Глава пятьдесят седьмая

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян плакал на похоронах в Чайсане, и о том, как Пан Тун управлял уездом Лайян

Приближенные унесли Чжоу Юя на корабль. Воины говорили ему, что Лю Бэй с Чжугэ Ляном, расположившись на вершине горы, пьют вино и наслаждаются музыкой. Чжоу Юй в ярости скрежетал зубами:

— А, так вы думаете, что я не могу взять Сычуань? Клянусь, что я возьму ee!

В это время ему доложили, что от Сунь Цюаня прибыл Сунь Юй. Чжоу Юй принял его и рассказал о случившемся.

— Мой брат Сунь Цюань приказал помочь вам, — сказал Сунь Юй.

Суда двинулись вперед. Когда приближались к Бацю, Чжоу Юю доложили, что выше по течению реки путь преграждают Лю Фын и Гуань Пин. В это время доставили письмо от Чжугэ Ляна. Чжоу Юй прочитал:

«Ханьский чжун-лан-цзян и цзюнь-ши Чжугэ Лян обращается к господину Чжоу Юю, ду-ду княжества Восточного У.

С тех пор, как мы с вами расстались в Чайсане, я все время думаю о вас. Слышал я, что вы собираетесь брать Сычуань, но мне, глупому, кажется, что это невыполнимо. Правитель Лю Чжан совсем не так слаб, каким представляется, у него хватит сил обороняться, особенно на такой неприступной земле, как округ Ичжоу. И никто, даже У Ци и Сунь У, не могли бы предугадать, ждет ли вас там победа. Ведь вы не забыли, что Цао Цао после поражения у Красной скалы ни на миг не оставляет мысли о мести? Стоит вам уйти в дальний поход, как он нападет на Цзяннань и сотрет его с лица земли. Этого нельзя допускать! И я пишу вам в надежде, что вы примете мой совет во внимание».

Чжоу Юй глубоко вздохнул и попросил принести ему кисть и бумагу. Он приготовил письмо Сунь Цюаню, затем призвал к себе военачальников.

— Всю свою жизнь, — начал он, — стремился я служить государству, но сейчас близится мой конец… Верно служите нашему правителю и вместе с ним завершите великое дело… Не договорив, Чжоу Юй потерял сознание, но вскоре пришел в себя, взглянул на небо и тяжко вздохнул:

— О небо! Зачем ты в одно время со мной послало на землю и Чжугэ Ляна?

Это были последние слова Чжоу Юя; он несколько раз громко вскрикнул и умер. Было ему только тридцать шесть лет.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают безвременную кончину Чжоу Юя:

Предсмертное письмо Чжоу Юя военачальники отправили Сунь Цюаню. Тот горько заплакал и потом прочитал письмо: Чжоу Юй просил назначить на его место Лу Су.

«Я обладал заурядными способностями и недостоин был вашей благосклонности, — говорилось далее в письме. — Но вы доверили мне свое войско, и я отдавал все свои силы, чтобы достойно служить вам. Жизнь и смерть наши предопределены судьбою! Я умираю, не успев совершить всего, о чем мечтал. Как тяжко! Сейчас, когда Цао Цао находится на севере, когда на границах ваших неспокойно, держать в своей семье Лю Бэя — все равно, что вскармливать тигра. Неизвестно, что это принесет Поднебесной! Во время смут и разорения чиновники только и помышляют о своих собственных выгодах, но Лу Су предан вам и честен в делах. Мне кажется, что он с успехом может заменить меня. Ведь вы знаете, что перед смертью человек говорит о добре. Если вы поверите мне, я и после смерти буду счастлив».

Сунь Цюань прочитал письмо и опять заплакал.

— Чжоу Юй, зачем ты умер так рано, зачем ты оставил меня одного? — причитал он. — Ты был достоин помогать вану, но ты ушел от меня! Если ты хочешь, чтобы на твоем месте был Лу Су, я исполню твое желание…

В тот же день Сунь Цюань назначил Лу Су на должность ду-ду и приказал доставить тело Чжоу Юя в Чайсан для погребения.

