И все же он велел освободить пленников и произнес, пригрозив Мын Хо:
      -- Ну, смотри, опять попадешься -- пощады не жди!
      Обхватив головы руками, Мын Хо и его спутники, как крысы, выскользнули из шатра.
      Вернувшись из плена, Мын Хо собрал остатки своего разгромленного войска, немногим более тысячи воинов, и обратился за советом к правителю дуна Дайлай.
      -- Куда нам теперь идти? Дворец мой в дуне захвачен врагом...
      -- Есть одно государство, способное разгромить врага, -- промолвил правитель дуна Дайлай.
      -- Что же это за государство? -- спросил Мын Хо.
      -- В семистах ли отсюда, на юго-востоке, есть государство Угэ, -- ответил правитель дуна Дайлай. -- Правит этим государством великан в два чжана ростом. Питается он только живыми змеями и дикими зверями. Ничего другого он не ест. Все тело его покрыто чешуей, которую не пробивают ни меч, ни стрела, а войско его одето в латы из ратана(*1). Ратан растет в горных реках среди скал. Его срезают, полгода держат в масле, потом сушат, потом еще пропитывают маслом, и так до десяти раз, и лишь после этого делают из него панцыри и латы. Латы эти настолько легки, что при переправах через реки они служат для воинов поплавками. Стрелы и мечи их тоже не берут. Войско государства Угэ так и называют -- воинами ратановых лат. Если правитель Утугу согласится вам помочь, то схватить Чжугэ Ляна будет не труднее, чем острым мечом срубить молодой побег бамбука!
      Мын Хо ничего не оставалось, как отправиться к правителю царства Угэ. В этом государстве люди жили в пещерах и никаких жилищ себе не строили.
      Встретившись с правителем Утугу, Мын Хо рассказал ему о своих несчастьях.
      -- Я за тебя отомщу! -- успокоил его Утугу.
      Мын Хо с благодарностью поклонился ему.
      Утугу позвал предводителей войск Шианя и Сини и приказал им с тридцатитысячным войском выступить к реке Таохуашуй. Эта река называлась Таохуашуй -- рекой Персиковых цветов, потому что берега ее заросли персиковыми рощами, и цветы персика, из года в год падая в реку, отравляли воду. Чужеземцы, напившись этой воды, умирали, а местным жителям вода эта прибавляла силы.
      Подойдя к реке Таохуашуй, войско правителя Утугу расположилось лагерем и стало ожидать прихода Чжугэ Ляна.
      Тем временем Чжугэ Лян приказал перешедшим на его сторону маньским воинам разузнать, где находится Мын Хо. Воины донесли ему, что Мын Хо призвал на помощь властителя государства Угэ, войско которого подошло к реке Таохуашуй, а сам тоже собрал своих воинов и готовится к бою.
      Выслушав это донесение, Чжугэ Лян приказал вести войско к реке Таохуашуй.
      Маньские войска правителя Утугу находились на противоположном берегу. Вид их был до того безобразен, что их трудно было принять за людей.
      Местные жители рассказали Чжугэ Ляну, что скоро начнет отцветать персик, и от лепестков его, падающих в реку, вода сделается непригодной для питья.
      Чжугэ Лян приказал на пять ли отойти от реки и расположиться лагерем, охрану которого поручил Вэй Яню.
      На следующий день властитель государства Угэ со своими воинами в ратановых латах переправился через реку и приблизился к лагерю шуских войск. Навстречу им вышел Вэй Янь с войском.
      Враги наступали, пригибаясь к земле. В них стреляли из луков, но стрелы отскакивали от ратановых лат и падали на землю. Мечи и копья тоже не причиняли им никакого вреда. Но острые мечи воинов ратановых лат без труда рассекали доспехи неприятеля. Войско Чжугэ Ляна обратилось в бегство.
      Правитель Утугу приказал своим воинам возвращаться в лагерь.
      Вэй Янь снова подошел к реке и стал наблюдать, как они переправляются через реку. Те воины, которые очень устали, снимали с себя латы и плыли на них, как на поплавках. Вэй Янь поспешил к Чжугэ Ляну и обо всем ему рассказал.
      Немедленно вызвав к себе Люй Кая и местных жителей, Чжугэ Лян стал расспрашивать, кто такие нападавшие воины.
