-- Вам привиделось все это потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, -произнес Чжугэ Лян. -- Не тревожьтесь, в этом нет дурного знамения.
      Но Лю Бэй, мучимый тяжелым предчувствием, говорил только о своих опасениях. Чжугэ Лян успокоил его, потом попрощался и вышел. У ворот ему повстречался Сюй Цзин, который взволнованно произнес:
      -- Мне сказали, что вы здесь, и я пришел сообщить вам весть!
      -- Какую? -- спросил Чжугэ Лян.
      -- Мне стало известно, что Люй Мын захватил Цзинчжоу, а Гуань Юй погиб...
      -- Я тоже это знаю, -- тихо ответил Чжугэ Лян. -- Но я не хотел волновать нашего господина и пока ничего ему не сказал.
      -- Такая тяжелая весть, а вы от меня скрываете! -- неожиданно раздался чей-то голос.
      Чжугэ Лян быстро обернулся и увидел Лю Бэя.
      -- Это ведь только слухи, -- оправдывались Чжугэ Лян и Сюй Цзин, -- раньше их надо проверить. Смотрите на происходящее спокойно и не тревожьтесь понапрасну.
      -- Мы с Гуань Юем поклялись жить и умереть вместе, -- ответил Лю Бэй. -Если он погиб, то как же я буду жить?
      Тут подошел приближенный сановник и доложил Лю Бэю, что приехали Ма Лян и И Цзи.
      Лю Бэй тотчас же позвал их к себе и стал расспрашивать. Ма Лян и И Цзи рассказали, что Цзинчжоу захвачен Люй Мыном и что Гуань Юй просит помощи. Они передали его письмо Лю Бэю, но не успел он еще прочесть его, как доложили о приезде Ляо Хуа.
      Лю Бэй распорядился привести и его. Ляо Хуа с воплями пал перед ним на колени и рассказал о том, как Лю Фын и Мын Да отказались помочь Гуань Юю.
      -- Мой брат погиб! -- горестно вскричал Лю Бэй.
      -- Как неблагодарны Лю Фын и Мын Да! -- воскликнул стоявший рядом Чжугэ Лян. -- Это непростительное преступление! Успокойтесь, господин мой, я сам подыму войско и пойду на помощь Цзинчжоу и Сянъяну.
      -- Как ужасно, если погиб Гуань Юй! -- со слезами восклицал Лю Бэй. -Завтра я сам пойду его спасать!
      Он приказал известить о случившемся Чжан Фэя и готовить войско к походу.
      На рассвете примчалось еще несколько гонцов. Они сообщали, что Гуань Юй пытался бежать в Линьцзюй, но в пути был схвачен воинами Сунь Цюаня и обезглавлен. Вместе с ним погиб и его сын Гуань Пин.
      Лю Бэй с громким воплем без памяти рухнул на пол.
      Поистине:
      Он клятвой великою клялся и жить и погибнуть лишь с ним,
      И скорбь ему сердце сжигала, что сам он остался живым.
      О том, что случилось с Лю Бэем в дальнейшем, вы узнаете в следующей главе.
      ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
      которая рассказывает о том, как кончил свою жизнь искусный лекарь, и о том, как покинул мир коварный тиран
      Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй узнал о смерти Гуань Юя, он с воплем упал на землю и долго не мог побороть свою скорбь. Приближенные его под руки увели во дворец.
      -- Не горюйте так, господин мой, -- утешал его Чжугэ Лян. -- Таков уж извечный порядок -- жизнь и смерть человека предопределены судьбой. Гуань Юй был горд и заносчив, это и довело его до гибели. Поберегите свои силы и подумайте о том, как отомстить за смерть брата.
      -- В Персиковом саду мы с Гуань Юем заключили вечный союз и дали клятву жить и умереть вместе, -- проговорил Ханьчжунский ван. -- Как же мне наслаждаться почетом и богатством, когда Гуань Юя больше нет в живых!
      Не успел он произнести эти слова, как в зал вошел сын Гуань Юя, по имени Гуань Син. Тут Лю Бэй снова упал на пол. Чиновники привели его в чувство, но горе его не утихло. Три дня оплакивая названого брата кровавыми слезами, Лю Бэй не пил и не ел.
      Чжугэ Лян и чиновники тщетно пытались его успокоить.
