- Тетя велела поискать в амбаре маленькую скамеечку. Скамеечки не нашла, а вот в темном углу амбара увидела большую книгу. Стала искать дальше и нашла еще; все в тяжелых переплетах, с застежками. Собиралась показать пионервожатой, да не успела, все пыль вытряхивала, готовила, а тут вы и приехали.
      Книги были перевезены в музей. Там их осмотрели, проверили и признали, что они, действительно, из личной библиотеки Суворова. Музей выставил их для обозрения.
      О находке личной библиотеки полководца школьницей села Каменки написали в газетах.
      Прошло несколько недель. В воскресный день у школы собрались колхозники Каменки.
      В этот день комсомольская организация и сельсовет вручали пионерке Клавдии грамоту и подарок от ленинградского музея за на ходку книг личной библиотеки Суворова.
      Вторая встреча
      Вторая интересная встреча произошла у меня по окончании Великой Отечественной войны на юге нашей Родины, на Украине, в городе Тульчине.
      Здесь в 1796 и 1797 годах находился Суворов, командуя войсками. Полки его разместились по селам и деревням вокруг Тульчина.
      Во многих местах создавались учебные поля. Солдаты сооружали редуты, копали рвы, насыпали высокие валы, строили засеки, вырывали волчьи ямы. Старые гренадеры обучали молодых солдат быстроте и сноровке в обращении с оружием.
      Фельдмаршал, в холщовой рубашке, загоревший и запыленный, носился с утра до ночи на своем скакуне от одного учебного поля к другому.
      Он готовил русских солдат и офицеров к походу в далекую Францию, против молодого тогда генерала Бонапарта.
      - Только Суворову по силам разбить его, - говорили в народе.
      - Далеко шагает мальчик, пора бы его и унять! - говорил и сам Суворов своим соратникам о французском генерале.
      Здесь, в Тульчине, Суворов начал водить свои полки в атаку колоннами, не так, как всегда, а по-новому. Здесь он усиленно практиковал сквозные атаки.
      Колонна шла на колонну. Пушки и ружья палили холостыми зарядами в наступавших. Пороховой дым окружал их.
      Иногда сквозь густые его облака мчалась на пехоту кавалерия.
      Перед самой встречей противники брали пол-оборота вправо и пробегали сквозь строй "неприятельской" колонны.
      Старый воин, прослуживший много лет под началом Суворова, вспоминает об этих учениях:
      "В первую субботу учились драться колоннами. Фельдмаршалу угодно было приказать мне стать с солдатским ружьем в первой шеренге пехотного полка; по окончании учения пожаловал меня в унтер-офицеры. Во вторую субботу приказал мне стать в первой шеренге кавалерийского полка и по окончании учения сказал: "Жалую тебя в офицеры и беру тебя в адъютанты".
      В Тульчине Суворов вернулся к своему "Суздальскому учреждению" памятке об обучении и воспитании солдат и офицеров русской армии.
      В 1766 году он написал ее в Новой Ладоге на берегах Волхова, будучи командиром Суздальского пехотного полка.
      Прошли годы, Суворов провел не одну кампанию, одерживал победы в многочисленных сражениях, применяя новые, разработанные им приемы боя.
      Свой многолетний боевой опыт он вложил спустя тридцать лет в законченное им в Тульчине наставление, как обучать войска. В нем он писал:
      "Три воинские искусства. Первое - г л а з о м е р: как в лагере стать, как идти, как атаковать, гнать и бить.
      Второе - б ы с т р о т а. Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст... Вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова...
      Третье - н а т и с к. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет..."
      И Суворов обучал солдат: "Каждый воин должен понимать свой маневр".
      Соратники Суворова, офицеры его полков, после смерти полководца назвали разработанное им наставление коротко, по-суворовски: "Наука побеждать".
      Этой науке и обучал фельдмаршал русские полки в Тульчине.
      В 1947 году летом по приглашению районного исполкома я приехал в Тульчин.
      В селе Тимановке, расположенном неподалеку от Тульчина, колхозники создали комиссию по организации Суворовского музея.
      Районный исполнительный комитет поддержал колхозников. Для начала решили установить на памятном месте подле "суворовских колодцев" гранитный обелиск.