      -- Мне известно, что в маньских землях есть государство Угэ, там люди живут по-особому, -- сказал Люй Кай. -- Воины ходят в ратановых латах, от которых отскакивают стрелы и мечи. А в реке Таохуашуй вода отравлена ядом лепестков персика; чужеземцы умирают от глотка этой воды, а местные жители еще больше крепнут! Вот каковы маньские земли! Даже если их и покорить, все равно никакой пользы не будет! Лучше отсюда уйти!
      -- Идти сюда нам было нелегко, -- с улыбкой возразил Чжугэ Лян. -- Можно ли нам уходить, ничего не добившись? Скоро мы покорим маньцев!
      Чжао Юнь и Вэй Янь получили приказ охранять лагерь и в открытый бой не выходить.
      На другой день Чжугэ Лян сел в коляску и в сопровождении нескольких проводников из местных жителей отправился в горы, чтобы с высоты осмотреть местность.
      Вокруг теснились отвесные скалы, дорога была так узка, что Чжугэ Лян вышел из коляски и пошел дальше пешком. Вдруг на повороте перед ним открылась долина, похожая на извивающуюся змею. Долина эта была зажата между двух отвесных гор, на которых не росло ни одного деревца; через долину пролегала широкая дорога.
      -- Как называется это место? -- спросил Чжугэ Лян местных жителей.
      -- Долина Извивающейся змеи, -- ответили ему. -- Отсюда путь лежит прямо к городу Саньцзянчэну.
      -- Небо помогает мне! -- обрадовался Чжугэ Лян.
      Разыскав свою коляску, он возвратился в лагерь и сейчас же вызвал к себе Ма Дая.
      -- Возьмите десять крытых повозок, в которых лежит тысяча бамбуковых шестов, и немедля отправляйтесь в долину Извивающейся змеи. Там вы должны сделать вот что...
      Растолковав Ма Даю его обязанности, Чжугэ Лян добавил:
      -- Но если кто-нибудь об этом узнает, вы будете отвечать за это по военным законам!
      Выслушав приказ, Ма Дай удалился. Затем Чжугэ Лян вызвал Чжао Юня и сказал:
      -- Вы пойдете вглубь долины Извивающейся змеи и будете охранять дорогу, ведущую к Саньцзянчэну.
      Чжао Юнь поклонился и вышел. Вэй Янь получил такой приказ от Чжугэ Ляна:
      -- Вы со своим отрядом расположитесь лагерем недалеко от переправы на реке Таохуашуй. Когда маньские войска переправятся и нападут на вас, бросайте лагерь и бегите в том направлении, где подымется белое знамя. За полмесяца вы должны таким образом проиграть пятнадцать боев и бросить семь укрепленных лагерей. Если вы проиграете хоть одним боем меньше, не возвращайтесь ко мне!
      Вэй Янь ушел недовольный и расстроенный.
      Наконец Чжугэ Лян вызвал Чжан И и указал ему место, где он должен раскинуть лагерь, а Чжан Ни и Ма Чжун получили приказание возглавить тысячу перешедших к ним маньских воинов и действовать в соответствии с планом, который им тут же растолковал Чжугэ Лян.
      Между тем князь Мын Хо предупредил Утугу, правителя государства Угэ:
      -- Чжугэ Лян очень хитер и ловко устраивает засады. Советую вам в сражениях с ним делить свое войско на три части; если случится войти в долину, будьте особенно осторожны и совсем не ходите туда, где есть лес.
      -- Ваши советы разумны, -- ответил Утугу. -- Мне тоже известно, что люди Срединного царства часто прибегают к хитрости. Отныне перед выступлением в бой я всегда буду советоваться с вами.
      На том они и порешили. Вскоре им донесли, что противник расположился на северном берегу Таохуашуй, недалеко от переправы. Утугу послал туда одного из своих предводителей с отрядом воинов в ратановых латах. Они переправились через реку и начали бой, но Вэй Янь сразу же обратился в бегство. Однако неприятель, опасаясь засад, не преследовал его.
      Наутро Вэй Янь привел свои отряды на прежнее место, и враги вновь напали на него. Когда Вэй Янь отступил, они, не видя вокруг ничего подозрительного, расположились в его лагере.
