план наступления, военачальники разделили войско на три отряда и к ночи двинулись в путь.
      Вэй Янь первым подошел к Цзетину. Вокруг не видно было ни души, и Вэй Яня охватили сомнения. Не смея двинуться дальше, он остановился у края дороги и стал ждать. Вскоре подошел отряд Гао Сяна. Оба военачальника терялись в догадках, куда могли деваться вэйские войска. А Ван Пин, который шел последним, все еще не подходил.
      Внезапно тишину нарушил треск хлопушек, и от грохота барабанов задрожала земля. Неизвестно откуда появились вэйские войска и взяли Вэй Яня и Гао Сяна в кольцо. Шуские военачальники бились изо всех сил, но вырваться из окружения не могли. В это время на помощь им подоспел отряд Ван Пина. Совместными усилиями они прорвали кольцо врагов и бежали в направлении Лелючэна. Но у самых стен города наперерез им ударил отряд войск, на знамени которого было написано: «Вэйский ду-ду Го Хуай».
      Оказалось, что Цао Чжэнь, опасаясь, как бы вся слава не досталась Сыма И, послал Го Хуая захватить Цзетин. Но так как Сыма И опередил Го Хуая, тот повел войско на Лелючэн и у стен города столкнулся с Вэй Янем, Гао Сяном и Ван Пином. Завязалась жестокая схватка, в которой погибло много шуских воинов. Вэй Янь боялся, как бы противник не занял Янпингуань, и решил идти на заставу. Ван Пин и Гао Сян последовали за ним.
      Когда противник ушел, Го Хуай собрал свое войско и сказал военачальникам:
      – Нам не удалось взять Цзетин, но зато мы возьмем Лелючэн – это тоже будет немалый подвиг!..
      Го Хуай подъехал к стенам города и закричал, чтобы открывали ворота. На стене затрещали хлопушки, поднялись знамена, и, к своему великому изумлению, Го Хуай увидел на знаменах слова: «Усмиритель Запада ду-ду Сыма И». Сыма И ударил в колотушку и, облокотившись на перила сторожевой башни, рассмеялся:
      – Что так поздно, Го Хуай?
      – Да вы настоящий дух, Сыма И! – отвечал тот. – Мне с вами равняться нельзя!
      Сыма И пригласил Го Хуая в город. После приветственных церемоний Сыма И сказал:
      – Теперь, когда мы взяли Цзетин, Чжугэ Лян начнет отступление. Передайте Цао Чжэню – пусть преследует шускую армию.
      Го Хуай попрощался и уехал, а Сыма И вызвал к себе Чжан Го и сказал:
      – Цао Чжэнь и Го Хуай хотели перехватить у меня Лелючэн, но это им, как видите, не удалось – подвиг совершил я! Пусть же и на их долю достанется хоть что-нибудь. Шуские военачальники бежали на заставу Янпингуань, и если бы я сейчас пошел туда, мы попались бы в ловушку Чжугэ Ляна. В «Законах войны» сказано: «Когда противник бежит, не мешай ему; когда разбойник уходит без добычи, не преследуй его». Вы сейчас пойдете в долину Цигу, а я уйду в долину Сегу. Если противник потерпит поражение и начнет отступать, нападайте на него. Мы должны задержать врага, чтобы захватить у него обоз.
      Получив указания, Чжан Го удалился. Сыма И сказал своим воинам:
      – Мы идем в долину Сегу, а оттуда на Сичэн. Это небольшой городок, но там находятся все запасы провианта врага, и оттуда ведут дороги в области Наньань, Тяньшуй и Аньдин. Как только Сичэн будет в наших руках, эти три области мы возьмем без большого труда.
      Оставив Шэнь Даня и Шэнь И охранять Лелючэн, Сыма И с большим войском выступил к долине Сегу.
      Тревога не покидала Чжугэ Ляна с тех пор, как он поручил Ма Шу охранять Цзетин. Наконец от Вана Пина прибыл гонец с планом расположения лагеря Ма Шу. Чжугэ Лян разложил план на столике, окинул его взглядом и, хлопнув рукой по столу, закричал:
      – Ма Шу – безголовый! Он вверг мое войско в пучину бедствий!..
      – Чем вы так встревожены, господин чэн-сян? – спросили приближенные.
      – Ма Шу оставил главную дорогу и расположился на горе! – отвечал Чжугэ Лян. – Стоит вэйской армии окружить его, как в войске подымутся беспорядки из-за отсутствия воды! А если враг возьмет Цзетин, как мы тогда вернемся домой?
      – Разрешите мне принять командование войсками вместо Ма Шу, – попросил чжан-ши Ян И.
      Чжугэ Лян подозвал его к столу и, показывая план лагеря, объяснил, какие следует принять меры к спасению войска. Ян И быстро собрался в путь, но тут примчался гонец с вестью о захвате вэйцами Цзетина и Лелючэна.
      – Погибло великое дело! – топнул ногой Чжугэ Лян. – Я сам в этом повинен!
      Немедленно вызвав к себе Гуань Сина и Чжан Бао, Чжугэ Лян сказал:
      – Возьмите по три тысячи отборных воинов и отправляйтесь в горы Угуншань. Если встретитесь с вэйскими войсками, не вступайте с ними в бой, а только бейте в барабаны и шумите, чтобы навести на них страх. Не преследуйте их и, когда они уйдут, направляйтесь к Янпингуаню.
      Затем Чжугэ Лян вызвал Чжан И и приказал ему с отрядом войск укрепиться в Цзяньгэ для того, чтобы подготовить себе путь для отступления. Кроме того, Чжугэ Лян дал указание Цзян Вэю и Ма Даю засесть в засаду в горах и прикрывать отступление армии. В Тяньшуй, Наньань и Аньдин помчались гонцы оповестить чиновников, чтобы они вместе со всем населением уходили в Ханьчжун. Престарелую мать Цзян Вэя перевезли из Цзисяня в Ханьчжун. Сам Чжугэ Лян с пятью тысячами воинов ушел в уезд Сичэн. Туда же перевезли и все запасы провианта.
      Но в Сичэн примчался гонец с неожиданной вестью, что Сыма И ведет к городу сто пятьдесят тысяч войска. У Чжугэ Ляна в то время почти не было войск, если не считать пяти тысяч воинов, из которых половина была больных, а остальные заняты на перевозке провианта.
      При таком известии все чиновники побледнели от страха. Поднявшись на городскую стену, Чжугэ Лян увидел вдали столбы пыли: вэйские войска приближались к Сичэну по двум дорогам.
      Чжугэ Лян немедленно отдал приказ убрать все знамена и флаги, а воинам укрыться и соблюдать полную тишину. Нарушивших приказ – предавать смерти на месте. Затем по распоряжению Чжугэ Ляна широко распахнули ворота города, и у каждых ворот появилось по два десятка воинов, переодетых в простых жителей. Им было приказано подметать улицы и никуда не уходить при появлении вэйских войск.
      Сам Чжугэ Лян надел свою одежду из пуха аиста, голову повязал белым шелком, взял цинь и в сопровождении двух мальчиков-слуг поднялся на сторожевую башню. Там он уселся возле перил, воскурил благовония и заиграл на цине.
      Дозорные из армии Сыма И добрались до города и, увидев на башне Чжугэ Ляна, остановились. Они не посмели войти в город и возвратились к Сыма И.
      Выслушав дозорных, Сыма И рассмеялся – слишком уж невероятным показался их рассказ. Остановив войско, Сыма И сам поехал к городу и действительно на башне увидел Чжугэ Ляна, который, воскуривая благовония, беззаботно смеялся, поигрывая на цине. Слева от Чжугэ Ляна стоял мальчик, державший в руках драгоценный меч, а справа – мальчик с мухогонкой из оленьего хвоста; у ворот десятка два жителей поливали и подметали улицы. Поблизости больше не было ни души.
      Сыма И задумался и, возвратившись к войску, приказал отступать в направлении северных гор.
      – Почему вы, батюшка, решили отступать? – спросил Сыма Чжао. – Я думаю, что Чжугэ Лян пошел на хитрость, потому что у него нет войск!
      – Чжугэ Лян осторожен и не станет играть с опасностью! – возразил Сыма И. – Раз он открыл ворота, значит в городе засада. Неужели ты этого не понимаешь? Отступать надо немедленно!..
      Когда войско Сыма И стало быстро отходить, Чжугэ Лян хлопнул в ладоши и рассмеялся. Перепуганные чиновники спросили:
      – Почему Сыма И отступил? Ведь он лучший полководец царства Вэй и у него сто пятьдесят тысяч войска!..
      – Сыма И знает, что я осторожен и не люблю идти на риск, – сказал Чжугэ Лян. – Увидев, что городские ворота открыты и я на башне отдыхаю, он решил, что в городе засада, и предпочел уйти. Я бы действительно не стал рисковать, не будь у нас такого безвыходного положения. Сыма И повел свое войско к северным горам, а там на него нападут Гуань Син и Чжан Бао…
      – Ни духам, ни демонам не постигнуть вашей мудрости! – хором вскричали восхищенные чиновники. – На вашем месте мы уже давно покинули бы город и сбежали.
      – У нас только две с половиной тысячи воинов, – сказал им Чжугэ Лян, – если бы мы покинули город, нам не удалось бы уйти далеко. Сыма И захватил бы нас в плен…
      Потомки об этом сложили такие стихи:
      Яшмовый цинь длиною в три чи храбрейшее войско рассеял.
      Так Чжугэ Лян заставил врага с позором уйти от Сичэна.
      Тысячи всадников в страхе большом коней повернули обратно.
      Слушая сказ об этих делах, дивишься тому неизменно.
      Чжугэ Лян снова хлопнул в ладоши и рассмеялся:
      – Будь я на месте Сыма И, я не ушел бы!..
      Затем Чжугэ Лян отдал приказ всем жителям Сичэна вместе с войском идти в Ханьчжун: он знал, что Сыма И опять придет. Население Тяньшуя, Наньаня и Аньдина непрерывным потоком шло следом за войском Чжугэ Ляна.
      Армия Сыма И приближалась к горам Угуншань. Внезапно раздались громкие крики и грохот барабанов; от такого шума содрогнулись и небо и земля. На дорогу вышел отряд со знаменем, на котором было начертано: «Полководец правой руки Чжан Бао».
      Вэйские воины обратились в бегство, на ходу бросая оружие. Но на их пути стал еще один отряд шуских войск, шедший под знаменем, на котором была крупная надпись: «Дракон, взвившийся на дыбы, полководец левой руки Гуань Син».
      Сыма И не мог понять, сколько у противника войска, их крикам вторили горы и долы, и казалось, что шуских воинов неисчислимое множество. Вэйские войска, охваченные паникой, бросили свой обоз и бежали. Гуань Син и Чжан Бао, помня приказание Чжугэ Ляна, не стали их преследовать. Захватив оружие и провиант врага, они повернули обратно. Сыма И ушел в Цзетин.
      Тем временем Цао Чжэню донесли об отступлении войск Чжугэ Ляна. Цао Чжэнь решил начать преследование, но в пути его остановили шуские войска, вышедшие из-за гор. Во главе их были Цзян Вэй и Ма Дай. Не успел еще Цао Чжэнь отдать приказ об отступлении, как начальник его передового отряда Чэнь Цзао был убит Ма Даем. Цао Чжэнь бежал с поля боя, а шуские войска ушли в Ханьчжун.
      Как приказывал Чжугэ Лян, военачальники Чжао Юнь и Дэн Чжи засели в долине Цигу. Но когда Чжугэ Лян начал отступление, Чжао Юнь сказал Дэн Чжи:
      – Вэйские военачальники знают, что наше войско отступает, и будут нас преследовать. Я зайду к ним в тыл и устрою там засаду, а вы, захватив с собой мои знамена и знаки, начнете отходить. Я буду вас прикрывать.
      В это время войско Го Хуая вышло на дорогу, ведущую в долину Цигу. Го Хуай вызвал к себе начальника передового отряда Су Юна и сказал:
      – Шуский военачальник Чжао Юнь так храбр, что против него никто не может устоять. Будьте осторожны! Особенно, когда Чжао Юнь начнет отступать. Не попадитесь в ловушку.
      – Помогите мне, господин ду-ду, – с воодушевлением воскликнул Су Юн, – и я схвачу Чжао Юня живьем!
      С отрядом в три тысячи воинов Су Юн устремился в долину Цигу. Он уже настигал противника, когда из-за горы показалось красное знамя с большими белыми иероглифами: «Чжао Юнь». Су Юн сразу же повернул обратно. Но тут появился второй отряд, впереди которого мчался на коне военачальник с копьем наперевес.
      – Узнаёшь Чжао Юня?.. – закричал он.
      – Что это? И здесь Чжао Юнь? – испуганно воскликнул Су Юн.
      Но не успел он опомниться, как копье Чжао Юня поразило его насмерть. Воины Су Юна разбежались.
      В это время к месту битвы подошел отряд вэйского военачальника Вань Чжэна, подчиненного Го Хуаю. Чжао Юнь остановился на середине дороги и приготовился к бою. Однако противник предпочел отступить. Прождав до самых сумерек, Чжао Юнь начал медленно отходить.
      Тем временем отступавшее войско Вань Чжэна встретилось с отрядом Го Хуая. Вань Чжэн рассказал ему о встрече с отрядом Чжао Юня, и Го Хуай решил догнать его. Вэйские воины бросились вперед. Но едва лишь они добрались до леса, как услышали крик:
      – Чжао Юнь здесь!..
      Около сотни вэйских воинов упали с коней от испуга, а остальные бежали через горы. Вань Чжэн поднял копье и помчался на Чжао Юня. Тот выстрелил из лука, и стрела попала в кисть на шлеме Вань Чжэна. От удара стрелы Вань Чжэн потерял равновесие, вывалился из седла и упал в речку, протекавшую между скал.
      – Я тебя пощажу! – закричал Чжао Юнь, подъезжая к тому месту, где свалился Вань Чжэн, и указывая на него своим копьем. – Поезжай к Го Хуаю и скажи ему, чтоб он сам пришел ко мне драться!
      Вань Чжэн вылез из воды, вскочил на коня и умчался, а Чжао Юнь двинулся дальше к Ханьчжуну. Больше никто не попадался ему на пути.
      Цао Чжэнь и Го Хуай овладели областями Тяньшуй, Наньань и Аньдин. Они были очень горды победой и считали это своей заслугой.
      Между тем Сыма И снова перешел в наступление и подошел к Сичэну.
      За это время шуские войска уже успели добраться до Ханьчжуна. Сыма И по пути к Сичэну расспрашивал о Чжугэ Ляне местных жителей и отшельников, живущих в горах. Все они утверждали, что когда Сыма И подступил к Сичэну, Чжугэ Лян располагал в городе всего лишь двумя с половиной тысячами воинов да еще гражданскими чиновниками; никакой засады там не было. В горах Угуншань жители сказали Сыма И:
      – У Гуань Сина и Чжан Бао было три тысячи воинов. Они шумели и били в барабаны только для того, чтобы напугать преследователей. А в бой они и не думали вступать, потому что Чжугэ Лян им запретил.
      Сыма И пожалел о своей недогадливости и, обратившись лицом к небу, со вздохом молвил:
      – О, как далеко мне до Чжугэ Ляна!..
      Оставив своих чиновников в захваченных областях, Сыма И с войском вернулся в Чанань. Когда он предстал перед вэйским правителем, тот сказал ему:
      – Ныне все области Лунси вновь в наших руках – это ваша заслуга!
      – Но это еще не победа, – отвечал Сыма И. – Шуские войска сейчас в Ханьчжуне, они не уничтожены. Дайте мне большое войско, и я возьму Сычуань!
      Цао Жуй обрадовался и разрешил Сыма И выступить в поход. Но тут вышел вперед один из сановников, стоявших перед Цао Жуем, и сказал:
      – Государь, разрешите мне предложить вам лучший план наступления! Мы быстро покорим царство Шу и усмирим царство У!..
      Поистине:
      Едва военачальник Шу поход свой завершил суровый,
      А в царстве Вэй уж рвутся в бой и план обдумывают новый.
      Если вы хотите узнать, кто был этот человек, загляните в следующую главу.

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян казнил Ма Шу, и о том, как Чжоу Фан, обрезав себе волосы, обманул Цао Сю

 
      Эти слова произнес шан-шу Сунь Цзы.
      – Что же вы предлагаете? – спросил его вэйский правитель Цао Жуй.
      Сунь Цзы сказал:
      – Когда ваш великий предок Сын неба У-хуанди воевал с ханьчжунским правителем Чжан Лу, ему угрожала смертельная опасность. Однако он спасся и потом часто говорил приближенным: «Земли Наньчжэна – это ад, созданный самим небом». Через все эти земли проходит долина Сегу, вдоль которой на пятьсот ли тянутся каменные пещеры. Воевать в таких местах невозможно. Если поднять все войска Поднебесной в поход против царства Шу, то на нас не замедлит напасть Восточный У. А если мы воевать не будем, царства Шу и У перессорятся между собой. В это время мы успеем укрепить свои силы и победим их.
      – А вы что думаете об этом? – обратился Цао Жуй к Сыма И.
      – Думаю, что шан-шу Сунь Цзы прав, – ответил тот.
      Тогда Цао Жуй повелел разослать военачальникам приказ держать оборону, а сам, оставив Го Хуая и Чжан Го охранять Чанань и выдав награды войску, вернулся в Лоян.
      Чжугэ Лян, возвратившись в Ханьчжун, устроил своему войску смотр. Заметив отсутствие Чжао Юня и Дэн Чжи, Чжугэ Лян приказал Гуань Сину и Чжан Бао отправиться на поиски старого военачальника. Но не успели они выступить в путь, как он пришел вместе с Дэн Чжи. Они не понесли никаких потерь и сохранили весь обоз.
      Увидев, что Чжугэ Лян сам вышел их встречать, Чжао Юнь соскочил с коня и, низко поклонившись, сказал:
      – Господин чэн-сян, зачем вы утруждаете себя? Вышли встречать военачальника, потерпевшего поражение…
      – Это я сам по своему невежеству довел дело до провала, – отвечал Чжугэ Лян, поднимая Чжао Юня. – Войско мое разбито, и только ваш отряд не понес никаких потерь. Расскажите мне, как это случилось?
      – Я с войском шел впереди, а Чжао Юнь прикрывал тыл, – торопливо начал Дэн Чжи. – В схватке с врагом он убил военачальника Су Юна и навел на врага страх. Вот почему нам удалось спасти все снаряжение и обоз!
      – Чжао Юнь – настоящий полководец! – воскликнул Чжугэ Лян и распорядился выдать Чжао Юню в награду пятьдесят цзиней золота и десять тысяч кусков шелка.
      – Мое войско не добилось победы, и в этом моя вина! – твердо заявил Чжао Юнь и отказался принять дары. – Господин чэн-сян награждает за то, за что следует наказывать! Оставьте золото и шелк в кладовых. Придет время, когда вы наградите ими воинов…
      – Покойный государь недаром восхвалял добродетели полководца Чжао Юня! – с восхищением произнес Чжугэ Лян, проникаясь к старому воину еще большим уважением.
      В это время Чжугэ Ляну доложили о прибытии военачальников Ма Шу, Ван Пина, Вэй Яня и Гао Сяна. Чжугэ Лян первым позвал в шатер Ван Пина и с укором сказал ему:
      – Я поручил тебе и Ма Шу охранять Цзетин, а вы не удержали его!
      – Я трижды уговаривал Ма Шу выполнить ваш приказ и построить укрепление на дороге, – оправдывался Ван Пин, – но он не послушался. Тогда я ушел от него и расположился лагерем в десяти ли от горы, а вэйские войска окружили Ма Шу на горе. Я пытался помочь ему, но не смог пробиться, так как у меня было всего пять тысяч воинов. На следующий день Ма Шу был разгромлен. Один я ничего не мог сделать и послал за подмогой к Вэй Яню. Но враг взял меня в кольцо, и я насилу вырвался. Однако лагерь мой был уже захвачен противником, и я пошел к Лелючэну. По дороге мы встретились с Гао Сяном и решили отвоевать Цзетин. Вернувшись туда, мы не нашли вэйских войск и стали остерегаться засады. Взойдя на гору, мы увидели, что Вэй Янь окружен врагом. Я поспешил ему на помощь, и нам удалось уйти на заставу Янпингуань. Ма Шу тоже явился туда. Если чэн-сян не верит мне, можете спросить любого воина!..
      Чжугэ Лян прогнал Ван Пина из шатра и велел привести Ма Шу. Тот знал, что его ждет, заранее приказал связать себя и поставить на колени перед шатром.
      – Ты читал книги по военному искусству и знаешь, как надо вести войну! – воскликнул Чжугэ Лян, мрачно глядя на Ма Шу. – Сколько раз я тебя предупреждал, что Цзетин – главная опора! Ты поручился жизнью своей семьи, что выполнишь мой приказ! Почему ты не послушался Ван Пина? Ты виноват в том, что потерян Цзетин, что разбито наше войско! Если сами военачальники нарушают приказы, что требовать от простых воинов! Ты преступил военный закон и теперь не прогневайся!.. О семье не беспокойся, я позабочусь о ней…
      И он приказал страже вывести и обезглавить Ма Шу.
      – Вы обращались со мной как с сыном, и я вас считал своим отцом! – со слезами заговорил Ма Шу. – Вина моя велика, я заслуживаю суровой казни и готов безропотно принять смерть. Я прошу только об одном: вспомните, господин чэн-сян, как в древности император Шунь казнил Гуня [ ], но взял на службу Юя… Если вы не забудете об этом, я в стране Девяти источников не стану роптать.
      Ма Шу громко зарыдал. Роняя слезы, Чжугэ Лян сказал:
      – Мы были с тобой как братья! Твои дети – это мои дети. Можешь мне не напоминать…
      Стража повела Ма Шу к воротам, чтобы исполнить приказание чэн-сяна, но советник Цзян Вань, только что прибывший из Чэнду, приостановил казнь и поспешил к Чжугэ Ляну.
      – Помните, как радовался Вэнь-гун, когда чуский правитель казнил Дэ Чэня? Не казните верного слугу! – вскричал он. – Не предавайте смерти умного человека в то время, когда власть ваша в Поднебесной еще не утвердилась!
      – Я помню и о том, как в старину Сунь У, неуклонно применяя законы, одерживал победы в Поднебесной, – со слезами отвечал Чжугэ Лян, – и если не блюсти закон в наше время, когда по всей стране идут войны, значит быть слабее врага. Ма Шу должен быть казнен.
      Вскоре воины положили у ступеней отрубленную голову Ма Шу. Взглянув на нее, Чжугэ Лян зарыдал.
      – Военачальник Ма Шу преступил военный закон, и за это вы его казнили, – произнес Цзян Вань. – Так почему же вы плачете?
      – Я плачу не о Ма Шу, – отвечал Чжугэ Лян. – Мне вспомнилось, как наш прежний государь перед кончиной в Байдичэне сказал мне: «Ма Шу не годен для большого дела». Государь был прав, и я не могу простить себе своей глупости…
      Так кончил свою жизнь военачальник Ма Шу тридцати девяти лет от роду. Произошло это в пятом месяце шестого года периода Цзянь-син [228 г.].
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Он потерял Цзетин – вина его огромна.
Он обезглавлен был – таков войны закон.
Лил слезы Чжугэ Лян не о Ма Шу казненном:
О мудрости правителя, рыдая, думал он.
 
      После того как отрубленную голову Ма Шу показали во всех лагерях, Чжугэ Лян велел пришить ее к телу и похоронить останки. Чжугэ Лян сам прочитал жертвенное поминание и распорядился ежемесячно выдавать пособие семье Ма Шу.
      Затем Чжугэ Лян написал доклад и велел советнику Цзян Ваню доставить его императору Хоу-чжу. В докладе Чжугэ Лян просил освободить его от должности чэн-сяна.
      Прибыв в Чэнду, Цзян Вань вручил доклад государю. Приближенный сановник прочитал послание вслух:
 

      «Способности у меня заурядные, я незаслуженно держал в своих руках бунчук и секиру, пользуясь военной властью. Я не сумел вразумить подчиненных, и мой приказ был нарушен в Цзетине. Меня самого, по моей неосторожности, постигла неудача в Цигу. Я укоряю и порицаю себя лишь за то, что не разбирался в людях и допускал упущение в делах. Нельзя оставить меня ненаказанным. Умоляю государя понизить меня в звании на три ступени. Не скрывая своего стыда, склоняюсь перед Сыном неба в ожидании высочайших распоряжений».

 
      Хоу-чжу, выслушав доклад, произнес:
      – Победы и поражения – обычное дело воина. Почему чэн-сяну вздумалось докладывать нам об этом?
      – Я слышал, что для того, кто облечен государственной властью, важней всего требовать исполнение законов, – промолвил ши-чжун Фэй Вэй. – Если никто не будет подчиняться законам, как же тогда управлять? Чэн-сян сам потерпел поражение, и его долг просить о наказании.
      Подумав, Хоу-чжу решил понизить Чжугэ Ляна в звании до военачальника правой руки, но оставил его при исполнении обязанностей чэн-сяна и главного полководца.
      С указом к Чжугэ Ляну в Ханьчжун поехал Фэй Вэй. Передавая указ чэн-сяну, Фэй Вэй боялся обидеть его и потому начал с поздравлений:
      – Знаете ли вы, как радовался народ, когда пришла весть о том, что вы заняли четыре уезда!
      – Что вы болтаете! – медленно проговорил Чжугэ Лян, меняясь в лице. – Взять и отдать – это еще хуже, чем вовсе не взять! Ваше поздравление звучит как насмешка!..
      – Но вы захватили Цзян Вэя, и Сын неба очень этому обрадовался, – торопливо поправил себя Фэй Вэй.
      – Разгромленное войско возвращается из похода, не заняв у противника ни одного вершка земли! В этом я виноват! – с болью вскричал Чжугэ Лян. – Царству Вэй мало ущерба от того, что я увел к нам Цзян Вэя!
      – Но, господин чэн-сян, под вашей властью несметное войско, и вы можете еще раз выступить против царства Вэй! – отвечал Фэй Вэй.
      – Мы пришли в долину Цигу и горы Цишань с войском, превосходящим силы врага, и все же не сумели одержать победу, – возразил Чжугэ Лян. – Это доказывает, что победа зависит не от числа войск, а от способностей полководца. Ныне я намерен сократить армию, но поднять ее боевой дух и заставить каждого воина осознать, что он делает, и относиться с уважением к законам. Я сам буду действовать по-иному! Если этого не добиться, никакой пользы государству не будет и от самой многочисленной армии. Отныне и впредь я буду полагаться на людей, которые думают о судьбе государства и сурово судят меня за промахи и недостатки. Только так можно совершать великие подвиги и объединить Поднебесную!
      Фэй Вэй не мог не согласиться с доводами Чжугэ Ляна и, попрощавшись, уехал обратно в Чэнду.
      Чжугэ Лян остался в Ханьчжуне. Он был внимателен к войску и народу: терпеливо обучал воинов военному мастерству, заготавливал снаряжение для штурма городов и переправ через реки, запасался провиантом и снаряжал военные корабли. Так Чжугэ Лян готовился к новому походу.
      Обо всем, что делалось у Чжугэ Ляна, лазутчики доносили в Лоян. Вэйский государь призвал Сыма И на совет.
      – Сейчас на царство Шу невыгодно идти войной, – сказал Сыма И. – Погода стоит знойная, и воины не смогут как следует драться. А противник засядет в неприступных горах, где мы не одолеем его.
      – Что делать, если Чжугэ Лян опять нападет на наши владения? – спросил Цао Жуй.
      – Мне кажется, что на этот раз он поступит так, как когда-то поступил Хань Синь, – промолвил Сыма И. – Чжугэ Лян попытается окольными путями вывести свое войско к Чэньцану. И я уже послал туда людей строить крепость. Никакого просчета у нас здесь не может быть. В этом не сомневайтесь. В Чэньцане стоит искусный военачальник, который справится с Чжугэ Ляном. Он ловок, силен и прекрасно стреляет из лука…
      – Кто это такой? – заинтересовался Цао Жуй.
      – Хэ Чжао из Тайюаня, – ответил Сыма И. – В последнее время он охранял Хэси.
      Государь пожаловал Хэ Чжао звание полководца Покорителя запада и послал к нему гонца с указом, повелевающим охранять Чэньцан.
      В это время привезли доклад от янчжоуского ду-ду Цао Сю, который сообщал, что правитель округа Поян, принадлежащего Восточному У, по имени Чжоу Фан, изъявляет желание покориться царству Вэй вместе со всем своим округом. Он прислал доверенного человека, которому поручено договориться о семи условиях. Человек этот привез план наступления и заявляет, что разгромить Сунь Цюаня можно очень легко. В заключение Цао Сю просил прислать ему войско.
      Цао Жуй развернул на своем императорском ложе план нападения на земли У и подозвал к себе Сыма И.
      – В этом плане действительно есть много разумного, – сказал Сыма И, разглядывая карту. – Восточный У можно разгромить. Разрешите мне повести войско и помочь Цао Сю.
      – В Восточном У люди непостоянны, ни одному их слову верить нельзя, – раздался голос одного из присутствующих. – Этот Чжоу Фан слишком умен для того, чтобы так просто покориться нам. Вижу в этом хитрость, рассчитанную на то, чтобы завлечь наше войско в ловушку.
      Слова эти принадлежали военачальнику Цзя Кую.
      – Мысль Цзя Куя, возможно, и правильна, – промолвил Сыма И, – но удобный случай тоже нельзя терять.
      – Сыма И и Цзя Куй вместе пойдут на помощь Цао Сю! – решил вэйский император.
      Вскоре огромная армия Цао Сю выступила к Хуаньчэну. Цзя Куй во главе передового отряда, вместе с военачальником Мань Чуном и дунхуаньским правителем Ху Чжи, направился к Янчэну, а оттуда на Дунгуань. Сыма И повел войско на Цзянлин.
      В это время государь Восточного У Сунь Цюань созвал в Учане большой совет, на котором присутствовали гражданские и военные чиновники.
      – Мы получили доклад от поянского тай-шоу Чжоу Фана, – сообщал сам Сунь Цюань. – Чжоу Фан извещает нас о том, что вэйский ду-ду Цао Сю собирается вторгнуться в наши владения. Узнав об этом, Чжоу Фан решил пойти на хитрость и вступил с Цао Сю в переговоры на семи условиях; Цао Сю этому поверил. Но как только он вторгнется в наши границы, Чжоу Фан захватит его в плен. Вэйские войска уже начали наступление. Жду, что вы посоветуете нам?
      – Без Лу Суня в таком деле невозможно обойтись, – сказал советник Гу Юн.
      Сунь Цюань повелел немедленно вызвать Лу Суня. Пожаловав ему высокое военное звание и вручив бунчук и секиру, он поставил Лу Суня во главе всего войска. Требуя от чиновников полного послушания воле главного полководца, Сунь Цюань в присутствии всех передал Лу Суню знак даруемой ему власти – плеть.
      Лу Сунь почтительно поблагодарил государя за высокую милость и назвал имена двух военачальников, которых он желал бы иметь своими помощниками. Главный полководец готовился к выступлению в поход по трем направлениям.
      Сунь Цюань дал свое согласие и назначил помощниками Лу Суня названных им военачальников: храброго Чжу Хуаня и полководца Умиротворителя юга – Цюань Цзуна. При этом Чжу Хуань получил звание ду-ду левой руки, а Цюань Цзун – ду-ду правой руки.
      Лу Сунь собрал в Цзяннани и Цзинху семьсот тысяч войска и выступил в поход. Сам Лу Сунь возглавил основные силы: слева от него вел свой отряд Чжу Хуань, справа – Цюань Цзун.
      Военачальник Чжу Хуань предложил Лу Суню такой план действий:
      – Цао Сю, как я убедился, не слишком храбрый полководец и большим умом не отличается. Чжоу Фану легко удалось заманить его в наши земли, и теперь вы можете его разгромить. Войско Цао Сю отступит по двум дорогам: на Цзяши и Гуйчэ. Это даже не дороги, а тропы, пролегающие в глухих горах. Если вы разрешите, мы с Цюань Цзуном завалим эти проходы бревнами и захватим Цао Сю в плен. Как только он будет в наших руках, мы перейдем в стремительное нападение на Шоучунь. А оттуда рукой подать до Сюйчана и Лояна. Столь удобный случай представляется раз в десять тысяч веков!
      – Я с вами не согласен, – возразил Лу Сунь. – У меня есть лучший план.
      Чжу Хуань ушел недовольный. А Лу Сунь приказал Чжугэ Цзиню охранять Цзянлин от нападения Сыма И и закрыть движение по всем дорогам.
      Когда войско Цао Сю подошло к Хуаньчэну, Чжоу Фан выехал навстречу и явился в шатер Цао Сю. Тот обратился к нему с такими словами:
      – Я получил ваше письмо и семь условий. Ваши предложения очень разумны, и я доложил о них Сыну неба. Государь разрешил мне выступить в поход. Если я овладею землями Цзяндуна, немалая заслуга в этом будет принадлежать вам. Люди говорят о вас как о человеке хитром, но мне искренне хочется верить, что это не так! Я уверен, что вы не обманете меня!..
      Чжоу Фан сделал вид, что такое подозрение обидело его до глубины души, и зарыдал. Потом он выхватил висевший у пояса меч и хотел заколоть себя. Цао Сю поспешил удержать его.
      – Жаль, что мне не удалось вложить душу в мое письмо! – воскликнул Чжоу Фан, все еще не выпуская из рук меч. – Вы подозреваете меня в неискренности!.. Наверно, враги мои пытаются посеять в вашей душе недоверие ко мне! Если вы будете их слушать, я покончу с собой! Призываю небо в свидетели честности моих намерений!..
      Он снова поднял меч, как бы собираясь пронзить свою грудь.
      – Я пошутил! – заволновался Цао Сю, поспешно обнимая Чжоу Фана. – Не обижайтесь на меня!
      Тогда Чжоу Фан отсек мечом клок волос и, бросив его на землю, воскликнул:
      – С чистым сердцем я ждал вас, а вы шутите! На отрезанной мною пряди волос, которые дали мне мои родители, я клянусь вам в своей верности!
      Цао Сю поверил Чжоу Фану и устроил в честь него пир. После пиршества Чжоу Фан распрощался и удалился.
      В это время доложили о прибытии полководца Цзя Куя.
      – Зачем вы явились сюда? – спросил Цао Сю, едва тот вошел к нему.
      – Предупредить вас, чтобы вы действовали осторожнее, – сказал Цзя Куй. – Чтобы разгромить противника, надо взять его в клещи.
      – Ты хочешь предвосхитить мой подвиг! – недовольным тоном заметил Цао Сю.
      – Я слышал, что Чжоу Фан на своих волосах поклялся вам в верности, – произнес Цзя Куй. – Не верьте ему! Если б он отрубил себе руку или даже заколол себя, как когда-то сделал Цин Цзи [ ], все равно ему нельзя верить!
      – Что ты клевещешь! – разгневался Цао Сю. – Я готовлюсь к походу, а ты подрываешь дух моих воинов!.. Эй, стража! Взять его!
      Но тут вступились военачальники.
      – Предание смерти воина перед самым выступлением в поход – предвестник несчастья! – сказали они. – Лучше повременить с наказанием.
      Цао Сю отменил свое решение и оставил Цзя Куя в лагере, а сам повел армию на Дунгуань.
      Когда Чжоу Фану стало известно, что Цзя Куй отстранен от должности, он обрадовался и подумал: «Небо ниспослало мне удачу! Стоит Цао Сю послушаться Цзя Куя – и нам не миновать разгрома!»
      Чжоу Фан послал гонца оповестить об этом Лу Суня, который находился в Хуаньчэне. Лу Сунь сразу же созвал военачальников и дал приказ: часть войск оставить в засаде по дороге к Шитину, а остальным выйти к самому городу и построиться на равнине в боевые порядки и ожидать подхода вэйской армии.
      Назначив Сюй Шэна начальником передового отряда, Лу Сунь приказал выступить в поход.
      А Цао Сю приказал вести свое войско Чжоу Фану. Во время похода Цао Сю спросил у него:
      – По каким местам мы проходим?
      – Мы приближаемся к Шитину, – ответил Чжоу Фан. – Шитин – подходящее место для расположения войск.
      Послушав его, Цао Сю направил свое войско и обоз прямо к Шитину, а на следующий день дозорные донесли, что все проходы в горах заняты войсками Восточного У.
      – Но ведь Чжоу Фан уверял меня, что здесь войск нет! – заволновался Цао Сю. Он приказал найти Чжоу Фана, но тот скрылся неизвестно куда.
      – Попался я в ловушку разбойников! – жаловался Цао Сю. – Ну что ж! Бояться нам нечего!..
      И он приказал начальнику передового отряда Чжан Пу вступить в бой с противником. Обе армии расположились друг против друга двумя полукругами в боевых порядках. Чжан Пу выехал на коне вперед и крикнул:
      – Эй, злодеи, сдавайтесь!..
      Навстречу ему поскакал Сюй Шэн и после нескольких схваток обратил Чжан Пу в бегство. Скрывшись среди воинов, тот заявил Цао Сю, что Сюй Шэна победить невозможно.
      – Лучшие мои воины одолеют его! – уверенно заявил Цао Сю.
      Он приказал Чжан Пу с двадцатью тысячами воинов устроить засаду южнее Шитина, а Се Цяо – с таким же количеством войск засесть севернее Шитина. Цао Сю готовился на следующий день завязать бой с войсками Лу Суня, завлечь их к северным горам и там разгромить.
      Военачальники исполнили приказ Цао Сю.
      Тем временем Лу Сунь вызвал к себе военачальников Чжу Хуаня и Цюань Цзуна и сказал так:
      – Возьмите тридцать тысяч воинов и зайдите в тыл войскам Цао Сю. Когда проберетесь туда, дайте сигнал огнем. По вашему знаку я перейду в наступление по главной дороге, и мы захватим Цао Сю в плен.
      В сумерки Чжу Хуань и Цюань Цзун выступили в путь. Во время второй стражи Чжу Хуань зашел в тыл лагеря вэйцев, но там натолкнулся на отряд Чжан Пу, сидевший в засаде. Чжан Пу, не зная, что подошел враг, вышел, и Чжу Хуань поразил его насмерть ударом меча. Вэйские воины бежали, а Чжу Хуань приказал зажечь сигнальный огонь.
      Цюань Цзун, пробираясь в тыл вэйцев, попал в расположение войск Се Цяо. Завязалась схватка, и Се Цяо обратился в бегство. Воины его бросились к главному лагерю. Чжу Хуань и Цюань Цзун преследовали их по двум направлениям. В лагере Цао Сю поднялась суматоха. Цао Сю вскочил на коня и повел свое войско в горы.
      В это время на вэйцев напал Сюй Шэн с большим отрядом конницы, следовавшим по главной дороге. Вэйские воины бежали, бросая одежду и оружие.
      Цао Сю очень устал, конь его выбился из сил. Внезапно на тропе появился отряд войск, во главе которого был военачальник Цзя Куй. Цао Сю обрадовался его появлению и сразу осмелел.
      – Я не воспользовался вашим советом и понес поражение! – смущенно сказал он, обращаясь к Цзя Кую.
      – Поскорее уходите с этой дороги! – предупредил Цзя Куй. – Если враг устроит на ней завал, мы погибли!..
      Цао Сю поскакал вперед. Цзя Куй следовал за ним. По пути его воины расставляли среди зарослей и скал множество знамен, чтобы ввести противника в заблуждение. Действительно, когда Сюй Шэн увидел вэйские знамена, он решил, что здесь засада, и не посмел преследовать уходящего противника.
      Так спас свою жизнь Цао Сю.
      Когда о его поражении узнал Сыма И, он тоже отступил.
      Лу Сунь сидел в шатре и ожидал донесений о победе. Первыми к нему явились военачальники Сюй Шэн, Чжу Хуань и Цюань Цзун. Невозможно было счесть захваченных ими у врага повозок, буйволов, коней, ослов, мулов, оружия и снаряжения. Десятки тысяч вэйских воинов сдались в плен.
      Лу Сунь торжествовал. Собрав все свое войско, он вместе с Чжоу Фаном возвратился домой в Восточный У. Государь в сопровождении свиты гражданских и военных чиновников выехал из Учана встречать победителя. В город Лу Сунь ехал под одним зонтом с Сунь Цюанем.
      Военачальники, принимавшие участие в походе, получили большие повышения и награды. Особенно Сунь Цюань был благодарен Чжоу Фану. Заметив, что он отрезал себе прядь волос, Сунь Цюань воскликнул:
      – Мы понимаем, что вы отрезали себе волосы во имя того, чтобы увенчалось успехом великое дело! Ваше славное имя, ваше славное деяние будет записано на страницах истории!
      Государь пожаловал Чжоу Фану титул Гуаньнэйского хоу. Затем состоялся торжественный пир.
      Спустя некоторое время Лу Сунь обратился к государю с такими словами:
      – Теперь, когда вэйские войска понесли поражение и дух их подорван, следовало бы отправить послание в Сычуань и уговорить Чжугэ Ляна предпринять новый поход против царства Вэй.
      Следуя этому совету, Сунь Цюань отправил посла в царство Шу.
      Поистине:
 
Лишь потому, что усцы отвагу проявили,
Воинственные шусцы поход возобновили.
 
