Носился повсюду, подобно стремительной вьюге.
      Когда же в час добрый свое волшебство показал он,
      Злодей Цао Цао на землю свалился в испуге.
      Больному Цао Цао не помогали никакие лекарства. Как раз в это время в Сюйчан приехал тай-ши-чэн Сюй Чжи, и Цао Цао приказал ему погадать по "Ицзину".
      -- Великий ван, -- спросил Сюй Чжи, -- не приходилось ли вам когда-нибудь слышать о гаданиях Гуань Лу?
      -- Я много раз слышал это имя, -- отвечал Цао Цао, -- но с искусством его не знаком. Расскажите мне подробно о нем.
      -- Гуань Лу сам родом из Пинъюаня, -- начал свой рассказ Сюй Чжи. -Внешность у него безобразная, он любит вино и всегда прикидывается умалишенным. Отец его когда-то был старейшиной в области Ланъе. С детских лет Гуань Лу любил наблюдать небесные светила и часто целые ночи проводил за этим занятием. Родителям никак не удавалось отучить его от этого, и они упрекали сына: "Даже домашняя курица и дикая цапля, и те знают, что всему есть свое время, а ведь ты человек!" Играя с соседскими детьми, мальчик мог мгновенно начертить на земле небесные знаки, безошибочно располагая солнце, луну и другие светила. Став взрослым, Гуань Лу проник в тайны книги "Чжоуский Ицзин". Стоило ему поднять голову, как он точно определял направление ветра; и науку счета он постиг в совершенстве. Не менее искусен был он и в предсказании судьбы по лицам людей.
      Правитель округа Ланъе тай-шоу Шань Цзы-чунь, прослышав о славе Гуань Лу, пригласил его к себе. Когда Гуань Лу пришел, в доме было около сотни гостей и среди них много ученых, обладавших даром красноречия.
      -- Я еще молод и не вполне тверд духом, -- обратился тогда Гуань Лу к хозяину. -- Позвольте мне раньше выпить три шэна хорошего вина, а потом я смогу говорить.
      Шань Цзы-чунь удивился этим словам, но все же приказал подать Гуань Лу вино. Тот выпил и затем спросил Шань Цзы-чуня, уж не его ли гости будут участвовать в сегодняшнем споре. "Я сам буду состязаться с вами", -- отвечал Шань Цзы-чунь и завязал с Гуань Лу беседу о смысле книги "Чжоуский Ицзин". Гуань Лу говорил без устали, и рассуждения его были преисполнены глубокой мудрости. Шань Цзы-чунь с трудом находил возражения, а ответы Гуань Лу текли гладко, без малейшей запинки. Он вел спор с утра до самого заката солнца и за все время ни разу не притронулся ни к вину, ни к яствам. Шань Цзы-чунь и все его гости были в восторге от необыкновенной мудрости Гуань Лу, и с тех пор в Поднебесной его прозвали Дивным юношей.
      А то был еще и такой случай. Однажды три брата из семьи Го Энь, -- в той же деревне, где жил Гуань Лу, -- стали хромать на обе ноги и попросили его погадать. Гуань Лу сказал: "Гадание показывает, что в ваших родовых могилах обитает неприкаянный дух. Вот только не могу сказать, то ли это дух матери вашего старшего дяди, то ли матери младшего дяди. Как-то в голодный год, чтобы сберечь несколько лишних шэнов риса, ее столкнули в колодец, да еще голову разбили тяжелым камнем. Вот ее безутешный сиротливый дух и обратился с жалобой к небу. Ваша болезнь -- возмездие за тяжелый грех. Отвратить ее невозможно". Тогда Го Энь и его братья покаялись в совершенном преступлении.
      Слухи о замечательных гаданиях Гуань Лу дошли и до аньпинского правителя Ван Цзи, жена которого страдала головными болями, а у сына было больное сердце. Ван Цзи вызвал Гуань Лу и попросил его погадать. Вот что сказал ему Гуань Лу: "В западном углу вашего зала под стеной зарыты два покойника, у одного в руках копье, у другого лук со стрелами. Головы их лежат по внутреннюю сторону стены зала, а ноги снаружи. У того, что держит копье, пробита голова, поэтому у вашей супруги сильные головные боли. А у того, что держит лук, пробита грудь, и поэтому у вашего сына болит сердце". Когда в углу залы раскопали землю, на глубине восьми чи действительно обнаружили два гроба. В одном был труп с копьем, а в другом с луком, сделанным из пластин рога. Гробы уже совсем сгнили. Гуань Лу приказал собрать кости и схоронить их в десяти ли от города. С тех пор жена и сын аньпинского правителя чувствуют себя прекрасно.