      На следующий день предводители маньских войск пригласили в этот лагерь самого Утугу. Выслушав их донесения, он приказал идти вперед. При первом же столкновении с маньскими войсками воины Вэй Яня, бросая оружие, обратились в бегство. Они бежали в ту сторону, где виднелось белое знамя. Там уже был готов лагерь, и Вэй Янь расположился в нем. Но как только подошли войска Утугу, Вэй Янь опять отступил. Маньские войска захватили и этот лагерь. На другое утро Вэй Янь вступил с ними в бой, но после нескольких схваток бежал по направлению к белому знамени, пока не добрался до следующего лагеря.
      Так, то сражаясь, то отступая, Вэй Янь за пятнадцать дней проиграл пятнадцать сражений и бросил семь укрепленных лагерей.
      Сам Утугу во главе своих войск преследовал беглецов. Но стоило ему увидеть заросли кустарника или лес, как он останавливал войска и высылал вперед разведку, которая каждый раз возвращалась с донесением, что среди деревьев видны знамена.
      -- А ведь враг действует так, как вы говорили! -- восклицал Утугу, обращаясь к Мын Хо.
      -- Вот теперь мы узнали, что представляет собой Чжугэ Лян! -- смеялся Мын Хо. -- Но разгрома ему не миновать! Вы, великий князь, выиграли пятнадцать битв подряд, и враг бежит от вас, как ветер! Чжугэ Лян исчерпал все свои хитрости, и нам нужно одно большое наступление, чтобы окончательно уничтожить его!
      Утугу обрадовался словам Мын Хо и решил, что войска царства Шу не заслуживают того, чтобы их боялись.
      На шестнадцатый день Вэй Янь с остатками своего потрепанного в предыдущих боях отряда выступил против Утугу. Тот верхом на слоне красовался впереди своих воинов. Утугу был одет в золотую сеть с жемчугом, и на теле его видна была чешуя. На голове у него была шапка из волчьего меха; под густыми бровями поблескивали глаза. Ткнув пальцем в сторону Вэй Яня, Утугу разразился руганью и угрозами. Вэй Янь тотчас же обратился в бегство. Маньские войска преследовали его, а он устремился в долину Извивающейся змеи, где на этот раз виднелось белое знамя. Утугу гнался за ним по пятам. В долине не было ни одного дерева, и он не боялся засады. Посреди долины на дороге только стояли закрытые повозки.
      -- По этой дороге наш враг подвозит провиант, -- сказали Утугу маньские воины. -- Но, видно, в спешке они побросали свои повозки.
      Утугу гнал свое войско все вперед и вперед. В долине уже не было видно вражеских войск, а выход из долины оказался заваленным бревнами и камнями. Утугу приказал расчистить путь. Но в этот момент загорелись повозки, груженные хворостом. Утугу хотел повернуть назад, но из задних рядов закричали, что вход в долину тоже завален.
      Огонь мало тревожил Утугу -- в безлесной долине не могло быть большого пожара. Он приказал искать выход, как вдруг увидел, что с двух сторон в долину падают горящие факелы и по земле расползается огонь, а затем в воздух взлетают железные чушки.
      Во всей долине бушевал огонь. Ратановые латы на воинах загорались, и спасения им не было. Так в долине Извивающейся змеи погибли Утугу и тридцать тысяч его воинов в ратановых латах.
      Чжугэ Лян с высокой горы видел все, что происходило внизу.
      -- Хоть я и совершил это во имя династии, но потерял долголетие! -- со вздохом произнес Чжугэ Лян, роняя слезы.
      Мын Хо в своем лагере ожидал победоносного возвращения Утугу, но вместо этого вдруг прибежала тысяча маньских воинов, и они рассказали, что войска Утугу окружили Чжугэ Ляна в долине Извивающейся змеи и просят у князя Мын Хо поскорей прислать подмогу.
      -- Мы -- воины из местного дуна, -- добавили пришельцы. -- Враг держал нас в плену, и вот, наконец, нам удалось уйти к вам...