      Если вы желаете узнать, как Чжугэ Лян пошел в новый поход на царство Вэй, прочитайте следующую главу.

в которой речь пойдет о том, как Чжугэ Лян во второй раз представил доклад о походе против царства Вэй, и как Цзян Вэй с помощью подложного письма разгромил войско Цао Чжэня

 
      Осенью, в девятом месяце шестого года периода Цзянь-син [228 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, вэйский ду-ду Цао Сю потерпел поражение от полководца Лу Суня под Шитином. Цао Сю потерял весь свой обоз, вооружение и коней. Вернувшись в Лоян, он не мог оправиться от пережитого потрясения и тяжело заболел. На спине у него появились неизлечимые язвы, и вскоре Цао Сю умер. Вэйский государь распорядился устроить ему торжественные похороны.
      Возвратился в Лоян и Сыма И. Государь встретил его вопросом:
      – Что заставило вас так поспешно вернуться в столицу? Ведь в поражении Цао Сю в значительной степени виноваты вы!..
      – Теперь, после поражения нашего войска в войне с Восточным У, мне думается, Чжугэ Лян не замедлит напасть на Чанань, – отвечал Сыма И. – Кто же будет защищать город? Я был обязан приехать сюда.
      Никто не поверил Сыма И, что Чжугэ Лян действительно может напасть на Чанань. Слова его вызвали у чиновников только усмешки.
      Между тем посол из Восточного У прибыл в царство Шу. Он привез весть о разгроме войск вэйского полководца Цао Сю и стал уговаривать императора Хоу-чжу начать войну против царства Вэй. Всемерно восхваляя силу царства У, он предлагал государю царства Шу вечный мир и союз.
      Хоу-чжу был этим весьма обрадован и повелел известить Чжугэ Ляна о прибытии посла из Восточного У.
      К этому времени Чжугэ Лян успел создать могучее войско и заготовить все необходимое для предстоящего похода. Когда к нему прибыл гонец от Хоу-чжу, Чжугэ Лян устроил пир для своих военачальников и после веселья созвал военный совет.
      Во время пиршества сильным порывом ветра сломало сосну, стоявшую перед домом. Дерево повалилось со страшным треском. Военачальники замерли в испуге. Чжугэ Лян погадал и сказал военачальникам, что знамение это означает гибель полководца. Никто ему не поверил, но тут Чжугэ Ляну доложили, что прибыли сыновья полководца Чжао Юня – старший по имени Чжао Тун и младший – Чжао Гуан.
      – Чжао Юнь умер! – горестно закричал Чжугэ Лян и бросил свой кубок на землю.
      Вошли двое юношей в белых траурных одеждах, поклонились Чжугэ Ляну до самой земли и промолвили:
      – Вчера ночью наш батюшка умер от тяжелого недуга!..
      У Чжугэ Ляна подкосились ноги.
      – Еще одну опору потеряло государство! – с грустью сказал он. – Словно отрубили мне руку!..
      Военачальники утирали слезы. Чжугэ Лян приказал обоим юношам ехать в Чэнду и сообщить печальную весть государю.
      Когда Хоу-чжу узнал о смерти старого полководца, у него вырвался горестный вопль:
      – Скончался Чжао Юнь, который спас нашу жизнь, когда мы были малым ребенком! Без него мы погибли бы еще во время разгрома войск моего батюшки!
      Хоу-чжу указом присвоил посмертно Чжао Юню титул Шуньпинского хоу и звание великого полководца. По распоряжению государя, старого воина с большими почестями похоронили у горы Цзиньбин восточнее Чэнду, и поставили там кумирню, где четыре раза в год совершались жертвоприношения. Потомки сложили о Чжао Юне такие стихи:
 
Был воин в Чаншане, свирепый, как тигр разъяренный.
Он в битву бросался, как с гор раскаленная лава.
В прибрежье Ханьшуя доныне гремит его подвиг,
Сияет в Данъяне его непоблекшая слава.
Правителю юному дважды в беде помогал он,
Служить Поднебесной готовый делами своими.
Навеки в историю вписана храбрость героя,
И сто поколений хранят его громкое имя.
 
      В память о заслугах покойного полководца Хоу-чжу пожаловал старшему его сыну, Чжао Туну, звание полководца Тигра, а второму сыну, Чжао Гуану, – звание я-мынь-цзян и повелел ему охранять могилу отца.
      Через некоторое время приближенный сановник доложил Хоу-чжу, что Чжугэ Лян закончил подготовку войска и в ближайшие дни собирается выступить в поход против царства Вэй.
      Хоу-чжу спросил придворных сановников, что они об этом думают. Большинство отвечало, что, по их мнению, выступить в поход пока еще нельзя.
      Хоу-чжу заколебался. В это время прибыл военачальник Ян И и привез доклад чэн-сяна. Хоу-чжу распечатал доклад, разложил его на своем императорском столе и начал читать:
 

      «Покойный государь Сянь-чжу неоднократно поучал меня, что Ханьская династия не может терпеть существования злодея Цао Цао и что в государственных делах нельзя предаваться праздности и лени. Сын неба возложил на меня великий долг покарать злодея. Император ясным умом своим понимал, что у меня нет больших талантов и что мне трудно придется в борьбе против сильного врага Цао Цао. Но все же надо было идти войной на злодея, чтобы спасти государство. Невозможно было сидеть сложа руки! И наш покойный государь повелел мне не поддаваться сомнениям!
      С тех пор как я принял последнюю волю Сына неба, я потерял покой. Мне не спалось на моей цыновке, еда мне казалась горькой, на уме у меня были только думы о походе на север.
      Но для того, чтобы пойти на север, мне раньше пришлось покорить юг. Летом, в пятом месяце, наши войска перешли реку Лушуй и углубились в бесплодные земли маньских племен. Овладеть ими удалось в короткое время и без больших жертв.
      Не забывая о том, что государственные дела в столице царства Шу также не должны быть в забросе, я, невзирая на все опасности и трудности, все-таки решил исполнить последнюю волю покойного государя. Но недоброжелатели мои утверждают, что действую я необдуманно.
      Для нас наступил благоприятный момент. Войска противника утомлены западным походом, и у них еще много дел на востоке.
      В «Законах войны» сказано: «Воспользуйся утомлением врага и наступай».
      Ниже я почтительно излагаю, как осуществить это наступление.
      В древности ханьский император Гао-цзу обладал светлым, как солнце и луна, умом, и у него было много мудрых и проницательных советников. Однако он в свое время претерпел много бед и напастей. Лишь после неоднократных неудач ему удалось установить мир и спокойствие в Поднебесной.
      Вы, государь, не можете сравниться с императором Гао-цзу, а советники ваши не столь дальновидны, как Чжан Лян и Чэнь Пин. Но мы рассчитываем добиться великой победы и объединить все земли Поднебесной. Это первое, что мне предстоит решить.
      Лю Яо и Ван Лан владели обширными землями. Изучив труды мудрецов, они рассуждали в спокойствии и строили планы, но души их точили сомнения и опасения. Это угрожает и нам: не иметь решимости начать войну теперь, откладывать ее на будущее – значит дать возможность Сунь Цюаню провозгласить себя императором и овладеть всеми землями Цзяндуна. Это второе, что мне предстоит решить.
      Цао Цао отличался выдающимся умом и редким коварством. Он владел искусством войны почти так же, как Сунь-цзы и У-цзы. Но это не спасало его от неудач: он терпел поражения в Наньяне, в Ухуане и под Лияном; он едва не погиб в Циляне, военная удача несколько раз изменяла ему в Бэйшане, смерть едва не постигла его у Тунгуаня – и все же он добился успеха! Как же мне с моими ничтожными способностями одержать победу над врагом, не подвергаясь риску? Это третье, чего я еще не решил.
      Цао Цао пять раз тщетно пытался взять Чанба и четыре раза перейти озеро Чаоху; он прибег к помощи Ли Фу, но тот изменил ему; он поручил это дело Сяхоу Юаню, а тот погиб. Наш покойный император отзывался о Цао Цао как о человеке талантливом. Тем не менее Цао Цао испытывал большие поражения. Можно ли требовать, чтобы я, ничтожный, всегда побеждал? Это четвертое, что мне предстоит решить.
      Прошли годы, как я в Ханьчжуне. За это время мы похоронили Чжао Юня, Ян Цюна, Ма Юя, Янь Чжи, Дин Ли, Бай Шоу, Лю Го, Дэн Туна и более семидесяти других военачальников и начальников военных поселений. Умерли многие военачальники сычуаньских и тангутских войск, мы лишились более тысячи всадников постоянных войск и ополчения. И это всего за несколько лет! Это был цвет воинства, собранного со всех концов страны, а не достояние какого-нибудь одного округа! Пройдет еще несколько лет, и войско наше убавится на две трети. Чем же тогда воевать? Это пятое, что я должен решить.
      Народ истощен, войско устало, но война для нас неизбежна. А раз неизбежна война, расход сил и средств одинаков, независимо от того, наступать или обороняться. Если мы не выступим первыми, нам придется воевать силами одного округа, и тогда вести продолжительную войну будет невозможно. Это шестое, что я должен решить.
      Труднее всего поддаются устройству дела государственные.
      Когда войско нашего покойного государя Сянь-чжу потерпело поражение в землях Чу, Цао Цао потирал руки, считая, что Поднебесная завоевана. Но наш император объединился с Восточным У, взял Башу на западе, поднял войско в поход на север, и вэйский военачальник Сяхоу Юань сложил свою голову. Это было крушением планов Цао Цао, и требовалось еще лишь одно усилие, чтобы поправить пошатнувшиеся дела Ханьской династии.
      Потом княжество У нарушило союз; потерпел поражение и погиб Гуань Юй, за этим последовал разгром наших войск в Цзыгуе, и Цао Пэй провозгласил себя императором.
      В любом деле – трудно предусмотреть все заранее. Меня сломила болезнь. Скоро я умру, и мне не доведется своими глазами узреть плоды собственных деяний».

 
      Выслушав доклад, Хоу-чжу дал Чжугэ Ляну разрешение на поход против царства Вэй. Не медля ни одного дня, Чжугэ Лян во главе трехсоттысячного войска выступил в направлении Чэньцана. Передовой отряд вел военачальник Вэй Янь.
      Лазутчики обо всем доносили в Лоян, и Сыма И известил вэйского государя о выступлении врага. Цао Жуй приказал созвать военный совет, где полководец Цао Чжэнь доложил:
      – Я охранял земли Лунси и при нападении войск Сунь Цюаня струсил. Виноват! Желая смыть с себя позор, прошу разрешить мне изловить Чжугэ Ляна. У меня есть военачальник – храбрый, как сто тысяч мужей. Он вооружен мечом весом в шестьдесят цзиней и тремя булавами «Падающая звезда». Ездит он на быстроногом коне и стреляет из лука без промаха. Из ста выстрелов он сто раз попадает в цель! Зовут его Ван Шуан, родом он из Лунси. Разрешите мне назначить его начальником передового отряда.
      Цао Жуй выразил желание взглянуть на Ван Шуана и приказал привести его во дворец. Вскоре вошел богатырь ростом в девять чи, со смуглым лицом и карими глазами. Государь улыбнулся:
      – С таким воином ничто не страшно!..
      Он подарил Ван Шуану парчовый халат, золотые латы и, пожаловав почетное звание полководца Тигра, назначил его начальником передового отряда.
      Цао Чжэнь получил звание да-ду-ду и, почтительно поблагодарив государя за милость, покинул дворец. Вскоре сто пятьдесят тысяч войска выступило в поход. Военачальники Го Хуай и Чжан Го, по приказу Цао Чжэня, охраняли проходы в горах.
      Дозор армии Чжугэ Ляна вышел к Чэньцану. Разведав обстановку, воины донесли:
      – В Чэньцане построена крепость, и в ней обороняется вэйский военачальник Хэ Чжао. Он очень осторожен, окружил лагерь рвами, расставил «оленьи рога», насыпал высокий вал. Крепость можно обойти по дороге через хребет Тайболин и выйти к Цишаню.
      – Прежде всего необходимо овладеть селением севернее Чэньцана, – решил Чжугэ Лян, – потом будем наступать дальше.
      Военачальнику Вэй Яню был дан приказ взять селение. Он несколько дней подряд безуспешно пытался выполнить приказ и в конце концов, явившись к Чжугэ Ляну, доложил, что городок взять невозможно. Чжугэ Лян разгневался и хотел предать смерти Вэй Яня, но один из военачальников, стоявших у шатра, вышел вперед и сказал:
      – Господин чэн-сян, разрешите мне поехать в Чэньцан и уговорить Хэ Чжао сложить оружие. Я давно служу вам и должен хоть чем-нибудь отблагодарить вас за все милости…
      Это был советник Инь Сян.
      – Как же ты сумеешь уговорить его? – заинтересовался Чжугэ Лян.
      – Мы с Хэ Чжао уроженцы Лунси, – сказал Инь Сян. – И в детстве были друзьями. Я растолкую ему, в чем его выигрыш и в чем проигрыш. Он послушается меня.
      – Хорошо, поезжай! – разрешил Чжугэ Лян.
      Инь Сян верхом поскакал к стенам Чэньцана.
      – Хэ Чжао! Твой старый друг Инь Сян приехал к тебе! – закричал он.
      Воины, находившиеся на городской стене, вызвали Хэ Чжао. Ворота открылись, Инь Сян въехал в город и поднялся на стену.
      – Говори, друг, зачем приехал? – спросил Хэ Чжао.
      – Хочу поговорить с тобой, – отвечал Инь Сян. – Я служу в царстве Шу военным советником, и Чжугэ Лян относится ко мне с почетом. Он послал меня к тебе…
      Хэ Чжао вдруг изменился в лице.
      – Чжугэ Лян злейший враг нашего царства! Прежде с тобой мы были друзьями, а сейчас стали врагами: ты служишь царству Шу, а я – царству Вэй. Уходи из города! Не желаю тебя слушать!..
      – Друг мой… – начал было Инь Сян, но Хэ Чжао повернулся к нему спиной и скрылся в башне.
      Воины подхватили Инь Сяна, посадили на коня и вытолкали за городские ворота. Инь Сян, обернувшись, вновь увидел Хэ Чжао и, указывая на него плетью, воскликнул:
      – Друг мой Хэ Чжао! Почему ты так суров?..
      – Ты знаешь законы царства Вэй! – отвечал Хэ Чжао. – Наш государь милостив ко мне, и я готов за него умереть! Молчи! Скажи Чжугэ Ляну – пусть берет город штурмом! Я не боюсь его!..
      Инь Сян возвратился в лагерь и доложил Чжугэ Ляну, что Хэ Чжао не дал ему и слова сказать.
      – Попытайся еще раз поговорить с ним, – предложил ему Чжугэ Лян.
      Инь Сян опять поскакал к стенам города и вызвал Хэ Чжао. Тот поднялся на сторожевую башню.
      – Хэ Чжао, друг мой! Выслушай меня! – закричал Инь Сян. – Что ты держишься за какой-то жалкий городишко? Неужели ты думаешь сопротивляться несметным полчищам Чжугэ Ляна? Сдавай город сейчас же, а то позже будешь раскаиваться! Неужели ты пойдешь против воли неба? Понимаешь ли ты, в чем твоя выгода? Подумай!..
      – Я уже сказал тебе свое решение! – отвечал Хэ Чжао, угрожающе поднимая лук и натягивая тетиву. – Довольно болтать! Уходи, пока цел!..
      Инь Сян вернулся к Чжугэ Ляну и передал ему разговор с Хэ Чжао.
      – Вот неотесанная дубина! – воскликнул Чжугэ Лян. – И он еще смеет оскорблять меня! Думает, я не смогу взять этот городишко!
      Чжугэ Лян велел привести местных жителей и стал их расспрашивать:
      – Сколько войск в Чэньцане?
      – Точно сказать не можем, но приблизительно тысячи три, – отвечали жители.
      – И такая капля собирается обороняться! – рассмеялся Чжугэ Лян. – Взять город немедленно, пока не подошла к нему подмога!
      В войске Чжугэ Ляна были припасены «облачные лестницы». На площадке такой лестницы умещалось по десятку воинов. Кроме того, у каждого воина была короткая лестница, веревки и деревянные щиты. По сигналу барабанов войско пошло на штурм.
      Хэ Чжао, стоя на сторожевой башне, приказал стрелять огненными стрелами, как только лестницы будут придвинуты к стенам.
      Чжугэ Лян не ожидал, что противник подготовится к обороне и встретит его войско тучами огненных стрел. Лестницы воспламенились, воины гибли, объятые пламенем. Шуская армия отступила.
      – Ну что ж! – говорил Чжугэ Лян. – Хотя лестницы мои и сгорели, но я протараню городские стены.
      Ночью все тараны были наготове, и на рассвете под грохот барабанов войско вновь двинулось на штурм.
      Однако Хэ Чжао тоже не терял времени даром. По его приказу на стенах были заготовлены камни с просверленными дырами, в которые были продеты веревки. Как только тараны придвинулись к стенам, по их крышам стали бить тяжелыми камнями. Так все тараны были выведены из строя.
      Тогда Чжугэ Лян приказал воинам таскать землю и засыпать городской ров. А военачальник Ляо Хуа должен был за ночь прорыть ход под землей и провести свой отряд в город.
      Но Хэ Чжао успел прорыть вдоль стен ров двойной глубины, и подземный ход оказался бесполезным.
      Двадцать дней продолжалась осада, но город взять не удавалось. Чжугэ Лян задумался. Неожиданно ему донесли, что с востока на помощь врагу идет войско со знаменами, на которых написано: «Вэйский полководец Ван Шуан».
      – Кто вступит с ним в бой? – спросил Чжугэ Лян.
      – Разрешите мне! – вызвался Вэй Янь.
      – Нет, ты стоишь во главе передового отряда, – отказал Чжугэ Лян. – Кто еще?
      Вперед вышел военачальник Се Сюн. Чжугэ Лян выделил ему отряд из трех тысяч воинов.
      – Кто еще? – опять спросил он.
      – Пошлите в бой меня, – отозвался младший военачальник Си Ци.
      Чжугэ Лян дал и ему три тысячи воинов. Опасаясь, как бы Хэ Чжао не предпринял неожиданную вылазку, Чжугэ Лян приказал отойти от города на двадцать ли и расположиться там лагерем.
      Се Сюн вел свой отряд вперед. Вскоре они столкнулись с Ван Шуаном, и в первой же схватке Ван Шуан зарубил Се Сюна мечом. Воины его бежали без оглядки. Ван Шуан бросился преследовать бегущих, но налетел на Си Ци и тоже убил его. Разгромленный отряд вернулся в лагерь Чжугэ Ляна.
      Встревоженный Чжугэ Лян выслал навстречу противнику военачальников Ляо Хуа, Ван Пина и Чжан Ни.
      Вскоре шуские войска встретились с воинами Ван Шуана. Противники выстроились в боевые порядки друг против друга. Ван Пин и Ляо Хуа стали по сторонам своих войск, а на поединок с Ван Шуаном выехал Чжан Ни. Завязался яростный поединок, но противники не могли одолеть друг друга. Тогда Ван Шуан пустился на хитрость: он притворился побежденным и бросился бежать. Чжан Ни погнался за ним.
      – Стой! – закричал ему Ван Пин, разгадавший хитрость Ван Шуана.
      Чжан Ни поспешил повернуть назад, но Ван Шуан успел метнуть булаву «Летающая звезда», и она попала Чжан Ни в спину. Чжан Ни склонился на шею коня, и конь унес его к своим. Ван Шуан поскакал было за ним, но Ляо Хуа и Ван Пин стали на его пути.
      Войско Ван Шуана перешло в наступление. Шуские войска потеряли много воинов убитыми и отступили.
      Чжан Ни несколько раз рвало кровью. Он с трудом добрался до лагеря Чжугэ Ляна и рассказал ему о геройстве Ван Шуана.
      А Ван Шуан тем временем подошел к Чэньцану, построил укрепленный лагерь с двойной стеной, обнес его глубоким рвом и занял оборону.
      Дух шуских войск упал, Чжан Ни был ранен, и Чжугэ Лян, вызвав к себе Цзян Вэя, сказал:
      – Нам нужно что-то придумать. Очевидно, по Чэньцанской дороге нам не пройти…
      – Да, действительно, Чэньцан не возьмешь: Хэ Чжао обороняется стойко, на помощь ему пришел Ван Шуан, – согласился Цзян Вэй. – Пусть кто-нибудь из военачальников останется здесь, а другой прикроет нас от удара со стороны Цзетина, и мы обрушимся на Цишань. Тогда сам Цао Чжэнь попадет в наши руки.
      Чжугэ Лян согласился с Цзян Вэем и приказал Ван Пину и Ляо Хуа занять малую дорогу, ведущую к Цзетину. Вэй Янь остался под Чэньцаном, а Чжугэ Лян, поставив Ма Дая во главе передового отряда и Чжан Бао во главе тылового, вступил с главными силами в долину Сегу и направился к Цишаню.
      Сейчас мы оставим Чжугэ Ляна и обратимся к Цао Чжэню, который все еще не мог забыть, как в прошлом Сыма И перехватил его славу, и твердо решил на этот раз не прозевать. Цао Чжэнь прибыл в Лукоу и поручил оборону города Го Хуаю и Сунь Ли, а Ван Шуана послал на помощь в Чэньцан. Весть о том, что Ван Шуан убил двух военачальников Чжугэ Ляна, доставила Цао Чжэню немалую радость. В это время ему доложили, что в горной долине изловили неприятельского шпиона. Пойманного привели и поставили перед Цао Чжэнем на колени.
      – Я не шпион, – вскричал неизвестный, – я послан к полководцу Цао Чжэню по секретному делу, но дорогой меня схватили дозорные. Мне приказано говорить с господином полководцем только с глазу на глаз…
      Цао Чжэнь попросил всех удалиться.
      – Я – доверенный военачальника Цзян Вэя, – продолжал воин, – и удостоился его поручения отвезти вам письмо.
      – Где письмо? – спросил Цао Чжэнь.
      – Вот оно… – Воин вытащил письмо из-под нижней одежды и передал его Цао Чжэню. Тот вскрыл письмо и начал читать:
 

      «Провинившийся военачальник Цзян Вэй сто раз почтительно кланяется и обращается к великому ду-ду Цао Чжэню.
      Долгое время служил я царству Вэй, но не по заслугам пользовался его милостями: неумело охранял пограничный город. Недавно я попался в ловушку, расставленную Чжугэ Ляном, с этого и начались мои беды. Но у меня нет сил забыть о своей прежней службе! Ныне Чжугэ Лян выступил в поход. Он уверен, что сражаться с ним будете вы. И я прошу вас во время боя притвориться и бежать, а я тем временем сожгу провиант и все запасы шуского войска. Как только увидите огонь, возвращайтесь и снова вступайте в бой. Вы захватите самого Чжугэ Ляна.
      Не подвига я жажду – хочу лишь искупить свою позорную вину. Если вы согласны – дайте мне ваши указания».

 
      – Небо желает, чтоб я совершил подвиг! – вскричал Цао Чжэнь, прочитав письмо.
      Наградив посланца, Цао Чжэнь приказал ему возвратиться к Цзян Вэю и сообщить назначенный день встречи. Затем Цао Чжэнь вызвал Фэй Яо и рассказал ему обо всем.
      – Чжугэ Лян хитер, и Цзян Вэю тоже нельзя отказать в сообразительности, – предостерег Фэй Яо. – Возможно, что это коварный замысел – Чжугэ Лян надоумил Цзян Вэя вас обмануть!
      – Наш военачальник Цзян Вэй сложил оружие по принуждению, – возразил Цао Чжэнь. – Какой тут может быть обман?
      – И все же вам самому не следует идти в бой! – продолжал настаивать Фэй Яо. – Оставайтесь в лагере, а я пойду навстречу Цзян Вэю. Если все окончится успешно, мы оба явимся к вам, а если здесь кроется хитрость, все беды упадут на меня.
      Цао Чжэнь не стал возражать, и вскоре Фэй Яо повел пятьдесят тысяч воинов к долине Сегу.
      Пройдя два-три перехода, Фэй Яо остановил войско и выслал вперед разведчиков. После полудня они вернулись и доложили ему, что в долине стоят шуские войска. Фэй Яо тут же вступил в долину, но враг отошел без боя. Фэй Яо двинулся следом. К шускому войску подошел еще один отряд. Фэй Яо приготовился к бою, но противник опять отступил. Так повторялось три раза.
      Ожидая нападения Чжугэ Ляна, вэйские воины сутки не отдыхали. Наконец усталость взяла свое – они остановились и начали готовить еду. И вот тут-то раздались крики, загремели барабаны, затрубили рога – враг перешел в наступление.
      В центре расположения шуских войск раздвинулись знамена, и вперед выехала колесница, в которой, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян. Он сделал знак воинам пригласить Фэй Яо на переговоры.
      Глядя на Чжугэ Ляна, Фэй Яо предвкушал близкую победу и в душе ликовал. Не умея скрыть свою радость, он сказал военачальникам:
      – Как только враги начнут наступать, бегите! Но когда за горой вспыхнет огонь, поворачивайте назад и переходите в наступление! Я буду с вами…
      Подняв коня на дыбы, Фэй Яо дерзко закричал:
      – Эй, битый полководец! Как ты посмел явиться еще раз?
      – Пусть выходит на переговоры сам Цао Чжэнь, – крикнул в ответ Чжугэ Лян.
      – Цао Чжэнь – золотая ветвь и яшмовый лист, не пристало ему разговаривать с мятежником!
      В этот момент Чжугэ Лян махнул рукой, и на вэйцев одновременно напали Ма Дай и Чжан Ни. Вэйские войска не выдержали натиска и обратились в бегство. Отступив на тридцать ли, они вдруг увидели, как за горой, в тылу врага, подымается дым. Фэй Яо принял это за условный сигнал и дал команду войскам повернуться и напасть на противника. Тот начал отступать. Фэй Яо с обнаженным мечом мчался на коне впереди своих воинов, направляясь к тому месту, откуда подымался дым.
      Внезапно загремели барабаны, затрубили рога, и на отряд Фэй Яо слева напал Гуань Син, а справа Чжан Бао. С горы дождем сыпались стрелы. Фэй Яо понял, что попался в ловушку. Он стал отходить, но войско едва передвигалось от усталости, а Гуань Син гнался за ним со свежими силами.
      Вэйские воины отступали, давя друг друга. Многие из них погибли в горной реке. Сам Фэй Яо пытался спастись бегством в горы, но натолкнулся на Цзян Вэя.
      – Изменник! Нет тебе веры! – в ярости закричал Фэй Яо. – По несчастью я попал в твою западню!
      – Я хотел поймать самого Цао Чжэня, а попался ты! – засмеялся Цзян Вэй. – Слезай с коня и сдавайся!
      Фэй Яо, хлестнув коня, бросился в долину, но там бушевал огонь и не было пути вперед, а позади настигали преследователи. Оказавшись в безвыходном положении, Фэй Яо сам лишил себя жизни, а воины его сдались в плен.
      Тем временем Чжугэ Лян вывел войско к Цишаню и расположился лагерем. Здесь он собрал все войска и щедро наградил Цзян Вэя.
      – Жаль, что мне не удалось захватить самого Цао Чжэня! – сокрушался Цзян Вэй.
      – Да, досадно, что в большую сеть поймали мелкую рыбешку! – согласился с ним Чжугэ Лян.
      Цао Чжэнь, узнав о гибели Фэй Яо, горько раскаивался в своем легковерии. Решив отступить, он позвал на совет Го Хуая.
      А сановники Сунь Ли и Синь Пи доложили вэйскому правителю Цао Жую о поражении Цао Чжэня и о выходе шуских войск к Цишаню. Встревоженный дурными вестями, Цао Жуй вызвал к себе Сыма И:
      – Цао Чжэнь отступил с большим уроном, а Чжугэ Лян снова вышел к Цишаньским горам! Как же теперь отразить врага?
      – Я уже обдумал это, – отвечал Сыма И. – Чжугэ Лян сам уведет свои войска.
      Поистине:
 
Отважный Цао Сю таланты показал свои,
И вдруг прекрасный план предложен Сыма И.
 
      О том, что сказал вэйскому государю полководец Сыма И, вы узнаете в следующей главе.