      Могу рассказать вам и о том, что было на прощальном пиршестве у Чжугэ Юаня, начальника уезда Гуаньтао, когда его назначили на должность правителя округа Синьсин. Гуань Лу тоже был на этом пиру. Кто-то из гостей сказал Чжугэ Юаню, что Гуань Лу обладает даром провидения. Чжугэ Юань не поверил и решил сам испытать его умение. Незаметно взяв яйцо ласточки, осиное гнездо и паука, он положил их в три коробки и попросил Гуань Лу отгадать, что там лежит. И тот на первой коробке написал: "Преобразится дух животворный и обретет в небесах опору. Самка с самцом эту форму создали и крылья она распластает легко: это ласточкино яйцо". На второй коробке он написал: "В доме висит вверх ногами, чаще всего у дверей и ворот. Плоть, сокрытая в нем, ядовита. Осенью вид меняет оно: это осиное гнездо". А на третьей коробке он сделал такую надпись: "Тонкие, длинные в члениках ноги. Выпустит нить -- сеть густую соткет. В поисках пищи ее распускает; ночью и вечером преуспевает -- паук". Все присутствующие на пиру так и ахнули от изумления.
      А то еще у одной старушки в деревне как-то пропала корова, и старуха пришла к Гуань Лу с просьбой, чтоб он ей погадал. И вот что он ей сказал: "На северном берегу реки семь человек зарезали корову и что-то там варят. Поди разыщи их, шкура и мясо коровы еще целы". Старуха немедля отправилась к месту, указанному Гуань Лу, и нашла семь человек, варивших кушанье позади шалаша. Кожа и мясо коровы были не тронуты. Старуха пожаловалась правителю округа Лю Биню, и тот распорядился поймать воров и наказать их. "А как же ты узнала, кто украл твою корову?" -- спросил он. И старуха рассказала ему о чудесном гадании Гуань Лу. Лю Бинь не поверил ей и сам послал за Гуань Лу. Он ждал его, положив в коробку мешочек от печати и перо горного фазана. Когда Гуань Лу пришел, он попросил его отгадать, что лежит в коробке. "Снаружи круглое, внутри квадрат. Краской покроешь -- выйдут письмена. Этот предмет хранят там, где можно держать деньги и письма: в коробке мешочек от печати". Второй его ответ гласил: "Водится птица эта в скалистых горах; тело ее золотое, одежда багрянцем покрыта, желтые крылья, поет на рассвете. Там лежит перо горного фазана". Гуань Лу так поразил своим искусством Лю Биня, что тот принял его как почетного гостя.
      В другой раз Гуань Лу, гуляя за городом, увидел юношу, работавшего в поле. Гуань Лу остановился у края дороги и, приглядевшись к нему, вдруг спросил: "Как тебя зовут и сколько тебе лет, высокочтимый юноша?" -- "Меня зовут Чжао Янь, скоро мне будет девятнадцать лет, -- ответил тот. -- Осмелюсь спросить, кто вы такой?" "Я -- Гуань Лу, -- отвечал он. -- Взглянув на тебя, я заметил между твоих бровей дыхание смерти -- ты должен умереть через три дня. Но ты так красив, что мне стало жаль: слишком коротка твоя жизнь!" Чжао Янь побежал домой и обо всем рассказал отцу. Тот поспешил к Гуань Лу и, кланяясь до земли, со слезами умолял спасти жизнь сына. "Небо предопределило его судьбу, и я ничего не могу поделать!" -- ответил Гуань Лу. "Но ведь это мой единственный сын, -- молил старик, -- спасите его!" Юноша присоединился к мольбе отца, и, наконец, Гуань Лу сдался, тронутый взаимной любовью отца и сына. "Хорошо. Я тебе помогу, -- пообещал он Чжао Яню. -- Только скажи, можешь ли ты достать чистого вина и кусок сушеного оленьего мяса и завтра рано утром, ничего не евши, отнести все это в южные горы? Там под большим деревом ты увидишь плоский камень, на котором два человека будут играть в шахматы. Один из них, в белом халате, будет сидеть с южной стороны. Внешность его безобразна. А другой, одетый в красный халат, очень красив; он будет сидеть с северной стороны. Когда игра станет азартной, ты незаметно подползи к ним на коленях и подай угощение. Они выпьют вино, съедят мясо, и тогда ты со слезами поклонись им и попроси продлить тебе жизнь. Просьба твоя будет исполнена. Но, смотри, никому ни слова о том, что это я научил тебя".