      Обрадованный Мын Хо выступил без промедления. Но, подходя к долине Извивающейся змеи, он увидел море огня и понял, что попался в ловушку. Князь хотел отступить, но на него с двух сторон ударили Чжан Ни и Ма Чжун. Мын Хо приготовился к бою, но в этот момент позади раздались крики, и маньские воины, среди которых не менее половины были переодетые враги, начали хватать людей Мын Хо. Князь вырвался из окружения и ушел в горы. Там ему повстречались люди, катившие небольшую коляску, а в той коляске сидел человек в шелковой повязке на голове, в одежде даоса, с веером из перьев в руке. Мын Хо узнал Чжугэ Ляна.
      -- Стой, злодей! -- закричал Чжугэ Лян. -- Что ты теперь скажешь?
      Мын Хо повернул коня и бросился прочь, но кто-то преградил ему дорогу -- это был военачальник Ма Дай. Не успел князь опомниться, как Ма Дай взял его в плен.
      В это время Чжан И и Ван Пин ворвались в лагерь Мын Хо и захватили всех его родных, в том числе и жену его Чжуюн.
      Возвратившись к себе в лагерь, Чжугэ Лян вошел в шатер, вызвал своих военачальников и сказал:
      -- Я видел, что в песчаной долине Извивающейся змеи есть всего лишь одна дорога, по сторонам долины высятся отвесные каменные скалы, и нигде нет ни одного дерева. Поэтому я приказал Ма Даю расставить в долине закрытые повозки, выкрашенные черным лаком. В повозках были ящики, в которых находились изготовленные мною заранее "дилэй", начиненные огневым зельем. В каждой повозке было по девять "дилэй" и расставлены были повозки на тридцать шагов друг от друга. К ним были подведены бамбуковые трубки, наполненные горючим веществом, которое служило запалом. При взрыве этих "дилэй" сотрясаются горы, раскалываются камни. А Чжао Юню я приказал расставить рядами у входа в долину повозки с хворостом и в горах заготовить бревна и камни. Вэй Янь должен был заманить Утугу и воинов ратановых лат в долину. Вэй Янь вышел из долины, а врага заперли там и сожгли. "То, что спасает от воды, не спасает от огня" -- это мне было известно. Ратановые латы защищают от стрел и мечей, но эти латы пропитаны маслом и прекрасно горят. Чем же можно было еще уничтожить маньское войско, как не огнем? Виноват я в том, что не оставил в живых ни одного человека из государства Угэ и у них не будет потомства!
      Изумленные военачальники почтительно поклонились Чжугэ Ляну и сказали:
      -- Вашу мудрость невозможно постичь даже духам и демонам!
      Затем Чжугэ Лян велел привести князя Мын Хо. Тот опустился перед ним на колени, но Чжугэ Лян приказал развязать его и угостить вином.
      Подозвав к себе чиновника, ведавшего вином и устройством пиров, Чжугэ Лян отдал ему приказание.
      Мын Хо, его жена Чжуюн и младший брат Мын Ю вместе с правителем дуна Дайлай и другими приближенными князя пировали в отдельном шатре. В это время к ним вошел некто и сказал, обращаясь к Мын Хо:
      -- Чэн-сян не желает тебя видеть и приказал мне отпустить на свободу вас всех. Можешь снова собирать войско и воевать! А сейчас уходи!
      -- С древнейших времен не случалось, чтобы семь раз брали в плен и семь раз отпускали, -- со слезами воскликнул Мын Хо. -- Хотя я и чужеземец, я знаю, что такое долг и этикет!
      В сопровождении тех, кто был с ним, Мын Хо на коленях подполз к шатру Чжугэ Ляна и, разорвав на себе одежду, стал просить прощения:
      -- Чэн-сян, я покоряюсь! Все мои сыновья и внуки будут благодарны тебе за милосердие!
      -- Итак, ты покоряешься? -- переспросил Чжугэ Лян.
      -- Да!
      Тогда Чжугэ Лян пригласил Мын Хо в свой шатер и устроил в честь него большой пир. Затем он указом назначил Мын Хо правителем дуна и вернул ему все отнятые у него земли. Мын Хо и его люди были глубоко тронуты добротой Чжугэ Ляна и ушли, пританцовывая от радости.
      Потомки воспели Чжугэ Ляна в стихах:
      Под лазоревым покровом он сидел в повязке шелковой.