из которой читатель узнает о том, как погиб Ван Шуан, и о том, как Чжугэ Лян завоевал Чэньцан

 
      Сыма И сказал Цао Жую:
      – Я уже докладывал вам, государь, что Чжугэ Лян пойдет на Чэньцан, и поэтому поручил охранять городок храброму военачальнику Хэ Чжао. Если Чжугэ Лян вторгнется через Чэньцан, ему будет очень удобно подвозить провиант. Но Хэ Чжао и Ван Шуан нарушили все расчеты Чжугэ Ляна. Я подсчитал, что теперь ему хватит провианта лишь на месяц, и пришел к выводу, что Чжугэ Ляну выгоднее вести войну короткую. Нашим же войскам, наоборот, выгодна война затяжная. Прикажите Цао Чжэню занять оборону и не ввязываться в открытые бои – шуские войска скоро сами уйдут. Тогда мы на них нападем и захватим самого Чжугэ Ляна.
      – Как вы мудро все рассудили! – обрадовался Цао Жуй. – Почему бы вам самому не пойти в поход?
      – Я не щажу свои силы на службе вам, государь, – отвечал Сыма И, – но войско свое я не хотел бы сейчас бросать в сражение. Надо ждать нападения Лу Суня из Восточного У. Сунь Цюань со дня на день может присвоить себе высокий императорский титул, и тогда он нападет на нас из опасения, что вы, государь, захотите его покарать…
      – Ду-ду Цао Чжэнь прислал вам, государь, подробное донесение о положении своего войска! – громко возвестил вошедший сановник.
      – Предупредите Цао Чжэня, чтобы он соблюдал осторожность, когда начнет преследовать шуские войска, – посоветовал Сыма И. – Пусть не углубляется в неприятельские земли, иначе попадет в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном. Надо действовать, исходя из обстановки.
      Цао Жуй повелел написать приказ и послал придворного сановника Хань Цзи при бунчуке и секире предупредить Цао Чжэня, чтобы тот не вступал в открытый бой с шускими войсками. Сыма И, провожая Хань Цзи в путь, сказал такие слова:
      – Я уступаю Цао Чжэню победу, которая по праву должна принадлежать мне, но не говорите ему об этом. Передайте только, что Сын неба повелевает ему обороняться. И пусть он остерегается посылать в погоню за противником вспыльчивых и горячих военачальников.
      Хань Цзи попрощался с Сыма И и уехал.
      Тем временем Цао Чжэнь созвал военный совет, во время которого ему доложили о прибытии Хань Цзи. Получив от него приказ вэйского государя, Цао Чжэнь удалился вместе с Го Хуаем и Сунь Ли, чтобы наметить, в соответствии с приказом, план дальнейших действий против врага.
      – Этот приказ продиктован полководцем Сыма И, – уверенно произнес Го Хуай.
      – Откуда вы знаете? – спросил Цао Чжэнь.
      – Стратегу Чжугэ Ляну может противостоять только стратег Сыма И, – отвечал Го Хуай. – А между строк приказа видно, что его составил Сыма И.
      – Если шуские войска не отступят, как предусмотрено в приказе, – продолжал Цао Чжэнь, – что тогда делать?
      – Скажите Ван Шуану, чтобы он всеми силами мешал противнику подвозить провиант. Как только у них в лагере кончатся запасы, шуские войска начнут отступать, вот тогда мы и ударим на них.
      – А мне с отрядом разрешите отправиться к горе Цишань, – вмешался в разговор Сунь Ли. – Мы пойдем под видом обоза – нагрузим повозки хворостом и обольем их жидкой селитрой. Наши люди сообщат Чжугэ Ляну, что в вэйский лагерь везут провиант из Лунси, и Чжугэ Лян устроит нападение на обоз, чтобы захватить провиант. А мы подожжем повозки и ударим на врата.
      – Неплохо придумано! – воскликнул Цао Чжэнь.
      Сунь Ли получил приказ выполнить предложенный им план. Ван Шуану было приказано держать под наблюдением все горные тропинки. Отряд Го Хуая вышел в долину Цигу и занял Цзетин. Начальнику передового отряда Чжан Ху и его помощнику Ио Линю поручалось держать оборону в главном лагере и было строго-настрого запрещено вступать с противником в открытый бой.
      По приказу Чжугэ Ляна, шуские воины старались навязать неприятелю бои, но войска Цао Чжэня не выходили из укреплений. Тогда Чжугэ Лян вызвал Цзян Вэя и еще некоторых военачальников и сказал:
      – Враг знает, что у нас мало провианта, и решил взять нас измором. Через Чэньцан подвоза нет, другие дороги – труднопроходимы. Наши запасы больше чем на один месяц не растянешь. А потом?
      В это время Чжугэ Ляну доложили, что к вэйской армии из Лунси идет обоз с провиантом под охраной военачальника Сунь Ли; обоз обнаружили западнее горы Цишань.
      – Кто такой этот Сунь Ли? – спросил Чжугэ Лян.
      – Один из лучших военачальников Цао Чжэня, – ответил вэйский военачальник, перешедший на сторону Чжугэ Ляна. – Мне рассказывали, как он однажды сопровождал Вэйского вана в поездке через горы Дашишань. Они вспугнули свирепого тигра. Тигр бросился на них, но Сунь Ли, соскочив с коня, выхватил меч и зарубил разъяренного зверя. За такую отвагу он получил высокое военное звание, и Цао Чжэнь приблизил его к себе.
      – О, этот Сунь Ли знает, что у нас туго с провиантом, и решил поймать меня на удочку! – улыбнулся Чжугэ Лян. – Не сомневаюсь, что его обоз нагружен горючим материалом. Сунь Ли рассчитывает завлечь нас в горы и сжечь. Но меня не проведешь! Я сам люблю применять огневые нападения! Ответим хитростью на хитрость! Он ждет, что наше войско нападет на его обоз, а он тем временем захватит наш лагерь. Прекрасно!
      Подозвав к себе Ма Дая, Чжугэ Лян сказал ему:
      – Возьми три тысячи воинов и иди на запад к горе Цишань, где находится вэйский обоз. Зайди с подветренной стороны и подожги повозки. Как только они запылают, враг нападет на наш лагерь.
      Ма Дай ушел. Чжугэ Лян подозвал Чжан Ни и Ма Чжуна и приказал каждому с пятью тысячами воинов засесть в засаду возле лагеря.
      Затем Чжугэ Лян сказал Гуань Сину и Чжан Бао:
      – К вэйскому лагерю ведут четыре дороги. Сегодня ночью в западных горах вы увидите зарево, которое послужит сигналом врагу для нападения на наш лагерь. К этому времени вы должны устроить засаду вблизи лагеря противника и, как только его войска уйдут, взять этот лагерь.
      – А вы, – обратился он к военачальникам У Баню и У И, – со своими отрядами отрежете вэйским войскам путь к отступлению.
      Сделав все распоряжения, Чжугэ Лян поднялся на вершину горы и стал ждать дальнейших событий.
      Как он и предвидел, вэйские разведчики донесли Сунь Ли, что Чжугэ Лян готовит нападение на обоз. Сунь Ли оповестил об этом Цао Чжэня; тот вызвал Чжан Ху и Ио Линя и дал им указания, как действовать, когда на западе в горах загорится огонь. Чжан Ху и Ио Линь выставили на вышке наблюдателей, которые следили за тем, когда появится огонь.
      Сунь Ли находился в засаде, поджидая шуское войско. Во время второй стражи к месту расположения вэйского обоза подошел Ма Дай с тремя тысячами всадников; воины завязали морды коней тряпками, а сами держали во рту палочки. Стояла полная тишина.
      Множество тяжело нагруженных повозок было расположено четырехугольником, образуя укрепление. На каждой повозке развевался флаг. Ветер дул с юго-запада. Ма Дай приказал воинам зайти с южной стороны и поджечь повозки. Пламя взметнулось к небу.
      Сидевший неподалеку в засаде Сунь Ли понял, что шуские воины подобрались к обозу и зажгли огонь, который должен оповестить Чжугэ Ляна об успешном выполнении его приказа.
      Но прежде чем Сунь Ли успел напасть на врага, загремели барабаны, оглушительно затрубили рога, и отряды Ма Чжуна и Чжан Ни окружили его. Сунь Ли растерялся, а тут еще подоспели и воины Ма Дая. Сильный ветер раздувал огонь. В тяжелом бою вэйское войско потерпело поражение. Увлекая за собой остатки разгромленного отряда, Сунь Ли бежал.
      А в вэйском лагере в это время произошло следующее. Чжан Ху, увидев на западе зарево, вышел из лагеря и направился к стоянке шуского войска. Но там не оказалось ни души, и Чжан Ху понял, что попался в ловушку. Когда он хотел увести своих воинов, путь им отрезали отряды У Баня и У И.
      Стремительным рывком Чжан Ху и его помощнику Ио Линю удалось вырваться из окружения. Они помчались к своему лагерю, но оттуда на них полетели стрелы. Оказалось, что Гуань Син и Чжан Бао уже заняли этот лагерь.
      Вэйские войска отступали к лагерю Цао Чжэня. Туда же подошел и разгромленный отряд Сунь Ли. Потерпевшие поражение военачальники явились к Цао Чжэню и доложили ему о случившемся. Цао Чжэнь запретил устраивать вылазки и приказал обороняться.
      Шуские войска с победой возвратились в свой лагерь. Чжугэ Лян дал указания Вэй Яню, как действовать дальше, а все другие военачальники получили приказ отступать.
      – Почему вы решили отвести войска? – с удивлением спросил Ян И. – Ведь мы только что одержали победу и подорвали дух вэйских войск.
      – Нам выгодны короткие бои, – сказал Чжугэ Лян. – А противник идет на затяжную войну, и мы от этого пострадаем. Поражение вэйцев временное, из Чжунъюани к ним придет пополнение. Они зайдут нам в тыл и отрежут пути подвоза провианта. Надо успеть пройти, пока враг держит оборону. Правда, меня сильно тревожит Вэй Янь, который должен преградить Ван Шуану выход на Чэньцанскую дорогу. Сумеет ли он без потерь оторваться от противника? Я уже дал секретное указание уничтожить Ван Шуана, и вэйцы не будут нас долго преследовать.
      Ночью войска Чжугэ Ляна выступили в путь. В лагере оставили знамена и несколько воинов, которым было приказано отбивать время страж, чтобы ввести противника в заблуждение.
      Цао Чжэнь в задумчивости сидел у себя в шатре, когда ему доложили, что из столицы пришла подмога – военачальник левой руки Чжан Го с отрядом. Чжан Го вошел в шатер и, приветствуя Цао Чжэня, сказал:
      – Я получил повеление государя оказать вам помощь.
      – Говорил ли вам что-нибудь Сыма И перед тем, как вы собирались покинуть столицу? – спросил Цао Чжэнь.
      – Сыма И сказал, что если наше войско одержит победу, то Чжугэ Лян будет отступать медленно, а если победу одержит он, то уведет свое войско неожиданно для нас, – ответил Чжан Го и тут же спросил: – Господин ду-ду, следят ли наши дозорные за действиями противника после того, как армию постигла неудача?
      – Нет, – произнес Цао Чжэнь и распорядился послать разведку.
      Вскоре разведчики обнаружили, что шуский лагерь пустует уже два дня.
      Цао Чжэнь не мог простить себе такой оплошности.
      Тем временем Вэй Янь, выполняя секретный приказ Чжугэ Ляна, шел в направлении Ханьчжуна, а Ван Шуан, узнав об этом от лазутчиков, бросился в погоню за ним. Пройдя около двадцати ли, он впереди увидел знамена и значки войска Вэй Яня.
      – Стой, Вэй Янь! – во весь голос закричал Ван Шуан, хотя и не видел своего врага.
      Шуские воины, даже не обернувшись на крик, продолжали уходить. Тогда Ван Шуан, хлестнув коня, рванулся вперед. Позади послышались испуганные возгласы:
      – В нашем лагере пожар! Мы в западне!
      Ван Шуан быстро обернулся и, увидев огонь, приказал отступать. Но вдруг из леса на левый склон горы вылетел всадник и закричал:
      – Стой! Вэй Янь здесь!
      Ван Шуан не успел опомниться, как Вэй Янь ударом меча поразил его насмерть. Вэйские воины бросились врассыпную, а Вэй Янь, у которого было всего лишь тридцать всадников, ушел своей дорогой.
      Об этом событии потомки сложили такие стихи:
 
Опять, как луна в небесах, сияет талант Чжугэ Ляна:
Он в битве Сунь Ли победил, прекрасному следуя плану.
В высоком искусстве войны был неистощим его гений.
Так был им хитро Ван Шуан убит на дороге к Чэньцану.
 
      А произошло все это так: Вэй Янь по указанию Чжугэ Ляна оставил тридцать воинов в засаде возле лагеря Ван Шуана. Когда тот ушел из лагеря, воины Вэй Яня подожгли его. Тогда Ван Шуан бросился назад, чтобы спасти свой лагерь, но на него внезапно налетел Вэй Янь и отрубил ему голову. Так был выполнен приказ Чжугэ Ляна. Отрубленную голову Ван Шуана доставили в Ханьчжун. О том, как Чжугэ Лян наградил Вэй Яня за подвиг и как в честь его устроил пир, мы рассказывать не будем, а обратимся сейчас к Чжан Го.
      Он пытался догнать шускую армию, но это ему не удалось, и ему пришлось ни с чем вернуться в свой лагерь. Вскоре пришло известие из Чэньцана о гибели Ван Шуана.
      Цао Чжэнь был так удручен, что даже занемог. Приказав Го Хуаю, Сунь Ли и Чжан Го охранять дороги, ведущие к Чананю, он уехал в Лоян лечиться.
      В то время правитель княжества У Сунь Цюань собирался принять императорское звание. Лазутчики донесли, что Чжугэ Лян разгромил вэйского ду-ду Цао Чжэня, и сановники настойчиво советовали Сунь Цюаню объявить войну царству Вэй и идти в поход на Срединную равнину. Сунь Цюань колебался. Тогда советник Чжан Чжао сказал:
      – Недавно в горах вблизи Учана люди видели чету фениксов, а на великой реке Янцзы несколько раз появлялся желтый дракон. Вы, господин, столь же добродетельны, как герои древности – императоры Поднебесной Яо и Шунь, а ясный ум ваш можно сравнить лишь с мудростью Вэнь-вана и У-вана. Вы достойны принять императорский титул и присоединить к своим землям царство Вэй!
      – Чжан Чжао прав! – откликнулось большинство сановников.
      Итак, летом, в третий день четвертого месяца, в южном пригороде Учана был воздвигнут высокий помост. Приближенные Сунь Цюаня помогли ему подняться на это возвышение и совершили обряд возведения на престол.
      После великой церемонии Сунь Цюань назвал новый период своего правления [229 г.] Хуан-лун, что означает Желтый дракон. Своему покойному отцу Сунь Цзяню он присвоил титул Уле-хуанди, матери, происходившей из рода У, – титул Уле-хуанхоу, и старшему брату Сунь Цэ – титул Чаншаского Хуань-вана. Наследником престола был провозглашен сын Сунь Цюаня по имени Сунь Дэн. На должности старшего и младшего советников Сунь Дэна были назначены сын Чжугэ Цзиня по имени Чжугэ Кэ и сын Чжан Чжао по имени Чжан Сю.
      Чжугэ Кэ, по прозванию Юань-сунь, был ростом в семь чи. Он отличался находчивостью и остроумием в спорах, за что пользовался большим расположением Сунь Цюаня. Когда Чжугэ Кэ было всего шесть лет, отец взял его с собой на пир во дворец. Сунь Цюань был весел и вздумал потешиться над Чжугэ Цзинем. Он приказал привести в пиршественный зал осла, на морде которого мелом было написано: «Чжугэ Цзинь».
      Гости так и покатились со смеху. Но маленький Чжугэ Кэ молниеносно выбежал вперед, схватил мел и исправил надпись: «Осел Чжугэ Цзиня». Присутствующие ахнули от удивления, а Сунь Цюань, плененный находчивостью мальчика, подарил ему осла.
      В другой раз во время пира, устроенного для чиновников, Сунь Цюань велел Чжугэ Кэ поднести кубок вина советнику Чжан Чжао.
      – Разве здесь место, где кормят старцев! – возмутился Чжан Чжао и отказался пить.
      – А ты можешь заставить Чжан Чжао выпить вино? – спросил мальчика Сунь Цюань.
      – Могу, – ответил Чжугэ Кэ и, подойдя к Чжан Чжао, сказал: – Почему вы думаете, что здесь нельзя устроить кормление старцев? Ведь Цзян Цзы-я было девяносто лет, а он все еще не расставался со знаками власти – бунчуком и секирой и никогда не говорил, что стар. Вы же всегда впереди, когда пьют вино, и позади, когда предстоит идти в бой…
      Чжан Чжао растерялся и молча выпил вино.
      С тех пор Сунь Цюань полюбил Чжугэ Кэ и теперь назначил его старшим советником наследника престола. А Чжан Сю получил должность младшего советника потому, что его отец Чжан Чжао носил звание выше, чем звание трех гунов, и часто оказывал Сунь Цюаню значительные услуги.
      Советник Гу Юн был назначен чэн-сяном, Лу Сунь – главным полководцем и получил приказ помогать наследнику престола в охране Учана.
      Сунь Цюань уехал в Цзянье. Туда же съехались советники, чтобы обсудить план похода против царства Вэй. На совете Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:
      – Государь только что вступил на высочайший престол; было бы неблагоразумно сразу затевать войну. Следует действовать не спеша, совершенствовать свое управление, сокращать военные расходы, усиленно строить школы и распространять просвещение, чтобы тем самым успокоить умы и сердца нашего народа. Я позволю себе дать совет государю: отправить посла в царство Шу и предложить Хоу-чжу поровну поделить Поднебесную.
      Сунь Цюань склонился к совету Чжан Чжао и направил посла в Сычуань. Посол предстал перед Хоу-чжу и изложил ему суть дела. Хоу-чжу внимательно выслушал посла, но, прежде чем дать окончательный ответ, решил посоветоваться с сановниками.
      – Сунь Цюань узурпировал власть, – сказал он. – Не следует ли отвергнуть союз с ним?
      – Государю лучше спросить совета у Чжугэ Ляна, – произнес Цзян Вань.
      Хоу-чжу отправил гонца в Ханьчжун. Чжугэ Лян не замедлил с ответом.
      «Отправьте в Восточный У посла с подарками и поздравлениями и посоветуйте Сунь Цюаню послать Лу Суня в поход против царства Вэй, – писал Чжугэ Лян. – Тогда бы вэйский правитель приказал выступить Сыма И, а я, воспользовавшись этим, снова повел бы войско к Цишаню и взял Чанань».
      По распоряжению Хоу-чжу послом в Восточный У поехал тай-вэй Чэнь Чжэнь. Он вез подарки: доброго коня, яшмовый пояс, жемчуга и другие драгоценности. Сунь Цюань с почетом принял Чэнь Чжэня, который вручил ему послание Хоу-чжу и богатые дары. В честь посла был устроен пир, и затем его пышно проводили в царство Шу.
      Когда посол уехал, Сунь Цюань вызвал Лу Суня и рассказал ему, что вступил в союз с царством Шу и будет вместе с ним воевать против царства Вэй.
      – Это значит, что Чжугэ Лян боится Сыма И, – заключил Лу Сунь. – Но раз уж мы стали союзниками, придется сделать вид, что готовы воевать. А там посмотрим. Если Чжугэ Лян будет побеждать, мы воспользуемся поражением царства Вэй и овладеем Срединной равниной.
      Сунь Цюань отдал приказ обучать войска в округах Цзинчжоу и Сянъян, широко оповещая о дне выступления в поход.
      Шуский посол Чэнь Чжэнь, возвратившись в Ханьчжун, доложил Чжугэ Ляну о том, как его принял правитель царства У. Чжугэ Лян, все еще обеспокоенный тем, что в прошлый поход ему не удалось взять Чэньцан, на этот раз решил действовать осторожнее. Он послал разведку, которая донесла, что Хэ Чжао, охраняющий Чэньцан, заболел.
      – Значит, нас ждет победа! – воскликнул Чжугэ Лян и вызвал к себе Вэй Яня и Цзян Вэя. – Приказываю отобрать, – сказал он, – пять тысяч воинов и немедленно идти к Чэньцану. Увидите сигнальный огонь – нападайте на врага!
      – Когда нам выступать? – переспросили военачальники, все еще не понимая намерений Чжугэ Ляна,
      – Сейчас же! – последовал ответ. – И через три дня быть на месте. Перед уходом можете со мной не прощаться.
      Военачальники удалились. Тогда Чжугэ Лян вызвал Гуань Сина и Чжан Бао и шепотом растолковал им, что они должны делать.
      Полководец Го Хуай, узнав о тяжелой болезни Хэ Чжао, сказал Чжан Го:
      – Хэ Чжао болен, его надо сменить. Я пошлю донесение государю, а вы замените его.
      Хэ Чжао действительно был тяжко болен. Но когда ему доложили о нападении шуских войск, он приказал стойко обороняться на стенах. Однако противнику удалось поджечь городские ворота, и в городе началось смятение. Когда Хэ Чжао узнал, что враг ворвался в город, с ним случился удар, и он умер, не приходя в сознание.
      Тем временем Вэй Янь и Цзян Вэй подошли к Чэньцану; первоначально им показалось, что город вымер: на стенах не видно было ни одного воина, ни одного знамени. Они не решались идти на штурм.
      Но внезапно раздался треск хлопушек, на городской стене поднялись флаги и знамена, на сторожевой башне появился человек в шелковой повязке на голове, в даосском одеянии из пуха аиста и с веером из перьев в руках.
      – Поздно пришли! – закричал человек на башне.
      Вэй Янь и Цзян Вэй тотчас же узнали Чжугэ Ляна. Соскочив с коней, они поклонились до земли и воскликнули:
      – Господин чэн-сян, искусство ваше непостижимо!
      Чжугэ Лян распорядился впустить их в город и, когда они предстали перед ним, сказал:
      – Мне было известно, что Хэ Чжао болен. Но я приказал вам за три дня овладеть городом, чтобы никто не мог догадаться о моих истинных намерениях. Между тем я сам вместе с Гуань Сином и Чжан Бао выступил из Ханьчжуна и двойными переходами добрался до Чэньцана, не давая врагу времени подготовиться и подтянуть войска. В городе у меня были лазутчики, которые зажгли сигнальный огонь и подняли шум. Ведь войско, в котором нет полководца, очень легко испугать, поэтому мне и удалось так быстро овладеть городом. В «Законах войны» сказано: «Выступай, когда враг не ожидает; нападай, когда он не подготовлен».
      Вэй Янь и Цзян Вэй еще раз низко поклонились Чжугэ Ляну.
      Выражая сожаление о смерти Хэ Чжао и желая подчеркнуть его преданность своему правителю, Чжугэ Лян отпустил всю семью с телом покойного в царство Вэй.
      Спустя некоторое время Чжугэ Лян сказал Цзян Вэю и Вэй Яню:
      – Отдыхать вам не придется, пока вы не овладеете заставой Саньгуань. Там мало войска, и они разбегутся при одном вашем появлении. Только не медлите, а то вэйцы подтянут подкрепления, и тогда заставу не возьмешь!
      Вэй Янь и Цзян Вэй поспешили к Саньгуаню. Защитники заставы действительно разбежались. Шуские воины вступили на заставу и собрались располагаться на отдых. В это время вдали поднялся столб пыли – это приближалась вэйская армия.
      – Прозорливость нашего чэн-сяна изумительна! – в восхищении воскликнули Цзян Вэй и Вэй Янь.
      К заставе подходило войско во главе с вэйским полководцем Чжан Го. Шусцы преградили ему главную дорогу. Чжан Го увидел, что застава занята противником, и приказал отходить. Вэй Янь бросил свой отряд в погоню. Завязалась ожесточенная схватка, в которой Чжан Го потерял многих воинов убитыми и ранеными.
      Вэй Янь вернулся на заставу и послал гонца с докладом чэн-сяну. Чжугэ Лян, воспользовавшись поражением вэйских войск, прошел через Чэньцанскую долину и занял город Цзяньвэй. Следом за ним непрерывным потоком двинулись все шуские войска.
      В это время по приказу Хоу-чжу на помощь Чжугэ Ляну прибыл полководец Чэнь Ши.
      Войска царства Шу, продвигаясь стремительным маршем, вышли к горам Цишань и расположились лагерем. Чжугэ Лян собрал к себе в шатер военачальников и сказал:
      – Мы уже дважды подходили к Цишаню, но победы не добились. И нам пришлось прийти сюда в третий раз. Как мне кажется, вэйские войска будут обороняться на прежних местах. Однако они боятся, как бы я не захватил города Юнчэн и Мэйчэн, и подготовились там к обороне. Но я туда не пойду, мы пройдем через города Иньпин и Уду и выйдем к Ханьчжуну, разрезав таким образом вэйскую армию на две части. Кто пойдет брать эти города?
      – Я пойду! – первым вызвался Цзян Вэй.
      – Разрешите и мне! – присоединился к нему Ван Пин.
      Чжугэ Лян обрадовался и приказал Цзян Вэю с десятитысячным войском овладеть Уду, а Ван Пину – взять Иньпин.
      Чжан Го с остатками своего разгромленного отряда ушел в Чанань. Полководцы Го Хуай и Сунь Ли от него узнали о падении Чэньцана, о смерти Хэ Чжао, о потере заставы Саньгуань, о выходе Чжугэ Ляна к Цишаньским горам и дальнейшем наступлении его армии.
      – Он пойдет на Мэйчэн и Юнчэн! – заволновался Го Хуай.
      Поручив Чжан Го оборону Чананя, а Сунь Ли – Юнчэна, Го Хуай сам повел войско на выручку Мэйчэна. Одновременно он послал доклад вэйскому правителю, извещая его о создавшейся опасности.
      Приближенный сановник доложил вэйскому правителю Цао Жую о смерти Хэ Чжао и поражениях, понесенных вэйскими войсками.
      Цао Жуй всполошился. В это время с юга еще прибыл гонец с докладом от Мань Чуна. Мань Чун сообщал, что Сунь Цюань незаконно присвоил себе императорский титул, вступил в союз с царством Шу и приказал своему полководцу Лу Суню обучать войско в Учане и готовиться к вторжению в границы царства Вэй,
      Опасность, угрожающая царству одновременно с двух сторон, не на шутку напугала Цао Жуя. Его главный полководец Цао Чжэнь еще не оправился от болезни, и он вызвал на совет Сыма И.
      – Сунь Цюань не пойдет на нас войной, – поспешил успокоить правителя Сыма И.
      – Откуда вам это известно? – спросил Цао Жуй.
      – Здесь все ясно, – отвечал Сыма И. – Чжугэ Лян помнит поражение у Сяотина и мечтает за него отомстить. Он сам бы не прочь захватить Восточный У, но вынужден был временно вступить с Сунь Цюанем в союз, потому что боится нашего нападения. Лу Сунь это прекрасно понимает и только делает вид, что собирается воевать с нами, а на самом деле он будет сидеть и наблюдать со стороны за ходом событий. Враждебных действий со стороны царства У нечего бояться – сейчас необходимо заняться царством Шу.
      – Вы мудро рассуждаете, – согласился Цао Жуй.
      Он пожаловал Сыма И звание да-ду-ду и поставил его во главе всех войск в Лунси, повелев при этом одному из сановников пойти к Цао Чжэню и взять у него печать полководца.
      – Разрешите мне самому пойти к Цао Чжэню, – попросил Сыма И.
      Получив согласие государя, Сыма И отправился во дворец Цао Чжэня и велел слуге доложить о нем, Его проводили в комнату больного. Справившись о его здоровье, Сыма И сказал:
      – Царства У и Шу заключили против нас союз. Чжугэ Лян вновь вышел к Цишаньским горам. Вам это известно?
      Цао Чжэнь изумился:
      – Видно, мои домашние ничего мне не говорят, чтобы меня не тревожить. Но меня удивляет, почему государь в такой грозный час не пожаловал вам звание да-ду-ду и не поручил отразить нападение врага?
      – Слишком ничтожны мои способности, я не подхожу для такой высокой должности, – отвечал Сыма И.
      – Возьмите печать и отдайте ее Сыма И! – приказал Цао Чжэнь, обращаясь к своим приближенным.
      – Я не смею принять вашу печать! – вскричал Сыма И. – Но если хотите, я буду вам помогать, насколько хватит моих сил!
      – Если вы не примете звания полководца, Срединное царство погибнет! – решительно сказал Цао Чжэнь, поднимаясь с ложа. – Я пойду во дворец и поговорю с государем!
      – Не утруждайте себя понапрасну! – удержал его Сыма И. – Сын неба уже удостоил меня высоким назначением, но я не посмел его принять без вашего ведома.
      – Соглашайтесь, соглашайтесь немедленно! – обрадовался Цао Чжэнь. – И отразите противника!
      Сыма И, наконец, уступил настояниям Цао Чжэня.
      После прощального приема у вэйского правителя Сыма И выехал в Чанань, чтобы оттуда двинуть свои войска на решительный бой с Чжугэ Ляном.
      Поистине:
 
Если новый полководец взял от старого печать,
Значит встретятся два войска и войны не миновать.
 
      О том, кто в этом походе победил и кто понес поражение, вы узнаете в следующей главе.

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян нанес поражение вэйским войскам, и о том, как Сыма И вторгся в царство Шу

 
      Итак, летом, в четвертом месяце седьмого года периода Цзянь-син [229 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, войска Чжугэ Ляна вышли к Цишаньским горам и, раскинув там три укрепленных лагеря, стали ожидать прихода вэйской армии.
      Тем временем Сыма И приехал в Чанань. Его встретил военачальник Чжан Го и рассказал, как сложилась обстановка. Сыма И назначил Чжан Го начальником своего передового отряда, в помощники дал ему младшего военачальника Дай Лина и приказал с десятью тысячами воинов идти к Цишаню и расположиться лагерем на южном берегу реки Вэйшуй.
      К Сыма И пришли также военачальники Го Хуай и Сунь Ли; без всяких предисловий он спросил:
      – Можете ли вы в открытом бою сразиться с шускими войсками?
      – Нет! – сразу ответили они.
      – Чжугэ Лян привел войско издалека, – продолжал Сыма И, – ему выгодна война короткая, и если он не навязывает нам боя, значит это неспроста! Есть вести из Лунси?
      – Разведчики доносят, что там усиленно строят укрепления и готовятся к обороне, – сказал Го Хуай. – Неизвестно только, что происходит в Уду и Иньпине.
      – Против Чжугэ Ляна я уже послал войско, – произнес Сыма И. – А вы проберитесь к Иньпину и Уду и посмотрите, что там делает противник. Действуйте скрытно, в бой не вступайте, но беспокойте врага непрерывно.
      Получив приказ, Го Хуай и Сунь Ли с пятью тысячами воинов вышли из Чананя. По дороге Го Хуай задал Сунь Ли такой вопрос:
      – Как вы полагаете, можно ли сравнить Сыма И с Чжугэ Ляном?
      – Нет, – ответил Сунь Ли. – Чжугэ Лян намного превосходит его.
      – И все же приказ, который дал нам Сыма И, показывает, что он умнее многих военачальников, – возразил Го Хуай. – Разве шуские войска, вступившие на землю Иньпина и Уду, не растеряются при нашем неожиданном появлении?
      Тут рысью подскакал дозорный и сообщил Го Хуаю, что шуские военачальники Ван Пин и Цзян Вэй вышли из городов Иньпин и Уду.
      – Как же так получилось: они взяли города, а войска их стоят в поле? – недоумевал Сунь Ли. – Опять Чжугэ Лян приготовил нам западню! Давайте лучше отступать, пока не поздно!
      Го Хуай был такого же мнения и уже хотел было отдать приказ об отступлении, как раздался оглушительный треск хлопушек и из-за гор вышел отряд со знаменами, на которых было начертано: «Ханьский чэн-сян Чжугэ Лян».
      Сам Чжугэ Лян сидел в небольшой коляске впереди своего войска. С левой руки от него был Гуань Син, с правой – Чжан Бао. Го Хуай и Сунь Ли задрожали от страха. Чжугэ Лян, заметив их смятение, громко рассмеялся:
      – Стойте, Го Хуай и Сунь Ли! Неужто вы думаете, что Сыма И удалось бы меня перехитрить? Я давно разгадал его замысел: он послал войско навстречу мне, пытаясь этим отвлечь мое внимание, а вам приказал тревожить мою армию в тылу! Что вы ждете? Почему вы не сдаетесь? Может быть, собираетесь драться со мной насмерть?
      Го Хуай и Сунь Ли еще больше перепугались. Не успели они оглянуться, как со всех сторон их окружили воины Ван Пина и Цзян Вэя, Гуань Сина и Чжан Бао. Го Хуай и Сунь Ли оказались в тисках. Они бросили коней и полезли вверх по крутой горе. Чжан Бао погнался было за ними, но его конь оступился и вместе с всадником грохнулся в бурливший внизу горный поток. Воины вытащили Чжан Бао из воды: у него оказалась поврежденной голова, и Чжугэ Лян отправил его лечиться в Чэнду.
      Го Хуаю и Сунь Ли удалось скрыться. С большим трудом добрались они до лагеря Сыма И.
      – Чжугэ Лян, – сказали они, – занял Иньпин и Уду, а сам засел на дороге и взял нас в кольцо. Нам пришлось бросить коней и сражаться пешими…
      – Вы ни в чем не виноваты, – поспешил успокоить их Сыма И. – Чжугэ Лян оказался умнее меня. Теперь нам придется оборонять Юнчэн и Мэйчэн и не выходить в открытый бой. Я уже обдумал план разгрома врага. Сейчас Чжугэ Лян занят наведением порядка в Уду и Иньпине. Приказываю напасть на его лагерь. Я сам приду вам на помощь, и общими усилиями мы одержим победу!
      Вскоре Чжан Го выступил в путь по тропинке, проходившей справа, а Дай Лин – слева. Зайдя в тыл врагу, они вновь сошлись на большой дороге и дальше двинулись вместе.
      Едва прошли они тридцать ли, как передовой отряд неожиданно остановился. Чжан Го и Дай Лин устремились разузнать, в чем дело. Оказалось, что несколько сотен повозок, груженных сеном, преграждали путь.
      – Скорее назад! – закричал Чжан Го. – Чжугэ Лян опять разгадал наш замысел!
      Воины бросились назад, но уже было поздно. Горы озарились ярким светом, загремели барабаны, затрубили рога, и с четырех сторон из засады появился противник. Вэйцы были окружены. Чжугэ Лян, стоя на вершине горы, громко прокричал:
      – Слушайте, Чжан Го и Дай Лин! Сыма И думал, что я навожу порядок в городах, и приказал вам захватить мой лагерь! Но вы оба попались в мою ловушку! Жалкие военачальники! Слезайте с коней и сдавайтесь – я не причиню вам зла!
      Чжан Го охватила ярость. Протянув руку в сторону Чжугэ Ляна, он закричал:
      – Деревенщина! Вторгся в пределы великого государства и еще смеешь городить вздор! Погоди! Поймаю тебя – изрублю на десять тысяч кусков!
      Хлестнув коня, Чжан Го с копьем наперевес бросился на гору. Сверху посыпались на него стрелы и камни. Взобраться на гору ему не удалось; орудуя копьем, он вырвался из окружения и бежал. Никто не посмел его остановить. Дай Лин остался в окружении. Выбравшись на волю, Чжан Го оглянулся и не увидел своего помощника. Не раздумывая, он бросился назад, вырвал Дай Лина из кольца, и они умчались вместе.
      Чжугэ Лян с горы видел, как бился Чжан Го, и, обратившись к своим приближенным, промолвил:
      – Мне приходилось слышать, что когда Чжан Фэй дрался с Чжан Го, все дрожали от страха! Теперь я сам убедился в необыкновенной храбрости этого человека! Он очень опасен для царства Шу.
      Собрав свое войско, Чжугэ Лян возвратился в лагерь.
      А между тем Сыма И, построив свое войско в боевой порядок, ждал, когда в рядах противника начнется смятение, чтобы до конца разгромить их. Но вместо этого к нему примчались Чжан Го и Дай Лин.
      – Чжугэ Лян все предугадал и разбил наш отряд! – коротко сообщили они.
      – Воистину, Чжугэ Лян – небесный дух! – вскричал потрясенный поражением своих войск Сыма И. – Нам придется отступить.
      И он отдал приказ отводить войска. Отказавшись от боя с шускими войсками, Сыма И занял оборону.
      Чжугэ Лян одержал великую победу, захватив бессчетное множество коней и оружия. Вернувшись в свой лагерь, он приказал Вэй Яню не давать покоя противнику и ежедневно вызывать его на бой. Однако вэйские войска не показывались.
      Так продолжалось с полмесяца. Однажды Чжугэ Лян, задумавшись, сидел у себя в шатре, когда ему доложили, что от Сына неба прибыл ши-чжун Фэй Вэй с указом. Чжугэ Лян встретил посла со всеми подобающими церемониями и принял указ, который гласил:
 

      «Сражение при Цзетине было проиграно всецело по вине военачальника Ма Шу, но вы взяли всю вину на себя. Были вы виноваты лишь в том, что поверили обещаниям Ма Шу и поручили ему оборону Цзетина.
      В прошлом году во всем блеске вы показали свое полководческое искусство: убили Ван Шуана и обратили в бегство Го Хуая. Вы покорили на севере племена ди и на западе – тангутов, присоединив к нашим владениям еще две окраины.
      Величие ваше заставляет трепетать от страха всех злодеев и мятежников. Заслуги ваши – как звезды!
      Ныне опаснейший враг нашего государства еще не уничтожен! А вы, выполняя нашу волю, задумали унизить себя, отказавшись от высокого звания чэн-сяна! Это не увеличивает вашу славу!
      Восстанавливаем вас в прежней должности чэн-сяна, и вы не должны отказываться».

 
      Прочитав указ, Чжугэ Лян сказал Фэй Вэю:
      – Наше государственное дело еще не завершилось успехом. Не рано ли восстанавливать меня в должности?
      И хотел ответить Сыну неба решительным отказом. Но Фэй Вэй возражал ему:
      – Отказом своим вы нарушите волю Сына неба и охладите пыл воинов. Вы должны согласиться!
      Чжугэ Лян уступил его настойчивым просьбам, и Фэй Вэй, почтительно попрощавшись с чэн-сяном, уехал.
      Видя, что Сыма И вовсе и не собирается выходить на бой, Чжугэ Лян отдал приказ своим войскам сниматься с лагерей. Лазутчики донесли об этом Сыма И.
      – Всем оставаться на месте! – приказал Сыма И. – Чжугэ Лян задумал какую-то новую хитрость!
      – Да у него просто вышел весь провиант! – уверенно сказал Чжан Го. – Почему вы не хотите его преследовать?
      – В прошлом году в землях Шу был обильный урожай, и в этом году там уже поспела пшеница, – отвечал Сыма И. – Провианта у него хватит. Конечно, есть трудности, связанные с подвозом, но все равно они могут продержаться не менее полугода. Зачем им отступать? Чжугэ Лян решил выманить нас из укреплений. Сейчас главное – разослать по разным направлениям разведчиков и тщательно следить за передвижением вражеских войск.
      Сыма И приказал выслать несколько разведывательных отрядов. Вскоре лазутчики донесли, что Чжугэ Лян отошел на тридцать ли и разбил лагерь.
      – Я уверен, что Чжугэ Лян никуда не уйдет, – снова повторил Сыма И. – Останемся и мы на месте.
      Однако новая разведка донесла, что шуские войска вышли из лагеря. Сыма И и тут не поверил и, переодевшись простым воином, поехал сам проверять донесение. Действительно, противник отступил еще на тридцать ли и опять расположился лагерем.
      Возвратившись к себе, Сыма И сказал Чжан Го:
      – Чжугэ Лян хитрит. Он ждет, что мы начнем преследовать его, а мы на это не пойдем!
      Так прошло еще десять дней. Затем разведчики сообщили, что враг снова отступил на тридцать ли.
      – Чжугэ Лян постепенно отходит к Ханьчжуну, – сказал Чжан Го. – В этом нет никакого сомнения. Разрешите мне, господин ду-ду, догнать его и вступить в бой!
      – Сейчас нельзя! – возразил Сыма И. – Чжугэ Лян хитер и коварен. Случись с вами неудача, это подорвет дух наших воинов.
      – Накажите меня, если я понесу поражение! – вскричал Чжан Го, которому не терпелось схватиться с врагом.
      – Хорошо, – уступил, наконец, Сыма И. – Раз уж вы так хотите драться, разделим войско на два отряда. – Вы пойдете вперед, а я следом за вами – нам надо остерегаться засады. Выступайте завтра. В пути дайте воинам отдохнуть, чтобы вступить в бой со свежими силами.
      Чжан Го и его помощник Дай Лин во главе тридцати тысяч воинов смело двинулись вперед. Пройдя половину дневного перехода, они остановились на отдых. Сыма И, оставив в лагере охрану, вышел следом за Чжан Го.
      Когда разведчики донесли Чжугэ Ляну, что вэйские войска выступили по большой дороге, но сейчас остановились, он вызвал военачальников и сказал:
      – Вэйцы решили дать нам бой. Имейте в виду, что, пока я зайду противнику в тыл и устрою там засаду, вам придется драться одному против десяти. Для предстоящего сражения нужны умные и проницательные военачальники. – При этих словах Чжугэ Лян бросил взгляд на Вэй Яня. Тот молча опустил голову.
      – Разрешите мне драться с врагом! – вызвался Ван Пин, выходя вперед.
      – А если вас постигнет неудача? – спросил Чжугэ Лян.
      – Тогда накажите меня, как того требует закон войны!
      – Ван Пин хочет пожертвовать собой! – промолвил Чжугэ Лян. – Вот это настоящий воин! Но вэйские войска могут прийти двумя отрядами, и тогда наша засада окажется между ними. Как ни храбр Ван Пин, но отбиваться сразу с двух сторон он не сможет. Нам нужен еще один смелый военачальник. Неужели в нашем войске не найдется такого?
      – Разрешите мне! – вышел вперед Чжан И.
      – Нет, вы не соперник такому храбрецу, как Чжан Го!
      – Если меня постигнет неудача, я готов сложить свою голову тут, перед вашим шатром!
      – Хорошо! – согласился Чжугэ Лян. – Идите вместе с Ван Пином. Я выделю вам обоим двадцать тысяч воинов, и вы устроите засаду в ущелье. Когда вэйские войска подойдут, пропустите их вперед и ударьте с тыла. Если следом за Чжан Го будет идти Сыма И, разделите войско на два отряда: Ван Пин пусть сдерживает Чжан Го, а вы отразите Сыма И. Бейтесь насмерть! Я не оставлю вас без подмоги.
      Военачальники поклонились Чжугэ Ляну и отправились выполнять приказ. А Чжугэ Лян подозвал к себе Цзян Вэя и Ляо Хуа и, протягивая шелковую сумку, сказал:
      – Возьмите эту сумку. В ней находится план вашего наступления. Пока устройте засаду в горах. Если вэйцы окружат Ван Пина и Чжан И, не помогайте им, а разверните план и прочтите его. Тогда узнаете, что вам следует делать.
      Взяв сумку, Цзян Вэй и Ляо Хуа удалились.
      После этого Чжугэ Лян, обратившись к У Баню, У И, Ма Чжуну и Чжан Ни, тихо сказал:
      – Завтра могут подойти вэйские войска, но не вступайте с ними в бой – сейчас они горят жаждой боя. Отходите до тех пор, пока Гуань Син не ударит на них, а потом поворачивайте назад и нападайте. Я вам помогу, когда будет необходимо.
      Получив указания, военачальники пошли к своим войскам.
      Наконец Чжугэ Лян подозвал Гуань Сина и сказал:
      – Тебе с пятью тысячами отборных воинов придется засесть в засаду в ущелье. Наблюдай за вершиной горы – как только увидишь красный флаг, выступай.
      Гуань Син также пошел выполнять приказ.
      Отряд Чжан Го и Дай Лина стремительно продвигался вперед. Первыми им повстречались Ма Чжун, У И, У Бань и Чжан Ни. Чжан Го напал на них, но шуские войска отступили без боя. Вэйцы преследовали их более двадцати ли. Дело было в шестом месяце, погода стояла знойная, от быстрой ходьбы с людей ручьями лил пот.
      Пройдя около пятидесяти ли, вэйские воины совсем задохнулись от жары. В это время Чжугэ Лян с высокой горы махнул красным флагом, и по этому сигналу Гуань Син ударил на врага. Ма Чжун, У И, У Бань и Чжан Ни тоже повернули свое войско и вступили в бой.
      Не отступая ни на шаг, отважно бились Чжан Го и Дай Лин. Но тут с оглушительными криками на подмогу шускому войску подошли отряды Ван Пина и Чжан И. Они с ходу бросились в бой и отрезали вэйцам путь к отступлению.
      – Чего мешкаете? – закричал Чжан Го своим военачальникам. – Отступать не позволю – будем драться до последнего!
      Вэйские воины с удвоенной силой бились с противником. Но все было напрасно – вырваться из окружения они не могли.
      Где-то позади, потрясая небо, загремели барабаны и затрубили в рога: это подоспел Сыма И со своим отборным войском и взял в кольцо Ван Пина и Чжан И.
      – Наш чэн-сян – настоящий провидец! – воскликнул Чжан И. – Все получилось так, как он говорил! Мы должны биться насмерть – он нас не оставит!
      Разделив свое войско на два отряда, они отбивались от Чжан Го и Дай Лина и сдерживали натиск Сыма И.
      Разгорелся ожесточенный бой. Шум битвы доходил до самых небес. Цзян Вэй и Ляо Хуа наблюдали за сражением с горы. Когда шуские воины под натиском врага стали подаваться назад, Цзян Вэй сказал, обращаясь к Ляо Хуа:
      – Открывайте сумку, посмотрим план Чжугэ Ляна.
      Они нашли в сумке письмо, в котором было сказано:
 

      «Если войска Сыма И окружат Ван Пина и Чжан И, разделите свое войско на два отряда и быстро идите к вэйскому лагерю. Сыма И поспешит тогда на выручку, а вы по дороге нападете на него. Лагерь вы не возьмете, но победу мы одержим полную».