      Старик пригласил Гуань Лу к себе домой, а на другой день Чжао Янь, захватив с собой вино, сушеное оленье мясо, кубки и блюда, отправился в южные горы. Пройдя не больше пяти-шести ли, он увидел могучую сосну, а под нею двух человек, играющих в шахматы на плоском камне. Увлеченные игрой, они не обратили на юношу ни малейшего внимания. Чжао Янь подполз к ним на коленях и подал угощение. Не прерывая игры, они не спеша выпили все вино и съели мясо. Тогда Чжао Янь заплакал и, поклонившись до земли, попросил даровать ему долголетие. "Нет сомнений, что его научил мудрец Гуань Лу! -- воскликнул одетый в красный халат. -- Но ничего не поделаешь, придется нам пожалеть юношу, раз уж мы съели его приношение". Тогда тот, что был в белом халате, вынул откуда-то из складок одежды небольшую табличку с записями и, глядя на нее, произнес: "Да, в этом году, юноша, тебе исполняется девятнадцать лет, и ты должен умереть. Но сейчас я вместо единицы напишу девятку, и жизнь твоя будет продлена до девяноста девяти лет. А теперь возвращайся к Гуань Лу и скажи, чтобы он больше не разглашал тайн неба, не то его постигнет небесная кара!"
      Тут одетый в красный халат вынул кисточку и написал в табличке девятку. Тотчас же подул благоуханный ветер, и оба неизвестных, обернувшись белыми аистами, исчезли в небе. Чжао Янь прибежал домой и рассказал обо всем, что с ним приключилось. "Тот, что в красной одежде, это Южный ковш, -- объяснил ему Гуань Лу, -- а в белой -- Северный ковш". "Но ведь Северный ковш состоит из девяти звезд, -- возразил Чжао Янь. -- Почему же там был только один человек?" "В разреженном состоянии он действительно состоит из девяти звезд, -- сказал Гуань Лу, -- но они могут сливаться в одну. От Северного ковша зависит смерть, от Южного -- жизнь. Но теперь тебе нечего тужить. Жизнь твоя продлена".
      Отец и сын от души поблагодарили Гуань Лу, а он с тех пор стал осторожнее в своих гаданиях, опасаясь выдавать тайны неба. Сейчас Гуань Лу живет в Пинъюане, и если вы, великий ван, желаете узнать свою судьбу, пошлите за ним.
      Обрадованный Цао Цао отправил гонца в Пинъюань.
      Вскоре Гуань Лу приехал, и после приветственных церемоний Цао Цао попросил его погадать.
      -- Почему вы так встревожились? -- спросил Гуань Лу. -- Вы просто находились под действием злых чар.
      Понемногу Цао Цао успокоился, и боли у него прошли. Тогда он приказал Гуань Лу погадать о делах Поднебесной. Гуань Лу исполнил приказание и сказал:
      -- Трижды по восемь. Рыжий кабан встречается с тигром. Большая потеря южнее Динцзюня.
      Помолчав, Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбе его рода, и тот сказал:
      -- Во дворце Льва стоит священный трон. Справедливое правление незыблемо. Сыновья и внуки в великом почете.
      Цао Цао спросил, что все это значит, но Гуань Лу уклончиво ответил:
      -- Небесные числа неизмеримы, заранее познать их невозможно. Поживете -увидите.
      Цао Цао хотел пожаловать Гуань Лу почетное звание, но тот наотрез отказался принять его.
      -- Живу я в бедности, -- сказал он, -- мой жалкий, нищенский вид не позволяет мне носить высокое звание.
      -- Почему вы так говорите? -- спросил Цао Цао.
      -- Потому что лоб у меня без кости, глаза без век, нос без переносицы, ноги без стопы, а в животе у меня не хватает трех связок и в позвоночнике трех позвонков, -- отвечал Гуань Лу. -- Словом, мне под силу управлять только духами на горе Тайшань, но не людьми.