      Колхозники горячо взялись за это дело.
      Приехав в Тульчин, я бродил по местам, где много лет назад Суворов учил своих богатырей науке побеждать.
      Кругом виднелись холмы, поросшие лесом - могучими, в несколько обхватов, липами и дубами. Местность была живописная.
      В пяти километрах от Тимановки, куда привели меня мои спутники секретарь партийной организации сельсовета, агроном и колхозный пасечник, я увидел три колодца-криницы.
      По преданию, их вырыли суворовские солдаты.
      В далекие от нас времена близ дорог часто копали глубокие колодцы, чтобы путники могли освежиться холодной водой и напоить после тяжелой дороги волов и коней.
      Выкопать колодец тогда считалось добрым делом.
      - Слыхал я в детстве старинный рассказ про Суворова, - сказал агроном, веселый мужчина средних лет. - Как-то на маневрах Суворов забрался на вершину холма и смотрел оттуда на маршировавших солдат.
      Внизу за холмом Суворов увидел балочку и крикнул адъютанту: "Скажи, чтоб копали колодцы, вон там, правее той балки!". Прошло немного времени, и саперы с лопатами стояли в низинке, прилаживаясь копать колодцы. Не выдержал и Суворов. Махом сбежал с холма и крикнул молодому краснощекому саперу: "Давай, братец, лопату!".
      Он поплевал на ладони и стал копать черную, жирную землю. Солдаты, посмеиваясь, тоже взялись за лопаты, стараясь обогнать в работе своего фельдмаршала.
      Саперы копали. Гренадеры, составив ружья в козлы, наломали ивняка и плели корзины - крепить стены колодцев. Вскоре колодцы были выкопаны; на дне их показалась родниковая, холодная чистая вода.
      Суворов взял у адъютанта полтину и бросил ее в колодец.
      Старый гренадер зачерпнул баклажкой воду и подал фельдмаршалу со словами: "На доброе здоровье!".
      Выпил Суворов и вернул баклажку обратно. "Хороша водица! Пейте и вы братцы, на здоровье!" - сказал он солдатам.
      Было ли то правдой или придумал кто, - не знаю. Только старики рассказывают так.
      Выслушали мы историю лагерных колодцев, осмотрели их и увидели, что средний находится в хорошем состоянии, а два крайних нуждаются в ремонте.
      Вместе с нами осматривал колодцы колхозный пасечник, человек могучего сложения и необыкновенной силы.
      Услышав мое замечание, что хорошо бы все колодцы привести в порядок, он поведал нам еще одну историю, связанную с ними.
      - До войны в Тимановке жил казак - Иван Станчук. Что ни день, он ходил на криницы. Полюбилось ему это место. Да и было за что его полюбить. Кругом сады яблоневые, рядом пасека: пчелы жужжат, мед собирают. Так бы и жил здесь до скончания века.
      "Добрые криницы сделал Суворов на потребу людям, - говорил Иван. - Да вот беда: стала осыпаться земля; совсем забила криницы. Еще год-другой уйдет вода".
      Поговорил Станчук в исполкоме, нашел себе помощника, тоже казака доброго. Свалил с ним старый дуб и выдолбил хорошую колоду. Расчистил он среднюю криницу, опустил в нее дубовую колоду, накрепко заделал и сказал: "На здоровье доброму люду. Чтоб пили родниковую воду да помнили Суворова".
      - Хороший казак был Станчук. Долго он воевал против фашистов, да под Познанью сложил голову, - закончил пасечник историю.
      Колодцы находились поблизости от пасеки. Колхозный пасечник был тоже почитателем Суворова.
      В его избе, стоявшей на большой колхозной пасеке, в почетном углу висел портрет Ленина, а по одну и другую сторону от него - два других, поменьше: справа - Буденного, слева - Суворова.
      Рамки портретов скрывались под разлапистыми резными листьями дуба.
      Во время нашествия гитлеровских захватчиков на украинские земли пасечник ушел в лес и партизанил в отряде знаменитого командира народных мстителей.
      Много раз он попадал в опасные переделки, выполняя поручения командования.