      -- Клянусь, -- твердил он, -- что не буду жить под одним солнцем и под одною луной с разбойником Сунь Цюанем!
      Тогда Чжугэ Лян сказал:
      -- Голову Гуань Юя Сунь Цюань отправил Вэйскому вану, и Цао Цао похоронил ее с церемониями, которые надлежит оказывать ванам и хоу.
      -- Зачем же это сделал Сунь Цюань? -- спросил Лю Бэй.
      -- Чтобы при случае свалить вину на Цао Цао, -- объяснил Чжугэ Лян, -- но тот разгадал эту хитрость и похоронил нашего полководца Гуань Юя с высокими почестями. Цель самого Цао Цао -- добиться, чтобы вы обратили свой гнев на Сунь Цюаня.
      -- Сейчас же я подыму войско и пойду на княжество У! -- воскликнул Лю Бэй.
      -- Нет, этого делать нельзя! -- остановил его Чжугэ Лян. -- Ведь Цао Цао только и ждет этой войны, чтобы извлечь для себя выгоду. Пока наше войско никуда двигать не надо. Принесите жертвы душе Гуань Юя и терпеливо ждите, когда между Цао Цао и Сунь Цюанем начнутся разногласия. Вот тогда и идите на них войной.
      Лю Бэй уступил его уговорам и приказал всему войску, от военачальников до простых воинов, надеть траур по Гуань Юю. Затем Лю Бэй совершил обряд жертвоприношения за южными воротами Чэнду.
      В это время Вэйский ван находился в Лояне. После похорон Гуань Юя ему каждую ночь чудился убитый. Дрожа от страха, Цао Цао спрашивал приближенных, что бы могло означать это видение.
      -- Лоянские дворцы и храмы заколдованы, -- отвечали чиновники. -- Вам следует построить себе новый дворец.
      -- Я давно уже хотел воздвигнуть новый дворец и назвать его дворцом Первооснования, -- сказал Цао Цао. -- Жаль только, что нет у меня хорошего мастера-строителя!
      -- В Лояне живет прекрасный мастер, -- отозвался Цзя Сюй. -- Зовут его Су Юэ. Это, пожалуй, самый изобретательный человек нашего времени.
      Цао Цао вызвал Су Юэ и приказал ему начертить план дворца. Тот быстро набросал большое здание на девять зал, с пристройками, галереями и башнями.
      -- Ты создашь то, о чем я мечтал! -- воскликнул Цао Цао, взглянув на рисунок. -- Но где взять материалы для строительства?
      -- В тридцати ли от города есть пруд Резвящегося дракона, -- сказал мастер. -- А возле него стоит кумирня Резвящегося дракона. Перед кумирней растет грушевое дерево высотою более десяти чжанов. Вот оно как раз и пойдет на балки для дворца Первооснования.
      Цао Цао возликовал и тотчас же послал людей срубить это дерево. Но на другой день посланные возвратились и сказали, что дерево срубить невозможно, так как его не берет ни пила, ни топор.
      Цао Цао не поверил этому и сам поехал в кумирню Резвящегося дракона. Сойдя с коня и закинув голову кверху, он рассматривал дерево. Оно было прямое, как стрела, а крона его напоминала раскрытый зонт. Казалось, верхушка дерева упирается в облака.
      Цао Цао приказал рубить ствол. Но к нему подошло несколько стариков -местных жителей, и сказали:
      -- Дереву этому много веков. Срубить его невозможно -- на нем обитает дух неизвестного человека.
      -- Какой там еще дух! -- рассердился Цао Цао. -- Я за сорок лет из конца в конец исходил Поднебесную, но еще не встречался мне такой человек, который бы меня не боялся! Какой дух осмелится ослушаться моего повеления?
      С этими словами он выхватил висевший у пояса меч и ударил им по стволу дерева. Раздался металлический звон, и Цао Цао весь оказался залитым кровью. Он бросил меч, вскочил в седло и умчался к себе во дворец.
      Ночью Цао Цао не находил себе покоя. Сидя в своей спальне, он облокотился на столик и задремал. Вдруг он увидел человека с мечом. На нем был черный халат, и волосы его были распущены. Человек приблизился к Цао Цао и произнес глухим голосом:
      -- Я -- дух грушевого дерева! Ты хотел похитить мой престол! Ты приказал срубить священное дерево! Судьба твоя свершилась, и я пришел за твоей жизнью!