      -- А что вы предскажете мне? -- спросил Цао Цао.
      -- Какие еще могут быть предсказания столь высоко стоящему лицу? -неохотно произнес Гуань Лу.
      Цао Цао настойчиво повторил просьбу, но Гуань Лу только улыбнулся в ответ. Тогда Цао Цао попросил его погадать о судьбах своих гражданских и военных чиновников.
      -- Все они -- сановники, которым судьба предназначила управлять Поднебесной.
      Цао Цао спросил, что ожидает его после смерти и как ему искупить свои земные грехи. Но на этот вопрос Гуань Лу ничего не ответил.
      Потомки в стихах прославили Гуань Лу:
      Провидец, что жил в Пинъюане, умел рассчитать без ошибки
      Движение Южных созвездий и Северного ковша.
      Триграммы призвав себе в помощь, он видел обители духов,
      И в тайны небесных чертогов его проникала душа.
      На облик взглянув человека, предсказывал он долголетье.
      Огромною силой прозренья был мудрый бедняк награжден.
      И все мы доныне жалеем, что дивное это искусство
      Провиденья нам не досталось в наследство от прежних времен.
      Наконец Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбах княжеств Восточного У и Западного Шу. На это Гуань Лу сказал:
      -- Правитель Восточного У потеряет большого военачальника, а войска княжества Шу нарушат ваши границы.
      Цао Цао этому предсказанию не поверил, но тут из Хэфэя примчался гонец с известием, что в городе Лукоу умер военачальник Лу Су. Цао Цао был так поражен, что немедля послал гонцов в Ханьчжун разузнать, что делается в Западном Шу. Через несколько дней он получил донесение, что по приказу Лю Бэя Чжан Фэй и Ма Чао заняли заставу Сябань.
      В гневе Цао Цао решил идти в новый поход против Лю Бэя в Ханьчжун, но предварительно попросил Гуань Лу погадать.
      -- Не поступайте опрометчиво, великий ван, -- сказал Гуань Лу. -- Весною на Сюйчан падет огненное бедствие.
      Цао Цао, убедившись, что предсказания Гуань Лу всегда сбываются, решил действовать осмотрительно. Сам он остался в Ецзюне и ограничился тем, что послал пятьдесят тысяч войска во главе с Цао Хуном на помощь Сяхоу Юаню и Чжан Го, охранявшим Дунчуань, а Сяхоу Дуню с тридцатитысячной армией приказал стать лагерем вблизи Сюйчана и быть готовым к любым непредвиденным событиям. Кроме того, Цао Цао назначил чжан-ши Ван Би начальником всей императорской стражи.
      -- Вам известно, что Ван Би питает пристрастие к вину, -- возразил на это чжу-бо Сыма И. -- И у него слишком мягкий характер, он не годится...
      -- Ван Би верный человек, в самые тяжелые времена он всегда следовал за мною, -- прервал его Цао Цао. -- Он предан мне и почтителен, сердце его твердо, как камень и железо; вот он-то как раз и подходит для этой должности.
      Ван Би получил приказ поставить императорскую стражу в Сюйчане за воротами Дунхуа.
      В то время некий Гэн Цзи, уроженец Лояна, уже много лет служил хранителем кладовых и казначеем при дворце Цао Цао. Гэн Цзи был другом сы-чжи Вэй Хуана. Узнав, что Цао Цао принял титул Вэйского вана и ездит в коляске Сына неба, да еще носит его одежды, Гэн Цзи сильно встревожился. Шел первый месяц двадцать третьего года Цзянь-ань [218 г.]. Гэн Цзи позвал на тайный совет Вэй Хуана и сказал:
      -- Злодей Цао Цао с каждым днем становится все коварнее и злее. Он скоро захватит императорский трон -- этого не миновать! Как смеем мы, подданные Ханьской династии, помогать ему в столь преступных делах?
      -- У меня есть близкий друг Цзинь Вэй, потомок ханьского сановника Цзинь Жи-ди, -- произнес Вэй Хуан. -- И хотя он давно дружит с Ван Би, но я знаю, что он ненавидит Цао Цао! Будь Цзинь Вэй нашим единомышленником, мы могли бы скорей выполнить великое дело.
      -- Но раз он дружит с Ван Би, согласится ли он примкнуть к нам? -усомнился Гэн Цзи.
      -- Что ж, давайте пойдем к нему и узнаем, -- предложил Вэй Хуан.