Однажды ночью в Цзинчжоу Чжугэ Лян наблюдал небесные знамения. Он заметил падающую звезду и воскликнул:

— Чжоу Юй умер!

Утром Чжугэ Лян сказал об этом Лю Бэю. Тот послал людей разузнать, так ли это, и ему сообщили, что Чжоу Юй действительно скончался.

— Что делать теперь, когда Чжоу Юя нет в живых? Отдавать ли Цзинчжоу Сунь Цюаню? — спросил Лю Бэй.

— Наблюдая небесные знамения, я заметил, что звезды скапливаются на востоке, а это значит, что умершего заменит Лу Су, — ответил Чжугэ Лян. — Я сам отправлюсь в Цзяндун, якобы оплакивать Чжоу Юя, и разыщу мудреца, который будет помогать вам.

— Но ведь там могут вас убить, — возразил Лю Бэй.

— Я не боялся ездить туда и при жизни Чжоу Юя! А сейчас, когда его нет, чего мне бояться?

Чжугэ Лян в сопровождении Чжао Юня, под охраной пятисот воинов, с жертвенными дарами отправился в Бацю. В пути он узнал, что Сунь Цюань назначил Лу Су на должность ду-ду, а гроб с телом Чжоу Юя распорядился отвезти в Чайсан.

Чжугэ Лян поехал прямо в Чайсан, где его с почетом встретил Лу Су. Правда, военачальники, служившие у Чжоу Юя, косо смотрели на незваного гостя и не прочь были бы его убить, но их останавливал грозный вид Чжао Юня, повсюду следовавшего за Чжугэ Ляном с обнаженным мечом.

Чжугэ Лян приказал поставить перед гробом Чжоу Юя все необходимое для жертвоприношения, сам совершил возлияние жертвенного вина и, опустившись на колени, стал оплакивать умершего:

«Увы, Чжоу Юй! Как горько мне, что ты безвременно умер! Дни нашей жизни предопределены судьбою, но я не могу не скорбеть о тебе! О, как болит мое сердце! Кубком вина я хочу облегчить свою скорбь! Пусть душа твоя насладится моим жертвоприношением!

Я оплакиваю твою юность, когда ты дружил с Сунь Цэ! Ты следовал только велению долга, пренебрегал богатством и жил в убогой хижине!

Я оплакиваю твою молодость, когда ты, как орел, взмыл ввысь на десять тысяч ли: добился высочайших почестей, укрепил владения своего господина и отторг Цзяннань!

Я оплакиваю те дни, когда ты, в расцвете сил, пошел в далекий поход, чтобы покорить Бацю, и доставил немало тревог Лю Бяо!

Я оплакиваю те дни, когда твоя слава достигла зенита! Сочетавшись браком с красавицей Сяо Цяо, ты стал зятем ханьского сановника и мог бы занять высокое положение при дворе!

Я оплакиваю твердость твоего духа! Ты никогда не опускал крылья и всегда был готов широко расправить их!

Я оплакиваю то время, когда ты был на озере Поянху и к тебе пришел Цзян Гань. Во время пира ты сумел перехитрить его — ты все сделал так, как хотел! Тебе помогали твои большие таланты и способности!

Я оплакиваю твою высокую одаренность правителя и воина. Ты сжег флот Цао Цао у Красной скалы и превратил сильного врага в слабого!

Я вспоминаю, каким ты был в те годы! Я вижу твою мужественную красоту, я не забыл твоего блестящего ума!

Я лью слезы о том, что ты так рано покинул этот мир, что ты поник к земле и пролил свою кровь!

О преданная и справедливая душа! О благородный и глубокий дух! Жизнь твоя оборвалась на четвертом десятке лет, но имя твое сохранится в столетиях!

Я скорблю до глубины души! Сердце мое пронизывает невыразимая печаль! Кажется, что само небо померкло! Три твои армии потрясены горем! Сам Сунь Цюань плачет по тебе! У друзей твоих слезы льются ручьями!

Ты просил у меня, бесталанного, советов! Просил меня помочь Восточному У отразить нападение Цао Цао и восстановить власть династии Хань! Ты был мастером в построении войск «бычьими рогами», у твоих армий голова и хвост были одинаково сильны! Когда ты был жив, у нас не было никаких забот, но какое горе пришло, когда ты умер!