      Цао Цао в страхе стал звать стражу, а человек в черной одежде замахнулся на него мечом. Цао Цао вскрикнул и проснулся. Нестерпимо болела голова. Он приказал отовсюду созвать лучших лекарей, но они не смогли ему помочь. Сановники сильно встревожились.
      -- Великий ван, -- обратился к нему Хуа Синь, -- вы знаете чудесного лекаря Хуа То?
      -- Того, что в Цзяндуне лечил Чжоу Тая? -- спросил Цао Цао.
      -- Да.
      -- Это имя мне приходилось слышать, но я никогда его не видел.
      -- Родом он из области Цзяоцзюнь, что в княжестве Пэй, -- продолжал Хуа Синь. -- В мире редко встречаются столь искусные лекари, как он. Хуа То лечит и лекарствами, и проколами, и прижиганием. А если у человека болят внутренности и никакое лекарство не помогает, так он дает отвар из конопли, от которого больной засыпает мертвым сном, потом острым ножом вскрывает ему живот, промывает целебным настоем внутренности -- при этом больной не чувствует никакой боли -- и зашивает разрез пропитанными лекарством нитками, а потом смазывает шов настоем, и через месяц, а то и через двадцать дней, больной совсем выздоравливает. Вот это искусство!
      Рассказывают, что однажды Хуа То шел по дороге и вдруг слышит: стонет человек. "Он болен и поэтому не может ни есть, ни пить", -- сказал Хуа То и обратился к больному с расспросами. Убедившись в том, что догадка правильна, Хуа То велел ему выпить три шэна чесночного сока. Больного стошнило, и у него вышел червь длиною в два-три чи. После этого человек стал пить и есть. А то еще как-то заболел в Гуанлине тай-шоу Чэнь Дэн. У него покраснело лицо, он ничего не хотел есть. Пригласили к нему Хуа То, и он напоил больного отваром, от которого у Чэнь Дэна началась рвота и вышло три шэна червей с красными головками. Чэнь Дэн пожелал узнать причину своей болезни. "Вы ели много сырой рыбы и отравились, -- объяснил Хуа То. -- Сейчас вы здоровы, но через три года болезнь повторится, и тогда от нее не спастись". Через три года Чэнь Дэн действительно заболел и умер.
      Был еще и другой случай. У одного человека между бровями начала расти опухоль, и она так невыносимо чесалась, что больной обратился к Хуа То. Лекарь осмотрел его и сказал: "В опухоли сидит пернатая тварь". Все, кто при этом присутствовал, рассмеялись. Но Хуа То вскрыл опухоль, и из нее вылетела птичка.
      А однажды человека укусила собака. На месте укуса у него появилось два нароста, причем один нарост болел, а другой чесался. И Хуа То сказал: "Внутри того нароста, который болит, находятся десять иголок; а в том, который чешется, две шахматных фигуры, одна белая, другая черная". Никто этому не поверил. Но Хуа То вскрыл наросты, и все увидели, что он был прав.
      -- Этот лекарь под стать Бянь Цюэ и Цан Гуну, -- заключил свой рассказ Хуа Синь. -- Он живет в Цзиньчэне, недалеко отсюда. Почему бы вам не позвать его?
      Цао Цао послал за Хуа То, и когда тот явился, велел ему определить, чем он болен.
      -- У вас, великий ван, голова болит потому, что вас продуло, -- сказал Хуа То. -- Ваша болезнь кроется в черепе. Там образовался нарыв, и гной не может выйти наружу. Лекарства и настои здесь бесполезны. Но я могу предложить вам другой способ лечения: выпейте конопляного отвара и крепко усните, а я вам продолблю череп и смою гной. Тогда и корень вашей болезни будет удален.
      -- Ты хочешь убить меня? -- в гневе закричал Цао Цао.
      -- Великий ван, не приходилось ли вам слышать, как Гуань Юй был ранен в руку отравленной стрелой? -- спокойно спросил Хуа То. -- Я предложил ему очистить кость от яда, и Гуань Юй нисколько не испугался. А вы колеблетесь!
      -- Руку резать -- это одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань Юя и теперь хочешь за него отомстить? -- вдруг крикнул Цао Цао и сделал знак подчиненным схватить Хуа То.
      Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.
      -- Великий ван! -- обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. -- Таких лекарей мало в Поднебесной, и убивать его -- неразумно...
      Цао Цао оборвал Цзя Сюя:
      -- Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!
      Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый его заботой, однажды сказал:
      -- Я скоро умру, и жаль будет, если "Книга из Черного мешка" останется не известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы продолжите мое искусство.
      -- Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! -воскликнул обрадованный смотритель У. -- Я стану лекарем и буду прославлять ваши добродетели!
      Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.
      Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря. Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением "Книги из Черного мешка". Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.
      Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:
      -- К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий лекарь, как Хуа То, умер в темнице?
      Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так "Книга из Черного мешка" и не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.
      Об этом событии потомки сложили такие стихи:
      Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, -
      Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.
      Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,
      Читать ту великую "Книгу из Черного мешка".
      После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.
      Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:
      "Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван. Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность".
      Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:
      -- Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!
      На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:
      -- Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.
      -- Я уже много лет служу Ханьской династии, -- улыбнулся Цао Цао, -- и всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!
      -- Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю Бэя, -- сказал Сыма И.
      Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу. Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.
      Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:
      -- Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына(*1). Ма Тэна теперь уже нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?
      -- Видеть во сне коня у корыта -- это к счастью, -- истолковал Цзя Сюй. -И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао(*2). В этом нет никаких сомнений!
      Цао Цао успокоился.
      Потомки об этом сложили такие стихи:
      Едят три коня из корыта -- сомненье рождающий знак. Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество? Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.
      Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и, облокотившись, снова задремал.
      Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком, и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот -- обвалился юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.
      Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских голосов у ворот дворца.
      Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:
      -- Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?
      -- А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, -- посоветовали сановники.
      Цао Цао тяжело вздохнул:
      -- Нет. Мудрец сказал: "Тому, кто провинился перед небом, не вымолить прощения". Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!
      И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже тяжело занемог.
      Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма И, чтобы дать им указания на будущее.
      -- Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь пройдет, -- опустив голову, сказал Цао Хун.
      -- За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил много сильных героев, -- заговорил Цао Цао. -- Не справился я только с Сунь Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас. Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем, постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой, Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело! Помогайте же ему!
      Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно хранимые им драгоценные благовония.
      -- Когда я умру, -- наказывал он наложницам, -- оставьте при себе служанок, научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги кормитесь.
      А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на музыкальных инструментах и подавать яства.
      Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.
      Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода Цзянь-ань [220 г.].
      Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья покойного были извещены о смерти отца.
      Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и сопровождал покойного до самого дворца.
      Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:
      -- Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!
      Взоры всех обратились к говорившему -- это был Сыма Фу, сын дворцовой наложницы.
      -- Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! -- продолжал Сыма Фу. -- Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои права! Слезами ничему не поможешь!
      -- Возможно ли действовать так поспешно? -- усомнились чиновники. -- Ведь на это еще не было указа Сына неба!
      -- Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником любимого сына, -- заметил шан-шу Чэнь Цзяо. -- Его мы и должны поддерживать. Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в опасности.
      Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:
      -- Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.
      Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.
      -- Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих пор не попросили наследника вступить в свои права? -- вскричал он.
      -- Потому что еще нет указа Сына неба, -- отвечали чиновники. -- Мы только что говорили с госпожой Бянь о том, кто же будет преемником великого вана.
      -- Я получил указ ханьского императора, -- сказал Хуа Синь. -- Вот он! Наследник -- Цао Пэй!
      Все возликовали и стали поздравлять Цао Пэя. Хуа Синь вынул из-за пазухи указ, развернул его и громко прочел.
      Опасаясь за судьбу наследника Вэйского вана, Хуа Синь сам составил этот указ и силой принудил императора Сянь-ди подписать его. Цао Пэй получил титул Вэйского вана и был назначен на должность чэн-сяна и правителя округа Цзичжоу. В тот же день он вступил в свои права и принял поздравления высших и низших чиновников. Но во время этого торжества Цао Пэю сообщили, что из Чананя в Ецзюнь идет со стотысячным войском его брат, Яньлинский хоу Цао Чжан.
      -- Как мне поступить с ним? -- спросил Цао Пэй, обращаясь к советникам. -Мой рыжебородый брат обладает крутым характером и хорошо владеет военным искусством. Должно быть, он идет спорить со мной из-за наследства!