 
      Цзян Вэй и Ляо Хуа разделили войско и устремились к лагерю Сыма И.
      Но случилось так, что Сыма И, опасавшийся западни, по всей дороге цепью расставил воинов, которые из уст в уста передавали ему донесения из лагеря. Как раз в самый разгар битвы к Сыма И как ветер примчался всадник с известием, что шуские войска двумя отрядами подходят к его лагерю. Сыма И побледнел и закричал на военачальников:
      – Я говорил вам, что Чжугэ Лян хитер и коварен! А вы не верили мне и уговаривали начать преследование! Теперь видите, что из этого получилось!
      Собрав войско, Сыма И поспешил к лагерю. Но по пятам за ним следовал Чжан И, беспощадно избивая его воинов; они в страхе бежали толпою, не соблюдая никакого порядка. Отряд Сыма И был разгромлен.
      Чжан Го и Дай Лин, оставшиеся без поддержки, по глухой тропинке бежали в горы. Уже после боя подошел к месту сражения и отряд Гуань Сина. Войска Чжугэ Ляна одержали полную победу.
      Когда остатки разбитого войска Сыма И добрались до своего лагеря, вражеских войск там уже не оказалось. Сыма И горько укорял военачальников:
      – Вы не знаете «Законов войны»! Только игра крови возбуждает у вас храбрость. Рвались в бой! Вот вам и поражение! Отныне я запрещаю всякие безрассудные действия, и если кто-либо из вас нарушит мой приказ, буду карать по военным законам!
      Смущенные и огорченные военачальники молча разошлись.
      В этом сражении вэйские войска понесли большие потери убитыми и оставили на поле боя много коней и оружия.
      Собрав свое победоносное войско, Чжугэ Лян вернулся в лагерь и стал готовиться к дальнейшему наступлению, но из Чэнду прибыл гонец с вестью о неожиданной смерти Чжан Бао. Горестный вопль вырвался из груди Чжугэ Ляна. Из горла у него хлынула кровь, и он в беспамятстве рухнул на землю. Военачальники с трудом привели его в чувство. От потрясения Чжугэ Лян заболел и плашмя лежал в шатре. Военачальники были сильно обеспокоены.
      Потомки в стихах оплакивают гибель героя:
 
Смелый, преданный Чжан Бао подвиг думал совершить.
Жаль, без помощи небесной оказался он в беде.
Обратясь лицом на запад, горько плачет Чжугэ Лян:
Кто ему теперь поможет в тяжком горе и нужде!
 
      Лишь спустя десять дней Чжугэ Лян позвал в шатер Дун Цзюэ и Фань Цзяня.
      – Сейчас я не в состоянии выполнять свои обязанности, – сказал он. – Придется возвратиться в Ханьчжун и лечиться. Когда поправлюсь, подумаем о дальнейшем наступлении. Только смотрите не болтайте о том, что я сказал, а то Сыма И узнает и нападет на нас.
      Ночью был дан приказ без шума сняться с лагерей; Сыма И узнал об этом лишь через пять дней.
      – Чжугэ Лян творит дела, которые вызывают духов и изгоняют демонов! – со вздохом произнес Сыма И. – Мне никогда с ним не сравниться!
      Оставив один отряд в лагере и отрядив часть войск для охраны горных проходов, Сыма И возвратился в столицу.
      Огромное войско Чжугэ Ляна расположилось в Ханьчжуне, а сам он уехал лечиться в Чэнду. Гражданские и военные чиновники выехали далеко за город встречать его и сопровождали до дому. Хоу-чжу лично прибыл к нему справиться о здоровье и приставил к больному своего лекаря. С каждым днем Чжугэ Лян чувствовал себя лучше.
      Осенью, в седьмом месяце восьмого года периода Цзянь-син [230 г.], вэйский полководец Цао Чжэнь, оправившись от болезни, представил государю доклад, в котором писал:
 

      «Шуские войска неоднократно нарушали наши границы и вторгались на Срединную равнину. Если их не уничтожить сейчас, позже они принесут нам большую беду. Ныне стоит прохладная осенняя погода, и войска наши отдохнули. Разрешите мне вместе с Сыма И отправиться в поход на Ханьчжун. Мы уничтожим шайку изменников и обезопасим границы нашего царства».

 
      Вэйский государь Цао Жуй возликовал и спросил советника Лю Е:
      – Как вы смотрите на то, что Цао Чжэнь советует мне предпринять новый поход против царства Шу?
      – Он прав, – отвечал Лю Е. – Если сейчас не уничтожить врага, то потом нам придется худо. Государь, разрешите этот поход!
      Цао Жуй кивнул головой в знак согласия. Советник Лю Е покинул дворец.
      Сановники, прослышав о его разговоре с императором, наперебой донимали его вопросами:
      – Говорят, Сын неба спрашивал ваше мнение о походе против царства Шу? Что же вы ему ответили?
      – Ничего подобного не было, – ответил Лю Е. – Царство Шу защищено неприступными горами и быстрыми реками, воевать с ним – только напрасно тратить силы. Нам не будет от этого никакой пользы.
      Сановники разошлись, так ничего и не узнав. На следующий день Ян Цзи явился во дворец и сказал Цао Жую:
      – Вчера Лю Е советовал вам предпринять поход против царства Шу, а сановникам он говорит, что против Шу воевать невозможно. Он вас обманул, государь! Почему вы не призовете его к ответу?
      Цао Жуй вызвал Лю Е к себе в покои и спросил:
      – Что случилось? Вы уговаривали меня воевать с царством Шу, а теперь утверждаете, что война невозможна?
      – Все мной обдумано, и я пришел к выводу, что с царством Шу воевать нельзя! – ответил Лю Е.
      Цао Жуй рассмеялся. Когда присутствовавший при разговоре Ян Цзи вышел, Лю Е тихо добавил:
      – Война против Шу – великое государственное дело! Можно ли с каждым болтать об этом? Военные планы требуют тайны, и пока замысел не осуществлен, незачем о нем говорить!
      – Вы правы! – согласился государь.
      С тех пор Цао Жуй проникся к Лю Е еще большим уважением.
      Через десять дней к императорскому двору явился Сыма И. Государь показал ему доклад Цао Чжэня.
      – Я думаю, что мы можем выступить в поход против Шу, – сказал Сыма И. – Войска Восточного У все равно напасть на нас не посмеют.
      Цао Жуй пожаловал Цао Чжэню звание да-сы-ма и да-ду-ду Западного похода; Сыма И был назначен его помощником, а Лю Е занял место главного советника при войске. Попрощавшись с вэйским государем, Цао Чжэнь, Сыма И и Лю Е выступили в поход во главе четырехсоттысячной армии.
      Добравшись до Чананя, они, не задерживаясь, направились к Цзяньгэ, решив оттуда идти на Ханьчжун. Го Хуай со своим помощником Сунь Ли и другие военачальники, принимавшие участие в прежнем походе, двигались по нескольким направлениям.
      Разведчики донесли из Ханьчжуна в Чэнду о наступлении противника.
      В это время Чжугэ Лян выздоровел и ежедневно занимался тщательным обучением войска; он обдумывал способы восьми расположений войск и знакомил с ними своих военачальников. Чжугэ Лян готовился к захвату Срединной равнины. Получив известие о нападении вэйцев, он вызвал к себе Чжан Ни и Ван Пина и сказал:
      – Вы будете с тысячей воинов охранять старую дорогу в Чэньцане. А я с большим войском приду вам на помощь.
      – У врага четыреста тысяч войска! – в один голос воскликнули оба военачальника, не понимая, всерьез ли Чжугэ Лян предлагает им выступить с одной тысячей воинов. – Ходят слухи, что у них даже восемьсот тысяч! Что же мы будем делать?
      – Я дал бы вам больше, – ответил Чжугэ Лян, – но мне просто жаль воинов, которым понапрасну придется терпеть лишения.
      Чжан Ни и Ван Пин переглянулись, все еще не решаясь уходить.
      – Если вам не повезет, я вас обвинять не буду, – успокоил их Чжугэ Лян. – Не рассуждайте, прошу вас, и сейчас же выступайте в поход.
      – Вы хотите нас погубить! – в отчаянии вскричали Ван Пин и Чжан Ни. – Тогда убейте нас, но мы не пойдем!
      – Ну, и глупы же вы! – рассмеялся Чжугэ Лян. – Я знаю, что делаю. Вчера ночью я наблюдал небесные знамения и видел, как звезда Би передвинулась в ту часть неба, где находится Тайинь, а это предвещает в ближайшее время проливные дожди. Пусть вэйских войск будет четыреста тысяч – все равно они не смогут продвинуться ни на шаг и не посмеют углубиться в горы! Вам никакая беда не грозит. Я сам с армией буду находиться в Ханьчжуне, и как только враг начнет отступать, двину на него стотысячное войско и одержу полную победу!
      Ван Пин и Чжан Ни, наконец, все поняли и повели свой отряд на старую дорогу к Чэньцану. А Чжугэ Лян вслед за ними пошел с основными силами армии в Ханьчжун. Там он приказал во всех ущельях сделать запасы топлива, сена и провианта, которых хватило бы войску на период осенних дождей.
      Прошел месяц. За это время воины ни в чем не терпели недостатка: им выдавали еду и одежду, а их коням – корм. Воины спокойно ждали приказа о выступлении в поход.
      Цао Чжэнь и Сыма И прибыли в Чэньцан. Там не осталось ни одного целого дома, все было разрушено. Они разыскали местных жителей, и те рассказали, что в прошлый раз перед уходом Чжугэ Лян приказал сжечь городок. Цао Чжэнь хотел двинуться дальше по Чэньцанской дороге, но Сыма И удержал его:
      – Идти дальше нельзя. Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения. Расположение светил предвещает большие дожди. Пройти-то мы пройдем, но в случае неудачи отступить будет невозможно. Придется строить временные убежища от дождей в Чэньцане.
      Цао Чжэнь согласился и остался в Чэньцане. Через пятнадцать дней действительно начались проливные дожди. На равнине вокруг Чэньцана стояла вода глубиною в три чи, оружие воинов отсырело, спать было негде. Дни и ночи люди проводили в тревоге.
      Ливни шли без перерыва тридцать дней. Много коней околело от недостатка корма, воины роптали, громко выражая свое недовольство. Слух об этом дошел до Лояна. Вэйский государь молился о ниспослании хорошей погоды, но небо осталось глухо к его молитвам.
      Ши-лан Ван Су обратился к Цао Жую с докладом:
 

      «В древних книгах есть такая запись: „Провиант и фураж подвозили за тысячу ли. Воины были голодны, им приходилось сушить сено и хворост, чтобы готовить еду. Войско не имело ни места для ночлега, ни провианта“. Это записки одного из участников похода. А ведь если сейчас вступить в горные ущелья и продвигаться вперед, прокладывая дороги, придется в сто раз труднее!
      Ныне ко всем прочим лишениям прибавились ливни, горные склоны сделались скользкими, люди не могут свободно передвигаться. Провиант приходится возить издалека и с большим трудом. Все это служит непреодолимым препятствием для дальнейшего похода. За пятнадцать дней Цао Чжэню удалось пройти незначительное расстояние. Как известно, воинский подвиг может быть велик лишь в том случае, если войском управляют разумно и при этом сами воины активны. Полководец не должен допускать бездеятельности в начале похода, полагаясь на то, что он все совершит под конец.
      Примерами могут служить деяния древних. Когда У-ван шел в поход против иньского Чжоу-синя, он вернулся с половины пути.
      Можно подыскать такие же примеры из сравнительно недавних времен. Так У-ди [ ] и Вэнь-ди [ ], воюя с Сунь Цюанем, доходили до самой реки Янцзы, но переправиться через нее не могли, потому что не было благоприятных условий. Действовать надо, сообразуясь с велением неба, временем и обстоятельствами!
      Прошу вас, государь, вспомнить о том, что с дождями и реками шутить опасно. Дайте сейчас войску возможность отдохнуть, позже используйте его. Всегда найдутся предлоги для войны с царством Шу. Вы создадите такие условия, при которых воины с воодушевлением берутся за преодоление трудностей, а народ забывает о погибших».

 
      Доклад Ван Су навел Цао Жуя на размышления. В таком же духе доклады подали Ян Фу и Хуа Синь. Вэйский государь, наконец, решился и приказал прекратить войну.
      В то время Цао Чжэнь сказал Сыма И:
      – Тридцать дней идут дожди, и у наших воинов совсем исчезло желание сражаться. Посоветуйте, как пресечь их стремление поскорее возвратиться домой?
      – Самим вернуться! – ответил Сыма И.
      – Но уйдем ли мы невредимыми, если вдруг Чжугэ Ляну вздумается напасть на нас? – усомнился Цао Чжэнь.
      – А мы прикроем наш тыл, посадив в засаду два отряда, – сказал Сыма И.
      Тут как раз прибыл гонец с указом вэйского правителя о прекращении войны. Цао Чжэнь и Сыма И перевели свой передовой отряд в тыл и начали отход.
      Чжугэ Лян давно знал, что надвигается время проливных дождей, и расположил свое войско в городе Чэнгу и у склона Чибо. Затем он созвал военачальников и сказал:
      – Вэйский правитель должен прислать указ об отводе своей армии. Цао Чжэнь и Сыма И ждут этого и приняли меры на случай нашего нападения. Пусть они уходят, не будем им мешать.
      В это время примчался гонец от Ван Пина, который сообщал, что вэйские войска ушли. Чжугэ Лян приказал гонцу передать Ван Пину, чтобы тот оставался на месте и ждал нового распоряжения.
      Поистине:
 
Отступая, войско Вэй в тылу оставило засады,
Но не думал Чжугэ Лян нападать на их отряды.
 
      О том, как Чжугэ Лян собирался разгромить врага, вы узнаете из следующей главы.

в которой повествуется о том, как ханьские войска разгромили Цао Чжэня, и о том, как Чжугэ Лян опозорил Сыма И

 
      Когда военачальники узнали, что вэйские войска отступают и Чжугэ Лян не собирается их преследовать, они явились в шатер и сказали:
      – Господин чэн-сян, враг уходит. Мы теряем время! Почему вы решили оставаться на месте?
      – Потому, что Сыма И искусный полководец, – отвечал Чжугэ Лян. – Он оставил засаду, и если мы будем его преследовать, попадемся в ловушку. Пусть Сыма И уходит, а я пройду через долину Сегу и врасплох нападу на Цишань.
      – Разве нет иной дороги на Чанань, кроме как через Цишань? – спросили военачальники.
      – Цишань – голова Чананя! – ответил Чжугэ Лян. – Все дороги из Лунси сходятся в Цишане. Кроме того, от самой долины Сегу и до реки Вэйшуй местность очень удобна для засад и неожиданных нападений. Я и хочу использовать все эти преимущества.
      Военачальники не посмели возражать. Чжугэ Лян приказал Вэй Яню, Чжан Ни, Ду Цюну и Чэнь Ши занять долину Цигу, а Ма Даю, Ван Пину и Чжан И пройти через долину Сегу и соединиться с ним у Цишаня.
      Сделав все необходимые распоряжения, Чжугэ Лян выступил вслед за военачальниками. Во главе передового отряда шли Гуань Син и Ляо Хуа.
      Сыма И и Цао Чжэнь оставили отряд войск, чтобы держать под наблюдением старую Чэньцанскую дорогу, а сами начали отходить. Через несколько дней к ним присоединилось войско, которое было в засаде; воины рассказали, что Чжугэ Лян не собирается их преследовать.
      – Из-за дождей они даже не знают, что мы отступили! – сказал Цао Чжэнь.
      – Нет, они выступили следом за нами! – поправил его Сыма И.
      – Откуда вам это известно? – удивился Цао Чжэнь.
      – Уже несколько дней, как дожди кончились, но Чжугэ Лян не преследовал нас, потому что опасался засад. Сейчас они берут Цишань.
      Цао Чжэнь усомнился в этом.
      – Не верите? – спросил Сыма И. – А я точно знаю, что они пойдут долинами Цигу и Сегу. Давайте подождем десять дней у выходов из этих долин! Если враг не придет – значит я проиграл! Готов тогда напудриться и нарумяниться, словно женщина, и просить у вас прощения!
      – Идет! – согласился Цао Чжэнь. – Если я неправ, отдаю вам коня и яшмовый пояс, подаренный мне Сыном неба!
      Они разделили между собой войска. Цао Чжэнь расположился у долины Сегу западнее Цишаня, а Сыма И – у долины Цигу восточнее Цишаня.
      Сыма И прежде всего позаботился о том, чтобы устроить засаду в горах; остальное войско расположилось в лагере на дороге. Сам он переоделся в одежду простого воина и пошел в лагерь. Там Сыма И услышал, как один из военачальников, подняв голову к небу, говорил:
      – Шли дожди – мы сидели в грязи, теперь наступила ясная погода, а нас держат здесь! Вздумали в игры играть, не берегут войско!
      Сыма И вернулся к себе в шатер, созвал военачальников и приказал привести к нему недовольного.
      – Государь кормит войско тысячу дней, – закричал он, – чтобы оно сражалось один день! Как ты смеешь выражать недовольство и подрывать боевой дух воинов?
      Военачальник утверждал, что ничего не говорил. Тогда Сыма И приказал вывести тех, кто слышал его слова. Те подтвердили, что он вслух выражал недовольство. Отпираться было бесполезно.
      – Я в игрушки не играю! – вскричал Сыма И. – Я должен победить шускую армию, чтобы каждый из нас мог вернуться к государю с заслугами. Ты сам виноват, что не умеешь молчать!
      Сыма И велел страже вывести и обезглавить провинившегося. Вскоре голову его принесли в шатер на устрашение остальным военачальникам.
      – Несите вашу службу старательно, будьте осторожны – не пропустите врага! – напутствовал их Сыма И. – Как только услышите сигнал хлопушек, значит враг пришел – нападайте на него!
      Выслушав приказ, военачальники удалились.
      Вэй Янь, Чжан Ни, Чэнь Ши и Ду Цюн с десятитысячным войском продвигались по долине Цигу. Здесь их догнал Дэн Чжи и сказал:
      – Чэн-сян приказал вам соблюдать осторожность при выходе из долины. Там противник может поджидать вас в засаде.
      – Как подозрителен чэн-сян на войне! – воскликнул Чэнь Ши. – Где уж вэйцам устраивать засады! У них и латы от дождя испортились, они домой спешат! Незачем нам останавливаться. Мой отряд будет продвигаться двойными переходами и одержит победу!
      – Чэн-сян все предвидит, – возразил Дэн Чжи, – и потому его замыслы завершаются успехом! Как ты смеешь нарушать приказ?
      – Будь чэн-сян так необычайно мудр, он не потерпел бы поражения в Цзетине! – засмеялся Чэнь Ши.
      Вэй Янь вспомнил, как под Цзетином Чжугэ Лян не послушался его совета, и тоже усмехнулся:
      – Если бы тогда чэн-сян послушался меня и пошел в долину Цзы-у, сейчас не только Чанань, но и Лоян был бы в наших руках! Какая польза от того, чтобы еще раз захватить Цишань? Где ясность в приказах чэн-сяна? Он приказывает то наступать, то отступать!
      – Во главе своего отряда я первый выйду из долины Цигу и стану лагерем у Цишаня! – заявил Чэнь Ши. – Посмотрим, может быть тогда чэн-сян устыдится своей чрезмерной осторожности!
      Дэн Чжи пытался возражать, но Чэнь Ши не хотел его слушать и повел свой отряд к выходу из долины Цигу. Дэн Чжи ничего не оставалось, как поспешить к Чжугэ Ляну.
      Не успел Чэнь Ши пройти и нескольких ли, как послышался треск сигнальных хлопушек и из засады выскочили вэйские воины. Чэнь Ши хотел отступить, но враг отрезал обратный путь. Попав в окружение, Чэнь Ши метался вправо и влево, но вырваться ему не удавалось.
      Внезапно раздались воинственные крики – это отряд Вэй Яня пришел на помощь Чэнь Ши и спас его, но от отряда, в котором было пять тысяч воинов, едва ли осталось сотни четыре или пять, и те почти все были ранены.
      К счастью, тут подоспели отряды Ду Цюна и Чжан Ни и вынудили вэйские войска отступить. Только теперь Чэнь Ши и Вэй Янь оценили дальновидность Чжугэ Ляна и горько раскаивались в своей опрометчивости.
      Между тем Дэн Чжи вернулся к Чжугэ Ляну и рассказал ему о неповиновении Чэнь Ши и Вэй Яня.
      – Вэй Янь всегда был строптив! – усмехнулся Чжугэ Лян. – Я это знал, но держал его потому, что он храбр. Не миновать нам беды с ним!
      В это время прискакал гонец с вестью, что Чэнь Ши потерял почти всех своих воинов и стоит в долине. Чжугэ Лян приказал Дэн Чжи снова ехать в долину Цигу и успокоить Чэнь Ши, чтобы он спокойно выполнял приказ. Затем он вызвал Ма Дая и Ван Пина и сказал им:
      – Если в долине Сегу есть вэйские войска, не попадайтесь им на глаза. Перейдите горный хребет и продвигайтесь дальше только ночью, скрываясь днем; выходите врагу в тыл левее Цишаня. Как только доберетесь туда, дайте мне сигнал огнем.
      Затем Чжугэ Лян вызвал Ма Чжуна и Чжан И и отдал им приказ:
      – Проберитесь глухими тропами и выходите правее Цишаня. Как только придете туда, зажгите сигнальный огонь. Потом соедините свои войска с отрядами Ма Дая и Ван Пина и возьмите лагерь Цао Чжэня. Я поддержу вас своим наступлением из долины, и мы разгромим вэйские войска!
      Вызвав Гуань Сина и Ляо Хуа, чэн-сян объяснил им, что они обязаны выполнить.
      Сам Чжугэ Лян с отборными воинами шел двойными переходами. В дороге, подозвав к себе У Баня и У И, он тоже дал им указания. Военачальники, выслушав приказ, поспешно двинулись вперед.
      А Цао Чжэню все еще не верилось, что войско Чжугэ Ляна может на него напасть. Он вел себя беспечно и даже разрешил воинам отдыхать. С нетерпением ждал он, когда пройдет десять дней, чтобы пристыдить Сыма И.
      Прошло семь дней. И вдруг ему доложили, что из долины вышел небольшой отряд шуских войск. Цао Чжэнь приказал своему помощнику Цинь Ляну преградить им путь.
      Цинь Лян повел войско к долине, но враг при его появлении отступил, Цинь Лян продвинулся еще на пять-шесть ли, но никого не увидел и остановился в нерешительности. Едва велел он своим воинам спешиться и отдохнуть, как примчались дозорные с донесением, что шуские войска устроили засаду.
      Цинь Лян поскакал вперед, на ходу приказывая воинам приготовиться к бою. В долине стояла пыль, со всех сторон неслись крики. В лоб вэйцам ударили У Бань и У И, а с тыла напали Гуань Син и Ляо Хуа. Справа и слева подымались горные кручи, убежать было невозможно. Шуские воины, стоявшие в горах, кричали вэйцам, чтоб они сдавались, если хотят остаться в живых.
      Более половины вэйских воинов сложили оружие. Цинь Лян пытался сопротивляться, но Ляо Хуа ударом меча зарубил его насмерть.
      Чжугэ Лян распорядился отправить всех пленных в свой тыловой отряд, предварительно отобрав у них латы, оружие и одежду. Все это требовалось ему для того, чтобы переодеть и перевооружить пять тысяч воинов. Затем он приказал Гуань Сину, Ляо Хуа, У И и У Баню под видом вэйцев пробраться в лагерь Цао Чжэня и захватить его. Перед этим Чжугэ Лян послал туда переодетого гонца сообщить, якобы от имени Цинь Ляна, что шуское войско, которое повстречалось ему на пути, уже разбито.
      Цао Чжэнь возликовал, но недолго длилась его радость: от Сыма И прибыл доверенный и сообщил, что враг перебил четыре тысячи вэйских воинов. Поэтому Сыма И просит прекратить ненужный спор и тщательно подготовиться к возможному нападению со стороны противника.
      – Вблизи моего лагеря нет ни одного шуского воина! – возразил Цао Чжэнь и отпустил гонца, не придав его словам большого значения.
      Вдруг Цао Чжэню доложили, что в лагерь возвращается Цинь Лян с войском. Цао Чжэнь вышел из шатра и направился к воротам лагеря, где его предупредили, что впереди вспыхнули два огня. Цао Чжэнь бросился к своему шатру, но, оглянувшись, увидел, как Гуань Син, Ляо Хуа, У Бань и У И со знаменами шуских войск подошли к лагерю. С тыла на лагерь напали отряды Ма Дая и Ван Пина, за ними подоспели Чжан И и Ма Чжун.
      Вэйские воины бросились врассыпную, думая лишь о своем спасении.
      Преследуемый шускими воинами, Цао Чжэнь под охраной своих военачальников бежал в восточном направлении. Во время бегства он неожиданно натолкнулся на чей-то отряд. Цао Чжэнь задрожал от страха, но он напрасно испугался – это были войска Сыма И. Завязав ожесточенную битву с врагом, Сыма И удалось заставить шускую армию отойти. Цао Чжэнь остался жив, но не находил себе места от стыда.
      – Чжугэ Лян занял Цишань, – сказал ему Сыма И. – Нам здесь долго не продержаться, отойдем на северный берег реки Вэйшуй и расположимся там лагерем.
      – Вы предвидели, что я понесу поражение? – спросил Цао Чжэнь.
      – Да, – сказал Сыма И. – Когда мой доверенный возвратился от вас и передал, что вблизи вашего лагеря нет ни одного шуского воина, я понял, что Чжугэ Лян решил хитростью взять ваш лагерь. Так и случилось. Но не будем больше говорить о нашем споре, давайте подумаем, как лучше послужить государству!
      От пережитых страхов Цао Чжэнь заболел и лежал, не вставая с ложа. Войска расположились в Вэйбине. Боясь вызвать недовольство среди воинов, Сыма И не решался советовать Цао Чжэню продолжать войну.
      Несмотря на усталость воинов, Чжугэ Лян торопил их на пути к Цишаню. Когда войска достигли места назначения, в шатер Чжугэ Ляна вошли Вэй Янь, Чэнь Ши, Ду Цюн и Чжан И. Низко поклонившись, они попросили простить им поражение.
      – Кто погубил войско? – спросил Чжугэ Лян.
      – Чэнь Ши, – отвечал Вэй Янь. – Он нарушил ваш приказ и вышел из долины.
      – Вэй Янь сам подучил меня это сделать! – оправдывался Чэнь Ши.
      – Он тебя спас, а ты на него клевещешь! – возмутился Чжугэ Лян. – Приказ нарушил ты! Нечего увертываться.
      По приказу Чжугэ Ляна, стража обезглавила Чэнь Ши. Голову внесли в шатер чэн-сяна. А Вэй Янь остался в живых только потому, что Чжугэ Лян рассчитывал использовать его в будущем.
      Предав смерти виновника поражения, Чжугэ Лян решил продолжать наступление. Шпионы донесли ему, что Цао Чжэнь заболел и лежит в лагере. Не скрывая своей радости, Чжугэ Лян сказал военачальникам:
      – Если бы Цао Чжэнь был болен легко, его увезли бы в Чанань, но раз он остался в лагере, значит болезнь его серьезна. Он хочет скрыть это от своих воинов. Я напишу, и пусть кто-нибудь из пленных вэйских воинов отвезет письмо Цао Чжэню. При одном взгляде на мое письмо Цао Чжэнь отправится на тот свет!
      Вызвав к шатру пленных воинов, Чжугэ Лян сказал:
      – Все вы жители Чжунъюани, там ваши родители, жены и дети. В землях Шу вам делать нечего, я решил отпустить вас по домам.
      Воины со слезами благодарности поклонились Чжугэ Ляну.
      – Цао Чжэнь со мной кое о чем договаривался, – продолжал Чжугэ Лян. – Вы отвезете ему письмо и за это получите щедрую награду.
      Возвратившись к своим, вэйские воины передали Цао Чжэню письмо. Приподнявшись на ложе, он прочитал:
 

      «Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян – вэйскому да-сы-ма Цао Чжэню.
      Меня называют полководцем, все походы которого всегда оканчиваются победой. Обо мне говорят, что я могу быть мягким и вместе с тем твердым, слабым и сильным, что я могу наступать и отступать, быть неподвижным, как гора, и непознаваемым, как силы «инь» и «ян», неистощимым, как небо и земля, полным, как житницы, беспредельным, как четыре моря, светлым, как три светила [ ]. По небесным знамениям я умею предсказывать и засухи и наводнения; по законам природы я предсказываю урожаи и неурожаи. При встречах с врагом я с первого взгляда проникаю в тайны его расположения и знаю, в чем силы и слабость противника.
      Эх ты, неуч, выродок, невежественное отродье, вздумал идти против воли неба. Ты помогал узурпатору, который незаконно присвоил императорский титул в Лояне. Неужели тебе мало того, что ты погубил свое войско в долине Сегу и вымок под проливными дождями в Чэньцане? Неужели тебе мало, что воины твои обезумели от страха и лишений? Они бросают у стен городов пики и латы, усеивают поля копьями и мечами. Сердце твое разрывается, и печень лопается от страха! Твои военачальники бегут от меня, словно крысы или затравленные волки! Ну не совестно ли тебе смотреть в глаза почтенным людям Гуаньчжуна? С каким лицом войдешь ты в императорский дворец? Ведь летописцы будут записывать в историю твои «подвиги», и в народе из уст в уста будет восхваляться твоя «доблесть»!
      При одном воспоминании о сражении со мной Сыма И трепещет от страха, а ты, когда тебе напоминают обо мне, как безумный мечешься от ужаса!
      Знай же! Воины мои могучи, военачальники храбры, как тигры и драконы! Они способны превратить в пустыню и покрыть могильными курганами все царство Вэй».