О Чжоу Юй!.. Мертвые навеки расстаются с живыми!

Я всегда буду охранять твою честь, пока сам не уйду в мир теней! Если душа твоя проницательна, она узнает, что у меня на сердце! Я потерял лучшего друга во всей Поднебесной! О, как мне больно!

Я падаю на колени и прошу тебя принять мое жертвоприношение!»

Закончив обряд, Чжугэ Лян пал ниц, и слезы ручьем хлынули у него из глаз. Беспредельным казалось его горе. Военачальники, наблюдавшие за ним, шептали друг другу:

— А еще говорили, будто Чжоу Юй и Чжугэ Лян не любят друг друга! Стоит лишь взглянуть на него, чтобы убедиться, какая это ложь!

Лу Су тоже был глубоко тронут печалью Чжугэ Ляна и про себя думал: «Должно быть, Чжугэ Лян любил Чжоу Юя, а тот был настолько слеп, что хотел его убить!»

Потомки сложили об этом такие стихи:

Лу Су устроил пир в честь Чжугэ Ляна. После пиршества тот попрощался и направился к своему судну. Здесь он увидел человека в даосской одежде, в простых башмаках и в бамбуковой шляпе. Этот человек рукой остановил Чжугэ Ляна и сказал:

— Мне кажется, что вы приехали оплакивать Чжоу Юя с целью нанести оскорбление Восточному У. Уж не хотите ли вы этим сказать, что у них больше нет способных людей?

Чжугэ Лян узнал Пан Туна, или, как его еще называли, господина Фын-чу, и рассмеялся. Они взялись за руки и начали беседу о жизни. Затем Чжугэ Лян дал Пан Туну письмо и сказал:

— Я знаю, что Сунь Цюань не допускает вас к большим делам. Приезжайте лучше в Цзинчжоу, и мы с вами вместе будем служить Лю Бэю. Это человек благородный, высокой гуманности, он по достоинству оценит вашу ученость, на приобретение которой вы потратили всю свою жизнь.

Пан Тун пообещал приехать, и Чжугэ Лян возвратился в Цзинчжоу.

Лу Су перевез гроб с телом Чжоу Юя в Уху, где его встретил Сунь Цюань. После торжественных жертвоприношений Чжоу Юя с почетом похоронили на родной земле.

У покойного остались два сына и одна дочь. Старшего сына звали Чжоу Сюнь, младшего — Чжоу Ин. Сунь Цюань был очень милостив к ним.

В беседе с Сунь Цюанем Лу Су сказал:

— Мои таланты слишком ничтожны, и Чжоу Юй напрасно советовал назначить меня на его место. Поверьте, не гожусь я для этой должности! Если хотите, я представлю вам человека, который прекрасно разбирается в знамениях неба и законах земли, умом своим он не уступает Гуань Чжуну и Ио И, а в государственных делах разбирается не хуже Сунь У и У Ци. Покойный Чжоу Юй часто пользовался советами этого человека, Чжугэ Лян тоже его уважает. Он здесь, в Цзяннани, пригласите его.

— Как зовут этого человека? — спросил Сунь Цюань.

— Пан Тун из Сянъяна, — сказал Лу Су. — Его еще называют господином Фын-чу.

— О, это имя я давно слышал! — воскликнул Сунь Цюань. — Если он здесь, я хотел бы его повидать.

Лу Су привел Пан Туна. Но его странная наружность, густые брови, слегка вздернутый нос, смуглое лицо и коротко подрезанные волосы произвели на Сунь Цюаня неблагоприятное впечатление.

— Вы, кажется, всю жизнь посвятили науке? — спросил он. — Чему же вы научились?

— На этот вопрос мне трудно ответить… Я не ограничиваю себя и всегда стараюсь применить свои знания в соответствии с обстановкой, — промолвил Пан Тун.

— Ну, а какими талантами и знаниями вы обладаете в сравнении с Чжоу Юем? — продолжал Сунь Цюань.

— Видите ли, я учился совсем не тому, чему учился Чжоу Юй, — ответил Пан Тун.