      Один из тех, кто стоял у ступеней возвышения, на котором восседал Цао Пэй, сказал:
      -- Разрешите мне поехать навстречу вашему брату!
      Все присутствующие взглянули на него и в один голос воскликнули:
      -- Отправляйтесь! Кроме вас, никто не сможет избавить нас от беды!
      Поистине:
      Смотрите! Едва Цао Цао земные окончились дни,
      Наследники тут же явились, и драться готовы они.
      О том, кто был этот человек, повествует следующая глава.
      ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
      в которой рассказывается о том, как Цао Пэй заставлял брата сочинять стихи, и о том, как Лю Фын, погубивший своего дядю, понес наказание
      Говоривший был придворный советник Цзя Куй, который вызвался поехать на переговоры с Цао Чжаном. Они встретились за городом, и Цао Чжан первым делом спросил:
      -- Где пояс и печать покойного вана?
      Цзя Куй, сохраняя спокойствие, отвечал:
      -- В семье есть старший сын, в государстве есть наследник престола. Печать покойного правителя не может служить предметом для расспросов любопытных подданных!
      Цао Чжан промолчал и вместе с Цзя Куем направился в город. У ворот дворца Цзя Куй спросил его:
      -- Вы приехали на похороны отца или бороться с братом за наследство?
      -- На похороны, -- отвечал Цао Чжан. -- Никаких иных намерений у меня нет.
      -- Зачем же вы привели войско?
      Тогда Цао Чжан отпустил свою охрану и один вошел во дворец. Он поклонился Цао Пэю; братья обнялись и заплакали.
      Цао Чжан передал все свое войско в распоряжение Цао Пэя, а тот попросил его по-прежнему охранять Яньлин,
      Так Цао Пэй утвердился в правах преемника покойного отца и заменил прежнее название правления, Цзянь-ань -- Установление спокойствия -- новым названием Янь-кан -- Продолжительное благополучие. Советнику Цзя Кую он пожаловал звание тай-вэй, Хуа Синю -- звание сян-го; все прочие чиновники получили повышения и награды. Цао Цао посмертно был присвоен титул У-вана. Похоронили его в высоком кургане вблизи города Ецзюнь.
      Когда военачальник Юй Цзинь получил повеление принять на себя устройство погребальной церемонии, он прибыл на кладбище и увидел на белой стене дома кладбищенского смотрителя картину, где была изображена сцена позорного покорения Юй Цзиня победителю Гуань Юю. На возвышении величественно восседал Гуань Юй, перед ним стоял гневный и гордый Пан Дэ, а Юй Цзинь, поверженный, лежал на земле, умоляя даровать ему жизнь.
      Это Цао Пэй, узнав о разгроме войск Юй Цзиня и о том, что сам военачальник, попав в плен, склонился перед врагом, не найдя в себе мужества достойно умереть, преисполнился презрением к трусу и приказал нарисовать эту картину, чтобы устыдить Юй Цзиня.
      От стыда и обиды Юй Цзинь заболел и вскоре умер. Потомки сложили о нем такие стихи:
      Тридцать лет дружбы -- вот это старинная дружба.
      Жаль, напоследок, а все ж опозорился Юй.
      Знать человека -- не есть еще знать его душу.
      Тигра рисуешь -- сначала скелет нарисуй.
      В то время Хуа Синь сказал Цао Пэю:
      -- Ваш брат, правитель Яньлина Цао Чжан, передал вам свое войско и вернулся обратно, а вот два других ваших брата -- правитель Линьцзы Цао Чжи и правитель Сяохуая Цао Сюн -- даже не явились на похороны великого вана. По закону они подлежат наказанию.
      По его совету, Цао Пэй послал гонцов в Линьцзы и в Сяохуай. Вскоре возвратился гонец из Сяохуая с донесением, что Цао Сюн из страха перед наказанием повесился. Цао Пэй распорядился торжественно похоронить его и посмертно присвоил ему титул Сяохуайского вана.