      Планом о семи захватах покорил он князя Мань.
      И досель еще в равнине храм стоит, ему воздвигнутый,
      Дуны горные в легендах отдают герою дань.
      Чжан-ши Фэй Вэй пришел к Чжугэ Ляну и сказал:
      -- Вы, господин чэн-сян, покорили маньские земли. А теперь надо посадить чиновников, которые управляли бы этими землями.
      -- Это связано с тремя трудностями, -- возразил Чжугэ Лян. -- Во-первых, если оставлять здесь чиновников, кормиться им будет нечем. Во-вторых, если маньские люди будут постоянно видеть тех, кто погубил их родных, начнутся волнения и убийства. И в-третьих, местное население не будет доверять нашим чиновникам. А если я здесь никого не оставлю, то и провиант возить не придется, и хлопот лишних не будет.
      Фэй Вэй согласился с решением чэн-сяна, а маньские люди восхваляли Чжугэ Ляна и в честь него воздвигли кумирню, где четыре раза в год устраивали большие жертвоприношения. Здешние жители называли Чжугэ Ляна милосердным отцом и посылали ему подарки: золото, жемчуг, пурпурный лак, целебные травы, рабочих волов и коней для войска.
      Так южные земли были покорены Чжугэ Ляном.
      Чжугэ Лян возвращался в царство Шу. Передовые отряды повел Вэй Янь. Но едва он подошел к реке Лушуй, как набежали черные тучи и река разбушевалась. Войско не могло переправиться на другой берег. Вэй Янь отошел от реки и послал донесение Чжугэ Ляну, а чэн-сян решил посоветоваться с Мын Хо.
      Поистине:
      Чжугэ Ляну люди мань отдали себя на милость,
      А на берегах Лушуй злые духи всполошились.
      Но об этом мы расскажем в следующей главе.
      ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ
      повествующая о том, как было устроено жертвоприношение на реке Лушуй, и о том, как Чжугэ Лян составил план похода против царства Вэй
      Стояла ранняя осень, когда Чжугэ Лян собрался возвращаться в царство Шу. Князь Мын Хо со своими старейшинами и правителями дунов пришел проводить его. А тут примчался гонец с донесением, что река яростно разбушевалась и переправу войска пришлось отложить.
      Узнав об этом, Мын Хо сказал Чжугэ Ляну:
      -- На этой реке властвуют духи, и местные жители приносят им жертвы.
      -- Что они приносят в жертву? -- спросил Чжугэ Лян.
      -- Раньше жертвоприношения составляли сорок девять человеческих голов, -отвечал Мын Хо, -- да еще несколько черных волов и белых баранов. После таких приношений духам ветер сразу утихал и, кроме того, несколько лет подряд бывал богатый урожай.
      -- Война окончена, и было бы неразумно опять убивать людей, -- возразил Чжугэ Лян и, сев в свою коляску, отправился на берег реки Лушуй.
      Волны реки неистово бушевали. Чжугэ Ляна охватила тревога. Он разыскал местных жителей и стал их расспрашивать, как утихомирить реку.
      -- После того как вы, господин чэн-сян, перешли на наш берег, мы каждую ночь слышим стоны демонов и духов, -- отвечали жители. -- Вопли эти не прекращаются от заката солнца до самого рассвета. В дымке испарений даже видны эти духи. Они приносят большие беды; в этом месте никто не смеет переправляться через реку!
      -- Во всем виноват я, -- произнес Чжугэ Лян. -- В реке погибло много воинов военачальника Ма Дая и маньских войск. Их обиженные духи теперь и бесчинствуют. Придется мне принести им жертвоприношение.
      -- По местному обычаю в жертву приносят сорок девять человеческих голов, -сказали жители. -- После этого недовольные духи скрываются и затихают.
      -- Я больше не буду убивать людей! -- вскричал Чжугэ Лян. -- А если духи погибших недовольны, так я знаю, что делать!..
      Вызвав к себе походных поваров, Чжугэ Лян приказал им зарезать быка и лошадь, а потом сделать из теста шары, напоминающие человеческие головы, и начинить их мясом. Эти шары назвали "маньтоу", что значит головы маньцев.