Сунь Цюань счел эти слова за неуважение к памяти Чжоу Юя, которого он очень любил, и холодно сказал:

— Сейчас я не могу найти для вас подходящего дела. Придется подождать… Я вас извещу.

Пан Тун вздохнул и вышел.

— Почему вы, господин мой, так нелюбезно обошлись с Пан Туном? — спросил Лу Су.

— Он показался мне чудаком, — ответил Сунь Цюань. — Не знаю, какую пользу он может принести…

— Да ведь это он предложил замечательный план «цепи» во время битвы у Красной скалы! Об этом не следует забывать.

— При чем здесь Пан Тун? Цао Цао сам решил сковать свои суда цепью. Как хотите, а мне не нужен Пан Тун!

Лу Су вышел к Пан Туну и сказал:

— Я вас представил Сунь Цюаню; не моя вина, что он не находит для вас дела. Подождите…

Пан Тун опустил голову и промолчал.

— Вы, наверно, разочарованы? — спросил Лу Су.

Пан Тун, потупясь, молчал.

— Я уверен, что с вашими талантами вы многого можете добиться, — продолжал Лу Су. — К кому вы теперь пойдете?

— Пожалуй, направлюсь к Цао Цао, — ответил, наконец, Пан Тун.

— Но ведь это все равно, что драгоценную жемчужину бросить в грязь! Нет, уж лучше поезжайте к Лю Бэю в Цзинчжоу. Он-то оценит вас по заслугам!

— Я пошутил! — улыбнулся Пан Тун. — На самом деле я поеду к Лю Бэю.

— Тогда я ему напишу о вас! — обрадовался Лу Су. — Добейтесь, чтобы Лю Бэй и Сунь Цюань не враждовали, а объединили свои силы и разбили Цао Цао.

— Это и есть цель всей моей жизни! — ответил Пан Тун.

Лу Су дал ему письмо, и Пан Тун отправился в Цзинчжоу. Когда он приехал, Чжугэ Ляна не было — он в это время совершал поездку по области. Привратник доложил Лю Бэю, что прибыл знаменитый ученый из Цзяндуна.

Лю Бэй много слышал о Пан Туне и приказал немедленно просить его. Пан Тун вошел в зал и остановился, сложив руки в знак приветствия, но не кланяясь. Лю Бэю не понравились грубые манеры Пан Туна, и он сдержанно спросил:

— Вам трудно было издалека добираться сюда?

Пан Тун, ни словом не упомянув о письмах Чжугэ Ляна и Лу Су, ответил:

— Я пришел к вам потому, что вы призываете к себе людей мудрых и берете на службу ученых…

— В стране сейчас неспокойно, и мне очень жаль, что я не могу предложить вам хорошую должность, — произнес Лю Бэй. — Правда, в двухстах тридцати ли отсюда есть уезд Лайян, там сейчас нет начальника. Если желаете, я могу предоставить вам эту должность, а позже, может быть, найду для вас более подходящее место.

«Лю Бэй слишком недооценивает мои способности!» — с возмущением подумал Пан Тун.

Но Чжугэ Ляна здесь не было, и Пан Тун согласился поехать в Лайян. Вступив в должность, он не стал заниматься делами управления, а по целым дням пьянствовал. Налоги перестали поступать, судебные дела не разбирались. Об этих непорядках кто-то сообщил Лю Бэю.

— Как смеет этот проходимец не выполнять установленные мной законы? — разгневался Лю Бэй.

Он вызвал к себе Чжан Фэя и сказал, чтобы он поехал в южные уезды округа Цзинчжоу и проверил, какие там творятся беззакония и беспорядки. Но, опасаясь, что Чжан Фэй сам не сможет во всем правильно разобраться, Лю Бэй послал с ним Сунь Цяня.

Чжан Фэй и Сунь Цянь приехали в Лайян. В пригороде их встретили жители, воины и чиновники. Не явился только Пан Тун.

— А где начальник уезда? — нахмурившись, спросил Чжан Фэй.

— Уж сто дней прошло, как вступил в должность новый начальник, — сказали чиновники, — но он совершенно не занимается делами, все время пьянствует и бездельничает. Сейчас он отсыпается после вчерашней попойки.