      Через день вернулся гонец из Линьцзы и сообщил, что Цао Чжи все дни пьянствует со своими любимцами братьями Дин И и не соблюдает этикета. Он даже не встретил гонца, а Дин И старший ко всему еще болтал лишнее: "Когда-то, мол, покойный ван хотел назначить наследником господина Цао Чжи, но сановники его оклеветали. Великого вана только что похоронили, а Цао Пэй уже хочет наказывать брата! На что это похоже?" Дин И младший добавил: "Таланты нашего господина известны всей Поднебесной! Наш господин сам достоин быть преемником вана".
      Гонец пожаловался еще и на то, что его, по распоряжению Цао Чжи, выгнали палками.
      Узнав об этом, Цао Пэй пришел в ярость и приказал военачальнику Сюй Чу с отрядом Тигров немедленно привезти Цао Чжи и его людей.
      Сюй Чу с войском отправился в Линьцзы. У городских ворот стража пыталась остановить его, но он перебил всех, кто ему мешал, и прорвался в город. Войдя во дворец, Сюй Чу увидел, что Цао Чжи и братья Дин И лежат пьяные. Он велел их связать и положить на повозку, а потом захватил всех дворцовых чиновников и слуг и отвез их в Ецзюнь.
      Прежде всего Цао Пэй приказал обезглавить братьев Дин И. Братья эти, уроженцы княжества Пэй, были известные ученые, и когда их казнили, многие очень сожалели об этом.
      Когда мать Цао Пэя, госпожа Бянь, узнала о смерти Цао Сюна, она сильно опечалилась. А весть о том, что схвачен Цао Чжи и казнены братья Дин И, привела ее в смятение. Она поспешила во дворец к Цао Пэю. Сын тотчас же вышел навстречу и почтительно поклонился.
      -- Твой младший брат Цао Чжи всегда питал пристрастие к вину и был сумасбродом, -- со слезами сказала она. -- Но не забывай, что вы с ним единоутробные братья. Не убивай его и дай мне спокойно дожить до моей кончины.
      -- Успокойтесь, матушка, я пощажу его, -- отвечал Цао Пэй. -- Ведь я сам люблю брата за его таланты, я только хотел предостеречь его от излишней болтовни.
      Госпожа Бянь, заливаясь слезами, удалилась к себе в покои, а Цао Пэй прошел в боковой зал дворца и велел привести Цао Чжи.
      -- Видно, матушка уговорила вас оставить Цао Чжи в живых? -- спросил Хуа Синь.
      -- Именно так, -- отвечал Цао Пэй.
      -- Помните, что если вы пощадите его, вас ждут беды, -- возразил Хуа Синь. -- Цао Чжи умен и талантлив, это не какая-нибудь безобидная тварь, живущая в пруду.
      -- Повеление матушки я не нарушу! -- оборвал его Цао Пэй.
      -- Говорят, что Цао Чжи лишь рот откроет, как уже готово стихотворение, -продолжал Хуа Синь. -- Я не очень-то этому верю, но испытайте сами его способности. Если он не оправдает того, что о нем говорят, казните его. А если он действительно так талантлив, тогда пристыдите его, понизьте в звании. Этим вы заткнете рты всем писакам в Поднебесной.
      Цао Пэй принял этот совет. Вскоре к нему привели Цао Чжи, который поклонился брату до земли и попросил прощения.
      -- В семье мы братья по крови, -- обратился к нему Цао Пэй, -- но в обществе -- государь и подданный. Как же ты посмел кичиться своими способностями и нарушать этикет? Ты еще при жизни отца любил перед людьми хвастаться своими сочинениями. А я вот сомневаюсь в твоих талантах! Мне кажется, что за тебя сочиняет кто-то другой. Докажи, что я неправ, сделай семь шагов и сочини стихи! Сочинишь -- оставлю тебя в живых; нет -- накажу вдвойне!
      -- Дайте мне тему, -- сказал Цао Чжи.
      -- Смотри сюда! -- ответил Цао Пэй, указывая на рисунок, где были изображены два дерущихся быка. -- Но у тебя не должно быть слов: "Два быка дрались у стены; один из них упал в колодец и погиб". Понятно?
      Цао Чжи отмерил семь шагов, и стихотворение было готово:
      Два грозных существа брели одной дорогой,
      У каждого два рога согнутые на лбу.
      И вскоре под горой друг с другом повстречались,
      К земле склонили лбы и ринулись в борьбу.
      Противники в борьбе равно упорны были,
      Но вот один из них споткнулся и упал.