 
      У Цао Чжэня от гнева сперло дыхание в груди, и к вечеру он умер. Сыма И положил его тело в боевую колесницу и отправил в Лоян для погребения.
      Вэйский государь, узнав о смерти Цао Чжэня, повелел Сыма И немедленно выйти в бой с врагом. Повинуясь приказу, Сыма И поднял войско и послал Чжугэ Ляну вызов на решительное сражение.
      – Итак, Цао Чжэнь умер! – воскликнул Чжугэ Лян, как только ему принесли вызов Сыма И.
      Чжугэ Лян передал свой ответ с гонцом Сыма И и назначил бой на следующий день. Гонец уехал, и Чжугэ Лян, вызвав к себе прежде Цзян Вэя, а затем Гуань Сина, дал каждому секретные указания.
      Подняв все войско, которое было у него в Цишане, Чжугэ Лян подступил к Вэйбиню. Место это было ровное и очень удобное для боя, справа были горы, слева – река. Противники выстроились друг против друга; началась перестрелка из луков.
      На стороне Сыма И в третий раз ударили в походный барабан. Знамена раздвинулись, и в сопровождении военачальников выехал Сыма И. Он сразу увидел Чжугэ Ляна, который, выпрямившись, сидел в коляске и обмахивался веером из перьев.
      Обращаясь к нему, Сыма И громко произнес:
      – Мой государь вступил на трон точно так же, как некогда император Яо, в пользу которого отрекся от престола император Шунь. Государь царства Вэй – прямой наследник двух императоров! Ему подвластна вся Срединная равнина, и вы должны благодарить его за то, что он до времени допускает существование царства Шу. Сын неба по гуманности своей и добродетели оставляет вас в покое, не желая новыми войнами причинять страдания народу. Ты – простой землепашец из Наньяна, не понимающий предначертаний неба, и потому вторгся в наши владения! По закону, тебя следовало бы уничтожить. Одумайся и исправь свою ошибку! Уходи и не затевай войны, чтобы не погибло все живое. Я обещаю тебе полную безопасность!
      В ответ на эти слова Чжугэ Лян лишь усмехнулся.
      – Покойный император Сянь-чжу возложил на меня попечение над его наследником, и я все свои силы положу на то, чтобы покарать злодеев! Ханьская династия уничтожит род Цао. Зачем ты помогаешь узурпатору? Ведь ты принадлежишь к роду, который из поколения в поколение удостаивался милостей Ханьской династии! И не стыдно тебе?
      Кровь прилила к лицу Сыма И.
      – Что ж, давай решим, кто из нас сильнее! – закричал он. – Если победишь ты, клянусь, что сложу с себя обязанности полководца! Но если тебя постигнет неудача, ты вернешься в свое селение – я не причиню тебе никакого вреда!
      – Как ты предпочитаешь сражаться: сразу начнем бой или будем отгадывать построение войск? – спросил Чжугэ Лян.
      – Начнем с построения войск, – ответил Сыма И.
      – Хорошо! Строй свое войско, – сказал Чжугэ Лян.
      Сыма И скрылся среди своих воинов и взмахнул желтым знаменем. Войско пришло в движение, и Сыма И снова выехал из строя.
      – Ты знаешь такое построение? – спросил он.
      – У меня это знает каждый, даже самый незначительный военачальник! – засмеялся в ответ Чжугэ Лян. – Так строят войско для молниеносной схватки.
      – А теперь я посмотрю, как ты построишь свое войско! – сказал Сыма И.
      Коляска с Чжугэ Ляном скрылась, он взмахнул веером и опять появился впереди.
      – Знаешь, как я построил войско?
      – Как не знать? Построение восьми триграмм! – отвечал Сыма И.
      – Верно! – признал Чжугэ Лян. – А посмеешь ли ты сразиться со мной?
      – Посмею, раз я уже разгадал твое построение!
      – Так иди, отдай приказ! – крикнул Чжугэ Лян.
      Сыма И повернул коня и подозвал к себе Дай Лина, Чжан Ху и Ио Линя.
      – Чжугэ Лян, – сказал он, – расположил свое войско по способу восьми проходов: «Остановка, Рождение, Ранение, Обстоятельства, Преграда, Смерть, Испуг и Открытие». Вы ворветесь в расположение его войск через вход «Рождение», повернете на юго-запад и вырветесь через вход «Остановка», затем снова ворветесь прямо с севера и снова выйдете через вход «Открытие». Вражеский строй распадется. Только будьте внимательны и осторожны!
      Дай Лин, Чжан Ху и Ио Линь вклинились в строй противника путем, указанным Сыма И. Но шуские войска стояли непоколебимо, как стена, и вырваться из их рядов оказалось невозможно. Вскоре темные облака затянули небо, все вокруг окутал густой туман. Вэйцы перестали соображать, где восток или запад, где юг и север. Всех их связали и доставили Чжугэ Ляну в шатер. Когда привели военачальников Чжан Ху, Дай Лина и Ио Линя, чэн-сян с улыбкой сказал им:
      – Не удивительно, что вы попали в плен, но я отпускаю вас и девяносто воинов, которых вы привели с собой. Передайте Сыма И, пусть он еще раз перечтет все книги по военному искусству, прежде чем пойдет драться со мной! Берите свое оружие и уходите!
      Однако Чжугэ Лян велел вымазать лица пленных грязью и отобрать у них одежду и коней. Когда Сыма И увидел своих воинов, он в сильном гневе воскликнул:
      – Как мы будем смотреть в глаза людям после такого позорного поражения? – И тут же приказал войску идти в бой.
      Сам Сыма И на коне с обнаженным мечом скакал впереди. Но едва лишь разгорелась схватка, как позади вэйских войск послышались громкие возгласы и барабанный бой: это с юго-запада напал на них отряд Гуань Сина.
      Сыма И успел повернуть против него часть войск, а остальные продолжали вести начатый бой. Вдруг вэйские воины дрогнули под новым ударом: к месту сражения подоспел Цзян Вэй.
      Сыма И хотел отступить, но было поздно – он был окружен с трех сторон, и лишь отчаянным усилием ему удалось, наконец, прорваться на юг. На каждый десяток его воинов было ранено шесть-семь.
      Отступив на южный берег реки Вэйшуй, Сыма И занял оборону и больше в бой не вступал.
      Чжугэ Лян собрал свое победоносное войско и вернулся в Цишань.
      В это время из города Юнаня военачальник Ли Янь послал войску обоз с провиантом, за которым приехал Гоу Ань. Он очень любил выпить и привел обоз с опозданием на десять дней. Чжугэ Лян разгневался на Гоу Аня и закричал:
      – Своевременная доставка провианта для армии – важнейшее дело! Тебя следовало бы казнить даже за опоздание на три дня, не то что на десять! Нечего с тобой разговаривать!
      И он приказал обезглавить Гоу Аня.
      – Гоу Ань служил у Ли Яня, – поспешил вмешаться чжан-ши Ян И. – Боюсь, как бы Ли Янь не перестал поставлять вам провиант, если вы так строго накажете Гоу Аня.
      Чжугэ Лян отменил свой приказ и распорядился отпустить виновного, но прежде дать ему восемьдесят ударов палкой. Гоу Ань глубоко затаил обиду и перебежал с десятком воинов на сторону вэйцев.
      Сыма И позвал его к себе, и Гоу Ань рассказал ему свою историю.
      – Мне не верится, – произнес Сыма И, – что ты говоришь правду. Но все равно, окажи мне услугу, и я доложу о тебе Сыну неба. Ты получишь звание полководца!
      – Готов приложить силы! – отвечал Гоу Ань. – Приказывайте!
      – Так вот, ты поедешь в Чэнду, – продолжал Сыма И, – и там будешь распространять слух, что Чжугэ Лян недоволен государем и хочет сам занять престол. Твоя цель добиться, чтобы государь отозвал Чжугэ Ляна из похода. В этом и будет заключаться твоя заслуга.
      Гоу Ань согласился выполнить это поручение и поехал в Чэнду. Встретившись там с главным дворцовым евнухом, он наговорил ему, что Чжугэ Лян, пользуясь исключительной властью в армии, собирается провозгласить себя императором. Евнух тотчас же побежал к императору предупредить его об опасности.
      – Что же нам делать? – растерянно спросил Хоу-чжу.
      – Прикажите Чжугэ Ляну немедленно вернуться в Чэнду, – посоветовал евнух, – и лишите его военной власти, чтобы он не мог поднять мятеж.
      Хоу-чжу решил принять этот совет. Но когда он объявил об этом, советник Цзян Вань вышел вперед и сказал:
      – Чэн-сян совершил великий подвиг. Почему вы отзываете его?
      – Мы желаем спросить у него совета по одному важному секретному делу, – отвечал Хоу-чжу.
      Гонец помчался к Чжугэ Ляну с указом, повелевающим немедленно возвратиться в столицу. Получив указ, Чжугэ Лян обратился лицом к небу и со вздохом произнес:
      – Государь наш молод, и около него есть мои недоброжелатели! Не время сейчас возвращаться домой – думал я совершить подвиг, но, видно, придется разочаровать государя! Жаль! В будущем едва ли представится столь удобный случай.
      – Господин чэн-сян! – воскликнул Цзян Вэй. – Если мы начнем отступать, Сыма И на нас нападет!
      – Не страшно! – сказал Чжугэ Лян. – Я разделю войско на пять отрядов, и сегодня же воины снимутся с лагеря. Мы зажжем здесь две тысячи очагов, а завтра их будет четыре тысячи! И так каждый день будет загораться все больше и больше очагов!
      – В старину Сунь Бинь [ ] применил обратный прием, – сказал Ян И, – увеличивая число войск, он уменьшал количество очагов и так победил Пан Цзюаня. А зачем вам увеличивать количество очагов, если вы собираетесь отступать?
      – Сыма И умело командует войсками, – промолвил Чжугэ Лян. – Надо помешать ему преследовать нас. Вот я и решил оставить в лагере побольше очагов, чтобы ввести Сыма И в заблуждение. Разведка донесет ему, что мы отступаем, но при этом в лагере горят очаги. Количество их увеличивается. Сыма И непременно подумает, что я устроил засаду, и не осмелится преследовать нас. А нам только это и нужно, чтобы отступить без потерь.
      Затем был отдан приказ сниматься с лагерей.
      Между тем Сыма И, рассчитывая, что Гоу Ань уже должен был сделать свое дело, с минуты на минуту ожидал донесения об отступлении шуских войск. Наконец ему доложили, что враг ушел из лагеря. Но Сыма И, зная хитрость Чжугэ Ляна, не осмелился сразу послать погоню и решил сначала сам все проверить. Приказав воинам сосчитать очаги в покинутом лагере, он вернулся к себе. На следующий день ему вновь доложили, что количество очагов увеличилось.
      – Я ведь говорил, что Чжугэ Лян невероятно хитер! – воскликнул Сыма И. – Теперь он подбрасывает сюда войска, иначе зачем им были бы нужны очаги? Хорошо, что мы их не преследовали! Обязательно попались бы в ловушку!
      Так Чжугэ Лян ушел в Чэнду, не потеряв ни одного человека.
      Вскоре жители пограничных селений Сычуани рассказали Сыма И, что перед отступлением Чжугэ Лян оставил в лагере много очагов, но все войско увел, и никто больше в лагерь не приходил.
      Сыма И обратился лицом к небу и тяжко вздохнул:
      – Чжугэ Лян обманул меня, применив способ Юй Сюя [ ]. Да, с таким великим стратегом мне не справиться.
      Затем он собрал свое войско и ушел в Лоян.
      Вот уж поистине:
 
Играя с соперником сильным, внимателен будь, не зевай,
При встрече с врагом одаренным надменности не проявляй.
 
      О том, как Чжугэ Лян возвратился в Чэнду, рассказывает следующая глава.

в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян в Луншане изображал духа, и о том, как Чжан Го при бегстве в Цзяньгэ попал в ловушку

 
      Возвратившись в столицу, Чжугэ Лян предстал перед Хоу-чжу и сказал:
      – И вышел к Цишаню с тем, чтобы взять Чанань, и вдруг получил ваш указ, повелевающий прекратить войну! Не понимаю, что могло здесь случиться?
      После долгого молчания Хоу-чжу, наконец, произнес:
      – Ничего не случилось. Просто мы давно не видались, и у нас появилось желание побеседовать с вами.
      – Скажите, государь, ведь вы не по собственному желанию решили меня отозвать? – спросил Чжугэ Лян. – Должно быть, меня оклеветал какой-нибудь предатель!
      Хоу-чжу смущенно молчал.
      – Покойный государь оказывал мне великие милости, – продолжал Чжугэ Лян. – Я поклялся служить ему до конца моей жизни. Но у вас при дворе завелись клеветники и завистники. Смогу ли я теперь завершить великое дело?
      – Мы поверили старшему евнуху и необдуманно вызвали вас в столицу, – сознался Хоу-чжу. – Теперь нам все стало ясно, и мы очень раскаиваемся в совершенной ошибке.
      После этого Чжугэ Лян собрал всех евнухов и учинил им допрос. Ему удалось узнать, что его оклеветал Гоу Ань. Чжугэ Лян приказал схватить Гоу Аня, но тот успел сбежать в царство Вэй. Главного евнуха казнили, а остальных выгнали из дворца. Чжугэ Лян с горечью упрекал Цзян Ваня и Фэй Вэя в том, что они не смогли разоблачить клеветника и образумить Сына неба. Цзян Вань и Фэй Вэй слезно молили о прощении.
      Простившись с императором, Чжугэ Лян вернулся в Ханьчжун и стал готовиться к новому походу. Вскоре он отправил приказ Ли Яню усилить поставки провианта войску.
      Чжан-ши Ян И обратился к Чжугэ Ляну с такими словами:
      – Мы подорвали свои силы в прежних походах, и провианта сейчас у нас мало. Было бы разумно из двухсот тысяч нашего войска сто тысяч послать в Цишань, а остальных держать в тылу и через определенный срок произвести замену. Так нам удалось бы сохранить свои силы и в скором будущем предпринять поход на Срединную равнину. Вы с этим согласны?
      – Согласен, – отвечал Чжугэ Лян. – Нападение на Срединную равнину за один день не осуществишь, на это уйдет много времени.
      Чжугэ Лян отдал приказ разделить войско на два отряда и установить срок их смены через сто дней. Военачальники получили строжайшее предупреждение, что за нарушение этого приказа они будут привлекаться к ответу по военным законам.
      Весной, во втором месяце девятого года периода Цзянь-син [231 г.], Чжугэ Лян выступил в новый поход против царства Вэй. По вэйскому летоисчислению это произошло в пятом году периода Тай-хэ.
      Цао Жуй поспешил вызвать на совет Сыма И, и тот сказал:
      – Цао Чжэнь умер, теперь мне одному придется служить вам, государь. Но я уничтожу злодеев!
      Цао Жуй устроил в честь Сыма И большой пир.
      На следующий же день пришло известие о стремительном вторжении шуских войск в пределы царства Вэй. Цао Жуй в своей императорской колеснице выехал за черту города провожать Сыма И, спешившего в Чанань, куда со всех концов царства сходились войска.
      На совете военачальников Чжан Го обратился к Сыма И с просьбой:
      – Разрешите мне оборонять города Юнчэн и Мэйчэн.
      – Если мы станем делить наше войско на части, нам не сдержать натиска полчищ Чжугэ Ляна, – возразил Сыма И. – Один отряд мы оставим в Шангуе, а остальные пойдут к Цишаню. Желаете вести передовой отряд?
      – Я жажду доказать свою преданность и послужить государству! – радостно воскликнул Чжан Го. – Я счастлив, что для этого представился случай, и оправдаю ваше доверие, если б даже пришлось мне десять тысяч раз умереть!
      Го Хуай остался охранять земли Лунси. Все остальные военачальники, получив указания, выступили в поход.
      Дозорные передового отряда Чжан Го донесли, что сам Чжугэ Лян с большой армией направляется к Цишаню, а его военачальники Ван Пин и Чжан Ни с передовым войском прошли через Чэньцан, миновали Цзяньгэ и вступили в долину Сегу у заставы Саньгуань.
      – Видимо, Чжугэ Лян готовится захватить урожай пшеницы в Лунси, – сказал Сыма И, обращаясь к Чжан Го. – Вы будете оборонять Цишань, а мы с Го Хуаем пойдем в Тяньшуй, чтобы помешать врагу жать пшеницу.
      Армия Чжугэ Ляна подошла к Цишаню и расположилась лагерем. Увидев, что вэйцы успели возвести укрепления на берегу реки Вэйшуй, Чжугэ Лян сказал военачальникам:
      – Сыма И уже здесь. Придется нам идти за пшеницей в Луншан. Там она уже созрела, и мы соберем урожай. Провианта у нас не хватает, а Ли Янь до сих пор ничего нам не прислал.
      Оставив Ван Пина, Чжан Ни, У Баня и У И в цишаньском лагере, Чжугэ Лян с Цзян Вэем и Вэй Янем отправился в Луншан и по пути остановился в Лучэне. Лучэнский правитель, хорошо знавший Чжугэ Ляна, не замедлил принести ему покорность. Успокоив население и водворив порядок, Чжугэ Лян спросил:
      – Где сейчас созревает пшеница?
      – В Луншане созрела, – ответил лучэнский правитель.
      Тогда Чжугэ Лян оставил в Лучэне Чжан И и Ма Чжуна, а сам двинулся в Луншан. Но из передового отряда неожиданно донесли, что в Луншане находится сам Сыма И с войском. Чжугэ Лян тревожно воскликнул:
      – Значит, Сыма И догадался, что мы придем сюда!
      Спустя некоторое время Чжугэ Лян совершил омовение, переоделся в свою даосскую одежду и приказал подать три четырехколесные колесницы, которые были сделаны по его указанию и взяты в поход. На всех колесницах были одинаковые украшения. Чжугэ Лян велел Цзян Вэю посадить пятьсот воинов в засаду возле Шангуя, а самому с тысячей воинов следовать за одной из трех колесниц.
      Две другие колесницы должны были сопровождать Ма Дай и Вэй Янь, ведя за собой по тысяче воинов. Кроме того, Чжугэ Лян приказал, чтобы каждую колесницу везли двадцать четыре воина с распущенными волосами, босые, в черных одеждах, при мечах, и чтобы у всех в руках были черные флаги с семью звездами.
      Затем Чжугэ Лян приказал отправить на поля жать пшеницу тридцать тысяч воинов. После этого Чжугэ Лян отобрал двадцать четыре самых рослых воина и, нарядив их в черные одежды, велел разуться и распустить волосы. При мечах и луках с колчанами они должны были везти его колесницу, ничем не отличающуюся от трех других. Военачальник Гуань Син изображал звезду Тяньпын; он шел впереди с черным знаменем, на котором также было нарисовано семь звезд.
      Так Чжугэ Лян отправился к лагерю вэйцев. Его заметили, но не поняли, человек это или злой дух. Доложили Сыма И. Он тотчас же выехал из лагеря и увидел колесницу, в которой сидел Чжугэ Лян в одеянии из пуха аиста, с веером из перьев в руках. Колесницу везли двадцать четыре воина с распущенными волосами при мечах и луках с колчанами, а впереди них величественно выступал с черным знаменем в руке высокий воин, видом своим напоминающий небесного духа.
      – Чжугэ Лян опять творит чудеса! – закричал Сыма И. – Эй, воины, схватите мне этих людей!
      Две тысячи всадников рванулись вперед. Тогда Чжугэ Лян приказал повернуть колесницу и, не торопясь, стал уходить к своему видневшемуся вдали лагерю. Вэйские воины мчались за колесницей во весь дух, но догнать ее не могли. Тут подул прохладный ветерок, и пополз сырой туман. Вэйцы, выбиваясь из сил, продолжали гнаться за колесницей.
      – Чудеса! – в страхе воскликнули всадники, сдерживая разгоряченных коней. – Мы мчимся за ними уже тридцать ли, а настичь их не можем! Как нам быть?
      Обернувшись, Чжугэ Лян заметил, что преследователи отстают, и приказал снова повернуть им навстречу. После недолгого колебания вэйские воины бросились вперед, но Чжугэ Лян опять повернул колесницу и стал медленно удаляться. Двадцать ли гнались за ним всадники, но догнать коляску Чжугэ Ляна было невозможно. Вэйцы растерялись и остановились, а Чжугэ Лян опять стал приближаться. Воины хотели было броситься к нему, но в это время подоспел Сыма И и закричал:
      – Стойте! Чжугэ Ляна нельзя преследовать! Он умеет передвигать живые и неживые предметы и сокращать пространство, как написано в «Книге неба».
      Вэйские воины стали отходить, но слева внезапно загремели барабаны и на дорогу вышел вражеский отряд. Сыма И приказал приготовиться к бою, но тут же увидел, как отряд расступился и впереди появилась вторая колесница с Чжугэ Ляном. И везли его двадцать четыре воина в черных одеждах при мечах и луках, босые, с распущенными волосами. Чжугэ Лян был в одежде из пуха аиста и веером из перьев в руках.
      – Пятьдесят ли гнались мы за Чжугэ Ляном, а он оказался здесь! – воскликнул пораженный Сыма И. – Это какое-то колдовство!
      Не успел он умолкнуть, как на этот раз справа загремели барабаны и появился большой отряд войск, впереди которого катилась колесница и в ней тоже сидел Чжугэ Лян! И везли его двадцать четыре воина в черных одеждах, босые, с распущенными волосами, при мечах и луках с колчанами.
      – Это духи! – закричал Сыма И, не зная, что ему делать.
      Воины его оробели и бежали без оглядки. Но на пути их снова загремели барабаны и опять показался большой отряд шуских войск, впереди которого в колеснице сидел Чжугэ Лян, и везли его все те же двадцать четыре воина.
      Ничего не понимавший Сыма И сильно струсил и бежал с войском в Шангуй, где укрылся за городскими стенами.
      Тем временем тридцать тысяч воинов Чжугэ Ляна успели сжать всю пшеницу в Луншане и перевезти ее в Лучэн.
      Три дня не осмеливался Сыма И выйти из Шангуя, и только дождавшись донесения об уходе шуских войск, он рискнул выслать разведку. На дороге разведчики поймали шуского воина и доставили его к Сыма И. На допросе пленный сказал:
      – Наши уже сняли урожай и ушли, а я отстал потому, что мой конь убежал.
      – Что это за войско духов было у Чжугэ Ляна? – спросил Сыма И.
      – Нет, это не духи, а воины Цзян Вэя, Ма Дая и Вэй Яня. Они здесь сидели в засаде, – отвечал пленный. – Чжугэ Ляна там вовсе и не было. Только в той колеснице, которая заманивала вас, сидел сам Чжугэ Лян.
      Обратившись лицом к небу, Сыма И со вздохом промолвил:
      – Чжугэ Лян непобедим! Колдовством своим он может вызывать духов и изгонять демонов!
      В этот момент доложили о приезде Го Хуая. Сыма И тотчас же принял его. После приветственных церемоний Го Хуай обратился к Сыма И с такими словами:
      – Господин да-ду-ду, давайте нападем на шуские войска, которые сейчас молотят пшеницу в Лучэне. Говорят, там их немного.
      Сыма И рассказал Го Хуаю о случае с колесницами.
      – Обманул один раз, в другой не проведет! – улыбнулся Го Хуай. – Вы ударите им в лоб, а я нападу на них с тыла; мы возьмем Лучэн и схватим самого Чжугэ Ляна.
      Сыма И, следуя совету Го Хуая, разделил войско на два отряда и двинулся к Лучэну.
      А там шуские воины сушили и молотили пшеницу.
      Вдруг Чжугэ Лян спешно созвал военачальников и предупредил их:
      – Сегодня противник нападет на город. Надо сейчас же устроить засады на полях восточнее и западнее Лучэна. Кто поведет войско?
      Почти одновременно вызвались военачальники Цзян Вэй, Вэй Янь, Ма Чжун и Ма Дай.
      Чжугэ Лян приказал Цзян Вэю и Вэй Яню с двумя тысячами воинов расположиться в засаде юго-восточнее и северо-западнее Лучэна, а Ма Даю и Ма Чжуну тоже с двумя тысячами воинов – юго-западнее и северо-восточнее города. Они должны были выступить по сигналу Чжугэ Ляна, а он сам с сотней воинов и запасом хлопушек укрылся в пшеничном поле недалеко от города.
      Вечером, когда войско приближалось к Лучэну, Сыма И сказал военачальникам:
      – Нападем на город под покровом темноты. Ров там мелкий, и мы легко его преодолеем.
      Вскоре отряд Го Хуая присоединился к Сыма И. Вэйские войска словно железным кольцом окружили Лучэн. С городской стены на них густо посыпались стрелы и камни, а где-то в стороне затрещали хлопушки. Вэйские воины растерялись, не зная, откуда еще ожидать нападения противника.
      Го Хуай дал приказ обыскать пшеничные поля, но в этот момент огни факелов озарили небо и со всех сторон к Лучэну стали подступать шуские войска. Широко распахнулись городские ворота, и оттуда тоже вышел отряд. Завязался жестокий бой. Вэйские войска потерпели поражение и отступили. Сыма И засел на вершине ближайшей горы, а Го Хуай бежал за горы, где и расположился лагерем.
      Чжугэ Лян вошел в город и приказал военачальникам поставить войско у четырех углов городской стены.
      Спустя некоторое время Го Хуай пробрался к Сыма И и сказал:
      – Давно мы воюем с Чжугэ Ляном, но толку от этого никакого! Только еще потеряли около трех тысяч воинов. Если мы ничего не придумаем, не уйти нам подобру-поздорову.
      – Что же делать? – спросил Сыма И.
      – Призвать на помощь войска из Юнчэна и Силяна, – ответил Го Хуай. – Я нападу на Цзяньгэ и отрежу дорогу; тогда противник не сможет ни отступить, ни подвезти провиант. А когда подойдет подмога из Юнчэна и Силяна, мы общими силами нападем на врага и уничтожим его!
      Сыма И немедля отправил в Юнчэн и Силян воззвание, призывая на помощь местные войска.
      Через несколько дней из Юнчэна пришел военачальник Сунь Ли с отрядом, а потом прибыли и войска из Силяна. Сыма И приказал Сунь Ли и Го Хуаю наступать на Цзяньгэ.
      Между тем войско Чжугэ Ляна уже давно стояло в Лучэне, но в открытый бой противник больше не выходил. Вызвав в город Ма Дая и Цзян Вэя, Чжугэ Лян сказал им:
      – Вэйские войска крепко засели в горах. Они ждут, пока у нас кончится весь провиант, и перережут дорогу, чтобы не дать нам уйти. Сыма И рассчитывает перебить нас на месте. Займите сейчас же важнейшие горные проходы – враг узнает, что мы разгадали его замыслы, и отступит без боя.
      Оба военачальника поспешно ушли с войском в горы.
      В шатер к Чжугэ Ляну вошел чжан-ши Ян И и сказал:
      – Вы приказали сменить войско в Цишане через сто дней. Срок подходит к концу, и мы уже получили донесение, что из Ханьчжуна вышла смена. Я полагаю, что половину старого войска следует задержать здесь.
      – Раз есть приказ, надо его выполнять! – произнес Чжугэ Лян.
      Воины стали собираться в дорогу.
      Как раз в это время на помощь Сыма И пришел Сунь Ли из Юнчэна, а за ним войска из Силяна. Всего прибыло двести тысяч всадников.
      Лазутчики донесли об этом Чжугэ Ляну и вскоре сообщили, что противник собирается напасть на Цзяньгэ, а сам Сыма И хочет захватить Лучэн.
      – Вэйские войска наступают очень быстро. Придется сменные войска задержать до подхода подкреплений, – настаивал Ян И.
      – Нет! – возразил Чжугэ Лян. – Для полководца главное – непоколебимое доверие со стороны воинов и военачальников. Я отдал приказ сменить войско через сто дней, значит так и должно быть! Воины собрались домой, и держать их здесь бесполезно. Все равно они не будут драться как следует. Ведь дома их ждут родные! Нет, пусть даже положение наше будет очень опасным, я их не задержу ни на один день!
      Однако, узнав об этом решении Чжугэ Ляна, воины дружно закричали:
      – Наш чэн-сян милостив к народу! Мы не уйдем! Жизнь свою положим в бою за чэн-сяна!
      – Пришло ваше время возвратиться домой, к своим семьям! – уговаривал их Чжугэ Лян. – Вам незачем здесь оставаться!
      Но воины, горя желанием поскорее схватиться с врагом, решили не уходить из Лучэна.
      – Ну что ж, хорошо! – согласился Чжугэ Лян. – Если вы хотите сражаться, выходите из города и располагайтесь лагерем. Как только вэйские войска подойдут, так и нападайте на них, не давайте им передышки!
      Воодушевленные словами Чжугэ Ляна, воины вышли из города, раскинули лагерь и стали поджидать противника.
      Войско Сыма И двигалось двойными переходами. Наконец оно подошло к Лучэну и сразу же принялось строить лагерь, собираясь отдохнуть перед боем. Но в это время на него внезапно напали шуские воины, и разгорелся жестокий бой. Вэйские войска отступили с большими потерями.
      Победители вернулись в Лучэн, и Чжугэ Лян выдал награды всем воинам. Тут ему доложили, что из Юнаня прибыл гонец с письмом от Ли Яня. Чжугэ Лян вскрыл письмо.
      «Недавно мне стало известно, что посол Восточного У прибыл в Лоян с намерением заключить союз между царствами У и Вэй, – писал Ли Янь. – Вэйские правитель предложил Сунь Цюаню покорить царство Шу. Но Сунь Цюань пока еще не подымал войска в поход. Кланяюсь вам, господин чэн-сян, и жду ваших указаний».
      – Если Восточный У нападет на наше царство, нам придется прекратить войну с царством Вэй, – сказал Чжугэ Лян, прочитав письмо. – Приказываю вывести войска из цишаньского лагеря и отходить к Сычуани. А мы пока останемся здесь, чтобы помешать Сыма И выступить в погоню.
      Военачальники Ван Пин, Чжан Ни, У Бань и У И, выполняя приказ Чжугэ Ляна, начали не спеша выводить войска из лагеря. Опасаясь ловушки, Чжан Го не стал преследовать их и поспешил к Сыма И.
      – Не понимаю, почему шуские войска так неожиданно уходят из цишаньского лагеря? – был его первый вопрос.
      – Ну и пусть уходят! Чжугэ Лян слишком хитер, никогда не догадаешься, что у него на уме! – отвечал Сыма И. – А вот когда у них выйдет весь провиант, тогда они все побегут.
      – Но ведь часть войска уже снялась с цишаньского лагеря! – вскричал военачальник Вэй Пин. – Сейчас самое время напасть на них! Почему вы не решаетесь? Вы, как тигра, боитесь Чжугэ Ляна! В Поднебесной будут над вами смеяться!
      Но Сыма И твердо стоял на своем и не послушался уговоров Вэй Пина.
      После того как из цишаньского лагеря ушло войско, Чжугэ Лян, вызвав к себе Ян И и Ма Чжуна, приказал им с десятью тысячами лучников выйти на дорогу Мумынь, что неподалеку от Цзяньгэ, и засесть там в засаду, а когда покажутся вэйские войска – завалить дорогу бревнами и камнями и обстреливать противника из луков.
      Затем Чжугэ Лян вызвал Вэй Яня и Гуань Сина и велел им отрезать врагу путь к отступлению.
      На городской стене Лучэна были выставлены знамена, а в самом городе свалены в кучу сено и хворост. Перед тем как оставить город, воины подожгли их, и к небу поднялись густые клубы дыма. Все войско двинулось по дороге Мумынь.
      Дозорные донесли Сыма И, что большой отряд ушел из Лучэна, но сколько там войск осталось – неизвестно.
      Сыма И сам поехал к городу. Увидев знамена и столбы дыма, Сыма И радостно вскричал:
      – В городе пусто! Чжугэ Лян отступил! Кто пойдет в погоню за ним?
      – Разрешите мне! – торопливо вызвался начальник передового отряда Чжан Го.
      – Нет, вы слишком горячи! – произнес Сыма И.
      – Вы сами назначили меня начальником передового отряда! – воскликнул Чжан Го. – Так почему же вы не хотите, чтобы я совершил подвиг!
      – Нет сомнений, что Чжугэ Лян на дороге устроил засады. Преследовать его должен тот, кто умеет быть осторожным!
      – Не беспокойтесь, я все предусмотрю! – пообещал Чжан Го.
      – Хорошо, идите, но смотрите, как бы потом вам не пришлось раскаиваться!
      – Настоящий воин в бою жизни своей не жалеет, – отвечал Чжан Го. – Ради подвига я готов десять тысяч раз умереть!
      – Хорошо, хорошо! – сказал Сыма И и добавил: – Вэй Пин с двадцатью тысячами воинов будет следовать за вами на случай нападения врага из засады. И я сам с тремя тысячами воинов буду недалеко от вас.
      Чжан Го немедля бросился вслед за отступающим противником. Пройдя тридцать ли, он услышал позади громкие крики. Обернувшись, Чжан Го увидел, как из лесу вышел отряд, во главе которого был военачальник Вэй Янь. Чжан Го сразу узнал его.
      – Стой, злодей! – заорал Вэй Янь.
      И взбешенный Чжан Го вступил с ним в поединок. На десятой схватке Вэй Янь обратился в бегство. Чжан Го гнался за ним более тридцати ли, потом придержал коня и огляделся – позади никого не было, и он снова бросился за Вэй Янем. Но едва обогнул он склон горы, как оттуда с оглушительными возгласами выскочили воины во главе с Гуань Сином.
      – Стой, Чжан Го! Гуань Син здесь!
      Чжан Го подхлестнул коня и схватился с Гуань Сином, но и тот на десятой схватке бежал во весь дух и скрылся в густом лесу. Чжан Го в нерешительности остановился и приказал воинам обыскать лес. Никакой засады там не обнаружили, и Чжан Го вновь пустился в погоню. Но тут перед ним неожиданно опять появился Вэй Янь. Еще десять схваток, и шуские воины, бросая одежду и латы, бежали без оглядки. Чжан Го не отставал от них, но Гуань Син преградил ему путь, и они сошлись в яростном поединке. Тем временем вэйские воины, соскочив с коней, стали рвать друг у друга из рук валявшуюся на дороге добычу. Шуские войска вернулись и напали на вэйцев.
      Уже приближался вечер, когда войска Чжан Го вырвались к дороге Мумынь. Вдруг Вэй Янь с громкой бранью бросился на Чжан Го:
      – Я еще не дрался с тобой по-настоящему! Ты только гнался за мной. А вот теперь будем биться не на жизнь, а на смерть!
      Не владея собой от ярости, Чжан Го ринулся на Вэй Яня. Но и в этот раз на десятой схватке Вэй Янь отступил. Сбросив с себя одежду, латы и шлем, он мчался вперед, уводя свое войско и увлекая за собой Чжан Го. А тот, горя жаждой боя, следовал за Вэй Янем по пятам.
      Сумерки незаметно перешли в темноту. В это время на горах затрещали хлопушки и вспыхнули огни. Вниз покатились огромные камни и завалили дорогу.
      – Мы в западне! – испуганно закричал Чжан Го и повернул коня. Но уйти ему не удалось – дорога позади тоже была завалена бревнами и камнями, а по обе стороны высились отвесные скалы. Чжан Го оказался в ловушке. Тут раздались удары в колотушку, и по этому сигналу открыли стрельбу шуские лучники. Сам Чжан Го и более ста его военачальников пали от стрел на дороге Мумынь.
      Потомки воспели Чжан Го в стихах:
 
Нежданно открыли стрельбу в засаде сидевшие лучники.
В тот день был отважный боец убит на дороге к Мумыни.
С тех пор, приближаясь к Цзяньгэ, его поминают прохожие,
И воин далеких времен в преданьях хранится доныне.
 
      Вэйские войска не поспели на помощь Чжан Го. Они подошли, когда его уже не было в живых. Увидев, что дорога завалена, воины поняли, что Чжан Го попал в ловушку, и поспешно повернули обратно. Но в тот же миг до них долетел громоподобный голос:
      – Чэн-сян Чжугэ Лян здесь!
      Воины подняли головы и при свете факелов на высокой горе увидели Чжугэ Ляна. Указывая рукой, он закричал:
      – Сегодня я охотился за конем, а подстрелил безрогого оленя! [ ] Воины, вы можете уходить. Рано или поздно Сыма И попадется в мои руки!
      Вернувшись к Сыма И, воины рассказали ему о том, что произошло на дороге Мумынь. Сыма И оплакивал гибель Чжан Го.
      – Он погиб по моей вине! – вздыхая, повторял Сыма И.
      Затем он собрал войско и ушел в Лоян.
      Узнав о смерти Чжан Го, вэйский государь зарыдал и приказал с большими почестями похоронить павшего в бою военачальника.
      Возвратившись в Ханьчжун, Чжугэ Лян собирался поехать в Чэнду с докладом императору Хоу-чжу. А Ли Янь, который ведал поставками провианта в армию, узнал об этом и опередил Чжугэ Ляна. Он сообщил государю, что заготовил провиант, но не успел доставить его войску, потому что чэн-сян неизвестно по какой причине решил прекратить войну с царством Вэй.
      Хоу-чжу приказал шан-шу Фэй Вэю поехать в Ханьчжун к Чжугэ Ляну и узнать, почему он увел войска.
      – Я вынужден был так поступить потому, что Ли Янь сообщил мне об опасности, грозящей нашему царству со стороны Восточного У! – отвечал Чжугэ Лян посланцу императора.
      – А Ли Янь доложил государю, что он не успел подвезти вам провиант только потому, что вы внезапно отступили! – воскликнул Фэй Вэй. – Сын неба прислал меня узнать, что случилось.
      Чжугэ Лян сильно разгневался и приказал произвести следствие. Оказалось, что Ли Янь действительно заготовил провиант, но, опасаясь, как бы Чжугэ Лян не наказал его за то, что он опоздал с доставкой, решил заранее оправдаться перед Хоу-чжу.
      – Из-за какого-то нерадивого чиновника расстроилось великое государственное дело! – негодовал Чжугэ Лян. – Казнить его немедленно!
      – Господин чэн-сян! Будьте великодушны, – вступился за провинившегося Фэй Вэй. – Не забывайте, что Ли Яню, так же как и вам, покойный государь поручил помогать наследнику.
      Чжугэ Лян уступил просьбе Фэй Вэя и передал с ним подробный доклад государю.
      Хоу-чжу, узнав, что Ли Янь солгал, пришел в страшный гнев и приказал предать его смерти.
      – Покойный государь был милостив к Ли Яню! – напомнил Цзян Вань. – Пощадите его!
      Хоу-чжу внял мольбе Цзян Ваня, но отстранил Ли Яня от всех дел, лишил его чинов и званий и сослал в область Цзытун.
      А Чжугэ Лян, приехав в Чэнду, назначил на должность чжан-ши Ли Фына, сына Ли Яня.
      Народ царства Шу с благоговением взирал на Чжугэ Ляна, восхваляя его милосердие; военачальники и воины также любили чэн-сяна.
      Так незаметно пролетело три года. Весной, во втором месяце двенадцатого года Цзянь-син [234 г.], Чжугэ Лян явился на прием к Хоу-чжу и доложил:
      – Три года я вскармливал и обучал войско. Воины мои сильны; провианта и вооружения у меня в достатке. Пришла пора снова выступать в поход против царства Вэй. Но если и в этот раз я не овладею Срединной равниной, не ждите меня, государь!
      – Почему вы, батюшка, не хотите насладиться миром и покоем? – обратился к Чжугэ Ляну с вопросом Хоу-чжу. – Положение наше упрочилось, царства У и Вэй теперь не посмеют к нам вторгнуться…
      – Мой долг выполнить завет покойного государя, – прервал его Чжугэ Лян. – Сон бежит от меня при мысли, что я не готов к походу против царства Вэй! Мое самое заветное желание – отдать все свои силы великому делу и овладеть Срединной равниной!
      Не успел он договорить эти слова, как вперед вышел один из сановников, стоявших перед Хоу-чжу, и сказал:
      – Господин чэн-сян, сейчас нельзя подымать войско в поход.
      Чжугэ Лян оглянулся и узнал Цзяо Чжоу.
      Поистине:
 
Устал от трудов Чжугэ Лян, но рад был исполнить свой жребий,
Провидец судеб Цзяо Чжоу отыскивал знаменья в небе.
 
      Если вы хотите узнать, что сказал Цзяо Чжоу, загляните в следующую главу.