      Ночью на берегу реки Лушуй установили столик с благовониями, приготовили всё необходимое для жертвоприношения, зажгли сорок девять светильников и разложили в один ряд сорок девять маньтоу.
      Во время третьей стражи Чжугэ Лян в головном уборе из золота и в одеянии из пуха аиста подошел к алтарю и велел Дун Цзюэ читать жертвенное поминание:
      "В пятый день девятого месяца третьего года периода Цзянь-син [225 г.]. Усянский хоу, ичжоуский правитель, чэн-сян Чжугэ Лян почтительно приносит жертвы духам погибших за дело своего государя воинов и всех маньских людей и обращается к ним с таким словом:
      Владения моего государя -- светлого преемника трех ванов, могуществом своим превосшедшего пятерых властелинов, -- недавно подверглись нападению воинов дальних земель. Чужеземцы преисполнились злобой и, выпустив свои скорпионьи хвосты, подняли смуту.
      Получив повеление своего государя усмирить непокорные земли, я поднял могучее войско, чтобы уничтожить этих пигмеев. Мои отважные воины собрались, как тучи, и разбойники растаяли, как глыба льда под горячим солнцем. Я одержал победу, которую можно сравнить лишь с тем, как в непроходимых дебрях бегают испуганные обезьяны и при этом слышится треск ломающегося бамбука.
      Сыны мои, воины! Все вы -- герои! Чиновники и военачальники девяти округов Поднебесной -- все вы прославленные храбрецы! Приученные к владению оружием, вы честно служили государю и ревностно исполняли военные приказы. Вы семь раз захватывали в плен предводителя вражеских войск и этим показали свою честность и преданность государю!
      Просто невозможно представить себе, что вы пали жертвой коварства врага или шальной стрелы! Духи ваши бродят в вечной тьме преисподней! Вы были храбры при жизни, и слава о вас живет после вашей смерти!
      Ныне мы с победной песней собираемся возвращаться домой и принесем пленных на алтарь наших предков.
      Ваш геройский дух еще жив, он услышал нашу молитву и за нашими знаменами вернется в великое царство Шу! Каждый из вас возвратится в родную деревню, примет полный круг годовых жертв от родных и не станет злым духом-демоном чужих деревень, не превратится в бездомного духа, скитающегося на чужбине!
      Я испрошу разрешения Сына неба осыпать щедрыми милостями ваши семейства -каждый год буду выдавать им пищу и одежду и одаривать хлебом из государственных житниц, дабы таким благодарением утешить ваши души!
      Пристанище духов местных людей отсюда неподалеку, и здешние жители принесут им обильную пищу. Живые, трепеща перед вашим могуществом, устроят вам жертвоприношение, и вы можете быть спокойны! Не испускайте воплей и стонов!
      Я принес жертвы вам, чтобы показать свое благорасположение.
      Увы! О, увы! С поклоном приношу вам угощение -- снизойдите и насладитесь моей жертвой!.."
      Чтение поминания окончилось. Чжугэ Лян громко зарыдал и слезами своими растрогал все войско. Заплакали воины, прослезились Мын Хо и его люди.
      Все, кто был на берегу, заметили, что скопище духов начало рассеиваться. Тогда Чжугэ Лян велел бросить в реку сорок девять маньтоу.
      Утром войска Чжугэ Ляна переправились через реку Лушуй. Все вокруг было тихо и спокойно. Слышался только звон стремян и бряцание оружия. Воины возвращались домой с победными песнями.
      Когда дошли до города Юнчана, Чжугэ Лян оставил Ван Кана и Люй Кая охранять четыре области Сычуани, а сопровождавшего его князя Мын Хо отправил обратно на юг. Прощаясь с князем, он наказывал ему прилежно заниматься делами управления, поддерживать в своих землях порядок и не запускать земледелия.
      Мын Хо, расставаясь с Чжугэ Ляном, не мог сдержать слез.
      Во главе своей огромной армии Чжугэ Лян приближался к Чэнду. Хоу-чжу в императорской колеснице с бубенцами выехал за тридцать ли встречать его. Выйдя из колесницы, император стоя поджидал Чжугэ Ляна.
      Едва завидев Хоу-чжу, чэн-сян выскочил из коляски и, низко поклонившись, промолвил:
      -- Я заставил государя беспокоиться! Моя вина, что я не мог быстро покорить юг!