Разгневанный Чжан Фэй хотел тут же привлечь к ответу Пан Туна, но Сунь Цянь остановил его:

— Пан Тун — человек высокого ума, и относиться к нему с пренебрежением не следует. Давайте-ка поедем к нему в ямынь да побеседуем с ним. Если он действительно запустил дела, так мы с него взыщем.

Чжан Фэй пришел в ямынь и приказал позвать Пан Туна. Тот еще не успел отрезвиться и вышел к Чжан Фэю растрепанный.

— Мой брат считал тебя порядочным человеком и назначил на должность начальника уезда, — напустился на него Чжан Фэй, — а ты все дела запутал!

— Какие дела я запутал? — недоумевал Пан Тун.

— И ты еще спрашиваешь? — вскричал Чжан Фэй. — Сто дней уже минуло, как ты вступил в должность, а ты только и знаешь, что пьянствовать!

— Чего вы беспокоитесь? Какие могут быть необыкновенные дела в этом ничтожном уездишке, который не достигает и ста ли в окружности? Посидите немного, и я на ваших глазах управлюсь со всеми здешними делами.

Пан Тун вызвал писцов и велел им принести все дела, накопившиеся за сто дней. Вскоре явились чиновники с кипами бумаг. Жалобщики и ответчики полукругом встали на колени у ступеней возвышения, где сидел Пан Тун. Начальник уезда в одно и то же время писал решения, выслушивал жалобы и выносил приговоры. Еще и полдень не наступил, как со всеми делами было покончено, все жалобы разобраны, правда и неправда выявлены, и при этом не было допущено ни малейшей ошибки. Бросив кисть на пол, Пан Тун сказал:

— Все мои дела в порядке! Зачем мне уделять много времени этому ничтожному уезду, если я с такой же легкостью, как только что читал эти бумаги, мог бы поучать Цао Цао и Сунь Цюаня?

Изумленный Чжан Фэй поднялся со своей цыновки и с восхищением воскликнул:

— Да, вы действительно мудрый человек! Извините меня, что я раньше не проявил к вам должного уважения! Теперь я расскажу о вас моему брату!

Тогда Пан Тун дал Чжан Фэю письмо Лу Су.

— Почему же вы прежде не вручили это письмо моему брату? — спросил Чжан Фэй.

— А разве удобно, обращаясь к кому-нибудь с просьбой, первым делом совать такое письмо? — в свою очередь спросил Пан Тун.

Тут Чжан Фэй, обращаясь к Сунь Цяню, сказал:

— Спасибо вам, что вы остановили меня, когда я был в гневе, а то мы лишились бы мудрого человека!

Распрощавшись с Пан Туном, Чжан Фэй вернулся в Цзинчжоу и рассказал Лю Бэю о том, что он видел и слышал.

— О, как я виноват, что несправедливо обошелся с мудрым человеком! — воскликнул обеспокоенный Лю Бэй.

Чжан Фэй отдал брату письмо Лу Су, переданное ему Пан Туном. В этом письме говорилось:

«Пан Тун — такой человек, каких не часто встретишь. Но ум и способности его проявятся только в том случае, если вы найдете для него достойное дело. Не судите о нем по его внешности, ибо это вызовет у вас сомнения в его учености. Будет поистине жаль, если Пан Тун перейдет к кому-нибудь другому».

Прочитав письмо, Лю Бэй горестно вздохнул. В это время ему доложили, что из поездки вернулся Чжугэ Лян. Лю Бэй поспешил ему навстречу.

— Надеюсь, что Пан Тун в добром здравии? — спросил Чжугэ Лян, едва совершив приветственные церемонии.

— Пан Тун управляет уездом Лайян, — ответил Лю Бэй. — Но, говорят, что он все время пьянствует и совсем забросил дела.

— Не много найдется таких талантливых людей, как Пан Тун, — сказал Чжугэ Лян. — Ученостью своей он в десять раз превосходит меня. А он отдал вам мое письмо?

— Сегодня я получил от него письмо Лу Су, а вашего он мне не передавал, — ответил Лю Бэй.