в которой рассказывается о том, как Сыма И в Бэйюани занял мост через реку Вэйшуй, и как Чжугэ Лян изобрел деревянных быков и самодвижущихся коней

 
      Цзяо Чжоу занимал должность придворного астролога и изучал знамения неба. Поэтому, когда Чжугэ Лян собрался в поход, Цзяо Чжоу обратился к императору Хоу-чжу с такими словами:
      – Государь, на моей обязанности лежит наблюдение за небесными светилами, и я должен докладывать вам, что предвещает государству небо: удачу или беду. Недавно с юга прилетела тьма-тьмущая ворон и погибла в реке Ханьшуй. Это недоброе предзнаменование. Затем я наблюдал, как звезда Куй вторглась в пределы звезды Тайбо, а это значит, что на севере крепнет сила: сейчас нам нельзя идти войной против царства Вэй! Мало того, в Чэнду слышали, как стонали кипарисы! При таких знамениях чэн-сяну опасно выступать в поход!
      – Покойный государь оставил на мое попечение наследника, и мой долг покарать злодеев! – отвечал Чжугэ Лян. – Разве могу я из-за каких-то глупых знамений откладывать великое государственное дело?
      Затем Чжугэ Лян приказал устроить торжественное жертвоприношение в храме императора Чжао-ле. Склонившись до земли перед алтарем, он дал клятву:
      – Пять раз водил я войска в Цишань, но не завоевал ни пяди земли. В этом моя большая вина! Сейчас я снова веду нашу армию в Цишань. Клянусь, что положу все свои силы на то, чтобы уничтожить врага династии Хань и восстановить ее власть на Срединной равнине! Ради этого я жизни своей не пожалею!
      После церемонии жертвоприношения Чжугэ Лян отбыл в Ханьчжун и там собрал на совет военачальников. Во время совета Чжугэ Ляну доложили о смерти молодого военачальника Гуань Сина. Чжугэ Лян с отчаянным воплем рухнул без сознания на пол и долго не приходил в себя.
      Военачальники успокаивали его, но Чжугэ Лян с тяжелым вздохом произнес:
      – Жаль, что такому честному и верному человеку, как Гуань Син, небо не даровало долголетия! Еще одним военачальником стало у нас меньше!
      Потомки сложили стихи, в которых оплакивают смерть Гуань Сина:
 
Рожденье и смерть человека – природы закон непреложный.
Как жизнь мотылька-однодневки, так жизнь человека пройдет.
Но долга и верности чувства – они пребывают вовеки.
Зачем же на старых могилах сосна долголетья растет?
 
      Собрав триста сорок тысяч воинов, Чжугэ Лян двинулся по пяти дорогам к Цишаню. Передовой отряд вели Цзян Вэй и Вэй Янь. Военачальнику Ли Кую было приказано идти вперед с провиантом и кормом для коней и поджидать войско на дороге в долину Сегу.
      За последние годы в царстве Вэй произошли некоторые перемены. Был установлен новый период правления императора Цао Жуя под названием Цин-лун – Черный дракон. Поводом к этому послужило то, что в Мопуцзине в прошлом году появился черный дракон.
      А весной, во втором месяце второго года периода Цин-лун [234 г.], приближенный сановник доложил вэйскому государю:
      – С границы доносят, что около трехсот сорока тысяч шуских войск по пяти дорогам опять идут к Цишаню.
      Сильно встревоженный этим известием, Цао Жуй вызвал к себе Сыма И и сказал:
      – Три года мы прожили мирно, а ныне Чжугэ Лян снова ведет армию на Цишань. Что делать?
      – Я наблюдал небесные знамения, – спокойно сказал Сыма И, – над Срединной равниной звезды особенно ярки, и звезда Куй вторглась в пределы Тайбо. Это не предвещает удачи Чжугэ Ляну. Он умен, но действует сейчас против воли неба – значит, ему суждено потерпеть поражение и самому погибнуть! Полагаясь на вашу счастливую судьбу, государь, я пойду в поход и разобью его! Разрешите мне только взять с собой четырех военачальников.
      – Выбирайте, кого хотите! – разрешил Цао Жуй.
      – У полководца Сяхоу Юаня было четыре сына, – продолжал Сыма И. – Старшего из них зовут Сяхоу Ба, второго – Сяхоу Вэй, третьего – Сяхоу Хуэй и четвертого – Сяхоу Хэ. Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй – прекрасные наездники и стреляют из лука без промаха; Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ глубоко изучили искусство вождения войск. Братья давно горят желанием отомстить за смерть своего отца, и поэтому я осмеливаюсь просить вас, государь, назначить начальниками передовых отрядов правого и левого крыла Сяхоу Ба и Сяхоу Вэя, а Сяхоу Хуэя и Сяхоу Хэ – на должности сы-ма. Можете не сомневаться, что с помощью таких военачальников я разгромлю врага!
      – А они не такие, как военачальник Сяхоу Моу? – с опасением спросил Цао Жуй. – Сяхоу Моу приходился зятем покойному государю, но командовать войсками не умел и потерпел не одно поражение! Позор его до сих пор не смыт!
      – Сыновей Сяхоу Юаня нельзя сравнивать с Сяхоу Моу! – запротестовал Сыма И.
      Цао Жуй разрешил ему поступать, как он желает сам.
      В поход Сыма И провожал сам Цао Жуй и на прощание вручил ему указ, в котором говорилось:
 

      «Займите оборону в Вэйбине. Шуские войска будут вызывать вас на открытый бой, но вы не выходите и не преследуйте их в том случае, если бы они внезапно стали отходить. Дождитесь, пока у противника выйдет весь провиант, – Чжугэ Лян вынужден будет сняться с лагерей, вот тогда и нападайте на него! Вы одержите победу, не преодолевая излишних трудностей и не истощая воинов. Таков мой совет».

 
      Сыма И с поклоном принял указ. Вскоре он прибыл в Чанань, куда сходились войска из других городов. Всего собралось около четырехсот тысяч воинов. Армия выступила к Вэйбиню и расположилась там в лагерях. Пятьдесят тысяч воинов занялись сооружением девяти плавучих мостов через реку Вэйшуй. Начальники передовых отрядов Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй получили приказ переправиться на другой берег реки и раскинуть лагерь. Кроме того, на восточной равнине была построена крепость.
      В то время когда Сыма И созвал на совет военачальников, к нему прибыли Го Хуай и Сунь Ли. Сыма И вышел их встречать. После приветственных церемоний Го Хуай сказал:
      – Шуские войска опять пришли к Цишаню. Мы добьемся над ними перевеса, если выйдем на равнину за рекой Вэйшуй и расположим войско цепью до самых северных гор. Так мы отрежем противнику путь в Лунси.
      – Хорошо! – воскликнул Сыма И. – Идите со своим войском на северную равнину, но в бой не выходите. Мы вместе нападем на врага, когда у него выйдет весь провиант.
      Подойдя к Цишаню, Чжугэ Лян приказал построить пять лагерей – четыре по сторонам и один в центре. Кроме того, от долины Сегу до самого Цзяньгэ цепью растянулись еще четырнадцать лагерей.
      Чжугэ Лян сказал военачальникам:
      – Вэйские войска расположились лагерем на северной равнине, боясь, что мы отрежем их от Лунси. Мы сделаем вид, будто действительно собираемся занять северную равнину, а в действительности возьмем Вэйбинь. Прикажите воинам в верхнем течении реки Вэйшуй связать сотню плотов и нагрузить их сухой соломой и отберите пять тысяч воинов, умеющих управлять плотами. Завтра ночью мы предпримем вылазку на северную равнину. Сыма И поспешит туда на помощь, и если он придет с малым войском, мы разобьем его. Часть наших войск переправится на противоположный берег, а другая часть на плотах спустится вниз по течению реки, подожжет плавучие мосты и нападет на врага с тыла. Я поведу войско брать главный вэйский лагерь. Наступать нам будет нетрудно лишь в том случае, если мы укрепимся на южном берегу Вэйшуя.
      Получив приказ, военачальники начали подготовку. Вэйские дозорные узнали об этом и донесли Сыма И.
      – Чжугэ Лян хитрит! – сказал Сыма И. – Под предлогом вылазки на северную равнину он собирается сжечь наши мосты, навести страх в тыловом войске и одновременно ударить нам в лоб. – И добавил, обращаясь к Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю: – Как только услышите шум на северной равнине, подымайте свои войска на южном берегу реки и нападайте на врага!
      Затем Сыма И приказал Чжан Ху и Ио Линю с двумя тысячами лучников засесть в засаду у плавучих мостов и обстреливать плоты с шуским войском, не давая ему возможности приблизиться к мостам.
      А Го Хуаю и Сунь Ли он сказал:
      – Чжугэ Лян переправится через реку Вэйшуй и придет на северную равнину. В лагере у вас войск мало; ударьте на врага из засады. Если шуские воины переправятся после полудня, они нападут на вас в сумерки. Притворитесь разбитыми и отступайте. Они погонятся за вами, а вы перестреляйте их всех из луков и самострелов. Но если придет большое войско, нападайте только по моему сигналу!
      Отпустив военачальников, Сыма И велел своим сыновьям Сыма Ши и Сыма Чжао расположиться в главном лагере, а сам повел войско на северную равнину.
      Итак, по приказу Чжугэ Ляна, военачальники Вэй Янь и Ма Дай должны были переправиться через реку Вэйшуй и наступать на северную равнину; У Бань и У И – спуститься на плотах вниз по течению и сжечь мосты. Остальное войско разделили на три отряда: передовой возглавляли Ван Пин и Чжан Ни; главные силы – Цзян Вэй и Ма Чжун; тыловой отряд – Ляо Хуа и Чжан И. Этим войскам предстояло захватить вэйские лагеря на берегу реки.
      В полдень войска переправились на другой берег, построились в боевые порядки и не спеша двинулись к вражеским лагерям.
      Когда Вэй Янь и Ма Дай вступили на северную равнину, уже смеркалось. Сунь Ли заметил их и обратился в бегство, бросив свой лагерь. Они сразу поняли, что противник разгадал их замыслы и подготовился. Вэй Янь приказал отступать, но в этот момент на них напали Сыма И и Го Хуай.
      Вэй Яню и Ма Даю в отчаянной схватке удалось прорваться к берегу, но более половины их воинов погибло. К счастью, на помощь разгромленному отряду подоспел У И и помог воинам переправиться через реку. В это время войско У Баня на плотах шло вниз по течению к плавучим мостам. Но там их остановили стрелы лучников Чжан Ху и Ио Линя. У Бань был подстрелен и утонул в реке. Воины его побросали плоты и добрались до берега вплавь. Все плоты достались противнику.
      Почти в то же время Ван Пин и Чжан Ни, не зная, что на северной равнине шуские войска потерпели поражение, устремились к главному вэйскому лагерю. Было уже темно. Издали доносились крики воинов. Ван Пин, решив, что это Ма Дай громит врага на северной равнине, сказал Чжан Ни:
      – Интересно, кто там побеждает? Но странно, что здесь, в лагере, не видно войска! Должно быть, Сыма И разгадал наш замысел и подготовился. Давайте подождем, пока загорятся плавучие мосты, и тогда начнем наступление.
      Ван Пин и Чжан Ни остановили отряд. Тут их догнал гонец с приказом Чжугэ Ляна немедленно отходить, так как войска, которые должны были занять северную равнину и уничтожить плавучие мосты, разбиты.
      Ван Пин и Чжан Ни тотчас же повернули войска назад, но здесь их поджидали вэйцы. Затрещали хлопушки, вспыхнули факельные огни, и противник перешел в стремительное наступление. Ван Пину и Чжан Ни удалось вырваться лишь после тяжелого боя. Они потеряли убитыми и ранеными не менее половины своих воинов.
      Чжугэ Лян возвратился в большой лагерь в Цишане и собрал остатки разбитых войск. Он недосчитался более десяти тысяч воинов и глубоко скорбел.
      В это время из Чэнду приехал Фэй Вэй. Чжугэ Лян сразу же обратился к нему с вопросом:
      – Не согласитесь ли вы поехать в Восточный У с моим письмом?
      – Если на то ваша воля, я не смею отказаться.
      Чжугэ Лян дал ему письмо, и Фэй Вэй отправился в Цзянье к Сунь Цюаню.
      Письмо это гласило:
 

      «Несчастье пало на Ханьский правящий дом, основы правления ослабли, злодеи из рода Цао незаконно присвоили власть и держат ее поныне. Приняв на себя заботу о наследнике императора Чжао-ле, могу ли я не отдать все свои силы на то, чтобы уничтожить преступников? Войско мое вышло к Цишаню, и разбойников ждет гибель в реке Вэйшуй. Ныне я кланяюсь вам и надеюсь, что вы, помня о своем долге союзника, пошлете войско на север. Объединив наши силы, мы овладеем Срединной равниной и поделим между собой Поднебесную. В письме не выразишь всего, о чем думаешь, но я питаю бесконечную надежду, что вы внемлете моей просьбе!»

 
      Прочитав письмо, Сунь Цюань радостно сказал Фэй Вэю:
      – Мы давно собираемся поднять войско и лишь ждали, когда Чжугэ Лян присоединится к нам! Ныне он просит нас принять участие в северном походе, и мы без промедления отправим войско в Цзюйчаомынь, чтобы оттуда напасть на вэйский город Синьчэн. Лу Сунь и Чжугэ Цзинь из Цзянся и Мянькоу пойдут на Сянъян, а Сунь Шао и Чжан Чэн выступят из Гуанлина на Хуайян. Передайте чэн-сяну, что мое трехсоттысячное войско выступит в ближайшее время.
      – И тогда царству Вэй – конец! – подхватил Фэй Вэй, почтительно кланяясь Сунь Цюаню.
      Затем в честь посла устроили богатый пир, где Сунь Цюань задал вопрос Фэй Вэю:
      – Кого Чжугэ Лян поставил во главе передового отряда?
      – Вэй Яня, – ответил Фэй Вэй.
      Сунь Цюань улыбнулся:
      – У Вэй Яня храбрости хоть отбавляй, но душа непостоянная. Стоит Чжугэ Ляну умереть, как Вэй Янь изменит делу. Разве чэн-сян этого не понимает?
      – Ваши слова, государь, я передам Чжугэ Ляну, – обещал Фэй Вэй.
      И, распрощавшись с Сунь Цюанем, он поспешил в Цишань сообщить Чжугэ Ляну, что Сунь Цюань пошлет в поход триста тысяч воинов.
      С радостью узнав, что из Восточного У на помощь придет большая армия, Чжугэ Лян спросил:
      – А что еще говорил Сунь Цюань?
      Тогда Фэй Вэй передал ему слова Сунь Цюаня о Вэй Яне.
      – Сунь Цюань поистине мудрый правитель! – промолвил Чжугэ Лян. – Я и сам хорошо знаю Вэй Яня, но держу его у себя потому, что он храбр!
      – Будьте с ним осторожны! – посоветовал Фэй Вэй.
      – Я знаю, что делаю! – сказал Чжугэ Лян.
      После отъезда Фэй Вэя в Чэнду Чжугэ Ляну доложили, что в лагерь пришел какой-то вэйский начальник и просит пропустить его к чэн-сяну.
      – Меня зовут Чжэн Вэнь, – сказал военачальник, входя в шатер и кланяясь Чжугэ Ляну. – Я был в одном чине с Цинь Ланом. Но недавно Сыма И повысил его в звании, а меня обошел. Я не стерпел обиды и решил перейти к вам. Разрешите мне остаться у вас!
      Не успел он договорить, как Чжугэ Ляну сообщили, что к лагерю подошел Цинь Лан с войском и требует, чтоб ему выдали Чжэн Вэня.
      – А кто искуснее в бою, ты или Цинь Лан? – спросил Чжугэ Лян.
      – Если хотите, я его сейчас обезглавлю! – вскричал Чжэн Вэнь.
      – Вот если ты убьешь Цинь Лана, я тебе поверю! – отвечал Чжугэ Лян.
      Чжэн Вэнь вскочил на коня и поскакал к Цинь Лану. Чжугэ Лян вышел посмотреть на поединок.
      – Предатель! – закричал Цинь Лан. – Ты украл моего боевого коня и сбежал к врагу! Отдавай коня!
      Противники сошлись в жестоком поединке. И в первой же схватке Цинь Лан был убит. Чжэн Вэнь с головой соперника вернулся в шатер к Чжугэ Ляну, но Чжугэ Лян пришел в сильный гнев и приказал страже обезглавить Чжэн Вэня.
      – Но ведь я ни в чем не виновен! – взмолился Чжэн Вэнь.
      – А кого ты убил? Разве это Цинь Лан! – закричал Чжугэ Лян. – Как ты смеешь меня обманывать!
      Чжэн Вэнь повалился Чжугэ Ляну в ноги.
      – Ваша правда, это не Цинь Лан! – сознался он. – Я убил его младшего брата Цинь Мина.
      – Тебя подослал Сыма И разведать, что тут у меня делается, – негодовал Чжугэ Лян. – И ты надеялся меня обмануть! Ну, говори всю правду, а то не сносить тебе головы!
      Чжэн Вэнь признался, что он действительно подослан Сыма И, и молил о пощаде.
      – Если хочешь остаться в живых, пиши письмо Сыма И, чтоб он нападал на мой лагерь, – приказал Чжугэ Лян. – Попадет Сыма И в мои руки – сочту это твоей заслугой и назначу на высокую должность.
      Чжэн Вэнь тотчас же написал письмо и отдал его Чжугэ Ляну; тот велел держать пленника под стражей.
      – Как вы догадались, что этот человек подослан? – обращаясь к Чжугэ Ляну, с удивлением спросил военачальник Фань Цзянь.
      – Сыма И разбирается в людях и не станет назначать на высокую должность неспособного военачальника, – отвечал Чжугэ Лян. – А Чжэн Вэнь сказал, что недавно Цинь Лан получил повышение. Такого человека он не смог бы убить в первой схватке. Это и навело меня на мысль, что Чжэн Вэнь подослан.
      Военачальники низко поклонились Чжугэ Ляну, а он, подозвав к себе одного из военачальников, вручил ему письмо Чжэн Вэня и шепотом дал какие-то указания.
      Военачальник поскакал в вэйский лагерь и попросил, чтоб его отвели к Сыма И.
      – Ты кто такой? – спросил Сыма И, прочитав письмо.
      – Простой воин, уроженец Срединной равнины; случайно попал я в царство Шу, – отвечал тот. – Чжэн Вэнь, начальник передового отряда, мой земляк. Он послал меня передать вам, чтоб вы нападали на шуский лагерь, как только увидите сигнальный огонь.
      Сыма И долго допрашивал гонца, потом еще раз внимательно просмотрел письмо и, убедившись, что оно не поддельное, угостил военачальника вином и сказал:
      – Сегодня во время первой стражи я нападу на шуский лагерь. Если успех будет на моей стороне, ты получишь высокую должность, а сейчас возвращайся обратно.
      Примчавшись в свой лагерь, военачальник обо всем доложил Чжугэ Ляну. Тот по даосскому обряду вознес молитву звезде Ган и вызвал к себе в шатер Ван Пина и Чжан Ни. Выслушав приказания Чжугэ Ляна, они ушли, после них явились Ма Чжун, Ма Дай и Вэй Янь. Сам Чжугэ Лян с небольшим отрядом расположился на высокой горе, чтобы оттуда руководить боем.
      Тем временем Сыма И приказал подготовиться к нападению на шуский лагерь. Но его старший сын Сыма Ши сказал:
      – Батюшка, доверившись клочку бумаги, вы хотите рисковать своей жизнью! Уж не скрывается ли подвох в этом, письме? Лучше пошлите вперед какого-нибудь военачальника, а сами следуйте за ним. Если будет необходимо, вы окажете поддержку своим войскам.
      Ночью к шускому лагерю выступил военачальник Цинь Лан во главе десяти тысяч воинов. За ними шел Сыма И. Ярко светила луна, дул слабый ветер. Но во время второй стражи внезапно набежали черные тучи, стало так темно, что вокруг ничего нельзя было разглядеть.
      – Небо помогает мне! – возрадовался Сыма И.
      Всадники его продвигались в полном молчании. Воинам приказано было держать в зубах палочки; рты коней были завязаны.
      Цинь Лан первым ворвался в лагерь врага, но там не оказалось ни единой души. Тут Цинь Лан понял, что попался в ловушку.
      – Назад! – закричал он изо всех сил.
      Воины толпой бросились из лагеря, но попали в кольцо нагрянувших войск Ван Пина и Чжан Ни, Ма Дая и Ма Чжуна. От огней факелов стало светло как днем. Цинь Лан бился отважно, но вырваться из окружения не мог.
      Сыма И, увидев впереди огни и услышав крики сражающихся, понял, что войско Цинь Лана разбито, и поспешил к тому месту, где было больше огней. Внезапно с двух сторон затрещали хлопушки, и отряд Сыма И попал под двойной удар – слева вышел Вэй Янь, справа – Цзян Вэй.
      В это время на воинов Цинь Лана, как саранча, сыпались стрелы. Цинь Лан погиб в схватке. Сыма И решил отступить.
      К концу третьей стражи тучи так же внезапно исчезли, как и появились. Все это было сделано Чжугэ Ляном с помощью волшебства.
      Находившийся на вершине горы Чжугэ Лян ударил в гонг, созывая свое войско. Вернувшись в лагерь, он приказал казнить Чжэн Вэня и стал думать, как бы овладеть Вэйбинем. Воины ежедневно вызывали противника в бой, но вэйцы не выходили.
      В небольшой коляске Чжугэ Лян выехал на берег реки Вэйшуй, неподалеку от Цишаня, чтобы осмотреть местность к западу и востоку от реки. Ему бросилась в глаза странная форма близлежащего ущелья. Оно напоминало тыкву-горлянку – хулу. В широкой его части свободно могла разместиться тысяча воинов. Дальше шло узкое горло, расширявшееся в глубине ущелья, а за ним вновь сходились горы, оставляя проход лишь для одного всадника.
      Чжугэ Лян спросил проводника, как называется это ущелье.
      – Шанфан, – ответил проводник, – а еще его называют Хулу.
      Чжугэ Лян возвратился в лагерь и, вызвав к себе младших военачальников Ду Жуя и Ху Чжуна, приказал им собрать в ущелье всех мастеров, имеющихся при войске, и заняться сооружением деревянных быков и самодвижущихся коней. Ма Дай получил указания поставить пятьсот воинов на охрану ущелья.
      – Не выпускать мастеров из ущелья во время работы и посторонних туда не впускать! – предупредил Чжугэ Лян. – Я сам буду следить за ходом работ. От этого дела зависит судьба Сыма И. Главное, чтобы он не выведал секрета.
      И вскоре в ущелье Шанфан под присмотром Ду Жуя и Ху Чжуна закипела работа. Чжугэ Лян ежедневно приезжал и давал мастерам указания.
      Однажды чжан-ши Ян И пришел к Чжугэ Ляну и сказал:
      – Наш провиант находится в Цзяньгэ. Возить его оттуда на быках очень неудобно. Как нам быть?
      – Я уже об этом подумал, – улыбаясь, отвечал Чжугэ Лян. – Ведь для того я и делаю деревянных быков и самодвижущихся коней. Животные эти не пьют, не едят, и возить на них можно день и ночь без перерыва.
      – С древнейших времен и доныне не слышно было, чтоб существовали деревянные животные! – изумлялись военачальники, присутствовавшие при этом разговоре. – Неужели вы, господин чэн-сян, изобрели таких животных?
      – Их уже делают, и работы скоро будут закончены, – отвечал Чжугэ Лян и протянул военачальникам лист бумаги. – Посмотрите, здесь все сказано.
      Военачальники заглянули в бумагу. В ней содержалось описание деревянных быков и самодвижущихся коней, указывались точные размеры их частей, скорость движения, возможности их использования.
      – Вы – человек величайшего ума! – вскричали восхищенные военачальники.
      Спустя несколько дней деревянные быки и самодвижущиеся кони были готовы. Они во всем напоминали живых: легко передвигались, подымались в горы, преодолевали хребты. Воины смотрели на них с нескрываемой радостью.
      Чжугэ Лян приказал военачальнику правой руки Гао Сяну на этих быках и конях перевозить из Цзяньгэ в лагерь провиант.
      Потомки об этом событии сложили такие стихи:
 
В Сегу, по изрезанным склонам, шагают быки деревянные,
И кони, что движутся сами, идут день и ночь напролет.
Когда бы тот способ забытый вошел в поколенья грядущие,
Не знали бы при перевозках так много труда и хлопот.
 
      Сыма И все это время был невесел. Дозорные донесли ему, что Чжугэ Лян подвозит провиант на деревянных быках и самодвижущихся конях, что быков и коней этих не надо кормить, а воинам от них большое облегчение.
      Сыма И удивился этому и воскликнул:
      – Что же мне теперь делать? Ведь я сидел в обороне только для того, чтобы дождаться, пока враг останется без провианта и начнет отступать. А Чжугэ Лян, оказывается, и не думает уходить.
      Подумав, Сыма И призвал к себе Чжан Ху и Ио Линя.
      – Проберитесь, – сказал он, – с отрядом по горным тропам в долину Сегу и отбейте у врага несколько деревянных быков и самодвижущихся коней. Много не берите, все равно не уведете.
      Военачальники и их воины, переодевшись и одежду шуского войска, ночью по тропинке проникли в долину Сегу. Вскоре они увидели воинов Гао Сяна, едущих на деревянных животных. Чжан Ху и Ио Линь пропустили их вперед, а потом ударили с тыла. Шуская охрана, бросив коней и быков, разбежалась. Чжан Ху и Ио Линь захватили деревянных животных и уехали на них в свой лагерь.
      Сыма И осмотрел необыкновенных быков и коней. Они действительно могли двигаться, как живые.
      – Что ж! – воскликнул Сыма И. – Раз Чжугэ Лян сумел сделать таких животных, так и я смогу!
      Сотня лучших мастеров по приказу Сыма И принялась за работу. Захваченных животных разобрали на части и по их образцу стали мастерить других. Вскоре готово было две тысячи деревянных быков и самодвижущихся коней. Военачальник Цинь Вэй с отрядом поехал на них в Лунси за провиантом.
      Воины в вэйском лагере ликовали.
      Между тем Гао Сян рассказал Чжугэ Ляну, как на него напали вэйцы и увели нескольких быков и коней.
      – Мне только этого и надо было! – улыбнулся Чжугэ Лян. – Потеряли мало, а возьмем много. Это будет большим подспорьем для нашего войска!
      – Почему вы так думаете? – спросили военачальники.
      – Сыма И захватил быков и коней, чтобы научиться их делать, – ответил Чжугэ Лян. – Ну, а я уж найду им применение!
      Спустя некоторое время Чжугэ Ляну сообщили, что вэйские воины на таких же быках и конях везут провиант из Лунси. Тогда Чжугэ Лян сказал Ван Пину:
      – Переоденьте своих воинов в одежду вэйцев и скрытно проберитесь на северную равнину. Если вас кто-нибудь задержит, скажите, что вы по приказу Сыма И идете охранять обоз с провиантом. А там смешайтесь с вэйской охраной, перебейте ее и возвращайтесь с конями и быками. В случае погони поверните у животных во рту языки, а сами уходите. Ни кони, ни быки все равно не сдвинутся с места. Утащить их вэйцы не смогут – сил не хватит! А к вам подойдет подмога. Тогда вы бегите к быкам и коням, снова поставьте языки на место и мчитесь в наш лагерь. Вэйцы подумают, что произошло чудо!
      Ван Пин пошел выполнять приказ, а Чжугэ Лян вызвал к себе Чжан Ни и сказал:
      – Изобразите из своих воинов злых духов. Пусть они раскрасят себе лица пострашнее и держат в руках флаги и мечи, а к поясу привесят сосуды из тыквы-горлянки, набитые горючим, которое сильно дымит. Укройтесь в горах и пропустите вперед вэйских самодвижущихся быков и коней; потом скрытно следуйте за ними. Но как только выйдете из гор, сразу зажигайте горючее в сосудах, и пусть они побольше дымят! Вэйцы примут вас за духов и не посмеют приблизиться к вам.
      Отпустив Чжан Ни, Чжугэ Лян подозвал Вэй Яня и Цзян Вэя и дал им такое указание:
      – Возьмите тысячу воинов и устройте засаду на северной равнине возле вэйского лагеря. Вы должны остановить противника, когда он бросится на выручку своему обозу.
      Ляо Хуа и Чжан И получили приказ с пятью тысячами воинов отрезать дорогу, по которой придет Сыма И. А Ма Дай и Ма Чжун с двумя тысячами воинов отправились на южный берег реки Вэйшуй завязать бой с противником.
      Между тем вэйский военачальник Цинь Вэй вез провиант на деревянных быках и самодвижущихся конях к своему лагерю. В пути ему доложили, что Сыма И прислал отряд для охраны обоза. Ничего не заподозрив, Цинь Вэй спокойно продолжал путь в сопровождении этого отряда. И вдруг раздались оглушительные крики:
      – Здесь шуский военачальник Ван Пин!
      С этими возгласами переодетые шуские воины набросились на вэйцев и стали их избивать.
      Цинь Вэй с остатками своей охраны пытался сдержать врага, но пал от меча Ван Пина. Оставшиеся в живых вэйские воины бежали в свой лагерь на северной равнине. Тем временем Ван Пин спешил увести деревянных быков и самодвижущихся коней. Но вэйский военачальник Го Хуай уже мчался на выручку обоза. Тогда Ван Пин приказал повернуть языки деревянных животных и увел своих воинов вперед. Го Хуай не стал их преследовать, а велел скорей гнать отбитый обоз к себе в лагерь. Но быки и кони крепко стояли, и напрасны были все попытки сдвинуть их с места!
      Пока Го Хуай колебался, не зная, что делать, на него напали Вэй Янь и Цзян Вэй. Отряд Ван Пина присоединился к ним, и они обратили Го Хуая в бегство. Ван Пин поставил языки деревянных животных на место, и они зашагали. За ними следовало войско.
      Го Хуай хотел было броситься в погоню, но из-за горы поднялась туча дыма и показался отряд воинов-духов. Вид их был страшен, каждый держал в одной руке флаг, а в другой меч.
      – Это духи! – испуганно закричал Го Хуай.
      Воины его дрожали от страха.
      На помощь вэйскому войску, разбитому на северной равнине, мчался сам Сыма И. Но его остановил треск хлопушек, и наперерез ему с гор ударили два отряда, на знаменах которых было написано: «Ханьские военачальники Чжан И и Ляо Хуа». Сыма И струсил, и его воины в беспорядке бежали.
      Вот уж поистине:
 
Встретили воинов-духов и весь провиант потеряли,
Встретили странное войско – тут уж спасешься едва ли.
 
      О том, как Сыма И сражался с противником, рассказывает следующая глава.

из которой читатель узнает о том, как Сыма И едва не погиб в ущелье Шанфан, и о том, как Чжугэ Лян в Учжанъюане молился звездам об отвращении зла