      Хоу-чжу поддержал Чжугэ Ляна, и они вместе направились в город.
      В честь победного возвращения армии было устроено пышное празднество; все воины получили награды.
      С тех пор все далекие и близкие владения царства Шу платили дань и более трехсот послов являлись на поклон к императору.
      По просьбе Чжугэ Ляна, государь Хоу-чжу оказывал неусыпное внимание семьям погибших воинов, и сердца народа преисполнились радостью. В царстве Шу царил мир и водворилось спокойствие.
      Вэйский правитель Цао Пэй семь лет пребывал на троне. Шел четвертый год периода Цзянь-син [226 г.] по исчислению Шу-Хань.
      У Цао Пэя была жена, госпожа Чжэнь, которую он отнял при захвате Ечэна у Юань Си, второго сына Юань Шао. Госпожа Чжэнь родила Цао Пэю сына, которого назвали Цао Жуй. Отец крепко любил умного и смышленого мальчика.
      Спустя несколько лет Цао Пэй взял себе в наложницы дочь сановника Го Юна, уроженца города Аньпин. Девушка эта была поразительной красоты, и Го Юн говорил о ней: "Моя дочь -- царица среди девиц!" Так девушку и прозвали: "девица-царица".
      С появлением во дворце новой наложницы императрица Чжэнь лишилась благорасположения Цао Пэя. А наложница Го между тем стала подумывать, как бы ей самой сделаться императрицей. Она даже завела об этом разговор с любимцем императора Чжан Тао.
      Однажды Цао Пэй заболел, и Чжан Тао по секрету сказал ему, что во дворце императрицы Чжэнь откопали деревянного идола, на котором указан день смерти Сына неба, и что это не иначе, как дело самого дьявола.
      Цао Пэй разгневался и приказал казнить свою супругу и вместо нее провозгласил императрицей наложницу Го. Детей у них не было.
      Цао Пэй воспитывал своего единственного сына от императрицы Чжэнь. Но, как ни любил его государь, наследником своим все же не назначал.
      Цао Жую шел пятнадцатый год. Он был искусен в верховой езде и в стрельбе из лука. Однажды Цао Пэй взял своего сына вместе с собой на охоту. Неожиданно из горного ущелья выскочила самка оленя с детенышем. Цао Пэй стрелой поразил ее, а детеныш побежал в сторону Цао Жуя.
      -- Стреляй! -- закричал сыну Цао Пэй.
      -- Вы убили его мать, могу ли я убить детеныша? -- со слезами отвечал Цао Жуй.
      Услышав эти слова, Цао Пэй бросил на землю лук и со вздохом произнес:
      -- Да! Сын мой будет гуманным и милосердным правителем!
      После этого Цао Пэй пожаловал Цао Жую титул Цинъюаньского вана.
      А летом Цао Пэй простудился и заболел. Лекари были бессильны ему помочь. Тогда он призвал к себе главного полководца Цао Чжэня вместе с военачальниками Чэнь Цюанем и Сыма И и в присутствии Цао Жуя сказал:
      -- Нам осталось жить недолго. Но сын наш еще молод, и мы повелеваем вам помогать ему в управлении. Не нарушайте нашей последней воли!
      -- Не говорите о смерти! -- в один голос воскликнули военачальники. -- Мы все силы отдадим на то, чтобы послужить вам!..
      -- В нынешнем году без всякой на то причины обвалились городские ворота в Сюйчане, -- сказал Цао Пэй. -- Это недоброе предзнаменование. Мы уверены, что скоро придет наша смерть.
      Тут дворцовый служитель доложил о прибытии полководца Покорителя востока Цао Сю. Цао Пэй велел привести его в свою опочивальню и, обернувшись к нему, сказал:
      -- Ты и все сановники являетесь опорой государства. Если вы поклянетесь мне, что будете честно служить моему сыну, я спокойно закрою глаза...
      Вскоре после этого Цао Пэй скончался. Было ему сорок лет от роду.
      Цао Чжэнь, Чэнь Цюнь, Сыма И и Цао Сю оплакивали покойного и, не теряя времени, возвели на трон наследника.