      Но всякий раз его спасали необычайное хладнокровие и могучая сила. Не один фашистский состав полетел под откос от рук лучшего подрывника партизанского отряда!
      На параде войск в Киеве, после освобождения города от захватчиков, сам командующий фронтом вручил пасечнику орден и перед всеми войсками пожал старику руку.
      Вернувшись после войны в родной колхоз, пасечник, как в былые годы Иван Станчук, часто приходил к криницам и любовался леском, окружавшим колодцы. Пасечник думал:
      "Хорошо бы здесь памятник поставить в честь наших побед над захватчиками, а заодно и Суворова вспомянуть.
      Хорошо бы здесь и скамейки под деревьями расставить. Придут колхозники после работы, сядут, отдохнут, на памятник поглядят".
      Пасечник был не одинок в своем отношении к знаменитому полководцу. Суворов оставил и здесь глубокую память в народе.
      Об этом можно было судить по тому, с каким желанием колхозники Тимановки взялись за установку памятника-обелиска на месте суворовского лагеря, где, по преданию, фельдмаршал копал колодец.
      Правда, они не сразу могли приступить к работе. Пока хлопотали о памятнике, прошло два года. В 1949 году мне удалось снова побывать в Тимановке и увидеть, как колхозники устанавливали этот памятник.
      Много дней я провел подле колодцев с группой колхозников и видел, с каким увлечением они работали. Особенно памятны мне каменщики и столяры прекрасные мастера.
      Одного звали Микола Бибич. Это был крупный ростом мужчина, лет тридцати от роду, с шапкой каштановых волос на голове. Он владел своим ремеслом, как художник кистью. Товарищи понимали его с полуслова. Нельзя было не залюбоваться, когда он клал фундамент - ловко да быстро. Второго звали Петро Грецюк. Все горело в его руках, ему не успевали подносить материал.
      - Давай, давай, Карпо! Поворачивайся! - то и дело говорил он своему помощнику, парню расторопному, молодому, но едва поспевавшему за бригадиром.
      Микола Бибич и Петро Грецюк слыли старыми друзьями.
      Дружба меж ними началась еще в молодости. В 1941 году, во время войны, они оба попали в одну и ту же минометную роту, да так и прошли с нею до самого Берлина.
      И медали за доблесть и геройство дали им одинаковые, и орденами Красной Звезды наградили Петра и Миколу, и орден Славы висел на груди и у того и у другого.
      Еще больше сблизила их фронтовая жизнь; навеки стали они друзьями. Вместе домой пришли, вместе колхоз стали поднимать.
      Вскоре кладку фундамента закончили.
      Оставалось последнее - установить конусообразный гранитный обелиск весом в тонну.
      Дело оказалось нелегким. Все работы выполнялись вручную. Механизмов не было никаких.
      Два раза втаскивали граненый обелиск на подставку, и оба раза он срывался.
      Наконец его установили, но он покачнулся и стал клониться книзу.
      Ахнули рабочие, обхватили его, держат, а он скользит, вот-вот свалится, придавит кого-нибудь.
      Увидел это пасечник, быстро подошел к обелиску, подставил спину и крикнул каменщикам:
      - Закрепляй! Живее!
      Замерли мы. Глядим - остановился обелиск.
      - Крепи быстрей! - снова крикнул пасечник.
      Мигом укрепили канаты, заработал ворот. Обелиск качнулся и стал на место. А пасечник стоял, расправив плечи, словно ждал, что обелиск снова опустится на его спину. Капли пота выступили у него на лбу.
      - Готово! Стал! - крикнули хором колхозники.
      Пасечник шагнул в сторону от обелиска. Все смотрели на него с восхищением.
      - И откуда у человека такая сила? - сказал кто-то.
      А пасечник уже прилаживал к обелиску заготовленную ранее надпись:
      СУВОРОВСКИЕ КОЛОДЦЫ
      ВЫКОПАЛИ НАШИ ПРАДЕДЫ - СУВОРОВСКИЕ СОЛДАТЫ
      В 1797 ГОДУ
      УСТАНОВИЛИ ПАМЯТНИК ИХ ПРАВНУКИ
      В 1949 ГОДУ