 
      Чжан И и Ляо Хуа в бою разгромили отряд Сыма И, а сам он скрылся в густом лесу. Чжан И остался на месте собирать своих воинов; Ляо Хуа бросился в погоню за Сыма И.
      Сыма И петлял между деревьями. Ляо Хуа быстро настиг его и нанес удар мечом, но промахнулся, и меч впился в дерево. Пока Ляо Хуа вытаскивал меч, противник скрылся с глаз. Выскочив из лесу, Ляо Хуа нигде не мог его обнаружить, только на земле восточнее леса валялся шлем. Ляо Хуа подхватил его и помчался на восток, а Сыма И, притаившийся за деревьями, поскакал на запад.
      Так и не напав на след беглеца, Ляо Хуа направился к ущелью, где встретился с Цзян Вэем. Они вместе возвращались к Чжугэ Ляну.
      Тем временем Чжан Ни доставил в лагерь не только захваченных у Сыма И деревянных быков и самодвижущихся коней, но и более десяти тысяч даней провианта.
      Ляо Хуа преподнес Чжугэ Ляну золоченый шлем Сыма И, и за это ему был зачтен первый подвиг. Вэй Янь, открыто выражая свое недовольство, твердил, что Чжугэ Лян не знает, что делает.
      Сыма И добрался в свой лагерь подавленный своей неудачей. В это время к нему прибыл императорский посол с известием, что войска царства У по трем направлениям напали на царство Вэй и при дворе сейчас все заняты вопросом, кто будет назначен полководцем. Посол вручил Сыма И приказ, повелевающий держать оборону и в бой с шускими войсками не вступать.
      Между тем вэйский государь Цао Жуй поднял большое войско против нового врага, Сунь Цюаня, войско которого вторглось в царство Вэй по трем направлениям. Военачальнику Лю Шао было приказано идти на оборону Цзянся, военачальнику Тянь Юю – в Сянъян, а сам Цао Жуй вместе с военачальником Мань Чуном пошел спасать Хэфэй.
      Мань Чун, двигавшийся впереди, вышел к озеру Чаоху и у восточного берега увидел множество судов под развевающимися флагами царства У. Мань Чун вернулся к Цао Жую и доложил:
      – Противник не ждет нас так скоро – корабли еще не успели подготовиться к бою. Сегодня ночью мы могли бы захватить их.
      – Об этом думали и мы, – сказал Цао Жуй.
      Военачальнику Чжан Цю с пятью тысячами воинов было приказано подобраться к озеру и поджечь вражеские суда, а Мань Чуну одновременно напасть на противника с суши.
      Ночью, во время второй стражи, Чжан Цю и Мань Чун проникли в расположение врага и с воинственными криками бросились в бой. Войска Сунь Цюаня в беспорядке бежали, и вэйские воины без помехи подожгли суда. Сгорело много боевых кораблей; в огне погибли все запасы провианта и все снаряжение. Полководец Чжугэ Цзинь с остатками разбитого войска ушел в Мянькоу, а вэйские воины с победой вернулись в свой лагерь.
      На следующий день дозорные сообщили Лу Суню о поражении Чжугэ Цзиня. Лу Сунь созвал военачальников и сказал:
      – Я думаю отправить подробный доклад государю с просьбой снять осаду Синьчэна. Войско государя отрежет противнику путь к отступлению в тыл, а я нападу на передовой отряд вэйцев. Мы одновременно нанесем противнику удар в голову и в хвост и разобьем его в первом же серьезном сражении.
      Никто из военачальников не возражал Лу Суню. И он послал одного из своих сяо-вэев с докладом Сунь Цюаню в Синьчэн.
      Но едва посланец добрался до переправы через реку, как был схвачен сидевшими в засаде вэйскими воинами. Они отобрали у него доклад и доставили Цао Жую. Тот прочитал бумагу и, вздохнув, произнес:
      – Да, Лу Сунь неплохо рассчитал!
      Затем Цао Жуй приказал военачальнику У Цзу неусыпно наблюдать за действиями противника, а Лю Шао – быть готовым к отражению нападения Сунь Цюаня с тыла.
      Мало того, что войско Чжугэ Цзиня было разгромлено в бою, среди уцелевших воинов распространилась еще и болезнь, вызванная невыносимой жарой. Чжугэ Цзинь сообщил об этом Лу Суню в письме, а сам начал подумывать, как бы вернуться домой.
      Лу Сунь, получив письмо Чжугэ Цзиня, сказал гонцу:
      – Передайте полководцу: пусть он выжидает время. Я сам пока буду действовать!
      Гонец возвратился к Чжугэ Цзиню и сообщил ему слова Лу Суня.
      – А что сейчас делает главный полководец Лу Сунь? – спросил Чжугэ Цзинь.
      – Развлекается стрельбой из лука и присматривает за людьми, которые возле лагеря сеют горох, – отвечал гонец.
      Чжугэ Цзинь изумился и решил сам поехать в лагерь Лу Суня. Явившись к нему, он спросил:
      – Как вы намерены обороняться от Цао Жуя?
      – Был у меня один план, и я написал о нем государю, – отвечал Лу Сунь. – Да вот неожиданно доклад мой попал в руки врага. От этого плана пришлось отказаться, и я отправил государю другой доклад, в котором просил его дать приказ об отступлении. Только отступать надо медленно, не торопясь…
      – Раз решили отступать, надо это делать немедленно! Зачем зря терять время? – вскричал Чжугэ Цзинь.
      – Торопиться нельзя! Если мы сразу все отступим, вэйцы нападут на нас, и нам не миновать поражения, – пояснил Лу Сунь. – Прежде всего вы должны привести в боевую готовность суда и сделать вид, что готовитесь к нападению на вэйцев. А я поведу свое войско к Сянъяну. Цао Жую это передвижение покажется неожиданным, и он запретит наступать на нас, чтобы уберечь свое войско от возможной ловушки. И мы с вами благополучно уйдем в Цзяндун.
      Чжугэ Цзинь вернулся в свой лагерь и занялся подготовкой судов к бою. А Лу Сунь в это время с войском двинулся к Сянъяну.
      Лазутчики донесли об этом Цао Жую. Вэйские военачальники горели желанием поскорее схватиться с врагом, но Цао Жуй, которому прекрасно была известна талантливость и хитроумие Лу Суня, сказал:
      – Мы должны быть осторожны! Лу Сунь хочет завлечь нас в ловушку!
      Военачальники перестали рваться в бой.
      Через несколько дней дозорные донесли, что противник уходит. Цао Жуй не поверил и выслал разведку. Разведчики подтвердили, что враг действительно ушел.
      – Царство У нам не покорить! – со вздохом сказал Цао Жуй. – Лу Сунь владеет военным искусством не хуже, чем Сунь-цзы и У-цзы.
      Приказав военачальникам охранять важнейшие города, Цао Жуй во главе большого войска расположился в Хэфэе в ожидании перемены обстановки.
      В это время Чжугэ Лян находился в Цишане и всячески старался создать видимость, что собирается остаться здесь надолго. Шуские воины помогали местному населению обрабатывать поля; народ радовался и сохранял полное спокойствие. Урожай делили на три части: одна часть шла войску, две – населению.
      Этого не мог выдержать Сыма Ши, старший сын Сыма И. Он пришел к отцу и сказал:
      – Совсем недавно шуское войско захватило у нас большие запасы провианта, а сейчас совместно с населением обрабатывает поля возле Вэйбиня! Уж не собираются ли они остаться здесь надолго? Ведь это настоящее бедствие для нашего государства! Почему вы, батюшка, не даете Чжугэ Ляну решительный бой?
      – Потому что государь приказал мне обороняться, – спокойно ответил Сыма И.
      Тут прибежала стража с докладом, что шуский военачальник Вэй Янь возле самого лагеря выставил шлем, брошенный Сыма И, и, похваляясь своей силой, вызывает на бой. Военачальники вскипели от гнева и готовы были выйти сразиться с ним, но Сыма И лишь улыбнулся:
      – Сейчас главное для нас – оборона. Мудрец сказал: «Маленькое нетерпение может погубить великие замыслы»!
      Вэй Янь долго шумел и бранился, но никто не вышел к нему, и он уехал, ничего не добившись.
      Тогда Чжугэ Лян тайно приказал Ма Даю поставить частокол, выкопать в лагере глубокий ров и собрать там побольше сухого хвороста, а в ущелье расставить «дилэй» и сложить кучи хвороста и сена. Когда эти распоряжения были выполнены, Чжугэ Лян шепотом сказал Ма Даю:
      – Преградите дорогу, что за ущельем Хулу, а в самом ущелье устройте засаду. Если Сыма И будет вас преследовать, впустите его в ущелье, а потом поджигайте хворост и «дилэй».
      Кроме этого, Чжугэ Лян приказал воинам днем давать сигналы у входа в ущелье семизвездными флагами, а ночью – зажигать семь фонарей.
      Получив указание, Ма Дай удалился. Затем Чжугэ Лян вызвал Вэй Яня и сказал:
      – Ты пойдешь с пятьюстами воинами к вэйскому лагерю и, выманив Сыма И на бой, притворишься разбитым и отступишь. Сыма И будет тебя преследовать, а ты отходи в том направлении, где увидишь флаги с изображением семи звезд, а если это будет ночью – семь фонарей. Тебе только надо завлечь Сыма И в ущелье Шанфан, а там мы его схватим!
      Отпустив Вэй Яня, Чжугэ Лян вызвал Гао Сяна и приказал:
      – Нагрузи деревянных быков и самодвижущихся коней рисом, раздели их по сорок-пятьдесят штук и передвигайся вперед и назад по горной дороге. Если вэйские войска захватят у тебя животных, я зачту тебе это как заслугу!
      Чжугэ Лян из цишаньского лагеря разослал воинов на поля, наказывая им обратиться в бегство при появлении вэйцев.
      – Но если явится сам Сыма И, – закончил Чжугэ Лян, – быстро собирайтесь все вместе и отрежьте ему путь для возвращения в лагерь по южному берегу реки Вэйшуй.
      После того как все распоряжения были сделаны, Чжугэ Лян перенес свой лагерь поближе к ущелью Шанфан.
      Между тем Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ приехали в лагерь Сыма И и сказали:
      – Шуские воины разошлись из своих лагерей и работают на полях. Они, видимо, не собираются отсюда уходить, и если их не уничтожить, они укрепятся, как корни, глубоко ушедшие в землю!
      – Это все хитрости Чжугэ Ляна! – отвечал Сыма И.
      – Если вам всегда все будет казаться подозрительным, мы никогда не уничтожим этих разбойников! – вскричали оба военачальника. – Разрешите вступить с ними в смертельную схватку и доказать свою преданность государю.
      – Что ж, если вы так настаиваете, я, пожалуй, не буду возражать, – сказал Сыма И.
      Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ тотчас же покинули лагерь, а Сыма И остался на месте, ожидая от них донесений. Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ вели войско по горной дороге, когда навстречу им попался обоз, состоявший из деревянных быков и самодвижущихся коней, нагруженных провиантом. При виде вэйцев охрана обоза обратилась в бегство. Сяхоу Хуэй и Сяхоу Хэ доставили деревянных животных с грузом в лагерь Сыма И. На следующий день им удалось взять в плен более сотни шуских воинов, которых они тоже привели к Сыма И, и тот учинил им допрос.
      – Чжугэ Лян рассказывает, что вы обороняетесь и не выйдете в бой, – сказали пленные. – Он в этом так уверен, что всех воинов послал на полевые работы. Мы тоже не ожидали, что нас могут схватить!
      Сыма И приказал отпустить пленных.
      – Почему вы их освободили? – спросил Сяхоу Хэ.
      – Это простые воины, и убивать их незачем, – произнес Сыма И. – Пусть они рассказывают о моей доброте и подрывают боевой дух врага. Так когда-то Люй Мын захватил Цзинчжоу,
      Затем Сыма И отдал приказ не обижать попавших в плен шуских воинов, а своим военачальникам пообещал выдать награды за хорошее обращение с пленными.
      Чжугэ Лян приказал Гао Сяну продолжать под видом перевозки провианта гонять деревянных быков и самодвижущихся коней по ущелью Шанфан. Сяхоу Хуэй время от времени нападал на Гао Сяна и захватывал этих животных. И Сыма И радовался своим удачам. Однажды Сяхоу Хуэю удалось взять в плен несколько шуских воинов. Сыма И спросил у них:
      – Где сейчас Чжугэ Лян?
      – Стоит лагерем в сорока ли от ущелья Шанфан, – ответили пленные. – Он собирает в ущелье запасы провианта.
      Подробно расспросив пленных, Сыма И отпустил их, а потом вызвал военачальников и сказал:
      – Чжугэ Лян сейчас раскинул лагерь возле ущелья Шанфан. Нападите на его главный лагерь в Цишане, а я вам помогу.
      Военачальники начали готовиться к бою. Однако Сыма Ши спросил отца:
      – А почему бы вам, батюшка, не ударить в тыл неприятеля?
      – Цишань – для врага опора, – ответил Сыма И. – Стоит нам напасть на Цишань, как Чжугэ Лян оставит Шанфан и бросится на выручку Цишаню. А я тем временем сожгу их запасы провианта в ущелье. Без провианта они долго здесь не продержатся!
      Сыма Ши почтительно поклонился отцу, а Сыма И выступил в поход, приказав военачальникам Чжан Ху и Ио Линю прийти ему на помощь, если будет необходимо.
      Чжугэ Лян наблюдал с горы, как вэйские войска направляются к его лагерю в Цишане, и приказал военачальникам, не теряя времени, захватить местность вдоль южного берега реки Вэйшуй.
      Вэйские войска подошли к цишаньскому лагерю, и при их появлении шуские воины разбежались во все стороны. Тогда войско, стоявшее вблизи ущелья, поспешило на помощь в Цишань. Сыма И, только этого и ожидавший, бросился в ущелье Шанфан. А Вэй Янь, который прикрывал вход в ущелье, встретил его оглушительным окриком: «Стой, Сыма И!» – и, размахивая мечом, устремился навстречу. Но после нескольких схваток Вэй Янь повернул коня и поскакал в сторону, где виднелся флаг с изображением семи звезд. Сыма И преследовал его без всяких опасений, так как поблизости не было вражеских войск. Сыма Ши и Сыма Чжао следовали за отцом.
      Вэй Янь скрылся в ущелье Шанфан. Сыма И остановился и послал вперед разведку. Ему доложили, что в ущелье засады нет и видны только какие-то соломенные хижины. Сыма И воскликнул: «В этих хижинах сложен провиант!» – и бросился в ущелье. Впереди него убегал Вэй Янь. Но, добравшись до хижин, Сыма И увидел, что они набиты сухим хворостом, и, взглянув вперед, заметил, что Вэй Янь исчез.
      – Если враг закроет выход из ущелья, мы погибли! – закричал Сыма И.
      Не успел он это произнести, как шуские воины с гор начали бросать горящие факелы. Затем вниз полетели огненные стрелы, и в ущелье стали взрываться «дилэй». В хижинах загорелся хворост, выбрасывая к небу языки пламени. Сыма И от испуга замер на месте; соскочив с коня, он обнял своих сыновей и со слезами промолвил:
      – Видно, смерть наша здесь!
      Но вдруг подул ветер, набежали черные тучи, загремел гром и как из ведра хлынул дождь, заливая ущелье. «Дилэй» перестали взрываться, огонь погас. Сыма И, радостно воскликнув: «Вот сейчас надо начинать бой!», отважно ринулся вперед. На помощь ему подошли Чжан Ху и Ио Линь. У шуского военачальника Ма Дая было мало войска, и он отступил. Сыма И и его сыновья бросились к своему лагерю на южном берегу реки Вэйшуй, не подозревая даже, что лагерем уже овладел неприятель.
      В это время Го Хуай и Сунь Ли сражались с врагом на плавучих мостах. Сыма И направился туда. Шуское войско отступило. Сыма И переправился на северный берег и приказал сжечь мосты.
      Вэйские войска, напавшие на лагерь Чжугэ Ляна в Цишане, бежали, как только узнали, что Сыма И потерпел поражение и потерял лагерь на южном берегу реки Вэйшуй. Противник преследовал их и уничтожал беспощадно. Оставшиеся в живых вэйцы бежали на северный берег реки Вэйшуй.
      Чжугэ Лян видел с горы, как Сыма И вступил в ущелье, как там загорелся огонь, и был уверен, что на этот раз Сыма И пришел конец. Но тут вдруг хлынул дождь, и вскоре дозорные донесли, что Сыма И удалось спастись.
      – Человек предполагает, а небо располагает! – тяжело вздохнул Чжугэ Лян. – Ну что ж, ничего не поделаешь!
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
Отчаянный ветер подул, и пламя взлетело до неба,
Но тут неожиданно дождь из черной обрушился тучи.
Расчет Чжугэ Ляна был прост, и дело сулило удачу,
Но все же достались врагу и реки, и горные кручи.
 
      Добравшись в лагерь на северном берегу реки Вэйшуй, Сыма И объявил военачальникам:
      – Все наши лагеря на южном берегу реки захвачены Чжугэ Ляном. Того, кто еще посмеет заговорить о наступлении на врага, буду предавать смерти.
      Военачальники приумолкли. Но Го Хуай вошел в шатер Сыма И и сказал:
      – В последние дни Чжугэ Лян что-то опять высматривает. Наверно, подыскивает новое место для лагеря.
      – Если Чжугэ Лян пойдет на Угун, мы окажемся в опасности, – встревожился Сыма И. – Но если он останется на южном берегу и расположится в Учжанъюане возле гор, мы можем не тревожиться.
      Он выслал разведку и получил донесение, что Чжугэ Лян расположился в Учжанъюане.
      – Нашему государю помогает небо! – воскликнул Сыма И, сжимая виски от радостного волнения.
      Затем он еще раз напомнил свое распоряжение – выжидать и ни в коем случае в бой не выходить.
      А Чжугэ Лян, расположившись с войском в Учжанъюане, наоборот, приказал непрерывно вызывать противника в бой. Но вэйцы не откликались.
      Тогда Чжугэ Лян уложил в коробку шелковую женскую одежду, украшения и платки. Приложив к этому письмо, он приказал одному из воинов отвезти в вэйский лагерь. Военачальники не осмелились скрыть это от Сыма И и привели к нему гонца. Сыма И открыл коробку в присутствии всех военачальников и увидел женское платье, украшения и письмо, в котором говорилось:
 

      «Сыма И, полководец, командующий войсками Срединной равнины, не думает о том, чтобы решить спор, кто из нас сильнее, с помощью оружия, – он зарылся в земляной норе и прячется от стрел и меча! Чем он отличается от женщины? Посылаю ему женскую одежду и украшения. Пусть сочтет это моим подарком, если не желает выходить в бой. Но если в нем еще жив дух мужчины, он даст мне ответ, когда будет драться со мной».

 
      Прочитав письмо, Сыма И вскипел гневом, но сдержался и, заставив себя улыбнуться, сказал:
      – Значит, Чжугэ Лян принимает меня за женщину?
      Он принял подарок и велел вежливо обращаться с гонцом.
      – Много ли Чжугэ Лян занимается делами? Как ест, как спит? – спрашивал он у гонца.
      – Наш чэн-сян встает рано, – отвечал гонец. – По ночам не спит. В день рассматривает около двадцати дел и сам выносит решения. Ест он совсем мало.
      – Слышите? – обратился Сыма И к своим военачальникам. – Чжугэ Лян ест мало, работает много. Долго ли он так протянет?
      Гонец, возвратившись в Учжанъюань, передал Чжугэ Ляну, что Сыма И принял подарок и не разгневался при этом, а стал расспрашивать о здоровье чэн-сяна, как он спит и ест, но о том, что собирается в бой, не упомянул ни словом.
      – Я ответил Сыма И, – продолжал свой рассказ гонец, – что чэн-сян мало ест и очень занят делами. Тогда Сыма И сказал своим военачальникам: «Долго ли Чжугэ Лян так протянет?»
      – Сыма И хорошо изучил меня! – со вздохом произнес Чжугэ Лян.
      – Вы и в самом деле, господин чэн-сян, слишком много пишете, – вмешался в разговор чжу-бо Ян Юн. – А между тем в этом нет никакой необходимости. Тот, кто пользуется властью, обязан блюсти свое достоинство! Старшие не должны выполнять обязанности низших. Возьмем, к примеру, семью – там слуг заставляют пахать, служанок – готовить пищу, следят, чтоб они не бездельничали. А хозяин дома должен жить в довольстве, спать на высоких подушках, сладко есть и пить. Если же самому вникать во все дела, то устанут и душа и тело. Это к добру не приведет! Чем тогда ум хозяина будет отличаться от ума слуг и служанок? Ведь это значит нарушить обычай, которого должен придерживаться хозяин!.. Вот почему в древности тремя гунами называли людей, которые не работали, а только рассуждали об истине, и слугами называли тех, кто трудился. В старину Бин Цзи горевал, когда видел тяжело дышавшего от усталости быка, но не обращал внимания на людей, умиравших от голода и валявшихся по дорогам. Чэнь Пин не знал, сколько зерна и денег в его кладовых, но всегда уверенно говорил: «На все есть хозяин!» А вы, господин чэн-сян, трудитесь в поте лица своего и целыми днями занимаетесь мелкими делами. Мудрено ли, что вы устаете? Сыма И правильно сказал о вас.
      – Все это я и сам знаю, – отвечал Чжугэ Лян, и слезы выступили у него на глазах. – Но я принял на свое попечение наследника покойного государя и должен душу отдать на служение ему. Жаль, что другие так не болеют за наше дело!
      С этих пор Чжугэ Лян стал проявлять какое-то беспокойство. И военачальники не осмеливались говорить с ним о наступлении.
      Всем вэйским военачальникам стало известно, как Чжугэ Лян опозорил Сыма И, прислав ему женскую одежду, и что Сыма И принял этот подарок, но сражаться не захотел. Однажды, не в силах более скрывать свое возмущение поступком Чжугэ Ляна, военачальники пришли в шатер Сыма И и потребовали:
      – Все мы – известные полководцы царства Вэй! Доколе же можно терпеть оскорбления от врага? Разрешите нам выйти в бой, и мы решим, кто курица, а кто петух!
      – В бой я выйти не смею, – твердо ответил Сыма И, – и со спокойным сердцем принимаю позор. Государь приказал нам обороняться. Дать сражение врагу – значит нарушить высочайшую волю!
      Но военачальники продолжали возмущаться и настаивать. Тогда Сыма И сказал:
      – Хорошо. Если вы рветесь в бой, я напишу Сыну неба и испрошу у него на это разрешение. Согласны?
      Военачальники согласились. Сыма И отправил посла с докладом в Хэфэй, где в это время находился Цао Жуй. Государь сам вскрыл доклад и прочитал:
      «Таланты мои невелики, а ответственность огромна, – говорилось в докладе. – Я получил, государь, ваше повеление не вступать в сражение с врагом до более благоприятного момента. Чжугэ Лян опозорил меня, прислав мне женскую одежду и платок. Худшего позора быть не может! И я решил почтительно доложить вам, государь, как мудрейшему. Все мои военачальники рвутся в бой, они хотят отблагодарить вас за милости и смыть позор, который нанесен нашему войску в моем лице. С нетерпением жду вашего ответа».
      Прочитав доклад, Цао Жуй с недоумением обратился к чиновникам:
      – Я ничего не понимаю! Полководец Сыма И может сделать это и без моего разрешения!
      – Сыма И не хочет сражаться, но военачальники этого требуют, – ответил Синь Пи. – Сыма И нужен ваш указ, чтобы сдержать пыл военачальников.
      Цао Жуй приказал Синь Пи при бунчуке и секире поехать в лагерь Сыма И и от имени императора объявить указ, запрещающий выходить в бой с противником.
      Синь Пи прибыл в лагерь и, когда в шатре Сыма И собрались военачальники, объявил:
      – Сын неба приказал считать всех нарушителей указа преступниками.
      Военачальникам пришлось повиноваться. Когда они ушли, Сыма И обратился к Синь Пи:
      – Так это вы разгадали мое истинное желание?
      Синь Пи ответил утвердительно.
      Об этих событиях лазутчики донесли Чжугэ Ляну. Тот выслушал их и с улыбкой сказал:
      – Сыма И попытается успокоить своих военачальников!
      – Почему вы так думаете? – спросил Цзян Вэй.
      – Сейчас Сыма И не желает с нами драться, а военачальники этого требуют, – объяснил Чжугэ Лян. – Вот для того, чтобы сдержать их пыл, вместе с тем показать им свою воинственность, Сыма И обратился за разрешением к Цао Жую. Разве вам не известно, что полководец во время похода не обязан подчиняться приказам государя? Надо ли было Сыма И обращаться за разрешением к вэйскому правителю, который находится за три тысячи ли отсюда, чтобы вступить с нами в бой? А теперь он распространяет указ Цао Жуя, повелевающий выждать, пока мы сами начнем уходить. Сыма И это нужно еще и для того, чтобы подорвать боевой дух наших войск.
      Во время этого разговора Чжугэ Ляну доложили, что из Чэнду приехал Фэй Вэй. Чжугэ Лян пригласил его в шатер. После приветственных церемоний Фэй Вэй сказал:
      – Вэйский правитель Цао Жуй узнал о нападении на его земли войск царства У и сам выступил в поход. Он приказал военачальникам Мань Чуну, Тянь Юю и Лю Шао отразить врага. Мань Чун напал на противника и сжег у него запасы провианта и корм для коней. Тогда полководец Лу Сунь послал государю царства У доклад, в котором предлагал наступать на вэйские войска с двух сторон. Но гонец попался в руки вэйцев, и замысел Лу Суня был раскрыт. Поэтому Лу Сунь предпочел отступить.
      Это известие окончательно сразило Чжугэ Ляна. Он зашатался и в беспамятстве рухнул на землю. Придя в себя, он проговорил:
      – Сердце мое разбито, и старая болезнь вернулась ко мне. Недолго я протяну…
      Ночью Чжугэ Ляна под руки вывели из шатра: он пожелал взглянуть на небо.
      – Жизнь моя вот-вот оборвется! – печально сказал он, когда его опять ввели в шатер.
      – Зачем вы так говорите? – вскричал Цзян Вэй.
      – Я увидел, что в созвездии Саньтай звезда Гостя горит гораздо ярче, чем звезда Чжу, Хозяина, – отвечал Чжугэ Лян. – Вторая звезда едва-едва мерцает. Это предвещает мне скорую смерть!
      – Не помолиться ли вам об отвращении зла? – взволнованно сказал Цзян Вэй.
      – Помолиться я могу, но все равно воля неба исполнится, – произнес Чжугэ Лян. – Пусть сорок девять воинов оденутся в черные одежды и с черными флагами встанут вокруг шатра, а я в шатре помолюсь Северному ковшу. Если главный светильник из тех, что я зажгу, не угаснет в течение семи дней, я проживу еще годы полного оборота неба – двенадцать лет. А если светильник погаснет, я скоро умру. В шатер никого не пускать, всё, что мне необходимо, пусть подают два мальчика.
      Цзян Вэй вышел из шатра, чтобы исполнить приказание Чжугэ Ляна. Было это в середине осени, в восьмом месяце. Ночь стояла тихая и ясная. Серебряная река – Млечный путь – мерцала, как изумрудная роса в лучах восходящего солнца. В лагере все затихло, даже не было слышно ударов в котлы [ ], полотнища знамен бессильно повисли.
      Сорок девять воинов Цзян Вэя стали на стражу у шатра. Чжугэ Лян расставил в шатре благовония и жертвенные предметы. В глубине горело сорок девять малых светильников, а среди них на возвышении стоял главный светильник, называющийся Светильником судьбы. Чжугэ Лян поклонился до земли и зашептал молитву:
      – Я родился в век смуты и хотел прожить до старости среди гор и родников. Но император Чжао-ле трижды посетил мою хижину… Умирая, он оставил на мое попечение своего наследника. Я поклялся служить ему верно, как служат человеку собака и конь, поклялся уничтожить врагов Ханьской династии! Но кто мог знать, что звезда полководца упадет так внезапно и жизнь моя оборвется. Я почтительно пишу свою молитву на куске шелка и возношу ее к небу. Молю небо продлить мой век и дать мне время отблагодарить государя за его великие милости, спасти народ и не допустить, чтобы оборвались жертвоприношения на алтаре династии Хань. Мое желание искренне, и я не смею молить небо о своем личном счастье!
      Окончив молитву, Чжугэ Лян распростерся на земле и так провел всю ночь до утра.
      На следующий день Чжугэ Лян, поддерживаемый под руки, снова занялся делами. У него непрерывно шла горлом кровь. Ночью он снова возносил молитвы Северному ковшу.
      Как-то ночью Сыма И, взглянув на небо, громко воскликнул, обращаясь к Сяхоу Ба:
      – Звезда полководца сошла со своего места! Это означает, что Чжугэ Лян скоро умрет! Отправляйся сейчас же к его лагерю и вызывай на бой. Если там будут шуметь, но никто не выйдет, значит Чжугэ Лян заболел и, может быть, уже пришло время напасть на него!
      Сяхоу Ба тотчас же отправился выполнять приказание.
      А Чжугэ Лян уже шесть ночей молился и радовался, что главный светильник в шатре горит ярко. Цзян Вэй заглядывал в шатер и видел Чжугэ Ляна, который, распустив волосы и опираясь на меч, обращался к звездам Северного ковша с мольбой удержать от падения звезду полководца.
      Вдруг возле лагеря послышались крики. Цзян Вэй хотел послать воинов разузнать, в чем дело, но в этот момент Вэй Янь вбежал в шатер Чжугэ Ляна с возгласом:
      – Наступают вэйские войска!
      Шаги Вэй Яня были так стремительны, что пламя главного светильника заколебалось и погасло. Чжугэ Лян с досадой бросил на землю меч:
      – Конец! Жизнь и смерть предопределены судьбой! Молиться бесполезно!
      Перепуганный Вэй Янь пал на колени перед Чжугэ Ляном, умоляя о прощении. Цзян Вэй в гневе выхватил меч и хотел зарубить Вэй Яня.
      Поистине:
 
Всё ли в руках человека и властен ли он над собой?
И одному человеку легко ли бороться с судьбой?
 
      О дальнейшей судьбе Вэй Яня вы узнаете в следующей главе.

в которой рассказывается о том, как упала звезда полководца и душа Чжугэ Ляна взошла на небо, и о том, как при виде деревянной статуи Сыма И лишился храбрости

 
      Как уже говорилось, Вэй Янь нечаянно потушил светильник в шатре, и Цзян Вэй в гневе выхватил меч, чтобы его зарубить. Но Чжугэ Лян остановил его словами:
      – Вэй Янь не виноват – это был знак, что жизни моей пришел конец!
      Цзян Вэй вложил меч в ножны. А Чжугэ Лян, несколько раз кашлянув кровью, упал на ложе и тихо сказал Вэй Яню:
      – Сыма И заподозрил, что я болен, и прислал воинов проверить это. Сейчас надо вступить с ними в бой.
      Вэй Янь с отрядом вышел из лагеря, но Сяхоу Ба сразу же повернул обратно. Вэй Янь преследовал его более двадцати ли и возвратился обратно. Чжугэ Лян приказал ему оставаться в лагере.
      В шатер Чжугэ Ляна вошел Цзян Вэй и, приблизившись к его ложу, почтительно спросил, как он себя чувствует.
      – Я стремился восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине, но небо этого не пожелало! – заговорил Чжугэ Лян. – Скоро я умру… Все, чему я научился за свою жизнь, изложено в двадцати четырех книгах, в которых насчитывается сто четыре тысячи сто двенадцать иероглифов. В этих книгах записаны восемь обязательных заповедей и пять запретов для полководца. Я мысленно перебрал всех своих военачальников, но никому из них не могу передать мои знания. Вам одному я вручаю свой труд, берегите его!
      Цзян Вэй, рыдая, принял из рук Чжугэ Ляна книги.
      – Я изобрел самострел, какого люди никогда не знали, – продолжал Чжугэ Лян. – Из этого самострела можно стрелять сразу десятью стрелами. Обо всем этом сказано в моих книгах, вы можете сделать эти самострелы и пользоваться ими.
      Цзян Вэй еще раз до земли поклонился Чжугэ Ляну.
      – О царстве Шу теперь можно не беспокоиться, необходимо лишь усиленно охранять земли Иньпина. Оттуда может нагрянуть беда.
      Затем Чжугэ Лян приказал позвать в шатер Ма Дая и, что-то прошептав ему, вслух добавил:
      – После моей смерти исполни все!
      Ма Дай поклонился и вышел из шатра.
      Вскоре вошел Ян И. Чжугэ Лян подозвал его к своему ложу и, передавая шелковый мешочек, сказал:
      – Как только я умру, Вэй Янь подымет мятеж. Перед тем как вступить с ним в бой, откроешь этот мешочек. Тогда найдется человек, который убьет мятежника.
      Чжугэ Лян без памяти опустился на ложе. Вечером он пришел в себя и начал писать доклад императору Хоу-чжу.
      Узнав о болезни Чжугэ Ляна, император тотчас же приказал шан-шу Ли Фу ехать в Цишань справиться о здоровье больного.
      Ли Фу прибыл в Учжанъюань и явился к Чжугэ Ляну, который со слезами молвил:
      – Я умираю не вовремя и расстраиваю великое государственное дело. Я виноват перед Поднебесной! Но когда я умру, вы должны верой и правдой служить государю. Пусть в государстве все будет так, как издавна заведено. Не устраняйте людей, которых я назначал на должности. Все мои военные планы я передал Цзян Вэю. Он продолжит то, к чему стремился я! Надеюсь, он не пожалеет сил своих на службе государю. Скоро я умру. Возьмите мой предсмертный доклад и передайте Сыну неба.
      Ли Фу принял доклад и, простившись с Чжугэ Ляном, поспешно уехал.
      Собрав последние силы, Чжугэ Лян приказал приближенным посадить его в коляску и поехал осматривать лагеря. Все его тело содрогалось от осеннего ветра, дувшего ему в лицо.
      – Вот и опять перед боем я занемог и не в силах покарать злодеев! – вздыхая, говорил он. – Безгранично голубое небо, где его предел?
      Вскоре Чжугэ Лян вернулся в свой шатер. Самочувствие его ухудшилось. Он вызвал Ян И и сказал:
      – Ма Дай, Ван Пин, Ляо Хуа, Чжан И и Чжан Ни – люди честные и преданные мне. Они прошли немало боев, перенесли много трудностей, и на них можно положиться. Когда я умру, действуйте так, как действовал я: не отступайте слишком поспешно, отходите не торопясь. Вы сами хороший стратег, и объяснять вам незачем. Цзян Вэй достаточно храбр и умен, чтобы продолжить мое дело в будущем.
      Ян И со слезами поклонился и обещал все исполнить. Тогда Чжугэ Лян велел принести четыре сокровища кабинета ученого и собственной рукой начал писать завещание, которое после своей смерти приказал передать Хоу-чжу:
 

      «Известно, что жизнь и смерть предопределены судьбой. Избежать велений неба невозможно. Приближается мой последний час, и я хочу выразить вам свою преданность.
      Небо даровало мне ничтожные таланты, меня всю жизнь преследовали неудачи. Но государь вручил мне бунчук и печать и дал власть над войском. Несколько раз я ходил в поход на север, но победы так и не добился. Неисцелимый недуг поразил меня, жизнь моя кончается, а я так и не завершил начатого дела! Не испить до дна чашу моей печали!
      Почтительно склоняясь перед вами, я выражаю желание, чтобы вы, государь, были чисты сердцем и умели владеть своими страстями; чтоб вы были сдержанны и любили народ, шли по пути сыновнего послушания, как ваш родитель, насаждали гуманность и добродетели, возвышали мудрых и честных, наказывали коварных и лживых, улучшали нравы и обычаи.
      На родине у меня есть восемьсот тутовых деревьев и пятьдесят данов пахотной земли. Сыновья и внуки мои сыты и одеты. Что до меня, то я служил государству и все, что мне требовалось, получал от казны. Я всегда надеялся на своего государя и не занимался хозяйством…
      Когда я умру, пусть не кладут мне в гроб дорогих вещей и не устраивают пышных похорон, чтобы не вводить вас, государь, в излишние расходы.»

 
      Окончив писать, Чжугэ Лян обратился к Ян И с такими словами:
      – Никому не говорите о моей смерти. Посадите меня в большой гроб, положите мне в рот семь зерен риса и у ног поставьте светильник. В войске все должно идти своим чередом – никаких воплей и стенаний. Тогда моя звезда не упадет, а душа подымется на небо и поддержит звезду. Сыма И будет видеть эту звезду и сомневаться в моей смерти. Войску нашему раньше сниматься с лагерей, расположенных подальше от противника, а потом постепенно уходить из остальных. Если Сыма И вздумает преследовать вас, постройте войска в боевые порядки, разверните знамена, ударьте в барабаны, а когда враг подойдет, посадите в коляску деревянную статую, сделанную по моему указанию, и выкатите коляску вперед. Пусть при этом справа и слева от нее рядами выстроятся старшие и младшие военачальники. Как только Сыма И это увидит, он убежит.
      Ян И обещал исполнить все, что приказал Чжугэ Лян.
      Ночью Чжугэ Лян пожелал взглянуть на Северный ковш; его под руки вывели из шатра.
      – Вон моя звезда! – произнес он, протянув руку.
      Все взгляды обратились к звезде, на которую указывал Чжугэ Лян. Она была тусклая, и казалось, вот-вот упадет. Подняв меч, Чжугэ Лян сотворил заклинание. Потом его снова увели в шатер. Он уже никого не узнавал. Все военачальники пришли в смятение.
      В это время в лагерь снова примчался Ли Фу. Он бросился к ложу Чжугэ Ляна и, видя, что тот лежит без сознания, громко запричитал:
      – Я погубил великое государственное дело!
      Чжугэ Лян понемногу пришел в себя и снова открыл глаза. Он обвел стоящих вокруг взглядом и обратился к Ли Фу:
      – Мне известно, почему вы возвратились…
      Ли Фу поклонился и почтительно произнес:
      – Сын неба повелел мне спросить имена ваших преемников на сто лет вперед. Я торопился и позабыл об этом, пришлось вернуться с дороги…
      – После моей смерти дела мои примет Цзян Вань, – отвечал Чжугэ Лян, – он подойдет для этого дела.
      – А кто будет после Цзян Ваня? – спросил Ли Фу.
      – После Цзян Ваня – Фэй Вэй,
      – А после него? – снова спросил Ли Фу.
      Чжугэ Лян не ответил. Военачальники приблизились к ложу – Чжугэ Лян лежал бездыханный.
      Скончался Чжугэ Лян осенью, в двадцать третий день восьмого месяца двенадцатого года периода Цзянь-син [234 г.], в возрасте пятидесяти четырех лет.
      В позднейшее время поэт Ду Фу написал стихи, в которых оплакивает смерть Чжугэ Ляна:
 
Хвостатая звезда упала ночью с неба,
И в этот скорбный миг учитель наш умолк.
В шатре его большом не слышно слов приказа,
Он сделал все, что мог: он выполнил свой долг.
И головы склонив, стоят все полководцы,
В печали замерла бесчисленная рать.
Прекрасен летний день в голубоватой дымке,
Но только песен здесь уж больше не слыхать.
Поэт Бо Цзюй-и также написал по этому поводу стихи:
В горы, в дремучие чащи следы мудреца приводили.
В хижине бедной вкушал он уединенье и сон.
Рыба в воде очутилась, когда добралась до Наньяна,
Ливень на землю пролился, едва лишь поднялся дракон.
Сердцем и кровью своею служил своему государю
Военачальник могучий, свершитель великих надежд.
Он три доклада оставил о битвах своих и походах.
Их прочитаешь, и слезы прольются на полы одежд.
 
      Жил в то время в царстве Шу некий сяо-вэй Ляо Ли родом из Чаншуя, который заявлял, что по талантам своим он достоин быть помощником Чжугэ Ляна. Но на службе он был ленив и беспечен, постоянно роптал и высказывал свое недовольство. Чжугэ Лян разжаловал его, лишив всех званий, и сослал в селение Вэньшань. Даже он, узнав о смерти Чжугэ Ляна, горестно воскликнул:
      – Видно, так и придется мне до конца дней своих оставаться простолюдином!
      А когда о смерти Чжугэ Ляна узнал Ли Янь, рыдания сдавили ему горло. От горя он заболел и вскоре умер, так и не дождавшись часа, когда Чжугэ Лян возвратит его из опалы и даст возможность загладить свою давнюю вину. Ли Янь знал, что после смерти Чжугэ Ляна люди о нем не вспомнят.
      Поэт Юань Чжэнь воспел Чжугэ Ляна в таких стихах:
 
Он смуты усмирял и был опорой трона,
Наследника берег, заботился о нем.
Он был талантами богаче Гуань Чжуна,
Сунь-цзы превосходил отвагой и умом.
Прекрасен план его восьми расположений.
Он мудростью своей свет изливал во тьму.
Останься он живой – царила б добродетель,
И жаль, что до сих пор нет равного ему!
 