      Друзья вместе направились к Цзинь Вэю. Тот встретил их и провел во внутренние покои.
      -- Вы друг Ван Би, -- начал Вэй Хуан, -- вот мы и пришли к вам с просьбой...
      -- О чем же вы хотите просить меня?
      -- Нам стало известно, что Вэйский ван Цао Цао в скором времени примет отречение ханьского императора и сам вступит на трон, -- продолжал Вэй Хуан. -- Вот тогда вы и Ван Би высоко вознесетесь! Надеемся, что вы не забудете нас, окажете нам великую милость и замолвите словечко... Мы от души будем благодарны вам за это!
      Тут Цзинь Вэй, гневно взмахнув рукавами халата, вскочил со своего места и выплеснул на пол чай, который в этот момент внес слуга.
      -- Почему вы так неприязненно смотрите на нас? -- воскликнул Вэй Хуан, притворяясь испуганным. -- Ведь мы с вами старые друзья...
      -- Да, мы были с вами друзья, -- оборвал его Цзинь Вэй, -- и я считал вас потомком высоких сановников, верно служивших Ханьской династии! Но оказывается, вы не хотите служить династии, а помогаете мятежнику! Мне совестно даже называть вас моим другом!
      -- Что поделаешь, видно такова воля неба и приходится с ней мириться! -покорно вздохнул Гэн Цзи.
      От этих слов Цзинь Вэй окончательно впал в ярость. Убедившись в его искренности, Гэн Цзи и Вэй Хуан заговорили открыто:
      -- Мы только желали вас испытать. Ведь мы тоже стремимся покарать злодея и пришли к вам просить помощи.
      -- Как вы могли подумать, что я способен служить этому разбойнику! -возмутился Цзинь Вэй. -- Не забывайте, что наш род всегда верно служил династии. Но довольно об этом! Расскажите мне, как вы думаете действовать?
      -- Мы решили помочь Ханьской династии, но плана у нас еще нет, -- ответил Вэй Хуан.
      -- Думаю, что нам следовало бы действовать согласованно изнутри и извне, -начал Цзинь Вэй. -- Прежде всего надо убить Ван Би и захватить военную власть. Только тогда мы сможем помочь Сыну неба. Но мы не выполним великое дело, если не заключим союз с дядей императора Лю Бэем. Он должен поддержать нас извне, и мы вместе уничтожим злодея Цао Цао!
      Гэн Цзи и Вэй Хуан, захлопав в ладоши, одобрительно кивнули.
      -- У меня еще есть два друга, готовых пойти на все, только бы отомстить за отца, погибшего от рук Цао Цао, -- продолжал Цзинь Вэй. -- Они живут за городом и будут нашими крыльями...
      -- Кто это такие? -- заинтересовался Гэн Цзи.
      -- Сыновья великого лекаря Цзи Пина. Старшего зовут Цзи Мо, а младшего Цзи Му. Вспомните историю с императорским указом, зашитым в поясе. Тогда Цао Цао казнил Цзи Пина, а его сыновья спаслись бегством в отдаленную деревушку. Лишь недавно они тайком возвратились в Сюйчан. Нет сомнений, что братья Цзи согласятся помочь нам покарать злодея, стоит их только известить,
      Гэн Цзи и Вэй Хуан обрадовались этому, и Цзинь Вэй послал слугу пригласить братьев Цзи.
      Они вскоре пришли, и когда Цзинь Вэй рассказал им о великом деле, от волнения и гнева на глазах братьев выступили слезы. Негодование их дошло до самого неба, и они дали клятву убить злодея Цао Цао.
      -- Так будем же действовать быстро! -- воскликнул Цзинь Вэй. -- В ночь на пятнадцатое число первого месяца в честь праздника Юань-сяо(*1) в городе зажгут фонари. В эту ночь вы, Гэн Цзи и Вэй Хуан, вместе со своими слугами отправитесь к лагерю Ван Би и, как только увидите там огни, ворветесь туда с двух сторон. Вы должны убить Ван Би и потом следом за мной идти во дворец. Сын неба взойдет на башню Пяти фениксов и перед лицом чиновников отдаст приказ покарать злодея.