— Вообще говоря, в его поведении нет ничего удивительного, — произнес Чжугэ Лян. — Когда великий мудрец занимается незначительным делом, он обычно обращается к вину и тяготится своими обязанностями.

— Вы правы, — согласился Лю Бэй. — Спасибо еще Чжан Фэю, если бы не он, я упустил бы мудрого человека.

Лю Бэй снова послал Чжан Фэя в Лайян пригласить Пан Туна. Когда Пан Тун приехал, Лю Бэй сошел с крыльца ему навстречу и попросил прощения. Лишь после этого Пан Тун отдал Лю Бэю письмо Чжугэ Ляна. В том письме тоже говорилось, что Пан Туна сразу следует назначить на высокую должность.

— Когда-то Сыма Хуэй сказал мне, что если я привлеку к себе на службу Во-луна и Фын-чу, я смогу навести порядок в Поднебесной! — воскликнул обрадованный Лю Бэй. — Теперь, когда оба они у меня, я восстановлю Ханьскую династию!

Лю Бэй назначил Пан Туна на должность помощника Чжугэ Ляна, и в ожидании похода совместно с Чжугэ Ляном они стали разрабатывать военные планы и обучать войска.

В Сюйчане уже знали о том, что Лю Бэй, которому помогают Пан Тун и Чжугэ Лян, собирает войско и делает большие запасы провианта, намереваясь рано или поздно соединиться с Восточным У и предпринять поход на север. Цао Цао в свою очередь решил предпринять новый поход на юг и с этой целью созвал на совет своих приближенных.

— По-моему, — сказал советник Сюнь Ю, — надо воспользоваться тем, что умер Чжоу Юй, и сперва напасть на Сунь Цюаня. Потом мы сможем заняться и Лю Бэем.

— Отправляясь в такой далекий поход, я боюсь, как бы Ма Тэн действительно не напал на Сюйчан, — сказал Цао Цао. — Ведь еще во время битвы у Красной скалы среди моих воинов ходили такие слухи. Сейчас надо действовать, осторожно.

— А я, неразумный, думаю, что лучше было бы пожаловать Ма Тэну титул полководца Покорителя юга и направить его против Сунь Цюаня, — возразил Сюнь Ю. — В крайнем случае под этим предлогом его можно вызвать в Сюйчан и, если вам угодно, убить его здесь. Тогда поход на юг можно предпринимать без всяких опасений!

Цао Цао одобрил этот совет и в тот же день отправил в Силян гонца с указом о пожаловании Ма Тэну титула.

Ма Тэн, по прозванию Шоу-чэн, был потомком знаменитого ханьского полководца Ма Юаня. Отец его Ма Су во времена императора Хуань-ди был правителем уезда Ланьгань. Впоследствии он лишился должности и уехал в Лунси, где женился на женщине из племени тангутов, от которой и родился Ма Тэн.

Высокий ростом, с величественной внешностью, Ма Тэн обладал прекрасным характером; все относились к нему с уважением.

При императоре Лин-ди тангуты подняли мятеж, и Ма Тэн со своим войском разгромил их. За это ему был пожалован титул полководца Покорителя запада. В то время он побратался с Хань Суем, тоже носившим этот титул.

Получив указ Цао Цао, Ма Тэн позвал на совет своего сына Ма Чао.

— Когда-то мы с Дун Чэном получили указ Сына неба, зашитый в пояс, — сказал Ма Тэн, — и вместе с Лю Бэем дали клятву покарать злодеев. К несчастью, Дун Чэн погиб, а Лю Бэй потерпел несколько поражений, и я, находясь в Силяне, не мог ему помочь. Теперь же, когда Лю Бэю удалось занять Цзинчжоу, у меня появилось желание довести до конца раз начатое дело. Но указ Цао Цао поставил меня в тупик, и я не знаю, как теперь быть.

— Отец мой, — сказал Ма Чао, — ведь указ, присланный вам Цао Цао, исходит от Сына неба, и если вы не поедете, то Цао Цао сочтет это за неповиновение. Лучше поезжайте в столицу, чтобы избежать наказания, а там, быть может, вам удастся выполнить свой прежний план.