      В ту ночь, когда умер Чжугэ Лян, небо нахмурилось, померкла луна, землю охватила печаль. Душа Чжугэ Ляна в один миг вознеслась на небо.
      Цзян Вэй и Ян И исполнили последнюю волю умершего. Нигде не слышно было ни воплей, ни плача. Молча, с трудом сдерживая слезы, посадили они тело Чжугэ Ляна в гроб и приказали охранять его верным военачальникам. Затем Вэй Яню был послан приказ прикрывать тыл от нападения вэйцев, и войска начали сниматься с лагерей.
      В эту ночь Сыма И наблюдал небесные знамения. Вдруг ему показалось, что большая красная звезда задрожала и стала падать на землю, оставляя позади себя огненный след, который тянулся с северо-востока на юго-запад. На мгновение звезда скрылась за шуским лагерем, потом опять взлетела ввысь и встала на прежнем месте. Все это сопровождалось каким-то таинственным шумом.
      – Чжугэ Лян умер! – воскликнул Сыма И, обрадованный и в то же время потрясенный.
      И он тут же отдал приказ начинать наступление. Но едва войско вышло из лагеря, как Сыма И заколебался: «Чжугэ Лян умеет повелевать духами… Не вздумал ли он ложным знамением о своей смерти заманить меня в ловушку?»
      Сыма И придержал коня и приказал войску возвращаться в лагерь. Сам он больше не решался выходить и послал Сяхоу Ба с небольшим отрядом разузнать, что происходит у врага.
      Между тем Вэй Яню, который находился в своем лагере, этой ночью приснился сон, будто на голове у него выросли рога. Вэй Янь сильно встревожился, рано утром послал он за сы-ма Чжао Чжи.
      Тот приехал, и Вэй Янь встретил его такими словами:
      – Вы в совершенстве постигли законы превращения… Сегодня я видел во сне, что у меня появились рога. Скажите, к счастью это или к несчастью?
      – Это предзнаменование великого счастья, – ответил Чжао Чжи. – Ведь рога есть у цилиня и у синего дракона: ваш сон предвещает большое возвышение!
      – Если предсказание сбудется, я вас щедро отблагодарю! – радостно пообещал Вэй Янь.
      Чжао Чжи уехал. Дорогой он встретил шан-шу Фэй Вэя. Тот поинтересовался, откуда Чжао Чжи едет.
      – Я только что был у Вэй Яня, – рассказал Чжао Чжи. – Ему приснилось, что у него на голове выросли рога, и он просил меня растолковать этот сон. Конечно, я знаю, что такой сон не к добру, но, чтоб не разгневать Вэй Яня, предсказал ему возвышение.
      – А почему вы думаете, что это несчастливое предзнаменование? – спросил Фэй Вэй.
      – Потому что иероглиф, обозначающий рог, состоит из двух частей: вверху пишется «меч» – «дао», а внизу «юн» – «применять», – объяснил Чжао Чжи. – Вэй Яню приснились рога на голове – это не к добру: над его головой занесен меч.
      – Не говорите об этом никому! – предупредил Фэй Вэй.
      Чжао Чжи поехал дальше, а Фэй Вэй поспешил в лагерь Вэй Яня. Войдя к нему в шатер, Фэй Вэй отослал слуг и сказал:
      – Вчера ночью во время третьей стражи скончался чэн-сян. Перед кончиной он несколько раз повторил, чтобы вы прикрывали тыл наших войск при отступлении. Чэн-сян наказывал отступать не спеша и никому не говорить о его смерти. Вот грамота, утверждающая ваши полномочия, выступайте в путь!
      – Кто принял дела чэн-сяна? – спросил Вэй Янь.
      – Чэн-сян пожелал передать все дела Ян И, а свой труд по военному искусству – Цзян Вэю, – отвечал Фэй Вэй. – Грамоту вам подписал Ян И.
      – Чэн-сян умер, но я еще жив! – закричал Вэй Янь. – Ян И всего-навсего чжан-ши, и не подобает ему занимать столь высокую должность! Он может сопровождать гроб с телом чэн-сяна в Сычуань и заняться похоронными обрядами, а я подыму войско и разобью Сыма И. Можно ли из-за одного чэн-сяна рушить великое государственное дело?
      – Чэн-сян перед смертью приказал отступать, – твердо возразил Фэй Вэй. – И никаких нарушений его воли не должно быть!
      – Если бы чэн-сян меня слушался, мы уже давно взяли бы Чанань! – в гневе закричал Вэй Янь. – Я полководец, ношу титул Наньчжэнского хоу! И я должен прикрывать тыл по приказу какого-то чжан-ши?
      – Может быть, вы и правы, но не следует забывать об осторожности! – произнес Фэй Вэй. – Иначе вы только выставите себя на посмешище врагу. Разрешите мне убедить Ян И, чтобы он передал вам всю военную власть.
      Вэй Янь согласился. Фэй Вэй поспешил к Ян И и передал ему свой разговор с Вэй Янем. Ян И на это ответил:
      – Перед кончиной чэн-сян тайно поведал мне: «У Вэй Яня мятежные замыслы. Я передам вам военные полномочия, и тогда Вэй Янь покажет свое настоящее лицо». Чэн-сян не ошибся. Я это знал и заранее приказал Цзян Вэю прикрывать наш тыл.
      Вскоре Ян И вместе с войском, сопровождающим гроб с телом Чжугэ Ляна, покинул лагерь. Остальные войска, как приказывал чэн-сян, снимались с лагерей постепенно и уходили не спеша.
      А Вэй Янь все еще ждал возвращения Фэй Вэя. Тот все не ехал, и у Вэй Яня возникли подозрения. Он послал Ма Дая разузнать, что делается в других лагерях. Ма Дай вскоре вернулся с известием, что тыл прикрывает Цзян Вэй и половина передовых войск уже ушла в долину.
      – Негодный школяр! – взбесился Вэй Янь. – Он посмел меня обмануть! Я убью его! – И, обернувшись к Ма Даю, спросил: – А вы мне поможете?
      – С большой охотой, – немедленно согласился Ма Дай. – Ведь я тоже ненавижу Ян И!
      Вэй Янь снялся с лагеря и повел свое войско на юг.
      Когда Сяхоу Ба со своими воинами добрался до Учжанъюаня, противника там уже не было. Сяхоу Ба бросился к Сыма И:
      – Шуские войска ушли!
      – Значит, Чжугэ Лян действительно умер! – Сыма И даже ногой топнул с досады. – Скорее в погоню!
      – Вы сами оставайтесь здесь, – удержал его Сяхоу Ба. – Пошлите кого-нибудь из младших военачальников.
      – Нет, я отправлюсь сам! – оборвал его Сыма И.
      Возглавив войско, Сыма И и два его сына двинулись в направлении Учжанъюаня. Но, ворвавшись в шуский лагерь, они убедились, что там никого нет. Тогда Сыма И крикнул своим сыновьям:
      – Я иду вперед, а вы торопите воинов!
      И умчался с небольшим отрядом.
      Сыма Ши и Сыма Чжао с войском остались позади. Дойдя до подножья гор, Сыма И увидел вдалеке шуские войска и бросился за ними в погоню. Но вдруг за горой затрещали хлопушки, загремели барабаны – из лесу с развернутыми знаменами вышел вражеский отряд. На ветру развевалось большое знамя, на котором были иероглифы: «Ханьский чэн-сян, Усянский хоу Чжугэ Лян».
      Сыма И, побледнев от страха, увидел, как несколько воинов выкатили вперед коляску, где, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в одеянии из пуха аиста, отороченном черной тесьмой, и с веером из перьев в руке.
      – Чжугэ Лян жив! – отчаянно закричал Сыма И. – Мы в ловушке!
      Он повернул коня, но в этот момент загремел голос Цзян Вэя:
      – Стой, разбойник! Ты попался в западню нашего чэн-сяна!
      У вэйских воинов душа ушла в пятки; бросая по дороге доспехи, шлемы, копья, алебарды, они бежали, ослепленные страхом.
      Более пятидесяти ли без оглядки мчался Сыма И. За ним неслись два военачальника, поочередно выкрикивая:
      – Ду-ду, не бойтесь!
      Сыма И провел рукой по лбу:
      – Моя голова еще цела?
      – Не бойтесь, ду-ду! – повторяли военачальники, подъезжая к Сыма И. – Враг далеко.
      Сыма И немного отдышался. Увидев, что с ним Сяхоу Ба и Сяхоу Хуэй, он успокоился и вновь взялся за поводья. Вместе с двумя военачальниками он возвратился в лагерь. Вскоре оттуда во все стороны разъехались разведчики.
      Прошло два дня. Местные жители рассказывали Сыма И:
      – Как только шуское войско вступило в долину, развернулись белые траурные знамена, плач и стенания потрясли землю: Чжугэ Лян умер, в коляске сидел не он, а деревянная статуя. А Цзян Вэй, выполняя приказ, оставленный чэн-сяном, с тысячей воинов прикрывал отход войск.
      Сыма И вздохнул:
      – Как я мог думать, что Чжугэ Лян жив! Не хватило ума догадаться, что он умер!
      С тех пор в народе существует поговорка: «Мертвый Чжугэ Лян обратил в бегство живого Сыма И».
      А потомки сложили такие стихи:
 
Звезда упала с неба, но Сыма И от страха
Скорей бежал, решив, что Чжугэ Лян живой.
И люди до сих пор все говорят об этом
И, улыбаясь зло, качают головой.
 
      Сыма И снова бросился в погоню за шускими войсками, но, дойдя до склона Чианьпо, повернул назад – противник ушел слишком далеко. Обратившись к военачальникам, Сыма И сказал:
      – Чжугэ Ляна больше нет в живых. Теперь мы можем спать спокойно.
      По дороге Сыма И осмотрел опустевший лагерь Чжугэ Ляна и не нашел там ни одного недостатка. Все там было построено по правилам военного искусства.
      – Да, – задумчиво произнес Сыма И, – Чжугэ Лян был самым замечательным человеком в Поднебесной!
      Оставив военачальников с войском охранять проходы в горах, Сыма И уехал в Лоян.
      Тем временем Ян И и Цзян Вэй, сопровождавшие гроб с телом Чжугэ Ляна, медленно двигались по дороге Чжаньгэ. Все воины были в трауре, шли босые и причитали. Многие даже умерли, не выдержав горя.
      Передовой отряд вступил в горы, где начинались подвесные дороги. Вдруг впереди, озаряя небо, вспыхнул огонь. Крики потрясли землю, и путь отряду преградило чье-то войско. Встревоженные военачальники бросились к Ян И за распоряжениями.
      Поистине:
 
Ушли от войска Вэй, посеяв там тревогу,
Но кто же впереди им преградил дорогу?
 
      Если вы хотите узнать, что это было за войско, загляните в следующую главу.

повествующая о том, что оставил Чжугэ Лян в шелковом мешочке, и о том, как вэйский правитель раздобыл чашу для собирания росы

 
      Едва полководцу Ян И из передового отряда донесли, что путь впереди прегражден, как он выслал разведку узнать, что там за войско. Разведчики сообщили, что Вэй Янь сжег впереди подвесную дорогу и стал со своим отрядом на пути.
      Ян И сильно встревожился и сказал:
      – А ведь чэн-сян предупреждал меня, что Вэй Янь изменит! Но кто знал, что это случится сегодня! Как же быть?
      На эти слова отозвался Фэй Вэй.
      – Изменник Вэй Янь прежде всего постарается оклеветать нас перед Сыном неба! Он обвинит нас в том, что мы подняли мятеж, и он сжег подвесную дорогу, чтобы помешать нам вернуться в царство Шу. Мы должны поскорей отправить Сыну неба подробный доклад об измене Вэй Яня, а уж потом думать, как расправиться с ним.
      – Здесь поблизости есть глухая тропа, которая называется Чашань, – сказал Цзян Вэй. – Хоть она вьется между скал над пропастями, но по ней можно пробраться в тыл Вэй Яню. Мы выйдем по этой тропинке и пошлем доклад государю.
      В это время Хоу-чжу находился в Чэнду, и ему приснился сон, что горы Цзиньбин, окружающие Чэнду, рухнули. Он проснулся в сильном испуге и, едва дождавшись рассвета, созвал всех чиновников во дворец. Рассказав им свое сновидение, Хоу-чжу спросил, что оно означает.
      Цзяо Чжоу, подумав, сказал:
      – Минувшей ночью я наблюдал небесные знамения и заметил, как красная звезда, широко разливающая свет, вдруг выбросила рог и упала на землю, пролетев с северо-востока на юго-запад. Это предвещает великое несчастье нашему чэн-сяну. А ныне, государь, вам приснилось, что рухнули горы. Знамение неба подтвердилось.
      Хоу-чжу встревожился еще больше. Тут ему доложили, что приехал Ли Фу. Государь принял его, и тот, склонив голову, доложил, что чэн-сян скончался. Затем Ли Фу подробно передал все, что сказал Чжугэ Лян перед смертью.
      – Небо оставило меня сиротой! – со слезами воскликнул Хоу-чжу и упал на императорское ложе.
      Сановники подняли его и под руки увели во внутренние покои. Императрица У, узнав о смерти Чжугэ Ляна, безутешно зарыдала. Чиновники стенали, народ проливал слезы. От скорби Хоу-чжу заболел и несколько дней никого не принимал.
      Неожиданно в столицу явился гонец с докладом Вэй Яня о том, что Ян И поднял мятеж. Потрясенные чиновники поспешили во дворец к императору, где в то время была императрица У. Взволнованный Хоу-чжу приказал приближенному сановнику прочитать доклад.
 

      «Трепеща от страха, склоняется перед вами полководец Западного похода, Наньчжэнский хоу Вэй Янь и почтительно докладывает:
      Ян И самовольно принял на себя всю военную власть и поднял вместе с войском мятеж. Он захватил гроб с телом чэн-сяна и собирается впустить врага в пределы царства Шу. Я заранее сжег подвесную дорогу и обороняюсь от него со своим отрядом. С почтением спешу донести вам об этом».

 
      Когда доклад прочитали, Хоу-чжу сказал:
      – Вэй Янь достаточно храбр, чтобы отразить Ян И и его воинов. Зачем ему понадобилось сжечь подвесную дорогу?
      – Чжугэ Лян говорил, бывало, покойному государю: по строению черепа Вэй Яня видны его мятежные замыслы, – промолвила императрица У. – Чжугэ Лян как-то хотел казнить Вэй Яня, но потом решил оставить его в живых исключительно из-за его храбрости. Хотя Вэй Янь докладывает, что Ян И поднял мятеж, но ему верить нельзя. Ян И – человек ученый, и если чэн-сян пожаловал ему должность чжан-ши, значит он ее достоин. Послушать Вэй Яня, так получается, что Ян И и все другие военачальники перешли в царство Вэй. Тут надо во всем разобраться и ни в коем случае не поступать наобум.
      В это время чиновник доложил, что от Ян И прибыл гонец и привез срочный доклад. Приближенный сановник тут же его прочитал:
 

      «Трепеща от страха, склоняется перед вами чжан-ши Ян И, полководец Армии умиротворения, и почтительно докладывает:
      Перед кончиной чэн-сян возложил на меня завершение великого дела. Я действовал по его указаниям, ничего не смея изменять. Я послал Вэй Яня прикрывать тыл наших войск, а Цзян Вэю велел следовать за ним. Но Вэй Янь нарушил последнюю волю чэн-сяна и с отрядом войск направился в Ханьчжун. Действуя, как мятежник, он сжег подвесную дорогу и хотел силой захватить гроб с телом чэн-сяна. С почтением спешу донести вам об этом».

 
      Выслушав это донесение, императрица У обратилась к сановникам с вопросом:
      – Что вы думаете об этом?
      – Мне кажется, – сказал Цзян Вань, – что Ян И вспыльчив и не может ужиться с людьми. Но что касается его умения изыскивать продовольствие для армии и помогать в военных делах, то тут он мастер! Ведь Ян И долгое время работал с Чжугэ Ляном, и раз сам чэн-сян перед кончиной поручил ему великое дело, он никоим образом не может оказаться мятежником. И наоборот, Вэй Янь все время кичился своими высокими заслугами, но ни во что не ставил других военачальников. Только один Ян И никогда не заискивал перед ним, и Вэй Янь давно затаил против него злобу. А ныне, когда Ян И, выполняя последнюю волю чэн-сяна, стал во главе войска, Вэй Янь не пожелал смириться и сжег подвесную дорогу, чтобы помешать Ян И возвратиться домой! К тому же он задумал оклеветать Ян И и погубить его. Я готов семьей своей и домочадцами поручиться, что Ян И не мятежник, но никогда не решился бы поручиться за Вэй Яня.
      – Это верно! Вэй Янь всегда похвалялся своими заслугами и часто самовольничал, – присоединился Дун Юнь. – Он сдерживал себя лишь потому, что боялся чэн-сяна. Можно не сомневаться, что он воспользовался кончиной Чжугэ Ляна, чтобы нарушить приказ. Другое дело Ян И, он умен и не изменит хотя бы потому, что сам чэн-сян назначил его на должность.
      – Но как укротить Вэй Яня, если он действительно взбунтовался? – спросил Хоу-чжу.
      – Чэн-сян не доверял ему, и не может быть, чтобы перед кончиной он не дал указаний, как поступить с Вэй Янем, – произнес Цзян Вань. – Тогда Ян И не сумел бы отступить в долину. Не тревожьтесь, государь, Вэй Янь непременно просчитается.
      Вскоре Вэй Янь прислал второй доклад об измене Ян И. Но еще не успели прочитать эту бумагу, как прискакал гонец и от Ян И. Оба военачальника обвиняли друг друга в непокорности Сыну неба.
      Неожиданно в столицу прибыл военачальник Фэй Вэй. Хоу-чжу принял его, и Фэй Вэй подробно рассказал об измене Вэй Яня.
      – Раз так случилось, мы повелеваем Дун Юню усмирить Вэй Яня, – сказал Хоу-чжу.
      Вэй Янь сжег подвесную дорогу и расположился с войском в долине Наньгу. Он был уверен, что план его удался, и не думал о том, что Ян И и Цзян Вэй ночью проберутся к нему в тыл. Между тем Ян И, опасаясь, как бы Вэй Янь не успел первым прийти в Ханьчжун, приказал начальнику передового отряда Хэ Пину с тремя тысячами воинов зайти в тыл Вэй Яню, а сам вместе с Цзян Вэем и с гробом Чжугэ Ляна поспешил в Ханьчжун и вскоре туда прибыл.
      Хэ Пин обошел долину Наньгу и вышел в тыл Вэй Яню. Дозорные донесли об этом Вэй Яню. Тот надел латы, вскочил на коня и повел войско навстречу. Оба отряда расположились друг против друга. Хэ Пин выехал на коне вперед и громко прокричал:
      – Мятежник Вэй Янь, где ты?
      – Это ты помогаешь Ян И в мятеже! – отвечал Вэй Янь. – Как ты смеешь оскорблять меня?
      – Тело чэн-сяна еще не успело остыть, а ты уже затеял бунт! – крикнул Хэ Пин. И, указывая плетью на сычуаньских воинов, обратился к ним: – Все вы уроженцы Сычуани, у вас там родители, братья и друзья! Разве чэн-сян плохо обращался с вами? Не помогайте мятежнику! Расходитесь по домам и ждите наград!
      Услышав слова Хэ Пина, воины зашумели, и более половины из них разбежалось.
      Вэй Янь, в ярости размахивая мечом, хлестнул коня и бросился на Хэ Пина. Тот с копьем наперевес двинулся ему навстречу; после нескольких схваток он притворился побежденным и бежал, а Вэй Янь преследовал его. Воины Хэ Пина открыли стрельбу из луков и самострелов, и Вэй Янь повернул обратно. Видя, что воины его разбегаются, Вэй Янь в бешенстве обрушился на них. Он убил несколько человек, но задержать остальных ему не удалось. Только триста воинов под командованием Ма Дая не тронулись с места.
      Вэй Янь обратился к нему:
      – Если вы поможете мне от чистого сердца, то я не оставлю вас без награды, когда завершу великое дело!
      Затем они вместе обрушились на отряд Хэ Пина, и тот вынужден был поспешно бежать. Вэй Янь, не преследуя его, собрал остатки войска и обратился к Ма Даю:
      – Что будет, если мы перейдем в царство Вэй?
      – Это было бы неразумно! – возразил Ма Дай. – Вы должны основать свою династию! Зачем вам склонять голову перед другими? Я знаю, у вас хватит ума, чтобы добиться успеха в задуманном деле. Кто из сычуаньских военачальников осмелится выступить против вас? Клянусь, я помогу вам взять Ханьчжун, и потом мы вместе пойдем на Сычуань.
      Вэй Янь с великой радостью двинулся к Ханьчжуну. Ма Дай сопровождал его. У стен города Вэй Янь, похваляясь своей силой, потребовал, чтобы Цзян Вэй поскорее сдавался. Приказав поднять подъемный мост, Цзян Вэй обратился за советом к Ян И.
      – Вэй Янь безрассудно храбр, а ему еще помогает Ма Дай! – сказал Цзян Вэй. – Войск, правда, у них мало, но как их отразить?
      – Чэн-сян перед кончиной оставил мне шелковый мешочек и приказал открыть его, – сказал Ян И, – когда Вэй Янь подымет мятеж.
      Он вытащил мешочек, но тут вспомнил слова Чжугэ Ляна: «Откройте его, когда Вэй Янь будет перед вами».
      – Мы сделаем так, как сказал чэн-сян! – радостно воскликнул Цзян Вэй. – Я выведу войско из города и построю его в боевой порядок, а за мной выйдете вы.
      Надев латы, Цзян Вэй сел на коня, взял копье и вывел отряд из города. Землю потряс гром барабанов. Цзян Вэй с копьем в руках встал под знамя и гневно закричал:
      – Мятежник Вэй Янь! Разве чэн-сян обижал тебя, что ты вздумал ему изменить?
      Держа меч поперек седла и сдерживая коня, Вэй Янь отвечал:
      – Не вмешивайся не в свое дело. Пусть выйдет сам Ян И!
      В это время Ян И, стоявший в тени знамен, открыл мешочек и прочитал указание Чжугэ Ляна. Ян И очень обрадовался, увидя Вэй Яня, и тотчас выехал вперед. Указывая пальцем на него, Ян И, смеясь, сказал:
      – Чэн-сян знал, что ты взбунтуешься, и все предусмотрел! Если ты громко спросишь три раза подряд: «Кто осмелится меня убить?» – тогда я признаю, что ты доблестный муж, и отдам тебе Ханьчжун.
      – Послушай, ты, деревенщина! – захохотал Вэй Янь. – Правда, Чжугэ Ляна я немного побаивался, но его уже нет. Кто же в Поднебесной осмелится меня убить? Не только три раза, а десять тысяч раз подряд готов я прокричать эти слова.
      Вэй Янь, опустив поводья, поднял меч и закричал:
      – А ну, кто осмелится меня убить?
      Не успел он умолкнуть, как позади чей-то голос ответил:
      – Я убью тебя!
      Поднялась рука, опустился меч, и обезглавленный Вэй Янь упал с коня. Все вздрогнули: это сделал Ма Дай. Он выполнил все, что ему повелел Чжугэ Лян. Об этом повелении и узнал Ян И, когда прочитал бумагу, лежащую в шелковом мешочке.
      Потомки сложили об этом такие стихи:
 
О том, что в будущем Вэй Янь ему изменит,
Уже заранее предвидел Чжугэ Лян.
В мешочке шелковом он умный план оставил,
И люди видели, как верен этот план.
 
      Посланец государя Дун Юнь еще не успел добраться до Ханьчжуна, а Ма Дай уже покончил с Вэй Янем и соединил свои силы с войском Цзян Вэя. Ян И отправил государю доклад о случившемся. Хоу-чжу сказал:
      – Вэй Янь понес заслуженное наказание, но мы, помня о прежних его заслугах, даруем ему гроб для погребения.
      Ян И вместе с другими военачальниками продолжал путь в столицу, сопровождая гроб с телом Чжугэ Ляна.
      Хоу-чжу со своей свитой в траурной одежде выехал навстречу за тридцать ли от города. Император рыдал, все, от придворных сановников до простого люда с гор, и стар и млад, стенали от скорби, и от этих стенаний содрогалась земля. Хоу-чжу приказал установить гроб в доме Чжугэ Ляна. Сын его Чжугэ Чжань строго соблюдал траур.
      Ян И приказал связать себя и доставить в императорский дворец. Представ в таком виде перед Хоу-чжу, он молил о прощении.
      Хоу-чжу повелел развязать Ян И и сказал:
      – Если бы вы не исполнили указаний Чжугэ Ляна, гроб с его телом не вернулся бы домой! И вы предотвратили от нас беду, покарав Вэй Яня! Ваши заслуги велики!
      Государь пожаловал Ян И высокое военное звание, а Ма Дая назначил на должность, прежде занимаемую Вэй Янем.
      Ян И вручил Хоу-чжу завещание Чжугэ Ляна. Читая его, император рыдал. Затем он приказал погадать о том, где следует избрать место для погребения Чжугэ Ляна.
      – Чэн-сян перед смертью выразил желание, чтобы его похоронили у горы Динцзюнь, – сказал Фэй Вэй. – Он просил не строить на его могиле ни кирпичных, ни каменных стен и не устраивать никаких жертвоприношений.
      Хоу-чжу повиновался. Был выбран счастливый день в десятом месяце, и гроб с останками проводили в могилу у подножья горы Динцзюнь. Император присутствовал на погребении и приказал написать жертвенное поминание. Чжугэ Ляну посмертно был присвоен титул Чжун-у-хоу – Преданный и Воинственный хоу – и в Мяньяне был построен храм, в котором четыре раза в год совершались жертвоприношения.
      Позднее поэт Ду Фу написал такие стихи:
 
Где искать нам могилу, место вечного сна Чжугэ Ляна?
Средь густых кипарисов под высокой стеною Чэнду.
У блестящих ступеней зеленеет весенняя травка,
И с утра до заката стонут иволги в старом саду.
По делам Поднебесной трижды ездил Лю Бэй к Чжугэ Ляну.
Верным сердцем служил он, властелина любя своего,
И скончался в походе, не увидев желанной победы.
Как об этом не плакать всем сподвижникам славным его!
Воспет Чжугэ Лян и в других стихах:
Его небывалая слава вселенную всю покрывает,
Величье, спокойствие, силу являет портрет его нам.
Когда появились три царства, мечтал он их слить воедино,
И планы его, как пушинка, способная взмыть к облакам.
Он славой был равен Люй Шану, отвагой И Иню был равен,
Он был многомудрым правителем, как Сяо Хэ, Цао Цань.
Военному делу он отдал и тело и сильную волю,
Но не суждено ему было вернуть благоденствие Хань.
 
      Когда Хоу-чжу вернулся в Чэнду, приближенный сановник доложил:
      – С границы сообщают, что, по приказу правителя Восточного У, военачальник Цюань Цзун неизвестно с какой целью расположился с большим войском на границе Бацю.
      – Что же делать? – встревожился Хоу-чжу. – Только похоронили чэн-сяна, а Сунь Цюань уже нарушил союз и собирается вторгнуться в наши владения!
      – Я могу поручиться, – сказал Цзян Вань, – что если Ван Пин и Чжан Ни с войском будут стоять в Юнане, а вы отправите к Сунь Цюаню посла с извещением о смерти чэн-сяна, они к нам не вторгнутся. К тому же посол разузнает, что делается в Восточном У.
      – Надо выбрать гонца красноречивого, – сказал Хоу-чжу.
      В ответ на его слова вперед вышел один из присутствующих и произнес:
      – Разрешите мне поехать в Восточный У!
      Это был Цзун Юй, родом из Аньчжуна. Он занимал должность военного советника и носил звание чжун-лан-цзяна правой руки.
      Хоу-чжу назначил его послом, и Цзун Юй отправился в Цзиньлин. Явившись во дворец Сунь Цюаня, Цзун Юй заметил, что все одеты в траурные белые одежды. Сунь Цюань, притворяясь глубоко печальным, обратился к Цзун Юю:
      – Царства У и Шу стали как бы одной семьей. Но скажите, почему ваш государь усиливает оборону Байдичэна?
      – Мне кажется, что этого требует обстановка, – отвечал посол. – Вы усиливаете охрану границ Бацю на востоке, мы усиливаем оборону Байдичэна на западе. Об этом излишне спрашивать!
      – Вы не уступаете вашему знаменитому послу Дэн Чжи! – улыбнулся Сунь Цюань и добавил: – Мы уже знаем о смерти Чжугэ Ляна и, оплакивая его кончину, повелели чиновникам носить траур. Однако, опасаясь, как бы вэйский повелитель не вздумал в дни скорби вашего народа напасть на царство Шу, мы усилили охрану Бацю. Наша единственная цель – помочь вам, если будет необходимо.
      Цзун Юй почтительно поклонился. А Сунь Цюань продолжал:
      – Ведь мы заключили с вами союз! Как же можно его нарушить?
      – Сын неба послал меня сообщить вам о кончине чэн-сяна, – промолвил Цзун Юй.
      Тогда Сунь Цюань взял стрелу с золотым наконечником, сломал ее и произнес клятву:
      – Если мы нарушим союз, пусть погибнут наши сыновья и внуки!
      Сунь Цюань назначил посла в царство Шу, повелев доставить Хоу-чжу дары, благовония и все необходимое для свершения жертвоприношений.
      Цзун Юй вместе с послом царства У вернулся в Чэнду. Представ перед Хоу-чжу, он доложил:
      – Сунь Цюань проливает слезы по чэн-сяну и повелел своим чиновникам надеть траур. Он поставил на охрану границы в Бацю еще несколько десятков тысяч воинов только для того, чтобы вэйцы не посмели напасть на нас в дни нашего горя. Других намерений у него нет. Он даже поклялся на сломанной стреле, что не изменит союзу.
      Хоу-чжу на радостях щедро наградил Цзун Юя и любезно принял посла.
      Выполняя завещание Чжугэ Ляна, Хоу-чжу пожаловал Цзян Ваню звания чэн-сяна и полководца; Фэй Вэю – должность шан-шу-лина и право вершить делами государства вместе с чэн-сяном; У И получил звание начальника конницы и колесниц; Цзян Вэй также был повышен в должности; его и У И послали в Ханьчжун охранять город от возможного нападения вэйских войск.
      Ян И остался недоволен тем, что по занимаемому положению оказался ниже Цзян Ваня. Он считал, что получил слишком ничтожную награду за свои большие заслуги, и осмелился выразить недовольство Фэй Вэю:
      – Стоило мне после смерти чэн-сяна с войсками перейти в царство Вэй, и мне не пришлось бы терпеть такую обиду!
      Фэй Вэй передал его слова Хоу-чжу. Государь сильно разгневался и приказал бросить Ян И в тюрьму и казнить.
      – Предавать казни Ян И не следует, – вступился Цзян Вань. – Правда, его вина велика, но ведь он много лет провел с чэн-сяном и совершил немало подвигов. Лучше лишить его чинов и званий.
      Хоу-чжу послушался и, оказав Ян И милость, заменил казнь ссылкой в отдаленный край Цзяцзюнь, где он должен был стать простым жителем. Ян И не вынес такого унижения и покончил с собой.
      В тринадцатом году периода Цзянь-син [235 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, что соответствует третьему году периода Цин-лун правления императора Цао Жуя, или в четвертом году периода Цзя-хэ правления императора Сунь Цюаня, между тремя царствами Шу, Вэй и У войн не было. Можно лишь отметить, что вэйский правитель Цао Жуй пожаловал своему полководцу Сыма И звание тай-вэя и доверил ему власть над всеми войсками царства. Сыма И навел порядок на границах и вернулся в Лоян.
      Цао Жуй повелел возводить в Сюйчане храмы и дворцы. В Лояне он построил дворец Чжаоян – Солнечное сияние, храм Тайцзи – Великий предел, и палаты высотою в десять чжанов. Он воздвиг также храм Почитания цветов – Чунхуа, башню Голубого небосвода – Цинсяо, а также башню Четы фениксов и пруд Девяти драконов. Строительством ведал ученый Ма Цзюнь.
      Строения эти отличались изумительной красотой. Повсюду были резные балки, роскошные узорчатые колонны; блеск глазированной черепицы и золоченых изразцов ослеплял глаза.
      Со всей Поднебесной было собрано более тридцати тысяч искусных резчиков и более трехсот тысяч мастеров. Работы шли днем и ночью. Силы народа истощались, и ропот не прекращался.
      А Цао Жуй повелел взять на работу еще и землекопов для садов Фанлинь, а самих чиновников заставлял таскать бревна и землю. Сы-ту Дун Сюнь представил Цао Жую доклад, пытаясь образумить его:
 

      «Начиная с периода Цзянь-ань в стране идут непрерывные войны, люди гибнут в битвах, дома пустеют. В живых остались только сироты, старцы и калеки. Если вы хотите расширять свои тесные дворцы и палаты, это следует делать постепенно, не нанося ущерба земледелию. То, что у нас сейчас строится, не приносит никакой пользы.
      Государь, вы должны уважать своих сановников. Ведь они отличаются от простолюдинов тем, что носят чиновничьи шапки, одеваются в расшитые одежды и ездят в расписных колясках. Ныне же вы послали их в грязь и воду из-за деяний, бесполезных для чести государства! Не нахожу слов, какими можно было бы это выразить!
      Конфуций сказал: «Государь должен в обращении с подданными соблюдать этикет, а подданный – платить государю преданностью. Если не существует ни этикета, ни преданности, на чем держится государство?»
      За дерзость моих слов мне грозит смерть. Но я ничтожен, как одна шерстинка из шкуры коровы, и если я родился и не принес пользы государству, то я умру без ущерба для него. С кистью в руке и со слезами на глазах я прощаюсь с миром.
      У меня восемь сыновей, государь, и после моей смерти судьба их будет в ваших руках. В страхе и трепете жду ваших повелений».

 
      Прочитав доклад, Цао Жуй гневно закричал:
      – Дун Сюнь смерти запросил!
      Приближенные уговаривали государя казнить виновного, но Цао Жуй отвечал:
      – Он честен и предан нам. Мы разжалуем его, лишим всех чинов и званий, но если еще кто-нибудь посмеет вести столь безумные речи – не пощажу!
      В то же время один из приближенных наследника престола, по имени Чжан Мао, также подал Цао Жую доклад в надежде удержать его от неразумных поступков.
      Вечером Цао Жуй вызвал Ма Цзюня и сказал ему:
      – Мы воздвигаем высокие башни и храмы, и нам хотелось бы узнать у бессмертных духов тайну долголетия и сохранения молодости.
      – Ханьская династия насчитывает двадцать четыре императора, – отвечал Ма Цзюнь, – но один только У-ди много лет правил государством и дожил до глубокой старости. Так было потому, что он вдыхал силу небесных излучений восходящего солнца и лунного эфира. Он построил в Чанане башню с кипарисовыми стропилами, на башне этой стоит бронзовый человек, который держит в руках чашу, называющуюся «Чаша для приема росы». В эту чашу собирается влага от ночных испарений, посылаемых на землю Северным ковшом во время третьей стражи. Испарения эти называются «Небесным настоем», или «Сладкой росой». У-ди подмешивал в эту воду лучшую яшму, истолченную в порошок, и ежедневно пил. От этого он, будучи старцем, казался отроком.
      – Немедленно отправляйся в Чанань, вывези оттуда башню с бронзовым человеком и установи в садах Фанлинь! – радостно воскликнул Цао Жуй.
      Получив такое повеление, Ма Цзюнь с десятью тысячами мастеров поехал в Чанань. Вокруг башни Кипарисовых стропил были воздвигнуты леса, и наверх поднялось пять тысяч человек с веревками.
      Башня была высотою в двадцать чжанов, а бронзовые опоры – в обхвате десять вэй. Ма Цзюнь приказал раньше снять статую бронзового человека. Рабочие стащили ее вниз и тут увидели, что из глаз бронзового человека градом катятся слезы. Все перепугались.
      Вдруг возле башни пронесся яростный порыв ветра, взметнулся песок, полетели камни, раздался такой грохот, что казалось, раскололось небо и разверзлась земля. Башня накренилась, колонны ее рухнули, задавив более тысячи человек.
      Ма Цзюнь доставил бронзового человека и золотую чашу в Лоян, к вэйскому государю.
      – А где бронзовые колонны? – спросил Цао Жуй.
      – Они весят миллион цзиней, и привезти их невозможно, – отвечал Ма Цзюнь.
      Тогда Цао Жуй приказал распилить колонны на части, привезти их в Лоян и отлить из них два бронзовых изваяния. Эти статуи были названы Вэнь-чжун и поставлены за воротами Сымамынь. Кроме того, были отлиты фигуры дракона высотой в четыре чжана и феникса высотой в три чжана и установлены перед храмом.
      В саду Шанлинь были высажены необыкновенные цветы и удивительные деревья. Там же были поселены диковинные звери и редчайшие птицы.
      По этому поводу шао-фу Ян Фу представил Цао Жую доклад:
 

      «Как известно, император Яо предпочитал хижины дворцам, и государство при нем жило в покое. Император Юй презирал дворцы, и Поднебесная при нем процветала. До времен династии Инь и Чжоу длина залов не превышала девяти бамбуковых цыновок, а высота была не более трех чи. Мудрые государи и князья древности не истощали сил народа ради того, чтобы строить себе высокие и красивые дворцы и палаты. Цзе-гуй построил Яшмовую палату и галерею Слонов, иньский Чжоу-синь – загон для оленей, по богатству превосходивший дворцы, и династии их погибли. Чуский Лин-ван построил башню Чжан-хуа, и сам за это попал в беду. Цинь Ши-хуан возвел дворец Афан, но тем самым погубил своих детей – Поднебесная отвернулась от него, и сын его Эр Ши-хуан погиб.
      Ведь те правители, которые ради удовлетворения своих прихотей не считаются с народом, всегда гибнут!
      Вам, государь, следовало бы брать пример с Яо, Шуня, Юя, Чэн Тана, Вэнь-вана и У-вана, и воздерживаться от подражания Цзе-гую, иньскому Чжоу-синю, чускому и циньскому правителям, которые предавались праздности и разгулу.
      Дворцы и палаты – это затеи, которые чреваты опасностями и гибелью. Государь – голова, а сановники – его руки и ноги. Если гибнет одна часть тела, вместе с ней гибнут и другие.
      Я трепещу от страха, но не могу забыть долга подданного – говорить правду своему государю! Убедительно ли я пишу, чтобы взволновать вас?
      Я уже приготовил гроб, совершил омовение и жду суровой кары».

 
      Цао Жуй не обратил внимания на доклад Ян Фу и стал торопить Ма Цзюня с возведением высокой башни, на которой предполагалось установить бронзового человека с чашей для приема росы. Он приказал разыскать самых красивых девушек Поднебесной и доставить их в сады Фанлинь.
      Сановники один за другим писали Цао Жую доклады, пытаясь остановить его, но он их не слушал.
      Жена Цао Жуя, госпожа Мао, была родом из Хэнэя. В те годы, когда Цао Жуй был еще Пинъюаньским ваном, он очень ее любил и сделал императрицей, как только вступил на трон. Но впоследствии императрица Мао лишилась его благосклонности, так как Цао Жуй полюбил госпожу Го.
      Госпожа Го была красива и умна. Цао Жуй предавался с нею наслаждениям и более месяца не выходил за ворота дворца.
      Стояла весна, цветы в саду Фанлинь распускались, соперничая в красоте друг с другом. Однажды Цао Жуй с госпожой Го пришел в сад развлекаться и пить вино.
      – Почему вы не взяли с собой императрицу? – спросила госпожа Го.
      – Ее присутствие меня стесняет, – ответил Цао Жуй и приказал дворцовым служанкам ничего не говорить императрице.
      А императрица Мао, скучая оттого, что Цао Жуй уже больше месяца не заходил в ее дворец, в этот день со своими приближенными решила скоротать время в башне Изумрудных цветов. Услышав смех в саду, она спросила:
      – Кто это веселится?
      И тогда один из дворцовых сановников посвятил ее в тайну:
      – Это государь и госпожа Го в саду любуются цветами и пьют вино.
      Императрица очень опечалилась и удалилась в свои покои. На следующий день она в коляске выехала из дворца на прогулку и, встретив Цао Жуя, улыбнувшись, спросила:
      – Наверно, вчерашняя прогулка в саду доставила вам немало удовольствий?
      Цао Жуй разгневался и приказал привести к нему всех слуг, прислуживавших ему накануне.
      – Мы запретили говорить императрице Мао о вчерашней прогулке в саду, – закричал он. – Как вы смели проболтаться?
      И он приказал казнить всех слуг. Перепуганная императрица притаилась в своем дворце, но Цао Жуй предал ее смерти и провозгласил императрицей госпожу Го.
      В это время цы-ши округа Ючжоу по имени Гуаньцю Цзянь прислал доклад о том, что ляодунский Гунсунь Юань самовольно объявил себя Яньским ваном, назвал первый период своего правления Шао-хань, построил императорский дворец, назначил чиновников и ныне со своими войсками наводит страх на северные земли.
      Встревоженный этим известием, Цао Жуй созвал на совет гражданских и военных чиновников.
      Поистине:
 
Он строил дворцы и палаты, народ и казну истощая,
А тут за пределами царства возникла опасность большая.
 
      О том, как Цао Жуй оборонялся от Гунсунь Юаня, расскажет следующая глава.