      Цао Жуй присвоил умершему отцу имя Вэнь-хуанди, а матери, императрице Чжэнь, -- имя Вэньчжао-хуанхоу. Все сановники при дворе получили титулы и награды; в Поднебесной были прощены многие преступники.
      В это время в округах Юнчжоу и Лянчжоу не было военачальников, и Сыма И испросил у нового государя разрешения принять на себя командование войсками всех округов. Цао Жуй дал свое согласие.
      Обо всех событиях, происшедших в царстве Вэй, шпионы донесли в Сычуань. Встревоженный Чжугэ Лян сказал:
      -- Цао Пэй умер, и на престол вступил этот желторотый юнец Цао Жуй. Ни он сам, ни его сановники мне не страшны. Но вот Сыма И! Это искусный стратег, и если он обучит войска округов Юнчжоу и Лянчжоу, царству Шу будет угрожать немалое бедствие! Придется подымать войско против него!
      -- Мы только что возвратились из похода на юг, -- возразил военный советник Ма Шу. -- Наше войско устало, и надо дать ему отдохнуть. Можно ли сейчас вновь пускаться в далекий поход? Я бы дал вам совет, как убить Сыма И руками Цао Жуя, но не знаю, примете ли вы его...
      Чжугэ Лян просил Ма Шу рассказать, что он задумал.
      -- Сыма И -- высший сановник царства Вэй, и Цао Жуй ему завидует, -- начал Ма Шу. -- Надо в Лояне и Ецзюне пустить слух о том, что Сыма И замышляет мятеж. В доказательство распространите в Поднебесной воззвание от имени Сыма И, призывающее к свержению Цао Жуя, и этого будет достаточно. Вне всякого сомнения, Цао Жуй казнит Сыма И.
      Чжугэ Лян принял его совет.
      И вот однажды утром на городских воротах Ечэна появилось воззвание, написанное от имени Сыма И. Стража сорвала это воззвание и доставила Цао Жую.
      "Полководец юнчжоуских и лянчжоуских войск Сыма И обращается к Поднебесной, -- гласило воззвание.
      Великий предок, основатель Вэйской династии У-хуанди, перед своей кончиной собирался назначить преемником сына своего Цао Чжи. К несчастью, У-хуанди умер, не успев осуществить своего намерения, и его внук Цао Жуй, нарушив последнюю волю деда, самовольно занял престол.
      Ныне я, согласно воле неба и желанию народа, решил поднять войско на защиту справедливости.
      В тот день, когда будет оглашено настоящее воззвание, принесите клятву верности новому государю. Кто вздумает противиться, пусть ждет своей гибели! Повелеваю каждому, кто прочтет воззвание, оповещать о нем своих близких".
      Прочитав это воззвание, Цао Жуй побледнел от страха и приказал созвать сановников на совет.
      -- Так вот, оказывается, для чего просил Сыма И отдать ему войско округов Юнчжоу и Лянчжоу! -- воскликнул тай-вэй Хуа Синь. -- Вспомните слова Цао Цао: "Сыма И смотрит ястребом и озирается волком, ему нельзя доверять большую власть в армии, он может натворить беду". Ныне мятежные замыслы Сыма И дали ростки! Казнить его без промедления!
      -- Сыма И -- искусный стратег, -- добавил Ван Лан. -- Замыслы его идут далеко. Надо от него немедленно избавиться, иначе будет беда! Самому государю следовало бы выступить в поход...
      -- Нет! -- вдруг громко возразил, выходя вперед, полководец Цао Чжэнь. -Покойный государь поручил наследника своим приближенным, в том числе и Сыма И. Поэтому у него не может быть никаких мятежных замыслов. Послать войско против Сыма И -- значит принудить его к борьбе. Думаю я, что это воззвание распространяется из царства Шу, чтобы среди нас вызвать раздоры. Может быть, это им нужно для того, чтобы напасть на нас? Проверьте, государь, где правда, а где -- ложь!..
      -- Что, если Сыма И действительно подготавливает восстание? -- спросил Цао Жуй.
      -- Если вы сомневаетесь, поступите так, как поступил Гао-цзу, когда ему приснился сон, -- ответил Цао Чжэнь. -- Поезжайте к Сыма И и, если поведение его будет подозрительным, схватите его на месте.