— Мысли Цао Цао разгадать трудно, — вмешался Ма Дай, племянник Ма Тэна. — Поезжайте, дядюшка, а то как бы не было беды.

— А я, батюшка, — сказал Ма Чао, — подыму все силянские войска и пойду следом за вами. Мы ворвемся в Сюйчан и освободим Поднебесную от зла! Брата моего мы оставим охранять Силян.

— Нет, ты сам будешь охранять Силян, — возразил Ма Тэн. — С собой я возьму младших сыновей Ма Сю и Ма Те да племянника Ма Дая. Если ты останешься в Силяне и тебе будет помогать Хань Суй, Цао Цао не посмеет причинить мне вреда.

— Что ж, батюшка, — сказал Ма Чао, — если вы хотите ехать, поезжайте. Только, прошу вас, сразу не входите в столицу, а сначала разузнайте, что там происходит, и действуйте осторожно…

— Не беспокойся, мой сын, — ответил Ма Тэн, — я и сам знаю, что мне делать.

Ма Тэн с пятью тысячами силянских воинов, которых возглавляли его сыновья и племянник, выступил в Сюйчан. Не доходя двадцати ли до города, он расположился лагерем.

Цао Цао, узнав о прибытии Ма Тэна, вызвал к себе своего чиновника Хуан Куя и сказал:

— Я отправляю Ма Тэна в поход на юг, а тебя назначаю при нем советником. Поезжай в лагерь Ма Тэна и награди его воинов, а ему скажи, чтоб он не брал с собой много войск. Силян, мол, далеко и подвозить провиант оттуда трудно. Я сам дам ему большое войско и буду снабжать его провиантом. Передай ему также, что завтра я вызову его в город и представлю императору.

Получив указания, Хуан Куй отправился к Ма Тэну. Тот угостил его вином. Вскоре у опьяневшего Хуан Куя развязался язык.

— Мой батюшка, Хуан Юань, погиб от рук Ли Цзюэ и Го Сы, — завязал он разговор. — Но не ожидал я, что появится новый злодей, который, как и те преступники, будет оскорблять Сына неба…

— Кто смеет оскорблять Сына неба? — спросил Ма Тэн, притворяясь удивленным.

— Злодей Цао Цао! — ответил Хуан Куй. — Зачем вы меня спрашиваете? Разве вы сами не знаете?

Опасаясь, что Хуан Куя подослал Цао Цао, Ма Тэн поспешно оборвал его:

— Молчите! Здесь могут быть шпионы!

— Эх! Значит, и вы тоже забыли указ Сына неба, зашитый в пояс! — горестно воскликнул Хуан Куй.

Убедившись, что Хуан Куй говорит искренне, Ма Тэн стал с ним откровенен.

— Цао Цао завтра хочет представить вас императору, — сказал Хуан Куй, выслушав Ма Тэна. — Но я не советую вам входить в город, ибо это ни к чему хорошему не приведет! Лучше вы сами во время смотра, который Цао Цао будет делать вашим войскам, убейте этого злодея, и великое дело совершится!

Договорившись с Ма Тэном, Хуан Куй возвратился домой. Настроение у него было отвратительное. Жена пыталась его расспрашивать, но он ничего ей не сказал.

Хуан Куй не знал, что его наложница Ли Чун-сян в близких отношениях с Мяо Цзэ — младшим братом его жены. И вот наложница, увидев Хуан Куя гневным и раздраженным, потом сказала Мяо Цзэ:

— Сегодня Хуан Куй был на военном совете и вернулся домой очень злой. На кого он злится, не знаю.

Мяо Цзэ, давно лелеявший мечту как-нибудь избавиться от Хуан Куя и взять Ли Чун-сян в жены, посоветовал ей:

— А ты постарайся вызвать Хуан Куя на разговор. Скажи ему, будто ты слышала, что Лю Бэй добр и гуманен, а Цао Цао, мол, коварный и жестокий злодей. Хорошенько запомни, что он ответит.