      А вы, Цзи Мо, и ваш брат Цзи Му, -- продолжал Цзинь Вэй, -- ворветесь в город и зажжете огонь, который послужит нам сигналом. Мы призовем народ уничтожить власть государственного злодея и остановить его войско, если оно попытается нам помешать. В столице водворится спокойствие, и мы двинем войска в Ецзюнь, чтобы там захватить Цао Цао. В то же время мы пошлем гонца за Лю Бэем. Выступайте сегодня же в час второй стражи, но смотрите не попадитесь, как Дун Чэн.
      Обратившись к нему, все они принесли клятву и в знак союза смазали жертвенной кровью уголки рта; затем разошлись по домам, чтобы подготовиться к выступлению в точно назначенный срок.
      Гэн Цзи и Вэй Хуан вооружили несколько сот своих дворовых людей. Цзи Мо и его брату удалось собрать отряд в триста человек. Они только ждали сигнала.
      Когда все было готово, Цзинь Вэй пришел в лагерь к Ван Би и завел с ним такой разговор:
      -- Сейчас во всей стране воцарился покой и порядок. Могущество Вэйского вана распространилось на всю Поднебесную. И нам надлежит в день праздника Юань-сяо зажечь в столице факелы, чтобы отпраздновать наступившее в государстве великое благоденствие.
      Ван Би согласился с этим и приказал жителям Сюйчана зажечь разноцветные праздничные фонари.
      Наступила ночь на пятнадцатое число первого месяца. В чистом небе ярко сияли звезды и луна. На улицах и площадях города горели цветные огни фонарей. Всюду было тихо и спокойно, жители гуляли по улицам и стража не разгоняла их, как это обычно делалось в вечерние часы. Ван Би и другие военачальники императорской охраны пировали у себя в лагере.
      Прошло время второй стражи. Вдруг в лагере поднялись крики, и Ван Би доложили, что за лагерем вспыхнул огонь. Ван Би выскочил из шатра и увидел бушующее пламя. Услышав потрясающие небо крики, он решил, что в лагере измена. Вскочив на коня, Ван Би бросился к южным воротам и тут столкнулся с Гэн Цзи, который выстрелил в него из лука. Стрела вонзилась Ван Би в плечо. Он едва удержался в седле и помчался к западным воротам. Воины преследовали его по пятам. Ван Би пришлось бросить коня и пешком пробираться к Цзинь Вэю.
      В доме находились одни женщины. Они услышали стук в ворота и решили, что вернулся Цзинь Вэй.
      -- Ну, что, убили вы этого Ван Би? -- спросила из-за ворот его жена.
      Перепуганный Ван Би, узнав, что Цзинь Вэй тоже участвует в перевороте, побежал к Цао Сю и рассказал, что Цзинь Вэй заодно с Гэн Цзи.
      Цао Сю, схватив оружие, вскочил на коня и во главе отряда в тысячу воинов бросился в бой.
      В городе начался пожар. Загорелась башня Пяти фениксов; император укрылся во внутренних покоях дворца. Сторонники Цао Цао не на жизнь, а на смерть отстаивали ворота дворца. До них доносились крики: "Смерть Цао Цао! Поддержим Ханьскую династию".
      Тем временем Сяхоу Дунь, по приказу Цао Цао охранявший столицу, во главе тридцати тысяч воинов стоял лагерем в пяти ли от города. В эту ночь он увидел зарево над Сюйчаном и тотчас окружил столицу; один отряд вошел в город помочь сторонникам Цао Цао.
      Цао Сю бился до рассвета. Помощь Гэн Цзи и Вэй Хуану не приходила. Кто-то сказал им, что Цзинь Вэй и братья Цзи убиты, и тогда они решили бежать из города. Но у городских ворот они столкнулись с воинами Сяхоу Дуня и были взяты в плен. Воины их были перебиты.
      Сяхоу Дунь, вступив в Сюйчан, приказал тушить пожар и взять под стражу семьи тех, кто возглавлял переворот. К Цао Цао был послан гонец с донесением о случившемся. Вэйский ван приказал казнить Гэн Цзи и Вэй Хуана с семьями на базарной площади, а чиновников, находившихся в Сюйчане, переправить к нему в Ецзюнь.
      Сяхоу Дунь доставил Гэн Цзи и Вэй Хуана к месту казни. Гэн Цзи неумолчно проклинал Цао Цао.
      -- Я жалею, что мне не удалось расправиться с ним при жизни! -- кричал он. -- Но и после смерти я не оставлю его в покое! Я превращусь в злого духа и буду терзать его, преступника!
      Палач ткнул мечом ему в рот, на землю хлынула кровь, но Гэн Цзи не умолкал до последнего дыхания. А Вэй Хуан, опустив голову, так заскрежетал зубами, что они раскрошились. И, умирая, он восклицал:
      -- Какая беда, какая беда, что нам не удалось выполнить великое дело!
      Потомки воспели Гэн Цзи и Вэй Хуана в стихах:
      Пусть славится верность Гэн Цзи и сила души Вэй Хуана!
      Хотели они поддержать руками небесную твердь.
      Кто знал, что счастливые дни династии Хань миновали?
      И гнев разрывал их сердца, когда их настигнула смерть.
      Отрубив головы семьям восставших, Сяхоу Дунь отправил всех чиновников в Ецзюнь.
      На широкой площади, где обычно обучали войска, Цао Цао приказал выставить по левую сторону красное знамя, а по правую белое, и обратился к чиновникам с такими словами:
      -- Вэй Хуан и Гэн Цзи подняли мятеж и сожгли Сюйчан. Кое-кто из вас вышел из своих домов и помогал тушить пожар, а другие заперли ворота и никуда не показывались. Всем, кто тушил пожар, -- стать под красное знамя, остальным -- под белое!
      Многие чиновники решили, что помогавшие тушить пожар ни в чем не обвиняются, и побежали под красное знамя; не больше одной трети встало под белое. И вдруг Цао Цао приказал схватить всех, кто стоял под красным знаменем; никаких оправданий он не слушал.
      -- Вы не пожар тушили, а помогали мятежникам! -- заявил он и приказал отрубить им головы на берегу реки Чжанхэ.
      Так погибло более трехсот человек. Всех чиновников, стоявших под белым знаменем, Цао Цао наградил и отпустил обратно в Сюйчан.
      В это время умер Ван Би от раны, нанесенной ему стрелой, и Цао Цао распорядился устроить ему пышные похороны.
      При императорском дворе произошли большие перемены. На должность начальника императорской стражи был назначен Цао Сю. Чжун Яо получил звание сян-го, Хуа Синь стал придворным сановником. Были введены знаки различия: золотые печати и пурпурные пояса, серебряные печати с черным поясом и кистью, бронзовые печати и пояса с кистью и кольцами.
      Только теперь Цао Цао понял предсказание Гуань Лу об огненном бедствии и велел наградить прорицателя. Но Гуань Лу награды от Цао Цао не принял.
      Тем временем Цао Хун с войском прибыл в город Ханьчжун. Он приказал военачальникам Чжан Го и Сяхоу Юаню занять наиболее важные проходы в горах, а сам пошел на врага.
      В это время земли Баси охраняли Чжан Фэй и Лэй Тун. Войска Ма Чао стояли у заставы Сябань. Начальником передового отряда Ма Чао назначил У Ланя. Тот пошел на разведку и столкнулся с армией Цао Хуна. У Лань хотел отступить, но младший военачальник Жэнь Куй сказал:
      -- Вражеские войска только подошли, и если мы уклонимся от боя, какими глазами будем мы смотреть на Ма Чао?
      Взяв копье наперевес, Жэнь Куй помчался вперед. Цао Хун выехал против него с мечом. В третьей схватке он сразил Жэнь Куя. Войска У Ланя были разбиты, и он возвратился к Ма Чао.
      -- Ты получил мой приказ? -- напустился на него Ма Чао. -- Почему ты самовольно завязал бой и потерпел поражение?
      -- Это не моя вина, -- оправдывался У Лань. -- Это Жэнь Куй не послушался меня...
      -- Довольно! -- закричал Ма Чао. -- Охраняй ущелье и в бой не выходи!
      В это время Ма Чао отправил доклад в Чэнду и в ожидании ответа ничего не предпринимал. Бездействие Ма Чао напугало Цао Хуна. Он решил, что здесь кроется какая-то хитрость, и увел свои войска обратно в Наньчжэн. Там к нему пришел Чжан Го и сказал:
      -- Вы убили вражеского военачальника, но я не могу понять, почему вы отступили?
      -- Ма Чао несколько дней не выходил в бой, и я боялся, нет ли тут какого-нибудь коварного замысла, -- объяснил Цао Хун. -- Кроме того, в Ецзюне я слышал, что в этих местах должен погибнуть большой военачальник. Меня охватили сомнения, и я не посмел действовать опрометчиво.
      -- Вы чуть ли не всю жизнь командуете войсками! -- рассмеялся Чжан Го. -Неужели вы поверили этому прорицателю и усомнились в своем собственном сердце? Большими способностями я не отличаюсь, но дайте мне войско, и я возьму Баси. Если Баси окажется в наших руках, то легко будет овладеть и всеми остальными землями княжества Шу.
      -- Не забывайте, что в Баси стоит военачальник Чжан Фэй! -- предостерег Цао Хун. -- С ним не так легко справиться, как с другими!
      -- Все боятся Чжан Фэя! -- воскликнул Чжан Го. -- А я смотрю на него, как на мальчишку! В нынешнем походе, клянусь вам, я возьму его в плен!
      -- А если поход окончится неудачей? -- спросил Цао Хун.
      -- Тогда пусть меня накажут по военным законам!
      Цао Хун потребовал, чтобы Чжан Го записал свои слова, и потом разрешил ему выступить в поход. Вот уж поистине:
      В старину полководцы надменные терпели всегда пораженье.
      Кто противника недооценивал, не ведал успеха в сраженье.
      Но о том, кто одержал победу, а кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.
      ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ
      повествующая о том, как Чжан Фэй хитростью захватил ущелье Вакоу, и о том, как старый Хуан Чжун овладел горой Тяньдан
      Тридцатитысячное войско военачальника Чжан Го расположилось тремя лагерями на склонах гор. Лагеря назывались Яньцюйчжай, Мынтоучжай и Даншичжай. Чжан Го взял половину войска из каждого лагеря и выступил в направлении округа Баси.
      Конные разведчики донесли об этом Чжан Фэю, и тот вызвал на совет военачальника Лэй Туна.
      -- Труднопроходимая местность и крутые горы Ланчжуна позволяют устроить засаду, -- сказал Лэй Тун. -- Вы вступите в открытый бой с врагом, а я ударю из засады, и мы возьмем Чжан Го в плен.
      Чжан Фэй согласился с этим планом. По его указанию Лэй Тун с пятью тысячами отборных воинов укрылся в засаде, а Чжан Фэй с десятитысячным войском пошел навстречу Чжан Го. Встретились они в тридцати ли от Ланчжуна.
      Когда войска противников построились в боевые порядки, Чжан Фэй выехал вперед, вызывая на поединок Чжан Го. Тот принял вызов, и борьба началась. Они успели схватиться раз тридцать, как вдруг из последних рядов войска Чжан Го донеслись предупреждающие крики: там увидели вражеский отряд, спускавшийся по склону горы с развернутыми знаменами.
      В ту же минуту Чжан Го повернул коня и затерялся среди своих воинов. Но Чжан Фэй и Лэй Тун напали на них с двух сторон. Войска Чжан Го были разбиты и, преследуемые противником, безостановочно бежали до самой горы Яньцюй.
      Там Чжан Го решил занять оборону и приказал заготовить побольше камней для камнеметных машин и бревен, чтобы скатывать их вниз на нападающих.
      Чжан Фэй раскинул лагерь в десяти ли от горы Яньцюй и на следующий день привел свое войско на бой с Чжан Го. Но тот соорудил на вершине горы лагерь, откуда доносилась музыка, и не думал спускаться вниз. Тогда Чжан Фэй приказал воинам громко бранить Чжан Го, надеясь этим вызвать его на поединок. Однако Чжан Го даже на брань не откликнулся, и Чжан Фэю пришлось уйти ни с чем.
      На следующий день к горе Яньцюй подошел Лэй Тун, но Чжан Го по-прежнему не показывался. Разъярившись, Лэй Тун повел было свое войско на гору, но оттуда покатились бревна и полетели камни; много воинов было убито, и армия его отступила. А тут еще из лагерей Даншичжай и Мынтоучжай ударили войска и нанесли Лэй Туну новое жестокое поражение.
      На другое утро к горе опять пришел Чжан Фэй. Но и на этот раз Чжан Го не спустился вниз. Воины Чжан Фэя обзывали Чжан Го самыми оскорбительными словами; завязалась жаркая перебранка, но и она не привела к бою.
      Чжан Фэй не мог придумать, как бы ему добраться до Чжан Го. Так они стояли друг против друга свыше пятидесяти дней.