Ночью, когда Хуан Куй пришел к ней в спальню, Ли Чун-сян слово в слово повторила ему то, что сказал Мяо Цзэ. Хуан Куй был пьян и неосторожно сболтнул:

— Ну, где тебе, женщине, понимать, что хорошо, а что плохо! Да и какое тебе дело до меня! Я ненавижу Цао Цао и не могу дождаться дня, когда его убьют!

— И это собираетесь сделать вы? — спросила наложница.

— Нет, я договорился с полководцем Ма Тэном: завтра во время смотра войск он убьет Цао Цао! — ответил Хуан Куй.

Наложница рассказала об этом Мяо Цзэ, а тот поспешил донести Цао Цао. Вызвав к себе Цао Хуна и Сюй Чу, Цао Цао объяснил им, что они должны делать, а потом позвал Сяхоу Юаня и Сюй Хуана и тоже дал им указания.

В тот же день они арестовали всю семью Хуан Куя.

На следующий день, оставив своего племянника Ма Дая с войском в лагере, Ма Тэн в сопровождении сыновей и лучших воинов отправился в город. Еще издали заметил он знамена Цао Цао и решил, что тот сам собирается делать смотр его войскам. Ма Тэн подхлестнул своего коня и поскакал вперед. Тут внезапно раздался треск хлопушек и расступились красные знамена отряда телохранителей Цао Цао. Вперед вышли лучники во главе с военачальником Цао Хуном.

Ма Тэн повернул своего коня, пытаясь бежать, но путь ему отрезал Сюй Хуан, а справа и слева напали Сюй Чу и Сяхоу Юань. Ма Тэн и его два сына попали в окружение. Ма Тэн с ожесточением бился с врагами.

Вот пал от стрелы его сын Ма Те. Второй сын Ма Сю неотступно следовал за отцом. Он разил направо и налево, но вырваться из кольца им не удалось. Они были тяжело ранены, кони их пали. Так Ма Тэна и его сына взяли в плен. Цао Цао приказал связать вместе Хуан Куя, Ма Тэна и Ма Сю и доставить к нему.

— Я не виноват! — кричал Хуан Куй.

Тогда Цао Цао приказал Мяо Цзэ повторить свои показания.

— Этот негодяй все погубил! — бранил Ма Тэн Мяо Цзэ. — И мне опять не удалось уничтожить злодея и тем спасти государство! Наверно, на то воля неба!

Цао Цао велел увести Ма Тэна. Тот, не переставая браниться, вместе с сыном и Хуан Куем мужественно принял смерть.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:

После того как казнь свершилась, Мяо Цзэ обратился к Цао Цао:

— Мне не надо никакой награды, — сказал он. — Дайте мне только в жены Ли Чун-сян.

— Ах, так ты ради женщины погубил семью своей сестры? — усмехнулся Цао Цао. — Не стоит оставлять в живых такого бесчестного человека!..

И он приказал отрубить головы Мяо Цзэ и его возлюбленной Ли Чун-сян вместе с семьей Хуан Куя на базарной площади. Люди, которые видели это, тяжко вздыхали.

Потомки сложили стихи, в которых говорится:

Цао Цао, чтобы успокоить силянских воинов, сказал:

— Ма Тэн и его сыновья замышляли мятеж против меня, но вы в этом не виноваты…

И в то же время Цао Цао, опасаясь, как бы Ма Дай не ушел обратно в Силян, послал гонцов с приказом закрыть все заставы в горах.

Ма Дай, стоявший в лагере, от убежавших воинов узнал о том, что произошло в Сюйчане. Он так перепугался, что бросил свое войско и скрылся, переодевшись торговцем.

Цао Цао, покончив с Ма Тэном, опять стал подумывать о походе на юг, как вдруг ему сообщили, что Лю Бэй собирается захватить Сычуань. Цао Цао встревожился:

— Ну, если Лю Бэю удастся взять Сычуань, он расправит крылья, и тогда уж с ним не справишься!

Едва произнес Цао Цао эти слова, как к ступеням крыльца подошел какой-то человек и сказал:

— Я знаю, как сделать, чтобы Лю Бэй и Сунь Цюань не помогали друг другу, а Цзяннань и Сычуань перешли в ваши руки, господин чэн-сян!

Поистине: